Осень на двоих. Чертог Пустоты (гет)

Я загадаю не забыть тебя.

Я жил — забыв, и, выбравший забвенье,

К чему ни прикасаясь — всё губя.

Но, может быть, в порядке исключенья,

Тот ошибался, кто твердил: "Навряд

Смерть не финал, а новая страница..."?

У кошек девять жизней, говорят!

Сгорает феникс, чтобы возродиться!

Любой намёк, соломинка и нить —

Глоток воды измученному жаждой...

В любом обличье — пусть ты будешь жить!

И пусть тебя я отыщу однажды

В одном из дальних, неизвестных гнёзд...

О чём просить у падающих звёзд?

 

 

Несмотря на протесты Сириуса, Дамблдору удалось убедить его вернуть Гарри в школу. Защитные чары вокруг замка укрепили, но самого Блэка это не очень успокаивало. Если Арчеру… или Риддлу, или кем бы он там ни был, удавалось целый год, без каких-либо сложностей попадать в Хогвартс, где гарантии, что ему этого не удастся снова? И всё же он согласился. Тем более Гарри большую часть времени всё равно проводил в библиотеке, и Сириус начинал беспокоиться, что этой одержимостью мальчик только навредит себе ещё больше. В Хогвартсе хотя бы имелось подобие распорядка, и это должно было вынудить Гарри иногда отвлекаться от своих изысканий. Да и такого обилия сомнительной литературы в школьной библиотеке не было. В итоге в пятницу утром он помог крестнику аппарировать в Хогсмид, где их уже ждал Снейп.

Бросив на Сириуса пренебрежительный взгляд, слизеринский декан жестом велел Поттеру следовать за собой и, не дожидаясь, пока тот подчинится, зашагал к школе.

— Постарайся не покидать замок без необходимости, — быстро обняв подопечного, сказал Блэк. — И если что-то случится, сразу свяжись со мной. То зеркало ведь ещё у тебя?

— Ага, — Гарри отступил, коротко улыбнувшись крёстному. — Не переживай, Сириус. Я в порядке.

— Ну конечно, — проворчал тот, но развивать тему не стал. — Будь осторожен.

— Обещаю, — махнув ему рукой на прощание, Гарри поспешил за деканом.

 

Некоторое время оба шли в полной тишине. В Хогвартсе уже начались занятия, поэтому торопиться особенно было некуда. Небо над замком заволокли серые тучи, ветер стих и мир замер в преддверии непогоды. Снейп ускорил шаг, скосив глаза на плетущегося за ним мальчишку.

— Паршиво выглядите, Поттер, — заметил он.

— Я плохо сплю, — невыразительно сообщил тот.

Северус помолчал.

— Кошмары?

— Нет. Просто не могу уснуть, — Гарри пожал плечами, разглядывая потемневшее небо. — Что мне сказать им?

Северус снова взглянул на бледного подростка, который сейчас выглядел так, будто его ведут на эшафот.

— Никто из учеников не знает, что произошло на самом деле, — помедлив, ответил он. — Вы можете рассказать, что сочтете нужным, но ради спокойствия студентов, я бы не стал раскрывать всей картины.

— А слизеринцы? — уточнил Гарри. — Что они знают? Том весь год говорил им, что он присоединился к Волдеморту. Вы думаете, они не в курсе истинного положения вещей?

— Нет, — профессор покачал головой. — Если бы они знали, то не приходили бы ко мне с расспросами.

— О, — тоскливо протянул Поттер и, задумавшись на пару минут, тихо спросил, — а что происходит среди Пожирателей?

Снейп болезненно скривился.

— Это мне тоже неизвестно.

— Вас не посвящают?

— Боюсь, мне больше не доверяют, — он недовольно фыркнул. — И, учитывая то, что знает обо мне Тёмный Лорд, это не удивительно.

— Он попытается вас убить?

Северус пристально взглянул на мальчишку, идущего рядом. Он спросил это так… равнодушно, словно не осознавал, о чём вообще говорит. Словно это было в порядке вещей.

— Вполне возможно, — наконец, сказал он.

— И что вы будете делать? — Поттер обратил на него вопрошающий взгляд.

— Не знаю, — помолчав, признался Снейп, понимая, что у него нет сил даже отчитывать его за нахальство.

Гарри затих, глядя себе под ноги. До самого входа в замок между ними висела крайне неприятная тишина, наполненная тоскливой недосказанностью. Лишь у самых дверей Гарри помедлил, обратив долгий взгляд на учителя.

— Я не хочу, чтобы вы умирали, сэр.

Северус остановился, опешив на миг от подобной прямолинейности и не зная, что сказать.

— Лестно слышать, — наконец сухо заметил он и, толкнув дверь, шагнул в полутёмный холл, Поттер последовал за ним.

Добравшись до своего кабинета, Снейп коротко велел притихшему подростку сесть в гостевое кресло, а сам направился к шкафам с книгами. Сняв с полки несколько томов, он вернулся к своему столу, положив книги перед Поттером. Тот, подавшись вперед, изучил названия на корешках и вопросительно посмотрел на учителя.

— Это одни из лучших работ по защите от Тёмных искусств, легилименции и боевой магии, — пояснил тот, усаживаясь, напротив. — Я ожидаю, что, несмотря на ваши убеждения, вы не сочтете за труд с ними хотя бы ознакомиться.

— О, — Гарри моргнул, — спасибо, сэр.

— Далее, — продолжил говорить Снейп, доставая из ящика свитки пергамента. — Здесь списки литературы, а так же материалы, которые вы пропустили на этой неделе. Какими бы ни были текущие обстоятельства, мистер Поттер, это не повод полностью забывать об учёбе.

Он передал записи Гарри, и тот, вяло улыбнувшись, убрал их в сумку, тихо пробормотав слова благодарности. Северус смерил Поттера недовольным взглядом, тот, казалось, окончательно сник при упоминании об уроках.

— Впереди выходные, — безжалостно продолжил говорить Снейп, — потратьте с умом свободное время. Если у вас будут вопросы, вы можете обратиться ко мне, но постарайтесь не беспокоить меня по…

— Почему вы не презираете меня? — вдруг перебил Поттер, глядя на него с такой беззащитной растерянностью, словно тот у него на глазах пнул слепого котёнка.

Вопрос поставил Северуса в тупик.

— И за что, по-вашему, мне нужно презирать вас, мистер Поттер? — осторожно уточнил он.

— Я помог в возрождении Волдеморта, — в лоб заявил Гарри, глядя в глаза декана. — Теперь из-за меня начнется война. Погибнут люди. Уже гибнут, — он помолчал, хмуро разглядывая невозмутимого собеседника. — Так почему же никто не презирает меня? Почему Сириус и слова мне не сказал? Или Тонкс? А директор? Разве не должен он злиться на меня? И вы, сэр, — он подался чуть вперед, — по моей вине вам угрожает опасность. Вас могут убить. Вся ваша жизнь полетела к черту, и вы даже не злитесь на меня?

Снейп немного помолчал, обдумывая свой ответ. Очевидно, что утешения и слащавые речи в стиле Дамблдора мальчишке были не нужны. Но тогда чего он добивается? Какой реакции ждёт? И почему, Мерлина ради, он пришел с этим вопросом к нему, а не к своему придурошному крёстному? Впрочем, пожалуй, последнее было и так понятно. Снейп не станет смягчать информацию для душевного спокойствия Поттера. И тот это понимал. Что ж… раз так…

— Вопрос в том, мистер Поттер, — медленно произнёс он, тщательно взвешивая каждое слово, — что вы сами думаете по этому поводу.

— Я? — Гарри недоуменно склонил голову к плечу. — Какое значение имеет моё мнение?

— Весьма ощутимое, — терпеливо ответил Северус. — Итак? Вы сожалеете о том, что совершили?

— Я, — мальчишка помедлил в мрачной задумчивости и через силу продолжил, — я сожалею, что всё так вышло, — он опустил глаза, сверля взглядом рабочий стол декана. — Что Волдеморт возродился именно так.

— То есть, — протянул Снейп, стараясь говорить спокойно и тихо, — вы сожалеете, что под удар попал ваш друг. И если бы Тёмный Лорд вернулся, а Арчер остался, хм, Арчером, вас не мучали бы угрызения совести?

— Ну, — Поттер поморщился, как от зубной боли, — может быть и мучали, но… — он с глубоким вдохом поднял взгляд на учителя. — Но если бы мне предложили вернуться в тот день и повторить то, что я сделал, при условии, что Тома это никак не затронет, то я… я бы… — он выдохнул и затих.

— То вы бы сделали это снова, — понимающе закончил за него Снейп и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил. — Что ж, в этом случае позвольте узнать, какой смысл мне сейчас тратить время, сотрясая воздух, чтобы убедить вас в том, что вы прекрасно понимаете и без меня?

— Сэр? — Поттер недоуменно моргнул.

— Дело в том, По…— Северус на мгновение запнулся, — Гарри, что морально-этическую сторону этой проблемы обсуждать не имеет смысла по двум причинам. Во-первых, ты и сам прекрасно понимаешь масштаб бедствия и собственную роль в этой истории, последствия которой ты несколько минут назад весьма точно обрисовал. А во-вторых, боюсь, даже если бы весь свет на тебя ополчился, это не изменило твоего отношения к ситуации, — он смерил притихшего подростка пристальным взглядом. — Я прав?

Гарри нахмурился.

— Наверное.

— Что ж, тогда мне не ясна цель вашего вопроса, мистер Поттер, — заметил Снейп, вновь переходя на официальное обращение. — Почему вы полагаете, что я или кто-то другой должны презирать вас?

— Ну, — Гарри помолчал, — это было бы справедливо… правильно.

— Не стану отрицать, что если о вашем участии в возрождении Тёмного Лорда узнают посторонние, это вызовет вполне обоснованное негодование и даже ненависть, — признался Северус. — Но имеет ли это значение? Изменит ли это ваше отношение к ситуации? Или вы будете просто удовлетворены тем, что ваш поступок кого-то разозлил?

— Я просто не понимаю, почему вы помогаете мне, — мрачно ответил Гарри. — Почему Сириус и Ремус сочувствуют мне… Разве не должны были все вы отвернуться от меня?

— Это вопрос мотивации, Поттер, — Северус скривился. — Если бы ваши действия были продиктованы злым умыслом, а не отчаянием, поверьте, наша реакция была бы совсем иной. В данном случае, хоть ваш поступок и не взывает восторга, его причина мне понятна. И уже то, что вы сами прекрасно отдаёте себе отчет в том, насколько глупо поступили, само по себе хорошо. Если сами вы не испытываете раскаяния относительно своего решения, не нужно требовать, чтобы кто-то другой делал это за вас, став вашей совестью.

— Порой нужен кто-то, кто сказал бы, что ты поступаешь плохо, — Поттер криво усмехнулся.

— А сами вы разобраться не можете?

— Не всегда.

— Что ж… в этом случае вы обратились не по адресу, — заметил Снейп. — Не берусь говорить за Дамблдора или вашего полоумного крёстного, но ко мне определённо не стоит приходить за осуждением.

— Но вы ведь тоже принимали решения, которые обернулись катастрофой, — весьма прямолинейно заметил Гарри, — кому как не вам знать…

— Святых тут нет, Поттер, — резко перебил Северус. — Все мы совершаем ошибки и все расплачиваемся за них. Не ждите, что за вами повсюду будет ходить всезнающий некто, дающий ответы на все вопросы.

— Том знал, — едва слышно прошептал Гарри, отводя взгляд, — всегда знал, что делать…

— И вы утверждаете, что всё время поступали, как он говорил?

— Нет, но… — Гарри нахмурился, — не знаю, как объяснить… когда он был рядом, я понимал, правильно ли поступаю.

Снейп помолчал.

— Нельзя определять собственные мотивы присутствием или отсутствием какого-то человека, Поттер, — наконец заметил он. — Это делает вас зависимым и беззащитным.

Гарри на это лишь нахмурился ещё больше и качнул головой в ответ на какие-то свои мысли.

— Я знаю, — пробормотал он. — Понимаю…

Между ними повисла недолгая пауза. Северус вздохнул.

— Что ж, если у вас больше нет вопросов, полагаю, вы можете идти. Урок окончится через двадцать минут, так что вы ещё успеваете на обед.

Подхватив с пола свою сумку, Гарри благодарно улыбнулся и, поднявшись на ноги, побрел к выходу. Уже у самой двери он помедлил и обернулся.

— Спасибо, сэр, — тихо сказал он и, перехватив вопросительный взгляд профессора, продолжил, — спасибо, что не пытаетесь убедить меня… — он скривился и мотнул головой. — Что не ведете себя так, будто я потерял друга, — с трудом сформулировал он. — Не…жалеете меня.

Северус задумчиво рассматривал подростка.

— Почему вас так разозлили слова директора об Арчере? — вдруг спросил он.

Поттер медлил с ответом, оценивающе рассматривая декана и, наконец, произнёс:

— Потому что он соврал.

— О чем?

— О том, что Тома Арчера никогда не существовало.

Сощурившись, Снейп помедлил.

— Вы убеждены в обратном?

— Да.

— Почему?

— Магия волшебников привязана к крови и его магическому ядру, которое в свою очередь питает разум и душа. Пустой, лишенный души и личности сосуд, существующий лишь за счет «отголосков частиц души Тёмного Лорда», — он презрительно фыркнул, цитируя слова директора, — никогда не смог бы стать талантливым магом. И одно это наводит на мысль, что все предыдущие шестнадцать лет своей жизни Томас Арчер был чем-то большим, чем безвольная марионетка, привязанная к ошметкам чьей-то души.

— Даже если и так, почему вы так уверены, что после ритуала от этой личности что-то осталось? Тёмный Лорд мог забрать себе его тело и магию.

— Для полного возрождения нужно было собрать вместе все осколки души. А два осколка на тот момент были уничтожены. Это значит, что даже если Волдеморт и пробудился, осколков всё равно недостаточно, чтобы полностью подавить ту личность, которая существовала в теле Тома до этого. А значит, Том, или хотя бы часть его, ещё жив, и я буду бороться за него.

— Что ж, отговаривать вас не стану, но вы не задумывались о том, что личность Тёмного Лорда, даже не полностью восстановленная, куда сильнее личности Арчера и легко способна поглотить остатки сознания шестнадцатилетнего мальчишки?

— Мне хочется верить, что шестнадцатилетний мальчишка окажется упрямее, — уверенно сказал Гарри, — однажды ему уже удалось перехитрить Риддла. И для того, чтобы вернуть Тома, просто нужен хоть один человек, который верит, что за личиной Волдеморта остался тот, кого можно спасти. Я должен хотя бы попытаться помочь ему.

Снейп лишь молча покачал головой, наблюдая, как Гарри скрылся за дверью. Он не мог не признать, что в словах Поттера присутствовало зерно здравого смысла и суждения строились не на абстрактных восклицаниях о любви и дружбе, а на вполне логичных заключениях, но всему этому не хватало доказательств. Хотя бы одного осязаемого намека на то, что Арчер, если он вообще существовал, ещё жив. Как не было и ни единого известного и проверенного способа вернуть его обратно, избавившись от личности Тёмного Лорда. Конечно, подобный исход был бы идеальным — вернуть Арчера и тем самым навсегда уничтожить Волдеморта. Но насколько реальны эти шансы? Бросить все силы на то чтобы вернуть человека, которого могло и не существовать, было слишком расточительно, рискованно и неразумно. И пока не появится хоть малейший намёк на то, что всё это не фантазии, в которые хочет верить отчаявшийся ребенок, никто не станет следовать на поводу детских желаний Поттера вернуть лучшего друга. Это понимал даже сам Гарри, хоть и продолжал упорно настаивать на своём.

Но осознавал ли Поттер, насколько всепоглощающее отчаяние светилось в его глазах, когда он говорил о том, что Арчер ещё жив? Сколько сил и веры у него ещё осталось, прежде чем безжалостный поток потерь, предательств, боли, разочарований и поражений, сметет последние барьеры самообладания, погребая под собой то немногое, что осталось от его надежды? И что тогда останется от самого Гарри? Лишь прах и пепел…

* * *

Гарри понял, что его желанию хоть немного побыть наедине с собственными мыслями не суждено исполниться, когда у самого входа в гостиную Слизерина обнаружил ожидающую его Гермиону. Скрестив на груди руки, она мрачно следила за тем, как он подходит ближе, и что-то в ее глазах намекало, что если он развернётся и попробует сбежать, она оглушит его. А потом сломает обе ноги.

— Привет, — Поттер остановился рядом с ней, привалившись спиной к стене. — Как ты узнала, что я в замке?

— Видела из окна, как вы с профессором Снейпом идете к школе, — в её голосе звучало такое же мрачное негодование, которое Гарри видел в карих глазах.

— И ради разговора со мной ты прогуляла урок?! — шутливо ужаснулся Гарри, Гермиона в ответ даже не улыбнулась.

— Расскажешь, что происходит? — вкрадчиво поинтересовалась она, смерив друга ледяным взглядом.

Поттер тоскливо вздохнул.

— Учитывая твоё настроение, у меня, похоже, нет выбора, — оттолкнувшись от стены, он направился к входу в гостиную, махнув рукой, чтобы Грейнджер следовала за ним.

Поскольку никого из слизеринцев в это время в общежитии не было, Гарри оставил Гермиону в гостиной, а сам отправился в спальню, чтобы сменить джинсы и водолазку на школьную форму и оставить сумку. Переступив порог комнаты, Поттер застыл, вдруг забыв, зачем вообще сюда пришел, когда его взгляд остановился на аккуратно заправленной кровати Арчера и сундуке с его вещами. Всё выглядело так, будто ничего не изменилось и Том вот-вот вернётся обратно.

Отчего-то казалось, что с исчезновением Арчера исчезнет и все, что могло бы о нем напомнить. Но его серо-зеленый шарф по-прежнему висел на стуле, а на тумбочке громоздились конспекты и учебники. Будто он всё ещё здесь. Будто никуда не уходил. Будто та ночь была всего лишь очередным кошмаром, и Том вот-вот перешагнет порог, язвительно интересуясь, чего это Гарри застыл как изваяние посреди комнаты. Велит поторопиться, ведь обед скоро начнется, а он терпеть не может опаздывать. Смеясь и подтрунивая друг над другом, они отправятся в Большой зал, где Блэйз как обычно будет фонтанировать глупыми шутками, а Драко высокомерно фыркать, чтобы упаси Мерлин никто не заметил, что его эти шутки на самом деле веселят. И Дафна, заметив Гарри, поприветствует его мягкой улыбкой, после чего вернётся к тихому обсуждению журнала мод с Миллисентой. А потом все они отправятся на занятия, обсуждая планы на выходные. И самой ужасной их проблемой будет контрольная по зельям, а самым большим страхом — грядущие экзамены. И смерть не опустится мрачной тенью неизбежности за спины сестер Гринграсс. И угроза войны не омрачит сознания. Не будет политики, интриг и косых взглядов. Не будет страха и тревог, нападений и убийств. Не будет Волдеморта и сводящего с ума чувства вины при каждом воспоминании о Томасе Арчере. Не будет удушающего, дикого ужаса при одной только мысли, что он, возможно, своими руками убил лучшего друга.

— Гарри?

Он вздрогнул и обернулся. Гермиона нерешительно переминалась с ноги на ногу на пороге спальни, вопросительно глядя на него. Тряхнув головой, тот бросил последний взгляд на кровать Тома, отгоняя охватившую его меланхолию.

«Он не мёртв, чтобы превращать его в призрака», — разозлившись, обругал себя Поттер.

— Извини, я задумался, — он виновато улыбнулся, игнорируя проницательный взгляд, — подождёшь внизу? Я сейчас спущусь.

