#опера #длиннопост #картинки

Бородатый анекдот
Вахтер говорит опоздавшему на оперу:
– Проходите в ложу, только тихо.
– А что, уже все спят?

Это я к тому, что в наших оперных разговорах не охвачено еще несколько важных тем (предыдущий пост вот тут, если что).
Скажем, русскую оперу мы затронули лишь мимоходом. А ведь это заметное явление в мировой музыке, хотя и не такой раскрученный бренд, как русский балет.


Знакомство с оперой вообще лучше начинать с чего-нибудь русскоязычного, чтобы понимать текст. Есть, конечно, субтитры, но они способствуют развитию специфического оперного косоглазия: одним глазом смотришь на сцену, другим – на экран с субтитрами, третьим – на соседа (чем он, черт возьми, так оглушительно шуршит?), четвертым поглядываешь на часы – скоро ли антракт…
А если вам нравится смотреть, как люди страдают, то можно послушать исполнителя, не владеющего русским, и насладиться сложным выражением его лица: «Интересно, что это такое я сейчас спел? Почему зрители в зале в корчах сползают с кресел, а сопрано начала рыдать раньше времени? Ах, она не рыдает, она ржет? Лучше бы слова подсказала… Онегин, добрый мой приятель, пристрели уже меня поскорее, сил больше нет!»


Но что, собственно, есть в этой самой русской опере помимо всем известных «Куда, куда вы удалились» и «Уж полночь близится, а ужина фанфика комментов Германа все нет»?
Опера была импортирована в Россию в 18 веке вместе с другими европейскими новшествами – и долгое время оставалась вторичной, подражательной.
Историю ее принято делить на два этапа: до Глинки и после него.


Эскиз декорации к опере «Аскольдова могила» (И. Билибин)

Чем примечателен первый этап? Он сравнительно малоизвестен, но некоторые вехи стоит отметить.
В 1755 году была написана первая опера на русском языке – «Цефал и Прокрис». Автор либретто – Сумароков, композитор – итальянец Франческо Арайя. На заметку петербуржцам и гостям города: в Картинном доме в Ораниенбауме (здесь располагался устроенный Петром III придворный театр) можно посмотреть маленькое мультимедийное представление, посвященное этому событию. Вот трейлер.
Следующий шаг на этом пути сделал… тоже итальянец – Катерино Кавос (прапрадед Александра Бенуа). Он эмигрировал в Россию в самом конце 18 века и с энтузиазмом принялся сочинять оперы про Илью Муромца, Добрыню Никитича и… Ивана Сусанина. Да-да, в первый раз Иван Сусанин появился на сцене в 1815 году – за двадцать лет до того, как Глинка написал свою «Жизнь за царя». Кроме того, Кавос впервые обработал для хора и оркестра народную песню – «Не бушуйте, ветры буйные». Это примечательный момент: именно в этом направлении двинется русская музыка второй половины 19 века. А еще у Кавоса хэппи-энд и Сусанин остается в живых!
Самое заметное явление этого периода – опера Верстовского «Аскольдова могила» (1835 год). Действие происходит во времена князя Святослава Игоревича – русские композиторы всерьез взялись за родную историю и культуру. Хор девушек из третьего действия, очень милый и грациозный.


Эскиз декорации к опере «Иван Сусанин» (А. Васнецов)

А вот и рубеж – 1836 год, Глинка и его «Жизнь за царя» (она же «Смерть за царя», а по-простому «Иван Сусанин»). Размах и величие, ширь и мощь, хоровые сцены, колокольный звон, страшная зимняя ночь и злая вьюга… И первая знаменитая партия для настоящего гулкого русского баса, из тех, что звуком опрокидывают колокольни.
«Ты взойди, моя заря…» – ария Сусанина, ожидающего смерти в зимнем лесу. Мне нравится, как ее исполняет Борис Гмыря, хотя это довольно высокий бас (да-да, вот этот голос считается высоким, почти баритональным). И Евгений Нестеренко – ух, силища!


Эскизы костюмов к «Князю Игорю» и «Царской невесте» (И. Билибин)

Рубеж пройден, обретена идейная опора для творчества – поиски национальных корней. И во второй половине 19 века одна за другой появляются оперы на исторические и сказочные сюжеты: «Борис Годунов», «Хованщина», «Князь Игорь», «Снегурочка», «Царская невеста», «Садко», «Сказание о невидимом граде Китеже», «Псковитянка»… Их авторы, с одной стороны, черпают идеи из фольклора и русской церковной музыки, с другой – ищут новые способы выразительности, добиваются драматической правдивости, достоверности интонаций. Как и в литературе, ставка делается на реалистичность и тонкий психологизм. Как и в литературе, яркий художественный дар преодолевает некоторую идейную заданность и слушается лишь самого себя.


