Треснувшие ступени (джен)

Что такое тяжелое похмелье, Эйд в свои неполные пятнадцать уже знал, только успел позабыть, отчего именно оно наступает. Впрочем, если человек за свою жизнь напивался лишь второй раз, можно понять, почему он не думал о последствиях. Хотя даже помни он, как на утро может трещать голова, вряд ли бы Эйд все равно не напился на радостях. Убедившись, что он не стеснит Крифана (а значит, не придется всю ночь блуждать по темным улицам незнакомого города), юноша, и без того охмелевший, предложил новому компаньону отметить встречу, так нужную им обоим. Мужчина сначала не соглашался, пытаясь напомнить Эйду, что тот и пиво не хотел пить, а затем взывал к его разуму и напоминал, что уже с рассветом их ждет трудный путь, но разум юноши отдыхал, его сменили эмоции. Эйд был готов лезть на стол и восхвалять Дахана… Это было до того, как принесли вино, или после? Юноша не помнил. Но из памяти не стерлись те чувства, что переполняли его. Еще он помнил, но не так четко, как составлял с Крифаном план разведывательной вылазки — точнее, составлял все тот же Эйд, а Крифан то ли подливал еще вина, то ли просто прикладывал бутылку ко лбу, тяжело вздыхая. Оба варианта были возможны или даже чередовались друг с другом. А вот что было дальше — этот вопрос лучше задавать собутыльнику, хотя поручиться за то, что он ответит, юноша не мог. Он очнулся в незнакомой комнатке на низкой кровати в полном одиночестве, если не считать головную боль. Пролежав некоторое время со слабой надеждой, что та утихнет, Эйд наконец понял: ждать милости Дахана не стоит, он и так получил слишком много, чтобы сметь желать чего-то еще.

Вечно лежать было нельзя, так что, собрав волю в кулак, юноша встал с кровати и спустился в обеденный зал. Как бороться с похмельем, Эйд не знал, Крифана поблизости не наблюдалось, а юноша не к добру вспомнил, что эльфы в лесу Солеа лечили его от простуды такими отварами, о которых людям ничего не было известно. Думать в его состоянии оказалось неприятно, но некоторые мысли явились непрошенными, оттого Эйд в конце концов решил: спасти его сможет только Осху. И его опасения подтвердились, стоило юноше столкнуться с трактирщиком. Тот встретил Эйда насмешливой ухмылкой, и паренек еле сдержался, чтобы не попытаться скрыться в тени у стены или уйти из таверны, сделав вид, будто не заметил хозяина. Оба варианта его не устраивали: нужно было узнать, куда делся Крифан. В зале его не наблюдалось.

— Он ушел, за все заплатив, — усмехнулся трактирщик, заметив, как Эйд ищет нового знакомого взглядом. Юноша нахмурился, раздумывая, не слишком ли затравленным он выглядел, и тут же скривился от нового приступа боли. То, что хозяин говорил с ним на языке людей, Эйд не заметил. — Еще сказал покормить тебя. Так что располагайся.

Уже от слов о еде Эйда чуть не вывернуло прямо на собственные ботинки. Представлять, что будет, если он увидит перед собой тарелку, юноша не хотел. Жестом он отклонил предложение.

— Ну как хочешь, — довольно расхохотался трактирщик, явно наслаждаясь бледно-зеленым лицом мальчишки. Кажется, он и не ожидал другого ответа, а вот созерцание мучений Эйда приносило ему невероятное удовольствие.

Пробурчав слова прощания, юноша покинул «Стрекочущего кабана», зарекшись сюда когда-либо вернуться. Но только оказавшись на утопающей в солнечных лучах улице и вдохнув цветочный аромат из садов гранди, он чуть не взял свое обещание обратно и не вернулся в тихий полумрак таверны. Пришлось выбирать из двух зол, и слепящее солнце, от которого головная боль лишь усиливалась, показалось меньшим по сравнению с наслаждающимся его состоянием хозяином заведения. А ведь и его, этого злорадствующего мерзавца, собирается спасать Совет, и без Эйда и его друзей ему не справиться. Конечно, пока тот не осознает, что тьма уже близко, и если повезет, даже не узнает. Как нелепо, что и такие подлецы получат возможность радоваться жизни, не боясь, что однажды твари из Ки Моури перегрызут им глотки в собственных постелях.

