Крестный для Альбуса (гет)

Несколько лет назад Гермиона наткнулась на одно заклинание, которым и хотела теперь воспользоваться. Она еще ни разу не применяла его и, наверное, должна была из-за этого переживать, но страха не ощущала. С твердой уверенностью, что только так она может показать Северусу свои чувства, Гермиона вытащила палочку и несколько раз глубоко вздохнула.

Положившись на свою память, которая еще никогда ее не подводила, Гермиона сосредоточилась, направила палочку на себя и произнесла: «Sensum mitto!». И почувствовала, как в следующее мгновение с ней стало происходить нечто странное: казалось, ее сознание затуманивается, а сама Гермиона постепенно погружается в свой внутренний мир — мир чувств и эмоций.

Из ее груди потянулась золотая нить — поначалу тонкая и едва заметная. Она собиралась возле кончика волшебной палочки, сворачиваясь в клубок. Скоро клубок стал размером с футбольный мяч.

Все это время Северус смотрел на нее широко распахнутыми глазами, словно не мог поверить в то, что она делает. Это было одно из тех редких мгновений, когда у Северуса не получалось спрятаться за своей обычной непроницаемой маской. И хотя Гермиона раньше уже видела, как он терял самообладание, в этот раз она впервые читала на его лице крайнее изумление.

Когда золотая нить перестала тянуться, Гермиона медленно направила палочку на Северуса, и золотой шар влился в его грудь.

Гермиона не испытывала страха, хотя это волшебство полностью раскрывало ее перед Северусом. Оно показывало все глубоко спрятанные чувства к нему. И более того: заставляло пережить их, как свои собственные. При использовании легилименции можно было прочитать только мысли. Заклинание Sensum Mitto позволяло почувствовать эмоции с такой же силой и в той же последовательности, в которой они возникли. Все страхи, надежды, желания.

Гермиона наблюдала за Северусом, который смотрел на свою грудь. Золотой шар уже полностью слился с ним, и Северус закрыл глаза с выражением муки на лице.

Гермиона знала, что он теперь ощущает, в конце концов это были ее чувства, спрятанные до сих пор в глубине сердца.

Сначала появился страх, когда она, одиннадцатилетняя, впервые встретилась с ним в подземельях. Затем пришло уважение, к которому прибавилось доверие — Гермиона узнала, что Альбус Дамблдор доверял Северусу. Эти три чувства сплелись, и почти незаметно к ним примешались признание и восхищение. Гермиона восхищалась мужеством Северуса и его готовностью пожертвовать своей жизнью в войне.

Восхищение превратилось в потрясение и сострадание, когда она видела, как Волдеморт хотел убить его. Потом появилась печаль при мысли, что Северус лежит мертвый в Визжащей хижине... Непризнанный герой, о мужестве которого никто не будет знать, кроме нее, Гарри и Рона.

Гермиона вздрогнула, видя, как побледнело лицо Северуса.

Она понимала, что для него это слишком тяжело, но волшебство невозможно было остановить. На уже произнесенное заклинание не действовало простое Finite Incantatem.

После того как он согласился стать крестным маленького Альбуса, появились новые чувства: признательность и радость, что Гарри смог отдать Северусу дань уважения не только за сделанное им для магического мира, но и лично для Гарри. Радость превратилась в сильное желание, чтобы Северус признал ее заслуги, чтобы он увидел и оценил, как усердно она трудится.

Затем вкралось чувство сострадания, когда Гермиона поняла, насколько он одинок и озлоблен, ненавидит самого себя и проживает свою жизнь, не в силах позволить себе радоваться настоящему или отпустить прошлое. Сострадание перетекло в потребность защитить его, укрыть от муки, от внутренних демонов. Как ей хотелось обладать силой, способной разогнать окружающую Северуса темноту и осветить его жизнь...

На лице Северуса отразилась боль. А ведь самые сильные переживания он еще не испытал.

Когда она начала видеть в нем не бывшего профессора, а мужчину? Гермиона сама не знала — настолько незаметно это чувство прокралось в ее жизнь. Просто раз за разом Гермиона стала замечать, что его циничные и резкие ответы, которыми он мог оскорбить в школе, теперь кажутся очень интересными... И его манера двигаться так привлекала... А его длинные, изящные пальцы, черные глубокие глаза...