Гермиона ничего не ответила, лишь вскользь осмотрела кровать и сундук Арчера, словно пытаясь понять, что такого в этих вещах увидел сейчас Гарри.

«А может быть, — безрадостно подумал он, — к ней тоже являются призраки».

Как только шаги подруги стихли на лестнице, Поттер торопливо переоделся и поспешил в гостиную, собираясь с мыслями и морально готовясь к предстоящему разговору.

 

За всю дорогу от слизеринского общежития, Гермиона впервые заговорила лишь когда они оказались в Выручай-Комнате, которая сейчас чем-то напоминала гостиную в сгоревшем доме на Площади Гриммо.

— Итак, — сказала Грейнджер, усаживаясь в кресло и наблюдая, как её друг потерянно бродит вдоль стеллажа, на котором вместо книг были разложены странного вида предметы. — Что произошло?

Поттер снял с полки потертую тетрадь в чёрной кожаной обложке с внушительной дырой посередине, болезненно скривился и положил её обратно.

— А что говорят в школе? — осторожно уточнил он.

— В понедельник профессор МакГонагалл объявила, что в Хогсмиде было нападение Пожирателей, — рассказала Гермиона. — И что пострадали ученики. Один пропал, а второго ранили. Имён она не называла, но учитывая отсутствующих, никто не уточнял, на кого напали. Покидать территорию школы, естественно, запретили. Гарри, — Грейнджер обратила на него горящий взгляд, — где Том?

Поттер медлил с ответом, изучая золотой кубок на одной из полок.

— Том… у Волдеморта, — наконец, выдавил он.

— Он присоединился к Пожирателям? — голос Гермионы дрогнул от напряжения и злости. — Он на тебя напал?

— Не совсем, — Гарри крутил в руках серебряный медальон, разглядывая его с таким вниманием, словно за почерневшей, искорёженной оболочкой кроется нечто очень важное. — Дело в том, — он вернул медальон на место, — что Том и есть Волдеморт.

Почти минуту Гермиона молча смотрела на него безо всякого выражения, потом прикрыла глаза, и болезненно скривилась, словно мучаясь от внезапно вспыхнувшей мигрени. Губы девушки беззвучно шевелились, пока, наконец, до Гарри не долетело едва слышное:

— Что?

— Прошлым летом Волдеморт возродился в теле Тома, — пояснил Поттер, сам удивляясь тому, как спокойно это произнёс.

Она открыла глаза, впившись в друга лихорадочно пылающим взглядом:

— Но как? Почему?!

Гарри медлил, глядя в глаза подруги. Ему не хотелось ничего объяснять или рассказывать. Но он понимал, что должен это сделать. Обязан сделать.

Комната вокруг них начала меняться, пока они не оказались в сумрачном помещении наподобие подвала, где кроме кресла, в котором по-прежнему продолжала сидеть Гермиона, не осталось ни единого предмета мебели. По голым каменным стенам и низкому сводчатому потолку ползли неровные тени, отбрасываемые горящими свечами, а в центе был нарисован круг и бессмысленные символы, походящие на руны. На границе по диаметру были разложены пять предметов, которые ранее Гермиона видела на полках: кольцо с чёрным камнем, диадема, золотой кубок, тетрадь в кожаной обложке и почерневший медальон.

— Я смутно помню ту ночь, — Поттер медленно прошел вдоль рисунка на полу, — и мне сложно восстановить в памяти детали, — он придирчиво осмотрелся. — Пожалуй, я помню только подвал, эти рисунки и крестражи… ты знаешь, что такое крестражи? — он бросил на Гермиону вопросительный взгляд, и та в ответ зачарованно покачала головой. — Я думал, что спасаю его, — пробормотал Гарри, опуская голову. — Я не знал, что Волдеморт с самого начала искал Тома, потому что хотел использовать его для своего возрождения.

— Гарри, я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь, — в голосе Грейнджер причудливо смешались страх, тревога и раздражение.

Поттер вышел в центр круга, в мрачной задумчивости рассматривая девушку перед ним. Несколько мгновений он молчал, принимая решение и наконец заговорил. Он рассказал о фамильном древе Слизерина, о родстве Тома и Волдеморта. О том, что такое крестражи. О ритуале варны и об участии Гарри в возрождении Тёмного Лорда. Он рассказал и о той ночи, когда в последний раз видел Тома в Хогсмиде. О том, как напала Беллатрикс, и как Том ушел с ней. Он умолчал лишь о том, что почти согласился уйти с Томом. Что почти поверил ему.

Гермиона слушала, не перебивая, лишь становилась всё бледнее с каждым словом. Когда Гарри замолчал, её лицо было сероватого оттенка. Казалось, её вот-вот стошнит.

— Весь этот год… — она коснулась своих губ и в каком-то бессознательном жесте провела по ним рукой, словно пыталась стереть грязь. — Весь это год, он был…

— Забавно, правда? — Поттер безрадостно усмехнулся. — Мы гадали, где же Волдеморт и чем он занят, а он всё это время находился здесь, в замке… сидел с нами за одной партой.

— Но… почему? Зачем ему это было нужно? — её глаза мерцали, как от непролитых слёз, но в голосе слышалось больше злости, чем печали или обиды.

— Он шпионил, я думаю… — Гарри теперь сидел в центре импровизированного рунического круга, разглядывая свои руки. — Водил нас за нос… обманывал, путал.

— И нападение на Сириуса…

— Да.

— И Хогсмид…

— Да.

— Из-за него тебя разыскивают магглы!

— Возможно.

— Возможно?

Он поднял на неё взгляд. Огонь свечей отражался в карих глазах, делая её похожей на какое-то разъяренное божество.

— Я не до конца понимаю, его мотивы, — Гарри пожал плечами. — Это имело бы смысл лишь в случае, если он не знал, где я. Какой смысл было вытаскивать меня оттуда столь странным путём? Он прекрасно знал мой адрес, и ему не составило бы труда выманить меня.

— Хотел добиться доверия, разыграв то чудесное спасение? — с отвращением предположила Гермиона.

— Зачем, Мерлина ради? — Гарри с виноватой улыбкой развел руками. — Я и так ему доверял. Я же не знал…

— Почему ты ничего не рассказывал? — вдруг резко перебила Грейнджер. — О том, что Арчер внук Волдеморта. О крестражах… обо всем.

Поттер тоскливо покосился на неё. Ну конечно, теперь она хочет знать… справедливо. И почему он вообще надеялся, что она не спросит?

— Я не думал, что это важно… — пробормотал он, не желая вдаваться в подробности, которые в основном заключались в том, что он недостаточно верил ей.

Он вообще никому не верил. Кроме Тома. Как иронично. Гарри мысленно выругался, не желая смотреть в глаза Гермионы.

— Твой друг — родственник Тёмного Лорда, и ты решил, что это не важно?! — тем временем, негодуя, выпалила та. — Мы доверяли ему! Я доверяла ему!

— И если бы ты узнала, что он внук Риддла, то — что? — с вызовом уточнил Поттер, вскинув на неё взгляд. — Престала бы с ним говорить? До ритуала возрождения Том не желал нам зла. Он был просто обычным мальчишкой! Что бы ты сделала? Сдала бы аврорам?! Чтобы его посадили в Азкабан?! — он вдруг понял, что кричит, и замолчал, вновь опуская взгляд на свои руки. — Вот поэтому я и молчал.

— А теперь из-за этого он знает все наши тайны, — ядовито напомнила Грейнджер, ничуть не задетая этими обвинениями.

— Какие тайны?

— Про Орден Феникса, про их планы… — она покачала головой, разочарованно глядя на друга. — Гарри, ты хоть понимаешь, что натворил?!

— Когда именно? — он мрачно глянул на неё исподлобья. — Когда скрыл, что Том родственник Волдеморта? Или когда согласился помочь в возрождении Тёмного Лорда?

Грейнджер бросила на него испепеляющий взгляд.

— Ты представить себе не можешь, как я сейчас зла на тебя, — заявила она, поднимаясь на ноги.

Поттер пожал плечами, продолжая сидеть в центре круга, скрестив ноги.

— Не ты одна, я думаю, — флегматично заметил он.

Кусая губы, Гермиона принялась расхаживать из стороны в сторону. Гарри удивленно наблюдал за ней. Поначалу он решил, что подруга сейчас уйдет. И он бы понял её. Кто захотел бы остаться, узнав, сколько всего от него скрыли? Кто захотел бы простить его? Что ж… похоже, Гермиону как обычно больше заботила практичная сторона вопроса.

— И что теперь ты собираешься делать? — она вопросительно покосилась на Поттера.

— Я хочу вернуть его.

— Как? — опешив на мгновение, Грейнджер остановилась у самого круга.

— Не знаю, — пожав плечами, признался он и, поймав её колючий взгляд, торопливо продолжил: — Я найду способ. Том ещё там.

Гермиона молчала, глядя на него с неприступной твердостью.

— Откуда такая уверенность?

«И правда».

Гарри вздохнул, решив начать с самого очевидного.

— У него было море шансов убить меня, а он этого не сделал. Он вытащил меня от Дурслей, спас в Хогсмиде и потом… — он запнулся, — потом я ошибся с заклинанием и едва не умер. Он исцелил меня. Почему? — он склонил голову к плечу, вопросительно разглядывая подругу. — Он ведь мог бросить меня умирать. Все твердят, что он хочет моей смерти, но тогда почему всё это время он спасал меня?

— Он врал и манипулировал тобой, — жестко отчеканила Гермиона. — пудрил тебе мозги, внушал ложные идеалы и заставлял видеть мир через призму его безумного искаженного восприятия. Он не планировал убить тебя. Он хотел, что бы ты встал на его сторону. Вот и всё. Не строй иллюзий, Гарри. Этот человек тебе не друг.

Поттер ничего не сказал. Он мрачно разглядывал свои запястья, потом провел большим пальцем по тонкой коже, под которой виднелись голубые линии вен.

— Зачем ему я?

— Затем же, зачем и Дамблдору, — холодно заметила Грейнджер. — Ты знаменит. Если бы ты присоединился к Волдеморту, это бы сильно пошатнуло устоявшееся мировоззрение магов. Подорвало их боевой дух и заставило усомниться в их убеждениях. Он не спасал тебя, Гарри, а использовал.

Тот скривился, но никак не стал комментировать её слова.

— К слову, — протянул он, меняя тему разговора, — Не знаю уж, почему Дамблдор сразу не побежал вопить на каждом углу, что Том — это Волдеморт, но думаю, ученики должны знать. Для их же безопасности.

— Знать — что? Что они целый год жили бок о бок с Волдемортом? — Гермиона фыркнула. — Ты представляешь, что тогда начнется?

— Хорошо, — спокойно согласился он, стараясь не обращать внимания на её враждебный тон. — Тогда они должны знать, что Том присоединился к Волдеморту. И что он его внук.

Грейнджер с минуту молча разглядывала его, после чего отошла к креслу и села.

— Предполагаю, слизеринцы в курсе того, кем Том приходится Волдеморту, — задумчиво сказала она. — Учитывая, как они его боялись. И Пожиратели, очевидно, тоже знают об этом, — размышляя, она принялась водить пальцем по губам. — Но так как никто не провел знак равенства между Томом и Волдемортом, подозреваю, он не демонстрировал им свою истинную личину, предпочитая скрываться под поддельной внешностью.

— Беллатрикс в курсе, — нахмурившись, вспомнил Гарри. — Она обращалась к Тому «мой лорд». Она знает, как он выглядит на самом деле.

— Ну так что нам рассказать?

Поттер искоса глянул на подругу. Казалось, ей хочется поскорее закончить разговор и уйти. Но пока она этого сделать не могла, как бы сильно её не угнетала обстановка в Выручай-Комнате и его общество.

— Нужно сказать, — Гарри помедлил и через силу продолжил, — что Том присоединился к Волдеморту и может быть опасен.

— Хорошо, — она решительно кивнула. — Соберем вечером членов КАБРиСа. Расскажем им. Они передадут остальным.

— А я расскажу слизеринцам, — пообещал Поттер.

Они замолчали, глядя друг на друга. Наконец Гарри не выдержал:

— Ты злишься на меня?

Гермиона отвернулась, стиснув пальцами подлокотники кресла.

— Да.

— Почему тогда ты всё ещё здесь? — недоуменно спросил он.

— Ты совершил ужасную вещь, Гарри...

— Я в курсе…

— Но я бы, пожалуй, удивилась, если бы ты поступил иначе, — нехотя призналась Грейнджер, со вздохом взглянув на него. — В конце концов, ты всегда предпочтёшь брата незнакомцам, — она горько усмехнулась. — Мы это уже давно установили. Поэтому я понимаю, почему ты так поступил.

— Спасибо, — Гарри благодарно улыбнулся.

— И нечего выглядеть таким довольным, — раздраженно бросила Грейнджер, поднимаясь на ноги. — Это не значит, что мне не хочется врезать тебе сейчас.

Она направилась к выходу.

— Гермиона? — она остановилась, глянув на него вполоборота. — Я не хотел, чтобы всё так вышло.

— Я знаю, — устало ответила она.

— Мне жаль.

— Жаль?

— Ты ведь, — он запустил пальцы в волосы, сконфуженно глядя на неё, — ты ведь любишь его, да?

Её губы сжались в тонкую линию, карие глаза взирали на него прямо и непреклонно. Холодно.

— Кого, Гарри? — резко бросила она и вышла из комнаты.

* * *

Гарри постарался добраться до Большого зала как можно раньше, пока на обед не сбежалась вся школа. В это время столы факультетов, и преподавателей практически пустовали. Поттеру удалось незамеченным расположиться спиной к большей части зала. От уроков он сегодня был освобожден, поэтому мог спокойно провести остаток дня подальше от людей и решить, что рассказывать членам КАБРиСа. Заключив, что чем быстрее он разделается с обедом, тем быстрее сможет удрать в общежитие, Гарри торопливо навалил еды в тарелку, не особенно обращая внимания, что вообще туда кладёт, когда поблизости раздался знакомый голос:

— Поттер! — он поднял голову, встречаясь взглядом с ошарашенным Малфоем, — что ты здесь делаешь?

— Последний раз, когда я проверял, он тут учился, Драко, — напротив Гарри уселся Забини, одарив однокурсника немного натянутой улыбкой. — Рад, что ты живой, Поттер. Было мгновение, когда я в этом начал сомневаться.

Драко сел рядом с другом, вытаращившись на Гарри так, словно тот у него на глазах вылез из могилы.

— Где Арчер? — в лоб спросил он.

Гарри мысленно скривился, гадая, сколько раз ему ещё придется отвечать на этот вопрос, прежде чем он начнет срываться на крик.

— Не здесь, — сдержанно проинформировал он.

— А, — Малфой закрыл рот и нахмурился, делая какие-то ему одному известные выводы.

Блэйз, к сожалению, оказался менее деликатным.

— А где тогда?

— Без понятия, — Гарри уставился в свою тарелку, аппетит пропал, и он начал размышлять, не стоит ли ему просто уйти.

— Что случилось в Хогсмиде? — продолжил допрос Забини, игнорируя предупреждающее шипение Драко. — Кто на тебя напал?

Гарри отметил, что Блэйз спросил на «тебя», а не на «вас». Похоже, он, как и Малфой, пришел к весьма неутешительным выводам, и расспрашивать продолжал просто из-за упрямства.

— Не уверен, что хочу это обсуждать, — пробормотал Гарри. — По крайней мере, здесь.

— О, — понимающе протянул Блэйз. — Ладно, вечером расскажешь.

«Очень сомневаюсь».

Повисшее между однокурсниками неловкое молчание прервал новый голос и звучал он куда громче.

— Удивительно, что у тебя хватило смелости вернуться, Поттер.

Гарри повернул голову и мрачно взглянул на Грэхема Монтегю, ухмыляющегося ему через стол.

— Не понимаю, о чем ты.

— Ну как же, — усмешка Монтегю стала шире, — не боишься удара в спину теперь, когда твоего благодетеля нет рядом?

Драко и Блэйз, напряженно переглянувшись, следили за разговором, но вмешиваться не рискнули. Гарри, вдруг почувствовал, как парализующая пустота, образовавшаяся в груди с исчезновением Тома, дала трещину и откуда-то из глубин подсознания начала пробиваться злость. Как же он устал.

— Это угроза, Грэхем? — негромко уточнил он.

— Просто любопытство, — с издёвкой усмехнулся тот. — Много же ты о себе воображаешь, раз хватило смелости заявиться обратно, когда этого высокомерного засранца тут нет. На твоем месте я бы убрался из школы при первой же возможности.

— Но ты не на моём месте, — веско заметил Гарри.

Монтегю опасно сощурился, но вместо него слово взяла Панси Паркинсон. После смерти Дафны и получения значка старосты, она значительно осмелела, возомнив себя королевой факультета, если не всей школы.

— Тебе стоит повнимательнее смотреть по сторонам, знаменитый Мальчик-Который-Выжил. Больше некому тебя защищать, — она сладко улыбнулась. — Не ровен час кто-то может решить, что вето Арчера на твою неприкосновенность перестало работать.

«Том запретил им вредить мне?» — удивленная мысль промчалась в сознании, оставив после себя едва уловимый всполох надежды и радости, которые впрочем быстро утонили в бурлящей злости, когда Гарри услышал следующие слова Монтегю:

— Уверен, лживый недоносок гниёт уже где-нибудь в канаве, — сказал тот. — Я с самого начала знал, что все его спесивые речи ничего не стоят.

— Думай, что говоришь, Грэхем, — прошипел он, впившись в сокурсника пылающим взглядом. — И да, это угроза, если ты вдруг не понял.

Учеников вокруг становилось всё больше. Повсюду раздавались громкие голоса, смех и стук столовых приборов. За всем этим шумом тихий разговор слизеринцев, взрывоопасность которого повышалась с каждым словом, оставался совершенно незамеченным, исключая находящихся поблизости сокурсников.

— Ты покойник, Поттер, — угрюмо пообещал Монтегю. — Я сам тебя прикончу и принесу твою шкуру Тёмному Лорду. Тогда он поймет, кто на самом деле ему верен.

— Дурак ты, Грэхем, — со вздохом резюмировал Гарри, — раз считаешь, что моё убийство хоть на дюйм поднимет тебя от статуса насекомого, коим ты являешься для Волдеморта.

Произнесенное едва слышным шепотом имя взбудоражило сидящих поблизости слизеринцев. С лица Драко схлынули все краски, Блэйз тихо чертыхнулся, а Монтегю уставился на Гарри с такой ненавистью, словно услышал страшнейшее оскорбление.

— Не смей произносить его имя, ты, безродный сын грязнокровной шлюхи, — подавшись вперед, прорычал он.

— Ого, Грэхем, — Гарри вдруг охватил мстительный восторг от ощущения ярости, волнами исходящей от собеседника. — Неужели такой мелочи достаточно, чтобы выбить из колеи благородного сына чистокровных аристократов настолько, что тот перешел на низкопробные оскорбления? — едва не пропел он, растянув губы в саркастичной усмешке. — Или ты просто дурно воспитан?

— Закрой свой рот.

— А ты заставь меня, — распаляя гнев Монтегю, предложил Гарри.

«Давай, давай, давай! — умолял он, и предвкушающее рычание Зверя в глубине подсознания вторило его мольбам. — Напади на меня! Напади, и я оторву твою тупую голову».

Магия, обжигая кончики пальцев, рвалась на свободу, заглушая голос разума, и мягкий шелк дымчатых крыльев скользил по плечам, готовясь развернуться за спиной разрушительным ураганом. О как же он хотел стереть в пыль каждый камень в этом проклятом замке. На плечо легла чья-то рука, и Гарри резко повернул голову, обращая маниакально горящий взгляд на стоящего возле него сокурсника.

