| Название: | Significant Digits |
| Автор: | Alexander D |
| Ссылка: | http://www.anarchyishyperbole.com/p/significant-digits.html |
| Язык: | Английский |
| Наличие разрешения: | Разрешение получено |
Проверено на грамотность 
Девяносто процентов чего угодно — полная ерунда. Увы, это относится и к людям: девяносто процентов из них — тупицы.
Рэдж Хиг раздумывал об этом печальном факте, уставившись на экземпляр Ежедневного Пророка. Заголовок гласил: «БЛИЗИТСЯ ЕДИНЕНИЕ». Под заголовком улыбались двое явно важных людей, склонив головы в одинаковых поклонах перед дюжиной ведьм и волшебников в длинных мантиях. Очередная страна присоединилась к Тауэру(1) и Богине, приближая их к мировому господству.
Его подмывало в ярости смять газету или даже драматично сжечь её. Но он собирался тщательно изучить статью и опередённо не желал покупать еще одну копию этой пропагандистской газетёнки. Ежедневный Пророк являлся рупором правящих классов Британии ещё со времён его деда, и сейчас, когда новые Тёмный Лорд и Тёмная Леди захватили власть, ничего не изменилось.
Каждый новый Тёмный Лорд до смешного точно следовал известному сценарию. Шаг первый — устранить основу оппозиции убийствами или колдовством. Шаг второй — заполнить местное правительство (в Британии это был Визенгамот) своими последователями. Шаг третий — взять под контроль самую популярную газету. И в последнюю очередь, будто спохватившись, они захватывают Министерство Магии.
И всё-таки, подумал Рэдж, использовать проверенный на практике метод очень разумно. Сама история подтверждает мудрость такого подхода. На пике популярности Элевсинских мистерий Сулла Счастливый двинулся на Рим и вырвал власть у оптиматов — сторонников аристократии — во имя простого магловского народа. В его руках была абсолютная власть. Пока сорок лет спустя его преемник не провернул то же самое: он захватил власть силой, отстаивая интересы простых маглов в Сенате. А спустя ещё двенадцать лет… в общем, картина ясна.
При прочих равных, выигрышный ход остаётся выигрышным… до тех пор, пока правила игры не изменятся. Вот почему третий преемник Суллы Счастливого спокойно перебил всю оппозицию, положив начало столетиям тирании. Август Цезарь изменил правила игры и сделал это с поразительной эффективностью.
Рэдж вышел из-за своего стола и направился к камину. Он наступил на ярко-зелёные меха, а затем, почти не сбавляя шага, вошёл в зелёное пламя и произнес:
— Вестфальский Совет!
Он потратил некоторое время, чтобы пройти из каминной комнаты в зал Совета. По очевидным соображениям безопасности каминная сеть не вела напрямую к такому месту сосредоточения власти и полномочий как зал заседаний Вестфальского совета или кабинеты советников.
Пройдя в зал через Водопад воров, Рэдж увидел за одним из низких столов лишь советника Лимпэл Тинегар. Фигура этой высокой ведьмы всегда выглядела немного несуразно на маленьких стульях зала заседаний. Когда она сидела, склонившись над листом пергамента, её конечности казались слишком длинными и тонкими, и в такие моменты она напоминала одетого в мантию паука.
— Рэдж, доброе утро, — тепло поприветствовала она. — Как твои дела?
— Прекрасно! — ответил он, останавливаясь на ступень ниже Тинегар. Она была на голову выше ростом, и если бы он попытался довлеть над ней, стоя рядом, это показалось бы просто смешным для них обоих. Власть не должна быть явной.
— Думаю, ты уже слышал о капитуляции Франции? — спросила она тоном куда менее веселым. — Трусы сдаются один за другим.
— Именно поэтому я здесь! — ответил он. — Мы должны созвать Совет и решить, что будут делать Америки. Мы не можем позволить себе бездействовать — не сейчас, когда страны одна за другой официально соглашаются на темнейший из ритуалов. Больше ждать нельзя, иначе будет слишком поздно.
— Уже репетируешь свою речь? — спросила Лимпэл с усмешкой. Она была циником, совершенно бесстрастным. — Весьма воодушевляюще.
Он слегка нахмурился и наклонился к ней, опираясь руками о её стол и глядя в глаза с откровенной прямотой. Он знал, что не был пугающим человеком. Низкорослый и некрасивый, с широким лицом, приплюснутым носом и тёмными глазами. Его чёрная густая щетина росла неравномерно и успешно сопротивлялась бритве и заклинаниям. Он не выглядел харизматично или устрашающе.
Но он обладал даром убеждения.
— Это не шутка, Лимпэл. Блокирование международного договора лишь задержало Британию на несколько лет. На сегодняшний день требования Тауэра приняла почти вся Европа — держатся только храбрые каппадокийцы. Франция начинает воплощать условия договора. Пока это лишь безобидные вещи — наборы целителя и тому подобное, — но очень скоро Столбы Безопасности появятся в Кибероне, Шармбатоне, Экс-ан-Провансе и по всему Парижу! Промывание мозгов, доступное в одно касание! — Рэдж поднял палец. — И только одно стоит у них на пути: наш Совет. Мы веками боролись с этим вздором атлантов, но сейчас можем потерять всё. История запомнит нас как совет, который проиграл… если мы не примем бой.
Не знаю, замечала ли ты, что в чрезвычайной ситуации люди в толпе не спешат на помощь. В кого-нибудь попадает квоффл, и он падает на трибуны, но все просто поражённо стоят в стороне и глазеют. Никто не чувствует себя ответственным, все просто смотрят. Но когда рядом только один человек, он знает, что несёт ответственность. И ему приходится действовать. И сейчас единственный наблюдатель — это мы, Вестфальский Совет. Мы годами боролись за права волшебных существ и маглов! Мы отправляли десятки волшебников на войну с Гриндевальдом, а после Бостона — десятки на войну с Волдемортом. Мы единственный союзник гоблинов, которые ещё не продали души этому новому Тёмному Лорду.
Это мы. Это наш путь. И если мы не справимся, то всему придет конец. Гоблины окажутся в цепях, маглы будут погибать миллионами, а Вестфальский Совет превратится в примечание внизу страницы: «Также в 1999 году был уничтожен Вестфальский Совет, некогда важный американский волшебный союз».
Улыбка сползла с помрачневшего лица Лимпэл:
— Ты, конечно, прав. Прости.
— Не нужно извинений, Лимпэл, — Рэдж покачал головой и выпрямился. — Просто дай слово, что ты со мной. Появился очередной Тёмный Лорд, и мы должны его остановить. Больше некому… Мы — линия обороны, здесь, в нашем Совете.
На этот раз она молча кивнула.
— Так что это не речь, Лимпэл, а просьба, — совершенно искренне сказал он, глядя ей в глаза. — Ты поможешь мне остановить Гарри Поттера-Эванса-Верреса прежде, чем он разрушит наш мир?
≡≡≡Ω≡≡≡
— Ты слишком много улыбаешься, «Гарри», — весело сказала Гермиона Грейнджер Нимфадоре Тонкс. — Для тех, кто знает его настоящего, всё сразу станет ясно. Большую часть времени ты должна быть серьёзной или задумчивой. Аластор говорит, что очень важно правильно себя настроить, поэтому, когда он притворяется Гарри, он просто представляет всех остальных в комнате детьми. По его словам, Гарри именно так себя и ведёт, и такой подход помогает достичь соответствующего уровня снисходительности.
— Кроме Хмури я не встречала никого, кто бы настолько плохо отзывался о том, кого любит как собственного сына, — сказала Тонкс, потирая шрам в виде молнии на лбу. — Это было бы мило, если бы не было так жутко, как всё, что делает Шизоглаз.
Гермиона пожала плечами:
— По-моему, это правда мило.
Она толкнула вращающуюся дверь лавки «Фокусы и Практика» и вышла на улицу. Стоило им оказаться в Косом переулке, на них уже начали глазеть, и это было нормально. Это было полезно.
Гермиона и Тонкс-якобы-Гарри направились к Столбу Безопасности, который установили в Косом переулке два года назад. Их шаги замедлялись по мере того, как усиливался гул толпы. Богиня была известна и часто появлялась на публике, но Тауэр очень редко покидал Школу Чародейства и Волшебства Хогвартс. С ним лично виделись либо крайне важные люди, либо крайне больные.
По сути, Гарри был как в тюрьме, размышляла Гермиона, осторожно продвигаясь через толпу. В своих комнатах в Хогвартсе он был заперт будто в ловушке, и на все важные события ему приходилось посылать волшебных двойников. А если официальные представители настаивали на личной встрече и им нужны были уникальные способности Гарри, то таким представителям следовало прийти самим. Так оказалось лучше во всех отношениях. Гарри по-прежнему не очень хорошо владел социальными навыками. Были и другие плюсы, например, подобные меры исключали возможность надавить на Гарри в попытке заставить его принять необдуманное решение.
Вероятно, Гарри первым указал бы на преимущества такого положения — им приходилось обдумывать каждое серьёзное решение — обсуждение было неизбежно. Этот подход как раз описывался в Стратегии Конфликта Шиллинга (страница тридцать, автоматически добавил её мозг).
Но, попытавшись поговорить с Гарри о его затворничестве, Гермиона убедилась, что он не вполне понимает концепцию Нерушимого Обета. Когда Гарри стал достаточно важным, он просто не захотел больше покидать безопасные стены Хогвартса, ведь Обет не позволял ему «рисковать» разрушением мира. В какой-то момент Гарри решил, что может быть необходим для спасения мира. Пусть шанс был ничтожно мал, но всё же. Гарри был слишком особенным и, по всей видимости, являлся единственной уязвимостью многих систем. Гермиона знала, что именно поэтому он так активно обучал других. Сама она не ощущала подобных ограничений, несмотря на аналогичный Обет. Было ли это скромностью... или трезвым взглядом на вещи?
— Нерушимые обеты, — говорил Гарри всякий раз, когда она пыталась помочь ему выбраться из сложившейся ситуации, — очень эффективны. Они не работают как джинны из сказок. Я связан условиями Обета так, чтобы делать всё возможное для его соблюдения. Поэтому, хоть я и понимаю, что ты имеешь в виду, я не хочу покидать Хогвартс или обходить Обет. Прости.
Печально, наверное, быть своим собственным тюремщиком.
Гермиона лучезарно улыбалась и едва заметно кивала людям вокруг. Умение держать себя на публике стало настолько естественным, что всё получалось само собой. Это было просто. Ей помогала красота. Скорее всего, с возрастом её черты и так сгладились бы, но она вдобавок получила небольшую помощь от того тёмного ритуала, что наполнил её неземным великолепием единорога. В придачу ко всему, несколько лет назад она стала всемирно известным героем. Как говорится в старой пословице (которая была девизом Солнечной Армии): «Практика рождает совершенство».
— Хвала небесам за то, что вы у нас есть! — сказала молодая женщина, потянувшись к руке Гермионы. Женщина выглядела лет на тридцать, но в её позе была какая-то напряжённая решительность. Наверняка одна из исцелённых. Гермиона любезно кивнула ей и скользнула дальше.
Мгновение спустя она ощутила покалывание.
Она опустила взгляд на свою руку и увидела на ней след от какого-то бесцветного порошка. Гермиона вскинула голову, чтобы рассмотреть молодую женщину, но та уже растворилась в толпе. Тем временем покалывание превратилось в жар, и Гермионе даже показалось, что запахло горелым. Часть людей, плотно обступивших её (вот, что дало ей возможность, подумала она) попятились, в их руках появлялись палочки, а на лицах читался страх.
Гермиона сорвала рукав своей мантии и попыталась смахнуть с кожи хотя бы часть вещества. Она слышала, как Тонкс-якобы-Гарри читала заклинания, взмахивая палочкой:
— Протего Тоталум! Эванеско! Кавэ Иницум!
Похоже, больше ничего вокруг внезапной опасности не представляло, а вот кожа на руке Гермионы и часть её мантии начали тлеть, источая густой чёрный дым. Но ей было почти не больно — и это пугало ещё больше.
Она достала свою палочку и наложила чары Чистоты Воздуха, пролетел мятный ветерок и развеял дым. Обеспечить безопасность людей. Не допустить паники. Она знала, что это глупо и она накручивает себя, ведь волшебники едва ли затопчут друг друга в толпе (во-первых, там не было столько народа, как на стадионе для квиддича, а во-вторых, волшебники гораздо крепче обычных людей), но не могла ничего с собой поделать: она подняла руку и прикоснулась палочкой к горлу:
— Сонорус! Всё в порядке! — Её усиленный голос звучал чисто и уверенно, и сопровождался успокаивающей улыбкой. — Сохраняйте спокойствие!
У тебя рука горит, и ты не можешь всерьёз беспокоиться об их безопасности. Хотя с другой стороны, они не умеют регенерировать, а тебе нужно поддерживать имидж.
— Всё в порядке.
Это не кислота, а порошок, и он не похож по запаху на самодельный дымолётный порох. Отвлекающий манёвр? Она осмотрелась. Тонкс с поднятой палочкой стояла рядом, переводя взгляд с неё на толпу и обратно. Столпившиеся ведьмы и волшебники либо застыли на месте, либо пятились, а некоторые, уловив освежающие чары, использовали пузыреголовое заклятие. Похоже, никто не пытался воспользоваться суматохой для нападения.
Лишь в последнюю секунду она заметила лежащий у её ног чёрный рюкзак.
— Ваддивази! — рюкзак пулей взмыл в воздух, подчиняясь произнесённому Гермионой заклинанию. Оно представляло собой простое чередование слогов и было вдвое быстрее Депульсо и в восемь раз быстрее Вингардиум Левиоса — Гермиона понятия не имела, зачем кому-то нужны другие заклинания.
С оглушающим треском, похожим на раскат грома, рюкзак взорвался.
Взрыв эхом разносился вокруг, люди кричали, а Тонкс-якобы-Гарри повернулась к Гермионе и зло прошипела единственное слово:
— Малфой.
≡≡≡Ω≡≡≡
Пожалуй, Перси Уизли был настолько хорошим госслужащим, что лучше и представить нельзя, подумал Гарри Поттер-Эванс-Веррес с восхищением наблюдая, как тот описывал новые соглашения, достигнутые Международным советом по выработке торговых стандартов. Легко найти ведьм и волшебников с необходимыми способностями и лидерскими качествами, но крайне сложно найти тех, кто видел перспективу — тех, кто знал, что такие скучные вещи, как стандарты на толщину котла действительно и по-настоящему имеют значение, и понимал, что даже трёхпроцентное увеличение числа неудач может в итоге стоить тысячи галлеонов (или даже стоить жизни зельевару, если он не сможет добраться до Столба Безопасности).
Наличие этого качества в Перси объясняло, почему он при должности старшего заместителя Министра фактически стоял во главе Министерства Магии. Он не думал о последствиях в повествовательном ключе, он мыслил конкретно: сколько галлеонов сэкономлено, сколько людей спасено, какие существуют возможности. А лучше всего то, думал Гарри, что Перси был абсолютно лоялен.
— …перемещался ещё быстрее, — торжественно произнес Перси. — Однако большие Исчезательные Шкафы — мы называем их Исчезательными Комнатами — достаточно опасны. Из-за объёма внутреннего пространства существует риск сдавливания, если кто-то находится внутри при передаче груза. Кстати, вы были совершенно правы… Сейчас мы можем совершать до тысячи перемещений. Это поднимает интересную проблему. Как оказалось, мы экспортируем куда больше, чем импортируем. И всё сводится к…
Гарри машинально анализировал, была ли мысль о лояльности Перси мыслью Волдеморта, и это отвлекло его от отчёта о торговом дефиците. Правильно ли считать личную преданность принципиально важным качеством союзника? Пожалуй, неправильно, подумал Гарри. Это не соответствовало тому, как он оценивал других своих помощников. Если бы Амелия и Шизоглаз решили, что он стал коррумпированным или злым, они сразу же отвернулись бы от него — и это правильно. И хотя иногда они сдерживали его очень некстати, опыт показывал, что Гарри регулярно недооценивал собственные когнитивные искажения. Учитывая это, он считал невероятно ценными союзников, способных при необходимости оказать ему сопротивление.
Гарри начал разбирать эту мысль на составные, заставляя интуицию работать в свою пользу. Он с весельем вспоминал, что в детстве называл свою мысленную симуляцию Волдеморта «таинственной тёмной стороной» и воспринимал её как некий замкнутый программный цикл, который мог получать входные данные («Вот моя проблема») и выдавать какое-то решение («Может, просто убить всех, кто стоит на пути?»). Конечно, порой ответ нужно было отклонять или модифицировать, если он нарушал моральные нормы, но в целом, Гарри рассматривал мыслительные паттерны Волдеморта как некий непрозрачный механизм мышления.
Глупый подход, огромные недостатки которого стали очевидны для Гарри только после года неуклюжих финтов вокруг хитрых планов двух гениев. Он действовал со слепой самоуверенностью первокурсника психологического колледжа, и только благодаря знанию будущего (и, можно сказать, вопреки невежественным усилиям Гарри) одному из тех гениев удалось спасти мир.
Поэтому Гарри потратил некоторое время на то, чтобы встроить симуляцию Волдеморта в собственную психику, и теперь регулярно критически оценивал своё мышление. В конце концов, солнечный свет — лучшее дезинфицирующее средство(2), и было бы глупо не обращать внимания на беспокойство Амелии («Молодой человек, если уж в вашей голове сидит Волдеморт, то вам остаётся либо подчинить его, либо дать нам его извлечь. Выбор за вами»). Гарри бросил взгляд на простое металлическое кольцо без камней на пальце.
А затем вновь вернул внимание к Перси, надеясь, что не пропустил ничего важного, и чувствуя вину за то, что позволил мыслям отвлечься. К счастью, большая часть доклада предназначалась для остальных слушателей. Гарри знал экономику, а вот большая часть его совета всё ещё постигала основы. Это было необходимо, ведь экономика — это орудие и оружие государства.
— …так что, фактически, это в наших интересах, и мы сможем использовать это в качестве рычага влияния, — подвёл итог Перси. Он огляделся, давая возможность задать вопросы, а затем опустил своё худощавое тело обратно в кресло. Он был ярким молодым человеком: высоким, худым, в веснушках и с ярко-рыжими, как у всех Уизли, волосами. Когда-то он лысел и носил очки, но Гарри позаботился об этом.
— Спасибо, — улыбнулся Гарри. — Всегда хорошо иметь запасной инструмент на всякий случай.
Хотя, говоря откровенно, едва ли он когда-нибудь пригодится. Трудно даже сказать, что торговый дефицит был чем-то плохим, особенно если говорить об экономике, практически оторванной от рабочей силы. С другой стороны, его можно использовать для пропаганды, во время переговоров и так далее.
— Перейдём к следующему вопросу на повестке дня, — сказал он, взглянув на пергамент. — Амелия, вы вместе с госпожой Богдановой и госпожой Ковенант должны были встретиться с их магловскими коллегами из Агенства по Регулированию Лекарственных Средств и продуктов Здравоохранения. Как прошла встреча?
Илья Богданова и Тилли Ковенант руководили отделом выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов.
— Не лучшим образом, Гарри, — произнесла Амелия Боунс, вставая. Она была самой обыкновенной женщиной, с волевым подбородком и собранными в тугой пучок каштановыми волосами. Она очень походила на свою племянницу, Сьюзан Боунс (что неудивительно). — Богданова не дала им и шанса и пришла ко мне со словами, я цитирую: «это трагическое недоразумение — считать, будто маглы могли бы руководить какой-то частью Департамента магического правопорядка». Она отдельно подчеркнула, что маглы предложили ослеплять всякого, кто испытывает магические артефакты, — Амелия наклонилась вперёд и пристально посмотрела на Гарри. — Я ведь предупреждала, что так и будет, Гарри.
Гарри вздохнул. Он думал, что этот этап остался далеко позади:
— Маглы не имели в виду буквально ослеплять кого-то! Слепой метод — это просто…
— ...просто метод исследования, при котором испытатели не знают о происхождении исследуемых объектов. Да, знаю, — мягко перебила его Амелия. — И ты знаешь, мы все это знаем, но этим ведьмам знания не нужны. Они просто нашли повод не менять своих убеждений.
— Да… «Многие готовы скорее умереть, чем подумать. Часто, кстати, так и случается», — процитировал Гарри(3), — Но Амелия, мы не можем увольнять начальников каждого отдела только потому, что они работают не так гладко, как нам бы хотелось. — Они уже вели этот спор прежде. Гарри считал, что лучше иметь десятки бездельничающих и отказывающихся подчиняться офисных сотрудников внутри министерства, чем десятки протестующих снаружи. Все настоящие нарушители спокойствия были обезглавлены одной ночью, давным-давно, но это не означало, что стоит давать некоторым выдающимся чародеям Британии явную причину противостоять новому режиму. Однако Амелия никак не хотела этого понимать.
— Нам не нужно увольнять их всех. Но когда мы уволили Бруствера, рассчитывая сделать его примером для остальных, этого оказалось недостаточно. Может просто понизим некоторых из этих бездарей в должности?
— И обойдём принцип Питера(4)? Хм, — Гарри на секунду замолчал. — В этом что-то есть. Пожалуй, пока что отложим этот вопрос, а позже вместе рассмотрим возможности, хорошо?
Амелия кивнула, и в этот же миг дверь распахнулась. Гермиона и Тонкс влетели в переговорную, не успев обсохнуть после Водопада воров. Тонкс была в бешенстве, её волосы на ходу вытягивались до их обычной длины до плеч и окрашивались разноцветными локонами, ещё больше подчёркивая мрачное выражение лица. Похоже, произошло что-то серьёзное.
Как и все комнаты Тауэра, переговорная имела форму неправильного четырёхугольника — побочный эффект самого важного аспекта их системы безопасности, который требовал, чтобы весь комплекс Тауэра представлял собой гигантский треугольник. Это выглядело странно, но давало возможность эффектно появиться на переговорах, а это бывало полезно. Сама форма комнаты приковывала всеобщее внимание к узкой стене, где в дверях стояла сердитая Гермиона Грейнджер.
≡≡≡Ω≡≡≡
— Приветствую всех. И прошу прощения за грубое вторжение, — сказал Гермиона.
Она окинула взглядом людей, которые держали в своих руках всю власть магической Британии, а то и большей части Европы. Она на секунду задержала взгляд на Шарлевуа, одной из её Возвращённых, которая сыграла важную роль в недавнем французском соглашении. Эта женщина почти вскочила с места с тревогой, её покрытые шрамами руки вцепились в подлокотники кресла. Гермиона постаралась успокоить её взглядом, и лицо Шарлевуа смягчилось. Гермиона повернулась к Гарри, который встал и терпеливо ожидал, когда она заговорит.
— Гарри, — сказала она, — Малфой только что взорвал бомбу посреди Косого переулка. Никто не пострадал, но там могли быть десятки раненых и убитых. Я знаю, у тебя есть план, но вряд ли это в него входило. Что происходит?
Она наблюдала, как он воспринимал информацию. Какое-то мгновение Гарри выглядел слегка удивлённым, затем сжал губы, а потом его лицо разгладилось.
— Магловское устройство, вызывающее проклятие Депримо, — прошептал Перси Уизли для остальной части стола. Амелия Боунс и некоторые другие (например, магл Лиэйсон) обошлись бы и без подсказок, но остальные не понимали, о чём речь. В ответ на слова Перси раздалось невнятное бормотание.
— Пострадала ли чья-нибудь собственность? — серьёзно спросил Гарри.
— Нет, — ответила она.
— За это спасибо Гермионе, — раздражённо сказала Тонкс со своего места позади Богини.
— Значит, никто не ранен и разрушений нет… Это была очень маленькая бомба? Нет, ты разобралась с ней. Переместила её в кошель с чарами Незримого Расширения или как? — сказал он задумчиво.
Она покачала головой:
— Нет. Стой, разве это сработало бы?
Они оба замолчали на секунду, чтобы обдумать эту возможность, но он первым покачал головой:
— Вряд ли, думаю, что нет… хотя кошель мог бы вместить взрыв и направить его силы сквозь горлышко, — он сделал заметку на краю пергамента перед ним, прямо на повестке дня собрания. — Нужно проверить это.
— Особенно сейчас, когда Малфой начал использовать бомбы, — насмешливо сказала Гермиона. — Гарри, ты ведёшь себя так, будто понимаешь, что происходит, и тебя это совершенно не беспокоит. Но это беспокоит меня. Они перешли на новый уровень, и могло погибнуть много людей. И тем не менее, не похоже, чтобы ты принимал всё всерьёз. Просто скажи, что происходит?
Гарри покачал головой и убрал прядь волос за ухо. Гермиона отметила, что хотя последнее время он собирал волосы в хвост, сегодня утром он этого не сделал. Кроме того, он был одет в магловскую одежду — серый костюм-тройку и синий шёлковый галстук. Всё это неплохо смотрелось на его невысокой худощавой фигуре, но обычно он отдавал предпочтение мантии волшебника. Слабое свидетельство того, что он несчастен в своём заточении? Быть может он подсознательно ощущал последствия долгого лишения свободы. Она отложила эту мысль, чтобы рассмотреть её позже.
— Мы ведём войну, Гермиона. И ты знаешь это, — теперь Гарри не выглядел так самоуверенно, хотя, возможно, только потому, что беспокоился о ней. — Они будут поднимать ставки до тех пор, пока мы не начнём противодействовать или пока не уступим в каких-то вопросах.
С другого конца комнаты послышался голос Седрика Диггори, он говорил доброжелательно, но твёрдо:
— И это не беспокоит тебя, Гарри? — молодой глава аврората выглядел скептически.
— Есть план. Мы ему следуем — только сегодня два новых невыразимца прибыли с отчетами, и мы значительно продвинулись вперёд, — Гарри осмотрел комнату и увидел, что его слова никого не успокоили. — Я знаю, я говорил это много раз…
— Много лет, — перебила его Тонкс. Она выглядела расстроенной.
— …я говорил это годами, да, — Гарри спокойно продолжил. — Но вы должны мне верить. Мы можем одолеть Малфоя и всю его фракцию… так и будет. Его взгляд переходил от лица к лицу в поисках поддержки. — Есть план, чрезвычайно сложный и невероятно секретный, но очень скоро мы победим Нарциссу раз и навсегда!
≡≡≡Ω≡≡≡
Немного позже молодой парень со шрамом в виде молнии на лбу со вздохом опустился на маленький деревянный стул. Он был один в тайной комнате, доступной только ему. Он ссутулился, не беспокоясь об осанке. Его никто не видел.
Напротив него на таком же стуле стояла чёрная шкатулка. Гладкая и блестящая, украшенная парой небольших петель и вычурным замком. Гарри смотрел на неё невидящим взглядом, позволив разуму блуждать.
Он сидел так целую вечность. Наконец, он моргнул и пришёл в себя. А затем тихо сказал шкатулке:
— Я бы хотел поговорить… Но я вас не выпущу.
≡≡≡Ω≡≡≡
Башня
Я заявляю веру
Назло знатокам и богам.
До них человеку нет дела,
Он мчится к иным берегам:
И в жизни, и в смерти волен,
Руками сжимая шток,
Корабль в небо направит,
Пустит по венам ток!
А если и этого мало
Мечтай, создавая и знай:
В твоих руках воскресает
Межгалактический рай!
— Уильям Батлер Йейтс
перевод Мячёв Д.А.
1) англ. tower — башня
2) Из цитаты американского юриста Луи Брэндайса: «Публичность справедливо рекомендуется как средство от социальных и промышленных проблем. Солнечный свет считается лучшим дезинфицирующим средством; электрический свет — самый эффективный полицейский»
3) «Многие готовы скорее умереть, чем подумать. Часто, кстати, так и случается» — известная цитата Бертрана Рассела
4) Согласно принципу Лоуренса Питера, человек в иерархической системе повышается в должности до тех пор, пока не займёт место, на котором он окажется некомпетентен.
Гермиона стояла перед своими Возвращёнными, скрестив руки на груди. Её лицо ничего не выражало.
— Рада приветствовать всех собравшихся. И особенно Шарлевуа, которая здесь впервые, — кивнув Шарлевуа, Гермиона улыбнулась, но потом снова стала серьёзной. — Нам нужно обсудить несколько важных вопросов, и мне понадобится ваша помощь.
Во-первых, мы должны поговорить о соглашении с Францией и о том, что это значит для всеобщей безопасности. Что дальше? Как мы можем помочь? Мы хотим спасти жизни. В том числе жизни в Каппадокии… Как нам этого добиться? Кстати, касательно этого есть новости.
Во-вторых, Нарцисса Малфой начала использовать магловское оружие. Два дня назад она добралась до меня и Нимфадоры Тонкс, многие из вас, я уверена, слышали об этом. В этот раз её бомба не нанесла никому вреда, но это не значит, что в следующий раз всё сложится так же хорошо. Нам всем необходимо изучить этот вопрос как можно лучше.
И последнее, нас ждёт чай с тортом. Пожалуйста, не забудьте поблагодарить Хиори, которая всё приготовила.
Гермиона села и повернулась к Шарлевуа, которая поднялась с места и вышла вперёд. Возвращённые собрались на территории замка Повис, на широкой ровной лужайке, пустой, если не считать части огромного поваленного дерева. Само дерево убрали несколько лет назад, а тому, что осталось, какой-то заботливый человек придал форму в четыре взмаха бензопилы. В результате получилось простое и удобное кресло, на нём и сидела Гермиона. Возвращённые же либо сотворили себе стулья, либо принесли их с собой. Неподалеку на фоне неба возвышался замок Повис, а прекрасный, тщательно возделанный сад обрамлял его подобно тому, как металл обрамляет сияющий самоцвет.
