Real (джен)

5 сентября 1986 года,

Хогвартс, кабинет директора.

Поздний вечер плавно переходил в раннее утро, а Дамблдор ещё не ложился — всё сидел за бумагами. Хогвартская документация отнимала много сил и времени, но в такие дни, как сегодня, когда спать категорически не хотелось, именно она спасала его от бессмысленного рассматривания потолка над кроватью.

Сигнал тревоги прозвучал неожиданно громко. Дамблдор — довольно резво для своего возраста и внешнего вида — бросился к одному из стоявших у стены шкафов со множеством серебристых приборов, тщательно вгляделся в один из них, чуть не касаясь металлической поверхности длинным кривым носом.

В этот момент он, в который уже раз за длинную жизнь, порадовался собственной предусмотрительности и вольному отношению к некоторым правилам. Устройство, зачарованное им пять лет назад, грубо нарушало сразу несколько министерских законов и грозило серьёзными неприятностями с законом в случае обнаружения, но оно того стоило: прибор показывал состояние волшебника, на которого был настроен. Прототипом послужили волшебные часы семейства Уизли, но поделка Дамблдора была попроще: один человек — Гарри Поттер, два деления — жив и мёртв. С большим облегчением Дамблдор убедился: стрелка всё ещё указывает на «жив» и, кажется, не собирается менять своё положение.

Тем не менее игнорировать тревогу было бы неразумно: его сигнальное заклинание разрушено, а значит, что-то всё же случилось. Пусть это и были самые простые чары — а ничего сложнее к дому Гарри Дамблдор применить не решился из-за кровной защиты, наложенной Лили, — но тем надёжнее они работали. Стоило связаться с Арабеллой и всё выяснить.

Агент Фигг была одним из самых ценных кадров Дамблдора среди сквибов. Она равно хорошо знала оба мира — маггловский и магический, — была неплохой актрисой и имела веский мотив для сотрудничества: муж Арабеллы — магглорождённый волшебник — погиб от рук Пожирателей Смерти, а сама она уцелела лишь случайно.

После исчезновения Волдеморта и окончания войны Арабелла собиралась мирно доживать отпущенный ей срок в компании милых сердцу книззлов, ей было безразлично где именно, и она легко согласилась выполнить очередную просьбу Дамблдора — поселиться в Литл-Уининге и присмотреть за малюткой Гарри.

С прежней резвостью Дамблдор очутился уже у другого шкафа, на одной из полок которого лежало с десяток связных зеркал, на первый взгляд, совершенно одинаковых. Уверенно выбрав одно из них, Дамблдор позвал:

— Арабелла!

Никакого результата. Он повторил, непроизвольно повысив голос:

— Арабелла!

Где-то после четвёртой попытки Дамблдор понял, что ответа не дождётся. Она могла убрать связное зеркальце куда подальше или спать и поэтому попросту не слышать вызова, но он слишком хорошо знал Арабеллу, чтобы в это поверить, и был уверен: совпадений не существует. Лёгкое беспокойство стремительно перерастало в серьёзную озабоченность.

Конечно, не стоило сбрасывать со счетов вероятность того, что сигнальное заклинание было разрушено в результате стихийного выброса маленького волшебника, ведь на возвращение Волдеморта именно сейчас не было ни единого намёка, ни одного знака. По сведениям Дамблдора, тот на данный момент обретался где-то в лесах Албании в виде беспомощного духа и серьёзной активности не проявлял, Пожиратели Смерти тоже сидели тихо, да и про защиту Лили не нужно забывать. И всё же... всё же...

— Экспекто Патронум! — молниеносный взмах палочки. — Аластор, жёлтый код, объект — Гарри Поттер. Старт через пять минут.

Отсчёт пошёл. Возможно, старый друг влиял на Дамблдора слишком сильно и заразил своей паранойей, но лучше перестраховаться, чем горевать, что не предотвратил несчастье, когда была возможность.

Тем не менее объявлять общий сбор Ордена Феникса всё же рановато, и Дамблдор решил ограничиться самым минимумом. Он прошёл к камину и, бросив щепотку пороха, вызвал Северуса и Минерву. Сильно торопиться уже не было нужды. Первым на место происшествия отправится Аластор, а они втроём останутся здесь в качестве резерва, готовые по первому же сигналу воспользоваться порт-ключом и перенестись на Тисовую.

Выбор кандидатуры разведчика оказался неслучайным: тому не было равных в скрытом проникновении, обнаружении ловушек и оперативном тактическом анализе боевой ситуации. Дамблдор мог за пять минут сровнять весь Литл-Уининг с землёй, но за то же время незаметно прощупать территорию на предмет засады и выяснить, что произошло, не мог. Не та специализация. Он был великим волшебником ещё и потому, что мог трезво оценивать сильные и слабые стороны. Как свои, так и у окружающих. Именно поэтому на Тисовую сейчас отправлялся Аластор.

Северус и Минерва появились в камине, когда Дамблдор как раз заканчивал колдовать над порт-ключом в виде чайной ложки. Он отложил её, мельком глянул на часы и сказал:

— Две минуты до отправления Аластора, мы в резерве. Пароль «лакрица».

— Что конкретно произошло? — спросил Северус, моментально оказавшись возле него.

— Сигнальное заклинание разрушено, Арабелла на вызов не отвечает, — ответил Дамблдор, гипнотизируя взглядом прибор со стрелкой и двумя делениями, обосновавшийся теперь на его столе. — Скорее всего, это ложная тревога, но было бы глупостью не проверить.

— Тем более что это Гарри Поттер, — поддакнула Минерва, поджигая обычную маггловскую сигарету. Она старалась ограничивать себя в этой дурной привычке, доставшейся от бывшего мужа, но в моменты нервного ожидания периодически теряла контроль.

Северус явственно поморщился, но всё же промолчал. Секунды текли в напряжённом молчании: Дамблдор продолжал гипнотизировать своё устройство, Северус — стену, Минерва — часы.

Наконец, посреди кабинета появился патронус Аластора.

— Отправляюсь.

С момента поступления сигнала тревоги прошло в общей сложности не более семи минут.

5 сентября 1986 года,

Литл-Уининг, улица Тисовая.

Раннее утро в Литл-Уининге смердело кровью и гарью. Смертью. Аластор Муди аппарировал в некотором отдалении от цели, но даже за квартал мог ощутить хорошо знакомый букет ароматов и отблески пожара. Будь он котом, то шипел бы и топорщил загривок — даже под десятком маскировочных различной направленности, от дезиллюминационного с магглотталкивающим до заглушающего, опытный оперативник все равно ощущал сильный дискомфорт.

Жёлтый код Аластор не любил больше всего из-за того, что тот мог обернуться ложной тревогой и тёмной меткой над домом, полным мертвецов, с равной степенью вероятности. В этот раз, судя по всему, не повезло; Аластор всей своей битой шкурой чувствовал, что тревога не была ложной.

Ощущения полностью подтвердились буквально через пару десятков метров, когда стало возможным разглядеть номер одного из горящих домов — четвёртый. К месту трагедии уже активно стягивались маггловские спасатели. Некоторые соседи бестолково бродили вокруг, другие — ошеломлённо стояли, наблюдая за происходящим. Сквозь шум сирен только сейчас удалось различить протяжный животный вой. Его источник — пара котов, нет книззлов, отчаянно метавшихся вокруг одного из домов, уже почти потушенного. Они всегда так воют над трупом хозяина. Покойся с миром, Арабелла.

Тем временем дом номер четыре, наконец, тоже начали тушить. Аластор продолжил обходить толпу по большому кругу, непрерывно сканируя своим глазом окружающие дома и людей. Он всё больше убеждался: ловушки нет. Подобравшись поближе к дому Поттера, Аластор применил Гоменум Ревелио. Живых внутри ожидаемо не обнаружилось, но и среди глазевших на пожарище мальчика тоже не было. Тогда Аластор пошёл на второй круг по кварталу, но на этот раз он искал в мозгах магглов. Может, кто-то видел, куда делся Поттер, а то и приютил мальчика или его семью после пожара. Вскоре ему повезло.

Миссис Полкисс проснулась из-за громких хлопков, очень подозрительных, как ей показалось. Женщина была чрезмерно любопытна и первым делом припала к окну в надежде выведать, что же происходит. Вскрик ужаса, который она не смогла удержать при виде горевших домов соседей, разбудил мистера Полкисса. Тот с первого взгляда на жену понял, что дело неладно; он споро подошёл к тому же окну, выглянул наружу, тихо выругался и выбежал из спальни. Миссис Полкисс так и застыла, словно парализованная, на своём наблюдательном пункте, не отрывая выпученных глаз от языков пламени. Некоторое время было тихо, но вскоре кое-что произошло: из занимавшегося вдалеке дома номер четыре в сопровождении неизвестного мужчины на улицу вышли Петуния Дурсль и Гарри Поттер. Темнота и большое расстояние не позволяли различить все детали, но миссис Полкисс всё равно поразил всклокоченный вид и заляпанная одежда миссис Дурсль, обычно такой аккуратной и во всём идеальной. А ещё она отчётливо прихрамывала. Её племянник тоже не отличался опрятным внешним видом, но это-то было вполне привычно. И всё же, больше всех из этой троицы ум миссис Полкисс был взбудоражен незнакомым мужчиной в старомодном костюме и шляпе насыщенного красного цвета, смотревшимися особенно зловеще в отблесках пламени. Она могла бы поклясться, что никогда раньше не видела этого пижона в Литл-Уининге. Плачевный вид миссис Дурсль вызвал сочувствие и интерес, и миссис Полкисс отлипла от окна — она поспешила на улицу. Предложить помощь и из первых рук узнать, что же произошло. Но запас её удачи на сегодня явно исчерпался — очутившись на улице, она не нашла никого. Только удаляющиеся автомобильные фары, да огонь, поглощавший соседские дома, подтверждали, что ей это всё не примерещилось.

Можно было с уверенностью сказать: малец жив, и Пожиратели смерти его не похищали — зачем им маггла и маггловский транспорт, — но вот где сейчас находился Гарри Поттер вместе со своей тётушкой неизвестно. Аластор двинулся дальше, но ничего более полезного или информативного выяснить не удалось. Остальные магглы не видели и того. Никаких следов волшебников Аластор также не обнаружил. В дом он не полез: после пожара там такая мешанина осталась от чар — огонь очень плохо воздействует на заклинания, — что ему точно не разобраться. Разве что Альбус сможет что-то понять — он в таких вещах мастер. Что ж, пора на доклад — он аппарировал.

Сначала в неприметную квартирку, служившую перевалочным пунктом для запутывания возможных преследователей. Затем Аластор, подождав некоторое время для уверенности, что хвоста нет, наконец, активировал порт-ключ, ведущий в кабинет директора Хогвартса.

Три пары глаз и три палочки дружно нацелились на него, как только он появился.

— Что ты подарил мне на прошлое Рождество? — спросил его Дамблдор.

— Мантию с гигантским кальмаром.

— Так это вам мы обязаны лицезрению этого кошмара абстракциониста вырвиглазных оттенков, — Минерва всегда отличалась тонким вкусом и неуместной прямолинейностью.

— По правде говоря, она не шибко отличается от всех прочих, — пробормотал Северус. Альбус нахмурился. Он тоже нервничал, просто лучше умел держать себя в руках.

— Не время, коллеги. Аластор, рассказывай.

5 сентября 1986 года,

Литл-Уининг, улица Тисовая, 4.

Гарри Поттер этим ранним осенним утром проснулся от крика. В том не было ничего необычного: тётя Петунья частенько покрикивала на него и, больше того, могла огреть — не так больно, как обидно — полотенцем, случись Гарри проспать. Да и по любому другому поводу, находить которые она была большая мастерица, тоже.

Вот только это был вопль ужаса, и Гарри, конечно же, испугался. Ведь он был всего лишь маленьким мальчиком, жившим в чулане, а крик тёти явно означал что-то большее, чем грязное пятно на безупречной кухне или большой паук, забравшийся в ванную, — до того зловеще прозвенел он в ночной тишине и жутко, неестественно оборвался. Гарри съёжился, обхватив себя руками за плечи, страстно желая, чтобы это был только сон. Всего лишь страшный сон, бояться нечего. Он почти убедил себя, когда по лестнице кто-то прошёл. Гарри небезосновательно считал себя экспертом в том, как скрипит лестница над его головой: за время проживания в чулане он в совершенстве изучил все виды этого звука и сейчас отчётливо понимал, что шаги ему незнакомы. Слишком тяжёлые и медленные для тёти Петунии, чересчур лёгкие и быстрые для дяди Вернона, неправдоподобно тихие для Дадли. Непроизвольно затаив дыхание, он отчаянно надеялся, что ошибается. Вот сейчас тётя постучит в дверь и потребует вставать. Вот сейчас, ну же.

Но было тихо.

Когда дверь в чулан распахнулась без какого-либо предупреждения, Гарри, наконец, понял, что происходит что-то совсем неправильное и испугался так сильно, как никогда раньше. Он не чувствовал собственного тела, по коже разливался противный холод напополам с мурашками, а сердце стучало уже даже не в горле, а прямо в голове. Тёмная фигура, появившаяся на пороге чулана, застыла на пару мгновений, оглядывая непритязательную унылость помещения, Гарри рассматривал её в ответ, но из-за обуявшего его ужаса и яркого света позади фигуры, он мало что мог различить. Неожиданный посетитель тем временем исчез, совершенно проигнорировав существование Гарри, но вскоре появился вновь, уже не один: он подтащил к двери чулана нечто, отдалённо напоминавшее человека. Втолкнул это в чулан и закрыл дверь.