— Хватит, Поттер, — тихо попросил Блетчли.

— У тебя одна рука лишняя, Майлз? — сумрачно уточнил тот. — Так я могу тебя от неё избавить.

— Поттер, — он всё же выпустил его плечо и сел рядом, — успокойся. Здесь не место для подобных конфликтов, — он смерил Грэхема, сжимающего в дрожащих пальцах свою волшебную палочку ледяным взглядом. — И ты тоже, Монтегю.

— Отвали, Блетчли, — прошипел взбешенный сокурсник. — Или ты, чертов предатель, решил, что безопаснее лизать задницу Поттеру, чем принять наше истинное наследие?

Майлз переглянулся с хмурыми членами квиддичной команды и предупреждающе взглянул на Грэхема.

— Иди голову проветри, фанатик несчастный, — брезгливо предложил он. — Поттер один из нас…

— Черта с два…

— Он слизеринец, — отрезал Блетчли. — Хочешь играть в войну, вали из Хогвартса.

— Возможно, так я и сделаю, — ядовито пообещал Монтегю и, резко поднявшись из-за стола, вышел из Большого зала.

Оставшиеся за столом слизеринцы перевели дыхание. Майлз искоса глянул на стихшего Гарри.

— Серьезно, Поттер, тебе что, жить надоело? — проворчал он. — Грэхем тебя в порошок сотрет.

— Пусть попробует, — запальчиво объявил тот, с сожалением усмиряя бушующую в душе ярость, которая медленно тонула в непроницаемых водах подсознания.

Он почти чувствовал, как сердце вновь сковывает оцепенение и холод и всего его охватывает это болезненное противоестественное спокойствие. Чёрт бы побрал Майлза с его миротворческими порывами. Блетчли тем временем со вздохом покачал головой и, пододвинув к себе тарелку, принялся как ни в чем не бывало накладывать в неё еду. За столом возобновились негромкие разговоры, словно ничего и не произошло. Только Забини и Малфой продолжали с затаенной опаской разглядывать сидящего напротив них Гарри.

— Ты точно псих, Поттер, — мрачно известил Драко, взяв в руки вилку.

Блэйз оглядел гудящий Большой зал и, покачав головой, досадливо покосился на Блетчли.

— Жаль, ты их прервал, Майлз, — сказал он. — Я уже собирался делать ставки. Такой куш сорвали бы сейчас…

— Кончай паясничать, Забини.

— А кто паясничает? — возмутился тот. — Я серьезен как никогда. Букмекерский бизнес у меня в крови… ты знал, что кузина моей прабабки по материнской линии…

— Ради Мерлина, — Майлз страдальчески возвел глаза к потолку, — хоть ты не начинай, а?

Блэйз сник, тоскливо подперев рукой голову.

— Никто меня тут не любит.

 

Потерявшись в собственных невеселых размышлениях, Гарри не сразу заметил, что оживлённая болтовня в зале начала стихать и недоуменно моргнул лишь когда вокруг наступила удивительно звенящая тишина. Следом за этим осознанием, пришло навязчивое ощущение, будто кто-то стоит за его спиной. Гарри поднял голову, вопросительно глядя на Драко, но тот смотрел на что-то у него за спиной с таким напряженным ужасом, словно там стоял сам Тёмный Лорд. На миг в душе встрепенулась сумасшедшая надежда, что так оно и было. Что Том каким-то образом вернулся в Хогвартс.

— Гарри Джеймс Поттер?

Голос был знаком, но к разочарованию, явно принадлежал не Арчеру. Гарри медленно обернулся. Прямо перед ним стояли шестеро незнакомых волшебников в маниях авроров, во главе которых находился Маркус Райнер. Завладев его вниманием, глава следственного отдела смерил подростка тяжелым взглядом и повторил:

— Гарри Джеймс Поттер?

Тот недоуменно склонил голову к плечу. Зачем спрашивать очевидное?

— Э-э-э… нет, — не удержавшись, сказал Гарри. — Поттер это вон тот чахоточный блондин напротив, — он махнул рукой в сторону поперхнувшегося Драко.

Райнер шутки не оценил и, если только возможно, сделался ещё мрачнее.

— Прекратите этот цирк и отвечайте на вопрос, — приказал он.

Гарри беспомощно глянул в сторону преподавательского стола, за которым в данный момент сидели только перепуганная Трелони, бледная Спраут, нервно отбивающая пальцами дробь по столешнице Хуч и Вектор, переводящая подозрительный взгляд с авроров на Поттера. Ни Снейпа, ни МакГонагалл на обеде не было. Он вновь посмотрел на Маркуса.

— Да, это я, — сказал он, предчувствуя, что продолжение разговора ему не понравится.

— Вы арестованы по приказу министра магии Корнелиуса Фаджа, — сухо и формально объявил аврор. — Прошу проследовать с нами.

— О, — тускло прокомментировал Гарри, не двинувшись с места. — И в чём меня обвиняют?

— В нападении на магглов и пособничестве Тёмному Лорду.

Голос Райнера эхом прокатился по залу, вызвав волну испуганных вздохов и шепота. Поттер открыл рот, моргнул и закрыл. Что такого должно было случиться, что Фадж признал возвращение Волдеморта? И как это относится к Гарри?

Его взгляд метнулся к Гермионе, которая в ужасе прикрыла рукой рот, скользнул по встревоженным и обеспокоенным лицам Джинни, Рона и Невилла, вновь обратился к столу преподавателей, где Спраут с решительным видом, кажется, собиралась вмешаться, и остановился на суровом лице старшего аврора.

— Для вашего же блага советую не оказывать сопротивления, — произнёс тот, полностью игнорируя окружающих. — Немедленно передайте мне свою волшебную палочку и пройдите с нами.

На одно кошмарное мгновение Гарри представил, как отказывается подчиняться и нападает на авроров.

«А почему бы и нет? — с почти безумным весельем подумал он. — Вся моя жизнь катиться в ад. Я мог бы ускорить падение».

Несмотря на эти мысли, блуждающие в его опустевшей от шока и непонимания голове, Гарри медленно поднялся на ноги, вытащил из кармана мантии палочку и молча отдал её Райнеру. Тот, казалось, чуть расслабился. Убрав палочку Поттера в карман, он крепко взял его за руку повыше локтя, собираясь вывести из зала, как вдруг тишину разорвал звенящий от переполняющих ее эмоций голос Гермионы.

— Вы не можете! — вскочив на ноги, крикнула она. — Это же нелепо!

Райнер смерил дрожащую от ярости девушку невыразительным взглядом.

— Любой, кто помешает аресту, будет так же считаться преступником, — объявил он, обводя предупреждающим взглядом всех присутствующих.

— Всех нас арестуете? — запальчиво бросил Рон, вставая рядом с Гермионой.

Следом за ним поднялись близнецы и Джинни, за ними Невилл и Луна, а дальше, словно по какой-то негласной команде начали вставать члены КАБРиСа, глядя на авроров с молчаливым противостоянием. Наблюдая за ними в безмолвном ступоре, Гарри вдруг краем глаза заметил шевеление со стороны стола слизеринцев и, повернув голову, увидел, как со своего места поднялся Блэйз. Чуть помедлив, его примеру последовал Майлз, а за ним на ноги поднялся полный состав команды по квиддичу.

«Отлично, — мрачно подумал Гарри. — Да здравствуют анархия. Интересно, как бы они повели себя, зная, что я помог воскресить Волдеморта? Должно быть, помогли бы Райнеру меня скрутить».

Чувствуя, что начинает терять контроль над ситуаций, старший аврор неторопливо вытащил волшебную палочку.

— Я предупреждаю только один раз, — объявил он, направляя её на студентов, — я арестую каждого, кто решится помешать аресту.

— Мерина ради, они же дети! — рявкнула, вскочив на ноги, Хуч. — Опустите палочку!

— Они без пяти минут преступники, — безжалостно отчеканил Райнер, скосив глаза на профессорский стол. — И вы тоже, если не останетесь на своих местах.

Дело быстро катилось к катастрофе. Поттер сделал глубокий вдох.

— Постойте! — громко сказал он, глядя на тех, кто решился вступиться за него. — Не нужно давать им повод, — он кивком головы указал на авроров, — арестовать всех нас. Я ни на кого не нападал и уверен, мы быстро разберемся в этом недоразумении. Не стоит позволять Фаджу объявлять всех нас вне закона.

Он видел тревогу и негодование в глазах друзей, готовых рискнуть собственной безопасностью ради него, но к собственному ужасу не чувствовал ни благодарности, ни радости. Только мрачное осознание, что он этого просто не стоит. Впрочем, даже если он сейчас объявит об этом, никто не послушает.

— Я буду в порядке, — стараясь встретиться взглядом с каждым и каждому успокаивающе улыбнуться, пообещал он, сам ни секунды не веря в то, что говорит. — Я пойду с вами, — он взглянул на Райнера. — Прекратите угрожать моим друзьям.

— Гарри… — начала Гермиона, но затихла, наткнувшись на его предупреждающий взгляд.

Безнадежно покачав головой, она сжала в кулаки дрожащие от нервного напряжения руки, но больше не пыталась их остановить.

Все ещё под настороженными и презрительными взглядами студентов и профессоров авроры вывели Гарри из Большого зала и двери за его спиной с грохотом закрылись, словно навсегда отрезая его от людей, оставшихся по ту сторону.

* * *

Приглушенный свет в кабинете не сильно спасал от подступившей к вискам мигрени. Обезболивающее зелье, выпитое почти час назад, и вовсе не подействовало, а оставшийся во рту вязкий привкус снадобья только усиливал тошноту. Хорошему самочувствию так же не способствовал тяжелый взгляд кроваво-алых глаз, сосредоточенно скользящий по разложенным на деревянной столешнице документам.

— Итак, Люциус, — негромко протянул Тёмный Лорд, прерывая чтение. — Когда ты собирался поведать мне эту «замечательную» новость о неожиданном повышении Руфуса Скримджера до советника Фаджа?

— Милорд, — прочистив горло, начал говорить тот, — я понятия не имел, что Скримджер представляет собой хоть какую-то угрозу для нас…

— Ты понятия не имел, что глава Аврората представляет для нас угрозу? — не скрывая иронии, уточнил Волдеморт. — Люциус, я начинаю думать, что даже Гойл справился бы лучше с поставленной задачей.

— Милорд…

— Вот что мне интересно, — нетерпеливо перебил тот. — Как можно было не заметить, что Скримджер уже давно не просто глава Аврората? Неужели он так мастерски скрывал свой новый статус при министре магии?

— Нет, но…

— Ты осознаешь, что теперь предсказать поступки Фаджа станет куда сложнее? Задумайся на мгновение, — голос Тёмного Лорда звучал спокойно и тихо, но от каждого слова веяло лютым холодом, — сколько проблем мы могли бы избежать, если бы ты хоть с одним поручением мог справиться, как следует?

— Яксли должен был…

— Корбан взял под свой контроль реорганизацию департаментов Министерства, — жестко оборвал Волдеморт, — что, должен признать, весьма неплохо сделал. Ты же должен был наблюдать за министром и его окружением, — Тёмный Лорд угрожающе сузил глаза.

Малфой который последние пять минут молился лишь о том, чтобы его не стошнило от недомогания прямо на глазах господина, нервно сглотнул.

— Я… я всё исправлю, милорд, — просипел он.

— Каким образом? — любезно уточнил тот с вежливым интересом глядя на собеседника.

— Я… выясню, как избавиться от него.

— Будь любезен, — Волдеморт брезгливо скривился, оттолкнув от себя отчет. — Последнее, что мне нужно, это очередной услужливый министерский хлыщ, ратующий за порядок и безопасность нынешнего правительства.

— Я разберусь, мой лорд.

— Если требуется, просто убейте его, — отмахнулся Волдеморт. — Скримджер нам ни к чему. И ещё, Люциус, так как ты «предусмотрительно» упустил из своего внимания Аврорат, мне пришлось, хм, — он вытащил из ящика свиток пергамента и положил на стол перед Малфоем, — импровизировать. Здесь список волшебников и мне плевать, как ты это сделаешь, но к концу июня они все должны поступить на службу в Аврорат. Ответственный за эту группу Маркус Флинт, если возникнут вопросы или понадобится помощь, обратись к нему.

— Ему же всего девятнадцать, если я не путаю, — с сомнением заметил Люциус. — По силам ли ему такое прикрытие?

— Прекрасный возраст, чтобы стать стажером и начать изучение системы изнутри, — скучающе заметил Волдеморт. — Или умереть.

Потеряв интерес к разговору, он опустил взгляд на разложенные перед ним документы, давая понять, что аудиенция окончена. Люциус, забрав свиток со списком имен, собрался было уйти, но помедлил. Конечно, ради собственного блага ему следовало поскорее убраться прочь, а не испытывать терпение собеседника, и всё же его терзало любопытство.

— Милорд, если позволите, у меня есть ещё вопрос, — осторожно начал он, Тёмный Лорд выжидающе изогнул брови: — Из Хогвартса до меня дошли весьма… озадачивающие новости. Я услышал, что Томас Арчер, ваш внук, пропал или похищен?

— О, — Волдеморт насмешливо взглянул на Малфоя, — и чем вызван такой интерес? Ты обеспокоен судьбой мальчишки?

— Нет, я… не совсем понимаю, кому всё-таки предан Арчер: вам или Поттеру?

На какую-то долю секунды Люциусу почудилось замешательство, мелькнувшее в глазах Волдеморта, но уже через мгновение его взгляд вновь стал бесстрастным.

— Это больше не имеет значения, — ровно ответил тот. — У Арчера было весьма важное поручение. Он с ним не справился. Больше он не нужен.

Малфой помедлил, не зная, стоит ли рискнуть и задать следующий вопрос, но от этой дилеммы его избавил негромкий стук в дверь. Тёмный Лорд взмахом руки снял запирающее заклинание, и дверь тут же открылась. На пороге стоял взволнованный Яксли. Он тяжело дышал, да и в целом казался каким-то всклокоченным, будто весь пусть до кабинета Волдеморта преодолел бегом. Подобное поведение для сдержанного и лощенного представителя одного из самых чистокровных родов Британии казалось несколько подозрительным.

— Милорд, — Яксли шагнул в кабинет, отвесив торопливый поклон и даже не взглянув на Малфоя, — важные новости из Министерства. Я только что узнал, что Гарри Поттер был арестован по приказу Фаджа. Его собираются доставить в Аврорат на допрос.

Всю эту информацию Корбан выпалил с такой скоростью, словно боялся, что его убьют за проволочку. Малфой и Волдеморт несколько мгновений лишь молча смотрели на вновь прибывшего. Люциус снова и снова прокручивал сказанное в голове, не уверенный, что правильно расслышал. Поттера арестовали? За что, во имя Мерлина? Со стороны Тёмного Лорда послышался тихий смешок, Малфой повернул голову, в недоумении глядя на него.

— И за что же арестован Поттер? — с вежливым любопытством спросил тот, подперев рукой подбородок.

Люциус серьезно подозревал, что Тёмный Лорд уже знает ответ на собственный вопрос, впрочем, Яксли, похоже об этом ещё не догадался.

— Как я понял… — он нервно втянул носом воздух, опасаясь реакции на свои последующие слова, — его обвиняют в нападении на тот маггловский городок и, хм, пособничество Тёмному Лорду, то есть, кхм, вам, милорд.

Волдеморт откинулся на спинку стула.

— Иронично, — едва слышно прокомментировал он, будто разговаривая с самим собой.

— Следует ли, — Корбан прочистил горло, — следует ли нам как-то вмешаться? Сейчас весьма подходящий момент, чтобы попробовать организовать мальчишке несчастный случай. Виноватыми объявят авроров…

«Как и в случае с Гринграссами», — кисло подумал Люциус, до сих пор гадая, был ли причастен Волдеморт к смерти целой семьи чистокровных магов.

— Или мы могли бы забрать его, — отбросив эти бесполезные мысли, негромко предложил он. — Похитить мальчишку из Министерства куда проще, чем из Хогвартса.

Волдеморт безмолвствовал. Сощурившись, он нескорое время о чем-то размышлял и наконец покачал головой.

— Мы ничего не будем делать, — сказал он. — Пусть Фадж играет в правителя мира, пока у него есть такая возможность, — Тёмный Лорд помедлил. — Яксли…

— Да, сир?

— Мне нужны все подробности допроса.

— Слушаюсь, милорд, — Корбан низко поклонился.

— Если Поттера признают виновным и решат отправить в Азкабан, я хочу об этом знать, — он смерил обоих Пожирателей предупреждающим взглядом, — и желательно своевременно, — алые глаза задержались на застывшем лице Малфоя.

— Конечно, милорд, — нервно сглотнув, пообещал тот.

Тёмный Лорд отвернулся к своей змее, которая грелась у камина, и что-то негромко ей прошипел, та подняла голову, обратив на хозяина немигающий взгляд, и качнула ей из стороны в сторону. Поняв, что им тут больше не рады, Яксли и Малфой тихо ретировались.

* * *

Гарри должен был признать, что на этот раз его визит в Аврорат был куда менее приятным, чем прошлым летом. На этот раз с ним не было крёстного и директора, а угрюмые авроры, которые сразу по прибытию в Аврорат, затолкали его в тесную, мрачную комнатушку, особым дружелюбием или симпатией не отличались. Сидя за прямоугольным металлическим столом, прикованный длинными тонкими цепями к ручкам жесткого стула, Гарри размышлял о том, может ли его жизнь стать ещё паршивее, когда железная дверь открылась, и в камеру для допроса вошли пятеро волшебников, в гробовом молчании расположившись с противоположной стороны стола. Поттер перевел взгляд с лица Райнера на двух незнакомых мужчин, которые, судя по форменным алым мантиям, были аврорами, и наконец посмотрел в глаза министра Фаджа, который едва не светился от удовольствия.

— Приятно видеть, что вы наконец-то на своем месте, Поттер, — глумливо заключил он, шагнув ближе, один из незнакомых авроров подтащил от стены стул, и министр степенно опустился на него, продолжая улыбаться. — Итак, вы готовы во всём сознаться?

Гарри пошевелил руками, слушая лязганье металла и чувствуя себя опасным преступником.

— В чем я должен сознаться?

Маркус Райнер подошел к столу и, положив на него папку с документами, извлек из неё стопку фотографий, веером разложив их перед Поттером, словно удачный расклад в покере.

— Прошлой ночью было совершено нападение Пожирателей смерти на маггловский пригород Лондона, — проинформировал он, глядя на Гарри так, будто он должен был всё понять только по одному этому известию.

— Это, конечно, очень печально, — невыразительно отозвался тот, — но при чём тут я?

Неожиданно голос подал незнакомый Гарри аврор с густой гривой темно-русых волос, тронутых сединой:

— При том, Поттер, — сказал он, его желтоватые глаза за очками в проволочной оправе ни на мгновение не отрывались от лица юноши, — что город, о котором идет речь это Литтл Уингинг. И, если мне не изменяет память, именно там проживают ваши родственники, которые по вашим словам весьма дурно с вами обращались.

Несмотря на ситуацию, в которой оказался, Гарри с трудом подавил ироничный смешок.

— И что с того? — он удивленно поднял брови. — Вы думаете, что я как-то связан с этим нападением только потому, что меня обижали родственники?

— Мы думаем, — снова взял слово министр, — что вы, Поттер, примкнули к Тому-Кого-Нельзя-Называть…

— А я думал, что вы в него не верите…

— … и первым делом сообщили адрес своих родственников, чтобы отомстить за якобы несчастное детство.

