Проклятое дитя (джен)

Моторный катер мчался, подпрыгивая на волнах прибрежных вод Африканского Рога, и соленые брызги летели в лицо. Гарам аль-Забиби лишь мотала головой, но все внимание ее было сосредоточено на руках и покоящейся там миниатюрной копии танкера. Одиннадцатилетнюю Гарам впервые взяли на настоящее дело, и она изрядно нервничала, хоть и пыталась не показывать виду. Рука ее то и дело трогала тесак, висящий на боку, и тут же возвращалась к модели танкера, ощупывала, скользила.

Настоящий корабль, тысячекратно уменьшенную копию которого держала Гарам, неспешно увеличивался на горизонте, и дядя Фатих начал отдавать приказы резким, гортанным голосом. Абдул встал к пулемету, Расул, оскалив изрядно желтые зубы, начал открывать ящик с гранатометами.

Гарам еще раз облизала пересохшие черные губы и закрыла глаза.

— Давай! — крикнул Фатих, и Гарам сжала модель сильнее, в точке, где находились двигатели корабля.

Восторженный рев слева и справа заставил ее открыть глаза. Там мчались еще катера и два « крейсера», переделанные из старых шаланд времен Второй Мировой. Огромные, здоровые, лоснящиеся от пота негры орали и потрясали автоматами, выкрикивали слова благодарности духам, изрыгали проклятия в адрес остановившегося танкера.

— Ты молодец, Га, — начал было дядя Фатих, повернувшись.

Но договорить не успел — голова его разлетелась, как спелая дыня под добрым пинком. Горячая кровь и мозги брызнули в лицо девочке, заставив отшатнуться.

Дальнейшее Гарам воспринимала как во сне. Вертолеты и быстроходные катера, несшиеся навстречу. Крики с неба, обещавшие «жизнь всем пиратам, которые сдадутся, не оказывая сопротивления». Не оказывала сопротивления и Гарам, лишь смотрела, словно не слыша, реагируя только на тычки и подталкивания. Кто сопротивлялся — тех убивали прямо на месте, жестоко и без лишних слов, и Гарам ежесекундно ожидала, что белые, из мягких коз превратившиеся в хищных леопардов, убьют и остальных.

Но не убили, лишь согнали, как стадо, а Гарам посадили отдельно.

Ее долго везли куда-то, вначале по морю, потом по воздуху; различные белые — в основном, женщины средних лет — пытались вести с ней беседы, но Гарам молчала, лишь крепче стискивала пальцы на ставшей бесполезной модели танкера. Ее место силы осталось далеко, в родном Сомали, не было ни петуха, ни жабы, ни черепов, ни смеси из крови и навоза, не было ритуальных мелков. Сама по себе Гарам мало чего стоила как колдунья, в конце концов, она училась у старой Галии лишь три года, да еще четыре до этого смешивала порошки, толкла смеси и резала шеи змеям и петухам.

Но вот английский она немного да знала и сумела разобраться в ситуации.

Глупые, наивные белые принимали ее за «пленницу ужасных пиратов», «девочку с поломанной психикой», «жертву насилия», и поэтому ее везли и везли, увозя как можно дальше от места «с которым связаны трагические переживания». Гарам поняла это и замкнулась в себе, следуя принятой роли и понимая, что следует затаиться и переждать. Бежать в дороге не получится, но там, куда ее везут... надо всего лишь подождать, а это юная ведьмочка отлично умела делать.

В конце концов ее куда-то привезли, определили в программу реабилитации «Семейное тепло», и уже на следующий день Гарам забрала пара преуспевающих стоматологов, у которых не было собственных детей. Имя ее переиначили, фамилию стоматологи дали ей свою, и так Гарам аль-Забиби, шаманка, ученица колдуньи вуду, потомственная пиратка в третьем поколении, стала Гермионой Грейнджер.

Она вела себя смирно и играла в «забитую» девочку, оглядываясь и прислушиваясь. Нужно было вжиться, понять, что вокруг, вернуть себе колдовской инструментарий и... вернуться домой. Здесь, среди белых, Гермионе было неуютно и даже немного страшно, но ничего не поделаешь. Как известно, победитель властен над побежденным, и оставалось только возносить хвалебные молитвы лоа, что ее обошла привычная участь пиратских пленниц.