Скверные мысли, порожденные больной головой, преследовали Эйда, как роящиеся слепни в жаркий день. Похмелье омрачалось странной простудой: юноша чихал чаще, чем прежде, и уже не мог сдержать слез, никак не связанных с его внутренним состоянием. В очередной раз вытирая нос рукавом, Эйд вспомнил слова Осху и усмехнулся. Интересно, как он выглядел сейчас со стороны? Хмурый, с воспаленными глазами, постоянно вытирающий нос и щеки рукавами. Не удивительно, что замечавшие его прохожие старались отойти подальше. А вот что действительно заставляло задуматься, так отсутствие поблизости сегбедов. Разве Эйд сейчас не подарок для этих полупрозрачных тварей, сотканных из дыма и заразы, похожих скорее на растрепанные плащи, чем на разумных существ? Но ни одного из них рядом не наблюдалось. Эйд долго приглядывался, затем пожал плечами и помрачнел еще сильнее: внезапно понял, что не имеет ни малейшего представления, где искать Осху. Бесцельно покружив по улице Развлечений, юноша с трудом, но выбрался на улицу Людей, а затем отыскал ту самую таверну, возле которой расстался с эльфом. Уронив голову на руки, он бессвязно молил Дахана о таких вещах, о которых не стал бы просить, понимай он, о чем думает. Эйд буквально выпрашивал, чтобы боль и муть прекратились, умолял потушить солнце или хотя бы согнать облака, обещался вести самую праведную жизнь, если только Создатель намекнет Осху, где нужно искать его непутевого друга. Он даже со стоном просил Светлого Бога не подпускать к нему хозяина таверны с его назойливыми вопросами: что будет господин, как это «ничего», если он пришел в таверну, и все ли с господином в порядке, а то выглядит он не очень. Ничего из этого Эйд в полной мере не осознавал — он и себя не чувствовал, если можно так выразиться. Да, головная боль и тошнота досаждали, но были только они, словно составляя существо юноши, а все остальное будто бы принадлежало не ему вовсе, да и большую часть этого остального он просто не замечал.

— Эйд!

То, что это голос Осху, паренек понял не сразу. Сначала ему пришлось осознать: он что-то слышит. Потом понять: вроде как это не просто звук, а его собственное имя. И только справившись с первыми двумя сложностями, Эйд оказался готов узнать друга.

— Надо же, Эйд! Фехин утверждал, что мы вряд ли найдем тебя здесь, но я решил рискнуть. Вариантов все равно у тебя было не так уж и много.

Юноша приподнял голову, взглянул на друга и застонал:

— Отойди, ты слепишь!

— Слеплю? О чем это он?

К кому обращался Осху, Эйд уже не видел — он снова уронил голову на сложенные руки и старался дышать так, чтобы его внутренности не оказались на столе и одеждах, любезно одолженных эльфом. Будь его воля, он с удовольствием перестал бы осознавать и слова Осху, которого совсем недавно мечтал увидеть, и его собеседника. Тот называл Эйда дураком, только причину для оскорблений юноша увидеть так и не смог, хотя сварливый мужчина (судя по голосу), что-то пытался объяснить. Эйда подергали за плечо, затем смачно выругались — нет, не на лиахском, а на каком-то другом, незнакомом юноше, но звучавшим грубо и явно недовольно.

— Так твой дружок налакался вусмерть! — презрительно фыркнул незнакомец. — А ты за него всю ночь переживал. И ведь я же говорил, что он наверняка веселился где-нибудь.

— Говорил, — сокрушенно согласился Осху. — Но ведь это Эйд, а Эйд — не такой!

— А какой? — с нескрываемым презрением отозвался ворчливый незнакомец. Его голос раздражал Эйда настолько, что тот еле сдерживался, чтобы не пнуть мужчину.