— И почему же Волдеморт по первому моему требованию побежал убивать неугодных мне магглов? — спокойно уточнил Гарри, игнорируя то, как передёрнуло собеседников от имени тёмного мага.

— А ему разве нужна причина для убийства? — брезгливо фыркнул Фадж. — Он только рад пролить кровь магглов. Вы хоть осознаёте, сколько жертв теперь на вашей совести?

«Вы даже не представляете», — сумрачно подумал Гарри, так и не опустив взгляда на разложенные перед ним фотографии. Он слишком боялся того, что там увидит и вместо этого перевел взгляд на Райнера.

— Дурсли тоже погибли?

Тот в ответ чуть скривился.

— В ночь нападения дома был Вернон Дурсль. Он мёртв.

— О, — Поттер отвел взгляд, не зная, какие чувства должен был испытывать по этому поводу.

Пожалуй, он вообще ничего не чувствовал.

— Как я понимаю, по своей воле вы признаваться не хотите, — тем временем, заключил Фадж.

— Я не присоединялся к Волдеморту и не принимал участия в нападении на магглов, — сквозь зубы процедил он. — Мне не в чем признаваться.

Министр, продолжая ехидно усмехаться, глянул через плечо на аврора с желтыми глазами. Тот кивнул и поставил на стол флакон с серебристой субстанцией, похожей на витки дыма.

— Нам удалось найти одну выжившую в той бойне, которая случилась по вашей милости, — сказал Фадж. — Миссис Фигг, — Гарри вскинул на него удивлённый взгляд. — Знакомое имя?

— Она живет… жила по соседству, — Поттер нахмурился. — Приглядывала за мной, когда я был ребенком.

— Мы нашли её в ужасном состоянии, — продолжал рассказывать министр, его лицо приняло выражение глубокой печали, впрочем, не слишком искренней, по мнению Гарри. — Бедной женщине вырвали глаза и язык. Мы смогли узнать о том, как это случилось, только получив ее воспоминания, — Фадж, кивнул на флакон. — Не догадываетесь, Поттер, что мы там увидим? — Гарри покачал головой, слишком оглушенный этой новостью, чтобы придумывать очередной язвительный ответ. — Что ж...

По знаку министра Райнер открыл крышку и провел рукой над горлышком флакона. Серебристая субстанция внутри заклубилась, поднимаясь выше и образуя над колбочкой мерцающий двухсторонний диск, похожий на водную гладь, по которой пошли круги, а через мгновение появилась картинка. Гарри во все глаза смотрел на бледную, до смерти испуганную женщину, которую словно обручи обхватывали кольца огромной змеи, а напротив нее стоял… он едва не задохнулся. Том.

Подавшись вперед, Гарри вцепился в край стола, вглядываясь в знакомое лицо, забыв, где находится и что происходит. Всё что его заботило, это разворачивающаяся перед его глазами сцена. «Ты пришел убить меня?» — всхлипывая, прошептала женщина. «О нет. Вам, миссис Фигг, в сегодняшнем мероприятии отведена особая роль», — Гарри готов был закричать от ужаса, потому что, даже зная, кто на самом деле с жестокой усмешкой смотрит на миссис Фигг, он продолжал видеть в человеке из воспоминаний лучшего друга.

«Нет, нет, пожалуйста, Том, не надо!» — мысленно умолял он, даже зная, что ничего уже нельзя изменить.

Воспоминание подернулось дымкой и растаяло, но Гарри показалось, что где-то в дали он слышит эхо полного боли крика. Повисла гнетущая тишина. Слепо глядя в пустоту, Поттер пытался осмыслить то, что сейчас увидел.

«…передайте заодно ему мою глубочайшую благодарность, за помощь в возрождении Тёмного Лорда…»

«Господи, он мог с таким же успехом просто дать интервью в «Пророке» под заголовком «Все подробности моего возрождения», — ошеломленно думал он. Вместе с этой мыслью приходило осознание, что Том умышленно и сознательно оставил это сообщение, будто надеясь, что авроры поймут намек.

— Итак, — разорвал тишину голос желтоглазого аврора, — вы готовы признаться?

Стряхнув с себя оцепенение после нового гадкого открытия, Гарри с трудом разжал пальцы, которыми до этого сжимал край стола и медленно откинулся на спинку стула, упрямо покачав головой.

— То есть вы отрицаете, что заодно с Пожирателем смерти, которого мы видели в воспоминаниях миссис Фигг? — упираясь ладонями в холодную столешницу, аврор буквально навис над Поттером.

— Том не Пожиратель Смерти, — не глядя на него, ответил Гарри.

«Том никогда не станет Пожирателем, — раздался в памяти его собственный смеющийся голос, — Скорее уж он станет вторым Тёмным Лордом».

Может ли жизнь быть ещё ироничнее? Господи, он бы рассмеялся, если бы у него остались силы смеяться.

— Вы защищаете его, Поттер? — жестко бросил Маркус. — Мистер Арчер вырвал глаза и язык миссис Фигг, открыто признался в своей верности Тёмному Лорду, и вы продолжаете утверждать, что он не преступник?

— Это был не Том, — упрямо повторил Гарри. — Том не преступник.

— Вы глупец, если полагаете, что отрицание чем-то поможет вам, — заметил желтоглазый аврор. — Сознайтесь, Поттер. Ваша вина очевидна.

— И в чем же я виноват? — глухо поинтересовался тот.

Фадж, теряя терпение, глянул на аврора.

— Похоже, Руфус, придется нам немного помочь мистеру Поттеру, — пропел он. — Раз сам он не желает признаваться в содеянных преступлениях.

Тот кивнул и, вытащив из кармана флакон с прозрачной жидкостью, покрутил его в ладонях, пристально рассматривая Гарри.

— Вам известно, что это, Поттер? — спокойно уточнил он и когда тот в ответ неохотно кивнул, продолжил: — Тогда вы должны понимать, что на этом спектакль заканчивается. Я даю вам последний шанс, признаться во всём по своей воле. Возможно, это вас спасет.

— От чего?

— От поцелуя дементора, — гадко улыбаясь, проинформировал Фадж.

Гарри обратил на него долгий, немигающий взгляд.

— Знаете, — тихо сказал он, — в чем-то вы гораздо хуже Волдеморта.

Лицо министра исказила гримаса гнева, но в ответ он лишь махнул рукой. Аврор, которого ранее назвали Руфусом, шагнул к Поттеру и грубо схватив того за волосы, вынудил запрокинуть голову, после чего влил ему в рот почти весь флакон веритасерума. Несколько мгновений ничего не происходило. Фадж и авроры выжидательно смотрели на него, а Гарри с ужасом ждал, когда подействует зелье. Он был невиновен. Но стоит министру задать хоть один провокационный вопрос насчет возрождения Тёмного Лорда, и Поттер отправится в Азкабан в следующую же секунду. Терзаясь тревогой, Гарри не сразу заметил, что голову будто заполнила вата, а комната то расплывалась перед глазами, то вновь становилась четкой. То, что зелье действует, он понял лишь когда напряжение, сковывающее его тело и разум вот уже многие дни, вдруг начало отступать. Впервые за долгое время он вдруг почувствовал себя легко и свободно. Почти непринужденно. Его губы невольно тронула улыбка. Он и представить себе не мог, как это замечательно — не чувствовать больше этого парализующего холода и страха. Одурманенный зельем, Гарри расслабленно откинулся на спинку стула, рассеянно глядя на авроров.

Заметив, что взгляд мальчишки затуманился, Райнер разгладил ладонью лежащий на столе пергамент, и установил на него прытко-пишущее перо, после чего, скрестив на груди руки формальным тоном начал стандартную процедуру допроса: «Протоколирую, — перо тут же с тихим скрипом заскользило по бумаге. — Министерство магии. Аврорат. Допросная камера номер шестнадцать. Первичный допрос Гарри Джеймса Поттера. Допрос ведут: министр магии Корнелиус Фадж, глава Аврората Руфус Скримджер, глава следственного отдела Аврората Маркус Райнер. Свидетели: авроры Мартин Гласс и Рэндэл Бэрри. Протокол ведет глава следственного отдела Аврората Маркус Райнер».

Гарри завороженно следил за пером, отстраненно слушая Райнера. Всё это очень напоминало ему другой допрос. Но в тот раз он не был подозреваемым. Или был? Он нахмурился. Проклятое зелье правды путало мысли.

— Мистер Поттер, — тем временем обратился к нему Скримджер, Гарри поднял голову, встречаясь с желтыми глазами аврора: — Вы принимали участите в нападении на Литтл Уингинг?

— Нет, — сонно пробормотал тот.

Руфус переглянулся с Фаджем.

— Спросите про Того-Кого-Нельзя-Называть, Скримджер, — прошептал министр, хотя мог и сам задать этот вопрос.

— Вы помогли вернуть Тёмного Лорда? — уточнил тот.

— Нет.

«Нет?» — сквозь вязкий туман пробилось легкое удивление, а после мрачное осознание, что он и правда не «помогал» его вернуть. Он спасал Тома. Пытался спасти.

Последовала продолжительная пауза. Скримджер задумчиво нахмурился.

— Вы знаете, кто возродил Тёмного Лорда?

— Да.

— Кто?

— Питер Петтигрю и Шакал.

Старший аврор и министр обменялись недоуменными взглядами.

— Кто такой Шакал? — спросил Фадж.

— Варна, — послушно отозвался Гарри.

— Вздор! — рявкнул тот. — Всех варн истребили.

— Один остался, — флегматично пожал плечами Поттер. — Самый чокнутый.

— Поттер, — вклинился в беседу Райнер, — вы Пожиратель смерти?

— Нет.

— Тогда откуда вы знаете, как вернулся к жизни Тёмный Лорд? — недоуменно уточнил Скримджер.

— Я видел это, — Гарри чуть нахмурился, словно силился что-то вспомнить, — во сне…

На этот раз пауза и переглядывания длились дольше. Фадж досадливо поморщился.

— Он врёт, — заявил он.

— Но он под веритасерумом, — сухо напомнил Маркус, бросив взгляд на прытко-пишущее перо, которое продолжало фиксировать подробности допроса.

— Возможно, он успел принять антидот, — презрительно фыркнул министр. — Откуда нам знать, что они там принимают на Слизерине, чтобы избежать ареста? — Дайте ему ещё дозу.

Скримджер невозмутимо вытащил из кармана ещё один флакон и шагнул к Поттеру. Маркус с сомнением нахмурился, наблюдая за коллегой.

— Превышение дозировки может его отравить, — сдержанно сообщил он.

— Глупости, — безразлично отмахнулся Фадж, — ничего с ним не случится, — он кивнул Руфусу, и тот влил в рот Гарри ещё порцию зелья.

Вопросы начались по второму кругу. Повторив для верности то, что уже спросили до этого и получив идентичные ответы, авроры продолжили допрос.

— Вы сообщали Тёмному Лорду или кому-то из Пожирателей, где проживают ваши родственники?

— Нет.

— Откуда Тёмный Лорд узнал о том, где проживает ваша семья?

— Об этом многие знают, — Гарри скривился, чувствуя, что туман в голове, давил и сгущался, не позволяя ясно мыслить.

— Например?

— Все мои друзья, которые пишут мне письма летом, — еле ворочая языком начал перечислять Поттер. — Профессора в Хогвартсе, директор Дамблдор, Хельга, Ремус…

— Довольно, — нетерпеливо перебил министр. — А ваш приятель, Томас Арчер, мог сообщить Тому-Кого-Не-Называют, где вы живете?

— Нет, — Гарри сонно улыбнулся.

— Почему вы в этом так уверены?

С губ подростка сорвался негромкий смешок.

— Том ничего не рассказывал Волдеморту, — вяло пробормотал он. — Ему это не нужно.

— Ну хорошо, — Фадж с неохотой оставил эту тему. — Расскажите мне о Дамблдоре. Что он замышляет?

Несмотря на одурманенное зельем сознание, Гарри всё же смог обратить удивленный взгляд на министра.

— Не знаю.

— Чушь! — взвился тот. — Он тебе доверяет, лживый ты паршивец! Он должен был посвящать тебя в свои планы! Ещё дозу, Руфус!

— Корнелиус, — осторожно начал Райнер, — мы же убьем его…

— Не велика потеря, — Фадж казался одержимым, наблюдая, как в рот Гарри вливают ещё порцию веритасерума. — Если он и правда не заодно сами знаете с кем, он должен быть в курсе планов директора. Я хочу знать, что замыслил Дамблдор и сейчас нам представилась отличная возможность. Поттер, — он навис над побледневшим мальчиком, — где сейчас находится Дамблдор?

— Не знаю.

— Что ж, ладно, это возможно и так, — пробормотал министр. — Дамблдор собирает армию?

— Да…

— Ха! — Корнелиус победно оглянулся на авроров и снова обратил внимание на Поттера. — Я так и знал, что он планирует причинить мне вред!

Гарри бросил на министра тусклый взгляд, чувствуя, как в животе усиливается боль.

— При чем тут вы? — он нахмурился, туман рассеивался, и на смену ему к вискам подкатывала сильнейшая мигрень. — Он собирал армию, чтобы бороться с Волдемортом.

— Это не так! — голос министра взлетел до крика, Гарри скривился, — Он готовил против меня какое-то оружие? Сопротивление?

— Нет.

Фадж начал багроветь.

— Он рассказывал вам, как он планирует узурпировать власть?

— Нет.

— Как ему удается врать под веритасерумом? — скрипнув зубами от злости, прорычал министр.

— Возможно, он просто не врет, — заметил Райнер, с беспокойством наблюдая за Поттером.

Блаженной сонливости, в которой Гарри витал, как по воздуху не осталось и в помине. Напротив, все его чувства вдруг обострились до предела. Каждый шорох и звук резал слух, а от яркого света нестерпимо слезились глаза. По телу волнами прокатывался жар, от нарастающей режущей боли, будто желудок был полон битого стекла. Судорожно втянув носом воздух, Гарри опустил голову, борясь с тошнотой, и взгляд его упал на разложенные по столешнице фотографии. На миг он забыл о собственном недомогании, переводя лихорадочно горящие глаза с одного изображения на другое. Не слушая больше, о чем его спрашивает Фадж, он потянулся дрожащей рукой к снимкам, разглядывая развороченные, полусгоревшие дома, усеивающие землю обломки и деревья, выкорчеванные из земли будто ураганом. Сложно было вообразить, что тихая и мирная улица за одну ночь превратилась в это. Гарри по очереди пододвигал к себе фотографии и на каждом видел обломки и разрушения, сожжение тисы, поломанные заборы и веранды. Но ни одного тела, кроме случайно попавшего в кадр мертвого кота на дороге. Он думал, что должно быть, тела убрали перед тем, как зафиксировать место нападения на снимках.

Только добравшись до последней колдографии, он понял, что тела никто из авроров не трогал. Склонившись над столом, Гарри с предельным вниманием всматривался в изображение, словно пытался запомнить каждую деталь, каждое изувеченное тело, каждый пустой помертвевший взгляд. Трупы… сколько их там было? Сотня? Две? Они были сложены друг на друга, создавая некое подобие чудовищной пирамиды. Мужчины, женщины, дети… господи, даже дети. Гарри смотрел на мертвецов, узнавая знакомые лица соседей. Людей, которых он знал с детства. Которые жили рядом. Руки у него дрожали так сильно, что по комнате непрерывно разносилось дребезжание металла цепей, которыми он был прикован к стулу.

«Зачем? Зачем? Зачем?!» — в ушах нарастал грохот.

Он даже не осознавал, что словно в трансе раскачивается из стороны в сторону и не осознавал, что все расспросы стихли, а министр и авроры с тревожным недоумением наблюдают за ним. Гарри ничего этого не замечал. Ни что из этого не имело значения.

Он узнал место, где были сложены все тела. Не мог не узнать. Слишком хорошо Гарри помнил тот небольшой пустырь, куда они с Томом часто сбегали в детстве. Казалось, при желании он может даже восстановить в памяти запах травы и цветов, тёплый летний ветер, касающийся кожи, гул проезжающих поодаль машин и шум газонокосилки. Лишь собственный голос из тех далеких воспоминаний казался приглушенным, будто раздавался из-под воды:

«Я торжественно клянусь, что мы будем вместе целую вечность, и ничто никогда не сможет нас разлучить!»

То самое место.

Ошибки быть не могло. Волдеморт не случайно выбрал этот пригорок, чтобы завалить его окровавленными трупами. Специально. В насмешку.

Это был знак. Послание. Предупреждение.

Прощание…

«Боже…», — каждый вдох отдавался болью в груди.

Почти оглушенный этим ужасным шумом, за которым почти ничего не слышал, Гарри поднял растерянный взгляд на волшебников. Почему все так спокойны? Прямо сейчас, в эту самую секунду казалось, что целое здание вот-вот рухнет им на головы, так почему же никто этого не слышит?

Живот скрутило судорогой. Гарри лишь успел перегнуться через ручку стула, прежде чем его вырвало. Райнер взмахом палочки очистил пол и осуждающе глянул на Фаджа.

— Похоже, вы перестарались.

— Его просто шокировали снимки, — безмятежно отмахнулся министр.

— И всё же, я, пожалуй, приведу целителя, — решил Маркус и, бросив задумчивый взгляд на бледного, покрытого испариной мальчишку вышел из комнаты.

— Видите, какие ужасы творят Пожиратели, Поттер? — тем временем с нажимом произнес Скримджер, в его глазах, обращённых на Гарри, не было ни капли сочувствия. — И ваш друг принимал участие в этом. Вы хотите сказать, что даже не подозревали, что он Пожиратель? Не знали, что он убийца?

«Все эти люди, — думал Гарри, снова устремив взгляд на ужасный снимок. — Столько ни в чем неповинных людей… просто, чтобы показать мне… просто, чтобы доказать…»

— Томас Арчер причастен ко всем этим преступлениям, — объявил Фадж. — Ему известно, где скрывается Тёмный Лорд, вы должны сообщить нам, где находится Томас Арчер.

— Но я не знаю… — хрипло прошептал Поттер, за жуткой какофонией по-прежнему гремящей в ушах, он еле расслышал собственный голос.

— Подумайте, — настойчиво предложил Скримджер. — Хорошенько подумайте. Посмотрите на эти колдографии ещё раз. Все эти люди убиты Арчером.

— Том этого не делал, — качая головой, выдохнул Гарри.

Всё рушилось, рушилось, рушилось.

— Он был там, — упрямо повторял Фадж. — Принимал участие в этой бойне!

— Нет!

«Остановите это! Хватит! Пожалуйста, хватит!» — Гарри в отчаянии зажмурился.

Целый мир, содрогаясь, разваливался на части. Почему же никто не замечает этого?!

— Признайте же, Поттер!

«Остановите этот шум!»

— Он этого не делал! — Гарри зажал уши руками, не в силах больше выносить оглушительный грохот. — В том воспоминании был не он!

— Отрицание очевидного вам не поможет.

— Вы не понимаете! — крик был таким громким, что на миг заглушил нестерпимый гул и тогда Гарри решился открыть глаза и сделал тяжелый сиплый вдох. — Это был не Том, — стараясь игнорировать боль и головокружение, он медленно опустил руки, сцепив на коленях дрожащие пальцы, и уставился на них в немой агонии. Почти минуту он молчал, лишь по телу то и дело прокатывалась дрожь. Наконец, собравшись с силами, Гарри поднял голову, обратив удивительно спокойный взгляд на министра и авроров: — Это был не Том, — повторил он, — потому что Том мёртв. Его убил Волдеморт.

И наконец наступила тишина.

