Ребис (гет)

«Черная масса цвета есть ничто иное, как абсолют,

как ноль, как начало начал, как пустота», — В. Сизов

«Чтобы увидеть сон, прежде нужно увидеть тьму».

Вокруг темнота.

Стены в Азкабане из бледного серого камня, а прутья решётки железные. Гладкие. Они блестели, когда слабые солнечные лучи, проникающие в камеру через крохотное окно под потолком, достигали их по утрам. А за решётками тянулся узкий коридорчик. За ним снова стена. Камеры были расположены так, чтобы узники не могли друг друга видеть.

Снаружи шумело море. Обычно оно ревело или шептало, но хуже всего, когда молчало. Тогда часы в Азкабане превращались в сутки, и им не было конца. Громкое дыхание, доносящееся из коридора, пугало больше, чем встретившийся в детстве боггарт, засевший на чердаке отцовского дома.

Крауч прислонился спиной к прохладной стене.

Лица врагов словно парили во тьме перед ним. Их было много, и они победили.

Барти заперли здесь с его призраками. Некоторых он создал сам, другие, тяжело дыша, приходили из мрака.

Когда на море опускалась ночь, тьма становилась абсолютной, и невозможно понять: спишь ты или бодрствуешь. Когда дыхание дементоров стихало в конце коридора, наступало время воспоминаний. В первые дни они казались такими яркими и живыми, но со временем посерели, потеряли свои цвета, померкли. Вспоминать становилось всё труднее. Лица стирались из памяти, образы рассыпались, точно их развеивал ветер. Но некоторые по-прежнему пребывали здесь, кружили в голове, не давая забыться окончательно.

Усталая улыбка матери, смех синеглазой девчонки из Равенкло, звуки любимой музыки и звонкие голоса. Голоса однокурсников.

Всё, что от них, весёлых шумных ребят, осталось.

Теперь Блэк мёртв. Розье мёртв. Даже Тёмный Лорд мёртв. И Барти тоже мёртв. Или почти.

У Блэка голос спокойный, мягкий. Жаль этого надменного мальчишку.

Всех их жаль. Барти было любопытно узнать, как погиб Регулус. В последние дни, прежде чем исчезнуть, Блэк стал странным, а вопросы задавал ещё более странные. Заинтересовался зельями, даже решил снизойти до Снейпа, чтобы расспросить о каком-то. Крауч так и не узнал, кто убил его: свои или чужие. Просто однажды на фамильном гобелене на Гриммо появилась дата. Чёрные цифры на шёлковой ленте.

А ещё был Розье. Героической смерти Ивэна можно только позавидовать. С другой стороны, что может быть прекрасного в том, что он разнёс себя Бомбардой в окружении пяти мракоборцев? Хотя практически безносое лицо Грюма на суде доставило Барти истинное удовольствие.

Нет, Регулус бы не решился на что-то подобное. Он и маггла на вылазке не смог прикончить. Смелости не хватило. Слабак. Все знали, что ему всё сходило с рук из-за семьи.

Но самая незавидная участь ждала самого Крауча. Ему оставалось медленно гнить в Азкабане и ждать, пока дементоры высосут из него все воспоминания.

Как же это больно — забывать.

А ведь какая-то часть его воспоминаний умирала прямо сейчас, в эти минуты забытья.

Барти закрыл глаза, а, может быть, открыл. В темноте нет разницы. В дальнем конце коридора в это время должно было начаться «представление». И верно. Как по расписанию «артист» не подвёл. Послышался традиционный лающий смех, а потом бодро зазвучала переделанная песня набравшей популярность певички:

— О, моё бедное чёрное сердце, где ты?

— Заткнись! — тут же откликнулся хриплый женский голос неподалёку. — Заткнись! Заткнись, Сириус! Закрой свой рот!

— Надолго ль оставило ты меня? — донеслось ещё громче в ответ, и с чувством последовало продолжение: — ...да иди ты тропой великанов, дорогая кузина моя!

«Сириус — это брат Регулуса, предатель крови, — Крауч хорошо это знал. Помнил. Пока ещё помнил. — Его обвинили в убийстве Поттеров и кучки никчёмных магглов. Какими же надо быть идиотами, чтобы в это поверить?»

Барти слабо улыбнулся. Неважно. Только бы песня не кончалась, иначе он сойдёт здесь с ума, свихнётся. Он бы подпевал, благо слова уже выучил, особенно последние вульгарные строчки припева, но куда там. Крауч не мог понять, откуда у чокнутого братца Регулуса столько сил держаться в этой непроглядной вязкой тьме, а потом вдруг вспомнил его фамилию и рассмеялся.

— Кто здесь смеётся?! — завопила Беллатриса. — Кто здесь ещё? Кто?!

Барти никогда не отвечал.

— Здесь никого нет, Беллочка. Просто ты сошла с ума, — ответил Блэк и захохотал пуще Крауча.

Благодаря Блэку и Лестрейндж Барти чувствовал себя живым. Или почти.

* * *

Солнце едва взошло, ромбовидный кусок неба в окне просветлел. В коридоре раздались шаги, и Барти распахнул глаза.

Дементоры всегда парили над полом, дышали громко и тяжело, а шаги — это хорошо. Шаги — это жизнь.

Холодом всё-таки повеяло, но совсем слабо.

Барти едва заставил себя повернуться к решётке и сощурился. Огонёк Люмоса мерцал скудно, но здесь казался ярчайшей звездой. Тени расступились, и Барти, сперва шарахнувшийся в сторону, увидел своих родителей. Прутья куда-то исчезли, и он смутно ощутил на впалых щеках тёплые пальцы своей матери. Она прижала его к себе, целуя спутанные грязные волосы и чуть слышно нашёптывая что-то.

А дальше всё как в видении, наверное, это сон и был с самого начала. Чьи-то руки и чьи-то голоса. В горло полилось что-то гадкое. Барти попытался противиться, но отец схватил его за подбородок и держал, не переставая говорить, что сын этого не заслужил.

Чего именно он не заслужил, Барти не понимал. Наверное, всего. Что ещё мог сказать ему отец...

Он потерял связь с реальностью, а когда очнулся, то увидел самого себя — грязного и бледного как призрак.

— Я и так умираю, — извиняющимся тоном прошелестело видение. — А ты иди, милый. Я так люблю тебя, мой мальчик. Живи! Только живи...

Ноги отказывались слушаться. Барти не понимал, куда потащил его отец, но вот решётки встали на место, а он каким-то образом оказался по другую сторону. На его месте в камере очутился призрак его самого и улыбался, вытирая слёзы.

— А где же мама? — спросил Барти, оглянувшись назад. Только что она стояла рядом.

— Она умерла, — полным горечи голосом ответил Крауч-старший. — Молчи и иди за мной.

«Как? Как это возможно?! — обомлел Барти. — Мать — единственный человек, который меня любит, который поддерживает во всём. Она не могла умереть!»

Дементоры были совсем рядом. Они громко тревожно дышали, и сердце Барти болезненно бухало в груди. Свет Люмоса моргал. Стены плыли перед глазами.

— Постой, — пробормотал Крауч, начиная что-то смутно понимать. Да его мать же осталась позади... в камере!

Море за стенами гремело волнами.

— Я не виновен!

Барти резко повернул голову к камере, мимо которой тащил его отец, и все мысли разом выскочили у него из головы.

— Я не виновен! — закричал узник, вцепившись в решётку до побелевших пальцев. — Слышите, Крауч?! Я не убивал их!

— Идём скорее, — не обратив на него внимания, шепнул Крауч-старший.

— Чёрт тебя подери! Я не предавал Джеймса и Лили!

За спиной Барти раздался страшный безумный смех Беллы, и это было последним его воспоминанием об Азкабане.

— Здесь никого нет, Сириу-ус! — кричала Лестрейндж, давясь хохотом. — О, моё бе-едное чё-ерное сердце, где ты?! Где-е-е?

Солнце стояло высоко, обещая очередной жаркий день в Уилтшире. Воздух был сухим и тяжёлым, но Драко Малфой мог поклясться, что дождь уже к ночи прибьёт всю пыль к земле.

В доме было тихо, и это несказанно радовало всех его обитателей.

«Всё ещё можно исправить».

Мать любила повторять это прежде, чем удалиться в свою комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

Да, можно. Парк зазеленеет, нужно только пройтись по старым аллеям и дорожкам возле пруда и взмахнуть несколько раз волшебной палочкой. Претенциозный паркет заблестит, стоит лишь позвать домовых эльфов, сжавшихся в своих каморках у кухни. Можно открыть окна, и портьеры освободятся от скопившейся пыли.

Но мрачные тени, засевшие в углах, не исчезнут.

Через несколько дней должно состояться долгожданное судебное заседание по делу Люциуса Малфоя, некогда богатого и влиятельного волшебника Британии, а ныне — сломленного и измученного мужчины с трясущимися руками и серым лицом под стать его убогой рубахе в Азкабане.

«Надо что-то делать! Надо делать!» — повторял Драко как заведённый, но не предпринимал ничего. Он просто не знал, за что взяться. Ему никогда не доводилось отдавать прямые указания, касающиеся ведения хозяйства.

Кухня, сад, погреба, дом — заботы отца и матери.

Теперь Люциус обзавёлся новыми делами, а Нарцисса с беспомощностью во взгляде зачастую даже отказывалась спускаться на первый этаж. Её можно было понять. В доме завелись красные галстучки, вывести которых оказалось невероятно трудно. Домовики говорили, что где-то возле кухни поселилось привидение. Драко ни разу его не видел, хотя слышал странное потустороннее поскуливание, когда спускался в винный погреб. Неудивительно, что всякая нечисть притягивалась к мэнору. Не так давно здесь творились ужасные вещи.

Драко поправил манжеты. Ему было необходимо вырваться наружу.

Комната младшего Малфоя сильно изменилась за последнее время. Теперь Драко окружали лишь голые серые стены и пустующие полки шкафа. Книги изъяли министерские крысы, набросившиеся на бесценную библиотеку Малфой-мэнора как на кусок сыра. Они давно мечтали прибрать коллекцию книг к своим рукам.

Все завидовали Малфоям, мечтали втоптать их имя в грязь, и отец щедро предоставил такую возможность. Драко оставалось лишь открывать двери перед новыми и новыми инспекциями из Аврората, Министерства Магии, Комиссии по делам чистокровных и ещё десятка мест, о существовании которых он до того не подозревал.

Драко покинул спальню и двинулся по мрачному коридору, стараясь не смотреть на предков, изображённых на портретах. Чистокровные маги глядели на него, точно ожидая чего-то.

«Наверное, они переворачиваются в гробах на старом кладбище Уилтшира, когда видят нас, — некстати подумал Драко. — Ну и пусть. Они мертвы. Если их что-то не устраивает, пусть явятся сюда с того света и попытаются что-нибудь сделать»!

Драко передёрнул плечами, желая стряхнуть с себя цепкие взгляды, и выругался. Потрясённая Цикламена Малфой прикрыла рот рукой и осуждающе покачала головой в такт раскачивающимся кисточкам настенной лампы. Пухлощёкий Лайонелл Малфой разразился противным смехом.

Драко смерил портрет сердитым взглядом, что возымело ровно противоположный эффект: нарисованный родственник расхохотался ещё громче.

Малфой ответил новой замысловатой бранью, протопал к лестничной площадке и перегнулся через перила, заглядывая на второй этаж. Дверь, ведущая в спальню матери, была приоткрыта судя по тонкой полоске света, протянувшейся по полу.

В последние дни Нарцисса редко покидала свою комнату. Обычно запертая заклинанием дверь наводила Драко на неприятные мысли. Луч света на изумрудной плитке дарил надежду, что леди Малфой находилась в добром расположении духа.

Комната матери олицетворяла для сына истинное спасение. Нарцисса всегда позволяла маленькому Драко играть в своей спальне, в этом затенённом уголке спокойствия и такой приятной в жаркий летний день прохлады. Оливковые шторы, кровать с нарядным балдахином, защищающим от сквозняков, пушистый ковёр цвета свежей весенней листвы, стены из камня, расписанные водяными красками и камин с большим иссиня-чёрным колпаком, доходившим до потолка — каждая деталь была знакома и любима. Раньше. Когда в доме не разило разочарованием.

Разочарование.

Это чувство, когда понимаешь, что поставил не на ту лошадь.

Ещё хуже, если ставил не ты, но расплачиваться надо всем вместе.

Нарцисса замерла в кресле, медленно прокручивая обручальное кольцо на пальце. Её мысли устремились к мужу в холодную камеру волшебной тюрьмы.

Мать молчала, и Драко чувствовал себя неловко. Так неловко, что у него сводило зубы. Они проигравшие. От них ничего не осталось. На душе противно.

— Мама, что ты делаешь?

— А что я делаю? — удивлённо спросила миссис Малфой.

— В том то и дело: ничего, — сконфуженно сказал Драко, закрыв за собой дверь. — Надо что-то предпринимать! Нельзя просто сидеть и... — «чувствовать себя неудачниками», — Я отправляюсь к Гринграссам!

— Гринграссам? — Нарцисса оживилась. — Это хорошая идея! Аурелиус был хорошим знакомым Люциуса. Ты вовремя вспомнил о нём, милый. И всё же... Драко, — она покачала головой, — я не уверена. Поможет ли он нам? Тебе не кажется, что мы слишком много надежд возлагаем на этого человека?

— Если он нам не поможет, то больше никто. Ну ничего. Я смогу достучаться до него. Если понадобится, напомню обо всём, что отец для них сделал.

Нарцисса шумно вздохнула.

— Безусловно, твои напоминания расположат его к нашей семье куда больше, чем вежливые просьбы.

— Я не стану унижаться, — прошипел Драко. — Не стану просить, мама. Достаточно того, что буду вежлив и обходителен, — он опустился на колени перед креслом. — Малфои не просят. Они получают то, что хотят!

— Люциус слишком часто говорил так, — прошептала мать и отвела взгляд. — Я давно разучилась на это полагаться.

Драко нашёл в себе силы рассмеяться.

— Значит, я заставлю тебя снова в это поверить, — громко сказал он. — Хочешь, я подарю что-нибудь Айрис? Тебе же она нравилась. Мы говорим о Гринграссах, а не о Флинтах, в конце-то концов. Они наши друзья.

— Когда же ты поймёшь. У нас нет друзей. Особенно сейчас. Все отрекутся от нас при первой же возможности. Взгляни вокруг. Что ты видишь? Много ли однокурсников написали тебе за последние дни?

— Мне не нужны их письма, — буркнул Малфой. — Только не качай головой. Они мне не нужны!

— Если бы только письма. У нас не хватит сил в одиночку противостоять нападкам со стороны новой власти. Чистокровные семьи покидают страну, пока это возможно. Просто попытайся понять, на чьей стороне сейчас находится Гринграсс, прежде чем заговорить о деле.

Драко хмыкнул.

— Это я обещаю, — он встал и шагнул к двери. — А после загляну в лавку Кидделла и проверю, как идёт работа.

Волшебная палочка матери канула в небытие в недрах Выручай-комнаты. На изготовление новой потребовалось разрешение Шеклболта, временно взявшего на себя полномочия министра магии. Олливандер ещё не восстановил свои запасы после пожара в магазине, и Малфоям пришлось доверить работу другому изготовителю — Джимми Кидделлу, дела которого в его «Чудесных волшебных палочках» пошли в гору.

Палочка Драко оставалась у Поттера, и тот, похоже, не торопился её возвращать.

«Малфои не просят».

«Палочку всё равно бы отобрали на первом же разбирательстве, — утешал себя Драко, — а вот матери вовсе необязательно претерпевать неудобства».

Малфой поспешил по лестнице на первый этаж.

На стойках перил возвышались вазы из дорогого стекла, и миссис Малфой любила украшать их махровыми розами, выращенными в оранжереях мэнора. Но сейчас тонкие деревянные шпалеры возле тисовой ограды, отведённые под розарий, впервые на памяти Драко пустовали. Как и нарядные вазы.

— Как я выгляжу, Челли? — холодно спросил Малфой у выглянувшего из-за дверного косяка эльфа.

— Хозяин Драко очень нарядный сегодня, — пролепетал домовик, вытирая руки о наволочку, и осторожно добавил: — Господин идёт в гости?

Драко удивлённо взглянул на эльфа. Впервые коротышка-домовик посмел спросить его о чём-то.

— Неотложные дела в Лондоне.

Челли с облегчением выдохнул.

— Хорошо, что хозяин вернётся, — пролепетал он под изумлённым взглядом Малфоя. — Ему нужно взять зонт. Лондон — очень мокрый город. Дождь может намочить наряд господина Малфоя. Челли — хороший эльф, он бережёт здоровье хозяев.

Драко лелеял мысль, что никому не по силам, даже арестовав все счета в Гринготтсе, лишить его семью достоинства. Ему хотелось верить — это так, что даже отец, сидя в сырой камере в ожидании приговора, не сдался, не превратился окончательно и бесповоротно в тупое бездумное существо.

Драко и сам чуть не угодил в волшебную тюрьму, но юного Пожирателя смерти снова не восприняли всерьёз, и на этот раз это его спасло. Большой штраф каким-то чудом был уплачен практически сразу после майских событий.

— Ты не спрашиваешь меня о том, откуда взялись деньги, — как-то произнесла Нарцисса.

«Не спрашиваю, потому что боюсь».

Малфой аппарировал в тёмный закуток, отделяющий Лютный переулок от Косого, открыл зонт, так кстати спрятавший его от любопытных и неприветливых взглядов подозрительных личностей, и зашагал по крытой цветными плитками мостовой. Шёл дождь.

«Лондон — очень мокрый город».

Теперь в магической части столицы всё иначе.

Зябко. Вокруг прохладный воздух, отдающий чистым серебром. Солнечный Уилтшир казался томным разомлевшим гостем среди суровых северных графств Туманного Альбиона. Здесь, в Косом переулке, Драко больше не чувствовал себя уютно.

Даже в солнечный день гоблины, спешащие по своим делам, неодобрительно косились на него, а чопорные мамаши отводили своих детей в сторону от Пожирателя смерти. Малфой испытывал ко всем окружающим только бессильную враждебность и ожидал лишь её же в ответ.

Капли бесперебойно стучали по чёрному зонту. Драко ускорил шаг и, свернув направо от здания банка Гринготтс, увидел нужный дом с оградой, поросшей листьями плюща цвета старой бронзы. Из окон, расположенных на втором этаже, приветливо лился свет.

Драко оглянулся.

У фонарного столба под струями дождевой воды стоял закутанный в грязный плащ нищий, явно последовавший за ним сюда из Лютного переулка.

Толкнув калитку, Драко вышел на небольшую площадку, которую составляли посыпанная гравием дорожка и аккуратный газон по её сторонам. Малфой взошёл по ступенькам крыльца и, отогнав все сомнения, ударил дверным молотком в дубовую дверь, от которой пахнуло свежей краской. Козырёк над крыльцом отлично укрывал от дождя. Драко закрыл зонт и принялся ждать.

Дверь открылась, и на пороге дома появился круглолицый мужчина с цепкими внимательными глазами. Он быстро осмотрел гостя с головы до ног и расплылся в благожелательной улыбке.

— Драко!

— Здравствуйте, мистер Гринграсс, — ответил Малфой.

По всем правилам хорошего тона Аурелиус Гринграсс уже должен был предложить ему войти, но почему-то медлил, продолжая бестолково улыбаться.

— Чудесная погода, не находите? — процедил Драко.

Гринграсс оглядел пространство перед домом: скопившиеся на газоне лужи, мерцающий под порывами ветра фонарь, раскачивающийся возле калитки на столбе, нищего, явно прислушивающегося к разговору, и зонт Малфоя, с которого на ступени крыльца капала вода.

— Да, настоящая английская погода, — после небольшой паузы, за время которой лицо Малфоя приобрело раздражённое выражение, мистер Гринграсс прокашлялся и сказал: — Простите, что не приглашаю. Вы же знаете, какой я занятой человек. Дела, дела... даже в вечернее время. Я как раз собирался уходить. Спешу в Визенгамот. Мерлин видит, сколько там сейчас работы!

— Как раз об этом я и хотел с вами поговорить.

— Я так спешу...

— Да? Это ничего. Я подожду вашего возвращения. Здесь. У ограды вашего чудесного дома, — елейным голосом протянул Драко, понимая, что Гринграссу вряд ли придётся по нраву наличие Пожирателя смерти под своими окнами.

По лицу Аурелиуса прошла едва заметная судорога. Тошнотворное благодушие вмиг слетело с его физиономии, и посерьёзневший Гринграсс отошёл в сторону, пропуская Малфоя внутрь дома.

— Я не задержу вас, — проговорил Драко, оказавшись в коридоре. Гринграсс хмуро указал рукой наверх, и Малфой направился на второй этаж, чувствуя, что ладони вспотели, в ногах не осталось сил.

— Драко! — радостно воскликнула Айрис Гринграсс, едва не врезавшись в него. Девочка с воодушевлением протянула свою тонкую ладонь.

— Айрис! — воскликнул Драко, немного растерявшись, и добавил первое, что пришло ему в голову: — Ты стала ещё красивее.

— Правда? — воскликнула младшая из трёх сестёр Гринграсс и закружилась на месте.

— Конечно, правда. Драко не стал бы тебе лгать.

Малфой легко кивнул поднявшейся с софы Астории.

— А где же Дафна? — спросил он из вежливости.

— Они с Эстер уехали, — ответил Аурелиус.

— Мама пытается пристрастить нашу Дафну к маггловской опере. Это нынче модно, — добавила Астория. — Везде всё маггловское. Даже эти говорящие коробки в домах... Они гипнотизируют почище шарлатана из Лютного.

Айрис как будто не обиделась, когда Драко пробормотал что-то нечленораздельное в ответ на её бойкую речь о скором поступлении в Хогвартс.

Как-то раз Люциус обронил, что одна из дочерей Аурелиуса Гринграсса могла бы стать замечательной невестой для Драко...

Стремясь снискать расположение хозяев дома, Малфой попросил сестёр рассказать последние новости.

В их восприятии ничего не изменилось. Девочки будто бы и не знали, что последние недели Драко чаще посещал залы Визенгамота, чем их отец. Айрис смотрела на него своими по-детски добрыми внимательными глазами и улыбалась. Астория благодушно предложила Малфою чашку чая, отказаться от которой было бы верхом неблагодарности. Мистер Гринграсс размышлял о чём-то, заняв выжидательную позицию у окна.

Драко даже показалось, что дождь застучал немного тише.

Малфой честно пытался вслушиваться в рассказы девушек о посещении оперы, приведшей их мать в полный восторг, кивал, поджав губы, поддерживал разговор вопросами, но гнетущая тревога не оставляла его. Он не знал, что будет говорить Гринграссу через несколько минут, и понятия не имел, что ответит Аурелиус ему.

Когда темы для сентиментальных разговоров иссякли, и Драко получил первый неудобный вопрос о состоянии здоровья Нарциссы, мистер Гринграсс впервые проявил интерес, вполоборота повернувшись к дивану, на который его дочери усадили между собой Малфоя.

— К сожалению, мама в последние дни редко выходит, — нашёлся с ответом Драко, обворожительно улыбаясь. — Ничего страшного. Она занята восстановлением сада после... после...

Драко открыл рот и закрыл, не представляя, что сказать. Мгновенная внутренняя пустота застигла его врасплох. В отчаянии он посмотрел на свои руки, несколько дней не державшие волшебную палочку. Её не хватало. Впервые оказавшись в обществе волшебников спустя столько дней, Малфой отчётливо осознавал это. Ему нужна его палочка. Гибкая, лёгкая и послушная любому желанию владельца. А владел ей теперь Поттер.

— ...очень холодной весны. Там всё погибло.

Недоговорённость словно повисла в воздухе, и вся непринуждённость разговора сошла на нет. Астория бросила на Айрис, задавшую вопрос, возмущённый взгляд и осторожно продела руку под локоть Малфоя.

— Надеюсь, скоро всё наладится, — как ни в чем не бывало произнесла Астория, и Драко был ей благодарен. — Мы могли бы отправить к вам парочку наших эльфов на несколько дней, чтобы они помогли в саду. Что скажешь, папа? Мы с девочками легко обойдёмся без Орри и Дилли.

— Да, да! — громко воскликнула одиннадцатилетняя Айрис, захлопав в ладони. — Это будет исключительно приятно!

— Замечательная идея, Тори, — откликнулся Гринграсс. — Сегодня же отдам указания.

— Нет, не нужно! — попытался было возмутиться Драко.

— Можно, я сама распоряжусь? — с надеждой в голосе спросила Айрис.

— Так даже лучше. Иди, скажи им, котёнок, что они отправляются в Малфой-мэнор сегодня же, — сказал Аурелиус и налил в блестящий стакан порцию светло-оранжевого напитка из пузатой бутылки.

— Драко, только ты никуда не уходи. Я покажу тебе письмо из Хогвартса! Его принесла сипуха. Белая-белая...

— В этом году письма рассылают раньше, — проговорила Астория. — Чтобы родители имели время написать ответ, если решили перевести своих детей в другие школы...

Айрис вскочила с софы и бросилась к дверям. Вскоре её каблуки звонко застучали по ступенькам. Драко вдруг стало смешно. Смешно и одновременно стыдно. Получалось так, будто он пришёл сюда за чужими домовиками. Теперь в мэноре по углам будут жаться не трое, а пятеро домовиков. Какая несусветная глупость!

— Не было никакой необходимости. Правда. Я даже не знаю, сколько времени это может занять...

Астория тронула Малфоя за рукав и улыбнулась, когда он растерянно взглянул на неё.

— Это не имеет никакого значения. Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, Драко. Не стоит... Пойду-ка я прослежу лично. Того и гляди, сестрица наговорит ерунды, и эльфы решат, что мы от них отказываемся. Тогда мы не успокоим их до ночи.

Драко проводил взглядом её фигуру, в который раз отметив, что некоторых людей ему постичь просто не дано.

Мистер Гринграсс протянул стакан огневиски, и ноздри Драко наполнились сладким кружащим голову ароматом.

— Мой отец сейчас в Азкабане, впрочем, думаю, об этом вы уже знаете, — Драко сделал жадный глоток и красноречиво покосился в сторону «Ежедневного пророка», оставленного кем-то на крышке пианино. — Все знают.

— Да, да, — потерев подбородок, откликнулся Гринграсс. — Очень прискорбно. Люциус был замечательным другом, — Аурелиус нервно раскурил сигару.

«Горгона тебя разорви! — пришёл в ярость Малфой. — Прискорбно! И это всё, что ты, толстяк, можешь мне сказать?!»

— Был и, надеюсь, есть, — отозвался Драко. Он сказал себе, что мать его не слышит и с апломбом заявил: — Мой отец сделал многое! Очень многое. Благодаря его поддержке и связям вы заняли пост судьи в Визенгамоте. Вы не забыли это? — Малфой укорил себя за надменность в тоне, но не мог ничего с собой поделать. Ему не хотелось просить о помощи. Он слаб, иначе ни за что на свете не пришёл бы сюда.

Глаза Гринграсса были полны доброжелательности и чего-то ещё, но Драко не допускал даже мысли о том, что его жалеют. Он чувствовал себя слабым, жалким. И щедрость сестёр, предложивших своих домовиков, сдавливала гордыню Малфоя железными тисками ещё сильнее.

— Вы меня обижаете. Конечно, я помню, — оскорблённо ответил Аурелиус и тяжко перевёл дыхание. — Вы напрасно тревожитесь, Драко. Я сделаю всё, что потребуется для вашего отца. С точки зрения презумпции невиновности для Люциуса ещё не всё потеряно. Сомневаюсь, что удастся избежать заключения, но срок не должен быть большим.

Драко вздохнул с облегчением.

— Значит, отец будет жив? Обещаете?

— Ох! Разумеется! Поцелуй дементора ему уж точно не грозит! Обещаю вам.

— Спасибо, — сказал Малфой осевшим голосом. — Спасибо. Иногда мне кажется, что у нас не осталось друзей...

— Ну что вы, мой мальчик, — Аурелиус похлопал его по плечу.

Драко окружило облако сигаретного дыма.

— Строго между нами, Люциус — везучий человек, вот увидите. Нет никаких веских доказательств участия вашего благородного родителя в убийствах, совершённых при кровавом режиме Сами-Знаете-Кого. Уверен, многие помнят всё то, что сделал мистер Малфой для Министерства Магии...

«Мерлин, надеюсь, что нет», — в ужасе подумал Драко.

Гринграсс говорил что-то ещё, обещал как можно тщательнее во всём разобраться и посодействовать. Драко почти не слушал его, ощущая только головокружение от огненного напитка. Он понял одно — этот человек им поможет.

Мать ошибалась.

Малфою совсем не хотелось ставить под сомнение искренность единственного волшебника, который хоть что-то мог сделать. Он хотел поверить, но боялся.

Дождь, казалось, прекратился совсем.

У самой двери Аурелиус крепко пожал Малфою руку.

— Дичайшая история. Наш камин, к сожалению, не работает. Мне очень неудобно вас просить, но, Драко... Ох! Вы не могли бы как-то менее заметно покинуть мой двор. Вы же не хотите, чтобы нас заподозрили в сговоре? Его, разумеется, и нет, но порой люди так плохо думают о других... Мы договорились?

— Ну что вы, мистер Гринграсс, — искренне сказал Малфой. — Я постараюсь привлечь как можно меньше внимания.

* * *

Драко аппарировал к воротам мэнора, миновал ворота с осточертевшей за год звериной пастью и впервые за последнее время, проходя по парковой дорожке, огляделся вокруг.

Сад погиб. Пожалуй, это огорчало Драко больше всего. Скамейки почернели, забрызганные грязью они лежали на боку возле голых кустов акации. Фонтан чёрным монолитом отбрасывал жуткую тень на некогда зелёный газон. Лишь внизу за остовами, оставшимися от вольера с павлинами, виднелись верхушки серебряных тополей, сверкающие в последних отблесках солнечного света.

Драко почувствовал, как кто-то настойчиво тянет его за полы пиджака. Это оказался Челли, вытирающий наволочкой влажные глаза.

— Хозяин нас больше не любит? И поэтому позвал других эльфов. Потому что Челли плохо работал? Он подал неправильный зонт господину?

Малфой потрясённо моргнул, замер на мгновение, а потом громко рассмеялся. Странно, но именно вид заплаканного домового эльфа заставил его осознать, что нужно делать дальше.

— Вовсе нет! Нам предстоит большая, нет, огромная работа! И эти эльфы будут помогать наводить порядок в мэноре. А тебе я приказываю следить за их работой.

— Хозяин назначил Челли Главным домовиком?!

Драко кивнул, плохо понимая, что это значит. Разве это имело значение, когда он твёрдо уверился: его отец будет жить! Даже посещение лавки мастера палочек вылетело у Драко из головы.

— Здесь нужно поменять всё! — Малфой обвёл взглядом пространство вокруг. — Каждый дюйм! Начните с оранжереи, почините все шпалеры для цветов и восстановите птичий вольер.

— Хозяин разрешает заняться садом? — чуть не плача, но на этот раз от счастья, прошептал Челли. — Он хочет, чтобы всё стало как прежде? До того как злой тёмный волшебник, чьё имя нельзя называть, поселился у хозяев?

Малфой глубоко и свободно вздохнул. Воздух был полон ароматов земли и травы.

«Нет! Ещё лучше».

Гарри и сам не мог объяснить, почему он взялся за восстановление старого дома в Годриковой Впадине. Ему неплохо жилось в доме номер двенадцать на площади Гриммо, а ещё лучше — в Норе, где миссис Уизли великолепно готовила его любимый пышный омлет.

Билл и Флёр как-то приглашали его погостить в Ракушке, и он уже готов был дать согласие, но потом вдруг передумал.

— Милый, ты мог бы заняться этим в следующем году. К чему такая спешка? — с ноткой недовольства спрашивала миссис Уизли при каждом визите Поттера. — Ты мог бы пожить у нас.

Гарри не смел ей признаться, почему не желал оставаться в Норе, где ещё царила немая скорбь по рыжеволосому весёлому мальчику, жизнь которого оборвалась в начале мая.

Праздничные хлопоты хоть немного отвлекли миссис Уизли.

Молли не хотела, чтобы гости, собравшиеся в Норе на день рождения Гарри, чувствовали себя неловко, грустили. Она говорила без умолку, спрашивала о какой-то ерунде и превзошла саму себя в кулинарном мастерстве.

Мистер Уизли торжественно преподнёс Гарри настенные часы с множеством стрелок.

Рон вручил прыткопишущее перо, зная, как оно пригодится юному ученику Школы Авроров. Гермиона при этом неодобрительно закачала головой, нравоучительным тоном заметив, что материал гораздо лучше усвоится, если записывать его собственноручно.

Сама Грейнджер презентовала Гарри алый мак в аккуратном небольшом горшочке с приложенной открыткой, где оставила указания к использованию. Ночью Гарри поставил цветок на тумбочку возле кровати и впервые за последние месяцы не увидел ни единого кошмара.

Утром мак едва заметно потемнел...

И даже Кикимер на этот раз позаботился о настоящем подарке. Клубок червей остался в прошлом. Вместо кулька с извивающимися тварями эльф с важным видом положил перед хозяином щипцы для орехов, которые, правда, в первую же минуту покусились на пальцы Гарри...

Когда начал накрапывать дождь, Поттер украдкой покосился в сторону сарая, где из-за ящиков с краской виднелась рыжая макушка, одним движением палочки наложил водоотталкивающие чары на доски, сложенные возле забора, и подставил грязные руки под капли. Ему нравилось заниматься восстановлением коттеджа без магии.

Как маггл.

Рон имел прямо противоположное мнение на этот счёт.

— Гарри! — воскликнул он, направившись к другу и держа перед собой руку с растопыренными пальцами. — Я посадил себе занозу! Почему мы не можем воспользоваться палочками?

— Потому что, — Поттер вздохнул. — Я уже сотню раз говорил.

— Значит, скажи ещё.

— Настоящие волшебные дома создаются без волшебства, а уже потом на них наносят чары. Трудом, потом и кровью...

— Это говорил не ты, а Гермиона, когда вычитала очередную ерунду! — проворчал Уизли. С Грейнджер они повздорили ещё недели две назад, когда та отказалась от поступления в Школу Авроров вместе с друзьями. — Я скоро не выдержу, Гарри! Ты же воспользовался парочкой Оглушающих заклинаний, чтобы огородить дом от ушей магглов...

— И больше палочку не доставал, — не моргнув глазом, соврал Гарри. Уж очень ему не хотелось перетаскивать доски под навес самому.

— Я умираю от голода. Может, отдохнём и перекусим? — с надеждой спросил Рон. — Нет, ты не подумай, что я отказываюсь помогать. Это же так здорово — забивать э-э... шурупы, — поторопился вставить Уизли, — а уж класть штуку-турку — это уж и вовсе интереснейшее занятие!

— Ещё чего! — воскликнула Джинни, вынесшая им по яичному коктейлю. — Ты за весь день ничего не сделал.

— Неправда!

— Задний двор ещё не разобран, — принялась перечислять Джинни. — Я всё продумала. Гарри, у тебя там легко поместятся четыре куста барбариса.

«Ровно на четыре больше, чем мне надо», — уныло подумал Поттер.

— ...а вчера я видела садового гнома! Надо этим заняться.

Гарри развёл руками с выражением покорности судьбе.

— Мне требуется передышка, — застонал Рон.

— Топайте! — сказала Джинни тоном, отправляющим в изгнание королей.

* * *

— Как ты можешь быть таким подкаблучником? — пыхтел Рон, разгребая строительный мусор на заднем дворе дома. — Ты ей даже не возразил.

— Ты тоже, — возмутился Гарри, собирая высыпавшиеся из ящика ржавые гвозди.

— Джинни просто тиран. Она похожа на Фенвика, только тот издевается надо мной по будням в Аврорате, а сестра здесь по выходным.

— Ладно тебе, — усмехнулся Гарри. — Фенвик просто хочет, чтобы из нас вышел толк.

— Тоже мне новость. Или же он просто самая большая задница на свете, — проворчал Рон, со злостью орудуя лопатой. — Даже Снейп не давал нам столько заданий. Моя нервная система постоянно подвергается шоку. У меня даже руки стали дрожать перед сном.

Рон ворчал очень долго, не требуя особой поддержки, поэтому у Гарри была масса времени на собственные размышления.

— Гадость какая! — Уизли с чувством пнул полусгнившую картонную коробку, из-под которой тут же вынырнул садовый гном и укусил нарушителя своего спокойствия за ногу. Рон пронзительно вскрикнул.

Поттер против воли рассмеялся, и даже заинтригованная Джинни выглянула из окна кухни.

— Ха-ха-ха! Гарри! Кончай ржать! — закричал Уизли. — У тебя самые агрессивные гномы из всех, которых я когда-либо видел, — сварливо сказал он, показывая другу садового вредителя, повисшего на носке обслюнявленного ботинка.

— Гарри, кто там верещал? — невинным голосом поинтересовалась Джинни. — Рон или гномы?

Поттер прыснул, схватившись за живот.

— Бессердечная! — процедил Уизли, потрясая ботинком. Рон воткнул лопату в землю, отцепил гнома и швырнул его за забор.

— Ладно, не такая я уж и бессердечная, — усмехнувшись, проговорила Джинни. — Обед готов.

Гарри широко улыбнулся.

— Говорит так, — коварно зашептал Рон, — будто сама приготовила. Это мама перед выходом сунула ей в руки мясные бутерброды, чтобы тебя покормить, а то ты давно к нам не заходил. Ты же знаешь мою маму. Она думает, что ты умираешь с голоду, и страшно удивится, если вместо тебя не обнаружит скелет.

— Так занятия же, — промямлил Поттер. — Времени нет.

— Вот и я так говорю! — хлопнув его по плечу, сказал Рон. — Гляди! — он указал пальцем в небо, где виднелась приближающаяся к дому Поттеров чёрная точка.

— Похоже, меня не оставят в покое даже здесь, — тяжело вздохнув, проговорил Гарри.

— Ясное дело. Поклонники, — хмыкнул Рон. — А какие раньше были времена. Мы прятались от Пожирателей смерти, а не от фанатов.

Поттер скептично посмотрел на друга.

— Ты, Гарри, как хочешь, а я иду в дом. И почему Джинни нами командует?

Уизли зашагал к особняку, а Поттер снова посмотрел на небо, проследив взглядом за большой мокрой птицей. Она облетела вокруг дома и юркнула в открытое окно за секунду до того, как Джинни, вызвавшаяся помогать Гарри с обстановкой внутри коттеджа, захлопнула ставни.

— Га-а-арри, тебе пришло письмо! — донеслось до Поттера из дома.

Гарри недовольно поморщился.

— Сейчас приду-у! — прокричал он как можно громче.

— Гарри, похоже, оно без сердечек! — заорал Рон. — И не переливается! А сова какая-то дикая!

— Ещё хуже, — процедил Поттер.

Один Мерлин знает, как он устал ходить на эти дурацкие заседания, которым нет конца. Если это вызов на судебное разбирательство над очередным Пожирателем смерти, он никуда не пойдёт! Хватит!

Даже ответа не напишет.

Завтра лично встретится с Кингсли и попросит вычеркнуть дом Поттеров со всех магических карт.

Снова...

Ему всё можно.

«Гарри Поттер — герой магической Британии!»

Люди не уставали повторять слоган, и со временем Гарри научился отговариваться от всего этой простейшей фразой.

Джинни снова позвала его в дом, чем-то неуловимым напомнив миссис Уизли с её безграничной лаской и заботой, которые, правда, вызывали у Гарри некоторую неловкость.

Уходить не хотелось. Дождик приятно холодил кожу.

На противоположной стороне улицы вокруг высокого платана бегали дети. Они смеялись и веселились, ловя руками крупные дождевые капли, забыв про футбольный мяч. Глядя на них, Гарри испытывал зависть, и от этого ему становилось не по себе. Его-то детство кончилось. Поттер просто не мог с собой ничего поделать, удивляясь своему возрастающему раздражению.

Какой-то белобрысый мальчик повернулся к Гарри и показал ему язык.

У Поттера пропал дар речи — настолько этот непоседа, носящийся под дождём, походил на представителя одного магического высокомерного семейства.

Люциус Малфой сидел в Азкабане, ожидая очередного чудесного спасения, а Драко с врождённым малфоевским высокомерием несколько недель назад покинул волшебную тюрьму, пробыв там всего пару суток в камере самого мягкого режима.

Некогда неприступный особняк в Уитлтширской глуши превратился в нечто жалкое. Так, во всяком случае, сказал Кингсли. Защитный барьер лопнул как мыльный пузырь, явив миру Малфой-мэнор во всём его новоприобретённом уродстве.

Гарри с мрачной радостью представлял себе почерневшие стены особняка, украшенного замысловатыми башенками, затоптанные ковры, пустой погреб и... чувствовал себя ужасным человеком.

Он не испытывал ненависти по отношению к Малфоям, но не думал, что сможет когда-либо побороть неприязнь к ним.

Нет.

Гарри просто терпеть не мог их дом, чуть было не ставший для него, Рона и Гермионы склепом.

Будь его воля, он бы лично, не скрывая злорадства, разнёс все подвалы Малфой-мэнора.

«А ещё есть Нарцисса Малфой, спасшая мне жизнь», — с тоской внушал себе Гарри.

Вспоминая об этой женщине, Поттер испытывал жуткий стыд за свою злость.

Он огляделся по сторонам, наблюдая за хаотично прыгавшими вокруг него каплями. Так и мысли беспорядочно кружились у него в голове. Поттер не переставал уговаривать себя, что привыкнет к этой жизни. Мирной жизни, от которой он всего за одно лето успел немного устать.

Самую малость.

Он ощущал себя постаревшим и ссохшимся изнутри. Ни шутки Рона, ни радость Гермионы, решившей с сентября вернуться в Хогвартс, ни поцелуи Джинни не пробуждали в Гарри жизнь.

Он оживал только в Школе Авроров.

Мракоборческий отдел принял его с распростёртыми объятиями. Рон полностью поддержал друга. Друзья поговорили с МакГонагалл, довольно быстро сдали необходимые экзамены и под громкие овации сотни журналистов с колдокамерами получили новенькие мантии младших авроров.

Гарри быстро понял, что Грюм не преувеличивал, толкуя о сложности обучения.

Рон ворчал не переставая. Помощи на занятиях от него было мало. Скорее, ему самому приходилось помогать.

Гарри, Рон и Дин Томас при распределении оказались во второй группе набора, чему Уизли был несказанно рад.

— На первую всегда смотрят с большими ожиданиями, а на третью, как на самую бестолковую, — с учёным видом изрёк Рон. — Мы же посерединке. С нас и спрос меньше, и смеяться никто не будет.

Среди других студентов выделялся Даррен МакКиннон из первой группы. Вообще-то он был славным парнем. Даррен смотрел на «Великого Поттера» как на равного, и Гарри это устраивало целиком и полностью. МакКиннон был старше Поттера и Уизли всего на два года, но знал гораздо больше и куда лучше разбирался в тёмной магии. Дурмстранг, что тут скажешь...

Все выходные Гарри проводил в Годриковой Впадине.

Второй этаж дома Поттеров только-только обрёл каркас. Окна расположенного у стены сарайчика оставались пока заколоченными. Лестница, ведущая на будущий чердак, грозила рассыпаться в пыль, пав жертвой термитов, трудившихся в доме годами. Джинни так и не нашла заклинание, чтобы выгнать всех притаившихся в углах волшебных насекомых. Калитка ограды противно скрипела на ветру, покачиваясь на несмазанных петлях. Жалобный звук неприятно оседал в сердце Гарри.

«Но это мой дом», — повторял Поттер каждый день.

Цветы, которые когда-то росли на клумбах возле дома, пожухли и исчезли. Может быть, их сажала сама юная миссис Поттер, а, возможно, они уже росли здесь, когда Джеймс и Лили поселились в аккуратном двухэтажном доме в Годриковой Впадине.

Немного ссутулившись, Гарри достал палочку, взмахнул ей и подарил клумбам цветущий вид, затем удовлетворённо кивнул.

— Надо бы узнать у Гермионы заклинание вечного цветения, — взлохматив волосы, пробормотал Поттер.

Ему вдруг стало легко и радостно, словно вода, льющаяся с неба, наполняла новой жизнью не только голубые бусины незабудок, но и его самого. Даже двигаться с места совершенно не хотелось.

В мае в лесу он ощущал нечто подобное. Гарри слушал, как бьётся его сердце, не желая останавливаться, чувствовал, как напрягаются мышцы, немеют ноги, вынужденные делать шаг за шагом по направлению к Тому Реддлу...

Пришло время всё отстроить здесь заново! Гарри точно знал, что будет делать дальше: просто начнет всё сначала. У него ещё много сил и немало лет впереди!

Хватит, чтобы всё поправить!

Гарри с воодушевлением собрал инструменты и с искренней улыбкой направился в дом.

Он глазам своим не поверил, когда вошёл.

Джинни полностью преобразила гостиную на первом этаже. Повсюду были колдографии в цветных рамках. Они расположились на столике рядом с вазочкой, заполненной шоколадными котелками, и на каминной полке, висели на стенах неподалёку от Ордена Мерлина Первой степени. Напротив камина, в котором мирно потрескивал огонь, к удивлению Гарри, оказались два удобных кресла с мягкой обивкой и аккуратный столик, точь-в-точь такой же, как на картинках из журналов, наполненных колдоснимками с изображением счастливых семей. Запах древесины, сырости и гнили пропал бесследно.

Гарри, очарованный уютом, опустился в кресло и зажмурился от удовольствия. Но продлилось оно недолго. Возмущённый чем-то Рон сунул под нос Поттера журнал.

— Что ты здесь видишь?

Гарри взглянул на страницу, на краях которой играли в чехарду странные рогатые звери, и тут же понял — перед ним «Придира» и морщерогие кизляки. В самом низу, под абсолютно белым квадратом, куда настойчиво тыкал пальцем Рон, была надпись: «Разглядеть здесь изображение может только очень талантливый волшебник».

Поттер покосился на Джинни, неожиданно высунувшуюся из-за дверного косяка, та размахивала руками, явно пытаясь изобразить что-то в воздухе. Что-то большое и крылатое.

— Ну... э-э... гиппогрифа? — с сомнением произнёс Гарри.

Джинни просияла и быстро подняла большие пальцы.

— Где вы его нашли?! — рассердился Рон, буравя взглядом пустую страницу.

— Сейчас братец выкинет «Придиру» в ведро и сделает вид, что ничего не было, — скучающим тоном, произнесла Джинни. — Какая жалость: он не так талантлив, как ему бы хотелось.

— Я не веду себя так! — крикнул ей вслед Рон.

— А как же? — с кухни донёсся язвительный голос.

— Чёрт, смотри! — завопил Уизли, замахав перед другом руками.

— Куда смотреть-то? — поправив очки, спросил Гарри.

— В сегодняшней «Придире» реклама «Вредилок»! — Рон издал победный клич. — Так и знал! Я так и знал!

— Что случилось? — сердито спросила вошедшая в комнату Джинни. — Гном оказался бешеным?

— «Вредилки» открываются, — сообщил Рон, светясь улыбкой. — Снова.

— Слава Мерлину! Джордж решился.

Гарри хорошо понимал радость Уизли. Джордж долгое время не хотел даже близко подходить к дверям своего магазина, потом стал запираться там под предлогом разработки каких-то новых штуковин. Вся семья ужасно переживала за него.

— Откуда Лавгуд узнаёт всё раньше нас?! Он тоже жук-анимаг?

— Луна рассказывала мне, что её отец знает паучий язык, а пауки водятся везде. Шпионская сеть высшего класса!

Рона при словах сестры перекосило.

— Теперь всё наладится! — уверенно проговорила Джинни. — Надо сказать маме.

— Готов поспорить, она уже в курсе, — счастливо сказал Рон, заметив в окне Патронус Артура Уизли.

* * *

Через несколько минут все уселись за стол и принялись поглощать горячие бутерброды. Даже за едой Рон не расставался с «Придирой», тщетно надеясь разглядеть таинственного гиппогрифа.

Гарри и подумать не мог, что так соскучится по стряпне миссис Уизли. «Надо срочно наведаться в Нору, — подумал он, — там обязательно отпразднуют второе открытие магазина».

Поттер взглянул на хрупкую фигурку Джинни Уизли, и его сердце сжалось от ощущения, что эти черты принадлежат не его девушке, а Лили. Рыжеволосой заботливой Лили Поттер, словно вернувшейся в стены родного дома к своему Гарри.

Джинни суетилась возле птицы, о которой Гарри с успехом позабыл. Сова упорно отказывалась отдавать письмо раньше вознаграждения.

Джинни сумела договориться с упрямицей с помощью лакричной конфеты и положила перед Гарри письмо. Поттер с удивлением обнаружил, что оно не из Министерства Магии.

— Чего там? — хмуро спросил Рон.

— Оно от Гермионы, — рассеянно сказал Гарри.

— Не смотри на меня так, — громко сказала Джинни. — Я сама в полном замешательстве. Гермиона могла бы прислать более сговорчивую птицу.

Поттер поспешно вскрыл конверт и достал сложенный вдвое листок бумаги.

«Дорогой Гарри!

Я сразу же отвечу на вопрос, который созрел у тебя в голове, когда ты получил от меня это письмо — со мной всё хорошо! У меня совсем не было времени, чтобы зайти к тебе и всё передать лично.

Однажды по совету Луны я написала в Сидней одной волшебнице. Мы с ней переписывались с начала лета. Я попросила её отыскать моих родителей, и она это сделала! С тех пор Миссис Ворхорл рассказывала мне в своих письмах, как живут Моника и Венделл Уилкинсы в Австралии. И я ей безгранично признательна!

Сейчас у меня есть адрес. Я не могу больше терпеть!

В каком-то смысле, Гарри, я очень встревожена. Судя по рассказам миссис Ворхорл у четы Уилкинсов всё хорошо.

Они живут на окраине города в тихом коттеджном районе. Мне страшно. Страшно их беспокоить. А вдруг они на меня разозлятся? Не поймут? Не простят? Как ты думаешь, Гарри? Впрочем, ничего не говори.

Когда я увижу родителей — а я их непременно увижу — постараюсь вернуть им память. Ты один знаешь, сколько времени я потратила на изучение книг, и, несмотря на небольшое количество информации о чарах памяти, готова рискнуть.

Верю, что всё получится!

Пожелай мне удачи, Гарри!

С самыми лучшими чувствами

Гермиона Грейнджер

P/S: Прости за сову. Мне сказали, она любит лакричные палочки».

Гермиона Грейнджер вежливо кивала, пытаясь разобраться в ответах приятной австралийки с рыжими, солнечными волосами. Австралийский вариант английского языка казался Гермионе очень странным.

— Это Харбор-Плейс? — спросила Грейнджер, оглядевшись. Машина, на которой она приехала из аэропорта Кингсфорд Смит, уже отъезжала за её спиной.

Гермиона специально купила билет на маггловский авиалайнер, следующий обычным коммерческим рейсом, хотя могла обратиться к Кингсли Шеклболту и получить надёжный международный порт-ключ до другого материка. Грейнджер хотела побыть обычным человеком, представить, что её поездка на другой континент вовсе не вызвана необходимостью произнести сложнейшее заклинание в её жизни.

Сидней был прекрасен! Именно этот город когда-то мечтала посетить семья Грейнджер. Прекрасные бухты, свежий воздух, моря диковинных цветов и ладошки фиговых деревьев над головой были восхитительны.

— Нет, мисс, — отвечала Гермионе австралийка. — Харбор-Плейс чуть дальше. Видите, там вдалеке у бухты высится маяк? — вытянув руку, девушка пояснила: — Доберётесь до него и пойдёте вдоль берега. Метров через двести сможете повернуть к полям Старого Ричмонда. Там не ошибётесь. Поле не пропустите.

— Поле?

— Всё поле в кукурузе, — кивнула девушка, — а посреди него два высоких кедра. Пройдёте его, мисс, и окажетесь у дороги на Харбор-Плейс. У нас её именуют дорогой «Последней надежды».

Гермиона поблагодарила австралийку, отметив про себя, что название дороги как никогда подходит к случаю, и взглянула на маяк впереди.

Он одинокой, серой, голой башней стоял в дали, казавшейся немыслимой. Добираться до него по жаре представлялось мукой, но навязчивое желание воспользоваться палочкой Гермиона беспощадно задушила на корню.

— Сегодня я маггл, — упрямо произнесла Грейнджер.

Сначала она хотела поймать машину, но потом отмела и эту мысль. Ещё немного времени, чтобы подумать, ей бы пригодилось. Пришла пора действовать!

Гермиона Грейнджер перехватила сумку поудобнее и упрямо двинулась к маяку. Пешком.

Весь путь она перебирала в голове всевозможные слова извинений, представляла себе, как обнимает ликующих родителей, как они улыбаются и заключают её в крепкие объятия, не помня себя от радости.

«А что если они счастливы там без меня? — мучила себя Гермиона. — Могу ли я ворваться в их новую жизнь и всё перевернуть, сломать, разрушить? Что они скажут, когда всё вспомнят? Стоит ли это того?»

Она и не заметила, как подошла к белым скалам, омываемым чистейшей синей водой. Гермиона подняла голову и посмотрела на маяк. Седым одноглазым великаном он осуждающе взирал на неё свысока. Вскоре по его белым и чёрным перекрытиям, знаменуя наступление вечера, заскользил луч света. Мощный, сильный и прямой.

Небо над головой изменило цвет. С моря набежал приятный прохладный ветер, и лодки, оставленные возле берега, слегка накренились, качаясь на пенистых волнах.

Гермиона направилась по пути, указанному ей добродушной австралийкой вдоль берега, миновала солнечное кукурузное поле, над которым возвышались два высоких кедра, словно обнимающих друг друга, и вышла на широкую дорогу, рассекающую луг — море зелёной колтунной травы.

Перед глазами Гермионы всё ещё стоял ровный луч маяка, словно освещающий ей дорогу. Всё было хорошо.

Война осталась позади.

Три месяца решаться на поездку в Австралию — это уже перебор!

Гермиона шагала по дороге, время от времени пиная камешки, встречающиеся на пути, и думала, правильно ли она поступила, решив вернуться в Хогвартс на обучение.

Гарри, пытаясь скрыть потрясение, поддержал подругу, объявившую о возвращении в стены школы, шумным ликованием. Он крепко сжал Гермиону в своих объятиях и пожелал удачи. А вот Рон демонстративно поднялся из-за стола и покинул комнату, ничего не сказав. Только Кикимер, скривив страшную гримасу, что-то пробурчал о её благоразумном решении и посетовал на то, что его хозяин останется недоучкой.

О поездке в Австралию Грейнджер решила ничего не говорить ребятам, но не удержалась и отправила-таки Гарри сову.

Почти в каждом крупном городе земного шара функционировали отделения Колдовской почты. Но, к сожалению, в отделении, расположенном рядом с Хитроу и специально возведённом для прибывших на территорию Британии волшебников, к вечеру не оказалось ни одной приличной совы, отправка которой обошлась бы Гермионе меньше чем в пятнадцать кнатов. К тому же, птицы оказались одна злее другой.

Напрасно Рон наивно полагал, что Гермиона передумает и поступит в Аврорат.

Грейнджер не видела себя среди мракоборцев. А вот из Поттера и Уизли могли бы получиться борцы с тёмными волшебниками. Ну-у... из Гарри-то точно! Учёба в Школе Авроров обещала быть сложной и интересной. Гарри она пришлась по душе сразу, а Рон жалел о поступлении туда с каждым днём всё больше. Как выяснилось, он просто устал от "заумностей" и гор домашней работы, а занятия его утомляли. К тому же, Джорджу могла понадобиться помощь в магазине.

Миссис Уизли выступала решительно против выбранной младшим сыном стези мракоборца. По её авторитетному мнению, уж эта работа не для него. Она слишком опасна, особенно сейчас, когда по всей Великобритании тут и там объявлялись уцелевшие сторонники Волдеморта, нападали на волшебников и магглов, взрывали целые улицы, запускали в небо чёрные метки.

Молли давила на Рона, прибегая к беспроигрышному аргументу: она уже потеряла одного сына...

* * *

От прекрасного дома со стенами персикового цвета, показавшегося в конце «Последней надежды», так и веяло уютом.

Аккуратный особнячок походил на тот полюбившийся Гермионе старый добрый дом, который теперь пустовал где-то далеко-далеко в родной Англии.

Аллея невероятных по красоте деревьев с причудливым названием джакаранда тянулась вдоль дороги, ведущей к дому. (Гермиона никогда не видела ничего подобного в Лондоне, а заранее прочитанная книга "Флора и фауна Австралии" помогала быстро ориентироваться). Сиреневые колокольчики на деревьях сияли в закатных лучах солнца, резко контрастируя с зеленью раскидистых австралийских клёнов. Пурпурные розы у плетёной изгороди беспрестанно кивали, подзывая подойти ближе и вдохнуть волшебный аромат.

На веранде стояло кресло, и Гермиона едва сдержала слёзы, когда заметила на нём оставленный без присмотра знакомый плед.

За розовыми кустами расположился навес для велосипедов.

Вот дом родителей уже в тридцати-сорока шагах, но Гермиона не могла приблизиться, ощущая одновременно решительность и всепоглощающую слабость.

Она закрыла глаза, крепко-крепко сжав веки, перехватила ручку сумки покрепче и резко вскинула голову.

— Всё получится! — приободрила Гермиона саму себя и неровной походкой двинулась вперёд — к крыльцу дома. Чем больше она приближалась к цели, тем тяжелее передвигались ноги. Хотелось остановиться, развернуться и убежать. Гермиона опустила взгляд вниз и стала считать встречающиеся по дороге к дому маленькие жёлтые цветы, которые в огромном количестве рассыпались в трещинах между кусочками гравия. Нужно обязательно узнать у мамы, как они называются. Джейн Грейнджер любила цветы, наверняка, и Моника Уилкинс — тоже.

Гермиона нашла в себе силы миновать три начищенные до блеска ступеньки и постучала в дверь, замерев от страха.

Она слышала только свое громкое прерывистое дыхание.

Минула целая вечность.

Замок щёлкнул, и огромная тяжесть словно упала с плеч. Путь назад отрезан.

Миссис Уилкинс открыла дверь с радушной улыбкой.

Гермиона молча разглядывала свою мать. До неё уже можно было дотронуться рукой. Она была так близко.

Миссис Грейнджер загорела. Шляпка из тонкой соломки ей очень шла, как и голубое ситцевое платье в крупный горох.

— Здравствуйте, Моника. Я Гермиона.

— Чем могу помочь, Гермиона?

Грейнджер не растерялась. Она придумала отличную легенду, запаслась необходимыми документами, узнала мелкие подробности.

— Я не отниму у вас много времени. Я приехала из Великобритании. У вас там осталось кое-что... Кое-что важное. Вы помните?

Миссис Уилкинс нахмурилась, словно вспоминая о чём-то.

— Дом, — смущённо подсказала Гермиона. — Двухэтажный особняк в Лондоне.

— Ах да! Боже мой! Этот старый дом! Я почему-то всё время о нём забываю!

Моника на секунду застыла в нерешительности, а потом опомнилась и отступила в сторону.

— Проходите! Неужели вы проделали такой путь ради решения вопроса о недвижимости? Мы с Венделлом уже год как живём в Австралии...

— Да... я знаю, — Гермиона смущённо переступила порог дома и прошла в гостиную.

Она сразу же заметила, что обстановка внутри помещения ей неуловимо знакома. Мягкий бежевый диван, телевизор на тумбочке шоколадного цвета, любимая мамина ваза с нарисованными белыми цветами на каминной полке... Непреодолимая сила привычки заставила чету Уилкинс обставить новый дом в тех же тонах, что и старый.

— Но мы не хотели бы его продавать! — донёсся голос матери, успевшей налить стакан воды со льдом. — Вот, выпейте, прошу вас, а то вы такая бледная, Гермиона. Вы здоровы? Наверное, устали до нас добираться. Наш дом стоит на самом краю света. Венделл всегда так говорит! — Моника задорно усмехнулась и присела на диван. — Вы садитесь, садитесь.

Гермиона застенчиво улыбнулась, смущённая вниманием и окружающей обстановкой, такой знакомой и чужой одновременно. А может быть, всё дело было в матери, которая находилась перед ней и не узнавала её.

Некоторое время Гермиона сидела неподвижно, утопая в мягком кресле и жадно делая глотки воды со льдом. Губы у неё дрожали.

Миссис Уилкинс не сводила с Грейнджер глаз и терпеливо ждала, когда бедная девочка успокоится, не зная, что ещё можно сделать.

Раскидистые ветки дерева мазанули по оконному стеклу, и Гермиона вздрогнула.

— А дети? — выпалила она.

— Что дети? — растерялась Моника.

— Дети у вас есть? — не своим голосом повторила Гермиона.

— А вы точно англичанка? — сузив глаза, спросила миссис Уилкинс. — Не поймите меня неправильно, но англичане очень деликатный народ. Такие вопросы обычно не задают едва знакомым людям. Детей у нас, к сожалению, нет. О-о, наверное, вы увидели игрушки?

Гермиона быстро кивнула. На тумбочке в углу гостиной на самом деле столпились мягкие игрушки. Все как на подбор сияли белоснежной улыбкой. Они напомнили Гермионе услужливых домовых эльфов Хогвартса.

— У нас семья дантистов! — с гордостью объявила Моника. — Мой муж любит утаскивать этих смешных зверей с работы. Не знаю почему.

«Потому что он всегда приносил их мне! — захотелось выкрикнуть Гермионе. — Я всегда просила папу приносить новые игрушки!»

— Мы с вами раньше не встречались?

Грейнджер слабо улыбнулась.

— Видимо, нет, — ответила за неё Моника. — Я бы запомнила девушку с таким редким и красивым именем...

Гермиона всё ещё не могла поверить, что летом прошлого года решилась на стирание памяти. И как раз, когда она почувствовала, что из глаз вот-вот потекут слезы, от входной двери раздался второй родной голос.

— Дорогая, кто это тут у нас? Никак вы с Мелани опять устроили свой книжный клуб в моё отсутствие? Или пересаживаете кактусы?

— Здравствуй...те, — едва не поперхнувшись и расплескав содержимое стакана, выговорила Гермиона, когда её отец с широкой улыбкой вошёл в гостиную.

Мистер Уилкинс поцеловал жену в щёку.

— Венделл, эта милая девушка приехала к нам из Англии, представляешь? — сказала Моника.

— Неужели? — искренне удивился Венделл и протянул руку для пожатия. — Очень приятно. Из Англии, говорите? Как там погода? Мы привыкали к местному климату полгода.

— Да. Оттуда, — тихо сказала Гермиона, закусив губу, и подтянула сумку к себе на колени. — Там дожди.

— Там всегда дожди, — сварливо добавила Моника.

— По какому вопросу приехали?

— Гермиона — сотрудница риэлторской компании, — сказала Моника за гостью. Привычку давать ответ за другого человека Гермиона унаследовала от матери.

Грейнджер запустила руку в сумку и обхватила дрожащими пальцами волшебную палочку. В глазах заблестели слёзы.

— Это ложь, — проговорила она. — Я вас обманула. Простите меня, пожалуйста. Я всё верну! Простите!

— За что простить? — недоумённо переглянувшись с мужем, спросила Моника.

Но Гермиона больше не могла вымолвить ни слова, настолько была взволнована. Мысленно она моментально повторила волшебную формулу, слишком сложную, чтобы произнести на одном дыхании.

Гермиона направила палочку на родителей и прошептала заклинание.

"Суд всегда совершается очень быстро,

если судья заранее вынес приговор", — В. Скотт

В Визенгамоте вершат правосудие.

Эта простая фраза вдохновляла и пробуждала в душе непонятные чувства. Впервые Даррену МакКиннону довелось присутствовать в подземелье Министерства Магии на судебном заседании такого размаха. А это уже что-то!