— Осху, как ни жаль, но Фехин прав, — внезапно прозвучал третий голос. В нем отчетливо слышалась горечь, будто собравшиеся обсуждали своего сына или брата, совершившего мерзкий поступок, и только через мгновение Эйд понял, что на этот раз говорил Энна. — Ему бы отоспаться, а не сидеть на шумной улице. И солнце сегодня слишком яркое…

— И я, — тихо произнес Осху, скорее прошелестел, словно ветер в верхушках деревьев, чем сказал. — А я лишь радовался, что нам удалось его найти.

— Хорошо, что мы его нашли, — ответил Энна. — Помоги мне его поднять и довести до нашего постоялого двора. Эйд, потерпи еще немного.

Заботливый голос Энны и извиняющийся Осху сделали свое дело — юноша терпел и был готов продолжать терпеть столько, сколько потребуется. И даже колкие замечания некоего Фехина и его брюзжание почти не сводили с ума. Встать оказалось тяжело: тошнота подкатила к самому горлу, а голова буквально разваливалась на части, так что Эйд схватился за виски, пытаясь не дать ей распасться. Обошлось. Энна и Осху, придерживая страдающего друга и поддерживая его словами, довели его до спасительной кровати в полутемной комнате. Третий шел следом, но в поле зрения Эйда так и не попал, чему юноша на самом деле был рад: обладатель подобного голоса вряд ли имел приятную внешность, а на уродства в таком состоянии смотреть не хотелось.

* * *

Через несколько чаш мир снова стал прекрасным. Когда Эйд открыл глаза и поверил, что голова действительно перестала трещать, и это ему не кажется, он подумал, что время близится к ужину. В комнатке, куда его привели братья-музыканты, царил приятный полумрак, и уже за него Эйд был готов благодарить своих спасителей. Потом ему вручили плошку с каким-то отваром и уложили спать. Больше он ничего не помнил.

Теперь же, придя в себя, Эйд обнаружил, что в комнатке три узких кровати, впрочем, удобных, если верить ощущениям тела, а окна закрывают шторы из плотной светло-коричневой ткани. Убедившись, что в состоянии передвигаться самостоятельно, Эйд подошел к окну и раздвинул шторы, удивленно вскрикнул — оказалось, солнце едва успело перейти зенит. Он не думал, что проспал больше суток и потому так удивлялся своему состоянию. Ощупал себя, убеждаясь, что все-таки не спит, и радостно присвистнул.

— Хотя, что еще ждать от чудесных эльфийских зелий? — рассмеялся он, глядя на залитую солнцем улицу.

Как раз напротив располагалось одно из поместий гранди с цветущим садом. Даже в ясный день Эйду удалось разглядеть на ветвях пару эрциний. Он задумался, смог ли жить в таком доме, среди всей этой роскоши и в окружении прислуг. Может быть, из него даже вышел бы неплохой гранди, особенно если он станет послом между людьми и эльфами. Конечно, Эйд не знал еще всех тонкостей дипломатии, но они не представлялись ему особо сложными. Так что, вполне возможно, после уничтожения повелителя Ки Моури он займется чем-то в этом роде, станет настоящим гранди и привезет Бэйв в такую вот усадьбу, как та, на которую Эйд сейчас смотрел. Ей бы понравились цветы и эрцинии на ветках деревьев, а ему было бы интересно и дальше общаться с эльфами и помогать Бео становиться действительно живыми землями. А кто бы справился с этим лучше, как не тот, кто уничтожил Сына Бриннена?

Эйд улыбнулся своим мыслям и тут же понял, что не сильно расстроится, если мечты об усадьбе не сбудутся. Жил же он пятнадцать лет простым крестьянином и если и желал чего, так увидеть живых эльфов и хогменов. Увидел. Останется только показать их Бэйв, а потом можно и на пашню вернуться. Восстанавливать деревню из руин и помогать земле вновь стать плодородной — не менее полезное дело, нежели заключение договоров между народами.

Еще раз окинув усадьбу мечтательным взглядом — он был уже в том будущем, где нет проклятого Повелителя Ки Моури — Эйд отвернулся от окна. В комнате больше никого не было, так что он решил отправиться на поиски своих друзей, а заодно и еды — как же он проголодался, оказывается, со вчерашнего вечера! Очередной спуск в таверну почти полностью напоминал тот, что был утром, только Эйда уже не выворачивало, а его голова не разваливалась на куски. Мысли были легки, а грандиозные планы казались легко осуществимыми.