* * *

С того момента, как в дом ворвался серебристый патронус в форме волка, подозрительно похожий на вторую сущность Ремуса, сообщая встревоженным голосом Тонкс, что Гарри арестовали авроры по какому-то нелепому обвинению, Сириус штурмовал атриум Министерства, требуя немедленно пропустить его к подопечному. Началось всё не очень плохо, но вот стоило сообщить о цели визита, как относительно доброжелательного дежурного будто заклинило:

— Мне нужно попасть на допрос в отдел Аврората.

— Извините, мистер Блэк, но министр приказал не пропускать на допрос посторонних.

— Я законный опекун арестованного мальчика!

— Извините, мистер Блэк, но министр приказал не пропускать на допрос родственников.

— Он несовершеннолетний! Вы не имеете права не пускать меня!

— Извините, но министр приказал…

— Да к Моргане! — рявкнул Сириус. — Тогда пропустите меня к Фаджу!

— Министр никого сегодня не принимает в виду чрезвычайных обстоятельств.

Блэк очень старался не срываться на молодом волшебнике, который тоскливо взирал на него с другой стороны своей конторки, будто безмолвно спрашивая, когда уважаемому мистеру Блэку надоест задавать неудобные вопросы и он, наконец, уберется восвояси. Надеждам дежурного не суждено было осуществиться, потому что Блэк намеревался стоять тут до тех пор, пока ему не вернут крестника или хотя бы до тех пор, пока не придет, кто-то ответственный за весь этот бардак, чтобы Сириус мог его прикончить.

Примерно через двадцать минут после прибытия Сириуса, по Атриуму разнеслись стремительные шаги нового посетителя. Блэк и дежурный, обрадовавшийся было поводу отвлечься, обернулись, наблюдая за направляющейся к ним Минервой МакГонагалл. По мере её приближения температура в холле, казалось, начала стремительно падать.

— Добрый день! — дежурный с нервной улыбкой рассматривал ведьму. — Прошу представиться, назвать цель вашего визита и предоставить вашу волшебную палочку для осмотра.

— Добрый день, — от тона декана Гриффиндора по столу едва не поползла изморозь. — Моё имя Минерва МакГонагалл...

— Как ты допустила, чтобы Гарри забрали из Хогвартса?! — не дав ей договорить, вклинился Сириус, желая хоть на кого-то выплеснуть кипящее в душе негодование.

— Я при этом не присутствовала, — тут же ощетинилась та. — Думаешь, я позволила бы этому спесивому болвану, Райнеру, так просто творить, что вздумается?!

— Мне начинает казаться, что Хогвартс превратился в проходной двор, — ядовито заметил Блэк, ничуть не впечатлённый её резким тоном.

— Не тебе одному, — прошипела МакГонагалл, переводя взгляд на дежурного. — Мне нужно видеть Корнелиуса Фаджа.

Тот поскучнел.

— Министр никого сегодня не принимает в виду чрезвычайных обстоятельств, — повторил он.

— Мистер Берри, — мельком глянув на именной бэйдж, прицепленный к его мантии, Минерва подалась вперед, положив руки на деревянную столешницу, — клянусь Мерлином, вы либо пропустите меня, либо я сама стану вашим чрезвычайным обстоятельством.

Сбивчивое бормотание дежурного прервал звук открывшихся дверей лифта, в Атриум вышел Маркус Райнер и, заметив собравшихся на входе волшебников, помедлил.

— Ну наконец-то, — выдохнула МакГонагалл, выпрямляясь. — Вы-то мне и нужны.

Аврор расправил плечи и, заложив руки за спину, вопросительно взглянул на профессора.

— Чем могу помочь?

Одна невинная фраза, казалось, стерла в пыль те жалкие крохи самообладания, которые ещё оставались у Минервы.

— Это. Просто. Неслыханно, — наступая на него, объявила она. — Неслыханно! Вы врываетесь в мою школу и имеете наглость арестовать одного из учеников! Забрать его из Хогвартса не уведомив директора и декана, не уведомив опекуна! Гарри Поттер несовершеннолетний, Маркус, и то что вы сделали, выходит за рамки дозволенного.

— Распоряжение об аресте было отдано министром магии, — невозмутимо известил Райнер. — Все жалобы можете адресовать ему.

— О нет, Маркус, — губы Минервы скривились в оскале, — не стоит теперь делать вид, будто вы здесь не причем. Вы произвели арест. Вы доставили мальчика сюда. И вы отвечаете за весь этот беспредел в той же степени что и Фадж. А потому, когда я подниму вопрос о злоупотреблении служебным положением некоторых представителей Министерства и нарушении прав волшебников, я не забуду упомянуть и о вас.

Райнер на миг поджал губы, в его глазах полыхнуло лёгкое раздражение.

— А чего вы хотели от меня? Чтобы я отказался и подал в отставку?

— Да, Мордред бы вас побрал! — рявкнула МакГонагалл. — Вы путаете верность с бездумным подчинением. Вы готовы совершить любую подлость по приказу, а потом отмахнуться от ответственности, потому что решение было принято кем-то ещё. Это трусость, Райнер, а не исполнительность. И вам следует иметь в виду, что о произошедшем уже проинформированы практически все семьи учеников и совет попечителей школы. Все они глубоко возмущены этим поступком. Вы и Фадж своей выходкой поставили под сомнение неприкосновенность школы и её учеников. Потому что, оказывается, теперь Министерство может арестовать без улик и доказательств любого неугодного, включая детей. Детей, Маркус!

— Он обвинялся…

— Ему пятнадцать! — не выдержал Сириус, который до этого завороженно слушал Минерву, слишком ошеломленный такой бушующей яростью от обычно сдержанной ведьмы и слишком впечатленный ее словами и стылыми обещаниями, в которых таилась весьма реалистичная угроза. — Вы должны были как минимум уведомить меня!

— И уж тем более не делать этого на глазах у всей школы, — добавила МакГонагалл. — Это было низко и унизительно, — она холодно улыбнулась. — Впрочем, следует поблагодарить вас за эту публичность. Так ни у кого не останется сомнений в том, что уважаемый министр засиделся на своём посту.

Губы Райнера дрогнули в лёгкой полуулыбке. Сириус нахмурился.

«И чем ты так доволен, мерзавец?»

— Если вы закончили сыпать угрозами, профессор МакГонагалл, — неторопливо произнёс он, — то хочу сообщить, что все обвинения с мистера Поттера были сняты. Я распоряжусь, чтобы его привели сюда.

Сириус прикрыл глаза.

— Слава Мерлину.

— Я всё ещё хочу встретиться с Фаджем, — сузив глаза, напомнила Минерва.

— Боюсь, это невозможно.

— По какой причине? — насмешливо уточнил Блэк. — Он чем-то очень занят?

— У него как минимум нет времени выслушивать ваши жалобы, — чопорно сообщил Райнер.

— Но, быть может, у него найдется время для меня? — раздался за их спинами негромкий голос.

Сириус, Минерва и Маркус резко обернулись.

— Альбус Дамблдор! — рявкнул аврор и на миг затих, заметив, что за спиной бывшего директора Хогвартса собрались почти все члены совета попечителей, исключая Люциуса Малфоя. Быстро взяв себя в руки, Райнер продолжил. — Как вы смеете приходить сюда, после нападения на министра?

— Полагаю, у меня не было иного выбора, после того, как Корнелиус решил, что это адекватная мера — нападать на моих учеников, — голос директора был нехарактерно чёрствым. — А теперь прошу вас привести сюда мистера Поттера и министра. Полагаю, нам с ним есть о чем поговорить.

Райнер несколько мгновений разглядывал директора и прибывших с ним волшебников, раздумывая, как поступить, и наконец посмотрел на дежурного, который к этому моменту уже сполз на самый край стула и теперь боялся даже пошевелиться.

— Роберт, сообщи министру Фаджу, что ему необходимо спуститься в Атриум. Так же оповести Скримджера о ситуации.

Берри кивнул, обрадованный, что ему больше не нужно отвечать за разворачивающуюся в Атриуме катастрофу. Торопливо написав две записки, он провел над ними волшебной палочкой, те сложились в маленькие самолетики и, взлетев в воздух, устремились вглубь здания. В холле повисла гнетущая тишина. Сириус побродил из стороны в сторону и подошел к Дамблдору.

— Вы в курсе, что вообще произошло? — тихо спросил он. — Из-за чего арестовали Гарри?

Директор в свою очередь смерил долгим взглядом Маркуса.

— Быть может, уважаемый мистер Райнер поделится с нами этими сведениями? — любезно предложил он тем самым тоном, каким учитель на уроке вызывает студента ответить, заведомо зная, что тот не готов к уроку.

Аврор болезненно скривился.

— Ночью произошло нападение на Литтл-Уингинг, — сухо оповестил он. — Все жители были убиты.

— Мерлин, — выдохнула Минерва, ни миг растеряв весь свой суровый облик, но тут же вновь нахмурилась, — но при чем тут Гарри?

— В городе проживала сквиб миссис Фигг, — пояснил Маркус, — она видела во время атаки Томаса Арчера. Министр заключил, что Поттер тоже к этому причастен.

— Потому что они лучшие друзья? — уточнил Блэк.

— И потому что очень многое в поведении Поттера вызывает вопросы, — безапелляционно заявил Райнер.

— Например?

— Например, тот взрыв в Аберфелди, — напомнил аврор. — И Василиск на втором курсе. Способность к парсельтангу. Его зачисление на Слизерин. Его подозрительное поведение, о котором регулярно сообщала Долорес Амбридж. И к слову, министр полагает, что само исчезновение Долорес как-то связано с Поттером. Но больше всего вопросов именно к воспоминаниям миссис Фигг, в которых Томас Арчер открыто признается в том, что он Пожиратель, и просит поблагодарить Поттера за воскрешение Тёмного Лорда.

После этого заявления собравшиеся в Атриуме волшебники принялись обеспокоенно перешептываться. Альбус, Сириус и МакГонагалл обменялись мрачными взглядами.

— А то, что Арчер пытался подставить Гарри, ему в голову не пришло? — раздраженно осведомился Сириус.

— Мы стоим на пороге войны, мистер Блэк! — разнёсся через Атриум высокомерный голос шагающего к ним Фаджа. — Я должен приложить максимум усилий, чтобы защитить мирное население магической Британии.

— Ах, вас-то нам и не хватало! — резко оборачиваясь к министру, гаркнул Сириус. — Я как раз тут готовил речь во славу вашему благородству. Она, знаете ли, короткая, всего на пару слов. Начинается с «Авада…»

Райнер выхватил волшебную палочку, направляя ее на Блэка. В это же время МакГонагалл предупреждающе схватила Сириуса за рукав, а Дамблдор выступил вперед, закрывая собой их обоих.

— Уберите палочку, Маркус, — спокойно попросил он. — Мистер Блэк, очевидно пошутил, — директор перевел взгляд на министра. — Рад видеть тебя, Корнелиус.

— Дамблдор, — Фадж остановился за ограждением на безопасном расстоянии от директора и скрестил на груди руки. — Если вы пришли выяснять отношения насчет ареста Поттера, то уходите и будьте благодарны, что я не арестовал вас после вашей выходки.

— И по какому же обвинению вы бы меня арестовали, Корнелиус? — с любопытством спросил Дамблдор.

— Вы напали на меня!

— Ну что вы, — Альбус миролюбиво улыбнулся, — я всего лишь пытался защитить вас от ужасной ошибки, которую вы едва не совершили, когда пытались меня арестовать.

— Вы собирали армию, чтобы свергнуть меня!

— Я собирал армию, чтобы готовиться к войне с Волдемортом, Корнелиус, о которой вы, к моему глубочайшему сожалению, ничего не желали слышать, пока не стало слишком поздно.

— Но…

— Теперь же, — перебил директор и голос его стал жестче, — когда его возвращение не вызывает сомнений, вы, пытаясь сохранить лицо в глазах мирного населения, создаете видимость того, что прикладываете все силы чтобы защитить их, — Дамблдор нахмурился. — И первое, что вы делаете, это арестовываете невиновного пятнадцатилетнего мальчика.

— Всем и каждому очевидно, что мальчишка что-то скрывает! — гаркнул министр.

— Вот как? — мягко произнёс директор. — И вам удалось доказать это на допросе?

— Нет, но…

— В таком случае, на чем основаны ваши обвинения? — перебил Дамблдор. — До этого вы третировали Гарри, чтобы задеть меня, так чем же, как ни банальной жестокостью и вседозволенностью продиктованы ваши действия теперь?

Фадж открывал и закрывал рот, переводя взгляд с Дамблдора на Райнера, а потом на членов совета попечителей, пытаясь сформулировать наиболее убедительный ответ. Как раз в это время в Атриум вошли Скримджер во главе небольшой группы авроров, включая Тонкс. Нимфадора вела к выходу бледного как полотно Гарри, осторожно поддерживая того под руку.

Увидев крестника, Сириус едва не задохнулся.

— Мерлин, да что вы там с ним делали? — ахнул он, подскочив к Тонкс, та отступила, позволяя забрать у неё Гарри, и почти оскорбленно дернулась.

— Я ничего не делала, только привела сюда, — заявила она и покосилась на Маркуса, тот неуютно поежился, явно мечтая оказаться где угодно, но не здесь.

— У Поттера небольшая передозировка веритасерума, — сдержанно пояснил он.

— Небольшая?! — возмущенно переспросила Минерва. — Да он едва стоит на ногах!

— Его уже осмотрел целитель, — не вдаваясь в подробности, проинформировал Райнер. — Но советую ещё раз проверить, всё ли с ним в порядке.

— Очевидно, что ни черта с ним не в порядке! — огрызнулся Блэк, в тревоге осматривая крестника. — Эй, Сохатик? — осторожно позвал он, пытаясь заставить мальчика посмотреть на себя. — Ты как?

Поттер несколько мгновений потерянно смотрел в пустоту, будто и вовсе не понимал, что с ним происходит, потом моргнул и медленно поднял взгляд на крёстного.

— Сириус? — прошелестел он.

— Да, это я, привет, приятель, — Блэк вглядывался в потухшие зеленые глаза, чувствуя нарастающую в душе панику, с Гарри было что-то не так. — Пора домой, — решив, что разберется с этим позже, он потянул Поттера за собой. — Давай, идем.

— Домой? — подходя ближе, уточнила Минерва. — Сириус, но безопасно ли это? Я думала отправить его в Хогвартс.

— Да вы шутите! — Блэк неверяще взглянул на неё. — После всего, что случилось, ты предлагаешь отправить Гарри в этот замок? Туда, где его опять могут забрать? Причинить вред? Нет уж, спасибо большое, — Сириуса трясло от злости, он чуть сильнее сжал локоть Гарри, желая убедиться, что тот здесь, рядом с ним. — Фадж сегодня доказал, что в Хогвартсе больше не безопасно, — громко заявил он, чтобы все присутствующие хорошо услышали эти слова. — До тех пор, пока на посту министра находится этот человек, — он кивнул в сторону багровеющего от возмущения Корнелиуса, — я предпочту видеть Гарри в безопасности в моём доме. При необходимости я лучше переведу его на домашнее обучение.

— Но его в любом случае должна осмотреть Поппи, — не став продолжать спор, сказала Минерва.

— Тогда отправь её ко мне.

Ведьма вздохнула, сдаваясь.

— Хорошо.

— Прекрасно.

Сириус повел Гарри прочь из холла, бросая на него обеспокоенные взгляды. Тонкс, помедлив, увязалась следом, прошептав что-то Райнеру и получив утвердительный кивок от старшего аврора.

— Не беспокойся, Сохатик, — тихо сказал Блэк. — Мы во всем разберемся. Ты будешь в полном порядке.

Гарри ничего не ответил. Он вообще никак не отреагировал на происходящее. Это неестественное оцепенение начинало пугать Блэка. Стиснув зубы, он мысленно поклялся себе, что не успокоится, пока Фаджа не сместят с поста министра.

* * *

Отец Элиот с тяжелым вздохом отложил газету, закрыл глаза и, поставив локти на стол, переплел пальцы замком. За долгие пятьдесят лет своей жизни он сталкивался со многими проявлениями человеческой жестокости. Это было одно из них.

— Чудовищно, — тихо произнёс он.

Молодой человек в тёмных одеждах послушника терпеливо наблюдал за ним, отвлеченно водя ладонью по лежащей на коленях библии в попытке привести в порядок собственные мрачные мысли. Его ничем не примечательное бледное заостренное лицо с впалыми щеками хранило печать усталости, словно он не спал несколько ночей подряд. Но в тускло-серых глазах, тем не менее, горела решимость.

— Вы полагаете, это их рук дело, святой отец? — спросил он, когда Элиот так больше ничего и не сказал.

— Боюсь, что да, Ричард, — глухо произнёс тот. — Их деяния всё больше ужасают меня, — открыв глаза, священник посмотрел на своего молодого помощника. — Тебе удалось что-нибудь выяснить?

— Нет, святой отец, простите меня, — рука послушника, до этого любовно касающаяся библии, сжалась в кулак. — Они слишком хорошо скрываются.

— Не кори себя, мой дорогой мальчик, — мягко улыбнулся Элиот. — Мы знали, что будет не просто, когда приехали сюда.

— Но если ничего не сделать… — Ричард замолчал и покачал головой, — если их угрозы правдивы…

— Поверь мне, мы найдем способ, — пообещал святой отец. — Мы находили его раньше, найдем и сейчас.

Ричард поднял негодующий взгляд на собеседника.

— Как вам удается быть таким спокойным, отец? — безнадежно прошептал он. — Мне не по силам усмирить свою злость! Сколько ещё невинных людей должны погибнуть от рук этих монстров, прежде чем небеса покарают их?!

— Мне понятна твоя боль, Ричард, — удрученно вздохнул отец Элиот. — Воистину, эти существа не следуют повелению Божьему. Мы пытались заставить их подчиняться хотя бы мирским законам, но их жажда крови непомерна.

— Как Господь терпит их в этом мире? Почему не уничтожит?

— Для этого у Всевышнего есть мы, не так ли? — тихо заметил священник. — Святое воинство призвано очистить землю от демонов, нарушающих естественный порядок вещей.

— Если бы мы только могли найти их логово…

— Возможно, я могу помочь? — вмешался новый голос, заставив обоих собеседников резко обернуться.

Привалившись спиной к тяжелой двери из красного дерева, стоял высокий мужчина, наблюдая за ними с легкой полуулыбкой.

— Кто вы такой? — поднимаясь со стула, угрожающе спросил Ричард. — Как здесь оказались?

— Моё имя Шакал, — красивое лицо на миг исказила гримаса отвращения, когда незнакомец обратил враждебный взгляд на послушника. — И у меня совершенно нет времени разбираться с вашим ручным мутантом, святой отец. Советую вам убрать его подальше.

— Смею заметить, что пока вы единственный, чье присутствие тут крайне нежелательно, — напряженно ответил Элиот, не двигаясь с места. — Чего вы хотите?

Шакал несколько мгновений продолжал брезгливо рассматривать Ричарда. Казалось, ничего отвратительнее он в жизни своей не видел. Наконец его взгляд переместился на священника.

— Я тут с акцией благотворительности, святой отец, — сказал он, в оливковых глазах вдруг отразилось маниакальное веселье. — С этой минуты можете называть меня своим ангелом-хранителем. И сегодня я принёс благую весть.

* * *

Тишина, поначалу показавшаяся ему спасительной, теперь сводила с ума. Она сжимала, душила, оглушала и давила, словно толща воды, причиняя практически физическую боль.

В тишине жили голоса.

Они беззвучно скользили, словно тела огромных рыб в океанских глубинах или бесшумные тени, скрытые молочной пеленой тумана Белого Мира. Они говорили, не издавая ни звука, отчего заглушить их было совершенно невозможно. Голоса состояли из боли, гнева, страха и отречения. Они состояли из предательства, ярости и агонии. Они состояли из воспоминаний, впиваясь когтями и клыками в сознание и разрывая его на части.

