Осень на двоих. Чертог Пустоты (гет)

Солнце медленно опустилось к самому горизонту, погрузив в тень узкий, грязный переулок, что располагался между старым, обветшалым домом и заброшенным офисным зданием. В это самое время кирпичная кладка одной из стен бесшумно скользнула в сторону, и из темного проема выступил высокий темнокожий мужчина в красной мантии аврора. Оглядевшись по сторонам, Кингсли Шеклболт скривился от невыносимой летней жары, что уже которую неделю плавила улицы Лондона, и неторопливо побрел вглубь переулка, до самого конца офисного здания. Там, помедлив, он повернул за угол, оказавшись в небольшом тупике, где на перевёрнутой железной бочке для воды сидел рослый сухощавый волшебник с темными, гладко зачесанными назад волосами.

— Странное место для встречи, — подходя ближе заметил Шеклболт, окидывая обстановку брезгливым взглядом.

Маркус Райнер достал из кармана мантии пачку маггловских сигарет и закурил, чуть прикрыв глаза от удовольствия.

— Не слишком этично для главы следственного отдела курить примитивные маггловские сигареты, расхаживая по зданию, где ошивается толпа магов, склонных к разного рода предубеждениям.

— Мог бы курить у себя в кабинете, — пожал плечами Шеклболт, привалившись спиной к стене. — Не обязательно шататься по всему зданию с сигаретой в зубах.

— Мне нравится сохранять образ легкой таинственности.

— Да ради Мерлина, Маркус, все прекрасно знают о твоей пагубной привычке.

— Какая досада.

— А чего ты ждал? Ты работаешь в следственном отделе, — напомнил Кингсли, — было бы несколько оскорбительно осознавать, что твои сотрудники настолько непрофессиональны, что не могут вычислить до того элементарную вещь.

— Ну да. Следственный вычислил, а оперативный, стало быть, разнёс новость по всему Министерству, — иронично заметил Маркус.

— О чем ты хотел поговорить? — сменил тему Шеклболт, которого духота и бессмысленность разговора начали утомлять.

— Обсудить пару сплетен, как обычно, — Райнер сделал затяжку и выдохнул облачко дыма.

— Например?

— Например, о Гарри Поттере, — с улыбкой сказал Райнер, пристально глядя в глаза коллеги.

— Что-то занимательное вынес из разговора с мальчишкой? — без особого интереса уточнил Кингсли.

— Я из всех разговоров выношу что-то занимательное, друг мой, — спокойно сообщил Маркус.

— На то ты и глава следственного отдела.

— Ой, вот только не нужно театрализованной вежливости, Кингсли, мы не на приёме, — Райнер скривился. — Этой высокосветской бредятиной пусть Малфои занимаются.

— Так и что же ты хочешь рассказать мне о Поттере? — Шеклболт с интересом воззрился на Маркуса.

— Не то что бы я хочу тебе что-то рассказать, — уголки губ аврора чуть дрогнули в полуулыбке. — Скорее надеюсь кое-что от тебя услышать.

— Не уверен, что понимаю, о чем ты, — аврор нахмурился.

— Что ты думаешь о мальчике, Кингсли?

Тот пожал плечами, обратив взгляд в темнеющее вечернее небо.

— Обычный ребенок, в целом, — протянул он. — В чем-то чересчур эмоциональный, в чем-то, напротив, слишком замкнутый. Но ничего особенного в нём я не увидел.

— Хм-м-м? — Маркус улыбнулся каким-то своим мыслям и сделал затяжку. — Ничего особенного, да?

— Мне кажется, ты всё же что-то пытаешься мне сказать, — с подозрением заметил Шеклболт.

— Он очень умен, этот ребенок, не так ли? — отвлеченно пробормотал Райнер, не глядя на коллегу. — Не такой лживый и изворотливый, как большинство слизеринцев, но такой же умный.

— Ты видишь в этом угрозу?

— Я во всём вижу угрозу, у меня такая профессия, — Маркус хмыкнул. — Но в случае с отпрыском Поттеров я скорее вижу… потенциал.

— И какой же потенциал ты видишь?

— Именно это меня и тревожит. Я вижу потенциал, но не понимаю какой. Этот мальчик словно черная дыра, которая поглощает всё, что приближается к ней достаточно близко. Он будто есть, и его нет одновременно. Присутствие и отсутствие… иронично, ха?

— Не могу сказать, что дал бы Поттеру такую оценку, — осторожно сказал Шеклболт. — Мне кажется, ты излишне его демонизируешь.

— Демонизирую? — Маркус бросил сигарету на землю и вытащил из пачки вторую. — Мы всегда строим вокруг себя стены, Кингсли, — закуривая, сказал он. — Нерушимые, крепкие бастионы, чтобы разделить себя и окружающий мир. Эти барьеры определяют саму нашу личность. Наше понимание самих себя. Наши идеалы, мотивы, цели. Нашу… непохожесть на других. Нашу индивидуальность. А этот ребенок крушит эти границы и барьеры с такой же легкостью, как если бы они были сделаны из бумаги. А до того мгновения, пока он не начинает взаимодействовать с конкретным человеком, его самого будто не существует. Будто он — пустота, которая заполняется отражением собеседника, превращаясь в маску, поглощая его самого. И эту маску мальчишка носит как собственное лицо. С этой маской он живет. Но его настоящего нет. Словно Гарри Поттера просто не существует. Зато существуют сотни образов в глазах тех, кто с ним общается, — Маркус помолчал, делая затяжку. — Ты говоришь, что я демонизирую его? О нет, Кингсли. Я считаю, что этот ребенок — чудовище. Чудовище с грандиозным потенциалом. И я совершенно не представляю, чего от него ожидать.

Шеклболт молчал, обдумывая слова Райнера. Всё это казалось чересчур… надуманным.

— И эту любопытную теорию ты вынес из одного единственного разговора?

— Порой и одного разговора достаточно.

— Тебя послушать, так этот пятнадцатилетний мальчишка кошмарный манипулятор-кукловод. Не слишком ли высокая оценка для какого-то сопляка, пусть и знаменитого? Да и что-то не заметил я, что все вокруг так подвержены его влиянию.

— А никто этого и не заметит. Но поговори с двадцатью разными людьми о том, кто такой Гарри Поттер и все опишут разного человека.