Гарри окончательно расстался с надеждой на дурной сон — такое ему совершенно точно привидеться не могло. Гарри не мог понять, что происходит, но жизненный опыт говорил: лучше не высовываться. И потому он сидел тихо, пытаясь рассмотреть нечто, столь бесцеремонно вторгшееся в его скромную обитель. Маленькое окошко под самым потолком пропускало некоторое количество тусклых рассветных лучей. Это и впрямь оказалось человеком, более того, женщиной. Её тело сплошь опутывало множество верёвок, глаза были закрыты, длинные светлые волосы — в беспорядке и чем-то запачканы, как и одежда. Тётя Петунья будет в ярости, столько грязи. Стоп. Тётя Петунья не пустила бы эту женщину и близко на порог. Гарри понял, что раньше ему было вовсе и не страшно, а вот теперь стало — с тётей явно что-то случилось. И пусть он не шибко любил родственников, но зла им не желал. Что же произошло? И где дядя и Дадли? Кто эта женщина, что она делает в его чулане? Гарри тихонько выдохнул. Он вряд ли узнает, что происходит, оставаясь в чулане. Неизвестность внезапно показалась хуже любых возможных опасностей, поджидавших снаружи, но ему не пройти мимо гостьи. Наверное, стоит для начала выяснить кто она, почему тут оказалась. Та же, казалось, не замечала мальчика. Он присмотрелся повнимательнее. Часть верёвок опутывала нижнюю часть головы, не позволяя издать и звука. Лоб покрывала испарина и только редкое, едва слышное хриплое дыхание выдавало в ней живого человека. И тут носа Гарри коснулся тяжёлый металлический запах. До тошноты сладкий. И он понял: не грязь, нет. Кровь. Она с ног до головы покрыта кровью. В груди стало тесно, Гарри внезапно понял, что женщина похожа на тётю Петунью: тоже блондинка, также очень худая, хотя её худоба вызывала скорей опасение порезаться об острые выступающие скулы и длинный нос. Ему подумалось, что так могла бы выглядеть мама, и ощущение нереальности происходящего накатило с новой силой. Гарри протянул руку. Стоило пальцам едва ощутимо коснуться лба женщины, как та вздрогнула, наверное, от неожиданности, и глаза её широко распахнулись. Они оказались голубыми, чуть светлее тётиных, и их выражение было совсем другим: уверенность, решительность. Она прищурилась и требовательно уставилась на Гарри. Он хотел поговорить и, очевидно, их желания совпадали. Тогда Гарри, придвинувшись ближе, потянулся к верёвкам, выступавшим в роли кляпа. Это была трудная задача для слабых детских рук, но его вдохновляли и подстёгивали напряжённый взгляд и страх неизвестности. Наконец Гарри удалось немного ослабить один из узлов и стянуть верёвки с губ незнакомки.

— Алукард! Разрешаю снятие печатей вплоть до полного упокоения целей! — прохрипела она.

Гарри удивился: он был готов к чему угодно, как ему казалось, но не к такому. Заметив это, женщина продолжила, не давая опомниться:

— Кто ты и что здесь делаешь?

— Я Гарри, Гарри Поттер, мэм, и я здесь живу, — его голос слегка дрожал, выдавая напряжение.

— Сэр, — ответила странная женщина.

— Простите? — она ставила его в тупик.

— Когда обращаешься ко мне, нужно говорить сэр, — пояснила женщина.

— Сэр, — послушно исправился Гарри. — А вы кто?

Он не отчаивался прояснить ситуацию.

— Интегра Фэйрбрук Уингейтс Хеллсинг. Глава ордена королевских протестантских рыцарей, организации Хеллсинг, — даже в таком состоянии она умудрялась выглядеть внушительно. — Ты не поможешь мне освободиться?

— Да, конечно, — Гарри слегка смутился: ей явно неудобно, и, скорее всего, больно. Кроме того, она была взрослым человеком, на которого, вероятно, можно положиться и попросить помощи, а ещё — узнать, наконец, что происходит. Гарри принялся с ожесточением терзать верёвки, процесс грозил затянуться. Интегра сосредоточенно о чем-то думала, но Гарри рискнул задать еще вопрос:

— Как вы оказались в моем чулане?

— В твой чулан, — она нахмурилась еще сильней, — меня бросили умирать.

Гарри застыл на несколько секунд в ошеломлении.

— Но что... кто... — он не мог внятно сформулировать разбегавшиеся тараканами мысли.

Интегра криво ухмыльнулась.

— Вампиры.

Каждый ответ, как будто в насмешку, не прояснял ситуацию, а лишь запутывал её и делал всё более невероятной. Тем более что вампиров не существует. Что Гарри и поспешил уточнить.

— Они так же реальны как ты или как я. Хотя насчёт тебя я не уверена полностью, — последнюю фразу она произнесла совсем тихо, будто разговаривая сама с собой. Голова у Гарри шла кругом. И тут его пронзила страшная мысль, ведь если вампиры существуют...

— А что с дядей и тётей? И Дадли? Сэр? — он боялся услышать ответ, но не спросить не мог.

— Скорей всего, они стали упырями. Но есть крошечный шанс, что им повезло и они мертвы.

— Как это? — Гарри понимал: это вряд ли хорошо — стать упырём, — но, возможно, не так уж и плохо. Ведь что может быть хуже смерти?

— Упыри — ходячие трупы. Тупые, жаждущие крови немертвые, — убила его робкие надежды Интегра. Голос её звучал жёстко и уверенно.

Тем временем Гарри сумел освободить руки Интегры.

— Что же теперь делать? — странно, но страх, смятение, удивление и непонимание отступили — слишком много всего навалилось.

— Ждать. Алукард знает своё дело, — видя непонимание на лице Гарри, она продолжила: — Хеллсинг уничтожает нечисть — чудовищ, опасных для нормальных людей. Алукард — мой слуга и член организации. Он профессионал в своём деле.

Ну, это немного обнадёживало, и Гарри уже было хотел задать очередной вопрос, благо Интегра, в отличие от тёти, на них отвечала и не ругала за неуместное любопытство, но тут дверь чулана отлетела, сорванная с петель. В проёме показался человек, его фигуру подсвечивали блики занимавшегося позади него пламени. Он был высок и старомодно одет. Ещё в глаза бросались: встопорщенная чёрная шевелюра, весьма похожая на причёску самого Гарри, два огромных пистолета, багрово светящиеся глаза и безумная улыбка, обнажавшая характерные клыки.

Гарри сразу догадался: это вампир. И он пришёл за ней, за Интегрой. Видимо, решил не полагаться на случай и убедиться, что жертва мертва. Вот тут Гарри понял, что до этого момента он не верил в вампиров на самом деле, а теперь — верит. Сердце билось о рёбра; он ощущал отголоски этой сумасшедшей чечётки в горле и в пальцах, сжимавших злосчастную верёвку.

Казалось, улыбаться ещё шире и безумней попросту невозможно, но вампир опроверг это наивное заблуждение наглядной демонстрацией. Он плавно опустился на одно колено и, склонив голову, произнёс:

— Хозяйка.

Интегра, освобождённая к тому времени от верёвок, аккуратно отодвинула Гарри, с трудом встала и с лёгким кивком головы ответила:

— Алукард. Докладывай.

— Территория зачищена.

Хоровод мыслей в голове Гарри закружился с новой силой. Вместе с окружающей действительностью.

— Хорошо. Гарри, — голос Интегры вернул его к действительности. — Ты пойдёшь со мной?

Он не знал, куда она его зовёт, и слабо осознавал масштаб всего произошедшего. Гарри был умным мальчиком, но всё же ещё слишком маленьким. Однако кое-что он знал точно: Дурслей больше нет, а идти ему, кроме приюта, которым его частенько пугала тётя, некуда. И он согласился.

Вечер, 30 июля 1991 года,

Хогвартс, кабинет директора.

В этом году Гарри Поттер должен пойти в школу. Последние пять лет Дамблдор и несколько его самых доверенных соратников искали мальчика, но безуспешно. На развалинах дома не удалось ничего выяснить. Невозможно было даже определить причину срабатывания контура: было оно штатным или же произошло в результате разрушения заклинания под воздействием агрессивной среды. Огонь — обычный огонь — не страшен волшебникам, но многие чары фатально на него реагируют. Попросту говоря, разрушаются.

Несколько дней назад специальный артефакт наконец-то выдал письмо, которое было отправлено автоматически, как любому не магглорожденному. Сегодня пришёл ответ. Из-за него и засели в директорском кабинете Альбус Дамблдор и Северус Снейп. Они уже несколько часов обсуждали сложившуюся ситуацию, когда к ним, наконец, присоединилась Минерва МакГонагалл. Первым делом, Дамблдор спросил:

— Минерва, вам знакома фамилия Хеллсинг?

— Хеллсинг? Что-то знакомое.

— Да, — Снейп взмахнул палочкой. — Акцио история магии.

Поймав прилетевшую со стола директора книгу, он начал сосредоточенно её листать.

— Вот. 1749 год, беспрецедентное нарушение Статута о Секретности: вампир, известный как Дракула принёс клятву служения — по образцу домашних эльфов — обычному магглу, Абрахаму Ван Хеллсингу и, соответственно, всем его потомкам. Решением Визенгамота вампиру был присуждён штраф. Интересен тот факт, что всего два голоса отделяли его от казни. Именно этот случай послужил причиной разделения магических существ на животных, относительно которых позже была принята 73 статья Статута о Секретности, и существ с интеллектом, близким к человеческому, для них действовали нормы, применявшиеся к волшебникам, — Снейп захлопнул книгу. — Да, в те времена к магическим существам относились куда как более лояльно, нежели в наши дни.

Все трое задумались. Первой высказаться решила МакГонагалл:

— Это, безусловно, весьма занимательно, тем не менее мне хотелось бы знать цель данного исторического экскурса.

Дамблдор протянул ей лист бумаги, лежавший на столе, и, при близком рассмотрении, оказавшийся письмом.

Уважаемому заместителю директора школы Хогвартс, Минерве МакГонагалл.

Прошу вас о встрече с целью уточнения условий обучения для моего воспитанника, Гарри Поттера.

Интегра Фэйрбрук Уинсгейт Хеллсинг

— Те самые Хеллсинги? — торопливо прочитав письмо, уточнила МакГонагалл.

— Вы прекрасно знаете, что совпадений не бывает. Вопрос в том, что это значит для нас и какое влияние на развитие ситуации будет иметь. Каким образом Гарри Поттер оказался связан с теми, кем в своё время активно интересовался Тёмный лорд, — Снейп фыркнул.

— Но зачем ему понадобилась семейка магглов и их слуга-вампир? — удивилась она.

— Видишь ли, Минерва, Волдеморт всегда испытывал нездоровую тягу ко всему, имеющему отношение к физическому бессмертию, — пояснил с грустью Дамблдор. — Так что интересовался он не магглами, а Дракулой.

— Альбус, но любой второкурсник знает, что волшебник не может стать вампиром. Их проходят рано, как одних из самых безобидных тёмных существ.

— Это так, однако до появления того самого Дракулы считалось, что сквиб также не может стать вампиром, — Дамблдор сделал небольшую паузу, будто раздумывая, а затем продолжил: — Родился он в 1430 году в семье волшебников, ему дали имя Влад. Когда мальчику было четырнадцать лет, его отец, на тот момент — господарь Валахии, отправил сына ко двору османского султана в качестве залога мирных намерений и взаимного сотрудничества. Мехмед II активно интересовался метафизикой, попытками познания тайны мироздания, жизни и смерти, он приблизил к себе бывшего учителя и воспитателя, некоего Заганоса, тот был, как стало понятно позже, гениальным алхимиком, единственным в своём роде. Мехмеда сильно интересовало использование науки в военных целях. Достоверных подробностей не сохранилось, но известно, что Заганос проводил свои эксперименты в том числе и на Владе. В 1448 году тот вернулся на родину уже в новом качестве — князем и вампиром. Первым и единственным из сквибов, — мрачно закончил Дамблдор. Он подождал пару секунд, чтобы дать ей возможность переварить информацию и подчеркнуть важность следующих слов. — Кроме того, с обычными вампирами его роднит в основном жажда крови, к сожалению.

— Что вы имеете в виду? — её зрачки были расширены и слегка вытянуты, лицо побледнело, а рука непроизвольно тянулась к внутреннему карману мантии, где лежали сигареты.

— Люмус не ослепит его, Люмус Солем не сожжёт дотла за секунды, как и солнечный свет, капля крови волшебника, попавшая на незащищённую кожу, не подействует лучше всех трёх вместе взятых, максимум — ожоги, но они быстро пройдут. Большинство элементарных бытовых заклинаний, абсолютно летальных для обычных вампиров, ему не страшны. Магглоотталкивающие чары тоже не подействуют. Аваду Кедавру он просто не заметит — убивая своих жертв, Дракула поглощает их души. Потеря нескольких из них — сущий пустяк, учитывая его прошлое и обширные запасы.

— О Мерлин! — МакГонагалл всё же закурила. — И этот монстр жив, здоров, разгуливает где-то, а единственное, что может его остановить, — приказ маггла?!

— Я бы поставил на Адское пламя, и достоверно известно, что присутствие дементоров его ослабляет, это выяснилось на слушании 1749 года, — справедливости ради проворчал Снейп.

— Семья Хеллсинг — не совсем обычные магглы, — проговорил Дамблдор медленно. — Не забывайте, они знают о нас, но вливаться в волшебное сообщество не спешат. Вместо этого в 1898 году была создана некая организация, которая, — он замолчал ненадолго, словно подбирая слова, — встала на защиту магглов... от нас, от отбросов нашего мира. Ни для кого не секрет, что Министерство беспокоится о соблюдении Статута, но их не волнуют применяемые при этом методы. По сути, обычные магглы не имеют никаких прав, вы знаете. Можно творить всё что угодно... пока не оставляешь следов. Хеллсинги останавливают зарвавшихся. Жаль, что Волдеморт, увы, оказался противником не их уровня.

