Новое Начало – Альтернатива. Часть III. Война на восемь сторон света (гет)

— Спасибо, доктор! Спасибо! Благослови вас святая Дева Мария! Спасибо! — женщина средних лет, увлекаемая мужем за плечи к выходу из кабинета, все не могла остановиться, со слезами твердя слова благодарности и порываясь поцеловать врачу руку.

— Не за что, миссис Кейси. Я просто выполнил свой долг, — говоря привычно-мягко, Николас Эммет, главный лечащий врач одного из детских отделений больницы Грейт-Ормонд, проводил супружескую пару. — А вам лучше поспешить к вашему ребенку — Джеку наверняка уже прискучила наша больница.

Закрыв за ними дверь, он опустился в свое кресло, допил остывший чай и взял в руки историю болезни, которой вскоре предстояло отправиться в раздел «выздоровевшие».

Впрочем, последние несколько лет, все истории его юных пациентов отправлялись туда, или как минимум, в раздел «длительная ремиссия». Архив же, куда уходили бумаги умерших больных, уже довольно давно не получал своего скорбного пополнения. И это приносило весомые результаты — его отделение за это время разрослось, увеличившись почти втрое, и заработало в Англии и Европе репутацию больницы, где лечат чуть ли не волшебством.

«Хотя почему — чуть ли?» — улыбнулся Николас, встал и подошел к скрытому за дубовой створкой шкафа сейфу. Набрав двенадцатизначный код, он потянул на себя увесистую дверцу и маленьким ключом открыл дополнительную секцию. И достал оттуда небольшой, стянутый шнуром серый, бархатный мешочек, из которого аккуратно извлек две прозрачные пятиугольные призмы, размером не больше кулака. Их торцы покрывали несколько кругов мельчайших, неизвестных письмен, а внутри, если присмотреться, были видны десятки бесконечно кружащихся мельчайших золотистых точек.

Он доставал их не далее, чем позавчера, но редко когда мог отказать себе в том, чтобы еще раз прикоснуться к их всегда теплым граням, ощущая пальцами идеальную гладкость.

Эти призмы были для детского врача дороже всех богатств мира, и он всегда помнил, как он их получил.

Тогда был поздний вечер, он, еще просто один из врачей отделения, задержался на работе. Очередной сложный случай, плохо подававшийся лечению, требовал особого внимания и разработки индивидуальной терапии.

— Добрый вечер, мистер Эммет, — внезапно прозвучало от двери, и Николас, весь ушедший в работу, чуть не подпрыгнул на месте, что со стороны довольно крупного мужчины было бы весьма комично.

У двери, разглядывая развешенные на стене кабинета медицинские дипломы, стоял неброско одетый парень чуть выше среднего роста, лет восемнадцати или чуть больше, черноволосый, в очках, и с каким-то посохом в руках, тщательно замотанным в ткань.

— Вы не могли бы уделить мне всего пару минут? — закончив разглядывать регалии, незваный гость повернулся к врачу, и тот странным образом буквально кожей ощутил направленный на него взгляд спокойных зеленых глаз за стеклами очков.

— Кто вы такой? Как здесь оказались? — Николасу только сейчас пришла в голову мысль, что он даже не услышал, как этот визитер появился в помещении. — Немедленно уходите, или я вызову охрану!

— Не вызовете, — покачал головой тот. — Потому что сначала не сможете, а потом и сами не захотите.

Ник собрался протянуть руку к внутреннему телефону, но к своему изумлению не смог даже шевельнуть и пальцем — его тело словно онемело, став способным только дышать, моргать и крутить головой.

— Что за шутки…

— О, поверьте, это вовсе не шутки. Просто мне необходимо, чтобы вы меня выслушали. И пожалуйста, не кричите — вас все равно никто не услышит, — и крайне подозрительный визитер подошел ближе к столу. — Скажите, мистер Эммет, вы хотите исцелять детей? Не лечить, что подразумевает только процесс, попытку, безо всякой гарантии результата, а именно исцелять, причем даже самых безнадежных?

— Что вы несете, юноша… — зло проговорил Николас, титаническими усилиями пытаясь вернуть послушность телу. — Современная медицина может многое, но все же она не способна…

— Я назову вам одно имя — Кэтлин Харрис. Кэтлин — и еще пятеро маленьких пациентов этого отделения.

— Ч-что? — и врач, мгновенно бросив свои попытки встать, буквально поперхнулся раздраженной речью.

Случай с необъяснимым выздоровлением целой группы неизлечимо больных детей чуть более полугода назад, изрядно переполошил больницу и стал притчей во языцех во всех медицинских кругах Лондона. Но маститые светила, изучив этот случай, только разводили руками, так и не сумев понять причин произошедшего. Последующие же регулярные обследования той же упомянутой Кэтлин Харрис дали и вовсе обескураживающие результаты: она была абсолютно, прямо таки эталонно здорова; остриженные во время лечения волосы отросли всего за месяц и более того — у нее даже рассосался шрам после оперирования аппендицита и вырос удаленный год назад коренной зуб.

И вот теперь…

— Вы хотите сказать…

— Да, хочу. Они все выздоровели при участии кое-каких методов, которые современная медицина, скажем так, не учитывает. И которые я хочу предложить вам. Почему именно вам? Сейчас объясню.

И молодой человек сел на стул напротив так и сидевшего статуей врача, закинул ногу на ногу и сплел пальцы на колене.

— Я навел о вас справки, мистер Эммет. Вы уже долго работаете в Грейт Ормонд и именно в детском отделении. И, несмотря на то, что неудачи в вашей работе порой просто рвут вам душу, вы не начали пить, не очерствели, став равнодушным, и не ушли отсюда, опустив руки. А еще я знаю, что год назад ваш младший брат, в котором вы души не чаяли, умер от наркотиков, не дожив и до двадцати.

— Какое это имеет значение?

— Как раз очень большое. То, что я вам хочу предложить, вовсе не божий дар исцелять людей наложением рук. Все в этом мире имеет свою цену.

И юноша поставил на стол две хрустальные призмы высотой в дюймов пять.

— Это оружие, мистер Эммет. И оно, если вы примете мое предложение, позволит вам сражаться с болезнями и даже смертью по своим правилам. Вернее, даже не сражаться, а безоговорочно побеждать, спасая жизни. Но есть одна тонкость — оно не берет жизнь из ниоткуда и не отправляет смерть в никуда. Оно обменивает одно на другое.

— То есть..?

— То есть, чтобы исцелить двух-трех детей, вам потребуется лишить жизни одного взрослого.

— Боже… Вы что же, предлагаете мне…

— Именно. Я предлагаю вам возможность забирать жизнь у здоровых, взрослых… насильников, убийц, или, например, — и юноша прищурился, — торговцев наркотиками, чтобы избавлять от страданий и смерти больных детей. Для вас что, это неприемлемо?

Ник вздрогнул, и его глаза потемнели. Он слишком хорошо помнил, что творилось с его младшим братом в последние полгода его жизни, и как он выглядел, когда умирал. И что он чувствовал к тем, кто подсадил его на эту отраву.

— Но это… Реально? — спросил он, сам того от себя не ожидав.

— Более чем. Хотя, к чему слова? Пойдемте, я все вам покажу на примере. Скажем, на Мэри Стьюбен из десятой палаты. Кому как не вам знать, что ее дела очень плохи.

Невидимые путы спали с Эммета и он резко встал, машинально растирая запястья, как будто был закован в кандалы. Но его ночной гость сидел, как ни в чем не бывало, ничуть его не боясь.