— На то мы и люди, Маркус. Мы видим мир лишь через призму собственного восприятия. Дело не в мальчике, а в нас самих. Поттер — лишь песчинка в океане, которую несет вслед за течением. Был бы ты прав, Поттер не поддавался бы Руке Судьбы, а был бы ей.

— Я не уверен, что он сам до конца осознает, что творит. И он определенно не делает этого со всеми, Кингсли. Лишь с теми, кто может принести вред хрупкому миру, в котором он живет, — Райнер искоса глянул на коллегу. — Те, кто ничем ему не угрожают, мальчишку не интересуют. Они ему безразличны. И вот меня вдруг обеспокоило, к какой категории людей отношусь я? Тех, до кого ему нет дела или тех, кого он счел угрозой?

— Ты гоняешься за призраками, Маркус, — Кингсли вздохнул. — Поттер — обычный подросток. У него было не самое радужное детство, отсюда болезненная необходимость всем нравиться.

— Я в курсе его детства, — Райнер нахмурился. — До сих пор не понимаю, как Дамблдор допустил, чтобы его любимчик рос в таких условиях.

— Не думаю, что он был в курсе событий до этого лета, — Кингсли покачал головой.

— Вот как? — Маркус с улыбкой искоса глянул на коллегу и отвернулся. — Отвратительно осознавать, что ребенку пришлось такое пережить.

— Согласен.

— Но… не станет ли это причиной, что мальчик рано или поздно озлобится?

— Если до сих пор не озлобился, то и в будущем этого не произойдет. Гарри Поттер совершенно не тот, о ком следует беспокоиться.

Райнер с любопытством взглянул на коллегу.

— Звучит так, будто ты знаешь, о ком беспокоиться действительно следует. И это напомнило мне кое-какую нелепицу, о которой обмолвился на допросе Поттер.

— Нелепицу?

— Будто возродился Тот-Кого-Не-Называют. Ты что-нибудь знаешь об этом? — он с предельным вниманием воззрился на Шеклболта, тот скривился.

— Да, знаю. Этим летом Альбус Дамблдор сообщил министру Фаджу о возрождении Того-Кого-Нельзя-Называть.

— Да-да, из-за этого они так разругались, не так ли? — елейным голосом протянул Маркус. — Ужасные новости. Ты ведь присутствовал при этом разговоре?

— Да.

— И что думаешь? Ты веришь директору?

Кингсли вздохнул.

— Честно сказать, не знаю. Он был весьма убедителен в своей речи, но никаких прямых доказательств или свидетелей нет. К тому же с тех пор прошло почти два месяца, а ничего так и не происходит.

— И всё же эти новости обеспокоили тебя? — проницательно отметил Райнер.

— В какой-то мере, да. Не могу судить, прав был директор или нет, но стоит быть настороже.

— Да-да. Постоянная бдительность, — парадируя знакомого им обоим аврора, прокаркал Маркус.

Кингсли рассмеялся.

— Именно так, дружище.

— Как там старина Грюм, кстати? Слышал, он уже сбежал из Мунго?

— Да-а-а, «сбежал»… — Шеклболт фыркнул, — скорее уж был выставлен вон.

— Как обычно довел до белого каления весь персонал?

— Именно.

— Как приятно знать, что хоть что-то в этом безумном мире остается неизменным.

Оба мужчины помолчали, разглядывая тёмное небо, затянутое грязно-серыми облаками.

— К слову, — негромко сказал Райнер. — Ещё кое-что не дает мне покоя.

— Что именно?

— В Лондон три дня назад прибыл один человек. Очень… необычный человек.

— И чем же он так необычен?

Маркус сделал затяжку и немного помолчал.

— Тем, — медленно сказал он, — что в нём нет ничего необычного.

— Волшебник?

— Маггл.

— Интересно.

Райнер хмыкнул.

— Не то слово. Я наблюдаю за ним. И тебе тоже советую этим заняться, — сунув руку в карман, Райнер выудил сложенный вчетверо лист бумаги и протянул Шеклболту. — Это неофициально и строго между нами.

Развернув листок, Кингсли прочитал записку, где было указано лишь имя и адрес.

— Кто он такой?

— Сложно сказать. На вид ничем не примечательный маггл. Но вот что странно, — Маркус крутил в пальцах сигарету, не глядя на собеседника. — С чего вдруг совершенно обычный священник из глубинки в первый же день по прибытии в Лондон отправляется к маггловскому премьер министру?

— Масса вариантов, — Шеклболт пожал плечами. — Возможно, он здесь по какому-то делу, связанному с маггловской церковью.

— Не спорю, — кивнул Маркус. — Но для аудиенции у министра он слишком уж непримечательный персонаж. Я бы даже сказал посредственный.

— Твои мысли?

— У меня их нет. Но ты бы пригляделся. Вдруг они появятся у тебя.

— Корнелиус в курсе?

Маркус поморщился.

— Не совсем.

— То есть, — насмешливо протянул Кингсли, — ты мало того что затеял несанкционированное расследование, так даже в известность никого не поставил?

— Тебя поставил.

— А как же твоя одержимость регламентом?

— В данном случае осторожность перевесила мои обычные принципы, — нехотя пробормотал Маркус. — Слишком уж странно всё это, — он помолчал. — К тому же, если на выходе это действительно окажется какой-нибудь ерундой не требующей нашего внимания, я только выставлю себя параноиком похлеще Грюма.

— И поэтому ты решил в эту твою маленькую параноидальную лодочку заодно и меня посадить? — сухо поинтересовался Шеклболт.

Райнер пожал плечами.

— Знаешь, как говорят? Если галлюцинации возникают у одного — это шизофрения, но если у двоих они вдруг совпадут — это уже прецедент, заслуживающий внимания.

— Ну спасибо тебе большое, — проворчал Кингсли.

— Да брось, — Райнер хохотнул. — Коллеги должны сотрудничать друг с другом. Мы же не эта чокнутая свора лордов, которые спят и видят, как бы подсидеть друг друга и отжать лишние голоса в Совете.

— Это точно, — Кингсли рассмеялся, качая головой. — А ты, я смотрю, как и раньше недолюбливаешь аристократию.

— Ну что я могу сказать? — словно извиняясь, Маркус развел руками. — Я люблю постоянство.