Они ждали его внизу — Осху, Энна и третий, хогмен. Вспомнив неприятный голос незнакомца, обвинивший Эйда в пьянстве, паренек решил, что он принадлежал как раз этому хогмену. По человеческим меркам ему на вид было лет сорок, только ростом он оказался где-то по пояс Эйду — словно уменьшенный вариант обычного мужчины, как и та голубая лошадка, которая хоть и размером была с осла, но все равно являлась именно лошадью, а не другим животным. На морщинистом лице хогмена, похоже, навсегда отпечаталось выражение недовольства и презрения. И как светлые эльфы могут спокойно общаться с таким неприятным существом? А главное, зачем им это нужно? Эйд не слышал, о чем говорили трое, но видел улыбки на эльфийских лицах и все то же выражение брюзги, и эти две вещи казались ему совершенно несовместимыми. Уже подходя к занятому ими столику, Эйд вспомнил, что именно этот хогмен не хотел продавать свою лошадку, но какая-то женщина убеждала, что у того нет иного выхода. Интересно, совершил ли он сделку, и кто да и зачем купил хогменскую лошадь? Может, какой-нибудь низкорослый человек и сможет ездить на маленьком звере, но вот остальным какой от него толк? Хотя еще вчера сам Эйд хотел купить голубую лошадку, даже не представляя, что будет делать с ней потом.

— О, очухался, — усмехнулся хогмен, первым заметивший подошедшего юношу.

— Фехин, пожалуйста, — попросил Осху как-то виновато, на что хогмен лишь хмыкнул. Тогда эльф повернулся к Эйду и широко улыбнулся: — Пока тебя не было, я познакомился с…

Он не договорил. Стоило другу упомянуть о новых знакомствах, как Эйд тут же вспомнил о своем, более важном, чем любые знакомства эльфа. Он оперся кулаками о стол и восторженно заглянул в лицо Осху.

— Я тоже познакомился! С человеком, который связан с Советом.

— Советом? — недоверчиво протянул хогмен и хрипло расхохотался. — Неужели Совет все-таки существует?

— Представь себе, — грубо ответил Эйд, резко повернувшись к Фехину и одарив его презрительным взглядом. — Но тебя не спрашивают. Я вообще с Осху говорю.

Хогмен снова хмыкнул и изобразил презрительный жест, Эйд чуть не ответил ему тем же.

— Хватит, — внезапно подал голос Энна, и одного это слова хватило, чтобы охладить пыл спорщиков: Эйд почувствовал себя пристыженным, Фехин, судя по отведенному взгляду, тоже. — Эйд, мы с интересом выслушаем тебя, но нас кое-кто ждет. Осху, согласишься, что теперь мы можем пойти на встречу с Ишибел? — его брат быстро закивал. — Хорошо. Там и расскажете друг другу о событиях прошлого вечера.

Эйд с удивлением посмотрел на Энну. Что здесь происходит и что он пропустил? Ишибел — где-то он слышал это имя, но не мог вспомнить, где именно. Да и поведение его друзей выглядело как-то странно: услышав о Совете, они никак не отреагировали, даже хогмен проявил к сообщению Эйда больше интереса, нежели эльфы. Разумеется, его рассказ мог немного подождать, и все-таки равнодушие друзей задело. Настроение Эйда начало стремительно портиться.

«Ладно, может, они не слышали о Совете, — подумал он, выходя вслед за компанией на улицу. — Вон, хогмен вообще считает, что Совета давно нет. Поэтому-то их новости им кажутся важнее. Ничего, сейчас встретимся с Ишибел, и я все смогу рассказать».

Довольно улыбнувшись своим мыслям, Эйд сделал глубокий вдох и чихнул. Глаза снова начали слезиться, и он раздосадовано шмыгнул носом. Да что за напасть!