Тонкс однажды спросила, почему они не собираются внутри самого замка. Гермиона ответила ей присказкой агентов по недвижимости: всегда лучше жить в самом уродливом доме в округе. Здание было великолепно, но изнутри этого не увидеть.
Шарлевуа начала говорить, в её мягком голосе едва заметно ощущался французский акцент. Она была одета в нежно-голубую мантию с простым серебряным ожерельем на шее и до невозможности походила на вашу тётушку. Таинственным образом она казалась тётушкой даже тем, у кого никакой тётушки и в помине не было, или тем, чья родня сплошь состояла из высоких скандинавов (а не низкорослых брюнетов). В ней было что-то, наводящее на смутные мысли о родителях, но более отдалённое.
И, конечно, нельзя было не заметить её шрамов. Все собравшиеся очень хорошо их видели — пальцы покрывала узловатая ткань, красная и воспалённая на вид. А ещё у неё не было ногтей.
— Спасибо, Гермиона, — к счастью, они никогда не называли её «Богиней» в лицо. Трудно было воспринимать эту ситуацию как она есть. — Я рада наконец быть здесь. И рада внести свой вклад, — Шарлевуа нерешительно замолчала.
— Дома были какие-то проблемы в связи с Договором сохранности жизни? — пришла ей на помощь Гермиона. Строго говоря, они должны были руководствоваться правилами парламентской процедуры Роберта(1). Но она отказалась от всех этих «поддерживаю» и «предлагаю» после того, как стало ясно, что это лишь мишура. Возвращённые были умными и преданными делу людьми и они полностью доверяли Гермионе решение всех вопросов и выбор стратегии. Регламент сковывал их, и притворяться, что это не так, и продолжать в том же духе было бы жестоко и бессмысленно.
— Нет, — ответила Шарлевуа немного увереннее. — Были определённые сложности с получением достаточного количества наборов целителя для Парижа, но большую часть быстро доставили через Исчезательные Комнаты. И я получила сов с сообщениями, что Столбы Безопасности уже установлены по всей стране. С момента подписания Договора исцелили уже более сотни человек.
Гермиона задумалась об этом числе. По их данным, во Франции жили примерно четырнадцать тысяч ведьм и волшебников. Так что сотня человек — это несколько меньше, чем можно было ожидать, учитывая что население Франции больше, чем население Британии. Но низкие показатели можно было легко объяснить, и Гарри уже наверняка поручил кому-то в этом разобраться. Сотня человек за несколько дней может показаться неплохим результатом, но, скорее всего, многие из них были ранены или серьезно больны. Так что на самом деле по собственному желанию процедуру решили пройти лишь человек пятьдесят. А если сделать скидку на оптимизм Гермионы, то около сорока. Она сделала мысленную заметку проверить, правильно ли посчитала. Калибровка своей способности к оценке весьма важна.
Между тем, мягкий голос с французским акцентом продолжал:
— Мне кажется, это отличное начало. Министр Магии в восторге от всего процесса и от твоих подарков, Гермиона. Министр Исидор произнес речь о спасении жизней и справедливости. Он даже сказал pas une minute de plus — ни минутой больше — но я не думаю, что он именно это имел в виду.
На лицах многих Возвращённых появились слабые улыбки. Это много значило, ведь они были довольно скупы на эмоции. Хотя все они были здоровы и (конечно же) молоды, в их вечно пустых глазах очень редко можно было увидеть проблески радости.
— Собственно… Вот и все новости, — заключила Шарлевуа. Возможно, она хотела закончить на радостной ноте.
— Спасибо, Шарлевуа, — сказала Гермиона. Почему, когда француженка произносила имя Гермионы, оно звучало красиво и ласкало слух, в то время как попытки Гермионы правильно выговорить имя Шарлевуа звучали, словно она убивала слоги с помощью банджо? — Это прекрасные новости. Конечно, у нас есть повод для радости, но стоит также учитывать, и Тауэр напомнил об этом вчера, что это поднимает нас на новый уровень. Поэтому теперь нам следует быть ещё осторожнее. Вы помогаете мне, а значит, вы тоже мишени.
— Как и ты, Гермиона, — подала голос Эстер, ведьма из Америки.
— За себя я совершенно спокойна, — лукаво улыбнулась Гермиона. — Однажды я уже умирала и не собираюсь повторять этот опыт. — На самом деле, это случалось дважды, но не стоило волновать их понапрасну. В конце концов, вряд ли можно приложить больше усилий для её охраны, чем прилагают они. — Но это возвращает нас к плохим новостям и Каппадокии. По всей видимости, ещё остались люди, которых необходимо спасти. Недавно мне стало известно, что там есть тюрьма с дементорами. Ург сообщил об этом, когда привёз перчатки, и, возможно, это объясняет, почему каппадокийцы отказались присоединиться к Договору.
На каком-то другом собрании эти слова могли бы вызвать перешёптывания или вопросы. Но Возвращённые сохраняли тишину и всё так же сосредоточенно слушали. Они были людьми, которых коснулось нечто абсолютное, и это не могло не наложить свой отпечаток.
— Сегодня нет Саймона. Они с Ургом проверяют эту информацию. Думаю, скоро мы всё узнаем. Дементоров трудно спрятать. Если слухи подтвердятся, мы разработаем план и выступим как можно скорее. — Гермиона пристально посмотрела на Шарлевуа, — Pas une minute de plus, верно?
Шарлевуа кивнула и сжала покрытую шрамами руку в кулак.
≡≡≡Ω≡≡≡
Не каждое важное событие в мире происходит из-за ведьм и волшебников, что бы там ни утверждали приверженцы чистоты крови. К несчастью, Рэдж знал, что эти фанатики лишь тешат собственное самолюбие, полагая, что маглы ничем не отличаются от животных и не способны сделать ничего важного. Ему приходилось не раз натыкаться на книги, где в пользу этого мнения с абсолютной серьёзностью приводились совершенно идиотские доказательства. В них писали, что Платон был волшебником, ведь в его трудах используются термины и идеи, применяемые в свободной трансфигурации (и упаси вас небеса подумать, будто волшебники могли позаимствовать терминологию у маглов!). Писали даже, что некий волшебник вызвал извержение Везувия небрежно брошенной Таранталлегрой, что было до оскорбительного абсурдно (хотя бы с точки зрения теории магии).
Впрочем, мудрый человек за заголовками ищет руку, которая дёргает за ниточки. В последнее время множеству американских магловских благотворительных фондов удивительно везло в плане сбора средств. На первый взгляд между ними не было никакой связи: общество, продвигающее так называемое «критическое мышление», правовое сообщество, выступающее за защиту болот — но магловские газеты уже месяц пережёвывали эту тему. Рэдж гордился своей информированностью, поэтому использовал все доступные источники информации: не только Коммерсант, Ежедневный пророк, Придиру и так далее, но и магловские издания вроде Нью-Йорк Таймс, какими бы глупыми они ни были. По большей части они рассказывали о банальностях и скучных мелочах магловского мира, но часто за этими пустышками скрывались настоящие новости.
Он как раз объяснял это Лимпэл, пока они сидели у него дома в ожидании портключа. Туго набитые диванчики и кресла обрамляли пол из массивных досок в гостиной Рэджа. Рядом безмолвно рыча в угрожающей позе застыл гризли, чучело которого можно было выполнить и сохранить так идеально лишь с помощью магии.
— Он планирует сделать серьёзный ход, Лимпэл. Он подготавливает основу для своей власти в Америках, используя маглов как пешек. Все эти благотворительные фонды получили миллионы галлеонов, которые никак нельзя отследить.
Он слышал какую-то непонятную чушь про «отмывание». Проблема с магловскими новостями заключалась в том, что один факт вёл к другому, а тот — к третьему и так далее. Нужно было потратить часы, чтобы разобраться в одной-единственной новости из их странного мира. Отмывание было метафорой сокрытия происхождения денег. Маглы отмывают пятна от одежды с помощью устройств в их домах, судя по всему представляющих из себя большие барабаны, но не музыкальные барабаны... невозможно. На каком-то этапе нужно остановить себя, иначе просто тонешь в потоке бесполезной информации.
Лимпэл кивала, откинувшись на спинку большого кресла и скрестив руки. Сквозь мантию угадывались её острые локти. На секунду её лицо выдало замешательство:
— Миллионы галлеонов? Весь бюджет Совета составляет два миллиона, это слишком… Хотя, ты наверняка всё проверил. Ладно, это странно. Но какая польза от создания такой основы власти в мире маглов? В чём смысл?
— В этом и загвоздка, — сказал Рэдж и рассеянно потёр щетину. — Во-первых, это абсолютно новая тактика, так что вряд ли кому-то кроме нас удалось собрать этот фрагмент мозаики. Никто не делал подобного, и потому все его упускают. Бьюсь об заклад, если мы проверим магловские издания в Британии, Германии, Франции, Италии, Болгарии и в других странах, подконтрольных Богине и Тауэру, то увидим точно такую же картину. Запомни мои слова, Лимпэл, так и будет.
— Хорошо, — сказала Лимпэл, скептически поморщившись, — Я запомню. Но даже если ты прав, это не обязательно связано с Тауэром, и не обязательно значит что-то плохое. Может, он просто увлекается благотворительностью.
Умная и проницательная Тинегар, которая любила противоречить ему просто из чувства собственной гордости, была бесценным компаньоном с точки зрения Рэджа.
Такие люди были невыносимы на дружеских посиделках, где они зажимали вас в угол и неистово спорили о том, какого точно цвета должна быть собака, чтобы прогнать штырехвоста(2), или при какой конкретно температуре плавят сталь, но они были совершенно необходимы для плетения интриг.
— Хорошо, ты права. Я не могу доказать, что за этим стоит Тауэр. Но такие огромные суммы денег... Я прочитал, что бюджет этих благотворительных организаций увеличился в десятки, а то и сотни раз. А общая сумма, только в Америке, составляет… это как если бы… — Он на мгновение поморщился, потирая бровь. — Просто представь, что бы мы почувствовали, если бы кто-то пожертвовал восемь миллионов галлеонов Вестфальскому совету, Лимпэл.
— Я не оспариваю влияние денег, Рэдж. За миллион галлеонов я бы продала свою левую ягодицу. Но в чём опасность? По-моему ты пытаешься убедить меня, что Тауэр собирает огромную армию муравьев. Да, в теории это может быть опасным, и да, если брать в расчёт то, что мы о нём знаем, не похоже, что он использует их во благо. Но даже величайшая армия муравьёв — это лишь армия муравьёв, и на этот случай у нас есть Сметающее проклятье. — Лимпэл пожала плечами и ухмыльнулась, — Тауэр не выглядит глупым. Не знаю, почему ты решил, что он стал бы тратить своё время на подобное, и не понимаю, какую выгоду по-твоему он планирует извлечь.
— Муравьи или нет, тем не менее это люди, и у них есть самые разные устройства. Более того, маглов буквально миллиарды. И посмотри на свою реакцию! Это не только не кажется правдоподобным, но и не беспокоит, даже если всё действительно так, — Рэдж погрозил ей пальцем, его глаза сверкнули. — Разве это не его почерк? Ты читала книги о нём, не нужно делать вид, что не читала. Магловские устройства, бизнес и всё прочее... всё исходит от одного и того же странного разума. Кто ещё мог бы потратить такую кучу деньжищ, да ещё и на такой идиотизм как эти болота?
— Маглы — всего лишь люди, заслуживающие свободы. Да, они меня не волнуют, но это не делает их опасными. Боггарт, к примеру, тоже меня не волнует, и это тоже не делает из него серьёзной угрозы. То, что выглядит не опасно, обычно и есть не опасно. К тому же, если бы Тауэр хотел собрать магловскую армию, он покупал бы солдат, а не святых.
— У него уже есть Богиня с её проклятой армией упырей. А деньгами он покупает влияние. Организации, о которых я говорю, разбросаны по обеим Америкам, и они будут открывать новые офисы и делать закупки. Идеальное прикрытие для любых действий, например таких, как строительство его собственных баз. Намного проще похитить кого-то в Бостоне, если вы местный.
Он поднялся со своего места и подошёл к окну.
— Снег лежит большими сугробами, Лимпэл, — он повернулся к ней. — Он идёт месяцами и медленно образует сугробы — слой за слоем. Он кажется неопасным, потому что состоит из маленьких снежинок. Что они значат? Даже тысяча снежинок, собранных вместе, не имеет никакого значения. Но что, если взять миллиарды? Они могут скрыть так много и быть такими холодными..
Лимпэл больше не усмехалась, хотя всё ещё была настроена скептически.
— С трудом верится, Рэдж. Мир магловских финансов всегда был для меня непостижим, особенно когда пытался объяснить его ты. Подозреваю, что ты знаешь не так много, как думаешь. В конце концов, однажды ты рассказывал мне про компании, которые дают деньги в заведомо невозвратный долг и каким-то образом зарабатывают на этом. Поэтому не стоит так уверенно заявлять, что напал на след. Но скажу одно… нам правда стоит внимательнее изучить этот вопрос.
Раздался стук в дверь. Рэдж пошёл открывать, мимоходом глянув на Кто-там-часы на стене. Их стрелки показывали на «Новый посетитель» и «Ожидаемый». Он развернулся и крикнул Лимпэл:
— Портключ прибыл! Собираемся!
Он открыл дверь. Дружелюбный молодой человек в дешёвой серой мантии улыбнулся ему и произнес:
— Здравствуйте, мистер Хиг, «Курьеры Адама», посылка для вас, сэр. Портключ.
Рэдж принял у курьера холщовую сумку и приложил свою палочку к палочке курьера. Вспыхнула серебряная искра, что означало, что посылка в целости и доставлена в срок.
— Спасибо, молодой человек.
Только Рэдж приготовился закрыть дверь, как курьер заговорил:
— Приятного пути, сэр! Отправляетесь в отпуск?
Рэдж взглянул на него и покачал головой:
— Нет, боюсь, что нет. Я отправляюсь в Британию. Я отправляюсь на войну.
≡≡≡Ω≡≡≡
Если я съем этот сэндвич, это может привести к концу света?
Гарри вздохнул и откусил кусок. Вообще, может. Он был изобретательным человеком. Вот в чём проблема.
Поедая этот сэндвич, я каждым укусом увеличиваю спрос на пшеницу. Маловероятно, но возможно, что именно это слабое увеличение спроса станет причиной подъёма цены на пшеницу, достаточного, чтобы округлить её до кната или пенни на каком-нибудь местном рынке. Это число, помноженное на весь урожай за сезон, может стать переломной точкой, когда кто-то больше не сможет платить ренту за свои поля. Маленький ребёнок, гениальный сверх меры, смотрит, как разоряется его семья, и из-за этого ожесточается и озлобляется на весь мир. В пятнадцать лет он получает доступ к урану, купив несколько тысяч детекторов дыма.
Или хуже:
Если я выброшу этот сэндвич, его, скорее всего, уберёт Скорджифаем какой-нибудь аврор. Мы ещё не знаем, как работает магия, и, возможно, количество магической силы во Вселенной ограничено. Магия, затраченная на этот Скорджифай, могла бы быть последней каплей, необходимой для питания таинственной машины будущего, призванной предотвратить энтропийную тепловую смерть Вселенной.
Или ещё хуже:
Я откусываю кусочек и начинаю задыхаться. Моя палочка застряла в кобуре, а кошель я оставил у кровати. Рядом нет никого кроме авроров, но я и от них достаточно далеко, и они могут меня не услышать. И останется только одно место, где мне могли бы помочь, но, гипотетически, даже протокол безопасности может не сработать, если я где-то просчитался…
Нет. Гарри с трудом проглотил кусок, в горле совсем пересохло. Полная ерунда. Он был уверен, что это ерунда. Это должно было быть ерундой. Он не мог объяснить почему, но глубоко внутри был уверен, что нельзя всем этим бесконечно малым вероятностям позволить влиять на каждое решение. Если бы он не был уверен в этом искренне и в должной мере, он бы не ел этот бутерброд.
Обет был изящным заклинанием. Он не полагался на некий объективный смысл терминов, ведь «объективного смысла» не существует, когда речь идёт о коммуникации между людьми. Всегда есть разница — пропасть между сказанным и понятым. Даже легилименция не способна построить мост через эту пропасть, ведь она позволяет погрузиться в чужой разум лишь поверхностно.
Нет, Обет полагался на лучшие попытки самого Гарри понять и соблюсти его в соответствии с этим пониманием, Обет не опирался на результат его осознанных рассуждений, а работал на каком-то более фундаментальном уровне и действовал эффективнее любых усилий: он позволял Гарри полагаться на лучшие суждения, освобождая от вероятностей и оценок. Гарри мог ошибаться, быть обманутым или просто сглупить, но никакой самообман не мог преодолеть власть обета. Если Гарри считал, что некоторое действие может привести к концу света, он не мог его совершить.
Однако смущало то, что, по всей видимости, обет не обращал внимания на вещи, которые были крайне маловероятны, но имели бесконечную отрицательную полезность.
Гарри уже обсуждал это с Гермионой. Она тогда процитировала Блеза Паскаля: «Если вы имеете дело с бесконечностями, и шансы на проигрыш против шансов на выигрыш не бесконечны, нет причин колебаться, вы должны ставить всё».Так звучало Пари Паскаля, и она была права. Логично было бы заключить, что любая возможность бесконечной печали перевешивала любые другие конечные возможности.
Тем не менее, работало всё не так. Орда крошечных бесконечностей не набросилась на него и не уморила голодом.
Ещё хуже то, что не было никакой необходимости выстраивать логические цепочки вокруг крошечных вероятностей, ведь он совершал действия, которые могут привести к концу света с вероятностью намного большей. Он уже убивал, и он уже спас бесчисленное количество жизней и продолжал спасать жизни изо дня в день. Как при этих его действиях изменялись варианты будущего? Как много из них теперь вели к концу света?
«Я клянусь… что не буду… уничтожать мир… по собственной воле… Я не буду рисковать… судьбой мира… Если меня принудят… я предпочту меньшие разрушения большим… Я не буду следовать этому Обету… если посчитаю, что он ведёт к разрушению мира… и друг… в чьей честности я уверен… согласится в этом со мной. По моей собственной свободной воле…»
Взять, например, даже сегодняшнее утро. Гарри исцелил мальчика со spina bifida. Мальчик родился с пороком развития позвоночника в умеренной стадии — менингоцеле. Во время развития его спинальный канал оказался не закрыт, и часть нервной трубки выступала наружу. Внизу его спины выступал красновато-коричневый мешок из кожи с зелёной инфекцией. Гарри тяжело было видеть это, ведь сам он занимался исцелением лишь небольшого процента посетителей Тауэра. Как правило, он приходил уже после.
Они были вынуждены этим заниматься. Существовало много лечебных чар и зелий, но некоторые болезни были слишком редкими и необычными. И люди несли этих несчастнейших из несчастных в Тауэр. Сюда также приводили стариков, поток которых, впрочем, со временем иссякал. К ним несли умирающих, доставленных издалека Столбами Безопасности. Калеки стекались со всей Британии, Ирландии, Шотландии и Уэльса, со временем к ним присоединились раненые из Германии, старики из Италии и больные из Скандинавии. Вскоре в Тауэр доставят людей из Франции, которые будут исцелены и восстановлены новейшими секретными «специальными приемами» в одной из палат, а затем их коснётся удивительный Гарри Поттер. Гарри Поттер, который обязательно посетит каждого, скажет доброе слово и утешительно похлопает по плечу.
Персонал Тауэра разработал множество систем и улучшал их едва ли ни ежедневно. У них были специализированные чары, которые доработали в Тауэре, чтобы лечить людей через свободную трансфигурацию. Раньше подобное было редкостью, потому что обычно заканчивалось летальным исходом. Конечно, существовали некоторые способы… Теоретически, можно было трансфигурировать и удалить опухоль, а затем исцелить образовавшуюся рану другой магией. Но в этом не было потребности, ведь подобные болезни обычно и так умели хорошо лечить.. Так что самые умные и надёжные ведьмы и волшебники вместе с Хмури, Атулом и Минервой (когда та находила время) разрабатывали мировую систему здравоохранения.
Итак, сегодня утром Гарри коснулся своей палочкой ребёнка и наложил на него невербальные Диагностические чары. Строение детского тела открылось перед его разумом — хитроумный трюк волшебников, используемый для поиска скрытых отсеков в столах и для прочих подобных глупостей, который они превратили в МРТ. Теперь Гарри превосходно разбирался в устройстве человеческого тела. Выступы позвонков цвета слоновой кости, миелиновая оболочка нервных волокон, слоистые трубки артерий. У всего было своё место, и он перекроил ребёнка и вылепил его заново. Нежные ниточки нервов и волокон соединялись сверху и снизу, и всё это обрастало плотью.
Мама этого ребёнка наверняка очень благодарна. Она, возможно, отправит Гарри письмо или деньги, или какой-нибудь подарок — и всегда будет с теплом вспоминать Гарри, ведь он подарил её ребёнку новую жизнь. Но как изменится её жизнь? И что в будущем ждёт ребёнка, который теперь будет жить? Суждено ли ему сделать, открыть или изобрести что-то… что уничтожит мир?
Обет не давал Гарри никаких подсказок. Он не знал, приведёт ли его выбор — спасти или убить — к разрушению мира.
Гарри буквально поклялся не рисковать. Тогда как он мог сидеть здесь, на этом стуле,есть сэндвич — и не быть при этом парализованным из-за того, что у каждого действия есть исчезающе малые шансы привести мир к катастрофе? Почему он мог игнорировать риски, если поклялся не делать этого?
Таилась ли в этом опасность? Его разум отверг наиболее очевидную интерпретацию клятвы, поэтому он игнорировал возможность того, что действия, совершаемые им во благо, могут привести к разрушению мира каким-то косвенным путём. Так каков же наихудший сценарий? Если его способность выносить суждения была нарушена на самом глубоком уровне, мог ли он обмануть себя и обет?
Как сильно он был связан на самом деле?
Гарри жевал сэндвич и размышлял.
≡≡≡Ω≡≡≡
«Волшебница Шалотт»
Часами долгими подряд
Она волшебный ткёт наряд.
Проклятью сбыться, говорят,
Коль труд прервёт она, чтоб взгляд
Склонить на замок Камелот.
Ей суть проклятья не ясна,
Но ткёт с усердием она,
К иным заботам холодна
Волшебница Шалотт.
Она следит игру теней
В прозрачном зеркале: пред ней
В извечной смене лет и дней
Проходит череда людей
По дороге в Камелот.
Ключи на перекатах бьют;
Угрюмый деревенский люд,
И жёны с ярмарки бредут
От острова Шалотт.
Лорд Альфред Теннисон,
перевод Д. Катар
1) Парламентская процедура Роберта — свод правил регламента, используемый для проведения собраний в общественных, религиозных и других организациях
2) Штырехвост — тёмное магическое существо, напоминающее поросёнка. Чтобы его прогнать, нужна белая собака
Примечание: Торговая марка «Путеводный шар» относится не ко всем современным американским продуктам, а только к марке «Путеводный шар Кришны», производства Махабалипурам, Индия. Это очень интересное место недалеко от Ченнаи.
Каппадокия была не очень-то мирной страной. За последние двадцать лет она трижды воевала с одним из своих соседей — островом Кипр. Это был один из тех фактов, которые Гермиона остро осознавала, так как последняя война была лишь два года назад, в тот момент английские волшебники неожиданно ощутили крепкую связь с жителями Кипра. «Ежедневный пророк» заваливал читателя историями о страданиях осаждённых киприотов и вероломных действиях каппадокийских захватчиков. Всё это было весьма подозрительно, так как маленький магический Кипр в основном говорил по-английски, и в нём доминировали несколько влиятельных и богатых волшебных семей, в то время как расширявшаяся магическая Каппадокия имела немногочисленные культурные связи с Британией и скромный бюджет. Очередное замечательное переиздание сказки о противостоянии варваров и аристократов.
Гермиона знала, что Гарри контролировал «Пророк», и тем страннее было отсутствие в газете хоть какой-нибудь критической статьи. Она пришла к выводу, что Гарри не вмешивался в детали их работы.
На самом деле Гермиона считала, что жителей Каппадокии нельзя было назвать "βάρβαρος", так как большинство из них говорили по-гречески так же хорошо, как и по-арабски. Этот неприятный термин использовался древними греками для обозначения тех, кто не говорил по-гречески. Это было звукоподражанием тому, как греки слышали иностранную речь: бар-бар-бар-бар. Гермиона подумала, что ей возможно стоит написать под псевдонимом письмо редактору, указав на эту ошибку, в следующий раз когда эта страна попадёт в заголовки.
Гермиона сжала метлу, прибавив скорости, и осмотрела собранную ею команду. Перед ней летели Саймон и Шарлевуа, в то время как Эстер и Сьюзан были чуть ниже. Чуть позади и выше на собственных метлах летели Джесси и Хеори, их лица были напряжены.
Письмо нужно будет написать в ближайшее время. Почему-то Гермионе казалось, что Каппадокия очень скоро попадёт в новостную ленту.
Она взглянула на проносившуюся внизу землю. Каменные столбы прорастали с подветренной стороны одной из скал — дымоходы фей (1). Высокие и гладкие, они покрывали все хребты и плато, будто ощупывая весь мир ледяными пальцами попавшего в ловушку гиганта. Это были природные образования, но сформировались они не под действием ветра, как можно было предположить из-за проносившейся мимо всклокоченной ветром пыли, а истощились, растрескиваясь под морозом и дождём, которые строгали их как нож. Гермиона повернулась в другую сторону, наклонилась вперёд и прищурилась. Эти белые холмы, там… да. Они были уже близко. Она подняла правую руку и дала знак остальным, Хеори и Джесси отделились от группы, устремляясь вниз другим маршрутом.
Крепость Гёреме, находившаяся неподалёку от турецкого города с одноименным названием, была защищена тремя способами.
Во-первых, и это было самым главным, существование этой крепости было секретом. Лучший способ защитить что-либо — это убедиться, что никто не знает о существовании этого. Если вы не обременены моралью и охотно применяете Обливиэйт, то можно очень хорошо держать что-либо в секрете.
Во-вторых, Гёреме была неприступной. С одной стороны она брала своё начало в пещерном комплексе, что использовался христианской церковью на протяжении одиннадцатого века.
Церковь сохранилась, но теперь была известна как Лимонная Церковь (2) — видимо, это была попытка описать тот кисловатый привкус, который испытываешь при посещении. С другой стороны существовал длинный и узкий проход в эту сеть естественных пещер, но он был разрушен Размягчающими чарами (которые сделали камень текучим, словно масло). На данный момент Гёреме была окружена твёрдой скалой, и глубина её достигала двухсот метров от запылённой поверхности.
И в-третьих, Гёреме охраняла армия. Экзархат (3) Каппадокии (которому не нашлось места в истории маглов, каким бы важным он ни был для хода магических событий) не держал пар авроров или команд могучих волшебников. Гёреме была военным поселением, дементоры были её оружием, а солдаты — стражами.
Каппадокия не была уникальной для волшебного мира в том, что опиралась в большей степени на профессиональную армию, нежели на полицейские силы или ополченцев.
В то время как Вестфальский мир (4) провозгласил идею о явном «магическом государстве» (5), а создание Международной конфедерации магов превратило эти государства в формальные организации, многие личные вотчины сохранялись вплоть до конца девятнадцатого века. В действительности же, политическое давление, такое как принятие международного статута о секретности, социальное давление, такое как повышающееся качество образования и распространение квиддича, привели к консолидации этих очагов самодержавия в обычные олигархии, такие же, что правят большей частью мира. Но тем не менее некоторые современные олигархии и все авторитарные правительства имели регулярные армии.
По правде говоря, не ясно, управлялся ли Экзархат Каппадокии заседающими Стратегами или богатые сакелларии (6) просто выставляли новых подставных лиц через равные промежутки времени. В любом случае это не имело для Гермионы никакого значения. Политические реформы этой (в буквальном смысле) византийской страны были второстепенным делом по сравнению с главным: у Каппадокийцев были дементоры, и они скармливали им заключённых, чтобы держать существ в повиновении. Это было неприемлемо.
Гермиона потянула метлу на себя, замедляя ход так, чтобы остальная группа догнала её к моменту полной остановки. Она затормозила и указала пальцем на неровное плато далеко под ними.
— Это здесь. Всем создать пузыри. Буллеско!
Из одной из её ноздрей показалась прозрачная сфера Пузыреголового заклятья, она тревожно пульсировала, увеличиваясь с каждым вздохом, пока не охватила всю её голову. Плёнка пузыря вздрогнула последний раз и окончательно встала на своё место. Остальные четверо ведьм и волшебников сделали то же самое, обеспечивая себя свежим и чистым от пыли воздухом.
Вот-вот в Гёреме должны были зазвучать сигналы тревоги. Гермиона не знала, какими именно были их протоколы для ответной реакции, но они наложили множество проклятий на эту местность. Никаких аппараций, никаких временных петель.
Были здесь и чары антиразнаваждения (термин, который вызывал у неё лингвистическую тошноту). Кроме того, здесь были чары, предотвращающие работу наложенных на мётлы заклинаний. Несмотря на то, что чары не простирались высоко, чтобы не выдать их позицию случайно пролетающему или вторгшемуся киприоту, эти проклятия всё равно ограничивали собственные возможности охраны. Конечно, их можно было отключить, но какой от них толк, если отключать их каждый раз в момент тревоги?
Сложно было угадать, что должны были делать их солдаты там внизу, глубоко под землёй, припадая к своим Проявителям врагов(7). Вероятнее всего, они вызвали подкрепление. Были ли они уверены, что находятся в безопасности, недостижимые под всей этой толщей камня? К примеру Диффиндо нанёс бы большой урон скале, но на то чтобы прорваться вниз такими малыми силами требовались долгие минуты.