* * *

Тихо бормоча себе под нос ругательства, Кричер брел по стылому, грязному коридору в дальнюю часть дома, где располагалась комната мастера Регулуса. Как же он устал от нашествия мерзких людишек. Глупые, злобные, примитивные предатели крови и грязнокровки заняли дом благородной госпожи. Шастали по всем комнатам, трогали вещи семьи Блэк и вели себя так, словно они тут хозяева. Позор, какой позор! Что бы сказала бедная госпожа, будь она жива? Она была бы в ярости, узнав, что отвратительные грязнокровки бродят по особняку Блэков.

Как же Кричер скучал по тем временам, когда госпожа была жива. Когда семья Блэк не была увядающей, засыхающей ветвью родового древа. Когда с этой фамилией ассоциировались сила, власть и богатство. Кричер так мечтал, что после его смерти хозяйка поместит и его голову на стену возле его собратьев, чтобы каждый пришедший мог видеть, что он, Кричер, служил благородному роду Блэк. И вот что вышло. Единственным наследником оказался позор рода — предатель Сириус. Госпожа Бэлла, бедняжка, заключена в Азкабан, хозяин Регулус мертв. И не осталось никого, кто принес бы расцвет семье. Похоже, мечта Кричера никогда не сбудется и после смерти он просто сгниет в одной из комнат, забытый и ненужный, как и всё имение Блэков.

Добравшись до запечатанной комнаты любимого хозяина, Кричер воровато оглянулся, проверяя, не следят ли за ним мерзкие людишки, после чего толкнул маленькую дверцу тайного хода и побрел по узкому тоннелю между стен, который был сделан специально для домовиков. Тёмный, опутанный паутиной ход вывел эльфа в спальню господина Регулуса — единственную комнату, куда не лезли предатели крови, и где Кричер прятал ценное имущество Блэков. Всё здесь было покрыто пылью и паутиной. Кричер ничего не трогал в комнате, не прикасался ни к одной вещи, чтобы спальня выглядела так же, как ее оставил хозяин Регулус, когда уходил в последний раз. Даже закрыв глаза, эльф мог представить, где что находится. Он помнил каждую деталь этой спальни, каждую незначительную мелочь. На стул была небрежно брошена мантия хозяина, а на столе остались раскрытые на разных страницах книги и свитки пергамента, перья и открытая чернильница. Кровать была аккуратно заправлена, на кофейном столике у окна стоял фарфоровый сервиз на подносе и шкатулка, где долгое время Кричер прятал украденный хозяином Регулусом медальон, до тех пор, пока его не забрал тот странный человек без имени и лица.

Кричер сам не понимал, почему поверил ему, но отдал медальон и больше никогда не видел ни человека, ни медальона. Порой домовик думал, что человек без имени и лица обманул его и украл медальон для себя, но не знал, как этого человека отыскать, поэтому остался в доме Блэков, изо дня в день ругая и презирая самого себя за то, что отдал незнакомцу медальон, из-за которого хозяин Регулус погиб страшной смертью. Бедный-бедный хозяин. Как бы он был разочарован…

С тяжелым вздохом Кричер выудил из небольшого мешочка, который принес с собой несколько серебряных вилок и золотые карманные часы, собираясь спрятать их в шкафу, где организовал себе небольшое убежище, когда вдруг осознал, что в комнате кто-то есть. Медленно повернув голову, эльф обратил напряженный взгляд на сидящего на полу возле самого шкафа молодого человека. Тот был совершенно неподвижен и за эльфом наблюдал со спокойным равнодушием, словно давая понять, что не представляет угрозы. Кричеру немного нравился этот мальчик. Он, в отличие от остальных, осознавал, что нельзя выбрасывать семейные ценности Блэков и помогал их прятать. Но Кричер все равно не доверял мальчику. Что он делает в комнате хозяина? Как посмел пробраться сюда? Неужели он собрался обокрасть Кричера?

— Мерзкий вор! — уронив на пол столовые приборы и часы, взвизгнул эльф, — мерзкий вор!

— Вор? — весело переспросил тот, склонив голову к плечу. — Я ли тут вор, Кричер? Я ли тот, кто собирает и выбрасывает или прикарманивает имущество Блэков?

Кричер резко замолчал, глядя в глаза мальчика с подозрением и злобой.

— Зачем ты пришел в спальню бедного хозяина Регулуса?

— Поговорить с тобой, — просто ответил тот. — У меня есть к тебе несколько важных вопросов, — эльф хмуро смотрел на мальчишку. — Скажи, Кричер, как умер твой хозяин?

Домовик дернулся.

— Кричер не-не знает…

— Но это ведь неправда, — мягко заметил тот. — Расскажи мне.

— Зачем?

— Потому что это страшное горе — знать, что такие выдающиеся люди как Вальбурга и Регулус мертвы и не иметь возможности разделить свою скорбь с кем-то ещё. Я пришел отдать дань уважения тем, кто действительно был вправе находиться в этом доме и распоряжаться имуществом Блэков.

В груди Кричера что-то болезненно сжалось. Неужели, неужели хоть кому-то… кому-то во всем этом мире не плевать на бедную госпожу и хозяина?

— Почему друг грязнокровок так говорит?

Мальчик холодно улыбнулся.

— Потому что я им не друг. Я, как и ты, хочу, чтобы величие этого дома не тревожили предатели крови. И я хочу помочь тебе. Но для начала мне нужно знать, что же случилось с уважаемым господином Регулусом Блэком.

Он хотел помочь! Помочь! Наконец появился хоть один человек, который хотел помочь Кричеру вернуть спокойствие этому старому, умирающему в неподвижности дому. Прогнать чертовых мародёров, которые крушили и оскверняли память хозяев! Домовик готов был разрыдаться, но…

— Как маленький мальчик может помочь?

— Есть множество способов, Кричер. Они потребуют времени, но я верну этот дом в руки законной наследницы.

— Законной… наследницы? — прошептал домовик, не веря своим ушам.

— Беллатрикс Лестрейндж должна была унаследовать дом, а не Сириус Блэк.

— Да! Да! Госпожа Бэлла! Госпожа Бэлла ни за что не стала бы выбрасывать имущество Блэков, — Кричер сник. — Но госпожа Бэлла в тюрьме.

— Это ненадолго. И если ты мне поможешь, поверь, я сделаю всё, что в моих силах.