В просторном подземном зале было весьма прохладно, даже дыхание курилось в воздухе парком. Где-то неподалёку дементоры. Даррен остро ощущал их присутствие. От услуг таких союзников следует отказаться окончательно. Дементоры слишком долго были стражами Азкабана, плодясь в липком тумане.

Ряды скамеек, превращавшие зал в подобие древнего трёхстороннего амфитеатра, уходили вверх, чтобы каждый присутствующий мог видеть кресло из блестящего металла, с подлокотников которого свисали цепи с короткими шипами.

В Визенгамоте принято соблюдать тишину.

Сидящие на скамьях волшебники шумели, обсуждая предстоящее заседание. Даррен жадно всматривался в лица, стараясь ничего не упустить. На его груди торжественно блестел яркий символ — пылающее солнце Мракоборческого отдела Аврората. Этот знак говорил о многом: мистер МакКиннон допущен до участия в настоящих операциях, а Даррен хотел быть полезным аж до чесотки в пальцах.

По правую руку от него стояли однокурсники.

Группа, в которой учился МакКиннон, состояла из десяти юношей, но среди них не было ни одного способного соперничать с ним. Все они окончили Хогвартс.

Даррен легко побеждал их в магических дуэлях. Сам он был выпускником Дурмстранга и каждый день убеждался в превосходстве своей школы над Хогвартсом. Занятия по Магической защите лучше всего показывали, кто на что способен. Пусть Даррен и аппарировал на десять дюймов дальше намеченной цели, но заклинания и зелья удавались ему блестяще. Вот, например, Фертстон не мог поставить долговременный щит, а Райт не ладил с Алхимией и Волшебной токсикологией... Куда им до него?

С левой стороны возле массивной двери стояли представители второй группы — совсем новички. Среди них не хватало троих ребят, хотя те тоже находились в помещении.

Сегодня они не охраняли зал. Им предстояло выступать самим.

Рыжий и высокий — Рон Уизли. Смуглый и улыбчивый — Дин Томас. Ну и третий — «непобедимый» Гарри Поттер. Он упрямый и бойкий, и Даррену доставляло огромное удовольствие оказываться с ним в паре на магической дуэли. Поттер, пожалуй, был единственным волшебником из трёх групп, с которым можно посостязаться в полную силу. И Даррен ни разу его не одолел.

Дверь отворилась, и в зале воцарилось безмолвие. По ногам ударил холод, но Даррен привык к подобному. Долгие тёмные зимы в заснеженных краях научили его переносить настоящие морозы. В Дурмстранге тепло только у самых печей, растапливаемых волшебным углём и гвардейскими соснами.

По блестящему каменному полу пополз туман. Дементоры с тревожащим душу присвистом скользнули вперёд мимо Даррена и других мракоборцев. Между ними шёл человек.

Фертстон, стоящий по правую руку от МакКиннона, жадно вдохнул ледяной воздух и прикрыл глаза, чтобы не видеть чудовищ.

Дементоры усадили узника в кресло и выплыли из зала заседания. Дверь за ними бесшумно закрылась.

Цепи на подлокотниках зашевелились, оплетая руки заключённого.

В Визенгамоте только честные волшебники.

Через вторую дверь в зал вошли люди в мантиях тёмно-лилового цвета с серебряной буквой «В» на груди. Даррен знал, их должно быть ровно пятьдесят. Полный состав. Это судьи. Половина из них — работники Отдела правопорядка, половина — простые волшебники. Одни с интересом поглядывали на узника, другие с откровенным удовольствием.

Главное место, находящееся посреди первого ряда, должно было принадлежать Кингсли Шеклболту. Он ещё не занял пост министра магии, но обладал всеми необходимыми полномочиями заведомо. Официальное назначение — вопрос времени. Даррен был невероятно рад, когда узнал, что его выбрали в особую группу, отчитывающуюся только перед Кингсли.

Но в этот раз место председателя занял Тиберий Маклагген. Поговаривали, что Кингсли отлучился по срочным делам в Шотландию, где показался какой-то сбежавший после битвы за Хогвартс Пожиратель смерти.

Маклагген представлял судей Визенгамота.

Изредка раздавались несмелые аплодисменты. Особых удостоились Берти Хиггс и Аурелиус Гринграсс.

МакКиннон плохо разбирался в фамилиях местных волшебников. Наверное, эти двое какие-то меценаты волшебного мира. Да пикси с ними!

Даррен вырос в семье магглов, бежавших из Британии на континент. Там спустя десять лет после побега мальчик получил письмо из школы волшебства. Элеонора МакКиннон собиралась сжечь послание, не читая. Слишком много зла в своё время магия принесла её семье. Но письмо пришло не из Хогвартса, о котором Элеонора знать ничего не желала, а из другого места — древней таинственной школы чародейства — Дурмстранг.

— Дедалус Дингл и Персиваль Уизли, — объявил Маклагген.

Даррен присмотрелся к последнему. Ещё один веснушчатый Уизли.

— Сегодня рассматривается дело Люциуса Абраксаса Малфоя, — объявил Маклагген. — Подсудимый обвиняется в гнуснейшем преступлении — в пособничестве Волдеморту...

Часть аудитории вздрогнула, зрители зашептались, но Даррен только хмыкнул. Он знал, что Волдеморт был ужасным злодеем, погубившим многих людей... и его милую добрую Марлин, но страх перед именем казался абсурдным.

Визенгамот — не место для сантиментов.

Даррен предавался воспоминаниям молча.

Он перестал слушать судей, ему была глубоко безразлична судьба какого-то там Малфоя. Этот мужчина в кресле — Пожиратель смерти. Разве этого мало для смертного приговора? Даррен закрыл глаза и представил, как отвратительно, должно быть, выглядит со стороны поцелуй дементора.

Все Пожиратели смерти — зло, а зло должно быть искоренено. Даррен хотел поймать всех приспешников Волдеморта и отправить их в Азкабан. Пусть гниют там за то, что его сестрёнка гниёт в земле.

Марлин.

Даррен почти не знал её. Он был розовощёким малышом, когда видел сестру в последний раз. Но ещё помнил её голос и улыбчивое лицо. Марлин по-доброму глядела на него в его снах, поправляла подушку и целовала в лоб. Он слышал её тихий смех, знал слова песни, которую она напевала.

Пожиратели смерти убили её. Пожиратели смерти уничтожили их отца. Пожиратели смерти разрушили их дом и искалечили их беспомощного деда. Элеонора МакКиннон спаслась с сынишкой только чудом. Она схватила младенца и успела забежать в Исчезательный шкаф, установленный в спальне каким-то Блэком. Даррен так и не узнал его имя.

Но почему этот Блэк не спас его сестру? Не защитил? Где он был, чёрт возьми, когда дом МакКиннонов горел?

Даррен попытался отогнать печальные мысли и резко вскинул голову.

На месте дающего показания уже стоял Дин.

— И что же было потом, мистер Томас, после того, как Охотники за головами привели вас в поместье Малфоев? — спросил волшебник в сливовой мантии, которого Тиберий Маклагген представил как Берти Хиггса. — Как с вами обращались? К вам применяли насильственные заклинания?

Томас покосился на узника в кресле.

— Люциус Малфой — нет, — отвечал Дин. — Меня он не трогал. Нас отправили в подземелье. Меня, Гарри, Рона и гоблина э-э... Крюкохвата. А там мы встретили Луну, ой, Полумну Лавгуд и мистера Олливандера.

— Кто-нибудь спускался к вам в подземелье? Кто вас охранял?

— Один раз приходил Малфой. Драко Малфой, — торопливо сказал Томас. — И увёл с собой гоблина.

По залу пробежал шёпоток, и все дружно поглядели в сторону молодого человека в дорогой тёмной мантии.

«Необычный он, этот Драко Малфой, — отметил Даррен, — неестественно прямая спина, острые черты лица, волосы почти седые и глаза, словно жгущие окружающих серым огнём. Сразу видно — этот знает себе цену».

Наглядевшись на него, МакКиннон взлохматил свои светлые волосы.

Рядом с Драко сидела женщина. Даррен ещё не видал такой красоты. Пожалуй, можно было подумать, что её вылепили из первого снега. Леди. Она так далеко откинулась на спинку своего кресла в первом ряду, что цвет глаз понять было невозможно. Эта невероятная женщина сжимала хрупкой ладонью руку младшего Малфоя и неотрывно смотрела на обвиняемого.

МакКиннон снова отвлёкся, невольно сравнивая миссис Малфой (никаких сомнений не оставалось, что это мать Драко и жена Люциуса) со своей мамой. Элеонора МакКиннон была простой добродушной женщиной, любимое занятием которой — вязание. Её волосы не отливали золотом, их украшало серебро благородной седины.

Визенгамот выслушает каждого.

— Для дачи показаний вызывается Рональд Биллиус Уизли.

* * *

Ноги стали затекать. Стоять в одной позе было неудобно, но самое худшее: кто-то в зале заманчиво шуршал обёрткой от шоколадной лягушки. Даррену казалось, что он чувствует вкус шоколада на губах. Горько-сладкий. Он представил, как лакомство тает на языке. Преподаватель ЗООТ (Защиты от опасных тварей) говорил, что шоколад хорошо восстанавливает силы после встречи с дементорами, успокаивает нервы, нормализует сердцебиение, прогоняет холод.

Неожиданно шоколадная лягушка вырвалась из рук пухлой дамы и, прихрамывая на левую (уже лишённую пальцев лапку), припустила к дверям. Первые ряды разразились смехом.

От того взгляда, которым Драко Малфой наградил шуршавшую обёрткой женщину из третьего ряда, можно было порезаться как об острую льдинку.

К тому моменту были заслушаны показания девчонки со смешными серёжками в виде редисок, заявившей, что в поместье Малфоев слишком много загадочных мозгошмыгов, а их наличие могло негативно отразиться на сознании главы семейства. Все ознакомились с показаниями Горация Слизнорта, напомнившего Даррену моржа, Фэй Данбар, сообщившей, что Люциус Малфой применил к ней Связывающее во время битвы за Хогвартс, и многих-многих других.

Все обвинения казались несущественными до появления перед судьями бывшего министра магии — Корнелиуса Фаджа.

— Вы утверждаете, что Люциус Малфой угрожал вам расправой за воспрепятствование его деятельности в Комиссии по решению вопросов магического образования? Вы можете это доказать? — твёрдо спросил Маклагген.

— Это истинная правда, — откликнулся Фадж, озираясь на репортёров. — Флакон с моими воспоминаниями скажет больше моих слов, — он вынул из кармана мантии пузырёк со светящейся жидкостью.

Перси Уизли приманил его к себе и о чём-то спросил сидящего рядом Хиггса.

— Объявляется короткий перерыв. Суд удаляется для просмотра воспоминаний! — объявил Тиберий Маклагген.

Все пятьдесят членов Визенгамота дружно поднялись со своих мест и проследовали из зала судебного заседания.

Люциус Малфой остался в своём кресле.

Визенгамот никогда не затягивает рассмотрение дел.

Даррен почувствовал, как кто-то теребит его за плечо, оглянулся и увидел Поттера.

— Здорово, — прошептал Гарри.

— Привет! Слушай, как ты сюда пробрался?

Поттер закатил глаза.

— Гарри Поттер — герой магической Британии, — нравоучительно продекламировал он. — Как служба? Готов поспорить, тебе осточертело здесь стоять.

Даррен усмехнулся. Те, кто дежурил здесь вчера, предупреждали, что так будет. Это противное дело рассматривается третьи сутки.

— Да уж, — проговорил Гарри. — Вчера давали показания Малфои и работники Министерства Магии, а в первый день выслушивали самого Люциуса.

— Он признал себя виновным? — спросил МакКиннон.

— Не поверишь — нет, — Гарри вздохнул. — Скажу больше: он выглядел весьма убедительно.

— Сложно выглядеть неубедительно, нахлебавшись Сыворотки правды, — заметил Даррен.

— Поговаривают, что в Малфоях есть что-то от вейл, а...

— А волосы вейлы входят в состав Веритасерума, — в один голос закончили друзья.

— Ты сегодня тоже будешь свидетельствовать?

— Ага, — Гарри поглядел на обвиняемого. — Мне кажется, Малфои снова выскользнут. Вон тот белобрысый с высокомерной физиономией, — Поттер хмыкнул, не сводя глаз с Драко. — Посмотри. Не сомневается в том, что всё закончится относительно хорошо, а?

— Хорошо? Ты, наверное, плохо осведомлён, Гарри. За последнее время в этом зале осудили столько народу, что камер в тюрьме, боюсь, на всех не хватит, а дементоры помрут от обжорства.

— Спорим, строгого приговора не будет? А для Люциуса даже пять лет Азкабана — удачный расклад. Я видел Нарциссу после битвы в Хогвартсе. Их всех. Они жались друг к другу, стоя на обломках замка. Я никогда не забуду их затравленные взгляды. Вот тогда им было страшно, а сейчас.... Сейчас — не так, — Гарри прищурился. — Тебе не кажется, что сегодня всё происходит очень быстро и... вообще?

— Не-а.

— Как-то странно, — почесав затылок, сказал Поттер. — И всё же никогда не думал, что увижу Люциуса Малфоя таким. Мне даже немного... ну жаль его...

— Тебе его жаль? — удивился Даррен. — Он держал вас в подземелье в своём доме. Хотел выдать Волдеморту, а ты его жалеешь!

Поттер нахмурился.

— Да знаю, — он махнул рукой и улыбнулся. — Ты не боишься называть Волдеморта по имени.

— Кажется, мы уже обсуждали это, — насупился МакКиннон, красноречиво поправив значок в виде солнца на груди. — Не боюсь и никогда не боялся.

— А он даже сейчас боится, — отозвался Гарри, покосившись на Люциуса.

Даррен не смог найти подходящих слов.

— Мне бы не хотелось, чтобы Малфой надолго отправился в Азкабан. Раньше — да, но теперь не знаю... Она это не заслужила, — чуть слышно проговорил Поттер, — а я ей должен...

В Визенгамоте всегда соблюдается порядок.

Судьи вернулись, и в помещении возрос тревожный гул голосов. Фаджу предложили занять прежнее место перед коллегией.

— Ваши воспоминания рассмотрены и признаны судом доказательствами, — сообщил Дингл. — Что ещё вы можете добавить по существу?

— Люциус Малфой — бесчестный волшебник! — заявил Фадж. — Долгое время я считал его своим другом, но жестоко ошибался. Он воспользовался моим доверием. Я не верил, что Малфой продолжает свою вопиюще преступную деятельность в организации Сами-Знаете-Кого. Мистер Поттер пытался переубедить меня, но... Увы! Я был ослеплён! У меня есть веские основания полагать, что именно Люциус Малфой применил запрещённое заклинание Империо к невыразимцу Бродерику Боуду с целью получения пророчества из Отдела тайн, а позже прислал дьявольские силки, от которых несчастный Боуд и скончался в отделении Святого Мунго. Я докажу это!

Присутствующие в зале волшебники загомонили, как расшевелившийся пчелиный улей. Репортёры, допущенные в зал, усиленно застрочили в своих блокнотах.

— Не может быть!

— Как же так!

— Я не исключаю и того, что Непростительное заклинание было применено ко мне, когда я занимал должность министра магии, — тихо добавил Корнелиус, покосившись через плечо на публику.

Люциус неожиданно для всех хрипло рассмеялся.

— Это ложь! — воскликнул Драко Малфой, вскакивая со своего места. — Всего лишь предположение! Может, и в свою ложу на Чемпионате вы нас приглашали под Империо?! — выплюнул он.

— Тишина в зале заседания! — громыхнул Маклагген, приставив палочку к горлу.

— Драко Малфой, вам выносится предупреждение! — заявил Хиггс. — Не так давно вы сами представали перед правосудием, не давайте повод усомниться в решении по вашей амнистии.

— На чём вы основываете свои обвинения, Корнелиус? — миролюбиво спросил Гринграсс.

В ответ Фадж зашуршал бумагами.

* * *

Визенгамот не проявляет личной заинтересованности в деле.

— И всё же, мистер Поттер, вы настаиваете, что Люциус Малфой не препятствовал вашему побегу, во время которого был смертельно ранен домовой эльф Добби? — переспросил Перси Уизли.

— Может быть, это связано с тем, что к тому моменту мистер Малфой уже валялся в камине под Оглушающим? — тихо хохотнул Гринграсс.

В зале раздались смешки.

— Никто из Малфоев не нанёс ни мне, ни моим друзьям ни одного ранения, — объявил Гарри, пытаясь перебить гул. — Моей подруги Гермионы здесь нет, но из всего сказанного ранее, вы знаете, её пытала Беллатриса. И Добби убила Лестрейндж.

— Гарри, что ты говоришь?! — воскликнул Уизли, не усидев в кресле. — Такие как Люциус Малфой убили Фреда!

— Но мой отец никого не убивал! — взорвался Малфой-младший. — А тебя, Уизли, вообще не должно быть в коллегии, ты заинтересован лишь в том, чтобы усадить моего отца в Азкабан!

— А что вы скажете о том, что мистер Малфой участвовал в осаде Хогвартса? — повысив голос, спросил Хиггс.

— Я этого не отрицаю! — воскликнул Поттер. — Но знаю, что подсудимый просил Волдеморта...

Присутствующие ахнули.

Даррен закатил глаза.

— ... остановить битву! Я видел это и слышал!

— Это похвально, мистер Гарри Поттер, — хмуро сказал Аурелиус Гринграсс. — Вы пытаетесь спасти жизнь этому человеку. Но не вы ли утверждали, начиная с младших классов, что Люциус Малфой — опасный Пожиратель смерти, верный Тёмному Лорду? Воспоминания господина бывшего министра дают этому подтверждение. Дневник Тома Реддла попал в руки невинной девочки по вине мистера Малфоя, разве это не ваши слова? Ваши однокурсники, в том числе Рональд Уизли, ясно дали понять, что могли погибнуть в Малфой-мэноре, и Люциус Малфой собирался вызвать Тёмного Лорда. Вы это отрицаете?

— Нет, я... — растерялся Гарри. — Но этого... н-не произошло...

— Вам есть, что добавить к судебному следствию? — полным горечи голосом спросил у Поттера Уизли и, не дождавшись ответа, обратился к судьям: — Я думаю, на этом всё.

Несколько ближайших членов Визенгамота согласно кивнули.

— Я прошу присяжных поднять руки...

* * *

Маклагген был мрачнее тучи. Он стоял с открытой папкой в руке. На алой обложке золотились заглавные буквы «ММ».

Даррен устал, но не подавал виду. Ему хотелось думать, что его старания не останутся незамеченными руководством. Он держался молодцом. Не то что его товарищи по охране порядка в зале суда номер десять.

— Люциус Абраксас Малфой, мы, судьи Визенгамота, — Маклагген легко кивнул в сторону коллег, — рассмотрели дело по обвинению вас в пособничестве тёмному волшебнику — Волдеморту. Мы учли показания мистера Рональда Биллиуса Уизли, мистера Дина Томаса, мистера Гарри Джеймса Поттера, мистера Корнелиуса Фаджа, мистера Барри Стенга, миссис Грэйс Фионы Пиг, мисс Полумны Лавгуд, мисс Фей Данбар, мистера Горация Слизнорта, мистера Драко Малфоя, миссис Нарциссы Малфой, данные ими в суде и ваши собственные. Мы ознакомились с показаниями Бертрана⁽¹⁾ Яксли, данные им ранее. Также принимается во внимание тот факт, что вы отбывали наказание в Азкабане после всем известных событий, произошедших в Министерстве Магии восемнадцатого июня тысяча девятьсот девяносто шестого года, откуда были незаконно освобождены Сами-Знаете-Кем.

Судьями Визенгамота было установлено, что вы по своей воле и в здравом уме предоставили своё поместье для установления в его стенах главного штаба организации — «Пожиратели смерти». Ваша служба уже возродившемуся Волдеморту говорит о том, что во время Первой магической войны вы также добровольно оказывали ему помощь. Заклинание Империо к вам не применялось.

Люциус Малфой, вы признаётесь виновным в гнуснейших преступлениях. Виновным в подкупе чиновников Министерства Магии, в удержании в плену против их воли Дина Томаса, Полумны Лавгуд, Рональда Уизли, Гермионы Грейнджер, Гарри Джеймса Поттера, мастера волшебных палочек Гаррика Олливандера и гоблина Крюкохвата. Виновным в пособничестве Лорду Волдеморту, в побеге из Азкабана, — произнёс Маклагген, — и участии в карательных рейдах Пожирателей смерти.

В первом ряду раздался задушенный вздох. Нарцисса Малфой схватилась за горло, но больше ничем не выдала своё горе. Она безотрывно смотрела на закованного в цепи мужа, а он не сводил глаз с её бледного лица. Они уже не слышали голос судьи. Только смотрели и смотрели друг на друга, не имея ни единого шанса на прикосновение...

«Возможно, Поттер прав? — хмурясь, подумал МакКиннон. — Эти люди уже получили своё наказание. Не выскользнули. Не в этот раз. Здесь даже не пять лет Азкабана. Повезёт, если двадцать пять».

— Люциус Малфой, вы приговариваетесь к смертной казни, — Тиберий Маклагген захлопнул толстую папку. — К вам будет применён поцелуй дементора сразу после заседания. Вам есть, что сказать? Вы поняли приговор?

Кто-то захлопал в ладони, излучая мрачное торжество, кто-то закричал. Присутствующие в зале суда взволнованно вскочили со скамеек.

Даррен сунул руку в мантию за волшебной палочкой, потому что Драко Малфой кинулся к коллегии судей.

— Вы обманули меня! Мордред вас заколдуй!

Нарцисса Малфой легко улыбалась Люциусу. Она не позволила себе ни единого лишнего движения.

Её муж принимал свою капитуляцию.

Визенгамот всегда выносит справедливое решение.

* * *

Тиберий Маклагген — дядя Кормака Маклаггена, был членом "Клуба слизней" Горация Слизнорта.

Бродерик Боуд — невыразимец. Люциус Малфой наложил на него заклятие «Империус» и заставил пойти в Зал пророчеств, чтобы взять запись пророчества о Тёмном Лорде и Гарри Поттере.

Зал суда №10 — предназначен для слушаний по делам Пожирателей Смерти.

Марлин МакКиннон — член Ордена Феникса первого состава. Убита Пожирателями смерти. О её гибели пишет Лили Поттер Сириусу Блэку.

Исчезательные шкафы были весьма популярны во время Первой магической войны для срочного спасения волшебников.

---

1) В книгах Джоан Роулинг не указано имя Яксли, автор использовал имя Бертран, вариант, нередко предлагаемый в фанфиках до выхода допов.

Вернуться к тексту

На шатких деревянных скамеечках возле стойки со старыми журналами сидели два волшебника в одинаковых голубых мантиях. У первого не было ни губ, ни разреза рта, но он умудрялся издавать глухие мычащие звуки, увлечённо жестикулируя руками. Второй волшебник как ни в чём не бывало разговаривал со своей волшебной палочкой.

Невилл подошёл к аккуратному окошку приёмной сестры. Это была милая женщина сорока-сорока пяти лет, обожавшая мило поболтать в отличие от пухлой блондинки за столом с вывеской «СПРАВКИ». Словно услышав мысли Невилла, «Привет-ведьма» угрюмо посмотрела на него.

— О, это ты, Невилл!

— Здравствуйте, Клэр, — поторопился сказать Лонгботтом.

Приёмная сестра сочувствующе поглядела на прошагавшую мимо колдунью, лицо которой сравнялось цветом с перезревшим помидором, и ответила Невиллу широкой улыбкой.

— Ты сегодня рано. Всё хорошо?

— Угу. Как поживает ваша кусачая герань?

— Замечательно! Я стала поливать её слюнями скучечервя, как ты мне посоветовал. Сейчас на моей красавице уже восемь бутонов и один цветочек. Гляди! — ведьма гордо продемонстрировала укушенный палец.

— А где все? — Невилл кивнул в сторону окна «СПРАВКИ». — Обычно здесь более многолюдно.

— Так ведь утро, к обеду набегут и приползут. Да и целители сегодня очень заняты, — отмахнулась Клэр, стукнув палочкой по обложке журнала посетителей. — Невилл Лонгботтом!

Страницы послушно зашуршали, сменяя друг друга. Ярко-алое фазанье перо с золотыми прожилками выскочило из чернильницы, легко щёлкнув Невилла по носу, и запорхало по чистым строчкам журнала, оставляя блестящий синий след от чернил.

— Ты не слышал? — прошептала Клэр, подавшись ближе к стеклу. — Ночью Пожиратели смерти напали на здание Отдела регулирования магических популяций.

— Что им могло там понадобиться? — удивился Лонгботтом.

— Кто же их поймёт? — Клэр пожала плечами. — Пока всех приспешников Сам-Знаешь-Кого не переловили, от них можно ждать чего угодно, — она обернулась к перу и проговорила: — Пятый этаж, всё как обычно. Так вот, — снова Невиллу, — Сюда доставили одиннадцать человек. Видел бы ты их! Ужасное состояние. Да там кожа с костей сходила. Ещё вчера поступили магглы. Всего парочка. Ну-у... этим уже никого не удивишь. Я ещё помню, когда направление магглов к нам в больницу было чем-то невероятным!

За спиной открывшего было рот Невилла раздалось шипение. Он оглянулся и увидел дымящегося колдуна в обгоревшей мантии.

— Снова вы, мистер Грагонус, — всплеснула руками Клэр. — Я ведь говорила вам уже сотню раз, что опасно варить в оловянном котле шкуру взрывотопа! — пожурила она.

Невилл понял, что внимание Клэр переключилось на нового пациента, и двинулся по коридору.

За столько лет он мог найти дорогу к нужной палате с закрытыми глазами.

Двадцать три шага направо, ни больше ни меньше. Плитка в одном месте лежала неровно, на двадцатом шаге можно споткнуться. Двойные двери держались на расшатанных петлях, чтобы их легко могли открывать пациенты. На десятом шаге появлялись портреты. Каждого волшебника Невилл знал по имени. Некоторые колдуны только проснулись, другие уже отправились будить коллег по другим картинам. Хрустальные шары под потолком поблёскивали в лучах света, полосками тянущегося от окна в конце коридора. В трёх метрах от него располагалась лестница. Двенадцать ступенек между каждым пролётом. Чем выше Невилл поднимался, тем дряхлее становились ступени, а лица чародеев на портретах — угрюмее.

Нарисованные целители зашептались, едва завидев постоянного посетителя, но Невилл не обратил на их болтовню внимания.

Он мельком взглянул на табличку с надписью «НЕДУГИ ОТ ЗАКЛЯТИЙ» и зашагал по просторному коридору отделения. Всё по-старому...

Иногда перед сном, закрывая глаза, Невилл видел цветастые занавески в яркий синий горох, бледное лицо своей матери, её тусклые поседевшие волосы, большие блестящие глаза...

Сегодня он прихватил с собой несколько больших конвертов. В прошлый раз Златопуст Локонс чуть ли не умолял Невилла принести их, чтобы иметь возможность отправлять подписанные колдографии большого размера по почте.

Перед дверью в палату Януса Тики стояла целительница Сильвана Малпеппер, заменившая отстранённую Мириам Страут.

— Доброе утро, мистер Лонгботтом.

— Доброе. Как ваши дела? Я слышал, за ночь поступило много пострадавших.

— Клэр не умеет держать язык за зубами. Да, все они в другом отделении. Но и у нас не всё так гладко.

— Что-то с родителями?!

— Нет, не волнуйтесь, слава Мерлину, с ними всё по-прежнему. Если этому можно радоваться, — озабоченно сказала Малпеппер, опустив глаза в записи. — К нам на длительное лечение поступили магглы с тяжёлым нарушением психики.

Невилл хорошо знал, что означает фраза «на длительное лечение». В медицинской карте его родителей стояла та же роковая пометка. Странно, что этих магглов доставили в Мунго. Обычно в таких случаях людей перенаправляли в рядовые больницы или маггловские сумасшедшие дома.

Но Невилла это не касалось.

Он взглянул на две покрытые белой краской двери, расположенные дальше по коридору. Ближайшая из них вела в палату для магглов, на свою беду познакомившихся с волшебством. Там уже давно лежал Герберт Чорли — заместитель маггловского министра. Его поведение было слишком необычно даже для сумасшедшего, отпускать его нельзя. За второй дверью располагалась палата имени Мунго Бонама — основателя госпиталя. Там содержались особо важные пациенты. Однажды Невилл видел выходящим оттуда Корнелиуса Фаджа, светящегося улыбкой как начищенный котёл.

Лонгботтом дотронулся до дверной ручки, когда услышал знакомый голос, позвавший его по имени. Он обернулся к лестнице и увидел Гермиону Грейнджер. Она подбежала к нему и порывисто обняла.

— Гермиона?! Ты здесь! Что случилось?

— Как же я рада тебя видеть! Не знаю, что и делать, — проговорила Грейнджер, едва сдерживая слёзы. — Мои родители.... Я их погубила.

— Твои родители? — переспросил Невилл. Неужели те магглы в соседней палате? Лонгботтом потупился, не зная, что сказать. Однако Гермиона сама заговорила, доверительно взяв его за руку.

— Это я виновата! — воскликнула она и прижала ладонь к губам. — Гарри и Кингсли помогли мне доставить их сюда.

— Идём, ты спокойно расскажешь, что произошло, — заботливо предложил Лонгботтом, потянув девушку за собой в сторону лестницы. Гермиона послушно последовала за ним.

Они поднялись на шестой этаж, где Невилл заплатил за две чашки успокаивающего чая с говорящим названием «Нервы Прочь», так как чувствовал, что потрясённый вид подруги нехорошо скажется и на нём самом. Произошло нечто ужасное. Ведь Гермиона Грейнджер в таком состоянии не могла привидеться Невиллу в самом страшном кошмаре.

Гермиона сделала большой глоток горячего напитка и заговорила.

— Когда в прошлом году Гарри решил отправиться за крестражами Волдеморта, — голос Грейнджер прозвучал уж слишком спокойно, и Невилл подозрительно вгляделся в содержимое своей чашки, — я и Рон, естественно, не могли отпустить его одного. Но у меня дома не было живущего на чердаке упыря, чтобы выдать его за себя. Боже мой, Невилл, ты ведь даже ничего не знаешь об упыре, — Гермиона покачала головой, поймав озадаченный взгляд друга. — Я как-нибудь расскажу об этом подробнее. Так вот, было опасно оставлять родителей в Англии. Пожиратели смерти могли найти мой дом и, не обнаружив там меня, приступить к допросу родителей. Этого я допустить не могла.

— Конечно, — откликнулся Невилл.

Гермиона благодарно кивнула.

— Я знала, что они не согласятся уехать из Великобритании, — Грейнджер глубоко вздохнула. — Поэтому стёрла им память.

— Совсем?

— Да что ты? Нет, конечно! Но я заставила их забыть обо мне. Они не знали, что у них есть дочь. Я внушила им мысль немедленно отправиться в Австралию. Отец давно мечтал поехать туда в отпуск, — Гермиона задумчиво уставилась в потолок. — Я думала о них каждый день, замерзая в палатке. И даже, когда Беллатриса Лестрейндж пытала меня в поместье Малфоев.

Невилл вздрогнул. Гермиона виновато посмотрела на него.

— Прости. Беллатриса Лестрейндж принесла много зла твоей семье.

— Тебе не за что просить прощения. Не ты же пытала моих маму и папу. Но я не понимаю, как же твои родители оказались в Мунго? Их всё равно нашли?

Гермиона вскинула подбородок.

— Я рассудила, что смогу справиться сама. Вернуть им память. Как видишь, Невилл, я действительно невыносимая всезнайка, возомнившая себя специалистом по восстановлению памяти. Обратить чары оказалось мне не по силам.

Невилл уже и представить себе не мог, что пробудился утром в хорошем настроении.

— Я не сразу поняла, что всё пошло не так. Мама продолжала смотреть на меня, не узнавая. А отец прислонился к спинке дивана и... рассмеялся. Невилл, клянусь тебе, этот смех стоит в моих ушах, — глухим шёпотом произнесла Грейнджер и начала баюкать чашку в ладонях. — А потом он замер и с тех пор ничего не сказал. Ни слова. Мама ничего не делала, а я всё звала её по имени, — она закрыла лицо и разрыдалась.

— Мне было так стыдно тогда, — тихо заговорил Невилл, — когда вы увидели меня здесь в палате. Впервые. Я знаю, как порой это выглядит со стороны. Сумасшедшие рассказывают глупости, бормочут что-то на непонятном языке, квакают, крякают, что угодно делают. Люди смеются...

Гермиона удивлённо взглянула на него.

— Нам не было смешно!

— Ещё бы! — угрюмо продолжил Невилл, не обратив внимания на подругу. Он сам не понимал, зачем говорит об этом, но чувствовал, что откровенность сейчас нужна, уместна. — Это же так весело: помощник министра носится по коридору, изображая утку. А какая-то женщина суёт в руки посетителей пустые обёртки. Я боялся, что вы рассмеётесь и будете шептаться потом обо мне. Моя бабушка была права: я должен гордиться своими родителями. То, что ты рассказала, Гермиона, ужасно. Но в Мунго работают хорошие целители. Уверен, они найдут способ помочь.

— Помочь? Как Локонсу? — бесцветно откликнулась Гермиона. — Иными словами, весьма и весьма маловероятно. Вчера он встретил меня точно так же, как в прошлый раз. Предложил свой автограф.

— Как Локонсу, — согласился Невилл. — Ты видела его всего пару минут. Мне же приходится общаться с ним намного чаще. Пойдём, мне всё равно нужно отдать ему эти дурацкие конверты...

* * *

Бывший преподаватель ЗОТИ встретил Невилла лучезарной улыбкой и даже привстал, чтобы пожать руку.

— Глазам своим не верю! Вы привели ко мне поклонницу? — восторженно воскликнул Локонс. — Мы с вами не встречались, мисс?

— Я виделась с ним двадцать минут назад, — шёпотом произнесла Гермиона, скептично взглянув на Невилла.

— Готов поспорить, ты даже назвала ему имя.

— Именно так, — откликнулась Грейнджер и протянула Локонсу ладонь. — Очень приятно, профессор, я — Гермиона.

— Я дам вам автограф! Недавно мне прислали новые колдографии. Можете выбрать любые, и я подпишу их вам и вашим друзьям! Это, — Златопуст торжествующе указал в сторону корзинки с пирожками, — от моей большой поклонницы Молли Уизли! Почему-то всё время с открыткой с извинениями. А вот тут, — он кивнул на печатную машинку на подоконнике, — подарок от Глэдис Гаджен. Меня не забывают.

— Вы сочиняете? — осторожно спросила Гермиона. — Вы помните, сэр, раньше вы много писали.

— Разумеется! У меня есть все мои шедевры.

На тумбочке возле кровати Златопуста лежали его бестселлеры. Невилл легко узнал «Встречи с вампирами» по клыкастой твари на обложке. На корешках других книг золотились названия остальных трудов: «Духи на дорогах», «Йоркширские йети», «Победа над привидением», «Тропою троллей» и «Увеселение с упырями». В углу палаты находился пузатый мешок со старыми выпусками «Ежедневного пророка». Десятки Локонсов ослепительно улыбались с колдографий газет.

— Я много узнал о себе, и вот, что скажу, — потрясая потрёпанным павлиньим пером, объявил Локонс, — я жутко талантливый! Такой выдумщик! У меня найдётся два экземпляра, — он бросился на кровать, свесил голову вниз и вытащил из-под матраса две книги. — Я вам подпишу!

— Я же говорил тебе, он уже не такой сумасшедший, — заметил Лонгботтом.

— Благодарю вас! — Златопуст поклонился. — А как вас зовут? — заинтересованно спросил он у Грейнджер.

— Невилл, скажи, что ты сделал, чтобы он запомнил твоё имя?

— Он не может запомнить имя длиннее шести букв. Златопуст и своё не знает, но даже моё... вот увидишь, напишет с одной буквой «Л». Это последствия лечения. Чем-то пришлось пожертвовать.

Пока Локонс придумывал посвящение, Невилл и Гермиона отошли к занавескам, за которыми находились кровати Лонгботтомов.

Невилл был благодарен подруге за то, что она тактично осталась в стороне.

Фрэнк спал, будить его не хотелось. Алиса сидела на кровати, болтая ногами, и тихо пела. Она узнала сына и попыталась пригладить ему волосы. Потом закопошилась и вытащила из-под подушки очередной фантик. Невилл принял его с благодарностью и поцеловал мать в лоб. Она счастливо заулыбалась и тут же потеряла к сыну интерес, уставившись в квадратное окно.

Невилл тяжело вздохнул и подошёл к Гермионе, быстро вытеревшей подступившие слёзы.

— Это тяжело, — шёпотом сказала она.

— Им — нет.

Грейнджер сжала руки в кулаки.

— Если бы я знала, что всё так обернётся, то никогда бы не стала применять заклинание забвения. Нет, — произнесла она в раздумье. — Никогда бы не пыталась вернуть забытое.

— О-о-о! — воскликнул подкравшийся Локонс. — Я отлично разбираюсь в заклинании забвения! Если бы я помнил, что нужно говорить, несомненно, у меня бы получилось, — он элегантно взмахнул пером как волшебной палочкой. — Возьмите, не зря же я так красиво подписал! Между прочим, строчными буквами!

— Гермиона, смотри, — Невилл красноречиво указал на своё имя, выведенное на внутренней стороне обложки, написанное с одной «Л». — Златопуст, я принёс вам конверты, как вы просили.

— Я просил? — Локонс нахмурился. — Не помню. Ой, да бросьте, это разве важно! Положите их куда-нибудь. Мне некогда!

— Некогда? — фыркнула Гермиона, рассматривая книгу «Кто я». — Чем же вы занимаетесь?

— Я творю! Ведь теперь мне многое известно, благодаря Рите. Да! Да! Рита пишет в газете. Вы её знаете?

«Лучше бы не знали». Невилл хмыкнул. Это имя давалось Локонсу с лёгкостью. Вон сколько «Пророков» у него в мешке. В каждом номере можно встретить имя автора самых громких заголовков.

— Следующая моя книга будет называться «Квест с камнем», — гордо оповестил Златопуст.

— С каким же камнем?

— Какие же вы поклонники, если не читали мою биографию? Раньше я утверждал, будто мне по силам создать Философский камень. Представляете? Вы знаете, что это такое? Нет? Сейчас я вам покажу!

Гермиона усмехнулась, а Локонс уже ринулся к своему мешку, стремительно вытаскивая газеты. Он с наисчастливейшим выражением лица протянул номер «Ежедневного пророка» ребятам.

На первой полосе был размещён рисунок: загадочно улыбающийся пожилой маг в остроконечной шляпе. На его ладони лежал камень красного цвета. Волшебник, отдалённо похожий на бывшего директора Хогвартса, прятал камень в карман мантии, грозя пальцем читателям.

КАМЕНЬ ФИЛОСОФОВ УНИЧТОЖЕН. ТАК ЛИ ЭТО?

(СТАТЬЯ РИТЫ СКИТЕР)

Грейнджер поджала губы. Ничего хорошего о Дамблдоре Скитер написать, конечно, не могла. Снова заговоры, снова домыслы. Историю Квиррела — «очередного промаха директора Хогвартса» Рита просмаковала во всех подробностях. Она собрала все слухи, ходившие в школе после первой победы Гарри над Волдемортом.

«Лишь немногие достоверно знают о том, что на самом деле произошло в секретных коридорах школы чародейства и волшебства Хогвартс. Никто толком не контролирует ситуацию в стенах учреждения, где большую часть года проводят наши дети. Министр, как известно, отказался от каких-либо комментариев относительно произошедшего. Безусловно, кошмарные события нанесли огромный урон репутации Альбуса Дамблдора и пошатнули его позицию в Визенгамоте. Очередной промах директора в подборе кадров едва не стоил жизни «Мальчику, Который Выжил». Дальнейшая судьба горе-учителя так же вызывает ряд вопросов, но главное — не это. Куда же исчез волшебный артефакт, помещённый в Хогвартс на хранение? Из секретных источников редакции нашей газеты стало известно, что Философский камень (а именно он хранился в школе под боком у Дамблдора) ранее находился в Гринготтсе (смотрите нашу статью о проникновении в сейфы магического банка в номере 18/1078).

На днях Альбус Дамблдор выступил на Собрании чародеев Великобритании, где заявил следующее: «Философский камень уничтожен, дабы волшебники будущего избежали соблазна обладания им». (цит.)

Насколько известно, Философский камень — невероятно редкая субстанция. Легенда о нём знакома каждому образованному волшебнику. Этот чудодейственный камень способен превратить любой металл в золото. Из него делают «золотой напиток» и «вечный эликсир».

Неужели известный своим честолюбием Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор уничтожил это чудо?

Вы верите в это? Не будьте наивны...»

— Ну как вам? — в глазах Златопуста горел сумасшедший огонь энтузиазма.

Из-за занавесок раздалось тихое пение матери Невилла.

— Бедняжка Алиса, — сказал Локонс. — Вы знаете, мне кажется, она немного больна? И Фрэнк. Милейшие люди. У них замечательные короткие имена. Прямо как у вас, Невилл. Вы слышали, что Рита...

Гермиона больше не внимала его болтовне. Она снова и снова перечитывала статью Скитер, по привычке кусая губы.

— А вдруг...

— Что ты сказала? — откликнулся Лонгботтом.

— Камень философов, — произнесла Гермиона и передала ему газету. — Прочти это.

— Гермиона, ты очень сильная ведьма, но, прости, я сомневаюсь, что тебе под силу создать Философский камень.

— Читай! — безапелляционно сказала Грейнджер.

Невилл быстро пробежал глазами по указанным строкам и покачал головой.

— Гарри...

— Гарри тогда было одиннадцать лет! Он верил всему, что говорил ему Дамблдор.

— Просто тебе хочется так думать. Скитер — лгунья, — упрямо произнёс Невилл. Он тоже верил директору, считал его живым воплощением добра. — Сомневаюсь, что членам Собрания чародеев было по одиннадцать лет, Гермиона. Да и зачем тебе камень, я не понимаю.

— Скитер, конечно, непорядочная и лживая, я не спорю, но только благодаря её книге о Дамблдоре мы сдвинулись когда-то с места. Из Философского камня можно сделать «золотой напиток». Я читала об этом на первом курсе, когда мы узнали, что охраняет Пушок на третьем этаже. Этот напиток может исцелить от любой болезни. Он вернёт нам их! Годы идут, но ничего не происходит с твоей мамой и твоим отцом. Я не допущу такого с моими близкими. Я не собираюсь ждать! Напиток — единственное спасение, — Грейнджер схватила Невилла за рукав и отвела в сторону двери. — Зачем уничтожать камень, вот скажи? Такую редкость? Его можно было спрятать или вернуть на место.

— Внутрь зеркала Желаний? — вставил Невилл, смутно припоминая рассказы Рона о битве Гарри с профессором Квиррелом на первом курсе и о чудесном зеркале, в котором Уизли увидел себя старостой.

— Зеркало ведь тоже пропало! — похоже, слова Невилла ещё больше воодушевили Грейнджер. — Дамблдор оставил себе Бузинную палочку. Согласись, она куда более опасная вещь, — твердила Гермиона. — Неужели профессор смог разрушить Философский камень? Я думаю, нет. Так! Мы должны спросить его об этом.

— Гермиона, Дамблдор умер, — осторожно заметил Невилл, думая о том, не сошла ли подруга с ума. Или пора начинать винить во всём тот злополучный успокоительный чай.

— Портрет, — торжествующе объявила Грейнджер. — У нас есть портрет Дамблдора в кабинете МакГонагалл!

* * *

Заклинание Обливиэйт может оказаться слишком сильным и даже привести к помутнению рассудка. Так, Барти Крауч-старший использовал это заклинание, чтобы стереть память Берте Джоркинс, которая узнала, что Барти Крауч-младший жив. Чары причинили вред разуму министерской работницы.

Мириам Страут — целительница в Св. Мунго, работающая на пятом этаже, в частности — в палате Януса Тики. Под Империусом, предположительно Люциуса Малфоя, поставила на тумбочку невыразимца Бродерика Боуда дьявольские силки, которые его и задушили.

Златопуст Локонс до попадания в Мунго хвалился, что способен воссоздать Философский камень.

Это произошло несколько дней назад, но, казалось, минула целая сотня лет.

Однажды вечером прилетела сова от Нотта. Послание было перевязано лентой и с обоих концов скреплено рельефной печатью. Едва глянцевый сургуч размяк, как из импровизированного конверта выпало что-то блестящее.

В записке Тео написал лишь одно слово: «Удачи!»

Драко взял выпавший предмет в руки и тут же узнал в старом позолоченном кругляше с выгравированным на аверсе клеверным листом волшебную монету.

В детстве, начитавшись сказок, они с Тео пообещали найти котелок с золотом лепреконов, не с тем фальшивым, что исчезает через пару-тройку часов, а с самым настоящим, приносящим удачу своему обладателю. За добычей после недолгого военного совета было решено отправиться в сад, где за конюшней Ноттов то и дело показывались вредители — гномы. Для восьмилетних Драко и Теодора между гномами и лепреконами не было особой разницы. Упрямые коротышки никак не желали выдавать местонахождение золотого котелка. Драко хорошо помнил тот летний день, помнил, как они с другом раскручивали верещащих от радости садовых гномов вокруг оси и пинками отправляли за ограду.

Эти детские наивные воспоминания почти стёрлись из памяти, почти ушли... И вот Малфой с силой сжимал тонкими пальцами монету и улыбался. Он уже и не верил, что о нём кто-то помнит.

Никто из бывших однокурсников не писал ему после окончания школы, а он — им. На самом деле, немое соглашение начало действовать гораздо раньше — ещё зимой. И только Теодор Нотт иногда отправлял Драко короткие послания. Переписка была для Малфоя глотком свободы во время пребывания в мэноре.

Обычно они ограничивались описанием выполненных домашних заданий или набившими оскомину анекдотами о жадности гоблинов или неповоротливости троллей. Драко искренне не понимал, почему Нотт не бросит это нелепое занятие — не перестанет ему писать, но в глубине души боялся, что Тео это сделает.

А теперь Нотт прислал диковинную монету.

Малфой подставил ладонь с ней под свет, разглядывая со всех сторон. Точно — настоящая ирландская монета. Вон как блестит ребро, отливает всеми цветами радуги.

В сказках чего только не пишут, но в россказнях волшебников правды чуточку больше. Считалось, что золото лепреконов приносит удачу.

И Драко хотелось в это верить. Мерлин, очень хотелось!

Даже, когда он шагал через Атриум, входил в лифт, спускался к залу суда.

Мрачные коридоры подземных этажей были для него не в новинку. Мать ступала рядом, сохраняя завидное спокойствие. Они уже подходили к дверям, когда до Драко донеслись до боли знакомые голоса.

— Я говорил тебе, Джинни, что этот зал здесь самый большой.

— Ты тут и не был!

— Неправда! Мы были тут с Гарри, когда стащили медальон. Здесь судят только самых мерзких злоумышленников, таких как Малфои. Двумя словами — редкостных преступников.

Последнее слово словно ножом пронзило сердце Драко. Не сдержав рвущийся наружу гнев, он оставил Нарциссу за спиной, сунул монету Нотта в карман и быстро сократил расстояние до Уизли.

— Стащили медальон? Ты уже в воришки заделался, Уизли? Я знал, что когда-нибудь этот день наступит.

— Заткнулся бы ты! — процедил Рон, сощурившись. Веснушки на его щеках точно запылали. — Судят-то сегодня твоего папашу. И я сделаю всё от себя зависящее, чтобы он попал в Азкабан, где ему и место! И все будут видеть твою кислую физиономию.

— Так всё рыжее семейство пришло поглазеть на мою физиономию? Какая честь, — не сводя глаз с побуревшего лица, проговорил Драко. — Ой, или, кажется, не всё? Одного где-то потеряли.

— Урод! Лацеро! — Рон мигом выхватил палочку и кинулся на Малфоя. Драко попытался увернуться от режущего заклинания, чувствуя, как с треском рвётся на лоскуты ткань плаща. По пальцам заструилась кровь. Заклинание рассекло рукав, оголяя предплечье и побледневшую метку.

— Вот кого надо судить! — сказал Уизли, указав на неё палочкой.

Драко с ненавистью посмотрел на него, сжимая разорванные края мантии.

Джинни попыталась успокоить брата, что-то прошептав ему на ухо, затем смерила Малфоя странным взглядом и прошла вперёд. Рон разъярённо раздул ноздри.

— Надеюсь, твоего жалкого отца дементоры зацелуют! — выкрикнул он и направился в зал суда следом за сестрой.

Это было просто неслыханно!

— Что же ты делаешь? — гневно сверкая глазами, спросила мать, когда Драко готов был разразиться гневной тирадой.

— Он оскорблял моего отца!

— Этот мальчишка выступает свидетелем по делу Люциуса. Уизли и без того нас не жалуют, а теперь представь, что они наговорят! Дай руку! — Нарцисса едва слышно прошептала что-то, и рана сына затянулась.

— Спасибо, — недовольно сказал Драко. — Так Уизли — свидетель?

Нарцисса лишь устало покачала головой.

— Ты ничему не учишься. Когда-нибудь это тебя погубит, как Люциуса.

Она намекала на возвращение отца к Тёмному Лорду. Старое кладбище, а потом и Отдел Тайн.

Драко надеялся, что всё будет хорошо. Уж точно не так плохо, как боялась мать. Он надеялся даже тогда, когда едва узнал в узнике, введённом в зал дементорами, Люциуса.

Мало кто знает, каково это: видеть своего отца, прикованного цепями к железному креслу. Люциус выглядел ужасно.

Когда перед коллегией выступал Уизли, Малфой сжал кулаки.

«Лучше бы ты остался в подвале навсегда», — думал он, буравя взглядом рыжую макушку.

Но ничто не заставило его так испугаться, как слова Корнелиуса Фаджа. Бывший министр обвинил Малфоя в применении Империо сначала к какому-то невыразимцу, чьё имя Драко слышал впервые, затем к самому себе. Это стерпеть нельзя!

В ушах грохотало, кровь стучала в висках. Сотни глаз устремились на Драко.

— Успокойся, сядь. Я прошу тебя, — словно издалека он услышал мягкий материнский шёпот. Чувствуя себя пристыженным и опозоренным, Малфой-младший сел.

Последним выступал Поттер. Зал встретил «Мальчика, Который Выжил» вдохновенным вздохом. Драко лишь поморщился. Каково же было его удивление, когда бывший однокурсник попытался выгородить Люциуса. Неуклюже, совсем не по-слизерински.

Гриффиндорцы отвратительно врут, а Поттер практически лгал. Его слова вызывали у присутствующих недоумение. Люциус смотрел на него с удивлением, Нарцисса с безграничной благодарностью. Но Драко не желал испытывать признательность к Поттеру. Нет! Он не переживёт этого. И он знал, что Люциус — тоже.

Для полного комплекта не хватало только Грейнджер.

— И всё же вы настаиваете на том, что Люциус Малфой не препятствовал вашему побегу, во время которого был смертельно ранен домовой эльф Добби? — спросил один из судей.

Драко помнил эту веснушчатую физиономию.

Перси Уизли — староста Хогвартса. Что он делал в Визенгамоте? Как можно было взять его в число судей? Все Уизли только и мечтают засадить Малфоев в волшебную тюрьму. Это жалкое подобие волшебника, переметнувшееся от одного министра к другому, не имело права судить Люциуса Абраксаса Малфоя.

Остальные члены рыжего семейства сидели на верхних скамьях. Драко хотел бы их ненавидеть. Ненавидеть всех, но не находил в себе силы на это. У них было своё горе, у Малфоев — своё. Он жалел о своих словах. Противный внутренний голосок снедал Драко изнутри. Он поступил просто омерзительно, напомнив о смерти одного из близнецов. Если бы время можно было отмотать назад, Малфой бы воздержался от гадости, сорвавшейся с языка.

— Может быть, это связано с тем, что к тому моменту мистер Малфой уже валялся в камине под Оглушающим?

Драко очнулся от мыслей.

«Что сейчас сказали? Почему весь зал смеётся? Неужели мне почудилось? Как же обещание? Как же наш договор?»

Он взглянул на Аурелиуса Гринграсса, улыбающегося собственной шутке, и почувствовал самый горький вкус на губах — вкус предательства. В этом было что-то страшное. Ледяной холод заполз под кожу Драко ядовитой змеёй. Ему захотелось спросить мать, не ослышался ли он. Нарцисса безотрывно следила за Поттером, уверенно повторяющим одну и ту же фразу в третий раз.

— Никто из Малфоев не нанёс ни мне, ни моим друзьям ни одного ранения. Моей подруги Гермионы здесь нет, но из всего сказанного ранее, вы знаете, что её пытала Беллатриса. И Добби был убит Лестрейндж.

— Гарри, что ты говоришь?! — воскликнул Перси. — Такие как Люциус Малфой убили Фреда!

Волна возмущения захватила Драко с головой. Нет, в смерти этого мальчика не было вины Малфоев.

— Но мой отец никого не убивал! А тебя, Уизли, не должно быть в коллегии, ты заинтересован лишь в том, чтобы усадить моего отца в Азкабан! — он хотел добавить что-нибудь ещё мерзкое и колкое, но язык не повернулся сделать это во второй раз. Драко так и замер, хватая ртом воздух в попытке подобрать слова.

Нарцисса сжала его запястье и потянула назад, умоляя держать себя в руках.

Все вокруг зашумели.

Драко остро ощутил, что нить надежды вот-вот разорвётся, и некогда ненавистный Поттер — последнее, что делает её целой. Герой и любимец Британии. Его слова чего-то да стоят.

Напряжённо слушая приговор, Драко ощущал, как слова тяжело повисают в воздухе и снежными хлопьями оседают на плечи, пробирая своим холодом до глубины души. Звучавшие имена не задерживались в сознании, ускользая навеки.

Суд признавал Люциуса виновным снова и снова. Драко беспомощно взирал на отца, казавшегося совершенно безучастным к происходящему. Может быть, здесь уже нечего спасать? И тут Люциус взглянул на Нарциссу. Нет, потерянный человек так смотреть не может. В этом взгляде читалось всё: пережитые мгновения прошлой жизни, преданность, любовь, духовное единение, жертвенность и готовность принять свою судьбу.

— Люциус Малфой, вы приговариваетесь к смертной казни, — объявил Тиберий Маклагген. — К вам будет применён поцелуй дементора сразу после заседания...

Драко зажмурился, чувствуя, как горло скребёт рыдание. Он сунул руку в карман мантии, чтобы выкинуть глупую монету с трёхлистным клевером. Она не принесла ему удачи. Но не нашёл её. Наверное, монетка упала, когда Уизли разорвал заклинанием мантию. Драко взвыл. Ему стало наплевать на галдящих вокруг волшебников и чародеек.

Ухмыляющийся Гринграсс пожимал руку Маклаггену.

Драко бросился к судейской трибуне, в одно мгновение пересекая площадку, и даже успел ухватиться за кресло второго ряда, прежде чем чьи-то сильные руки стащили его вниз.

— Вы меня обманули! Мордред вас заколдуй! Вы за это ответите! — заорал Драко, с ненавистью глядя на Аурелиуса. — Вы обещали!

Мракоборцы крепко держали его, пока члены Визенгамота покидали зал суда.

— Ох уж эти Малфои, — сказал Хиггс. — Жаль, что так вышло.

— Не жалейте, — сказал мистер Гринграсс. — Увы, вся семья давно уже потеряна для магического общества.

Драко извернулся, как мог, и выскользнул из рук оттащивших его мракоборцев. Он выскочил за дверь зала суда и побежал по коридору, пол которого подёрнул тонкий лёд. Сердце сжималось в груди, хотелось остановиться и прекратить бессмысленную погоню. У Малфоя не было даже палочки, но он упрямо следовал за дементорами, уводившими Люциуса для исполнения приговора.

Драко свернул за угол и застыл на месте. Его отец стоял на коленях, а над ним парили две злобные твари со свистящим дыханием.

— Стойте, пожалуйста! СТОЙТЕ! — заорал Драко. Леденящее чувство пронзило его до костей, глаза застлали слёзы. «Это нечестно!» — хотелось крикнуть ему. — Умоляю, прекратите!

Один из дементоров двинулся к нему, протянув серую руку, облепленную язвами. Чёрный балахон загородил Люциуса от глаз.

— Зачем вы это делаете? — прошептал Драко, упав на колени и ощутив оглушающую апатию и безысходность, затем сознание покинуло его. Он не знал, сколько времени прошло: секунды или годы, но мрак отступал.

За спиной раздались шаги торопящихся волшебников. Яркая вспышка света заставила дементора отпрянуть от Малфоя назад. Небольшая изящная рысь разрезала туман, сгустившийся в коридоре.

— ПРОЧЬ! УБИРАЙТЕСЬ! — прокричал мужчина, показавшийся в лучах серебряного света.

Дементоры злобно взвыли и бросились от Патронуса прочь. Чьи-то руки затрясли Драко за плечи.

— Всё в порядке? Мерлин, как вы это допустили?! Я запретил применение поцелуя дементора!

— Вы ещё не министр, Кингсли, — ответил кто-то. — И не можете менять законы, как вам заблагорассудится!

Шеклболт помог Малфою подняться на ноги и заглянул в затуманенные глаза.

— Вам повезло, молодой человек, что Поттер так быстро отреагировал. Его олень добрался до меня за считанные секунды.

Драко ничего не понимал. «Какой олень? Причём тут Поттер?»

— Он жив? — прохрипел Малфой, изо всех сил сжав протянутую руку Кингсли Шеклболта. — Мой отец жив?

* * *

Мать выглядела больной, казалось, первый порыв ветра мог её сломать. Драко привык видеть её такой за последний год. Она сидела за столом и смотрела на вазу с амариллисами — последними цветами, оставшимися в Малфой-мэноре. Они уцелели только потому, что росли у самой западной ограды, и люди туда никогда не заходили.

Утром Челли срезал их и поставил в вазу, чтобы хоть как-то порадовать своих хозяев. Цветы показались вошедшему в столовую Драко воплощением красоты. Раньше он не признавал ничего кроме роз, очаровывающих сложностью бархатных лепестков.

Выращивать их трудно и долго, капризные розы легко замерзают зимой и чахнут летом. А эти амариллисы выжили несмотря ни на что. Они не погибли от июньской жары и долгих зимних сумерек.

Дивный тонкий аромат витал в воздухе.

Окна были распахнуты. Ветер гулял в помещении, надувая шторы словно паруса. На террасе копошились домовые эльфы. Челли, недавно назначенный Главным домовиком, раздавал указания остальным эльфам Малфоев. Домовики Гринграссов быстро испарились из мэнора.

В саду пахло свежевскопанной землёй и удобрениями.

Какое-то время Малфой молча сидел возле матери.

— Нам нужно заполнить бумаги. Гоблин уже ушёл, — Драко презрительно скривил губы. — Пригрозил, что мы должны послать ему сову не позднее шести часов вечера, иначе... Слышала бы ты, каким тоном он со мной разговаривал, и какая самодовольная физиономия была у этой твари в цилиндре ростом с него самого.

— Какие-то проблемы с завещанием?

— Все счета отца арестованы, ты же знаешь. Они переходят ко мне, но я не скоро смогу ими воспользоваться, — Малфой старался осторожно подбирать слова. — Ты так до сих пор и не воспользовалась своими правами на часть состояния Блэков. И я подумал, что сейчас пора... Что ты на это скажешь?

Нарцисса не отвечала, беззвучно кивая самой себе, и Драко осторожно коснулся её ладони, чтобы привлечь внимание.

— Я не привык быть бедным, мама, я не умею, — сказал он капризным тоном, как раньше, когда хотел получить новую крутую метлу, настоящего домашнего авгура, волшебные шахматы из лунного камня...

Нарцисса наконец взглянула на сына, посмотрела на него не как безжизненная кукла, а осмысленно.

— Что мне сделать, чтобы всё стало как прежде? — прошептал Драко. — Я устал. Я не могу так больше, — он почувствовал, как короткие рыдания рвутся из горла, но здесь не от кого было прятаться. Никогда раньше он не делился с матерью своими опасениями не выдержать. — Я хочу, чтобы отец стал прежним! Хочу, чтобы он был здоров! Они сделали это с ним. Уничтожили, растоптали... Я просто хочу, чтобы мне не было так больно.

— Все этого хотят, только боль не пройдёт. Но мы всё выдержим.

— Что же нам осталось? — спросил Драко. — Терпеть?

— Жить дальше, милый, — уверенно произнесла Нарцисса.

Потрясённый словами Драко замер, а потом крепко обнял мать, мечтая раствориться в её тепле. Она права. Нельзя сдаваться.

Нарцисса провела рукой по его волосам.

— ...и заставить их пожалеть обо всём, — произнесла она совсем иным тоном. — Мы должны защищать друг друга, потому что больше некому, и вынудить их заплатить за все обиды.

Её слова пробрали сына до костей. Малфой кивнул. Мать нуждается в нём. Пусть не сразу, не сейчас, но он найдёт способ расплатиться со всеми врагами. Они сохранили ему жизнь и свободу, теперь он заставит их об этом пожалеть.

— Я... я буду бороться, обещаю! Я найду способ вернуть отца, клянусь, — прохрипел Драко, сжимая складки на платье Нарциссы в кулак. — Всё сделаю для того, чтобы ты была счастлива.

— Ты теперь единственный смысл моей жизни. Мы вернём Люциуса. Ты уже занялся мэнором, я приму свою часть состояния Блэков. Мы всё здесь восстановим. Однажды твой отец очнётся и вернётся сюда, а мы будем его здесь ждать. Только представь, как он удивится, увидев Малфой-мэнор во всей его былой красоте.

— Единственный смысл... — произнёс Драко и беззвучно повторил свою клятву во второй раз.

* * *

Глаза Люциуса превратились в два бездонных колодца с мутной водой. Глаза мёртвой рыбины. Под ними залегли глубокие тени. Серая кожа обтянула скулы. Губы постоянно заветривали. Люциус лежал неподвижно, прикованный к кровати навечно.

Драко взял его руку, больше похожую на жёсткую шершавую клешню, упрямо вглядываясь в родное лицо. Дыхание отца было слабым, грудная клетка едва заметно вздымалась и опадала под покрывалом.

Душа осталась на месте. Люциус был жив. Дементоры не успели закончить своё ужасное дело, но Малфоям не было от этого легче. Хотелось верить, что всё будет в порядке, что всё наладится...

Если бы Поттер был чуточку расторопнее. Неужели он не мог вызвать этого проклятого Шеклболта раньше?

Назначенный исполняющим обязанности министра магии Кингсли Шеклболт первым делом издал указ о запрете применения Поцелуя дементора.

В кулуарах Министерства поговаривали, что совсем скоро стражи Азкабана навсегда покинут волшебную тюрьму. Закон об этом уже лежал на столе Собрания чародеев.

Драко поправил подушку, наколдовал свежую воду в стакан и смочил губы отца. Ему предстояла не самая приятная встреча с ворчливым гоблином, не желающим выдавать Малфоям ключи от хранилища, куда была переведена часть состояния Блэков. С палочкой из боярышника разговор должен был пройти легче, чем в прошлый раз. Теперь Малфой чувствовал себя полноценным волшебником.

Нарцисса просто положила её на стол перед Драко, когда он собирался в госпиталь.

— Откуда? — ошарашенно пробормотал Малфой.

Нарцисса лишь виновато и немного удивлённо улыбнулась в ответ.

Малфой вышел из палаты Бонама Мунго в коридор больницы. Волшебник в дурацком головном уборе, приставший к Драко ещё на лестничной площадке и увязавшийся за ним на пятый этаж, поджидал его в чужой картинной раме.

— Вы так молоды, а уже поседели. Это симптом, юноша!

— Мерлин, Моргана и весь круглый стол короля Артура! — прошипел Малфой. — Когда же ты от меня отцепишься! Заткнись!

— Я настоятельно советую вам обратиться в кабинет номер триста девятнадцать, — затараторил колдун на портрете. — На вас же смотреть страшно.