— Направляясь к вам, я прихватил для компании одного пухлого типа, который днем крутился возле колледжа с карманами, полными крэка, расфасованного в фольгу. Как, по-вашему, кто из них более достоин жить — Мэри или он?

От этих слов внутри Николаса все будто заледенело. Он вспомнил грустные карие глаза тающей на глазах малышки, и послушно направился за ночным гостем, а когда, спустя час, они вернулись в кабинет, то молча достал из заначки бутылку шотландского виски и от души отхлебнул из горлышка.

Мэри, которой по всем прогнозам оставалось жить не более пары недель, отныне была здорова. А большая часть потраченного времени ушла именно на то, чтобы подтвердить этот факт Николасу, не верящему ни своим глазам, увидевшим нечто жуткое и фантастическое, ни тут же проведенным анализами, ни показаниям аппаратуры.

— Невероятно… Невероятно… — твердил Эммет, снова потянувшись к бутылке, но потом, словно очнувшись, решительно закрутивший пробку и убравший ее в шкаф. — Я даже не буду спрашивать, кто вы такой и как все это делаете. Думаю, вы сами расскажете мне то, что стоит знать. Но я задам вам один вопрос. Почему…?

— Почему…?

— Почему вы не пришли ко мне сразу же, сумев излечить Кэтлин Харрис и всех остальных?! — врач смотрел на парня, комкая влажный носовой платок, которым последний час вытирал испарину со лба. — Вы представляете, скольким детям за это время я смог бы помочь?!

— Извините, — тот явно не ожидал такой реакции. — Но я был… занят важным делом.

— Важным… Что может быть важнее детских жизней…? — с горечью пробормотал Ник, отвернувшись и глядя на ночной город. — Да и не только… Если вы обладаете такими возможностями, то почему…

— Невозможно сделать так, чтобы все люди на свете не болели, не старели и не умирали, мистер Эммет…

— Не продолжайте. Как медик, я отлично это понимаю. Но дать надежду детям… Это совсем иное.

— Так вы согласны с моим предложением?

— Что? Да, конечно! — и рослый врач отошел от окна, повернувшись к собеседнику. Внешне он выглядел он уже гораздо более спокойным, недолго колебавшись с решением. Но внутри у него разгоралось настоящее пламя жажды действий — уже с учетом новых возможностей. — С лечением, как я понял, сложности почти нет, хотя мне и понадобятся объяснения хотя бы основ этого процесса, но смогу ли я…

— Сможете. Я настрою призмы только на вас… Хотя советую подумать о двух вещах — как вам избежать слишком большой огласки результатов этой новой «терапии». И о помощнике, кого можно было бы посвятить в нашу с вами тайну. Лучше всего из рядового медперсонала.

— Да, вы правы, это стоит обдумать. А… «доноры»? — и Ник задал самый волнующий его вопрос. — Вы не ошиблись — у меня не будет нравственных проблем касаемо права на жизнь подобных личностей, и я не жалуюсь на физическую форму, но все же похищать людей… И к тому же преступников…

— Об этом не беспокойтесь, каждый должен заниматься своим делом, — покачал головой молодой человек, перевернувший всю жизнь детского врача за какой-то час. — У меня есть несколько… хороших знакомых, которые будут поставлять вам донорский материал по первому вашему звонку.

И можете даже не спрашивать, — парень посмотрел на Эммета твердо и жестко. -Это никогда не будут простые люди с улиц, или даже какие мелкие жулики, укравшие ботинки или батон хлеба. Только те, кто сами, осознанно, поставили себя за грань понятия «человек». Это я вам обещаю.

* * *

— А теперь, мои юные друзья, Распределяющая Шляпа поможет каждому из вас выбрать свой факультет и обрести новых, верных товарищей на все те увлекательные годы, которые вы проведете в наших стенах!

Альбус Дамблдор, директор школы магии и волшебства Хогвартс, прямой и высокий, стоял перед преподавательским столом в главном зале замка, и произносил традиционную речь перед учениками, знаменующую начало очередного учебного года.

За время, прошедшее после поражения Вольдеморта он заметно окреп и даже загадочным образом помолодел — морщин на его лице стало заметно меньше, а его знаменитые белая борода и длинная шевелюра сейчас пестрели множеством рыжих прядей.

— Шляпа мудра и повидала на своем веку многих учеников, но помните — ваш выбор и жизненный путь в итоге определяет не она, не ваши родители, возраст, речь или цвет кожи, а только ваши стремления и поступки! Вперед же!

— Абигайль Ассам! — громко прочитала декан Гриффиндора первое имя в списке первокурсников, и светловолосая девчушка с черным бантиком-«ушками» на затылке направилась к знаменитому табурету.

— Равенкло! — раздался вердикт, и питомцы Флитвика бурно зааплодировали, приветствуя новичка в своих рядах.

Дамблдор, одобрительно глядя на учеников сквозь свои знаменитые очки-половинки, пребывал в спокойном и радостном расположении духа. Начинался еще один учебный год, Хогвартс принимал своих новых постояльцев и готовился выпустить во взрослый мир тех, кто заканчивал обучение в этом году.

Старому волшебнику никогда не надоедал этот беспокойный, искрящийся юными эмоциями, бурлящий, как котел, круговорот школьной жизни, который, казалось, олицетворял собой… саму жизнь? И он помнил всех учеников, прошедших перед его глазами.

Но с некоторых пор, на каждой вступительной церемонии, ему всякий раз казалось, что там, в самом конце главного зала, прислонившись к распахнутым широким дверям и слегка улыбаясь, стоит в полутени еще один его уже бывший студент, ставший для ума и совести Альбуса Дамблдора одновременно гордостью, упреком и беспокойством. И до сих пор неразгаданной загадкой.

* * *

— Мистер Фадж, сэр! Вот утренние сводки по департаментам, расписание на сегодня и свежая пресса!

— Отлично, Коул, вы пока свободны, — прибывший на свое рабочее место министр благосклонно кивнул своему секретарю, снял мантию, шляпу и, поправляя манжеты, уселся за стол, протянув руку сначала к ждущей его чашке горячего чая с молоком, а потом — к «Ежедневному пророку».

Мирная жизнь в магической Британии набирала обороты, достаточно быстро справившись с ужасами недавнего жестокого противостояния с Темным Лордом. И Корнелиусу Фаджу, почти единогласным голосованием Визенгамота избранному Пожизненным Министром Всеобщей Магии Соединенного Королевства, в ней отводилось одно из первых мест. Почет, слава, всеобщее уважение, а главное — неоспоримый авторитет, являли честолюбивому министру ощущение праздника каждый день.

Да и с чего ему было горевать?

Спустя некоторое время после окончательной победы и с одобрения своего темного «ангела-хранителя» Поттера, он провел достаточно аккуратную чистку рядов Министерства, избавившись от тех, кто во времена без пяти минут победы Темного Лорда уже готовились его списать, похоронить, да еще и попрыгать на могилке. Но карты легли иначе, и теперь их выражения лиц доставили Фаджу ни с чем не сравнимое удовольствие.

Еще занимательнее ситуация сложилась с некоторыми влиятельными чистокровными семьями, которые, отчего-то решив, что все стало как прежде, попробовали что-то ему указывать, цедя слова через губу. Но они не учли того, что Корнелиусу понравилось изображать из себя того сильного, волевого и решительного политика, образ которого создал для него Гарри Поттер. И возвращаться к прежней роли «ручного министра», смотрящего в рот богатой знати, он совершенно не желал.