Эльф нервно дернул ушами, переступил с ноги на ногу и обратил на него острожный взгляд. Можно ли довериться словам мальчика?

— Как такой человек, как вы, господин, оказались в окружении предателей и грязнокровок? — учтиво спросил он.

— Боюсь, мне опасно сейчас отвечать на этот вопрос, но, поверь, я не испытываю к этим людям ничего, кроме презрения. Они невежественные глупцы и не понимают что творят, избавляясь от имущества Блэков.

— Вы так правы, господин, — горестно кивнул Кричер.

— Так расскажи мне все, что знаешь, — повторил мальчик. — И я обещаю, что спасу этот дом.

Он был так предупредителен и так вежлив. Так доброжелательно говорил с Кричером и так высоко ценил память семьи Блэков, что домовик не мог не испытывать расположения к нему. Никто никогда так не говорил с Кричером. И никто так не отзывался о госпоже и хозяине Регулусе. Быть может, если довериться ему, он поможет? Волшебники могущественные люди. Волшебники так много знают. И, кажется, этот мальчик, господин Томас Арчер, и правда благородный маг. И такой добрый. Он так добр к Кричеру. А после смерти госпожи никто в целом мире не был добр к Кричеру. Никто не понимал, как ему грустно. Никто не предлагал помочь.

Эльф сел, поджав под себя ноги, и опустил голову. Когда он заговорил, голос его звучал приглушенно и подавленно.

— Хозяин Сириус сбежал, скатертью дорога, он был плохой мальчик, он разбил своим беззаконным беспутством сердце моей хозяйки. А хозяин Регулус был истинной гордостью семьи, знал свой долг перед именем Блэк, знал, в чем величие чистой крови. Он беседовал с Темным Лордом, который собирался вывести волшебников из тени, чтобы они правили магглами и маггловскими выродками. А когда ему исполнилось шестнадцать, хозяин Регулус присоединился к Темному Лорду. Он так гордился, так гордился, так счастлив был послужить… И однажды, через год после вступления в ряды, хозяин Регулус пришел на кухню, чтобы поговорить с Кричером. И хозяин Регулус сказал… сказал… — домовик тяжело вздохнул. — Он сказал, что Темному Лорду нужен эльф. И хозяин Регулус предложил ему Кричера. «Это высокая честь», — сказал хозяин Регулус. Честь для него и для Кричера, который должен сделать все, что прикажет ему Темный Лорд, а потом вернуться домой.

Он бросил осторожный взгляд на мальчика и затих, заметив, как в тёмных глазах отразилось изумление, почти граничащее с шоком. Эльф не знал, чем вызвано такое удивление и вопросительно склонил голову. Быть может, господин Арчер так шокирован, что великий Тёмный Лорд проявил интерес к такому жалкому созданию, как Кричер?

— Продолжай, — тем временем ровно велел мальчик.

Эльф кивнул и снова опустил голову.

— Кричер отправился к Темному Лорду. Темный Лорд не сказал Кричеру, что они станут делать, но взял Кричера с собой в пещеру у моря. А за той пещерой была другая, гораздо больше, и в этой пещере было огромное черное озеро и остров посередине… и лодка… На острове стояла чаша, полная зелья. И Темный Лорд велел Кричеру пить его… — эльф начал мелко дрожать. — Кричер пил, и пока он пил, он видел страшное… Кричер горел изнутри… Кричер кричал, молил хозяина Регулуса спасти его, молил хозяйку Блэк, но Темный Лорд заставил Кричера выпить все зелье… и бросил в пустую чашу медальон… и опять наполнил ее зельем. А потом Темный Лорд уплыл на лодке, оставив Кричера на острове…Кричер хотел воды, он подполз к берегу острова и пил из темного озера… и руки, мертвые руки, высунулись оттуда и утащили Кричера под воду…

— Как ты выбрался? — едва слышно спросил господин Арчер.

Кричер поднял голову и взглянул на мальчика большими, полными слёз глазами.

— Хозяин Регулус позвал Кричера назад, — прошептал он.

— Ты аппарировал?

— Да. Высший закон домовика — приказ хозяина, — нараспев сообщил эльф. — Кричеру велели идти домой, и Кричер пошел домой…

Мальчик поджал губы.

— Продолжай. Что произошло, когда ты вернулся?

— Хозяин Регулус очень встревожился, очень. Хозяин Регулус велел Кричеру спрятаться, и из дома не выходить. А потом… это было немного позже… хозяин Регулус ночью пришел к чулану Кричера, и хозяин Регулус был странный, не как обычно… и он попросил Кричера отвести его в ту пещеру, в пещеру, где Кричер был с Темным Лордом. И они отправились в путь. Кричер знал, как открыть потайной вход в пещеру, знал, как поднять со дна лодку.

— Он заставил тебя выпить зелье? — уточнил мальчик.

Кричер покачал головой и тихо заплакал.

— Хо-хозяин Регулус достал из кармана медальон, похожий на тот, что был у Темного Лорда…

— Как он узнал о медальоне?

— Кричер рассказал — прошептал он, слезы текли по обеим щекам нескончаемым потоком. — И хозяин Регулус велел Кричеру взять его и, когда чаша опустеет, поменять медальоны… И он приказал… Кричеру уйти… без него. И он велел Кричеру… идти домой… и никогда не говорить хозяйке… что он сделал… но уничтожить… первый медальон. И он выпил… все зелье… а Кричер поменял медальоны… и смотрел, как хозяина Регулуса… утаскивали под воду… и…

Эльф уткнулся лбом в колени и горько разрыдался, не замечая жгучей ярости с которой на него смотрел молодой волшебник напротив.

— Итак, ты принес медальон домой, — медленно произнёс тот тихим и очень холодным голосом. — И попытался уничтожить его?

— Что бы ни делал Кричер, он не смог даже царапины на нем оставить, — простонал эльф. — Кричер перепробовал всё-всё, что знал, и ничего, ничего не помогало — так много могучих заклятий было наложено на крышку медальона. Кричер был уверен: чтобы уничтожить медальон, нужно его открыть, а он не открывался… Кричер наказал себя и попробовал еще раз, потом еще наказал и опять попробовал. Кричер не смог выполнить приказ, Кричер не уничтожил медальон! А его хозяйка сходила с ума от горя, потому что хозяин Регулус пропал, а Кричер не мог рассказать ей, что случилось, потому что хозяин Регулус ве-ве-велел ему не говорить никому в се-семье о том, что было в пе-пещере…(1)

Кричер зарыдал так, что произносить связных слов больше уже не мог.

