wlana

#волшебные_палочки #фоукс


Если это не ситуативное предположение Дамблдора, то такие "сюрпризы" должны были случаться и раньше: что бы там Олливандер не рассказывал об уникальности сердцевин, а для каждой драконьей палочки вряд ли нашёлся отдельный дракон. Однако непохоже, что о случаях/возможности такого (или другого необычного) поведения волшебных палочек было широко известно.

Возможно, Олливандер, зная об этой их особенности, просто старался не продавать "родственниц" одновременно или в пределах небольшого отрезка времени, т. е. вторую выставлял на продажу не раньше, чем через хх лет после первой. (палочка ГП могла дождаться его в том числе и по этой причине)

Или дело в самом Приори Инкантатем. Этот эффект мог быть отнюдь не универсальным (т. е. у каждой пары родственных палочек "клинч" проявлялся по-своему) или, если это таки общее правило, по вполне объективным причинам обычно был не таким заметным. В конце концов, не у каждой же палочки последними заклинаниями были Авады.

Кроме того, поведение палочек ГП и ВДМ могло быть обусловлено не только родственностью сердцевин, но и "гражданской позицией" их донора, феникса Фоукса. Самодеятельность палочки ГП во время операции "7 Поттеров" вполне себе пример.

#лонгботтомы #фоукс #магия #а_что_если

Объяснения тому, как потерявшие рассудок Лонгботтомы оказались способны дать хоть какие-то показания, в тексте нет. Возможно, не обошлось без магии феникса. Похожая ситуация описана в ГП4 гл.36. О повреждении рассудка у свидетеля там речь, конечно, не идет, но шоковое состояние налицо. И эффект от магии феникса хорошо описан.

Гарри встал и снова покачнулся — боль в ноге, о которой он, слушая Крауча, на время позабыл, вернулась с новой силой. Кроме того, он вдруг понял, что весь дрожит.
<…>
Он словно оцепенел и утратил чувство реальности. Но это его не волновало, наоборот – он был даже рад. Гарри не хотел больше думать обо всем, что случилось после того, как он коснулся кубка. Он не хотел больше смотреть на постоянно мелькающие перед его глазами картинки этих воспоминаний, такие же свежие и четкие, как фотоснимки.
<…>
Гарри слушал вполуха. Он чувствовал себя совершенно разбитым. Все, чего хотелось — это чтобы оставили в покое, а он бы просто остался здесь сидеть на долгие-долгие часы, пока не сморит сон и не исчезнет необходимость думать и чувствовать.
Послышался лёгкий шелест крыльев. Феникс Фоукс вспорхнул со своего насеста, перелетел через всю комнату и сел к Гарри на колени.
— Фоукс, — еле слышно поздоровался Гарри. Он погладил красивое красно-золотое оперение феникса. Тот добродушно заморгал. В его тёплой тяжести было что-то успокаивающее.
<…>
Феникс издал тихую трель. Звук задрожал в воздухе, и у Гарри возникло ощущение, будто капля горячей жидкости проскользнула по его горлу в желудок, согревая и придавая сил.
Он сделал глубокий вдох и начал рассказывать. Пока он говорил, все события этой ночи, казалось, возникали у него перед глазами…
<…>
Теперь, когда он начал говорить, ему уже не хотелось останавливаться. Он даже испытывал облегчение. Гарри казалось, что из него как будто вытаскивают что-то ядовитое. Каждое слово давалось с неимоверным усилием, и всё же он чувствовал, что, когда выговорится, ему станет легче.
<…>
В этот момент Гарри понял, что не может рассказывать дальше. Он обернулся к Сириусу и увидел, что тот закрыл лицо руками.
Гарри вдруг осознал, что Фоукс больше не сидит у него на коленях. Он спорхнул на пол, и теперь его красивая голова лежала на больной ноге Гарри, а из его глаз прямо на оставленную пауком рану текли вязкие перламутровые слезы. Боль прошла. Рана затянулась. Нога снова была в порядке.

Harry got up and swayed again; the pain in his leg, which he had not noticed all the time he had listened to Crouch, now returned in full measure. He also realised that he was shaking.
<…>
A kind of numbness and a sense of complete unreality were upon him, but he did not care; he was even glad of it. He didn’t want to have to think about anything that had happened since he had first touched the Triwizard Cup. He didn’t want to have to examine the memories, fresh and sharp as photographs, which kept flashing across his mind.
<…>
Harry was only half listening. So tired every bone in his body was aching, he wanted nothing more than to sit here, undisturbed, for hours and hours, until he fell asleep, and didn’t have to think or feel any more.
There was a soft rush of wings. Fawkes the phoenix had left his perch, flown across the office, and landed on Harry’s knee.
‘ ’Lo, Fawkes,’ said Harry quietly. He stroked the phoenix’s beautiful scarlet and gold plumage. Fawkes blinked peacefully up at him. There was something comforting about his warm weight.
<…>
The phoenix let out one soft, quavering note. It shivered in the air, and Harry felt as though a drop of hot liquid had slipped down his throat into his stomach, warming him, and strengthening him.
He took a deep breath, and began to tell them. As he spoke, visions of everything that had passed that night seemed to rise before his eyes
<…>
it was easier to keep going now he had started. It was even a relief; he felt almost as though something poisonous was being extracted from him; it was costing him every bit of determination he had to keep talking, yet he sensed that once he had finished, he would feel better.
<…>
At this point, Harry found he could not continue. He looked around at Sirius, and saw that he had his face in his hands.
Harry suddenly became aware that Fawkes had left his knee. The phoenix had fluttered to the floor. It was resting its beautiful head against Harry’s injured leg, and thick, pearly tears were falling from its eyes onto the wound left by the spider. The pain vanished. The skin mended. His leg was repaired.