Крестный для Альбуса (гет)

Гермиона безучастно просматривала бумаги, скопившиеся на столе, тут и там делала пометки и даже не задумывалась о том, что пишет. Чувствуя на себе любопытные взгляды, которые ее порядком раздражали, она была благодарна, что коллеги хотя бы не пристают к ней с вопросами.

Прошло три дня с тех пор, как она снова вышла на работу, и все сразу же поверили, что она болела и до сих пор нехорошо себя чувствует. Гермионе не требовалось зеркало, чтобы знать, как ужасно она выглядит, но разговор с Джинни всё же помог перестать жалеть себя, расправить плечи и жить дальше.

Словно по волшебству, постучав, в кабинет заглянула Джинни. Извинившись за вторжение, она обменялась несколькими фразами с сотрудниками Гермионы, а затем направилась к ней самой.

— Выглядишь так, словно увидела привидение! — рассмеялась Джинни и прислонилась к заваленному бумагами столу, который под дополнительным весом опасно заскрипел.

— Просто я как раз думала о тебе, когда ты вдруг зашла, — объяснила Гермиона и улыбнулась в ответ.

— О, я тут прогуливалась неподалеку и решила тебя навестить. Не найдешь пару минут для меня? — спросила Джинни с подозрительно невинным выражением лица. Гермиона, которая достаточно давно и хорошо знала подругу, недоверчиво посмотрела на нее.

— Ну ладно, — неохотно согласилась Гермиона и встала.

Отчего-то довольный взгляд Джинни ей совсем не понравился.

— Вы же не будете возражать, если я похищу ее у вас ненадолго? — с сияющей улыбкой обратилась Джинни к миссис Боссингтон — начальнице Гермионы. Та отрицательно покачала головой.

— Так, и что же ты задумала? — спросила Гермиона, когда они вышли из кабинета.

— С чего ты решила, будто я что-то замышляю? — невинно захлопала ресницами Джинни и рассмеялась, когда поняла, что на Гермиону это не действует. — Ты меня слишком хорошо знаешь, — сдалась она, пожала плечами и продолжила: — Если я тебе скажу, обещаешь, что не разозлишься?

— Смотря на что, — недоверчиво отозвалась Гермиона.

— Ну хорошо. Но прежде чем я начну, скажи-ка мне, где в Министерстве можно отыскать думосброс?

— Зачем, ради Мерлина, тебе думосброс? — Гермиона неверяще уставилась на Джинни. Плохое предчувствие крепло.

Джинни улыбнулась и достала из кармана мантии небольшой флакон, в котором мерцала серебристая жидкость. Гермиона очень хорошо знала, что это.

— Потому что я хочу кое-что тебе показать, — неожиданно серьезно произнесла Джинни.

* * *

Когда они зашли в судебный зал и закрыли за собой дверь, их встретил затхлый запах, который обычно бывает в помещениях, где давно не проветривали. На какую-то секунду Гермиона даже задумалась о сложном заклинании очистки воздуха. Но слова Джинни тут же заставили ее забыть обо всем.

— Я была у Северуса, — без предисловий начала Джинни и подняла руку, увидев, что Гермиона уже открыла рот, чтобы возмутиться. — Знаю, мне не следовало вмешиваться, но я не могла смотреть, как ты страдала и страдаешь до сих пор. К тому же кое-что в словах Северуса насторожило меня. Если честно, я отправилась к нему, чтобы самой убедиться, действительно ли он относится к тебе, как к шлюхе, и просто использовал тебя.

— И что ты поняла? — спросила Гермиона, удивляясь, что может еще говорить, когда внутри все переворачивается.

— Именно это я и хочу тебе показать, — тихо произнесла Джинни, направляясь к думосбросу, и поманила Гермиону за собой.

Откупорив бутылочку, она ободряюще улыбнулась Гермионе.

— Чьи это воспоминания? — спросила та.

— Мои. Ты готова?

— Нет, — честно ответила Гермиона, когда воспоминания оказались в думосбросе. Но все же любопытство пересилило, и она окунула лицо в серебристый туман.

* * *

Гермиона обнаружила, что стоит перед дверью дома Северуса, и сначала даже испуганно отшатнулась, но потом увидела, как Джинни из воспоминаний громко стучится.

— Северус, открой эту чертову...

И еще до того как Джинни закончила предложение, дверь распахнулась и на пороге возник Северус — измученный, со спутанными волосами, которые некрасиво облепили его бледное лицо с застывшим на нем яростным выражением. Гермиона пораженно замерла, рассматривая его. И несмотря на оскорбительные слова, что он бросил ей после той ночи, несмотря на презрение, с которым он их сказал, она почувствовала жалость.

— Чего тебе? — рявкнул он Джинни. Та едва заметно вздрогнула, но не отступила.

— Хочу поговорить с тобой, — ответила она.

Казалось, Северус излучал неприступность. Ледяным тоном он произнес:

— Нет! Не хочу показаться грубым, но тебе лучше уйти.

Гермиона не смотрела на Джинни, потому что не отводила взгляда от Северуса. Но она не могла не восхититься подругой, когда услышала ее слова:

— Ты уже груб. Северус, я не отстану! Я хочу поговорить с тобой, и ты обязан мне ответить.

Он сузил глаза и намеренно навис над Джинни, чтобы напугать.

— Я ничем тебе не обязан!

Гермиона очень хорошо знала этот прием — сколько раз в школе Северус им пользовался!..

— Ну хорошо, — отозвалась Джинни, пожав плечами. — Может, мне ты ничем и не обязан. Но вот Гермионе...