Драко крепко сжал палочку, стараясь припомнить какое-нибудь подходящее заклинание, когда вдруг услышал до зубовного скрежета знакомое имя.

— Гермиона, смотри!

Малфой вздрогнул так, словно над его ухом прозвучал выстрел Авадой.

«Где же хвалёное гриффиндорское понимание? — едва сдерживаясь от захлестнувшего его гнева, подумал Драко. — Неужели всем так не терпится увидеть раздавленного врага?»

Он сжал кулаки и вздёрнул подбородок. Готовый обрушить всё, что накопилось в душе за прошедший год, Драко в три шага преодолел расстояние до двери комнаты, откуда услышал имя, и, только взглянув на латунную табличку с названием «ПАЛАТА ЯНУСА ТИКИ», ошеломлённо замер на месте. Его раздражение вдруг лопнуло, как мыльный пузырь. «Может, это какая-то другая Гермиона?» — неожиданно пришло ему на ум, но за стеной раздался голос самой Грейнджер.

— Чем же вы занимаетесь?

Драко устало прислонился к двери, пытаясь на слух понять, кто ещё за ней разговаривает. Речь шла о книгах и газетах. Ничего важного или значимого, но Малфой стоял за дверью и не мог уйти. В какой-то миг силы оставили его. Будущее никогда ещё не казалось ему таким мрачным, а эмоциональная уверенная речь Грейнджер словно возвращала его в школьные классы.

В Хогвартсе встречи с Гермионой изобиловали шпильками и едкими фразочками, которые заставляли пикировщиков чуть ли не ненавидеть друг друга.

Но сейчас Драко упивался этим голосом, представляя себе прохладные коридоры и затемнённые шумные классы. Грейнджер возвращала его назад — в то время, когда он был спокоен и безмятежен.

— Что ты сказала? — донеслось из-за двери. Эти слова явно принадлежали Невиллу Лонгботтому.

Малфой закрыл глаза, целиком отдаваясь слуху.

Если он всё понял правильно, то Грейнджер и Лонгботтом говорили о Философском камне и каком-то лекарстве для своих родных.

И ведь точно, где-то в Мунго лежали Лонгботтомы, доведённые тёткой Беллатрисой до безумия... Драко никогда не думал о Невилле как о человеке, заслуживающем его жалости, и сейчас, остро ощущая себя равно несчастным, Малфой больше не мог здесь находиться.

— Этот напиток может исцелить от любой болезни. Он вернёт их! Годы идут, но ничего не происходит с твоей мамой и твоим отцом. Я не допущу такого с моими близкими. Я не собираюсь ждать! Напиток — единственное спасение, — отчётливо сказала Грейнджер, когда Драко уже готов был уйти.

«Спасение от любой болезни? Конечно! Философский камень!»

— Зачем уничтожать камень, вот скажи? Такую редкость? Его можно было спрятать или...

— Обратитесь пока не поздно! — увещевал целитель на картине, не давая Малфою расслышать всё до конца.

— Внутрь зеркала Желаний? — спросил Лонгботтом.

Последовала недолгая пауза, прежде чем Грейнджер произнесла:

— Зеркало ведь тоже пропало! Дамблдор оставил себе Бузинную палочку. Согласись, она куда более опасная вещь, — отозвалась Гермиона. — Неужели, профессор смог бы разрушить Философский камень? Я думаю, нет. Так! Мы должны спросить об этом директора.

Из палаты магглов вышла целительница.

— Молодой человек, что вы здесь делаете?

Драко, нисколько не смутившись под её удивлённым взглядом, поспешил к лестнице.

Что он делает? Конечно, спасает своего отца.

Подумать только, было время, когда библиотека представлялась Драко лишь огромным залом, где разрешалось играть с другими детьми, пока взрослые обсуждали свои скучнейшие дела.

Интереснее всего было разыгрывать поход к Фонтану удачи.

Тогда Грегори, конечно, был горным троллем, пытающимся поймать смелых путешественников, а Винс — могучим драконом, похищающим юных дев. Никто, правда, понятия не имел — зачем нужны эти девы. И только Нотт постоянно вставал в позу, не понимая, почему роли всегда распределял Драко.

— Потому что я знаю больше заклинаний, чем любой из вас, — задрав нос, отвечал юный Малфой, — и уже выговариваю все буквы, — он безмерно гордился этим.

— Неплавда! — громко заявлял Тео. — Сильночих — это селье, а не саклинание. В плошлый лаз ты нас надулил! Я сплашивал у дедушки.

Панси сердито поджимала губы, не понимая, почему Астория постоянно изображает прекрасную Моргану, швыряла в домовиков книги, а потом носилась между шкафами за Винсентом, лупя его игрушечной палочкой.

Как же это было давно...

На этот раз Драко зашёл в библиотеку не ради игр.

Ради воспоминаний.

Книги.

Они хранят множество загадок, но и ответов. Рукописи, свитки и старинные фолианты позволяют волшебникам черпать знания, находить самые разные рецепты и диковинные давно забытые заклинания.

Не так давно в мэноре была великолепная библиотека. Многие годы Малфои пополняли её, скупая самые редкие экземпляры. Где не помогали деньги, использовались иные средства вымогательств.

И всё это пропало в один день.

Пустые полки встретили Драко слоем пыли, от которой у него зазудело в носу, и одиноким клубкопухом, грызшим пойманного паука. «Родословная волшебников» — единственная книга, сохранившаяся на прежнем месте. Она не представляла ценности для Министерства. Сотни гордых имён на дорогой кремовой бумаге вообще больше никого не интересовали. Чистокровных семей почти не осталось, и старый пузатый том с гравюрами и портретами хранил лишь память о том, что когда-то всё было иначе.

Голос Грейнджер, рассказывающей о загадочном «золотом напитке», непрерывно звучал в голове Драко наряду со словами «спасение» и «болезнь».

Бесцельно покружив по залу, Малфой решил послать сов, но вовремя вспомнил, что Паркинсоны отправились во Францию, а библиотеки Ноттов или Пьюси вряд ли сильно отличались от книжного хранилища мэнора.

Значит, пришло время отправиться в Косой переулок.

Первым делом Драко ринулся в книжную лавку «Флориш и Блоттс», где добрых полчаса мучил пучеглазую продавщицу, понятия не имеющую ни о каком таком напитке.

Собственное исследование стеллажей и полок магазина не принесло успеха.

Оставался один вариант — Хогвартс.

О том, чтобы тайно проникнуть в замок, не могло идти и речи. Как и ожидать, что кто-то из Министерства Магии в здравом уме выдаст бывшему Пожирателю смерти портал до Хогвартса.

Оставался один беспроигрышный вариант — полёт.

Слава Мерлину, гоночную метлу не конфисковали, а запрет на воздушное перемещение был снят с Малфоя вместе с обвинениями.

Уже через полчаса Драко мчался сквозь облака.

На взятой высоте магглы не могли его видеть. Ветер бил в лицо, и это было почти больно, но такого удовольствия от полёта Драко не получал уже очень давно. Он летел вперёд, ощущая себя свободным как никогда.

Некоторое время спустя впереди показались тёмные высокие башни замка, ставшего за последние годы чуть ли не родным. Справа вдали ютились кособокие домики Хогсмида.

Защитный магический купол над Хогвартсом едва различимой серебряной рябью время от времени переливался на солнце.

К такому Драко не был готов. Он спикировал вниз и приземлился недалеко от неровной дороги, ведущей к школе. У закрытых ворот, украшенных по бокам статуями кабанов, дежурили авроры. Драко скривился, увидев их, и спрятался в зарослях неподалёку. Он совершенно забыл, что замок теперь надёжно охраняется.

Пока Хогвартс не восстановили окончательно, сотрудники Аврората обязались стоять на страже школы чародейства и волшебства.

Первый мракоборец, похожий на косматого льва, сидел на камне, когда-то служившем постаментом для мраморного рыцаря, любившего поболтать с учениками, и спорил со своим напарником, издали напомнившем Драко самого себя.

— Чушь какая! Ты снова выиграл, Даррен! — сердито воскликнул рыжеволосый. — Соревноваться с тобой — дело заранее проигрышное, легче поймать снитч.

— Да брось, — усмехнулся второй, названный Дарреном, поймав сикль. — У тебя есть все шансы отыграться завтра на парной трансгрессии или квиддиче.

— Ага, не раньше, чем Кингсли назначит меня главой отряда, — кисло усмехнулся напарник. — Тебе бы только умыть кого-то в пари. Ладно. Что-то смена не появляется. Сколько нам ещё тут торчать? Пойду-ка в замок, узнаю, чего они медлят.

— Давай.

Это был шанс. Малфой понял, к чему идет дело. Он быстро засунул метлу подальше в кустарник и вышел вперёд. Аврор, заметив его на дороге перед школой, достал волшебную палочку.

— Остановитесь, назовите своё имя и цель визита в Хогвартс!

— Драко Малфой.

— Цель визита?

Говорить правду Малфою жутко не хотелось, но не разворачиваться же назад из-за такой ерунды.

— Разговор с директором МакГонагалл, — не моргнув глазом, соврал Драко.

— Да что ты?

Странный вопрос и явно с подковыркой. Словно чувствуя подвох, Драко судорожно начал придумывать, а этот противный аврор всё стоял и ухмылялся, выслушивая его излияния с восхищающим терпением, пока невинно не спросил:

— Честно?

— Ну не совсем, — сдался Малфой. — Директор пока не знает о моём визите.

— Минерва МакГонагалл будет позже. Она отправилась в маггловскую часть Глазго, чтобы побеседовать с родителями учеников.

— Зачем?

— Наверное они не хотят отпускать детей в Хогвартс, боятся, — полным яда голосом ответил аврор, — что ребятам здесь угрожает опасность. Пожиратели смерти, например...

— В таком случае, рад, что у директора всё получится, — откликнулся Малфой. — Ведь опасности для магглорождённых больше нет.

— К сожалению, опасность есть, — аврор скептично взглянул на Драко, что-то решил для себя и протянул ему руку. — Даррен МакКиннон. А я тебя сразу узнал, Малфой. Теперь, выкладывай правду. Мы с напарником дежурим с самого утра. До смены десять минут. Повторяю: с самого утра. Обрати на это внимание. Можешь и дальше нести чушь... было даже забавно. А вот наши сменщики не такие разговорчивые и весёлые.

— Ладно! — с апломбом воскликнул Драко. — Я хотел попасть в библиотеку.

— А-а... В таком случае, вынужден отказать.

— Но я сказал правду! — возмущению Драко не было предела. «Вот неприятный тип!» — подумал Малфой.

— Не сомневаюсь, — пожал плечами МакКиннон. — Как тебе сказать? Это не веская причина.

Малфой нервно передёрнул плечами и сощурился, глядя на опускающийся за горизонт солнечный диск. Огромное красное светило висело над замком, за которым тянулись цветущие холмы.

— Сколько отсюда до стен Хогвартса? — приняв безразличный вид, осведомился Драко.

— Понятия не имею, — откликнулся Даррен. — Пара миль, не больше.

— Спорим, я быстрее тебя долечу до крыльца замка.

Даррен удивленно вскинул брови, сомневаясь, что правильно понял.

— Извини?

Драко повторил ещё раз.

— Готов поспорить, я летаю быстрее тебя и окажусь у крыльца школы раньше.

МакКиннон рассмеялся.

— Подслушивал, значит.

— Это не преступление. Или ты боишься с метлы свалиться?

— Я отлично летаю! — возмутился МакКиннон.

— На словах — так я самый лучший ловец Англии, — хмыкнул Малфой.

— Мы в Шотландии, — хмуро поправил его Даррен.

— Боишься проиграть?

Малфой был неплохим игроком в квиддич. И метла его слушалась хорошо. Конечно, была вероятность того, что этот МакКиннон держится ещё лучше, но после сегодняшнего воздушного путешествия Драко чувствовал себя просто восхитительно и отказывался верить в поражение.

— Если я проиграю, — воскликнул он, — ты меня разворачиваешь, и я убираюсь восвояси! А выиграю — ты пропустишь меня в Хогвартс, и я буду протирать там подмётки столько, сколько захочу.

— По рукам! — уязвлённо воскликнул МакКиннон. — Это вызов! Одна неприятность: где взять мётлы? — спросил Даррен, явно всё ещё сомневаясь в том, насколько неправильно то, что он собрался делать.

Малфой взмахнул палочкой и воскликнул:

— Акцио, метла Крэбба! — Драко не думал, что она могла понадобиться матери Винсента. Скорее всего, метла всё ещё пылилась в чулане возле стадиона. Память услужливо подкинула образ погибшего друга. Нет, не стоит вспоминать о нём...

Через минуту чёрная точка в небе приобрела очертания метлы. Вторую — свою — Драко призвал из кустарника.

— Чёрт возьми, если кто-нибудь увидит, Фенвик заавадит меня на месте! — скинув мантию, сказал Даррен. — Но я обязан утереть тебе нос. Если первым окажусь я, — добавил МакКиннон, обращаясь к Малфою, — хочу получить твою метлу! Она намного удобнее наших.

Драко ударил с ним по рукам и поднялся в воздух.

Даррен же принялся настороженно обследовать метлу Крэбба на наличие заклятий. Малфой закатил глаза. Мракоборец — это диагноз.

Наконец МакКиннон оторвался от земли.

— Постой! — крикнул Даррен. На его шее что-то блеснуло, когда он отогнул воротник. Малфой пригляделся и увидел свою потерянную золотую монету, прикреплённую к цепочке. МакКиннон снял «медальон» и бросил на землю к мантии. — Так будет честно.

— Откуда это у тебя? — затаив дыхание, спросил Малфой.

— Нашёл.

— Это принадлежит мне! — крикнул Драко, переборов ветер. — Ты мог найти монету только на суде над моим отцом.

— Так это ты потерял? Буду знать.

— Нет, временно одолжил. Если я выиграю, то хочу получить её обратно!

— Не слишком ли много ты хочешь? Сначала выиграй, белобрысый! — с азартом откликнулся МакКиннон.

— Кто бы говорил!

Позже, когда Драко уверенно шагал по коридорам второго этажа, он думал, что на месте соперника ни за что бы не расстался с монетой по своей воле. Мог ли МакКиннон сжульничать? Мог, конечно.

Даррен МакКиннон никогда бы не попал в Слизерин.

* * *

«Aurum potabile — питьевое золото. Невероятно ценное средство. Это особо разведённый раствор, сделанный с помощью Философского камня. Сотни лет алхимики всего мира пытались создать драгоценный «золотой напиток» на основе лично изобретённых волшебных камней. Рецептов было очень много, некоторые волшебники сходили с ума, пытаясь довести своё творение до совершенства, но никому не удалось повторить эффект Философского камня Николаса Фламеля.

Легендарный «золотой напиток» — истинное чудо даже в магическом мире. Считается, что выпивший малую дозу исцелится от любого недуга, даже самого тяжёлого и неподдающегося лечению. Если принять дозу больше — можно омолодиться и продлить жизнь. Даже в угасающем теле найдётся отклик на каплю напитка, и силы вернутся.

«Вечный эликсир», также изготавливаемый из камня дарит бессмертие».

Если верить Гермионе Грейнджер, то Дамблдор спрятал Философский камень Фламеля где-то у себя под носом.

Место мадам Пинс пустовало, и Малфой был единственным человеком в библиотеке. Угрюмый МакКиннон приставил следить за ним домового эльфа, специально вызванного с кухни. Лопоухое существо испытывало явное неудобство, стоя у Драко над душой. Чтобы хоть как-то оправдать своё присутствие, эльф сам принёс Малфою необходимые книги, а потом подсунул под локоть чашку с горячим шоколадом.

— Э-э... — замялся Драко, не зная, как обратиться к домовику. — Как там тебя зовут?

— Мистер спросил у Щепы его имя? — не поверив своим ушам, пролепетал эльф.

— Да. То есть, уже нет.

— Нет? — сник эльф.

— Мерлин, дай мне терпения... Да, как тебя зовут? — устало пробормотал Драко. Приходилось быть вежливым и аккуратно подбирать слова, иначе эта мартышка пулей понесётся докладываться аврору.

— Этого домовика зовут Щепа!

— Что ж, Щепа. Очень приятно. Я Драко.

Что переборщил, Малфой понял сразу. Эльф ударился об пол головой, разрыдался и с громким хлопком исчез. Через пять минут, едва не напугав Драко до смерти, Щепа появился снова, торжественно преподнеся поднос с пирогами.

— А есть ли в замке какие-нибудь старинные зачарованные зеркала? — напряжённо спросил Драко, игнорируя угощение.

— Полным полно, — отозвался Щепа.

— Гхм... Это плохо. Мне нужно особенное зеркало. Кажется, оно называется зеркало Желаний.

— Щепа такого не видел.

Драко сник.

— Как же так?! Ты уверен?

— Мистер Драко напрасно сомневается в Щепе, — раздулся оскорблённый домовик. — Если зеркало Желаний в школе, Щепа бы знал.

— Может быть, бывший директор пытался спрятать какое-нибудь зеркало? — с надеждой спросил Малфой.

— Директор Снейп ничего не прятал, он сразу уничтожал всё, что ему не нравилось.

— На него похоже. А Дамблдор?

— Директор Дамблдор? — эльф потёр тонкой ручкой подбородок. — Да, но мистеру Драко не понравится ответ. Щепа помнит большое зеркало в серебристой раме. Оно долго стояло здесь, совсем недалеко от библиотеки — в секретной комнате, но потом директор его много переносил. Последний раз Щепа видел его в Выручай-комнате, когда убирал туда забытые кем-то из учеников астрономические карты.

Драко показалось, что из лёгких разом вышел воздух. Он столько раз бывал в Выручай-комнате, проходил между завалами хлама, старыми доспехами, мимо буфета со скелетом, чучела тролля и зеркала. Высокого старинного зеркала в вычурной раме. Неужели, это оно и было? Всё закончилось, не успев начаться?

Драко резко поднялся со скамьи и почти ласково дотронулся до монеты на шее. Удача не могла оставить владельца золотого кругляша. Не на сей раз.

Малфой не был в Выручай-комнате после пожара и не желал туда идти, но строчки о «золотом напитке» прочно засели в голове. Он дал обещание матери и самому себе, что найдёт способ вернуть отца, и страх перед пепелищем — ничто рядом с его клятвой.

* * *

— Это очень любезно, мисс Грейнджер, — деловым тоном сказала директор. — Ваша компания была крайне приятна и уместна. Разумеется, — добавила МакГонагалл, — и ваша, мистер Лонгботтом.

— Я рада, что пригодилась вам, — живо ответила Гермиона. — Надеюсь, Алису отпустят в Хогвартс продолжать обучение.

МакГонагалл благодушно кивнула.

— Я не сомневаюсь в этом. Хорошо, что вы поговорили с её родителями, Гермиона. Тот факт, что вы магглорождённая ученица, придал моим словам ещё больший вес. Хогвартс всегда был и остаётся самым безопасным местом в Британии для юных волшебников!

Лестница с гулом остановилась. Профессор МакГонагалл первая ступила на каменный пол восьмого этажа. Невилл и Гермиона поспешили за ней.

— Мистер Лонгботтом, будьте осторожнее, — проговорила профессор, покачав головой. — Семь лет вы спотыкаетесь на одном и том же месте. Никак руки не доходят проверить его на проклятье подножки.

— Спасибо, мэм, — откликнулся Невилл, отряхивая колени. — Но спотыкаюсь-то только я.

Через несколько минут волшебники остановились перед аркой с каменным стражем. Огромная гаргулья повернула голову к подошедшим и зевнула во всю зубастую пасть.

— Кошачья мята, — сказала профессор МакГонагалл.

Гаргулья встрепенулась, развернула крылья и отскочила в сторону, открывая вход в башню. Лестница с глухим рёвом поползла из-под пола вверх, закручиваясь спиралью.

Невилл последним встал на движущиеся ступени, и стена за ним закрылась.

За блестящей дверью с латунным молотком в виде грифона было тихо. Гермиона помнила кабинет директора шумным и живым. Раньше всё в нём дребезжало, двигалось, летало и гомонило, но теперь — тишина. Дверь открылась перед МакГонагалл сама собой, директор жестом пригласила Невилла и Гермиону войти.

В помещении царил приятный полумрак. Справа за стеклянными дверцами серванта нашёл приют Омут памяти. Рядом с ним на зеркальных полочках серебрились флаконы с различными воспоминаниями. Магические приборы заняли свои места в шкафах. Они стояли безмолвно, не нарушая тишину, царившую в кабинете. И всё было в идеальном порядке. Стрельчатые окна были украшены аккуратными шторами с шотландским клетчатым рисунком. На столе ровными высокими стопками хранились документы, свитки и фолианты. Возле чернильницы лежал футляр для очков, рядом стоял горшочек с кошачьей мятой. На книжном шкафу — самом высоком в кабинете — сидела Распределяющая Шляпа, громко поздоровавшаяся с МакГонагалл. Под стеклянной крышкой в углублении секретера на бархатном ложе покоился меч.

Грейнджер ожидала увидеть портрет Снейпа и мысленно готовилась к ушату едких комментариев в свой адрес, но место за креслом с высокой спинкой занимал не Северус Снейп, даже не Альбус Дамблдор. Огромный портрет Годрика Гриффиндора в позолоченной раме охватил добрую часть стены за директорским столом. Это был крепкий молодой человек с рыже-каштановыми волосами и яркими зелёными глазами. Гриффиндор больше походил на рыцаря, чем на колдуна.

Заметив удивление в глазах бывших учеников, Минерва печально улыбнулась.

— Хогвартс сам выбрал портрет, достойный висеть здесь. Директор Снейп покинул свой пост при общеизвестных печальных обстоятельствах. К сожалению, Министерство Магии ещё не приняло окончательное решение по восстановлению честного имени профессора.

— Они не позволили повесить здесь портрет профессора Снейпа? — разочарованно спросила Гермиона.

— Да, мисс Грейнджер.

МакГонагалл сузила глаза.

— Это вопрос времени, чистая формальность, но местные чиновники упорствуют. Портрет профессора появлялся здесь уже трижды, и трижды они его переносили. Хогвартс лучше знает, где этой картине место, но до прямого приказа министра магии, которого у нас пока нет... Ах! Мне ли вам это объяснять?

— Я абсолютно с вами согласен, — горячо поддержал директрису Гриффиндор.

— Спасибо большое, — неловко проронила Минерва, — Годрик.

— А это тот молодой человек, что снёс голову змее моим мечом?

Невилл смутился, когда Гриффиндор обратился к нему, и попятился к стене.

— Мистер Лонгботтом, ответьте что-нибудь.

МакГонагалл снова покачала головой.

— Да, Годрик, то есть, мистер Гриффиндор. Простите, сэр.

Волшебник на портрете рассмеялся и перебудил дремавших колдунов на других картинах.

— Мисс Грейнджер и мистер Лонгботтом? Какая приятная встреча, — приятно улыбнувшись, сказал Альбус Дамблдор, возникший в границах своей рамы. — Доброго дня, Минерва.

— Благодарю, Альбус. Хорошо, что вы появились. Собрание чародеев прошло успешно?

— Несомненно, — занимая место в мягком кресле, отвечал Дамблдор. — Шеклболт очень вдохновенно выступал. Когда-то мне не удалось уговорить магическое сообщество отказаться от услуг дементоров, возможно, Кингсли это придётся по силам...

— Я оставлю вас, — сказала МакГонагалл, обратившись к Невиллу и Гермионе, — чтобы вы могли всё обсудить.

Профессор вышла и закрыла за собой дверь.

— Я вас слушаю, — мягко проговорил Дамблдор. — Вы пришли ко мне с каким-то делом или вопросом?

Гермиона обошла кресло и встала перед картиной.

— Мы хотели кое о чём вас спросить, профессор, — уверенно произнесла она.

— В таком случае, — сказал директор и улыбнулся, — спрашивайте. Если я не смогу ответить, прошу меня простить: я промолчу, потому что ложь — порок. Прибегать к ней опасно. Ложь, как изворотливая змея, больно жалит своего хозяина, как...

— Вечно эти возмутительные сравнения, — заворчал со своей картины маг в зелёной шляпе.

— Извините, Финеас. Животное вашего факультета всегда приходится к слову.

Гермиона нетерпеливо кивнула прежде, чем заговорить.

— Профессор, вы, разумеется, помните, как на первом курсе Гарри сражался с Волдемортом. Ваша загадка с зеркалом помешала тёмному магу получить Философский камень.

— Моя лучшая задумка, мисс Грейнджер.

— Философский камень может превращать металлы в золото, дарует вечную жизнь, лечит различные недуги, а некоторые утверждают, что ему под силу вернуть к жизни мёртвых...

— Да, эти свойства приписывают ему, — кивнул профессор. — Я бы усомнился только в последнем пункте.

— Если всё это правда, то он может нам помочь, — воодушевилась Гермиона и стала рассказывать о том, зачем пришла к портрету бывшего директора Хогвартса.

— Кажется, тот «я» ещё тогда говорил, что камень опасен, — странно взглянув на девушку, произнёс Дамблдор, — и было бы лучше, чтобы он исчез. Попади он в дурные руки, и всё то добро, что можно свершить с его помощью, приобретёт ужасные формы.

— Так вы его уничтожили? — спросила Гермиона, чувствуя, как растёт её волнение.

Директора и директрисы на картинах моментально затихли.

— Портреты, хочу вам напомнить, не имеют высокоорганизованного разума живого человека, часто что-то путают и непременно что-то забывают, — Альбус Дамблдор неторопливо снял очки, протёр их носовым платком и снова водрузил на кончик носа. — Но я всё прекрасно помню. Только представьте, что бы нас ожидало, если бы Тёмному Лорду удалось заполучить артефакт в тот день? Сила Философского камня всегда притягивала к себе волшебников. Даже Гринготтс не остановил Тома Реддла. Конечно, я, настоящий я, понимал, что только Хогвартс сможет стать надёжным укрытием для такого предмета на долгие-долгие годы. Философский камень, мисс Грейнджер, очень опасная вещь в неподготовленных руках, следовало бы избавиться от этого предмета магии, но... я не нашёл в себе сил уничтожить его. Нет, я не смог... увы...

— Мерлин! — воскликнул приободрённый Невилл.

— Это значит, — затаив дыхание, произнесла Грейнджер, — что камень цел и невредим? Вы скажете нам, где он? Почему «увы»?!

— Долгое время Философский камень был здесь — в этом самом кабинете, лежал, если я не ошибаюсь, так как мне отсюда не очень хорошо видно, на третьей полке книжного шкафа.

Гермиона ощутила, как учащённо забилось сердце в груди, но Дамблдор что-то недоговаривал, и его виноватый взгляд не давал Грейнджер открыто выразить свою радость и броситься к указанному месту.

— Я совершил ещё одну непоправимую ошибку. Мои опыты над мантией-невидимкой Поттеров не прошли даром. Мне удалось наложить на камень чары невидимости в надежде, что таким образом сохранится его тайна. Время от времени я проверял наличие камня, и он был на месте. Возможно, я был слишком самонадеян... Однажды я просто его не обнаружил, — Дамблдор погладил бороду и замолчал, рассеянно улыбаясь.

Гермиона с Невиллом недоумённо переглянулись.

— Вы спросите меня: куда же он исчез? — подсказал им директор.

Ребята дружно кивнули, всё ещё не до конца осознавая услышанное.

— Не имею ни малейшего понятия, — печально сказал профессор. — У меня были подозрения, — задумчиво продолжил Дамблдор. — Этот мальчик... Жаль, что из такого талантливого юноши вырос Пожиратель смерти. Ещё одно моё упущение.

— О ком вы говорите? — заинтересовался Гриффиндор.

— О, мой друг, я имею в виду Барти Крауча. Младшего.

Гермиона закусила губу, судорожно пытаясь разобраться.

Причём здесь Крауч?

Какое он имеет отношение к пропаже Философского камня?

— Постойте. Вы думаете, что он причастен к пропаже?

Альбус Дамблдор кивнул.

— Том вернулся, и в то сложное время мне не было дела до камня. Признаюсь, я забыл о его существовании.

— Камень исчез после Турнира? — догадалась Гермиона.

— Но разве он не был невидимым? — вклинился Невилл. — Почему вы думаете, что его забрал Крауч?

И тут Грейнджер осенило.

— Боже мой! — воскликнула она. — Лже-Грюм!

— Верно, мисс Грейнджер. Я тоже так решил! — просиял бывший директор на картине.

— Я ничего не понимаю, — пробормотал Невилл.

Гермиона повернулась к нему и, взмахнув руками, яростно заговорила:

— Гарри рассказывал, как однажды Грозный Глаз видел его ночью после отбоя. Это было на четвёртом курсе, когда Гарри зажало на ложной ступеньке, куда ты всё время проваливаешься.

— Ну видел, и что?

— То, что он разглядел Гарри через мантию-невидимку! — с нажимом произнесла Гермиона.

— Волшебный глаз старины Аластора, — поучительно произнёс Дамблдор. — Только с его помощью волшебник смог бы обнаружить камень. Когда я узнал о пропаже, было поздно. К тому времени к Барти Краучу применили Поцелуй дементора.

— Профессор, вы думаете, он передал его Волдеморту? — сокрушённо спросила Гермиона.

— Кто знает, мисс Грейнджер? — покачал головой старый директор и повторил: — Кто знает, какие мотивы двигали этим несчастным человеком. Мы с Аластаром проверили кабинет ЗОТИ и примыкающую жилую комнату, но Философский камень так и не нашли. Время было упущено.

— Неужели это всё? — Гермионе не хотелось верить в это.

— Мне жаль.

* * *

— И зачем только этому распроклятому Краучу понадобился камень?! — бушевала Грейнджер, едва они с Лонгботтомом оставили гаргулью за спиной.

— Такой предмет Пожиратель смерти не мог обойти стороной, Гермиона, — осторожно сказал Невилл.

— Мы даже не знаем, где искать! С чего начать...

— Я с самого начала не верил в успех этой затеи. Я возвращаюсь в Мунго к родителям. Ты идёшь?

Вдруг из-за угла послышался звук захлопнувшейся двери, раздались приглушённые голоса. Лонгботтом обернулся и посмотрел на Гермиону. Даже шёпот Драко Малфоя он мог бы узнать из тысячи. У Невилла даже разболелась голова.

Гермиона быстро протиснулась в нишу, подвинувшись так, чтобы места хватило и Невиллу, и достала палочку.

Малфой с сосредоточенным лицом прошагал мимо, ничего не замечая вокруг себя. За ним, не отставая, семенил домовой эльф и что-то едва слышно ему рассказывал.

— Да, я буду благодарен, — произнёс Драко и скрылся из вида.

— Такое не часто увидишь, — озадаченно прошептал Невилл, не понимая, уменьшилась его тревога или усилилась. — Малфой с домовиком.

— Это точно, — перехватив волшебную палочку поудобнее, признала Грейнджер. — Особенно, если это вежливый Малфой с домовиком. Это подозрительно! За ними!

Она неслышно выскользнула в коридор.

— Может, не надо? Давай найдём МакГонагалл или вызовем авроров. Гермиона, он явно что-то задумал. Ты видела, как он ухмылялся? А как он надменно задирал нос?

— Глупости! Это всего лишь Малфой и эльф. К тому же, на фартуке домовика вышита эмблема Хогвартса, — Грейнджер посмотрела в сторону, гадая, откуда мог выйти Драко. Не из окна же появился!

Невилл тяжело вздохнул.

— Идём! — скомандовала Гермиона.

Лонгботтом повиновался. Жаль, в этот раз он не мог отделаться так же легко, как на четвёртом курсе, когда Гермиона загнала его в угол, тряся перед носом жестяной банкой со значками «ГАВНЭ». Тогда для спасения хогвартских домовиков хватило пары сиклей.

Слежка продолжилась и на лестницах.

Гермиона едва не упустила преследуемых. Она перегнулась через перила, заставив Невилла взволнованно схватить её за локоть.

— Малфой направился на первый этаж, — заговорщицким тоном сообщила Грейнджер.

— Вот и хорошо, — с облегчением вздохнул Невилл. — Пусть уходит поскорее.

— Но вовсе не в сторону выхода, — удивлённо добавила Гермиона.

* * *

Как же здорово было снова оказаться в этих стенах! С некоторых пор в Хогвартсе Драко чувствовал себя больше дома, чем в мэноре.

Времени оставалось прискорбно мало. Никто не обрадуется, если застанет бывшего Пожирателя смерти в замке.

Эльф с беспокойством вглядывался в лицо Драко и молол какую-то чушь.

Выручай-комната превратилась в огромный пустынный зал. Под его сводами больше не высились горы предметов, оставленных когда-то для сохранности и благополучно забытых. Голые стены и чёрный от тёмного пепла пол — всё, что осталось от Выручай-комнаты. Ни о каком зеркале не могло быть и речи. А эльф твердил и твердил что-то. Когда же он замолчит?

— Щепа мог что-то напутать, — пробормотал домовик, чтобы хоть как-то поддержать.

— Всё бессмысленно, — произнёс Драко, прислонившись к закрывшейся массивной двери, и его голос зазвучал еле слышно: — Я понёсся сюда, как взбесившийся гиппогриф, потому что думал, надеялся...

— Щепа может помочь чем-то ещё?

— Вряд ли, — отмахнулся Малфой.

— Может, мистер хочет побывать в гостиной своего факультета?

— И что я там забыл?

Щепа переступил с ноги на ногу и неуверенно проговорил:

— Мистер Драко совсем не скучает?

— Что за чушь? — сказал Малфой, поморщившись, и тут же представил, что, возможно, никогда больше не попадёт в Хогвартс, не окажется в этих стенах, не увидит ставшие родными коридоры и лестничные пролёты. — Хочешь сказать, что сможешь провести меня в гостиную Слизерина?

Домовик закивал.

— Конечно! Ведь мистер мракоборец не сказал, что туда нельзя. Правда, он велел Щепе не давать Драко расхаживать по замку, но ведь Щепа отведёт только в подземелья и больше никуда, — оправдался перед самим собой эльф, пытаясь придать своему тону грозовые нотки.

Драко лениво кивнул, направившись к лестницам и прихватив факел, чтобы освещать себе путь.

«Должно быть, бессонные ночи и постоянное беспокойство за жизнь отца совершенно меня доконали», — думал Драко, минуя последний поворот перед спуском в подземелья. Ему казалось, что за ним наблюдают со всех сторон, и сам Хогвартс не желает терпеть его в своих коридорах. Призраки преследовали его по пятам. Шаги порождали эхо под каменными сводами, которые казались Драко живыми.

Факел запылал ярче, разгоняя темноту. Пахнуло сыростью.

— Долго же вы не появлялись.

Драко взялся за палочку. Ещё один призрак из прошлого чуть не напугал его до смерти. Чёрная тень на стене в неровном свете преобразилась и приняла облик Северуса Снейпа.

— Не думал, что увижу вас здесь, сэр, — ответил Малфой и подошёл ближе к портрету. — В последнее время я не очень везуч.

— И где же вы думали меня увидеть? — подняв брови, спросил Снейп. — Прекратите тыкать в меня факелом. Вы бы ещё Люмосом мне в глаза посветили.

— Простите. В кабинете за гаргульей. Разве не туда отправляются портреты директоров? — проговорил Малфой.

— Министерство Магии так не считает, — безразличным тоном заговорил Северус. — Пожалуй, я и сам не прочь остаться здесь. Холодный мрачный безлюдный коридор Слизерина. Что может быть прекраснее? Конечно, с началом учебного года сюда набежит полчище учеников, но на моих глазах точно не будут маячить сумасшедшие Поттеры и пустоголовые Лонгботтомы. Кроме того, здесь никто не предлагает опостылевшие мне за эти годы лакричные конфеты и лимонные дольки. Из всех директоров вытерпеть можно только компанию Финеаса Блэка, потому что он всё время надменно молчит. И только полчаса, — заключил профессор. — Иными словами, я не в счёт.

— Очень даже в счёт, — возразил Драко.

— Весьма любезно с вашей стороны. Итак... что вы здесь делаете? — Снейп смерил внимательным взглядом домового эльфа, сжавшегося за спиной Малфоя. — Особенно в такой нелепой компании?

— Хотел увидеть гостиную, — неохотно выдавил Малфой. Перед бывшим деканом ему не хотелось притворяться.

— Потрясающая сентиментальность. Впрочем, я как раз ожидал от вас подобного.

— Приятно видеть вас, сэр, в таком едком расположении духа.

— Особенно, когда мы уже не одни, мистер Малфой, — холодно произнёс Снейп и красноречиво посмотрел в сторону.

Драко мигом выхватил палочку.

— Не стоит! — громко сказала Грейнджер, выходя на свет. За ней из-за угла выглянул Лонгботтом.

— Возможно, я поторопился с выводами, лелея свою участь волшебника, освободившегося от необходимости лицезреть бестолковые физиономии некоторых личностей, — тяжко вздохнув, проговорил Снейп.

— Что вы тут забыли? — прошипел Малфой. — Это владения Слизерина!

— То же самое могу спросить у тебя, — насупившись, ответила Гермиона. — Учебный год давно закончился, и тебе тут не место.

— Как видишь, я всего лишь разговариваю с портретом бывшего декана. Это считается преступлением? Мне уже пора подставлять руки для кандалов?

— Это всегда успеется. Тем более ты нам врёшь! Мы видели тебя на восьмом этаже, — уверенно заговорила Грейнджер, сложив руки на груди. Она требовательно взглянула на Невилла в поисках поддержки, но тот лишь едва заметно кивнул. Догадка пришла к Гермионе нежданно. — Я думаю, ты был в Выручай-комнате. Точно! Что тебе там понадобилось?

— Возмо-ожно, — тягуче произнёс Драко. — Дай-ка поду-умать? Это не твоё дело!

Гермиона строго посмотрела на домового эльфа, прятавшегося за Малфоем. Домовик бросился на пол, застучав кулачками.

— Щепа виноват. Ему не велели водить Драко по школе, а он ослушался.

— Замолчи сейчас же! — взвизгнул Малфой.

— Нет, пусть продолжает! — воскликнула Гермиона. — Только не надо так убиваться, — она опустилась рядом с домовиком и сердобольно погладила его по спине. — Перестань. Я уверена, что ты не так уж и виноват. Он тебя заставил? Как это низко, Малфой!

— До чего же ты жалкая, — процедил Драко.

— Какое занимательное зрелище, — ядовито прокомментировал Снейп со своей картины.

— Что ты тут делал, Малфой? — строго спросил Невилл. — Мы не собираемся сдавать тебя в Аврорат.

— Почему бы и нет? — с жаром перебила Гермиона, сверля Малфоя взглядом.

— Нет, нет! — пропищал домовик. — Драко ничего не делал дурного. Только сидел в библиотеке и читал, а потом попросил отвести его к зеркалу Желаний.

Глаза Гермионы расширились.

— Это ещё зачем?! — воскликнули они с Невиллом в один голос.

— Действительно? — сузив глаза, спросил Северус Снейп.

Малфой фыркнул.

— Что, не терпится узнать, раздобыл ли я Философский камень?

— Откуда ты знаешь, что мы его ищем? — изумился Лонгботтом, напомнив Драко тюленя своим глупым взглядом.

«Ох, Невилл, ну почему ты не можешь помолчать?» — покачав головой, подумала Гермиона.

— Ты был в Мунго и подслушал нас, — убеждённо произнесла Грейнджер. — Больше тебе знать это неоткуда.

— Именно так! То есть... я не подслушивал! — возмутился Драко. — Этого ещё не хватало! Камень нужен мне не меньше, чем вам.

— Сомневаюсь, — сказала Грейнджер, обменявшись с Невиллом взглядом. — Для чего же тебе, позволь узнать, понадобился волшебный камень? Неужели золотые запасы Малфоев закончились?

— Ах, ах! Как остроумно, — прошипел Драко. — Дурацкое зеркало я не нашёл, расслабьтесь. Всего хорошего, — он чопорно кивнул изображённому на портрете профессору и пошёл назад, к выходу, так и не дойдя до гостиной факультета.

— У него болен отец, — тихо вставил Лонгботтом. — Наверное, поэтому он был в Мунго, Гермиона. Я слышал, что к Люциусу Малфою применили Поцелуй дементора, — прошептал Невилл ничего не понимающей подруге. — Три дня назад был суд, и сама понимаешь...

Гермиона мгновенно почувствовала себя виноватой и залилась краской. Снейп смотрел на неё с интересом. Лицо Невилла казалось каким-то странным и задумчивым.

С уходом Драко в коридоре стало совсем темно.

— Мы были у Дамблдора! — крикнула Грейнджер. — Спрашивали его о камне.

Драко остановился в смежном коридоре.

— Ты искал зеркало в Выручай-комнате? Почему?

— Потому что видел его там раньше, — сказал Малфой, вновь показавшись из-за угла. — Оно сгорело.

— В любом случае это больше не важно... — Гермиона закрыла глаза и прислонилась к прохладной стене.

— Плохо, что твоему отцу не помочь, — тихо сказал Невилл. — Мне жаль, что с ним это случилось. Такого и злейшему врагу не пожелаешь. Мне это хорошо знакомо.

— Вот только не надо меня жалеть, — с раздражением откликнулся Малфой. — Без этих соплей обойдусь, Лонгботтом. Я не собираюсь это обсуждать.

— Мои родители тоже в Мунго, — неожиданно сказала Гермиона. — Видимо, они попали туда почти одновременно с Люциусом. Странно это, правда?

— Странно? — Малфой посмотрел на неё как на умалишённую. — Меня не волнуют твои родители!

Лицо Гермионы исказила гримаса боли, но Драко это не доставило никакого удовольствия, поэтому он уже спокойнее продолжил: — Я просто хотел вылечить своего отца. Да, я слышал, как вы обсуждали «золотой напиток».

Гермиона открыла глаза и посмотрела на Малфоя, гневно сжавшего кулаки.

— Я не собираюсь опускать руки. Камня нет — плевать! Найду другой способ! Я разыщу мага, который мне поможет.

— Очень вдохновенная речь, Драко, — прервал его Снейп. — Хотя я сомневаюсь, что вам встретятся люди, сталкивающиеся с лечением человека, подвергнутого Поцелую дементора. Однако мне точно известно имя волшебника, располагающего сведениями о Философском камне, хотя бы потому, что он его создал. Не легче ли вначале поговорить с ним?

Драко захлопал глазами, плохо понимая услышанное.

— Ну конечно! Философский камень создал Николас Фламель, — выдохнула Гермиона. Её сердце обволокло приятным теплом зажёгшейся надежды.

— Рад, что вы ещё годны на что-то, — скучающим тоном отозвался профессор Снейп. — А вам сегодня всё же повезло, Драко.

Они миновали последний поворот и вошли в класс. Начинался самый любимый предмет Гарри — ЗТИВУ — Защита от тёмных искусств высшего уровня.

Угрюмый мракоборец в дорожном плаще невероятным образом совмещал в себе образы Грюма и Люпина. Гарри скучал по ним обоим. Рон никакого сходства Артемиуса Фенвика с погибшими мужчинами не находил. По характеру преподаватель напоминал ему Северуса Снейпа, и это о многом говорило.

— Сегодня вы познакомитесь с необычным прибором, — Фенвик положил на стол предмет, походящий на длинный золотой прут. — Это детектор лжи.

— А-а, — отмахнулся Рон, мигом теряя интерес.

— Тем из вас, кому удалось побывать в Гринготтсе, он должен быть знаком.

— Или в Хогвартсе, — тихо сказал Томас. — Помните, как Филч всех ощупывал этой штуковиной после Хогсмида?

— Детектор выявляет тёмные чары, находит проклятые артефакты, улавливает маскирующие заклинания. Вместе с другим необходимым снаряжением входит в CНМ — Стандартный Набор Мракоборца.

— Огласите, пожалуйста, весь список, — подал голос парень с задней парты.

Гарри торопливо перелистывал страницы, пока прыткопишущее перо, подаренное Роном, самостоятельно штудировало лекцию.

— Однажды прибор спас мне жизнь, когда я был совсем ещё зелёным, иными словами — как вы сейчас. Никогда не суйте руки в пасть спящего макбуна. Как бы миролюбиво тот не выглядел, — Фенвик лающе рассмеялся.

— Да и в пасть бодрствующего, — шёпотом добавил Дин Томас.

Рон согласно кивнул и сунул Томасу потрёпанный номер «Придиры». Гарри коварно усмехнулся, уже зная, о чём будет допытываться Уизли. Поттер заранее проинструктировал Дина, что надо отвечать на все вопросы по журналу. Конечно, там «гиппогриф»!

— Второй необходимый вам предмет, — продолжал тем временем преподаватель. — Кто скажет мне, что это такое? Ну же! Я думал, вы сообразительнее, чем влюблённые тролли.

Раздалось несколько смешков.

Гарри первым поднял руку, узнав в зеркальном шаре прибор, точная копия которого когда-то стояла на столе Лже-Грюма.

— Говорите, Поттер!

— Это проявитель врагов.

— Правильно, — хрипло сказал Фенвик. — Не хотите заглянуть в него, Поттер? Кого вы увидите там сейчас?

Гарри лихорадочно соображал, что можно ответить, чтобы не приближаться к проявителю врагов при всех. Он не горел желанием заглядывать в зеркальную поверхность прибора, но делать было нечего.

Поттер двинулся к столу, собирая по дороге все любопытные взгляды. Однако дверь класса открылась раньше, чем Гарри склонился над проявителем.

— Извините, — сказал заглянувший в кабинет МакКиннон. — Мистер Шеклболт хотел бы поговорить с Поттером. Сэр, это очень срочно!

Получив разрешение в виде вялого кивка, воодушевлённый Гарри с грацией Хагрида выскочил в коридор, едва не снеся дверь.

— Ты не представляешь, как ты вовремя! Слушай, что от меня понадобилось Кингсли? — подстраиваясь под шаг друга, поинтересовался Поттер.

— Понятия не имею, — проговорил МакКиннон, пожав плечами. — Только сделай лицо попроще и не зуди. Возможно, это связано с какими-то беспорядками на окраине Лондона. Парни говорят, там безобразничает парочка обезумевших нюхлеров. Или...

— Или? — вздёрнул брови Гарри.

— Кингсли берёт тебя под своё крыло, — ухмыльнулся Даррен.

— Ты шутишь?! В личную группу?

— Похоже на то.

— Я ведь ещё не сдал ни одного экзамена.

— Теперь у тебя будет гораздо больше практики, — Даррен состроил важную физиономию и подмигнул.

МакКиннон оставил Поттера у дверей кабинета Шеклболта, хотя умирал от любопытства.

— Ты бы себе Удлинители ушей наколдовал, — рассмеялся Гарри.

— А ты бы себе — расчёску, — шикнул Даррен, перед тем как уйти.

Гарри попытался пригладить топорщащиеся волосы. Кое-как расчесав пальцами непослушные вихры, он вошёл к Кингсли.

Помещение встретило Поттера гулом многочисленных приборов самого разного предназначения, и на секунду Гарри показалось, что он перенёсся в кабинет профессора Дамблдора. Самого Кингсли не было видно за грудой ныряющих из одной стопки в другую бумаг.

— Вы звали, сэр? — деловито обратился Поттер.

— Ах да! Гарри! — Шеклболт встал и широко улыбнулся. — Заходи скорее, присаживайся. Наверняка, МакКиннон уже проболтался?

— Я в группе?! — с надеждой спросил Поттер вместо ответа.

Кингсли кивнул.

— Ты лучший в последнем наборе. Зачем тянуть василиска за хвост? Кто бы сомневался, а?

Поттер почувствовал некоторое смущение. До чего же это было приятно!

— Готов приступить к выполнению обязанностей?

— Абсолютно! — просиял Гарри.

— Хорошо, — уже серьёзно проговорил Кингсли Шеклболт. — Волдеморт повержен благодаря тебе, но отдельные его сторонники всё ещё на свободе. Некоторые из них... Кто-то совсем не опасен, как, например, младший Малфой. Но есть и другие.

— Это кто же?

Не сводя с Гарри взгляда, Шеклболт обогнул стол и тяжело вздохнул, положив перед Поттером папку с какими-то документами. Гарри несколько мгновений смотрел на неё, потом дотронулся. Корочка выпорхнула из-под пальцев, страницы стали переворачиваться сами собой, пока не остановились на той, где была большая колдография мужчины с длинным бледным лицом. На волшебнике была грязная полосатая роба узника Азкабана.

— Это Антонин Долохов, — голос Гарри прозвучал спокойно и холодно, но внутри что-то тревожно заворочалось.

— Ему удалось скрыться после битвы в замке, — добавил Кингсли.

— Разве профессор Флитвик не убил его? — хмуро спросил Поттер.

— Как оказалось — нет. Долохов был ранен, его лицо стало обезображено. Это помогло ему скрыться.

— Скрыться? — гневно повторил Гарри, сжав кулаки.

Кингсли снова тяжко вздохнул.

— Я не был уверен, когда решил взять тебя в личную группу именно из-за Долохова. Знаю, тебе был дорог Ремус, ты так переживал, когда он трагически погиб...

— Он вовсе не трагически погиб! — отчеканил Гарри, ощутив внезапную ярость. — Его убил Долохов!

Шеклболт покачал головой.

— С течением времени это пройдёт, — он положил руку на плечо Поттера и крепко сжал. — Не позволяй гневу мешать твоей работе, договорились? Это плохой советчик. На заданиях тебе придётся сражаться с людьми, Гарри, так или иначе служившими Волдеморту. Только Визенгамот вправе приговаривать их к заключению... или к смерти.

— Я знаю, — рассеянно откликнулся Поттер, и ему невольно вспомнился суд над Люциусом Малфоем. Вот уж там, конечно, всё было «справедливо», не подкопаешься. Суды над Пожирателями смерти вообще не отличались особым правосудием. Просто победившие волшебники приговаривали побеждённых к чему похуже да пострашнее. С глаз долой, как говорится... Они полагали, что для искоренения зла достаточно уничтожить всех людей, которые были с ним связаны.

— Видишь ли, Гарри, многие считают, что скрывшиеся Пожиратели смерти схоронятся теперь в тени, что они уже не будут высовываться и проводить свои акции, — сказал Кингсли, почесав подбородок. — Это ошибка.

— Какой ещё тени?! Их разыскивают по всей Британии! — процедил Гарри, в его мыслях настойчиво возникал образ Тедди Люпина, маленького мальчика с разноцветными волосами. Поттер сжал кулаки ещё крепче и выпалил: — Долохов — мерзкий убийца! Он в курсе, что его ищут мракоборцы...

— Вот именно! — знающе заверил Кингсли. — Он ещё покажет себя, будь уверен. Нет более опасного преступника, чем бежавший. Беглец знает, если его поймают — вернут в Азкабан. Долохов не остановится ни перед чем, чтобы выжить, он пойдёт на любое преступление, — чуть помолчав, Шеклболт добавил: — У меня на столе лежит распоряжение. Долохова приказано обезвредить любой ценой.

— Любой ценой? — переспросил Гарри, уцепившись за последнюю фразу.

— Ты же слышал, что я говорил тебе только что о борьбе с гневом, о правосудии? — изогнув брови, спросил Кингсли. Он нахмурился и стал казаться гораздо старше.

Гарри кивнул, но подумал: «Ты хочешь заставить меня оставить всё это просто так? Вот уж дудки!»

Кингсли ободряюще улыбнулся.

— Ещё вопросы? Ну, ладно. Долохов собирает вокруг себя уцелевших сторонников Волдеморта. Их немного, но они есть. Итак, Гарри... вот и твоё первое задание. Отправишься с ребятами в Мерсисайд. Сегодня же. Полчаса назад неизвестные лица напали на Подразделение Министерства по аресту волшебного имущества. В небе до сих пор висит метка.

— Метка? — изумился Поттер. — Пожиратели всё ещё оставляют её?

— Только один Пожиратель, мистер Поттер, — солидно ответил Шеклболт. — Его биография перед вами, аврор. Надеюсь, вам хватит семи минут на изучение.

* * *

Гарри торопливо застёгивал новую мантию, выданную ему вместе с красивым значком в виде солнца. Очки сползали с носа, значок никак не желал прикалываться к ткани.

Поттер пытался прочитать как можно больше материала перед отправлением.

Волшебное досье оказалось намного объёмнее, чем выглядело.

— Изучаешь? — спросил МакКиннон, заглянув Гарри через плечо.

— Ты уже?

— Ага. Представляешь, Долохов учился в Дурмстранге, как и я, — хмуро сказал Даррен.

Гарри нервно повёл плечами и выругался, когда страница, которую он читал, сама собой перевернулась. Времени не было.

— Скоро отправляемся, — тоном знатока объявил МакКиннон и проверил палочку. — Ты ничего не забыл, ну, кроме расчёски...

— Жду, когда ты напомнишь.

— Ты получил СНМ?

Поттер застонал. Он совершенно забыл о Стандарном Наборе Мракоборца. Поколебавшись долю секунды, Гарри спросил:

— Ты не расскажешь мне о Долохове по пути? Вкратце. Всё это мне сейчас просто физически не осилить.

— Ничего себе — вкратце! Что тут рассказывать? Пожиратель смерти. Сидел в Азкабане. Сбежал. Участвовал в битве в Отделе Тайн. Сидел в Азкабане.

— Сбежал, — нетерпеливо перебил Гарри. — Я всё это знаю! Здесь есть что-нибудь о его слабостях? Может, — он взлохматил волосы сильнее, — у него была семья? Почему он присоединился к Волдеморту, например...

Несколько ребят, стоявших неподалёку, обернулись, услышав имя Тёмного Лорда, но Даррен и бровью не повёл.

— Этот чародей поддерживал Геллерта Гриндевальда, — отчеканил МакКиннон. — После заключения того в Нурмергард Долохов примкнул к Пожирателям смерти. Хорошо разбирается в славянских рунах и шифрах, знает восемь языков. Гниль тянется к гнили... Он жестоко мучил и убивал магглов.

— Он убивал и волшебников, — раздражённо сказал Поттер.

— Верно, — хмыкнув, ответил Даррен. — Но у волшебников больше шансов дать отпор.

— Все готовы? — спросил возникший в дверях Артемиус Фенвик, не дав Гарри обдумать ответ...

— Да, сэр! — хором ответили авроры.

— Он наш командир? — не поверил своим глазам Поттер. Ему не на что было жаловаться.

Даррен только шикнул. Гарри вдруг вспомнил о Роне. Видимо, его и остальных ребят отпустили с занятия раньше времени. Уизли, конечно, жутко обидится, ведь Поттер ему ничего не успел рассказать.

— Ты так громко думаешь, что Уизли вот-вот материализуется рядом, — покачал головой Даррен. — Что ты носишься с ним, как гоблин с первым заработанным галлеоном?

— Рон — мой лучший друг! — отрезал Гарри.

— Отлично! — Фенвик положил перед юными мракоборцами маггловский пульт от телевизора. — Экстренный порт-ключ сработает через тридцать секунд. А-а-а! Вы присоединились к нам, мистер Поттер? Не рановато? — прищурился Артемиус, и на его изрезанном морщинами лице появилось странное хитрое выражение.

— Нет, сэр, — ответил Гарри. — Мне не привыкать.

— Х-м-м... Так почему же вы не готовы? Ладно уж. Некогда сейчас с вами разбираться, аврор Поттер. Палочка и мозги при вас, остальное приложится.

— Зачем Пожирателям понадобилось нападать на Подразделение? — спросил молодой мракоборец с каштановыми волосами.

Гарри тут же отметил про себя: «Надо срочно узнать имена всех окружавших его ребят», и вслед за Дарреном дотронулся до пульта.

— Мордред знает, что у мерзавцев на уме, — пробурчал Фенвик.

Портал засветился голубым. Гарри мысленно приготовился к перемещению и неприятным ощущениям после него.

— По команде!

— Долохова уже не застанем, — произнёс кто-то рядом, нарушая тишину. — Мы упустили свой шанс, да и невелик он был.

— В другой раз не уйдёт, — уверенно прошептал Даррен. — Слушай, Гарри, извини... за Уизли... Я всё понимаю.

— Забыли.

— Разговорчики прекратить, если не хотите язык проглотить при перемещении! Раз! Два! ТРИ! — скомандовал Фенвик.

— Обезвредить любой ценой, — пробормотал Гарри, когда пространство вокруг стремительно замерцало.

* * *

Поттеру пришлось попросить лекции по токсикологии у Дина, потому что Рон с ним не разговаривал.

«Ну и ничего, — сердито думал Гарри. — Почерк у Томаса намного понятнее».

Поттер читал, а перо быстро выводило символы и буквы на пергаменте.

В кабинете никого не осталось, и Гарри торопился. Джинни обещала принести к ужину фирменный пирог Молли Уизли с черносливом и голубикой, и даже представления об этом умопомрачительном угощении наполняли рот слюной.

К сожалению, когда Гарри вместе с другими мракоборцами прибыл на место нападения — в Прескот, делать там было уже нечего. Участок местности огородили волшебным куполом, защищающим от любопытства магглов. В пасмурном небе висела Чёрная метка, неприятно напомнившая Гарри ночь на Астрономической башне.

В Подразделении Министерства нашли тела нескольких волшебников. Странно, что ничего не исчезло из артефактов. Простейшие сканирующие чары пропажи не выявили.

Гарри устало потёр веки и захлопнул тетради. Пожалуй, на сегодня всё.

— Эй, Поттер!

Гарри вздрогнул и резко обернулся к дверям, не забыв выхватить палочку.

— Спокойно, — усмехнулся МакКиннон. — Ну и реакция у тебя. Ребята хотели познакомиться с тобой получше. Что насчёт «Дырявого котла»?

— Сейчас? — взлохматив волосы пятернёй, простонал Поттер. Образ пирога с черносливом настойчиво маячил перед глазами. Это просто преступление — махнуть на него рукой. — Вот зараза...

— А когда же ещё? Идём! — побросав пергаменты Гарри в сумку, заявил Даррен. — Все жаждут узнать Великого Поттера поближе и пощупать твой шрам детектором.

— Ты дурно на меня влияешь, — Гарри криво улыбнулся, понимая, что отделаться от приглашения не удастся. Как же это несправедливо!

В глубине души он был благодарен Даррену, что тот не обмолвился и словом после вызова на операцию, хотя Гарри в какой-то миг, увидев Чёрную метку, замер на месте или попросту остолбенел. Поттер ощутил что-то неприятное в животе, ему показалось, он вернулся на год назад, и Волдеморт всё ещё мечтает его убить.

Гарри постарался отогнать от себя мрачные мысли.

Тем более в «Дырявом котле» было шумно и весело.

Трактирщик Том, разумеется, во всеуслышание объявил, что в его заведении объявился Герой. На Гарри полились реки восхищений и благодарностей. Ему захотелось как можно быстрее уйти. Он честно отсидел казавшиеся бесконечными полчаса, познакомился с командой юных мракоборцев, удостоившихся доверия Шеклболта, но потом, когда назойливая колдунья попросила его подписать открытки для всех её многочисленных родственников, Гарри не выдержал. Он поднялся с места, поспешно попрощался с ребятами и выскочил на улицу, жадно вдыхая прохладный воздух сумерек.

Небо уже совсем потемнело, и на нём вспыхивали яркие звёзды. Свежесть напоминала о близящемся конце лета.

Вдруг чуть ли не перед носом Гарри пролетел серебряный шар, на секунду замер напротив, а затем принял облик излучающей сияние выдры. Зверёк огляделся по сторонам, а потом в упор уставился на Поттера.

— Гарри, — сказал Патронус голосом Гермионы. — Мне нужно с тобой поговорить. Где ты? Если не занят, то я могу трансгрессировать к тебе. Ответь.

Выдра взмахнула хвостом и исчезла.

Поттер вызвал Патронуса, надеясь, что встреча с лучшей подругой поднимет, наконец, настроение.

В тот момент, когда серебристый олень скрылся из вида, умчавшись куда-то на запад, из «Дырявого котла» вышел Даррен.

— Прости, старик. Надо было найти место побезлюднее, — виновато произнёс, он, спускаясь со скрипучего крыльца. — Тебе, наверное, это внимание осточертело?

Гарри кивнул. Он хотел сказать другу, что просто устал, но тишину нарушил хлопок аппарации.

— Гарри! — появившаяся из пустоты Гермиона порывисто обняла Поттера и, смутившись, отступила назад. — Прости, я думала, ты один.

— Не обращайте на меня внимания! — подняв руки в сдающемся жесте, пропел Даррен. — Мог бы просто сказать, что тебя ждёт красивая девушка.

— Знакомьтесь, — побагровев, сказал Гарри. — Это мой друг — Даррен МакКиннон. Мы работаем в одной группе.

— Всего сутки, — вставил МакКиннон с улыбкой.

— Гермиона Грейнджер.

— Очень приятно, Гермиона, — живо откликнулся Даррен. — Ну-у... не буду вам мешать.

— Подождите! — взволнованно воскликнула Грейнджер. — Ты нисколько не помешаешь, может быть, даже наоборот. Мне необходима помощь.

— Что случилось? — забеспокоился Поттер. Он быстро оглядел Грейнджер с ног до головы, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке.

— Со мной всё хорошо. Мне как-то неудобно просить... нужна информация об одном человеке, — неуверенно произнесла Гермиона. — Очень срочно. Необходим его адрес.

— Адрес? — переспросил Даррен. — Я даже боюсь узнать чей, если тебе не помог Справочник чародеев.

— К сожалению, не помог, — насупившись, буркнула Гермиона и поправила съехавшую ручку своей сумки из бисера. — Все сведения об этом колдуне засекречены, а на его дом, по-видимому, наложены чары Ненахождения, — она замолчала и красноречиво взглянула на двери, из-за которых доносились голоса посетителей «Дырявого котла». Гарри взял Грейнджер под руку и отвёл в сторону к поросшей мхом стене трактира. Нахмурившийся Даррен пошёл за ними.

— Говори! — уверенно произнёс Гарри.

— Мне нужен Николас Фламель.

— Фламель? Зачем? — поразился Поттер. В его памяти тот час же всплыл образ Дамблдора, зеркало в серебряной раме, перекошенное лицо Квиррела и физиономия Тома Реддла, торчащая у профессора ЗОТИ из затылка.

Грейнджер нервно потёрла ладони.

— Моим родителям... становится только хуже. Целители считают, что скоро они перестанут реагировать на речь, — Гермиона громко перевела дыхание.

Гарри сжал её плечо, и девушка благодарно улыбнулась.

— Фламель когда-то создал Философский камень, — продолжила она. — Я тут подумала, что, возможно... он расскажет рецепт. Мне. Разумеется, я заверю Фламеля, что не буду использовать камень в корыстных целях! Или у него найдутся остатки субстанции, чтобы сварить напиток.

— Какой напиток? — спросил Поттер. — Я думал, камень превращает металлы в золото да отсрочивает старость.

— «Золотой напиток», — ответил Даррен за открывшую было рот Гермиону.

— Да, так и есть, — с восхищением взглянув на МакКиннона, подтвердила Грейнджер. — Это универсальное лекарство.

— Гермиона, если дом Фламеля не нанесён на магические карты, то... я даже и не знаю, что делать. Мракоборцы подобными вещами ведь не занимаются? — Поттер вопрошающе взглянул на Даррена.

— Нет, но я знаю, кто занимается и где, — сказал тот. — Процедура та ещё... Обычно в сложных ситуациях авроры обращаются в Административные службы Визенгамота, с их разрешения с помощью секретного прибора снимаются все чары Ненахождения. С Малфоями так и было. Бюрократия...

Гарри отметил, что ему ещё далеко до образцового стража магического правопорядка. Из-за своих рассуждений он пропустил, как вздрогнула подруга после упоминания Малфоев.

— Так чего же мы ждём? — воодушевился Поттер. — Гермиона, мы тебе поможем и найдём дом Фламеля, даже если он стоит на краю света.

— Надеюсь, Гарри, он не так далеко.

Даррен пожал плечами.

— Можно попробовать. Но учтите, вам обоим придётся пойти на жертвы, — добавил он, хмыкнув.