— Какая ужасная смерть, — проникновенно вздохнул Томас Арчер, сочувственно качая головой. — И какая трагичная. Я скорблю всей душой за твоего хозяина, его несчастную мать и за тебя, Кричер. Тебе пришлось пережить столько боли и такую страшную потерю. Должно быть, теперь ты всей душой ненавидишь Тёмного Лорда?

Эльф поднял взгляд на доброго господина и покачал головой.

— Как Кричер смеет? Тёмный Лорд великий, великий волшебник. Хозяйка так восхищалась им, хозяин так верно служил ему. Тёмный Лорд хотел сделать мир лучше.

— Это так, — мальчик чуть улыбнулся. — Теперь скажи мне, Кричер, что случилось с тем медальоном после?

Домовик опустил взгляд в пол.

— Явился тот волшебник, — монотонно забормотал он. — Странный человек. Без лица и имени. Человек, который человеком не пах. Кричер не знал, как он нашел поместье Блэков. Как узнал о Кричере. Человек сказал, что знает о том, как погиб бедный хозяин Регулус, сказал, что ищет медальон, чтобы исполнить последнюю волю бедного хозяина Регулуса. Человек многое знал и самое главное, он знал, как уничтожить медальон.

— Ты отдал медальон ему?

— Да, — домовик в отчаянии взглянул на молодого волшебника. — Кричеру не нужно было этого делать? — прошептал он, заметив, с какой яростью полыхают тёмные глаза мальчика.

— Полагаю, это уже не важно, — он помолчал. — Медальон уничтожен, как и обещал тот человек.

Глаза эльфа широко распахнулись, а по щекам потекли новые слезы.

— Удалось, — всхлипнул он. — Удалось исполнить волю хозяина! Удалось! Спасибо! Спасибо! Спасибо!

— Что ж, Кричер. Теперь тебе предстоит помочь мне, — мальчик помолчал, — спасти этот дом. Ты поможешь?

— Да-да! Что угодно! Кричер сделает что угодно! — яростно закивал домовик.

— Тогда, во-первых, хорошенько запомни, что я скажу тебе, — прошептал мальчик, подавшись вперед, эльф навострил большие уши, почти с благоговением глядя в его глаза. — Всё, о чем мы с тобой сейчас разговариваем должно остаться тайной для всех, чтобы ни произошло...

— Кричер будет молчать. Ради госпожи Вальбурги и хозяина Регулуса, Кричер скорее умрет, чем предаст их!

— Прекрасно, — улыбнулся волшебник. — Тогда слушай очень внимательно...

* * *

За что Гарри очень нравился Сириус, так это за легкость в общении. Несмотря на приличную разницу в возрасте и взрывной характер, взаимодействовать с Блэком было так же просто, как и со сверстниками. По сути Сириус был все равно что подросток… шумный, упрямый, темпераментный, смешливый подросток, который никогда не стал бы поучать или ругать детей. Он мог до хрипоты спорить с Молли, мог открыто выражать свою неприязнь к Дамблдору, не упускал случая сцепиться со Снейпом, ссорился с Грюмом и даже пару раз порыкивал на МакГонагалл. Но никогда он не злился на детей. Однажды Рон что-то брякнул, не подумав, про Азкабан, но вместо того чтобы разозлиться и вспылить, Сириус только весело отшутился. Потом близнецы, которые собирались вылить на голову своему младшему брату зелье, от которого его рыжие волосы должны были приобрести зеленый цвет, случайно промахнулись и опрокинули колбу на голову Сириусу, прямо накануне собрания членов Ордена Феникса. Зелье сработало как-то не так и волосы Блэка стали ярко-розовыми. Но вместо недовольства или гневной отповеди, Сириус только хохотал, как сумасшедший, не упуская возможности полюбоваться на свой новый образ в каждом зеркале и расхаживая по дому с таким важным видом, словно ему вручили корону Англии. Действие зелья выветрилось к вечеру, что крайне не понравилось Блэку и он, тайком от Молли, сел разбирать формулу с близнецами, чтобы продлить эффект хотя бы дней на семь. А уж когда он узнал, что Фрэд и Джордж мечтают открыть свой магазинчик всевозможных волшебных вредилок, то тут же подписался спонсировать проект, при условии, что Молли никогда об этом не узнает, а ему, Сириусу, дадут возможность протестировать все самые хитрые изобретения. Стоит ли говорить, что Фред и Джордж с тех пор Блэка практически боготворили?

И чем больше Поттер наблюдал за крёстным, тем сложнее ему было вообразить, как бы сложилась его жизнь, если бы Сириуса не заперли на двенадцать лет в Азкабане. Да Гарри превзошел бы даже Драко по уровню избалованности. Сириус в роли ответственного опекуна ему не представлялся вообще. Скорее уж он был бы вечным другом по играм и шалостям, чем серьезным наставником, которого заботило бы воспитание и обучение ребенка.

Именно поэтому сцена, в которой Блэк строго и категорично отчитывает за что-то Тома, показалась Гарри почти абсурдной, когда как-то днем он заглянул в библиотеку, застав там крёстного и лучшего друга в середине громкого конфликта.

— Что происходит? — уточнил Поттер, переводя недоуменный взгляд с Блэка на Тома, последний при этом отчего-то выглядел скорее довольным, чем разраженным.

— Да так, Гарри, — лениво протянул он, — мы с твоим крёстным просто немного разошлись во мнениях.

С этими словами Арчер степенно покинул библиотеку, оставив друга наедине с негодующим Сириусом. За неимением других свидетелей или участников ссоры, Гарри обратил вопросительный взгляд на своего опекуна, тот в ответ пожал плечами и отвернулся.

«Ну точно, как ребенок», — весело подумал Гарри и шагнул ближе.

— Чего это ты так раскричался на Тома? — полюбопытствовал он.

— Он, хм, читал, — пробормотал Сириус.

Юноша удивленно поднял брови.

— И с каких пор это является преступлением?

— Читал вот это, — крёстный почти брезгливо швырнул на стол перед Гарри потрёпанную книгу в чёрной обложке с золотым тиснением.