Впрочем, уже на второй день ей стало понятно, что окружающие не верят ни в колдовство, ни в шаманизм, ни в духов, ни в магию, и, мысленно ухмыляясь, Гермиона взялась за дело. Небольшой ритуал, пара вещей новых родителей, петух в жертву, поклониться духам и прибегнуть к магии подобия — и дело сделано. Грейнджеры без ума от новой дочки и делают все, что она говорит, а заодно Гермиона приобрела немного их знаний. Язык, поведение, традиции, сведения о том, что происходит вокруг в стране белых, и так далее.

Сильно болела голова, а едва боли закончились — пришло Письмо.

При словах «Школа Чародейства и Волшебства» глаза Гермионы широко раскрылись. Это был не просто шанс, это был ШАНС! Белые — слюнтяи и рохли, белые маги — слюнтяи и рохли втройне. Там, в Хогвартсе, можно будет найти все недостающее и вернуться домой не какой-то там жалкой Гарам, о нет! Можно будет вернуться могущественной колдуньей, повелевающей зомби, а уж если сделать себе парочку зомби из магов, то перед Гарам склонятся все шаманы от Мадагаскара до Сахары.

Ну или не все, но кто не будет кланяться, того она сама наклонит!

Разумеется, Грейнджеры не стали возражать.

Поезд белых раскачивался, Гермиона ела и наблюдала, слушала в оба уха. Белые вели себя... как белые, ссорились на ровном месте, теряли волшебных питомцев, несли ерунду, не умели колдовать и таращились в сторону Гермионы, как будто никогда не видели живых негров. Какой-то лощеный хмырь попробовал ругаться, но Гермиона в ответ изматерила его на трех языках, а когда тот вытащил волшебную палочку, продемонстрировала остро наточенный тесак устрашающего вида.

— Гриффиндор! — крикнула Шляпа, а Гермиона лишь пожала плечами.

Ей были безразличны эти игры белых магов.

Она шныряла, вынюхивала, осматривалась и быстро нашла себе хорошее место.

Заброшенный женский туалет, правда с привидением, ну да эту проблему Гарам была в силах решить. Духи места, как правило, привязаны к месту смерти, и определить, где умерла Миртл (ну и дурацкие имена у белых!), труда не составило — привидение само показало. Гермиона украла у местного завхоза пилу и молоток и за три дня перенесла туалетную кабинку, в которой умерла Миртл, в другое помещение. Затем она украла у Хагрида — единственного белого, который вызвал у нее уважение габаритами, до коих было далеко даже тетушке Блум — двух петухов, зарезала их в ритуальном круге и обрызгала все стены, защитив бывший туалет от привидений Хогвартса.

Духом-проводником и советчиком Гермиона еще не обзавелась, но чувства будущего шамана шептали ей, что место не просто хорошее, а идеальное, с перспективой на будущее. Дверь она заколотила и проделала лаз с другой стороны, избавившись таким образом от учениц, имевших дурную привычку бегать в туалет. Теперь можно было переходить к намаливанию места, обзаведению инвентарем и запугиванию. Встречались в Хогвартсе и негры, их Гермиона определила как свою будущую свиту, остальным предстояло поклоняться и дрожать перед великой Гарам или погибнуть.

Тем более что магия белых давалась Гермионе исключительно легко.

Привыкнув концентрироваться для ритуалов и распевать призывы духов на мертвых языках, она легко и спокойно повторяла заклинания с первого раза. Зельеварение, после богатой практики ученицей у старой Галии, тоже шло легко. Глупые белые не прятали знаний, рассказывали все прямо, охотно объясняли, и это было просто невероятно.

Невероятно глупо с их стороны.

— Что ты чавкаешь? — раздраженно спросил Рыжий.

Для Гермионы все белые первое время были на одно лицо, поэтому в Большом зале она садилась рядом с Гарри и Роном, которых про себя называла Шрам и Рыжий. Садилась и ела, от души, про запас и впрок, до сих пор не веря, что бывает такое изобилие. Впрочем, утешалась мысленно Гарам, пускай белые производят больше всего, будет, что потом отобрать.

— Чо?