— Ты точно не простыл? — заботливо спросил Осху, положив руку другу на плечо. Его взгляд был не просто обеспокоенным, а уже встревоженным.— Похоже, ему неприятна твоя компания, — раздался откуда-то сбоку насмешливый голос, принадлежащий, однако, не Фехину. Эйд удивленно повернулся, чтобы увидеть его обладателя, и был застигнут врасплох: чьи-то пальцы неглубоко, но все-таки ощутимо вошли в ноздри. Парень отпрянул, мутным взглядом окинув наглеца — некто высокий, как и Осху, в короткой куртке с глубоким капюшоном, скрывающим лицо своего хозяина, и штанах из той же кожи. Потрясенный Эйд попытался сделать вдох, но не смог. Судорожно хватая воздух ртом, он попробовал сообщить, что не может дышать, но вместо слов изо рта вырывался только хрип.

— О, ну прекрати, — фыркнул незнакомец. В его голосе чувствовалось презрение, но все равно он звучал приятно, и, слыша его, Эйд вспоминал, как гулял по пружинистому мху в лесу еще совсем ребенком. Голос был таким же мягким и пружинистым, даже не смотря на насмешливые нотки. — Дыши носом, глупец. Все ты можешь. Да и так лучше будет.

Эйд попытался сделать, как говорил незнакомец, и к своему удивлению обнаружил, что действительно получается. Хуже, чем раньше, словно в носу появилась какая-то пленка, пропускающая лишь часть воздуха, но все равно дышать он мог. А то, что себе вообразил, оказалось приступом паники, не более того. Смущенно откашлявшись, Эйд окончательно пришел в себя и обнаружил еще кое-что: в носу не свербело и глаза перестали слезиться. Его странная простуда закончилась в один миг. Ничего не понимая, он посмотрел на Осху, а тот лишь пожал плечами. На какой из немых вопросов он отвечал, Эйд так и не понял.

— Риан, он, конечно, еще тот прохвост, но зачем же так? — рассмеялся Фехин, подошел к незнакомцу в куртке и похлопал его по руке. Видимо, хотел бы по плечу, но рост не позволял.

— А что я сделал неправильно? — отозвался тот. — Теперь парень не чихает. Так нет, чтобы поблагодарить, — он недобро усмехнулся. Эйд так и не видел его лица, отчего складывалось ощущение, что с ними говорит призрак. Неприятное ощущение. — Он и за отвар «спасибо» не сказал. А ты, светлячок, утверждал, что он хорошо по-лиахски говорит. Переоценил дружка?

— Так это твое зелье было?! — ошалело воскликнул Эйд.

— Ну а чье еще?

— Я думал, что Осху или Энны… Так ты, выходит, лекарь?

Он снова пропустил быстрое движение нового знакомца и не успел отшатнуться прежде, чем длинные, но сильные пальцы сжались на его шее. Эйд захрипел, на этот раз задыхаясь по-настоящему, и его спутники кинулись к парню в капюшоне, убеждая того успокоиться. Они даже пытались разжать его пальцы, но тот словно никого вокруг не замечал.

— Назовешь меня еще раз «лекарем», — прошипел Риан, сильнее сжимая шею Эйда, — услышишь хруст своих позвонков.

— Думаю, он понял, — вмешался Фехин. — Смотри, как он моргает — полагаю, это значит «извини».

— С чего ты взял? — недоверчиво протянул тот, все так же не отпуская Эйда, хотя хватку слегка ослабил.

— Иначе он все равно ничего сказать не может. Отпусти-ка мальчишку. Он с самим Советом разговаривал, кстати.

— Чушь, — отозвался Риан, но пальцы разжал и отошел от Эйда. Тот принялся лихорадочно дышать и ртом, и носом, с опаской поглядывая на странного парня.

— Кто этот умалишенный? — хрипло прошептал он, обращаясь к Осху, теперь поддерживающему друга. Хогмен увел парня в куртке и что-то говорил ему, сосредоточив на себе все внимание собеседника, только Эйд все равно подозревал, что тот продолжает наблюдать за ним, а может, даже слышит шепот, обращенный к эльфу. Находиться в компании с таким существом было опасно.