Он заинтересованно уставился на название, а после поднял неверящий взгляд на Блэка.

— Реквием Хайгейтского Некроманта? — выдавил Поттер. — Так вот где был второй экземпляр! А мы-то с Томом гадали, куда он мог деться, после того, как книгу выкупили с Лестерского аукциона в восемнадцатом веке! С ума сойти! — он обвел библиотеку Блэков куда более заинтересованным взглядом.

— «Мы»? — переспросил Сириус таким тоном, словно это слово вдруг стало для него чужеродным. — Ты хочешь сказать, что ты и твой друг искали книги подобного рода?

— Ну конечно, — Поттер подошел к стеллажам, с любопытством читая названия на корешках книг. — Это же раритет. Слушай, а можно мы перевезем все эти книги в новый дом, когда переедем?

— Нет, конечно! — в ужасе гаркнул Сириус. — Гарри, ты… ты хоть понимаешь, что девяносто процентов всех этих книг — пособия по темным искусствам?

Гарри недоуменно оглянулся на крёстного.

— Ну да. И что?

— «И что»? «И что», Гарри?! Серьезно? Да половина книг в этой комнате запрещены Министерством!

— Правда?! — глаза Поттера восторженно вспыхнули. — Да это же сокровище, а не библиотека! О, Сириус, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Давай их заберем, когда уедем! Пожалуйста!

— Гарри, это не обсуждается.

— Сам-то, небось, всё тут перечитал, — обиженно пробурчал Поттер.

— Речь не о том...

— Но, Сириус, — торопливо перебил крёстного Гарри, — это же бесценные записи. Ты хоть знаешь, кем был Хайгейтский Некромант? Он разработал более ста ритуалов на основе магии жертвы и магии рун! Он раскрыл такие виды животных и растений, которых ни в одной книжке не найдешь! Писал рецепты зелий. Первым открыл миру существование фестралов и описал феномен призраков. И это не считая обрядов по призыву мёртвых, изучения брешей между мирами, магии костей, установления пяти столпов демонологии и выведения экстракта «дыхания смерти» из листьев могильного папоротника. Да вокруг него дементоры хороводы водили, а земля, в которой он похоронен, буквально переполнена магией. Её даже пытались для воскрешающего зелья использовать, хм, не то чтобы очень удачно, но…. Гениальный же парень!

— И ты этим восхищен? — скривился Блэк.

— Конечно! На основе его работ было разработано множество заклинаний, включая усовершенствованные чары патронуса и фиделиуса!

— Да, — Сириус фыркнул, — разработано другими волшебниками, которые пытались понять, как от этих ужасов защититься. Гарри, ты хоть понимаешь, что всё, что он сам создал, ведет к хаосу и смерти!

— Наоборот! Никакого хаоса! — Поттер почти подпрыгнул от возбуждения. — Я как-то наткнулся на его эссе, где он как раз писал о теории контроля. Говорил, что для понимания теории жизни и смерти достаточно понимания порядка. Потому что смерть — это идеальная формула порядка. Что смерть сама по себе есть отсутствие хаоса, в то время как именно жизнь создает хаос.

— Ради Мерлина, Гарри, я не хочу сейчас обсуждать терминологию, — Сириус помассировал переносицу и вздохнул, запустив пальцы в волосы. — Я пытаюсь донести до тебя то, что эти книги опасны.

— Не говори глупостей, Сириус, — рассмеялся Поттер, возвращаясь к изучению содержимого библиотеки. — Это же всего лишь книги! В них нет ничего плохого.

— Это тёмные книги.

Гарри взглянул на крестного так, словно в жизни ничего глупее не слышал.

— Это просто бумага и чернила, Сириус. Зло и тьма живут в людях, которые эти книги читают. Но нельзя же просто отбросить целый пласт истории и науки только потому, что ты считаешь автора книги тёмным волшебником. Между прочим, среди них было множество выдающихся умов. Ты читал работы Лорда Гармунда Аделмера?

— Да, но речь не об этом, Гарри. А о том, что эти книги не стоит открывать, если ты не готов к тому, что увидишь там.

— Но я готов.

— Нет. Ты думаешь, что готов, но на самом деле вся та ересь, которая написана в этих трудах, только забивает тебе голову чепухой и формирует искажённое понимание действительности.

Гарри нахмурился, глянув через плечо на крёстного.

— Интересно, а какое понимание действительности верное, Сириус?

— То, в котором дети не обсуждают друг с другом учения некромантов и тёмных магов.

— И почему же их нельзя обсуждать? — недоуменно уточнил Гарри.

— Они несут зло.

— Они несут знания, Сириус.

— Неужели нельзя черпать знания в более, хм, безобидных источниках?

— В каких, например? Тех, что вычистило и стерилизовало Министерство магии? — запальчиво бросил Поттер. — Тех, где написана сплошная ложь?

— Вот видишь?! — воскликнул Блэк. — Ты уже говоришь странные вещи!

— Я говорю разумные вещи! — он упрямо свел брови у переносицы. — Я знаю, почему ты так себя ведешь, тебе просто до омерзения противно всё, что ценила и уважала твоя семья. В том числе все эти книги. Но, Сириус, это же знания! Это опыт, накопленный тысячелетиями! Разве можно просто отворачиваться от этого из-за личной неприязни? Ты же никогда не сможешь увидеть всю картину целиком, если будешь смотреть только на одну её половину!

Блэк молча покачал головой.

— Я так и знал, что на Слизерине тебе не место, — сказал он. — Взгляни, сколько бредятины они вбили тебе в голову!

— Да причем тут Слизерин? — воскликнул Гарри. — Неужели ты и правда настолько узко мыслишь, что даже не хочешь взглянуть на всё с другой стороны?! Это ребячество, Сириус!

— Гарри, я видел эту «другую сторону», я рос среди людей, приклоняющихся перед тёмной магией. И самое главное, я видел, к чему это приводит.

— Они, так же как и ты, смотрели на мир только с одной точки зрения, — развел руками Гарри. — Вот и все. Мне же интересно любое проявление магии. Я не ограничиваю себя только одной стороной.

Сириус вздохнул:

— Я просто не хочу, чтобы ты попал в беду.

— Я не попаду! Только не из-за этого, Сириус. И, пожалуйста, не ругайся больше на Тома.

Блэк вдруг как-то странно взглянул на крестника.