— Не чавкай, говорю! — крикнул Рыжий. — Брызги в лицо летят и не слышно ничего!

— Рон, — сказал Шрам примирительно, но Рыжий крикнул еще:

— И жрет она немытыми руками!

— Рон! — Шрам повысил голос. — Она — сирота! У нее была тяжелая жизнь!

— У меня тоже была непростая, но я ж не чавкаю! — окрысился Рыжий.

Гермиона не ответила, лишь злобно прищурилась. На следующий день крыса Рыжего была принесена в жертву, и та так понравилась духам, что Рыжему предстояло еще два следующих перерождения жрать и чавкать, громко, смачно, вне зависимости от ситуации и воспитания.

— Напоминалка у меня! — взлетел в небо лощеный хмырь из поезда.

Тихо улыбаясь, Гермиона переломила в руке миниатюрную копию метлы, и хмырь упал, сломав себе шею.

Жизнь была прекрасна, и никто из глупых белых магов ее ни в чем не подозревал.

Гермиона разрывалась на части, спеша успеть везде. Внезапная свобода от ученичества у Галии, от помощи дяде Фатиху, от необходимости присматривать за двумя младшими братьями и от массы других дел позволила Гермионе сосредоточиться на трех основных вещах. Изучении европейской магии, практике африканской и работе с учениками. Блейз Забини вроде как даже был не против войти в свиту, но Гарам решила не торопить события. Другой факультет, да и морды у белых со Слизерина больно кислые, явно мучаются желудками, а значит, способны на любую пакость.

Гермиона больше никого не убивала, но щедро делилась проклятиями и порчей с учениками и ученицами своего факультета. Косые взгляды, попытки оскорбить или приставать — все это не оставалось безнаказанным. Вихрь шаманизма и вудуизма обходил только Гарри, потому что он поддерживал и подбадривал Гермиону (разумеется, о колдовстве Гарам он был не в курсе).

* * *

— Я пригласил вас, потому что в Хогвартсе возникла проблема, — заявил Дамблдор преподавателю ЗОТИ Квирреллу. — Квиринус, вы же сталкивались с африканской магией?

— Д-д-да, — ответил тот. — Ч-т-т-о у нас?

— Вуду, магия подобия, жертвоприношения. Пока что пострадали лишь жабы и петухи Хагрида, но, думаю, этим дело не ограничится, — сообщил Дамблдор. — Наша обычная магия тут бессильна.

— М-м-место с-с-силы? — спросил Квиррелл.

— Уже создано и — внезапный эффект! — через Тайную Комнату связалось с Хогвартсом. Думаю, что и ваш василиск будет подчиняться Гермионе, когда она найдет проход вниз.

— Ч-ч-ч-ч...

— Ну-ну, Том, — сказал Дамблдор иронично и бросил в рот конфетку. — Вы же не думали, что этот глупый тюрбан обманет меня? Но шутки в сторону. Сейчас мне нужна будет помощь вас обоих!

* * *

Снейп, мрачный вдвое против обычного, смотрел на блюющего в углу Флитвика, зеленую МакГонагалл и почти невозмутимого Филча, отгоняющего миссис Норрис от кучи мяса, оставшейся от чернокожей Гермионы Грейнджер после удара дубины тролля.

— Скажите, директор, если вы сразу поняли, что происходит и кто виноват, то почему ждали до самого Хэллоуина? — спросил он у Дамблдора.

— Разгул европейской нечисти приглушил африканскую магию и не дал Гермионе одолеть тролля.

— Она, конечно, была хороша в зельях, но одолеть тролля магией?

— Северус, вы совершаете типичную ошибку неофита — европейской палочковой магией мир не ограничивается, — улыбнулся Альбус. — К счастью, мне удалось отговорить Волдеморта от идеи натравить василиска — все-таки у шаманов вуду особые отношения со змеями.

— А тролль сработал, — задумчиво отозвался Снейп. — И что теперь?

— Теперь ничего. У нас перемирие с Волдемортом до конца учебного года, — улыбнулся Дамблдор.

— Но почему он...

— Согласился помогать? — понимающе подхватил Дамблдор. — Думаю потому, что даже Темному Лорду не нужны настолько черные приспешницы.