И несколько семей, чьи главы, образно выражаясь, вздумали открывать дверь его кабинета ногами, получили в ответ громкие судебные процессы, как агенты и последователи Вольдеморта — а также тюремные сроки, конфискации и поражения в правах. Откровенно говоря, против них даже почти не потребовалось фабриковать улики — более половины всех чистокровных родов было в достаточной мере замазано в тайной поддержке Того-Кого-Нельзя-Называть, чтобы привлечь их к ответственности официально.

Показательная порка возымела свое действие — толстосумы и прочие «древнейшие и благороднейшие» притаились, как мыши под веником, отныне обращаясь к министру исключительно на «вы».

Так что Фадж почивал на лаврах, окружал себя нужными и полезными людьми, а на досуге — писал мемуары, в роли неофициального редактора которых выступал один не менее известный молодой человек в очках. Который последнее время избегал публичности, по слухам ведя где-то уединенную жизнь и лишь изредка появляясь на людях.

И даже Дамблдор, неожиданно быстро восстановивший свою физическую и магическую форму, стал гораздо меньше времени уделять политике, сосредоточившись на Хогвартсе, преподавании и научной работе.

Директор школы магии и волшебства и министр Магии пересеклись спустя несколько месяцев после окончательного падения Темного Лорда на церемонии открытия заново отстроенной главной тренировочной базы Аврората под Эпплби. Торжественно открывалась не только база — теперь на ее плацу, рядом с главным зданием штаба, была возведена мемориальная стелла с именами всех погибших в том памятном сражении, ставшем переломным в войне с Вольдемортом. А еще на ней, помимо самых первых имен в списке павших, были барельефы трех курсантов-выпускников, что первые тогда вступили в бой, погибли, но успели выполнить свой долг, подняв тревогу.

У Альбуса с Корнелиусом состоялся недолгий, но вполне продуктивный разговор, по итогам которого сложился некий молчаливый паритет, хотя и Фадж после победы тоже начал проявлять в своей политике гораздо больше разумной умеренности и дальновидности.

С Аластором Хмури у министерства и аврората тоже все неплохо сложилось. Старый оперативник, получив если не вторую молодость, то уж точно вторую зрелость, снова вернулся на службу, возглавив особый «Летучий отряд». Это подразделение, отобранное из опытнейших ветеранов, занялось рассеянными по все стране остатками сил Вольдеморта и прочей черномагической швалью, завозимой всю войну с континента и сейчас разбежавшейся по углам и щелям. Да и свои, родные английские темные маги, за это время тоже никуда не делись, только увеличившись числом. Работы, в общем, был непочатый край. А Нимфадора Тонкс таки смогла пробить защиту своего сурового командира и теперь красовалась с кольцом на пальце.

* * *

Коротко стриженый и сильно загорелый мужчина лет сорока пяти, одетый в грубые ботинки, видавший виды коричневый рабочий комбинезон и сбитую на затылок потрепанную соломенную шляпу, работал. Без особого энтузиазма, скорее монотонно и заученно повторяя одни и те же действия, он брал из большого деревянного ящика, стоящего на тачке, лопату и саженец клена или сосны, опускал его корнями в вырытую во вскопанном грунте влажную лунку и старательно присыпал землей. А затем доставал волшебную палочку с надетым на нее коротким темным цилиндром.

— Агуаменти! — бурчал под нос, и струя воды текла на рыхлую землю, обильно поливая посаженное деревце.

И так раз за разом, до последней лунки в ряду.

Закончив, он убрал палочку, положил лопату в тачку с саженцами, и покатил ее к следующей лунке в новом ряду.

Но стоило ему наклониться над ней, как мелкий камушек, прилетевший из-за ближайшего плоского холма, поросшего высокой травой, сбил с него шляпу, а второй тут же впился в натянувшуюся ткань пониже спины и, видимо, довольно чувствительно — мужчина дернулся, уронил лопату и, обернувшись, зло посмотрел и погрозил кулаком в сторону холма, откуда доносилось едва слышное детское хихиканье.

— Давай еще раз! — азартно прошептал слегка чумазый, рыжий мальчишка лет шести, вкладывая камушек в рогатку.

— Давай! — согласился второй, заметно на него похожий мальчуган с такими же огненными вихрами на макушке.

— Братики, а может, не на-а-адо? — робко протянула девочка чуть младше их, третья в этой компании. Она переминалась с ноги на ногу, обутая в плетеные сандалетки и неуверенно тискала подол подпоясанного пестрого халатика. — На нас пожалуются, мама опять всех без данго оставит…

— Оставит — ну и ладно! Сбегаем к Ами-нээ — она нам мармелада даст! Ты ведь любишь мармелад, Хёка?

— Люблюююю! — протянула, зажмурившись, та, и у нее на макушке, сквозь мгновенно посветлевшие коричневые волосы, поднялись два коротких ушка, покрытых нежной рыжей шерсткой с черной каймой. А между ножек задергался пушистый лисий хвостик с белым кончиком.

Однако их развлечение было все же прервано появившейся на склоне невысокой, ладной молодой японкой в традиционной одежде.

— Дети! Опять вы мешаете работникам? И вы все перемазались! Ваша мать, Окой-сама будет недовольна! — уперев руки в бока и нахмурив брови в показном недовольстве, она начала их отчитывать. — И вообще уже время обеда, а вас еще сначала предстоит отмыть! За мной!

— Исами-нэ-сан, а папа придет к обеду? — спросила маленькая кицунэ, навострив ушки.

— Нет, Хёка, Джордж-доно со своим братом задержался в селении у перевала, но сообщил, что к вечеру обязательно будет. Всё, возвращаемся!

И троица, подгоняемая нянькой, потопала обратно.

* * *

Свадьба Джорджа и Окой, с которой они не стали долго тянуть, запомнилась всем хотя бы потому, что справлялась дважды — сначала по европейским, а потом и по японским обычаям.

Родители Джорджа отнеслись к выбору сына со стоическим спокойствием, видимо, уже окончательно смирившись с мыслью, что их детям обрести обычных спутников жизни просто не суждено. Шутка ли — Билл явно собирался жениться на полувейле Флёр, смешков про Чарли и симпатичных самок драконов не слышал только глухой, Фред вовсю крутил любовь с Анджелиной Джонсон, чернокожей вообще-то девушкой, так что Джордж, поведший под венец йокай-кицунэ, если и выделялся из этой славной компании, то не так, чтобы очень. Но это Молли и Артур еще ничего не знали про Джинни…

Но, несмотря на всю необычность ситуации, праздник удался.

Таких гостей, как родители и многочисленные родственники невесты, спешно отремонтированная Нора еще не видела — одетые в праздничные традиционные японские наряды сам патриарх рода Акацумэ — неопределенного возраста мужчина с длинными, серебристыми волосами и желтоватыми глазами, — его красавица-супруга, два сына и трое дочерей — две миловидных девушки чуть старше Окой и девчонка лет восьми на вид, бойкая и непоседливая.

Празднично одетые гости всю церемонию вели себя чинно и с достоинством, как по команде раскрыв бамбуковые зонты при внезапно брызнувшем средь ясного неба коротком, легком дожде.

Однако на банкете, что начался прямо на открытом воздухе и под сенью громадного развернутого шатра, познакомившись со всеми поближе и отведав домашней перечно-мятной наливки миссис Уизли, решили не скромничать перед новообретенной родней. И очень скоро над слегка неказистой Норой и ее окрестностями рвались разноцветные фейерверки, в полях вокруг Норы водили хороводы сонмы призрачных магических огней, а в небе реяли иллюзорные драконы и волшебные птицы. И новый маггловский летающий автомобиль, в котором Артур Уизли, под встревоженные охи и ахи обоих жен, наблюдающих с земли, катал своего хохочущего от восторга свата.