Когда Гермиона доверилась другу Гарри из Мракоборческого Отдела, то понятия не имела, что ей предстоит развлекать разговорами двух сотрудников Административной службы, задававших бесконечные вопросы. Ну хотя бы не ей одной. Гарри сидел рядом.

— Разумеется, мы позволим вам взглянуть на карты, — час тому назад сказал волшебник в форменной мантии зелёного цвета. — Вы же Герои Ордена Мерлина, вы спасли нас от Сами-Знаете-Кого. А как это было?

И понеслось...

Очень скоро всё внимание переключилось на Поттера, и Грейнджер обрадовалась, что сможет вздохнуть спокойно, а потом и вовсе сбежать в Архив, куда Даррен ушёл ещё полчаса назад, но обещал вернуться.

«В любом разговоре неизбежно наступает пауза, нужно лишь немного подождать», — успокоила себя Гермиона.

Конечно, это было глупо, может быть, даже дурно, но Гермиона Грейнджер ненавидела давать интервью и вообще рассказывать о поисках крестражей, скитаниях в лесах и ночёвках в палатке. Какая мука этот шелест прыткопишущего пера по белоснежной бумаге! А эти шепотки после. Гермиона так и представляла, как все эти люди после вымотавшего её интервью возвращаются в свои дома и делятся с родными: «Милый, эта Грейнджер такая скучная пустая волшебница. В ней нет ничего сверхъестественного» или «Дорогая, эти новоявленные герои ничего особенного из себя не представляют. Неужели эти дети смогли одолеть Сама-Знаешь-Кого? Поразительно!»

Пришло время очередного колдофото на память, и Гермиона решилась. Прежде чем «отлучиться на пару минут», она заметила, как на виске Гарри задёргалась жилка. Он поглядел на подругу с надеждой, что его мучения скоро закончатся, и пониманием: она не вернётся ему на выручку.

— Я постараюсь побыстрее, — одними губами сказала Гермиона, с сочувствием кивнула Поттеру и направилась в Архив.

Она прошла по освещённой галерее из светлого гладкого камня, дошла до двери с золотой вывеской "Картографический отдел. Хранилище №4", повернула ручку. Луч света от причудливой лампы, висевшей рядом с дверным косяком, разрезал комнату надвое и потух в кромешной темноте.

— Есть здесь кто? — крикнула Гермиона.

— Сюда! — отозвался Даррен. Судя по громкости его голоса, он был не так уж и далеко, но Грейнджер, сколько ни вглядывалась во мрак перед собой, ничего не видела.

— Прости, совсем забыл. Проходи вперёд, Гермиона, не бойся. Я сейчас подойду к тебе.

Гермиона шагнула внутрь. Дверь за ней плавно закрылась.

Грейнджер вздрогнула, когда кто-то коснулся её руки.

— Не бойся, это я, — мягко сказал МакКиннон. — Погоди-ка секундочку... Не двигайся.

Гермиона зажмурилась, почувствовав, как что-то дотронулось до лица. Пальцы МакКиннона легко коснулись волос.

— Теперь ты увидишь самое секретное отделение Министерства Магии, разумеется, после Отдела Тайн.

Гермиона ощупала своё лицо и тот необычный предмет, который появился на кончике её носа. Да это же очки! Грейнджер открыла глаза и замерла, поражённая размерами помещения, в котором оказалась. Теперь темнота, казалось, рассеялась.

— Здесь используется Перуанский порошок, — разъяснил Даррен, не скрывая довольной улыбки. — Очень необычная охранная система. Осветительные заклинания, — он потряс палочкой, — не действуют! А ещё это средство отменно защищает от огня. Представь, любое возгорание, и все эти дышащие на ладан свитки: «Пф-ф!»

Гермиона дотронулась до стёкол очков, которые надел ей Даррен. Сам МакКиннон красовался сейчас в таких же. Грейнджер с удивлением узнала в них спектрально-астральные окуляры. Полумна обожала в них читать.

— Это новинка, — проговорил Даррен. — Запатентовано неким Ксенофилиусом...

— Лавгудом, — закончила за него Гермиона.

— Верно! — удивлённо воскликнул он. — Ты с ним знакома? Его изобретение гениально.

— Да, и мне в это, если честно, верится с трудом, — призналась Гермиона. — Перуанский порошок — большая редкость. Даже Инсендио и Люмос не помогают рассеять темноту, а тут, какие-то очки, прилагающиеся к дешёвому журналу...

МакКиннон снова улыбнулся.

— ...позволяют видеть сквозь мрак, — закончила Грейнджер. — Я думала, они бесполезны, как и большинство изобретений Лавгудов.

— Похоже, эти люди умеют находить волшебство в малом. Ну что? Приступай к поискам, — Даррен жестом пропустил Гермиону вперёд, а сам закопошился в свитках и картах ближайшего шкафа.

— Глазам своим не верю, — прошептала Гермиона, осматриваясь.

Это был огромный зал, напоминавший Выручай-комнату Хогвартса. Повсюду высились полки, освещаемые живыми огоньками. Свитки сами собой разворачивались, являя взору объёмные виды местности: реки, равнины, башни и целые города — и снова скатывались в трубочки. Всё шевелилось, шумело, менялось. В центре зала на каменном постаменте располагался хрустальный шар, внутри которого что-то переливалось. Гермиона подошла поближе и различила в сменяющих друг друга картинках контуры домов и магазинов, горные массивы, над которыми парили драконы, и подводные дворцы русалочьего народа.

— Что это такое? — заворожённая красотой шара Гермиона буквально заставила себя посмотреть на Даррена.

— Я знал, что тебе понравится эта штука. Между прочим, самый ценный предмет в Архиве. Я много слышал о нём, но сегодня тоже увидел впервые, — проговорил МакКиннон. — С его помощью волшебный мир Англии остаётся незримым для магглов.

— Это же, — Грейнджер указала на возникшее в дымке изображение в глубине хрусталя, — Косой переулок!

— Да, кажется, он, — прищурившись, согласился Даррен. — Огромный участок местности посреди Лондона под заклинанием Сокрытия. Здорово, правда?

— О да! — живо согласилась Гермиона, поправив съехавшие на кончик носа спектральные очки. — А теперь я узнаю Платформу Хогвартс-экспресса.

— Посмотри-ка сюда, — позвал Даррен, развернув большой пожелтевший пергамент. — Кажется, это оно.

Перед глазами подошедшей Гермионы выросли горы, деревья, поля и небольшой прибрежный городок. Всё находилось в постоянном движении. Из труб домов бежал иллюзорный дым. Если приглядеться, то можно было увидеть слова, выгравированные на дорожных указателях.

— Какая красивая магия! — восторженно проговорила Гермиона.

Даррен негромко кашлянул.

— Разрешите, мисс, я всё вам продемонстрирую, — МакКиннон постучал палочкой и с важным видом прошептал волшебную формулу.

В лицо склонившейся над пергаментом Гермионы тут же повеяло тёплым ветром летнего моря. Неожиданно домики, стоявшие возле берега, отпрыгнули в сторону, и за ними показался спуск к воде — дорожка, петляющая вокруг прибрежной скалы. Чуть ниже — на оторванном от материка островке суши появилось строение странной формы с многочисленными флюгерами, флажками и странными блестящими приборами на красной крыше.

— Это то, что я думаю? Дом Фламеля? — заинтересованно спросила Грейнджер.

— Он самый, — ответил Даррен, убирая волшебную палочку за пазуху.

— Что это за место?

— Маленький городок в Девоншире. Гарри не зря страдал. Ты там передай ему на выходе.

— Спасибо. Передам, — откликнулась Грейнджер, доставая палочку. Она собиралась сделать копию карты, но МакКиннон остановил её, разгадав дальнейшие планы.

— Прости, но это запрещено! Карты не должны покидать Архив Министерства Магии. Их волшебные копии — тоже.

Гермиона поджала губы, стараясь скрыть своё разочарование.

— Но ведь никто не запрещает тебе воспользоваться бумагой и карандашом, — шёпотом сказал Даррен.

Они с Гермионой переглянулись. Наступила короткая пауза, а потом Грейнджер рассмеялась.

— Влияние волшебников плохо на мне сказалось, — проговорила она, широко улыбаясь, и запустила руку в свою бисерную сумочку, чтобы достать карандаш и пергамент.

— Преимущество магглорождённых — использование достижений маггловского прогресса. Так ты собираешься отправиться в это место? — спросил Даррен. — Красиво. Понятно, почему старика Фламеля потянуло туда.

Гермиона уверенно кивнула, её глаза вспыхнули решимостью.

— Да, и отправлюсь я не одна.

* * *

Перед Гермионой в лучах солнца простиралось мерцающее море, казалось, сияющее изнутри золотом. За рядами аккуратных жёлтых домиков, утопающих в садах, торчали мачты, чуть дальше белели паруса многочисленных рыбацких лодок, над которыми кружили чайки.

Дом Фламеля находился на самой окраине городка, и узкая ступенчатая дорожка к нему оплетала большую скалу. Добраться до жилища волшебника во время шторма было, наверняка, невозможно.

Но и в ясный день путь не казался лёгким.

Ступени, вырезанные прямо в скале, оказались кривыми и дьявольски скользкими. Ступать приходилось осторожно и медленно. Ветер дул со всех сторон и швырял волосы в лицо.

— Живее, Грейнджер! Ты плетёшься как соплохвост, — донеслось из-за спины. — Лонгботтом, аккуратнее! У тебя что — пять ног, как у квинтолапа, и ты не можешь уследить за всеми?

— Невилл, постарайся не упасть, — крикнула Гермиона, оглянувшись. — Здесь впереди очень маленькие ступеньки.

— Я стараюсь! — откликнулся Лонгботтом.

— Да, дорога не для лапищ, — прокомментировал Драко.

— Знаешь, Малфой, — резко остановившись, завелась Гермиона. — Тебе противопоказано идти с нами. Мы с Невиллом спокойно бы поговорили с Фламелем.

— Если он ещё жив, — меланхолично произнёс Драко.

Гермиона тяжело вздохнула, решив ничего не отвечать, зная, чего Малфой добивался — вывести её из себя. В последние минуты он только это и делал, словно ссоры доставляли ему какое-то нездоровое удовольствие.

Грейнджер не была уверена в том, сколько времени спускалась, осторожно ведя рукой по камням, прежде чем услышала приближающиеся шаги.

— Дай-ка, я пройду вперёд, — проворчал Малфой. Он положил руку на запястье Гермионы, чтобы остановить её. Она выразительно посмотрела на его пальцы, но Драко не отпустил.

— Да что вы говорите? Зачем это? — подозрительно спросила Грейнджер.

— Я спущусь первым, посмотрю, что да как, — с неохотой ответил Драко, освобождая её руку.

Гермиона недоверчиво фыркнула.

— И подстрахую вас, — выдавил Малфой.

Лицо Гермионы немного смягчилось, она решила, что это неплохая идея, и кивнула. Ведь, если Невилл оступится, то рухнет вместе с ней вниз. Времени достать палочку у неё не будет.

— Не смотри на меня так. Я просто не люблю видеть расплющенные человеческие останки, — с этими словами Малфой осторожно протиснулся мимо Гермионы. — И вообще ты плетёшься как...

— Соплохвост?

— Именно так.

Грейнджер последовала за Малфоем, внимательно разглядывая выемки для стоп. Ей не терпелось пообщаться с легендарным алхимиком.

Наконец ноги достигли прочной опоры.

Больше всего Гермиона боялась, что на дом Фламеля нанесены какие-нибудь диковинные чары, и она пройдёт мимо, спустившись в никуда. Но вот возникла аккуратная дорожка из гладкого серого камня и калитка с подвесным колокольчиком, а за ней окружённый садом дом с алой крышей, на которой вертелись флюгеры самой разной формы и развевались разноцветные флажки. Между отверстиями в черепице виднелись стёкла телескопов, а из трубы валил дым. Хозяин был дома.

Малфой стоял у калитки. Он спустился раньше и всем своим видом излучал недовольство и нетерпение, ожидая, когда Гермиона и Невилл подойдут.

— Ты уверена, что именно здесь проживает этот старик?

Гермиона приблизилась и увидела вывеску, на которую указывал Драко. На ней, непонятно как державшейся на единственном гвозде, было написано: «Экстрасенс Нелепий Элдест».

— Похоже, здесь живёт какой-то другой маг, — проговорил Невилл, вытирая вспотевшие ладони. — Что такое «экстрасенс?»

— Волшебник для магглов.

— В смысле?

— Что непонятного, Лонгботтом? — фыркнул Драко. — Колдун нашёл способ обойти «Статут о секретности» и нажиться на простецах.

— Фламель очень скрытный чародей, — нравоучительным тоном сказала Гермиона. — Возможно, он хочет, чтобы о его местонахождении не знали остальные надоедливые колдуны.

— Например, такие как мы, — констатировал Невилл, позвонив.

Колокольчик издал дивный мелодичный звон, но слишком тихий, как показалось Гермионе, для того, чтобы быть услышанным из дома, стоявшего у моря. Однако не прошло и десяти секунд, как на пороге появилась женщина в свободной мантии причудливого кроя, поверх которой был повязан фартук.

— Чем могу помочь? — прохладно спросила она, отворяя калитку. — Если вы явились за заговорёнными семенами, они ещё не готовы. Имейте терпение!

Гермиона поправила волосы, совершенно растрёпанные ветром.

— Нет, мы не за семенами. Меня зовут Гермиона Грейнджер, а это мои... — она обернулась и посмотрела на сузившего глаза Малфоя, — спутники. Ищем Николаса Фламеля. Мы думали, что это его дом.

Женщина нахмурилась.

— Зачем вам понадобился мой муж? — строго спросила она, напомнив Грейнджер Молли Уизли в самом плохом расположении духа.

— А вы, наверное, Пернелла? — робко вставил Невилл.

— Да, это моё имя, — миссис Фламель вытерла руки о фартук. — Мне некогда болтать с вами по пустякам.

— Послушайте! — перебил Малфой. — Мы проделали утомительный путь и чертовски устали. Неужели вы думаете, что будь наше дело не столь важно, мы бы заявились в эту дыру?

Гермиона наступила ему на ногу.

— Извините за беспокойство, мы хотели поговорить с Николасом Фламелем, — мягко добавил Невилл, испугавшись, что после слов Малфоя Пернелла захлопнет калитку.

— Николас работает и не будет с вами говорить.

— Думаю, он сам в состоянии решить, стоит ли ему принимать нас, — упорствовал Драко.

— Ну хорошо, — напряжённо сказала Пернелла и всё-таки пригласила их внутрь.

— Ты наступила мне на ногу, — прошипел Драко, оказавшись рядом с Гермионой.

— Нечего было вопить, как мандрагора при пересадке, — парировала та.

— Но учтите, Николасу нельзя утомляться, — Пернелла взмахнула палочкой, и табличка с фальшивым именем встала за их спинами на место.

Внутри дом алхимика походил на большую лабораторию или кабинет зельеварения. Под потолком на балках висели перевязанные лентами коренья и гирлянды сушёной травы. На полках шкафов рядами стояли колбы и бутыли с разноцветной жидкостью. За стеклом в некоторых из них что-то булькало и шевелилось. Диковинные приборы жужжали на стенах, а в двух клетках, пристроенных в углу, сидели неизвестные рогатые животные.

Невилл с опаской озирался по сторонам, стараясь ненароком ничего не задеть, тем более миссис Фламель перед тем как скрылась на лестнице, ясно дала понять, что дотрагиваться до экспериментальных образцов и изобретений её мужа категорически не рекомендуется.

Едва Пернелла пропала из вида, как Малфой бесцеремонно взял с полки странную штуковину.

— Малфой, не трогай тут ничего, пожалуйста, — попросил Невилл, заметив это.

— Положи на место, — шикнула Гермиона. — Твоё любопытство до добра не доведёт.

— Ты редкостная зануда, Грейнджер. Можно подумать, тебе не интересно. Вот это, например, похоже на определитель рун, — задумчиво проговорил Драко.

— Неужели? — оживилась Гермиона, всю жизнь тайно мечтая, чтобы Гарри или Рон догадались подарить ей такой на день рождения.

— Что я и имел в виду, — победно хмыкнул Малфой. — Бесполезное барахло, — он, особо не церемонясь, положил прибор на место.

— Что ты такое говоришь?! — возмутилась Гермиона. — Это невероятно полезная вещь.

— Да, такая же полезная, как застёжка на чехле для палочки, — скривился Драко. — А вот это уже что-то.

Гермиона, нахмурившись, перевела взгляд на объект интереса Драко.

Мерлин! Столько редких ингредиентов в одном месте она не видела ни разу в жизни. Десятки колбочек, пузырьков и баночек с разноцветными пробками и бирками поблёскивали натёртыми боками. Гермиона буквально прильнула к ним, жадно вчитываясь в названия веществ. На минуту она представила на своём месте профессора Слизнорта. Да того удар бы хватил при виде такой коллекции всяких колдовских разностей. Но Драко быстро охладел и к этому чуду. Гермионе оставалось только позавидовать тому, насколько для Малфоя окружающие предметы казались обыденными.

Даже Невилл заинтересовался и, привстав с дивана, поглядел поверх плеча Гермионы.

— Что там? — с подозрением спросил Лонгботтом. — Какие-то непонятные названия. «Зелёный лев», «Чёрный дракон», «Красное солнце»?

— Сразу видно, что твои знания по зельеварению стоит подтянуть, — покачав головой, сказала Гермиона. — Это алхимические названия различных элементов, Невилл, чаще всего металлов. Великолепная коллекция!

— Мерзость, — произнёс Малфой, завертев уже что-то другое в руках. — Для каких-нибудь алхимических фокусов держат. Категория «C» в списке запрещённых к продаже ингредиентов. Хвост келпи.

— Возмутительно! — заявила Гермиона. — Подобные вещи нельзя хранить в домах! — она с недовольством взглянула на зеленоватый хвост с тремя плавниками. Неожиданно его чешуя стала бледнеть, подстраиваясь под цвет кожи Малфоя. Грейнджер понимала, что это лишь обман зрения.

— Категория «С»? — переспросил Лонгботтом.

— Да, — авторитетно заговорила Гермиона. — Келпи, Невилл, принимает различные формы, хотя предпочитает облик морской лошади или змеи, а иногда даже человека. Его ещё называют водяным демоном. Ты слышал о Лох-несском чудовище? Очень необычное животное.

Лонгботтом быстро кивнул.

— Грейнджер хотела сказать: «очень кровожадное животное». Оно заманивает своих жертв на дно и там невероятно медленно пожирает, — оскалился Малфой, с серьёзным видом буравя Невилла взглядом, — а потом выпускает все внутренности, которые не смогло переварить, на поверхность воды.

— В общем-то, да, — признала Гермиона, заметив, как Невилл побледнел. — Но его хвост обладает поразительными свойствами. Смотри, как он меняет форму и цвет, точно кожа хамелеона. Его использовали чародеи, изобретшие Маскирующие чары. Прекрасно!

Невилл ничего поразительного и прекрасного не видел.

Кто-то вошёл в гостиную, и Гермиона, занятая загадочным предметом, на миг подумала, что вернулась Пернелла, но ошиблась.

Это оказался седовласый сгорбленный волшебник, опирающийся на посох — самый старый человек, которого Грейнджер только приходилось видеть.

— Кажется, вы искали меня? — довольно бодро для своего возраста проговорил он. — Я и есть Николас Фламель.

* * *

Драко начал подозревать, что у него аллергия на зелье, пар от которого пурпурным облаком кружил под потолком.

Приборы непонятного назначения безудержно тарахтели.

Лонгботтом сидел на диване, боясь лишний раз пошевелиться, и всё таращился на хвост келпи. Грейнджер ёрзала в кресле и безуспешно пыталась скрыть своё любопытство, бросая косые взгляды на заваленные разнообразным хламом полки.

Драко был уверен, что у Гермионы всё получится.

Она так быстро узнала местоположение дома старого алхимика!

Но многое успело измениться даже за это короткое время.

Люциусу стало хуже, и после разговора с целителем Драко уверился, что промедление смерти подобно. Он сунул колдомедику мешочек с галлеонами, и тем же вечером отец получил первую крохотную порцию молока единорога. Мерлин знает, как трудно достать это вещество сейчас, когда Лютный переулок прочёсывают по пять раз за неделю. И это даже не кровь, только молоко... Но уже утром Драко отметил лёгкий румянец на щеках Люциуса и вздохнул с облегчением. Удивительно, но подействовало. Он выиграл время.

Драко удивляло и другое.

Он абсолютно не понимал, почему ему помогают.

Когда Малфой услышал от Грейнджер: «Будем искать Фламеля вместе», у него словно крылья выросли, хотя вида он не подал, только сказал снисходительным тоном: «Как хотите».

Кажется, подаренная монетка и впрямь побывала у жадного и удачливого лепрекона...

Фламель улыбался, напоминая старого директора.

Пернелла левитировала с кухни сервиз, и теперь на глазах у Драко приплясывали наполненные горячим чаем чашки, молочник и блюдца со сладостями.

— Вы ожидали увидеть кого-то другого? Более крепкого и более молодого? — усмехнулся в бороду алхимик, и изящная фарфоровая чашка плавно скользнула в руки Гермионы. — Но я стар. Стар, как дубовые корни. И кости мои болят, когда дует ветер, а здесь у моря он дует всегда. Хожу с трудом. Что делать, возраст. Столько лет живу, а действенного зелья от ревматизма до сих пор никто так и не придумал.

— Вы не так уж и старо выглядите, — из вежливости вставил Лонгботтом, потянувшись за имбирным тритоном, и тут же всё испортил: — для своего возраста.

Алхимик негромко рассмеялся.

Грейнджер решила не тратить время и перешла к цели визита, к облегчению Драко, не упомянув подробности. Мало ли как этот старикан относился к Пожирателям смерти. С другой стороны, Фламель прожил столько, что, наверняка, видел людей и похуже.

-... и нашим близким может помочь только ваш камень, — закончила Гермиона.

— Многие волшебники надеялись получить от меня рецепт. Нам с Пернеллой даже пришлось инсценировать нашу смерть. Мы тогда жили во Франции на чудесной улочке Рю Монморанси, — ударился в воспоминания алхимик. — Ты помнишь, моя дорогая?

— Конечно, помню, — сварливо отозвалась с кухни Пернелла. — Тысяча четыреста семнадцатый год. Это были трогательные похороны.

— Как вам это удалось? — спросил Невилл.

— Оборотное и упыри, молодой человек, — хихикнув, похвастался Фламель. — Угощайтесь, помадки очень вкусные.

— Естественно, Лонгботтом спрашивал о Философском камне, — безуспешно пытаясь скрыть раздражение, сказал Драко, проигнорировав порхавшую перед носом сливочную конфету. — Это самая дорогая субстанция на всём свете. Как вам удалось её произвести?

Обстановку разрядила Гермиона.

— Мы ознакомились с вашими выдающимися работами по алхимии и зельеварению.

— Если вы читали мою книгу, то вам всё уже известно.

— Вы смеётесь над нами? — вспыхнул Малфой, отмахнувшись от опостылевшей помадки. — В вашей книге нет ни единого слова, только гравюры стадий!

— «Mutus Liber», — сразу же ответил Фламель, удовлетворённо кивнув. — Так вы считаете себя достойными знать секрет?

— Пожалуйста, — взмолилась Гермиона. — Нам нужна ваша помощь. Если у вас что-то осталось, если вы поделитесь секретом, то сможете спасти несколько жизней.

Фламель устало вздохнул и протёр носовым платком очки.

— Клянусь, мы не воспользуемся камнем ради иной выгоды! — воскликнула Грейнджер, и волшебник, сощурившись, посмотрел прямо на неё.

— Вижу, вы честный хороший человек, Гермиона, я не стану обманывать вас. К сожалению, помочь я не в силах... потому что не знаю рецепт Философского камня.

Невилл поднял голову от чашки и часто заморгал.

— Простите? — переспросил Драко. — Что значит, не знаете?

— Увы, — покачав головой, произнёс Фламель.

— Но вы же написали книгу, — неуверенно пробормотал Невилл.

— Во всяком случае, — попытался улыбнуться алхимик, — я неплохо рисую, это правда. Но описать рецепт было мне не по силам, потому что я не знал его и сам. Это было так давно. Я был ещё молод, немногим старше вас, юноша. Это произошло в Понтуазе, — Фламель прикрыл глаза и заговорил так уверенно, точно описываемое им произошло всего пару дней назад, но в его голосе зазвучали одновременно досада и гордость. — Я был подмастерьем у одного алхимика. Это был хороший человек. Честный волшебник, он варил для магглов всякие зелья от падёжа скота или закупоривал в сосуды дожди для урожая. Он научил меня многому, но никогда не подпускал к своей главной работе. Как тогда говорили: «Плох тот волшебник, что не мечтает создать Ребис». Мой учитель всю жизнь пытался создать его. Магистерий, Ребис, Алая тинктура, — столько названий для такой малости. Я наблюдал за работой мастера со стороны, не имея ни малейшего понятия, какие ингредиенты он добавляет в стеклянный сосуд, какую жидкость он приобщает, сколько корений кладёт в котелок, поэтому моя книга так и осталась «немой». Содержимое «Философского яйца» переходило из жидкости в твёрдое тело, из твёрдого вещества — в пар, из холодного состояния — в горячее, оно меняло цвет: чернело, белело и желтело... но не становилось алым, что бы не делали. Чего-то всегда не хватало. Отчаяние сменялось надеждой, но после слабых успехов, снова наступал крах. Однажды, когда я вытирал бутылки с отварами, то случайно опрокинул в стеклянный сосуд мастера флакон с окисью свинца. В тот же миг всё забурлило, поднялся густой пар. Я тут же спохватился и попытался всё исправить, но когда дымка рассеялась, передо мной предстал камень, лучащийся алым сиянием... И я взял его себе, покинув мастера той же ночью. Этот груз лежит у меня на душе.

— Вы создали Философский камень и сами не знаете как, — потрясённо проговорила Грейнджер.

Драко не желал этому верить. У него упало сердце. Этого он и боялся.

— Спустя десятилетия мне удалось создать Эликсир жизни, превзошедший все мои ожидания. Это было чудо, которым я поделился лишь с одним человеком — моей любимой женой. Я вижу, мой рассказ принёс вам грусть. Жестоко было говорить вам это.

— Вы так и не разгадали секрет? Неужели вы не пытались понять, как устроен Камень? — упрекнул старика Малфой.

— Разумеется, я пытался, — поспешно произнёс алхимик, заметив разочарованное выражение лиц гостей.

— Но ведь Дамблдор работал вместе с вами! — воскликнула Гермиона.

— Альбус? — спросил Фламель. — Это долгая история. Много лет тому назад ко мне обратились два юных волшебника. Они говорили об Общем благе и мечтали сделать мир лучше. Прежде я не брал себе учеников, но для них сделал исключение. Они стали моими подмастерьями.

— Альбус Дамблдор был вашим учеником?! — изумился Невилл.

Фламель медленно кивнул.

— Альбуса интересовали тонкости светлой магии, а второго моего ученика увлекало волшебство иного свойства, уже тогда его отчислили из волшебной школы за сомнительные эксперименты в области чёрной магии. Я видел, как он изучал Ребис, вертел в руках, смотрел на него и постоянно проводил какие-то опыты, а потом делал записи в своём дневнике. Ему хотелось разгадать тайну Философского камня, создать свой и предъявить миру. Его открытие было бы ценнее моего, потому что он смог бы доказать своё «авторство». Альбус считал, что его друг был очень-очень близок к разгадке. Ему уже тогда поддались три стадии Великого Делания: Нигредо, Альбедо и Цитринас.

— Чёрное, белое и жёлтое, — быстро перевела Гермиона для сидящего рядом Невилла. Тот ответил слабым благодарным кивком.

— Оставалась только одна — Рубедо.

— Красное, — задумчиво сказал Малфой.

— Верно, юноша. Пройти все этапы Великого Делания непросто. Это по силам только человеку, прошедшему весь путь от темноты к свету, вынесшему все неудачи, чтобы в конце прийти к успеху. Это и есть истинный процесс получения Ребиса. Да... — уставший Фламель прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. — Пожалуй, он бы смог. Смог. Великий был чародей...

— Как его имя? — спросила Грейнджер, догадываясь, что ответ ей совершенно не понравится.

— Мне кажется, вы уже поняли, — собрав пальцы домиком, произнёс Фламель. — Его звали Геллерт... Великое имя. Геллерт Гриндевальд.

* * *

«Зелёный лев», «Чёрный дракон», «Красное солнце» — названия алхимических элементов в Средние века.

Категория «С» по классификации волшебных предметов, запрещённых к продаже ММ — «умелый волшебник может справиться»

Келпи (или кельпи) — категория опасности «B» по классификации опасных животных ММ. Может принимать разные обличья, от чудовища в озере до человека.

«Mutus Liber» — «Немая книга» авторства Н. Фламеля.

Магистерий, Ребис, Алая тинктура — иные названия Философского камня.

Окись свинца — элемент «Зелёный дракон» в Средние века. Некоторые алхимики считали, что создание камня невозможно без четвёртой стадии — «зелёное».

«Философское яйцо» — стеклянный сосуд для получения камня.

«Великое делание» — процесс создания Ребиса.

«Альбедо символизирует собой очищение,

при котором появляются зачатки сознания».

«Белый свет — только туман в начале пути».

В доме царили идеальный порядок и всепоглощающая скука.

Где-то в глубине души Барти это понимал, но руки сами расставляли книги в алфавитном порядке, ведь так нравилось отцу. Каждому тому отведено своё место на полке. Нарушать порядок нельзя ни в коем случае. Но даже если очень захотеть — не получится.

В зале тихо. В доме не бывало гостей, но сердобольная Винки пекла душистые ванильные бисквиты в таком количестве, словно каждый день в особняке устраивались светские рауты.

— Отведайте, хозяин. Всё в порядке, мистер Барти? — пищала осточертевшим голоском домовиха.

— Всё в порядке, — изо дня в день откликался Крауч-младший.

Он открывал газету и садился в любимое кресло своей покойной матери, пододвигал поднос с чаем ближе и медленно водил пальцем над горячей поверхностью напитка, помешивая его магией. На большее волшебство Барти не был способен. Ему запрещено брать в руки палочку. Он практически сквиб. Его тело постоянно напряжено, как струна. Он кукла, подвязанная к ниткам, отплясывающая один и тот же танец день за днём. А Винки — опытный статист, она услужливый работник сцены Театра семьи Крауч. Она вовремя ухаживает за куклой, чтобы та не сломалась совсем. Жизни Барти больше не существовало, потому что каждый вдох контролировал другой человек.

В «Ежедневном пророке» печатали колдографии отдалённо знакомых Барти людей, но он не мог вспомнить их имена, только бестолково вглядывался в чинные лица, пытливо вчитывался в строки, но вместо букв видел размытые символы.

Ему нельзя читать газету. Только одну её страничку — «Спортивные обзоры».

Любимое занятие Барти — просмотр альбома с колдографиями, и пусть вместо лиц однокурсников он видел полустёртые пятна, Крауч знал, что у каждого пятна есть имя. Где-то в глубине сознания имена ещё звучали.

Камин был всё время закрыт. Совы не прилетали.

И только в самом экстренном случае, когда к отцу приходили из Министерства, решётки камина отползали в стороны, а Барти надевал одноразовую мантию-невидимку и прятался.

Отец приходил поздно, подводил стрелки часов и совершенно безэмоционально спрашивал сына: «Как прошёл день?», «Что сегодня читал?»

Даже отвечать ему что-то Барти не имел никакого желания, но язык против воли ворочался в пересохшем рту, из горла вырывались какие-то звуки, а тело привычно немело. Внутри всё словно горело и протестовало.

Отец садился за стол напротив и неспешно поглощал ужин. А Барти мечтал всадить нож ему в грудь, но вместо этого его губы сами расползались в вежливой улыбке.

— Всё в порядке, сын?

— Всё в порядке.

Иногда Барти стискивал кулаки и долго смотрел на свою руку. Кожа на ней была белая-белая, но под этой фальшивой белизной таилось нечто захватывающее. Время от времени, когда маскирующая магия иссякала, на предплечье появлялись череп и змея.

Но этого недостаточно! Барти с упоением ждал, когда змея пошевелится, сам не понимая зачем. Она непременно должна двигаться, она обязана быть живой!

Но рисунок прятался снова под новым слоем маскирующих чар, и Крауч чувствовал себя жестоко обманутым. Винки лупила себя старой медной вазой почём зря за то, что снова недосмотрела и не наложила чары вовремя — до появления «нехорошего знака».

Барти не видел в этом знаке ничего нехорошего. Только голова после созерцания этой своеобразной метки всегда болела, лезли странные образы, возникали пугающие мысли, как та — про отца, истекающего кровью с ножом в грудной клетке.

И в эти моменты становилось страшно, потому что Барти начинало казаться, что он в Азкабане. Ему мерещились стены, решётки, зазубрины на холодном полу, нитки, торчащие из грязного одеяла, и мать, оставшаяся в темноте.

Он не покидал дом уже несколько лет, не выходил даже в сад, только глядел в никуда из высоких окон.

Последний раз Барти удалось скрывать отметину дольше обычного. Ему нравилось закатывать рукав рубашки и смотреть на чёткие контуры на своей бледной, как снег, коже. Этот ритуал словно делал его сильнее, заставляя видеть волшебство даже в обыденных вещах.

На следующий день Барти открыл газету и сел в любимое кресло своей покойной матери. «Ежедневный пророк» напечатал огромную колдографию волшебника в звёздной мантии. Где-то на границе сознания Барти мелькнула мысль: «Снова Дамблдор», и только минут двадцать спустя Крауч-младший снова бросился к газете и жадно вгляделся в лицо своего бывшего учителя. Он побежал в свою комнату и дрожащими пальцами достал альбом.

Вместо стёртых образов перед Барти предстали его друзья. Всего два чётких лица, но раньше не было даже их. Всё, что ему нужно — замереть в этом моменте. Постараться не забыть то, что стало вдруг предельно ясным.

Чернота стиралась, и память наполнялась совсем слабыми белыми вспышками воспоминаний.

Отец в тот день пришёл поздно, а Винки никогда не подавала ужин до прихода хозяина.

Барти сидел за столом и улыбался. На этот раз его улыбка была искренней, она вызвана странным чувством лёгкости в обычно таком напряжённом теле.

Когда трапеза закончилась, мистер Крауч привычным жестом отложил столовые приборы и уткнулся в министерские документы.

Винки бросилась убираться. Сегодня домовиха была особенно встревожена. Чёрная метка полностью проступила на коже молодого хозяина. Винки не уследила.

На её лбу здоровенный синяк, а на предплечье Барти уже белоснежная кожа.

— Всё в порядке, сын? — будничным тоном осведомился Крауч-старший, собираясь заняться работой.

— Всё в порядке, — ответил Барти, ведь сегодня он впервые расставил книги на полке не по алфавиту.

Казалось бы, такая мелочь, но Барти научился видеть магию в обыденных вещах.

Мрак для него рассеивался.

Они приближались к белокаменному двухэтажному дому, окружённому зелёной оградой.

— Старый дурак и обманщик! — шипел Драко. — Присвоил себе камень и живёт припеваючи уже… Сколько, кстати, ему лет?

— Думаю, более пятисот, — ответил Невилл.

— Прекрасно! Значит, очень старый обманщик! И почему мы не могли аппарировать прямо к твоему дому, Грейнджер? Этот вонючий тупик ещё долго будет стоять у меня перед глазами. Вы только посмотрите! Вся моя одежда пропахла какой-то гадостью!

Невилл хмыкнул. Можно было подумать, ему трансгрессия в тупичок за мусорными баками понравилась больше. Начало сотрудничества впечатляет.

— Кажется, я уже извинилась, — резко сказала Гермиона, уверенно шагающая впереди. — Я была слишком взволнована и немного не рассчитала с местом.

Драко фыркнул.

Невиллу были хорошо знакомы некоторые маггловские улочки, но в этом месте Лондона он находился впервые.

Гермиона толкнула калитку и пропустила спутников за ограду.

Дорожка перед домом была выложена из разноцветной плитки, складывающейся в замысловатый узор. Газон на площадке давно не знал ухода, и трава возле старых качелей доросла до сидения. На клумбах разрослись самые разные цветы: лилейник, садовая ромашка, люпины, но больше всего было сорняков. Уж в чём-чём, а в этом Невилл разбирался.

Грейнджер первая вошла в дом, осветив прихожую Люмосом, Малфой и Лонгботтом двинулись за ней.

— Располагайтесь, — устало проговорила Гермиона и бережно провела рукой по спинке одинокого кресла перед камином.

Невилл оглядел пространство вокруг.

Справа виднелась дверь на кухню. Слева была расположена гостиная дома Грейнджеров.

Малфой осторожно прошёл вперёд, тщательно осматривая помещение. Он впервые очутился в жилище магглов и смотрел под ноги так, словно в любой момент из-под ковра могла выскочить ядовитая змеюка.

— Они должны быть здесь, — сказала Гермиона, присев перед секретером на корточки. Она открыла дверцу и прошептала: — Апперио.

С лёгким щелчком в левой стенке открылось углубление.

— Как я и говорила, — Грейнджер легко взмахнула палочкой. — Акцио, письма Виктора!

Из образовавшегося отверстия стали выпрыгивать письма — конверт за конвертом.

— Ради этого ты нас сюда притащила? — хмуро поинтересовался Малфой, с удивительной скоростью вскинув руку и схватив выскочивший конверт. — Что за Виктор? — он уставился на бумагу.

— Тот, который Крам, — отчеканила Гермиона и выхватила из его рук письмо.

— Вы переписываетесь?! — опешил Малфой.

— Мне понадобится какое-то время, чтобы найти нужное, — проигнорировав вопрос Драко, Грейнджер разложила на столе конверты. В её голосе ясно слышалось торжество. — Виктор замечательно разбирается в истории своей школы. Он много говорил о Дурмстранге и, когда я попросила его рассказать о книгах и свитках, связанных с историей школы…

— О чём же ещё…

Грейнджер бросила на Малфоя предостерегающий взгляд. Похоже, она ненавидела его в этот день.

— …он написал мне о дневниках Гриндевальда! — довольная собой Гермиона победно улыбнулась. — Геллерт Гриндевальд был исключён из школы якобы после неприятного инцидента, произошедшего с одним из учеников, судя по всему, приходящемуся сыном какому-то важному чиновнику, — затараторила Грейнджер, точно находилась на уроке профессора Бинса, — но на самом деле Гриндевальда исключили, потому что не могли больше закрывать глаза на его сомнительные эксперименты с магией.

Малфой взглянул на Невилла и изобразил зевоту. Гермиона сразу заметила этот жест.

— Гриндевальд сделал множество открытий и придумал уйму заклинаний, он был превосходным дуэлянтом и легилементом! — повысив голос, сказала Грейнджер. — Жаль, что стал тёмным волшебником.

Поскольку Невилл и Драко не откликнулись, она сварливо добавила:

— Ну, если вам это неинтересно... я поищу какую-нибудь другую полезную информацию.

— Слава Мерлину! — с демонстративным облегчением сказал Малфой, пожав плечами, и вышел из гостиной.

Гермиона скептично покосилась ему вслед.

— Как же с ним трудно, да? — пробурчала она. — Невыносимый!

Впрочем, как понял Невилл, ответа от него не ожидали. Он не знал, чем себя занять, и решил последовать примеру Драко — осмотреть дом своей подруги.

Лонгботтом нашёл Малфоя на кухне.

Драко заинтересованно разглядывал помещение, маггловские приборы и приспособления, но как только заметил Невилла, то провёл пальцем по пыльной поверхности столешницы и поморщился.

— Сюда бы парочку домовых эльфов… Отвратительные условия. А что случилось у Грейнджер… ну... с родителями? — как бы невзначай полюбопытствовал Драко.

— Ну… э-э… — Невиллу не хотелось отвечать. В конце концов, это дело Гермионы. Если она не посчитала нужным делиться с Малфоем своими проблемами, то он тоже ничего не будет объяснять.

— Можешь не придумывать ответ, Лонгботтом. Я понял — это меня не касается.

Немного сконфуженный Невилл потоптался на месте, разглядывая через оконные стёкла соседний дом. Малфой и вида не подал, что обиделся или оскорбился.

Когда в коттедже, расположенном напротив, стали гаснуть огни, Невилл уже стоял, прижавшись лбом к прохладному стеклу, и медленно моргал, всеми силами пытаясь не уснуть. Подумать только, он не спал вторые сутки! Эти приключения его совершенно вымотали. А ведь ещё с утра зарёкся лечь сегодня пораньше.

— Куда вы пропали?! — из гостиной раздался возглас Гермионы.

Сердце Лонгботтома забилось чуть быстрее. Невилл, вздохнув с облегчением, поторопился к подруге, а Малфой спокойно последовал за ним. Он взглянул на Грейнджер с любопытством и подозрительностью.

— Итак… — Гермиона слабо улыбнулась. — Дневники Гриндевальда хранятся в Дурмстранге в качестве наследия одного из лучших, а, что ни говори, Гриндевальд был великим волшебником, учеников школы. Многие там до сих пор считают, что этот колдун делал всё ради…

— Общего блага, — угрюмо вклинился Драко.

— Да, — кивнула Гермиона.

— А что ещё Виктор написал тебе о дневниках? — ощутив волнение, спросил Невилл.

— О-о, — Гермиона принялась перебирать пергамент. — Когда Гриндевальда осудили и заключили в верхней камере Нурмергарда, его родственница — Батильда Бэгшот передала все его записи в Дурмстранг. Свободный доступ к дневникам имеет только один человек — директор школы, потому что некоторые сведения об экспериментах с магией слишком опасны. Виктор упомянул о местной библиотеке и Зале Тишины. Это что-то вроде нашей Запретной секции. Знаете, какой экспонат является самым ценным?

— Видимо, дневники? — предположил Малфой.

— Это здорово усложняет дело, — проговорил Невилл. Вид у него был разочарованный.

— Не то слово.

— Но ведь это решаемо? — Лонгботтом с надеждой поглядел на Грейнджер.

— Это ещё не всё, — словно извиняясь, сказала она.

— Что ещё?

— Записи зашифрованы.

— Извините, конечно, что вклиниваюсь в ваш невероятно содержательный диалог, — едко произнёс Малфой, — но как вы собираетесь получить эти записи?

— Мы отправимся в Дурмстранг! — опрометчиво заявила Гермиона.

— В Дурмстранг? Я не ослышался? А ты знаешь его местонахождение? Как к нему добраться? Или об этом тебе тоже рассказал твой замечательный Виктор?

Гермиона сузила глаза.

— Я уверена, что мне помогут мои друзья, — с лёгким нетерпением ответила она. — Хотя не спорю, попасть туда будет сложно. Нам придётся воспользоваться международным порт-ключом и, возможно, дать Непреложный обет о неразглашении…

— Непреложный обет? — переспросил Невилл. — Это обязательно?

— Откуда мне знать, — Гермиона передёрнула плечами. — Я всего лишь предположила. Попасть в секретную школу магии проблематично, если ты не являешься её учеником. Весьма проблематично. Но мы втроём сделаем это!

— Ты так считаешь? Проблематично? — холодно произнёс Драко. — Это слабо сказано. Я бы поглядел, как ты будешь просить за меня перед Визенгамотом.

— Это ещё зачем? — буркнула Гермиона.

Драко сложил руки на груди.

— Мне нельзя покидать Британию под угрозой заключения в Азкабан. А как ты наверное догадалась, я вовсе туда не рвусь.

* * *

Драко шумно вдохнул.

Хорошо.

После солёного морского и пыльного городского воздух вечернего Уилтширского леса приятно щекотал ноздри. Вокруг среди корней деревьев разрослись трепетливые кустики и асфодели, украшенные белыми цветами, едва заметно сиявшими, словно погасшие звёзды. Вдоль тропы слева, сколько видел глаз, чернела ежевика, а справа вился дикий виноград.

Малфой не рассчитывал на то, что Грейнджер всерьёз займётся вопросом его Запрета. Так называлась мера магического пресечения, наложенная на него Высшим решением Визенгамота.

Когда Драко сообщил о своём неприятном ограничении, Гермиона Грейнджер только хмыкнула и своим фирменным менторским тоном посулила что-то вроде: «Ничего, совят по осени считают». Она нисколько не изменилась, а вот он сам — да.

Может, Грейнджер и впрямь удастся что-то сделать? Драко не хотелось надеяться понапрасну. Однажды он уже доверился одному волшебнику, больше не повторит эту ошибку.

Если честно, Малфой просто не понимал, почему Лонгботтом и Грейнджер не послали его к Мордреду, а обеспокоились решением проблемы. Они могли бы отправиться в Дурмстранг без него, и он ничего бы не смог с этим сделать. Столь неблагонадёжная личность, как Малфой только помешает им.

И вообще!

Зачем они взяли его к Фламелю?

Впрочем, Драко никогда не понимал представителей "Львиного" факультета.

И надо же, Виктор Крам общается с Грейнджер до сей поры. Немыслимо! Этому Драко тоже не мог найти объяснение.

Солнце давно село.

В ромбовидных окнах мэнора горели огни.

Магглоотталкивающие заклинания работали, вне всяких сомнений, в отличие от разрушенного мракоборцами — Ненаносимости.

Недалеко от кованых ворот показалась человеческая фигура. Драко напрягся и достал палочку, пытаясь разглядеть незнакомца. Лунный свет падал неровно из-за нависших над тропой ветвей, и силуэт незваного гостя то и дело сливался с темнотой.

Слишком темно. Сюда бы хоть чуточку света...

Драко стало не по себе.

Если это очередные соглядатаи, то…

— Кто здесь?! — зло воскликнул Малфой. — Убирайтесь к Мордреду в своё Министерство!

Но ему не ответили.

Живая изгородь взволновано зашелестела под ветром. Малфой нервно повёл палочкой над головой и произнёс заклинание обнаружения.

Ничего.

— Такими темпами скоро я окончательно спячу, — прошептал Драко, устало потерев веки. Сколько он нормально не спал? Двое суток? Трое? Может, больше.

Рядом хрустнул гравий, и Драко показалось, что сердце убежало в пятки. Он резко обернулся, и в этот момент из тисовой ограды вылетело что-то светлое и кинулось прямо на него.

— Конфундус!

Существо замерло в воздухе и свалилось к ногам. Драко зажёг Люмос.

Павлин. Всего лишь напуганная больше него самого глупая птица.

Малфой выругался, затем оглянулся назад, с опаской всматриваясь в пространство между старыми стволами могучих деревьев. Приехали, ничего не скажешь. Труппа троллей-музыкантов на выезде.

Тень исчезла. Огонёк на конце палочки прогнал её, а, может, там никогда ничего и не было.

Драко перевёл дыхание, снял чары с неподвижной птицы и зашагал к особняку.

* * *

— А почему ты сразу не сказала: «Мне нужно разрешения для Малфоя»? — буркнул Гарри. — Я-то решил, что ты пришла поблагодарить меня за Фламеля. Между прочим, я глаз за всю ночь не сомкнул после того ужасного вечера. Так и чудились вспышки колдокамер.

— Прости, — потупилась Гермиона, прекрасно зная, что её лучший друг поворчит немного, но всё равно простит её и сделает всё, что она просит. — А за Фламеля я очень благодарна. В первую очередь за этим я и пришла — сказать тебе «Спасибо», а уж потом — Малфой.

Гарри нахмурился и, кажется, ни чуточку ей не поверил.

— Давно мы не сидели просто так за столиком и не болтали… Может, как-нибудь соберёмся? Надеюсь, ты составишь мне компанию на дне рождения Луны?

— Не меняй тему, — прищурившись, проговорил Поттер.

— Гарри!

— А Рон? — Поттер потёр шею. — Он почти простил тебя, кстати.

— Ах, какая честь! — возмутилась Гермиона. — Он ждёт, что я приду и извинюсь перед ним? Да?

Гарри многозначительно промолчал.

— Так вот: я не собираюсь извиняться за то, что не разделяю его мечты! Он мог бы подойти ко мне сам, даже миссис Уизли прислала мне открытку…

— Ладно, — сдался Поттер и повернулся к Грейнджер, не отстававшей от него ни на шаг. Гарри нащупал кнопку лифта, золотые решётки открылись. — Я спрошу Кингсли, что можно сделать с Малфоем и Дурмстрангом.

После этого вымученного обещания Гермиона успокоилась и счастливо улыбнулась.

— Спасибо, Гарри. Я знала, что могу на тебя рассчитывать! — сообщила она напоследок.

— Конечно, — страдальчески вздохнул Поттер. — Только скажи мне вот что: зачем ты помогаешь этому типу? Это же Малфой.

— Если бы я сама... знала, — с запинкой сказала Гермиона. — Понимаешь, я чувствую, что ему так же плохо, как и мне. И когда у него что-то получается, как будто... и у меня всё становится лучше.

Гарри помрачнел.

— Малфой выводит тебя из себя, да?

— Не меньше, чем я его, — легко ухмыльнулась Грейнджер. — Что-то я тебя совсем задержала. Зайду-ка я к миссис Уизли. Давно не была в «Норе».

Поттер улыбнулся.

— Рон любит шоколадное мороженое! — крикнул он удаляющейся подруге, та лишь махнула рукой.

Через несколько секунд министерский лифт уже нёс Гарри на нижние этажи.

Поттер искренне не понимал, для чего Гермионе и Невиллу понадобилась компания Малфоя. Вот уж неприятный компаньон для совместных путешествий, но его мозги могли бы пригодиться в поисках Философского камня. И если уж он, Гарри, пообещал… Гиппогриф его...

Решётки лифта открылись, и Поттер, пытаясь всё осмыслить, зашагал по натёртому до блеска мраморному полу.

— Здорово, Гарри!

Поттер широко улыбнулся Даррену, показавшемуся в конце коридора.

Как только Гарри попал в особый отряд, его тут же определили в Первую группу, и с Роном они стали видеться ещё реже, зато с МакКинноном — всё чаще.

Даррен живо замахал рукой, вернее, тем, что её отдалённо напоминало.

— Как тесен коридор, да? Привет, — сказал Гарри, подойдя поближе. Зрелище перед ним открылось отвратительное.

Вместо пальцев на правой руке у Даррена болтались пять розовых, похожих на червяков, щупалец.

— Я и не знал, что так бывает.

— А-а, ты про это? — весело сказал Даррен, проследив за брезгливым взглядом. — Фенвик велел отработать оригинальные способы выбивания палочки. Классно, да?

— Не уверен, — признался Поттер.

— Пошли, а то опоздаем на обед, — бросив быстрый взгляд на часы, произнёс Даррен. — Интересно, что нам уготовили на сей раз?

— Ничего не меняется.

— Извини, что?

Поттер негромко рассмеялся.

— Так уж вышло... моих друзей со времён школы сердечно волновал данный вопрос.

Гарри, с брезгливостью косясь на щупальца, потопал рядом с МакКинноном в сторону столовой.

— Это работа Гампа. По-моему, очень оригинально. Палочка сама выскользнула из моей руки. Я попросил научить меня заклинанию червопальцев… ну, когда рука станет нормальной.

— И долго это продлится?

— Понятия не имею, — беззаботно ответил Даррен. — Знаешь, мне кажется, тебе тоже стоит отработать эти чары.

Гарри воспользовался возникшей паузой, чтобы спросить:

— Слушай, а ты не знаешь, кто у нас может походатайствовать за Пожирателя смерти, отпущенного на волю под чарами Запрета? — выпалил он на одном дыхании.

— Так, — Даррен остановился. Лицо его, как это бывало при упоминании слов «Пожиратель смерти» резко переменилось, а тон из шуточного стал крайне серьёзным. — Что произошло на этот раз, аврор Поттер?

— Я пообещал Гермионе, что помогу получить разрешение для Малфоя, — решил быть честным до конца Гарри. — Разрешение покинуть Британию на несколько дней. Они ищут кое-что вместе.

— Отпустить Пожирателя смерти без надзора? — возмутился Даррен, изогнув светлые брови. — Я, конечно, не думаю, что Малфой представляет из себя нечто опасное, но не рано ли для таких послаблений?

— Не знаю, — буркнул Гарри. А что ещё он мог сказать?

— Как прошло с Фламелем? — поинтересовался МакКиннон, продолжив путь, но было видно, что в его мозгу точно заработали шестерёнки. Он что-то явно обдумывал, и ответ товарища мало его волновал. Вопрос из вежливости.

— Всё прошло хорошо, но могло бы и лучше, — ответил Поттер.

Они спустились по лестнице в новый коридор, а оттуда дошли до столовой. Гарри уже запомнил хитросплетения путей. Коридоры Мракоборческого Отдела больше походили на лабиринт. Здесь можно было запросто потеряться и долго плутать впустую, проходя мимо замаскированных дверей и лазеек.

«Держи ухо востро», — именно это выражение Аластора Грюма украшало стену перед входом в столовую, и все проходящие мимо знали, что золотые буквы обретали в стенах Отдела совершенно буквальный смысл.

Гарри сел за стол и принялся сосредоточенно жевать гренки, обильно политые кленовым сиропом, размышляя над тем, как быть с Малфоем. В конце концов, он так и не смог помочь Нарциссе, и совесть грызла его не просто червячком, а целым Флоббер-червём, хотя у того, если верить Хагриду, даже не было зубов.

— ВНИМАНИЕ, мракоборцы специального отряда! — прокатилось над залом. Гарри едва не подавился куском жареного хлеба. — Совершено нападение на волшебников в Беркшире. Срочный вызов!

Даррен здоровой рукой поспешно засунул в рот недоеденный ломоть и запил всё соком. Гарри, едва откашлявшись, уже не мог заставить себя съесть ни крошки, да и времени на это не было.

Все вокруг зашумели, засуетились, начали вставать и двигаться к выходу. Поттер взволнованно вскочил на ноги.

Он ещё пробирался сквозь толпу, когда увидел макушку Фенвика, зычно раздающего указания. Первая группа из трёх человек уже скрылась в глубине камина, когда Гарри приблизился к командующему.

— Особое приглашение, Поттер? — проскрежетал тот, сунул ему в руки пояс с прикреплённым к нему обмундированием и бесцеремонно втолкнул его в зелёное пламя.

Не прошло и пяти секунд, как Гарри оказался возле ограды высокого красивого дома. Ещё мгновение спустя рядом материализовался Даррен, а потом появилась сутулая фигура самого Фенвика. Казалось, массивные ворота ограды испытали на себе не одно заклинание, прежде чем сдались. Решётка погнулась, образовался проём, куда Гарри и Даррен тут же пролезли. На площадке перед домом шёл бой, сверкали разноцветные искры, ударялись лучи заклятий.

— Как мы удачно попали! — прокряхтел Фенвик, кинувшись в самую гущу.

Гарри давно не участвовал в настоящей битве. Позабытые за несколько спокойных недель ощущения снова накрыли его с головой. Поттер ринулся за командиром, разбрасывая вокруг себя заклинания.

— Где мы? — прокричал Гарри, отбивая посланное в него проклятие слепоты, но никто ему не удосужился ответить.

Перед ним снова предстали люди в чёрных балахонах и серебряных масках. Их было немного, но они находились ближе к дому, и сражающийся рядом с Поттером широкоплечий мракоборец постоянно ворчал: «Ждут активизации».

Тогда Гарри ещё не понимал, что имелось в виду, но через несколько минут Пожиратели вовсе скрылись за стенами особняка. В окнах вспыхнул голубоватый свет. Он означал только одно: сработал портал. Но прежде, чем всё закончилось, одинокая фигура человека в чёрном показалась на балконе второго этажа. Волшебник направил палочку в безоблачное небо Беркшира.

— Морсмордре! — прогремело над головами мракоборцев.

Среди благородной синевы расползалось чёрное пятно, принимая форму уродливой метки Тёмного Лорда.

Внутри Поттера что-то рьяно заклокотало. Ненависть, опостылевшая старая неприязнь ко всему, что связано с Томом Реддлом.

Мракоборцы беспрепятственно ворвались в дом.

Перед Гарри предстал полуразрушенный первый этаж. Всё вокруг было перевёрнуто вверх дном. Над ковром летали какие-то бумаги, безжалостно гонимые возникшим сквозняком.

— МакКиннон, Стерджис, проверьте второй этаж! — скомандовал Фенвик. — Ах, русалочий хвост! Неужели опять опоздали?

— А, может, так им и надо? — проговорил другой мракоборец, оглядывая разгромленную гостиную. — Сами столько лет с Пожирателями ручкались. Вот и поплатились.

Командир повёл палочкой, проверяя помещение на наличие скрытых чар и ловушек.

— Сэр! — обратился к нему Гарри, понимая, что такой особняк мог принадлежать только чистокровной семье. — Чей это дом?

Фенвик скривил губы и устало посмотрел на подчинённого.

— А-а, это ты, Поттер. Немного бы пораньше поступил вызов, и, глядишь, мы бы кого успели сцапать. А так не найдёшь уже. Дело — дрянь! Если бы эти гады трансгрессировали, можно было как-то отследить, а у них оказался портал, рассчитанный на определённое время. Не поймаешь.

— Один жив! — крикнул Даррен, сбегая по лестнице.

За ним показались носилки, поспешно трансфигурированные из выбитой двери. Стерджис осторожно левитировал их к выходу.

— На втором этаже два тела, сэр, — на одном дыхании отрапортовал МакКиннон. — Одно принадлежит домовому эльфу, наверное, пытался заслонить собой хозяйку. Второе — женщине.

Гарри не мог разобраться, о ком шла речь, и попытался разглядеть уносимого на носилках человека. Он увидел только волосы, тёмно-русые, короткие, обагренные кровью. Поттер понятия не имел, чей это дом, и почему на эту семью напали.

— Парень цел? — спросил Фенвик.

— Жив, — уточнил Даррен.

— Ладно, МакКиннон, — проворчал Фенвик. — Нужно доставить его в Мунго.

Даррен кивнул и взглянул на Гарри, прежде чем уйти.

— Этот дом тоже принадлежит Пожирателю смерти, Поттер, — резко сказал Фенвик, словно прочитал мысли Гарри. — Ричарду Нотту. Его жена и домовой эльф убиты, а сын, Мерлин даст, выкарабкается.

Гарри показалось, что его облили ледяной водой. Он отлично помнил Теодора Нотта. Слизеринец хорошо учился и превосходно держался на метле. Рон частенько сквернословил на его счёт, но внимательно следил за игрой вратаря Слизерина. И вот теперь, когда отец Теодора каким-то чудом избежал длительного заключения в Азкабан благодаря тому, что содействовал следствию и не принимал участие в битве за Хогвартс, всё так печально закончилось для этой чистокровной семьи.

— Что, Поттер, пытаешься разобраться, где тут цербер закопан? — Фенвик издал странный хриплый смешок, скорее злой, чем весёлый. — Первыми Пожиратели смерти навестили Паркинсонов, но те успели умотать за границу. Теперь добрались до Ноттов.

— Я не понимаю, — пробормотал Гарри. — Кингсли сказал, что только один волшебник продолжает оставлять на месте преступления Чёрную метку.

— Долохов, — гаркнул Фенвик. — Возможно, это был не он сам на этот раз. Но его люди. Если ты говорил с Кингсли, то знаешь, что эта мразь собирает вокруг себя новую армию волшебников. Долохов долго служил Гриндевальду, потом Волдеморту, а когда служить стало некому, решил возглавить уцелевших Пожирателей сам. А где же легче всего искать себе соратников?

— Среди прежних, — осенило Гарри.

— Верно мыслишь, Поттер. А что заставит людей, не испытывающих особого энтузиазма, присоединиться?

Гарри молчал.

— Страх, Поттер. Паркинсоны никогда не поддерживали Волдеморта в полную силу, а Нотты открестились от него в последнюю минуту. Теперь, по всей видимости, — Фенвик развёл руки, заставив Гарри ещё раз оглядеть поломанную мебель, — отказались присоединиться к Долохову.

— Значит, — немного помолчав, сказал Гарри, — будут другие?

Командир снова почесал шрам и скрипнул зубами.

— Кто знает, Поттер? Кто знает…

* * *

Даррен ожидал Гарри у камина Министерства, откуда они вместе добрались до Косого переулка, чтобы свободно аппарировать по домам.

— Ну и вид у тебя, — сказал Даррен.

— И не говори, — откликнулся Поттер. Он чувствовал, что все инстинкты снова подняли внутри него голову, готовые к бою. Последний раз такое происходило ночью второго мая. И вдруг сегодня это вернулось. Ненависть, с которой Гарри боролся долгие годы. А вместе с ней проснулись и его навыки, выточенные на собраниях ОД до совершенства.

Гарри осмотрелся: они оказались возле фонаря у аптеки старины Малпеппера. Небо окрасилось в лиловые цвета. Между облаками тёплого карамельного оттенка уже поблёскивали самые яркие звёздочки. Поттер взглянул на своего друга (Да, уже друга) и увидел повязку, скрепляющую пальцы вместе.

— Постой! Ты же был с нами на вызове! Как ты дрался? Ведь твои пальцы были щупальцами!

МакКиннон расплылся в самодовольной улыбке. Ему доставляло невероятное удовольствие находить что-то, в чём он превосходил остальных ребят.

— Они до сих пор такие. К утру, думаю, всё пройдёт. Я учился не в каком-то там Хогвартсе, — последнее слово он всегда произносил с особым выражением, которое абсолютно не нравилось Гарри, — а в одной из лучших магических школ континента…

— В Дурмстранге, — закатив глаза, перебил Поттер.

— Так вот, в Дурмстранге, — упрямо подчеркнул Даррен, — всех учат держать палочку в обеих руках. Я владею левой и правой одинаково.

Об этом Гарри как-то не подумал. Надо же! «Неплохо было бы научиться!» — с восхищением подумал Поттер, но вместо этого лишь равнодушно сказал:

— Тогда почему ты проиграл сегодня на тренировке Гампу?

— А кто сказал, что проиграл? — безмятежно откликнулся МакКиннон, пожав плечами.

«И правда», — не найдя, что ответить, поразмыслил Гарри и вдруг почувствовал себя дураком.

— Я поговорил с Шеклболтом, — поторопился похвастаться он.

— Об этом Малфое что ль? Я ему не слишком доверяю.

— Правильно делаешь. Постой, так ты с ним знаком?

— Случалось обмолвиться. Надменный нюхлер.

— Договориться о снятии с Запрета с этого нюхлера оказалось легче, чем раздобыть порт-ключ до Дурмстранга.

Выражение на лице МакКиннона сделалось странным.

— Гермионе понадобился мой Дурмстранг?!

Гарри рассмеялся, настолько комично сейчас выглядел Даррен.

— Да, представь, твой Дурмстранг!

— Зачем?!

— Насколько я понял, она, Малфой и Невилл Лонгботтом — ещё один мой приятель — собираются добиться позволения директора на чтение дневников Гриндевальда, — резюмируя услышанное от подруги утром, сказал Гарри. Гермиона, как всегда, была крайне многословна.

— В таком случае, им там делать нечего, — заверил Даррен. — Все записи Гриндевальда, что хранились в Зале тишины, были украдены!

Гарри остановился, как вкопанный.

— Как? — прошептал он.

Даррен развёл руками.

— Не знаю точно. В школе тогда было не так, как сейчас. Прошлый директор был очень мутным, если ты меня понимаешь. Бывший Пожиратель смерти…

«Каркаров!» — понял Гарри.

— …говорят, он не захотел присоединиться к Волдеморту после его возвращения…

«Точно он! Его нашли мёртвым».

— …и решил сбежать. Говорили, что — в Румынию.

— В Румынию?

— Да, у Каркаровых там старое поместье в горах. Видишь, как выходит, Гарри — чистокровные волшебники вымирают. Поместье хотели проверить, когда директор сбежал, — добавил Даррен, — но не смогли отыскать из-за чар. Ты вообще видел Каркарова? Не самый гостеприимный хозяин.

— Я не понимаю, причём тут он?