— Но Вы-Знаете-Кто знает об этом... существе, — нетерпеливо продолжила МакГонагалл. — Как давно? Почему мы все ещё живы, а у него не было почти неуязвимой армии?

— Всё дело в сложности создания ему подобных, Минерва, — снова подал голос Снейп. — Для начала — исходный материал. Сквибы довольно редки для проведения масштабных исследований. А из-за того, что рецепт не сохранился и, очевидно, чрезвычайно сложен, они необходимы даже для того, чтобы восстановить его, я уже не говорю о разработке модификации для волшебников. Кроме того, на наше счастье, Тёмный лорд, мягко говоря, не силён в алхимии — слишком много непрактичной философии на его вкус. В общем, после нескольких бесплодных лет попыток он признал это направление бесперспективным.

— Что ж, уже легче, — МакГонагалл каким-то чудом почти взяла себя в руки. — Тогда зачем вы мне поведали все эти, без сомнения ценные, но явно доступные лишь узкому кругу, сведения? — она излишне резко взмахнула рукой и выжидательно уставилась на Дамблдора.

— Насколько мы знаем, этот вампир здравствует и по сей день. Так что вы, вполне вероятно, можете его встретить. Скажем, завтра, — пояснил тот. — И в таком случае лучше знать о возможной опасности — намерений организации относительно Гарри Поттера мы не знаем.

— Я уже высказывал своё мнение по этому поводу, — выплюнул Снейп. Его лицо было непроницаемо. — Вы могли бы...

— Мог бы, — чёрные глаза упорно сверлили голубые. Казалось, они продолжали безмолвный спор.

— Не нужно, Северус, Альбус. В конце концов... это моя обязанность. Как заместителя директора, — губы МакГонагалл сжались в тонкую линию, но голос звучал твёрдо. Снейп ожёг её взглядом и отвернулся.

Дамблдор же смотрел на неё мягко и уверенно.

— Я не сомневался в вашем решении, Минерва. И не сомневаюсь в успехе. Письмо — шаг нам навстречу, такую возможность нельзя упустить. Гарри Поттер должен учиться в Хогвартсе.

Утро 31 июля 1991 года,

Штаб-квартира организации Хеллсинг.

Минерва МакГонагалл стояла у кованых ворот. Она представилась местной охране и теперь ждала, по-видимому, провожатого. Где-то невдалеке — она не знала где именно — бдел Аластор. Северус и Альбус нервничали в кабинете директора, готовые в любой момент схватить порт-ключ. Ещё один, ведущий в обратном направлении, лежал в её кармане. Адреналин привычно обострял восприятие, будто и не было этих десяти лет спокойствия.

— Добрый день, мадам, я Уолтер, дворецкий семьи Хеллсинг. Позвольте проводить, леди Интегра ждёт вас, — вывел её из раздумий о прошлом подошедший мужчина.

Он оказался чопорным пожилым джентльменом, крепким. На лице поблёскивал старомодный монокль. Уолтера можно было назвать эталонным образчиком классического английского дворецкого, даже собранные в хвост длинные волосы впечатления не портили, скорей придавали некоторый шарм.

Внутри особняк выглядел не менее монументально, чем снаружи. По широкой мраморной лестнице Минерва поднялась за своим провожатым на второй этаж. Дворецкий отворил — даже на вид убийственно массивную — дверь и жестом предложил войти.

В кабинете властвовали письменный стол и расположившаяся за ним женщина.

— Добрый день. Миссис Хеллсинг? — не совсем уверено начала Минерва.

— Я не замужем. Добрый день, госпожа заместитель директора. Присаживайтесь, — приподняла бровь хозяйка кабинета, слегка кивнув и взглядом обозначив предлагаемое кресло. На секунду показалось, что это Северус сидит там за столом. Такие же резкие черты лица, самоуверенность, манера держать себя. Разве что голубые глаза за стёклами круглых очков казались не такими угрожающими, но смотрели с не меньшим ехидством и куда большим холодом. Минерва тряхнула головой, отгоняя неуместное наваждение, и аккуратно устроилась на кресле.

— Называйте меня просто профессором МакГонагалл. А где же мистер Поттер? — Возможно, Петунья вышла замуж за брата этой мисс Хеллсинг? Вряд ли за отца — тогда тот и вёл бы переговоры. Очень хотелось посмотреть на мальчика, убедиться, что он в порядке. — И его опекунша, Миссис Дурсль, разве не должна она представлять интересы мальчика?

— Родственники Гарри, с которыми он жил раньше, погибли пять лет назад. Других мы найти не смогли. На данный момент интересы мистера Поттера представляю я, как его приёмная мать. Кроме того, он уже два года как Хеллсинг — Гарри решил взять мою фамилию при усыновлении, — эти спокойно произнесённые слова произвели поистине ошеломляющее действие.

Дышать сразу стало труднее, показалось, что в помещении резко повысилась температура. Все эти пять лет Гарри Поттер не был защищён ничем. Абсолютно. Большая удача, что он вообще дожил до этого момента, а сейчас настают особенно опасные времена...

— Не думаю, что школьному руководству есть дело до подробностей семейных отношений одного из учеников. Думаю, стоит перейти к делу, — тем временем продолжила Хеллсинг с прежней безмятежностью, будто не замечая реакции Минервы. — В письме не было никаких деталей относительно учебного процесса. Продолжительность и условия обучения, предметы, месторасположение школы.

Она взяла сигару из коробки на столе и закурила, выжидательно уставившись на Минерву, которая воспользовалась возможностью сделать паузу и прийти в себя.

— Школа пансионного типа, расположена на севере Шотландии, более точные координаты скрываются в целях безопасности. Обучение длится от пяти до семи лет — в зависимости от желания и способностей. Первые два года программа общая. Трансфигурация — превращение предметов, зелья — приготовление волшебных снадобий, чары — заклинания общего типа, гербология — изучение магической флоры. Защита от тёмных искусств и существ, история магии, астрономия — тут и так понятно. С третьего курса добавляются предметы на выбор: прорицания, уход за магическими существами, древние руны, арифмантика — магия чисел, маггловедение — изучение обычных людей. По результатам экзаменов после пятого курса ученики допускаются до углублённого изучения.

— А обычные предметы? Математика, физика, английский.

— Нет.

— Фехтование, этикет, артефакторика, чтение мыслей?

Минерва только покачала головой.

— Ну хоть какой-то спорт у вас есть? — разочарованно уточнила Хеллсинг.

— Квиддич — игра с мячами на мётлах.

Минерва не видела ничего предосудительного в использовании лёгкого конфундуса на родителях своих будущих учеников. В конце концов, откуда обычным магглам понять важность обучения магии. Как они могут решать судьбу волшебника? Да и гарантировать соблюдение Статута — её обязанность. Родители уверены: ребёнок поступил в самую замечательную школу — а она искренне верила, что так и есть — и гарантированно не будут болтать. К сожалению, это не тот случай. Решением Визенгамота тысяча семьсот лохматого года эта маггла в правах приравнена к волшебникам, её придётся уговаривать. Немного подумав, Минерва предложила:

— Мне кажется, вы недооцениваете сложность и загруженность программы. Если Гарри будет справляться, директор не откажет в дополнительных занятиях. В школе есть специалисты по ментальным наукам и артефактам, — она с горечью подумала, что деваться-то им некуда. Хочет эта непонятно откуда взявшаяся женщина, неожиданно заимевшая права на ребёнка, дополнительных занятий — устроим. Честно сказать, они только пойдут на пользу. — В крайнем случае вы сможете найти сторонних специалистов по нужным факультативам — на летнее время, скажем. Школа даже порекомендует квалифицированных мастеров, если возникнет такая необходимость.

— Ладно. У меня осталось два вопроса. Как он попадёт в школу, и где мы сможем купить все эти волшебные принадлежности? — она взмахнула листком со списком необходимого.

— Первого сентября в школу едет поезд, — Минерва вытащила маленький картонный прямоугольник и положила его на стол. — А я могу проводить мистера Поттера... Хеллсинга за покупками.

— Платформа девять и три четверти? — прозвучало скептически.

— Нужно пройти сквозь стену между платформами девять и десять.

Хеллсинг нажала какую-то кнопку на приборе, стоявшем на столе. Меньше чем через минуту в кабинете появился дворецкий.

— Уолтер, будешь сопровождать Гарри и профессора МакГонагалл — они отправляются за покупками, — вручив ему список, она посмотрела на Минерву. — По поводу любых формальностей, дополнительных вопросов или оформления бумаг можете смело обращаться к Уолтеру. Не смею вас более задерживать, — она слегка кивнула головой. То ли прощаясь, то ли ненавязчиво их выпроваживая.

* * *

— Твоё мнение? — Казалось, оставшись одна, Интегра говорит сама с собой, но тени, щедро украшавшие стены, сгустились в одном из углов и явили взгляду высокую фигуру в плаще, которая и ответила на вопрос:

— Раздражение, целеустремлённость.

— Это всё? Обычно бывает больше информации.

— Обычно мы почти не имеем дела с волшебниками. Напрямую.

Интегра лишь приподняла бровь. Ей гостья не сильно понравилась. И вся эта ситуация не нравилась тоже.

— Он справится, — прозвучало это весьма флегматично, словно констатация обыденного факта. — И ты уже приняла решение.

Алукард был хорошим слугой и всегда выполнял желания своей хозяйки. Иногда даже те, что не были озвучены, ведь он мог читать её мысли.

6 октября 1991,

Хогвартс, кабинет директора.

— Здравствуй, мальчик мой, — Дамблдор мягко улыбнулся и взмахнул рукой. — Присаживайся.

— Добрый вечер, директор, сэр, — Гарри кивнул и уселся в предложенное кресло.

— Полагаю, ты знаешь о цели нашей встречи?

— Профессор Стебль сказала, что это касается дополнительных уроков.

— Правильно, — Дамблдор поправил очки. — Твоя успеваемость по итогам первого месяца занятий признана удовлетворительной, и я считаю, что дополнительный предмет будет вполне по силам такому прилежному и, не побоюсь этого слова, талантливому ученику.

Он подмигнул, ожидая увидеть гордость и, возможно, смущение на лице своего юного собеседника, но тот остался спокоен. Взрослый не по годам, что не было удивительным, учитывая выпавшие на его долю испытания. Хотел обезопасить ребёнка, дать ему нормальное детство в кругу семьи? Ну-ну.

— Мы станем изучать окклюменцию — науку о защите разума, — сцепив пальцы и опустив на них острый подбородок, Дамблдор вгляделся в Гарри.

— Могу я спросить, сэр?

— Конечно, Гарри, не стесняйся спрашивать обо всём, что покажется тебе непонятным или интересным, — Дамблдор поощряюще улыбнулся.

— Вы собираетесь учить меня лично?

— В школе только два человека обладают необходимой для занятий квалификацией. Профессор Снейп и твой покорный слуга, но, насколько я знаю, с профессором Снейпом у вас, к сожалению, не самые хорошие отношения. Или ты против моей кандидатуры? — Дамблдор попытался свести вопрос Гарри к шутке.

— Верно, сэр, мы с профессором Снейпом не в восторге друг от друга, но так бывает, разве нет? — на лице Гарри проступил интерес. — Я ценю ваше беспокойство, но мне кажется странным, что директор Хогвартса, занимающий одновременно должность верховного чародея Визенгамота и председателя Международной Конфедерации Магов, находит время на дополнительные занятия с одним из учеников.

— Но ведь ты не совсем обычный ученик, Гарри, — покачал головой Дамблдор.

— Вы про ту историю с Волдемортом, сэр? Да, меня уже просветили, — Гарри поморщился. — Но ведь это произошло десять лет назад, и, по здравом размышлении, не имеет никакого отношения к настоящему и моей учёбе.

Ох, если бы так. Дамблдор готов был отдать руку, ногу, саму свою жизнь, помоги это оставить угрозу Волдеморта в прошлом, но никто не предлагал ему столь заманчивой сделки, и он точно знал, что история ещё далека от завершения.

— Просветили? — ухватился за возможность уйти от щекотливой темы Дамблдор. — Разве ты не знал раньше?

— Откуда? — пожал плечами Гарри. — Мне было слишком мало лет, когда погибли тётя с дядей, и не припоминаю, чтобы они называли меня по фамилии или вдавались в подробности, говоря о смерти родителей. Я всю жизнь считал, что те погибли в результате автокатастрофы.

— А что случилось с твоими родственниками, как ты попал к приёмной матери? — спросил Дамблдор со всем возможным сочувствием.

Он понимал: вопрос не из тех, что задают в ходе обычной ни к чему не обязывающей беседы, но это не было праздным интересом с его стороны. Скорей необходимостью, продиктованной желанием защитить мальчика. Хотя бы до тех пор, пока тот не сможет делать это сам.

— Простите, сэр, но это личное, мне не хотелось бы обсуждать подобные темы, — Гарри не выглядел разозлённым или взволнованным, и голос его был твёрдым.

— Хорошо, — не стал настаивать Дамблдор. — Видишь ли, для наиболее успешных занятий нам с тобой желательно познакомиться чуть лучше, научиться доверять друг другу. Расскажи, понравилось ли тебе в школе, как дела на факультете? Кажется, вы подружились с мистером Финч-Флетчли.

— Думаю, Хогвартс во плоти потрясает даже чистокровных волшебников, знающих о нём с пелёнок. Что уж говорить обо мне, сэр. Факультет... такое ощущение, что все до сих пор удивлены решению распределяющей шляпы — профессор Стебль даже больше остальных, — но приняли меня очень тепло. С Джастином я знаком давно — мы посещали одну школу в мире магглов.

Ответ Гарри был довольно сух, и Дамблдор решил не давить на ребёнка. Он и не ожидал, что найти общий язык будет легко, но начало положено.

— Тесен мир, — машинально погладив бороду и улыбнувшись, сказал Дамблдор. — Что ж, тогда перейдём к уроку. Ты что-нибудь знаешь о защите разума?