На заднем дворе братья Окой вместе с Джорджем, Фредом, Чарли, Биллом, Перси, Роном, Акселем и Гарри устроили соревнования по стрельбе, используя как волшебство, так и традиционные луки. Предложение же пострелять из огнестрельного было признано неспортивным.

Старшие сестры и подруги новобрачной строили глазки друзьям жениха, хихикали и вообще быстро нашли общий язык с женской частью приглашенных с британской стороны — включая Флёр и даже тетушку Мюриэль, — и собравшись кучкой, о чем-то шушукались, не забывая воздавать должное столу, чаю и сладостям.

А самая младшая кицунэ, растопырив уши и выпустив хвост, напару с принцессой Арминой азартно охотилась в темноте на садовых гномов, каждый раз приходя похвастаться уловом.

Свадьба в Японии, куда был приглашены все присутствующие, тоже прошла шумно и весело, мало походя на традиционное бракосочетание и больше напоминая знаменитый «Парад ста духов» из японских сказок, хотя гостей там было гораздо больше ста. По личному приглашению невесты на праздник прибыла даже небольшая делегация монахов-тендай во главе с Нобору Дайдзеном. И если почтенный настоятель монастыря Акияма Нори и удивился тому, к чему в итоге привел его давний поступок, то сделал это исключительно незаметно, всем своим довольным видом демонстрируя, словно с самого начала все именно так и предвидел.

На память об этом событии у семьи Уизли и прочих приглашенных осталось множество сувениров, колдографий в японских одеждах и приглашений заглядывать в лисьи горы, когда только захотят, а глава семьи Акацумэ но Миновара заполучил от Молли рецепт той самой наливки, что ему так полюбилась. И десяток садовых гномов на развод.

* * *

Окой с детьми и служанкой расположились на поросшем густой травой склоне пологого холма, прикрывающем их от неизбежного на открытом пространстве, хоть и теплого ветра. Расстеленные соломенные циновки с одеялами и подушками — детям полезно вздремнуть после обеда — защищал от солнца большой красный бамбуковый зонт. А еще с этого места открывался отличный вид на Эрц-Хаор и его окрестности.

Долина пирамид нынче выглядела совсем иначе, потому как обустройство своего нового места обитания Поттер и его товарищи логично начали именно отсюда.

Энергии главного храма более чем хватило для расчистки неба Даймона и закрытия пробоев в пространстве, имевшихся на бывшем поле боя вокруг него. Однако как направить ее внушительный остаток на терраформирование, Поттер пока не разобрался. Хотя ее можно было пока и поберечь — как оказалось, Гарри вовсе не шутил, говоря Гермионе о привлечении к восстановительным работам инсектов. И однажды, после двух визитов в их мир, он вернулся с почти двумя миллионами особей Роя.

Жуки-рабочие, бывшие, по сути, биологическими роботами, подчиняясь указаниям прибывших с ними более высокоранговых, разумных инсектов, трудились день и ночь, нуждаясь только в нескольких часах отдыха, воде и любой органической пище. Воду они брали из окрестных болот, а органику… В качестве пропитания, убивая двух птиц одним камнем, Поттер разрешил им ловить ххаргов, в громадном изобилии водившихся в тех же трясинах, и чье поголовье к концу этой стройки века почти исчезло.

Через месяц земли вокруг пирамидального комплекса было не узнать — изуродованная в страшной войне земля и руины когда-то окружавшего цитадель Эр-Кхана громадного города, превратились в идеально ровную поверхность, рассеченную идущими через всю долину от граней Эрц-Хаора четырьмя прямыми и широкими каменными дорогами. Наискось, ныряя под два моста, местность по вновь созданному руслу, пересекала спокойно текущая река, образовавшаяся после осушения болот. И еще три кольцевые дороги широкими — в несколько десятков километров — расходящимися окружностями, охватывали все три пирамиды.

Между дорогами же секторами располагался плодородный чернозем, доставленный из нетронутых давней войной районов, готовый дать жизнь будущим рощам деревьев, посадкой которых в том числе и занимались появившиеся в Даймоне работники.

Вопрос с рабочей силой, после ухода трудовой армии насекомых, по словам ироничной Грейнджер, был решен поистине в великобританском стиле. После приватной беседы Поттера с министром Фаджем, проблема исправления и наказания, возникшая у Департамента Магического Правопорядка после тотального бегства из Англии остатков дементоров, была быстро и радикально решена.

Отныне те преступники волшебного мира Британии и частично Европы, что совершили правонарушения легкой и средней тяжести, отбывали свой срок в восстановленном Азкабане, который стал обычной магической тюрьмой. А вот те, кто был осужден за преступления тяжкие или такие, за которые раньше полагалось либо пожизненное, либо поцелуй дементора, отправлялись в место, именуемое в тех немногих документах, где оно вообще упоминалось, как «Фронтир». И там для них начиналась совсем другая жизнь, полная тяжелого труда на благо восстановления некоего неназываемого мира.

В общем, стараниями Поттера и Фаджа магическая Англия обзавелась самой настоящей каторгой в лучших британских традициях, наподобие Австралии восемнадцатого-девятнадцатого веков или Андаманских островов. К полному взаимному удовольствию договаривающихся сторон. Ну а мнение преступников, разумеется, никого не интересовало.

Каторжанам, отбывающим конечный срок, по его истечению предлагался выбор. Они могли, либо принудительно забыв обо всех годах, проведенных в Даймоне и о нем самом вообще, вернуться назад, в Британию, либо остаться здесь, но уже в роли колонистов-поселенцев, обеспеченных работой, жильем, продовольствием и всем прочим, необходимым для жизни.

Тем же, кто угодил сюда, под свет Силара, пожизненно или заслужив смертную казнь, возвращение на Землю не грозило от слова «совсем». Этот контингент, почти на две трети состоящий из бывших Упивающихся, содержался отдельно, им наносили даймонскую не снимаемую печать подчинения, и использовали на наиболее тяжелых и опасных работах. Самое большее, на что они могли рассчитывать, так это на амнистию с опять же правом поселения, да и то — лишь в самых исключительных случаях. Но, как правило, их жизненный путь укладывался в формулу: «Работай, пока не сдохнешь, а сдох — передай кирку!».

Дисциплина в трудовых лагерях была жесткой, ибо поначалу имели место и некоторые сложности в виде попыток бунтов и побегов — новоиспеченные каторжане просто не сразу до конца понимали, где именно они оказались. Но демонстрация того немногого, что осталось от беглецов, — а недоеденные инсектами ххарги и прочая хищная живность в окружающих долину пустынных землях, были очень рады ужину, что сам к ним прибежал, — быстро отбила у заключенных охоту покидать лагеря и долину вообще.

Бунты и неповиновения же прекратились после двух эпизодов.

Сначала особо дерзким и агрессивным заключенным продемонстрировали, что печать подчинения, нанесенная им сзади на шею, и которую мог активировать любой владеющий Киар-Бет или имеющий соответствующий амулет, может причинять боль куда сильнее, чем «Круциатус». И что она гораздо более эффективна, чем «Империо». После четырех часов всеобщей и непрерывной игры в чехарду вокруг лагеря, сил у каторжан хватило лишь на то, чтобы добрести и упасть на нары.

С теми же, кто не понял этого урока, в следующий раз разобрались еще быстрее — помогла оказавшаяся ближе всех Нао. «Гнев Владыки» даже не стала тратить время на предупреждения и предложения сдаться. Приблизившись к каменному бараку, где забаррикадировались бунтовщики, она на глазах у всех остальных заключенных одним воздушным ударом сложила все четыре стены внутрь, как карточный домик, а вторым — вмяла всю груду обломков на метр в землю. И молча ушла.