— Вскоре после того как он исчез, обнаружилась пропажа нескольких ценных артефактов, которые хранились в школе, редких свитков с ритуалами, включая, конечно…

— Дневники Гриндевальда, — с досадой проговорил Гарри.

* * *

Воздух в пабе был тёплым, и Гермиона расстегнула мантию, заколотую под горлом.

Луна принимала поздравления и благодарила друзей, пришедших вручить ей подарки в честь дня рождения. Розмерта налила имениннице целую пинту сливочного пива.

— За счёт заведения, — улыбнулась женщина. — Ребята, для вас всё бесплатно.

Рон, Гермиона и Невилл немедленно откликнулись благодарностью.

— Жаль, что у Джинни сегодня тренировка, но она была первой, кто поздравил меня утром, — Луна мечтательно улыбнулась. — Она подарила мне замечательный флакон духов. А это подарок папы, — Лавгуд с гордостью продемонстрировала набор волшебных карандашей из «Флориш и Блоттс». — Стоит только представить рисунок во всех деталях, и они сделают всё за тебя.

— Джинни теперь капитан сборной, — вытирая сливочную пену с верхней губы, сказал Рон. — А первая игра сезона со Слизерином. Это важно!

Гермиона толкнула Уизли в бок и одарила красноречивым взглядом. Они помирились буквально на днях за банкой шоколадного мороженого. А сейчас Рон снова демонстрировал свою твердолобость.

— Гарри обещал прийти, — улыбнувшись, проговорила Грейнджер. Она и сама с нетерпением ожидала появления Поттера.

Гарри объявился в пабе через двадцать минут. Одного взгляда на него хватило, чтобы понять, он торопился — даже не успел снять аврорскую мантию.

— Ты теперь важная птица, дружище, — как-то безрадостно сказал Рон, левитируя стул из-за соседнего столика.

— А ты как давно тут сидишь? — ошеломлённо спросил Поттер, присаживаясь.

— Да уж давненько. У нас занятия кончились гораздо раньше…

Гермиона знала, что Уизли совсем сник после перевода Гарри в другую группу. Она с содроганием вспоминала школьные времена, когда Рон кипятился из-за якобы брошенного Поттером имени в Кубок огня, и Гермионе приходилось быть связующим звеном между поссорившимися друзьями. Даже тогда это было сложно — выслушивать каждого по отдельности и ухитряться мирить их так, чтобы сами они того не замечали, а уж теперь… Теперь у неё не было на это ни времени, ни сил. Временами Грейнджер думала, что Рону нужно как можно скорее бросить Отдел и отправиться помогать брату в магазине. Только природное упрямство заставляло Уизли продолжать обучение в Школе Авроров.

Гермиона решила, что обязательно с ним поговорит. Обязательно, но не сегодня.

Наконец рассказы об аврорских делах Гарри и уроках Полумны закончились, а Рон пожаловался на всё, что мог.

Поттер не мог смотреть на Гермиону и старался отсрочить неприятный разговор.

— Слушай, Луна, как дела у вашего журнала? — спросил Гарри из вежливости. — Тиражи, наверное, растут?

Рон едва не подавился и попытался дотянуться ногой до Поттера, но под столом, застеленным скатертью с ромашками, попал по голени зашипевшего от боли Невилла.

Полумна перевела взгляд больших светлых глаз на Гарри.

— В последнее время, — заговорила она, — «Придира» стал очень популярен. Мы стали печатать больше колдографий и гороскопов для русалочьего народа. Это очень странно. Раньше никто не распространял журналы для подводных жителей.

— Интересно, почему? — хмыкнула Гермиона.

— Наверное, потому что бумага в воде превращается в кулёк грязи? — пробурчал Рон.

— Луна, а ты помнишь, в одном из последних номеров… — начал Поттер.

— Даже не думай, — пропыхтел Уизли, догадавшись, о чём хочет спросить друг. — Гарри, я серьёзно! Не спрашивай об этом!

— А в чём дело? — спросил Невилл.

— На одной иллюстрации в журнале... Там была надпись «Разглядеть здесь изображение может только очень талантливый волшебник».

— ГАРРИ!

— Что там изображено? — продолжал Поттер. — Я ничего там так и не увидел.

— Так ты меня, получается, разыграл?! — ахнул Уизли. — Ну ты и свинья. А говорил, что гиппогриф! Постой, это Джинни тебя надоумила? Да?

— Ах это, — спокойно откликнулась Полумна. — Там изображён наргл.

Наступила пауза.

Рон и Гарри ошеломлённо переглянулись и негромко рассмеялись. Особенно хорошее настроение отпечаталось на лице Уизли.

Заметив нахмурившуюся Гермиону, Поттер тут же помрачнел. Как же ему не хотелось огорчать лучшую подругу.

Луна объявила, что ей пора возвращаться в Хогвартс. Конечно, кому захочется отбывать отработку у Филча, особенно, в день рождения?

Невилл отправился в Мунго, проведать родных, а Рон вдруг решил заскочить в магазин брата в Косом переулке.

— Больше нет смысла тянуть, — твёрдо сказала Гермиона, когда Уизли ушёл. — Что ты узнал такого, что весь день прятал от меня глаза?

И Гарри сообщил ей о пропавших дневниках Гриндевальда, о поспешном побеге директора Каркарова, тело которого год спустя нашли на севере Англии в какой-то лачуге, обо всём, что смог узнать.

Пока Поттер твердил Гермионе, что не всё ещё потеряно, она раздумывала над тем, как бы передать всё это Невиллу и Драко.

С Малфоем было особенно трудно. Гермиона ловила себя на мысли о нём всё чаще. Она пыталась понять и проанализировать его поступки.

То он предлагал поменяться местами на опасном пути на скалах, то выплёвывал оскорбления.

Драко любил своих родителей, это очевидно. Ради отца он готов был пойти на многое, в том числе, как решила Гермиона, и терпеть её с Невиллом общество.

— Прости, что расстроил, — бормотал Гарри. — Хочешь, я поговорю с Кингсли, и он…

Гермиона поняла, что не будет никакого путешествия в Дурмстранг, она не увидит стены волшебной северной школы, не пройдёт среди книжных стеллажей, а записи Гриндевальда всё также недоступны для неё, как и раньше. Гермиона бы закричала, если бы была не здесь — в шумном пабе Хогсмида.

— Нет, Гарри, — попыталась мягко сказать она. — Ты и так очень многое сделал для меня. Это тупик. Спасибо, что не стал говорить это всё при Невилле.

Поттер выводил пальцем узоры на скатерти, судорожно пытаясь придумать, чем бы помочь лучшей подруге.

— Знаешь что?! — воскликнул он так неожиданно, что посетители паба обернулись. — Отправляйся-ка ты с Невиллом в Румынию!

— Что? — недоумённо произнесла Гермиона, уставившись на него.

— Ну и с Малфоем, так и быть, тоже, — Гарри закопошился в карманах мантии. — Вот! — он положил на столик свиток скреплённого лентой пергамента. — Это решение о снятии с него чар Запрета! У меня весь день из-за него под мантией зудело.

— Тебе удалось получить его?!

— Разумеется, — самодовольно произнёс Гарри. — Я же Избранный!

— Ну тебя, — слабо улыбнувшись, сказала Гермиона и ткнула друга локтем. — Но что нам делать в Румынии? Ты же сказал, что дом Каркарова уже пытались найти после побега…

— После побега, — кивнул Гарри. — Тогда Каркаров был жив. Чары действовали! Но даже Фиделиус не вечен после смерти колдуна. Надо бы проверить особняк сейчас, не находишь? Вдруг Каркаров спрятал всё украденное у себя в каком-нибудь мудрёном тайнике прежде, чем исчезнуть окончательно. Наверняка, какие-нибудь магглы укажут вам приблизительное направление. Что-то мне подсказывает, появившийся из ниоткуда дом сложно не заметить.

Гермиона на минуту застыла на месте, не сводя с Поттера глаз, а потом по её лицу поползла робкая улыбка. Грейнджер схватила свиток и крепко сжала ладонь Гарри.

— Мы отправимся туда завтра же! — уверенно произнесла она и взглянула на друга глазами, полными предвкушения.

— Только это не значит, что всё отыщется…

— Это не так важно, то есть важно, но не так. Ох, Гарри! Это уже хоть что-то! Если это наш единственный шанс, то разве не стоит рискнуть? — Гермиона быстро схватила сумку и торопливо поцеловала обескураженного Поттера в щёку. — Я к Невиллу. Надо его предупредить, а то в прошлый раз, когда мы отправлялись к Фламелю, он так разнервничался, что мне пришлось отпаивать его глинтвейном с патокой грюмошмеля.

— Патокой чего? — переспросил Гарри.

— Грюмошмеля, — повторила Гермиона, достав палочку. — Это такое насекомое, Гарри. Как ты сдал Хагриду экзамен на третьем курсе? Ах да, Малфой в жизни не удосужится сказать тебе «спасибо», — знающе произнесла Грейнджер, — поэтому благодарю за него, — и аппарировала прочь.

Драко заметил, как расширились глаза матери, когда в зал мэнора влетела серебристая выдра.

Патронус Грейнджер.

Гермиона оповестила Малфоя о том, что его ожидают на крыльце дома Грейнджеров через четыре с половиной часа, чтобы оттуда сразу отправиться в путешествие. Нарцисса была хорошо осведомлена о последних событиях в жизни сына. Драко делился с матерью всеми планами.

Громкий жизнерадостный голос Гермионы, казалось, ещё звенел под потолком.

В мэноре царили совершенно противоположные настроения.

Драко не мог дышать, и слова, звучащие в зале, с трудом доходили до его сознания. Минуту назад он открыл номер «Ежедневного пророка» и узнал о случившемся в доме его однокурсника. Теодор был единственным человеком на свете, кого Драко мог про себя назвать другом. Будь в Драко чуть меньше крови Малфоев, он бы делал это чаще.

Серебристый зверёк взвился под потолок и, мигнув напоследок бирюзовой вспышкой света, исчез.

Малфой же не произнёс ни слова. Он отложил от себя газету, поднялся из-за стола и вышел в сад.

Влажная после первого осеннего дождя трава блестела на солнце. Драко прижал ладонь к губам и прикусил палец, пытаясь болью вытеснить сожаления. Внутри что-то с грохотом ломалось, словно полноводная река взламывала бурным потоком сковавший её за зиму лёд.

Малфой помнил улыбчивую мать Тео — Адриану, вечера в парке Нотт-холла, посиделки в доме на старом дереве, помнил, как они с Тео таскали с кухни карамельных саламандр, а эльфы делали вид, что ничего не замечают, хотя Люциус строго-настрого запретил есть сладости.

Вдохнув свежий воздух, Драко понял, что война не закончилась падением Тёмного Лорда. Он одинаково возненавидел опоздавших к Ноттам мракоборцев и учинивших расправу Пожирателей смерти.

Драко ощутил невероятно сильное желание закричать, но вышедшая из дома мать заставила его сдержаться. Он не сломается сейчас.

— Как это случилось? Как же они обошли защиту дома? — тихо произнесла Нарцисса, подойдя ближе к сыну. — Родовая магия должна была помочь Адриане…

— Как это случилось? — воскликнул Драко, мигом придя в себя. — А что мешает этим сумасшедшим завтра прийти в наш дом, мама?! Сигнальные чары? — заорал он, сжав кулаки. — Все защитные заклинания сняты самими же мракоборцами! Родовая магия не помогла Тео. Ах, какой он был чистокровный! Прямо, как мы. И наш дом тоже нас не защитит, какой бы чистой ни была моя кровь!

Когда Драко понял, что сказал, то скривился и попытался успокоиться. Его руку на месте потускневшей метки неожиданно пронзила боль.

— Никто нас не защитит, — произнёс он и крепко обхватил запястье дрожащими пальцами, чтобы унять жжение. — Никто…

Нарцисса отвела глаза в сторону и холодно сказала:

— Идём к столу.

Драко кивнул. Всё, что от него требовалось в данный момент — вернуться в столовую и сделать вид, что он ничего не говорил.

Глоток вина или крепкого виски — вот то, чего сейчас не хватало. Только перед разговором с Грейнджер Малфою нужна была трезвая здравомыслящая голова. Ничего — бутылочка медовухи или Усладеля сойдёт.

Можно подумать, Гермиона беспокоилась о нём и его отце. Доверяла? Неужели ей удалось добиться снятия Запрета? Но зачем ей это? Зачем? Зачем?

Драко решил, что прежде заглянет на кухню, а лучше сразу вниз — в винный погреб. Малфой прошёл в зал, свернул в Зелёную галерею и оттуда спустился к подвалам мэнора.

Ужасное место. Ужасные воспоминания.

Красная дверь, расположенная между двумя рыцарскими доспехами в восточной стене совсем запылилась. Под ручкой уже распустила свои тонкие щупальца паутина. Давно сюда никто не спускался — не было повода праздновать.

Драко шагнул к двери, когда вдруг услышал странный пугающий звук, донёсшийся до его ушей со стороны лестницы. Малфой обернулся. Сердце бухало в груди, готовое выпрыгнуть на ступени.

Свет, падающий в проём, совершенно точно давал понять — никто не мог прятаться внизу. Не было даже тени на стене. Никого здесь и быть не могло. Снова пустые страхи. Не павлин, так крыса…

— Кто здесь? — немного успокоившись, произнёс Драко.

Он и не ожидал, что кто-то отзовется, но...

— Никто, — неожиданно донеслось в ответ.

Мимо обескураженного Драко пронеслось что-то белёсое с такой скоростью, что разглядеть было невозможно, и скрылось прямо в каменной кладке стены.

Когда Драко с кислым видом вернулся в столовую (и без бутылки медовухи), мать, точно почувствовав, где он был, деловито произнесла:

— Ты знаешь, что в погребе завелось привидение?

— Да, — нехотя сказал Драко. — Теперь знаю. Только что столкнулся. Это неудивительно. Из-за того, что тут творилось не так давно, столько гадости притянулось в мэнор.

Нарцисса озабоченно кивнула.

— Мы ещё не избавились от красных галстучков, а теперь это. Назойливого духа твоей прапрабабки в западном крыле мне хватает сполна.

— Пустяки.

— Нет, не пустяки! — возразила Нарцисса. — А вдруг это полтергейст? Нужно вызвать специалиста из Лютного переулка, чтобы он избавил нас от этой неприятности, пока призрак не отпраздновал у нас свои Смертенины. После них его не выгонишь.

«Можно подумать, у нас есть деньги на вызов чернокнижника, — отметил Драко, — даже если бы в Лютном переулке хоть кто-то сейчас работал с подобными вещами. Ах, как красиво мать могла подбирать слова. Надо же. Специалиста...»

— Видимо, ты нисколько не обеспокоен.

— Не вижу повода для паники.

Леди Малфой недовольно поджала губы. В такие моменты Драко почти боялся её.

— В таком случае, Драко, я сама этим займусь. Больше тебя не задерживаю. Переоденься.

Малфой изумлённо уставился на мать.

— Зачем это?

— Тебе предстоит путешествие на север, разве не так? Я слышала, Дурмстранг стоит где-то посреди заснеженных гор. Там всегда холодно.

Леди Малфой поднялась из-за стола.

— Я сама отправляюсь в Лютный переулок! — объявила она, подошла к Драко и поцеловала его в щёку, смягчившись. — И, милый, мантию подбери потеплее.

* * *

Даррен, до этого совершенно не интересовавшийся судьбой Героев Второй магической войны в Британии, очень удивился, узнав, что Гермиона Грейнджер — магглорождённая. Да и двухэтажный дом в центре маггловской улицы, не спрятанный отталкивающими чарами, просто не мог принадлежать чистокровной семье.

И это открытие его приятно удивило.

Гарри, явно дороживший своей подругой, вызвался лично проследить за вручением Малфою разрешения на выезд из страны и зачем-то позвал Даррена с собой.

— Так авторитетнее, — лаконично пояснил Поттер. — Малфой не будет при тебе выпендриваться.

— Думаешь, он что-то выкинет во время путешествия?

— Скорее, что-то выкинет Гермиона, — со вздохом сказал Гарри. — Малфой может подзуживать её, когда надо и когда не надо, но сам рисковать не любит.

— И ещё раз скажи, для чего мы здесь?

Поттер тяжело вздохнул.

— Этот портал отправит двух моих друзей на континент. Я знаю, что буду волноваться за них и не смогу думать ни о чём другом во время тренировок и заданий. От человека, который боится за других, иногда вреда бывает больше, чем…

— …от того, кто боится только за себя, — закончил Даррен, прекрасно выучив это выражение командира Фенвика.

МакКиннон не мог назвать Гермиону красавицей с обложки «Ведьмолитена» или «Прелестей Морганы», но в её блестящих глазах читался живой ум и прямота, которые Даррен научился ценить ещё в Дурмстранге, где было принято оценивать девушек не по красоте.

Гермиона проводила их в гостиную и представила МакКиннону Невилла Лонгботтома — приятного скромного парня, слегка растерявшегося из-за внезапного знакомства.

Пока они вчетвером ждали последнего участника авантюры, Поттер о чём-то переговаривался с Грейнджер на кухне. Даррен невольно услышал, что речь шла о каком-то цветке и преследующих Гарри кошмарах.

— Твой подарок совсем почернел, — тихо произнёс Поттер, — и больше не помогает.

— Ты опять видишь дурные сны? — обеспокоилась Гермиона. — Как раньше?

— Нет. Как раньше, надеюсь, уже не будет никогда.

Даррен не стал слушать дальше. Это его не касалось. Он вернулся в гостиную и, непринуждённо улыбнувшись Лонгботтому, спросил:

— Ну как, готов к путешествию в Румынию?

Невилл кивнул, но через пару секунд выражение его лица резко переменилось.

— К-как в Румынию? — заикаясь, спросил он. — Разве Дурмстранг находится не в Норвегии?

— Вовсе нет. Дурмстранг никогда не был в Норвегии, — широко улыбнувшись незнанию собеседника, ответил Даррен. — Так вы и путь держите не туда. Гермиона ещё не сказала?

Невилл затряс головой.

МакКиннон живо рассказал всё Лонгботтому, заметив, что настрой Невилла изменился в худшую сторону.

— Поместье Каркаровых не искали после смерти директора, — пытаясь, подбодрить его, добавил Даррен, — нашлись дела поважнее. Может, вам с Гермионой удастся его найти.

Судя по всему, эти слова ещё больше огорчили Невилла.

— Лучше не задумываться над этим, — шепнул Даррен.

— Легко сказать.

— Это же мой план! Не желаю чувствовать себя виноватым. Если ты не хочешь, чтобы я волновался, — проворчал Поттер, заходя в комнату, — придумай что-нибудь для поддержки связи, Гермиона. Иначе я буду посылать тебе Патронус за Патронусом. Представь, сколько шоколадных котелков мне придётся съесть для поддержания сил!

— Можно использовать что-то вроде волшебных галлеонов, — неожиданно сказал Невилл. — Как тогда для ОД.

— Точно! — подхватил Гарри.

— ОД? — не понял Даррен.

— Отряд Дамблдора, — с улыбкой расшифровала Гермиона, вспомнив пятый курс. — Вообще-то, я предлагала другое название — Ополчение Лучших Учеников Хогвартса, Изучающих…

— Достаточно, Гермиона! — поторопился сказать Гарри. — А противостояла нам Инспекционная дружина.

— А вот и её «предводитель», — пробормотал Невилл, взглянув в окно.

* * *

Снова маггловская улица, снова дом Грейнджер и заросший сорняками газон.

Невилл увидел Драко из окна и едва заметно помахал ему. Малфой закатил глаза. В этой сумасшедшей компании он и сам едва ли не чувствовал себя умалишённым.

Грейнджер, сияя самодовольной улыбкой, с порога протянула Малфою свиток пергамента, украшенный замысловатой печатью с литерой «М».

— Это оно? — с энтузиазмом спросил Драко, принявшись разворачивать разрешение. — Ничего себе! Хорошие у тебя друзья.

— Мы уже готовы, — сказала Гермиона. — Ждали только тебя.

— Неужели?

— Давай договоримся сразу, — мгновенно посерьёзнела Грейнджер и выхватила пергамент из его рук. — Я достала эту бумагу не просто так.

Драко изумлённо поднял брови.

— Да, — слегка смутившись, продолжила Гермиона. — Взамен я требую от тебя дружелюбного расположения к нам с Невиллом. Никаких оскорбительных замечаний, колкостей и тайн. Мы договорились?

— Ты даже не представляешь, на какие жертвы я готов пойти ради того, что мне нужно. По рукам, — ответил Драко, протянув ладонь.

Гермиона с мимолётным промедлением вложила в неё разрешение.

Драко улыбнулся и вошёл в гостиную. В этот раз обстановка комнаты разительно отличалась. Обои очистились от пятен, а с мебели исчезли все чехлы. Повсюду был мягкий приветливый свет свечей. Но, главное, в гостиной находился не только Лонгботтом. Возле секретера стоял, сложив руки на груди Поттер, а в кресле у камина сидел знакомый Драко аврор, проигравший ему пари — Даррен МакКиннон.

— Привет, Малфой, — сказал Поттер.

— Что они здесь делают? — повернувшись к Грейнджер, спросил Драко.

— Тебя провожаем, — весело произнёс МакКиннон.

— Если быть точнее, — покровительственно объяснил Поттер, — следим за твоим поведением. Ты легко отделался, Малфой: штраф, кое-какие ограничения в перемещении на пару-тройку лет. А мы, выходит, вручаем тебе освобождение даже от этих неудобств просто так.

— Благодетели, — процедил Драко.

— Они тебе не доверяют, — растолковал очевидное Невилл.

— Поэтому Гермиона не должна выпускать тебя из вида, — добавил Даррен. — Мы предложили ей держать с нами постоянную связь, — он подмигнул Грейнджер.

— Мне понадобится время, — смутившись, проговорила Гермиона, — чтобы всё сделать.

Грейнджер принялась над чем-то колдовать. Даррен подошёл ближе, чтобы всё разглядеть.

— И что это?

— Будущие кольца, — пояснила Гермиона и показала пять блестящих колечек от банок газировки. — Носить удобно. Не потеряются и… Спасибо большое, — проговорила Грейнджер. — Вы с Гарри очень помогли.

— Не стоит, — тихо произнёс Даррен и улыбнулся. — Так что там за волшебные галлеоны и ОД? — громко обратился он к Поттеру.

Гермиона продолжила делать пассы палочкой, а Гарри и Невилл принялись увлечённо рассказывать о пятом курсе и подпольной борьбе с препротивной Долорес Амбридж и её Инспекцией, при этом Поттер выразительно глядел на насупившегося Малфоя.

— …а потом Гермиона объединила монеты между собой Протеевыми чарами, — громко сказал Невилл. — Это позволило…

— Связать предметы в единое целое, — догадался МакКиннон. — Это гениально!

— Скажешь тоже, — улыбнулась Гермиона. — Но да, это довольно сложная магия. Ты изучал её в Дурмстранге?

Даррен слегка помрачнел.

— Нет. Научили в Школе авроров. Нужно знать о враге больше, чем сам враг.

«Ещё одно правило мистера Фенвика», — хмуро подумал МакКиннон.

— О чём ты? — поинтересовалась Грейнджер.

Раздалось негромкое покашливание.

— Очевидно, речь идёт о Пожирателях смерти, — Драко нахмурился и едва заметным движением отвёл руку назад. — Протеевы чары наведены на Чёрные метки.

Атмосфера непринуждённости тут же улетучилась.

— Когда закончишь, Гермиона, — сказал МакКиннон, — наведи на кольца чары узнавания, чтобы никто не мог перехватить сообщение, которое его не касается.

— Замечательная мысль, — откликнулся Драко, понимая, что Поттер и МакКиннон ему не доверяли. Абсолютно.

* * *

Прошло около получаса после прихода Драко, прежде, чем всё было готово. Малфой накинул шарф и достал утеплённые перчатки. Он выглядел почти нелепо в зимней мантии, ведь на лондонской улочке за окнами едва накрапывал дождь, но хотя бы, в отличие от Лонгботтома в его дутой куртке, не был похож на медвежонка.

Гермиона с нескрываемой гордостью предъявила всем пять трансфигурированных колец, украшенных инициалами. Буквы слабо светились алым, и Драко первым же делом изменил цвет на своём кольце на зелёный.

— Я даже говорить ничего не буду, — покачал головой Гарри, заметив это.

— Ты уже говоришь, Поттер.

МакКиннон со стуком положил на стол гребень, заколдованный под портал.

— Для активации достаточно сосчитать зубчики, — примирительно пояснил он, начав понимать, для чего Гарри взял его с собой. — С иностранным Министерством магии всё согласовано.

Гермиона торопливо уложила последние пузырьки с зельями в бисерную сумочку.

— Надеюсь, мы не очутимся на льду какого-нибудь озера, — сказал Драко, — иначе все пойдём на дно, — и выразительно покосился на Невилла.

— Это вряд ли, — ответила Гермиона. — Невилл, начинай!

Лонгботтом взял гребень и принялся считать. Драко дотронулся до портала двумя пальцами. Гермиона взялась за другой конец.

— Надеюсь, ты договорилась с директором, — сказал Малфой, — и нас не завернут на полпути.

Гермиона не шевельнулась.

— Семнадцать, восемнадцать, — считал Невилл.

— Не было необходимости. Разве я не сказала?

— О чём? — напрягся Драко.

— Двадцать два, двадцать три…

— Этот портал перенесёт вас не в Дурмстарнг, — полным злорадства голосом сказал Поттер.

— Двадцать пять…

Гребень засветился голубым, а пространство подёрнулось рябью. Поднялся холодный ветер, и Малфою даже почудилось, что среди вспорхнувшей в воздух пыли закружили редкие снежные хлопья.

— Что?! — прокричал Драко. Он впился глазами в лицо Гарри, надеясь, что тот так шутит, но Поттер не засмеялся, он расплылся в ехидной улыбке лучшего образца. Даже у Малфоя такая выходила через раз.

— Дневников уже нет… пфф… в Дурмстранге! — попыталась ответить Гермиона, убрав с лица прядь волос. Свет портала становился ещё ярче.

— Тогда… — начал Драко.

— Тридцать! — заорал Невилл.

Пространство словно схлопнулось, земля под ногами заходила ходуном. Драко глянул вниз и увидел закручивающийся спиралью паркет гостиной Грейнджеров, всё вокруг поплыло и потеряло краски, став белым.

— …какого дракла! — Малфой оказался посреди сугроба, уйдя в снег по колено. С серого неба валили белые хлопья, а в ушах свистел ветер. Неподалёку виднелись силуэты гор, походившие очертанием на огромного спящего дракона, а острые верхушки сосен напоминали шипы. Драко прикусил себе язык во время перемещения и теперь чувствовал во рту металлический привкус крови. Со стороны соседнего сугроба доносился жалобный стон Лонгботтома.

Малфой с трудом пробился к Невиллу и, схватив его за капюшон куртки, вытащил наружу.

— Где эта лгунья?!

— Ты о ком? — отплёвываясь от снега, спросил Невилл.

— О Грейнджер! О ком же ещё?! Она обещала, что мы отправляемся за дневниками Гриндевальда в Дурмстранг!

— Я такого не говорила, — донёсся из-за спины голос Гермионы.

Драко резко обернулся, метнув испепеляющий взгляд.

— Я не говорила, что в Дурмстранг, — уточнила Грейнджер, подобравшись ближе. — Мы в Румынии, Малфой. Где-то, — она осмотрелась, — недалеко от Карпат. Высоко и холодно. Здесь словно зима...

— Какого пикси мы тут забыли?! — заорал Драко.

— Невилл, с тобой всё в порядке? — обеспокоилась Гермиона, бросившись помогать другу. — Я знала, что ты так скажешь, Малфой. Всё дело в том, что здесь находится родовой дом Каркаровых.

— Гермиона, я тоже кое-что не понял, — пробормотал Невилл, освободившись от злополучного шарфа, спутавшего руки, — хотя Даррен попытался что-то объяснить.

— Игорь Каркаров украл записи Гриндевальда из школы, прежде чем скрыться. Он боялся расправы Волдеморта и Пожирателей смерти. Поэтому бежал, прихватив всё самое ценное. Возможно, мы найдём украденное здесь.

— Ты предлагаешь нам исследовать дом Каркарова? — сощурившись, спросил Драко.

— Я подумала, что это неплохая идея, когда Гарри предложил.

Гермиона решила ничего не говорить Драко о Фиделиусе и десятке предположений, в надежде на истинность которых они оказались здесь.

— Поттер?! — возмущённо воскликнул Малфой.

— Ну-у... если Гарри так считает, — печально произнёс Невилл.

— Мы попали сюда из-за Поттера? — не унимался Драко.

— Да, Малфой! У тебя есть варианты получше? — с вызовом вскинув подбородок, произнесла Гермиона.

Драко поджал губы, стиснув зубы до скрипа.

— Куда теперь? — процедил он.

— Другое дело, — усмехнулась Грейнджер. — Теперь надо трансфигурировать наши с тобой мантии в куртки. По моим расчётам, — Гермиона огляделась, — мы где-то возле маггловской деревни Угвилле. Пойдём туда, — она взмахнула палочкой, превратив прекрасную новенькую мантию Драко в нечто ужасное, и указала в сторону, где над голыми кронами едва заметно поднимался дым.

— Так далеко, — пролепетал Невилл.

Драко противно усмехнулся.

— Нельзя учесть все критерии перемещения на столь большое расстояние, — почти враждебно откликнулась Гермиона. — Невозможно рассчитать такой сложный процесс!

— И что же Поттер наплёл Министерству Магии, чтобы меня отпустили? — равнодушно спросил Малфой.

— Понятия не имею, — пожала плечами Гермиона.

Драко недоверчиво воззрился на неё.

— Прекрати прожигать меня взглядом. Для здешнего Министерства мы заводчики драконов и прибыли на Карпаты в Драконий заповедник.

— О! — воскликнул Невилл. — Здесь же работает брат Рона!

— Ну да, — рассеянно откликнулась Грейнджер.

— Час от часу не легче, — пробормотал Малфой. — Вы хоть примерно представляете, где находится имение Каркаровых?

— Ой! Кажется, я повредил ногу, — вовремя пожаловался Невилл, сделав всего шаг.

Грейнджер нахмурилась.

— Сейчас мы не можем тебя осмотреть. Потерпишь до деревни? У меня есть с собой кое-какие обезболивающие зелья. Но вдруг тебе понадобится костерост.

Невилл потоптался немного и кивнул.

— Идёмте! — Гермиона двинулась вперёд. — Малфой, помоги Невиллу идти.

Драко разинул рот от такой наглости. Однако перекинул руку Лонгботтома через плечо. Надо помнить свои обещания. Никто не говорил, что будет просто.

— И возьми его сумку, — добавила Гермиона, едва взглянув на них через плечо.

— Грейнджер, да ты тиран, — проворчал Малфой и вместе с Невиллом послушно последовал за ней. Теперь хоть было ясно, за каким Мордредом его взяли с собой — таскать вещи бравых гриффиндорцев.

* * *

Лес плотно обступил их. Под ногами в грязном снегу появилась едва заметная тропа. Каждый шаг ребят сопровождался негромким чавканьем.

Невилл стал передвигаться немного увереннее. Грейнджер заметила это, и тяжёлая обязанность тащить Лонгботтома спала с плеч Драко. В прямом смысле слова.

К тому времени Малфой и сам едва волочил ноги, но все предложения остановиться и отдохнуть Гермиона безжалостно отклоняла. Только робкие намёки Лонгботтома, которого пришлось пару раз ткнуть локтем в плечо и наградить пятью красноречивыми взглядами возымели на Грейнджер действие. Она смилостивилась и разрешила сделать привал.

Следующий отдых путники получили только на постоялом деревенском дворе — в облезлом двухэтажном домишке — то ли трактире, то ли гостинице. Вывеска у входа совсем облезла, но Гермионе удалось что-то прочитать на поблёкшей деревяшке.

— Никакой магии среди магглов, — грозно шепнула Гермиона, прежде чем войти внутрь.

Малфой побаивался, что владелец этого убогого строения не понял ни слова из того, что пробормотала Грейнджер, когда они появились на пороге.

— Он согласен приютить нас. Мы ночуем либо здесь, либо на улице, — сказала Гермиона, обратившись к спутникам, и, дождавшись, двух неуверенных кивков, сунула в руки трактирщика горсть монет.

Маленькая пыльная комнатушка, которую Драко пришлось делить с Лонгботтомом, оставляла желать лучшего, но ром в захудалом трактире был просто великолепен.

Через двадцать минут Драко смог вздохнуть с облегчением и погреть руки о кружку с горячим напитком. До этого Малфой посещал только одну деревню — Хогсмид, и Угвилле разительно от неё отличалась. В такой глуши Драко бывать ещё не доводилось. Уютненькое местечко...

В зале сквозило, но после уличного холода это почти не ощущалось. Волшебники устроились возле очага.

Скамьи, однако, были полны. Публика была самой разношерстной. В этой «деревенской гостинице» останавливались путешественники, направляющиеся в горы, и охотники. Наверное, поэтому трактирщик выделил Драко, Невиллу и Гермионе только две комнаты под самым потолком.

Лонгботтом, единственный с кем Драко мог поделиться своими возмущениями и остаться безнаказанным, ощупывал свою распухшую ногу и охал.

— Скоро всё пройдёт, — заверила Гермиона, незаметно для магглов капнув что-то Невиллу в кружку. — К утру все кости вправятся окончательно.

— Заживёт как на гриме, — язвительно сказал Драко.

— Ты всё никак не успокоишься? — устало спросила Грейнджер.

— Ты меня обманула, — прошипел Малфой. — Лонгботтом проболтался: дом мы можем и не найти.

— Прости, — пробормотал Невилл. — Я не знал, что Малфою нельзя об этом говорить.

— Всё в порядке.

— Ты не хочешь извиниться? — изогнув брови, полюбопытствовал Драко.

— Ты прав, Малфой, я тебя обманула. Понимаю, у тебя есть все основания сердиться на меня. Я не была уверена, что ты согласишься отправиться с нами, если узнаешь всю правду.

— Может быть, объяснишь тогда — для чего я вам нужен?

— Ты чистокровный, — помедлив, сказала Гермиона. Она старалась осторожно подбирать слова. Не говорить же ему, что ей его жаль, что перед тем, как брать в союзники Драко, узнала всё что можно о положении Люциуса, о состоянии, в котором сейчас находился мэнор. Она вдруг испугалась, что Малфой зло высмеет её за подозрительность или будет считать глупой.

— Лонгботтом тоже чистокровный, — напирал Драко.

— Ты разбираешься в тёмной магии, а Невилл — нет, — отрезала Грейнджер. — На доме Каркарова могут быть родовые чары или что похуже. Ты мог бы пригодиться. Вот и всё. Это ты хотел услышать?

Драко не знал, что сказать. Да, рано он приписал Грейнджер безвозмездное великодушие. Теперь он пытался разобраться, хочется ему заколдовать её или похвалить за хитрость. Гермиона одна из немногих, кто отнёсся к нему с пониманием, во всяком случае, раньше он так думал. А теперь она продемонстрировала свои истинные мотивы, да ещё напомнив ему, как «хорошо» он разбирается в тёмной магии.

Он взял кружку и поднялся из-за стола.

— Куда собрался?

— Пытать магглов, ведь я давно не практиковался в тёмной магии, вдруг что-то забуду в ответственный момент, — елейно пропел Драко.

Гермиона отвернулась, сердито уставившись на ни в чем не повинного Невилла.

— Э-э… я так устал, — тот демонстративно зевнул.

— Сможешь подняться сам?

— Спасибо за беспокойство, Гермиона, мне уже намного лучше. Твои зелья творят чудеса.

* * *

Спустя несколько минут после ухода Невилла к Гермионе подсел бородатый мужчина и, гаденько улыбаясь, заговорил что-то на своём языке.

— Вы говорите по-английски? — осведомилась Гермиона. — Я не понимаю, чего вы хотите. Вам нужна помощь?

Бородач улыбнулся ещё шире и попытался взять её за руку.

— Да, да, нужна, — забормотал он на ломаном английском.

Драко громко опустил тяжёлую кружку на стол перед мужчиной.

— Убирайся, — сказал Малфой, угрожающе посмотрев на бородача. В кармане он сжал палочку.

— А ты кто такой? — приподнимаясь, спросил тот.

— Не трогайте его, он мой брат! — поспешила вклиниться Гермиона.

— Брат? — бородатый разразился хохотом. — Если он твой брат, то я его папаша!

Лицо Драко исказила лютая злоба, рука дёрнулась, и Гермионе пришлось схватить Малфоя за запястье, чтобы помешать ему вытащить волшебную палочку.

— Уходите! — твёрдо произнесла Грейнджер. — Оставьте нас в покое.

Мужчина не стал спорить, его смех неожиданно оборвался, он закашлялся и схватился за горло, с испугом взглянув на Драко.

— Голос вернётся через пару недель, маггл, — едва слышно промолвил Малфой, сузив глаза. — А если попытаешься кому-то рассказать о произошедшем, то вообще — никогда.

Бородач едва не опрокинул стул, пытаясь быстрее убраться от злополучного столика. Драко с ухмылкой проследил за магглом, выскочившим из трактира на холод, споткнувшись о порог.

— Что это было, Малфой? — сурово спросила Гермиона, вскочив на ноги. — Ты применил невербальное Силенцио?!

— Ой, не спрашивай. Всё пройдёт через сутки, — пожав плечами, сказал Драко. — Зато впечатлений хватит на всю жизнь.

— Я просила тебя не колдовать! — уперев руки в бока, обвинила Гермиона. Она изо всех сил пыталась не повышать голос, но тщетно.

— А я не послушался! Ты просто чудовищно властная, Грейнджер. Неужели так трудно держать себя в руках?

— Магглы могут поду… — упрямствовала Гермиона.

— А мне наплевать, что они думают. Впрочем, как и все остальные. И с какой стати я вдруг стал твоим братом?

— Ну, извини, что записала тебя в родню к грязнокровкам!

— Я имел в виду не это.

— Именно это! Я просто не хотела, чтобы у нас возникли неприятности.

— Которые ты умудрилась притянуть даже без Поттера, — Драко сел, придвинув к себе кружку.

— Я подумала, что этому человеку нужна помощь, — оправдалась Гермиона.

— И во всём зале только ты, конечно, могла её оказать, — скептично хмыкнув, ответил Малфой. — Ах, эти наивные и великодушные гриффиндорцы… С другой стороны действительно странно, что этот тип обратился к тебе. Здесь есть куда более симпатичные девушки.

Грейнджер разинула рот от такого нахальства, всплеснула руками, развернулась и пошла наверх, всем своим видом показывая глубину обиды.

Гермиона хлопнула ветхой дверью и прислонилась к ней, яростно заправив выбившие пряди волос за уши. Сонливости как ни бывало. Она поняла — впереди долгая ночь. Нужно срочно всё проанализировать, начиная со странного поведения Малфоя. Стоило признать: она была благодарна этому остолопу.

Двумя этажами ниже Драко Малфой хмуро бросил проходящему мимо трактирщику:

— Налейте мне ещё... Моя сестра сводит меня с ума.

Невилл не спал, чувствуя, как становятся на место вывихнутые косточки.

Во что его втянули? Во что он дал себя втянуть?

— Нет, — твердил он, упрямо сжимая веки, — всё не напрасно. У нас получится. Уж если Гермиона сотрудничает с Малфоем, то всё обязано разрешиться в нашу пользу!

А ведь ещё вчера вечером он сидел в пабе у Розмерты.

Почему-то это место влекло Невилла своим уютом.

В паб зашла Полумна Лавгуд. Они не виделись со второго сентября, когда последний раз сидели здесь и пили сливочное пиво, отмечая её день рождения.

Заметив Невилла, Луна широко улыбнулась и направилась к его столику.

— Привет! Не помешаю?

— Ой, нет, конечно, — торопливо сгребая в кучу учебники по Алхимии, пробормотал Невилл. Всё равно ничего нового о Философском камне, он был уверен, вычитать не удастся. Наверняка, Гермиона уже проштудировала всё, что только можно на эту тему. Лонгботтом вообще сомневался в успехе намечавшейся авантюры и уж точно не рассчитывал на большую помощь со своей стороны. Вот Гермиона — другое дело. Она очень умная и сообразительная, решительная и напористая. Её уверенность в том, что им удастся найти дневники волшебника — Гриндевальда, была единственным подспорьем для Невилла. И даже Малфой, ясное дело, в заклинаниях, трансфигурации и полётах намного превосходил Лонгботтома. А уж про зельеварение и говорить нечего. Даже, если они найдут записи, те зашифрованы. Драко и Гермиона — большие любители древней символики. А он, Невилл, будет бесполезен.

Грустно это.

— Ты чем-то занят? — спросила Луна, разглядывая корешки книг.

— Я подумал найти…

Вдруг Полумна молниеносно вскинула руку, будто желая схватить кого-то над ухом Лонгботтома. Любой ловец бы позавидовал такой реакции.

— Невилл, вокруг тебя очень много мозгошмыгов, — обеспокоенно заявила Лавгуд, разжимая ладонь.

— Э-э… да, наверное.

— Я пришлю тебе зуб визгопёрки — он поможет. Прости, ты что-то говорил?

— Не суть важно, — уставившись в стол, промолвил Невилл. Он даже не знал, что у визгопёрок есть зубы, а уж в растениях-то он вроде разбирался. — Мне всё равно это не по плечу, нет никаких особых умений. Не знаю, как тебе объяснить... Да и что тут объяснять? Ты сама всё видела ещё на собраниях ОД.

Луна странно улыбнулась.

— Невилл, ты не мог бы принести мне кружечку тыквенного сока.

— Ну конечно! — сразу согласился Невилл и направился к стойке мадам Розмерты.

Лавгуд потянулась за своей сумкой и стала быстро что-то там искать.

Когда Лонгботтом вернулся с ярко-оранжевым напитком, Полумна задумчиво чертила пальцем по обложке «Придиры» с танцующими докси.

— Спасибо, Невилл. Взгляни сюда, — приветливо сказала Луна, открыв номер и развернув его к Невиллу.

Лонгботтом уставился на страницу журнала с чётко выведенной надписью: «Разглядеть здесь изображение может только очень талантливый волшебник». В квадратной рамке на нарисованной лужайке сидело удивительное нарисованное существо. Оно подняло голову и посмотрело прямо на Лонгботтома, хлопая ярко-жёлтыми глазами.

Луна подпёрла подбородок руками, заинтересованно наблюдая за происходящим.

— Что ты видишь?

— Понятия не имею, — с неверием взглянув на безмятежную Полумну, произнёс Невилл. — Какой-то удивительный зверь. Я даже не знал, что такие бывают.

— Как он выглядит? — мечтательно вздохнув, спросила Луна.

Невилл ещё раз посмотрел на страницу. Зверь взирал с неё на него.

— Маленький и мохнатый. Глаза жёлтые, маленькие рожки…

— А-а! Ну-у, так это наргл, — пожав плечами, проговорила Луна. — «Разглядеть здесь изображение может только очень талантливый волшебник», — нараспев зачитала она. — Видишь, ты напрасно в себе сомневался.

— Правда? — шёпотом спросил Невилл.

— Конечно, ты же сам его видишь. Ой, я же хотела пригласить тебя на чаепитие. У нас в саду созрел удивительный урожай слив-цеппелинов в этом году. Папа сделал варенье.

— Я приду, — пообещал ошарашенный Невилл, наблюдая за тем, как наргл машет ему хвостом. — Непременно приду.

— Это очень мило, — произнесла Луна, солнечно улыбаясь. Она убрала журнал в сумку, быстро накрыв им набор волшебных карандашей. — Заодно расскажешь о свойствах зубов визгопёрки, а то кроме отпугивания мозгошмыгов, мне ничего не известно.

Невилл широко улыбнулся в ответ, и, хотя понятия не имел ни о каких мозгошмыгах, сказал:

— Обязательно!

Воспоминания об этой встрече приятно согревали его в темноте маленькой комнаты, за окнами которой свирепствовал ветер.

У Полумны удивительная способность находить хорошее даже в обыденных вещах, подбадривать в трудную минуту. Невилл пообещал себе вплотную заняться изучением визгопёрок и множества других волшебных растений. Да, так он и сделает, когда вернётся в Англию! И тогда сколько полезного и странного он сможет поведать Полумне за чашкой чая с душистым вареньем.

За этими мыслями он и не заметил, как пришёл Малфой.

Драко сел на свою кровать и долго всматривался в темноту за окном, а потом вдруг закрыл лицо руками. Невилл торопливо отвернулся к стене, усиленно захрапев.

— Сопи потише, — через несколько минут проворчал Драко, накрывшись одеялом. — Я тоже попытаюсь уснуть. Хотя в такой дыре, куда нас притащила эта властная девица, вряд ли мне это удастся…

Невилл непроизвольно улыбнулся…

За соседним столиком развалился пузатый маггл, от которого несло кислятиной. Да и заказал он вовсе не разбавленный ром. Маггл долго приглядывался к Гермионе и Драко, вполголоса доказывающих что-то друг другу рядом с Невиллом, вяло жующим завтрак.

Боль отпустила, и Лонгботтом с облегчением понял, что основные мучения позади.

Невиллу решительно не нравилось происходящее. Как бы чего не случилось.

Он неизвестно где. В какой-то несусветной глуши. Даже название деревни выговорить ему не удавалось. Рядом с ним магглы, которые общались на незнакомом Невиллу языке, и постоянно ругающиеся друг с другом Малфой и Грейнджер.

Невилл уже сотню раз пожалел, что разоткровенничался по дороге и рассказал как-то внезапно подобревшему к нему Драко о зачарованном доме Каркарова. Малфой ещё долго продержался, хотя в первые минуты Лонгботтом опасался, что тот бросится на Гермиону с волшебной палочкой.

Малфой откинулся на спинку стула и вытянул ноги в проход между столиками. Гермиона яростно застучала ложечкой о стенки своей чашки ароматного кофе.

Спор был исчерпан.

Драко вскинул голову и стал лениво осматривать зал. Вчера он был занят другими вещами: сначала его волновал Каркаров, потом подогретый ром. Теперь он хорошо разглядел стойку, за которой рьяно натирал стаканы трактирщик, едва тлеющие угли в остывшем камине и старенький патефон в самом углу помещения. Парочка магглов с дорожной картой заспорили друг с другом громче, чем он сам с Грейнджер пару минут назад.

— Vilegiaturist? — вопросительно произнёс маггл — тот, что долгое время глядел на них.

Невилл недоумённо округлил глаза.

— Tуристис, — гораздо увереннее произнёс мужчина, блеснув зубами, — britanic.

Малфой с раздражением потёр переносицу.

— Ещё один на нашу голову. Чего этому жирному нюхлеру надо?! — зло спросил Драко. — Вели ему отстать, Лонгботтом.

— Как? — сипло поинтересовался Невилл.

— Откуда мне знать? Пошли его к Мордреду!

— Прекрати употреблять волшебные термины, Малфой, — насупившись, произнесла Гермиона и повернулась к магглу, изо всех сил стараясь говорить вежливо: — Вам что-то нужно?

— Туристис, — повторил тот. — Я сразу узнавать вас, — на ломанном английском заговорил толстяк. — Приехать поглядеть на Castelul Magic?

— Что он бормочет про магию? — оживился Малфой.

— Да, — закивала Гермиона. — Волшебный замок!

— Появиться из воздух прошлой зима.

— Вы знаете, как к нему попасть? — не веря своей удаче, выдохнула Гермиона.

— Я знать, но там periculos — опасно. Туда никто не ходить. Mlastinа.

— Что такое «млаштина»? — прошептал Невилл.

Гермиона и Драко синхронно переглянулись.

Маггл странно забулькал, пытаясь изобразить руками нечто необъятное, потом зажал пальцами нос и закатил глаза. Невилл ничего не понимал.

— Что бы там ни было, мы должны туда попасть. Скорее всего, это и есть владения Каркаровых, — прошептала Грейнджер.

— Тебя не смущает то, что показывает этот любитель хорошо поесть? — скептически произнёс Драко.

— Нет, не смущает, Малфой. Раз уж мы здесь, то обязаны всё проверить, — отрезала Гермиона. — Или ты боишься?

Драко хищно сузил глаза. Да что же это такое?! Грейнджер манипулировала им в лучших традициях Слизерина.

— Учти, если что-то случится, — надменно сказал Малфой, — спасать я тебя не буду.

— Не слишком ли ты о себе высокого мнения? — проговорила Гермиона.

* * *

Они миновали деревню и свернули в сторону от дороги, пройдя между старыми стволами голубых сосен в указанном магглом направлении.

Несмотря на согревающие чары, которыми Драко воспользовался сразу же, едва Угвилле остался за спиной, ветер пробирал до костей, а холодный воздух царапал лёгкие.

Но самое ужасное — неприятные предчувствия от образа, который маггл пытался изобразить. Драко с головой окунулся в воспоминания, ясно представив далёкий летний день.

Он, пятилетний мальчишка, искал разбежавшиеся по кабинету лакричные конфеты.

Отец запретил брать с кухни сладкое, но Панси обещала, что назовёт мальчика, принёсшего ей что-нибудь вкусное и необычное, Марвином Храбрым.

Грегори кинулся в столовую, Тео — во фруктовый сад. А Драко страшно хотелось, чтобы сегодня великим волшебником назвали именно его.

Он тайком пробрался в отцовский кабинет — место запретное, страшное и тревожное. Драко быстро нашёл то, что искал. Он потянулся за заветной вазочкой. Кто знал, что первая же лакричная конфета укусит его за палец?

Любимая мамина вазочка полетела на пол, а сладости бросились в разные стороны, оставляя на паркете шоколадные следы — кляксы. Драко кинулся их стирать, заодно запихивая пойманные конфеты в карманы пиджачка.

Больше всего следов оказалось под письменным столом. Делать нечего — пришлось лезть. И эльфа позвать — не выход — тот всё донесёт.

Из-под стола-то Драко и увидел, как отец зашёл в кабинет.

Люциус облокотился на стол, под которым сжался его маленький сын, и резко сгреб все бумаги на пол. Листы пергамента закружились в летнем воздухе вихрем.

Это было так странно. Отец редко позволял эмоциям взять верх, а тут такое...

В тот день пришла весть о смерти Абраксаса Малфоя, скончавшегося от драконьей оспы.

Обманчивое напускное спокойствие, показное равнодушие, лицемерие — всё слетело в один момент, как будто Люциус впервые снял с лица маску.

Маленькому Драко стало страшно, и он заплакал.

Люциус заглянул под стол и нашёл его. Драко попытался вытереть слёзы. Отец не любил видеть его заплаканным и слабым. Но Люциус лишь прижал сына к себе и поцеловал в лоб, напугав сильнее, чем когда-либо.

С тех пор даже упоминание о волшебной болезни, распространяемой через сгнившую драконью чешую, приводило Драко в ужас. А здесь — в Румынии на Карпатах находился самый большой драконий заповедник.

За мрачными мыслями Малфой не заметил, как Гермиона остановилась, и едва не уткнулся ей в спину.

— Осторожнее, — обеспокоенно сказала Грейнджер, ожидая новой порции колкостей. Малфой не упускал ни единого случая задеть её, но вот уже несколько минут молчал, даже после столкновения не произнёс ни слова. Это начинало её беспокоить.

Драко слабо кивнул и прислушался к своим ощущениям. В воздухе разлилось что-то знакомое и приятное.

— Пришли, — сказал он.

— Пришли? — недоумённо переспросила Гермиона.

— Да, я тоже чувствую, — проговорил Невилл, вытирая лицо от прилипшего снега. — Магию.

— Видимо, магглооталкивающие чары ещё работают, — уточнил Малфой. Он остановился и протянул руку Гермионе, помогая ей перелезть через сугроб.

— Я ничего не ощущаю.

— Потому что ты гр… магглорождённая, — пробормотал Драко.

Они прошли ещё с десяток метров и увидели выросший из пелены дом с заброшенным парком и кованой оградой, перед которой простёрлось огромное болото. Даже щедро заваленное снегом оно булькало, а в воздухе стоял характерный гнилостный запах.

— «Млаштина», — с выражением сказал Лонгботтом, ткнув в берег концом ботинка, — оказалась простым болотом.

Драко с заметным облегчением перевёл дыхание.

— Очень добротное заклинание заболачивания местности. Сможешь снять, Грейнджер?

Гермиона встала у самого берега и попыталась припомнить какие-нибудь чары иссушения. После недолгого совещания Невилл и Драко согласились, что болото следует заморозить, и все принялись за дело.

Вскоре почти всё пространство вокруг покрылось слоем льда.

— Двигаемся осторожно, — предупредил Невилл. — Мало ли какие растения прячутся под ледяной коркой.

— Или животные твари, — добавила Гермиона. — Мне хватило впечатлений от подводного мира на всю жизнь ещё на четвёртом курсе.

Когда они добрались до ограды, уже совсем стемнело.

Дорогу, ведущую от ворот к крыльцу, засыпало снегом. Голые прутья нестриженных кустов торчали во все стороны. Из-за них выглядывал кусок блестящего льда, стянувшего гладь небольшого озера.

Особо выделялась двухфутовая статуя рыцаря при полном вооружении в доспехах из чёрного камня. Она стояла ровно по центру ворот и грозно взирала на незваных гостей, точно готова была сойти с места и вышвырнуть их вон.

Грейнджер стряхнула с решётки снег и взялась за изгородь.

— Посмотрите, — сказала Гермиона. — Кажется, здесь только старый замок.

Драко прильнул к ограде, всматриваясь в промежуток между прутьями. Удивительно — не было ничего похожего на волшебный затвор. Лишь ржавый бронзовый замок на цепи и засов.

— Неужели, всё так просто? — переглянувшись с ним, прошептала Гермиона и направила палочку на ворота. — Алохомора.

Раздался глухой щелчок.

С минуту ребята постояли молча, пока Гермиона не произнесла то, о чём думали все:

— Это очень странно.

— Не то слово! — согласился Невилл.

Малфой покосился на каменного рыцаря и легко дёрнул туда-сюда створку ворот.

Драко ожидал чего угодно: ожившего стража дома, выхватывающего свой меч и с боевым кличем разрубающего горе-путешественников пополам, родового привидения, выскочившего из-за угла, магических цепей… Однако время шло, но ничего не происходило. Совершенно ничего.

Невилл, очевидно, не разделяющий опасений Малфоя или попросту не имеющий понятия о таких изощрённых способах защиты фамильных особняков, смело навалился на ворота, и те с неохотой поддались.

— Ты идёшь? — недовольно спросила Гермиона, тронув Драко за плечо.

— У меня есть время подумать? — вздохнул Малфой, окинув взглядом неприветливый дом.

— Конечно, нет.

Малфой медленно двинулся к дому. Ворота за его спиной начали медленно закрываться, остро заставляя Драко чувствовать себя человеком, попавшим в мышеловку.

* * *

— Здесь кто-то был, и явно не хозяин, — сказал Малфой, бросив короткий взгляд назад. — Не исключаю, что здесь искали беглеца.

— Возможно, — нехотя признала Грейнджер. — Но как же тогда Пожиратели смогли сломать чары?

Драко мрачно улыбнулся.

— Каркаров был Пожирателем, если кто-то запамятовал. Его бывшие приятели могли знать, как сюда пройти. Или, что ещё хуже — здесь кто-то побывал до нас уже после смерти Каркарова.

Грейнджер упорно молчала, двигаясь к дому. Однако её недовольное выражение лица говорило красноречивее слов. Она подняла воротник и прибавила шагу. Драко показалось это забавным, и он последовал её примеру. Теперь никто не хотел пропускать вперед другого.

Два шага. Три.

— Доверишься Поттеру… — проворчал Малфой.

Гермиона резко обернулась, едва не поскользнувшись на первой ступеньке крыльца.

— Я отказываюсь тебя понимать! — обрушилась она на Драко. — Ты всю дорогу твердишь мне о том, что мы ничего не найдём, и упоминаешь Гарри!

Драко изобразил противную улыбку.

— А что — на его имени Табу?

— Неужели для тебя важнее ткнуть меня носом в неудачу, чем найти записи Гриндевальда?

— Я и слова об этом не сказал! — возмутился Малфой.

— Я имею в виду другое. Это началось ещё с Фламеля!

— Потому что я не хочу терять время на бесполезные поиски! — чувствуя раздражение, выкрикнул Драко и шагнул на крыльцо к Грейнджер, чтобы иметь возможность смотреть на неё сверху вниз. В ноздри ударил аромат духов Гермионы, тонкий и приятный.

— Ох, до чего же ты противный! Я ведь спрашивала тебя насчёт других предложений! — вспыхнула Грейнджер. — Ты промолчал!

— Да, я промолчал, — неожиданно смутившись, пробормотал Малфой.

— Что же тебя раньше удерживало?

— Ребята, — перебил Невилл. — Там кто-то есть.

Малфой взглянул на дом.

В окне, куда указывал Лонгботтом, промелькнула чья-то тень, возможно, человека. Портьера чуть заметно колыхалась. Гермиона даже подпрыгнула от неожиданности.

— Это, должно быть, домовой эльф! — загорелась она. — Невилл, скорее!

— Умоляю тебя, прекрати подзуживать Лонгботтома, — застонал Малфой. — Какой эльф? Погляди, в каком состоянии парк. Ни один здоровый домовик не оставит поместье в таком состоянии.

— Возможно, он старый или немощный, и ему нужна помощь!

Драко возвёл глаза к набрякшему снегом небу.

— Я иду в дом! — упрямо произнесла Гермиона и решительно дотронулась до дверной ручки.

— А я иду с Гермионой! — объявил Невилл.

— Да неужели кто-то думал иначе, — скорбно вздохнув, произнёс Драко.

Грейнджер сморщила нос, боком протискиваясь в образовавшийся проём. Дверь беспощадно скрипела.

— Гермиона, что-то я сомневаюсь, — зашептал Невилл, резко потеряв интерес к особняку. — Мне это совершенно не нравится.

«Как будто я от происходящего в неописуемом восторге» — сердито подумала Гермиона.

Она сразу же различила запах сырой древесины и плесени. Каждый шаг по деревянному полу поднимал в воздух массу мелких пылинок, выныривающих из промежутков между досками.

— Люмос максима! — воскликнула Гермиона, запуская под потолок большой светящийся шар. Отражения непрошенных гостей заплясали в помутневших стёклах секретера и на потускневших серебряных подносах. Тени расступились, сменившись очертаниями старинной роскошной мебели, портьер, увядших цветов в медных вазах. Пыль была повсюду: на чайных столиках, на коврах... С кованой люстры клочьями свисала паутина.

Нет, Каркаров не был здесь не год, а, казалось, лет тридцать — не меньше. Гермиона почувствовала глухое отчаяние, облекшее её обжигающей волной, и обхватила себя руками. Сердце у Грейнджер упало.

— Ну и что остановилась? — едкий голос Малфоя за спиной словно придал ей силы. — Где твой отлынивающий от обязанностей больной домовик-инвалид?

«Верно! — подумала Гермиона. — Невилл же видел кого-то в окне».

— Есть тут кто? — позвал Лонгботтом, снимая шапку.

— Мы тебя не обидим, — подхватила Грейнджер. К сожалению, никто не решался выйти ей на глаза. Гермиона стянула шарф и положила его вместе с сумочкой на стол, предварительно воспользовавшись очищающим заклинанием.

Драко отступил на несколько шагов и осмотрел холл. Одна из теней отлипла от холодной стены и скользнула мимо него по полу. Малфой отшатнулся в сторону и ударил заклинанием в темноту.

— Мерлин и его родня! — завопил Лонгботтом. — Что ты творишь?

Гермиона вскинула палочку, резко обернувшись.

— Здесь кто-то есть! — воскликнул Малфой.

— Привидение? — в ужасе предположил Невилл.

— Нет, — отрезал Драко. — В подвалах моего дома недавно поселился призрак. Это не было похоже на привидение, хотя неприятные ощущения аналогичны. И потом, духи белёсые, как туман, а это что-то чёрное и скользкое…

— Хватит нас пугать! — рассердилась Гермиона.

— Клянусь, какая-то мерзость только что дотронулась до моей ноги!

— Почему же я не верю? Предлагаю разделиться и начать поиски, — объявила Грейнджер. — Ищите тайники, просматривайте бумаги. Я не знаю точно, как выглядят записи Гриндевальда, тем более они зашифрованы.

— Иными словами, следует искать пергамент с непонятными закорючками, — уточнил Невилл со вздохом.

Гермиона утвердительно кивнула, уже прикидывая, с чего лучше начать.

— Я осмотрю гостиную, — безрадостно пробормотал Невилл, не горя желанием подниматься на второй этаж, где было так черно, хоть глаз выколи.

— Мне остаётся идти наверх, все равно здесь больше не на что смотреть, — сказал Малфой и снял из настенного гнезда факел. — Инсендио!

В помещении тут же стало ярче.

Оранжевый тёплый свет смягчил силуэты, и Гермионе стало чуточку легче.

— Ну, Грейнджер, выбирай себе компанию на ближайший час.

— Зачем это? Проще будет разделиться. Я проверю дальний коридор и комнаты у террасы, наверняка, там находится кабинет, — произнесла Гермиона.

Драко вытащил из гнезда второй факел и протянул его ей.

— Потом проверишь. Вместе с Лонгботтомом, — безапелляционным тоном произнёс Малфой. Но его слова и, главное, интонация, с которой они были произнесены произвели на Гермиону ровно противоположный эффект.

— Я справлюсь!

Драко внимательно посмотрел на неё, высоко держа факел. Гермионе жутко не нравился этот снисходительный взгляд, эта надменность и абсолютная уверенность в своей правоте. Она попыталась изобразить нечто похожее.

— Ну и ладно, — Малфой принял оскорблённый вид. — Идём, Лонгботтом. Этой упрямой колдунье не нужна наша опека.

— Можешь не волноваться за меня, Невилл. Иди, — сказала Гермиона.

Невилл кивнул и скрылся в гостиной.

— Могла бы сделать ему одолжение и пойти с ним, — не преминул уколоть Гермиону Драко. — Если ты уверена в своих силах, то за него я бы не ручался.

— Так ты не шутил? Ты кого-то видел?

— Я похож на шутника? Сейчас не лучшее время для этого.

— У меня есть палочка.

— Делай, как знаешь, — хмыкнув, сказал Малфой. — Две палочки лучше, чем одна.

Гермиона слабо улыбнулась и направилась вперёд. Драко двинулся к широкой лестнице, ступени которой были затянуты темно-синей ковровой дорожкой.

— Эй, Грейнджер!

Гермиона оглянулась.

— Если что-то найдёшь — дай знать, — Малфой выразительно постучал пальцем по кольцу.

Гермиона слабо улыбнулась и качнула головой.

«Да ну глупости! Нет тут ничего страшного!» Но всё же её не оставляло тревожное предчувствие.

Гермиона непроизвольно провела пальцем по ободку кольца. Раньше в трудные минуты она часто ненароком прикасалась к Поттеру: дотрагивалась до плеча, сжимала ладонь или просто давала дружеского тумака. Грейнджер полагала, что таким образом подбадривает Гарри, но теперь поняла — это он придавал ей сил. Ей не хватало друга.

Она миновала коридор с пустыми картинными рамами и вошла в небольшую комнату, где было гораздо холоднее, чем в холле, потому что почти всю стену занимало окно.

Грейнджер отдёрнула тяжёлые шторы, ненароком лишив жилья добрый десяток докси, и выглянула наружу.

Во внутреннем дворе особняка находился невероятной красоты зимний парк.

За небольшой террасой, высились запорошенные снегом ели. Старинные ограды и калитки превратились в ледяные помосты "морозного" городка. Повсюду свисали сосульки, длинные как пики, а за скамейками блестело что-то, похожее на чёрное стекло.

Гермиона с усилием отодвинула щеколду и впустила холодный воздух в комнату. Пламя факела яростно захлопало, сражаясь с порывами ветра.

Грейнджер оглянулась назад, заколебавшись на долю секунды, а потом шагнула на террасу.