— Риан? Он эльф, только темный, — извиняющимся тоном отозвался Осху, будто говорил не о другой расе, а о каком-то заболевании, которого стыдился. Как-то так обычно говорили в деревне Эйда о родственнике, любящем приложиться к бутылке: с чувством вины, будто началось это все из-за них, а не по желанию самого пьянчужки, но и с выражением, мол, ничего с этим не поделаешь, придется мириться. Ясное дело, мириться с таким раскладом соглашались только родственники, вот и сейчас Эйд не собирался соглашаться на подобное поведение эльфа, даже если тот и был темным.

— И что, они все такие? — недоверчиво уточнил он у друга.

— Ну, да, наверное… Мы с темными не общаемся почти. Они совсем другие. Может быть, у них так и принято себя вести, не знаю. Но от простуды он тебя спас! И от похмелья тоже.

— Ага, а потом чуть не убил, — потерев шею, отозвался Эйд. — Неприятный он. И капюшон этот… Зачем он тут? В смысле, почему с вами, если вы с темными предпочитаете не иметь дел.

— Так об этом я и хотел рассказать! Ради некоторых дел приходится идти на уступки, Эйд. Энна идет, я иду, тебе тоже придется. Может, даже извиниться за слова о лекаре. Не любят они, когда их так называют. Вот наших можно, для наших это даже честь, хотя мы скорее врачеватели. То есть не все мы — я, например, слаб в снадобьях…

Осху не договорил, печально посмотрев на Риана, которого Фехин уже вел по улице, продолжая с ним о чем-то беседовать. Казалось, эти двое совсем забыли о своих спутниках. Впрочем, Эйда это не расстраивало, а даже наоборот — радовало неимоверно.

— Еще и хогмен, — с усмешкой заметил он.

— Фехин, — кивнул Осху. — Он ничего. Для хогмена, конечно. В общем, нелегко придется, конечно, но, думаю, мы найдем общий язык. Как-то послы находят, не так ли? — он вновь посмотрел на Эйда и озорно улыбнулся. — Мы тоже справимся.

— С чем справимся? И зачем нам находить с ними общий язык?

— Пусть они сами все расскажут.

* * *

Они вышли на улицу Светлых Эльфов, но полюбоваться ей Эйд не успел — у первого же трактира Осху дернул друга за рукав и завел его внутрь. Юноша вздрогнул — ему показалось, что он попал на лесную поляну. Стены таверны были увиты растениями, но при этом в помещении оказалось столько окон, что лучи солнца, проникающие внутрь, играли на листьях, создавая ощущение, будто гости посетили лес Солеа. Растения спускались и с потолка, напоминая молодые ветви ракит. В углу журчал небольшой фонтан, а рядом с ним за резным столом из красноватого дерева сидела та самая необыкновенная женщина, которую Осху назвал Белой Дамой.

Фехин и Риан вошли в таверну лишь мгновением раньше, и оба сразу принялись язвительно отзываться о заведении. Эйд смотрел на них с недоумением: более прекрасного места он еще не встречал. В открытые окна залетал ветерок и раскачивал свисающие ветви, так что шелест листьев, журчание фонтана и игра света создавали неповторимую атмосферу, мирную и радостную. Здесь совсем не хотелось спорить, только разговаривать с близкими друзьями, а лучше — слушать эльфийские песни или шелест природы, в котором угадывался шепот Дахана. Фехин и Риан с их недовольством были здесь неуместны, и Эйд даже подумал — еще парочка замечаний из их уст, и он вытолкает неприятных субъектов за дверь. Их компания юноше совсем не нравилась, а мириться с таким их поведением здесь, в небольшом островке леса Солеа на улицах человеческого города, он тем более не собирался. Эйда на самом деле удивляло, почему ни Осху, ни Энна никак не реагируют на выходки своих новых знакомых, но потом он подумал, что эльфы мудрее людей и умеют не обращать внимания на разные мелочи, какими бы оскорбительными те ни казались.