Они не обладали достаточными знаниями, чтобы бояться такой вещи как девять целых восемь десятых метров в секунду в секунду.
Гермиона опустила руку в кошель на своем поясе и мгноверье на ощупь искала там нужное.
Она почувствовала, как её ногти поцарапали что-то, и понадеялась, что не повредила что-либо важное. Это было одной из самых раздражающих сторон в аликорновых ногтях... даже если она поддерживала их кошмарно короткими, ими можно было что-нибудь случайно поцарапать, если не быть предельно аккуратной. Суперсила и когти могли звучать круто, но ногти явно предназначались не для той же работы, что когти животного. Случайно портить мебель было неловко, и особенно неприятно было после доставать из под ногтей древесную, каменную, а порой и металлическую стружку.
Когда она достала секстант, она поднесла его к лицу и взглянула через окуляр. Пузырь вокруг головы задёргался, выгибаясь под внешним давлением. Она нашла горизонт и скорректировала индекс, перещёлкнув его до нужных минуты и секунды. Затем проверила измерения, посмотрела на часы и напоследок убедилась, что находится над большой белой скалой. Затем она приставила палочку прямо перед указателем аэронавигационного секстанта и тихо зашептала, повторяя:
— Фините. Фините. Фините. Фините. Фините. Фините. Фините. Фините. Фините.
Ненадолго прервалась, а затем произнесла заклинание ещё десять раз для надёжности. Её цели были одновременно и чрезвычайно большими, и очень далёкими. Вероятно, большая часть заклинаний прошла мимо, и не было причин не подстраховаться, ведь это требовало так мало усилий. Она лишь отменяла собственную магию, а потому использовала самую легкую и наименее мощную версию заклинания, и ей нужно было вкладывать лишь крошечную часть себя в каждую попытку.
Пришлось долго ждать, прежде чем первый стержень из обеднённого урана ударил по скале под ними.
Гермиона ощутила давление во внутреннем ухе, когда ревущая волна звука, воздуха и пыли обрушилась на пятерых волшебников и ведьм. Они были весьма высоко… но и удар был весьма сильным. Гарри говорил ей об этой идее, подаренной ему научной фантастикой («Луна стелет жёстко» Роберта Хайнлана, как автоматически добавил её мозг). Если поднять на достаточную высоту, воздействие могло бы иметь силу ядерного оружия. Но это потребовало бы использования магловских технологий, которые не работали в присутствии магии (к тому же это было уже слишком).
Всё это было достаточно сложно. Изначально казалось невозможным попасть в стержни с помощью заклинания Фините и отменить Чары парения, неважно насколько точно они целились и сколько вычислений они производили. Они пытались прикреплять огромные листы к стержням, чтобы получились большие мишени, но те работали скорее как парашюты, из-за которых снаряды сносило от цели. Единственным способом, которым она и Гарри смогли заставить это работать после многих экспериментов, оказалось приклеивание длинных нитей трансфигурированного тефлона к трансфигурированным стержням. Большинство нитей были непрочными, но в них было легко попасть.
После того как первый стержень врезался в камень — как только они поняли, что это сработало, но до того, как ударная волна и пыль от следующих ударила бы по ним, — Гермиона и Возвращённые собрались вместе, и Сьюзан накрыла их Призматическим щитом.
Они наблюдали, как следующие четыре стержня ударили в непосредственной близости друг от друга. Еще один сильно отклонился от цели, но насколько она могла видеть, он упал севернее, чем нужно, а не южнее. Гермиона была готова уничтожить Лимонную Церковь, если это будет необходимо, но предпочла бы её сохранить. Это был памятник византийской христианской архитектуры и искусства.
Как говорил Гарри, даже лучшие магловские бомбы не способны проникнуть глубже шестидесяти метров, и это включая устройства, находящиеся в разработке. Конечно, ядерные бомбы были способны и на большее, но об этом не могло быть и речи. Хорошо, что всё это неважно. В их цели не входило пробить скалу насквозь и всех переубивать.
Они не пытались уничтожить осиное гнездо. Они пытались разворошить его настолько, чтобы все осы вышли поиграть.
Металл рухнул с небес подобно гневу разъярённого божества. Каждый удар достигал их даже по ту сторону щита. Гёреме не была укрепленным сооружением, подобным магловским военным бункерам, которые Гарри обсуждал с ней с таким упоением. Не было анкеровки к горным породам или предосторожностей против ударной волны. Фактически это был просто набор строений внутри естественных пещер. И они были чрезвычайно восприимчивы к сильной тряске.
Они подождали несколько минут, оставаясь неподвижными. Через некоторое время вспышка зелёного света вырвалась из белой скалы. Проклятье не достигло цели и скрылось в небесах, даже близко не пройдя к Гермионе или её Возвращённым. Это был выстрел вслепую.
Умная, в сущности, идея, предпринятая отчаянным и дерзким солдатом, но шанс попасть по ним был микроскопичным. Она запомнила этот трюк для последующего рассмотрения.
На земле под ними появились фигуры. Двадцать или, возможно, тридцать. Ведьмы и волшебники прибывали наружу с помощью портключей, чтобы дать бой нападавшим, что только что обрушили на них полдюжины серьёзных землетрясений. Мгновение спустя проклятия полились на Гермиону и её плотную группу таких удобных мишеней. Без лишних слов Сьюзан сбросила Щит, и все они уклоняясь бросились врассыпную.
Гермиона полагала, что солдаты будут на мётлах, но они, кажется, не сняли своё проклятие. Странно… это ставило их в положение пехоты, отражающей воздушную атаку. Быть может, защитники не чувствовали себя под угрозой, так как Возвращённые были слишком высоко, чтобы любая из сторон могла эффективно целиться? Нет, это не казалось правдоподобным. У них была секретная военная база, которую только что разгромило таинственными металлическими стержнями, павшими с небес. Они определенно должны чувствовать себя под угрозой.
Хм… Они собираются с силами для мощной атаки или готовят проклятие? Или их просто чересчур встряхнуло, чтобы они могли хоть как-то организоваться?
Она пожала плечами и подала условный знак. Возвращённые потянулись к своим кошелям, выуживая из них запечатанные горшки, а затем стали бросать их вниз, один за другим.
Горшки были дополнены или изменены всеми возможными способами, оставшимися в наследство от школьных проектов Гарри и Гермионы, когда им было по десять («Класс, сегодня мы узнаем, каким образом можно уронить яйцо с крыши, не разбив его. Пожалуйста, посмотрите на первую страницу ваших рабочих тетрадей…») Некоторые были снабжены маленькими парашютами, другие заключены внутрь воздушных шаров, третьи укреплены толстой упаковкой, и так далее…
По правде говоря, было бы лучше сначала проверить эти конструкции и посмотреть, какие из них вообще работают. А затем скопировать лучшие образцы. Но этот способ был намного веселее. Когда Гермиона собралась в Теско за материалами, Гарри дал ей список длиной с собственную руку, и она была уверена, что он потратил всю ночь на шесть своих вариантов конструкции.
Эстер, напротив, смотрела на них как на сумасшедших или зачарованных. Она закончила со своими шестью горшками за шестьдесят секунд. Филистимлянка(8).
Большинство горшков с силой разбились о скалу, это выглядело как какая-то прямолинейная и жалкая бомбардировка. Один из них попал прямо в волшебника, но сразу же разлетелся в пыль и осколки, коснувшись активного щита. Несколько других приземлились с выдающейся лёгкостью и изяществом, она бы поспорила, что они даже не потрескались и потому не возымели эффекта.
Остальные, однако, просто разбились. И молодые мандрагоры, разбуженные от своей дремоты в теплой и комфортной грязи, завопили в знак протеста.
Она вынуждена была признать, что это была обычная уловка маглорожденной. Те люди, что входили в магический мир, будучи взращёнными в более безопасной и мирной магловской жизни, были зачастую изумлены тем, сколь много опасных заклинаний, растений и существ пребывало в нём; во многом сродни тому, что лишь немногие чистокровные волшебники, видевшие статистику несчастных случаев, смогли бы понять использование автомобилей. Для маглорожденных сразу же становилось очевидным, что эти смертоносные штуки можно использовать непосредственно как оружие.
Она читала десятки книг о том, почему это глупая идея. Во-первых, любая взрослая ведьма или волшебник легко защитится от крика. Кроме того, мандрагоры кричат только когда просыпаются, таким образом, вы должны идти в битву с несуразно большой и демаскирующей вас емкостью, что делает сложным достижение эффекта неожиданности. И более того, мандрагорам требуется большая часть года, чтобы полностью созреть. До этого момента их крик будет не более чем причиной для обмороков. Было множество других чар, которые не требовали года подготовки и большого цветочного горшка, и которые не могли быть заблокированы простыми заклинаниями. Растениям находились применения, но фактически они повсеместно использовались только как ингредиент для зелий.
Мандрагоры, как и бензопилы, были плохим оружием по похожим причинам.
Все эти предупреждения были правдой, и высмеивающие их книги были мудрыми. Но что, если нужно атаковать, превышая дистанцию волшебной палочки, внезапно и именно с намерением оглушить?
Бомбы летели вниз.
Гермиона и не стремилась к честному сражению. Пока вы контролируйте поле боя, вы контролируете всю битву, и она подготовилась к воздушной войне. У них было множество уловок, и множество уловок для уловок. Существовали тысячи разных умных штук, лежащих за пределами нормальных магических схваток. Если бы она могла ликвидировать большую часть врагов таким образом, до момента как те получили шанс подняться в воздух, тогда эта битва была бы короткой и безопасной.
Их мандрагоры подошли к концу. Гермиона вгляделась вниз, прищуриваясь. С её несомненно удобной позиции трудно было сказать, но, кажется, десять или двенадцать воинов ещё двигались. Так что пришло время...
...падать
Видимо пришло время для падения. Метла Гермионы стала бесполезной, словно она сжимала ногами камень. «Ах», — пронеслось у неё в голове, когда Гермиона позволила дереву выпасть из её пальцев, — «Так вот почему они не отключили проклятье. Они просто работали над его усилением». Разумная оборона, она не знала, что они на такое способны. Два перекрывающихся поля, одно из которых, вероятно, обычно отключено? Когда она стала падать, ветер взвил подол мантии перед её лицом. Как надолго? Секунды.
Гермиона потянулась к запястью и с силой хлопнула по браслету. Никогда не сражайтесь в воздухе, не имея запасного плана!
Хм… Бастион загонщика не работал. Она хлопнула по нему снова.
Это было устройство безопасности для квиддича, и предполагалось, что оно надежно, но она не могла не заметить, что всё ещё падала.
Она развернулась в воздухе, выхватила палочку и стала высматривать кого-нибудь из Возвращённых. Никого не было… ближе к земле… пара секунд… Нет, там, Саймон, если бы она могла просто… Нет, чёрт, куда он делся.. Там была только оглушённая Эстер, нет, нет... Нужно сдвинуться, можно ли плыть в воздухе?.. Поворот, ещё один, ещё! Вот он, палочка поднимается и ДА!
«Арресто Моментум!»
Он исчез из её поля зрения, дёрнувшись от из-за того, что его падение резко замедлилось.
И это была последняя мысль, которая посетила Гермиону, в течение неопределённого количества времени.
≡≡≡Ω≡≡≡
Она могла видеть. Её глаза были уже открыты, так что ей не пришлось этого делать. Но она могла видеть. Должно быть, они уже исцелились. Она ничего не чувствовала. Это из-за её позвоночника. Сломан. Повезло, очень повезло. В противном случае, всё могло быть намного более неприятно.
Как долго она была без сознания? Минуту или две, пожалуй. Она упала с большой высоты, но волшебники были очень крепкими в отношении тупых травм — некая причуда магической наследственности. К тому же, Гермиона была женщиной-единороготроллем, и ей было сложно навредить.
Гермиона не могла удержаться и не смаргивать кровь, выступившую из её глаз, но в остальном оставалась неподвижной. Она не могла ничего разглядеть. Ей не повезло, она лежала прижавшись лицом к большой скале, и это полностью загораживало ей обзор. Вместо этого она слушала и ждала, пока её тело закончит регенерацию.
— Τι συνέβη (Что случилось)? — прокричал мужской голос. В ответ ему прозвучал женский, но тот был очень далеко, чтобы быть различимым. Мандрагор не было слышно вовсе, должно быть, солдаты убили тех из них, что обнаружили себя.
Она услышала слабый треск, когда её шея исцелилась, кости энергично впрыгивали туда, где им и надлежало быть, а её протяжный вздох точно совпал с болью, прошедшей через тело. Неожиданный крик вырвался у одного из солдат неподалёку — значит, её увидели. Что ж, ничего не поделаешь.
Гермиона резко выставила одну ногу перед собой и оттолкнулась, заставив своё тело перекатиться в бок. В этот момент её спину обдало жаром от промахнувшегося проклятья, прошедшего совсем рядом. Тошнота набросилась на неё вместе с движением, но она проигнорировала это. Выставленная от вращающегося тела нога совершила круг и встретилась со скалой, и Гермиона поднялась на неё. Вращение невероятным образом превратилось в прыжок, и она приземлилась на согнутые ноги. Это движение было прекрасно в своей плавности, и одновременно казалось невозможным, что она была способна выполнить подобное с такой небрежной грацией.
Четырнадцать мужчин и женщин в мантиях каппадокийцев (с острыми сужающимися рукавами и длинным вырезом на спине) стояли перед ней, на мгновенье они приостановили атаку, поскольку она была неподвижна. Либо она плохо считала, либо они уже немного восстановили численность.
Она видела только одного из своих Возвращённых: Саймона. Он стоял рядом, подняв руки. Она сумела спасти его, но все эмоции плотного шотландца сейчас были обращены в гнев, он хмуро смотрел на солдат. И был разоружён. Это было умно. Но ни она, ни он не были оглушены. Это было глупо.
Остальных Возвращённых не было видно. Возможно, они сильно ударились о землю, и их аварийные портключи сработали от этого.
Её волшебная палочка, вероятно, была где-то поблизости. Но это было не важно. Солдаты настороженно смотрели на неё. Они были удивлены, но не шокированы, так что, вероятно, падение не показалось им столь впечатляющим, как ей. Тем не менее, она попыталась выговорить чисто и по слогам:
— Θα πρέπει να παραδοθούν (Вы должны сдаться).
Высокомерный смех, презрительные реплики или другие проявления бравады отсутствовали полностью и абсолютно. Вместо этого несколько солдат взглянули на одного из самых высоких среди них. Рассматривали предложение? Никаких знаков отличия видно не было, и Гермиона подозревала, что тот мужчина, что наблюдал за ней, был неким неофициальным лидером группы. Он имел впечатляющий подбородок — рассечённый и широкий. Интересно, может ли столь фантастический подбородок сделать вас лидером в мужском коллективе
Какие бы мысли ни посещали разум этого мужчины, они не могли закончиться хорошо для Гермионы. Она увидела это в его глазах, как только он принял решение. Это было неутешительно. Они должны были узнать её — кто-то из них, скорее всего, даже видел её лично, так как она была в Каппадокии более десяти раз — но и она, и Саймон были безоружны, и Гермиона выглядела чертовски побитой.
Гермиона подумала, что должно быть, она не производила должного впечатления. Ей следовало лучше работать над своим имиджем. Чем больше битв она сумеет выиграть без настоящих сражений, тем лучше. Это могло бы серьёзно помочь уничтожению всех дементоров.
Мужчина нацелил на неё свою волшебную палочку и сдвинул ноги. Остальные солдаты, как и Гермиона, подобрались по этому сигналу, но, когда все готовы были стрелять, она уже нырнула в сторону, сунув руку в кошель. Проклятия проскочили сверху и позади неё под лающие выкрики заклинаний со стороны солдат. Одно из проклятий — быть может, Режущие чары? — прямым попаданием полоснуло её по спине. Она не знала, насколько это было плохо — спустя миг она уже была на ногах, уклоняясь, она швырнула в солдат стеклянный шарик размером с собственный кулак.
Внушительный Подбородок был весьма сообразителен, он направил свою палочку в сторону летящего к ним шара, отслеживая курс.
— Редукто!
Шар разбился задолго до того как достиг их, стекло (в действительности это была идеальная полая сфера из толстого боросиликатного стекла, полученная с помощью трансфигурации) взорвалось, как только давление нашло трещину. Внушительный Подбородок и ближайший к нему солдат пошатнулись от взрыва и волны тёплого воздуха, которая охватила их. Саймон, будучи безоружным, лишь прикрыл руками лицо. Он знал, чего ждать, а потому воспользовался общей растерянностью, тотчас хлопнув себя ладонью по спине. Он исчез с завывающим звуком сработавшего портключа, сломанного и тем самым активированного.
Гермиона упала на корточки, как только солдаты снова открыли огонь. Пальцами правой руки она буквально впилась в предплечье левой. Проклятья мерцали над головой ярким светом. Одно из них задело её ногу, и Гермиона перестала её чувствовать. Она начала падать, но уже вырвала тонкую окровавленную волшебную палочку из левой руки, и творила очередное Фините скользкими от крови пальцами. Ей не нужно было целиться. Воздух в сфере был довольно плотным.
Если бы она была злой, то могла бы трансфигурировать кислоту, хотя и понадобились бы дополнительные ухищрения в отношении нагнетательного насоса и камеры, что они использовали. Это же была просто вода. Вода, вода повсюду. В плотном облаке водяных частиц вокруг них, во рту (с привкусом пыли) и в легких. И хуже всего, они все сделали по несколько жадных глотков в последние пару секунд, вдыхая трасфигурированный воздух из того, что должно было казаться маленькой бомбой.
В лёгких Гермионы и всех этих четырнадцати ведьм и волшебников были альвеолы, которые растут пучками вдоль бронхов, как виноград, и переносят кислород в кровь, где связывают его с красными кровяными тельцами, которые бегут по капиллярам и артериям. Кислород тотчас же распространяется по всему телу, в каждую живую клетку, производя аденозин трифосфаты в триллионах митохондрий по всему организму.
Однако сейчас, в одно мгновение, значительная часть этого кислорода просто превратилась обратно в воду.
И это была последняя мысль, которая посетила Гермиону, в течение неопределённого количества времени.
≡≡≡Ω≡≡≡
Она могла чувствовать. Она стояла на четвереньках, зарывшись пальцами в скалу перед ней. (9) Она была слепа и глуха. Но все еще жива и в сознании.
Гермиона на секунду расслабилась, наслаждаясь внезапной тишиной, затем откинулась на пятки и поднялась на ноги. Это было не сложно; это даже не причинило боли. Просто какой-то процент клеток в её теле был мёртв. Точное число было трудно подсчитать, но она не думала, что их может быть много. Полпроцента?
Пока ее зрение и слух медленно возвращались (звуки состояли главным образом из высокого шума в ее голове), она оценивала обстановку. Все четырнадцать ее противников либо извивались в агонии... либо лежали неподвижными и посеревшими.
Не теряя времени и не обращая внимания на некоторую нетвердость в ногах, Гермиона выдернула ещё один предмет из Кошеля с Непонятно-Каким-Оружием-Для-Бомбардировки. Она быстро перемещалась от тела к телу с устройством, которое когда-то было могущественной реликвией древних и ушедших дней: хромированной машинкой для размена монет. Далеко в прошлом она позволяла менять деньги проводникам в поездах.
Она нажимала на кнопку машинки над каждым телом. На них падало по монете, и они исчезали с мокрым всасывающим звуком. Исчезали, чтобы быть спасёнными, отправляемые в Тауэр, к единственному человеку в мире, который может исцелить такие травмы.
Устройство издавало удивительно приятный звук каждый раз, но она не останавливалась, чтобы им насладиться. Кер-чак. Кер-чак. Кер-чак. Кер-чак.
По пути она нашла свою обычную палочку и вложила ее обратно в кобуру. Вторая палочка, всё ещё окровавленная Ульна Ультима(10) (Гермиона гордилась этим названием), отправилась в кошель.
Закончив, она остановилась и огляделась. Гермиона была одна на том, что когда-то являлось скалистым плато, но теперь более походило на разбомбленный лунный ландшафт. Изломы словно приоткрывали Гёреме, которая была покрыта сотней огромных трещин, всё ещё дымящихся от удара. Мантия Гермионы была порвана, прожжена и порезана, а также пропитана кровью во многих местах. Но её раны исчезли: за последние несколько минут сломанные кости срослись, глубокая рубленная рана на спине затянулась, а миллиарды погибших от взрыва клеток вновь трансфигурировались в живые. Однако, дементоры не появились. И здесь должно быть больше солдат, удерживающих тени смерти в этом загоне. Загоне, где их кормили.
Операция была спланирована плохо. И она понимала, как сделать её лучше. Когда вы составляете план, посмотрите на каждый шаг и спросите себя: что может пойти не так? Как только вы это сделаете и удовлетворитесь ответом по каждому из вариантов, задайте себе второй вопрос: какие две вещи могут пойти не так одновременно? Всегда учитывайте в плане два независимых сбоя.
Она планировала, что бомбардировка потерпит неудачу, или как справиться с повреждением метлы, или если противник нашел бы способ выцеливать их в воздухе, и всё остальное. Но этого было недостаточно. Вся первая линия её отряда была выведена из строя в первом же столкновении (хотя и без нанесения необратимого вреда), потому что магия мётел была нейтрализована, а их защитные сети не сработали. "Недостаточно параноидально", — пробормотала она с раздражением. Аластор будет разочарован.
Гермиона вырвала палочку из кобуры и приготовилась. Она ожидала, что дементоры явятся к ней. Это не вызывало напряжения, поскольку казалось естественным течением событий. Я здесь. Я жду.
Придите и схватите меня.
Перед ней, через пробитый камень, медленно появлялись две чёрные нечёткие формы. Они были голодными, злыми и неправильными, эти раны мира, одетые в обветшалые плащи. Они были её величайшим врагом, и нигде в мире у них не было возможности скрыться от неё. Она будет преследовать их, если только они не схватят её сейчас. Гермиона сделала эту мысль своим оружием, и если бы кто-то наблюдал за ней в это время, например, Хеори и Джесси (которые летали по широкой окружности вне пределов крепости, ожидая появления зелёных искр, чтобы вызволить пленников), этот человек увидел бы огромную радость в глазах Гермионы. За последние восемь лет она дважды умирала, и она сделала смерть своим главным врагом.
Она подняла палочку и открыла рот, чтобы произнести заклинание.
И затем её мир объяло пламенем.
Она не была уверена, что произошло. Какой-то всё ещё мыслящей частью разума она осознала, что солдаты, которые охраняли дементоров в Гёреме, должны были переместиться с портключами на поверхность как только их подопечные сбежали, и что они обрушили на неё какие-то огненные чары. Но эта мысль осталась за пределами её разума в тот момент, потому что ужасный жар начал сжигать её лицо. Огонь, что мог причинить ей боль достаточно быстро, чтобы вывести её из строя. Огонь, который когда-то уже убивал её. Она вскрикнула, когда её плоть запылала.
Дементоры уже были рядом, и она чувствовала их присутствие, словно разливающееся пятно ненависти, которое насыщало её, даже когда пламя полыхало вокруг и пожирало её. Они были достаточно близко и их было достаточно много, чтобы их присутствие начало поглощать её. Прикосновение их зла было похоже на отчаяние, и оно шептало в её разуме и высасывало силы.
Гермиона упала на колени, смутно понимая, что снова умирает. Эта мысль набросилась на неё, как будто у нее были чёрные-чёрные крылья, бьющие вниз и вдавливающие её в землю.
Она будет гореть, и она умрёт.
Она будет гореть, и она умрёт.
Она будет гореть, и она умрёт.
Но...
Но есть то, что должно быть сделано.
Она была в огне, и дементоры пожирали её, и солдаты убивали её, но есть то, что должно быть сделано.
Гермиона поднялась на ноги, пошатываясь. Значительным усилием воли она отстранилась от ненависти, которая высасывала её душу. Бросив ей вызов, она втянула воздух горящим горлом, а затем снова подняла палочку и закричала заклинание через боль и дым. Её голос был нечеловечески силен, пылая страстью и огнем.
—Экспекто патронум!
Жар кружился вокруг неё, потрескивая в волосах и превращая её мантию в пепел вокруг неё. Она игнорировала пламя, хотя кожа на шее и руках покраснела, потрескалась и обуглилась. Она игнорировала солдат, которые заливали её огнем. Её мир сузился до её палочкой и её заклинания.
И теперь Каппадокия узнала, почему её называют Богиней.
Белый свет, исходящий из её палочки, породил не туман и не серебряное животное. Это не было даже очертаниями серебряного человека, хотя никто из свидетелей и не мог этого ожидать.
Патронус Гермионы был полуденным ревом солнца в зените. Он был сиянием, не поддающимся измерению и описанию. В его могуществе она была неотвратимой и божественной.
Едва видимые сквозь зажмуренные глаза наблюдавших это, сорок дементоров содрогнулись.
Их материя взметнулась, как от сильного ветра, их чёрные плащи разрывались в клочья и нити, и они и их отчаяние перестали существовать, задутые, словно свечи.
Гермиона опустила палочку.
Пламя исчезло, её мантия тлела на ней и распадалась пепельными лоскутами вокруг неё. Ее тело полностью состояло из боли, но она была временной и уже начинала исчезать. Боль уходила из её сознания медленнее, чем до этого (11), но тем не менее обугленная плоть обтягивалась кожей и восстанавливала себя. Она убрала медальон с шеи и освободила цепь, чтобы часть золотисто-зелёных украшений случайно не вросла в заживляющуюся рану. Затем она подняла палочку, чтобы послать красные искры — оставались заключённые, которых нужно было спасти, — и окинула глазами окрестности. Кто её сжигал?
Ага, прямо там. Вот где был источник неприятностей. Она увидела двух каппадокийских солдат, рухнувших и лежащих неподвижно. Они тоже были сильно сожжены, но у них не было её способностей. Это было опасное заклинание, из тех что скорее направляют в армию инферналов, чем в одну единственную женщину.
Гермиона Джин Грейнджер, Богиня и заклятый враг смерти, вздохнула про себя, вытащила хромированный размениватель монет из кошеля на ремне и начала спасать жизни.
≡≡≡Ω≡≡≡
Глубоко в Уайтхолле находится Министерство Магии, откуда официально исходят все решения правительства магической Британии и вся бюрократия. Глубоко в Министерстве Магии лежит Отдел тайн, где проводятся магические исследования и поднимаются самые эзотерические проблемы. И глубоко в Отделе тайн находится Зал Науки, в огромной комнате, где когда-то хранились все собранные пророчества британской нации.
В Зале науки пять ведьм и волшебников собрались вокруг непропорционально длинного стола из дерева гикори. Мафалда Хопкирк, Долорес Амбридж, Луна Лавгуд, Бэзил Хортон и Неменай Сальери думали, что они только что сделали большое открытие.
Они подтвердили свой предварительный результат. Хортон, крепко выглядящий пожилой волшебник с физическим состоянием атлета, едва начавшего полнеть, поднял свою палочку и начал медленно произносить заклинания.
— Люмо-о-ос. Люмо-ос. Люмис. Люмс. Лю-юмс. Люмос. Люмо-ос. Люмис. Люмос. Люмос.
Заклинание, произносимое с наихудшими навыками, какие только можно вообразить, удалось только с десятой попытки. Произношение Хортона лишь приблизительно отражало необходимые слоги, а его движения палочкой были кошмарны. Когда для заклинания требовалось сделать очень лёгкий и простой взмах волшебной палочкой, он махал ею словно паралитик. Было бы неловко, если бы так и не было задумано.
Заклинание было одним из самых слабых среди известных. Даже при столь плохом исполнении оно давало едва заметное мягкое жёлтое свечение. Это была необычайно лёгкая магия.
Хортон держал палочку рядом с тонким золотым стержнем. Полуметровый стержень был установлен на выпуклом необработанном куске обсидиана. Он был глубоко погружен в серую корку пород наверху глыбы. По мере приближения палочки стержень начинал мягко вибрировать.
Лавгуд и Амбридж посмотрели друг на друга. Губы Амбридж были сжаты. Она не полностью одобряла эти эксперименты с работой вне чар Надзора, которые обнаруживали использование магии несовершеннолетними. Но здесь были интересные возможности для контроля. Она коротко кивнула Лавгуд, и они подошли к другому концу стола и подняли серую металлическую решётку, плотно переплетённую зелёными лозами. У этих лоз не было корней, лишь много крошечных листьев.
Действуя синхронно Лавгуд и Амбридж установили решётку над устройством из стержня и камня. Хортон не изменял чрезвычайно мягкое сияние его заклинания, но стержень перестал вибрировать. Все участники удовлетворенно посмотрели друг на друга, хотя, возможно, только Луна Лавгуд поняла важность того, что они обнаружили.
Победа над тобой досталась мне:
Зачем же ты скорбишь о пораженьи?
Я возвращу тебе твою державу,
И станет с помощью моей она
Сильнее, чем когда-либо доселе.
Сам бог войны мне уступает место
И во владенье мир передаёт;
Меня в доспехах боевых увидев,
Юпитер и бледнеет, и дрожит,
Боясь, что я столкну его с престола;
Моим победам отдавая дань,
Из рук не выпускают ножниц Парки,
И мечется, изнемогая, Смерть;
Не часты в знойной Африке дожди,
Но я пришёл с победоносным войском,
И полился из туч кровавый ливень,
И содрогнулась в ужасе земля,
Впивая капли этой страшной влаги;
Мильоны душ в тоске Харона ждут,
Толпясь на берегах безмолвных Стикса;
Я душами убитых переполнил
Элизий и Аид, чтоб обо мне
На небе и в аду гремела слава.
