За Монолит! (джен)

Когда в Зону приходит зима и укутывает её снегом…

Когда вечно хмурое небо мрачнеет ещё больше…

Когда напуганные морозами мутанты забиваются глубже в норы…

Тогда сталкеры готовятся к Новому году. Группировка «Монолит» не исключение. Только отмечают они праздник сурово, по-взрослому.

За некоторое время до праздника начинается генеральная уборка Саркофага и прилегающих территорий. Шум, гам, смех и ругань, периодически прерываемые молитвами. Но вот последний квадратный метр территории вычищен, и повара уже колдуют над праздничным ужином.

Перловая каша с тушёнкой, как правило. Но-но! Не криви презрительно лицо. Перловая каша — это кушанье для настоящих мужиков! Какой там салат из соловьиных языков, отдайте его избалованным неженкам.

Только крупная шрапнель разваренной перловки и кусок тушёного мяса, облитые сытным золотистым жирком, способны вознести твою душу к божественным высотам. А огнедышащий чай с горчичными сухарями любой день сделает праздником, не позволяя, однако, впасть в грех чревоугодия.

Пока накрываются столы, все свободные от дежурств и патрулирования адепты собираются во дворе для благодарственного песнопения. Даже химеры перестали грызть свой бронированный вольер, прониклись торжественностью момента и с любопытством глядят на людей через зазоры в стенах.

Серому кардиналу в знак глубочайшего уважения предоставляется начать. Тень Монолита чуть выступает вперёд и запевает чуть хриплым голосом:

— Замёрзла Припять, Зона вся застыла,

И враг от холода дрожит.

Пойте, братья, чтоб всем страшно было,

В сердце нашем бьётся Монолит.

Несложно догадаться, кто писал текст торжественного гимна. Довольный Харон гордо поглядывает по сторонам. А бойцы дружным хором подхватывают:

— И уносит всех нас, и уносит всех нас

В звенящий, священный астрал,

И выполним мы наш важный приказ.

Ты славься, великий кристалл!

Тысячи голосов будоражат морозный воздух, заставляя его вибрировать. Испуганные снежинки шарахаются прочь, а самые нерасторопные тают от ужаса. Но вот хор смолкает, и звучит густой, хорошо поставленный голос Харона:

— Наш клан раскроет тёплые объятья,

Адептов новых примем мы,

А неверным остаётся плакать

Одиноко посреди этой зимы.

Небо над Саркофагом начинает слегка светлеть, приобретая неправдоподобную прозрачность. Воздух наливается зеленоватым оттенком. Поднимается ветер, кружит снежинки, швыряет их в лица поющих бойцов.

— И уносится прочь, и уносится прочь

Звенящей, могучей волной

Священная наша великая мощь,

Что создана мной и тобой!

Саркофаг сотрясает мелкая дрожь. Из трубы в небо бьёт широкий зелёный луч, освещая запрокинутые лица. Проповедник поёт, лицо его озарено благоговением и экстатическим восторгом:

— Замёрзла Зона, иней за ночь вырос,

А реки прочно сковал лёд,

Пусть бушует новогодний Выброс,

Скверну пусть с собою унесёт.

Эти слова прозвучали с тем же эффектом, как если бы дети на утреннике закричали: «Ёлочка, гори!» Зелёный луч взорвался снопом зелёного же пламени. Он ширился во все стороны, пока не вырос в исполинский, пухлый блин, покрывающий всю территорию Зоны. А потом рухнул вниз праздничным салютом. Монолитовцам понадобилось всё самообладание, чтобы сдержать восторженные вопли и допеть торжественный гимн:

— И уносится вдаль, и уносится вдаль

Год старый уйдёт и сгорит,

Пусть вечно сияет великий кристалл.

Вперёд, братья, за Монолит!