Они состояли из смерти.

Потерянный в космической бесконечности, где погасли все звезды, он блуждал в пустоте, и ни один компас, ни один секстант в мире не помогли бы ему найти дороги к дому.

Он остался здесь один.

«Не сейчас, Том, — зашептал в памяти далекий голос. — Потом поговорим».

Гарри вдруг отчетливо осознал, что это были последние слова, которые услышал от него Том.

До того, как яд варны подействовал.

До того, как он убил лучшего друга.

«Это не твоя вина», — плавно двигаясь в белом тумане, выдохнула тень голосом Арчера.

«Только падая, можно понять, умеешь ли ты летать».

Гарри откинул голову, упираясь затылком в стену, и слепо уставился на своё бледное отражение в напольном зеркале, что стояло у противоположной стены его комнаты.

— Я падаю? — вслух произнес он. — Можно ли сидеть на месте и одновременно чувствовать, что проваливаешься в пустоту?

Тишина поглотила его слова без остатка, оставляя лишь горький привкус далеких воспоминаний:

«Что бы это ни было, мы справимся, — слышался его собственный уверенный голос, затерянный в море из теней и тумана. — Вдвоем».

«Вдвоем, — эхом вторил ему Том. — Всегда?»

«Всегда», — с улыбкой отвечал ему Гарри.

* * *

Альбус Дамблдор, ныне восстановленный в должности директора Хогвартса, после продолжительного разговора с министром магии снял очки, в задумчивости протёр их белоснежным носовым платком, после чего водрузил обратно на нос и взглянул через стол на угрюмого профессора зельеварения, расположившегося напротив него в гостевом кресле.

— Как он, Северус?

— Без изменений, — констатировал тот. — Поппи утверждает, что последствия отравления веритасерумом почти прошли, но Поттер по-прежнему целыми днями таращится в одну точку и почти не разговаривает. Вам удалось узнать, что они делали с ним на допросе?

— Я говорил с Маркусом, — Дамблдор покрутил в пальцах треснувшую фарфоровую чашку и поставил её обратно на стол. — Он утверждает, что кроме передозировки зельем правды никакого вреда Гарри не причинили.

— Никакого вреда? — Снейп смерил собеседника возмущенным взглядом. — Вы хоть видели его, Дамблдор? Мальчишка больше походит на живой труп, чем на человека.

Северус сердито барабанил пальцами по столу, на котором высились стопки документов и книг, собранных с пола после возвращения Дамблдора, но так и не разложенных по местам. Похоже, директор и правда был довольно занят, раз так и не привел свой разгромленный кабинет в приличный вид.

— Гарри пережил тяжелую травму, Северус, — тем временем устало напомнил тот. — Дай ему время справиться.

— Справиться с чем? — раздраженно уточнил Снейп. — Что его обвинили в похождениях его спятившего приятеля? — он презрительно фыркнул. — После всего, что выкинул этот кретин и его шавки, я не удивлюсь, если Поттер окончательно озлобится, — Северус болезненно скривился.— Для полной картины нам не хватает только второго Темного Лорда, одержимого ненавистью и жаждой мести.

— Гарри никогда не станет мстить, — заверил Дамблдор, покачав головой. — Тем более из ненависти.

— Вам ли не знать, в какие дебри может завести человека горе и отчаяние, — напомнил Северус.

— Дело не в отчаянии, — теперь директор выглядел отстраненным и задумчивым, словно припомнил что-то важное. — Гарри светлый волшебник. Он просто не способен на ненависть. Не предрасположен к ней.

Снейп подавил желание возвести глаза к потолку.

— Альбус, мы говорим о душевном состоянии мальчика, который за один неполный месяц пережил предательство и фактически смерть лучшего друга, арест и допрос, а вы снова твердите о предрасположенностях светлых и тёмных магов, — сварливо прокомментировал он. — Это совершенно не имеет отношения к делу.

— Напротив, Северус, — Дамблдор безрадостно улыбнулся, его голубые глаза наблюдали за деканом Слизерина едва ли не с сожалением. — Сейчас это имеет огромное значение.

* * *

Льющийся из окна солнечный свет, наполнял комнату и раскалял тишину, делая её невыносимой.

Светлой.

Яркой.

Душной.

Гарри задернул плотные тёмно-синие шторы, и спальня погрузилась в спасительный полумрак. На дне океана, где царила тишина, не должно быть солнца. Свет не достигает таких глубин, не согревает мертвое каменистое дно, не рассевает мерцающие блики в изменчивых бирюзовых волнах, не играет на чешуйках пестрых рыб. В этой бездне вода ледяная и неподвижная. Здесь живут лишь тени и голоса воспоминаний.

«Нельзя потерять то, что ты не имел… значит, ты не станешь оплакивать потерю. Не будешь уязвимым, слабым, жалким».

Гарри вернулся на прежнее место у стены и снова уставился на собственное отражение.

«Зачем тебе мир, если ты в нём один? Когда не с кем разделить свою радость или горе. Когда не с кем даже поговорить».

Теперь он видел лишь смутный силуэт, неподвижно сидящий на полу. Такой же безликий, как скользящие тени в тумане Белого Мира. Такой же далекий, как исполинские рыбы в морских глубинах.

«Одиночество — это благо».

Разве?

Одиночество больше похоже на проклятье.

«Ненормально знать, что на свете существует человек, за которого ты, не задумываясь, отдашь собственную жизнь! От которого зависишь!»

Ненормально знать, что такого человека ты убил своими руками.

Тени кружили поблизости и голоса становились всё отчетливее.

«Дружба, — презрительно выдохнул на ухо голос Тома. — Это глупая слабость, от которой нет проку. Игра в жизнь, в поддержку, в братьев. Что мы с тобой в итоге от этого получили?»

— Не знаю, — вслух ответил Гарри и закрыл глаза, чтобы не видеть собственного отражения. Душу заполняли отвращение, злость и тоскливое одиночество. На стене оглушительно громко тикали часы.

Перед внутренним взором едва различимые за молочной пеленой тумана то проступали, то исчезали серые стены цитадели.

«Данные в детстве обещания имеют свойство с годами терять смысл!»

О да. Ещё они имеют свойство сгорать и обугливаться. Превращаться в горы смрадных трупов и выжженную землю. В разрушенные дома и несбывшиеся мечты. В обман и предательство. В холод, что полз по венам вместо крови. В безнадежность.

«…ты скорее предпочтешь пожертвовать собой, чем пойдешь против меня…»

— Но раз тебя больше нет, ради кого и чем теперь жертвовать?

«Что если я начну поступать, как Он? — плавая в белом мареве, тени шептали, хрипели и плакали. — Что если однажды я стану таким как Он?»

Скрытая пеленой тумана цитадель содрогнулась.

— Не делай этого, дитя магов.

Гарри открыл глаза.

* * *

— Огромное значение? — Снейп, скептически взглянул на Дамблдора.

Тот помолчал, не подбирая слова, а скорее пытаясь решить, стоит ли продолжать говорить. Наконец он подался вперед, сложив на столе руки, и вопросительно взглянул на Снейпа.

— Скажи мне, Северус, знаком ли ты с трудами уважаемого Лэйна Бишара? — как бы из ниоткуда поинтересовался он.

Снейп недоуменно свел брови у переносицы.

— Не думаю.

Директор протянул руку, и с одной из полок соскользнула книга в кожаном переплете, послушно опустившись перед ним на стол.

— Магистр первой ступни Лэйн Бишар почти тридцать лет своей жизни посвятил изучению светлой и тёмной магии, а точнее того, какое влияние она оказывает на волшебника, — заговорил Альбус, неторопливо листая страницы. — В тысяча девятьсот двадцать пятом году он написал крайне любопытное эссе, которое назвал «За Порогом Пустоты». Увы, отделение Нумерологии Высшей Академии Магии сочло данный труд неуместным, и работа жизни магистра была отправлена в небытие. Тем не менее, мне удалось найти отрывок его интереснейшего изыскания, которое, даже в сокращенном виде произвело на меня немалое впечатление и побудило провести собственное исследование.

Раскрыв книгу на нужной странице, директор придвинул её ближе к профессору. Тот непонимающе покосился на собеседника и опустил взгляд, читая единственный абзац, написанный от руки:

 

«1925 год. Отделение Нумерологии Высшей Академии Магии. Отрывок эссе «За Порогом Пустоты». Автор Лэйн Бишар.

 

Мы сами себя очерняем. Сами себя превращаем в изгоев, извергов и убийц. Это с нами делает не магия. А разум. Магия лишь усиливает это. Сердце толкает нас на самопожертвование, любовь и благородство. А разум превращает в чудовищ. Тьма живет в нас самих, царит в сознании, рождая в нём желания и решения, и только в сердце может быть достаточно света, чтобы не позволить нашим амбициям и эгоизму... нашим эмоциям, выйти из-под контроля. Во тьме рождаются все чувства и помыслы, а свет — эта та грань, которую они не могут пересечь. Если в душе нет света, тьма разбудит в ней хаос. Но если свет — это сердце, то тьма — это то, что заставляет его биться. Без тьмы, свет — это лишь неподвижное полотно, сотканное из любви, но не способное её осознать и постигнуть. Без тьмы, свет — это просто пустота».

 

Текст закончился, и Снейп поднял колючий взгляд на директора.

— Это, конечно, необычайно занимательно, — кисло прокомментировал он. — Но при чём тут Поттер?

— Он светлый волшебник, — сказал Дамблдор таким тоном, словно это всё объясняло.

— Да, мы это установили ещё лет пять назад, — декан Слизерина нетерпеливо захлопнул книгу. — Но какой смысл обсуждать это сейчас?

— Ты так и не понял, Северус, — мягко ответил Альбус. — Гарри абсолютно светлый волшебник. Живое воплощение света.

* * *

Напольное зеркало, где до этого отражались лишь смутные очертания комнаты и самого Поттера, теперь походило на распахнутую дверь, за которой до самого горизонта простирался Белый Мир. У порога, не сводя с Гарри пристального взгляда, сидел светловолосый двойник.

«О, расслабься, Гарри, — рассмеялся голос Тома, затерянный среди скользящих в густой дымке теней. — Всё, что можно было о нас подумать, они уже подумали, какая разница?»

И правда. Какая разница?

Он смотрел в серебристо-зеленые глаза и впервые не испытывал ни страха, ни удивления. Сознание двоилось. Гарри по-прежнему сидел на полу, привалившись спиной к стене, но в то же время ощущал, как со всех сторон его обступает туман.

Комната и всё, что в ней находилось, утонула в молочно-белой дымке. Впереди к небу поднималась исполинская серая стена цитадели.

«Может, мне предначертано уничтожить мир?»

Можно ли уничтожить мир, в котором ничего нет?

«…он решил получить силой то, что унаследовал по праву рождения…»

«Ты собираешься поступить так же?»

С вершины крепости сорвался камень, и его тут же поглотила мгла и живущие в ней тени. Тихий рокот, похожий на далекий раскат грома, донёсся до слуха Гарри.

— Ты слышишь? — двойник теперь сидел прямо напротив него. — Они разрушаются…

«Взгляни, что сотворило с твоей жизнью одно единственное прорицание».

Гарри улыбнулся собственному отражению.

— Я знаю, — спокойно ответил он.

«Плачь льдом и туманом и взирай на пустоту своего мира».

Это не имело никакого значения. Ничто больше не имело значения. Так почему же ему всё ещё кажется, что он истекает кровью?

— Ты чувствуешь, дитя магов? — голос двойника разносился в пространстве, подобно горному эху. — Чувствуешь, как время ускользает? Видишь, как оно обращается в пепел?

«Это глупо, Том».

Стрелки часов ползли по кругу, отсчитывая секунды до… до чего?

«Пророчество — это эхо неизбежности».

Гарри наблюдал, как с вершины стены в бескрайний океан тумана рухнул ещё один камень. Что случится, когда камней не останется?

«Удиви меня», — скучающе мурлыкнула тень голосом Тома.

Гарри улыбнулся:

— Я постараюсь.

* * *

Директор поставил локти на ручки кресла, переплетая пальцы, и взглянул в окно. На жердочке справа от него с тихим шорохом чистил перья Фоукс. С улицы доносилось пение птиц и голоса студентов.

— Магия сама по себе не имеет цвета, — не оборачиваясь, заговорил он. — Как не имеет сознания. Она — лишь чистый источник энергии, проистекающий из Великого Потока. Мы же, напротив, вполне разумны, и, приходя в этот мир, приносим в него свет и тьму, добро и зло, порядок и хаос. Именно мы направляем данную нам при рождении силу, — Альбус повернул голову, обращая взгляд на Снейпа. — Плотно переплетенная с нашим разумом и чувствами, магия приобретает окрас, а мы получаем то, что я называю предрасположенностью.

— То есть, по-вашему, мы уже с самого рождения либо злые, либо добрые?

«Что за чушь Мерлина ради?!»

— Конечно, нет, Северус, — губы директора дрогнули в едва заметной улыбке. — Добро и зло мы узнаём, постигая этот мир. Но тьма и свет приходят с нами сразу. Наша душа — это своего рода призма, преломляющая и изменяющая прямые лучи магической энергии. Именно цвет и форма души во многом определяют порывы и желания нашего сердца.

— Вы хотите сказать, всё, что мы собой представляем, формирует окрас хм… души? — скептически уточнил Снейп.

— О да, — Дамблдор перехватил мрачный взгляд декана Слизерина и поднял руку, прерывая готовое сорваться с его губ отрицание. — И я сейчас не говорю о добре и зле. Лишь о некоторых наших, хм, наклонностях, которые многократно усиливаются благодаря курсирующей в нас магии.

— Наклонностях?

— Идеальный баланс — это одинаковое количество тьмы и света, — терпеливо пояснил Альбус. — Человек, гармонично сочетающий в себе оба потока, в равной степени обладает страстью и бесстрастием, границами и безграничностью, любовью и ненавистью. И если бы все были на это способны… — директор с мечтательным вздохом вновь устремил взгляд в окно, рассматривая плывущие по небу белые облака, — в каком прекрасном мире мы бы тогда жили. К сожалению, — удрученно продолжал говорить он, — что-то в нас всегда превалирует.

* * *

Было что-то неуловимо прекрасное в том, как камни обрушивались с вершины цитадели, исчезая в тумане, отчего тот приходил в движение. Он вздрагивал и клубился, закручивался спиралью и мягкими волнами расползался в стороны, как потревоженная гладь воды.

— Осторожнее, дитя магов, — светловолосый двойник то терялся в белой дымке, то появлялся вновь, — то, что ты разрушишь, невозможно будет восстановить.

«Потенциал твоей магии безграничен».

— И всё-таки где мы?

— Там, где рождается вечность… — отвечал двойник, и в его голосе, потустороннем и бесстрастном, слышалась нотка упрека.

В стене образовался внушительных размеров пролом, и сквозь него медленно проникал туман. Узкие прорези бойниц в слепом безразличии взирали на расположившегося у подножья цитадели подростка. Он рассматривал поврежденную крепость, думая о том, что однажды уже наблюдал нечто подобное. Одна из скользящих в дымке теней неожиданно обрела четкость, став похожей на хвост дракона, который, изогнувшись, врезался в стену, оставляя глубокие борозды от огромных шипов, после чего растаял как мираж.

«Так вот что такое легилименция дракона».

Гарри помнил сквозные дыры в стенах, за которыми не было ничего — лишь гулкая, безжизненная пустота и густой туман. Тогда он впервые повстречал двойника с белыми волосами и глазами, в которых жил древний разум вечного существа. Тогда он был напуган. А сейчас…

Где был этот страх?

«Ты разбудил меня и смешал пустоту с туманом...»

С вершины сорвалось ещё несколько камней. Гарри встретился взглядом с отражением, пристально наблюдающим за ним сквозь мутно-белый полог тумана.

«Человеком тебя делают лишь кровь, плоть и бремя смертности, дитя магов. Я то, что обитает вне этих рамок».

— Ты — зверь?

Двойник молча склонил голову к плечу, его губы тронул слабый призрак улыбки.

«Я — это Ты», — едва слышный шелест прошлого породил в сознании смутную догадку.

— Ты воплощение моей магии, — сказал Гарри.

— Её осознанной части, — слова доносились сразу отовсюду, но звучали куда реальнее, чем приглушенный, далекий шепот скользящих в тенях голосов.

— Что ты здесь делаешь?

В серебристо-зеленых глазах на миг вспыхнуло нечто беспредельно печальное.

- Оберегаю цитадель.

«Шах и мат» — откинувшись на спинку кресла, Том ленивым взмахом руки передвигает черную ладью на ход вперед и победно ухмыляется.

Мимолетное видение изломанного и покореженного белого коня лежащего на ладони, мелькнуло в памяти и тут же пропало.

«Я с самого начала был просто сломанной шахматной фигуркой».

Из витков тумана выступила тень, похожая на огромного волка. Распахнув исполинские крылья, зверь бросился на Гарри, но, потеряв форму, прошел сквозь него, накрывая его с головой, словно волна. Всё вокруг вспыхнуло голосами и красками.

* * *

Несмотря на умиротворяющую обстановку в кабинете, по спине Северуса пробежал холодок, ему не нравилось то, куда идёт разговор.

— Тьма — сосредоточение желаний, страстей, инстинктов и страхов, — речь Альбуса обрела размеренный, неторопливый темп, словно он читал лекцию на уроке. — Во тьме живут все чувства и стремления, амбиции и мечты, кошмары и ненависть. Тьма не знает границ и рамок. Ты удивишься, — по губам старого волшебника скользнула лукавая усмешка, — но большинство гениальнейших ученых, исследователей и изобретателей — темные маги. Именно в сознании такого волшебника, не скованного понимаем нормы, не приемлющего барьеров, правил и законов, рождаются самые невероятные проекты и идеи. Темных магов ведет увлечение, азарт и безграничная вера в невозможное. И чем больше в них тьмы, тем больше в их душе пылает огонь страсти и алчность познания.

— Энтузиасты и новаторы, — проворчал Снейп.

— В своём роде, — директор негромко засмеялся, но через мгновение лицо его стало серьезным. — Увы, у всего есть другая сторона. Тьма сама по себе весьма беспощадна. В ней нет правил, законов, морали, милосердия и спокойствия. И если тёмному магу не хватает границ, его порывы и стремления не имеют предела и могут принимать поистине чудовищные формы.

— Вы сейчас говорите о Тёмном Лорде, — понял Северус.

— Том Риддл — яркий пример абсолютно тёмного мага, — Альбус кивнул. — Блистательный и умный мальчик, жаждущий признания и славы, настолько же гениальный, насколько беспощадный. Не знавший любви и семьи, он был одержим ненавистью и страхом. Мировая история магии знает множество схожих примеров. Возможно, не таких выдающихся, как Том, но не менее страстных в своих стремлениях и порывах.

— Гриндевальд? — предположил Снейп.

— Геллерт бесспорно тёмный маг, — Альбус безрадостно хмыкнул, — но и свет в нём присутствует.

— Свет не помешал ему развязать войну, — напомнил Северус.

— Но и не позволил ему окончательно превратиться в чудовище, как случилось с Томом, — заметил Дамблдор и, помедлив, вынужденно признал: — Впрочем, это не отменяет его преступлений.

— И, следуя этой логике, «тёмный» означает «злой», — угрюмо заключил Снейп.

— Не всегда, — заверил его Альбус. — Конечно, оградить абсолютно тёмного мага от фатальных ошибок крайне непросто, они все-таки весьма своенравны и темпераментны.