Взгляни, о повелитель: никогда
Такого зрелища не видел мир.
Тела царей у ног моих простёрты.
— Кристофер Марлоу
1) Знаменитые каменные столбы в Каппадокии, или перибаджалары (тур. Peri bacaları, «дымоходы фей»), — останцы в виде каменных грибов и каменных столбов причудливых форм и очертаний.
2) Поверим автору на слово, ибо я, как переводчик, нашёл в Каппадокии действующую Яблочную Церковь, должно быть, есть и Лимонная
3) Экзарха́т (от греч. ἔξαρχος «внешняя власть») — в Византии в конце VI-VII веков административно-территориальная единица, наместничество за пределами метрополии.
В современном православии и католицизме восточных обрядов — особая административно-территориальная единица, зарубежная по отношению к основной церкви, либо специально созданная для окормления верующих данного обряда в особых условиях. Информация из Википедии. От себя добавлю: похоже магический Экзархат отличается от известного нам. Как минимум тем, что в его главе стоят некие не экзархи.
4) Вестфальским миром называют разное количество мирных договоров, которые заключали между собой страны Европы. Некоторые историки относят к ним два договора, некоторые побольше. Дата первого такого документа 1648 год, дата последнего из них 1659-ый. В общем и целом Вестфальский мир определил новый порядок в Европе. И похоже, что не только маглы делили сферы влияния
5) Речь про организацию государств и явное определение границ, которое собственно и привело к прекращению или сокращению количества войн за передел территорий. И вследствие этого, отказ от государственных армий.
6) Сакелларий — одна из церковных должностей. Сакелларий при патриархате, то есть при церкви св. Софии, назывался великим сакелларием и был одним из экзакатакилов, то есть членов патриаршего совета. Это был обыкновенно один из самых могущественных сановников константинопольской церкви, потому что в его ведении находились все финансы константинопольского патриархата
7) Волшебный прибор, похожий на зеркало, показывает врагов его хозяина. В обычном состоянии по поверхности проявителя врагов двигаются лишь расплывчатые тени, но когда враги приближаются, там появляются их изображения.
8) В значении «самодовольный невежественный человек, который настроен враждебно к культуре и искусству или умным людям в целом». Гермиона слегка недовольна отношением к её развлечению…
9) Можно ли зарыться пальцами в скалу? Да, если ваши ногти режут сталь, как бумагу. Примечание переводчика
10) Ulna — локтевая кость
11) Ведь тролли особенно уязвимы к огню и кислоте
Семья Никиты Сейхана (1) поколениями проживала в Таврских горах, что неподалёку от Киликийских Ворот(2), наблюдая за проходом через вершины среди скалистых утёсов. Киликийские Ворота — это суровое и холодное место, в окрестностях которого было совсем немного маглов (или "Μύγαλοι”, как называл их Никита). Род Сейхана, как и их ближайшие соседи, вёл весьма специфическое хозяйство: они заботились о жмырах (3), обеспечивая тех пропитанием и защищая от великанов. Они жили скромно и очень мало контактировали с остальным миром.
В мире, где любая ведьма или волшебник могут пользоваться летучим порохом, порталами, исчезательными шкафами и аппарировать в мгновенье ока, подобная изоляция может показаться странной, если не сказать глупой. «Почему? — спросите вы. — Неужели эти недалёкие люди не могли просто отправиться в соседний город, чтобы приобщиться к благам современной цивилизации?»
Конечно, Сейханы могли бы достичь очень многого, если бы занялись саморазвитием. Существовало множество простейших заклинаний, которые подняли бы их уровень жизни. Дяде Алексею не пришлось бы дежурить каждую ночь, вновь и вновь закрывая загоны жмыров, если бы он знал несколько защитных заклинаний: он мог бы спокойно спать в тёмное время суток, а Дюро превратил бы стены загона в камень (и посмотрим, как какой-нибудь жмыр попытается выбраться из этого!). И сам Никита нашёл бы жизнь гораздо более приятной, владей он банальным Люмосом — больше никаких светящихся камней, только простой свет. Черт побери, Люмос известен Каппадокии двести лет как! Сейханы, поднимите ваши κώλος (4) и марш учиться!
Более осторожный человек, конечно же, заметит, что все виды магических путешествий потребуют больших и рискованных вложений денег и времени. Так должен ли один из Сейханов пытаться найти ближайший волшебный город где-то вдали, основываясь лишь на слухах дяди Алексея и старой книге? А попав туда, выпрашивать на своём ломанном греческом (никак не арабском или турецком, куда уж там!) ресурсы и полноценное магическое образование за бесплатно?
Да, возможно, Никита и его семья могли улучшить своё положение. Вы можете насмехаться над их нежеланием что-либо менять. Но для них было сложно и опасно даже сделать попытку, и уж лучше зажечь свечу, чем проклинать темноту(5), бесчувственные вы засранцы.
В любом случае, факты были таковы: Никита Сейхан был лишь смутно наслышан о требованиях секретности, существовании большого магического мира и Экзархата Каппадокии. И потому его арест командой из трёх волшебников и ведьм (в Британии бы их назвали «аврорские тройки»), произведённый по обвинению в нарушении пункта 73 Международного Статута о Тайне Волшебства (6), совершенно сбивал с толку.
Мы обойдёмся без греческого и продолжим рассказ в переводе, но знайте, что разговор прошёл примерно так:
АВРОР #1: [Врывается в дверь, поднимая палочку. Защитные амулеты виднеются под его современной мантией] Внимание!
НИКИТА: [Замер от удивления]
АВРОР #1: [Повторяет] Внимание!
АВРОР #2: [Заходя за первым] Что здесь происходит?
АВРОР #1: Они не обращают на нас внимания.
АВРОР #2: Внимание!
ДЯДЯ АЛЕКСЕЙ: Чего?
АВРОР #1: Вот видите?
НИКИТА: Кто вы такие? Что вам нужно?
АВРОР #1: Ну наконец-то! Хотя разве их поймёшь. «Что это вы хотеть?». Идиоты.
АВРОР #2: Мы хотим, чтобы вы слушали.
НИКИТА: Чего?
ДЯДЯ АЛЕКСЕЙ: Чего?
АВРОР #1: Хотя бы помолчите, если уж не собираетесь реагировать должным образом. Кто из вас отвечает за жмыров? Вы нарушаете пункт 73 Международного Статута о Тайне Волшебства, подписанного и наделённого силой праведными и добрыми Стратегами (7) Экзархата.
НИКИТА: Чего?
ДЯДЯ АЛЕКСЕЙ: Чего?
АВРОР #3: Хватит! Это не важно, давайте заканчивать. Они вас даже не понимают. Оглуши вот этого и пойдём.
И они забрали Никиту Сейхана и обвинили в том, что он позволил жмыру вырваться на свободу и гулять по Чифтехану (8), где десятки маглов имели возможность наблюдать странное котоподобное существо. Этот конкретный жмыр был большой красношёрстной особью, с длинными висящими ушами и коричневатой полосой на спине, и конечно же, Сейханы знали, что он сбежал. Они очень рассчитывали на его длинные усы и большое количество мяса, и были опечалены его побегом (и неминуемой смертью в снежном буране, как они полагали).
Никита никогда по-настоящему не понял судебного процесса. Каждый его элемент был чужд ему. Испуганный и растерянный он замкнулся в себе, руководствуясь принципом «лишь бы не было хуже» (ему или семье). Со стороны это выглядело как упрямство, глупость или неповиновение. В тёплой запертой комнате со своего высокого сиденья на него кричал какой-то человек, а Никита и дальше сидел неподвижно, словно камень. У него не было богатства или власти. У него не было связей, не было союзников, которые могли бы создать какие-либо проблемы. Его единственной защитой была система правосудия, которая не претерпела существенных реформ на протяжении столетий. Естественно, его судьба была предрешена.
Это был смертный приговор, запечатанный большой красной сургучной печатью.
Технически и расследование, и вердикт были верными и соответствовали закону, слабым утешением было и то, что единственным объектом расследования была невежественность обвиняемого. Были даже моменты настоящего сострадания. К примеру, один сакелларий потратил несколько драгоценных минут, чтобы связаться с судьей и попросить снисхождения. Увы, у суда были хорошие и веские доводы, которые и обеспечили вердикт Никите.
Для одних:
Уважаемые делегаты Конфедерации Магов, даже верховный Чародей подтвердит наши данные, поскольку проверил их лично! Славный Экзархат Каппадокии исполняет Статут с особым рвением, и даже сверх того, мы осудили трёх преступников на суровое наказание за последние пять лет! Учтите, мы относимся к этому серьёзней большинства, а потому только невежды могут считать, что сыны наших праведных и добропорядочных Стратегов получат что-либо кроме строгого контроля! Тому же, кто хотел бы выдвинуть такие обвинения в этих священных стенах, было бы хорошо взглянуть на свои собственные деяния и отказаться от клеветы!
Для других:
Гляди, прямо как настоящие карты, видишь? А вот на этой картинке и правда хорошо передан жест? На своей карточке Фадж делает точно такое же движение, один в один. Я возьму эту колоду и сделаю копии. Это не долго. И вообще, мы могли бы сделать их для всех. Я заверну их для тебя, передай мне это. Ха, посмотри на этого осла в газете. Лицо — как моя жопа. Ему дали двенадцать лет. Ты слышал про одного араба, которому дали двадцать? И когда он вышел, всё, что он помнил, — это имя его тёщи. Ха-ха-ха! Да-да, я тоже. Нет, давай её сюда, завернём поплотнее.
Так это поизошло. Дорога в ад вымощена соразмерными ответами на индивидуальные побуждения.
Никита отправился в Гёреме. Где дементоры пожирали его. Они должны были быть смирными, но голодными. Киприоты в последнее время расшумелись, и на пороге могла быть очередная война.
≡≡≡Ω≡≡≡
Темно. Человек хрипло шепчет:
— Όχι... όχι... όχι… όχι… όχι…
Прошло двенадцать лет.
— Σκότωσε με ... σκοτώσεις ... σκοτώσεις ... σκοτώσει εμένα...
Он знает, как долго сидит. Они кормят его через определённые промежутки, и знание времени — это одна из вещей, которая ещё удерживается в его голове. Он знает, что многое не удержалось. Монстры едят его. Они едят его.
Он снова хрипит.
— Όχι... όχι... όχι… όχι… όχι… σκοτώσει εμένα...
Здесь темно. Монстры едят его. Он знает, что есть и другие вещи, кроме темноты и монстров. Есть также холод и камень, и металл, и шаги, и деревянные тарелки, сложенные в кучу, которая медленно тает, превращаясь в серую лужу. Есть ли хоть что-нибудь на тарелках? Он не помнит. Они сгнивают всего за несколько дней, но должна же быть причина, по которой люди приносят их ему, а затем складывают там… но он не может вспомнить, в чём же она.
— Σκότωσε με ... σκοτώσεις ... σκοτώσεις ... σκοτώσει εμένα...
Раньше он говорил разные вещи, он это знает. Он не помнит, что же это было. Это не имеет значения. Сейчас у него осталось только это. Это он и говорит:
— Όχι... όχι... όχι… όχι… όχι…
Здесь темно. Монстры едят его. Он говорит, когда может. Когда у него есть силы. Это просьба. Может, они сделают это. Может быть, если он хорошо попросит.
— Όχι... όχι... όχι… σκοτώσεις... σκοτώσει εμένα...
Нет… Нет… Нет… убейте меня… убейте меня…
Двенадцать лет без изменений, которые бы он мог вспомнить. Он знает, что могли быть изменения, которые он забыл, и он знает, что он забыл очень много других вещей. Однако он не может вспомнить, что потерял.
Здесь темно. Монстры ед...
Что? Что? Здесь громкий шум. Он такой громкий. Как будто мир трясётся в руках какого-то великого божества. Всё трясётся, и камни под ним подскакивают и сдвигаются. Один выскальзывает из стены, затем второй. Этот падает ему на руку. Он очень тяжёлый, и у Никиты перехватывает дыхание. Больно.
Проходит немного времени, и снова удар. Камни под ним прыгают, он мечется из стороны в сторону. Его рука по-прежнему прижата, так что он не может отодвинуться далеко. Рука очень болит, но это не имеет значения. Это просто боль. Ему всё равно, потому что по-прежнему темно, и монстры поблизости. И они едят его.
Проходит больше времени. Теперь он ничего не говорит. Он ждёт, чтобы узнать, что произойдёт. В нём есть что-то, как будто ожидание чего-то, что не является болью. Он не может сказать, что бы это могло быть. Но он ждёт.
Произошла перемена. Что-то ещё изменилось! Он всё ещё истощён, мёрзнет и его терзает ужасная боль, но это мелочи, потому что что-то изменилось. Так долго, годами, оно было в голове и груди. Чувство, будто сильная, но мягкая рука сжимала его, принуждая к длинным, болезненным, жадным поцелуям, царапающим его душу. Её осколки отлетали словно щепки. Их вырывали у него, смакуя будто пищу. Он по кусочкам терял себя.
И это прикосновение исчезло.
Это казалось трудным для понимания, ведь не было ничего, с чем можно было бы это сравнить. Только что, как и всегда, было прикосновение костлявой ненависти, и вот оно исчезло. И не возвращается. Он знает это. Он знает, что его не едят. И он не забывает.
Его ели, а теперь нет. Его мир дал трещину: непреодолимая река жизни, следовавшая от боли к ещё худшей боли, повернула вспять. Он не чувствует удивления. От него осталось недостаточно, чтобы почувствовать удивление. Он лежит голый и сломленный, эти существа высосали его душу. А то, что от него осталось, уже не может понять этого события. Закон его мира перевернулся. Его не едят.
Проходит время. Но он не считает его. Он ждёт. Может ли он сдвинуться, если захочет? Это не имеет значения, поскольку он не хочет. Он лежит с раздавленной рукой и ждёт. Такая любопытная вещь — знать и помнить, что с ним случилось что-то хорошее. Он весь в синяках, его ум ослаблен и не может осознать большего, чем случившееся чудо. Произошло что-то хорошее. Его не едят.
Он слышит голоса. Дверь к его камере открывается, давая путь свету. Тёплый и жёлтый, он чувствует его на своей коже. У женщины есть свет. Свет исходит от её палочки. Он видит женщину. Она прекрасна. У него нет ничего, с чем он мог бы её сравнить, но она прекрасна. У неё слабая улыбка на лице, у неё каштановые волосы, которые ложатся локонами на плечи. Она что-то говорит, и хотя для него все слова бессмыслица, её голос — музыка.
Позади неё много людей, которые говорят всё больше бессмыслицы. Он не двигается. Он наблюдает за женщиной. Остальные тоже красивые, но они не похожи на неё. Она двигается к нему, и он чувствует, как она толчком открывает ему челюсть и помещает что-то мягкое в рот. Он понимает, что оно сладкое, хотя и не может вспомнить что это значит. Он смотрит на неё. Она касается его щеки, чуть-чуть хмурится и нежно касается его шеи. Он глотает. Сладко.
В какой-то момент те другие сдвинули камень с его руки и что-то сделали. Боль ушла, хотя он и не придавал ей особого значения. Это была только боль. Его не едят, что может быть важнее этого?
Появился звук металла — Кер-Чак! — и внезапная темнота.
≡≡≡Ω≡≡≡
Пип был аврором всего год, но уже хорошо знал, как ему повезло быть назначенным в Тауэр.
Когда он сказал об этом своей матери, она рыдала от гордости… не просто слегка заплакала, а по-настоящему рыдала. Он даже не знал, что делать, так что он просто встал перед ней и, похлопывая её по спине, сказал: «Ну всё, мама, ну успокойся».
Она повернулась и прильнула к нему, и стала причитать что-то о том, что так гордится им и что он будет работать с самым важным человеком в мире, и что как был бы горд его отец, если бы его не убили за попытку защищать своих учеников, и что Пип прямо... так... прямо как он... И всё это просто замечательно!
В конце она просто схватила его и прошептала: «Дорогой Филипп, родной мой, ты бы гордился!.. Ох, дорогой мой Филипп!» (9)
Он знал, что последние шесть месяцев она не была счастлива. Она боялась за него. Ведь он был на трёхнедельном дежурстве в Нурменгарде. А теперь он будет находиться в охраняемой клинике, которая была (почти буквально) самым безопасным местом на планете, будучи расположенной в неприступной школе и укомплектованной лучшими целителями, каких только знала история. Ситуация казалась сбывшейся мечтой матери. Если подумать, она могла в действительности иметь такую мечту.
Надо сказать, что едва ли он этого не заслужил. Он крутился словно белка в колесе, чтобы сдать свой ТРИТОН, а в результате получил четыре «Превосходно» и одно «Выше Ожидаемого» (дурацкая Травология). И даже после Пип не почивал на лаврах — две попытки, чтобы попасть в программу подготовки! — он поступил как истинный пуффендуец и усердно готовился, пока ему не стало казаться, что палочка выпадает из его пальцев.
Тяжёлая работа окупилась. Всё то время, что было отдано трансфигурации, позволило ему стать замеченным, выбранным для распределения и командирования в Тауэр. Он был моложе всех, насколько ему было известно, но это не было таким уж достижением! Каждый аврор здесь должен был мастерски владеть трансфигурацией. А он был одним из звёздных учеников профессора МакГонагалл, благодаря многочисленным бессонным ночам и потраченным нервам, и он знал, что она гордилась им. Он отправил ей сову со своими благодарностями (было так странно, что он не мог просто спуститься в остальную часть Хогвартса, чтобы сказать ей лично, но правила есть правила).
Он решил не останавливаться на достигнутом, уж теперь-то, когда он был здесь. Он снова стал прикладывать все усилия, и, в конце концов, его заметили мистер Диггори и Шизоглаз Хмури, и даже мадам Боунс.
Пип стоял точно рядом со входом в Тауэр, изо всех сил стараясь выглядеть одновременно и устрашающим, и невидимым. Его спутница в этой смене, Джэй Си, управлялась и с тем, и с другим без труда. На самом деле он мог бы многому научиться у неё. Как, во имя Мерлина, она достигла этого взгляда ожесточённого внимания и глубокой скуки? Это казалось противоречием по определению.
Постоянный поток целителей и левитируемых ими субъектов втекал и вытекал из входа в Тауэр, обычного золотого дверного проёма. Довольно спокойный день, пока что.
— Здравствуйте?
Через порог, с любопытством оглядываясь, нерешительно шагнули мужчина и женщина. Пип уже выхватил палочку, но бросив взгляд в коридор за ними, он увидел, что остальные авроры на страже держали руки в сегодняшнем знаке. Всё было хорошо. Пип взглянул на Джей-Си, и та просто наклонила голову в сторону гостей.
— Приветствую вас, сэр, мэм, — доброжелательно сказал Пип. — Я надеюсь, что ваша поездка была приятной, и что меры безопасности не повлекли за собой чрезмерных неудобств.
Женщина бросила на него холодный взгляд (странная... худая и бледная), но мужчина добродушно улыбнулся и сказал:
— О, это было немного неудобно, но я полагаю, всё это обосновано, не так ли?
Он был низким и крепко сбитым мужчиной с густыми черными волосами, которые были в случайном порядке зализаны. Однако это смотрелось на удивление неплохо.
— Да, сэр. Вот почему мы, авроры, здесь. Министерство поручило нам следить за Тауэром и за тем, чтобы идущая здесь важная работа не прерывалась. Без нашего разрешения и муха не залетит, сэр. — Пип справедливо гордился собой... да и безопасность не помешало бы подчеркнуть. Ведь, как говорила мадам Боунс, репутация могла послужить самой лучшей защитой.
— Верю, верю, — сказал мужчина, озираясь. Он не казался убеждённым. Они всего лишь прошли через главный вход Тауэра, из Приёмной комнаты в верхних границах Хогвартса. Возможно он не видел достаточно, чтобы быть впечатлённым, или, может быть, он был простаком, который не осознавал всего, чтобы впечатлиться должным образом.
В настоящее время путешествие в Тауэр было чрезвычайно простым делом для многочисленных жителей, которых она обслуживала: доберитесь до любой Зоны Безопасности или сломайте любой Жезл Безопасности, и вы попадёте прямо в Приёмную комнату. Это было безопасное и плавное путешествие, поскольку устройства были созданы самыми квалифицированными чародеями из ныне живущих, однако оно лишало вас сознания. Если же вы оставались в сознании по прибытии, что иногда случалось из-за обыкновенных волшебных явлений (оборотни и лица с примесью крови великанов по какой-то причине оказались невосприимчивы к Ступефай, наложенному на устройства), тогда дружелюбная команда авроров помогала вам с этой трудностью. Бутыльки со стайками чизпурфлов(10) и несколько десятков Детекторов Тьмы(11) помогали команде защитников.
Однако до сих пор ни одна из более эзотерических(12) мер предосторожности не нашла применения, и потому они не были широко известны. Нескольких оборотней и одного полувеликана нужно было оглушить вручную и применить Обливиэйт, но в реальности только Шизоглаз собственной персоной и испытывал на себе всё это. Он завел привычку пытаться вломиться в Тауэр и убить мистера Поттера. Он совершал такие попытки по всем нечётным дням месяца. Безопасность была очень высока по нечётным датам и экстремально высока по чётным («Это случится именно сегодня!»).
Выходило, что этот джентльмен просто только что дотронулся до портключа, оказался без сознания и был разбужен после того как дружелюбный и профессиональный аврор проверил и просканировал его раз двадцать или тридцать. Он просто слишком мало знал, чтобы впечатлиться. Единственной реально видимой защитой должен был стать Водопад Воров на выходе из Приёмной комнаты.
— Вы на встречу, сэр?
Здесь часто проходили встречи, зачастую с самыми важными людьми. Редко посетители оказывались совсем незнакомцами. Многие чиновники Министерства приходили за помощью и советом, несмотря на то, что Тауэр вообще-то не был официальной частью государственного аппарата, а все лекари и «учёные» были хорошо известны (хотя и часто подвергались проверкам).
Мужчина вновь улыбнулся:
— Ах да, конечно же. Я советник Рэджинальд Хиг, по прозвищу «Темная Лошадка». А это советник Лимпэл Тинегар. Мы здесь по делам Вестфальского Совета.
Пип взглянул на Джей-Си. Она держала зеркало перед собой и рассматривала его экран. Спустя несколько минут она подняла глаза на Пипа и кивнула. Он повернулся к посетителям и сказал:
— Вам прямо по этому коридору, сэр.
И пока они трое продвигались вглубь четырёхугольных залов, Пип из вежливости провёл самую поверхностную экскурсию. Мать правильно воспитала его и всегда говорила: «Будь добр ко всем, ведь ты не знаешь, кто может помочь тебе в будущем». И, конечно, это может помочь самому Тауэру, когда придёт время встречи с этими двумя. Если им разрешено находиться здесь, то можно предположить, что им также позволено немного здесь осмотреться. И можно показать всю ту невероятную работу, что была проделана. Нигде в мире не было сосредоточено так много магической мощи и мастерства, не считая, может быть, Министерства Магии.
— Комната для переговоров мистера Поттера внизу, сэр. По пути вы увидите помещения, где решается много сложных и интересных задач.
Проходя мимо широкого прохода, ведущего куда-то в сторону, Пип указал на него со словами:
— Там Сочетание Сотворений. Они работают над выяснением пределов закона Гэмпа (13), выясняя точную точку, в которой нельзя создать заклинанием что-либо.
Пип понимал основную идею, хотя ему также удалось нечаянно наслушаться такой чепухи, как «изоляция переменных» и «концептуальное ограничение». Но каким бы ни был их дурацкий жаргон, было бы чертовски удобно иметь возможность наколдовать стакан огневиски когда захочется!
— А здесь Основание Расширений. Они делают потрясающие вещи с коробками, которые внутри больше, чем снаружи(14). Хотя по какой-то причине они в основном занимались тем, что делали расширенные пространства более узкими и высокими. Один находчивый парень, который здесь работал, иногда останавливался поболтать с Пипом и, видимо, был очень рад, что они усовершенствовали Чары Незримого Расширения и создали коробочку с такими внутренними размерами, что она была недостаточно широкой, чтобы вместить руку, но была высока как небоскрёб. Пип предполагал, что она могла быть полезна для хранения множества свитков пергамента.
Дверь в последний отдел, мимо которого они прошли по пути к комнате встреч, была открыта. Пип, как и следующие за ним американцы, смогли бегло увидеть интерьер, пока проходили мимо, и Хиг резко остановился. Внутри же пара гоблинов макала золотые перчатки в чаны с пузырящейся чёрной жидкостью, держа свои лица и длинные носы подальше от восходящих паров. Всё пропахло серой, но, похоже, это не мешало маленьким, хорошо одетым гоблинам.
Мистер Хиг удивлённо произнёс:
— Здесь что, есть гоблины?
— Да, сэр, — сказал Пип. — Двадцать или двадцать два гоблина работают в Материальных Методах. Следуйте за мной, пожалуйста.
Американцы последовали за ним, а Хиг злобно нахмурился. Он не любит гоблинов? Не то чтобы Пип винил его в этом. Всевозможные нелюди: гоблины, кентавры, вейлы, кикиморы и домовые эльфы — присылали своих эмиссаров, представителей или кого-то ещё. Однажды с визитом прибыл русалид в большом стеклянном резервуаре с водой. Всё это беспокоило Пипа, потому что он опасался, что не сможет состояться как аврор и закончит свою жизнь, работая в отделе регулирования и контроля магических существ (не то, чтобы он имел что-то против них... Времена ведь изменились, и все-все заслуживают уважительного отношения, напоминал он себе).
Когда они прибыли в комнату для переговоров, мистер Поттер уже был там и вышел им навстречу. Его волосы были собраны в хвост, а мантия была делового покроя, но без знаков отличия. В гардеробе мистера Поттера несомненно были весьма впечатляющие регалии — мантия Визенгамота, мантия профессора Хогвартса и даже какая-то одежда «учёного», но он обычно носил либо вот эту незамысловатую мантию, либо магловскую одежду. Мистер Поттер дал Пипу знак, чтобы он остался, когда тот засобирался. Пип встал возле стены, напротив другого аврора из стражи, и внутренне засветился. Его заметили!
— Приятно встретиться с вами, советник Хиг, — сказал мистер Поттер.
Мужчины пожали друг друг руки.
— И с вами, советник Тинегар, — он точно так же пожал руку и ей. Они вместе подошли к столу в комнате, и мистер Поттер сел на своё обычное место, перед несколькими папками и пергаментами.
— Да… вот мы и здесь, снова, — сказал Хиг, садясь на свой стул.
Мистер Поттер выглядел удивлённым таким приветствием. Для Пипа, который провёл много времени рядом с мистером Поттером последние несколько недель, и который теперь был очень горд тем, как хорошо знает он Тауэра, это выражение лица выглядело слишком явным. Мистер Поттер открыто показывал свои эмоции, даже преувеличивая их немного.
— Я не уверен, что кто-то уже был в этой ситуации, советник. Мы практически во всём согласны друг с другом, но всё же находимся в оппозиции из-за каких-то мелких вопросов. Вот почему я и стремился встретиться с вами.
Мистер Хиг откинулся на спинку стула и уважительно, но не без прохлады, сказал:
— Я думаю, вы переоцениваете то, насколько наши мнения совпадают, если быть откровенным, мистер Поттер.
Мистер Поттер улыбнулся. Но улыбка не затронула его глаза:
— Советник, вы потратили годы, работая над защитой прав маглов, гоблинов и всех прочих разумных созданий. Если уж что не осталось незамеченным, то именно это, и вы обрели много врагов и здесь, и в Соединённых Штатах. Вы бы не трудились так сильно и не принесли бы в жертву столь многое, если бы не верили в то, что делаете. И на текущий момент вы наверняка знаете, что я поступаю точно так же. Неужели мы не можем считать это точкой соприкосновения?
— Мы оба говорим одно и то же на эту тему, — согласился мистер Хиг. — Признаться, сегодня я посетил некоторых из моих союзников в Британии и нашёл одного из них помолодевшим, а уж как высоко все они вас оценивают. Можно подумать, будто вы возродившийся Мерлин.
— Надеюсь, я не перешёл вам дорогу. Ведь наши исследования и программы, которые мы предлагаем вместе с Договором, дают довольно убедительные рычаги давления. Важно не кто это делает, а что это вообще делается, не так ли?
Мистер Хиг небрежно пожал плечами:
— Да. Но ближе к делу. Я заметил, что некоторые вещи, которыми вы занимаетесь, весьма необычны.
— Необычны? — спросил мистер Поттер, поднимая брови.
— «Центр прикладного мышления». «Фонд Хинтона». «Общество охраны южного водно-болотного угодья». «Среда обитания для человечества». Проект «Тревор». «Союз обеспокоенных учёных».
Мистер Хиг произнёс это и стал ждать. Тишина затянулась надолго. Выражение мистера Поттера не изменилось. Он спокойно сложил руки перед собой и ничего не сказал. Наконец, мистер Хиг добавил:
— Что ж, тогда я скажу. Это всего лишь несколько организаций, в которых вы недавно купили решающее право голоса.
— Даже если так и было? Что вы можете возразить против благотворительности? — спросил мистер Поттер. Его голос был ровным, но это был вызов.
— Эти пожертвования приходят из одного и того же скрытого источника, но я знаю, что это ваших рук дело. Ваше лицо сейчас — достаточное тому подтверждение. Вы покупаете влияние среди маглов. Вы покупаете людей. — Мистер Хиг говорил всё более резко. Пип слушал и смотрел, как зачарованный. Этот разговор войдёт в историю!
Мистер Поттер покачал головой.