— Не слишком много, сэр, — Гарри замолчал на несколько секунд, словно пытаясь сформулировать. — Любой человек имеет врождённую защиту от ментального проникновения. У кого-то она сильнее, у кого-то слабее, определённо зависит от силы воли, эмоционального состояния и наличия магии у объекта. С обычными людьми намного проще, чем с волшебниками.

— Очень верный подход, весьма практический я бы сказал, — Дамблдор лукаво прищурился. — Пробовал раньше проникать к людям в головы?

В библиотеке Хогвартса, конечно, имелись почти все существующие на эту тему книги — за исключением совсем уж редких и старинных монографий, — но все они из-за специфики вопроса были написаны слишком иносказательно и велеречиво, разобраться в них мог редкий старшекурсник, и времени уходило немало, что уж говорить о первогодке.

— Да, — признал Гарри и откинулся на спинку кресла. — Вы ведь знаете, чем занимается наша семья, сэр. Невольно замечаешь за собой некоторые вещи, не совсем обычные даже по меркам вампиров и прочей нечисти. Благо, материал для сравнения обширный. Естественно, мне захотелось уметь делать всякие крутые штуки, — он улыбнулся и прикрыл глаза. — Учиться я мог только у Алукарда, а его способности поражают: сила, невероятная скорость, возможность отращивать потерянные конечности, знать мысли окружающих. Мать разрешила нам практиковаться только в последнем, как, по её мнению, наименее опасном из всех.

— И ты достиг успеха? — с неподдельной заинтересованностью спросил Дамблдор.

— Лишь отчасти, — признал Гарри. — У меня иногда получается уловить настрой человека, его эмоции. Совсем редко проскакивают смутные обрывки мыслей и образов, но довольно редко.

— Любопытно, — пробормотал Дамблдор, — весьма любопытно. Защиту ты не практиковал или не получилось?

— Не пробовал даже, — лицо Гарри омрачилось печалью. — Алукард и сам не знает, почему никто не может проникнуть в его мысли.

Дамблдор согласно покивал.

— Дело в том, что никто не знает, — он мягко усмехнулся. — Для наглядности можно сравнить окклюменцию и полёт на метле. Ты, наверное, помнишь, что мадам Хуч на первом занятии не объясняла вам подробностей. Тут тот же принцип — нужно просто сделать это. Перечисленные тобой ранее параметры являются аналогами физического состояния организма — вроде силы с ловкостью, — их ты сможешь тренировать самостоятельно, увеличивая собственные возможности, а на уроках мы будем тренировать непосредственное отражение нападения. Моего опыта и умений хватит, чтобы, постоянно атакуя твой разум в процессе обучения, не повредить его. Тебе всё понятно?

— Вполне. Вы собираетесь копаться в моей голове, сэр? — реакция Гарри была куда спокойней, чем ожидал Дамблдор: всего лишь чуть поджатые губы и немного напряжённый голос, никакого буйного возмущения или криков.

Любой человек, даже не имеющий особых секретов, не обрадовался бы вторжению фактически постороннего в настолько личное пространство. Ещё и поэтому Дамблдор хотел познакомиться с Гарри поближе, завоевать его доверие. Хотя нежелание пускать кого-то к себе в голову тоже послужит прекрасным стимулом, если он согласится.

— Мне придётся, если ты хочешь научиться окклюменции, — расставил акценты Дамблдор. — Но выбор, конечно, за тобой.

В конце концов, на настоящий момент эта наука не была так уж необходима Гарри, однако Дамблдор считал её одной из самых полезных в свете предстоящего возвращения Волдеморта. Просто психика ребёнка более пластична, и, учитывая упорство и усидчивость, присущие Гарри, сейчас процесс пройдёт проще и быстрее, чем, скажем, в подростковом возрасте.

— Я согласен, сэр, — решил Гарри после пары секунд раздумий.

1 ноября 1991 года,

Ежедневный пророк, статья.

Трагедия в Хогвартсе.

Шокирующим событием завершилось празднование Хэллоуина в школе чародейства и волшебства Хогвартс в этом году — гибель магглорождённой первокурсницы факультета Гриффиндор мисс Гермионы Грейнджер была неожиданной и страшной.

Во время праздничного ужина в школу проник самый настоящий горный тролль. Преподаватель ЗоТИ, Квирринус Квирелл, обнаруживший данный факт, поспешил оповестить школьное руководство, детей эвакуировали в гостиные, но мисс Грейнджер, как позже выяснилось, среди них не было. Бедняжка просто не пошла на пир, за что в итоге и поплатилась жизнью. Весь вечер она находилась в туалете для девочек, где, по несчастливой случайности, также оказался и вторгшийся в школу тролль. Мисс Грейнджер ожидаемо ничего не сумела противопопоставить чудовищу, став лёгкой добычей для этого монстра.

Только чудом можно назвать то, что ещё один ребёнок, оказавшийся на месте происшествия — мистер Рональд Уизли, ещё один первокурсник Гриффиндора, — отделался всего лишь глубоким шоком. Мальчик стал свидетелем отвратительной трапезы чудовища, предварительно размозжившего мисс Грейнджер голову дубиной. Сможет ли когда-нибудь несчастный оправиться от тяжелейшей душевной травмы, нанесённой этим жутким зрелищем, неизвестно.

Миссис Молли Уизли, мать мальчика, отказалась говорить на эту тему в весьма резких выражениях, и её можно понять: невооружённым взглядом видно, как бедная женщина переживает за сына, которого чуть было не лишилась.

Мы пока не знаем, каким образом в школу, считавшуюся самым защищённым местом в магическом мире, сумел проникнуть тролль.

Как могли допустить учителя и сам директор Дамблдор столь вопиющее безобразие?

Почему никто не удосужился пересчитать детей? Или получше следить, чтобы никто не отбился по пути в гостиную, как случилось с мистером Уизли?

Министр магии, мистер Корнелиус Фадж, прокомментировал происшествие следующим образом:

— Я в ужасе, мне до сих пор сложно поверить в случившееся. Это же Хогвартс, Дамблдор. Министерство предпримет все возможные меры.

А вот чем поделился с нами председатель попечительского совета школы, мистер Люциус Малфой:

— Смерть мисс Грейнджер — трагедия. Она была очень одарённой юной волшебницей, и её гибель — потеря для всех нас. Ещё страшнее то, что всё произошло в школе, месте, где, как мы думали, наши дети находятся под присмотром и в полной безопасности постигают непростую науку волшебства. Теперь со всей очевидностью понятно: мы сильно ошибались. Я сам отец, мой сын поступил в этом году в Хогвартс вместе с мисс Грейнджер, и теперь я с содроганием думаю о том, что на её месте мог оказаться мой мальчик.

Любой родитель поймёт и разделит испытываемые сейчас мною чувства.

Я вынес на голосование попечительского совета предложение об инициации официального расследования обстоятельств гибели мисс Грейнджер, и его приняли единогласно. Мы выясним правду и накажем виновных. Ради наших детей и нашего будущего мы сделаем всё необходимое для предотвращения подобного впредь.

Мистер Малфой выглядит искренне опечаленным этими трагическими событиями, но заметно, что он настроен крайне решительно и приложит все возможные усилия, добиваясь справедливости и безопасности для всех юных волшебников. Мистер Малфой и раньше неоднократно выказывал озабоченность относительно ситуации в школе Хогвартс, но к нему никто так и не прислушался, пока не стало слишком поздно.

Вот так, дорогие читатели, будьте бдительны, берегите своих родных.

Мы продолжим следить за ходом расследования и будем держать вас в курсе.

Всегда ваша, Рита Скитер.

3 ноября 1991 года,

Хогвартс, кабинет директора.

Из состояния глубокой задумчивости Дамблдора вывело гудение пламени сработавшего камина.

— Альбус? — отряхнув с мантии золу, Северус привычно уселся в кресло для посетителей и уставился на Дамблдора своим обычным цепким взглядом. — Как прошло заседание?

— Хуже, чем я ожидал.

— Эти идиоты всё-таки сняли вас с должности директора? — скривился Северус, его пальцы нервно постукивали по подлокотнику кресла.

— Меня лишили всех постов, Северус, — признался Дамблдор. — Вполне закономерно, учитывая произошедшее и развёрнутую в прессе кампанию. Ты же читал многочисленные статьи мисс Скитер и интервью мистера Малфоя...

— Отвратительно, — перебил Северус. — Вы не хуже меня знаете, что Люциус и Скитер плевать хотели на мисс Грейнджер, они преследуют исключительно собственные интересы!

— Это не меняет результата, мальчик мой. Многие волшебники слишком сильно доверяют печатному слову, — тяжело поднявшись из-за стола, Дамблдор прошёл к окну. — Министерство и газету заваливали гневными письмами, осаждали с требованиями принять меры. Массовая истерия набрала обороты очень быстро и вышла на международный уровень.

— Слишком быстро, — Северус покачал головой.

— Я, как и ты, не сомневаюсь, что мистер Малфой весьма активно приложил к этому и руку, и кошелёк, — согласился Дамблдор, вглядываясь в горизонт. — Но сейчас наша главная проблема в другом.

Медленно развернувшись, он пристально посмотрел в глаза Северусу.

— Камень похищен.

Слова упали в тишину кабинета, словно комья земли на крышку гроба; Северус застыл.

— Как? — сумел выдавить он, едва справившись с потрясением. — Вы же лично наколдовали магический огонь, пропускающий любую сущность лишь однажды.

— У него был сообщник,— пояснил Дамблдор со вздохом. — Квиринус пропал.

— Всё равно не сходится, — не согласился Северус хмуро. — Его мы проверяли в два раза более тщательно, чем других учителей, сразу по возвращении из Албании. Да и не смог бы он ваше заклинание снять, а духу это сделать просто нечем.

— Может, онм сумели нас перехитрить во время той проверки при помощи, скажем, искусного заклятия забвения, или Квиринус и сам не знал, что вернулся из путешествия не один... сейчас уже неважно, — Дамблдор прикусил губу. — А касательно твоего последнего возражения — боюсь, бедняга имел неосторожность пустить дух в своё тело.

— Невероятная глупость, — скривился Северус. — И потом, это же верная смерть.

— Но до тех пор, — покачал головой Дамблдор, — одержимый невероятно силён. Даже я не смог бы проплавить адским огнём стену Хогвартса, опутанную таким количеством защитных заклинаний. Да и по поводу скорой смерти — она совершенно необязательна, если одержимый имеет доступ к эликсиру жизни.

— Зелье он, я так понимаю, пить не стал? — уточнил Северус разочарованно.

— Увы, — подтвердил Дамблдор. — Волдеморт слишком хорошо тебя знает, чтобы поверить, будто оно всего лишь пропустит выпившего сквозь пламя.

— Мы ведь даже заявить о пропаже не можем, — Северус со злостью ударил сжатым кулаком по подлокотнику кресла.

— И предупредить широкую общественность о его возвращении тоже, сейчас это воспримут жалкой попыткой вернуть пошатнувшееся влияние и авторитет, — был вынужден согласиться Дамблдор. — Но мы обязаны рассказать каждому, кто готов услышать, собрать орден. Северус, ты знаешь, что я должен попросить. Если... если ты готов это сделать...

— Да, — ответил тот просто, но выглядел он при этом сильно бледнее обычного.

— Мне придётся покинуть школу на какое-то время, — Дамблдор вернулся к столу и по-мальчишески уселся на него, чуть ли не болтая ногами. — Но это отчасти и к лучшему.

— Разве? — скептически уточнил Северус. — Кто защитит школу и учеников?

— Вы с Минервой и защитите, — ответил Дамблдор с уверенностью, которой на самом деле не ощущал в полной мере. — Не сомневаюсь, её назначат временно исполняющей обязанности директора — вмешательство министерства в дела школы мистеру Малфою сейчас, когда он добился своего, невыгодно. А моё отсутствие позволит пока что избежать лишнего внимания со стороны Волдеморта к тому, чем я займусь...

Некоторое время он задумчиво накручивал кончик бороды на палец, оставалось решить последний вопрос.

— Северус, ты знаешь, я учил Гарри окклюменции, — сказал Дамблдор серьёзно. — Мне бы не хотелось лишать мальчика этих уроков, тем более справляется он прекрасно.

— Хотите, чтобы я с ним занимался? — Северус явно не был в восторге от подобной перспективы.

— Да, — согласился Дамблдор с мягкой улыбкой, но тут же снова стал серьёзным. — Это очень важно, очень. Возможно, важнее всего остального, что мы сделаем.

— Почему? — заинтересованно блеснул глазами Северус.

В такие моменты Дамблдор особенно остро ощущал, насколько тот ещё молод и порывист.

— Пока что у меня есть одни лишь подозрения, — он развёл руками, признавая собственную несостоятельность. — Но я попрошу тебя, Северус, будь осторожен. Видишь ли, в разуме мальчика есть что-то неуловимо странное, скажем, некая неоднородность, аномалия. Так вот, не ковыряйся в ней, не пытайся исследовать. Мы не знаем, к чему именно это может привести.

Напоминать о последствиях необдуманных поступков, да ещё с нотками сожаления в голосе, было жестоко, но риск и возможный результат подобной неосторожности оправдывали поступок Дамблдора в собственных глазах.

— Как скажете, директор, — глаза Северуса потухли, губы поджались, лоб нахмурился, возвращая привычное угрюмое выражение лица и прибавляя пару десятков лет. — Когда я должен начать?

— Мы встречались по вторникам, так что уже сегодня, — подавив виноватый вздох, Дамблдор почти бодро встал и покосился на настенные часы. — Я отправил Гарри записку, он должен будет прийти к тебе в кабинет зельеварения минут через двадцать. Как раз хватит времени поместить некоторые воспоминания в омут, если пожелаешь.

Уже через минуту Северус, крепко, но осторожно сжимавший громоздкую каменную чашу, исчез в пламени камина.