А окончательно отрезвило даже самые горячие и лихие головы назначение начальником всей каторги небезызвестного Ричарда Мальсибера, которого Гермиона, перед походом в Лоно Хара, оставила надзирать за вкусившим прелестей Киар-Бет Вольдемортом и немалым числом пленных Упивающихся, что были выкуплены у криминалитета и содержались в их новом подземном логове. Оставила надзирать, великодушно разрешив расходовать их на столь необходимый Ричарду продукт.

И эти слегка уменьшившиеся числом пленники, влившиеся в ряды каторжан, — отчего-то все поголовно нервные и вздрагивающие даже от звука голоса Мальсибера, — очень быстро просветили остальных, какие милые потребности регулярно возникают у них нового начальства.

Им, разумеется, никто не поверил, но только до первого же инцидента, а вот после него… Пережив шок и дружно постирав штаны, каторжане быстро смекнули, у кого будет больше шансов стать эдаким вот «добровольцем» — у исправно работающего заключенного или у неуправляемого, проблемного бунтаря. Выводы были сделаны, и функционирование каторги большей частью протекало в полной гармонии, за исключением небольших трудностей с регулярным пополнением, которым каждый раз приходилось разъяснять, что они больше не в Англии, причем во всех смыслах. С чем, к слову, вскоре успешно стали справляться и сами заключенные, не желающие заиметь себе проблем от буйных новичков.

Ну а тот факт, что Гермиона, используя лаборатории Эрц-Хаора, быстро научилась создавать для Мальсибера искусственно выращенную «подкормку», им, разумеется, никто не сообщал.

К слову, каторжанам «общего режима» даже оставляли их волшебные палочки, которыми они пользовались в волшебном мире Земли. Тут, в Даймоне, с его более бедным магическим фоном, они были почти бесполезны, становясь способными наколдовать хотя бы что-то элементарное — воду, свет, левитацию предметов или заклинание очистки, — исключительно с усилителями.

В удаленных же поселениях колонистов, размещенных вокруг пока только четырех заработавших Столпов Власти, связанных с Эрц-Хаором прямыми порталами, закон и порядок были отданы на откуп избираемым мэру и шерифу с помощниками, почти полностью повторяя схему американского правосудия времен основания этого государства. И особенно внимательным надзор был за колонистами — бывшими каторжанами, малейший преступный рецидив со стороны которых тут же гарантировал им или казнь на месте или возврат на каторгу, но уже с пожизненным сроком и печатью на загривке. Хотя таких случаев было достаточно мало — непростые условия жизни и зачастую враждебное окружение нового для них мира, очень доходчиво доносили мысль, что в одиночку здесь не выжить и потому с обществом лучше не ссориться.

Но поселения, насчитывающие пока не более двух-трех тысяч жителей каждый, прирастали большей частью вовсе не числом освобожденных каторжников. Основной приток новых жителей Даймона давала пока осторожная и разборчивая вербовка среди магического сообщества всех стран мира Земли и даже среди магглов. Тех, кто хотел бы начать новую жизнь на новом месте, было немало, и поток желающих постоянно рос. Этим делом занимались несколько новых помощников Гарри, в том числе, к слову, и Рон Уизли.

С Роном все вообще вышло одновременно просто и непросто. Как-то серьезно поговорив с Гермионой, близнецами и Джинни, Гарри отправился на Землю и вернулся обратно со своим рыжим другом. Возникнув вместе с Поттером на площадке возле Эрц-Хаора, Рон был разозлен и глубоко обижен — ведь для него, забывшего изрядный кусок прошлого, его лучшие друзья, ничего не сказав, попросту бросили его, оставив в родительском доме. Да и сами родители ничего не могли толком ему объяснить, даже куда делись близнецы и их единственная дочь. И как вообще исчезло выпавшее из памяти Рона время.

И вот теперь пришла пора откровений, от которых, — а еще и от местных видов и панорам, — обиженное выражение лица Рона быстро и надолго сменилось на выпученные глаза и распахнутый рот. По итогам же долгой беседы с Гарри, Гермионой, а также братьями и сестрой, он имел вид более чем задумчивый и даже слегка подавленный. Но его можно было понять — не каждый раз узнаешь новости такого сорта и масштаба.

Впрочем, понятия «Рональд Билиус Уизли» и «подавленность» плохо уживались вместе надолго. К концу следующего дня, после экскурсии по Эрц-Хаору, а также знакомства со всеми неординарными личностями, обитающими в нем и возле него, он выказал безоговорочное желание остаться с друзьями, пусть и заметно изменившимися, с их товарищами и не только, и вообще — быть полезным. С большим трудом удалось уговорить его не бросать все и не перебираться в Даймон по примеру с Джинни и близнецов, которым после всех испытаний и приключений мир Земли казался маленьким, тесным и скучным, а какое-то время пожить «на два дома», привыкая к новым реалиям, окончив Хогвартс и не бросая в одиночестве родителей. А уж мысль поручить ему неофициальную вербовку переселенцев пришла как-то сама собой.

Центральная пирамида и ее окрестности стали домом для всё той же старой команды Гарри. В ней поселились он сам, Рен и еще четверо Когтей, и так вернувшихся, по сути, домой; Гермиона способная неделю не показываться снаружи, пропадая в информатории и лабораториях; Норт, занимавшийся поселенцами и одновременно курировавший прибывающих заключенных до появления Мальсибера, а также подросший Крис, с головой ушедший в изучение полюбившегося ему обширнейшего артефактного раздела Киар-Бет.

Но, несмотря на то, что Эрц-Хаор мог вместить в своих жилых ярусах десятки тысяч обитателей во вполне комфортабельных условиях, не все захотели в нем жить.

Например, Джордж и Окой предпочли большой, просторный дом в восточном стиле, с садом, прудом и рукотворным горячим источником, построенный в пределах второй кольцевой дороги, рядом со свежевысаженной сосновой рощей. Неподалеку от них обосновались и Фред с Анджелиной Джонсон — второй рыжий братец все же уговорил свою подругу на переезд.

Оба дома располагались неподалеку от одной из малых пирамид, чей первый уровень Поттер целиком отдал близнецам под цеха и мастерские, в которых они пропадали целыми днями, экспериментируя уже не столько с оружием, сколько с энергетикой, создавая на стыке магии и техники различные механизмы, генераторы электричества, света и тепла, поставляемые потом для поселений колонистов. А еще их страстью стал разнообразный внедорожный и скоростной транспорт, для обкатки которого равнины и кольцевые дороги вокруг Эрц-Хаора подходили просто идеально.

С другой стороны от главной пирамиды над расположившимся немалым особняком в два этажа, реяли флаг Сайтора и штандарт его правящей семьи. Стараниями Поттера это королевство было избавлено от лонохарского «протектората» и тут же заявило о желании основать свое посольство в столь дружественном их короне мире.

И даже направило туда с бессрочной дипломатической миссией сразу двух августейших особ. Хотя, что-то подсказывало, что именно эти особы и были основными инициаторами создания посольства. В общем, Аксель и Армина вместе с положенным им штатом слуг и десятком гвардейцев, теперь надолго прописались в Даймоне, причем принц так и не отказался от своих намерений, ведя планомерную осаду крепости «Леди Грейнджер».

