Intertwined (гет)

В глубинах башни Нурменгарда царила вечная тишина. Её узник был обречён до самой смерти томиться в глубинах мрака, лишаясь самой магии. Крепость по капле впитывала его силы, делая всё более слабым и никчёмным. Он был единственным заключённым, и не мог насытить монстра целиком. Стены дремали, жизнь еле теплилась в них, цепляясь за энергию создателя.

Крепость должна была стать огромным сердцем, которое с каждом ударом перегоняло бы по своим каналам магию изменников, как кровь, насыщая избранных. Его эксперимент, драгоценное детище, получился просто идеальным. Гриндевальд знал, что, выхода у тех, кто очутился в камере подпитки, уже нет. Никто не вырвется наружу, а любой выплеск его магии уйдёт на корм Крепости. Здесь, внутри, оставалось только ждать, чувствуя, как каждый день крохотными дозами приближает его к полному опустошению. Отрезанный от внешнего мира, он никак не мог остановить механизм, который сам создал.

Люди редко приходили сюда. В такой тюрьме не нужны были надзиратели. Здесь их вообще не должно было быть. Но власть имущие глупцы боялись оставлять его одного. Им было проще приносить в жертву охранников одного за другим, чем бросить такого ценного пленника. Их тоже выпивала Крепость. Вне камер это происходило гораздо быстрее, изголодавшийся замок не умел растягивать подброшенную пищу, которую не сдерживали особые чары, наложенные на стены его жилища. Пока охранники находились в таких же камерах, они почти ничего не чувствовали, но снаружи, в переплетениях коридоров... Никто не продержался дольше пяти лет.

Гриндевальд не разговаривал с ними. Они тоже старались его избегать. О появлении нового надзирателя он узнавал только когда тот, снедаемый любопытством, приходил поглазеть на знаменитого узника через прутья решётки. Корреспонденцию ему не передавали уже больше двадцати лет, когда от него окончательно отстал Международный Совет. Впрочем, ничто из того, что ему приходило, не стоило быть прочитанным.

И когда охранник просто протянул ему свиток через решётку, Гриндевальд впервые за долгие годы ощутил настоящий интерес.

— Ты просто отдашь мне это?

Мужчина кивнул, как китайский болванчик. Гриндевальд выхватил письмо у него из рук и задумчиво покосился на надзирателя. Тот продолжал стоять, наблюдая за каплями, ползущими по стене.

Глаза узника весело блеснули. Он сломал печать, торопливо разворачивая пергамент.

«Лорд Гриндевальд,

Я полагаю, вы удивлены, что письмо не было вскрыто. Кроме того, возможно, вас интересует, как я нашёл способ связаться с вами? Пожалуй, моей основной целью было впечатлить вас до той степени, чтобы моя просьба не осталась без внимания.

Раз вы это читаете, то, по всей видимости, я её достиг.

Вероятно, вам не передают, что сейчас происходит в мире. Чрезмерная осведомлённость может быть опасна, не так ли?

Тогда мне следует упомянуть, что в магической Англии идёт война. Один могущественный волшебник созвал армию, чтобы совершить настоящий переворот. Ещё более масштабный, чем вы можете себе представить. Каждое из его решений поразительно и способно приводить в трепет даже его союзников. Поэтому, чтобы удостовериться в верности каждого своего слуги, Лорд наградил их Чёрными Метками.

Вступая в его ряды, никто не подозревал, что предмет гордости, знак того, что мы избраны великим магом, станет нашим клеймом. Она наши цепи и кандалы. Через Метку он способен вызывать мучительную боль и нестерпимое желание явиться к нему. Кто-то говорил, что Лорд даже способен убить, заставив Метку отравить кровь. Впрочем, я склонен верить только тому, что видел собственными глазами.

Я был наивным глупцом, когда согласился сотворить подобное с собой. Во мне нет страха Тьмы, я лишь жажду свободы, как никогда раньше не желал. И ради этого я готов на всё, что угодно.