3 ноября 1991 года,

Хогвартс, кабинет зельеварения.

Мальчишка пришёл точно в срок — Северус едва успел закончить с совершенно лишними сейчас воспоминаниями. Справедливости ради стоило бы признать, что он и раньше никогда не опаздывал, но даже эту его черту Северус обычно склонен был рассматривать лишь очередным проявлением выпендрёжной натуры.

— Добрый вечер, сэр, — поздоровался мальчишка с неизменной бесстрастностью.

Как обычно вежливый и невозмутимый.

Северус привычно попытался разозлиться и привычно не сумел, лишь глухое раздражение тихо тлело где-то глубоко внутри.

— Мистер Хеллсинг, — он позволил своему недовольству отразиться в голосе. — Теперь окклюменцией с вами буду заниматься я.

Не дождавшись расспросов, Северус практически не удивился — выдержки мальчишке было не занимать, даже он вынужден был это признать.

Узнает всё вместе с остальными — на ужин припрётся кто-то из попечительского совета с официальным объявлением, а сейчас стоит заняться делом.

— Тренировались, очищали сознание? Я узнаю, если нет, и, в отличие от профессора Дамблдора, жалеть вас и делать поблажки не намерен, — решил с самого начала расставить все точки над i Северус.

— А вы разве в принципе умеете? — удивился мальчишка вполне натурально.

Действительно забавно. Даже если мелкий засранец планировал оскорбить его, сам Северус не видел ничего унизительного в такой ремарке.

— Пять баллов с Хаффлпаффа за дерзость, — он отреагировал больше по привычке.

— Простите, сэр, я думал, для вас это прозвучит комплиментом, — нахалёныш повинно опустил глаза, но Северус ни на грош не верил в мнимое раскаяние.

— Грубый подхалимаж вам тоже не поможет, мистер Хеллсинг, — его голос был по-прежнему сух.

С этим не-Поттером вообще никогда просто не было. Вот и сейчас он ломал стереотип Северуса уже второй раз за время знакомства. Будь это двое каких-нибудь других людей на их месте, он мог бы поспорить, что мальчишка пытается быть... дружелюбным? Но какого чёрта? Северус азартно прищурился в предвкушении разгадки.

— Легилименс! — атаковал он без предупреждения, максимально приближая ситуацию к реальному нападению.

Войти получилось очень легко, и Северус поначалу разочарованно скривился — о каких таких успехах говорил Альбус? Но тем удивительнее было то, что разум мальчишки оказался намного более упорядоченным, чем у иных взрослых: наблюдались чёткие цепочки связанных блоков, явно прослеживалась общая структура, пусть пока и довольно неустойчивая. Такого можно добиться усердной работой над собой или получить от природы, если вы гений. Гением мальчишка не был, значит, он хорошо потрудился, и Северус вынужден был признать это.

Взяв под контроль собственные эмоции, он двинулся чуть глубже.

Вот мальчишка вышел с урока трансфигурации, миновал коридор, ведущий в сторону лестниц. Из-за поворота стремительно появилась мисс Кристалл, вручила ему свиток.

Сегодня в кабинете зельеварения.

Очень надеюсь, вы сумеете найти общий язык.

Ожидаемо почерк Альбуса.

Получается, мальчишка просто выполняет его просьбу? Он с такой лёгкостью готов забыть собственное неприязненное отношение к одному учителю всего лишь из уважения к другому? Ведь как бы хорошо мальчишка раньше ни держал себя в руках, Северус видел сжатые губы, нахмуренные брови...

Слишком поздно он понял, что позволил себе непозволительно расслабиться, задумался излишне глубоко — теперь перед его глазами предстал Альбус. Такой, каким Северус видел его не далее как полчаса назад: и без того глубокие морщины обозначились ещё резче, глаза за стёклами очков-половинок утратили привычное лукавое мерцание.

— Это очень важно, очень. Возможно, важнее...

Северус не дал ему закончить, выверенным усилием изгнав мальчишку из собственной головы. Стоило признаться хотя бы самому себе, что тот не совсем безнадёжен.

— Легилименс! — повторил атаку Северус всего лишь через несколько мгновений.

Проникновение снова не составило особого труда, и в этот раз он собирался продвинуться куда дальше. Просьба Альбуса переходит в разряд выполнимых — раз уж у мальчишки есть желание и какой-никакой талант — придётся сделать всё, чтобы он сумел научиться. Для этого Северус собирался найти самые тайные, постыдные и даже страшные моменты его жизни и вытащить их наружу.

Дурсли погибли при загадочных обстоятельствах, которые Северус очень хотел прояснить, так что он принялся выискивать нужный момент, посчитав его вполне подходящим под необходимые для обучения условия.

Какая-то тёмная каморка, испуганный маленький мальчик, стихийный выплеск мощных маскировочных чар, связанная и окровавленная женщина — в самом деле похожа на Петунью, — абсурдный диалог... Полная чушь, вампиры не смогли бы пройти защиту Лили, как и любое другое тёмное существо, пока жива была Петунья. Но они всё же сделали это?

Наконец-то почувствовав слабую попытку сопротивления, Северус удовлетворённо качнул головой, но сосредоточенности не потерял и скользнул вперёд по ассоциативной цепочке. Он очутился в кабинете, знакомом ему по воспоминаниям Минервы.

— Гарри, ты останешься в штаб-квартире с Викторией, ребёнку не место в гуще операции, — категорично заявила восседавшая за монстрообразным столом Хеллсинг.

— Сэр... — попытался встрять мальчишка.

Едва ли он в тот момент был старше хотя бы на год.

— Я понимаю твои чувства, — добавила она мягче, — но это неоправданный риск. Мы так и не смогли установить даже примерные масштабы производства вампир-чипов. Обещаю, люди, ответственные за разработку и применение погубившей твоих родственников технологии, будут уничтожены. Теперь они являются целью организации, а мы всегда выполняем свой долг.

Больше всего Северуса поразило промелькнувшее в глазах мальчишки удовлетворение. Мило, конечно, что Петунья смогла достойно о нём позаботиться, и он так сильно любил их, но месть никогда не была хорошим выходом. Да и эта белая моль хороша, чему она учит ребёнка вообще?

Витиевато обругав бешеную бабу, Северус двинулся дальше в поисках информации о «чипах». Обнаруженное повергло его в шок: магглы научились делать вампиров, гиппогрифа им в зад! Без магии!

Это объясняло несостоятельность защиты — в тварях просто не было тёмной магии — и порождало в душе Северуса леденящий ужас: кто знает, какими ещё свойствами могут обладать новые вампиры? Что случится, если Тёмный лорд завладеет этим секретом? Даже впопыхах найденное подтверждение успешного завершения операции по ликвидации учёных и оборудования не успокоило Северуса, не уняло его тревоги.

Он выскользнул из разума мальчишки — им обоим требовалась передышка.

Не миндальничай Альбус, орден уже знал бы об этой угрозе, а сейчас — из-за дополнительных мер безопасности и усиленного контроля каминной сети — распространить новые данные было сложнее. Хорошо хоть, что Тёмный лорд пока не вызывал своих сторонников: Северус не представлял, как смог бы выбраться из школы, не привлекая внимания. Взглянув на мальчишку, он поморщился — тот побледнел, пальцы подрагивали, грудная клетка ходила ходуном. Но на ногах устоял.

— На сегодня достаточно, мистер Хеллсинг, — решил Северус, недовольно скривившись: его ученику явно недоставало выносливости, но они это непременно исправят. Да и ужин скоро. — Жду вас через неделю в то же время. Продолжайте тренироваться, помните...

— Вы узнаете, если я не стану, — мальчишка слабо улыбнулся. — До встречи, сэр.

Он выскользнул за дверь довольно ловко для своего состояния, и Северус даже не успел снять с него баллы за дерзость. Просто засранец оказался неожиданно шустрым, в этом всё дело.

20 апреля 1992 года,

Хогвартс, 7 этаж.

Гарри шёл на автомате — за последнее время он так часто бывал здесь, что мог бы дойти и с закрытыми глазами. Небольшая крытая галерея на седьмом этаже замка служила так необходимым ему после занятий с профессором Снейпом убежищем, в котором он мог перевести дух в тишине и спокойствии. Нельзя сказать, что Гарри совсем не нравились эти уроки, но выматывали они неимоверно, и голова потом изрядно трещала. Даже в гостиной его факультета, где обычно царила степенная, мирная и дружелюбная атмосфера, было, как ему казалось в такие моменты, слишком шумно. Здесь же за всё время Гарри ещё ни разу не встретил ни единой живой души. Пусть холод, отваживающий праздных гуляк, с не меньшим рвением вцеплялся и в него тоже, но это лишь помогало быстрее взять себя в руки.

Жаль, что вскоре он лишится своего уединения — с приходом тёплых весенних деньков сюда сбегутся парочки и просто любители хорошего вида со всего замка.

В одном из проёмов, будто в насмешку над его мыслями, кто-то стоял. Шаги Гарри, гулко отражавшиеся от стен, заставили этого человека обернуться. Его лицо знал, пожалуй, любой в магическом мире, кто читал газеты — Рон Уизли, Мальчик-Которого-Чуть-Не-Сожрали. С того скандала прошло уже много месяцев, но парнишка выглядел ещё более бледным и осунувшимся, чем на фото в Пророке, во взгляде застыли настороженность и какое-то затравленное выражение. А Гарри ещё казалось, что репортёры привирают насчёт жуткой психологической травмы, но, с другой стороны, нельзя всех мерить по себе.

Это он впервые увидел смерть в пять лет: по пути от чулана до выходной двери Гарри успел насчитать восемь искорёженных и продырявленных в разных местах трупов, залитых кровью. И это были не маленькие аккуратные дырочки от какой-нибудь стандартной пукалки, о нет, тринадцатимиллимитровые пули «Шакала» и разрывные «Касулла» оставляли после себя весьма характерную и впечатляющую картину — не каждое тело могло похвастаться полным комплектом конечностей или наличием головы... хотя бы частично.

Говорят, детская психика пластична, и Гарри пережил это, но иногда ему казалось: что-то в голове и мироощущении сдвинулось тогда, едва ощутимо, но непоправимо. С тех пор он не боялся крови и смерти, даже особой брезгливости не ощущал. Главным его страхом стало превратиться в чудовище: тупую скотину, жрущую нормальных людей. Впрочем, это, можно сказать, семейное.

В неполные десять Гарри уже бесстрастно участвовал в защите осаждённого армией вампиров особняка Хеллсингов — кто б ему позволил, будь у них другой выход — и каких-то терзаний или кошмаров после этого не наблюдалось, но обычного домашнего мальчика одиннадцати лет тролль и произошедшее с той девочкой действительно могли сильно травмировать.

Переживших подобное обычно направляют к психологу, неужели ему совсем не помогает?..

Отрывисто кивнув в знак приветствия, Гарри прислонился к соседней колонне. Он очень надеялся, что Уизли не начнёт приставать к нему с глупыми вопросами, как обычно делала большая часть окружавших, особенно с других факультетов. К его удивлению, тот лишь отрывисто кивнул в ответ и поспешно отвернулся, даже на чёртов тот-самый-шрам исподтишка глазеть не стал. Гарри ощутил облегчение с примесью благодарности и прикрыл глаза, наводя порядок в скакавших мыслях.

Это занятие прошло не хуже других: профессор Снейп привычно выворачивал его мозги наизнанку, и Гарри даже сумел отбить почти треть атак, пусть каждый раз и с опозданием, но это уже было что-то. Он продвигался в непростой науке защиты разума. Медленно, но уверенно.

Тем не менее перед его внутренним взором всё ещё стояло письмо из дома, в котором ему недвусмысленно рекомендовалось остаться в школе на каникулы и сообщалось об очередном нападении на особняк. И которое профессор просмотрел раз пять, не меньше.

В голове не укладывалось, что всего два вампира могли не просто проникнуть в штаб-квартиру организации, но и вывести из строя большую часть оперативного состава, и факт отсутствия на тот момент Алукарда ничуть не утешал. Скорее наоборот.

Единственной зацепкой было слово «миллениум», произнесённое одним из вампиров перед смертью. А ещё в его останках обнаружился вампир-чип, похожий на те, что нашли в телах напавших на его дом шесть лет назад. История с искусственными вампирами получила пугающее продолжение.

На каникулах у Гарри было немного свободного времени, и он регулярно наведывался в библиотеку — искал возможные подсказки, он даже начинал подумывать о том, чтобы воспользоваться подаренной на рождество «неизвестным» доброжелателем мантией-невидимкой для проникновения в недоступные её части, но пока не решался из-за уроков окклюменции. Пусть намерения таким способом узнать нельзя, но вот свершившиеся поступки — дело иное, а он пока не был достаточно хорош, чтобы скрыть от своего учителя хоть что-то.

Профессор Снейп, на дополнительных занятиях и раньше проявлявший чудеса терпения, — по сравнению с остальным временем — на этот раз и вовсе поразил: под конец занятия высказался в том духе, что ученик его не самый пропащий из бездарей. После чего сунул Гарри в руки допуск в запретную секцию библиотеки на два тома какого-то ветхозаветного мыслителя от менталистики и выразил надежду, что к концу каникул они будут нерадивым отроком прочитаны и хоть немного поняты, велел уже сейчас подумать насчёт регулярных занятий грядущим летом. При этом грозил страшными карами за безответственность и привычно брызгал ядом на футы вокруг, но Гарри давно привык смотреть на действия, а не на слова. Он искренне поблагодарил профессора за помощь, вызвав тем самым у того настолько зверскую гримасу, что впору было бы заподозрить обширное разлитие желчи и звать доктора.

Только причин, побудивших профессора так поступить, Гарри не знал, и это сильно беспокоило — тому явно не доставляли удовольствия их занятия, чтоб омрачать ими себе ещё и летний отдых.