Магия. теперь она тоже чувствовала её. Гермиона сняла перчатку и провела рукой по перилам, набрала горсть снега. Пальцы приятно покалывало.

— Я вижу тебя, — прошелестел кто-то.

Гермиона вздрогнула от неожиданности и отшатнулась в сторону, уронив факел. Раздалось глухое шипение тающего снега.

Перед девушкой возникла маленькая сгорбленная женщина с тусклыми жёлтыми глазами-крыжовниками на по-лошадиному вытянутом лице.

— Кто вы? — спросила Гермиона, взяв себя в руки.

— Сколько же я ждала? — голос незнакомки звучал так неестественно, точно женщина молчала долгие-долгие годы до этого дня.

— Вы давно здесь? Вы тут живёте?

— Мой хозяин велел мне ждать…

— Хозяин? — допытывалась Гермиона. — О ком вы говорите? Вы знаете Игоря Каркарова? Он ваш хозяин? Когда он был здесь в последний раз?

При упоминании Каркарова женщина встрепенулась и издала странный утробный звук.

— Нет, моего хозяина зовут иначе...

Грейнджер попятилась назад.

Женщина жалобно вздохнула.

— Я так давно не ела, — поделилась она, — никто не приходил, а сама я не могла уйти и ослушаться.

— Да кто же ваш хозяин? — напряжённо спросила Гермиона.

— Волдеморт.

Гермиона ощутила невероятное дежавю. Словно она опять оказалась в Годриковой Впадине в ужасном, тесном доме миссис Бэгшот, и ей некуда было бежать.

Незнакомая женщина согнулась до земли и покрылась блестящей чешуёй.

Грейнджер поняла, что перед ней какая-то диковинная тварь, а не человек. У этого существа появился хвост, молниеносным движением сбивший Гермиону с ног и опрокинувший в пустоту.

Гермиона даже не успела закричать. В открытый рот хлынула ледяная вода. То, что Грейнджер приняла за чёрное стекло, оказалось поверхностью озера, огибающего дом с левого крыла и теперь сомкнувшегося над головой. Ноги запутались в чём-то вязком.

Чудовище схватило Гермиону и поволокло ко дну всё дальше и дальше от поверхности.

Стараясь вырваться из захвата, Грейнджер задёргалась и попыталась нащупать на поясе палочку. Пальцы не слушались.

Гермиона в ужасе схватилась за горло, понимая, что воздуха не хватает, и ощутила прикосновение к нежной коже полоски металла. Кольцо! Как она могла о нём забыть? Гермиона сжала кулак изо всех сил, мысленно призывая на помощь Невилла или Драко. И буквально через пару секунд ощутила в воде толчок.

Кто-то рядом запустил режущее заклинание, и животное, жалобно взвыв, отплыло в сторону. Вода вокруг окрасилась чёрной кровью.

Гермиона смутно ощутила на талии руки, подхватившие её и вытолкнувшие на поверхность, взломав тонкую корку льда, успевшего затянуть воду.

— Дыши же!

Гермиона жадно вздохнула, ощущая, как холод невыносимо приятно жжёт горло, и сощурилась, стараясь хоть что-то разглядеть. На берегу совсем рядом мерцал слабый огонёк.

— Как т-ты быстро, — хрипло отозвалась Гермиона. — А говорил, что спасать не буд-дешь.

Драко схватил её за воротник и поплыл к берегу.

— Я увидел тебя из окна второго этажа, а потом появилась эта т-т-тварь... Мордред! Давай руку! — он выбрался из воды и опустил Гермиону на снег. Сил не осталось, поэтому Драко просто положил голову рядом с её, слушая неровные вздохи. — Кажется, это был…

— Келпи.

— Я же говорил, кто-то пронёсся мимо меня в доме.

— Вот... откуда это л-лошад… лошад… иное лицо... Но учти, Малфой, я н-не буду извиняться за тот удар на третьем курсе.

Драко удивлённо вскинул брови.

— Последовательность твоего мышления, Грейнджер, просто потрясает. Нам нужно в дом, а то околеем, — стуча зубами, сказал Малфой, поднимаясь. Он подобрал факелы.

Один уже погас, второй едва тлел.

В парке стало совсем темно.

— Надеюсь, ты можешь подняться?

— Д-да, — отозвалась Гермиона, понимая, что сейчас не в силах не то что подняться — даже мизинцем пошевелить.

Она просто лежала и смотрела, как в воздухе клубился пар от её прерывистого дыхания. Цвет начал возвращаться к её щекам.

* * *

Он побежал в холл со всех ног, когда ощутил жар нагревшегося на пальце кольца и словно услышал, исходящее от него: «Помогите!», но никого там не обнаружил. Только под потолком ещё едва заметно парил бледный шар света.

Где-то за стенами громко хлопнуло окно, и Невилл понял, что произошло что-то страшное.

«Опоздал», — подумал Лонгботтом, выскочив в тёмный коридор.

Он на немыслимой для себя скорости пробежал мимо кабинета, но резко затормозил и вернулся назад, заметив задравшийся от ветра ковёр.

Невилл подлетел к окну как раз, когда оно распахнулось, и в комнату вошёл Малфой с Гермионой на руках.

— Ты знаешь Высушивающее заклинание? — с порога спросил Драко.

Невилл отрицательно замотал головой.

— Я знаю, — пробормотала Гермиона. — Но моя п-палочка лежит на дне.

Малфой опустил Грейнджер в пыльное кресло и захлопнул окно.

Невилл замер на месте, бессмысленно моргая. Гермиона почему-то дрожала, а с её одежды на ковёр кабинета стекала вода. Малфой выглядел ничуть не лучше. Он опустился на колени перед креслом и аккуратно сжал ладонь Гермионы.

— Держи, — он протянул свою палочку.

— Ты доверяешь мне её? — испуганно прошептала Грейнджер, не решаясь дотронуться до предложенного предмета.

— Ты спрашиваешь меня? Мерлин, конечно, доверяю! — громко воскликнул Драко и запустил пальцы в волосы. — Я только что рисковал из-за тебя своей жизнью, если ты внимательно смотрела! Не знаю, видно ли тебе было со дна. Впрочем, — он странно дёрнулся назад, — можешь одолжить у Лонгботтома. Хоть для чего-то он пригодится, а то стоит тут…

Только после этих слов Невилл очнулся и кинулся к подруге.

— Гермиона, что произошло? Вот, возьми скорее! — непослушными пальцами он вытащил из кармана утеплённой куртки палочку и всунул её в руку Грейнджер. — Ты жива?

— Что за идиотский вопрос? — проворчал Драко, отойдя к стене. — Разумеется, она жива и, представь себе, даже шевелится и разговаривает.

Гермиона быстро произнесла заклинание, избавив свои вещи от влаги, потом то же самое проделала с одеждой Малфоя.

— Я в порядке. Драко спас меня от речного демона — келпи, — проговорила Грейнджер, внимательно оглядев Малфоя с головы до ног, и кивнула самой себе. — Если бы не он, то я бы наверняка погибла, и в эти минуты чудовище уже пировало на дне озера.

— Правда?! — воскликнул Невилл.

— Не стоит благодарностей, — поморщившись, сказал Драко. — Я только что избавился от Запрета и не хотел, чтобы Поттер и МакКиннон натравили на меня весь Аврорат.

Гермиона ожидала увидеть на лице Малфоя торжество, ведь он предупреждал её — не стоит бродить по незнакомому поместью одной. Но нет. Она ошиблась.

Драко молчал, вглядываясь в пейзаж за окном.

Невилл ещё долго не отходил от подруги, ругая себя за медлительность. Вон, Малфой со второго этажа прибежал на подмогу.

А Гермиона задумчиво смотрела на свою ладонь.

* * *

Они согрелись и немного отдохнули, предварительно наложив несколько защитных чар на гостиную, чтобы никто не смог незаметно к ним подобраться. Невилл даже уговорил Гермиону выпить Бодроперцовое зелье.

— Я бы чего-нибудь перекусил, — сказал Лонгботтом. — Как думаете, здесь можно что-то отыскать из еды?

— Плесневелые сухари? — предположил Драко, расслабленно вытянув ноги к пляшущему огню в большом камине. Он чувствовал себя таким измученным, будто в одиночку отдраил все котлы на отработке у Снейпа. Не то чтобы Драко хоть раз на неё попадал, но был уверен, что именно так себя и ощущали наказанные студенты после вечера в кабинете зельеварения в компании котелков и банок. — По крайней мере, здесь нашлись старые поленья, и мы не замёрзнем, — сказал Малфой, взмахнув палочкой. В камин тут же нырнуло ещё одно полешко.

— Сейчас посмотрю, что есть в моей сумочке, — откликнулась Гермиона.

Через пару минут она протянула Лонгботтому пакет с бутербродами и баночку с мёдом.

— Ты чудо, Гермиона! — воскликнул Невилл и принялся вытаскивать на столик содержимое пакета.

— Это, конечно, не потянет на вечерний пир времён Хогвартса, — смущённо пробормотала Грейнджер, — но вполне сойдёт за ужин.

Она села рядом с Малфоем на диван и протянула ему сладкий хлеб с добрым куском сыра.

Драко резко подобрал ноги.

— Нам не помешает подкрепиться и отдохнуть, — негромко сказала Гермиона. Её взгляд был полон признательности, и Драко не смог отказаться от предложенного угощения.

— Прости, что не послушала тебя. Мне следовала бы знать, что бродить в одиночку по старинным незнакомым особнякам весьма опасно. И ещё кое-что… Спасибо, что не говоришь мне это сам… — Грейнджер едва заметно подалась вперёд и поспешно обняла обескураженного Драко, затем так же быстро отпрянула.

Малфой почувствовал, как краска прилила к щекам. Слова Грейнджер приятно тронули его. Этот тёплый взгляд, непонятные ощущения от близости Гермионы озадачивали. Драко не мог разобраться: нравится ему происходящее или нет. Окончательно запутавшись, он вскочил, обескуражив на сей раз саму Грейнджер.

— Думаю, всё-таки стоит осмотреться, — выпалил Малфой. — Что-то мы рано расслабились.

— Я думал, мы здесь уже закончили, — удивлённо сказал Невилл, щедро намазывая мёдом ломоть хлеба.

Гермиона промолчала. Она подтянула колени к подбородку и задумчиво уставилась на огонь.

— А что ты скажешь? — спросил её Невилл.

— Мне кажется, это пустое занятие, — с неохотой ответила Гермиона. — Но если кому-то так не сидится на месте… — она вдруг отчётливо осознала, что с уходом Драко ей станет гораздо спокойнее.

— Именно так! — поддержал Малфой, направившись к дверям. — Теперь мы знаем, чего ждать. Я буду осторожен.

Невилл снова взглянул на Грейнджер.

— Пусть идёт, — буркнула она.

* * *

— Каркарова здесь не было, — сказала Гермиона. — Келпи поджидал его уже давно. Наверное, сразу после того, как Волдеморт понял, что его бывший соратник уже не вернётся в его ряды.

— То есть, — протягивая руки к огню, произнёс Невилл, — сразу после Турнира Трёх Волшебников.

Гермиона кивнула.

— Каркаров не явился на зов Тёмного Лорда, как… — она оглянулась на дверной проём, откуда хорошо просматривалась лестница, и тихо продолжила: — ...Малфой, Нотт или Гойл, хотя его не удерживали стены Азкабана, как тех же Лестрейнджей.

Лонгботтом сильнее сжал подлокотники кресла, придвинутого к камину. Тогда, на четвёртом курсе, Беллатриса Лестрейндж ещё не бежала из волшебной тюрьмы.

— Опомнился, значит, — мрачно процедил Невилл.

— Куда там, — Гермиона вздохнула. — Скорее просто струсил. После Первой магической войны Каркарову не удалось отделаться ложью об Империусе. Он выдал нескольких Пожирателей смерти, чтобы спастись от заключения.

— Жаль, что остальным это удалось, — произнёс Невилл. — Выскользнуть. Пожиратели смерти едва не убили нас в Отделе тайн. Из-за них умер крёстный Гарри. Да что там, ты сама едва не погибла от рук Долохова! Многие преступники остались безнаказанными после Первой магической войны... и к чему это привело? Несправедливо!

— Ты прав, — сказала Грейнджер и ненадолго замолчала, кутаясь в трансфигурированный из мантии плед. Кожу на щеках пощипывало до сих пор. — Но не все из Пожирателей смерти вернулись к Волдеморту, потому что хотели убивать, пытать и мучить магглорождённых. Они тоже боялись. Я уверена, что тот же Люциус не желал для Драко такой участи. Стать Пожирателем смерти в шестнадцать лет… какой отец захочет такого для сына?

— Да, ты права, — прошептал Невилл. — Малфой стал чуточку сноснее в последние дни. Заметила? Не такой противный что ли…

Гермиона негромко рассмеялась.

— Ну, конечно, — хмыкнула она, натягивая плед до самого носа. — Мы вдвоём смогли выцедить почти весь яд. Ему нужно время на подзарядку.

— И что теперь? — глухо спросил Лонгботтом, уставившись на лизавшие очаг языки пламени.

Гермиона неловко заёрзала.

— Для начала переночуем здесь. Сейчас поздно, а порт-ключ ещё не перезарядился, — она вынула из бисерной сумки гребень и повертела в руках. — Вся магия выдохлась.

— А завтра?

— А завтра, Невилл, мы свяжемся с Дарреном и Гарри и скажем, что записей тут нет, и никогда не было.

* * *

По полу скользили слабые пляшущие тени. Свет лился из смежной с холлом гостиной, где обнаружился камин и несколько пригодных для растопки поленьев.

Драко прислонился к стене и закрыл глаза, снова и снова прокручивая в голове произошедшее. Во внутреннем кармане мантии рядом с монетой лежал предмет, который ему не принадлежал.

Всего в трёх шагах от Малфоя находился вход в гостиную, откуда доносился весёлый треск горящего дерева.

Грейнджер и Лонгботтом негромко переговаривались. Можно было присоединиться к ним.

Глупо было стоять вот так в холле и вспоминать подробности.

Драко никогда не замечал за собой тяги к героизму, поэтому сам факт собственноручного спасения Гермионы Грейнджер немного смущал его. На Слизерине отвага и безрассудное благородство никогда не имели приоритета. Но что ещё ему оставалось делать? Он не мог поступить иначе, почувствовав что-то неладное, когда заметил из окна возникшую рядом с Грейнджер незнакомую фигуру. Времени на размышления не было и тогда, когда перевернувшаяся тварь утянула Гермиону под воду.

Драко не мог позволить ещё одной составляющей его прежней жизни уйти на дно. Весь этот день, все предыдущие дни поисков записей о Философском камне, его собственные язвительные реплики, непонимающий вид Лонгботтома и менторский тон Гермионы пронеслись у него голове. Малфой понял, что эти споры с Грейнджер ему крайне приятны. Невероятно! Он испытал неестественный прилив сил, осознав это.

Невилл и Гермиона взяли его с собой на поиски секрета Ребиса. Зачем? Зачем?

А услышав сдавленный толщей воды мерзкий визг раненого зверя, Драко позволил себе ощутить сладкий вкус победы. Впервые он, Малфой, оказался кому-то настолько полезен. И впервые Грейнджер предстала перед ним слабой испуганной девушкой, которую подсознательно хотелось защитить и утешить. Казалось, спасённая из воды Гермиона вот-вот заплачет. Она легла на снег на берегу озера и просто смотрела перед собой.

В ту минуту разница между рыдающей над сломанной куклой малышкой Айрис, измученной тревогой за отца Панси, тоскующей по прежней жизни Нарциссой и обессилившей магглорождённой Гермионой стала незначительна как никогда.

Малфой знал её с детства. В Хогвартсе Грейнджер была объектом его насмешек, его раздражали её топорщащиеся волосы, пятна чернил на пальцах, задумчивое выражение глаз и вечно сжатые в тонкую линию губы. Но спасённая им из воды Гермиона вовсе не вызывала в Драко раздражение. Закрывая глаза и тщательно перебирая в памяти события последних дней, он видел обычную девушку, связывающую его с тем миром, где он был ещё счастлив. Вполне миловидную девушку. И все её недостатки плавно перетекли в своеобразные достоинства.

А ведь Грейнджер даже не сразу поняла, что произошло, когда Драко поднял её на руки и понёс к дому. И лишь после того, как Малфой протянул ей свою палочку из боярышника, то заметил, что щёки Гермионы алеют и уже от смущения.

«Что заставило меня так просто предложить Грейнджер самое ценное, что у меня есть? — ломал голову Драко. — Палочку. Надо же? А как же несколько простейших правил чистокровной семьи: «Чти своих предков», «Приумножай богатство рода», «Не доверяй гоблинам», «Храни чистоту крови», «Никому не передавай свою палочку». Люциус первым нарушил последнее правило, вручив свою палочку Тёмному Лорду».

— Каркаров не явился на зов Тёмного Лорда, как Малфой, Нотт или Гойл, хотя его не удерживали стены Азкабана, как тех же Лестрейнджей, — произнесла Гермиона, вырвав Драко из раздумий.

— Опомнился, значит, — буркнул Лонгботтом.

— Куда там. Скорее просто струсил. После Первой магической войны Каркарову не удалось отделаться ложью об Империусе. Он выдал нескольких Пожирателей смерти, чтобы спастись от заключения.

Драко сразу понял, кого имели в виду. Люциусу и на суде это припомнили, также как взятки, укрывательство и лицемерие.

— Жаль, что остальным удалось...

Драко напрягся. Невилл говорил искренне, его можно было понять. Он ненавидел Пожирателей смерти. Всех до единого. Ужасно было слышать безоговорочное утверждение — Малфои преступники, оставшиеся на свободе лишь благодаря связям Люциуса, подкупу и шантажу. Это неопровержимая правда. Но Драко не мог её принять. И понимать Лонгботтома не хотел.

Он тяжело дышал, стараясь сдержать гнев. Однако последняя реплика Грейнджер потрясла его ещё больше.

Она согласилась.

Малфой не знал, почему короткая фраза Гермионы произвела на него такой эффект. Может, он верил в её мягкость и всепрощение? Может, просто правда в её устах звучала ещё достовернее? Не Невилл, а Гермиона лежала на полу Малфой-мэнора...

Драко вскинул голову.

Он так устал слушать людей, обвиняющих его отца, друзей и близких. Не хотелось признаваться даже себе, что ему необходимо понимание и сочувствие. Не жалость, но хоть какое-то сострадание. Как же мерзко понимать, что даже, уж казалось бы, сердобольная Грейнджер и мягкотелый Лонгботтом не видели в Малфоях ничего хорошего.

Утром обстановка особняка казалась гораздо приветливее, чем прошедшим вечером. Слабые солнечные лучи проникли в гостиную, и теперь даже паутина, свисающая с люстры, казалась серебристо-серым шёлком. Огонь в камине давно погас, а расставленные по периметру комнаты свечи превратились в восковые кляксы.

Все собирались медленно и неорганизованно. Сначала от Гермионы ускакал волшебный гребень — порт-ключ, потом Невилл опрокинул какую-то банку и рассыпал по всему полу кусачие пуговицы. Они крепко вцепились в штанину Драко, и Малфою пришлось отдирать их по одной.

Гостям в особняке были не рады.

Лонгботтом не спал всю ночь, опасаясь внезапного нападения келпи, и прислушивался ко всем шорохам и странным звукам, которыми изобиловал рассерженный старый особняк. Не удалось Невиллу вздремнуть и утром, ведь ближе к рассвету Малфой бесцеремонно растолкал его и протянул волшебную палочку.

— Отдашь это Грейнджер, когда она проснётся, — буркнул Драко.

Невилл удивлённо перевёл взгляд с палочки на Гермиону, поглядел на кислую физиономию Малфоя и согласно кивнул.

Позже оба молодых человека сделали крайне удивлённый вид, когда на столике возле проснувшейся Гермионы оказалась её палочка. Грейнджер не знала, кого благодарить, но сердитый шёпот Малфоя: «Я велел отдать ей, а не положить рядом», развеял все сомнения.

— Ну как там порт-ключ? — полюбопытствовал Невилл.

Гермиона взглянула на гребень. Его зубчики переливались голубым светом.

— Почти готов, — Грейнджер непроизвольно дотронулась до кольца, убирая порт-ключ в сумку. Гарри, наверняка, волнуется за них. Она буквально чувствовала его тревогу через золотистый ободок, но Поттера беспокоило и другое. Кажется, в Англии что-то случилось. Может, ещё одно нападение… Гермиона бросила быстрый взгляд на Драко.

«Интересно, догадывается ли он, кто за этим стоит вместе с Долоховым? — гадала Грейнджер. — Боится ли он сам атаки беглого Пожирателя смерти?» Но спрашивать прямо было некрасиво и неловко.

— Послушайте, — проговорил Невилл, подойдя к окну и взглянув на озеро, которое в утреннем свете не казалось таким уж опасным. — Я тут ночью поразмыслил…

— Да-да, говори, — поддержала Гермиона.

— Каркаров только и делал, что скрывался от всех целый год. Верно?

— Верно, — нетерпеливо сказал Драко. — Никто не предполагал, что этот тип так долго продержится…

— Скорее всего, — продолжил Невилл, — он пользовался защитными артефактами или амулетами, не знаю точно, иными словами, теми вещами, что забрал из школы. Это и объясняет его невероятное везение.

— Я тоже об этом подумала, — призналась Гермиона. — Значит, записи Гриндевальда всё время были при нём. Нет смысла прятать их здесь. Но тогда… — она подавленно замолчала.

— Всё ещё хуже, — закончил Невилл за неё.

— Украденное досталось человеку, который убил Каркарова, — произнёс Малфой, прислонившись к дверному косяку. Он накинул на плечи свою мантию, но не стал повязывать шарф, надеясь на скорое перемещение. После столь холодного места родные дожди Британии казались приятной тепличной погодой.

— Кажется, Каркаров умер в хижине, — неуверенно сказала Грейнджер, пытаясь припомнить, что слышала о смерти бывшего директора Дурмстранга. Вот был бы тут Даррен…

— Над дырой, где обнаружили то, что осталось от его тела, висела метка, — мрачно усмехнулся Малфой. — От гнева Тёмного Лорда не скрыться, какими артефактами не владей.

Лонгботтом шумно перевёл дыхание и сжал кулаки.

— Дневники достались Пожирателям смерти! — выпалил он.

— Что ты думаешь об этом? — спросила Гермиона, взглянув на Драко.

— Тебе интересно моё мнение, Грейнджер? — протянул он. — Я понятия не имею, кто расправился с Каркаровым, но твёрдо знаю одно — надо возвращаться в Англию. Не сочтите за труд, подбросьте меня поскорее на родину, — Малфой красноречиво покосился на сияющий гребень. — Здесь всё равно делать нечего.

— Подождите, я оставил шапку! — воскликнул Невилл, выбежав из комнаты.

— Как в старые добрые времена, — улыбаясь, пробормотала Гермиона. — Драко?

— М-м?

— Это ты достал? — прошептала Грейнджер, красноречиво покосившись на свою палочку.

— Ты могла бы выражаться более осмысленно? — ухмыльнулся Малфой, отворачиваясь к холлу. За Лонгботтомом всегда забавно наблюдать. Вечером он сунул куда-то свою шапку, а теперь не мог вспомнить — куда именно. Драко бы не удивился, узнав, что особняк её сжевал своими шторами и выплюнул где-нибудь на заднем дворе. Дома чистокровных семей — живые. Этот особняк не стал исключением. Он капризничал и вредничал. Камин прогревался плохо. Пыльные ковры норовили подставить подножку...

— Ой, прекрати паясничать. Я о своей палочке!

— Почему ты решила, что это я её принёс, а не Невилл? — изогнув брови, невинным голоском полюбопытствовал Драко.

— Неужели так трудно ответить честно? — насупилась Гермиона.

— Ох, — Малфой возвёл глаза к потолку, по которому быстрыми чёрными точками разбегались в разные стороны паучки. Какая милая компания, оказывается, ночевала здесь вместе с ними. — Ну почему гриффиндорцы так заостряют внимание на том, кто и что совершил героическое, вечно ищут что-то положительное и, что ещё хуже, бескорыстное в поступках других людей, а потом ноют, когда не находят?

— Но я-то нашла! — улыбнулась Грейнджер. — Вчера ты спас мне жизнь, чем не героический поступок?

Выражение лица Драко говорило лучше всяких слов. Его серые глаза словно вспыхнули.

— Нашла, — согласился он еле слышно. — Считай, это оплата долга за то, что ты уломала Поттера выдать мне освобождение от чар Запрета.

После этого признания воодушевлённая Гермиона решила идти до конца.

— Но ты всё равно не веришь, что положительные поступки могут совершаться без корысти, так? — спросила она, продолжая улыбаться.

Малфой не осмелился прервать молчание. Он опустил голову ещё ниже, пытаясь скрыть глаза за чёлкой.

Гермионе стало смешно.

— Тогда зачем ты вернул мне палочку?

Драко устало вздохнул. Зачем? Зачем? Зачем? Снова этот вопрос в его голове. Да он и сам не знал, зачем. Неужели так трудно просто взять эту деревяшку и ничего не спрашивать? Надо было сломать её после услышанного ночью, а не нести Лонгботтому.

— Достать её было легко. Обошлось простым Акцио. Просто мне хорошо известно — каково это — лишиться своей палочки, — переменившимся тоном сказал Малфой.

Больше они не произнесли ни слова. Гермиона была озадачена странным поведением Драко. Вот так и кончались их разговоры в последнее время. Что-то происходило между ними, и она сама не понимала — что конкретно. Наверное, это уходила глупая вражда, возникшая ещё в детстве.

Через пять минут Невилл вернулся ни с чем, снова пересчитал зубчики на заколдованном гребне, и трое бесславных путешественников, пережив неприятную аппарацию, оказались в доме Грейнджеров.

— Ты сможешь разузнать подробности смерти Каркарова? — спросил Невилл, задержав Малфоя на пороге.

Драко кисло усмехнулся и незаметно дотронулся до своей монеты. Удача при нём.

— Его убили Пожиратели.

— Их и нужно спрашивать о подробностях. Логично? — продолжила Гермиона.

— Что ты имеешь в виду? Где мы возьмём Пожирателей? Ну… э-э… кроме... — замялся Лонгботтом.

— Меня, — Малфой неприятно улыбнулся. — Если ваш дражайший будущий министр магии за время нашего отсутствия не отменил свой собственный указ, то мы найдём их в Азкабане.

* * *

Драко вообще не следовало появляться здесь, но пришлось переступить через себя.

Азкабан.

Трудно найти более уродливое сооружение. Снаружи крепости треугольной формы были голые серые стены, омываемые водой. Волны с остервенением бросались на скалы, на которых у самой воды стояла тюрьма.

Но внутри всё ещё хуже.

Малфой крепко сжал влажный бортик шлюпа, пытаясь охладить кожу вспотевших ладоней. Волны шумели и бились о корму. Ветер трепал брезент, которым были накрыты ящики с продуктами для заключённых. Морской солёный воздух напоминал Драко о днях, проведённых в ледяной камере. Он словно заново ощутил сырость, вонь старого тюфяка и стылое дыхание дементоров. Малфой закрыл глаза, под веками тут же закружились жёлтые и чёрные пятна, принимающие форму дыр в тюремной стене и блёклых пятен света на железных прутьях.

Чем ближе кораблик, больше напоминающий лодку, подплывал к Азкабану, тем сильнее горло Драко сжимала невидимая рука нарастающего страха.

— Всё в порядке? — спросила Гермиона и тут же пожалела об этом. Ну что, в конце концов, за глупости она спрашивает? Вопрос показался ей неуместным и даже грубым.

— Да, — хрипло ответил Малфой, открыв глаза.

Драко попытался улыбнуться и взглянул на Грейнджер. Она силилась удержать края капюшона. Её выбившиеся волосы беспощадно трепал морской ветер, на лице блестела солёная водяная пыль.

— Мне показалось, — с сомнением начала Гермиона, — что тебе нехорошо. Ты уверен, что мы поступаем правильно?

— Нет, — бесхитростно сказал Малфой. — Но только один человек был в курсе всех вылазок Пожирателей смерти. Можно сказать, он был секретарём Тёмного Лорда по поручениям такого рода. И он сейчас в Азкабане… — Драко стиснул кулаки. — Ему дали всего десять лет. Всего десять…

— Мы могли бы справиться вдвоём, — покачала головой Гермиона. — Я и Невилл.

— Сомневаюсь.

— Что можно будет говорить, а что нельзя?

— Говорить буду я. Даже бывший слуга Тёмного Лорда не станет делиться с такими, как вы, пожирательскими сплетнями.

Гермиона обняла себя за плечи. Жест для неё крайне необычный, поэтому Драко сразу это заметил. Он помрачнел ещё сильнее, внезапно поражённый мыслью, что мог обидеть Грейнджер, и не знал, как объяснить ей, что в его грубости нет её вины. Этого ещё не хватало! Как объяснить, когда столько эмоций и страхов переполняли его? И все эти чувства он вёз в Азкабан, где они только обострялись. Вечно эти гриффиндорцы лезут под руку со своим пониманием.

— Не в обиду Лонгботтому или тебе, — попытался смягчить свои слова Малфой.

— Ты прав, — гораздо спокойнее проговорила Гермиона, облокотившись на бортик и позволив ветру стянуть с головы капюшон и ещё больше растрепать каштановые волосы.

Драко опустил взгляд на свою руку, лежащую рядом с ладонью Грейнджер.

«Как давно я не касался девушки? — неожиданно пришло ему в голову. Ещё недавно эти мысли показались бы ему ненормальными, учитывая, что их вызвала Гермиона, но после случившегося на озере Малфой не мог возродить в себе даже толику враждебности к ней. У него не получалось сердиться на неё даже из-за слов, произнесённых ею наедине с Невиллом. Она была права. — Отвратительное чувство — желать дотронуться до этой тонкой ладони. Была бы Грейнджер страшненькой, как всегда говорила Панси, было бы легче противостоять ему».

Драко убрал свою руку от греха подальше и тяжко вздохнул.

— Эй! — позвал Невилл, показавшись из трюма. — Вы чего вылезли под самый ветер? Замёрзнете!

* * *

Их шлюп медленно приблизился к берегу — небольшой насыпи из гальки и чёрного песка. Старый капитан перелез через борт и привязал лодку, затем крикнул что-то выглянувшим из крепости людям. Они сразу же отозвались.

— Больше получаса ждать вас не буду, — буркнул капитан своим пассажирам.

Несколько человек уже вышли из пристройки, казавшейся крохотной рядом с тюрьмой, и направились к капитану принимать груз для узников.

Невилл помог Гермионе вылезти на берег, не намочив ноги. Драко оказался на камнях последним, до сих пор всерьёз раздумывая над тем, чтобы остаться на борту.

На берегу, когда они только отчаливали на простом невзрачном шлюпе, гонимом силой волшебства по волнам, над головами кружили сотни птиц, здесь же не было ни одной чайки.

— Мы пришли к заключённому, — сказала Грейнджер, перекрикивая шум волн. — У нас есть позволение на одно свидание! Эту бумагу лично заверил Кингсли!

— Да, нас предупреждали, — ответил ей мрачный мужчина в чёрной мантии, напоминающей балахон Снейпа. — Проходите! — он махнул рукой. — Откройте им!

Створки огромных ворот с тревожным рокотом разошлись в стороны.

— А вы не пойдёте с нами? — забеспокоился Драко.

— Мы туда не заходим, а вы идите, что же такая важная бумага будет пропадать, — осклабился мужчина.

Драко, Невилл и Гермиона вошли внутрь волшебной тюрьмы и на мгновение ослепли — настолько было темно вокруг. Они быстро вытащили палочки и воспользовались Люмосом, но свет заклинания оказался невероятно слаб, он едва озарял пальцы.

— Надо найти кого-нибудь и попросить проводить нас, — сказал Невилл. — Сами мы здесь ни в жизнь никого не найдём.

— Верно, всё лучше, чем блуждать по туннелям тюрьмы, — согласилась Грейнджер.

— Это вы пришли увидеться с узником? — проскрежетал кто-то рядом.

Гермиона едва различила силуэт пожилого мужчины с впалыми щеками. Он был практически слеп, его глаза отливали неестественной белизной, и подкрался старик совершенно бесшумно. Как тень.

— Да, мы, — уверенно ответил Невилл и попытался придать Люмосу большую силу.

— Я тюремщик Азкабана, — представился старик и, словно прочитав мысли Лонгботтома, добавил: — Магия в этих стенах очень слаба.

— Как же вы удерживаете дементоров? — недоверчиво спросила Грейнджер и переглянулась с угрюмым Драко.

— Их никто не удерживает силой. Им здесь нравится. Следуйте за мной. Я проведу вас к нужной камере.

Глаза постепенно привыкали к полумраку. Малфой неохотно последовал за стариком. Невилл и Гермиона не отставали.

Вчетвером они стали подниматься по витой лестнице. Невилл прислушивался к каждому непонятному звуку. Чей-то шёпот, переходя в плач, слышался повсюду. А может, это всего лишь вода, омывающая скалы и высоченные стены… Азкабан являл собой бесчисленное множество коридоров, туннелей и переходов. Войти было просто, а вот выбраться назад самостоятельно почти невозможно.

Тюремщик двигался медленно. Гермиона то и дело вздрагивала, боясь, что он наступит на подол своей мрачной хламиды, пока не поняла, что перед ней не человек, а привидение. Старик плыл по воздуху, а за ним волочился лишь серый туман. «Теперь понятно, почему он не боится дементоров», — подумала Грейнджер.

Через несколько минут призрак остановился.

Они прошли достаточно далеко, но так и не могли как следует разглядеть коридор впереди.

— Где же он? — спросила Гермиона, озираясь по сторонам.

— Человек, которого вы ищете, там — в самом конце, — тюремщик указал вперёд, где под определенным углом едва виднелись металлические решётки. — Лучше вам поторопиться. Дементоры не слишком любят незваных гостей. Я буду ждать вас этажом ниже, — странно улыбнувшись в пустоту, старик, шаркая ногами, двинулся обратно к лестнице.

Гермиона проводила взглядом его сгорбленную фигуру и схватила Драко за руку чуть выше локтя.

— Иди, мы подождём тебя здесь.

Невилл кивнул.

— Если что-то случится, мы поможем.

Коридор был абсолютно пуст, ни души.

Малфой медленно направился к камере, подошёл к прутьям решётки. О, как же был знаком этот блеск металла его глазам, как привычно звучали шаги под серым потолком.

Драко взглянул на человека, стоявшего под ромбовидным окном, больше похожим на дыру в стене.

— Какие люди! — проговорил узник, даже не обернувшись. — Богатенький мальчик вернулся в родные стены, вернулся назад. Неужели, чтобы навестить старых друзей своего отца?

Из всех Пожирателей смерти, бывавших в его доме во время пребывания там Тёмного Лорда, этого Драко ненавидел больше всего. Стоящий перед Малфоем волшебник не занимался грязными делами собственноручно, но именно с его одобрения происходили ужасные преступления: людей притаскивали в Министерство Магии, у них отбирали палочку, магглорождённых волшебников бросали к дементорам, отдавали на растерзание Охотникам за головами… или приводили в Малфой-мэнор для забавы Лорду.

— Давно не виделись, — с усмешкой произнёс заключённый.

Драко крепко сжал прутья.

— Яксли…

— Люциус ещё неплохо устроился, — протянул Бертран Яксли, противно улыбаясь.

— Я бы сказал иначе, — отрезал Драко. — Он не понимает происходящее, не видит, не слышит…

— А я о чём говорю, мальчишка? — гаркнул Яксли. — Малфои, — он сплюнул. — Вечно ноют, всегда чем-то недовольны, хотя находят дорогу попроще, покороче, полегче. Думаешь, твоему отцу понравилось бы гнить в тюремной камере? Он бы давно уже сдох.

Драко хотел возразить, но не мог, только сильнее сжал прутья и опустил глаза, полные ненависти.

— Кто убил Игоря Каркарова? — тихо спросил Малфой.

— Этого идиота? — Бертран глумливо рассмеялся, но заметив, как напрягся Драко, резко остановился. — Зачем тебе это?

— У него был… были вещи, необходимые мне. Возможно, человек, который убил его, забрал это себе.

— Возможно, и забрал, — усмехнулся Яксли.

Его самодовольная рожа вызвала у Драко ярость.

— Ты знаешь!

— Знаю, но с чего ты взял, что я расскажу тебе что-то?

— Может быть, поэтому, — прошипел Драко, достав палочку.

Яксли приблизился к решётке и, оскалившись, зашептал:

— Сделай милость — произнеси два запрещённых слова, Малфой, и мы поменяемся местами. Это тоже своеобразная свобода. Ведь ты такой же, как мы. Ты ведь знаешь, что твоё место здесь. Тебе знакомо это чувство? Верно? Произнеси — Авада Кедавра. Хотя-я… куда тебе? Ты вылитый отец. Ты слабак, Драко. Слабак и трус.

Малфой, не отрывая взгляда, смотрел в горящие зарождающимся безумием глаза Бертрана.

— Кто убил Игоря Каркарова?

— Я не скажу тебе, — ответил Яксли и ещё громче добавил: — Пусть твои друзья подойдут ближе. Когда ещё ко мне придут посетители?

Невилл сжал ладонь Гермионы и первым направился к камере.

— В Азкабане звуки ведут себя иначе, — проговорил Яксли, с интересом разглядывая подошедших молодых людей. — А-а, уж не подруга ли великого Гарри Поттера решила скрасить моё одиночество в четырёх стенах? Надо же, такая грязь и выжила.

— Заткнись! — рявкнул Невилл.

— Малфой, ты, оказывается, ещё и предатель крови. Когда-нибудь настоящие волшебники поплатятся за любовь к магглам и грязнокровкам.

— Но ты этого не увидишь, — сказала Гермиона.

Бертран резко повернулся к Грейнджер.

— Жаль, Беллатриса не прикончила тебя, маленькая дрянь.

Невилл ринулся вперёд, заставив Яксли отстраниться от решётки.

— Такие люди, как ты, не достойны свободы, — с жаром произнёс Лонгботтом. — Ни в каком виде. Как?! Как вы можете решать, кто достоин жить, а кто нет только потому, что одни рождены магглами, а другие магами? Знаешь, что? В одном ты прав — мы последние люди, которых ты видишь в своей жизни.

Гермиона удивлённо посмотрела на своего друга. Не так часто ей доводилось видеть Невилла таким. Он до побелевших костяшек сжал волшебную палочку и тяжело дышал.

Его дыхание вырывалось и превращалось в пар. Что-то было не так.

Гермиона почувствовала прошедший по ногам холод, по коже побежали мурашки. Грейнджер глубоко вздохнула и выдохнула.

— О нет, — прошептала она. — Вы чувствуете?!

Драко оглянулся и увидел приближающуюся тень, окутанную туманной дымкой.

— Дементоры, — пробормотал Яксли совершенно незнакомым Драко тоном. На лице Бертрана отразился неприкрытый ужас. Он кинулся в угол камеры и скрючился, прикрыв голову руками. Малфой в жизни не видел ничего более жалкого.

Дементор приближался.

Гермиона встала перед ним и взмахнула палочкой.

— Экспекто Патронум!

Вспышка света озарила коридор, заставив Драко заслонить глаза рукой. Всей душой он надеялся увидеть серебристую юркую выдру, когда-то, кажется, сотню лет назад, кувыркавшуюся под потолком столовой мэнора. Но сияние ушло, и темнота обняла Драко ещё крепче, чем раньше. Всё повторялось у него в голове. Суд. Зал Визенгамота. Отец...

Малфой чётко осознал, что надежды на спасения отца нет, да и никогда не было.

Все их поиски впустую.

Нет никакого Ребиса и дневников Гриндевальда.

Темнота сгущалась. Гул возрос, и рядом раздался сдавленный вопль. Так кричала мама, когда Люциуса уводили, а люди вокруг радовались и поздравляли друг друга с победой. Правосудие победило. Победило и убило надежды Драко.

Сознание Малфоя заволокло туманом.

Он пошатнулся, неловко вытянул руку, и на неё тут же налетел кто-то. Тонкие пальцы обхватили запястье Малфоя. Тёплые. Живые. Не дементор. Человек.

И только прижав к себе девичье тело, Драко понял, что это Грейнджер. Она зажмурилась и схватила его за воротник, отчаянно шепча: «Простите».

«Нет, не может всё закончиться вот так! — подумал Малфой, не заметив, как произнёс это вслух. Колени подогнулись. — Отец умирает. Он умрёт. И мне его не спасти».

И в этот момент Драко увидел ослепительную вспышку, прорезавшую серую завесу.

Дементор со свистом отступил назад и словно бы уменьшился в размерах, свернулся, сжался.

Под потолком тюрьмы к нему понеслась сверкающая, как звезда, острокрылая ласточка.

С кончика палочки Невилла лился серебряный свет.

— Всё хорошо, Гер... Гермиона, — не своим голосом проговорил Малфой. Она удивлённо посмотрела на него, только сейчас осознав, кого обнимала, и покраснела от смущения.

— Сработало! — восхищённо наблюдая за своим телесным Патронусом, пробормотал Лонгботтом. Он подал руку притихшей Гермионе и помог подняться. — Впервые в жизни сработало!

Драко встал, опираясь о стену.

— Невилл, это великолепное волшебство, — сдавленно сказала Грейнджер.

— У меня не выходило даже на собраниях ОД. А тут получилось!

— Оно ушло? — едва слышно раздалось из-за решётки. — Вы прогнали его?

— Прогнали, — проговорил Драко, взглянув на трясущегося Яксли. — Но дементор ещё вернётся. Не переживай, мы позовём его перед уходом.

— И вернётся не один, — добавил Лонгботтом.

— Пошлите отсюда, — пробормотала Гермиона, стараясь не смотреть по сторонам. Кошмарные образы, навеянные присутствием стража Азкабана, ещё стояли у неё перед глазами. Она вытащила из кармана плитку шоколада и отломила несколько долек.

— Возьмите, это поможет, — сказала Грейнджер, передавая шоколад Драко и Невиллу.

Ласточка Лонгботтома засияла ещё ярче и серебряной стрелой ринулась к лестнице.

— Уходим, — произнёс Невилл, — пока магия ещё действует.

— Стойте! — вскричал Яксли, прижавшись лицом к прутьям.

Невилл и Гермиона обернулись.

Пожиратель смерти улыбнулся.

— Возможно, я обречён. Вы правы. Но и вам не следует надеяться на большее. Вам зачем-то понадобился убийца Каркарова? Я доставлю себе хоть какое-то удовольствие. Игоря убил другой сторонник Тёмного Лорда. И я знаю его имя. Знаю!

— Да, но всё равно его не скажешь, — устало сказал Драко. — Мы только теряем время.

— Это Петтигрю! — воскликнул Яксли.

— Ты лжёшь, — потрясённо прошептала Грейнджер.

— Игоря Каркарова убил Питер Петтигрю! Что вы скажете о безнадёжности теперь?!

Бертран рассмеялся.

— Ну ты и сволочь, — выплюнул Малфой.

Невилл без промедления направился к выходу, а Гермиона задержалась.

— Чего тебе ещё, грязнокровка? — спросил Яксли.

— Возьмите, — Грейнджер протянула ему плитку шоколада в сверкающей фольге. — Это немного поможет. Хватит на какое-то время, чтобы…

— Убирайся со своими защитниками вон! — крикнул Бертран.

Гермиона вздохнула и положила шоколад на пол между железными прутьями, после чего пошла за Невиллом.

— Драко, ты идёшь? — крикнул Лонгботтом.

Малфой всё ещё стоял возле решёток. Он обернулся к выходу и убедился, что Невилл и Гермиона уже скрылись из вида.

Глаза Бертрана бегали по камере, то и дело задерживаясь на оставленном Грейнджер шоколаде.

— Да, иду, — отозвался Драко, мрачно усмехнувшись.

Яксли что-то заподозрил и рванулся к решётке, но Малфой его опередил. Он с лёгкостью нагнулся и подобрал плитку.

— Предатель! — завопил Бертран. — Трусливый мальчишка, возомнивший...

— Пожалуй, я оставлю это здесь, — улыбнувшись в ответ, протянул Драко и положил шоколад у противоположной от камеры замолчавшего Яксли стены. Отец бы это одобрил. — Счастливо оставаться.

* * *

Шлюп качался на волнах.

Гермиона подошла к Малфою. Её пальцы сжали его плечо в участливом прикосновении.

— Драко.

Малфой не повернулся к ней. Только сильнее стиснул бортик.

— Яксли сказал неправду. Ты не такой, как они. Я уверена в этом.

Драко удивлённо взглянул на Грейнджер. Она потупилась, гипнотизируя зачарованное кольцо на пальце, и тщательно подбирала слова.

— Нет, не уверена. Я это знаю, — Гермиона подняла глаза и слабо улыбнулась. — Министерство Магии оправдало тебя вовсе не из жалости…

— Я ненавижу Министерство Магии, — процедил Малфой. — И уж точно не испытываю к нему особой благодарности. Мне всё равно, что двигало этими продажными чиновниками. А ещё хуже, Яксли прав. Я один из них. Я использовал Непростительные заклинания и не один раз.

— Но ты же не убивал?

Драко хмыкнул.

«Нет, — подумал он, — но Непростительных заклинаний три, а не одно. Стоило осознать это раньше, а теперь время упущено. Дамблдор предлагал мне помощь, а я отказался».

— Что мы будем делать теперь? — спросил Невилл. — И почему дементор кинулся на вас, а не на меня?

Гермиона поджала губы. «Если бы и на первый вопрос было бы так легко ответить».

— Мы больше подавлены, чем ты. А эти создания — дементоры — чувствуют подобное. У нас с Драко, как бы это сказать? Потеря более свежа…

Драко, чувствуя, как им завладевает ощущение нереальности происходящего, молчал и бездумно вглядывался в очертания приближающегося берега, весь остальной мир для него исчез. В сумерках море бликовало, и над ним во всей фаталистической красе простёрлось серое небо. Если Бертан Яксли не солгал, а в этом не было смысла, то убийца Каркарова — Петтигрю.

— Питер Петтигрю был школьным другом Сириуса — крёстного Гарри, — негромко сказала Гермиона.

— Да? Он был Пожирателем смерти, верно? А что с ним случилось? Он ещё жив? — засыпал вопросами Лонгботтом.

— Он мёртв, — откликнулся Малфой.

— Умер на наших глазах, — подтвердила Гермиона.

— Ты уверена в этом? — поникшим голосом спросил Невилл.

— Абсолютно, — Грейнджер посмотрела на Драко и робко добавила: — Это произошло в Малфой-мэноре.

— Петтигрю какое-то время жил у нас в доме, — не было смысла скрывать это от Невилла или умалчивать, и Малфой продолжил: — и присматривал за пленниками.

— Драко, — замялась Грейнджер, называть Малфоя по имени уже вошло в привычку. Гермионе хотелось подчеркнуть, что она ему доверяет. — А ты уверен, что Волдеморт мог поручить подобное такому человеку?

— Петтигрю хватило расторопности, чтобы схватить Грюма. Отец предостерегал меня: не стоит недооценивать волшебника. Возьми хотя бы Поттера.

— Может, тебе ещё хоть что-то известно? — с надеждой спросил Невилл.

— До того как поселиться в мэноре, Петтигрю жил в доме у Снейпа.

— У Снейпа? Да ты шутишь?! — воскликнул Лонгботтом.

— Нисколько, — слабо улыбнулся Драко. — Если продолжать наши поиски, то только там.

— Это что же… э-э… нам надо осмотреть логово п-профессора Снейпа? — слабым голосом вымолвил Невилл.

Гермиона не смогла скрыть улыбку. Только что Невилл спас её с Малфоем от настоящего дементора, а теперь пасовал перед пустым обиталищем бывшего профессора зельеварения.

— Не волнуйся, — сказала Грейнджер. — Если ты не хочешь, мы сделаем это, — она посмотрела на Малфоя, тот кивнул.

— Как-нибудь уж сами справимся, Лонгботтом, — наигранно печально вздохнул Драко и окончательно повеселел.

Гермиона заразительно расхохоталась.

Странно, но её звонкий искренний смех вдруг показался Драко невероятно приятным, а улыбка — теплее и ярче света Патронуса, мрак в душе Драко отступал. Если бы только эту минуту можно было замедлить, повторить ещё раз, закупорить в драгоценный флакон и хранить.

«А ведь я и могу. Что мне мешает? Омут памяти у нас не забрали. Хватит! О Мерлин! Что только не придёт в голову после Азкабана? Распустил сопли, как идиот, — отругал себя Малфой. — До чего я докатился? Хранить воспоминания о смехе Грейнджер и, чувствуя себя униженным, погружаться в них и смаковать каждое мгновение».

— Ну вас, — покраснев, отмахнулся Невилл. — Вам меня не понять. Вы-то отлично справлялись на Зельеварении.

— Единственный предмет, где я обходил тебя, а, Грейнджер? — вставил Драко, глупо усмехаясь.

Гермиона подозрительно покосилась на него. Не слишком часто выдавалась возможность поговорить с Малфоем по-человечески, когда он не задирал нос и не кривил губы. Сейчас Драко казался ей обыкновенным даже приятным парнем.

— Чушь! — округлив глаза, воскликнула Гермиона. — И вообще лучше всех получалось у Гарри.

— Гарри? Да твой Поттер мухлевал! — возразил Драко. — А Старый Морж ему подыгрывал.

Гермиона опешила. Ведь не мог же Малфой прознать об учебнике Принца?

— Гарри выиграл флакон Феликс Фелицис! — выпалил Лонгботтом. — И спас Рона после отравленной Медовухи.

Удар пришёлся в точку, хотя Невилл не имел об этом никакого понятия. Лицо Малфоя тут же потемнело, улыбка исчезла, даже глаза словно потускнели.

Гермиона от неловкости момента заёрзала на месте. Да и качка усилилась.

Они уже причаливали. Над головами закружили белоснежные чайки. Капитан-сквиб начал складывать парус шлюпа.

Лонгботтом удивлённо поглядел на подругу, как бы спрашивая, что такого он сказал, что Драко так переменился в лице?

Грейнджер поджала губы и укоризненно стрельнула глазами, предупреждая, чтобы Невилл пока молчал.

— А что насчёт родных или близких? — поинтересовалась Гермиона. — Должны же быть у Петтигрю родственники…

— Понятия не имею, — сухо ответил Малфой.

— Ну кто-то же должен знать! — насупившись, воскликнул Невилл. — Он как-нибудь связывался с ними в последние месяцы жизни?

— Возможно, — протянул Драко. Он прищурился и посмотрел на Лонгботтома.

Гермиона отлично знала этот взгляд. Малфой что-то задумал и задумал нехорошее. Драко по природе был весьма мстительным и, естественно, не мог пропустить случай кольнуть человека поглубже и побольнее, если представлялась такая возможность. Невилл его задел, напомнив об этой треклятой бутылке Медовухи.

— У меня есть отличная идея! Пока мы с Грейнджер будем осматривать, — Драко понизил голос, — логово профессора Снейпа, ты можешь расспросить его самого.

Гермиона могла только покачать головой. Что ж… в этот раз хотя бы «наказание» не такое уж и страшное…

Невилл мгновенно побледнел.

— Вы же не имеете в виду… Нет, правда? Вы же не можете говорить такое серьёзно. Гермиона?

— Именно это и имеем! — хлопнув его по плечу, сказал Драко. — Отправляйся-ка ты в Хогвартс. Портрет профессора найдёшь без труда, где висит знаешь. Снейп будет очень рад тебя видеть.

Дождь лил как из ведра. Серые тучи, опережая друг друга, неслись по небу, а над речкой между замусоренными берегами клубился промозглый туман. Поблизости не было ни единой живой души.

Послышался хлопок, и возле тёмной мокрой стены материализовались две фигуры в странного вида плащах с капюшонами.

— Кажется, это здесь, — оглядев местность, сказал Малфой. — Идём.

Драко быстрыми шагами миновал склон и выбрался на крытую булыжником улочку.

Грейнджер старалась не отставать, кутаясь в мантию от пронизывающего ветра.

— Какое мрачное место, — прошептала Гермиона.

— Нам нужен Паучий тупик, — Малфой вытащил клочок пергамента с поспешно нацарапанным Нарциссой адресом, — крайний дом.

— Предлагаю разделиться.

Драко, прищурившись, улыбнулся.

— В этот раз мне уж точно ничего не грозит, — сказала Гермиона.

— Если найдёшь Паучий тупик…

— Я дам тебе знать, — пообещала Грейнджер. Она двинулась влево, где едва различались контуры старой фабрики. Большая ржавая труба уходила высоко в небо и терялась в серой дымке.

Гермиона оказалась в лабиринте ветхих кирпичных зданий. Может, виной тому был дождь, но ей пришло в голову, что весь городок необитаем.

Она прибавила шагу, вглядываясь в забрызганные вывески.

«А если табличку с названием тупика уже сорвали? — хмуро размышляла Грейнджер. — Да разве найдёшь среди этих похожих друг на друга улочек и переходов нужный дом?»

Гермиона услышала скрежет со стороны мусорных баков. Грейнджер потянулась за волшебной палочкой, резко обернулась и увидела выскочившего из груды мусора енота. Зверёк пулей пролетел мимо и скрылся в разросшемся у ограды кустарнике.

Дождь усилился, и брызги, отскакивая от мостовой, попадали в лицо. Гермиона, надеясь укрыться от ливня, подбежала к ближайшему зданию, рядом с которым на столбе раскачивался разбитый фонарь, и остановилась как вкопанная.

На столбе, держась на одном гвозде, примерно на уровне её глаз висела табличка «Паучий тупик».

Мокрыми пальцами Гермиона дотронулась до кольца, на котором алым цветом поблёскивали её инициалы, и мысленно позвала Драко.

Через пару минут появился запыхавшийся Малфой.

— Нашла?

— Нашла, — радостно ответила Гермиона.

Они поторопились по узкой улице и остановились у последнего дома. Гермиона ни за что бы не подумала, что здесь может жить волшебник.

— Ты куда это? — удивлённо спросил Драко, когда Грейнджер зашагала к этой хибаре со стенами грязно-жёлтого цвета.

— Крайний дом, — чувствуя себя глупо, пробормотала Гермиона.

— Держи, — улыбнувшись, сказал Драко и протянул ей пергамент, по которому тут же застучали дождевые капли. — Читай, пока не намокло.

Гермиона вгляделась в оставленный изящным почерком адрес:

«Паучий тупик. Первый дом с краю. Номер 81».

И тут же на пустыре, находящемся с правой стороны от Грейнджер, начал расти квадратный особняк. Если раньше он и был обитаем, то ныне ничем не отличался от своих мрачных соседей.

— Фиделиус! — ахнула Гермиона.

— А ты как думала? Но мама всё предусмотрела. Она была здесь пару лет назад, — с неохотой пробормотал Драко, — и после смерти профессора осталась единственным Хранителем, теперь в тайну дома посвящены и мы.

Драко стукнул по дверной ручке палочкой и прошептал отпирающие чары. Гермиона не думала, что дверь поддастся, но, к её удивлению, этого оказалось достаточно, чтобы дом пропустил их внутрь.

— Добро пожаловать, мисс, в обитель самого загадочного директора школы чародейства и волшебства, — невесело усмехнувшись, произнёс Малфой. — Проходи.

Гермиона оказалась в тускло освещённой прихожей.

— Пыльно, мрачно, аскетично, — заключил Малфой. — Всё в духе профессора.

Грейнджер тут же поймала себя на мысли, что окружающая обстановка смутно напоминает ей закутки Запретной секции Хогвартса. Повсюду были книги самого разного рода, большей частью старинные, с названиями на латинском языке.

С потолочных балок, обёрнутых многоуровневой паутиной, свисали гирлянды каких-то луковиц, сушёные грибы и связки корений. На обшарпанной столешнице хранился побуревший человеческий череп.

— Снейп бы не поселил Петтигрю в гостевой комнате, — задумчиво протянул Драко. — Наверняка, в доме есть подвал… Самое место для такой крысы.

— Да, да, — рассеянно отозвалась Гермиона, принявшаяся рассматривать свитки пергамента на колченогом столике. — Здесь столько всего! Неужели это никому не нужно?

— А кому?

Гермиона задумалась.

— Вот именно, — резюмировал Малфой, не дождавшись ответа.

Грейнджер обвела взглядом шкафчик с ингредиентами. Банка с жаброслями, сушёные златоглазки, толчёные дремоносные бобы — чего здесь только не было…

Ряд светящихся изнутри колбочек казался особенно привлекательным. Несколько минут Гермиона пыталась не обращать на них внимания, гадая про себя, что может быть внутри. Но удержаться оказалось слишком сложно, ведь природное любопытство требовало выяснить, что это такое. Гермиона взяла наугад одну их колбочек и вытащила пробку из матового стекла.

Комната мгновенно наполнилась ароматом летнего луга, неожиданно послышался скрип старых несмазанных качелей, и от флакона повеяло теплом, как будто внутри него было заперто маленькое солнце, а теперь оно вырвалось на свободу.

Драко с недоумением огляделся, пытаясь понять, что произошло.

Гермиона закупорила флакон, и всё закончилось.

Дом профессора Снейпа снова погрузился в темноту и холод.

— Что это было? — потрясённо спросил Драко.

— Волшебство, — со светлой грустью произнесла Грейнджер. — Очень редкое и очень красивое волшебство.

Она аккуратно приподняла крышечку второго флакона, излучающего зелёный свет, и почувствовала аромат весенней травы, буквально услышала шелест листьев над головой.

Малфой восхищённо сказал:

— Потрясающе! Это же воспоминания из Омута памяти. Профессор сделал их максимально реальными, — Драко вспомнил, как совсем недавно думал о подобных вещах. «Интересно, как бы выглядел флакон со смехом Грейнджер внутри? — невольно пришло ему в голову. — Голубой. Определённо, голубой, как безоблачное небо, где я чувствую себя по-настоящему легко и свободно».

— Интересно… — теперь Гермиона сняла с полки мешочек, перевязанный шпагатом, и осторожно заглянула внутрь. Наружу вырвалось чёрное облачко. — Перуанский Порошок мгновенной тьмы.

Драко презрительно хмыкнул.

Гермиона почувствовала неловкость.

«Ну, конечно! — она мысленно дала себе по лбу. — Малфой с помощью этого средства провёл Пожирателей в Хогвартс. Как это, должно быть, жестоко с моей стороны — лишний раз напоминать об этом». Но осекаться и молчать было бы ещё нелепее, поэтому Гермиона с приятной улыбкой продолжила:

— Знаешь, в Архиве Картографического Отдела Министерства этот порошок служит охраной от воров.

— Ну надо же! — подхватил Драко.

— Ты не поверишь, чтобы пройти сквозь него достаточно воспользоваться астрально-спектральными очками из «Придиры».

— «Придира»? — с сомнением переспросил Малфой. — Это журнал чокнутого Лавгуда?

— Ты невыносим, — буркнула Гермиона, положив мешочек на место. — Больше ничего не буду тебе рассказывать.

— Ты разбила мне сердце, — насмешливо сказал Драко.

Грейнджер насупилась ещё больше.

Малфой тяжко вздохнул, не в силах сдержать улыбку.

— Ла-адно, я тебя слушаю.

Гермиона повернулась и наградила его возмущённым взглядом. Но как же хотелось похвастаться тем, что она видела удивительный прибор из хрусталя и волшебные картинки внутри него.

— Если ты просишь… — недовольно, будто обижена вдвое сильнее, чем на самом деле, произнесла Гермиона, но тут же с энтузиазмом принялась за рассказ.

* * *

Убогая комнатушка, в которой Драко тут же определил логово Петтигрю, нашлась на пыльном чердаке. Столько разного рода хлама Гермиона не видела даже у Кикимера в его чулане на площади Гриммо. Комната больше напоминала какой-то склад. Все шкафы были уставлены бутылочками, баночками, разноцветными флаконами. Некоторые из них беспорядочно лежали прямо на полу у входа неподалёку от кровати и угрожающе дребезжали.

— Акцио, записи Гриндевальда! — воскликнул Драко, добравшись до противоположного конца комнаты.

Ничего не произошло.

— Что ж, — уныло пробормотала Грейнджер. — Не всё так просто.

— Ничего, ничего! Сейчас мы обязательно найдём их! — не желая опускать руки, отозвался Малфой. Он действовал с лихорадочной поспешностью и прекрасно понимал, что это последняя ниточка, и она, похоже, обрывалась здесь. На разговор Лонгботтома со Снейпом рассчитывать особо не приходилось.

Гермиона обвела взглядом чердак и принялась наугад простукивать палочкой стены в поисках тайников, надеясь ни на что не наступить ненароком.

— Они где-то здесь, — бормотал Малфой, роясь в бумагах. — Я обязан их найти! Я поклялся!

— Драко, — прошептала Гермиона, застыв на месте.

— Ты нашла их? — воскликнул Малфой.

Он подлетел к Грейнджер. Она держала в руках открытую полированную шкатулку, обитую внутри атласной тканью. На мягкой подкладке лежал редкой красоты кинжал. Его лезвие блестело. Ни сырость, ни ржавчина не оставили на нём следов. Гоблинская работа — чтобы понять это, хватило одного взгляда.

Гермиона опустила крышку шкатулки, и Драко увидел на ней тиснёный герб Дурмстранга. Грейнджер взяла кинжал и провела пальцем по лезвию. Острое.

— Надо показать это Даррену или спросить о кинжале Виктора… Что скажешь? Ну… чтобы быть уверенными, что это имущество школы, — пояснила Гермиона.

— А-а… вот оно что… Мне кажется, это очевидно, — почувствовав непонятную, но сильную неприязнь к упомянутым Гермионой выпускникам Дурмстранга, буркнул Малфой.

— Всё-таки лучше удостовериться, — сунув находку в сумку, заключила Грейнджер.

— Поступай, как знаешь! Зачем тогда спрашивала? — ощущая злость, проворчал Драко.

— А Хвост мог отдать украденное ещё кому-нибудь?

— Кто? — недовольно буркнул Малфой.

— Петтигрю, — пояснила Грейнджер, вспомнив, что Драко не знает прозвище бывшего Мародёра.

— И какой в этом смысл?

— Может, кому-то более… преданному Волдеморту? — размышляла Гермиона вслух. — Ведь он некоторое время находился у тебя дома.

Драко сощурился.

— Ты имеешь в виду моего отца? — низким голосом произнёс Малфой.

— Да нет же. Просто Хвост, то есть, Питер Петтигрю мог передать записи кому угодно! — поторопилась сказать Гермиона, потянувшись к очередной интересной коробочке на полке. — Вот я и подумала, что в мэноре у него было больше возможностей. Твой отец здесь не при…

Чердак сотряс оглушительный вопль.

Из коробки, которую Гермиона от неожиданности выпустила из рук, поднялась высокая призрачная фигура с зелёным старушечьим лицом и чёрными волосами до самого пола. Красные злые глаза женщины были полны слёз.

Малфой вскрикнул, и костлявая женщина, тенью метнувшись к нему, заголосила ещё громче. От её крика в груди Драко поднялась чудовищная паника. Он понял, что и сам не может остановиться и замолчать. Сердце бешено колотилось, дыхание перехватывало, тело оцепенело, а ледяные пальцы только сильнее обхватили шею.

От пронзительного визга призрака склянки на полках и полу полопались, наполнив чердак разноцветным паром от смешивающихся зелий. Гермиона отшатнулась назад, закрыв лицо от осколков. Под ногами начало что-то лопаться и взрываться, взвиваясь к потолку столбами света. Раздался треск, и с крыши посыпалась деревянная стружка.

Гермиона зажала уши и кинулась к женщине, вцепившейся в горло Драко мёртвой хваткой. Грейнджер схватила её за волосы, оттянула уродливую старческую голову назад и резко взмахнула палочкой, отрезая заклинанием чёрные вьющиеся, как маленькие гадюки, пряди. В руке Гермионы они мгновенно превратились в липкую паутину.

Вопли мгновенно стихли.

