#Франция #история

Продолжаем романтический рассказ о Людовике XIV и его женщинах. В этот раз начнем с картинки:

Это maîtresse en titre № 2, Атенаис де Монтеспан, урожденная Мортемар-Рошешуар. Портрет писал Пьер Миньяр, главный придворный художник, смотритель королевских мануфактур, директор Академии живописи и пр.

Атенаис считалась не просто красавицей, но красавицей ослепительной: золотые кудри, голубые глаза, пухлые губы, роскошная фигура, чтобы подчеркнуть которую (и скрыть постоянные беременности) она ввела в моду свободное платье-халат, в коем Миньяр ее и изобразил. Дамы в таких платьях в изобилии водятся на придворных портретах семидесятых годов XVII века, времен фавора Атенаис (хотя далеко не все наделены ее роскошными округлостями).

Если вы не слишком впечатлены, учтите, что детская округлость личика была в моде, так что портретисты пририсовывали ее даже там, где по всем свидетельствам ее точно не было. Больше всего дамские портреты той поры напоминают творения художника Тюбика, от которого, если помните, все клиентки в Цветочном городе требовали, чтобы он сделал глаза побольше,ротик поменьше, волосы позолотистее, так что в конце концов он соорудил трафарет: "Взяв кусок плотной бумаги, он прорезал в ней пару больших глаз, длинные, изогнутые дугой брови, прямой, очень изящный носик, маленькие губки, подбородочек с ямочкой, по бокам парочку небольших, аккуратных ушей. Сверху вырезал пышную прическу, снизу - тонкую шейку и две ручки с длинными пальчиками". И дальше просто раскрашивал по трафарету. Пьер Миньяр, конечно, писал без трафарета, но умением приукрасить модель в соответствии с модой обладал в полной мере. Так что поверьте на слово - Атенаис была редкая красавица. Причем красота ее была такого рода, к которой очень идут бриллианты, и чем больше, тем лучше. Подчеркивают белизну кожи и пышность груди.

Родилась будущая блистательная маркиза в очень знатном, но нищем семействе. Так что, несмотря на многочисленные достоинства, ей пришлось выйти за небогатого, не особо знатного и, как выяснилось впоследствии, очень склочного маркиза де Монтеспан и даже родить ему двоих детей. Тогда она была простецкой Франсуазой.

Но, попав после замужества в Париж, в салон самой мадам де Скюдери и начав блистать не только красотой, но и искусством светской беседы (особый жанр, ныне утраченный, о чем сожалел еще Пушкин) и наследственным остроумием (оно так и называлось - "остроумие Мортемаров"), она поменяла Франсуазу на изысканную Атенаис (кто услышал в этом имени "Афина", не ошибся). Там же она познакомилась с бедной, но добродетельной вдовой писателя Скаррона, которая так и осталась на всю жизнь Франсуазой.

Дальше просто. Атенаис стала свитской дамой герцогини Орлеанской (еще Генриэтты Английской, а не Лизелотты Пфальцской) и попалась на глаза королю. Раз попалась, два попалась, три попалась... Потом до Людовика дошло. Атенаис выгодно отличалась от Луизы де Лавальер сразу в нескольких отношениях. Она любила заниматься сексом, умела это делать и не заморачивалась по поводу того, что изменяет мужу. Энергия из нее била ключом, она была весела, остроумна (до такой степени, что придворные боялись гулять под окнами ее версальских апартаментов, чтобы не попасться ей на язычок). Ну, и бриллианты на ней смотрелись отлично, причем она не стеснялась их демонстрировать. В общем, роскошная женщина, которую не стыдно показать и своим вельможам, и заграничным послам - пусть завидуют!

Король завалил Атенаис подарками, построил для нее дворец в Кланьи (даже с фронта отписывал Кольберу - как там апельсиновые деревья для Кланьи?), и, само собой, озолотил нищее семейство. Взамен Атенаис соорудила в нижнем этаже Версаля огромную мраморную ванну и открыла королю глаза на целый новый мир. И, само собой, исправно каждый год рожала по ребенку. Всего их родилось семеро.

И тут обнаружилось некое затруднение. Напомню, что Атенаис была замужем. Король, между прочим, тоже был женат. Так что получился двойной адюльтер, на что церковь смотрела исключительно косо. Тут надо сказать, что все действующие лица нашей истории были верными сыновьями и дочерьми матери нашей Католической церкви. То есть в Бога действительно верили и старались по возможности следовать заповедям. В свою очередь, священники, и особенно - знаменитые проповедники, не испытывали подобострастного почтения к королевскому званию и не стеснялись публично делать королю выговоры, а то и просто не допускали грешника к причастию. Так что образовалась закавыка - куда девать плоды двойного греха? Тем более, маркиз де Монтеспан совершенно неприлично уперся, отказывался давать развод, а, будучи сослан в провинцию, водрузил над входом в свой родовой особняк развесистые рога. Вдруг он просто из вредности затребует детей к себе? Формально имеет право!

К счастью, выход нашелся. Та самая бедная, но честная вдова Скаррон, которая согласилась в глубокой тайне воспитывать королевских отпрысков. Ей купили особнячок (стоит на улице Вожирар до сих пор), обнесенный высокой стеной, и под покровом ночи привозили туда одного младенца за другим. Бездетная мадам Скаррон, надо отдать ей должное, искренне полюбила королевских детей и заменила им родную мать (о чем они впоследствии не стеснялись матери сообщать). Король время от времени посещал детей и умилялся семейной атмосфере, царившей в доме.