Ему вообще очень не нравилось происходящее: свалившийся на голову статус героя и особое внимание бывшего директора и учителей, нападение тролля и смерть ученицы, внезапная отставка Дамблдора и непрекращающиеся брожения в прессе, периодические визиты комиссии попечителей в школу, а теперь ещё нападение вампиров на штаб-квартиру и тревожащее поведение профессора Снейпа. Гарри чувствовал, что происходит нечто странное даже по его, весьма далёким от обычных понятий нормы, представлениям. И если раньше казалось вполне логичным предоставить политические игрища волшебников им самим, то сейчас они могли затронуть интересы семьи, если всё это не какое-то дурацкое совпадение, а он твёрдо верил, что случайностей не существует.

Гарри уже пытался получить ответы на некоторые из своих вопросов — ещё у бывшего директора Дамблдора, — но тот ушёл от темы. После первого же занятия стало понятно, почему он так поступил. Если предположить, что ответы представляли определённую ценность и, попади они не в те руки, могли сильно навредить, то всё вполне закономерно — кто доверит секретные сведения разуму, открытому для любого достаточно умелого любопытного? С тех пор он истово упражнялся в окклюменции, посвящая этому занятию всё свободное время, и старался поменьше анализировать ситуацию, страшась прийти к верным выводам раньше времени.

А было ли оно у него ещё, это время? Или всё вышло...

Неосознанно встряхнувшись, он выпал из своих мыслей в реальность и огляделся: Уизли не было. Гарри вновь остался один на своём любимом месте. Он пронаблюдал, как горизонт неотвратимо и зловеще поглощает солнечный диск, расцвечивая небо кровавыми отблесками. Мелькнула мысль, что письмо домой нужно составлять очень и очень тщательно, и Гарри, вконец продрогший, рысью направился в сторону своей гостиной.

31 июля 1992 года,

Лондон, Спер-роуд.

День рождения Гарри Хеллсинга проходил как обычно. Обычно для него, а не для среднестатистического англичанина, конечно, но ему нравилось — он любил бывать в Букингемском дворце. Торжественная красота интерьеров странным образом сочеталась с чудесным чаем и лёгкой улыбкой Её Величества. Редкой и оттого ещё более ценной.

Попав сюда впервые, Гарри всё никак не мог преодолеть робость и поверить, что вот сейчас действительно увидит самую настоящую королеву. Утверждение приёмной матери о том, что их организация состоит под личным патронажем королевской семьи, никак не могло уложиться в его голове. Он перепутал все слова и движения, произвёл, как ему казалось, ужасное впечатление. А она ему улыбнулась, в её глазах не было упрёка.

В тот раз Гарри исполнилось семь лет, и он уже полгода по праву звался Хеллсингом. Тогда, кстати, он и познакомился с Джастином, сыном члена Кабинета министров и Тайного совета.

С тех пор Гарри видел Её Величество ещё четыре раза, но сегодня были отличия. Если раньше его почти ни о чём не спрашивали, то в этот раз пришлось довольно много рассказывать — о Хогвартсе.

Лимузин неторопливо поворачивал, выезжая на Беркердж Уолк, взгляд Гарри скользил по деревьям Сент Джеймс парка, хотя мыслями он всё ещё пребывал в Букингемском дворце. Из состояния мечтательной задумчивости его вывели грохот и последовавший за ним рывок — асфальт впереди вздыбился воронкой взрыва, в котором сгинула половина конвоя, и Уолтеру, бессменному дворецкому, телохранителю и водителю, пришлось резко выкручивать руль, объезжая машину, перегородившую в результате дорогу.

Старшая и младший Хеллсинги, не сговариваясь, быстро достали из потайных ящиков — каждый со своей стороны — по Вальтеру ППК, Гарри, в отличие от матери не владевший холодным оружием на достаточном уровне, дополнительно рассовал по карманам брюк и пиджака запасные магазины, к его ноге была пристёгнута палочка — на самый крайний случай.

Лимузин совершил очередной дикий вираж, выезжая обратно на дорогу, когда прогремел новый взрыв. Машину тряхануло и развернуло чуть не на девяносто градусов — из-за их предыдущего манёвра снаряд пришёлся в заднюю часть. Они врезались в горящий остов, тряхануло так, что Гарри чуть не откусил себе язык. Двигатель натужно ревел, пытаясь сдвинуть лимузин с места, но тщетно.

— В последнюю машину, быстро! — скомандовала мать, открывая дверь.

Половина бойцов из шедшего позади транспорта — вынужденно остановившегося и в данный момент предпринимавшего попытки развернуться — уже направлялись в их сторону, остальные прикрывали. Подъехать прямо к лимузину не было никакой возможности: с одной стороны доступ перекрывала взорванная первой машина, а с другой — вековые платаны.

Уолтер и Гарри с матерью выбрались из лимузина, стоило убраться отсюда как можно скорее. Будто подтверждая эту мысль, под фургоном, к которому они направлялись, вспух очередной гриб взрыва. Им повезло, что покорёженный раскалённый кусок металла, в который он превратился, отнесло в сторону, не вперёд, а следом и лимузин повторил бесславную участь своих сопровождавших; со всей очевидностью стало ясно, что неведомый враг с ними играет, нагло забавляется. Конвой, повинуясь лёгкому взмаху руки своей начальницы, двинулся в сторону парка, её губы едва заметно шевельнулись, очевидно, призывая главное оружие семьи.

Они уводили нападавших — ни один из которых до сих пор так и не показался им на глаза — подальше от дворца и обычных людей. Взрывы в непосредственной близости от королевской резиденции наверняка уже привлекли внимание соответствующих служб — скоро тут будет яблоку негде упасть. Очень много прекрасных специалистов, профессионально обученных воевать. С другими людьми, не с нечистью. Сотни бессмысленных жертв, потенциальных упырей. В парк они тоже полезут, но позже. Была надежда, что к тому времени всё уже так или иначе закончится.

Бойцы «Хеллсинг» двигались быстрым шагом, щетинясь стволами во все стороны, редкие деревья открывали прекрасный обзор, но никого, кроме редких прохожих, достаточно любопытных и глупых чтобы не испугаться взрывов, сейчас в панике разбегавшихся при виде вооружённого отряда, обнаружить не могли. Их целью было здание Королевской конной гвардии — достаточно большое и прочное, чтобы выдержать какое-то время осаду даже с активным применением взрывчатки.

Не успели они преодолеть и половины дистанции, как четвёртый взрыв прогремел практически у них под ногами. Чёткое построение отряда вмиг разрушилось — взрывной волной людей разметало в разные стороны. Большая их часть сумела подняться почти сразу, но половину шатало, руки дрожали и зажатое в них оружие ходило ходуном; очевидно, контузило. Четверо так и остались лежать, лишь один из них слабо шевелился.

Гарри отделался парой ссадин и лёгким звоном в ушах, его матери повезло меньше: рассечённую голову с пугающей скоростью заливала кровь, но эта удивительная женщина в очередной раз доказала, что достойна каждой крупицы восхищения, которую вызывала в окружающих. Не обращая ни малейшего внимания на рану, она быстро поднялась с земли, выпрямилась и рявкнула на растерявшихся бойцов своим командным голосом. Это привело их в чувство и помогло вернуть подобие строя.

Всё-таки неплохо натаскал их Фергюсон всего за несколько месяцев, не зря командует... командовал штурмовым подразделением. Он ехал в первой машине.

Гарри нахмурился и быстро оглянулся, пытаясь оценить обстановку. По-прежнему пусто, будто издеваются, но кое-что всё же привлекло его внимание: воды озера Сент Джеймс, к которому они как раз подобрались прямо перед взрывом, неестественно — для такого маленького водоёма и почти полного отсутствия ветра — волновались.

— Озеро! — успел крикнуть Гарри, когда поверхность воды словно вскипела, выпуская из своей глубины бессчётные тёмные фигуры.

Со всей очевидностью стало ясно, что их ждали, а последний взрыв стал сигналом к нападению.

Мирную вечернюю тишину наполнило стрекотание выстрелов.

Упыри падали один за другим, но казалось, что их не становится меньше: из воды выходили всё новые и новые твари, некоторые успевали подобраться слишком близко. Их встречали освящённая сталь материнского палаша и нити* Уолтера, но несмотря на это, а также то, что нападавшие были изначально рассредоточены чуть не по всему озеру — из-за чего не могли разом навалиться всем скопом — то и дело кто-нибудь из оборонявшихся оказывался недостаточно быстр или удачлив, чтобы избежать зубов упырей, а уже через минуту присоединялся к атакующим.

Когда всё закончилось, их осталось пятеро.

— Отходим по плану!

Но крик матери потонул в очередном взрыве — зря они забыли о том, кто подал сигнал. Было это везение, или над ними просто издевались, но эпицентр оказался достаточно далеко, и до сильно поредевшей группы долетело лишь несколько комьев земли, не причинивших никакого ущерба.

Однако его расположение — прямо по пути их следования — служило недвусмысленным намёком и предупреждением, так что пришлось остановиться.

Поздним летним вечером света хватало, а деревья росли достаточно редко, но Гарри, как ни пытался, обнаружить противника снова не смог, и буквально через секунду стало понятно почему: гад всё это время прятался в густой кроне одного из платанов. Это стало понятно, когда он, спрыгнув оттуда, приземлился прямо перед ними.

Существо почти двух метров роста, с непропорциональной головой и серой кожей, испещрённой маленькими круглыми металлическими нашлёпками, разными по цвету и размеру глазами (один — маленький и зелёный, второй — большой и оранжевый), выглядело неудачной пародией на человека. Оно было голым и бесполым, в правой руке держало странного вида оружие, цепями прикреплённое к браслету на запястье.

Все вместе, не сговариваясь, открыли огонь, и тело монстра разом прошило не меньше десятка пуль. Его отбросило на добрый метр, он упал, но рассыпаться пеплом не спешил, крови тоже не было.

Напряжённо следивший за телом Гарри не поверил своим глазам, когда тонкие серые губы, казалось было, поверженного монстра растянулись в улыбке, обнажившей клыки, а на его коже проступили фиолетовые геометрические узоры. Они становились ярче, наливаясь тревожным свечением и отбрасывая блики на землю и деревья вокруг, многочисленные дыры от пуль начали стремительно зарастать.

— Что ты, чёрт возьми, такое? — потрясённо прошептал Гарри.

Чудовище поднялось. Оно не переставало глумливо усмехаться, узоры на коже потускнели, но отбрасываемые ими блики не пропали, наоборот, будто бы зажили отдельной осмысленной жизнью, собираясь в светящиеся хищно извивающиеся ленты фиолетового цвета. Через секунду они метнулись по направлению к пятёрке выживших, а через полторы — Уолтер и двое оставшихся бойцов повалились на землю, заливая её кровью из внезапно появившихся на их телах глубоких порезов. Оба Вальтера и палаш, рассечённые ими же, разлетелись на куски.

Ненормально большой оранжевый глаз смотрел прямо на Гарри, существо не пыталось проникнуть в его мысли, но от этого почему-то становилось только хуже. Монстр раззявил пасть, поднял костлявые руки, полыхнуло фиолетовым, и разлитая по земле кровь пришла в движение: капли ползли по земле, поднимались в воздух и влетали в широко открытый нечеловеческий рот.

Волосы Гарри стояли дыбом, всё тело охватило липкое ощущение безысходности — они ничего не могли противопоставить этому поистине чудовищному вампиру. Внезапно мать, стоявшая до того правее, сделала шаг вперёд и влево, загораживая собой Гарри, её рука, сжатая в кулак, нервно постукивала по бедру. Он подумал, что это бессмысленно и всё равно не поможет, но тут же обругал себя последними словами — до него дошло: это была подсказка.

Как он мог забыть о палочке?

Пусть Гарри был волшебником всего год, но учебники и дополнительную литературу, в силу профессионального интереса — по большей части про всякую нежить, читал внимательно. Инсендио. Самое простое и крайне эффективное заклинание против вампиров знал любой первокурсник. Медленно выдохнув сквозь сжатые зубы, Гарри отвёл руку чуть назад, перенёс вес на левую ногу и начал очень аккуратно понимать правую, сгибая её в колене. Больше всего на свете он боялся сейчас привлечь внимание наслаждавшегося ещё тёплой кровью их людей вампира и потерять последний шанс на спасение, но мать знала куда вставать — вампир не смог бы увидеть его действия, только услышать.

Когда, вечность спустя, пальцы Гарри нащупали казавшееся тёплым дерево волшебной палочки, его глаза непроизвольно закрылись, помогая сосредоточиться. Вытащить её бесшумно не получится при всём желании, у него будет только одна попытка. Тяжёлый густой сладкий запах крови кружил голову, оставлял металлическую окалину на языке, путал мысли.

Из состояния хрупкого равновесия Гарри выдрал звук двойного выстрела, громом вспоровший звенящую вечернюю тишину, слишком неожиданный, он не оставил ему шансов устоять, и Гарри повалился на землю, неловко подвернув ногу, которую с сухим треском пронзила вспышка боли. Первым, что он увидел, распахнув глаза, было тело серого вампира. Отсутствие головы и дыра размером с половину грудной клетки не оставляли сомнений в его скоропостижной кончине от рук — Гарри мотнул головой, оглядываясь, — Алукарда. Тот где-то потерял очки и шляпу, а его плащ местами глянцево поблёскивал запёкшейся кровью.

— Ты не слишком торопился, — сказала мать сухо, и две одинаково встрёпанные черноволосые головы синхронно покаянно склонились.

Гарри запоздало сообразил, что обращалась она всё-таки к Алукарду, и не смог подавить нервный смешок. Его начало потряхивать после пережитого напряжения, взгляд непроизвольно вернулся к странному вампиру, чуть не уничтожившему весь «Хеллсинг». Ему понадобилось секунд пятнадцать пристального рассматривания для понимания того, что же в том неправильно: обезглавленное тело с воздетыми руками продолжало стоять на том же месте, в прежней позе, а узоры на серой коже едва заметно мерцали, с каждой секундой разгораясь всё ярче.