Женщина замолчала и выпустила Малфоя из захвата. Она поражённо уставилась на то, во что превратились её волосы, и издала последний сдавленный стон. Слёзы брызнули из злобных глаз с удвоенной силой. С угрожающим шипением она обернулась тёмным облаком и метнулась внутрь валяющейся в пятне розового зелья коробки.

Крышка сама по себе захлопнулась.

На несколько мгновений на чердаке повисла тишина.

Её нарушил страшный кашель Драко, приходящего в себя.

— Что… это было? — прохрипел Малфой.

Гермиона на всякий случай наложила на коробку запирающее заклинание, прежде чем, оскальзываясь на дымящихся лужах, броситься помогать ему.

— Прости, видимо, я виновата, — затараторила она по школьной привычке. — Это была банши, — чуть не плача сказала Гермиона, она попыталась осмотреть следы, оставшиеся на коже Драко, но тот легко оттолкнул её руку.

Из его горла вырвался тихий стон.

— Не надо было открывать здесь всё подряд! Это дом тёмного волшебника, если ты запамятовала, — Малфой постепенно брал себя в руки. Он осторожно ощупал свою шею. Шершавые полоски, похожие на старые шрамы, неприятно кольнули пальцы.

Драко поморщился.

Некоторые зелья на полу по-прежнему шипели, а с полки из банки, покрывшейся паутиной трещин, капала какая-то прозрачная жидкость.

— Следы от хватки банши надо убрать прямо сейчас, иначе останутся шрамы. Навсегда, — поучительно провозгласила Гермиона. — Позволь мне, — она несмело оттянула воротник рубашки Малфоя.

— Хорошо. Ладно, — Драко нахмурился, но на этот раз препятствовать не стал.

Волна приятной прохлады, исходящая от конца волшебной палочки Грейнджер, коснулась израненной кожи.

Драко расслабился и прикрыл глаза.

— Что ты с ней сделала? — хрипло спросил он, ощутив робкие прикосновения пальцев Гермионы, проверяющей, как идёт заживление.

— Просто отрезала ей волосы. Банши, знаешь ли, очень дорожат своими волосами. Теперь она не высунется из коробки, пока не отрастит их до прежней длины. Я… — Грейнджер запнулась, — …прочитала об этом в книге Локонса на втором курсе.

— Никогда бы не подумал, что в его бреднях есть что-то стоящее, — усмехнулся Драко. Он не хотел открывать глаза, наслаждаясь лёгкими прикосновениями девушки, но был просто уверен — Грейнджер покраснела. По Локонсу на втором курсе сохли все девчонки без исключения. Блондин с серо-голубыми глазами.

Драко хмыкнул, отметив, что и сам походит внешне на этого самовлюблённого пустозвона.

— Если честно, его книги очень интересны, — оседлала любимого конька Гермиона, — а подвиги в них настоящие, только совершал их не он.

— Всё равно. Придётся послать Локонсу букет цветов в Мунго, — с улыбкой откликнулся Малфой.

Гермиона усмехнулась.

— Он будет просто счастлив. И имя у тебя подходящее. Он запомнит Драко Малфоя — своего благодарного поклонника. Ну вот, кажется, всё. Я закончила.

Её руки исчезли, и Драко ощутил странную тоску. Удивительно, но за последние дни он так привык к присутствию в жизни Грейнджер, что перестал воспринимать её, как неприятное приложение к поискам рецепта Философского камня.

Словно Гермиона стала частью его самого.

— Ну и-и?

— Что «и»? — весело спросила Гермиона.

— Каков результат? — осторожно поинтересовался Драко, приоткрыв глаза. — Как я выгляжу?

— Хорош. Как после встречи с гиппогрифом.

— Обязательно было об этом говорить?

Драко дотронулся до шеи. Рубцов не было.

— Спасибо, — тихо сказал Малфой.

Он оглядел творящийся вокруг беспорядок и издал негромкий нервный смешок.

— Что такое? — забеспокоилась Гермиона.

— Знаешь, — прошептал Малфой, — если бы Северус Снейп только узнал о том, что произошло в его доме…

Грейнджер хмыкнула, представив эту картину в реальности.

— Да, было бы то ещё зрелище, — произнесла она, машинально потерев кольцо на пальце. — Пожалуйста, не расстраивайся из-за того, что мы ничего не нашли здесь. Это не конец.

— Будем надеяться, Невиллу повезло. А если нет… ну придумаем что-нибудь ещё, — проговорил Драко. — Идём, а то сюда явится негодующий призрак профессора Снейпа и превратит нас в рогатых жаб.

Гермиона последовала за ним, спускаясь по скрипучим ступенькам старого особняка на первый этаж, как вдруг остановилась.

— Драко, — шёпотом позвала она.

Малфой удивлённо обернулся.

— Ты говорил правду тогда? — пробормотала Гермиона, схватив его за рукав. — У Каркаровых?

— Смотря о чём.

Грейнджер прикусила губу, судорожно всё обдумывая.

— Я имею в виду привидение у вас в мэноре, — сказала она после короткой паузы.

— Да, оно поселилось у нас в подвале, — нахмурившись, подтвердил Драко.

— Это случилось в этом году? Уже после того, как мы с Гарри и Роном сбежали?

— Я не люблю вспоминать об этом, — резко произнёс Малфой. Он чуть было не начал извиняться за враждебный тон, но Грейнджер сияла улыбкой и явно не интересовалась его оправданиями.

— Значит, да? И ты его видел?

— Нет, — поморщился Малфой. — Это всё домовые эльфы верещали поначалу от страха. А сейчас привыкли. Привидение безобидно, только шепчет какую-то ерунду. Набор слов.

— О Боже! Это же так просто! — возликовала Гермиона.

— Может, поделишься со мной причиной своей безграничной радости? По мне, так повода для веселья нет.

Гермиона рассмеялась.

— Я радуюсь, потому что это привидение — дух Питера Петтигрю!

Драко понадобилось несколько секунд, чтобы осознать услышанное.

— Мерлин! Надо спешить! — испуганно воскликнул он, стрелой бросившись к дверям.

— Это же привидение. Куда оно денется? — спросила Гермиона.

Драко распахнул дверь дома Снейпов, впустив в прихожую ветер и дождь, и обернулся к Грейнджер.

— Само, может быть, и никуда! — крикнул Малфой. — А вот с помощью моей матери — запросто!

Гарри выскочил из-за угла и понёсся за удирающим волшебником, расталкивая встречающихся на пути магглов.

Он знал, что рано или поздно, это должно было произойти.

Тёмная мантия Антонина Долохова мелькала в толпе.

Гарри бежал изо всех сил, удивляясь, как человек гораздо старше его может так быстро перебирать ногами. Даррен отстал от Поттера всего на несколько метров. Гарри слышал его шаги и понимал, что в случае чего сможет на него рассчитывать.

Магглы таращились на палочку, которую Гарри крепко стискивал пальцами, но разве это имело значение сейчас? Там, за спиной, остались раненые авроры и разрушенные мощнейшей Бомбардой стены Министерского хранилища, входом в которое служил колодец возле почтового ящика несуществующего дома.

— С дороги! — заорал Гарри, вытирая свободной ладонью лицо от ледяных дождевых капель.

Магглы в панике отскочили к витрине магазина.

МакКиннон поравнялся с Поттером, едва не споткнувшимся о брошенный испуганной пожилой женщиной зонтик.

— Опомнись, чёрт возьми! Если вы с Долоховым сейчас же начнёте палить заклинаниями, жертв среди населения не избежать! — выкрикнул Даррен, тяжело дыша от бега. — Гарри!

— Я не упущу его! — проревел Поттер, только ускорившись.

Они пронеслись мимо последних домов старой лондонской улицы и оказались на площади.

Дождь лил как из ведра, застилал глаза.

Гарри яростно оглядел пространство вокруг.

— Вон он! — указав палочкой в сторону спуска в лондонское метро, крикнул Поттер. — За ним!

Вдвоём с Дарреном они бросились через площадь к старинному сооружению, украшенному лепниной. Этот хорошо сохранившийся образец английской архитектуры конца XX века являлся входом на заброшенную станцию подземки Кинг-Уильям.

Антонин Долохов спешил вниз по влажным ступеням. Одним движением палочки ему удалось разнести металлические цепи и тяжёлый замок, хранившие вход подземки. В последний момент Долохов обернулся и сдвинул капюшон.

Гарри увидел блеснувшую улыбку на огрубевшем лице, прежде чем противник юркнул в темноту.

— Скорее! — крикнул Поттер, ворвавшись на небольшую площадку, некогда служившую платформой. На стенах ещё сохранилась парочка плакатов с рекламой фильмов Риты Хейворт и Дэвида Найвена.

Гарри, не раздумывая, перемахнул через проржавевшее заграждение и продолжил погоню.

Он не мог дать Долохову скрыться в хитросплетениях забытых Богом путей.

Даррен последовал за ним.

Ход впереди был тёмен, лампы светили в полсилы. Составы давно не ходили по этой ветке. Затхлый, сырой, тяжёлый воздух сдавливал лёгкие. С волос на лицо Гарри капала вода.

В глубине души Поттер начинал понимать, что Долохов ускользал от него.

«Он убил Люпина! Из-за него пострадало столько невинных людей, — стучало в голове Гарри. — Я не могу его упустить! Не могу дать уйти! Не позволю! Я должен был убить его ещё раньше — на Тотнем-Корт-Роуд, когда Рон предложил покончить с ним».

Он взглянул на МакКиннона с непонятной завистью.

В отличие от самого Гарри, начавшего ощущать панику, у Даррена не было проблем с самообладанием. Даррен не чувствовал вину за смерть Ремуса.

Звук шагов Долохова эхом отдавался от стен, указывая верный путь, но вскоре неожиданно стих.

Впереди показалось ответвление.

Гарри чертыхнулся.

— Разделимся, — скомандовал Даррен, вытирая выступивший на лбу пот.

— Хорошо. Я в правую сторону.

МакКиннон кивнул, с тревогой посмотрев на друга.

Гарри побежал по более узкому туннелю.

Все, о чём он был способен думать сейчас — это Люпин и Тонкс, лежащие неподвижно на полу Большого зала. Если бы Долохов не убил Ремуса, то и Тонкс была бы жива! Поттер был уверен в этом.

Где-то впереди раздался плеск и едва различимый скрежет рельс. Гарри решил воспользоваться Люмосом, но буквально через пару шагов заметил, что вокруг и без того стало чуть светлее. Он уже мог различить контуры проржавевшего вагона метро, отведённого на запасные пути. Поттер неуверенно замер на месте, переводя сбившееся дыхание, и прислушался.

Звуки повторились.

«Долохов здесь!» — с мрачной радостью констатировал Гарри и кинулся вперёд.

Туннель больше не был таким мрачным — несколько лампочек слабо мигали под потолком.

Гарри почувствовал, как что-то хлюпает под ногами, остановился и посмотрел вниз.

Вода.

Её становилось всё больше, она заливалась в кроссовки.

Гарри с недовольством пошевелил ногой, разгоняя возникшее на блестящей мутной поверхности отражение.

И тут же в Поттера полетело заклинание.

Гарри увернулся благодаря отличной реакции игрока в квиддич. Луч проклятья угодил в стену и отрикошетил, едва не задев самого Долохова. Тот пригнулся и хрипло рассмеялся. Гарри захлестнула новая волна гнева. Он спрятался за выступающей конструкцией стены и дотронулся палочкой до ободка кольца, подаренного Гермионой. На тусклом металле вспыхнула надпись: «Он здесь». Послание быстро исчезло. Значит, Даррен прочитал его. Теперь он поспешит сюда. Этот быстрый и действенный способ поддержания связи уже сколотил из Поттера и МакКиннона прекрасный боевой дуэт.

Долохов снова кинулся бежать.

Гарри без промедления потянулся за ним, опасаясь выпускать заклинания ему в спину из-за возможного рикошета. Силуэт Антонина в тёмной мантии сливался с мраком подземелья, искажался, словно был окружён колдовским туманом. Вероятность промаха была слишком велика.

Долохов сделал резкий пасс рукой.

Гарри выставил магический щит с помощью вовремя произнесённого Протего. Волна заклинания ударилась в сверкающий купол, но не смогла разорвать его и исчезла.

— Не уйдёшь! — выкрикнул Гарри.

Его голос гулко прошёлся под железными сводами.

Туннель резко закончился, и Поттер вылетел на каменный обод, упирающийся в серую полоску Темзы. Одна за другой волны набегали на камни, прибивая к ним ил и мелкий речной мусор. Рядом чернели мостки из проржавевшего металла. С другой стороны далеко на восток протянулась стена старинной набережной.

Долохов стоял у самой воды, внимательно следя за приближающимся Гарри.

По гальке и волнующейся воде стучал ливень. Было скользко. Одно неосторожное движение, и, Гарри ясно осознавал, можно расстаться с жизнью, потому что волшебник напротив не промедлит с проклятьем.

Долохов окончательно сбросил с головы капюшон.

Поттер впервые ясно увидел изменившееся лицо своего врага. Оно было усеяно уродливыми шрамами, как когда-то у Грозного Глаза. Особенно выделялся глубокий рубец на остром подбородке.

— Гарри Поттер, — произнёс Долохов без намёка на акцент. — Герой магической Британии.

Гарри напрягся и сильнее перехватил палочку.

— Борец со всеми тёмными силами, не так ли? — задумчиво произнёс Антонин. — Тёмный Лорд недооценил тебя, но я… я не совершу такой ошибки. Редукто!

Гарри молниеносно отскочил в сторону. Поток магии угодил в камни, они взмыли в воздух и посыпались на Поттера. Следующее заклинание Долохова едва не задело его руку с волшебной палочкой, но Гарри снова уклонился и даже уловил мгновение для ответного удара.

Искры двух столкнувшихся лучей озарили мостки.

Чары Поттера оказались сильнее, и Долохову пришлось отступить. Он рванул в сторону, спасаясь от заклятия оглушения.

Гарри не стал медлить.

— Инкарцерро.

Долохов вместо того, чтобы уклониться от верёвок, подался им навстречу и поджог их.

Он нападал то с одной стороны, то с другой.

— Вы с Министерством Магии думали построить новый мир? — кричал Антонин. — Решили, что сможете избавиться от неугодных волшебников так просто?

— Таранталегра! — воскликнул Поттер, задыхаясь от ярости.

— Рефлекто! — Антонин без труда рассеял летящие в него чары. — Магия — вот единственная сила. Грязнокровкам, сквибам и… оборотням никогда этого не понять до конца!

Это было слишком.

Гарри не помнил себя от накатившей на него ослепляющей ярости.

— Ты не смеешь говорить об этом! Не смее... — Поттер не успел понять, что произошло.

Губы Долохова даже не дрогнули. Гарри почувствовал невероятное жжение в груди, как будто его лёгкие окутали цепи, мешая сделать вдох. Он опустился на колени, жадно глотая воздух и схватился за горло.

Долохов спокойно подошёл к нему, его взгляд замер на глазах Гарри.

— Тебе ещё многому нужно научиться, например, как противостоять Невербальным заклинаниям, Гарри Поттер. Северус был прав, когда сообщал Лорду, что ты совершенно не контролируешь свои эмоции. Это и помогло мне справиться с тобой, несмотря на то, что ты обладаешь бесценным сокровищем.

Гарри исподлобья поглядел на нависшего над ним мужчину с исполосованным лицом.

Дышать становилось всё труднее. Перед глазами появились цветные круги. Они вспыхивали и гасли. Дождь беспощадно хлестал по волосам и заливался за отворот мантии.

— Не удивляйся, — почти ласково произнёс Антонин. — Многие были свидетелями вашей битвы с Тёмным Лордом, слышали ваш последний разговор с ним, правда, мало кто понял, о чём шла речь. Но я был там. Я слышал. Я понял, как тебе удалось победить, — сказал Долохов и выпрямился. — Я знаю всех последних хозяев Бузинной палочки: Грегоровича, Гриндевальда, Дамблдора, Малфоя... Знаю о ней всё. Гораздо больше, чем Тёмный Лорд когда-либо. Ты думал, что преследуешь меня, Гарри Поттер? Нет, — он покачал головой так, будто испытывал неподдельное сожаление. — Это я искал тебя, чтобы сказать: Экспеллиармус!

Гарри смутно ощутил, как палочка выскользнула из его руки.

Она отлетела на несколько метров в сторону и звучно ударилась о пол подземного туннеля.

— Самый великий Дар Смерти теперь принадлежит мне, — провозгласил Долохов, чей голос зазвучал для Поттера откуда-то издалека. — Тебе следовало бы сломать Старшую палочку, но ты сентиментален, — лёгкая улыбка при этих словах коснулась его лица, и Пожиратель смерти продолжил: — как и твой старый учитель… Прощай, Гарри Поттер,— он крутанулся вокруг оси и исчез, растворяясь в промозглом тумане.

Гарри закрыл глаза. Короткий крик бессильной праведной ярости сорвался с губ, тихий стон, полный горечи от того, что Поттер был не в силах остановить опасного тёмного волшебника.

Он поддался гневу.

Кингсли предупреждал его.

Он не послушал.

Гарри попытался вздохнуть, но не смог. Его рука глупо дрожала, скребя горло.

Поттер вспомнил манящую улыбку Джинни, заразительный смех Рона и упрямый взгляд Гермионы…

Друзья не могли ему помочь.

Это конец…

* * *

Даррен выбежал из туннеля на свет и прищурился.

Поттер лежал на камнях и хрипел.

МакКиннон бросился к нему, не зная, чем помочь, что делать.

Даррен взмахнул палочкой и скомандовал:

— Фините!

Гарри глубоко вздохнул.

— Он стал её хозяином, — шепнул Поттер.

— Что? Я ничего не понимаю, Гарри, — пробормотал Даррен. — Я позову подмогу. Ты только держись.

— Он стал её хозяином. Она теперь его…

Миновав ворота и пройдя следом за Малфоем вдоль тисов, разросшихся живописной изгородью, Гермиона пересекала парк мэнора. Теперь она понимала, что тот дивный уголок природы, что она видела в поместье Каркаровых — ничто по сравнению с этой развернувшейся красотой.

Большой фонтан выбрасывал вверх высокие струи воды, блистающей на солнце. Русалка из розового камня, находящаяся в самом центре фонтана, изящно возлежала на мраморных раковинах с резными краями. Голубые сосны обрамляли дорожки осеннего парка, вызывая ощущение неподвластного времени покоя.

Гермиона шла, озираясь по сторонам, и вдруг с непонятным стыдом ощутила себя зевакой, гостьей, с открытым ртом глазеющей на что-то запретное.

По мере приближения к дому, Гермиону и Драко всё теснее обступали деревья. Малфой свернул с подъездной дороги на аллею. Здесь росли клёны. Множество могучих деревьев, вселивших в Гермиону трепет. Между пожелтевшими листьями крон мерцали звёздочки солнечного света, а неподалёку голубой лентой вился ручей, через который был перекинут миниатюрный мостик. На его аккуратных перилах качала хвостом болтрушайка.

Затем перед Гермионой выросла багровая стена особняка.

Пурпурные листья колдовского плюща доползли до оконных витражей второго этажа.

С благодарностью и теплотой Гермиона решила, что Драко специально не повёл её по главной дороге, которая была хорошо ей знакома с той поры, когда егеря тащили своих пленников к Малфоям.

Домовой эльф у широкого каменного крыльца ровнял граблями гравий, но когда увидел хозяина, бросился кланяться.

— Челли, как давно ты слышал привидение, что поселилось в подвалах? — спросил Драко вместо приветствия.

— Утром Челли его слышал, господин. Утром, — торопливо пробормотал эльф, прижимая грабли к груди.

Гермиона и Драко облегчённо перевели дыхание.

— Слава Мерлину!

Малфой пропустил Грейнджер вперёд, и она со смешанными чувствами переступила порог его дома. При дневном свете мэнор не казался ей уродливым и мрачным. Он был волшебным. Каждая деталь внутри дышала магией.

Драко расстегнул мантию и бросил её домовику, бережно отряхнувшему запылившийся в дороге подол. Затем эльф протянул ручки к мантии Гермионы.

— Спасибо, не надо, — мягко сказала Грейнджер.

Домовик посмотрел на неё со страшным удивлением и беспокойством.

Челли засеменил за Драко, время от времени с опаской поглядывая на Гермиону через плечо.

— Значит, привидение живёт в подвале? — спросила она.

— Живёт, — фыркнул Малфой. — Оно оккупировало наш винный погреб!

— Призрак безобиден, мисс, не бойтесь, — пробормотал Челли.

Втроём они пересекли холл и вошли в галерею. Драко бросил быстрый тревожный взгляд на Гермиону.

Именно по этому коридору Поттер и Уизли удирали из-за решёток.

Грейнджер не обратила внимание на задумчивость Малфоя.

Всё внимание Гермионы было приковано к домовому эльфу, рассказывающему о привидении.

— Мы его почти не видим, — бормотал Челли. — Иногда Жейни ходит разговаривать с ним. Она убедила и нас не бояться.

— О чём же вы разговариваете с ним?

Домовик подобрался.

— Челли никогда не позволял себе так опускаться — беседовать с привидением, которое поселилось в доме господ незаконно и не являлось при жизни членом семьи хозяев! Это Жейни лопочет с ним по всяким пустякам. Иногда мы слышим странные слова, когда призрак болтает с самим собой.

— Какие слова? — удивлённо спросила Гермиона.

— Мисс, это какие-то глупости. Что-то о лунатиках, бродягах... и ещё про шалости.

Малфой скривился, словно его лизнул в щёку соплохвост Хагрида.

— Блестяще! Кажется, этот дух, ко всему прочему, полтергейст, — прошипел Драко.

— Невероятно, — прошептала Грейнджер. — Это же точно Петтигрю!

— С чего ты взяла? — открывая дверь в подвал, удивлённо спросил Малфой.

Гермиона загадочно улыбнулась.

Они спустились вниз. Челли потянул хозяина за штанину и качнул головой, указывая кивками в сторону.

— В последний раз он прятался там, хозяин.

— Спасибо, — поблагодарила Гермиона.

Эльф поклонился, коснувшись ушами пола, и трансгрессировал, таращась на неё, как на реинкарнацию Морганы.

В самом углу возле бочки с вином сидел кто-то, тихо поскуливая. Это был дух жемчужно-серого цвета. Он попытался спрятаться, заметив, что уже не был один.

— Петтигрю? — осторожно произнесла Гермиона, попытавшись приблизиться к нему, но Малфой остановил её, загородив путь рукой.

— Я ничего плохого не делаю! — вскрикнул призрак. — Я никто!

— Но… я тебя знаю, — шёпотом сказала Грейнджер, вглядываясь в призрачную фигуру. Определённо, это Петтигрю. Было странно разговаривать с этим человеком, вернее, уже не совсем человеком. Гермиона понимала, что перед ней убийца. Этот волшебник убил Седрика, освободил Крауча-младшего, помог вернуться Волдеморту, предал Поттеров. Из-за него Сириус провёл двенадцать лет в Азкабане. Но ведь что-то помешало Петтигрю погубить Гарри. Он не смог причинить ему зло, поэтому сейчас и находился здесь — бестелесный, напуганный, несчастный.

— Хвост, — увереннее позвала Гермиона и внезапно осознала, как надо к нему обратиться. — Питер?

Призрак удивлённо посмотрел на неё. Из его глаз исчезло затравленное выражение.

— Так называли меня мои друзья, — прошелестел он. — Я ничего не делал.

— Конечно, нет. Всё в порядке, — ласково проговорила Гермиона. Положив руку на напряжённое плечо Малфоя, она шепнула Драко: — Он меня не тронет. Это только призрак. Правда же, Питер? Ты не причинишь мне вреда?

— О да-а, банши тоже считается призраком, — проворчал Малфой, но с неохотой пропустил девушку.

Хвост вытер призрачные слёзы и вылез из-за бочонка.

Гермиона и Драко остолбенели. Перед ними был вовсе не мужчина с бегающими глазками, выпирающими зубами и острыми ушами, а юноша, лишь отдалённо напоминающий Пожирателя смерти, прожившего в облике крысы двенадцать лет.

— Я не хотел смерти Джима, — жалобным тоном произнёс призрак, — и Лили. Она всегда была добра ко мне. Только Лили звала меня Хвостик.

— Питер, нам нужна твоя помощь, — сказала Грейнджер.

— Это ты убил Каркарова? — нетерпеливо выпалил Драко.

— Я не хотел! — закричал Петтигрю. — Меня запугали, а я же никогда не был храбрецом, как Сириус или Джеймс… Я не хотел того, что случилось… Меня вынудил Тот-Кого-Нельзя-Называть. Тёмный Лорд умеет убеждать!

Гермиона сжала губы. Эти слова...

Точно такую же ложь Хвост говорил в лицо Люпину и Блэку.

— Мы не виним тебя, — сглотнув ком в горле, произнесла Гермиона, когда Хвост бросился к стене и попытался скрыться за ней. — Ты сможешь совершить доброе дело, если расскажешь нам кое-что. Ты знаешь Игоря Каркарова?

— Тёмный Лорд очень разозлился на него, — с толикой самодовольства ответил Питер. — Очень… Каркаров прятался, но мы его нашли…

— Это ты забрал его вещи? — с трудом подбирая слова, продолжала Грейнджер. — Вещи Каркарова. Мы нашли это, — она достала из бисерной сумочки кинжал гоблинской работы. — Там в лачуге, где вы... эм-м... нашли Каркарова, ведь было что-то ещё?

— Было, — пискнул Хвост. — Я взял то, что показалось мне ценным.

— Что? Что конкретно? — напирал Драко.

— Разное, — привидение задумчиво почесало подбородок. — Магические шары, мантия невидимка, почти как у Поттеров, взрывной пузырь, а ещё книги и куча странных свитков пергамента на непонятном языке…

— Пергаментов? — севшим от волнения голосом, подхватила Гермиона. — Они были как-нибудь связаны с Гриндевальдом.

— Тёмный Лорд искал его дневники. Тёмный Лорд искал Старшую палочку. Тёмный Лорд вознаградил меня за пергаменты! — торжественно произнёс Петтигрю, преобразившись в одно мгновение в толстенького мужчину с лысиной на макушке.

— Погоди! Ты хочешь сказать, что отдал всё Тёмному Лорду? — не веря своим ушам, прошептал Малфой.

Питер снова сжался, затравленно глядя по сторонам.

Драко захотелось рассмеяться или закричать, но он просто развернулся и пошёл прочь.

Помедлив немного, Гермиона поспешила за ним.

* * *

Она нашла его в библиотеке сломленного, разбитого и потерянного. В помещении едва уловимо пахло пергаментом, мастикой для паркета и мокрым деревом. Так пахнет только осенью, когда приходит время дождей. Одно из окон было открыто, и жёлто-красные листья бабочками залетали в помещение и оседали на ковре, легко задевая тяжёлые шторы.

Гермиона помедлила на пороге, не решаясь подойти к Драко.

Сердце у неё колотилось. Из-за бега волосы совсем растрепались, но Гермиона ни на что не обращала внимания кроме неестественно прямой спины Малфоя.

— Ещё ничего не кончено, — сказала Грейнджер и упорно повторила: — Ничего.

— Разве ты не видишь, что это бесполезно? — произнёс Малфой, не пошевелившись, и тут отчаяние захлестнуло его с разрушительной силой. — Мой отец умирает, — он схватился за голову, запустив пальцы в волосы. — Я доверился не тому человеку и всё потерял. Всё...

От окна тянуло холодом, но Малфой не отходил, смотрел вниз. Лёгкий парок дыхания тревожил воздух. Напряжённая тишина убивала Гермиону.

Но она ничего не могла сделать — ей не заставить Драко выкинуть ненужные мысли.

— Министерство Магии возглавил Шеклболт, — Гермиона сама не узнала свой спокойный голос. — Он сильный порядочный волшебник. Кингсли придумает что-нибудь. Мы придумаем… Твоему отцу помогут.

— Раньше у моей семьи были большие связи, — бесцветно произнёс Малфой, — а теперь ты предлагаешь мне ползать перед министерскими шавками, в которых нет ни капли чистой крови, которые ничего не смыслят в магических традициях…

— Чистота крови больше не важна, — устало заметила Гермиона.

Драко промолчал.

Грейнджер окинула взглядом стеллажи.

— А где же книги?

Вопрос вырвался сам собой, и Гермиона уже пожалела об этом.

Драко резко обернулся к ней. Пальцы его рук дёрнулись и яростно сомкнулись в кулаки.

— Разве этого мало? — с болью спросил Малфой, шагнув к бюро и взяв в руки тяжёлый том в изысканной обложке, который Гермиона не заметила сразу. — Взгляни же, утоли своё любопытство.

Она подошла ближе и посмотрела на родословную волшебных семей.

— Ты ничего не понимаешь, — с наигранным весельем произнёс Малфой. — Гадаешь, где же остальные книги, которые должны быть в библиотеке этих кичащихся чистокровок? Что я могу сказать? Они там же, где и остальное: семейные артефакты, фамильные гобелены, свобода моего отца… Всё это забрало у нас твоё любимое Министерство Магии, — Драко приблизился к Грейнджер и вложил ей в руки открытую книгу. — Осталось только одно — чистота крови. А ты говоришь мне, она уже не важна?!

Гермиона нахмурилась и, опустив глаза, прочитала про себя несколько имён.

— Что ты думаешь, когда смотришь на эти фамилии? Блэки, Лестрейнджи, Розье, Слизерины, Кэрроу, Крэббы… — со злостью озвучил Малфой. — Знаешь, что их объединяет? Я могу назвать ещё: Селвины, Трэверсы, Эйвери… Дать подсказку?

— Перестань! — воскликнула Гермиона. — Что ты хочешь услышать?

Драко опустился на стул возле письменного стола.

— Их больше нет. Убиты или всё равно что убиты... гниют в Азкабане. Есть они, есть я, и есть вы — победители. Ради меня никто и пальцем не пошевелит, Гермиона. Кингсли — министр он или нет... для моей семьи не существует разницы, — Драко поморщился. — Грейнджер, Томас, МакКиннон… Для вас, магглорождённых, открыты все двери. Добро пожаловать! Волшебный мир ждёт вас.

— Открыты двери? Ах, посмотрите на него, — безжалостно произнесла Гермиона, скрестив руки на груди, — если один раз прищемили нос за то, что кое-кто полез куда не надо — кого же винить, кроме самого себя?

Малфой бросил на неё свирепый взгляд.

— Разумеется, легче сидеть тут и жалеть себя, — продолжила Гермиона. — А ещё лучше спуститься вниз — к Хвосту и поплакать вместе.

— Можно подумать, тебе есть до этого дело? — прошипел Малфой. — Я знаю, что вы думаете о моих родителях, — выплюнул Драко. — Вы с Лонгботтомом жалеете, что они не в тюрьме!

— Неправда! — искренне воскликнула Грейнджер.

— Не отпирайся. Я слышал ваш разговор в доме Каркаровых о Пожирателях смерти, Тёмном Лорде и Империусе. Многим, видите ли, незаслуженно удалось избежать наказания…

— Я так вовсе не думаю.

— А твой друг думает именно так! — вскочив со стула, выплюнул Малфой.

— Это ошибка, — не став спорить, произнесла Гермиона. — Невилл не должен был так говорить.

— Но сказал, и ты подтвердила, — укорил Малфой.

Гермиона разозлилась.

— Какая разница? Не ты ли говорил, что тебе наплевать на мнение всех остальных?

— Значит, на твоё — не наплевать! — взбешенно выкрикнул Драко, сжав кулаки, и тут же почувствовал, как щёки залила предательская краска. Что он только что сказал?

Поражённая его реакцией Гермиона отступила назад.

Драко бы буравил её глазами ещё дольше, но теперь, после сказанного им самим, продолжать — глупо.

Ругая себя на все лады, Малфой обошёл Гермиону, мечтая поскорее покинуть дом, отправиться куда угодно: в Мунго, в Хогвартс, в Азкабан...

— Ну уж нет! — нагнав его в галерее, воскликнула Грейнджер. — Не выйдет! Хватит чувствовать себя всеми обиженным. И что же ты понял? Если бы ты меня дослушал тогда, то не обвинял сейчас! — она ткнула ошеломлённого Драко в грудь, осознавая, что тот больше всего на свете хочет скрыться подальше. — Но нет же! Ты услышал только то, что хотел.

— Я не намерен слушать твои эскапады, — произнёс Драко. Его лицо оказалось в глубокой тени, и он возблагодарил Мерлина за это. В школьные годы они с Грейнджер ругались, спорили, не прекращая. Почему в этот раз его это так сильно, так болезненно выводило из равновесия?

Драко попытался отвернуться, но Гермиона цепко ухватила его за локоть, заставляя возвратиться на место. Малфой посмотрел на её руку, сжимавшую ткань его рубашки. Он знал форму её тонких пальцев, ногтей, тон кожи. На шлюпе ему уже довелось ощутить робкое прикосновение Гермионы.

Это глупо. И уж совсем не понятно, откуда это возникшее желание накрыть её ладонь своей, сплести пальцы? Она могла думать о нём что угодно, но только не считать его трусом.

— Постой! — выдохнула Гермиона, покачав головой.

Выражение её лица изменилось, в глазах промелькнуло что-то, и это очень не понравилось Малфою. Как будто Грейнджер посетило озарение чего-то такого, что должен был понять он сам, но не успел, не осознал до сих пор.

— Всё это, — сбивчиво затвердила Гермиона, устремив взгляд в пол. — Всё, что мы пережили… Фламель, Каркаров. Даже всё услышанное там, в покинутом особняке, не помешало тебе вернуть мне волшебную палочку. И потом в Азкабане… — прошептала она с удивлением. — Или даже до... Я тоже стала ощущать это, но не понимала... Мерлин! Да и как я могла? — она сделала паузу и подняла глаза. — Поэтому ты так ведёшь себя? Я всё пыталась понять… разглядеть, почему иногда ты становишься таким едким и грубым?

— Я и есть такой, — негромко сказал Малфой.

— Верно, — сникла Гермиона.

Несколько секунд они с Малфоем стояли, не двигаясь.

— Верно... — во второй раз произнесла Грейнджер.

Очнувшись от оцепенения, Драко осторожно притянул Гермиону к себе и обнял.

Она не воспротивилась, только слабо покачала головой, осуждая его за неспособность признаться вслух — их вражда наконец-то закончилась, исчерпала себя.

Малфой чувствовал нечто странное. Будто Гермиона Грейнджер в эти ускользающие в никуда секунды разрушала в нём что-то, крепко посаженное в детстве. Чтобы собраться с мыслями, Драко попытался вспомнить холодный голос Люциуса, зачитывающий ему, семилетнему, правила чистокровного волшебника, но в голову не приходило ничего. Потому что всё случившееся с ним ранее, казалось, происходило с кем-то другим.

Драко отстранился. Он задыхался, осознавая, что возврата к прежнему нет, пытался понять, что его с ней связывает.

Гермиона смотрела на Малфоя и легко улыбалась.

Драко ощутил уже знакомый тонкий аромат духов и впервые заметил в карих глазах Гермионы причудливые золотые искорки. На самом краю радужек. «Волшебники вроде Дамблдора говорят, что у любви золотой цвет, — неожиданно подумал Драко, — как у Амортенции».

Он перевёл дыхание и накрыл ладонь Гермионы своей, как ему давно уже хотелось. Его смятённое сердце билось всполошившимся мотыльком, трепыхающимся между стеклянными стенками фонаря. Малфой неожиданно вспомнил, что мотыльки быстро умирают.

Секунды шли, и стук становился ровнее и спокойнее.

— Прошу, не сдавайся, — проговорила Гермиона. Она приподнялась на цыпочки и прикоснулась губами к щеке Малфоя. Она не целовала, только робко замерла в нежном прикосновении.

Внезапная обжигающая боль заставила Гермиону ахнуть.

— Что случилось? — забеспокоился Драко.

Грейнджер непонимающе уставилась на своё кольцо. На ободке выступили слова. Словно во сне Гермиона поднесла руку к глазам и прочитала надпись.

«С Гарри беда. Годрикова Впадина».

* * *

Она сжала на прощание его запястье и выбежала из библиотеки к уже ожидавшему её в дверном проёме Челли.

Тихий хлопок.

Девушка и эльф исчезли.

Драко взбрело в голову, что он мог бы отправиться с Гермионой. Ему хотелось окликнуть Грейнджер у двери, произнести её имя вслух.

«Какая глупость только не придёт в голову! — подумал Малфой. — Поттер снова во что-то влип, и это меня не касается». Он машинально дёрнул штору, наблюдая за тем, как темнеет небо за окнами.

Шаги матери по паркету Драко узнавал безошибочно столько, сколько себя помнил. Нарцисса подошла к столу, едва дотронулась до стебля голубой гортензии, занявшей всю вазу, и взглянула на сына.

— Она ушла?

Тон, которым был произнесён этот короткий вопрос, заставил Драко вздрогнуть, словно мать ударила его.

— Да, — тихо произнёс он, обернувшись. Иногда Драко боялся Нарциссу. Вот и теперь окаменел под её взглядом, как провинившийся ребёнок. — Что-то случилось с Поттером.

— Гарри Поттер не сможет нам помочь, — равнодушно сказала Нарцисса. Она сделала несколько шагов к сыну и взяла его за руку, сжав пальцы почти до боли.

— Мама, что ты де…

— Но я знаю, кто поможет. Прошу тебя, милый, подумай как следует, прежде чем отказываться или соглашаться. Обещай мне.

Драко пытался понять, что происходит. Почему его мать так смотрит на него, умоляюще, испугано и в то же время непоколебимо?

— Выйди в парк, — произнесла Нарцисса. — Пройди до пруда и жди.

— Идти надо прямо сейчас?

Леди Малфой кивнула.

Драко послушался и вышел в парк.

Вода в ручье журчала громко и бодро. Малфой остановился возле мостика, казавшегося игрушечным в освещении парковых фонарей.

В голове Драко не было ни одной связной мысли.

Он был опустошен.

Разговор с Петтигрю, Питером, Хвостом (Малфой уже не знал, как называть призрака, что стенал по ночам в винном погребе мэнора) совсем выбил его из колеи.

Странное поведение матери.

Что-то ужасное приключилось с Поттером, впрочем, с ним как раз не произошло ничего удивительного.

Гермиона.

Ещё одно воспоминание в его коллекции. Ещё один флакончик. На этот раз тёплого золотого цвета, фиал всех оттенков охры.

Шорох веток привлёк внимание Драко. Он выхватил палочку и выставил перед собой.

— Спокойнее, Малфой. Этого всего лишь старый друг и родственник. Нокс.

Свет внутри ближайшего фонаря мигнул, как сорвавшаяся звезда, и погас.

Из-за тисовой ограды вышел человек в чёрной мантии и неспешно стянул с головы капюшон.

— Нарцисса не сказала тебе?

— Нет, — хрипло ответил Драко, узнав незваного гостя. Перед ним стоял волшебник, которого он и не надеялся когда-либо увидеть.

— Значит, теперь ты хозяин мэнора, — произнёс Рабастан, оглядывая парк. Он поднял с земли камень и бросил в пруд. Раздался плеск. Несколько напуганных разбуженных птиц взметнулись вверх из ближайшего розового куста.

— Отец — хозяин мэнора, — отчеканил Драко.

— Ты веришь, что Люциус вернётся? — с любопытством спросил Лестрейндж. — Брось дуться, как второкурсник на уроке Старой Кошки, Малфой! Я знаю о том, что случилось с твоим отцом.

— Ну и что из того? — огрызнулся Драко.

Рабастан печально улыбнулся.

— Возможно, ты ожидаешь, что Министерство Магии поможет ему выкарабкаться?

— Нет. Я ничего не думаю.

Лестрейндж задумчиво склонил голову.

— Что, если я знаю, кому это по плечу?

— Вы лжёте. И при этом чего-то хотите от меня.

Рабастан негромко рассмеялся.

— В тебе кровь Малфоев, сразу видно, чутьё. Да, кое-что от тебя нам понадобится.

— Кому это «нам»? — подозрительно прищурившись, спросил Драко.

— Ты ищешь дневники Гриндевальда.

Малфой ощутил болезненный толчок в груди, дыхание участилось.

— Мать сказала вам? — выдохнул Драко. — Постойте. Вы тот человек, которого я видел здесь у ворот мэнора?!

Рабастан кивнул.

— И нищий, увязавшийся за тобой в Лютном переулке, и много кто ещё. Мы достаточно долго наблюдаем за тобой.

— Зачем?! — изумился Драко.

— Сегодня настоящие чистокровные волшебники жмутся в своих домах, — заговорил Рабастан, стиснув палочку сильнее. — Грязнокровки и полукровки распоряжаются в Министерстве и празднуют победу. Тёмный Лорд привёл нас к краху, к полному и безоговорочному поражению, потому что был одержим убийством мальчишки, который ничего не значил для нашего дела.

— Дела? Какого дела? Убивать магглов?

— Чистокровные волшебники не должны прятаться в своих мэнорах, — Лестрейндж сжал плечо Драко так сильно, что Малфой был уверен — останутся следы. — Неужели тебе нравится то, что происходит сейчас? Знаю, что нет. Долохов…

Драко с тревогой поднял глаза.

— …собирает силы. Уже сейчас он гораздо сильнее Тёмного Лорда, но, главное, в отличие от него, Антонин знает, что нужно делать, чтобы весь мир узнал о существовании волшебства. Магглы будут трепетать перед настоящими магами. А сейчас я предлагаю тебе присоединиться к нам и быть на равных.

— Ноттам вы тоже предлагали присоединиться?

— Нотты решили поставить на Министерство. Они легко отделались и думали, что это им сойдёт с рук. Но ты ведь так не думаешь, Драко? Вспомни, что эти люди сделали с твоим отцом.

— Я не нуждаюсь в напоминаниях.

Волна отвращения поднялась в Малфое с новой силой. Он ненавидел Министерство Магии, судей Визенгамота, но и Пожирателей смерти презирал не намного меньше.

— Вы так и не сказали, что вам нужно от меня. Только не говорите, что не можете справиться без моих великолепных магических способностей.

— Трезвый взгляд на вещи, — дёрнув уголком губ, сказал Рабастан. — Нам необходима Рука Славы — тот артефакт, что несколько лет назад ты купил в лавке старины Горбина.

Малфой всеми силами старался забыть об этой проклятой штуке — уродливой костлявой руке на столь же неприглядной подставке. Теперь выживший после битвы за Хогвартс Пожиратель смерти напоминал ему о ней, а заодно невольно и о ночи на Астрономической башне, мёртвом директоре, осколках на полу Большого зала, залитых туманом троп Запретного леса и овраге, куда Драко во время побега бросил Руку Славы. Даже если бы он вернулся сейчас в Хогвартс и прошёл тем же путём, то не отыскал бы артефакт.

— Мы думали, что она в Малфой-мэноре, — сказал Лестрейндж, — и была конфискована с остальным барахлом Люциуса. Мы наведались в Подразделение Министерства по аресту волшебного имущества, но не нашли Руку.

Драко сглотнул.

— Потому что её нет.

— Как это нет? — прошипел Рабастан, сдавив плечо сильнее.

Драко с трудом стряхнул его цепкие пальцы.

— Я потерял артефакт ещё тогда… в лесу.

Лестрейндж не сводил с Малфоя взгляда, силясь прочесть по его лицу правду. Но Драко не лгал, и Рабастан это понял.

— Жаль. Долохов был готов обменять эту штуку на дневники Гриндевальда.

— Что? — дрогнувшим голосом спросил Драко. — У него есть записи?

— Да. Долохов хорошо знал Гриндевальда. Они учились в одной школе, — проговорил Рабастан.

— В Дурмстранге.

Лестрейндж утвердительно кивнул.

— Тёмный Лорд хотел найти какую-то палочку, которой владел Гриндевальд много лет тому назад и отдал его дневники Долохову для расшифровки. Антонину пришлось знатно повозиться с ними, но принцип был ему знаком.

— О Мерлин! — Драко осенило. Ну конечно! Кому как не Долохову было по силе разобраться в зашифрованных записях своего бывшего лидера. Но для чего ему понадобилась Рука Славы — вещь, способная рассеять любой, даже самый непроглядный, мрак. Ответ нашёлся сам собой, когда Малфой вспомнил слова только что произнесённые Лестрейнджем и рассказ Гермионы о её удивительном походе в Картографический Отдел Министерства. Тогда он слушал её вполуха и даже как-то обидно пошутил по поводу гениальности Лавгудовой семейки. — Вы собираетесь пройти в Архив? Хотите украсть магический шар…

— Ты знаешь о нём? — удивился Рабастан. — Он поддерживает чары, скрывающие от магглов наш мир.

— Но тогда Статут о секретности…

— Больше не понадобится! — торжественно закончил Рабастан. — Всему Аврорату не хватит стирателей памяти, чтобы заставить магглов забыть о волшебстве. Ты когда-нибудь говорил с магглами? Они так ревностно стараются не замечать волшебство, даже когда оно происходит у них под носом.

— Начнётся хаос.

— Начнётся, — согласился Лестрейндж. — И только один волшебник сможет с ним справиться. Если бы ты оказал ему услугу, он бы это запомнил. Но Руки Славы у тебя нет, Драко…

Лестрейндж накинул капюшон и через несколько секунд скрылся в тени между высокими серебряными тополями.

Его шаги становились тише, и Малфой чувствовал, что вместе с Рабастаном уходит прочь последняя надежда на спасение Люциуса.

— Стойте! — воскликнул Драко. Он буквально ощутил, как Лестрейндж обернулся и впился взглядом в его лицо. — Я знаю, как обойти Порошок вечной тьмы и без Руки Славы. И вам это почти ничего не будет стоить.

«То, что он принял за исполнение своего желания, оказалось лишь очередным заблуждением.

Да, он вышел из темноты на солнечный свет. Весь мрак остался в прошлом,

но восставшее над миром солнце ничего ему не осветило,

не придало его жизни ни смысла, ни цели».

Это настоящая удача — встреча со всюду сующей свой нос особой из Министерства, заглянувшей к начальнику за никому не нужными документами.

Один подслушанный разговор, неловкие движения под мантией-невидимкой… Берта Джоркинс и не понимала, какую услугу оказала своим неуёмным любопытством. Даже жаль, что хозяин так жестоко убил эту глупую женщину, предварительно выпотрошив её память.

Клак Клак Клак

Проклятая деревяшка раздражала.

Понадобится чуть больше времени, чем он рассчитывал, чтобы привыкнуть к ней. Но это такая мелочь, сущий пустяк по сравнению с тем, что было у Барти до того, как Тёмный Лорд спас его, освободил из опостылевшего дома, этой тепличной тюрьмы, отнявшей лучшие годы жизни.

Повелитель прибыл в особняк поздней ночью, и отец сам открыл ему дверь, встречая свою судьбу.

Наконец-то!

Отец и сын поменялись ролями.

Нарисовав в уме эту картину, пережив вновь, Барти слабо ощутил, как к глазу подступили слёзы радости. Воспоминания — это роскошь, которой его пытались лишить, заменить спутанными хаотичными видениями. Так долго он ничего не чувствовал, будто пребывал в полудрёме, а теперь проснулся, вырвался из кошмарного сна к свету дня.

Если бы мать была рядом, она бы его поняла, поддержала.

Барти и сам удивился своим мыслям, сохранившейся способности любить, горевать, печалиться, скучать по чьей-то дрожащей улыбке.

Может быть, Тёмный Лорд сумеет вернуть ему мать, вознаградит своего верного слугу, по-настоящему преданного, счастливого служить Барти Крауча-младшего, доставившего к нему Гарри Поттера.

Осталось сделать последние шаги. Этот путь начался давно — почти двадцать лет назад, когда школьные друзья привели худого невзрачного мальчика из семьи честолюбивого чиновника на секретное собрание. Это была их тайна. Небольшой клуб по интересам, как считал Слизнорт, подписывая разрешение на короткие отлучки из Хогвартса. Даже сейчас, закрывая глаз, единственный настоящий глаз, Барти видел, находясь на границе сна и реальности, широкую дорогу, ведущую к Хогсмиду, слышал звонкие голоса Регулуса и Ивэна, их заразительный смех.

— Мы изменим этот мир к лучшему! Не бойся, Барти, ты самый умный на курсе, ты точно Ему понравишься!

— Верно, — подхватывал Блэк. — В алхимии и зельеварении тебе нет равных!

Уж они бы не предали хозяина.

Клак Клак Клак

Они отомщены.

Грозный противник сокрушён.

Грюм в сундуке, никчёмный параноик, оставшийся без палочки и волшебного глаза.

И всё благодаря Тёмному Лорду.

Барти никогда в нём не сомневался, он верил в него не напрасно. Он ждал и сохранил свою верность. Чем не могли похвастаться эти жалкие подонки, предатели и трусы, открестившиеся от своего Господина при первой же опасности. Чего только стоит Люциус? Его белобрысый сынок недалеко ушёл. Самодовольный мальчишка.

Небольшой урок пойдёт ему на пользу.

Перекошенный рот Барти растянулся в ухмылке.

Крауч проиграл в уме позабавившую всю школу сцену. Можно было превратить Малфоя-младшего во что-нибудь более гадкое, нежели хорёк, но палочка Грюма иногда давала сбой, чувствовала чужие пальцы. Несмотря на Оборотное зелье.

Эта палочка в его руках — кусок дерева — и та понимала больше чудаковатого директора. Как легко оказалось его обмануть. Вера в людей застлала Дамблдору глаза… или старость. Какое это имело значение?

Ничего, придёт и его время. Тёмный Лорд доберётся до мальчика. Он возродится, и весь магический мир содрогнётся от его праведного гнева. Ради этого столько лет назад Барти и рискнул всем, ради этого его мать осталась за решётками Азкабана.

Крауч моргнул и потряс головой.

Гаргулья отпрыгнула в сторону, и из-под пола показалась спиралевидная лестница.

Клак Клак Клак

Этот звук сводил с ума. Глаз как безумный крутился в глазнице.

Молоток в форме грифона стучал громко.

Дамблдор приветливо улыбнулся, но Барти научился чуять подвох. Кто знает, вдруг подозрительность Грюма оказалась заразной или настолько въелась в аврорское нутро, что теперь передавалась вместе с волосами, необходимыми для зелья... Скорее бы проклятый Турнир закончился, и с одноногим волшебником можно будет распрощаться навсегда.

Когда Грюм умрёт, где-то на том свете улыбнётся Розье.

— Присаживайся, Аластор, — мягко сказал Дамблдор. Он встретил Барти пристальным чистым взглядом, и Крауч усмехнулся, ощутив едва заметную попытку проникновения в свои мысли.

— Минерва уже нажаловалась? — пробасил он, пододвинув предложенное кресло когтистой лапой, на которую заканчивалась деревянная нога — ещё одна неприятная составляющая нового обличия.

— Дружище, я вынужден напомнить, — спокойно проговорил директор. — В Хогвартсе запрещено использовать трансфигурацию на студентах. Мы не применяем подобные наказания со времён руководства школой профессора Диппета.

Барти скучающе слушал наставления и словно возвращался в прошлое — в тысяча девятьсот семьдесят седьмой год, когда директор отчитывал слизеринцев за очередную шутку над брюзгой Филчем. И будто бы снова возле бюро перешагивала с ноги на ногу Ванити, изображая саму невинность, там — у окна, понурив голову, каялся в содеянном самый мелкий из них — Патрик Пьюси, а у того шкафа стоял сам Барти и лихорадочно придумывал отмазку.

Но что там на полке?

Крауч почувствовал, как что-то зашевелилось внутри него.

Волшебный глаз Грюма уставился на ярко-алый предмет, пронизывая закрытую дверцу, голову Барти и магический покров, призванный скрыть сокровище от посторонних.

Он был здесь, блестящий ярче рубинов на клинке Гриффиндора, словно сошедший с обложки учебника по столь любимой Барти алхимии... магический камень.

Легендарный Ребис, способный превращать металлы в золото, даровать вечную жизнь и возвращать мёртвых...

Подарок. Приз, о котором мечтает каждый маг. Возможность вернуть мать или заслужить одобрение Господина?

Рука Крауча дёрнулась и сама потянулась к палочке.

«Нет, позже, — сказал он себе. — Задание Тёмного Лорда существеннее всего, важнее моих желаний…»

— Мы договорились? — добродушно спросил Альбус.

Барти пропустил мимо ушей все слова, что говорил ему директор. Он вяло кивнул. Маниакальная радость затапливала его, согревала безумной надеждой, точно солнечным светом.

— Надеюсь, это всё? — спросил Крауч, захромав к дверям. — Время обеда, Альбус. Я никогда его не пропускаю — аврорская привычка: насытиться, пока не грянул гром.

Клак Клак Клак

Пальцы, сжавшие фляжку с Оборотным, сделались непослушными.

Барти уже не разбирал, то ли его треклятая нога так оглушительно стучала, то ли бухающее в груди сердце.

— Аластор, — Дамблдор хитро прищурился, и вокруг его глаз появились паутинки морщин, — я никак не могу вспомнить…

Крауч обернулся на пороге.

Ну что опять придумал этот безумный старик?

— Пару лет назад мы сидели в пабе у Розмерты — чудесная, к слову, женщина — и ты заказал восхитительную медовуху по любимому рецепту. С тех пор я несколько раз заказывал этот поистине волшебный напиток в «Трёх мётлах», но ни разу не угадал со вкусом.

И снова этот взгляд.

— Лучшая медовуха та, что выдержана в дубовой бочке, — почесав уродливый шрам на подбородке, ответил Барти. Глядишь, директор не заметит зарастающую здоровой кожей шею, не увидит изменившийся над ухом цвет волос. — Старость — не радость, верно, Альбус? Воспоминания — настоящая роскошь в наше время…

— Верно, — пробормотал Дамблдор, когда дверь за профессором ЗОТИ закрылась, и тупое клацанье деревянной ноги отозвалось по ступеням.

Невилл вдруг осознал, что совсем позабыл о шумных переменах между занятиями.

Последний год в Хогвартсе запомнился ему короткими вылазками из башни факультета, мрачным потолком Большого зала, уроками Кэрроу, на которых творилось что-то ужасное.

Затем пришла пора, когда Хогвартс подобно фениксу, поднимался из пепла. Всюду кипела работа по восстановлению замка. Многие ребята вернулись сюда летом, чтобы помочь преподавателям придать школе прежний вид и былую славу самого безопасного места для маленьких волшебников. Где-то в глубине души Невилл до сих пор не смирился, что никогда не увидит Дамблдора за трибуной в Большом зале, а с началом учебного года учащихся на протяжении нескольких лет будет поздравлять Минерва Макгонагалл — новый директор школы чародейства и волшебства.

Ученики сновали туда-сюда по школьным коридорам, лестницы двигались, волшебники на портретах переговаривались и делились сплетнями, под потолком кружили бумажные птички со шпаргалками.

Перед носом Невилла прямо из стены выскочил безголовый всадник на призрачном скакуне.

— Эгегей! С дороги! — весело пробасила отрубленная голова, зажатая подмышкой привидения.

Звонок колокола возвестил ребят о начале урока. Толпа гриффиндорцев, поспешивших в сторону класса Прорицаний, где хозяйничал вернувшийся Флоренц, обтекала замершего посреди коридора Невилла подобно потокам реки.

Через пару минут первый этаж замка практически опустел.

— Лонгботтом, — проскрежетал завхоз, показавшись из-за угла. Голос у него опять был простуженный, нос распухший. — Директор сказала, что ты заявишься. Все вы только и рады погонять старика по этажам. Профессора Снейпа тебе подавай! Как будто других дел нет!

— Я боюсь, что не смогу найти его портрет в одиночку.

— Как по ночам шляться по коридорам, так все горазды, — проворчал Филч и двинулся по каменным ступеням в подземные помещения, не очень-то дружелюбно зыркнув на Невилла. Тому ничего не оставалось, кроме как следовать за Аргусом по пятам.

Они прошли несколько залов, освещённых пламенем факелов, когда над головой Невилла раздался жуткий грохот, будто близнецы Уизли вернулись в Хогвартс и снова взрывали самодельные петарды и хлопушки. У завхоза задёргался правый глаз, щёки задрожали от злости.

— Пивз! Это снова он! — заверещал Филч, наливаясь краской. — А если не он, то Вайсман и Белчер. Эти двое рано или поздно разнесут Хогвартс по камушку! Дальше, Лонгботтом, пойдёшь сам! — завхоз потёр руки и расплылся в улыбке. — Мне не терпится поймать этих поганцев и за шкирку притащить их к директору на поклон…

Невилл едва не вскрикнул от досады. В подземельях он умудрился заблудиться раз десять за время учёбы и старался спускаться в кабинет Снейпа (а затем Слизнорта) в компании кого-нибудь более удачливого и расторопного. Сам он совершенно не ориентировался в этих тёмных холодных коридорах. В прошлый раз Гермиона, преследуя Малфоя, с лёгкостью провела его по всем ответвлениям прямо до портрета. Вот если бы она опять оказалась здесь вместо этого вредного старикашки… Она ведь подавала документы на поступление на седьмой курс, но приключившееся с её родителями несчастье изменило эти планы.

— Но вы же обещали отвести меня!

— Обещал? Вот в провожатые я только не нанимался, — буркнул Филч, с неожиданной скоростью заковыляв к лестнице, едва заметной между доспехами рыцарей. Никто в Хогвартсе не знал потайные пути и ниши лучше завхоза-сквиба. — Стой тут! — прикрикнул он напоследок, страшно довольный собой, и скрылся из вида.

Не сказать, что Невилл жаждал увидеть Северуса Снейпа, но и стоять на месте и ждать неизвестно чего ему тоже не хотелось.

Малфой просто поиздевался над ним, заставив идти сюда. Можно подумать, Снейп будет в восторге. Если только он выложит всё, что ему известно, чтобы только побыстрее избавиться от бывшего ученика?

Невилл уже сто раз пожалел, что отказался идти в дом профессора в Паучьем тупике и теперь наивно надеялся, что портрет Снейпа куда-нибудь перенесли, где его ну никак не отыскать!

Единственное, что повышало настроение, так это то, что, похоже, в Хогвартсе на смену близнецам появились новые возмутители спокойствия. Наверное, даже Филч тайно радовался, что не остался без дела.

Нужно решить: идти дальше самому или дожидаться Филча. В конце концов, рассудив, что хуже не будет, Невилл направился вперёд. Мысленно он представлял, как встретит его «любимый» профессор. Снейп столько раз глумился над ним на зельеварении, что одним оскорблением больше, одним меньше… это уже не играло большой роли. В какой-то момент Невилл просто вообразил класс по защите от тёмных искусств, задорную музыку, льющуюся из рупора граммофона, и боггарта в бабушкиной мантии. Улыбка сама собой поползла по лицу успокоившегося Лонгботтома. Он так увлёкся воспоминаниями, что едва не наткнулся на появившуюся посреди коридора домовиху в полотенце с гербом Хогвартса, повязанное в виде тоги, и синей шляпе с прорезями для ушей. Эльф выпучила на него глаза, большие как теннисные мячи.

— Винки отправили проводить сэра Невилла Лонгботтома к портрету мистера Снейпа.

Теперь они зашагали вдвоём.

Невилл то и дело скашивал взгляд на домовиху в смешной шляпе. Дома у бабушки жил один эльф, помогавший Августе Лонгботтом по хозяйству, но Невилл даже не подозревал, что домовики носят обычную одежду.

— У тебя очень красивая шляпа, Винки, — сказал Невилл. Гермиона бы непременно одобрила его слова.

— Добби подарил её Винки, — пробормотала домовиха, мгновенно залившись слезами. — Добби заботился о Винки и пристроил её на кухне Хогвартса. Никто не хотел брать Винки на работу, потому что она опозорила свою семью! — рыдания стали ещё громче, и Невилл не знал, что делать, чтобы успокоить свою маленькую спутницу.

— Держи, — он с жалостью протянул ей свой платок.

Винки разыкалась от нахлынувших чувств. Она шумно высморкалась и сказала со странной гордостью в голосе:

— Винки больше не п-пьёт! Она помнит добро, к-которое сделал Добби. Теперь она вновь много работает.

Невилл поддакнул, пробормотав нечто неразборчивое.

— В первые секунды в темноте Винки приняла мистера Лонгботтома за своего бывшего хозяина — юного господина Крауча, — поделилась домовиха, засеменив дальше по коридору. — Он тоже был высокий и темноволосый, скромный мальчик. Винки так переживала… Хозяина убили на глазах Винки...

Невилл сглотнул ком, вставший в горле. Сравнение с мучителем его родителей болезненно стиснуло сердце. Барти Крауч — преступник, вместе с Беллатрисой Лестрейндж пытавший Алису и Фрэнка Круциатусом в надежде вызнать у них, что стало с Лордом.

Как можно его жалеть или любить? И всё-таки Винки искренне прикипела к этому человеку. И тогда, на четвёртом курсе, когда он в облике Грюма вызвал Невилла к себе, чтобы поговорить о Непростительных, он не казался ему бесчувственным чудовищем. Слова, которые сказал в тот день Крауч-младший, что удивительно, помогли, а его сочувствие не вызывало сомнений. Что это было: раскаяние или талантливый обман? Может, и то и другое понемногу…

— Это здесь, — подала голос Винки.

Невилл внутренне подобрался и подошёл к портрету в высокой раме. На сей раз картина была отлично освещена факелами, и носатый профиль Снейпа сразу же бросался в глаза.

— Добрый день, профессор! — выпалил Невилл.

По нарисованному лицу словно прошла рябь. Снейп скроил такую гримасу, будто перед ним поставили котёл с противокрысиным зельем.

— Неужели я непонятно выразился в прошлый раз, — сердито пробормотал Снейп. — Мне казалось, я ясно дал понять, что видеть вас не желаю, Лонгботтом.

— Я бы не побеспокоил вас, не будь это важно! — воскликнул Невилл. — Мне нужно срочно с вами поговорить. В тот раз вышло как-то некрасиво…

— Слова признательности и сожаления прошу отправлять на имя директора Хогвартса совой. Поттеру тоже так и передайте. Я прекрасно знаю, что он грозится прийти ко мне с благодарностью.

— Но, сэр…

— На этом визит окончен, — желчно объявил Северус Снейп. — Не скажу, что он был мне приятен. До свидания, — и вышел за границы рамы.

Невилл стоял как громом поражённый.

Гробовую тишину подземелья нарушила громко высморкавшаяся Винки. Она захлопала глазами, готовясь разреветься.

— Вот уж нет! — ударив кулаком в ладонь, сказал Лонгботтом. — Я никуда не уйду, пока этот… этот так называемый герой магической Британии, — на одном дыхании выдал Невилл, — не появится здесь вновь! Слышите меня? — прикрикнул он, попытавшись заглянуть за край рамы. — С места не сойду!

Конечно, Драко и Гермиона животы надорвут от смеха, если он явится к ним ни с чем только потому, что профессор вообще не захотел с ним разговаривать. Но дело не только в этом. Может, сам Годрик вселился в него в тот миг, но Невилл твёрдо решил, что взглянет своему боггарту в носатое лицо!

Он скрестил руки на груди и прислонился к стене напротив пустующего холста. Чтобы скоротать время, можно было навестить Луну и Джинни, заглянуть в теплицы или к Хагриду, маявшемуся над восстановлением тыквенных грядок… Невилл поразмыслил над всеми возможными вариантами, но безжалостно отмёл их.

— С места не сойду, — пробурчал он и кивнул сам себе.

Винки предложила принести ему что-нибудь поесть, потому что ждать, по её мнению, придётся долго.

Голодовку Невилл не объявлял, поэтому согласился на парочку горячих сандвичей. Да и от Винки, вздыхающей по старым хозяевам, ему всё сильнее хотелось избавиться. Она кинулась на кухню, сотрясая подземелья Слизерина оглушительным хлопком аппарации.

— Вы всё ещё здесь, — недовольно проговорил Снейп, вернувшись на прежнее место.

— Конечно, — ворчливо отозвался Невилл. — Чтобы вы знали, слов благодарности от меня не дождётесь ни в устной форме, ни в письменной. Я ненавидел ваши уроки. В общем-то… как и сам ваш предмет.