До колец или хотя бы помолвки дело там было еще далеко, но кое-какой прогресс все же имелся — Гермиона уже неоднократно побывала в Сайторе и несколько раз устраивала Ами и ее брату экскурсии по Земле, где она часто бывала, не забывая родителей. И к которым на пушечный выстрел старалась не подпускать Акселя, справедливо опасаясь последствий.

Но один раз это все-таки произошло.

Во что именно вылилась эта встреча, узнать так никому и не удалось — Гермиона при упоминании этого случая дулась и краснела, принц улыбался и тактично молчал, а Армина каждый раз начинала фыркать и давиться от хохота, вцепляясь во что-нибудь, чтобы не упасть и дрыгая ногой. Но по косвенным признакам можно было предположить, что родители Грейнджер, очарованные манерами и внешностью Акселя, как минимум не дали ему от ворот поворот, а то и вовсе открыто благословили на ухаживания за своей чересчур, с их точки зрения, серьезной и самостоятельной дочерью.

Единственным, кому Даймон оказался противопоказан, был домовой эльф Добби. Волшебное существо, обязательным условием жизни которого было наличие дома и даже в какой-то степени симбиоз с местом обитания, будучи перемещен в иной мир, попросту лишился чувств. И хорошо, что Гарри предусмотрительно не стал переносить его сразу в Эрц-Хаор, иначе все могло кончиться куда печальнее. В итоге Добби так и остался «комендантом» их земной базы возле шахты, тем более, что она использовалась в качестве основного перевалочного пункта между Землей и Даймоном, и там постоянно кто-то жил.

* * *

В Лоно Хара же поначалу все было относительно спокойно, по крайней мере, до коронации Императора Джелара, на которой все же побывали Поттер, Рен, Норт и Гермиона.

Пышное празднество, длившееся несколько дней, было в лонохарском стиле помпезно и вычурно-роскошно. Новоиспеченный император, успевший уже заручиться поддержкой аристократии и собрать свой ближний круг, был доволен и благодушен, насколько это было возможно для шаргха. И потому достаточно легко согласился на просьбу Гарри без особой шумихи даровать высочайшим рескриптом свободу и независимость небольшому пограничному миру, бывшему для Лоно Хара больше проблемой, чем полезным прибавлением. Речь, разумеется, шла о Сайторе, тем более, что члены его королевской семьи сражались против Дракулы вместе с Гарри и, следовательно, тоже внесли свой вклад в приближении к трону самого Джелара.

Там же, на коронации, Поттер встретил Лорда Вольдерихара, в котором, спустя почти полгода после окончательного пробуждения и осознания, Драко Малфоя фактически не осталось. Спокойный, учтивый, даже внешне немного изменившийся Лорд, прибыл в сопровождении счастливой Ровены, пока еще не леди, но явно готовящейся ею стать. Хельга, тоже заметно повзрослевшая, — видимо, полностью оградить ее от правды последних событий не удалось, — была вместе с ними и искренне радовалась за сестру и Рихара.

Раскланявшись с ними и недолго побеседовав, Гарри поинтересовался, как складывается судьба Валькери и ее братца Реддля. В ответ и Лорд Дракон, и его подруга, одновременно тонко и недобро улыбнулись. Поттер ответил им тем же, ибо вопрос был риторическим — он сам в немалой мере приложил руку к участи этих двоих.

* * *

Стоя у вечных, незыблемых стен Таай`Шарра, Валькери упивалась долгожданной победой, едва сдерживая рвущийся торжествующий смех. Но она все же помнила о том, как должна выглядеть Повелительница перед лицами своих подданных, и поэтому лишь довольно щурилась и слегка поднимала уголки красивых губ.

Казалось, поражение было неминуемо — проклятый Поттер уничтожил Щит, а от несметных полчищ инсектов не было спасения. А еще и появившийся Джелар со своими ручными тварями… Надежды не оставалось. Но появившийся в последнюю секунду отец снова прибег к Петле Времени — и все события откатились назад, давая ей возможность все исправить.

И вот теперь, в окружении верных и непобедимых войск, она любовалась головами мятежного Пиро`Сара и его белобрысой подружки, насаженными на стоящие рядом пики, и сваленными кучей мертвыми телами всех приспешников Поттера.

По правую руку Пэнтекуин стоял полностью подвластный ее «мягкой силе» Драко-Вольдерихар, слева — повзрослевшие Ровена и Хельга, с восторгом смотрящие на свою приемную мать, а перед ней, стоя на коленях, присягала на верность клану Дракул приведенная к покорности та самая, невесть откуда взявшаяся, наследница Истинного Лорда-Лиса.

И на все это, отступив в сторону и признавая ее триумф, одобрительно взирал ее отец Люцифер.

— Посмотри на это ничтожество, Рен… — внезапно громко произнесла одна отрубленная голова, словно не обращая внимания на то, что острие пики пробило ее от среза шеи до макушки.

— Простите меня, господин, но я не желаю лишний раз смотреть на садэ — меня может вырвать, — ответила другая, тоже ничуть не смущаясь, что отделена от тела.

— Что?!!! — взревела Пэнтекуин, не веря своим ушам и глазам.

Ярость толкнулась ей в виски, меч сам прыгнул в руку и косой удар, обрушившийся на говорливые мертвые головы, разрубил их, как пару спелых тыкв.

Но вместе с ними одновременно треснуло и все, что окружало Валькери: небо, земля, люди, Таай`Шарр — все, как будто ее клинок стал легендарным «Палашом Хаоса», способным по преданиям, прорубать само пространство. Из разлома гигантским потоком хлынула густая, серая муть, сбившая Дракулу с ног и закрутившая в бешеном водовороте, а когда хмарь рассеялась, она увидела лишь гладкие, сплошь расчерченные магическими узорами стены, покато уходящие вверх и смыкающиеся куполом высоко над головой.

И Валькери все вспомнила и поняла. В который, казалось, уже бесчисленный раз…

Хрипло скуля и обхватив голову руками, она скорчилась на полу. Все, все сущее вокруг было ложью и обманом, а где пролегала граница между фальшью и реальностью, Пэнтекуин давно перестала четко понимать.

Но это время, когда можно было в блаженном отупении лежать в позе эмбриона, всегда длилось не очень долго.

Послышался гулкий удар, затем еще один, гораздо сильнее, встряхнувший стены и пол, а затем могучий магический удар пробил стену снаружи, впустив в осыпающийся разлом яркий, слепящий дневной свет и свежий, морозный воздух. И чьи-то плохо различимые человеческие силуэты.

— Моя госпожа, — склонился перед ней на одно колено верный Аэлаин, облаченый в исцарапанные латы и с окровавленным мечом в руках. За ним в проходе виднелись многочисленные «Сыны крови», боевые маги и ее верный Нашхар под седлом. — Мы наконец-то нашли и освободили вас. В империи восстание, ваши войска и силы союзников собраны в единый кулак. Возглавьте нас — и узурпатор Джелар неминуемо падет! Пойдемте же!

— Нет.. Нет, только не опять… — отчаянно прошептала Валькери, вяло пытаясь выдернуть руку из сильных пальцев своего адъютанта, который, подняв женщину на ноги, увлекал ее в сторону пути на свободу. — Нет… Не верю… Неправда! Это все ложь! Ложь!!!

— Госпожа, плен у этого монстра не мог пойти вам на пользу, — нахмурился Аэлаин. — Вы явно не в себе, но поверьте, вольный воздух поможет вам! Пойдемте же!

— Ложь… Все ложь… — тем временем повторяла Дракула, но с каждой секундой сила вновь наполняла ее изможденный организм, в голов втекал пьянящий огонь, а в стучащее в разуме слово «ложь» становилось подобным затухающему эху, трансформируясь в слово «месть».