— Тогда, быть может, между нами действительно есть различия, потому что я считаю, что благотворительная помощь — цель, достойная преследования, если у вас есть средства, конечно.
Теперь уже мистер Хиг улыбнулся грубой чёрной щетиной вокруг небритого рта:
— Какое замечательное уклончивое заявление. Может быть, нам следует обратиться к вашим операциям в сфере торговли магическими предметами?
Это очередное высказывание — обвинение? — было произнесено ещё более резким тоном.
Мистер Поттер улыбнулся. Он был открыт и дружелюбен, и язык его тела подтверждал его слова, когда он развёл руками перед собой:
— Может быть, мы сможем вернуться к этому позже? Я бы предпочёл, чтобы мы говорили о наших политических целях, где мы могли бы найти меньше разногласий. Некоторые люди, изучающие эти вопросы, обнаружили, что проще быть уважительными и достигать договорённостей, когда обе стороны обращают внимание на точки соприкосновения. Если же мы начнём с этих небольших вопросов, в которых мы не согласны, тогда мы...
— Они не небольшие, — сказал мистер Хиг, перебив мистера Поттера.
Пип был удивлён, ведь когда-то он допускал мысль, что этот неприятный низенький человек мог ему понравится.
— Это ваше правительство, и все это знают. Если вы на самом деле и не работаете в нём, вы всё равно владеете им во всём, просто без формальной должности. Каждый серьёзный политический противник, с которым вы когда-либо сталкивались в Британии, теперь мёртв или скрывается, — сказал мистер Хиг. — И это правительство не просто удвоило инспекции магической торговли, оно увеличило их в десять раз! Темп международной торговли между Америками и Великобританией упал практически до полной заморозки! У многих могущественных волшебников и ведьм в Совете есть свои деньги на таких предприятиях, и вы пытаетесь постепенно обанкротить их. Мы известны своими магическими устройствами так же как Египет известен своей алхимией, а Британия известна волшебными палочками. Другими словами, вы пытаетесь уменьшить нашу главную силу, в то время как ваша собственная будет разрастаться. Это грубый и неэффективный ход, но это не делает его менее навязчивым. Вы расширяетесь и хотите очистить путь, и я поймал вас на этом. Вопрос только в том: чего вы хотите? Вы хотите доминировать над нами, или вы намерены напрямую управлять Америкой?
Улыбка мистера Поттера расширилась.
— Ах. Что же, видимо придется. — Он открыл папку на столе перед ним. — До меня дошли слухи, что в последнее время у некоторых американских компаний возникли проблемы. Позвольте мне назвать несколько компаний, чтобы убедиться, что мы говорим об одном. «Прыткопишущие Перья», «Безграничная Музыкальная торговля», «Издательство Эраты».
С каждым названием он переворачивал лист пергамента. Лицо мистера Хига застыло.
— У всех этих компаний, — продолжал мистер Поттер, — есть кое-что общее. Они все принадлежат вам, советник, и в последнее время именно их одолевают проверки. Вы заявили, что это общая проблема, но на самом деле эта жалоба была адаптирована к вашим личным потребностям, а не к вашей нации.
— Ни одной золотой монеты не блеснуло... — начал с негодованием мистер Хиг.
Мистер Поттер продолжал, как будто не слышал:
— Не то, чтобы вы ими владели или нечто настолько же примитивное. Но некоторые мои друзья заметили, что они принимают ваши приказы. Я не знаю, является ли это экономикой, основанной на покровительстве и одолжениях, или чем-то ещё.
Мистер Хиг насмешливо фыркнул:
— И это всё? Уверяю вас, что, хотя бизнесмен может выглядеть простым человеком, который ничего не делает, кроме как целыми днями вмешивается в политику и странные исследования, но есть и такая вещь, как работа сообща на благо всех.
— Советник, — сказал мистер Поттер, — единственное, что работает сообща — это «Прыткопишущие Перья», производимые мистером Квевелом под вашим руководством. На каждом из них есть скрытые Протеевы Чары. Я могу только предположить, что другие концы этих Чар связаны с перьями под вашим руководством. Каждый британский волшебник или ведьма — да кто угодно в мире, кто покупает одно из этих перьев, создаёт секретный удалённый экземпляр каждого письма, каждой квитанции и каждой любовной записки, которую сочиняет.
— Вздор, — ответил мистер Хиг, сжав губы.
— С другой стороны, «Безграничная Музыкальная торговля» выпускает в основном ужасные музыкальные безделушки. Я видел одну такую... пластинка с рекламным изображением группы «Странные сестрички». Симпатичное устройство... вы поёте первую половину композиции, а пластинка поёт вторую половину, уже с музыкой. Честно говоря, это сильно раздражает, если вы, конечно, не какая-нибудь молоденькая ведьма, но ещё больше выводит из себя тот факт, что Чары Открытых Ушей, необходимые для работы пластинки, никогда не отключаются. Как ни странно, кажется, будто эта пластинка всегда слушает и транслирует разговоры какому-то еще слушателю. Это трудно обнаружить. Однако, очень полезно, если вы из тех людей, кто ценит информацию.
Мистер Хиг ничего не сказал. Госпожа Тинегар старалась не реагировать. Ей свело челюсть от гнева.
— «Издательство Эраты» выпускает книги. В основном короткие рассказы о знаменитых волшебниках со всего мира. К примеру, один из них про Гилдероя Локхарта. Я думаю, он лежит где-то у меня в кабинете. Это рассказы, хорошо написанные рассказы, особенно, что касается последовательности действий. Когда Локхарт сражался с вампирами, у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло. — Мистер Поттер говорил это настолько сухим тоном, что Пип ни на секунду ему не поверил. — На последней странице даже есть небольшая, но прелюбопытная викторина. Вы отвечаете на её вопросы, и книга использует нумерологию, перед этим узнав ваше имя и задав вопросы о личности, чтобы рассказать, насколько же вы похожи на Локхарта. Вы на 90% похожи на победителя-вампиров? Или всего 15%? Любопытно, однако, что чары, похоже, записывают все ответы и имена где-то, хотя дьявольски трудно понять, где именно.
Мистер Поттер закрыл папку и продолжил, его голос похолодел:
— Мистер Хиг, когда вы вошли, то сказали, будто мы уже встречались. Это явно не так. Если бы мы когда-либо встречались, вы бы не пытались провернуть подобные вещи, как только узнали, что я здесь главный.
Он постучал по папке указательным пальцем.
Последовало ещё одно долгое молчание. Оно продолжалось, пока лицо мистера Хига, которое застыло и даже слегка покраснело, чтобы соответствовать его сливовому носу, не расслабилось. Он взглянул на мисс Тинегар, а затем вернулся опять на мистера Поттера и, наконец, заговорил.
— О, я вас знаю. Я знаю вашу сущность до самых глубин, — сказал мистер Хиг, наклонившись вперёд, и его тёмные глаза засверкали. — Ибо я слушал.
Я слышал о младенце, чьи родители были убиты, и кто был известен с младенчества за то, что победил одного из величайших Тёмных Лордов истории. Как он это сделал? Потому что любовь матери защитила его. Как любопытно, что матери Тимоти Гента, Салубрии Синтерид и Джеффри Боунс, оказывается, не любили своих детей. У Лорда Волдеморта не возникло проблем ни с ними, ни с их детьми. Какие нелюбящие и противоестественные матери.
Я слышал о ребёнке, который действовал и говорил будто взрослый, и который знал жуткую магию, которая была не просто за гранью его возраста, а вовсе недоступна любому другому волшебнику в известной истории. Слова и конфликты этого ребёнка подробно описаны, часто дословно, газетами и книгами. Ребёнка, что возглавлял армию в игровых сражениях и чьих тактических навыков и ловких магловских трюков можно было ожидать от человека, прожившего намного дольше, чем он. Этот ребёнок даже пугал дементоров. Я мог бы подумать, что эти инциденты и события преувеличены, если бы сам не изучил множество свидетельств посредством Омута памяти и серьёзных вложений средств.
Я слышал о трагической гибели одного из ранних соперников этого мальчика — девочки, которая посмела победить его в этих военных играх и решилась превзойти его в учебных достижениях. Видите ли, она трагически умерла самой страшной смертью, пала жертвой интриг того же Тёмного Лорда, которого он победил, будучи младенцем, и который, очевидно, вернулся.
Я слышал, что этот мальчик также присутствовал во время запутанного и не оставившего свидетелей инцидента в Азкабане, когда из этой тюрьмы сбежали самые отвратительные и злые слуги этого Тёмного Лорда — опять же, без свидетелей, в действительности видевших там Тёмного Лорда, сбежавшего при помощи магловского высокотехнологичного устройства. Не было прецедентов, чтобы Тёмный Лорд когда-либо использовал такие устройства до этого, интересно и то, что никто не знал, имел ли он власть над дементорами. И Беллатриса Блэк... почему-то она исчезла столь бесследно, как если бы была сброшена мёртвой в канаву.
Я слышал, что этот молодой человек присутствовал на каком-то удивительном противостоянии в тёмную ночь, в результате чего произошло массовое убийство некоторых из самых могущественных ведьм и волшебников Великобритании, а также профессора Хогвартса, и остались лишь ужасные отрезанные руки, по которым этот молодой человек узнал Тёмного Лорда в куче неидентифицируемого пепла. В эту ночь исчезло столь много препятствий для этого юноши, среди них Люциус Малфой и... и Альбус Дамблдор, один из величайших героев современности и вообще всех эпох. И вдруг его соперница возвращается из мёртвых и становится одним из его самых видных союзников.
Я также слышал, что соперница молодого человека обладает способностью управлять дементорами и уничтожать их, этих тёмнейших из существ, представляющих из себя мощное оружие под контролем других. И что она отправилась в Азкабан по его распоряжению после того, как Министерство магии отказалось от его приказа закрыть тюрьму и освободить преступников. Его бывшая соперница победила всех авроров, уничтожила всех дементоров, освободила всех оставшихся преступников и уничтожила эту тюрьму, не оставив камня на камне. И теперь она и её армия фанатиков творят самосуд, и никто не может противостоять им.
Я слышал слухи о том, что этот молодой человек за прошедшие годы продемонстрировал способность исцелять раны за пределами возможного для Святого Мунго или Центра Рассела. Ликантропия, вампиризм, недостающие конечности и самые тёмные проклятия. Более того, молодой человек и его целители могут дать новую молодость, совершенно запредельное умение. Я слышал, что это потрясающий новый метод трансфигурации, и один из практикующих его целителей публично принёс Нерушимый обет, чтобы подтвердить, что он не может быть воспроизведён нигде за пределами Тауэра. Это привело ко множеству замалчиваемых трагедий по всему миру, так как многие пытались подражать молодому человеку, однако… всё безуспешно.
Я слышал, что этот молодой человек является тайным правителем Британии, контролируя через посредников работу Визенгамота, расследования подчинённых ему судов и даже каждое действие Министерства Магии. Улицы заполнены теми, кто недавно обрёл новую молодость или недавно исцелён, и все они изменились телом и духом — переделанные в новых людей, — и все они хотят помочь этому молодому человеку любым способом. Этот молодой человек изменил свою страну и сейчас работает над тем, чтобы расширить своё влияние в странах по всему миру.
А также я слышал, что в Тауэре погибло не менее восемнадцати человек. Они не были серьезно травмированы, не были смертельно ранены, не были на грани смерти. Я читал показания и видел своими глазами воспоминания, в которых по меньшей мере восемнадцать человек умирают здесь и уходят за Вуаль. И всё же эти люди были возвращены оттуда, вернулись к жизни, и они снова идут по этому миру, юные и полностью здоровые. Переделанные. Даже о темнейших ритуалах, способных на подобное, лишь шептались. И подумать только, как восхищенно эти люди говорят о Тауэре и его доброте. Они сделают для него всё.
Я слышал гораздо больше. Намного, намного больше. И меня озадачивает, столь многие так глухи.
На протяжении всей этой речи Мистер Поттер сидел молча, будто окаменев, и слушал настолько внимательно, насколько возможно. Слово следовало за словом, и обвинение за обвинением. Пип едва мог поверить в то, что он слышал в этот момент, Мерлин знает... насколько это было откровенным безумием. Каждый маленький аргумент, каждая из всех тех странных случайностей выворачивалась наизнанку. Этот американец представлял всё так, что казалось, будто мистер Поттер был злом, а не величайшим героем, со времён... ну, со времён самого Мерлина! Пипу казалось, будто он сходит с ума. Он понял, что его сводит судорога. Это было сумасшествием и хамством, но не нападением. Другая же — мисс Тинегар — казалась почти такой же шокированной, как Пип, она сидела уставившись на своего спутника.
У Пипа скрутило живот, как будто кто-то схватил его кишки и потянул их противным рывком. Самый почётный человек в Британии — даже во всём мире! — против этого волосатого слизняка, который говорит, будто мистер Поттер — Тёмный? Пип хотел схватить этого идиота, встряхнуть его и сказать: «Слушай ты, чёртов идиот, этот человек спас больше жизней, чем кто-либо в истории!»
Но хуже всего было то, что обвинения обрели смысл, хотя и только на ту секунду, когда он их впервые услышал. На мгновение он поверил американцу, потому что все факты были переплетены так, будто всё так и есть. Это было похоже на рисунки-перевёртыши, которые он когда-то видел. Сначала такой рисунок выглядел как змея, её рот и извилистое тело были переплетены. Но другие люди видели феникса, парящего в огне, расправив крылья. А самое забавное, что если вы смотрели на рисунок под правильным углом и знали про эффект, то вы сами могли увидеть феникса.
Но это же было безумием. Пип был аврором, обученным и проверенным — хотя и новым, — и он много знал о Тёмных Лордах. Их правление сопровождалось болью и ужасом, и они не могли ничего с собой поделать, чтобы не демонстрировать эту сторону. Тёмные ритуалы разлагали вашу душу, даже когда давали вам силу. Это был один из основных законов магии: как вверху, так и внизу(15).
Будь то тролли, дементоры или плотоядные слизняки — все были одинаково порочными существами, и они с удовольствием причиняли боль, разумеется, когда они действовали по своим естественным побуждениям. И, конечно же, они были уродливыми и отвратительными на вид. Толстый слой жира плотоядного слизня был бледно-жёлтым, и он вонял, как сгнившее мясо, и вы сразу понимали, что он опасен. Другие же существа — такие, как великаны — были грубыми и агрессивными, но не настолько злыми, а потому они были неприятными и даже пугающими, но не столь уж отвратительными внешне.
Конечно же, Пип не был глупым. Было много прекрасных людей, которые отвратительно пахли или были уродливыми. Но вы просто не могли заниматься Тёмной Магией, не затронув внешность или собственную ауру. Тот-Кого-Нельзя-Называть являлся достаточным доказательством: он был бледный, безносый и измождённый, как слышал Пип. С другой стороны — Гарри Поттер, нормальный парень в чёрной мантии, с откинутыми назад волосами, чтобы продемонстрировать свой знаменитый шрам. Он носил очки, и у него были зелёные глаза. И он был Тауэром: Пип лично видел, как он излечил десятки людей, и ни один человек, чья жизнь была спасена кем-либо в этом учреждении, не остался без улыбки и добрых слов от мистера Поттера.
— Итак, — сказал мистер Хиг, снова усаживаясь в кресло, — как вы видите, я слушал, и я знаю вас очень хорошо. Вы чересчур увлеклись — и вели себя слишком наивно. От кого-нибудь, вовлечённого в этот спектакль, это и могло ускользнуть. Но за океаном у нас достаточный обзор, чтобы увидеть полную картину. И каждая кроха доказательств, каждый голос и каждая интонация ведут к одному выводу. И теперь, когда я могу посмотреть в ваши глаза, я вижу, что всё подтверждается. Я вижу холод, который я уже видел однажды в туманную ночь в Ноттингеме. Это холод злой души.
Вы скользкий тип, но недостаточно скользкий, я вас разоблачил. Я принял меры предосторожности перед визитом, и скоро весь мир будет против вас. Потому что я вас хорошо знаю.
Лорд Волдеморт, я узнал вас.
Ich möchte meine Stimme wie ein Tuch
hinwerfen über deines Todes Scherben
und zerrn an ihr, bis sie in Fetzen geht,
und alles, was ich sage, müßte so
zerlumpt in dieser Stimme gehn und frieren;
blieb es beim Klagen. Doch jetzt klag ich an:
den Einen nicht, der dich aus dir zurückzog,
(ich find ihn nicht heraus, er ist wie alle)
doch alle klag ich in ihm an: den Mann.
Свой голос
я бросил бы, как плат, во всю длину
твоих останков, и кромсал, покамест
не измочалил, и мои слова,
как оборванцы, зябли бы, слоняясь,
в отрепьях этих, если б все свелось
лишь к жалобам. Но нет, я обвиняю.
И не того, отдельного, кто вспять
повел тебя (его не доискаться,
и он, как все), — я обвиняю всех,
всех разом обвиняю в нём: в мужчине.
— Райнер Мария Рильке, перевод Борис Пастернак.
1) Сейхан — река и город, стоящий на ней, и то и другое в Турции
2) Külek Boğazı. «Киликийские Ворота» согласно Википедии — это горный проход между хребтами Болкар и Аладаглар в Таврских горах на юге Турции
3) Волшебные кошки, обладающие разумом и чувствующие ложь; похоже, что автор таким образом подчёркивает трагизм и иронию этой главы
4) Задницы — на греческом
5) Китайская пословица, означающая, что лучше сделать хоть что-то с проблемой, чем жаловаться на неё. Свеча — это маленькое решение большой проблемы, но все равно это шаг в правильном направлении.
6) Статут о секретности, принят в 1689 году. Этим законом регулируется множество положений, касающихся сохранения секретности, в том числе и одежда, в которой маги могут посещать общественные места маглов.
7) Стратег (др.-греч. στρατηγός «воевода, военачальник, полководец»; от στρατός «войско» + ἄγω «вести, веду») — в древнегреческих городах-государствах главнокомандующий войском с полномочиями распоряжаться финансами и вершить суд во вверенном ему войске, а также строить внешние отношения в пределах, необходимых для достижения задач, поставленных перед вверенным ему войском
8) Современный курортный городок в Турции
9) Филипп — не является полным именем аврора Пипа; похоже, что мама говорит об отце Пипа, её муже
10) Это мелкие паразиты, размером около одной двадцатой дюйма, внешне напоминающие краба с большими клыками. Их привлекает магия. Иногда они проникают в жилища магов и обгладывают волшебные палочки, добираясь до магической сердцевины, или поселяются в немытых котлах, питаясь остатками волшебных зелий.
11) Упоминаются в первоисточнике как «распознаватели Тёмной магии»
12) эзотерический — тайный, скрытый
13) Гэмп сформулировал пять исключений из элементарного закона трансфигурации: 1. Нельзя подвергнуть трансфигурации магический предмет, и нельзя получить из обычного предмета магический. 2. Трансфигурировать можно только один предмет, но не группу. 3. Нельзя трансфигурировать нематериальный объект. 4. Нельзя трансфигурировать часть объекта, или объект, встроенный в другой объект. 5. Нельзя трансфигурировать несчётный объект, например жидкости и газы.
14) Очевидная отсылка к ТАРДИС, машине времени из вселенной Доктора Кто, которая внешне выглядела как телефонная будка, «the phone box». Первое, что говорили люди, когда её видели — внутри она больше, чем снаружи («bigger on the inside»).
15) Устоявшееся выражение, цитата Гермеса Трисмегиста. Более полно на английском «As above, so below. As within, so without». В переводе «Как вверху, так и внизу. Как внутри, так и снаружи».
«Советник Хиг крайне решителен, но при этом вовсе не глуп», — размышлял Гарри. — «Он убеждён, что я на самом деле Лорд Волдеморт и что я взял контроль над младенцем по имени Гарри Поттер 31 октября 1981 года, и эта теория более чем правдоподобна.
В сущности, это и было планом Волдеморта, давным-давно, когда тот собирался прийти к власти как Дэвид Монро. Так что, если взглянуть со стороны, предположения Хига — это не просто возможная интерпретация фактов, но даже наиболее предпочтительная интерпретация.
В действительности, Волдеморт провёл над ребёнком ритуал древней и тайной мощи, в процессе чего разрушилось его собственное тело, а значительная часть разума оказалась скопирована в мозг этого ребёнка. Для внешнего наблюдателя подобное объяснение вещей требовало слишком много новых допущений. А советник Хиг просто применил бритву Оккама и сейчас демонстрировал один из недостатков такого метода в решении практических задач».
Тем временем, пока Гарри размышлял, напряжение висело в воздухе. Но он не торопился. Это было не первое несправедливое j’accuse(1), с которым он столкнулся (и оно не будет последним), и он знал, что было бы подозрительно, если бы у него был готовый ответ. На эту встречу выделено полчаса — так что пока нет необходимости спешить. Гарри без труда сделал изумлённый вид. В конце концов, было удивительно, что кто-то может забрести в цитадель злого колдуна, и ляпнуть что-нибудь этакое.
Рэдж Хиг впился глазами в Гарри. Его компаньон, Лимпэл Тинегар, уже пересилила свой первоначальный шок и сидела абсолютно неподвижно, невольно вытянувшись, как будто все вещи, её окружавшие, вдруг стали очень хрупкими.
«Какую пользу он задумал получить, бросив мне вызов?» — думал Гарри. «Мы здесь наедине, и он раскрывает свои карты, не получая какой-либо выгоды от огласки. Если бы я и в самом деле был бы Волдемортом, то убил бы его так, чтобы никто не узнал об этом. А раз он достаточно умён, чтобы вывести самую вероятную версию происходящего и разглядеть закономерности в благотворительных взносах, то он достаточно умён, чтобы по-настоящему подстраховаться. С другой стороны, он не дошёл до правильных выводов о моём происхождении или об истинной цели, стоящей за благотворительностью, поэтому у его мыслительных способностей есть предел. В чём заключается его страховка? Или так, каковы его сильные стороны и шаблоны мышления? Он специализируется на магических информационных технологиях, и он построил свою власть на этом преимуществе…
Он работает на Малфоев? Нет. Среди прочего он, должно быть, даже ненавидит их, учитывая противоположные убеждения о чистоте крови, «низших существ», таких, как кентавры, и так далее. Он оставил кому-то письмо? «Если вы читаете это, я уже мёртв ...» Нет. Он слишком высоко оценил мой ум, учитывая эту фантастическую речь, которую он только что выдал, и он знает, как злодей обошёл бы это препятствие.
Ах! Бьюсь об заклад, он пытается записать или транслировать этот разговор. Таким образом, сначала заготовленная речь, затем декларация намерений и, в конце, конфронтация... он хочет получить компромат из моих собственных слов. Чтобы Тёмный Лорд наедине и не уничтожил злорадствующего соперника? Здесь много скрытых переменных, но всё же... предположим, шесть к четырём, итого 60% уверенности. И если это правда, то значит, что я должен также повысить свою оценку храбрости этого человека, поскольку он считает, что готов пожертвовать собой (террорист-смертник? Он не отчаянный человек, присвою этому маленькую вероятность). Смог ли он пронести записывающие устройства через Приемную комнату? Только одно из двадцати магических устройств того или иного вида может пройти незамеченным, основываясь на предыдущих проверках... тогда вероятность будет пять сотых. Хм, умножая предыдущие результаты с этими, я получаю 30:400, что означает, что, принимая во внимание обыск, вероятность того, что он успешно запишет этот разговор, составляет 30/430... что-то вроде семи процентов. Округлим до десяти процентов, для пессимизма. Не пренебрежимо мало, но недостаточно для немедленных действий, чтобы прекратить это.
Итак... вот такая выходит ситуация. А теперь: что у меня есть, чего я хочу, и как я могу лучше всего использовать первое, чтобы получить второе?»
— Советники, вы не возражаете, если я покажу вам воспоминание из моего детства? — сказал Гарри, поднимаясь со своего места.
— Что? — поражённо произнесла Лимпэл Тинегар. Гарри заметил, что это была её первая реплика за всю встречу.
Хиг не сказал ничего, в упор глядя на своего собеседника. Ни он, ни Тинегар не поднялись со своих мест. Вот проклятие. Это был столь тонкий момент, и от него многое зависело. Они не могут себе позволить отказаться от Америки. Хиг всегда настороже, и что гораздо хуже, он ведёт себя правильно, когда проявляет эту подозрительность.
Гарри поставил себя на место Хига, размышляя: «Что бы я сделал, если бы был им, движимый гордостью и специфичными моральными соображениями, но не ограниченный страхом, если бы я пытался транслировать этот разговор и Волдеморт хотел бы сменить тему, до того как я получил бы компромат на него? Хм-м… Он, должно быть, подумал, что это попытка Волдеморта убить его. «Прошу сюда, наклонитесь над этим большим котлом и позвольте мне показать вам кое-что... вашу собственную смерть, глупцы!» Он не будет двигаться до тех пор, пока у него не останется другого выбора, ведь он хочет доказательство получше, чем просто его убийство. Он пытается навязать конфронтацию».
И, как это часто случается, они столкнулись с дилеммой заключённого. Как же они могут прийти к сотрудничеству?
Мыслительный процесс отнял лишь секунду. Было невозможно просто пообещать кому-то, что они в безопасности, так как это может быть истолковано как апофазис(2)(если вы говорите, что они в безопасности, то это означает, что вы предполагаете как раз обратное). Он должен заранее позаботиться об их защите и сделать это таким образом, чтобы это дало Хигу оружие против него на случай если он не сдержит обещания. Если он сделает цену обмана заведомо слишком высокой, то они смогут быть более уверены, что он не воспользуется этим вариантом.
— Аврор Пиррип, аврор Кваннон, — сказал Гарри, обращаясь к двум аврорам, находившимся в комнате. — Я хочу показать этим двум посланникам воспоминание в моём Омуте памяти. Я хочу, чтобы вы сопровождали нас и, в частности, следили за их безопасностью. Они чрезвычайно важные люди, гости из Вестфальского совета, и им не должно быть причинено совершенно никакого вреда. Уже бывало, что злоумышленники прикрывались несчастным случаем, чтобы скрыть убийство. А значит, мы должны рассматривать любые несчастные случаи, что могут произойти с посланниками, которые пришли сюда лишь ради помощи своим людям, а также всему человечеству в целом, как преднамеренные и непростительные покушения на их жизни.
Де-юре, он не мог отдавать им приказы. Он был частным лицом. Однако никто и никогда не обращал на эту видимость никакого внимания. В любом случае, дело было вовсе не в приказе… Дело заключалось в аккуратном и явном отбрасывании идеи оправдать «несчастный случай».
Опытный аврор Кваннон ответила предельно коротким кивком, стараясь замаскировать своё умеренное презрение к этой инструкции. Она была аврором более десяти лет, и была одной из тех, кого Хмури счёл достойными в качестве стражи Тауэра, когда они только начинали (нужно заметить, что он не «доверял» ей по-настоящему, впрочем Хмури не доверял никому из живых волшебников). Кваннон не нужно было рассказывать, что надо подозрительно относиться ко всем «неудачным стечениям обстоятельств», поскольку это был её режим по-умолчанию. Гарри уже видел, как она работает, и это пугало.
Лицо аврора Пиррипа стало серьёзным, он уверенно кивнул, мрачно играя желваками. Фактически он только что закончил обучение и был наивен, как любой новичок в правоохранительных органах, Гарри полагал, что получил бы точно такой же полный мрачной решимости ответ, даже если бы сообщил, что Пиррип должен охранять сэндвич с огурцом ценой собственной жизни. Тем не менее, сейчас требовался свежий взгляд, кто-нибудь, кто бы мог задать глупый или очевидный вопрос, и Пиррип не боялся выглядеть нелепо. Он ловко управлялся с трансфигурацией, был храбрым и заслуживал доверия. Забавно, Гарри и Пиррип были практически ровесниками, но в то же время были столь разными людьми.
Гарри взглянул на Хига и Тинегар. Тинегар в свою очередь посмотрела на советника; решения принимал он. Но Хиг всё ещё колебался. Любопытство, конечно же, возымело свой эффект — этот человек собаку съел на работе с информацией, — но когда он вступил в конфронтацию с Гарри, у него был план, и советник не хотел сразу отказываться от него. Да, он мог бы поверить, что был в безопасности, но это ещё не делало его готовым отойти от своих заготовок. Требовалось... что-то ещё.
Гарри задумался.
Как бы поступил Дамблдор?
«Ты ранил меня, Гарри. Разве ты не понимаешь, что то, что я уже рассказал тебе, является признаком доверия?»
Дамблдор бы перестал пытаться тянуть за рычаги. Он выложил бы своё сердце, сырое и уязвимое. Это храбрый и хороший человек. Относитесь к нему соответственно.
Гарри посмотрел Хигу в глаза и проговорил тихо и прямо:
— Советник Хиг, вы ошибаетесь во мне. Вы полностью ошибаетесь во мне. Я хочу показать вам некоторые доказательства. Вам никто не навредит. Пожалуйста, сэр. Пойдёмте со мной.
Советник Хиг медленно поднялся со своего места, Тинегар последовала его примеру.
— Очень хорошо, мистер Поттер.
Американец нахмурил свои торчащие брови, а его лицо выражало настороженность... но он согласился.
Гарри повел их из комнаты. Он выбрал маршрут, который провёл бы их мимо нескольких выбранных исследовательских центров в расширяющемся (и постоянно растущем) комплексе Тауэра.