— Какое облегчение, значит, я не загубил ваш талант зельевара, — выдохнул профессор и с любопытством посмотрел на него. — Что-то в вас изменилось, Лонгботтом.

Невилл набрал в лёгкие побольше воздуха, готовясь отбить новую словесную атаку.

— Я слушаю, — сказал Снейп. — Только излагайте коротко и ясно.

— Слушаете? То есть… Да, конечно, сейчас. В вашем доме в Паучьем тупике жил Питер Петтигрю?

— Какое-то время.

— Это он убил Игоря Каркарова? — спросил Невилл, желая удостовериться в словах Яксли.

— Доподлинно мне неизвестно, но я не исключаю этого, — туманно ответил Снейп.

Лонгботтом кивнул.

— Мы считаем…

— Мы?

— Малфой, Гермиона, я… Мы считаем, что Петтигрю получил дневники Гриндевальда, в которых описан секрет изготовления Философского камня, — пояснил Невилл. — Где он мог их спрятать, как вы думаете, сэр?

— Если подобные записи были в его руках, то он передал их Тёмному Лорду, — серьёзно сказал Северус Снейп. — В то время его очень интересовала личность Гриндевальда. Он даже навещал его в Нурмергарде. И убил его там.

Невилл нахмурился и в задумчивости стал мять пальцами нижнюю губу. Какая-то не до конца оформившаяся мысль витала в воздухе. Он снова ощутил себя второкурсником, стол которого завален письмами, содержащими противоречивые советы родных колдунов и колдуний, какие предметы больше всего пригодятся ему в жизни. Голова раскалывалась от усердия выцепить из памяти что-то важное.

— Записи были зашифрованы, — проговорил он, подняв глаза на портрет. — Смог бы Вол… Вол… — Невилл разозлился на самого себя из-за неспособности произнести имя, столько лет находившееся под негласным запретом.

— Перевести их? — внезапно выручил Снейп. — Вполне возможно, хотя мог и передать их кому-то ещё, кто хорошо знал Гриндевальда и его фокусы. Я знаю кое-кого. Подходящего.

— Например? — заинтересовался Невилл, и тут его пальцы на правой руке скрутило от боли. Кольцо, подаренное Гермионой для связи ещё перед отправлением в Румынию, стиснуло фалангу. Ободок разогрелся. Алый камень пульсировал.

— С Гарри беда. Годрикова Впадина, — прочитал Невилл.

Снейп закатил глаза.

— Винки! — заголосил Лонгботтом, надеясь, что домовиха отзовётся и перенесёт его в лондонский особняк.

— На этот раз — прощайте, — спокойно сказал Северус Снейп.

— Прощайте, — бросил ему Невилл напоследок.

— Почётная медаль за самый безответственный поступок твоя по праву, — сердилась Гермиона. — Как ты мог позволить Гарри погнаться за Долоховым в одиночку? Можешь не отвечать, — добавила она, повелительно подняв ладонь, когда МакКиннон открыл рот. — Вы оба виноваты.

— В таком случае прибереги несколько любезностей и для Поттера, — проворчал Даррен.

— Боюсь, Гарри, судя по твоим словам, не в том состоянии, — возразила Грейнджер, поднимаясь по лестнице на второй этаж. — Почему ты не отправился с ним в госпиталь?

— Потому что он сам попросил доставить его домой, а не мозолить глаза медикам. Ваша пресса получила бы лакомый кусок, сделав парочку колдо героя среди лимонных халатов.

Гермиона вздохнула. Она плохо ориентировалась в коттедже Поттеров в Годриковой Впадине, но не могла не признавать: этот дом давал сто очков вперёд особняку на Гриммо, где на каждом шагу гостя ждали неприятности, будь то удушающие объятия заколдованных мантий или стреляющие болтами часы.

Грейнджер толкнула дверь и оказалась в спальне.

Гарри вскочил на ноги, пошатнулся и снова упал на кровать.

— Даже не думай, — предостерегла Гермиона, когда он, белый как полотно, попытался приподняться на локтях. — Даррен мне рассказал о том, что произошло. Какое заклинание применил Долохов?

— Не знаю. Оно располосовало мне всю грудь, и по ощущениям на меня будто уронили автобус размером не меньше «Ночного рыцаря», — пожаловался Гарри. От непроизнесённых вслух укоров Гермионы, молча разглядывающей скопление пузырьков и баночек на тумбочке, у Гарри обострилось чувство вины. — Фините помогло, но есть ещё кое-что, — сказал Поттер.

Брови Гермионы взлетели вверх.

— Долохов обезоружил меня.

— Само собой, — пробурчала Грейнджер, мельком взглянув в сторону окна. На подоконнике стоял сухой почерневший цветок. Только по горшку Грейнджер узнала в погибшем растении свой подарок. В груди что-то с горечью сжалось.

— Нет, ты не поняла, — с нажимом сказал Гарри. — Палочка вылетала из моей руки. Он победил меня... ну как Малфой — Дамблдора. В тот день. Тогда на Астрономической башне. Понимаешь?

Поттер вновь посмотрел на Гермиону. Их бессловесный разговор продлился всего ничего, но Грейнджер внезапно ахнула и прикрыла рот ладонью.

— Да. Он стал хозяином Бузинной палочки, — произнёс Гарри. — Самой сильной волшебной палочки в мире!

— Я о ней только в учебнике по Древней магии читал, — пробормотал Даррен от двери. — Там она называлась Жезлом судьбы, переходящим к победителю. Мы с ребятами верили в эти сказки не больше, чем в существование Фоссегрима. Я не сомневаюсь, что это правда, только потому что Гарри не стал бы выдумывать!

— С её помощью Долохов может натворить такое, что я и представить боюсь! — воскликнула Гермиона.

— Надо сообщить Кингсли! — ударив кулаком в ладонь, воскликнул Даррен.

— Да, наверное, — нехотя признал Поттер. — Хотя это ничем не поможет.

Гарри схватился за голову, будто у него опять заболел шрам.

Гермионе показалось, что она шагнула назад во времени. Бузинная палочка в который раз оказалась в руках опаснейшего волшебника.

В этот момент послышался негромкий удар по парадной двери. Даррен сбежал вниз и отворил её. Гермиона остановилась на лестнице, всматриваясь в силуэт, возникший на пороге.

— Невилл!

В руке он держал палочку, готовясь защищать своих друзей.

— Что стряслось? — взволнованно спросил Невилл. — Где Гарри? Я получил сообщение через кольцо!

— Это я его отправил, — сказал Даррен, взлохматив волосы на затылке. — Я бы и Малфоя позвал, но в последний момент что-то подсказало мне, что это не самая лучшая идея.

— Гарри пострадал на задании. Ему уже лучше, Невилл, — проговорила Гермиона.

— А по твоему виду так и не скажешь.

— Да, у нас прибавились поводы для беспокойства, — ответила она, совсем не весело улыбнувшись.

— Рад тебя видеть, Невилл, — прокряхтел Поттер, показавшись из-за спины Грейнджер. — И почему только, Гермиона, ты не придумала такие кольца раньше, когда мы слонялись по лесам?

Через несколько минут все четверо собрались в гостиной Поттеров.

Гарри с неохотой рассказал Невиллу о произошедшей с ним неприятности, разумно умолчав о потере ценнейшего магического предмета.

— Значит, Долохов улизнул, — понуро заключил Лонгботтом. — Почему же он не убил тебя? Нет, это, конечно, хорошо, что ты жив, но почему? Не понимаю.

— Он хотел, чтобы я увидел что-то… — глядя на свои ладони, произнёс Гарри. — Похоже, Долохов замышляет...

— Очередную гадость, — сердито закончил за него Даррен. — Эта сволочь не успокоится на этом свете, поэтому я не прочь помочь ему перебраться на другой.

— Нет, — возразил Гарри. — Долохов разозлил меня, и я потерял голову. Могла пострадать куча народа, даже ты, дружище, ведь я вообще не видел перед собой ничего, кроме этой разукрашенной шрамами рожи. Я думал о том, как мы улепетывали со всех ног от Пожирателей смерти, сунувшихся на свадьбу Флёр, о кафе на Тотнем-Корт-Роуд.

— Только они этого помнить не могли, — философски заметила Гермиона. — Я поработала над их памятью, не забыл?

— Тогда мы пощадили Долохова и Роули, потому что тщательно всё продумали и приняли взвешенное решение.

— Гарри, тебя Кингсли покусал? — приподняв уголок губ, поинтересовался МакКиннон.

— Но ведь он как раз был прав, только раньше я его не слушал.

— Как это обычно и бывает, — хмыкнула Гермиона.

Невилл потёр ладони.

— Ты где так замёрз? — из дружеского участия спросил Гарри.

— В подземельях Хогвартса!

— Я и забыла, что мы отправили тебя туда! — откликнулась Гермиона. — Ты видел Снейпа?

— Да, но он не помог. Ему известно не больше нашего. Снейп сказал, если у Петтигрю и были когда-нибудь на руках дневники, то он отдал их Сами-Знаете-Кому.

Грейнджер заметила, что Невилл выглядел расстроенным, но его досада отличалась от той, что одолела Драко. Лонгботтомы многие годы провели в Мунго. Невилл не знал своих родителей здоровыми, он легче воспринял провал поисков Философского камня. Что до неё самой… Гермиона не успела всё осмыслить. Ужаснее всего, что она больше думала об оставленном в пустой библиотеке Драко, чем о словах Хвоста.

Когда Малфой прижал её к себе, она ощутила лёгкость и покой. Никто в ту минуту не понимал Гермиону лучше него, но дело было не только в связавшем их горе.

Ей казалось, она близка к разгадке, но так и не осмелилась сказать вслух. Только покачала головой, поняв, что и Драко на это не способен. Да и разделял ли он то, что она робко называла про себя симпатией? Ей нравился его голос, лишённый прежних тягучих нот, глаза и профиль... После стольких лет знакомства Гермиона училась находить в нём красоту. Все забияки — трусы, а Малфой столько лет только и делал, что задирал её. Нет, ей ни за что не дождаться от него даже малой подсказки.

Ложные надежды — источник терзаний.

Грейнджер опустилась в одно из мягких кресел. Второе занял Невилл. Даррен с головой ушёл в изучение колдографий в разноцветных рамках, точь-в-точь таких же как в «Норе».

Он читал подписи на них и жадно всматривался в улыбающиеся лица.

Гарри водил пальцем по запотевшему оконному стеклу. Вид у Поттера был совсем несчастный. Он совершил импульсивный поступок, за который себя безжалостно винил.

Под нелепым предлогом Гермиона проскользнула на кухню и с максимальной уверенностью произнесла:

— Экспекто патронум!

Из палочки вылетела серебристая выдра. Она выслушала хозяйку и, взмыв сияющей звездой под потолок, просочилась сквозь крышу дома и полетела на запад, не уступая по яркости высыпавшим на небе звёздам.

Через пять минут камин затарахтел, будто в нём проснулся маленький моторчик, и выбросил на ковёр горку золы. Раздался протяжный гулкий звук, и в гостиную высыпали Уизли.

— Гарри! — заголосила Молли, подталкивая в спину Артура.

— Как ты? — испуганно пролепетала Джинни, обогнав мать по дороге к замершему с открытым ртом Гарри.

— Вот тебе и личная группа министра, — проворчал Рон. — Одни проблемы.

Опередив их обеих, он озабоченно осматривал лучшего друга.

Гермиона стояла на пороге и улыбалась. Надо было позвать Уизли сразу же, ещё раньше.

Гарри пытался поднять воротник рубашки как можно выше, чтобы скрыть следы, оставшиеся от заклинания невидимых пут.

— Я предупреждала, что эта учёба добром не закончится, — пробормотала миссис Уизли. — Вот что я вам скажу: трудно найти более опасное занятие.

— Алая мантия даётся не за перекладывание бумажек, — тихо сказал Даррен, однако был услышан.

— Молодой человек, — повернувшись к нему с грозным видом, отчеканила Молли. — Мои братья мечтали о пресловутых алых мантиях, и оба погибли, так их и не дождавшись. А Фрэнк и Алиса… — она указала на Невилла, больше всего на свете желающего раствориться в складках плюшевой обивки.

— Дорогая, не стоит, — мягко прервал её Артур.

Миссис Уизли часто заморгала в попытке не разрыдаться.

— Я хочу сказать, что любая мать предпочтёт для своих детей перекладывание бумажек тому, чему вас учат в Аврорате! Я счастлива, что Рон одумался и начал помогать брату в магазине!

— Мама, — с упрёком пробормотал Рон. — Я ещё ничего не решил окончательно.

Гарри застыл как громом поражённый.

Гермиона с изумлением посмотрела на Рона, а он виновато отвёл глаза. С ней или Гарри он даже не посоветовался. Как и она с ним, отправляясь за записями Гриндевальда на континент, в Азкабан, в Малфой-мэнор. Неизвестно ещё — что из этого хуже в понимании Уизли.

Невилл быстро со всеми распрощался, и Грейнджер поняла, что жаждет последовать его примеру. Гарри находился в таком состоянии, что нуждался в поддержке — шумных и заботливых (иногда чрезмерно) Уизли, но ей, вымотанной за этот бесконечный день, требовался покой.

— Сейчас самое время, — прошептал МакКиннон, накинув ей на плечи плащ. Удивительно, как ему удавалось угадывать её желания.

Гермиона благодарно кивнула.

Они вышли на крыльцо вместе. Свет фонарей в Годриковой Впадине падал ровно. Ветра не было, но в воздухе ясно ощущалась осенняя прохлада, а ещё в нём кружило незримое волшебство.

Неожиданно Даррен вынул из-за пазухи прямоугольную карточку. Гермиона пригляделась и поняла, что у него в руке колдография — групповой снимок со свадьбы Поттеров. Она с лёгкостью узнала запечатлённых на глянцевой бумаге родителей Гарри, Сириуса, Люпина и Петтигрю — такого, какого она видела сегодня в винном погребе. Имена остальных молодых людей Гермионе были неизвестны.

— Ты стащил её? — спросила она, нахмурившись.

Даррен посмотрел на неё как на сумасшедшую.

— Я сделал копию.

Гермиона мысленно дала себе по лбу.

«Общение с Драко, определённо, дурно на меня влияет», — подумала она.

— Исчезнет через пару дней, — с грустью заметил Даррен.

Уверенная, что её щёки краснее аврорского парадного плаща, Грейнджер тихонько проговорила:

— Ты узнал кого-то?

— Это Марлин — моя сестра, — сказал МакКиннон, указав на невысокую девушку во втором ряду. Её чистое круглое лицо было создано для улыбки. — Дома у нас нет таких снимков… в смысле — волшебных, движущихся, только обычные маггловские карточки. Здесь она как живая, правда? А это Блэк, — добавил он, к удивлению Грейнджер правильно определив в темноволосом красавце Бродягу. — Я представлял его старше, а он оказался ещё младше Марлин.

— Откуда ты знаешь Сириуса?

— Я и не знаю, — ответил Даррен, проведя пальцем по изображению сестры, — прочитал его имя на обратной стороне колдографии. Жаль, что он не смог защитить сестрёнку. Но этот человек, сам того не ведая, спас жизнь моей маме… и мне.

Коридоры Мунго сияли чистотой. Многочисленные родственники пациентов ещё не подтянулись.

Волшебники на портретах только начали просыпаться. Драко же был слишком возбуждён и переполнен впечатлениями, чтобы найти время на сон. Ночью он глаз не сомкнул. У него было время подумать.

Раньше, в чём-то усомнившись, Драко обращался за советом к отцу. Люциус выслушивал его с непроницаемым лицом, лишь иногда чуть морщился при упоминании некоторых имён. Можно было подумать, что излияния Драко его не задевали, но на следующий день мистер Малфой принимался за дело, используя всё своё влияние, чтобы обидчик сына поплатился сполна.

Город заливал красноватый солнечный свет, разгоняя жемчужно-серую мглу тумана и окрашивая ближайшие к окнам кровати в тёплый цвет. Даже болезненно-бледная кожа Люциуса на какое-то время приобрела здоровый телесный оттенок. Отец казался Драко мирно спящим уставшим человеком. Малфой принял это за добрый знак. Не так давно отец подолгу сидел над свитками в кабинете мэнора и, утомившись от бумажной работы, откидывал голову на спинку кресла, закрывал глаза и отдыхал. Эти редкие минуты Драко обычно и выбирал для выплеска своих жалоб.

Он торопливо и неосознанно переставил несколько флаконов на столе, поправил край одеяла и опустился на стул для посетителей. Сегодня палата выглядела уютнее и дружелюбнее, чем представлялось Драко раньше. Солнце создало иллюзию покоя, почти заставив Малфоя позабыть, что на самом деле Люциус осунулся и постарел, сделавшись похожим на Абраксаса, только-только сражённого драконьей оспой. В день смерти деда тоже было ясно. Опрокинутая на пол кабинета вазочка так и блистала, а шоколадные конфеты подтаяли и, прыгая по ковру, оставляли шоколадные следы. Маленький Драко запихивал кусачие лакомства в карманы, и там они окончательно превращались в сладкие кляксы. Но тогда ни мать, ни отец не ругали его.

Плохое сравнение, плохое воспоминание. Драко мотнул головой, отгоняя дурные мысли, и ему на удивление легко удалось с ними справиться. Он торжествовал, и чувствовал себя так, будто внутри него весело взрывались фейерверки и трещали праздничные бенгальские огни. От радости и предвкушения долгожданного успеха у Драко покалывало пальцы. Он взял в руки ладонь отца, всё такую же жёсткую и сухую, быстро оглянулся на входную дверь, проверяя наличие невольных слушателей, и с сияющими глазами заговорил:

— Очень скоро я вытащу тебя отсюда, — пообещал Драко отцу. — Ты не представляешь, кто предложил мне помощь, а скажу — не поверишь. Это тот русский — Долохов. Помнишь его? Он сам нашёл меня через Рабастана. Да, — Малфой скривил губы и фыркнул, — я помню, довериться Лестрейнджам всё равно, что положиться на оборотня при полной луне, но, пожалуй, я не пробовал только это...

Драко вновь взглянул в окно.

Лондон ожил. Магглы торопились по делам, суетились на автобусной остановке, не подозревая, что скрывается у них под самым носом прямо за облупленным фасадом дома, в витринах которого пылились манекены. Однако, если у Долохова всё получится, чары развеются, морок исчезнет, и госпиталь предстанет перед магглами во всей красе — огромное здание в сердце Лондона, а следом рухнет защита Косого переулка, волшебной почты возле Хитроу и многих других мест. Статут о секретности перестанет существовать, и волшебники не будут больше прятаться и займут положенное им место. Министерству магии придётся хорошенечко поработать, чтобы успокоить общественность. Драко пока не понимал, как Долохов собирался заполучить власть в Британии, но Рабастан говорил так уверенно, что Малфой почти не сомневался, на чьей стороне удача.

Удача…

Драко сунул руку в карман и достал подарок друга. Зачарованная монета переливалась подобно кусочку радуги, отбрасывая блики на покрывало, ширму и стены.

— Они все пожалеют о том, что сделали с нами, папа, — проговорил Малфой, разглядывая сверкающий кругляш как зачарованный.

Он ещё немного посидел с Люциусом, дождался целителя и вышел в коридоры Мунго. Картинная рама, в которой несколько недель назад Драко подкарауливал колдун с пятого этажа, на этот раз не предвещала беды. На ней запечатлелся мирный лесной пейзаж. Здесь рядом была дверь в палату, где лежали родители Невилла Лонгботтома.

«И, — подумал Драко, — наверняка поблизости держат магглов — родителей Гермионы».

Он впервые за утро вспомнил о её существовании только сейчас, прикрыв глаза и мысленно вернувшись к подслушанному разговору бывших гриффиндорцев. Теперь лицо Гермионы всплыло перед ним точно наяву. Того и гляди, она откроет рот и заведёт старую песенку про Кингсли и Поттера, какие они благородные и сердечные. Настоящая она так бы и поступила, прежде чем сдать его в Аврорат — в лапы МакКиннону. Но даже нереальная, вызванная памятью, Грейнджер осуждающе качала головой и поджимала губы, глядя на Драко, окатывая его презрением как в школьные годы, стоило ему отпустить шуточку про семейку Уизли. Её улыбка вчера была куда приятнее, и во взгляде было нечто такое, что заставило Драко забыть даже об отце. Почти предательство! Пока Люциус не придёт в себя, о Гермионе лучше не думать, да и потом, скорее всего, тоже.

Драко досадливо поморщился.

Совсем скоро он встретится с Долоховым и обменяет секрет, выболтанный Грейнджер, на записи Гриндевальда.

Конечно, он поделится камнем с ней и даже с Лонгботтомом. С настоящим сокровищем в руках ему по плечу вылечить всех в этом здании!

«Придётся повозиться с рецептом, — сказал себе Малфой, но сердце уже забилось чаще, и внутренний голос с неподконтрольной радостью подсказал: — Гермиона могла бы помочь с этим! Так или иначе, к ней опять придётся обратиться за помощью в расшифровке! Это сэкономит время и будет полезно отцу».

Предлог был найден, и взбудораженная душа Драко немного успокоилась. Время попрощаться с Грейнджер ещё не подошло. Кто знает, вдруг она снова улыбнётся как вчера, узнав, что он раздобыл для их родителей, или даже прижмётся губами к его щеке, а может вовсе кинется к нему в объятия, сожмёт пальцами отвороты мантии и поцелует его по-настоящему.

Драко скривил губы. Два образа не складывались в единое целое — здоровый отец и он сам, обнимающий Грейнджер. Как два пазла от разных мозаик, сколько не примеряй их друг к другу — не складываются.

Мимо прошла целительница в мантии лимонного цвета.

Драко кашлянул, напомнив самому себе Амбридж, и дождался, когда на него обратят внимание.

— Вы не подскажете, мэм, в какой палате находится мистер Нотт?

— А вы ему кем приходитесь?

— Я учился с ним на одном курсе, — ответил Малфой и почти сразу добавил: — Он мой друг.

Целительница перелистала несколько страниц блокнота.

— Не думаю, что навестить его — хорошая идея, — пробормотала она, но, подняв глаза на Драко, сказала: — Хотя если разрешено одному, почему бы мне отказывать второму?

Женщина подсказала Малфою дорогу, так что вскоре он был на месте, ему даже не пришлось спускаться. Открывая дверь, он гадал, кто мог прийти проведать Тео, и вспоминал его родственников. Нотт занимал самую дальнюю от входа кровать. Рядом сидела девушка. В лучах солнца её волосы, как будто вспыхнули пожаром, стоило ей обернуться на шум.

— Драко! — вполголоса воскликнула Астория. Вид у неё был подавленный. — Как хорошо, что ты заглянул!

— А ты что тут делаешь? — немного ошарашенно спросил Малфой.

— Я пришла к Тео. Он совсем плох. Колдомедики говорят, что заклинание, которым его поразили, очень тёмное. Драко, они не могут найти контрчары.

Драко проследил за её взглядом и посмотрел на тумбочку у изголовья кровати. Она была уставлена колбами кровевосстанавливающего зелья. Тео был бледен как смертофальд. Он не проснулся ни при хлопке двери, ни при скрипе раздвигаемой по соседству ширмы.

— Иногда он ненадолго приходит в сознание, — произнесла Астория, поняв по испуганному лицу Драко, что того беспокоит.

— Ты здесь не первый раз.

— Нет, — покраснев, пробормотала Астория и сжала ладонь Нотта крепче. — Хотя выбираться сюда ой как непросто.

— Почему же? — бесцветно спросил Драко.

— Я думала, ты знаешь… На отца напали недалеко от магазина волшебных палочек. Рядом оказались авроры, и всё обошлось. В этот раз, но нет гарантий, что подобное не повторится.

— Возле магазина Кидделла? Это же Косой переулок!

— Да, причём не так далеко от нашего дома, — согласилась Астория. — Мама не хотела писать Айрис в Хогвартс, но в «Ежедневном пророке» постарались преподнести эту новость в самом нелицеприятном виде. Теперь Айрис рвётся домой, но мама, естественно, против. Хогвартс — самое безопасное место для неё.

Драко помрачнел. Два года назад нечто подобное говорил Дамблдор, не подозревающий о том, что происходило в Выручай-Комнате.

— …мы с Дафной практически под домашним арестом, заперты в доме с домовыми эльфами.

— Как же ты добираешься сюда — на метле?

— Сразу видно, что вы с Тео на одной волне, — впервые улыбнувшись, произнесла Астория. — Он сказал то же самое в первый раз. Слово в слово.

Малфой хмыкнул. Он ничего не знал об Аурелиусе, газеты в последние дни волновали его меньше всего.

— Я понятия не имела, что задумал папа, — неожиданно сказала Астория, дотронувшись до его плеча. — А когда узнала, чем закончилось то судебное заседание, пришла в ужас, честное слово, Драко! Мы не понимали, почему отец так поступил. Это ужасно!

— Он обещал мне помочь, — зло бросил Драко.

— Да, обещал. Я верю, нет, скорее, надеюсь, что он взаправду хотел помочь мистеру Малфою.

— Но обманул меня.

— Во время допроса с помощью Сыворотки правды твой отец назвал имена министерских чиновников, так или иначе замешанных в делах, которые… которые могли нанести урон их карьере. Имя моего отца тоже прозвучало, как и других магов из Министерства Магии.

— Они признали те показания недопустимыми!

— Верно, потому что нельзя признать только половину сказанного правдой. Отсюда эта выдумка про кровь вейлы у Малфоев...

— Бред, — выплюнул Драко.

— …ведь все знают, что волос вейлы входит в состав Веритасерума. Они сослались на невосприимчивость Люциуса к зелью.

— И после этого кто-то всерьёз рассчитывал, что я воспылаю к Министерству любовью?!

Из светлых глаз Астории потекли слёзы.

— Мне так жаль. Моя семья принесла тебе боль, Драко. Наверное, мы заслужили всё, что случилось, заслужили быть запертыми в собственном доме и выбираться в люди только под Оборотным, вздрагивать от собственной тени. Я прекрасно понимаю, что нам уготовили судьбу Ноттов. Для Пожирателей смерти мы такие же предатели Сам-Знаешь-Кого, как они, хотя метки у отца никогда и не было.

Драко уставился в одну точку. Как бы он хотел не слышать этого. Вот бы Астория замолчала! В одном она права: Гринграссы заслужили все свалившиеся на них несчастья. Да это и несчастьями не назовёшь, так — неудобства. Аурелиуса спасли подоспевшие авроры вроде Поттера, знакомые при встрече не стесняются подать руку миссис Гринграсс, счета не арестованы, а волшебные палочки целы. И всё же слышать рассказ Астории было невыносимо. Разве маленькая прелестная Айрис должна пострадать из-за жадности и глупости своего отца? А Дафна и Астория? Разве сам он, Драко, имел право выбора, когда Люциус привёл его к Тёмному Лорду? И Тео. Ему не место здесь, он не должен лежать тут, умирая от неизвестного заклятия. А что если его послал Долохов?

Драко передёрнуло. Эта мысль отрезвила его.

Праздничные огоньки, поддерживающие Малфоя всё утро, потухли в груди, оставив после себя лишь мерзкий дымок.

— На улице солнечно, но прохладно, — пробормотала Астория. — Принести тебе чай? «Нервы Прочь» — если не ошибаюсь.

Драко вскинул брови.

— У них тут странные названия, — хмыкнула Астория, — но чай вкусный и не остывает из-за лепестков огненных лилий.

— Да, не помешает, — кивнул Малфой и занял её место рядом с другом.

Драко смотрел на Тео отстранённо, размышляя о вчерашнем разговоре в парке мэнора. Как легко он позабыл о том, что натворили Пожиратели смерти за последнее время, получив подачку. Рабастан мог водить его вокруг пальца.

— Скоро всё прояснится.

Тео пошевелился и приоткрыл глаза. Драко засуетился, не зная, кого позвать, что сделать.

— А-а… вот и ты, бледная морда, — голос Тео звучал так, словно он сильно простужен. Уголки губ дёрнулись, когда Нотт попытался усмехнуться.

— Кто бы говорил, — сказал Драко, почувствовав, как в груди потеплело. — Вечно ты больным придуриваешься. Помнишь, как мы свалились с домика на дереве? Ты тогда пять дней валялся в постели и кряхтел, пока… — Малфой оборвал себя на полуслове.

Тео правда отлёживался после падения, изображая из себя смертельно раненого, пока Адриана Нотт не принесла сыну новую метлу. От прутьев ещё пахло лесом, а метловище блестело свежим слоем лака. А ещё тот «Чистомёт» обладал удивительным свойством ставить «умирающих» на ноги.

Тео закрыл глаза. Подбородок напрягся, скулы стали казаться ещё острее.

— Всё в порядке. Я знаю, — изъяснялся Нотт короткими фразами, словно с трудом протиснутыми сквозь зубы. Драко решил, что так другу легче справляться. — Дядя Реджи приехал из Швейцарии.

— Дядя Реджи? — подхватил Малфой, разыгрывая жизнерадостный настрой. — Это тот, что охотится на йети в горах?

Нотт слабо кивнул и поморщился от приступа боли.

Драко прижал кулак к губам. Глаза щипало. Он обернулся в поисках целителя, когда Тео внезапно продолжил:

— Хочет забрать меня к себе.

— Ну это же здорово! — выдавил Малфой. — Пришлёшь мне коготь пещерного человека?

— Любишь же ты халяву, — не размыкая веки, сказал Тео и улыбнулся. Больше он не проронил ни слова. Его дыхание немного выровнялось, и Драко понял, что друг уснул.

Астория показалась в палате пять минут спустя, пожаловавшись на большую очередь. Чай оказался обжигающим, но невероятно вкусным.

Малфой допил его до конца, расспросив Гринграсс о Реджинальде Нотте. Знала она не больше самого Драко. Присутствие Астории больше не злило. Возможно, в этом виноват чай с причудливым названием, которое уже вылетело у Малфоя из головы, а может, что-то другое.

Гринграсс смотрела на Тео, и Малфой чувствовал, что оставляет Нотта в хороших руках. В глазах Астории разливались тепло и нежность. Наблюдая за ней, Драко снова вспомнил Гермиону. Вчера она стояла так близко, а глаза её сияли как солнечный свет на воде, только еще красивее.

Драко поставил чашку на столик, сдвинув крайние бутылочки с лечебными зельями.

— Уходишь? — прошептала Астория.

— Присматривай за ним, — вместо ответа попросил Малфой. Он чуть взлохматил Тео чёлку, отросшую ему до глаз, и, покрутив в пальцах сияющую монету, сунул её в нагрудный карман больничной пижамы Нотта.

* * *

Миновав пару кварталов, Драко оказался на Трафальгарской площади. Каждый её ярд занимал десяток голубей. Магглы бросали им хлебные крошки, вызывая постоянное перемещение птиц по брусчатке. В центре площади возвышалась высокая колонна, увенчанная статуей.

Малфой чувствовал себя очень странно, находясь среди магглов, и несколько раз пожалел, что решил прогуляться до Дырявого котла таким способом. Никогда раньше он не присматривался к этим людям, лишённым магии, но сейчас взгляд невольно цеплялся за их лица, и Малфой не находил в них ничего отвратительного. Более того, жители и гости Чаринг-Кросс-Роуд смотрели на Драко куда приветливее, чем обитатели Косого переулка.

Магглы создавали много шума, с этим не поспоришь. Суетливые, они торопились по своим делам, не замечая волшебства, что творилось у них под носом.

И никто не знал, что скрывается под рукавом пальто Драко, а если бы и знал, вряд ли испугался хотя бы в половину больше, чем волшебник. С волнением и толикой зависти Малфой подумал, что в этом мире, в отличие от магического, имя Тёмного Лорда произнесли бы так же легко, как первокурсники Хогвартса — «Акцио!»

Впереди показался книжный магазин, за которым притаился обшарпанный фасад «Дырявого котла».

Том протирал стойку, напевая названия блюд из нового меню. Он даже не взглянул на Драко, прошмыгнувшего на задний двор, со всех сторон окруженный стенами, в котором не было ничего, кроме урны и сорняков.

Малфой достал палочку.

Через мгновение на месте кирпичной кладки появилась арка, ведущая в переулок.

В последние недели каждое движение волшебной палочкой представлялось Драко особенным. Ему и думать не хотелось, что она столько времени провела у Поттера.

Вспомнив про него, Малфой разозлился. Ему не хотелось размышлять над тем, что приключилось со старым школьным врагом, но теперь мысли о нём упорно лезли в голову. У Поттера был талант влипать в неприятности, но на сей раз Драко не испытывал на этот счёт радости. Потому что опасности, которые он так ловко примагничивал, грозили и Грейнджер. В своём отношении к ней Малфой до конца не разобрался, но своё беспокойство за неё он быстро списал на то, что она ему пригодится в решении загадки Философского камня.

Во «Флориш и Блоттс» было непривычно тихо. Только колдунья в бордовой шляпе бормотала что-то возле кулинарных энциклопедий.

— Запоминает рецепт приготовления огненного краба, — неожиданно для Драко прошептала ведьма-консультант, — чтобы книгу не покупать. А вы что ищете? Я могла бы подсказать, — она ослепительно улыбнулась.

Однако её радушие как ветром сдуло, когда она узнала Драко.

— Вы давно не заходили, мистер Малфой, — сказал управляющий книжной лавки — лысый мужичок, что несколько лет назад вылавливал для Драко экземпляр «Чудовищной книги о чудовищах».

— Я буду вам благодарен, если вы отыщете для меня старый выпуск «Придиры».

Управляющий взмахнул палочкой. С противоположного конца магазина раздался шелест бумаги, и вскоре перед Драко оказалась подшивка журналов, выпускаемых Лавгудами.

— Выбирайте.

«Нет, — думал Малфой, листая пёстрые страницы, — Пожиратели смерти не должны остаться безнаказанными».

Драко решил, что расскажет им о спектрально-астральных очках, а взамен, конечно, потребует дневники.

Но потом… потом он без промедления отправится в Аврорат и с лёгкостью сдаст Долохова и его приспешников аврорам.

Радость грядущего триумфа снова наполнила Малфоя изнутри.

Только бы Тео пришёл в себя.

Только бы Гермиона Грейнджер не влезла в неприятности Поттера.

Оглядевшись по сторонам, Малфой юркнул в Лютный переулок.

Кривая мрачная улочка ближе к ночи всегда оживала. К местным жителям присоединялись волшебники посолиднее, боящиеся скомпрометировать себя при дневном свете.

От выставленных на тротуар котлов валил пар. В закупоренных бутылках на витринах сидели болотные фонарники, подсвечивая зловещие товары.

Самый большой шум шёл со стороны паба, разместившегося в проходе между домами. С круглой деревянной вывески на посетителей глазела огромная белая виверна.

Драко ускорил шаг, увидев её издалека, быстро поднялся вверх по лестнице, прилегающей к салону Скаррса, и остановился перед дверью.

«Вход в мантии-невидимке запрещён!» — гласила табличка, прибитая к филёнке.

— Так и будешь стоять?! — сердито пробасил волшебник с крючковатым носом, перенёсшим пару-тройку переломов.

Пролёт ступеней был слишком узким, чтобы Драко отодвинулся, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как толкнуть дверь в паб. Навстречу тут же наплыл запах табака и волшебного алкоголя. Едва ли здесь подавали сливочное пиво и медовуху.

Драко внимательно осмотрел зал: от коллекции бутылок на столиках до раскрытой настежь двери кладовки для мётел. Некоторые пьянчуги покосились на него, попыхивая трубками. Среди посетителей были и женщины. Нарциссу хватил бы удар, встреть она им подобных на улице.

Драко ощущал себя частью сюрреалистической картины, так парадоксально он смотрелся среди остальных посетителей "Белой виверны". Вонь местного курева заволакивала сознание и притупляла ясность ума.

Бармен с головы до пят оглядел удивительного гостя и, что-то пробормотав себе под нос, качнул головой вправо.

Малфой торопливо обогнул стойку, вокруг которой столпилось большинство магов, и увидел дверь, о которой говорил Рабастан. Чёртова дверь, за которой его якобы ожидало чудо спасения.

Ладонь вспотела, или ручка оказалась такой скользкой, но Драко далеко не сразу справился с ней. Непостижимая невидимая сила не пускала его внутрь, и каждая секунда промедления почти физически давила на Малфоя.

Дверь открылась, и испытываемая им тревога усилилась. Бесконечный коридор с голыми стенами не внушал доверия и, представлялось, вёл в непроницаемую тьму.

— Всего лишь чары морока, — пробормотал Драко, заставив себя сделать первый шаг. — Оптический обман.

В самом деле, стоило ему немного пройти вперёд, и казавшийся нескончаемый туннель в одночасье остался за его спиной.

Малфой очутился в небольшой комнате, где всё будто плыло перед глазами в золотом сиянии палящих ламп. Первое, что он чётко разглядел, — огромная зубастая пасть.

Свет на мгновение вспыхнул ярче, успокаивая разыгравшееся воображение Малфоя.

Настоящих чудовищ здесь не было, но стол, за которым сидели волшебники, ожидавшие Драко, представлял собой готовящегося к прыжку зверя с оскалившейся пастью. Полурасправленные крылья деревянной виверны служили широкой столешницей.

Долохова Малфой узнал сразу, несмотря на уродливые шрамы на лице Антонина. Рядом с ним Драко увидел Лестрейнджа и Алекто Кэрроу. Ей удалось бежать во время битвы за Хогвартс в числе первых. А её брат, тупоголовый, упрямый и жадный, был растоптан горным троллем, ослеплённым Кингсли Шеклболтом. Последнего Алекто и винила в смерти Амикуса.

— Здравствуй, Драко, — произнёс Долохов. — Присаживайся. Мы давно тебя ждали.

Дружелюбные и предупредительные люди вызывали у Малфоя самые большие подозрения. Он повернулся к Долохову и пригладил ладонью волосы.

— Так это правда? Вы же знаете, почему я здесь. Мой отец... — не зная, как закончить, он замолчал.

— Разумеется, ты здесь за этим, — Долохов провёл палочкой над столешницей и на ней появились листы пергамента, испещрённые мелкими значками.

У Драко перехватило дыхание. Он потянулся к пергаменту пальцами, но на полпути взглянул на Долохова. Тот благодушно кивнул, позволяя Малфою дотронуться до страниц и рассмотреть записи лучше.

— Знак Даров Смерти, — проговорил Долохов, когда перед глазами Драко предстал замысловатый символ в виде треугольника с вписанной в него окружностью. — Гриндевальд стал использовать его в качестве подписи, присвоил себе. Так ему не терпелось заявить миру о себе. Тебе ведь известно о Дарах Смерти? — неожиданно спросил он.

— Сказки Бидля? — недоумённо произнёс Драко.

Долохов утвердительно кивнул, поглаживая рукоять своей палочки.

— Некоторые маги полагали, что Ребис и есть Воскрешающий камень из детских историй, и приписывали ему возможность возвращать мёртвых с того света. Геллерт всерьёз над этим раздумывал. Представляешь, Драко? Способ поднимать мертвецов из могил... Я не понимал его. Зачем? Если ему нужна была армия, то он мог бы одним движением палочки создать себе её, сотворив инферналов. Их создание отнимает силы и время, но безмозглые твари, как известно, хотя бы послушны. Я так и не узнал, — отведя взгляд от лица Драко, проговорил Антонин, — кого он так жаждал вернуть в этот мир и почему. Если кому-то и была известна эта тайна, то старому доброму директору Хогвартса...

— Шифр, — задумчиво сказал Малфой, снова опустив глаза на рукопись. — С чего начинать? То есть... как его вскрыть?

Долохов рассмеялся.

— Ты смышлёный мальчик, Драко. Разберёшься. Пока это полная бессмыслица, но я дам тебе ключ. В самом низу этой страницы написано, что Философский камень не имеет ничего общего с Воскрешающим.

— Этого и следовало ожидать, если учесть, что Дары Смерти, в отличие от творения Фламеля, — выдумка, — насмешливо сказал Рабастан.

— Как знать, — хмыкнул Долохов.

Малфой уставился на ряд замысловатых символов.

— Чтобы понять законы построения текста уйдёт уйма времени.

Долохов молча улыбнулся, зато Алекто живо откликнулась.

— Поэтому стоит поторопиться с решением, — сказала она, вскинув на Малфоя прищуренные глаза. — Люциус, как мы слышали, не относится к обладателям цветущего здоровья.

— Приятно, что вы интересовались его самочувствием, — процедил Драко.

— Не груби, Алекто, — предостерёг Долохов и снова обратился к Малфою. — Надеюсь, у тебя не осталось сомнений, что перед тобой именно то, что ты искал? — с этими словами он дотронулся до пергаментов кончиком палочки, и те исчезли. — А теперь я буду рад узнать, что готов предложить мне ты.

— Откуда же мне знать, что вы отдадите дневники мне? — сглотнув, пробормотал Драко. Он не собирался ходить вокруг да около, осознав, как прозвучали его слова. Сердце колотилось, руки дрожали. — Вы… вы дадите мне Непреложный обет?

— Наглец! — вспыхнула Кэрроу.

— Почему нет… — сказал Долохов, и на его губах появилась улыбка, от которой потянуло холодком. — Всё же вы, англичане, совсем не умеете торговаться. Я дам обет.

У Драко голова пошла кругом. Он не рассчитывал получить быстрое согласие и приготовился отстаивать своё любыми уговорами. Теперь все заготовленные реплики в одночасье позабылись. А Долохов уже протягивал ему руку.

Малфой напрягся, когда их ладони соединились.

Антонин вскинул брови, давая понять, что ждёт продолжения.

— Обещаете ли вы, что отдадите мне дневники Гриндевальда? — тихо произнёс Драко.

— Обещаю.

Здравый смысл подсказывал, что останавливаться нельзя. Гораздо увереннее Малфой произнёс:

— Обещаете, что не убьёте меня?

Рабастан поощрительно кивнул Драко.

— Обещаю, — сказал Долохов абсолютно серьёзно.

Ещё одна блестящая нить оплела их запястья. Малфой заметно расслабился и попытался разомкнуть рукопожатие, но Антонин стиснул его ладонь, неуловимым движением усилив хватку.

— Обещаешь ли ты в свою очередь, Драко Малфой, помочь мне заполучить зачарованный шар из Министерства Магии?

Драко рассеянно кивнул, стараясь осмыслить столь жестокий поворот судьбы.

— Да.

— И держать язык за зубами, — прошипела Алекто. — Как бы мальчишка не пошёл в своего отца. Люциус сдал нас всех после первого падения Лорда.

Драко был раздосадован и разозлён. Как хотелось выдернуть свою ладонь из цепких пальцев убийцы, разорвать волшебные путы и убраться отсюда, вернуться домой, отправить сову Гермионе или даже Поттеру. Нет, прямо сейчас дотронуться до кольца и мысленно вызвать их сюда с отрядом авроров! Все его планы и замыслы покатились книзлу под хвост.

Гермиона. Его потянуло к ней. Малфой подумал, что не может дождаться начала нового дня, чтобы увидеться с Грейнджер, одновременно страшась, что она всё поймёт, едва взглянув на него.

— Ну так что? — нетерпеливо буркнула Кэрроу.

— Да, обещаю, — объявил он, стараясь не показывать разочарование. — Я не сдам вас.

— Хорошо, — сказал Антонин. — С ритуалом покончено.

Драко вытащил из-за пазухи журнал, купленный несколько часов назад во «Флориш и Блотс». К одной из страниц «Придиры» с помощью чудо-скотча были приклеены смешные очки с разноцветными стёклами. Резким движением Малфой оторвал их от бумаги.

— Они помогут миновать завесу Порошка вечной тьмы. Сотрудники министерства используют подобные окуляры.

— Это какая-то шутка? — возмутилась Алекто.

— Ничуть, — покачал головой Драко и передал очки Долохову. Тот принялся внимательно рассматривать удивительный предмет. Это выглядело забавно, но Малфою было не до смеха.

— Теперь я могу получить записи?

Долохов передал очки Лестрейнджу.

— Я отдам тебе их, как мы договорились, когда шар будет у меня.

— Но я уже выполнил то, что от меня требовалось! — только и сумел выговорить Драко. Ему до сих пор не верилось в происходящее. Он бросил пытливый взгляд на Рабастана, ведь именно Лестрейндж его обнадёжил тогда — в парке мэнора. Пообещал спасение для отца. На Алекто Малфой вовсе не рассчитывал. Кэрроу — люди другого пошиба.

— Не понимаю твоего недовольства, — протянул Долохов с раздражением. — Разве ты не рад лишний раз насолить тем, кто так жестоко и несправедливо с тобой обошёлся? Этим высокоморальным защитникам магического общества, которые дозащищали его до такой степени, что чистокровного волшебника днём с огнём не сыщешь. В наших силах исправить это положение, пока не стало поздно.

— Исправить? Как вам вообще поможет уничтожение Статута о секретности? — вспыхнул Драко.

— Как минимум оно доставит властям множество хлопот, — сказал Рабастан, — отвлечёт их. Но время ещё не пришло. Пока довольно и того, что пока шар будет в наших руках, министерство пойдёт на любые уступки.

— Но потом...

— Потом? С помощью одного уникального предмета, который недавно сменил владельца и достался мне, я смогу сделать то, что не удалось ни Тёмному Лорду, ни Гриндевальду, — продолжил Долохов, поднявшись из-за стола. — Я не повторю их ошибки. Война с магглами неизбежна, да, но маги, в конце концов, одержат в ней победу. Даже Дамблдор соглашался с этим. Магглами должны управлять волшебники. Не подставные лидеры, похожие на кукол под Империусом, и не магглолюбы, которые по кирпичику будут разрушать уклад волшебного мира! Нет. Магглы должны знать своё место, знать, кто ими правит, кто их накажет в случае неповиновения.

— И вы, видимо, решили, что являетесь одним из тех, кто правит, — сухо произнёс Малфой.

— Единственным, — спокойно поправил его Антонин. — Геллерт был прав, «Общее благо» слишком сложно для понимания эгоистичной толпы. У каждого своё представление о том, что для него лучше. Уверен, даже ты, Драко, не во всём был согласен с Люциусом. Если два близких человека не могут прийти к общему заключению, что говорить о тысячах людей?

Драко помрачнел.

— Ну хорошо, — с расстановкой произнёс он, — с магглами будет покончено, они перестанут сопротивляться. Почему вы думаете, что волшебники Британии вас поддержат, пойдут за вами? Вы... вы даже не один из нас.

Долохов вздохнул.

— Конечно, самые инициативные и смелые погибнут ещё во время войны. Часть ведьм и колдунов до того возненавидит магглов, что будут не прочь указать им их место. Другие, конечно, попытаются мне помешать, но одолеть меня с некоторых пор не так-то просто...

Он повернулся к Лестрейнджу и сказал:

— Нам понадобятся ещё несколько, — и посмотрел на очки в руках Рабастана. — Драко тоже идёт с нами.

Спустившись вниз, Гермиона включила волшебное радио, разразившееся весёлой трескотнёй.

Бодрый голос Ли Джордана, устроившегося ведущим на популярной музыкальной станции, заполнял дом Грейнджеров, как вода — пустой сосуд. Теперь это тюрьма из родных стен, знакомых предметов и дорогих сердцу воспоминаний. Отсюда бесполезно бежать, потому что, выйдя за дверь, хочется тут же вернуться.

Несколько дней назад на пороге дома объявился рыжий кот. Гермиона так обрадовалась возвращению любимца, что на несколько минут позабыла обо всём на свете. Теперь Живоглот с философским спокойствием часами лежал на подоконнике, пристроившись среди складок занавесок, и лениво разглядывал двор. Возможно, он тоже тосковал по прежней жизни или всего-навсего скучал по миске жирных сливок, которыми его баловала миссис Грейнджер.

В промежутке между шторами виднелся кусочек низкого серого неба — могучие кучевые облака, и где-то за их яростной тяжестью скрывалось взошедшее солнце. На улице было пусто, если не считать почтальона. Колокольчик на его велосипеде тщедушно дребезжал, вспарывая утреннюю тишину, а где-то под карнизом самодовольно ворковали спрятавшиеся там голуби.

Живоглот то ли фыркнул, то ли чихнул и прильнул к стеклу усами.

Гермиона усмехнулась и погладила кота за ушами.

Готовка не была её коньком, но организовать себе и Живоглоту завтрак представлялось ей по плечу.

Однако весь стол на кухне был усеян колдографиями, раздобытыми в особняке Блэков. Вскоре после разговора с Дарреном Гермиона отправилась на Гриммо, где, как следует повозившись в пыли чердака, отыскала альбомы Сириуса. Гарри не стал возражать, когда подруга забрала их себе.

Теперь люди, давно ушедшие в мир иной, улыбались с глянцевой бумаги, махали ей руками, подмигивали… А ведь Блэк знал их настоящими, весёлыми и печальными, сильными и слабыми. Гермиона долго рассматривала волшебников и волшебниц, чьи имена знала только понаслышке, но на некоторых снимках задерживалась подолгу. В конце концов, она отобрала три колдографии, на которых была изображена светловолосая девушка с доброжелательной улыбкой.

Теперь же будто живая она следила за тем, как Гермиона открывает пакет молока, разрезает хлеб… Марлин. Её звали Марлин. Такая юная. Думала ли она, какой опасности подвергла свою семью, вступив в Орден Феникса, или надеялась, что исчезательного шкафа хватит, чтобы спасти родных? Как легкомысленно! Глупо. Однако спустя столько лет Марлин МакКиннон не канула в небытие, даже Даррен, видевший сестру, когда был младенцем, помнил её черты.

Гермиона хмыкнула, поставив миску молока на пол. Голова немного кружилась. Заработанная в Паучьем тупике простуда сходила на нет, но ещё давала о себе знать.

Грейнджер подумала о бутылочке бодроперцового на полке в ванной комнате, когда в дверь постучали.

Живоглот распушил хвост и по-кошачьи заворчал. В такое зябкое утро гостей с хорошими вестями не жди.

Подчиняясь заработанной за последний год привычке, Гермиона сжала в руке палочку и открыла дверь.

Затянутый белёсой дымкой воздух подобно завивающимся щупальцам гигантского кальмара хлынул в коридор.

— Привет, — произнёс Малфой, подняв на неё взгляд.

Гермиона понятия не имела, как себя вести после их прощания. Драко выглядел ещё растерянней. Она отошла в сторону, пропуская его в дом, а он всё стоял с неестественно прямой спиной, словно ветер толкал его внутрь, а Малфой из последних сил сопротивлялся.

«Ну конечно, маггловский дом», — беззлобно подумала Гермиона. Редкие снежинки сверкали в его волосах как русалочьи слёзы. Он стряхнул их, перешагнув порог.

— Получил твоё письмо.

— Я отправила сову пять дней назад! Хочешь сказать, что ты всё это время его читал?

Драко фыркнул.

— Ну разумеется, Грейнджер, собрал всех домовиков и приказал им заняться расшифровкой твоего ужасного почерка.

— Ты в своём репертуаре, — пробормотала Гермиона, направившись на кухню вслед за деловито шагающим к своей миске Живоглотом.

Малфой двинулся за ней, с любопытством косясь на гудящий фильтр для воды.

— Значит, Лонгботтом вернулся из подземелий целым и невредимым после рандеву со Снейпом? — спросил Драко, издав хриплый смешок.

— Не глупи, Невилл давно перерос свои детские страхи.

У краёв сотейника, оставленного на огне, вовсю клубилась шоколадная пенка. Сладкий аромат какао заполнял комнату, перебивая запах свежих тостов.

— Составишь мне компанию за завтраком? — спросила Грейнджер, почувствовав на себе изучающий взгляд.

— Однако если вы решитесь войти — остерегайтесь брать еду из их рук или пить вино, — с невесёлой ухмылкой сказал Малфой, продолжая следить за каждым её движением. — Что там, кстати, приключилось с Поттером?

— Ни за что не поверю, что тебя это хоть капельку волнует.

— Мне и самому в это не верится, — примирительно заметил Драко, опустившись на стул и скрестив ноги. — За эти дни я так устал! — он помолчал несколько секунд, надеясь, что Гермиона повернётся к нему, и, не дождавшись, нетерпеливо продолжил: — Расскажи же что-нибудь! Всё равно о чём. Или о ком. Так почему бы не о Поттере? Мне, правда, любопытно.

Гермиона недоверчиво посмотрела на него через плечо.

— Он пострадал на задании, — уклончиво сказала она. — Столкнулся с Долоховым, но сейчас Гарри лучше.

Малфой переменился в лице, и затеплившийся огонёк доверия между ним и Гермионой погас. Она ждала, когда он заговорит о лекарстве для их родных. Все ниточки-зацепки оборвались ещё в мэноре. Встреча с Хвостом ни к чему не привела. Личный подвиг Невилла не увенчался успехом. Снейп им не помощник.

— Вот уж не думала увидеть тебя здесь — в маггловском районе Лондона, — проговорила Гермиона, стоило Драко открыть рот. — Зачем ты здесь? Неужели соскучился?

— Разве что по твоей самоуверенности, — откликнулся Малфой, ухмыльнувшись по старой привычке. — Хотя почему бы и нет. Ты удивишься ещё сильнее, если я скажу, что вчерашний день провёл в окружении сотен магглов, — разоткровенничался Драко, машинально двигая разложенные на столешнице снимки с «фениксовцами». — Ты никогда не думала, что волшебники относились бы к магглам лучше, если бы те знали о существовании первых? Тебе не кажется, что мы могли бы многому научить их, м-м? Нет, не магии, конечно, но многому другому. Например, с прыткопишущим пером или сквозным зеркалом справится даже ребёнок.

— Возможно, я открою тебе стра-а-ашную тайну, Драко, но учёные давно изобрели телефон и шариковую ручку. Честно говоря, это волшебникам придётся учиться обращаться с обыденными для магглов вещами, — Гермиона обернулась. — Я горжусь тем, что выросла в обычной семье! Магглы более приспособлены к жизни, чем ты полагаешь. Они всего добиваются собственными силами, развивают науку и искусство. Те же мореплаватели, лётчики, мультипликаторы и даже почтальоны, — с улыбкой сказала Грейнджер, услышав трель велосипедного звонка, — не стоят на месте. Да, конечно, магглы не гоняют на мётлах и не зачаровывают рисунки и фотографии палочкой, но… они тоже летают и заставляют картинки оживать только… без магии. Это даже тебе, Драко, может показаться волшебством.

— По-твоему, — удивлённо произнёс Малфой, — магглы сильнее? Они способны одолеть нас?

— Одолеть? В каком смысле?

— В прямом.

— Драко, тебе говорят о чём-нибудь имена Теслы или Оппенгеймера?

— Последнее похоже на заклинание для отпирания бабушкиных сундуков.

Грейнджер тяжело вздохнула.

— И всё-таки...

— М-м?

Малфой похлопал себя по карману, будто проверяя палочку — на месте ли она. Вид у него был задумчивый и отчуждённый.

— Что-то мне подсказывает, что не каждому магглу по силам создать «тиливон», в то время как любой волшебник при необходимости наколдует Непростительные.

— Если ты ждёшь, что я признаю превосходство магов...

— Нет, ещё одну тираду в твоём исполнении я не переживу, — устало сказал Малфой, остановив её речь поднятой вверх ладонью. — Не желаю с тобой спорить, — выждал немного и спросил: — Как ты?

От удивления Гермиона едва не бросила в сотейник один из кубиков «Оксо» вместо сахара. Она не сразу поверила своим ушам и испытала своего рода благодарность. Похоже, Малфой в самом деле беспокоился о ней.

— Твоё письмо не лучилось оптимизмом… — издалека начал Драко.

— Знаешь, — сказала она, избавляя его от необходимости подбирать столь непривычные для него слова поддержки, — я поняла, что с самого начала наши поиски Философского камня были обречены на провал. Столько волшебников пыталось получить его, а всё без толку. Помнишь, как он достался Фламелю? А Гарри? — Гермиона вздохнула. — Случайно. Уверена, и Барти Крауч не искал камень специально, просто увидел его в кабинете Дамблдора.

Драко замотал головой.

— Нет, нет, нет! — воскликнул он, наморщив нос. — Слышать этого не хочу! У нас всё получится! Любой ценой, слышишь?

Гермиона недоверчиво хмыкнула. Она не понимала, откуда в нём взялась эта неожиданная вера, но, может быть, так даже лучше. Он запомнился ей подавленным и разбитым, обиженным на весь белый свет мальчишкой в Малфой-мэноре, который так застенчиво её обнял. А потом прижал к себе увереннее и крепче, словно она небезразлична ему. Однако пара минут в полумраке галереи слишком малое подспорье для большего.

Один из голубей, всё это время таившихся под карнизом, неожиданно взмыл в воздух. Живоглот стрелой кинулся к окну, запрыгнув на кухонную стойку.

Случайно задетый сотейник накренился. Гермиона попыталась удержать его за ручку, но горячий металл обжёг, будто ус ядовитой тентакулы.

Грейнджер вскрикнула и прижала сжатую в кулак ладонь к груди. От боли на глазах выступили слёзы. Гермиона сердито их смахнула, когда Драко неожиданно взял её обожжённую руку за запястье, повернул и осторожно разогнул пальцы. Ужасное зрелище! На коже уже надулись волдыри. Она сконфузилась и попыталась вытянуть ладонь из цепких пальцев Малфоя.

— Подожди, — сказал Драко. Он вынул из кармана платок и, смочив его водой, приложил к месту ожога.

Гермиона с трудом удержала стон.

— Извини, сейчас станет легче, — пообещал Малфой, а затем зашептал незнакомое заклинание. В его голосе звучали забота и нежность, чего она не ожидала от этого человека.

Шоколадно-молочный напиток шипел на полу, а грохот упавшего сотейника ещё стоял у неё в ушах. Или так громыхало отдающееся в висках безумно колотящееся сердце, Гермиона точно не знала.

— Когда-то этими чарами меня лечила мама. Я упал с метлы прямо в кусты жгучецвета. Целую неделю всё тело жутко зудело. Ужасная история. Не рассказывай об этом никому, это страшный секрет, идёт?

Гермиона тихонько рассмеялась, качая головой. Возможно, потому что зазвучавшая по радио музыка настроила её на легкомысленный лад или из-за того, что Малфой искренне улыбнулся.

— У тебя все задатки колдомедика, — пробормотала она, почувствовав, как боль отступает, и место ожога лишь слабо покалывает.

— Глупости, — с напускным безразличием сказал Драко. — Я не люблю бескорыстно помогать людям...

— Ты не забываешь мне об этом напоминать, — проворчала Гермиона.

— …кроме тебя.

Грейнджер автоматически пробормотала «спасибо».

Ни Гермиона, ни Драко не двигались.

«Должно быть, у меня жар», — подумала она и прикрыла глаза, когда Малфой приподнял её лицо за подбородок. По шее сзади пробежала дрожь. Гермионе захотелось поцеловать его. Захотелось так сильно, что она сама изумилась и всё же была готова рискнуть.

Но пока Грейнджер раздумывала, Драко отстранился.

Гермиона с неохотой пошевелилась.

Вот и всё.

Она отвернулась от него, и поймала на себе десятки глаз.

«Конечно, конечно, — сказала себе Грейнджер, посмотрев на стол. — Мы с Драко не одни. Они тоже здесь — люди на снимках». И Марлин. МакКиннон по-прежнему наблюдала за ней, но её бессменная, застывшая на веки вечные улыбка больше не казалась Гермионе понимающей, наоборот, в ней сквозило неодобрение.

— Кто это? Откуда столько колдографий? — спросил Малфой.

Момент был упущен окончательно.

— Я нашла на Гриммо старые альбомы и решила, что снимки не должны пылиться на чердаке. Ведь у этих ребят тоже есть родственники, которым наверняка было бы приятно получить колдографии с любимыми людьми. Знаешь, наверное я отошлю их все!

— И разоришься на совиной почте, — пренебрежительно отозвался Малфой.

— Эти я отобрала для Даррена.

— О нет! Ты стараешься для того чудика-аврора? Дышала пылью и не спала ночами, чтобы… как ты там сказала — сделать ему приятное?

— Думай, как хочешь, — отмахнулась Гермиона. — Тебе вообще знакомо слово «человеколюбие»?

— О да, оно есть в моём личном словаре где-то на двухтысячной странице, но я так далеко никогда не добирался, — Малфой подошёл к ней со спины и, наклонившись к уху Грейнджер, едва слышно произнёс: — Что бы ты ни делала, это не заменит живого человека, Гермиона.

— Но всё же лучше, чем ничего, — ответила она шёпотом. — Я хочу быть полезной хоть кому-то, если уж не могу помочь своим близким. Отнесу эти колдографии Даррену. Сегодня же! — объявила Грейнджер, ощущая незримую связь между собой и девушкой на глянцевой бумаге. За пару дней Марлин стала для неё доброй знакомой. Казалось, стоит дотронуться до снимка, и можно уловить пульс.

— Постой, — оживился Драко, схватив её выше локтя и развернув к себе. — Ты же не собираешься в Министерство Магии?

— Ты догадливее Трелони после бутылки хереса, — усмехнулась Гермиона, воинственно вздёрнув подбородок. Она высвободила руку и потёрла место, где только что были пальцы Малфоя.

Помолчав, он продолжил:

— Не ходи туда.

— Почему?

— Просто не ходи и всё! Не сегодня.

Гермиона нахмурилась. В голосе Малфоя звучала отчаянная настойчивость, не похоже, что это неудачная шутка или каприз.

— Что случилось?

— Всё-то тебе расскажи, — рассердился Драко. — Просто не ходи туда, неужели так сложно довериться мне? Обещай мне.

— Обещать?!

— Да, Грейнджер, — сказал он нервозным голосом и, зажмурившись, словно следующие слова тянули из него клещами, спросил: — Если я признаюсь, что ревную тебя, ты не понесёшь колдографии МакКиннону и останешься дома со своим жирным рыжим котом?

Гермиона была так потрясена, что только быстро кивнула.

Малфоя, казалось, это устроило.

— Отлично, — пробормотал он и засобирался к выходу.

Гермиона растерянно следила за тем, как он торопливо наматывал на шею шарф. За этими резкими движениями таился какой-то особый губительный замысел.

Драко взялся за дверную ручку, сделал глубокий вдох и обернулся.

— Ты спросила, зачем я здесь? Знаешь, сколько раз я задавал себе этот вопрос за последние недели? Мне была нужна ваша помощь с камнем — безусловно. Благодаря Поттеру с меня сняли все ограничения, а гоблины в Гринготтсе разом подобрели. Пусть мать молчит, но уверен, и тут не обошлось без чудо-мальчика или самого министра. Возможно, я не хочу взрослеть, поэтому тянусь к вам, своим закоренелым школьным неприятелям, таким упрямым и фантастически везучим. Но сегодня… сегодня я уверен… — Малфой сделал шаг навстречу Грейнджер, — дело в тебе. Соскучился ли я? Меня трясёт от ужаса от того, что признаю это, но — да. Потому что ты единственный человек на Земле, который мне улыбается, и тогда я словно заражаюсь твоей ненасытной жаждой жизни, меня будто пронизывает светом. Я хочу, чтобы это продолжалось, чтобы ты оставалась бойкой смелой девочкой с чувством собственного превосходства, которая всегда сможет поставить на место любого идиота, вздумавшего её задирать.

Гермиона молча слушала его и в какой-то момент поймала себя на мысли, что не может ровно дышать, так обволокло её сердце теплом.

Драко сжал на прощание её запястье и вышел на крыльцо, плотно закрыв за собой дверь.

* * *

"Если в полнолуние обойти девять раз вокруг верескового холма, можно обнаружить вход в жилище фей. Однако, если решитесь войти — остерегайтесь есть их еду или пить эльфийское вино. Иначе никогда не сможете уйти", — «Древние легенды Ирландии»

Никола Тесла — выдающийся инженер-электротехник и изобретатель.

Роберт Оппенгеймер — американский физик-теоретик, «отец атомной бомбы».