Маркиза в конце концов утолкали не на развод, а на разъезд (для чего понадобилось постановление Парижского парламента - высшей судебной инстанции страны), а детей Людовик специальным указом, в котором не было ни слова об их матери, легитимировал, то есть присвоил им статус принцев крови. Дочек он потом повыдавал замуж за ближайшую родню - Орлеанов и Конде-Бурбонов. Потом - это лет в двенадцать-тринадцать, чего тянуть? Сыновьям подобрал жен из той же родни. Родня была, очень мягко говоря, не в восторге, но кто их спрашивал?

Но двойной адюльтер оставался двойным адюльтером, и королю не уставали об этом напоминать. Однажды он даже поддался уговорам и, официально порвав с маркизой, отправился на фронт (фоном ко всем этим событиям шли постоянные войны, основанные на принципе, описанном в басне "Волк и ягненок"; в роли Волка - Людовик XIV, в роли ягнят - немецкие князья и Нидерланды). Но, вернувшись с фронта, решил с ней встретиться еще разок, разумеется, в присутствии придворных дам почтенного возраста и строгих моральных взглядов. Увы, через четверть часа после начала встречи парочка поспешно удалилась в спальню, а через девять месяцев маркиза родила очередного королевского бастарда.

Так что все у прекрасной Атенаис было хорошо? Увы, нет. Проблема, с которой она столкнулась, была вполне предсказуема: вокруг толпилось множество прелестных и заранее готовых на все соперниц, так что приходилось бдить, чтобы короля не увели. А то, скажем, принцесса де Субиз опять щеголяет в сапфировых серьгах. Весь двор знает - это значит, что муж уехал, и путь свободен. Принцесса де Субиз руководствовалась похвальным желанием поправить дела рода Роган-Субиз (и супруг ее в этом всячески поддерживал, недаром девиз Роганов "лучше умереть, чем жить без чести"). Роман с принцессой тянулся не шатко, не валко годами, что, понятно, действовало на нервы. Даже собственной прислуге доверять было нельзя: стоит замешкаться, и король, которому невтерпеж, уже трахает в углу твою же камеристку. Та потом родила, чем очень гордилась, но легитимации отпрыска не дождалась.

В общем, живешь в постоянном напряжении. Маркиза срывалась, устраивала сцены ревности. Сначала это королю даже нравилось - уж очень приятно было мириться. А потом разонравилось. Маркиза от многочисленных родов (и, увы, фамильного аппетита Мартемаров) располнела так, что какой-то придворный из числа имевших несчастье прогуляться под окошком, заметил - "у нее бедро шире, чем моя талия". Упреки становились все злее и вызывали все большее раздражение. А вот мадам Скаррон всегда такая милая, понимающая, и рассуждает так умно и благочестиво! Одно утешает - она на три года старше короля и никогда не была красавицей.

Добило маркизу т.н. "Дело отравителей". Дело крайне темное, связанное с торговлей афродизиаками, порошками для избавления от зажившейся родни и неугодных супругов и черными мессами с принесением в жертву младенцев. Проходила по этому делу почти сотня человек, во главе с матушкой Вуазен, которую после пыток благополучно сожгли. Следы заказчиков вели на самый верх. По этому делу, к примеру, притянули еще одну племянницу кардинала Мазарини - Олимпию, успевшую к тому моменту стать принцессой Савойской. Она то ли мужа отравила, то ли короля хотела приворожить, то ли покушалась на Луизу де Лавальер. Не дожидаясь суда, Олимпия бежала из Франции. А ее младший сын Эжен остался, но это совсем другая история.

Для следствия создали специальную "Огненную палату", которая успела осудить человек сорок, когда в показаниях стало мелькать имя маркизы де Монтеспан. Король, которому эти показания докладывали, палату закрыл, документы велел уничтожить (копии, тем не менее сохранились), всех причастных заточить навечно в дальних тюрьмах, а вздумают заговорить с тюремщиком - пороть без жалости. Что там было на самом деле, понять сложно. Нет сомнений, что афродизиаки у Вуазен маркиза приобретала (через свою камеристку): король перешел тридцатилетний рубеж, прежнего ража у него уже не было, а хотелось. Но вот насчет ядов и черной мессы - сомнительно. Маркиза все же таки в Бога веровала, и была не настолько глупа, чтобы считать, что, отравив королеву, заставит короля на себе жениться.

В любом случае, пятно осталось. Король охладевал все больше. Потом и вовсе влюбился в семнадцатилетнюю Анжелику де Фонтанж, свитскую даму герцогини Орлеанской (уже Лизелотты). Та отличалась классической красотой: белокурая, голубоглазая, с греческим профилем. В остальном была классическая "тупая блондинка", так что придворные удивлялись, как Его Величество это терпит. Анжелики, впрочем, хватило ненадолго: беременность, тяжелые роды, мертвый ребенок, постоянные кровотечения и в девятнадцать лет - смерть. Осталась только прическа "фонтанж" с высоко взбитыми волосами.

Настоящая беда, как обычно, подкралась откуда не ждали: со стороны рассудительной, душевной, но немолодой и некрасивой мадам Скаррон. Король полюбил проводить с ней вечера и часами беседовать. Атенаис заметалась, даже нашла престарелого герцога, готового за приличную сумму жениться на вдовице. Но поздно. Мадам Скаррон было пожаловано имение Ментенон и титул маркизы, и звезда ее восходила все стремительнее.

Кончилось все разрешением отъехать в монастырь (аббатство Фонтеврейль, где настоятельницей была ее сестра) и пенсией в полмиллиона ливров. Маркиза увлеченно (она все делала увлеченно) занялась добрыми делами, освоила власяницу, сделала попытку примириться с мужем (которую тот гордо отверг), потом начала лечиться и ездить по курортам, и на одном из таких курортов умерла. Ее детям запретили присутствовать на похоронах и носить официальный траур.

Для иллюстрации - Анжелика де Фонтанж с прической "фонтанж" (художник неизвестен):