Сначала они прошли мимо Станции Обследований, когда они направлялись вниз по безликим и равномерно освещённым серым каменным коридорам. Станция Обследований была ответвлением другого исследовательского проекта, в рамках которого пытались разработать простой набор заклинаний, выявляющий различные проблемы со здоровьем, не рассматриваемые современной магической медициной (например, обнаруживающий аллели, которые могли бы привести к болезни Тэя-Сакса у потомков). В процессе стало очевидно, что сама магия обнаружения, как это ни прискорбно, не соответствовала требованиям и работала (как и большая часть магии) вопреки здравому смыслу. Гарри поручил троим волшебникам начать работу в Станции Обследований над раскрытием хотя бы одного аспекта этой проблемы, и разработать, уточнить или исследовать заклинания для обнаружения отдельных химических элементов. Он поставил им цель научиться обнаруживать один моль любого элемента. Три недели спустя один из них наконец пришел к нему, чтобы спросить: «Один моль вещества в каком объёме пространства?». И Гарри назначил этого человека ответственным.
Когда они проходили мимо входа в Станцию, работа там выглядела очень безобидно и очень по-научному. Просто три человека, выводящих странные каракули на школьной доске, а затем направляющие свои палочки на большой стеклянный бак.
Они также прошли через Сектор Совершенствования, первую исследовательскую станцию, которую он создал сам. Перед этим отделом стояла только одна задача, но её масштаб означал, что им положен самый большой штат в Тауэре, пожалуй, за исключением клиники. Гарри рассказал им про все особые защитные чары, наложенные на Тауэр, и о «новых методах» в Трансфигурации, которые позволяли безопасно проводить свободную Трансфигурацию людей, и он задал им направление, которое стало возможным благодаря этим достижениям: «Улучшить вид homo sapiens». Двадцать восемь волшебников и маглов работали в Агенстве Улучшения, и в их альковах для экспериментов было на что посмотреть. Но в главной комнате отделения была просто ещё одна толпа людей, говорящих на пониженных тонах и работающих с массивными книгами.
Вся эта прогулка по комплексу давала посетителям несколько важных сигналов.
1. Посмотрите на всех этих нормально-выглядящих людей, занимающихся безвредными вещами! Здесь нет залитых кровью стен или обитых русалочьей кожей стульев. Несмотря на бесполезность этого приёма в аргументированном споре, нормальность того, что они видели, ещё больше успокоит их подозрения.
2. Взгляните, вокруг куча свидетелей! В толпе все чувствуют себя в большей безопасности.
3. Посмотрите, как мы уязвимы! Любую ведьму или волшебника, которого они видели, можно было подкупить, скомпрометировать или перевербовать, чтобы затем заставить шпионить или иным образом использовать для какого-нибудь нападения со стороны Вестфальского совета в будущем. Гарри знал это, Хиг знал об этом, и Хиг знал, что Гарри знал, что он знал об этом. Всё это оказалось бы вдвойне эффективным, если бы гипотеза Гарри подтвердилась, и большая часть из увиденного записывалась или транслировалась в прямом эфире.
Официально в Тауэре находилось двадцать пять исследовательских отделов. Гарри чувствовал, что это было почти пределом того, с чем он может справиться. К тому моменту, когда они приобретут достаточную автономию, чтобы не нуждаться в прямом руководстве, его свободное время сократится ещё сильнее. По крайней мере, таков был план, поскольку они присоединяли к Договору всё больше стран магического мира. И несмотря на то, что в эти дни его время было очень жёстко регламентировано и переполнено срочными задачами, у него всё равно было семь или восемь часов из каждых тридцати, чтобы посвятить их своим делам. Должно быть, это было счастливое время, и когда-нибудь он с любовью вспомнит, каким роскошным оно было: достаточно сил и ресурсов, чтобы начать делать осмысленные глобальные изменения, однако и достаточно времени, чтобы насладиться этим в нерабочей обстановке.
Кроме того, также существовал двадцать шестой исследовательский отдел, под названием X. Только Гарри посещал этот отдел. Отдел был спрятан, доступ к нему можно было получить только преодолев множество защитных заклинаний и загадок, а путь к нему заполнен множеством замысловатых золотых устройств. Ни одно из них, однако, ничего не делало, а лишь работало как чрезмерно сложная сигнализация, однако… двадцать шестая комната была всего лишь местом, куда Гарри приходил почитать. Эти предосторожности лишь однажды заманили в ловушку одного единственного шпиона, но это стоило того, ведь так у Гарри было хотя бы одно место для уединения.
Нет, отдел X не был настоящим секретом. Настоящим секретом была Комната 101. И кроме него только Гермиона и Амелия знали о входе в эту комнату. Фактически, насколько он мог подозревать, только они втроём и, возможно, Хмури (его всегда нужно учитывать) вообще знали о существовании Комнаты 101 и о маленькой чёрной шкатулке внутри. Безопасность через неизвестность (3).
Они прибыли в Зал Записей. Это было одно из мест, где мировоззрение Гарри не одержало верх, так что оно было обустроено в стиле волшебных библиотек. В этой относительно небольшой каменной комнате был низко нависающий потолок, почти каждый метр которого был покрыт малоразмерными дверьми из чёрного дерева. За исключением единственного уголка комнаты, все стены и пол были также усеяны дверьми. На каждой была загадочная маленькая табличка с надписью, нанесённой неразборчивым почерком. Стоит исследователю открыть одну дверь на потолке или на полу, как чары перенесут его в отдельную комнату с длинными полками, хорошо освещённую парящими лампами и обставленную удобными креслами. Гоблинам требовались стремянки, чтобы добраться до дверей на потолке.
Гарри вспомнил, как накричал на них, когда они «подтвердили», что всё построено так, как им бы хотелось.
— Здесь двери со всех сторон! — кричал он. — Почему нельзя просто сделать комнату побольше и расположить все двери у стен?! А что будет, когда кто-то провалится сквозь одну из них на полу? И зачем утруждать себя созданием специально зачарованных дверей, которые засасывают тебя в потолок — вы бы потратили меньше времени и сил, просто делая двери, сквозь которые можно пройти! И вы когда-нибудь слышали о карточном каталоге?!
Как выяснилось, они никогда не слышали о карточном каталоге, и они не поняли его ненормального магловского взгляда на то, как надо строить, а ещё это был единственно правильный дизайн персональной библиотеки Великого Волшебника!
Увидев всё это, ни Хиг, ни Тинегар не удивились, они уверенно шли за Гарри в угол без дверей, где на каменном пьедестале стоял Омут памяти. Авроры следовали за ними.
Гарри обернулся к американцам и вздохнул:
— Трудно доказать, что я не Волдеморт, особенно, если вы думаете, что все мои нынешние усилия по спасению жизней — это продуманное прикрытие. Всё, что я могу вам сейчас показать, может быть чем-то вроде хитроумной уловки, выбранной специально, чтобы одурачить вас. Но я думаю, что есть одно воспоминание, которое я не только могу предоставить, но и которое убедит вас, что я не Лорд Волдеморт. Советники, я считаю, что разумная жизнь является самой высокой ценностью, и сохранение и увековечение жизни — моя высшая цель. Насколько я слышал, Волдеморт презирал всякую жизнь… почти все люди не вызывали у него ничего, кроме скуки, они не входили в его функцию полезности — можно сказать, что он не придавал им ценности. Также я думаю, что магловский научный метод — самый выдающийся и надёжный путь вперед для всех нас, в то время как Волдеморт откровенно презирал маглов.
Он подумал мгновение и прибавил ещё одно различие:
— И, советники, я очень люблю некоторых людей. Насколько я знаю, в Волдеморте не было любви.
Гарри коснулся палочкой лба. Нашёл воспоминание, которое хотел, и немного поморщился, припоминая детали. А затем отпустил его, молча проделав извилистое движение палочкой, необходимое, чтобы создать невербальное заклинание для Омута. Гарри почувствовал, как воспоминание ускользает как последние моменты угасающего сна, и увидел серебряную жидкость, тяжело свисавшую с кончика его волшебной палочки. Он вздохнул, а затем со всей возможной аккуратностью поместил её в воды Омута памяти. Вода закружилась, и из широкой металлической чаши начал подниматься лёгкий туман, показывая, что в ней действительно присутствовало воспоминание.
— Хотя между мной и Волдемортом есть ещё одно большое отличие, советники. Он был до смерти честолюбив, тогда как у меня всегда было недоразвитое чувство достоинства. Волдеморт не позволил бы сделать из себя посмешище. И поэтому я покажу вам это, советник Хиг, даже если вы перестанете меня уважать. Это воспоминание из тех времен, когда я был моложе. Я уверен, оно докажет вам, что я однозначно не Волдеморт и не какой-то другой величавый Тёмный Лорд.
Он отступил назад и отвернулся, его лицо уже покраснело. Хиг многозначительно взглянул на Тинегар. Гарри предположил, что это было некоторого рода общение между ними двумя, что-то вроде: «Если эта жидкость растворит мою голову, убедитесь, что Альянс получит эти чертежи, вы моя единственная надежда(4)». Затем Хиг наклонился вперёд и опустил лицо в воды Омута.
«Это устройство стоило бы улучшить» — размышлял Гарри в ожидании. —«Должно быть лучшее решение, чем… большой умывальник, в который нужно окунуть голову? Для этого нужно понять, насколько широкой и глубокой должна быть чаша, чтобы воспоминания перестали передаваться. Если жидкость просто должна покрыть большую часть вашего мозга, то можно сделать Повязки Памяти».
Они всё ждали и ждали, смотря, как вокруг затылка Хига клубится туман, и чувствуя нарастающую неловкость ситуации.
— Простите мне моё невежество, советник, но вы учились в Институте Салемских Ведьм? — внезапно спросил Гарри у Лимпэл Тинегар.
— На самом деле я посещала Центр Рассела, мистер Поттер. Я была Dux Litterarum(5) моего года, как оказалось.
— К сожалению, мне не выпало удовольствия посетить его. Хотя я читал о нём и остался в восхищении от прочитанного! Так много можно сказать о программе обучения — чего стоит только торговая практика в образовательном процессе. Могу я спросить, на чём вы специализировались, пока там были?
— Различные соединения летучего пороха. В нашей стране несколько конкурирующих каминных сетей, плюс приватные сети. Ваша система отличается от нашей.
Она не расслабилась даже слегка. Тем не менее: прогресс, если не совершенство. Многие международные союзы начинались с маленькой беседы.
— Хм... В теории мне нравится идея такого рода частной конкуренции, но не кажется ли вам, что механизм свободного рынка беспощаден во время упорядочивания. Травмы, полученные в ходе перемещения по каминной сети могут быть очень неприятны, и, конечно, люди со временем переключаться на более хорошую сеть конкурента, но цена, заплаченная за эту информацию, может измеряться человеческими жизнями.
— Мистер Поттер, существуют минимальные стандарты безопасности, и есть официальное бюро, назначенное Волшебным Конгрессом для проведения инспекций. Вы не думали о том, что конкурирующие сети будут лучше работать над обеспечением безопасности, чем единственный центральный орган? Если я услышу, что «Большой Бостон» оставил кого-то без пальца на ноге, тогда я без колебаний выберу «Другой Свет». А если у вас какой-нибудь младший помощник из Британского Департамента Магического Транспорта совершит ошибку с вашим соединением, то куда вы пойдёте? Никуда, вы просто скрестите пальцы и будете надеяться, что такого дурака уволят.
— Хороший довод. Но есть способ получше, чем предложенный вами. Мы можем…
— Что во имя пальца ноги Муквуру?! (6) — Хиг дёрнулся назад, разбрызгивая жидкость, теперь он глядел на Гарри не только в тревожном замешательстве, но и с небольшим отвращением (оно явственно проявилось на его лице).
— Ах. Да… — сказал Гарри, поморщившись. — Это то, что мои родители могли бы назвать «Инцидентом с Саламандрой».
— Но… но зачем?! Эти бедные люди… — Хиг запинался.
Гарри пожал плечами.
— В столь юном возрасте, когда я был ещё зелёным, во мне боролись творчество, скука и ум. Уверяю вас, все выздоровели. Не осталось никаких побочных эффектов.
Хиг сел на пол, бесцеремонно рухнув рядом с Омутом. Он подтянул свою мантию возле колена, где образовалась складка. Но движение это было сделано лишь вполсилы — мужчина казался ошеломлённым. И Гарри не осуждал его.
Тинегар повернулась к Омуту, но Гарри громко прокашлялся и шагнул к нему как можно быстрее, опуская в него свою палочку и извлекая воспоминание.
— Я предпочту, — сказал он, — чтобы как можно меньше людей увидели это. Извините, советник.
Гарри взглянул на вязкий светящийся кусочек серебра.
— Вообще-то, меня очень привлекает мысль просто уничтожить его, но мы ведь закаляем нашу психику переживаниями о тяжёлых временах.
Он вновь коснулся палочкой лба и вернул воспоминание на его законное место, совершив то же извилистое движение кистью в обратном порядке. Он поморщился.
Хоть это и заняло немного времени, но и Хиг оправился впечатляюще быстро и поднялся на ноги:
— Мистер Поттер, у меня нет слов.
— Понимаете, это было частью соревнования между мной и двумя другими мальчиками.
— И это...
— В стенах, — быстро ответил Гарри.
— Но ведь…
— Купили в Хогсмиде.
— Что ж, — сказал Хиг с усилием. — Вы не Волдеморт. Он бы не допустил, чтобы кто-то узнал о нём… кхм… такое.
«Не правда», — подумал Гарри. — «Если это соответствовало его целям, и оно стоило того, он бы позволил себе быть смешным. Это казалось бы высокой ценой, но подавление всемирного восстания стоило бы того. Этот человек не в полной мере понимает, до какой степени публичное поведение Волдеморта было притворством».
— Действительно, я не Волдеморт. Я выступаю против его целей на каждом шагу, и мы с вами — настоящие союзники, а не враги. — Гарри скрестил руки на груди, но слегка улыбнулся. Напряжение и вражда между ними были полностью развеяны.
— Нет, — произнесла Тинегар, прерывая их разговор.
Гарри и Хиг повернулись к ней. Гарри был слегка удивлён — он был настолько дружелюбен с ней, что развеял то таинственное, что заставляло её молчать? — но Хиг смотрел на неё очень внимательно. Она продолжила:
— Рэдж сказал, что вы не Волдеморт, исходя из того, что он увидел. Я буду придерживаться его суждения на этот счёт, хотя это подозрительно удобно для вас, мистер Поттер. Но всё остальное, что он сказал, было правдой, и все остальные аргументы, которые мы привели, остались.
Она сцепила в замок свои тонкие пальцы и взглянула на Гарри как хищник смотрит на свою естественную добычу.
— Вы можете не быть Тёмным Лордом Волдемортом, но это не означает, что вы не Тёмный Лорд Поттер. Тот факт, что теория Рэджа неверна, не доказывает, что вы хороший человек.
Услышав это, Хиг заметно пришёл в себя. Поговаривали, что он был весьма увлекающимся человеком. Как слышал Гарри, однажды он был единственным членом Вестфальского совета, что высказывался за прекращение официального преследования кентавров (которые в то время всё ещё были зарегистрированы в Вестфальском своде законов, как тёмные создания). И хотя переговоры заняли три недели, но, в конце концов, один единственный мужчина сумел получить полное большинство голосов Совета. И хотя многое в этой истории объяснялось ловкостью и политическими махинациями — попросить воздержаться от голосования наиболее сильных своих союзников, таких, как советник Тинегар, пока собранию не потребуется импульс, — но невозможно провернуть нечто подобное, что называется без огонька. Но это же делало его подверженным большим эмоциональным перепадам. И теперь Гарри увидел, почему Хиг взял с собой Тинегар. Она была не подчинённым, а партнёром, которого не увлекали события.
— Лимпэл права, — сказал Хиг. — Если у совы не белые перья, то это не делает её чёрной.
— Верно, — признал Гарри. — Но, я надеюсь, это послужит фундаментом. И со временем я смогу переубедить вас, показывая, где вы ошибаетесь. Вы думаете, я поднимаю мертвецов, пользуясь тёмными ритуалами? Встретьтесь с мисс Гермионой Грейнджер, которая была моим самым дорогим сердцу другом на протяжении многих лет, и поговорите с ней. Она не инфернал и не чудовище. Вы считаете, что я контролирую тех, кого мы здесь лечим? Дайте мне показать клинику, чтобы вы смогли увидеть тех, кого мы спасли. Я открыл вам личную тайну и сделал себя уязвимым для вас.
Хиг кивнул, и Гарри продолжил:
— Я иду на сотрудничество, несмотря на большой риск обмана с вашей стороны, потому что мы с вами стоим у истоков. Начало нашего сотрудничества — это время для того, чтобы принять самое деликатное и взвешенное решение. Между нами уже есть кое-что общее, и мы можем опираться на это.
Тинегар выдержала его взгляд и коротко кивнула. Хиг тоже кивнул. Спустя мгновение прокашлялся, прочищая горло:
— На самом деле, мы можем начать сотрудничество прямо сейчас… в некоторой степени. Вы поделились большим секретом, зная, что его можно использовать против вас. Я уважаю это как способ продемонстрировать доверие. Лишь теперь я могу сказать, что мне жаль, но и ваш секрет, и это воспоминание ушли дальше, чем вы бы этого хотели.
Гарри почувствовал, как дрожь пробежала по его спине. Он подавил искушение по-детски вспылить, будто знал, что именно так Хиг и скажет. Но у него не было никакой надобности демонстрировать свой ум и так глупо хвастаться. Он больше не был ребёнком.
— Мы бы хотели убедиться, что мир сможет противостоять вам точно так же, как противостоял Гриндевальду, и будет лучше, чтобы мировое сообщество увидело некие недвусмысленные доказательства, прежде чем станет слишком поздно. И в связи с этим, мне жаль сообщать, но на наших мантиях весьма необычные пуговицы.
Он дотронулся до одной из пуговиц на своём воротнике.
— Глаза Вечности. Совершенно новая разработка. Созданы специально для этой встречи, ведь нам требовалось нечто, с чем вы не смогли бы справиться с лёгкостью. Мы были наслышаны о размахе вашей защиты. Так что всё, что мы видели и слышали, было передано небольшой группе советников, которых мы выбрали в качестве свидетелей. И это включает в себя… Эм… «Инцидент с Саламандрой».
— Что ж, спасибо, что сказали мне об этом. Я надеюсь, я могу полагаться на вашу осмотрительность? — спросил Гарри.
— Да, мистер Поттер, вы можете. Мы не предадим вашего доверия, и я приму все необходимые меры.
Гарри кивнул.
— Как вы пронесли их мимо нашей охраны? — они должны были быть обнаружены аврорами, Зондами Честности(7), либо, по крайней мере, бутыльками с чизпурфлами.
— Мы наблюдали за вами и вашими врагами в Великобритании, — сказал мистер Хиг, и Гарри позволил себе улыбнуться. — Мы заметили то, что вы используете магловские устройства, я уже упоминал об этом, и уделили им столько внимания, сколько они заслуживают. Конечно, маглы погружены во мрак и нуждаются в нашей заботе и руководстве, но, пожалуй, даже мы, защитники их прав, позволили себе недооценить их хитрость. В конце концов, разум проявляет себя в природе повсеместно. Должно быть и первый волшебник, наложивший чары на метлу в тёмной чаще старой Германии, смотрел на птиц и вдохновлялся ими.
Слишком многие из прежних союзников Гарри придерживались такого же взгляда на вещи в стиле «Бремя волшебного человека» (8). Но то была ошибка, поддающаяся исправлению, соответствовавшая времени и влиянию общества. Ни один волшебник не глумился над маглами с тех пор, как те увидели красоту звёзд, не искажённую воздухом атмосферы.
— Глаз Вечности является «пассивным жучком». Но это не насекомое! — произнёс Хиг, улыбаясь.
Гарри проглотил свои комментарии.
— «Жучок» — это магловское устройство для подслушивания, и «пассивного жучка» очень трудно обнаружить, — продолжал Хиг. — Я и узнал-то об этой диковинке благодаря столь забавному лингвистическому совпадению, но это сейчас неважно. Важен сейчас тот факт, что они не используют электричество. Они действуют как мембрана, которая производит резонанс и работает от электричества, посылаемого по воздуху прямо сейчас. Здесь также есть камера, которая получает электричество из того же источника. Никаких следов магии, нет даже заклинания безупречной работы, и всё же они хорошо работают, и это несмотря на мощное волшебство, которое их окружает, в отличие от других магловских приспособлений.
Внешне американцы были очень горды собой, вопреки собственному непониманию задействованных принципов. К примеру, камера, скорее всего, была бесполезна здесь, потому как в ней могли содержаться электронные компоненты. Тем не менее, пассивный резонатор был хорошей идеей. Отправьте достаточно сильный сигнал на правильной частоте, и вы, наверное, заглушите любые магические помехи и получите чистый звуковой сигнал. Так что, с каким бы превосходством Гарри ни выслушивал сейчас эти неуклюжие объяснения, в других обстоятельствах этот план мог сработать. Чего бы стоило его собственное близкое знакомство с современными технологиями, если бы оно действительно не помогало ему победить.
Но сказал Гарри только:
— Действительно новое устройство. Но ведь специальные чары, наложенные на Тауэр для нашей улучшенной Трансфигурации, могут мешать трансляции? Многие из них были вам неизвестны, когда вы испытывали эту новинку.
— Вполне возможно, — согласился Хиг с сомнением в голосе.
— Несмотря ни на что, я ценю этот жест доверия и то, что вы мне сообщили. Иначе меня бы ждал неприятный сюрприз. Это чрезвычайно умный гамбит.
Гарри повернулся и указал на коридор, ведущий из Зала Записей.
— Вы позволите мне показать вам в Тауэре ещё что-нибудь? — Гарри взглянул на свои наручные часы. — Предлагаю сначала заглянуть в клинику, а затем, возможно, в Ипсиланти Исчисления.
Остальная часть встречи прошла хорошо, хотя Гарри и не мог сказать, что его посетители решились бы отпустить авроров, или что в их отношениях случился заметный прогресс. Так советник Тинегар поглядывала на него с подозрением. Но хотя бы советник Хиг увлечённо впитывал всё, что видел и слышал. В общем, эти трое расстались в куда лучших отношениях чем были — теперь риторика за океаном если и не станет дружелюбной, то хотя бы смягчится. Прямой конфликт был предотвращён.
Встреча дала результат, и платой было лишь одно унизительное воспоминание со стороны Гарри. Он счёл это хорошими инвестициями и полагал, что всё будет хорошо.
Но на следующей неделе совиной почтой в Вестфальский Совет была отправлена завёрнутая в серебристо-зелёную бумагу Благороднейшего и Древнейшего Дома Малфоев первая бомба. Вероятно, не всем людям понравилось спадающее напряжение.
* * *
Насколько знал магловский мир, Мандрагора туркестанская или Лоштак (Mandragora turcomanica) — вымерла. Даже большинство волшебниц и волшебников думали, что этот полезный клубень исчез около семидесяти лет назад, когда один из отрядов смерти Гриндевальда, Зах Кардья, сжёг дом священника в Борли(9) дотла. В конце концов, «Меч Заха» был печально известен своей обстоятельностью.
Однако вид не был полностью уничтожен. В нескольких уголках мира до сих пор сохранились несколько растений, и среди таких мест был Отдел Тайн. Туркестанские мандрагоры были ценным и редким продуктом. Обычная мандрагора в волшебном мире росла повсюду; выдержки из её корней использовались в различных зельях, а растительные волокна использовались изготовителями бумаги для волшебных портретов. Тогда как туркестанская её разновидность могла использоваться для временной возможности извлекать информацию из нестабильного призрака. Это свойство было широко известно в узких кругах, особенно в сфере правопорядка. Невыразимцы, бывало, в условиях повышенной секретности готовили для какого-нибудь дотошного аврора дымящееся пюре из варёной мандрагоры. Его пар мог на время закрепить связь призрака с реальным миром и позволял задать тому несколько вопросов.
Шесть лет назад в Отдел стали регулярно поступать множество новых запросов и приказов. И то, что началось как маленький ручеёк — сразу после знаменитого возвращения и окончательного поражения Волдеморта в девяносто втором и установления нового порядка, — через одиннадцать месяцев превратилось в стремительный поток заказов, прямо сразу после Вальпургиевой ночи(10) в девяносто третьем. От них даже потребовали переделать Зал Пророчеств, который теперь называется Залом Науки, и была предписана программа исследований под руководством нового персонала. Был сформулирован и новый длинный перечень этических принципов, многие из которых были весьма причудливыми. А ещё предписывалось найти артефакты, имеющие определенные предназначения. Мадам Боунс провела двое суток в сокрытых залах вместе с Линией Мерлина, способствуя поискам.
Одним из таких предназначений была возможность поддерживать человеческий разум вне тела. На самом непереводимом бюрократическом жаргоне, какой только можно вообразить («... игнорируя любые иные запросы, выходящие за пределы вышеупомянутого или любых других, могущих возникнуть inter alia(11), сторона-исполнитель обязывается в данном деле в отношении всего соответствующего, включая, но не ограничиваясь, предметами, веществами, явлениями... »), Отделу было поручено попытаться выполнить этот запрос. Любые варианты должны быть описаны в трёх экземплярах и отправлены с совой директору Хогвартса. Такой адресат во многом служил объяснением запроса: мощь и концентрация волшебства, окружавшего эту школу, а также безумные события, что порой творились в её стенах, часто порождали весьма необычные запросы в Отдел.
Например, Дамблдор однажды попросил их предоставить из хранилища Седьмой Молот Шоны, заявив, что хочет расколоть камень неизвестной природы и быть абсолютно уверенным в результате.
В тот раз Невыразимцы потратили три недели на работу, описав все доступные возможности. И наконец, после утомительного процесса обсуждения, обдумывания и закупок Гарри Поттер попросил предоставить несколько целых туркестанских мандрагор. А через год он попросил ещё восемь. Что касается забот Невыразимцев, то для них на этом всё закончилось.
О дом, что стал храмом, вместе с небом и землёю рос ты,
Центром неба и земли стал ты, пиршественный зал царя Эрида.
Абзу, это храм наместника твоего, этот дом — край, где вкушают чистую пищу,
Приправленную непорочными путями наместника твоего, множество коих,
С чистых полей принесённая, от чистых растений отнятая,
Абзу, наделены божественной силой барабаны твои.
Стена твоя восстановлена,
И не входит свет туда, где обитает бог, священно место средоточия,
Священно оно и прекрасно.
Свят твой великий дом и равных себе не имеет.
Наместник твой — царь великий, уверенно правит он землёю своею.
О царь Эрид, венец возложен на главу твою,
И расцветает терновник на главе твоей,
Чисты шипы для жрецов твоих,
О вместилище абзу
Здесь твоё место
И велико оно!
— Энхедуанна (12) (около 2300 до н.э; перевод с английского перевода Мячёв Д.А.)
1) Дословно с французского «я обвиняю». Это является прямой отсылкой к открытому письму с критикой французской системы правосудия, написанному Эмилем Золя и опубликованному 13 января 1898 году, которое повлекло большой общественный резонанс. Таким образом, «j’accuse» это не просто «обвинение», но публичное обвинение, грозящее серьёзными проблемами.
2) Стилистическая фигура, нацеленная на преднамеренное изменение или отрицание автором или героем высказанной мысли: То не ветер ветку клонит, Не муравушка шумит — То мое, мое сердечко стонет, Как осенний лист дрожит
3) Безопасность через неясность (Security through obscurity)— принцип обеспечения безопасности, основная идея которого заключается в том, чтобы скрыть внутреннее устройство системы.
4) Гарри вспоминает сцену из Звездных Войн, где принцесса Лея передает послание Оби-Ван Кеноби
5) Титул, получаемый лучшими студентами каждый учебный год в Австралии и Новой Зеландии за достижения в науке, искусстве и спорте (Dux Litterarum, Dux Artium и Dux Ludorum соответственно)
6) Могущественный знахарь индейского народа Команчи, жил в 15 или 16 веке. Вероятно аналог Мерлина для американцев.
7) Магический предмет, внешне похожий на металлоискатель, гудит не только на ложь, но и на спрятанные предметы
8) Отсылка на «бремя белого человека»
9) Википедия говорит, что этот дом сгорел в 1939 году и был самым известным домом с приведениями в Англии
10) В оригинальном тексте используется немецкое слово Walpurgisnacht (читается как Вальпургиснахт)
11) (лат.) «среди прочего»
12) Энхедуанна — первая в мире женщина-поэт, жила около 2300 лет до н.э. мы не нашли перевода именно этого отрывка на русском языке, поэтому перевели самостоятельно. Впрочем, если у кого-то есть желание ознакомиться с творчеством Энхедуанны в более "официальном" переводе, то вот ссылка: http://skazanie.info/enki-i-eridu
На карточках из шоколадных лягушек про Гермиону Грейнджер было написано следующее:
«Также известная как «Богиня», Грейнджер является одним из ведущих сторонников Договора о сохранности жизни. Она также знаменита тем, что вокресла в момент окончательного поражения Лорда Волдеморта в 1992 году, и в результате приобрела способность уничтожать дементоров. В своё свободное время она преподаёт в Школе Сомнения(1) Тауэра».
Гермиона перевернула карточку и посмотрела на свой портрет. Она узнала свой взгляд, который старалась изобразить для этой движущейся картинки: она назвала его «скромная сила». Сперва уверенно и прямо смотрим на зрителя, а затем приопускаем подбородок, отводя глаза вниз и вправо, так, чтобы два локона спадали чуть касаясь щеки. Затем изображение возвращалось в начало, на момент, когда она снова обращала к зрителю своё лицо.
Бесконечный цикл волшебной фотографии очаровывал. Она, конечно же, позировала для неё… Это было частью тщательно организованной кампании по созданию публичного образа. Главная мысль которой строилась на «культе девственницы» королевы Елизаветы I: «Я в высшей степени могущественна, но меня не стоит бояться». Однако даже если у волшебной камеры была длительная выдержка — или как бы там она ни работала, — как она заполнила «вторую» часть цикла, где взгляд вновь обращался на зрителя? Это не было эффектом обратного воспроизведения или перемотки, а это значило… что? Не имеет же камера собственного воображения, чтобы получилось связное цикличное изображение?