Тут Гермиона все же повернулась к Джинни из воспоминаний, и при виде вздернутого подбородка и скрещенных рук подруги ее переполнила волна признательности. Гермиона понимала, что Джинни пришлось собрать всё своё мужество, чтобы заговорить с крестным своего ребенка на тему, которая, без сомнения, только разозлит Северуса.

Северус открыл рот, потом закрыл и сжал губы. Возможно, он сам удивился тону Джинни — она никогда раньше так с ним не разговаривала. А возможно, считал весь этот разговор бессмысленным. Какое-то время, показавшееся вечностью, он молчал.

Когда же он наконец заговорил, его голос звучал решительно, словно подводя черту.

— Боюсь, ты ошибаешься, Джиневра. Я не знаю, почему ты вмешиваешься в дела, которые тебя совершенно не касаются. Если только, — протянул Северус, презрительно глядя на Джинни, — ты не хочешь удовлетворить свое любопытство и узнать грязные подробности.

— Ты серьезно? — холодно отозвалась Джинни. — Я не страдаю любопытством и не горю желанием узнать «грязные подробности». Согласна, я не имею права вмешиваться. Просто хочу спросить, зачем нужно было поливать Гермиону грязью?

Северус не ответил, только рассматривал ее, сузив глаза. И его непроницаемое лицо напомнило Гермионе минуты, когда он произносил те ужасные слова. Сердце сжалось, и она уже хотела попросить Джинни покинуть воспоминания, но не смогла. Безмолвно слушая, она боялась даже моргнуть, чтобы не пропустить ни одного, даже малейшего изменения в лице Северуса.

— Я ценю и уважаю тебя, Северус, но ты вряд ли удивишься, если я скажу, что ты не самый приятный человек. Ты ворчливый, грубый мизантроп, и, честно говоря, я не понимаю, что Гермиона нашла в тебе. Но кто я такая, чтобы судить ее? — Джинни пожала плечами и продолжила: — Все, что я хочу узнать от тебя, — это почему ты не мог отнестись к Гермионе с тем же уважением, которое она неизменно выказывала тебе?

— Возможно, у нас с тобой просто разные понятия об уважении, Джиневра, — спокойно сказал он, и Гермиона услышала легкое сожаление в его голосе.

— Неужели? Тогда объясни, — потребовала Джинни. — Я до сих пор не подозревала, что оскорбительные слова являются формой уважения.

— А тебе не приходило в голову, упрямая девчонка: я поступил так именно потому, что уважаю ее? — Снейп, словно хищный зверь, метнулся к Джинни, которая испуганно отшатнулась. Казалось, он хочет схватить ее и как следует встряхнуть, но в последнюю секунду опомнился и устало опустил плечи.

— Ты хотел любой ценой добиться, чтобы она ушла и не возвращалась, — тихо сказала Джинни, и лишь легкая дрожь в голосе выдала — она понимает, какую опасную тему затрагивает. — Почему?

— Ты уже сказала это — я ворчливый, грубый мизантроп. Я не приятный в общении человек, Джиневра, никогда им не был и уже не стану. Ты это знаешь, твой муж тоже, а я и подавно. И Гермиона тоже скоро поняла бы это. Было лучше с самого начала показать ей, во что она ввязывается.

— Лучше для нее... или тебя? — спросила Джинни, похоже, окончательно наплевав на последствия.

Гермиона испуганно вскрикнула, когда Джинни из настоящего схватила ее за локоть и прошептала на ухо: «Смотри внимательнее на его лицо!»

— В этом все дело? Лучше для тебя, чтобы она ушла раньше, поскольку тебе было бы проще? Проще, чем потом, когда ты слишком привяжешься к ней?

Лицо Снейпа дрогнуло, словно его ударили, и на какую-то секунду в его черных глазах мелькнуло страдание, даже боль. Маска спала, показав потерянного человека. Через секунду Северус снова спрятался за маской, но этого хватило, и сердце Гермионы забилось, как сумасшедшее.

— Достаточно, — ледяным тоном произнес он и шагнул назад к двери — жест человека, который не может вынести, что кто-то видел его уязвимость.

— А тебе не кажется, — тихо и мягко сказала Джинни, — что Гермиона уже давно знает и твои слабости, и ошибки, но всё равно решила, что хочет быть с тобой?

Он не ответил. Просто стоял и смотрел куда-то поверх ее головы, а затем шагнул назад и без слов закрыл за собой дверь.

На несколько секунд Гермиона подняла руку туда, где только что был Северус, словно желая прикоснуться к его бледному лицу. Но воспоминание начало рассеиваться, и она снова оказалась в пыльном судебном зале с Джинни.

* * *

— Ты в порядке? — тихо спросила Джинни, после того как они несколько минут молчали.

— Не знаю, — дрожащим голосом отозвалась Гермиона и прислонилась к одной из скамеек для зрителей.

— Никогда бы не подумала, что буду так с ним разговаривать, — сказала Джинни. — Но знаю, что была права. Он не хотел, чтобы ты уходила. Однако посчитал лучшим прогнать тебя сейчас, чтобы потом не так страдать. — она тронула Гермиону за плечо и неуверенно спросила: — Ты злишься, что я так поступила?

— Нет, — ответила Гермиона. — Скорее, злюсь на себя, потому что теперь снова чувствую надежду. — Она сглотнула и посмотрела на Джинни. — Я так хочу поговорить с ним, но никогда не унижусь и не пойду к нему после всего того, что он наговорил мне тогда.

— Ни в коем разе, — тут же отозвалась Джинни. — У тебя достаточно гордости. Но ты сама видела, как ужасно он выглядит. Мне, по крайней мере, ясно, что я попала в точку. Если ты значишь для Северуса так много, как я думаю, и мои слова дошли до него, тогда он сам захочет поговорить с тобой.