— Гарри, ты доверяешь ему?

— Тому? — Поттер моргнул. — Естественно доверяю! Почему ты спрашиваешь?

— Мне не нравится то, с каким интересом он тянется к подобным знаниям, — Сириус кивнул в сторону труда некроманта на столе. — Это плохой признак.

Гарри закатил глаза.

— Мы только что, кажется, говорили о том, что я тоже этими книжками не брезгую. Даже объяснил почему, — он усмехнулся. — Это совершенно не значит, что начитавшись записей некроманта, я тут же, сломя голову, побегу на ближайшее кладбище мертвецов воскрешать.

— Ты, возможно, и не побежишь, — не стал спорить Сириус. — А что насчет твоего друга? Уж поверь, увлечение тёмной магией всегда выливается в какие-нибудь неприятности. Не стоит ли тебе повнимательней приглядеться к этому мальчику?

Гарри перестал бродить вдоль книжных полок и медленно повернулся, в зеленых глазах не осталось ни искры прежнего веселья.

— Я не собираюсь к нему приглядываться, — ровно сказал он. — И обсуждать это с тобой больше не хочу.

Сириус поднял руки, развернув их ладонями к Поттеру, словно сдаваясь.

— Гарри, я не прошу тебя отворачиваться от него, — примирительно сказал он. — Мерлин свидетель, я счастлив, что у тебя есть такой друг. Но просто подумай, если Томас хоть отчасти разделяет взгляды Пожирателей, то опасность может грозить не только тебе, но и остальным членам Ордена. Ты готов рисковать их жизнями? Готов поручиться за него?

— Только то, что Тому нравятся книги по тёмной магии не делает его предателем и негодяем, Сириус, — отчеканил Гарри, глаза его при этом стали так холодны, словно пылающая в них минуту назад жизнь целиком обратилась в лёд, не оставив ни единой эмоции. — И если ты хоть на секунду отвлечешься от обид на собственную мать и попробуешь взглянуть на всё с точки зрения взрослого человека, а не взбалмошного подростка, то заметишь, что определение этого мира заключается не только в примитивном разделении на чёрное и белое. Мир на удивление многогранен и это достаточно легко заметить, если вытащить голову из задницы.

Блэк не нашелся что ответить, ошеломленно глядя в глаза крестника. Никогда прежде Гарри так не разговаривал с ним.

— Теперь насчет Тома, — плавно продолжил Поттер, не сводя с крёстного тяжелого взгляда. — Он мой лучший друг. Я верю ему. Прошу тебя больше никогда не поднимать эту тему.

Гарри взял со стола книгу некроманта и, больше не взглянув на Блэка, вышел из библиотеки. Сириус не стал его останавливать.

* * *

Люциус Малфой очень любил поместье своей семьи. Мэнор был огромным, словно замок и, прогуливаясь по просторным, светлым коридорам ранним утром можно было любоваться старинными картинами и живописными видами сада из окон, и за весь день ни разу не столкнуться с остальными жильцами. Поместье дарило чувство уединения и спокойствия. Иногда Люциусу даже хотелось взять бессрочный отпуск и днями напролет бродить по холлам и анфиладам комнат, размышляя о чем-нибудь глубоко философском и возвышенном.

Подумать только, однажды он чуть было всего этого не лишился, когда его подозревали в пособничестве Тёмному Лорду. Возвращаясь после бесконечных допросов, Люциус запирался в своём кабинете и напивался практически до невменяемого состояния, ослепленный и оглушенный ужасом. Даже угроза Азкабана пугала его не так сильно, как полный арест имущества. Что бы он делал, если бы имение ушло с молотка после его заключения? Как бы он пережил это? Что сказал бы отец, будь он жив? О-о-о, Люциус был уверен, Абраксас Малфой вздохнул бы устало и разочарованно и холодно бросил: «Какой же ты всё-таки кретин». А после в задумчивости раскурил бы трубку, прожигая сына долгим пристальным взглядом и не произнося более ни слова.

Абраксас Малфой всегда придерживался мнения, что в молчании сокрыто куда больше смысла, чем в пустой болтовне, и многие уроки отца Люциус усвоил именно в окружении этого абсолютного, но такого наполненного смыслом безмолвия. Даже умирая, Абраксас не обронил ни звука, лишь смотрел в глаза сына. Люциус тогда так и не понял, о чем тот думал. Как никогда не узнал, что чувствовал к нему отец.

В отношениях с собственным сыном Люциус всё же предпочел иной подход. Он много разговаривал с Драко, многое объяснял, многого требовал. Увы, Драко так половины и не понял. Иногда Люциус задумывался, не следовало ли ему выбрать тактику отца и предоставить Драко возможность самому находить решения и ответы, давая лишь едва заметный вектор, указывающий направление пути, но не объясняющий, как этот путь нужно пройти. Сейчас же у него был послушный сын, слепо доверяющий суждению отца, прислушивающийся к каждому его слову и… не способный принять ни одного самостоятельного решения.

Потерявшись в мыслях, Люциус не сразу заметил, что добрался до восточного крыла дома, откуда доносилась мягкая, едва слышная музыка. Он улыбнулся. Похоже, Нарцисса сегодня рано встала, раз уже добралась до фортепьяно. Заложив руки за спину, Люциус неторопливо направился к музыкальной комнате, чтобы поприветствовать супругу.

Должно быть, сегодня на него нахлынуло несколько лиричное настроение, потому что, как правило, он предпочитал хотя бы до завтрака, а то и до обеда, ни с кем из членов семьи не встречаться. Но отчего-то сейчас ему очень захотелось увидеть жену.

Нарцисса. Кошмарно невыносимая женщина. Во многом от того, что нравом чертовски походила на Абраксаса Малфоя. Большую часть времени она предпочитала молчать. И так же, как и отец когда-то, лишь обращала на Люциуса долгий, наполненный тысячами оттенков эмоций взгляд и не произносила ни звука. И в этом безмолвии всегда крылось куда больше, чем в любой даже самой многословной речи. Но в отличие от отца, Люциус никогда не видел в её глазах досады или разочарования, даже когда вся их жизнь рушилась после исчезновения Тёмного Лорда. И Люциус умереть был готов, лишь бы это спокойное уважение в её взгляде не исчезло, растворившись в презрении и холоде.