Она поморщилась и убрала карточку обратно в стол. У Гермионы было, наверное, штук тридцать таких. Видимо, всякий раз, когда где-то в Британии (или в Австралии, или в Новой Зеландии) у ребёнка появлялась лишняя копия, то он отправлял её Гермионе. В этом не было никакого смысла, но её личный помощник регулярно находил их в её почте часто вместе с детскими письмами (Гермиона прочитала одно: «Дорогая Мисс Грейнджер: Я восхищаюсь вами, потому что вы храбрая, вы делаете то, что правелно(2), вы убиваете дементоров. И потому я восхищаюсь вами. С уважением, Хосеа Хасси»).
Подойдя к гардеробу, она задумалась о том, что бы было написано на карточке, если бы ей дали возможность придумать описание самой. «Гермиона Грейнджер, девятнадцатилетняя дочь двух дантистов из графства Суррей, известна благодаря своим разбойным нападениям на национальную собственность пяти различных волшебных государств и ключевой роли в планах мировой революции.» Она перебирала мантии, пока размышляла и придумывала что-нибудь должным образом формальное. «Мисс Грейнджер частично единорог, а частично горный тролль, объединённые абсолютно бессмысленным образом, если вы только не перечитали комиксов.»
Гермиона достала длинный, бледно-голубой комплект официальных мантий — в сущности, тщательно продуманное бальное платье с вплетёнными в него чарами. У этого комплекта был вырез на спине и короткие заострённые рукава. Для непосредственного наблюдателя это служило тонким намёком, но всё ещё выглядело довольно мило. Она улыбнулась, но, заметив свои ногти, снова нахмурилась. Лак уже сошёл, и они вернулись в своё чрезвычайно яркое и блестящее естественное состояние. Вздохнув, она сложила мантии и взяла лак с туалетного столика.
Гермиона ощущала ответственность за смерть этих волшебных и поистине чудесных созданий, и она чувствовала себя виноватой, жалуясь на подобные неудобства. Два единорога умерли ради неё, даже при том, что в обоих случаях она была не в том положении, чтобы возражать, и казалось кощунством испытывать что-либо кроме благодарности. У неё не было таких плохих ощущений по поводу троллей, а уж тем более драконов, летифолдов или других тёмных созданий (и к чёрту дементоров!), но она никогда не обесчестит память об этих единорогах. Или память о Гранвиле. Она непроизвольно поджала губы, а её глаза на секунду вспыхнули , но она справилась с собой и закончила маникюр.
Как только ногти высохли достаточно, чтобы блеск потускнел, она оделась, добавила к платью своё ожерелье и встала напротив вертикального зеркала, критически оценивая себя. Оттенки синего были достаточно светлыми, чтобы она не казалась слишком бледной (её лёгкий загар был вечным и неизменным), и ткань подчёркивала её фигуру достаточно, чтобы привлекать, но не настолько плотно, чтобы смущать. Пора идти.
Она подхватила свою дорожную сумку, поднялась по лестнице и выбралась через люк, который плавно открылся для неё. Легко ступая, она выбралась из сундука и огляделась. В доме тихо. И это нормально. Она проверила дверь. Сигнализация и Защиты всё ещё были на месте, волосок всё ещё торчал там, куда она его поместила на прошлой неделе (конечно, это не её собственный волос). Никто не приходил. Комната запылилась, и ей как-нибудь надо прибраться... когда будет свободная минутка. Не сейчас.
Сейчас Гермиона просто проходила мимо: она пересекла комнату, открыла дверь в светло-каштановый Исчезательный Шкаф и шагнула внутрь. Она на секунду закрыла дверь, а когда открыла снова, увидела другую комнату, хотя никаких ощущений изменения не было. Теперь всё, что ей нужно было сделать, это аппарировать («Сознание. Стремление. Сосредоточение.») из этой второй арендованной и надежно защищенной квартиры, и она оказалась в Хогсмиде. Относительно легко, учитывая сколь значительную степень безопасности обеспечивали эти предосторожности.
Большинство ведьм и волшебников не стали бы повседневно использовать Исчезательный Шкаф или аппарацию в обыденных передвижениях. Риск расщепления был невелик, но если вы достаточно долго бросаете стогранный кубик, в конце концов выпадет единица. Однако Гермионе не приходилось об этом беспокоиться. Ее тело знало форму, которую должно иметь, и постоянно в неё трансфигурировалось. Даже если её бы расщепило во время транспортировки по вине незначительного дефекта Шкафа или недостатка концентрации при аппарировании, самое худшее, что бы произошло — это потеря нескольких литров серебристой крови.
Мало что могло повредить Гермионе. Серьёзные проклятия могут нанести урон или вывести её из строя, а вот к лёгким — она невосприимчива. Они не были в точности уверены почему — быть может, помогала её непрерывная трансфигурация, а может, целебные свойства её крови, — она могла просто игнорировать их. Проклятие желейных ног вызывало мимолётную дрожь в коленях, а Иммобулус лишь придавал её суставам жёсткости. Кроме того, в лабораторных тестах сильную боль ей причинила кислота, которая останавливала её регенерацию на срок от десяти до двадцати секунд.
Но самой серьёзной опасностью был огонь, и подобных атакующих заклинаний было до неприятного много. Двадцать три обычных боевых заклинания, в которых использовалось пламя или высокая температура, и сорок менее известных, характерных для отдельных регионов либо особенно сложных.
Тело Гермионы было пронизано магической природой единорога и тролля. У троллей были магически усиленные ткани и кости. Учитывая, что тролли были созданием какого-то ужасного волшебника прошлой эпохи, это свойство вероятнее всего позволяло им достигать их большого размера (до четырёх метров), не вызывая разрывов кровеносных сосудов или сломанных бёдер. Кроме того, они непрерывно трансфигурировали себя в форму, предположительно, продиктованную их ДНК (но это не было единственным неизменным шаблоном, поскольку тролли имели естественные жизненные циклы).
С другой стороны, у единорогов была волшебная аура невинности и чистоты, а также кровь, обладающая мощным эффектом поддержания жизни. Она не давала настоящей регенерации повреждений, но даже самый тяжело раненный человек мог поддерживать свою жизнь, если бы испил крови единорога. И, конечно же, кератин(3) единорога был заколдован, чтобы иметь более высокую прочность на разрыв, чем подавляющее большинство других материалов.
И даже после стольких лет это было немного странно: она, Гермиона Грейнджер, была сверхъестественно сильной, быстрой и изящной, благодаря удивительной работе мышц. У неё была аура, которая склоняла людей к тому, чтобы хорошо о ней думать, и которая заставляла её казаться чистой и невинной. Она не могла быть отравлена, не могла заболеть — она никогда даже не страдала усталостью мышц, так как вредные продукты метаболизма уничтожались трансфигурацией. Она была устойчива к большинству разрушительных чар и сразу же исцелялась от большинства других. Даже огонь или кислота могли причинить ей лишь временные повреждения, а потому что-либо меньшее, чем полное сожжение, скорее всего не смогло бы вырвать жизнь из её тела. Авада Кедавра, предположительно, всё равно её убьёт, а Адский огонь уже однажды сделал это. Но в целом…
Что ж, она была супергероем. Это была огромная ответственность, но, по крайней мере, она смогла помочь огромному количеству людей. И сегодня она отправилась в Штаты, чтобы расследовать теракт, который, как поговаривали, был работой Нарциссы Малфой или одного из её злобных партизанствующих союзников. Никто никогда не скажет, что её жизнь была скучной.
* * *
— Гарри, ты знаешь что-то об этом, и ты не говоришь мне. Нет, ещё хуже... это часть какого-то плана. Ты дёргаешь за ниточки, тогда как я даже не знаю, что на другом конце. И в последнее время ты стал другим.
— Я такой же, как и всегда.
— Нет. Ты другой. С тех пор, как ты отослал своих родителей. Прости, я знаю, что ты не хочешь говорить об этом, но...
— Ты права. Я не хочу. Мне трудно рассуждать, когда я вспоминаю об этом, поэтому, пожалуйста, не усложняй.
— Всё нормально. Прости. Но ты что-то скрываешь, Гарри.
— Иногда я должен это делать, даже когда дело касается тебя.
— Для моей же пользы? Или ты больше не доверяешь мне?
— Гермиона, я искренне считаю, что ты можешь делать то же, что делаю я, только лучше.
— Тогда почему ты не расскажешь мне, что происходит?
— Я просто не могу сейчас. Ты должна быть там и делать то, что делаешь. Ты спасаешь людей. Я не могу заниматься тем же. Поэтому, пожалуйста... поверь мне.
— …хорошо, Гарри.
* * *
Шарлевуа и Эстер уже ждали Гермиону в атриуме Министерства Магии. Был полдень, было столпотворение, и обе ведьмы встали рядом с Фонтаном Магического Братства, чтобы их можно было легко увидеть.
Атриум был просто сказочным помещением... Совершенно типичным представителем магического великолепия, если не сказать довольно приземлённым и заурядным. По мнению Гермионы у него была та же самая проблема, что и у большей части прочего декора в волшебном мире: не было центрального посыла.
Этот зал пытался выглядеть величественным? Он безусловно был достаточно большим. К тому же, потолок был насыщенного синего цвета, а полы из темного полированного дерева.
Было ли это попыткой продемонстрировать богатство? В стенах рядами разместились позолоченные камины, через огромные хрустальные панели над ними были видны дюжины офисов, и среди всего этого располагался огромный золотой фонтан.
Но попытка донести обе идеи означала, что дорогое выглядело вульгарно, а величественное — глупо. Если бы это было важно, Гермиона шепнула бы нужному человеку и посоветовала им уменьшить количество золота на квадратный метр. Как то так вышло, что это место смущало её само по себе. Оно напоминало ей о Горации Слизнорте: однажды на прошлогоднем Святочном Балу он так сильно напился смородинового рома, что спросил её, не хочет ли она присоединиться к его «Клубу слизней». Какая мерзость. «Как и он сам», — подумала Гермиона, приближаясь к двум Возвращённым. Она помахала им и почувствовала, как на её лице появляется широкая улыбка. Её Возвращённые были такими замечательными людьми.
Шарлевуа слабо улыбнулась в ответ, увидев свою «Богиню». Гермиона перебросилась с французской ведьмой лишь парой слов с момента нападения на Каппадокию; на этой неделе Возвращённые встретились в Повисе лишь единожды, и эта встреча была посвящена обсуждению и планированию вопроса по уходу за людьми, спасённым из Гёреме. Один из этих семи подвергался пыткам лишь несколько недель, так что немного шоколада и пары дней отдыха хватило, чтобы он был готов вернуться домой. Но остальные шестеро были сломлены из-за воздействия дементоров. И что ещё хуже, семьи трёх из них настаивали на том, чтобы пострадавшие были отправлены к ним, несмотря на самые строгие рекомендации Гермионы этого не делать. Также, оставались ещё трое, которых нужно было каким-то образом реабилитировать и воспитывать.
Эстер внимательно наблюдала за Гермионой и окружающими её людьми. Когда Гермиона притормозила, чтобы поздороваться и одарить своей ослепительной улыбкой нескольких ведьм и волшебников, ожидающих в очереди у каминов, она практически почувствовала, как тревожный взгляд Эстер ощупывает людей в поисках неприятностей. И Гермиона была благодарна. Она читала о людях, находящиеся при исполнении, которые чувствовали гнев или подавленность в такой ситуации, горячо настаивая, чтобы их параноидальные телохранители оставили их в покое (её мозг поставил в пример «Слово Президента», ужасную книгу Тома Клэнси, которую Гарри заставил бы вас прочитать в качестве руководства как-делать-не-надо). Но ведь это было глупо. Когда вы согласились делать общественно значимые вещи, вы сделали себя заложником судьбы. Нехорошо притворяться, будто это не так.
Гермиона ожидала, что в этой поездке Эстер будет полезна и по другим причинам. Эта волшебница была готова не только предупредить и прикрыть, для американцев она была ещё и символом доброй воли. Вокруг её заключения в Азкабане споры не утихали несколько лет; её судили и посадили в тюрьму за разведение сфинксов, что было совершенно законным в Америке, но тяжким преступлением в Британии. Когда она была освобождена, из Магического конгресса (этот орган действовал в основном под руководством Вестфальского совета, который контролировал в нём большинство мест на протяжении последнего столетия) прислали неофициальное письмо благодарности. Так что это был заведомо выигрышный политический ход.
У Эстер были рыжевато-русые волосы, которые она держала в тугом пучке, и тёмно-карие глаза. Как и в случае с Шарлевуа, за этими глазами была пустота.
Гермиона знала, что присутствие дементора было странным видом агонии. Это была не совсем физическая боль. Дементор захватывал эмоции и мысли, составляющие эго, а то и само «я», высасывая их. Это ощущение было абсолютно ни на что не похоже. Обычно процесс описывался как «высасывание», потому что вы ощущали как вас становится меньше, но при этом не было реального физического изменения. Вскоре процесс становился глубже. Положительные воспоминания помогают нам определять себя в мире, а дементоры были рваными дырами, в которые затягиваются эти воспоминания.
В конце концов, жертвы впадали в кататонию, так как их самые глубинные части личности уничтожались, будто выеденные личинками. Они лежали и страдали, оставаясь в живых лишь благодаря неизвестному чудовищному механизму (жертвы могли обходиться почти или совсем без пищи в последние месяцы) до тех пор, пока не погибали от инфекции или сердечного приступа.
При содействии Тауэра лечению поддавались любые физические повреждения, даже такие как опухоли головного мозга. Пострадавший от воздействия дементоров мог восстановить свой ум и личность с помощью профессионального подхода, состоящего из трёх частей: консультации у личного психолога, всё более длительного погружения в благоприятную среду и приобщения к общечеловеческим ценностям через художественную литературу (сильно помогал "Гекльберри Финн"). Гермиона даже разработала протокол для оказания помощи жертвам дементоров после своего визита в Азкабан и улучшала его при реабилитации очередной группы пострадавших, о которых она заботилась.
Те, кто подвергся воздействию на короткий срок, часто получали незначительный ущерб для самосознания и могли вернуться домой после небольшого оздоровительного периода. Бывало, что и жертвы длительного заключения выздоравливали после радушного приёма на родине, где им оказывался хороший уход.
Но были и те, что покончили жизнь самоубийством, едва покинув программу реабилитации, и это несмотря на лучшие усилия Гермионы. Это разрывало ей сердце, но она могла сделать не так много, чтобы предотвратить такой исход — если только снова не посадить этих людей под стражу. Эта тема была причиной ожесточённых споров, ведь к примеру, Гарри говорил, что каждый человек сам имеет право решать, сколько страданий он сможет вынести.
Некоторые пациенты никогда не приходили в сознание, их конечности оставались обескровленными, а взгляд пустым. Большинство из них содержались в больнице Святого Мунго. Гермиона всё ещё надеялась на их выздоровление и часто раздумывала над этой проблемой.
Но были и другие: бездомные, или не желающие возвращаться домой, или те, кто хотел посвятить свою жизнь борьбе с ужасом, который пережили сами. Все они прошли восстановление в Тауэре и потому были молодыми и здоровыми, и жили активной и полной жизнью. Но у них была ни с чем не сравнимая форма посттравматического стрессового расстройства. Не то, чтобы она пыталась принизить чью-либо боль от каких бы то ни было трагедий, но эти люди были духовно раздавлены дементорами до сверхъестественной степени. Смерть коснулась их сердец и оставила пустоту, которую ничем не заполнить.
Гермиона мягко следовала методу жми-руку-и-скользи, чтобы пройти мимо последних незнакомцев, которые хотели встретиться с ней. Это был метод, который она разработала, наблюдая, как магловский член парламента пробирается сквозь толпу: благодушно улыбайтесь, пожимая чужую правую руку, и тяните её, положив свою левую руку на правое плечо оппонента, и двигайтесь мимо него. Она встретила Шарлевуа и Эстер весёлым:
— Доброе утро!
У каждой из них были свои сумки.
Они улыбнулись, а у Гермионы защемило в груди. Она так любила их.
— Пора возвращаться домой, — сказала Эстер. — А я нервничаю. Я столь много не помню о родине.
— Я никогда не была ни в Северной, ни в Южной Америке, — подхватила Шарлевуа. — И Гермиона тоже. Так что нам всё покажут и объяснят. Никто ничего не узнает.
Гермиона кивнула.
— Да. Всё может ограничиться лишь публичным визитом. Взрыв был вчера, и сегодня ночью Гарри передал, что его последствия уже устранили и американцы начали собственное расследование. Возможно, мы уже ничем не поможем.
Она на секунду отвернулась, чтобы наклониться и приобнять мальчика, смотрящего на неё с трепетным восторгом.
— Какое может быть расследование? — спросила Шарлевуа. — Это были Малфои и их группа без названия.
Гермиона пожала плечами, выпрямляясь.
— Им все ещё нужно удостовериться.
«Потому что они считают, что Гарри мог фальсифицировать атаку, чтобы очернить собственных врагов», подумала она. «Теперь, когда я об этом подумала, я не могу быть уверена, что это неправда».
«Сказал бы он мне, если бы действительно так сделал?»
— Пойдёмте, — сказала Эстер. — Мне не нравится эта толпа.
Гермиона потянулась к наружному карману своей сумки и вытащила межконтинентальный портключ, который дал ей Гарри. Это был короткий кусочек обработанной меди, с несколькими неровностями и яркой синей полосой поперёк центра. Дизайн отличался от большинства британских портключей, которые обычно были деревянными. Должно быть, это было более разумно... У него была ниже вероятность случайного срабатывания и очевидное предназначение. Она решила сказать Гарри, что им, наверное, нужно перенять эту конструкцию для "Жезлов безопасности", если он не подумал об этом сам.
— Хватайтесь, — сказала она.
Шарлевуа подняла сумку с пола, накинула на плечо и подхватила сумку Гермионы. Затем две волшебницы взялись с разных концов портключа. Гермиона взялась за центр и сжала кулак. Портключ согнулся, внезапно их всех пошатнуло и будто дёрнуло в сторону. Не налево или направо, но каким-то образом... просто в сторону. Перемещение получилось жёстким от того, что расстояние было довольно большое.
Шарлевуа и Эстер легко приземлились, оказавшись на месте; обе возвращённых материализовались в Бостоне с отточенной благодаря практике грацией путешественников-ветеранов. Гермиона едва заметила приземление, закрутившись в fouetté rond de jambe en tournant(4) в один оборот, тогда как её глаза уже бдительно следили за происходящим вокруг.
Они были в Бостоне, и солнце только поднималось. Алый рассвет тянулся над бетонной приёмной платформой на крыше Альтинга(5), Мистического и Милостивого Совета Вестфалии. Советник Лимпэл Тинегар ждала их, скрестив руки. Она была высокой и, возможно, чересчур худой, а её рот скривился в слабой и горькой улыбке.
— Приветствую вас, мисс Грейнджер, и добро пожаловать в Соединённые Штаты Америки.
Прекрасное утро для расследования убийства, не так ли?
Я услышала в сумерках трели дрозда,
Виртуозных три ноты в густой тишине.
Над моею душой загорелась звезда,
И тревожное сердце вернулось ко мне.
Прозвучали три ноты ночного певца,
Будто звёздных фанфар долгожданный призыв.
И я, жизни дыханье поймав у лица,
Целовала её, ран следы ощутив.
Сара Тисдейл (перевод стихов Аркадий Равикович)
1) Такое ощущение, что это отсылка к Школе Злословия Ричарда Шеридана, но ничего, кроме схожего написания как в русском, так и в английском варианте не говорит в пользу этой гипотезы; также есть подозрение, что именно эту школу имел ввиду Гарри, приглашая советников в филиал Имплисинта
2) Авторская орфография и пунктуация не сохранена, но передана максимально близко; в английском тоже с ошибками написано
3) Ткани из которых стоят рога, копыта, когти, перья и другие подобные части тел животных
4) балетные термины на французском
5) А́льтинг (исл. Alþingi, ‘всеобщее собрание‘) — парламент Исландии, старейший в мире, похоже американские органы магической власти кое-что у кое-кого позаимствовали
Вопросил человек, звавшийся Мандр-близ-Ручья, у Мерлина:
— Как можем мы остановить ход судьбы?
И Мерлин ответствовал в страхе:
— Дабы не претерпеть нам участи Атлантиды, что в небытие исчезла, наложу свою печать я повсюду. Но и такого заклинания, благословение и проклятие в себе вобравшем, не будет достаточно. И продолжит Человек расти в знаниях.
И услыхав слова такие от Первого Заклинателя, ощутили они тревогу.
Гарри Лоу, «Трансмиграция», абзац двенадцать.
≡≡≡Ω≡≡≡
— Тарлетон работал здесь в течение двух лет. Он был умным малым, и у него были амбициозные планы, — произнесла советник Тинегар, когда они подошли к двери в почтовый отдел. — Я не была с ним близко знакома, но нам довелось общаться, пока он был клерком. Он надеялся, что когда-нибудь дослужится до советника.
— Каждая смерть — это трагедия, особенно гибель человека с блестящим будущим. И простите мне моё невежество, но как долго занимает подобное продвижение по службе? — спросила Гермиона, следуя за ней. Шарлевуа и Эстер шли следом.
— Как правило, лет двадцать, — ответила Тинегар, — но он хотел добиться повышения в течение первых десяти лет работы в Совете. Это было бы необычным событием, но не невероятным, — она открыла дверь перед собой. — Тарлетон подавал надежды, и его убийство — это ужасно.
Сейчас почтовый отдел Вестфальского Совета представлял из себя почерневшие руины. Гермиона посмотрела по сторонам. Это было похоже на разбросанную мозаику. Вот решётки из металлической проволоки, смятые, порванные, они когда-то были клетками для сов. А эти искорёженные металлические жёрдочки, похоже, были совиными насестами, где птицы ждали срочных писем. Два камина, которые в целом не были повреждены, но пороховые меха рядом с ними оказались разрушены. Пороховые меха выглядели как маленькие кузнечные меха, расположенные на полу, которые могли выдавать дозированное количество летучего пороха. Это было немного безопаснее и значительно чище, чем если просто хватать щепоть этого состава, особенно для детей и стариков. Кроме того, так гораздо удобнее, потому что вам больше не нужно держать запасы пороха дома. Да, вы не сможете проделывать причудливые фокусы с такими мехами, например, бросить полную горсть пороха в огонь и использовать его, как средство связи. Но в действительности, как часто вам необходим такой глупый способ связи? В общем — Гермиона хотела себе такие же.
Она шагнула в комнату. Каменный пол под ногами либо подмели, либо почистили Скорджифаем, поскольку тут не было ни осколков стекла, ни мелких камней. Была надежда, что кто-то осмотрел здесь все перед процедурой, но Гермиона в этом сомневалась. У волшебников не было инстинкта сыщика — зато было чувство, что беспорядок должен быть немедленно устранён. На протяжении поколений чистоплотность входила в список вещей, что отличали род волшебников от остального человечества, и оттого она стала прочной традицией.
Что ж, это нормально. Во всяком случае, она никак не ожидала, что обнаружит какую-нибудь скрытую улику, как только войдёт.
— Я полагаю, когда доставили посылку, её видел не только Тарлентон? — спросила Гермиона, заходя дальше в комнату и изучая пол. Тот был обожжён, но в меньшей степени, чем она представляла. Один участок, в частности, заметно почернел.
— Да, — ответила Тинегар, остановившись внутри комнаты у двери. — Вот почему мы знаем, что она пришла от Нарциссы Малфой, этой гнусной империалистической суки.
Гермиона обернулась посмотреть на Тинегар и увидела, что лицо Американской ведьмы было искажено яростью. Расстроена утратой или расстроена нанесённым оскорблением?
— Вы знали Малфоев? Знали Люциуса Малфоя, мужа Нарциссы? — мягко спросила Гермиона.
— Давным-давно мы с ним обменялись проклятиями.
Гермиона кивнула. Тинегар одна из тех, кого присылали из-за границы во время войны c Гриндевальдом и Войны Волшебников.
— Впрочем, даже до этого Люциус был проблемой. В течение тридцати лет он контролировал большую часть Британского посольства в Конфедерации, и они были вечной занозой в наших делах, пока мы пытались уменьшить число ограничений, лежавших на сквибах и других созданиях. На протяжении многих лет американцы и союз Десяти Тысяч выступали против Европейской коалиции, когда дело дошло до освободительного движения, мы боролись за голоса делегатов из Африки, островов и Савада (1). Тогда как Малфой способствовал тому, чтобы большая часть Европы объединилась вокруг статуса-кво. Он — та причина, почему охота на русалидов так долго была легальной.
Даже спустя почти десятилетие после смерти этого человека, Гермиона могла расслышать гнев в голосе Тинегар.
— Сейчас вопрос в другом, — перебила Гермиона.
Она не стала упоминать о том неловком факте, что голосование за Международный устав сохранности жизни и здоровья также потерпело неудачу, во многом благодаря именно Восточно-Американскому блоку. Но их Конфедерация отменила дюжину международных ограничений для сквибов и волшебных существ, так что некоторое движение в верном направлении было. Гарри даже начал под давлением Гермионы планировать кампанию по предоставлению мест в совете Конфедерации для волшебных существ, хоть пока и без публичных объявлений.
— Да... эм, инциденты тысяча девятьсот девяносто второго года и создание Тауэра изменили положение многих правительств. Например, Египет и Кения поменяли свою позицию в голосовании по проблеме русалидов сразу же после того, как стало очевидно, что взяток больше не будет.
Гермиона опустилась на одно колено и провела пальцем по налёту сажи на полу.
— Я не уверена, радоваться ли нам, что их настоящая позиция — этичная, или негодовать, что деньги смогли так легко их переубедить.
Тинегар лишь скрестила руки на груди и пробормотала, что согласна. Гермиона перевела всё своё внимание на место преступления.
Сначала наблюдения. Никаких теорий, никаких догадок, никакого воображения. Что я вижу?
Клетки и совиные насесты там... Несколько длинных столов, в основном неповреждённых, здесь... Один из столов разломанный и порядком почерневший... На полу слой осевшей золы и редкие клочки мусора... Множество небольших пустых ячеек без каких-либо пометок у стены напротив... Потолок, кажется, не пострадал, хотя трудно сказать, этот камень изначально был таким или это сажа... Какие-то засохшие коричневатые пятна в одном углу, выглядят как кровь... Камины не повреждены, но пороховые меха разрушены... Канцелярские принадлежности всё еще здесь: стопки пергамента, бутылки чернил и горшок летучего пороха на каминной полке... Разрушенные клетки и насесты для сов закопчённые, но других загрязнений нет...
— Почти закончили? — спросила Тинегар из-за спины. Американская ведьма явно была недовольна тем, что Гарри так настойчиво требовал присутствия Гермионы, и что её коллеги-советники в результате согласились. Возможно, они предполагали, что это будет чисто символический визит. — Боюсь, здесь особо не на что смотреть.
Гермиона оглянулась на американку, чьё тонкое лицо выглядело недовольным.
— Мне кажется, есть на что.
Тинегар отрицательно покачала головой.
— Мы уже тщательно тут всё обыскали. Провидение, поиск следов заклинаний: все стандартные процедуры. Но мы не нашли ничего интересного. Никаких разрушительных заклинаний здесь не применялось, никто не аппарировал и не применял портключ. И как вы видите, пороховые меха разрушены. В этом проклятом маггловском устройстве не было никакой магии... это что-то вроде навозной бомбы, но с пламенем и ударной волной. На данный момент мы называем это Взрывобомбой.
«Пожалуй, я запишу это своей пишуручкой в мой бумагоблокнот», — произнёс голос Гарри в голове Гермионы.
— И Вы вернулись назад раньше и всё проверили? — вопрос звучал как неопределённая чепуха, если только вы не знаете о маховиках времени. Гермиона предположила, что Тинегар знала о них, учитывая тошнотворное количество информации, которой владели Хиг и союзники, но информационная гигиена была важной привычкой.
Тинегар отрицательно покачала головой:
— Мы ограничили время здесь. Не для того, чтобы помешать расследованию, разумеется. Я не уверена, вы слышали об Альбрехте Переле?
Гермиона покачала головой. Тинегар продолжила:
— В шестидесятые годы был один волшебник, который возвращался на час назад, чтобы подготовиться к трудному повороту дебатов. Когда какой-нибудь пункт его речи подвергался критике, он тратил целый час, пересматривая свою речь, собирал сторонников и получал соответствующие обещания от союзников. Конечным результатом стало то, что каждый раз, когда он оглашал свою повестку дня, все уже были готовы его поддержать, а контраргументы были ничтожными. Когда же и другие начали делать то же самое, ставки поднялись... Участники снова и снова возвращались во времени, пытаясь подготовиться, основываясь на информации из будущего. Насколько я понимаю, стенограммы с таких собраний перестали иметь смысл... Просто набор предопределённых выводов, описывающих результаты дискуссий, существование которых только подразумевалось. Один из наших провидцев сошёл с ума, крича что-то о ленте, имеющей только одну сторону (2).
Тинегар поморщилась, её верхняя губа почти прижалась к узкому носу.
— В конце концов, Альбрехт попытался выйти из тупика, вернувшись на шесть часов назад. Он попытался отправить свои заметки с помощником ещё на шесть часов, чтобы провести опрос мнений. Альбрехт, его помощник и три свидетеля были стёрты из реальности как пятно от кетчупа… А мы ограничили время в Альтинге. В этом и заключается цель этой меры предосторожности... Защищать честность дебатов.