— Но возможно?

— Безусловно. Всё зависит от окружения и воспитания.

— Каким образом?

— Это очень просто, Северус, — Дамблдор вздохнул. — И одновременно очень сложно. Видишь ли, если с самого раннего детства такой волшебник не знает ничего кроме жестокости и отречения, он неизбежно изберет путь разрушения и ненависти. Поэтому, очень важно научить тёмного мага любить.

— Любовь редко кого спасает от глупостей, — Северус скривился. — Скорее толкает на них.

— Я не говорю о страсти, желаниях или безумных свершениях во имя любви, — директор иронично взглянул на него. — Я говорю об умении любить. Ценить, дорожить, оберегать, сопереживать и заботиться о ком-то. Большинству абсолютно тёмных магов чувство безусловной любви чуждо, но, — Альбус поднял вверх указательный палец, — если они хоть раз испытают ее, то уже не смогут отпустить. Оно будет жить и расти в них, меняя образ мышления и оказывая весомое влияние на поступки.

Снейп помолчал, безуспешно пытаясь представить себе Тёмного Лорда, который любил бы кого-то. Нарисованный в сознании образ выходил до отвращения карикатурным. Волдеморт не знал любви. Лишь жажду власти.

* * *

С неба плавно опускались крупные хлопья снега. Приподняв руку, Гарри поймал одну из снежинок и, не ощутив холода, сжал в ладони, после чего внимательно рассмотрел перепачканные чем-то черным пальцы.

«Но это же не снег», — удивленно понял он.

В воздухе кружит пепел и земляная пыль, заслоняя грязно-серое небо и оседая на волосы и мантию. А вокруг, насколько хватает глаз, простирается мертвая, выжженная земля, усыпанная обгоревшими головёшками, камнями и обломками.

Лежа на мерзлой земле, Гарри разглядывает бледное лицо лучшего друга, склонившегося над ним.

«Ты что, плачешь?»

Том отшатывается, и его рука непроизвольно касается кончиками пальцев влажной щеки, после чего на лице отражается невероятно яркая гамма чувств от замешательства и брезгливости до удивления и злости.

«Просто у меня глаза слезятся от этого проклятого пепла», — сконфуженно и сердито бормочет он, тыльной стороной ладони стирая с лица солёные капли.

Воспоминание померкло и медленно растаяло. Остались лишь тени, поврежденные стены цитадели и камни, которые, падая на землю, обращались в пепел, словно пожираемые невидимым пламенем.

Задыхаясь от смеха и совершенно не обращая внимания на усыпанные снегом мантии и волосы, Гарри и Том, заляпанные красно-желтой краской, лепят горы снежков, после чего прицельно запускают в гриффиндорцев, увлеченные снежным боем.

Холод сковывал каждую клеточку тела. Пепел смешивался с молочно-белым маревом и исчезал. Вместе с ним угасали, теряя краски и звуки воспоминания.

«Пожалуйста, не предавай меня. Если ты это сделаешь, у меня никого больше не останется. Том. Ты же вся моя семья».

Чем сильнее разрушались стены, тем отчетливее казались тёмные силуэты, скользящие в густом сумраке.

«…из нас двоих только меня заботит твоя жизнь…» — равнодушно пожимая плечами, Том без предупреждения взмахивает волшебной палочкой, и мир вдруг взрывается ослепительными вспышками заклинаний и грохотом ломающейся мебели в библиотеке Слизерина.

Тишина тонула и исчезала в витках тумана вместе с пеплом.

«То есть ты не захочешь отомстить человеку, по вине которого погибли твои родители?»

Тени говорили, кричали, шептали и плакали. Над головой прокатывался гул голосов и чей-то смех. Слышался шорох страниц, шаги, скрип пера.

«…я тебя не первый день знаю, Гарри. Ты с детства был неспособен решать свои проблемы».

Так и есть. Не хотел. Не считал нужным. Потому что был слишком глуп, слишком слаб, слишком наивен.

«Просто предоставь это мне».

Потому что рядом всегда был Том.

«Почему ты всегда стремился помочь мне, но никогда не позволял помогать тебе?»

Он горько усмехнулся. Впрочем, последний опыт показал, что ничего хорошего из его помощи все равно не вышло. Туман милосердно поглотил досаду и сожаление, заслоняя Гарри от мира непроницаемой завесой снегопада.

* * *

Северус решил вернуться к изначальной теме разговора.

— А что же светлые маги?

— Тут всё несколько сложнее, — Дамблдор пригладил серебристую бороду. — Тогда как тьма — это хаос бытия, свет, напротив, — порядок. Свет безупречен и чист. Правила, законы, мораль и спокойствие — всё это сосредотачивает в себе свет.

— То есть свет ограничивает тьму.

— Именно, — подтвердил Альбус. — Но, несмотря на то, что светлые волшебники зачастую становятся хорошими лидерами и правителями, абсолютно светлых магов история знавала куда меньше, чем тёмных.

— И чем же это обусловлено? — Северус ехидно изогнул брови, размышляя, стоит ли намекнуть уважаемому директору, что один конкретный светлый маг определенно давно вошел в историю. — Врождённой скромностью?

— Отсутствием амбиций, — Дамблдор перехватил язвительный взгляд слизеринского декана и с улыбкой покачал головой. — Не стоит так смотреть на меня, Северус. Во мне слишком большая доля тьмы, чтобы причислять меня к абсолютно светлым магам. Я же сейчас говорю о тех, в ком тьмы нет совсем, либо её так мало, что она едва проявляется. Ведомые верой в справедливость, высшее благо и тягой создать и сохранить некий идеалистический миропорядок, такие волшебники могут при необходимости встать во главе войск и стран. Но по своей воле они к этому стремиться никогда не станут. Как и не станут рваться к знаниям и силе. Зачастую, светлые маги проживают весьма тихую, незаметную жизнь, — Дамблдор насмешливо глянул на Снейпа. — Ты мог бы даже назвать её посредственной.

— Как я понимаю, сильными магами они тоже редко становятся?

— Если нет такой необходимости, да, так и есть, — согласился Альбус. — Даже если заложенный магический потенциал необычайно велик, им порой очень сложно найти достаточную мотивацию для его развития.

— Но некоторые находят, — заметил Снейп, думая о Поттере.

— Безусловно, — Дамблдор помолчал. — Впрочем, есть ещё одна причина, по которой мы давно уже ничего не слышали об истинно светлых магах.

— И какая же? — Северус заинтересованно подался вперед.

Дамблдор медлил с ответом. Взяв со стола чайник, он неторопливо наполнил свою треснувшую чашку, сделал глоток чая и только тогда произнёс:

— Дело в том, что из десяти светлых магов девять погибнут, не достигнув и восьми лет.

* * *

Преисполненный самодовольства, Арчер неторопливо вышагивает рядом с Гарри, гордо расправив плечи и заложив руки за спину. Поймав взгляд друга, он насмешливо поднимает брови, тонкие губы кривятся в заговорщицкой улыбке:

«Отличная работа, коллега», — вполголоса замечает он.

«Аналогично, коллега, — ухмыляется Гарри, — но ты всё же мог намекнуть мне раньше о своих планах».

«Мог, — соглашается Том, — но какое в этом тогда веселье?»

Гарри улыбнулся вслед теряющему краски воспоминанию. Обратившись в пепел, оно медленно угасало в тумане, и эхо голоса лучшего друга затихло, поглощенное серой дымкой из которой тут же показались новые тени, обретая цвет и форму.

«…тебе никогда не приходило в голову, что если ты уничтожишь мир, тебе нечем будет править?»

«А кто сказал, что я хочу править миром? Быть может, я просто хочу разрушить его?»

Сменяя друг друга, перед глазами проносились события прошлого.

«Я умираю… — признание звучит, как приговор. — Моя собственная магия меня убьёт».

Осенний ветер пробирает до костей, но Гарри почти не ощущает этого, хотя и дрожит всем телом. Рядом с ним на земле сидит Том. Тишина, стылая и парализующая, как ноябрьский холод, обступает их со всех сторон.

«Я их ненавижу. Всех…. Каждого из них…»

Гарри завороженно наблюдал, как исполинская цитадель медленно превращается в руины. Том прав. Разрушать куда приятнее, чем создавать. Легче. Свободнее.

«Я не могу оставаться здесь с тобой только потому, что без меня тебе будет плохо…»

Но почему? Разве мы не клялись всегда быть вместе?

«Мы клялись всегда быть друзьями…»

Что теперь делать с этим проклятым обещанием, когда ты превратился в Тёмного Лорда и пытаешься убить меня? Могу я забыть про него?

«Почему ты мне сразу не рассказал?»

«Ты бы в любом случае поступил так, как тебе хочется».

«…разве я когда-нибудь требовал от тебя каких-либо жертв?»

Да…

«Нет», — наперекор Гарри, тихо ответил его собственный голос из недр блуждающих вокруг теней.

«Разве важно, рядом мы или находимся на разных концах света? Имеет значение только то, что мы чувствуем».

* * *

— Погибнут? — Северус непонимающе нахмурился. — Из-за чего?

— В самой основе человеческого подсознания заложен простейший инстинкт выживания — самосохранение. Дети, познающие мир, бессознательно этому подчинятся. Они плачут, если им больно, убегают и прячутся, если чувствуют страх или опасность, избегают того, что их пугает или может навредить. Ребенок, в котором нет тьмы, не имеет инстинктов как таковых. Он не знает страха. Не убегает от опасности. Не опирается на собственный опыт как таковой. Он подчиняется лишь тому, что закладывает в основу своей личности как некие базовые правила. А если этих правил нет, он даже ничего не предпримет для спасения собственной жизни.

— Подобная глупость прослеживается у многих детей, — ехидно заметил Снейп. — Если не объяснить им, что огонь горячий, они будут упрямо пытаться его потрогать до тех пор, пока не обожгутся.

— Всё так, — согласился Альбус. — Но дитя без тьмы в душе, тем и отличается от обычного, что будет держать руку в огне, до тех пор, пока не умрет от болевого шока.

Северус нахмурился. Подобное утверждение казалось чересчур бредовым, пока он не подумал об одном конкретном мальчишке. Страдающий от яда и находящийся на грани смерти, он, тем не менее, не предпринял ни одной попытки спастись. В его исключительно странной системе ценностей отсутствовало правило — просить о помощи или признаваться, что тебе плохо.

— Дьявол, — прошептал он. — Но как они вообще тогда учатся жить?

— В то время как тёмный маг постигает мир, опираясь на собственный опыт и ощущения, формируя точку зрения на основе собственных реакций на происходящее, то светлый всегда черпает опыт извне. Светлый ребенок станет избегать боли и опасности лишь когда кто-то скажет ему, что так правильно.

Северус сумрачно молчал.

— А если не скажет?

— Он сочтет это нормой.

Вполне похоже на кого-то, кто жил в чулане под лестницей до одиннадцати лет и считал, что это в порядке вещей. Только вот…

— Звучит так, будто светлые дети от рождения в принципе лишены мозгов, — сухо признался Снейп.

— Это не так, — Дамблдор допил свой чай и поставил чашку на стол. — Им просто требуется весьма жесткий контроль.

Мастер зелий вскинул подозрительный взгляд на директора.

— Жесткий… контроль? — едва слышно переспросил он.

— Да. Чем строже правила и границы, тем быстрее и лучше такие дети учатся взаимодействовать с миром.

Декан Слизерина стиснул пальцами подлокотники кресла, когда в памяти вспыхнуло бледное лицо запертого в тесной комнатушке двенадцатилетнего мальчика, измученного голодом и дурным обращением родственников. По спине у него прокатилась волна жара.

— Вот как, — едва не промурлыкал он, неожиданно холодно глядя на директора Хогвартса. — И, как я понимаю, Дурсли показались вам достаточно подходящим вариантом для создания жесткого контроля?

— Мне понятна твоя злость, Северус, — смиренно вздохнул Дамблдор. — Но, поверь, я никогда не желал Гарри зла.

— Тогда чего же вы желали? — ядовито полюбопытствовал тот.

— Мальчик очень знаменит, если бы он рос в мире, где его восхваляют, то мог стать избалованным и испорченным с исковерканными нормами морали и нравственности. Я надеялся, что оказавшись в волшебном мире в сознательном возрасте, Гарри обретет здесь дом и семью. Что он полюбит этот мир и живущих здесь людей.

— О да. Вы лишь проглядели, что у него уже была семья, которую он любил сильнее, чем смог бы когда-нибудь полюбить волшебный мир.

— И это оказалось роковой ошибкой.

— Не сомневаюсь…

— Нет, ты не понимаешь, Северус, — Альбус снова взглянул в окно. — Пока не понимаешь. Очень важно правильно воспитать светлого волшебника, четко и ясно обозначить для него законы и рамки. На них он будет опираться, принимая решения, но беда в том, что они же могут превратить светлого мага в монстра, гораздо страшнее Волдеморта.

* * *

Камни превращались в пепел.

«…я вроде как ушел из дома. Можно войти?»

Обессиленно привалившись плечом к косяку, Гарри смотрит на Тома, обескураженно застывшего в дверном проеме. Его взгляд скользит по бледному, осунувшемуся лицу, спутанным, влажным волосам, и мокрой одежде, отмечая, что тело Поттера сотрясает мелкая дрожь, а глаза закрываются сами собой.

Пепел был повсюду. Застилал глаза. Душил. Это было почти больно.

«Мы с тобой, Гарри, истинные наследники Слизерина».

Образы, яркие и реальные, загорались в памяти: библиотека, приглушенный свет канделябров и дрожащие тени от свеч на стенах, запах чернил и старой мебели, скрип половиц.

«Что бы там ни взбрело в голову Тому, я всегда буду на его стороне».

Гарри рассматривал самого себя, сидящего на земле напротив Гермионы. Сколько им тогда было? Двенадцать?

«Что теперь ты будешь делать со своими громкими заявлениями?» — хотел спросить он у своей более юной версии, но картинка потускнела и рассыпалась, а на смену ей тут же пришла новая, и Том, иронично улыбаясь, взглянул ему в глаза.

«…без тебя эта жизнь не особенно интересная штука».

Как Дамблдор мог говорить, что всё это не имело смысла? Не имело значения? Что Том лишь сосуд без души? Для Гарри не было никого реальнее Тома. Это он был пустотой. Без Тома он был пустотой.

«…я лучше буду рядом, чтобы дать тебе хорошего пинка, потому что кроме меня ты все равно никого не слушаешь».

Ты и меня-то не слушаешь…

«Том, я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было. Ты мне как брат, ты мой лучший друг, всегда им был и всегда будешь, и я думал, что ты тоже веришь мне…»

Пепел кружил в воздухе, и смешивался с туманом, оживляя тени, а те превращались в безумный калейдоскоп воспоминаний.

«Я верю тебе…»

* * *

— Вы недавно говорили, что свет не дает нам превратиться в чудовищ, — напомнил Снейп. — Так каким же образом этот же свет делает из мага монстра?

— Свет без тьмы выжигает всё вокруг себя. В своей чистоте он намного опаснее тьмы. Поверь, мир не знал бы диктатора страшнее светлого мага. Его нельзя испугать или подкупить, он не ведает страха, ненависти, зависти и алчности. То, что выходит за границы порядка, автоматически причисляется к злу и хаосу, — Альбус задумчиво уставился в свою треснувшую чашку. — А как известно, нет порядка идеальнее, чем смерть, — отстраненно протянул он. — Свет не чувствует милосердия и сострадания, — вырвавшись из капкана собственных мрачных мыслей, директор поднял взгляд на собеседника и улыбнулся. — Слава Мерлину, подобные преображения случаются крайне редко. Чтобы довести до такого светлого волшебника, нужно очень сильно постараться. К тому же я говорю сейчас о чистой, несформированной энергии.

— Выходит, если Поттер — абсолютно светлый маг, то он не испытывает чувств? — Снейп думал о вечно фонтанирующем эмоциями мальчишке. — Как такое возможно?

Словно в ответ на этот вопрос в памяти всколыхнулся равнодушный взгляд двенадцатилетнего мальчика, стоящего возле обездвиженной василиском ученицы Хогвартса и его спокойный голос: «…не могу нащупать пульс. Она умерла?» Разве могут дети в подобном возрасте настолько безразлично спрашивать о таком?

— О, нет-нет, — опровергая эти слова и мысли, сказал Дамблдор. — Все чувства Гарри настоящие и искренние. Как правило, к десяти-одиннадцати годам абсолютно светлые волшебники уже выстраивают некий каркас характера и личности. Поначалу их эмоции могут быть несколько примитивными и простыми, но наблюдая за окружающими людьми, они учатся чувствовать и постепенно начинают формировать собственные оценки. Они знают, когда злиться, когда радоваться. Они понимают, когда можно дать сдачи обидчику или заплакать. Они осознают тяжесть горя и огонь ярости. Сложность лишь в том, что их эмоции — это самодельный корабль, дрейфующий в океане безразличия и пустоты. Кроме внешнего мира им негде черпать примеры поведения, и если в характере не заложено некого шаблона или реакции, они ничего не испытывают. Никак не воспринимают происходящее. Не знают, как воспринимать.

— О… это, пожалуй, чертовки многое объясняет, — проворчал Снейп.

— Не сомневаюсь, — согласился Дамблдор. — Но помимо окружения, так же есть один важный фактор. Особенность, на которой в каком-то смысле формируется вся его личность.

— И это…

— Любовь.

«Ну безусловно».

* * *

Сквозь полупрозрачную пелену тумана виднелись стремительно рассыпающиеся стены крепости. Но Гарри не тревожило это разрушение. Куда важнее были воспоминания, проносящиеся перед глазами стремительной вспышкой света, так похожей на падающую звезду: коридоры Хогвартса, витражные окна, оранжевый диск солнца, плавно опускающийся за горизонт, раскрасив кроны деревьев в красно-желтые цвета, тепло огня в камине.

«Я надеялся, ты достаточно хорошо знаешь меня, чтобы догадаться — я ни за что не стану мешать или препятствовать тебе, я всегда, по крайней мере, выслушаю тебя…»

«… я всё это делал только ради тебя!»

Крик Тома эхом разнёсся в белом пространстве и стих, поглощенный мглой.

«Куда мы идем?» — тихо спрашивает Арчер, в то время как Гарри торопливо тянет его за собой по узкому тёмному тоннелю тайного хода.

Он жадно всматривался в каждый образ, в каждую тень и виток серой дымки. Здесь жило его прошлое. В каждом камне, падающем на землю, хранились мысли и чувства. Каждое видение, тающее и исчезающее, было частью его самого: горящие факелы, порывистый холодный ветер, бьющийся в окна и трепещущие тени на стенах, силуэт невысокого мальчика, выхваченный из темноты неярким светом, кровавые буквы на сером камне.

«…поверь, это что-то особенное!»

Магический огонёк на конце волшебной палочки Тома озаряет его восторженное лицо и пылающие нетерпением глаза. Усевшись поудобнее на кровати Гарри, он опускает на одеяло старую тетрадь в потертой обложке из чёрной кожи.

Воспоминание всколыхнуло в душе щемящую боль, тревогу и недоумение. Поттер отвернулся и от него, и от поврежденной стены, и от чувств, которые начали постепенно угасать и пропадать. Он шагал сквозь пелену тумана, сквозь тени и пепел, переступал рассыпающиеся на земле камни, а в молочно-белой дымке, поблекшие и далекие формировались и меркли миражи прошлого: маленькая, уютная комната, письменный стол возле окна, и он сам, сидящий на кровати Тома, привалившись спиной к стене.

«…чем людей пугает темнота? В ней может крыться что угодно. Во тьме можно заблудиться. Она слишком сложная… слишком запутанная».