— Освящённые серебряные пули, — потусторонний голос исходил из пустого места, подёрнутого лёгкой дымкой, над плечами никак не желавшего сдохнуть монстра. — Хорошая попытка. Почему бы тебе не отведать собственного угощения, Алукард?

С каждым словом марево становилось всё гуще и под конец уплотнилось, обретя очертания утраченной головы.

Металлические нашлёпки по всему телу вампира налились ослепительным белым светом и с невероятной скоростью разлетелись в разные стороны. С десяток этих «пуль» досталось Алукарду. В местах попадания зияли пугающие отверстия с разъеденными, словно кислотой, краями, и они продолжали увеличиваться. Его кровью забрызгало всё на добрый десяток футов вокруг.

Изувеченное тело, похожее на гротескный дуршлаг, продолжало стоять почти целую секунду, а потом ссыпалось кучей кровавых ошмётков вперемешку с потрохами, увенчанных почти целой головой.

— Вот и всё, конец знаменитого Алукарда. Тебя сильно переоценивали.

Из прострации, вызванной жутким зрелищем и потусторонним хохотом серокожего вампира, Гарри вывел звук падения. Не обращая внимания на боль в ноге, он подполз к распластанному на земле телу матери. Часть снарядов, прилетевших в их сторону и предназначавшихся в том числе ему, попала ей в грудь и живот. Они не оказали на человеческое тело такого же пугающе разрушительного действия, но дырки от пуль есть дырки от пуль, они обычно никому здоровья не прибавляют.

Затаскивая голову матери себе на колени и пытаясь зажать все четыре раны разом, Гарри клял своё невежество в медицинских вопросах. Он стащил пиджак и левой рукой прижал его одним большим комом к пострадавшей области, правой попытался нащупать волшебную палочку. Как оказалось, сломалась не только нога.

Вампир, тем временем вдоволь натешившись видом поверженного противника, с гадкой усмешкой уже неторопливо шёл к ним.

Гарри, прижимавший пиджак уже обеими руками, видимо, надавил слишком сильно — глаза матери распахнулись, с её губ сорвался тихий хрип.

— Алукард! Снятие печатей до первого уровня ограничения. Уничтожь эту тварь! — смогла выговорить она тихим прерывающимся голосом, полным ненависти, голубые глаза лихорадочно блестели, устремлённые на приближающегося вампира. — Ты сдохнешь, ублюдок!

— Твой карманный монстрик сам подох, — парировал тот с глумливым сочувствием, — и уже не сможет никого уничтожить. Я Инкогнито, единственный оставшийся в мире истинный вампир!

Но его речь не была услышана: глаза матери вновь закатились, она потеряла сознание.

— Ну что, мальчик, осталось разобраться с тобой.

Вокруг Инкогнито заплясали знакомые фиолетовые блики.

Смертоносная лента не долетела до Гарри какой-то десяток сантиметров, оказавшись зажатой в гигантской волчьей пасти, будто сотканной из чернильного мрака и покрытой сотнями зловещих красных буркал. Впечатляющие по размеру зубы, больше похожие на костяной частокол, едва уловимо напряглись, и она не выдержала, звонко и как-то жалобно хрупнула, по земле раскатились покорёженные осколки.

— А ты живучий, — пророкотал Инкогнито со смесью удивления и злого предвкушения.

Ответом ему послужил искренний смех, который Гарри смог бы узнать из тысячи. Оторвав наконец взгляд от пасти, он понял, что та являлась частью гротескной человекоподобной фигуры, состоявшей всё из тех же глаз и клубящегося мрака; она служила ему вместо руки.

— Наконец-то действительно достойная цель, — сказало это существо и, вновь залившись хохотом, метнулось к противнику, на ходу отращивая всё новые руки-пасти.

Гарри продолжал сидеть на холодной земле, держа голову бессознательной матери у себя на коленях, — смотрел на битву двух чудовищ и продолжал прижимать импровизированный тампон, уже насквозь пропитанный кровью, к её ранам, не представляя, что ещё может сделать. Он закрыл глаза и начал молиться.

Злые вспышки белого и фиолетового обжигали даже сквозь веки, и Гарри не знал, сколько времени прошло, когда спустя, кажется, вечность, после одной особенно яркой... всё закончилось. Наступила темнота и тишина.

Помедлив пару мгновений, он открыл глаза. На месте недавнего побоища виднелась чья-то фигура в чёрном.

— Очередная подделка с претензиями, — прошелестел тихий голос, в нём можно было различить сожаление.

Фигура развернулась, направилась к Гарри, и он, проморгавшись, узнал в ней Алукарда. Тот выглядел довольно странно — невесть откуда взялись ненормально длинные волосы и чёрный кожаный костюм с заклёпками, — но всё равно был вполне узнаваем. Он подошёл почти вплотную и опустился на колено, аккуратно, словно хрустальную, взял в свои руки ладонь хозяйки и поднёс к губам.

— Прощайте, графиня, — сказал он с нежностью и перевёл взгляд на Гарри. — Приказывайте, хозяин.

_________________________________________________

* Струноподобные нити из неизвестного материала неопределённой длины (до нескольких сотен метров), прикреплённые к кольцам на пальцах обеих рук. Преимущественно используются связывающие возможности нитей и их режущие свойства, однако возможны и более экзотические формы применения. Визуализация: http://www.pichome.ru/lqe и http://www.pichome.ru/lq3

1 августа 1992 года,

Штаб-квартира организации Хеллсинг.

Северус Снейп испытывал недовольство. Нет, не так. Он был просто в ярости: прошло уже почти сорок минут с момента его прихода — в обычное время, — а мальчишка всё ещё где-то шлялся. Будто у него нет других важных дел, кроме как ждать мелкого засранца. Но если честно, то ведь действительно нет: Тёмный лорд почти не вызывает, Альбус велел сосредоточиться на обучении чёртового героя, даже зелье никакое не ждёт, все доварены. Это бесило ещё сильнее, даже больше того факта, что впустивший его охранник заставил Северуса ждать в холле, где и присесть-то было не на что. Уже не говоря о чае, которым его частенько угощал невесть куда подевавшийся сегодня Уолтер. Да ещё эта недоделанная вампирша Виктория тоже стоит тут и сверлит его глазами, словно следит. Вдруг уважаемый профессор изволит стащить какую вазу или ещё что столь же ценное и бесполезное? Тьфу!

Когда — ещё десять минут спустя — несносный мальчишка изволил, наконец, явиться, Северус уже готов был взорваться: высказать накипевшее и гордо уйти, но первый же взгляд на нерадивого прогульщика несколько охладил его пыл и породил недовольство совсем иного рода. Строгий официальный маггловский костюм чёрного цвета заставлял и без того от природы мелкого, бледного и худосочного мальчишку выглядеть откровенно болезненно, он казался чуть ли не прозрачным, ощущение усугублялось тростью, на которую тот тяжело опирался при ходьбе. В какое дерьмо вляпалась надежда магического мира на этот раз?

— Профессор, — поздоровался он, чуть наклонив голову, и поковылял вверх по лестнице. — Прошу.

— Мистер Хеллсинг, — голос Северуса отображал всю степень его недовольства. — Вы опоздали.

Но продолжать не стал — решил подождать. Не стоило отвлекать мальчишку нотациями прямо сейчас, чего доброго, здесь же и свалится от перенапряжения, ведь уже шатается. Не то чтоб ему было бы в таком случае жаль, о нет, просто тогда придётся приводить его в чувство, а сколько это займёт — неизвестно. Банальная экономия времени, да. Непосредственная опасность уже наверняка миновала, и посмотреть всё самому, а потом уже предметно высказать «почему мистер Хеллсинг — идиот» куда разумнее. Пусть мальчишка и достиг большого прогресса в окклюменции, а для его возраста — прямо-таки огромного, но за целый вечер тренировок узнать подробности произошедшего труда не составит. Вот только Северуса терзали сомнения: выдержит ли эта ходячая катастрофа полное занятие.

Мальчишка почему-то привёл его не в ставшее уже привычным за несколько месяцев почти ежедневных занятий помещение, а в кабинет хозяйки дома. Северус уже бывал тут однажды, в самый первый визит, и не сохранил об этом событии сколько-нибудь приятных воспоминаний — отмороженная сука полностью соответствовала заочно составленному им представлению. В каком-то смысле она даже вызывала у него сдержанное восхищение — цельностью натуры, — но чёрта с два он бы в этом признался. Такие не должны воспитывать детей, но этот ребёнок... Не она ли немного пообломала фамильный гонор Поттеров, сделав последнего их представителя значительно более адекватным по сравнению с отцом?

Нагло усевшийся за стол мальчишка сделал приглашающий жест в сторону одного из гостевых кресел и устало откинулся на спинку стула, но Северус проигнорировал его и продолжил стоять в центре кабинета, скрестив руки на груди и выказывая неодобрение всем своим видом.

— Зачем вы притащили меня сюда, мистер Хеллсинг? Отлыниваете от занятий? — выплюнул он. — И вы до сих пор не объяснили причин своего вопиющего опоздания, из-за которого я впустую потратил почти час. Вселенная не вертится вокруг вас, мистер Хеллсинг, и в следующий раз я ждать не стану!

Он блефовал, конечно же. Кто бы ему позволил просто взять и пренебречь обучением героя, но, к счастью, знали об этом только двое: он сам и Альбус.

— Боюсь, сегодня я не в том состоянии, чтобы заниматься, профессор, — мальчишка устало прикрыл глаза и опустил голову, — а моё опоздание связано с самочувствием самым непосредственным образом.

— Противник не станет делать скидку на ваше состояние, — процедил Северус, тщательно подавляя нарастающее беспокойство и не давая тому прорваться в голос. — Вы продолжаете напрасно тратить моё время.

Ладно, если мальчишка просто споткнулся, вывихнул ногу и был в больнице, но вдруг на него напали? Это мог быть даже сам Тёмный лорд! Непременно нужно выяснить точно, но как это сделать? У Северуса не было ни малейшего официального повода продолжать расспросы, и он почти решился устроить сеанс внезапной принудительной легилименции «в рамках обучения противостоять вторжению в экстренных ситуациях». Такой поступок хорошо вписывался в его образ, а мальчишка не успел повторно отказать. Рискованно, но в принципе не должно поставить под угрозу перспективу дальнейшего обучения, а даже если и так, то риск оправдан.

Сделать задуманное Северус не успел.

— Я не стал бы тратить ещё больше вашего времени сегодня, профессор, но мне нужно, чтобы вы кое-что увидели, — сказал мальчишка блёкло и вздохнул. — Пусть это будет тренировкой показывать только определённый эпизод, если вам угодно.

Он поднял голову и открыто посмотрел на Северуса. Слишком заманчивое предложение, чтобы отказываться, даже если оно и показалось несколько странным. Может, мальчишка занимался зельеварением и взорвал котёл? Или пытался залезть какому-нибудь случайно встреченному волшебнику в голову, но не вышло, а его в итоге наградили неприятным проклятьем? Оба варианта логично объясняют травму и желание посоветоваться со школьным учителем, единственным доступным взрослым волшебником. Пусть раньше он не проявлял дурную наследственность столь явно глупыми поступками, но не выдавал ли Северус всё это время желаемое за действительное, думая о мальчишке лучше, чем тот заслуживал? Да, он ковырялся в его голове, но ведь не смотрел всё подряд, только нужное для мотивации к обучению, легко отличимое по эмоциональной окраске, да ещё выяснил пару моментов, необходимых для понимания произошедшего в ту ночь почти семь лет назад, но и всё. Северус не стал больше медлить и вытащил палочку — сейчас он всё узнает.

— Легилименс!

Шикарно убранные залы, машина, взрывы, бегство, толпа мертвецов, перестрелка, ни на что не похожее чудовище, битва двух монстров и мёртвая женщина на руках вампира... мать, своим телом заслонившая сына от смерти. Северус дрогнул на мгновенье, упуская концентрацию, и его вынесло из чужого разума с такой силой, что их обоих закинуло уже в его собственный. Такое бывало во время занятий и раньше. Он успел пожалеть о том, что пренебрёг обычной предосторожностью и не слил часть воспоминаний в омут памяти, который сейчас уменьшенным бесполезной игрушкой лежал в кармане его мантии. И о том, что поверил мелкому засранцу. Но больше не успел ничего — ни вытолкнуть наглеца из своего разума, ни даже подумать о том, что увиденное им случилось ещё вчера, а не сегодня — он потерял сознание.

* * *

Пришёл в себя Северус в том же кабинете. Очнулся он резко, одним рывком распахнув глаза и попытавшись вскочить и схватить палочку, но ничего у него не вышло: помешали вывернутые за спину и привязанные к чему-то руки, ноги были зафиксированы не менее надёжно. Попытка что-нибудь сказать тоже не увенчалась успехом, а сказать Северус хотел многое, но ему оставалось лишь мычать, грызть и слюнявить кляп, злобно сверкать глазами и подёргиваться.

Мальчишка меланхолично курил сигару, он по-прежнему сидел за столом, на котором теперь красовались все личные вещи Северуса: пара бутыльков с зельями, уменьшенный омут памяти, небольшая кучка монет, портключ в виде ножа для нарезки ингредиентов, миниатюрное сквозное зеркальце и палочка. В кресле неподалёку развалился тот самый вампир Алукард с бокалом чего-то красного. Оба не обращали совершенно никакого внимания на примотанного к стулу пленника.

Понадобилась почти минута, чтобы адреналин немного схлынул, и Северус смог взять себя в руки: он перестал вести себя неподобающим для взрослого, имеющего чувство собственного достоинства, человека образом и мрачно уставился на малолетнего виновника своего незавидного положения. Тот сделал ещё несколько затяжек и повернулся к Северусу.