Если вы действительно сильнейший тёмный маг из ныне живущих, то кроме вас, никто больше не способен найти способ избавиться от этого клейма.

С. Принц

P. S. Чары, наложенные на охранников, сойдут на нет через четверть часа. Письмо будет уничтожено на три минуты ранее».

Лицо Гриндевальда искривила усмешка. Из горла, вырвался хриплый скрипучий смех. Он облизнул ледяные влажные губы.

— Мальчишка. Это письмо мальчишки, искушённого Тьмой. Что же заставило тебя вдруг остановиться? Неужели надоело играться в чёрного мага? — он снова захохотал. — Я знаю, знаю! Есть только одна сила, которая способна превозмочь Тьму. О, да! Ты раб того, что страшнее самого мрака. Любовь... Только она заставляет человека отринуть всё, что он есть. Самое светлое из чувств, оно не способно жить в сердце мага, отданного тёмным искусствам. Кто-то неизбежно погибнет.

Он смотрел, как пергамент тлеет в руках, и наслаждался болью на кончиках пальцев. Гриндевальд не видел огня невыносимую вечность.

Этот юнец действительно стоит внимания. Заставил саму Тьму покориться во имя Света! Пожалуй, он тот, кто ему нужен. Настоящая любовь в сердце талантливого чёрного мага способна обернуться опаснейшим оружием, совершить то, что не под силу ни одному из самых тёмных чар. Даже интересно, справится ли мальчишка или умрёт. И сможет ли жить, зная, что совершил?

Он сам написал «всё, что угодно».

— Какого драккла ты меня сюда вытащил? — надзиратель глухо вдарил дубинкой о решётку.

— От скуки, — Гриндевальд насмешливо оскалился.

— Надеюсь, теперь ты достаточно навеселился! Никакого ужина тебе теперь не видать, урод!

Охранник сплюнул и загремел ботинками вниз по лестнице.

Узник нетерпеливо сглотнул, аккуратно выводя из горстки пепла на каменном полу одно единственное слово.

Приходи.

* * *

— Лили, Лили!

Северус резко выдернул её в соседнюю комнату, сжимая в объятиях. Он едва не задыхался от возбуждения.

— У меня получилось! — горячо воскликнул он. — Смотри!

Дрожащими пальцами Северус закатал рукав, обнажая совершенно чистую кожу на предплечье.

Лили ахнула.

— Но как? Ты же говорил, что это невозможно! — она опасливо провела пальцами по змеящейся вене. Кожа была мягкая и гладкая, без единого следа уродливого черепа.

— Мелочи, — Северус мотнул головой. — Помог одному могущественному человеку.

— Я знала, что ты найдёшь способ! —Лили кинулась ему на шею, зарываясь носом в воротник рубашки. — Всегда это знала!

Северус рассеянно приобнял её в ответ, а затем легонько отстранил от себя. Он выглядел собранным и серьёзным, и от былого волнения не осталось и следа, словно слова Лили напомнили ему о чём-то, что перекрывало эйфорию освобождения.

— Нам нужно бежать. И как можно скорее. Собери, всё, что тебе может понадобиться. Уходим порт-ключом через пять минут.

— Пять минут? Куда?

— Во Францию. Оттуда маггловским самолётом до Латинской Америки.

— Но зачем так далеко? Выбраться из Англии будет мало?

— Лили, послушай, — Северус опустил ладони на её плечи. — Я совершил кое-что ужасное. И должен скрыться, пока всё не началось.

— Не началось что, Северус? Мне стоит чего-то опасаться?

Он хмуро покачал головой.

— Что бы ни произошло, пожалуйста, знай, что я делал всё это только ради тебя. Ради того, чтобы мы могли жить. Нас больше никто не тронет, я обещаю. Только если ты пойдёшь со мной прямо сейчас.

Северус всматривался в её лицо, вылавливая малейшее движение, способное выдать эмоции Лили. Страх в его глазах боролся с отчаянной надеждой.

Она нежно провела ладонью по его щеке.

— Тогда скорее, — прошептала Лили.