Эскиз декорации к опере «Хованщина» (К. Коровин)

О роли оркестра в опере будет отдельный разговор. Но отметим и здесь, как пользуются оркестровыми красками русские оперные композиторы.
У Глинки в «Руслане и Людмиле» злой карлик Черномор – роль без пения. Ни единой ноты не предусмотрено для голоса, но как ярко выписан персонаж чисто инструментальными средствами – знаменитый марш, причудливый, гротескный, одновременно смешной и жуткий (что-то такое мы еще услышим у Прокофьева… сто лет спустя).
«Рассвет на Москве-реке» – вступление к «Хованщине» Мусоргского – настоящая музыкальная живопись: синие краски сменяются золотыми и нежно-розовыми почти зримо, поток солнечных лучей почти осязаем…
Широко известный «Полет шмеля» вообще-то тоже интермедия из оперы: в «Сказке о царе Салтане» Римского-Корсакова Лебедь-птица превращает Гвидона в шмеля, чтобы тот мог невидимым отправиться в Тмутаракань и повидаться с отцом.


Яркая образность музыки нашла отклик у художников – над костюмами и декорациями работали Билибин и А. Васнецов, Коровин и Бенуа, Добужинский и Головин. Визуальное оформление спектаклей – отдельная страница в истории русского театра.


Эскиз декорации к опере «Борис Годунов» (К. Коровин)


Эскиз декорации к опере «Сказание о невидимом граде Китеже» (И. Билибин)


Эскиз декорации к опере «Русалка» (А. Головин)


Эскиз костюмов к опере «Хованщина» (К. Коровин)


Эскиз декорации к опере «Золотой петушок» (И. Билибин)


Немного особняком от всей этой компании стоит Чайковский. Он продолжает писать оперы и балеты на европейские, а не только русские сюжеты. Ни массовых народных сцен, ни эпического хора, ни декоративной сказочности... И в двух его самых известных операх, основанных на текстах Пушкина, фольклорные мотивы звучат отдаленно, преломленно, фрагментарно.
Чайковский – это про чувства. Иногда тихая домашняя задушевность, иногда доведенная до предела, бескомпромиссная искренность, распахнутость, обнаженность, почти нестерпимая, как слишком яркий свет, одновременно беззащитная и пугающая.
На ведущих театральных площадках мира можно встретить и Бориса Годунова, и князя Игоря, но по-настоящему там прописался Онегин: он стабильно входит в двадцатку самых популярных опер.


Эскиз декорации к опере «Евгений Онегин» (К. Коровин)


Эскиз декорации к опере «Пиковая дама» (А. Бенуа)


Как обычно, небольшая подборка оперных фрагментов – тех, которые не были упомянуты в прошлых постах.

1. Ария Ленского «Куда, куда вы удалились…» («Евгений Онегин» Чайковского).
Не сосчитать количество пародий, переделок, сценических шуток, порожденных этим немеркнущим хитом. В мультфильме «Пиф-паф, ой-ой-ой!» есть пародия на некую воображаемую оперу, но в главном герое легко узнать Ленского, который поет свою душераздирающую арию среди снега… Ах, неужели навсегда закроются мои косые очи! :3
Хотя ария эта не так уж сложна, при всем обилии исполнений найти действительно хорошее нелегко. Один безбожно переслащивает (ну да, у Чайковского не осталось ни следа пушкинской иронии, только нежность и сочувствие, но и в этом надо знать меру). Другой вдруг додает вердиевских страстей и, кажется, готов сам наброситься на Онегина и перегрызть ему глотку. У третьего все бы хорошо, но режиссер перекреативил, смотреть на это нет никаких сил, и только от души желаешь Ленскому поскорее отмучиться…
Начнем с Леонида Собинова – раритет, запись 1910 года.
Сергей Лемешев – самая классическая классика.
Николай Гедда – швед, но с русскими корнями. Мне нравится это исполнение, более мужественное, но при этом все равно горестно-меланхоличное, как ночное бдение над стихами – так он писал темно и вяло…
Павол Бреслик – словак и справляется с русским текстом неплохо. Занятная постановка, не совсем удачная, но заход интересный: это все происходит как бы в воспоминаниях немолодого Онегина (поэтому он присутствует в кадре, наблюдая со стороны за тем, что он уже не в силах исправить).