Нарцисса верила, что её место возле мужа и верила, что должна поддерживать его во всем. Как же он был рад, что именно эта женщина стала его женой. Изначально родители пророчили ему в жены Беллатрикс, но после первой и единственной встречи с ней Абраксас расторгнул помолвку и обручил сына с Нарциссой, из-за чего вспыхнула грандиозная ссора с Вальбургой Блэк, которая считала Бэллу идеальной кандидаткой на роль леди Малфой. Однажды Люциус спросил отца, почему вместо яркой и исключительно умной Беллатрикс тот выбрал ему в жены тихую и невзрачную на фоне старшей сестры Нарциссу. Абраксас тогда долго молчал и после задумчиво отметил, что каблук леди Малфой должен стоять возле каблука лорда Малфоя, а не на его голове.

Слова отца стали понятны Люциусу только много лет спустя. Беллатрикс никогда не приняла бы на себя роль примерной жены. Она бы ломала, давила и крушила волю супруга до тех пор, пока он, сломленный не лёг бы у её ног, позволив распоряжаться своим имуществом по её усмотрению, как и случилось с бедолагой Родольфусом Лестрейнджем. Именно поэтому Вальбурга так хотела выдать Беллатрикс замуж за Люциуса, ведь тогда всё состояние и вся власть семьи Малфой тихо и незаметно перекочевали бы в руки Блэков. Нарцисса же, напротив, придерживалась традиций и, вступив в семью Малфой, очень быстро перестала ассоциировать себя с фамилией Блэк.

Звуки фортепиано становилась громче по мере того, как Люциус приближался к музыкальной комнате. Постучав в дверь, он повернул ручку и шагнул в светлую, залитую солнечными лучами и музыкальными переливами залу. Нарцисса никак не отреагировала на появление мужа, лишь чуть повернула голову в его сторону, давая понять, что его приход не остался незамеченным. Люциус прошел вглубь комнаты и неторопливо опустился в кресло, возле которого на кофейном столике стояла пустая чашка и тарелка с фруктами. Через мгновение перед ним возник домовой эльф и, поставив перед хозяином чашку с кофе, с поклоном исчез. Некоторое время супруги провели в умиротворенном молчании. Люциус пил кофе, глядя в окно на сад, а Нарцисса продолжала играть. Мелодия из нежной и спокойной плавно перетекла в нечто более тяжелое и трагичное, наполненное тревожным ожиданием неизбежной беды.

— Не слишком жизнерадостная музыка для такого красивого утра, не находишь?

— Она мне нравится, — негромко ответила Нарцисса.

— Что тебя пугает?

— Ничего существенного. Просто глупые мысли глупой женщины. Не обращай внимания.

— Я с удовольствием выслушаю твои глупые мысли, — Люциус чуть улыбнулся.

Несколько мгновений она молчала, глядя в сторону, пока её пальцы легко и уверенно двигались над клавишами, рождая музыку. Люциус завороженно наблюдал за её руками.

— Прошло почти полтора месяца, — наконец, произнесла Нарцисса.

Он сразу понял, о чем она говорит, и мысленно содрогнулся от воспоминаний о той ночи, когда он, проснувшись от разгорающегося жжения в черной метке, не помня себя от ужаса и чудовищной боли, выл в голос, царапая ногтями кожу и мечась в кровати. Разум помутился, и всё, что он способен был осознать, это бесконечную агонию и страх, пока его губы беспрерывно шептали: «Он вернулся, вернулся, вернулся…». А Нарцисса всё это время сидела рядом, ни на мгновение не оставляя его наедине с этим кошмаром и лишь что-то тихо шептала и гладила его по голове, словно он был маленьким ребёнком. Возможно, именно поэтому он пережил ту ночь и не сошел с ума. Возможно, именно поэтому он не скончался от страха, ожидая вызова.

Но шло время, а ничего не происходило. Тёмный Лорд сохранял абсолютное молчание. Люциус пытался связываться с другими Пожирателями, надеясь, что хоть один из них сможет объяснить, что происходит. Но все они находились в таком же неведении и недоумении, как и он. Каркаров сбежал, Снейп только бормотал что-то невразумительное, напоминая замороженную ворону, Барти казнили, и поговорить с ним уже не удалось, Петтигрю ошивался чёрт знает где. Остальные были напуганы. Возможно, Тёмный Лорд намеренно не вызывал их, чтобы каждый Пожиратель успел в полной мере преисполниться ужасом осознания. Возможно, он был просто слишком слаб и восстанавливал силы. Но это безмолвие пугало.

Люциусу вдруг подумалось, что три человека оказавшие огромное влияние на его судьбу, умели до странности красноречиво молчать.

— Возможно, и к лучшему, что Он пока не собирал нас, — задумчиво протянул лорд Малфой. — Это дает нам время.

— Смерть тоже даёт каждому из нас время, прежде чем явиться в наш дом. Это напоминает о неизбежности, а не о преимуществе, — заметила Нарцисса.

— Он не убьёт меня, — уверенно сказал Люциус. — Я нужен ему.

— Я просто хочу, чтобы ты помнил, что своему сыну и мне ты нужен куда больше, чем Тёмному Лорду.

— Цисси…

— Я знаю, что у тебя не будет выбора, когда Он призовет вас, — она тихо вздохнула и, прекратив игру, обернулась к нему. — Но ты должен знать, что когда это произойдет, я буду ждать тебя здесь. Я буду ждать, даже если время сотрет в пыль стены этого дома. Буду ждать, даже если ты никогда не вернёшься, — она помолчала, веско взглянув в его глаза. — А ты знаешь, любовь моя, как сильно я ненавижу ждать. Поэтому, прошу тебя, постарайся, чтобы Смерть не задержала тебя на пути домой.

Его губы дрогнули в улыбке.

— Я слишком люблю сюда возвращаться, чтобы надолго где-то задерживаться, — заметил он.

— Это вселяет в меня надежду, — она чуть улыбнулась и, как ни в чем не бывало, вернулась к игре.

С первыми звуками фортепиано Люциус вдруг очень отчетливо понял две вещи: во-первых, он ни черта не успокоил собственную жену, а во-вторых, метка на его левом предплечье ожила, пульсируя жгучей болью.

Он звал.

Примечание:

(1) В главе частично используется отрывок из книги «Гарри Поттер и дары смерти» все права принадлежат госпоже Ро :)