— Надеюсь, вы успокоились в достаточной мере и сможете трезво воспринять всё, что я скажу, профессор, — голос засранца был тихим, но твёрдым, а глаза — равнодушными и пустыми.

Получив утвердительный кивок в качестве ответа, он расстегнул пиджак, вытащил пистолет и направил его в сторону Северуса, положив руку на стол.

Он уже видел такие глаза — в зеркале.

— Вы знаете, что это, и видели, насколько хорошо я им владею. Попробуете колдовать, и рука моя не дрогнет. Вам всё понятно?

Северус как-то резко ему поверил — перед ним сидел не маленький мальчик, уже нет. Он кивнул, хоть и совершенно не понимал происходящего. В его голове кружились десятки различных предположений: начиная с того, что мальчишка повредился рассудком с горя и заканчивая версией одержимости Тёмным лордом. Хотя последний, скорей всего, побрезговал бы маггловским оружием.Что ж, Северусу не впервой было выкручиваться, он приготовился внимательно слушать и искать выход из ситуации.

— Мне никогда не нравились волшебники: эгоистичные самовлюблённые болваны, не имеющие даже малейшего представления об ответственности. Вы гадите, а нам приходится прибирать. Не могу понять, чем вам так помешала наша организация — мы ведь в ваш мир не лезли. Но давайте по порядку. Я был непростительно наивен: списывал особое внимание директора на то давнишнее происшествие и мою популярность в магическом мире. Начал что-то подозревать только после нападения на штаб-квартиру в апреле, результатом которого стало почти полное уничтожение личного состава организации. И вот что интересно: атаковавшие нас вампиры оказались ненастоящими — в их останках мы обнаружили вампир-чипы. Очень похожие на те, что были у напавших когда-то на дом моих дяди и тёти. Помните тот случай, профессор? Вы так тщательно просматривали мои воспоминания о нём — месяцев за пять до происшествия, — даже поинтересовались эпизодом с уничтоженной нами в Гонконге фабрикой по производству тех самых чипов. Зря я тогда не придал этому значения — решил, вас заинтересовал любопытный факт, как обычные люди смогли воссоздать что-то эдакое своими средствами. Кто же знал, что вы найдёте пропущенную нами ниточку и сможете восстановить производство.

По мере этой тирады глаза Северуса открывались всё шире, хотя, казалось бы, куда уж больше, а не будь кляпа, то и челюсть наверняка отвисла бы — такую чушь, как сейчас, он давно не слышал. Даже забылось и отошло на второй план беспокойство о плачевном физическом состоянии мальчишки. За душевное он переживал сейчас больше.

— Самое интересное, что нападавшие знали слишком много. Ведь это было далеко не первое нападение за историю существования организации, я сам видел несколько, даже участвовал в обороне, но настолько успешное — впервые. Они могли уничтожить весь круглый стол одним ударом...

Во время паузы на очередную затяжку Северус лихорадочно думал. Самые страшные его подозрения не подтвердились: всего лишь совпадение, породившее недоразумение.

— Потом, — невозмутимая маска треснула, лицо мальчишки исказило судорогой, но он быстро с этим справился, — вы видели.

И как, раздери этих вампиров гиппогриф, ему теперь достучаться до убитого горем сына, потерявшего мать, как? Он ведь действительно в это верит? А на кону его жизнь и будущее магического мира.

— В тот же день я узнал о пропаже своего единственного друга.

Это было для Северуса новостью — они ведь не следили за учениками на каникулах. Плохой, очень плохой новостью. Кто там до него ни добрался, вампиры или Тёмный лорд, Финч-Флетчли точно конец, а похитители уже знают всё, что знал он, и наверняка готовят новую попытку. Надежду магического мира нужно спасать, хотя бы предупредить о Тёмном лорде. Как же неудачно всё получается…

— Скажите, профессор, зачем мне оставлять вам жизнь? — мальчишка качнул рукой с оружием, и Северус почувствовал, как ледяные тонкие сильные пальцы уверенно сжали шею, а через пару секунд развязанный кляп упал ему на колени.

Скосив глаза, он опознал бесцеремонную вампиршу, мисс Серас.

Молчание ощущалось почти физически. На психику давили, гады. Что противно, у них получалось. Совсем расшатались нервы в последнее время, а ещё шпион.

— Вы сами знаете, раз я ещё жив, — не поддался Северус на дешёвый развод.

— Ладно, как хотите, — нехорошо прищурился мальчишка, выпуская очередной клуб дыма. — Скажите, где Джастин, если он ещё жив, и умрёте легко. У Алукарда большой опыт, можете поверить. Или соглашайтесь на сотрудничество, но вам придётся рассказать мне всё, тогда останетесь живы, слово Хеллсинга.

О, такого хотелось порассказать этому наглому паршивцу-шантажисту, дня не хватит! Всё, что Северус о нём думал в данный момент, но нельзя, Мерлинова задница! Он не мог позволить себе умереть так глупо, оставить поганца на растерзание Тёмному лорду и в оппозиции ко всему магическому миру. Не здесь, не сейчас. На то, чтобы обуздать гнев, ушло несколько мучительных секунд, после которых Северус вынужден был признать, хотя бы перед собой, что пацан, вообще-то, неплохо держится: пытается думать и весьма решительно действует. Ну да, выходит хреново, но ему, на минуточку, двенадцать. А сам Северус когда перестал ошибаться? То-то же, невозможно это. В принципе.

— Вы заблуждаетесь, мистер Хеллсинг, — сказал он наконец, как мог мягко; получилось скорей сухо, но хотя бы без злости или яда. — Я не имею отношения ко всем этим нападениям, но у меня есть две версии и несколько догадок. Мистера Финтч-Флетчли могли похитить эти ваши ненастоящие вампиры. До… инцидента или после него. Я склоняюсь ко второму, это кажется логичным, если предатель, который и помог с подготовкой штурма и, возможно, нападения, пострадал или вовсе погиб тогда, хотя не стоит недооценивать врага — это может быть лишь отвлекающим маневром для прикрытия информатора.

Северус ненадолго замолчал, пытаясь определить, что мальчику сказать можно, а чего — не стоит. В конце концов, сумел же этот нахал скрыть от него свои планы — показал только то, что собирался, ни единой мыслью или эмоцией не дал повода к подозрениям. Можно надеяться, что сумеет укрыть мысли и от лорда, и так необходимая сейчас откровенность не выйдет потом Северусу и всему ордену боком.

— Но также его могли похитить и другие ваши недоброжелатели. Вы очень уместно припомнили историю победы над Тёмным лордом, вот только интерес к вам Дамблдора и мой тоже обусловлен тем, что окончательной её назвать было нельзя. А не так давно он вернулся и, в числе прочего, жаждет вашей смерти. Одиннадцать лет назад волшебное сообщество трепетало от страха перед ним, почти никто не осмеливался даже произносить его имя вслух, но сейчас Тёмный лорд намного сильнее, опаснее и совершенно непредсказуем. Он вполне мог похитить Финч-Флетчли — о вашей дружбе знал любой, кто дал себе труд хоть немного поинтересоваться происходившим в школе — или вообще договориться с вампирами. Репутация, положение и адекватность собственных сторонников никогда его особо не волновали.

В кабинете вновь повисла неуютная тишина.

Клубился дым сигары, зажатой в тонких детских пальцах. Надо бы заставить и его принимать то зелье, которым Северус пичкал Минерву последние лет семь, а то ведь не вырастет нормально, совсем мелкий останется, а помрёт рано и глупо, от пошлого маггловского рака лёгких.*

Манила загадкой неподвижная бордовая глубина вампирского бокала. Что там? Способен ли Алукард пить вино? А как насчёт, скажем, непрожаренного стейка? Обычные вампиры могли употреблять только кровь, но этот — единственный в своём роде — порождал невольный исследовательский зуд.

Пальцы на шее уже не казались такими холодными, но продолжали нервировать своей неестественной неподвижностью.

О каких глупостях, бывает, думаешь в такие моменты, но Северус умел ждать.

А тишина всё длилась.

— Вы правы, — нарушивший её голос прозвучал жутковато и совсем не по-детски хрипло. — Насчёт Джастина. Я тешил себя надеждой, что его просто взяли в заложники или хотят сделать приманкой, но тогда они дали бы о себе знать; я этого ждал и решил, будто вы как раз за тем и пришли.

— Я понятия не имел о событиях в мире магглов, у нас было назначено занятие, если помните, — уточнил Северус, но его, кажется, не услышали. — Так это был экспромт? — продолжил он чуть громче, не сдерживая ехидства. — Неплохо получилось, вы удивительно везучи, мистер Хеллсинг.

— Профессор, — проигнорировал его подколку мальчишка. — С Джастином мне всё ясно, а с вами — нет. Простите, но ваши слова нуждаются в подтверждении. Я выписываю магические газеты, и даже нахожу время их прочитать, но там нет ни единого слова о чьём-либо возрождении. Или это ложь, или вы слишком много знаете для простого школьного учителя, что не добавляет мне желания вам верить.

— Непреложный обет? — предложил Северус с кривой усмешкой. — Говорить только правду пять минут.

— Не получится, — мотнул головой мальчишка, роняя пепел с зажатой в зубах сигары прямо на стол. — Хотя жаль.

— А вы очень сильно постараетесь, мистер Хеллсинг, — прошипел Северус. — Можете заказать книгу с формулой совой во «Флориш и Блоттс», если мне и в этом доверия нет. Сова ведь у вас есть?

Выдумывает тут проблемы на пустом месте, нашёлся скромник. Освоит как миленький.

— Есть, но ученикам Хогвартса запрещено колдовать во время каникул, странно, что приходится напоминать подобные вещи профессору этой самой школы. Если вы только не надеялись, что из-за применённого мной волшебства сюда нагрянут бравые блюстители магического порядка и спасут вас.

Вот же… вот же… законопослушный и предусмотрительный какой! И ведь тот редкий момент, когда у него даже мысли никакой о подставе не было. Обидно.

— Не нагрянут, — выдавил сквозь зубы Северус. — Обычно присылают письмо с предупреждением — вы же не непростительное собираетесь использовать, — но если колдовать рядом со взрослым волшебником, то магию несовершеннолетнего не сумеют отследить.

Чистая правда. Ну да, он понимал, что и кому сейчас рассказал. Пусть только попробует злоупотреблять этим знанием в угоду Поттеровским генам!

— Это вы так говорите, — не оценил оказанного доверия мальчишка, глубоко затягиваясь, — но где гарантии?

Северус отчётливо скрипнул зубами, сделал несколько медленных вдохов и выдохов и серьёзно задумался: позвать другого взрослого волшебника для закрепления обета мальчишка не согласится; сыворотка правды тоже отпадала — без разрешения её не купить, а пить не вызывавшую доверия бурду с чёрного рынка он не собирался, это если её вообще получится достать; говорить можно что угодно, убеждать, пока не охрипнешь, но толку не будет; показывать метку — сомнительно, это только в магическом мире каждая собака знает проклятый символ и его значение, да и то не любой сумеет отличить оригинал от подделки… да и не будет ли в итоге только хуже?

«А может и ну его всё лысому гиппогрифу в зад,— позволил себе на секунду малодушно размечтаться Северус, — да пусть убивают?» Ага, а по ту сторону его встретит Лили с вопросом «Как там мой сын, Сев?», и что он ей ответит?

Был ещё один вариант — уж если Альбус Дамблдор поверил ему тогда, то и мальчишка никуда не денется. Скорее всего.

— Мистер Хеллсинг, вы, вероятно, помните основные положения теории ментальной магии. В частности, тот факт, что достоверно воспоминания может изменить лишь подлинный мастер, а занимает это очень много времени?** — Северус был почти уверен: помнит.

— Да, конечно. Только посмотреть ваши воспоминания без заклинания не получится, да и я в Легиллименции практически ничего не смыслю, мы ведь защищаться учились.

— На вашем столе лежит уменьшенный омут памяти — я сливал туда некоторые воспоминания перед занятиями — можно воспользоваться им.

— Да, я читал о них. Мне стало любопытно, когда вы его впервые продемонстрировали, — мальчишка положил сигару на край пепельницы, протянул освободившуюся руку к омуту и осторожно провёл пальцами по чаше. — Он не работает в уменьшенном виде, а увеличить я его не смогу.

— Через несколько дней чары спадут сами, я не особенно напрягался — признался покорившийся неизбежному Северус, — и мы поместим туда мои воспоминания. Если они вас не убедят, делайте что хотите, сдаюсь.

— Вы же не думаете, что я дам вам палочку для их извлечения?..

— Она мне не понадобится. И помните — нельзя подделать целую жизнь.

— Не за несколько дней, — серьёзно кивнул мальчишка. — Виктория, будь добра, проводи нашего гостя в его комнату и пригляди за ним, хорошо?

Эта ненормальная девка, огнекраба ей за пазуху, взвалила Северуса на плечо, как был, густо опутанного верёвками, прямо вместе со стулом, и потащила в ту самую комнату, хорошо хоть внутри развязала, а то по дороге его прилично укачало.

* * *

4 августа 1992 года,

Штаб-квартира организации Хеллсинг.

Северус сидел на давешнем стуле, вновь связанный — вспоминал, а из-под его опущенных век в омут памяти текли перламутровые капли.

___________

* У Северуса нет диплома врача, всякие там серьёзные маггловские исследования о вреде курения он не штудировал, так, знает несколько общепринятых версий. Зато гениален в зельях — взял пробу дыма и давай варить противоядие. Сработало.

** В шестой книге это пытается проделать Слагхорн (очень топорно), а вот Волдеморту в пятой всё удаётся с блеском, но мы помним, сколько времени прошло с момента отлучки Кричера и создания плана по выманиванию Гарри до непосредственной реализации. Автор сего фика берёт на себя смелость предположить, что оно понадобилось для создания достаточно качественной подделки.