2. Квартет «Слыхали львы ль вы за рощей глас ночной» («Евгений Онегин» Чайковского).
Самое начало первого действия. Много сказано о том, насколько опера Чайковского расходится с текстом Пушкина – сюжетно, композиционно, стилистически… Но вот эта картина провинциального дворянского быта, задушевность, домашняя непринужденность, светлая грусть, легчайшая ирония – это очень пушкинское.
Фрагмент фильма-оперы 1958 года.

3. Ариозо Лизы «Ax, истомилась я горем» («Пиковая дама» Чайковского).
Если «Онегин» – это мягкий лиризм и чистота эмоций, то «Пиковая дама» – наползающая тьма и предчувствие гибели. Жуть этой истории не в ее мистической составляющей. Этот довольно условный хоррор – лишь повод выразить страх и тяжесть на душе.
Оркестровое вступление – болезненный пульс, тяжелое дыхание. И затем ария Лизы – бессильный плач, в котором вдруг слышишь печальную русскую песню, совершенно неуместную в светском анекдоте, каковым «Пиковая дама» была у Пушкина… но то Пушкин, а то Чайковский.
Галина Вишневская.

4. Ариозо Германа «Прости, небесное созданье, что я нарушил твой покой» («Пиковая дама» Чайковского).
Вообще Герман – одна из самых раздражающих теноровых ролей в моем личном рейтинге.
И тем больше меня подкупает исполнение Николая Гедды – элегантное, точное, классически строгое. И красота этой музыки как на ладони… и ее темная подкладка, тень подступающего безумия.

5. Ария Германа «Что наша жизнь? Игра!» («Пиковая дама» Чайковского).
А вот и трагический финал этой поучительной истории о том, что бывает, когда навязчивая идея отравляет разум и вытесняет живое чувство. Тема рока, сумасшествие и гибель (вспомним «Силу судьбы» Верди).
Николай Гедда.

6. Песенка Томского «Если б милые девицы так могли летать, как птицы…» («Пиковая дама» Чайковского).
Если б милые девицы
Так могли летать, как птицы,
И садились на сучках,
Я желал бы быть сучочком…
Если вам кажется, что это звучит как-то двусмысленно, то вам не кажется. Автор текста, между прочим, Державин: Чайковский использовал его стихотворение «Шуточное желание».
Стихотворение помимо прочего примечательно тем, что в нем отсутствует буква Р. Вот как это прокомментировал сам Державин:
Задорную песенку отлично исполняет Сергей Лейферкус.

7. Ария Роберта «Кто может сравниться с Матильдой моей?» («Иоланта» Чайковского).
Знаменитая ария – пламенная, искрометная, полная страсти… и при этом такая милая, безопасная, домашняя. Возможно, это парадоксальное сочетание и делает ее столь обаятельной, даже неотразимой.
Юрий Гуляев.
Дмитрий Хворостовский.

8. Ария Иоанны «Простите вы, холмы, поля родные» («Орлеанская дева» Чайковского).
Не самая известная опера Чайковского, но конкретно эту арию часто включают в концертные программы. Она очень искренняя, живая, непосредственная, в ней и печаль, и ясное мужество. Иоанна (то есть Жанна д’Арк) прощается с родными местами, догадываясь, что больше не увидит их никогда: «Иду от вас – и не приду к вам вечно, вечно…»
Елена Образцова.

9. Дуэт Ундины и Гульбранда «Ундина, забудь мои преступленья» («Ундина» Чайковского).
А эта опера примечательна тем, что ее не существует: Чайковский уничтожил рукопись, остались лишь отдельные фрагменты. И хотя об опере знают немногие, но вот эта музыка из нее знакома любителям классического балета – впоследствии Чайковский использовал ее во втором акте «Лебединого озера». Вот этот момент – вместо человеческих голосов здесь скрипка и виолончель.
И вот так это звучало в опере – Тамара Милашкина и Евгений Райков.
В общем-то, слова здесь только мешают. Более того, по-моему, тут и танцоры не нужны. Эта музыка довлеет сама себе и сама рассказывает о пережитом страдании и слишком глубокой ране, которую уже не залечить.