— Месть… Да, мы отомстим… Всем и каждому, кто предал меня и не покорился… Идем!

И исхудавшая, босая, со свалявшимися тусклыми волосами, одетая в потрепанную одежду Валькери, глядя перед собой остановившимися, пустыми глазами, бесцельно побрела по кругу дальше, ступая по мягкому, пружинящему полу обширного полусферического помещения, что несколько сотен лет служило местом содержания захваченной Королевы насекомых.

Здесь постоянно поддерживалось тепло, рассеянный свет, нужная влажность и циркуляция воздуха, необходимые для содержания ценнейшей пленницы, а магические контуры, сплошь покрывающие стены и упругий, резиноподобный пол, полностью экранировали это место от внешнего мира и магии.

Но теперь восстановленная после штурма инсектов святая святых Таай`Шарра обзавелась двумя новыми обитателями.

Одной из них была бывшая правительница Лоно Хара и Архонт Ордена Хаоса, отныне проживающая большую часть своих дней в страшных качелях между внушенными триумфами и осознаниями действительной реальности.

Казалось бы Валькери, как Хара`Сар, должна была быть неуязвима к любому ментальному воздействию, однако и тут нашлась лазейка.

«Ткач Видений», как назвала его Гермиона.

Это магическое изобретение, созданное Поттером и Грейнджер при помощи Окой было сконструировано на основе того же даймонского «Второго Сердца Дьявола», но, в отличие от него, вообще не использовало кровь и имело своей целью вовсе не форсирование физических и магических сил носителя.

Этот сложнейший магический конструкт был единственным в своем роде, существовал в одном экземпляре, и предназначался только для одной личности. Валькери Пэнтекуин Дракуле-Цепеш. Он проникал в самые сокровенные уголки ее разума — и реализовывал в самых различных вариантах все ее явные и тайные желания в виде совершенно неотличимых от реальности иллюзий.

Чтобы поместить в нее зародыш этого «Ткача Видений» Поттеру пришлось вновь повторить свой трюк со смешением стихий, надолго погрузивший Дракулу в глубокое беспамятство, оставив ее обычно полностью закрытый разум фактически беззащитным.

Потом же вновь поднявшаяся защита мыслей Хара`Сара играла «Ткачу» только на руку. В этом и была тонкость — полуразумный ментальный паразит влиял на Валькери изнутри, оставляя ее нерушимые внешние мысленные щиты в целости и сохранности, что еще больше придавало достоверности навеваемым им миражам.

И Валькери, когда быстро, а когда воюя месяцы и даже годы, раз за разом побеждала ненавистного Поттера, долго и с упоением пытала его и Джелара, казнила их, а затем — покоряла все новые миры, превосходила в свершениях всех прочих правителей Лоно Хара, обретала еще большую власть, красоту, бессмертие, становилась в прочих мирах настоящей Богиней — грозной и обожаемой, и… Затем же изуверское порождение магии безжалостно разрушало все сотканные им иллюзии, на несколько кошмарных десятков минут возвращая Валькери ясность рассудка, позволяя ей всё вспомнить и осознать.

А потом снова вовлекал истошно вопящее и раздирающее себе лицо в кровь существо в бездну дьявольского калейдоскопа сладких, желанных видений. Вложенная отцом в организм Валькери суть многих магических существ, всю ее жизнь дававшая ей неоспоримые преимущества, теперь превратила ее тело химеры в абсолютную тюрьму для истязаемого разума, не позволяя даже покончить с собой. Мощнейшая регенерация восстанавливала любые травмы, даже выдавленные самой себе глаза, а Камера Королевы почти полностью блокировала доступ к магии, не давая использовать заклинания.

Но даже за такой, как она, требовался уход. И приносил ей доставляемую в Камеру пищу, вкладывая куски в вялые руки, на одних рефлексах подносящие еду ко рту, обмывал тело, переодевал и убирал за ней нечистоты, второй пленник этого места — высокий, сутулый и лысый человек с потухшим взглядом, чью кожу покрывала несмываемая сетка множества мелких иероглифов. Том Реддль.

* * *

Там же, на балу высшей лонохарской знати, Гарри увидел и Снейпа. Зельевар и алхимик, закончив кружиться в вальсе со своей рыжеволосой спутницей, буквально затылком ощутил устремленный на него взгляд и обернулся, быстро найдя среди гостей его источник. Бывший преподаватель Хогвартса и бывший его студент несколько секунд не отрывали друг от друга глаз, и Фаэлита уже начала немного беспокоиться, пытаясь одновременно кого-то настороженно высмотреть в толпе, но потом Поттер, чуть хмыкнув, разорвал зрительный контакт, и спокойно пошел в свою сторону.

Снейп, сделавший в свое время с подачи Фаэ единственно-верный выбор, его более не интересовал.

А вот спустя некоторое время после коронации Лоно Хара изрядно взбаламутило. Джелар, как притаившийся крокодил в реке у места водопоя, видимо специально выжидал появления мятежников и недовольных из числа распущенных орденцев и недобитых сторонников клана Дракул. И они не замедлили появиться, провозгласив Новый Орден Хаоса и борьбу без пощады против узурпатора и пленителя Леди Дракулы.

И вот тут-то Джелар и напомнил всем, кем он был при Люцифере, пока тот не объявил его изменником и предателем. Тот, кто ранее воевал только на границах Лоно Хара, преподнося Дракулам новые завоеванные миры, теперь направил своих скрийлов внутрь Империи.

Без всякой жалости вырезав и залив кровью несколько центров восстания и подвергнув жестокой публичной казни всех зачинщиков, Джелар грубо встряхнул привыкшие к безбедной жизни кланы метрополии. Только сейчас они начали понимать, кто именно взошел на трон.

Большинство тут же притихло, демонстрируя показную лояльность, но некоторые кланы наоборот — подняли знамя войны, благо что армия нового властителя не могла быть одновременно сразу везде в империи, насчитывающей несколько десятков миров. Лоно Хара, судя по всему, ожидал немалый период внутренних междоусобиц и распрей.

Поттер же, читая донесения оттуда, лишь посмеивался и обкатывал в голове мысль, а не поддержать ли с минимальным для себя риском кого-нибудь из оппонентов Джелара, дабы это неспокойное для Лоно Хара время длилось как можно дольше.

* * *

Плотно пообедав, малышка Хёка уснула рядом с занятой шитьем матерью, а двое братьев, не желая спать, просто разлеглись на траве на самой вершине холма.

Внезапно воздух наполнился далеким, но быстро приближающимся шелестящим звуком, и из-за северного отрога гор, чернеющих где-то в пятидесяти милях от места пикника, стремительно вылетел маленький с такого расстояния заостренный силуэт, оставляющий за собой длинный, разматывающийся белой лентой хвост рассекаемого воздуха.

Рывком ускорившись, заложив крутую петлю и обогнув по дуге все три пирамиды Эрц-Хаора, он полыхнул красным светом и неторопливо опустился на раскрытую верхушку центрального храма, образующую немалых размеров площадку в форме остроконечного креста.

— Это сестренка Рен! — мгновенно вскочив, выкрикнул один из мальчишек и тут же увернулся от дружеского подзатыльника своего брата.

— Протри глаза! Так пыхает красным только сестренка Таана! Давай ее попросим вечером нас покатать?

* * *

Таана, приземлившаяся на один из лепестков верхушки Эрц-Хаора, коснулась ногами поверхности пирамиды, распрямила руки и довольно потянулась.