Они все расселись за тем столом, где их ждала Белая Дама, Ишибел. Риан спрятался в угол, куда не попадали солнечные лучи, и фигуры остальных бросали на него тень. Тогда темный эльф снял капюшон, и Эйд поразился его красоте. Он был столь же прекрасен, как и светлые эльфы, только к нему не хотелось тянуться, а от серебристо-бледной кожи исходил холодок, как и от льдисто-голубых глаз. Длинные черные волосы Риана были заплетены в косички и собраны в замысловатый пучок, который в пору носить девушкам, но глядя на темного эльфа, не возникало ощущения, будто он чересчур женственен. Даже эта прическа подчеркивала его серьезность. Если Осху казался Эйду солнечным лучом, то Риан напоминал клинок кинжала, украшенный витиеватыми письменами на неизвестном языке. Такие письмена кажутся слишком красивыми и часто принимаются за ничего не значащий узор, но Эйд, слышавший немало сказок и легенд, знал, что чаще всего за ними скрываются мощные заклинания. Такое оружие, конечно, казалось надежным, но во всех сказаниях магические вещи всегда имели свой характер, который проявляли в самый неподходящий момент. Если бы Эйду предложили взять в поход меч с неизвестными ему письменами на клинке, он бы хорошенько подумал и потом все равно отказался. А что делать, если этот самый меч принял облик живого существа?

— Эйд, познакомься, — говорил тем временем Осху, — это Ишибел, Фехин и Риан. Вчера, когда ты убежал, я отправился за странной парочкой, решившейся продать хогменскую лошадку в Ионаде.

— Его зовут Лим, — перебил эльфа Фехин. — И продавать его я не стану. Ишибел, не начинай, я все сказал.

Белая Дама лишь понимающе улыбнулась, и почему-то Эйд вспомнил свою мать. Та умерла лет десять назад, и он совсем позабыл ее лицо, но что-то в улыбке Ишибел заставило сердце Эйда сжаться и опустить глаза. Может, мать улыбалась так же, когда совсем маленький Эйд пытался с ней спорить? «Говори, что хочешь, милый, но все равно будет по-моему». И ее слово действительно всегда было последним. Эйд судорожно сглотнул и покосился на Осху. Тот, кажется, ничего не заметил.

— В общем, я пошел за ними, — продолжал эльф, поглядывая то на друга, то на новых знакомых, — и узнал, что им тоже не нравится Договор со Слугой Бриннена.

— А кому он понравится? — фыркнул Фехин, снова не давая Осху закончить рассказ. — Его оборотни таскают наш скот. Когда-то этому должен прийти конец!

— Но тем не менее других жителей Хол-Дайте все устраивает, — мягко улыбаясь, напомнила Дама. Она даже положила руку на плечо хогмену, и тот не попытался скинуть ее, лишь недовольно нахмурился. Только что ему не понравилось — слова Ишибел или ее действие — узнать было невозможно.

— В общем, я как раз об этом, — снова заговорил Осху. — Оказывается, они шли к твоему королю, Эйд, чтобы поговорить о Договоре. Я услышал, когда они об этом говорили друг с другом, и подошел, чтобы сообщить, что в Ллине им делать нечего. Так мы и познакомились. Потом я с Энной пытался разыскать тебя, чтобы обо всем рассказать и попробовать придумать, что нам всем делать дальше, но не смог.

— Забавно, — чуть рассмеялся Эйд, — а Крифан сказал, что найти меня не составило и труда.

— Кто такой Крифан? — нахмурился Осху.

— Человек, связанный с Советом! О нем я и хотел тебе рассказать.

— Совет четырех народов? — насмешливо переспросил Риан. — Это не сказки?

— Ну, когда-то он точно существовал, — ответил ему Фехин. — Но это было так давно, что о Совете в Хол-Дайте говорит лишь один старик, самый древний из хогменов. Но верить ему я бы не стал.

— А куда потом делся Совет, раз вы говорите, что он когда-то определенно был, а теперь его уже нет? — поинтересовалась Ишибел, глядя не на Эйда, а на Фехина и Риана.

— Ну, об этом доподлинно никому не известно, — отмахнулся хогмен. — Паюк, может, и рассказал бы, но он давно впал в маразм. Он многое болтает, и о Совете в том числе, но верится ему с трудом. Он даже говорит, что Сын Бриннена на деле совсем не его сын, а дитя Дахана, отравленный водой из Мертвой реки, что течет в Ки Моури. Глупость, да и только!