10. Сцена с Юродивым «Месяц едет, котенок плачет» («Борис Годунов» Мусоргского).
Возможно, лучшая сцена в «Борисе Годунове». Одна из лучших вообще в русской оперной музыке. Совершенно точно самая страшная. И абсолютно гениальная.
Толпа нищего народа, глумливый хор мальчишек, которые дразнят Юродивого, и его плач-причитание – ледяная жуть сквозит за этим его блаженным «Месяц едет, котенок плачет…» Голодный люд просит хлеба у бояр, идущих с обедни, мальчишки отнимают у Юродивого монетку, и он жалуется царю: «Вели-ка их зарезать, как ты зарезал маленького царевича!» К нему бросается стража, но Борис останавливает ее и просит Юродивого молиться за него. Но – «Нет, Борис! Нельзя, нельзя, Борис! Нельзя молиться за царя Ирода!» И дальше горькое пророчество, которое, как мы знаем, исполнится – впереди Смута.
Иван Козловский. Если бы он исполнил за всю жизнь только одну эту эпизодическую роль, этого было бы достаточно, чтобы навсегда войти в историю.

11. Сцена гадания Марфы «Силы потайные, силы великие» («Хованщина» Мусоргского).
Раскольница Марфа является к князю Голицыну под видом гадалки и предсказывает ему опалу и всякие беды.
Силы потайные, силы великие,
души, отбывшие в мир неведомый,
к вам взываю!
Души утопшие, души погибшие,
тайны познавшие мира подводного,
здесь ли вы?
Ирина Архипова.

12. Ария Веденецкого гостя «Город каменный, городам всем мать, славный Веденец» («Садко» Римского-Корсакова).
На новгородской пристани гости из далеких краев рассказывают о всяких заморских чудесах. Один из них поет про странный город Веденец, где живут чернокудрые девы, а раз в год из синего моря поднимается церковь. Это Венеция, как можно догадаться. Туда и отправился Садко, несмотря на возражения жены. Ну и… ничем хорошим это не кончилось. Потому что слушать надо жену, а не залетных сладкоголосых гостей, плетущих небылицы!
…А все-таки гости хороши, послушаем и мы.
Юрий Мазурок.
Павел Лисициан.

13. Песня Любаши «Снаряжай скорей, матушка родимая» («Царская невеста» Римского-Корсакова).
Любаша, любовница Грязного, выходит к его гостям, и ее просят спеть песню – «чтоб за сердце хватала». И она поет – соло, без оркестра. Гипнотическая мелодия, глубокий бархатный голос без всякого сопровождения. И действительно песня берет за душу.
Галина Борисова.

14. Ария Любаши «Господь тебя осудит, осудит за меня» («Царская невеста» Римского-Корсакова).
И еще одна песня Любаши, и тоже необыкновенно красивая. Это уже второе действие, и Любаша упрекает Григория за неверность, которая довела ее до беды.
Тамара Синявская.

15. Каватина Алеко «Земфира, как она любила…» («Алеко» Рахманинова).
Эту оперу по поэме Пушкина «Цыганы» Рахманинов написал в девятнадцать лет – в качестве дипломной работы в Московской консерватории. Чайковский, услышав ее, пришел в восторг и попросил у совсем юного композитора разрешения давать «Алеко» в один вечер с его «Иолантой» (до этого «Иоланту» комбинировали с «Щелкунчиком»). Обе оперы маленькие, одноактные… и такие разные! Светлый лиризм Чайковского – и почти веристские страсти Рахманинова.
Но песня Алеко – романтическая, вольно текущая, в ней наплыв чувств, самозабвение и безоглядность, как у Чайковского.
Два прекрасных исполнения: Евгений Кибкало и Юрий Гуляев.


БОНУС
Довоенная (а затем – послевоенная) Москва наблюдала за великим противостоянием. В Большом театре в эти годы одновременно работали два ярких артиста, два тенора – Сергей Лемешев и Иван Козловский. Нет, сами они не враждовали и уживались в одном театре совершенно мирно. Борьба шла между их поклонницами – соответственно, лемешистками и козловитянками (козленистками, или даже козлючками). Первых еще иногда называли «сырихами» – возможно, из-за магазина «Сыр», расположенного рядом с домом Лемешева, где поклонницы прятались от мороза, подкарауливая своего кумира.
…И вот, казалось бы, сколько воды утекло, нет давно ни Лемешева, ни Козловского. А зайдешь в комментарии на ютьюбе под записью того или другого – а там нешуточные битвы… После стольких лет? – Всегда!

Есть умилительное видео – 1948 год, поздравление Ольги Книппер-Чеховой с юбилеем, и оба тенора поют слегка переделанное по случаю ариозо Ленского «Я люблю вас, Ольга».
И два романса, Глинка и Чайковский: Лемешев – Жаворонок, Козловский –
Соловей.




Уф-ф, впихнуть всю русскую оперу в один коротенький список невозможно… Если у вас есть что-нибудь любимое и преступно не упомянутое мной, вносите скорее!