О да, она обожала летать — недаром же ее первым наставником был Зодчий Теней Сэй-И-Горам, искренне влюбленный в воздушную стихию, и считавшийся при дворе Владыки слегка не от мира сего. И когда Ни-Эр-Кхан, юный Господин со своей подругой-жрицей смогли найти способ, как вернуть Шиан-Эр крылья, пусть и в урезанной форме, но зато не прибегая к созданию ак-нотов, она еще раз вознесла хвалу Создателю и Наэ-Хомад.

Окруженная гаснущим алым сиянием, в котором светящимися нитями и магическими кругами стремительно таял полетный кокон-крыло, она пошла вперед, к тому, кто вышел ее встречать, и за которого она тоже была готова благодарить и Темную Мать, и Владыку, и юного Господина.

Сидящий на краю площадки и свесивший ноги в раскрывшуюся внизу пропасть, Эдвард Норт посмотрел на девушку снизу вверх, молча протянул ей флягу с питьем, дождался, пока она утолит жажду, и спросил:

— Ну, как дела на окраинах?

— Все хорошо, Эд, — Таана улыбнулась, села на нагретую солнцем каменную поверхность рядом с Нортом и привалилась к нему плечом. Сильные мужские пальцы взъерошили ее непослушные волосы, и улыбка Алого Когтя стала еще шире.

С той самой последней битвы за Таай`Шарр, Эдвард поразительно быстро и близко сошелся с Тааной, забросив всех своих прежних многочисленных подружек. Что, собственно, никого не удивило. Такой девушки — высокой, сильной, симпатичной, и одновременно — простой, понятной и веселой, знающей и помнящей просто бездну всего невероятного, он еще точно не встречал. Да и по характерам, и чисто внешне, они весьма неплохо подходили друг к другу. Ну а то, что она была Когтем, сильнейшим воином Владыки, ее возраст обозначался трехзначной цифрой, да и вообще она не так давно воскресла из мертвых… Что ж, любимой женщине можно было простить эти небольшие недостатки.

— Л`ларк и ар-Гермиона уже на днях должны запустить пятый Столп Власти, который свяжет Эрц-Хаор прямым путем с границей пустыни Нэ-Гар. Судуэрма, столица той провинции, как оказалось, почти не пострадала в последней войне, а Столп так вообще оказался нетронутым. Временный форпост поселенцев можно будет основать прямо в нем. А как Ни-Эр-Кхан?

— Все так же. Гарри как заперся в нижнем ярусе Эрц-Хаора, где у вашего создателя были личные магические лаборатории, и так еще и не вышел. Рен периодически заглядывает к нему, приносит поесть, — ответил Норт. — Но таким возбужденным я его еще не видел. А эта его фраза о том, что нас здесь, возможно, скоро станет еще больше… Что же все-таки случилось четыре дня назад?

Эдвард имел в виду, что совсем недавно, ночью, все четверо Когтей, кроме Рен, всполошили Эрц-Хаор, разом ощутив исчезновение своего Господина. Но когда они немедленно прибыли к его апартаментам, которые Гарри делил со своей беловолосой подругой, то Поттер и Рен обнаружились на месте, но вот в каком виде… Создавалось впечатление, что они оба этой ночью не мирно отдыхали, а снова воевали с лонохарцами, причем несколько месяцев.

На вполне закономерный вопрос «А что, собственно, случилось?», Гарри ответил «Вы не поверите… Рен — за мной!» и, сжимая Тэцу обеими руками, скрылся в нижних уровнях пирамиды. Откуда не показывался уже несколько дней.

Поводов для особого беспокойства не было, так что его друзьям и товарищам оставалось только ждать.

— Если Господин сочтет нужным, он все нам расскажет. Нет — так нет, это его право, — прокомментировала Таана слова Норта.

Девушка ненадолго замолчала, прикрыв глаза и откровенно наслаждаясь гуляющими по голове прикосновениями

— Знаешь, сверху я видела много птиц, из тех, что вы привезли из своего мира. Им нравится наше небо… Интересно, все же какое будущее может быть у Даймона?

— Не буду загадывать, Таана, — ответил Норт. — Лично я рад, что оно вообще есть — и у Даймона, и у всех нас. Насколько я помню из бесед Гарри и Гермионы, люди эпохи Владыки были здесь уже второй волной разумной жизни. Мы, получается, станем третьей, и нам точно стоит сделать выводы из ошибок своих предшественников. Но пока, раз этот мир отныне принадлежит нам — всем нам, — то стоит привести его в порядок.

Хотя все мы уже заметно отличаемся не только от магглов, но и от магов, мы все равно выходцы с Земли и не забудем свою колыбель. Мало ли что может произойти? Волшебники всех стран наверняка не позволят магглам окончательно загадить планету или развязать по-настоящему опасную для общего дома войну, но все же никто не даст гарантий…

А если так любимый в маггловском киноискусстве сюжет про летящий на Землю метеорит все же станет реальностью? Нынешний уровень их техники, да и волшебства обычных магов тоже, боюсь, в таком случае не поможет. Так что еще один пригодный для жилья и почти необитаемый мир, с чистой водой, воздухом и нетронутой природой, будет очень даже кстати.

Таана откинулась назад, улегшись спиной на нагретый солнцем камень, и уставилась в бесконечную, густую синь неба, распахнувшуюся у нее перед глазами.

— Да, дальние районы, где в самом начале войны Изменник собрал свою жертвенную жатву, почти мгновенно убив все население, сохранились почти полностью — дома, города, дороги, храмы… Реки и озера с пустой водой… Незасеянные поля до горизонта, тысячи лет не видевшие солнца… И ни единой живой души, хотя для меня, помнящей этот мир, полный жизни, не прошло тогда и двух недель… Так странно было смотреть на все это… И тем радостнее видеть места, где уже сама собой начала пробиваться трава…

К слову Нао, отправившись с нами, полдня задумчиво бродила по занесенным песком улицам Судуэрма — с этим городом у нее связано много воспоминаний. Прошлое… В таких местах оно постоянно тянется к тебе…

Кстати, не так давно Л`ларк сообщила юному Господину, что, похоже, Эрц-Хаор кое-кто ненадолго посещал буквально за несколько лет до того, как он очутился в Даймоне. Кое-кто хорошо ей знакомый. И испросила разрешение на дальний поиск вместе с Сибат.

— Прошлое… — повторил за ней Эдвард. — Оно у меня, конечно, не столь длинное и богатое, как у вас, всех Шиан-Эр, но тоже бывало всякое.

Самое занятное, так это осознавать, что вот этого, сегодняшнего момента, легко могло бы и не быть. Что мой друг Джеймс Поттер, мог не найти тогда меч, созданный Владыкой Каэр-Ду. Что все мы могли погибнуть, пытаясь его изучить. Что я тогда мог решить, что не стоит Гарри, совсем еще мальчишке, знать правду и взваливать на себя такую ношу, и остаться доживать свой век никому не нужным инвалидом. И мы бы с тобой никогда не встретились.

— Наш Создатель часто говорил, что жизнь плетет свои кружева из нитей человеческих поступков и решений порой так затейливо… И что самый сложнейший узор может начаться с простейшего одного или двух узелков.

Парочка продолжала сидеть на самой высокой точке Эрц-Хаора, Силар стоял почти в зените, а в ушах порывами посвистывал теплый ветер.

— Ваш Создатель мудр… Но все же радует, что время не стоит на месте, а судьба не высечена в камне. И что, так или иначе, но все на свете может сложиться по-иному. Приятно сознавать, что всё в этом подлунном мире может иметь свою… альтернативу.

//Музыка к последней главе: https://yadi.sk/d/BFsn0NDFxeNZj