— Но Совет существует до сих пор, а Крифан — его посланник, — настойчиво заявил Эйд, ощущая, что начинает злиться. — Вы с ним даже не говорили, а смотрите насмешливо. Все, что вы знаете — бабушкины сказки или рассказы выжившего из ума старика. А я говорил с ним, с посланником Совета. Он, как и многие другие, ходит по городам, пока Совет занят принятием важных решений. Такие, как Крифан, — глаза и уши Совета.

— И ты веришь во всю эту чушь? — расхохотался Риан, и Эйд сжал кулаки, борясь с желанием съездить хорошенько по его красивому лицу.

— Чем докажешь, что сказанное мной, ерунда? Что Совета действительно нет, а Крифан все наврал?

— Тем же, чем ты докажешь, что все это — правда, — невозмутимо отозвался темный эльф. Он даже подался вперед, поставил локти на стол, сплел пальцы в замок и положил на них подбородок, выжидающе глядя на Эйда.

— Крифан сказал, что Совет уже давно хочет положить конец бесчинствам Властелина Ки Моури, — перейдя на грозный шепот, заговорил Эйд. Он не отрывал взгляда от глаз Риана, какими бы острыми и неприятными те ему ни казались. Стоит дать слабину, и темный эльф уже никогда не воспримет Эйда всерьез. Юноша же еще надеялся, что скоро их пути разойдутся, но полной уверенности не имел, а значит, проиграть эту битву было никак нельзя. — Совет способен собрать войско, и у них даже есть карта Мертвых Земель, но неточная. Потому им нужны разведчики, которые проверят карту и подправят ее, чтобы войско не застряло в болоте или еще чего.

— Чушь, — повторил Риан, и его губы расползлись в самодовольной улыбке.

— Как по мне, это больший бред, чем речи старины Паюка, — усмехнулся хогмен. — А ты что думаешь, Ишибел?

— Мы никак не можем проверить слова этого Крифана? Не можем встретиться с Советом и поговорить с ним? Я так понимаю, что тебе, мальчик, предложили стать этим разведчиком?

— Да, мне и моим друзьям, — недовольно ответил Эйд. Ему все меньше нравились эти трое, считающие себя самыми умными. Он тем же злым шепотом объяснил им, почему встретиться с Советом нельзя, но даже это не вразумило их.

— Тебя провели, — усмехнулся Риан. — Ты не можешь встретиться с Советом, а значит, нет гарантии, что он и правда существует. Но ты все равно хочешь пойти за этим Крифаном в Ки Моури? Я думал, что такими глупыми бывают лишь дети. Хотя ты и есть ребенок!

— Дурак я или нет, наивный или же самый разумный из вас, но я пойду в Ташти и буду ждать там Крифана. Вы так и не знаете, что вам делать со Слугой Бриннена, а у меня есть план, а в Ташти появится карта. Так кто из нас еще глупый ребенок?

— И куда тебя приведет эта карта? — кривя губы в ухмылке, спросил Риан.

— Туда, куда не попадешь ты, потому что у тебя нет даже и ее. Не хочешь верить Крифану, считаешь, что Совета не существует, а значит, не будет и войска, и карта заведет меня в болото — пожалуйста! Только я сейчас уйду, оседлаю Киву и попытаюсь хоть что-то сделать, чтобы уничтожить Его. А что будете делать вы? Попробуете снова пойти к королю? Или обратитесь к маргрейвам всех человеческих городов? Раз вы все тут, раз хотели встретиться с правителем людей, значит, ваши правители предпочитают жить согласно Договору, писанному кровью. И сколько бы вы тут не смеялись и не издевались надо мной, вы прекрасно знаете, что выхода у вас нет. Даже Осху, предлагавший поговорить с маргрейвом Рмоу, в глубине души знает, что это ничего не даст. И что нам остается? Попробовать отыскать Совет, который выше любого правителя, или же отправиться в Ки Моури самим? Первое потребует слишком много времени, а второе — безумие. Так почему бы не отправиться в Ташти и не встретиться с Крифаном, поговорить с ним снова, а главное, получить карту? Я для себя решил, теперь думайте, как поступите вы.