Она пыталась бороться с этим чувством, потому что ей было совершенно ясно — это невозможно. А еще она боялась его реакции. Но чем больше времени проходило, тем больше Гермиона понимала: она не в состоянии отрицать, что влюбилась в Северуса. Осознание этого пришло, когда Гермиона увидела, как Северус боролся и делал все, что было в его силах, чтобы спасти крестника. Она влюбилась в Северуса. И пытаться предотвратить это казалось таким же неисполнимым, как уговорить луну не светить ночью.

Северус все еще не открывал глаза, но поднял левую руку, которую до этого сжимал в кулак, и приложил к груди.

Чувства после их первой и единственной ночи стали смесью нежности, желания и безграничной радости. Как и любая другая женщина, Гермиона мечтала быть желанной для кого-то. В тот миг ее мечта словно осуществилась, пока Северус недвусмысленно не показал ей, что она ничего не может ожидать от него. Затем последовали сомнение, стыд и разочарование. Они сжигали ее изнутри, погружая сердце и душу в темноту... Пока Гермиона благодаря Джинни не поняла: Северус оттолкнул лишь потому, что хотел защититься.

С этой секунды Гермиона осознала, насколько Северус сложный человек, хотя ей и до этого было ясно, что она никогда не поймет его до конца. Жизнь сломала его, и слишком долго ему пришлось обходиться без самого необходимого: друзей, готовых пожертвовать собой ради него, людей, в присутствии которых ему не пришлось бы играть роли. И любви.

Так же легко, как дышать, Гермиона со всей очевидностью поняла, что любит его. И ей пришлось пройти долгий и болезненный путь, чтобы постичь суть своей любви: Гермиона не ждала, что он ответит на ее чувства с той же силой. Раньше она никогда не испытывала подобного, ведь, в отличие от отношений с Роном, она не требовала от Северуса ничего и любила его таким, какой он есть, со всеми ошибками и слабостями. Для нее стало важным, чтобы он вырвался из темницы своего бессмысленного и безрадостного существования и смог простить себя. Даже если это означало, что они останутся лишь друзьями.

У Северуса поникли плечи, словно он потерял последние силы. У Гермионы не было опыта, но она могла себе представить, как тяжело пережить чувства другого человека.

Она медленно опустила палочку. Ее голос дрожал, когда Гермиона прошептала:

— Я не знала, как по-другому показать тебе, что ты значишь для меня и почему.

Северус молчал. И когда он наконец открыл глаза, Гермиона с болью в душе заметила на его лице слезы. Одна из них скатилась по его бледной щеке, заставив сердце Гермионы сжаться.

— Зачем ты это сделала? — тихо спросил он.

— Я должна была, — ответила она.

Еще одна слеза скатилась по щеке и капнула на мантию. Гермиона понимала, что у Северуса нет сил даже смахнуть слезы и в другое время он бы никогда не позволил ей видеть его слабость.

— Северус, теперь ты все знаешь. Я ничего не жду и не требую от тебя, наоборот. Все, чего я хочу, чтобы ты начал новую жизнь и оставил прошлое позади, стал счастливым. Ты достаточно заплатил за свои грехи.

— Не знаю, смогу ли я.

Его голос был таким тихим, что Гермиона с трудом расслышала эти слова. Северус не смотрел на нее.

— Сможешь, — настойчиво отозвалась она, шагнула к нему, схватила за мантию и дернула. — Ты должен, понимаешь? Это разрушает тебя, затягивает все глубже на дно. Я не допущу, слышишь?! Я не собираюсь безучастно стоять рядом и наблюдать, как от тебя остается только безжизненная оболочка. Ты узнал, что я чувствую к тебе... Ты настолько дорог мне, что твое счастье для меня важнее собственного! И ведь я не единственная, Северус. Твой крестник любит тебя безо всяких сомнений и условий. Он видит в тебе того, кто заботится о нем. Он еще слишком мал, чтобы задумываться об остальном. Он ребенок, но у детей врожденная способность различать, кому они могут доверять и кто хороший человек. Пожалуйста, Северус!

Она отпустила его мантию и обхватила руками лицо.

— Пожалуйста, перестань причинять себе боль.

Северус не убрал ее руки, и через несколько секунд она услышала, как он произнес:

— Научи меня... пожалуйста.

Гермиона сглотнула, сморгнула слезы и притянула его к себе. Северус не противился, и она подумала, что в его жизни еще не было никого, кто заботился бы о нем. Кого волновало бы, что он чувствует и думает. Кто протянул бы ему руку помощи, чтобы вернуть на путь, с которого Северус сбился много лет назад.

— Я научу тебя, — твердо пообещала она и чуть-чуть отстранилась, чтобы заглянуть в его лицо.

В глазах Северуса отражался страх, усталость, печаль... И надежда.