«Свет проще, даже примитивнее, там нельзя ничего скрыть, нельзя спрятаться и нельзя потеряться».

Тогда почему он блуждает здесь, среди тумана и пепла в бескрайнем белом пространстве, не способный вырваться из лабиринта воспоминаний? И хочет ли он вырваться?

«Безумцу тьма не под силу».

Его шаги разносились в пустоте гулким эхом. Следом за ним, неотступной тенью, шел двойник.

— Если ты оберегаешь цитадель, то почему не остановишь меня? — спросил Гарри, не оборачиваясь и не сбавляя шага.

— Ты хочешь, чтобы я остановил тебя? — голос двойника раздавался отовсюду, и на мгновение пустота будто наполнилась холодным ветром, от которого мгла пришла в движение, расступаясь перед Гарри.

— Нет.

Больше двойник не произнёс ни слова.

«…у тебя не возникало мысли, что этот волшебный мир совершенно другой? Не такой, каким казался, когда мы только поступили в Хогвартс...»

Гарри бросил взгляд на тускнеющее воспоминание.

«О да, — подумал он. — Этот мир куда ужаснее, чем мы могли себе вообразить».

«...тьма и свет неразделимы, — шепнула скользнувшая мимо тень голосом Тома, — потому что одно не может существовать без другого».

«Если это так, то почему я всё ещё здесь?»

«А чего бы ты сам хотел?»

«Исчезнуть».

«…оставаться собой».

«Но я — это пустота».

* * *

— Откуда возникает привязанность в пустоте?

— В душе светлого мага с самого рождения существует безусловная любовь. Это чувство не направлено ни на что конкретное и до определенного момента весьма инертно. Но на каком-то этапе появляется нечто очень важное и дорогое. Это может быть человек, семья, дом, место, а иногда даже страна. И тогда любовь в душе светлого мага приходит в движение. Она наполняет всю суть его существования, придает смысл поступкам и питает его. Эта привязанность становится своего рода якорем. Фундаментом, на котором камень за камнем светлый маг возводит собственную личность. Якорь для светлого мага — центральная фигура всего его существования.

«Арчер», — холодея, понял Снейп.

— Воспринимая мир как свод законов и правил, светлый маг формирует свою реальность таким образом, чтобы якорь стал для него вектором, который будет направлять и удерживать его личность. Как только в жизни светлого мага появляется нечто настолько ценное, оно становится для него непогрешимой константой.

— Но если этот кто-то превращается в тирана и убийцу…

— Светлый маг примет это как норму. Научится принимать. Он не оценивает якорь с перспективы мира. Он оценивает мир с перспективы якоря.

— И сам он станет убийцей? — ужаснулся Северус.

— Не обязательно, — успокаивающе ответил директор. — Всё зависит от среды, в которой растет и развивается светлый маг. Некий каркас присутствует уже с самого раннего детства и с годами только растет и укрепляется. До того момента, пока не появляется подобная привязанность, светлый маг следует тем нормам, которые заведены в его семье или окружении. И если в основу заложена ценность и уважение к человеческой жизни, честность, порядочность и доброта, светлый маг примет их как правила. По мере взросления и приобретения опыта он, конечно, постоянно формируется и меняется, как любой человек. Но если в его жизни существует якорь, то в первую очередь именно он будет отправной точкой принятых решений и совершенных поступков.

Снейп обдумал слова директора.

— Арчер никогда не отличался добротой и человеколюбием. Если Поттер действительно выстраивал свою личность, отталкиваясь от его мировоззрения, то как вы можете быть уверены, что он останется на нашей стороне в грядущей войне? Раз он так зависит от мнения своего приятеля?

— Томас, несомненно, стал для Гарри тем самым якорем, о котором мы говорили, но это совершенно не означает, что он безропотно подчиняется каждому его слову, — уверил Дамблдор. — Основные качества, хоть и ослабленные влиянием Томаса, у Гарри есть. Он сострадателен, благороден и добр. В нём нет ни гордыни, ни зависти. Он способен на жертвы и на любовь. Этого в основном я и добивался.

Северус несколько мгновений молча рассматривал директора, вглядывался в спокойные голубые глаза и сцепленные замком пальцы. Все эти слова о тьме и свете так захватили его разум, что он только сейчас осознал гадкую истину, которая всё это время была прямо перед ним.

— О нет, — негромко протянул он. — Вы не этого добивались, Альбус.

* * *

Гарри сделал ещё шаг сквозь туман, оказавшись в залитой солнечным светом палате Больничного крыла.

Том со всей силой дергает на себя наволочку, пытаясь вытащить подушку из-под головы друга, слышится треск рвущейся ткани, и облако перьев взмывает в воздух. Потеряв равновесие, Арчер падает на пол и остается лежать там, заливаясь смехом, а Гарри в безмолвном негодовании медленно покрывается белоснежными перышками, которые плавно опускаются на его лицо и волосы, прочно застревая в буйной шевелюре.

«Очень смешно», — ворчит Поттер, стараясь сдержать улыбку.

Картинка потускнела и вместе с ней исчезло чувство беззаботной радости, а на смену вдруг пришел зимний холод, парализующий ужас и острие кинжала, направленное на Тома.

У Гарри перехватило дыхание.

Нет.

«Ничто не воспитывает силу духа лучше, чем потеря близкого человека», — Шакал плотоядно улыбается.

Поттер на миг встречается взглядом с Томом. В карих глазах отражаются страх и беспомощность.

«Гарри…» — кинжал срывается с места, лезвие глубоко вонзается в грудь Арчера.

— Нет! — упав на колени, он обхватил голову руками, пытаясь прогнать этот кошмар наяву. Он не хотел этого помнить, не хотел снова это видеть.

«Смотри, как он умирает, Гарри, — тени блуждали вокруг, словно голодные звери, и голову наполнял глумливый шепот Шакала. — Он умирает из-за тебя, и только ты будешь виноват в его смерти, разве это не прекрасно?»

Гарри закричал, вцепившись в собственные волосы.

«Нет, нет, нет, пожалуйста, нет!»

Зажав рану, он смотрит на собственные руки, испачканные кровью лучшего друга.

Это мгновение навсегда останется в его памяти.

Между деревьями движется серебристый силуэт некрупной лани, и с его губ вместе с облачком пара срывается тихий вздох облегчения.

Воспоминание угасло, оставив в душе горькое отчаяние и тлеющие угли животного ужаса, который казался таким реальным всего минуту назад. Сидя на коленях, Гарри медленно поднял голову.

Туман расступился. Перед ним высилась наполовину разрушенная стена цитадели.

Снова.

* * *

Несмотря на то, что сознание заволокла раскаленная добела злоба, голос слизеринского декана оставался ровным и тихим.

— Вы сами хотели стать этим якорем, не так ли? — Дамблдор смотрел на него, не произнося ни слова, на лице его не отражалось ни единой эмоции, это разозлило Снейпа ещё больше. — Вы надеялись, — почти прошипел он, — что забитый и нелюбимый ребёнок, оказавшись под вашим заботливым крылом, увидит в вас ту самую «центральную фигуру всего его существования». Непогрешимую константу. Спасителя и благодетеля. Вот почему вы всё спускали ему с рук и одобряли самоубийственные порывы всех спасать, — каждое его слово было наполнено ядовитым гневом. — Вам нужен был этот маленький оловянный солдатик, который будет слепо внимать каждому вашему слову и по первой команде пойдет на любые жертвы. Даже умрет во имя ваших идеалов, — губы Северуса скривились в презрительной усмешке. — Сильно же вы, должно быть, удивились, когда обнаружили, что Поттер уже нашел себе другой пример для подражания. И какой пример! — он фыркнул, с издёвкой глядя на старого волшебника, который так и не произнёс ни слова. — Тёмный Лорд! Тот, против кого вы так надеялись выставить Поттера на войне. Тот, борьба с которым должна была стать главной целью и предназначением мальчишки, обернулся смыслом его жизни.

Под конец собственной речи, Снейп едва мог говорить от кипящей ярости. Дамблдор, что странно, даже не разозлился.

— Я никогда не хотел превращать мальчика в солдата или марионетку, — устало сказал он. — И не думал, что он будет так несчастен со своими родственниками. Я знал, что они не позволят ему вырасти избалованным, и знал, что они научат его скромности, принятию и доброте. И я не планировал манипулировать им. Лишь хотел воспитать в нём благодетель.

— Удачно же у вас это вышло, — ядовито прокомментировал Снейп. — Так бездушно и расчётливо распоряжаться чьей-то жизнью… — он покачал головой. — Светлые маги и правда могут превратиться в чудовищ похуже Тёмного Лорда.

* * *

Выбравшись из-под тяжелого бархатного полога кровати, Гарри спихивает скомканную ткань на пол и шумно выдыхает, откинув со лба спутанную челку. На соседней кровати, скрестив ноги, сидит Том и с безобидным видом вертит в руках волшебную палочку.

«Ой, — невинно улыбается он. — Извини».

Рождество в Хогвартсе. Первое Рождество в его жизни, которое он не отмечал сидя в чулане под лестницей. Ощущение сказки и абсолютного, ничем не замутненного счастья до сих пор жило в его душе.

«С Рождеством!» — доносится до Гарри приглушенный смех Тома.

Он так ярко помнил тот день: праздничное настроение, украшенная гирляндами и разноцветными фонариками школа, огромная елка в Большом зале, подарки и поздравления, две одинаковые книги по «Искусству Анимагии», которые они с Арчером, не сговариваясь, вручили друг другу. Мантия-невидимка…

«Она принадлежала отцу? И она моя?» — с благоговением рассматривая свой подарок, он держит её так бережно, словно мантия может рассыпаться в любое мгновение. В груди разливается тепло.

Гарри забыл, как это — чувствовать тепло. В последнее время ему всегда было холодно. Холод неотступно следовал за ним по пятам со дня смерти Дафны… а может быть и раньше.

«Там сказано «используй разумно», — задумчиво протягивает Том, — …это же универсальное средство для нарушения правил».

«…и Снейп о мантии ничего не знает».

«Не знает».

Гарри и Том обмениваются долгими, красноречивыми взглядами.

«О да, мы разумно используем её».

* * *

— Ты вправе винить меня, Северус, — прямо ответил директор. — Но должен понимать, что я никогда не желал Гарри зла.

— Ну конечно. Свет ведь не способен воспринять свои поступки как нечто плохое.

— Мне не чуждо раскаяние, и я во многом ошибся, — тон директора стал тверже. — И я признаю это. Как признаю, что Гарри не следовало оставлять одного с его родственниками, пока он рос. Но мы не в силах изменить прошлое. Сейчас гораздо важнее избежать трагедий в будущем.

— Так что же случится теперь? — раздраженно спросил Снейп. — Когда пропал якорь?

— Если говорить в целом о психологии светлых магов, то теряя якорь, они, как правило, находят новую цель существования. По крайней мере, когда их личность достаточно сформирована и самостоятельна.

— А если говорить в частности о Поттере? — нетерпеливо поторопил Снейп.

От молчания Дамблдора после этих слов веяло глухой обреченностью.

* * *

Туман рассеивался, и теперь Гарри разглядел что исполинская стена, изгибается, образуя дугу, уходящую куда-то в сторону, но когда он попробовал обернуться, то вместо Белого Мира увидел разгромленную спальню. За спиной послышалось эхо тихого чертыханья Тома.

«Что же это? — жалобно скулит Поттер, пробираясь через завал из развороченных кроватей, перевернутых шкафов, и разбросанных вещей. В воздухе стоит ощутимый запах дыма. — Нет, нет, нет, нет, — повторяет он, осматривая масштабы разрушения, — как же?..»

«Итак, — привалившись плечом к косяку, Арчер скучающе наблюдает за другом, — давай подведем итог. Это, — он обводит красноречивым взглядом царящую в комнате разруху, — и был твой безопасный и гуманный способ, — его губ касается насмешливая улыбка. — Надо сказать, я даже боюсь предположить, что тогда в твоем понимании жестокость…».

Комната пошла рябью, словно круги от брошенного камня на гладкой поверхности воды, и воздух вдруг наполнился свистом ветра и запахом дождя, по квиддичному полю разнёсся звонкий голос комментатора и гром оваций, но всё, что занимало внимание — это жужжание крылышек снитча, гладкость прохладного металла в ладони, чувство полета и свободы.

Водрузив себе на грудь толстую книжку, на кровати вальяжно развалился Том.

«…но летаешь ты здорово, — перехватив счастливый взгляд друга, он насмешливо фыркает: — Только не надо светиться так, словно ты об этом и не догадывался, можно подумать, что тебе никто до меня этого не говорил».

«Но мне всегда важно, что скажешь ты», — простодушно отвечает Поттер.

«До сих пор только это для меня было важно, — Гарри наблюдал, как воспоминание бесследно исчезает. — А потом оказалось, что всё это ложь».

Широкие полы опустившейся на голову шляпы закрывают ему обзор на затаивший дыхание зал.

«Так-так-так, — раздается в его голове посторонний голос, — неужели это тот самый Гарри Поттер, любопытно-любопытно…

Он всегда хотел оправдывать надежды. Но ради чего он это делал? Так ли важно, что скажут или подумают о нём люди? В конце концов, в жизни Гарри был только один человек, чье мнение имело для него смысл. И этого человека больше нет.

«Решение принято? Ты уверен?»

Гарри глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

«Да».

«Да будет так».

Огромная часть стены пошатнулась и с ужасающим грохотом обрушилась к его ногам. Гарри накрыла волна пыли, дыма и пепла. Тени с шипением и визгом бросились в разные стороны, пытаясь укрыться в редеющем тумане.

«А если у меня никаких талантов не выявят? — в панике шепчет Гарри. — Тогда что?»

«Успокойся, — вздыхает Том, — тогда мы поедем обратно в Лондон».

* * *

— Нынешнее состояние Гарри беспокоит меня, — признался Дамблдор. — Чувства, опыт и воспоминания светлых магов — это камни, из которых состоит вся их личность. Они собирают и накапливают их, формируя характер годами. Намеренно или нет, Волдеморт отравлял сознание Гарри весь последний год. Он путал и сбивал его, подменяя одни идеалы другими. Он перекраивал или пытался перекроить ход его мыслей и разрушить то, во что верил Гарри, и то, что было для него важно. Он сделал саму конструкцию его личности шаткой и неустойчивой. Чересчур изменчивой и зыбкой. Гарри приходилось раз за разом менять и преобразовывать стены этой крепости, чтобы выстроить новую реальность, где его непогрешимый якорь оставался бы непогрешимым. И в это время, его собственные рамки и границы теряли прочность и надежность. Каждый новый поступок Волдеморта заставлял его задумываться о том, что правильно, а что нет, заставлял ставить под вопрос само понятие морали.

— И вы, зная всё это, ничего не сделали? — голос Снейпа дрогнул от негодования.

— Я пытался, — ответил Альбус. — В самом начале, когда Гарри и Томас только оказались в Хогвартсе. Пока не стало слишком поздно, я пытался объяснить Гарри, что Томасу не следует доверять. Когда он не пожелал услышать меня, я надеялся разделить их…

Северус вспомнил разговор директора и Поттера в конце второго курса, когда Дамблдор говорил об исключении Арчера, а мальчишка не пожелал смириться с этим. Ни тогда, ни потом. Даже в этом году, когда Снейп поднял вопрос о надежности Арчера, Поттер отказался слушать.

«Сколько раз вас должны ударить ножом в спину, чтобы вы наконец перестали верить в сказки про любовь и дружбу?»

«Полагаю, удар должен быть смертельным».

Декан Слизерина досадливо поморщился. А он-то думал, дело лишь в глупости и упрямстве.

— Теперь же, — вновь заговорил Альбус, — этот якорь, из-за которого Гарри снова и снова перестраивал и ломал самого себя, исчез.

— Минуточку, — Снейп помолчал, его глаза потрясенно распахнулись, — не хотите ли вы сказать, что личность Поттера может разрушиться без Арчера?

— Гарри сейчас очень уязвим, — признался Дамблдор. — И мне страшно подумать, что станет с мальчиком теперь, когда он так внезапно потерял саму основу своего существования. Причину, по которой мир представлял для него интерес.

* * *

Как в омуте памяти он просматривал всю свою жизнь в обратном порядке, пока вокруг рушились стены цитадели. И чем меньше оставалось камней, тем бесцветнее становились воспоминания, тем быстрее они таяли вместе с тенями в серой мгле. И тонкие нити, связанных с ними чувств, обрывались и опадали на землю безвольные и обездвиженные. Совершенно инертные.

«Хорошо, что ты выжил».

— Что в этом хорошего?

«Иначе мы бы с тобой не познакомились».

Запустив пальцы в волосы, Гарри скривился, пытаясь изгнать из сознания этот голос и эти слова.

«Через три дня мы едем в Хогвартс, — мечтательно говорит Арчер, укладываясь на пол своей комнаты и закидывая руки за голову. — Спорю на свою волшебную палочку, что это будет очень весело!»

— Ты даже представить себе не можешь, насколько, — с горечью ответил Поттер одиннадцатилетнему Тому, но картинка исчезла, а через мгновение он уже смотрел в глаза широко улыбающемуся другу, в его руках была клетка, где сидела большая снежно-белая сова.

«С Днем рождения!» — голос Тома, звонкий и счастливый заглушил глухую ноющую боль в груди.

Гарри со смехом забирает у него клетку и, поставив её себе на колени, завороженно рассматривает полярную сову.

«Это лучший день рождения в моей жизни».

Он хотел бы остаться в этом воспоминании навечно.

«Мы с тобой станем великими волшебниками, Гарри, ты и я, — уверенно говорит Том. — В этом мире не будет ни одного маггла или волшебника, кто не узнает о нас, не будет никого, кто не станет почитать нас и… — по его миловидному лицу расплывается змеиная ухмылка, — и бояться нас. О да, они ещё узнают о нас. Все узнают!»

«Значит, великими?» — зевает Гарри, нежась в лучах заходящего солнца.

«Непременно!»

— Всё не так, Том, — сказал Поттер, пока лицо друга рассыпаясь, обращалось в туман и пепел. — У нас ничего не вышло. Я ошибся, и ты умер. По моей вине.

«Ой, да замолчи уже, — Арчер развалился рядом с ним на крыльце, — единственное, за что тебя могут вышвырнуть из Хогвартса, это твоё бесконечное меланхоличное нытье, как можно быть таким пессимистом?»

С губ сорвался негромкий смешок. Гарри рассматривал внушительный провал в стене, за которым открывалась всё та же белая пустота.

«Я торжественно клянусь, что мы будем вместе целую вечность, и ничто никогда не сможет нас разлучить!»

«Клянусь, что мы всегда будем лучшими друзьями!»

Далекое эхо их смеха таяло в белой пустоте. Больше не осталось ни теней, ни тумана. Боль, ярость, отчаяние и страх исчезали в черных частицах пепла, поднимающихся вверх.

Гарри огляделся.

Он стоял, окруженный тлеющими руинами цитадели.

Крепости, внутри которой находился всю свою жизнь.

* * *

— Что случится с Поттером? — угрюмо спросил Северус, уже догадываясь, каков будет ответ.

— А что случается со зданием, если повредить фундамент?

— Оно рухнет.

Перехватив полный ужаса взгляд собеседника, Дамблдор поднял руку в успокаивающем жесте.

— И всё же я верю, что Гарри окажется достаточно сильным, чтобы выдержать эту потерю.

— Но если он не выдержит? — настаивал Северус, чувствуя, подступающую к горлу панику.

— Тогда Гарри, такой, каким мы его знаем, исчезнет. Не останется ничего.

* * *

«Привет. Моё имя Томас Арчер. Мы только что переехали».