— Не самая плохая причина из тех, что я слышала, — прокомментировала Гермиона, подходя к длинным столам на другой стороне комнаты, которые, по всей видимости, обычно находились в центре почтового отделения.
— Мисс Грейнджер, вы нашли что-нибудь интересное? — спросила Тинегар. — Хотя я ценю ваши усилия в расследовании, тем более что это вина британских радикалов, но я не уверена, что здесь есть что-то ещё для вас.
В голосе Тинегар звучало растущее подозрение.
«Есть ли какой-нибудь способ заверить её, что я здесь не для того, чтобы шпионить за ними, а для того, чтобы разобраться с терактом? Они, должно быть, думают, что я вынюхиваю информацию.» Гермиона не могла ничего придумать. С ней пронеслись через холл, не давая возможности осмотреться, и, судя по движению воздуха, некоторые из стен были иллюзией. И хотя у Гермионы была впечатляющая репутация, не было никаких причин считать, что её способности к расследованиям выше, чем у людей, которые уже этим занимаются. Тем более не было способов убедить в этом советника.
— Я ещё не уверена. Я думаю, что важно просто посмотреть на все, задать вопросы и немного подумать, прежде чем делать выводы, — сказала Гермиона, касаясь стола перед ней.
На нем не было ничего, кроме лёгкого слоя сажи. Не обожжённый… Похоже на осевший пепел. То есть сюда пришли и подчистили это место сразу же, в противном случае Скорджифай устранил бы и этот налёт. Но если этот Тарлетон действительно работал здесь всего два года, ему бы не было поручено ничего секретного.
Почтовое отделение, работающее с информацией достаточно щепетильной, чтобы начать уборку ещё до того, как рассеется дым, но не слишком для поручения относительно новому работнику?
Звучит как-то сомнительно.
Я замечаю, что озадачена.
Ах. Поняла.
— Некоторые вещи здесь выглядят странно. А всё потому, что это не было почтовым отделом для обычной переписки, — сказала Гермиона, поворачиваясь к Тинегар. — Это был центр обработки разведывательной информации.
Ведьма, похоже, её не поняла, поэтому Гермиона уточнила, используя более конкретный язык. Она держала свой голос мягко нейтральным.
— Советник Хиг, как и некоторые его коллеги в Вестфальском Совете, имеют множество устройств для сбора информации по всему миру. Это было одно из мест, где обрабатывалась часть этой информации... Пергаменты, которые выглядели важными, разговоры, которые звучали интересно.
Гермиона на секунду задумалась и потом поправила себя:
— Или, по крайней мере, работа Тарлетона была как-то связана с этим. Он мог бы получать за это премию или что-то в этом роде.
Лицо Тинегар исказила гримаса.
— Мисс Грейнджер, здесь был почтовый отдел, и я буду вам благодарна, если вы не станете шутить из-за смерти одного из наших коллег.
— Дайте-ка угадаю, вторая или третья вещь, которую ваши люди сделали, это убрали все пергаменты и письма, не так ли? Прибежали и увидели произошедшее, проверили, можно ли помочь Тарлетону, а затем прошлись тут Собирающими чарами и Скорджифаем. Вот почему все по-прежнему покрыто сажей и хлопьями пепла, хотя вся бумага и осколки от взрыва исчезли. Но Тарлетон проработал здесь всего пару лет. Если бы пергаменты, прибывающие сюда, были столь важны, чтобы их немедленно убрать, прежде чем кто-либо увидит или украдёт их в суматохе, ему бы даже не разрешили их увидеть.
Гермиона указала на стену с пустыми ячейками, а затем на разрушенные клетки с совами.
— Разумеется, сюда поступало и отсюда исходило много информации. Но наиболее конфиденциальные письма совами доставляют прямо к получателю, а не в такую комнату. У нас дома, в министерстве, подобное помещение предназначено для обработки и сортировки общих запросов или жалоб... Ничего, что нужно было бы немедленно уничтожить.
Она снова повернулась к Тинегар.
— Но у Совета есть кое-что, чего нет в Министерстве… Множество способов сбора информации, порождающих огромный поток пергаментов. Списки покупок, фанатские письма и разговоры о чае — плюс иногда важное письмо о секретном заговоре. Так почему же сотрудник низкого ранга будет перебирать секретные документы? Ну, когда у вас есть тысяча секретных бумаг в день, вам придётся использовать сотрудников низкого уровня. Их задача отсортировать все, что выглядит важным, и передать выше.
Тинегар покачала головой.
— Ничто из этого не важно, даже если бы это было правдой. Вы здесь не для того, чтобы выяснять, как работает Совет, или шпионить за нами.
Её голос был полон гнева и, возможно, беспокойства.
— Я здесь не для того, чтобы шпионить за вами, вы правы, — согласилась Гермиона. — И мне жаль, если кажется, что я лезу в ваши дела.
Она подошла к Тинегар, её шаги были лёгкими, но глаза были полны решимости.
— Но только в этом месяце бомба, похожая на эту, чуть не убила меня. Она находилась в сумке, так же близко ко мне, как вы сейчас, и если бы я была на несколько секунд медленнее… — она указала на выжженный пол.
Американка снова нахмурилась и проговорила с желчью:
— Да, я читала об этом. Как я помню из газет, фракция Малфоев доставляла вам немало хлопот.
— С тысяча девятьсот девяносто третьего года. Они были в подполье шесть лет, и за это время часть людей перешла от нас на их сторону. Нарцисса и Драко умны, и у них есть ресурсы... Они ворвались в Гринготтс, и они ограбили Отдел Тайн в Министерстве, а я никогда бы не подумала, что любая из этих вещей возможна. И они не переставали искать поддержки… Публиковать информационные бюллетени, запугивать волшебных существ и вообще быть опасной неприятностью. Нам всем было трудно с этим справиться.
Гермиона почувствовала, что её голос стал немного напряжённым.
Она свисала с края крыши, её плечо болело, а запястье было зажато в руках светловолосого мальчика.
— Он прибежит помочь мне, но сначала он использует Люминос на нас обоих, точно. Тебе нужно меня отпустить. Ну же, отпусти, Драко, отпусти, ты можешь одолеть его, нам нужно победить, Драко!
Гермиона быстро заморгала.
— Довольно много проблем, да.
— А сколько друзей вы потеряли? — спросила Тинегар, многозначительно глядя в угол, на коричневатые пятна. Она знала ответ.
— Несколько получили ранения, многих запугали, но это первый раз, когда они отняли жизнь, — призналась Гермиона. — Они никогда не делали ничего подобного до этого месяца, когда они устроили покушение на меня и Гарри в Лондоне. Я была — да и сейчас остаюсь — удивлена, что они пошли на подобное. Я полагала, что Драко перестал быть тем мальчиком, которого воспитывал его отец. Я, честно говоря, едва могу поверить, что он мог бы отнять жизнь случайного свидетеля.
Тем более мою жизнь.
— Это действительно очень не похоже на то, что я знаю о поведении клана Малфоев. Люциус бы никогда не прибег к чему-то столь грубому или бессмысленному, каким бы ужасным он ни был. Знаете, похоже, это убийство вообще не имело цели, кроме как запугать нас, — эти слова были произнесены с нажимом.
Она же не имеет в виду... ох!
— Действительно, — сказала Гермиона. — Это злобное и жестокое преступление, и вы попадаете прямо в руки Гарри Поттера и его Договора о сохранности жизни, тем более что на мою жизнь тоже покушались. У нас один и тот же враг, так давайте будем на одной стороне! — она говорила это с демонстративным отвращением, глядя на Тинегар.
Она думает, будто мы с Гарри устроили оба теракта, чтобы попытаться создать общего врага (тридцать четвертая стратагема Чжугэ Ляна, автоматически подставил её мозг: «Нанести себе травму, чтобы завоевать доверие врага»). Но если бы мы планировали это, мы же не были бы настолько глупы?
— Может быть, вы не настолько просты, — Тинегар тряхнула головой. — Если так, какой в этом смысл? Я не вижу причин убивать перспективного молодого клерка, какие бы здесь ни были пергаменты. Это не принесёт никакой политической выгоды... Никто не был запуган в какой бы то ни было степени. Большинство ведьм и волшебников Совета — храбрые люди, но даже трусам было бы стыдно уступать перед такой очевидной тактикой. Если бы сегодня по вашему договору было проведено голосование, результаты были бы такими же, как вчера.
Тинегар направилась к двери и переступила порог. Шарлевуа и Эстер следили сквозь дверной проем, чтоб ничего не случилось с их командиром. Они не издавали ни звука, так что Гермиона почти забыла об их существовании. Она криво улыбнулась в их сторону, а затем повернулась к Тинегар:
— Советник, у меня те же вопросы. Давайте вместе разберёмся в этом. Cui bono? (3)
— «Кому это выгодно»? — переспросила Тинегар. — Думаю, только Тауэру. По крайней мере часть магической Америки решит объединиться с ним против его общеизвестного врага и предполагаемого нападавшего, Нарциссы Малфой.
Она остановилась в холле. Похоже, ей было не по себе даже просто находиться в той комнате. Не из-за печальной судьбы Тарлетона, а из-за того, что это напоминало о её собственной уязвимости. Должно быть, это нормально.
— Согласна. Но это то, что Тауэр назвал бы "обманом первого уровня". А вы уже встречали Гарри... можно ли сказать, положа руку на сердце, что он настолько глуп или небрежен? Если бы он взялся планировать подобного рода взрывы, я уверяю, не было бы никаких случайных жертв, и вы бы не смогли бы так просто раскусить его план, — осознав смысл сказанного, Гермиона быстро продолжила. — Но что более важно, главная цель в жизни у Гарри — прекратить людские смерти. Если бы вы только знали, насколько сильно он ценит каждую человеческую жизнь, вы бы никогда не подумали про него ничего подобного.
— Значит, вы считаете, это обман второго уровня? Взрыватель хотел, чтобы мы подозревали Тауэр? Звучит слишком хитромудро. И к тому же, учитывая, как хитёр Тауэр по вашим словам, естественным выводом будет, что это обман третьего уровня, разве нет?
Тинегар тряхнула головой и направилась через холл, приглашая за собой. Гермиона последовала за ней, сопровождаемая обеими Возвращёнными.
Эта женщина станет оспаривать что угодно.
— В таком случае давайте получим больше информации. Я могу осмотреть тело? Бомбы делают из особых химикатов и металлических деталей, и иногда можно отследить их происхождение, используя некоторые научные методы.
— Семья забрала тело. Близкий друг и коллега опознал его по отпечатку души. Они устроились на работу одновременно и были очень близки. Никаких сомнений, что это он. Это не была кукла или что-то подобное, — Тинегар завернула за угол, за которым был ещё один неприметный коридор из серого камня.
И почему маги так любят строить свои штаб-квартиры из серого камня? Этот материал проще обложить защитными чарами или это дань традициям средневековой архитектуры?
— По отпечатку души? — переспросила Гермиона.
— Это просто такое выражение. Мы уверены, что это был Тарлетон, и тело больше недоступно.
— Хм. Интересно… А кто первым вошёл в комнату после взрыва? Об этом вы мне можете рассказать?
Тинегар замолчала на секунду, коротко взглянув на неё, и продолжила:
— Две ведьмы, Сибил и Синтия, были первыми. Они работают в соседнем кабинете.
— Можно ли посмотреть в их памяти, что они увидели? — спросила Гермиона с надеждой. — Возможно, я увижу какую-нибудь зацепку, которую убрали.
Я заметила кое-что, и мне нужно подтвердить свою догадку.
Американка резко остановилась и развернулась. Она была худой и высокой, и казалась ещё выше, вытянувшись в полный рост. Её голос дрожал от раздражения.
— Я не собираюсь вытаскивать одну из этих бедных девушек из дома, после того как они только вчера были свидетелями убийства коллеги, и просить их пережить это ещё раз.
Гермиона скрестила руки на груди и посмотрела прямо в глаза Тинегар. Она слышала, как позади заняла свою позицию Эстер. Эстер всегда настороже.
— Советник, человек погиб, а вы до сих пор беспокоитесь, чтобы я не увидела лишнего, — она повысила голос, чтобы предупредить протесты Тинегар. — Это может расстраивать, но маглы открыли фундаментальный принцип, такой же неоспоримый, как Закон Гэмпа. Он называется Принцип Локарда: "каждое взаимодействие не проходит бесследно". Твои пальцы оставляют жировые отпечатки и крошечные частицы кожи на всем, к чему прикасаются. Бладжер оставляет маленький кожаный отпечаток в том месте, где попадает в игрока.
На самом деле, некоторые непроницаемые магические субстанции могли и не оставить следов, но их отсутствие само по себе может быть зацепкой.
— Умный преступник не оставит следов. И что вы ожидаете найти… кусочек ткани в коробке от бомбы, который потом окажется, скажем, с моего рукава?
Гермиона удивлённо заморгала.
Оу... Теперь Тинегар беспокоится, что она подумала, что это была секретная операция Совета? Она упустила такой вариант. Возможно, её насмешливые слова были слишком эффективными.
— Нет, — сказала она американке. — Честно говоря, я никогда не думала, что вы или Советник Хиг имеете к этому какое-либо отношение. Но теперь, когда вы упомянули, становится очевидно, что как минимум одному из ваших Советников это могло бы быть выгодно. Извините, я смотрела на эту ситуацию только с моего ракурса... Не очень разумно.
Гермиона выдержала взгляд Тинегар, стараясь быть максимально убедительной. Эта женщина должна знать и верить, что мы союзники в этом деле. Гермиона знала, что в её взгляде было что-то. Что-то такое, что позволило ей убедить бесчисленное множество людей и вдохновить дюжину из них полностью перейти под её командование. «Я стану миром, Разрушительница Смертей!(4) Присоединяйтесь ко мне».
— Здесь был убит человек, — сказала Гермиона. — Так давайте найдём убийц и призовём их к ответу. Мы должны использовать все ресурсы, которые есть в нашем распоряжении.
≡≡≡Ω≡≡≡
По соображениям безопасности и вследствие некоторых очевидных проблем с личным составом, Гермиона, Шарлевуа и Эстер были отправлены во Франклинс Нез (5), популярную в магическом Бостоне таверну. Это было по-домашнему уютное место, с белёными кирпичными стенами, тяжёлыми дубовыми столами и огромными кружками со сливочным пивом. Кроме того, здесь промышляли развлечениями с Омутом памяти, или «нырянием». Цена была довольно большой — галлеон за сеанс, поскольку Омуты памяти достаточно дорогие сами по себе, а достойные воспоминания стоят и того дороже. Гермиона предположила, что наверняка существуют незаконные версии этого заведения, где предлагают нечто отличное от воспоминаний о затяжных прыжках с парашютом или сражений с великанами. В Британии было как минимум одно подобное место, располагавшееся в Лютном переулке, по крайней мере судя по вывеске («Поныряй с крошками у Билли»).
Она потягивала сливочное пиво и тихо переговаривалась со своими Возвращёнными. Темы расследования избегали (и у стен есть уши), да и про Соединенные Штаты не разговаривали. Гермиона знала, что Эстер было бы некомфортно от этого. Она родилась в Техасе, но помнила слишком мало хорошего про свой прежний дом.
Вместо этого они разговаривали про теорию магии. Тема была интересна Шарлевуа, а Гермиона любила обсуждать новые исследования, и это позволяло Эстер отвлечься от окружения.
— Это оскорбительно, я бы даже сказала грубо, понимаешь? Говорить будто они не являются разделами магии! — сказала Шарлевуа, тряхнув головой. Она произносила шипящие звуки с французским акцентом. — Травология и магическая зоология... Это очень многих разозлит. Я такого не понимаю, — ведьма рассеянно покрутила серебряное ожерелье на шее своими изуродованными пальцами.
— Я слышала, Лорд Лонгботтом в отместку выдвинул предложение запретить розовый цвет в Визенгамоте, — сказала Эстер.
— Невил ничего подобного точно не делал! Но ты права, я думаю, это рассердило многих людей. Вероятно, исследование Амбридж вообще не стоило публиковать, поскольку оно всего лишь реклассифицировало вещи, но не подкреплялось какими-либо экспериментами, — пожала плечами Гермиона. — Но именно это сейчас занимает умы школы Тауэра, как и работающих с ними невыразимцев.
Порой очень путало, что словом "Тауэр" обозначали и школу высших знаний, и медицинскую клинику, и исследовательский центр, и самого Гарри, но тут уж ничего не поделать.
— Не понимаю, к чему ты клонишь, — ответила Эстер. Её голос звучал немного растеряно.
— Если магия — это по существу только заклинания или трансфигурация, а все остальное — это лишь изучение свойств уже существующих объектов, таких, как звезды или растения, тогда мы фактически наконец приблизились к тому, чтобы понять основные принципы работы магии. Как с помощью мозга и некоторых физических манипуляций с окружающей средой можно добиться изменений… таких, которые могут нарушать законы магловской науки? И кстати, зелья разумно воспринимать как ещё один вид заклинаний, — Гермиона улыбнулась, несмотря на все попытки оставаться невозмутимой.
Хотя исследование Амбридж являлось скорее провокацией, чем прогрессом, тема в целом была захватывающей. На самом деле она знала, что Гарри пошёл ещё дальше и считал возможными теории о том, что в основе всего лежит единственное магическое взаимодействие. Конечно, все это чушь и научная фантастика, но только до тех пор, пока у них не будет наглядных подтверждений.
На секунду она задумалась о Гарри. Чем он сейчас занимается, заключённый в Тауэре? Заключённый внутри личности под именем Тауэр? Делает чьё-то исцеление постоянным? Работает над вложенными кошелями? Насколько она могла заметить, последние дни он много времени проводил в одиночестве. Быть может, даже слишком много, он выглядел несколько измученным. Он изменился.
Со спины Гермионы послышался глухой гул, и её окатило потоком тёплого воздуха. Она увидела, как напряглась Эстер, а Шарлевуа подняла брови. Гермиона обернулась и увидела, что к ним направляется Советник Тинегар в компании потного темноволосого мужчины, по всей видимости Советника Хига. Хиг выглядел растерянным и несчастным, но все равно улыбнулся при виде Гермионы:
— Вы, должно быть, Богиня, наслышан, наслышан. Ваш покровитель клялся, что вы без труда развеете все мои сомнения насчёт него. Рад знакомству. Я Рэджинальд Хиг по прозвищу Тёмная Лошадка.
Гермиона плавно и грациозно привстала, пожимая руку мужчине. Его лицо было покрыто грубой темной щетиной... Похоже, у него не было времени побриться. Не удивительно, учитывая недавние события.
— Мне жаль, что нам пришлось встретиться при таких обстоятельствах, — она наклонила голову в сторону своих спутников, которые, как и она, встали с мест.
— Советник, это мои друзья, Одетта Шарлевуа и Эстер Прайс.
Хиг был умным человеком, заметила Гермиона. Он не задал вопросов, которые у него наверняка были, насчёт легендарных Возвращённых, а лишь слегка поклонился в сторону этих женщин. Хиг впечатлил Гарри, хоть тот и охарактеризовал его как человека, которому «крайне необходимо прочитать Монтескьё и Оруэлла, чтоб не быть таким безнадёжным».
— Лимпэл говорит, вы считаете, что сможете найти зацепки, которые мы упустили. Недавние достижения Тауэра в трансфигурации показали, что из магловской науки можно извлечь много полезного, о чем я и не подозревал. Одним словом, мы принесли кое-что, как вы просили.
Хиг протянул руку к Тинегар, и ведьма достала пузырёк, светящийся слабым серебряным светом. Она все ещё выглядела угрюмо.
— Интересно узнать, как это, по-вашему, поможет.
— Я настроена скептически, — сказала Тинегар, передавая пузырёк. — Но давным-давно я поняла, что другие люди могут видеть вещи, которые мне недоступны, и признаю, что у меня пока нет причин не доверять вам.
— Мать научила меня проверять каждую щель и угол, прежде чем сдаваться. Надеюсь, я не разочарую, — сказала Гермиона.
В тот момент мама учила её использовать зубную нить, но тем не менее это был хороший совет. Она взяла пузырёк, и вся группа направилась в одну из двух маленьких комнат по соседству, в которой стоял Омут памяти.
Она вылила содержимое пузырька в воду. На поверхности поднялся густой белый туман, и в омуте памяти закружились изображения. Она погрузила лицо в воду.
Картина была хаотичной с самого начала, туманной и запутанной, как обычно бывает, когда омут памяти показывает воспоминания только одного человека. Две женщины, тусклые и призрачные, словно на пересвеченной плёнке, бежали по коридору Альтинга к двери. Чёрный дым валил из щели под дверью, но женщин это не остановило. Одна из них — Гермиона не знала, Сибил или Синтия — рывком открыла дверь и исчезла в дыму. Та, из чьих глаз смотрела Гермиона, вбежала в клубящуюся черноту, и некоторое время совсем ничего не было видно. Но потом она увидела, как первая женщина подбегает к искалеченному телу, окровавленному и почерневшему, которое лежало в углу. Вторая женщина остановилась как вкопанная и начала кричать. Совы вылетали из открытой двери, оставляя свои разрушенные клетки. Многие из них лежали мёртвыми. Долгое время картинка не менялась, потом вторая женщина развернулась на месте и осмотрелась. Некоторые участки комнаты были смутными и исчезающими, но большую часть помещения можно было разглядеть. Там были некоторые зацепки насчёт бомбы — полезно будет рассказать американцам. Она разглядела металлическую крышку, лежащую рядом с раскуроченным столом, на котором бомбу открыли... У этой бомбы оболочка была в форме трубы. Любой маглорожденный британец, который смотрит новости, знал хоть что-то насчёт подобного, так что у Гермионы было общее представление. Кроме этого она увидела лишь один фрагмент — это был коричневатый металлический объект с двумя маленькими проводками, торчащими из него. Она не знала, что это, но это стоило запомнить.
Она остановилась и посмотрела на деталь, которую заметила раньше. Всё было на своих местах. И выводы, которые она сделала, когда она поразмышляла об этом... Внутри все перевернулось, и ей стало нехорошо.
Приложив мысленные и физические усилия, она вытолкнула себя из воспоминаний и выпрямилась над омутом. Поморгав секунду, она подняла глаза на Хиг и Тинегар, стоящих рядом в нетерпении.
— Это было... жуткое зрелище, Советники. — Мне... — она почувствовала себя больной и замолчала на мгновенье, уставившись в пол. Эстер стояла рядом с ней, слегка протянув руку на случай, если её Богине понадобится помощь.
— Мне жаль, что подобное произошло с вами и вашими людьми. Что это вообще произошло...
— Мисс Грейнджер, вы в порядке? — мягко спросила Тинегар.
Реакция Гермионы, должно быть, вызвала в ней некоторое сочувствие.
— Давайте вернёмся и присядем. Я сама видела это, и вы правы... это жуткое зрелище. Я думаю, нам стоит выпить. Много выпить.
— Да, — сказала Гермиона, принимая руку Эстер. — Но по крайней мере у меня есть хорошие новости. Кажется, я могу рассказать немного об устройстве. Я думаю, это «Трубчатая бомба»(6)... дилетантское устройство.
Но все, что крутилось у неё в голове в это время, это мысли:
«О, Гарри... нет...»
≡≡≡Ω≡≡≡
Примечание: У вас есть вся необходимая информация, чтобы решить эту загадку.
______________________
Америка по глупости твоей как напишу святую литанию?
Продолжу как Генри Форд мои строфы так же индивидуальны как его автомобили тем паче что все они разного пола
Америка буду продавать тебе строфы $2500 штука скидка $500 за твою старую строфу
Америка освободи Тома Муни
Америка спаси испанских лоялистов
Америка Сакко Ванцетти не должны умереть
Америка парни из Скоттсборо это я.
Америка когда мне было семь мама брала меня на собрания коммунистической ячейки нам продавали горошек горсть за билет а билет стоил пятак и речи в придачу бесплатно все были паиньками и жалели рабочих это было так искренне ты понятия не имеешь до чего хороша была партия в 1935 году Скотт Ниринг был величавый старик истинный вождь Матушка Блур вышибала слезу однажды я видел настоящего Израиля Амтера. Наверняка все кругом были шпионами.
Америка ведь у тебя и в мыслях нет войны.
— Аллен Гинзберг (перевод Владимир Бойко 2005, Свидетельство о публикации №105110700217)
1) Википедия глаголит, что Савадом в древние исламские времена назывался Южный Ирак
2) см. Лента Мёбиуса
3) принцип "кви боно" = "кому выгодно" — виновника преступления ищут среди тех, кому это преступление выгодно
4) Перефразированная цитата Оппенгеймера: “I am become Death, the destroyer of worlds”, в переводе “Я стану смертью, Разрушитель Миров”
5) Franklin’s Nez (фр.) — Нос Франклина
6) Википедия называет это «Трубчатая бомба» или «трубочная бомба». Такие бомбы применялись различными террористическими и партизанскими движениями. В период 2МВ входили в списки подготовки британского ополчения на случай ведения войны на территории страны. Использовались ИРА (Ирландская республиканская армия) в 80-х и не только, так что были весьма известны в магловской Британии.
1 мая, 1238 года нашей эры
19:34
Дом Игнотуса и Кадмуса Певереллов, Сонтаг, Великобритания.
Следующий фрагмент переведён на современный английский, и из него вырезана ложь, добавленная идиотами.
— Антиох не одобрит этого, — сказал Кадмус, откидываясь в кресле.
Он был большой и волосатый. На нем не было рубашки, и свет от огня делал светлые волосы на его руках, плечах и груди похожими на золотые нити. Он сцепил руки на своём большом животе и издал глубокий рёв, демонстрирующий, как зол будет его брат.
— Ему придётся согласиться, — сказал Игнотус, который сидел на маленькой табуретке рядом с очагом. — У него нет выбора. Мы сделали всё, что было в наших силах.
— Он расстроится и устроит драку. Этим всегда заканчивается.
Кадмус не боялся, но всякий раз, когда ему приходилось драться со старшим братом, это разрывало ему сердце. По молчаливому согласию они не использовали палочки, а синяки и переломы легко исцелить... но он знал, что мать расплакалась бы, если бы узнала.
— Антиох распускает руки только когда думает, что может этим что-то изменить. Но ничто не может поменять саму магию. Ну или по крайней нам это не под силу. Слишком многое было утеряно до нас, слишком много знаний утрачено. Идеальная мантия не может существовать. Попытка создать её убьёт волшебника, а я не хочу умирать, — Игнотус, не отрываясь, глядел на языки пламени, в то время как его мысли были где-то далеко. — И, если он попытается снова навредить тебе, я уйду.
— Он будет рад этому, — с горечью сказал Кадмус. На самом деле несколько лет назад он действительно подрался с Антиохом из-за присутствия Игнотуса.
— Тогда — может быть. Но не сейчас. Он знает, что без меня ему не справиться, — сказал Игнотус без тени хвастовства.
Воистину, он был величайшим волшебником Британии. Исследования двух братьев Певереллов были неплодотворны, пока к ним не присоединился Игнотус Хэнд.
Кадмус затих на некоторое время, и оба мужчины молча смотрели в огонь. Через некоторое время старший из братьев сказал:
— Ты думаешь, что мы стоим у последних дней мира.
— Скорее у середины времён. Наша сила убывает.
— Из-за того, что восточный лей был потерян, гоблины осмелились взяться за оружие, а Кубок Полуночи сломан? Трудности были всегда, и сейчас не становится хуже. Не будь таким мрачным.
Игнотус положил голову себе на колени, обняв их руками. Он весь сжался и выглядел утомлённо.
— Мерлин проклял нас. Мерлин проклял все грядущие поколения. Всё наше знание — лишь часть того, что знали наши отцы, и это продолжается вот уже пять веков.
— У него не было выбора... мир был обречён. Ты же знаешь легенды. И мы сделали великие открытия. Камень Души... — возразил Кадмус.
— Это лишь жалкое подобие того, что могли делать старейшины атлантов, даже не используя палочку, — сказал Игнотус.
В его голосе больше не было горечи. Лишь тоска.
— Ты считаешь, поиски Антиоха не увенчаются успехом. Думаешь, мы не сможем достичь обратной стороны смерти.
— Да. Не думаю, что у нас что-то получится.
— Пророчества не могут лгать.
— Но могут быть неверно истолкованы.
— Что же нам делать? — спросил Кадмус, и в его голосе было сочувствие.
— Я отправлюсь в залы Совета. Я запишу слова и попрошу запечатать их камнем и жезлом. Мы связаны Запретом, но когда-нибудь волшебники разрушат эти узы. Мерлин потерпел крах во многом, как и атланты в своё время. Грядёт разрушение, а значит, человечество обязано возвыситься вновь.
— И что ты запишешь?
— Я запишу слова одного из пророчеств, насколько мы смогли его понять, и велю им обратиться «к скорпиону и лучнику, запертым за той гранью, откуда нет возврата». Я скажу им, что «этим путем будет смерть побеждена», — от голоса Игнотуса языки пламени осели, словно их придавил груз ещё не наступившего будущего. — А затем я вернусь сюда, и мы продолжим работу, вместе. И мы будем ссориться с братом по вечерам, потому что он будет настаивать на том, что нам нужны волосы фестрала, хотя они не сравнятся с гривой единорога, и прочий подобный вздор, и вы будете драться и мириться, драться и мириться. И в свой час мы умрём. И мир продолжит увядать.
Кадмус задумчиво потёр живот:
— Но ведь мы будем вместе?
— Да. Мы будем вместе.
— Тогда всё будет хорошо.
— Так и будет.
* * *
3 сентября, 1941 года
16:00
Спальня слизеринцев, Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс, Шотландия.
Запись из личного дневника.
Не то чтобы я не мог победить, но я не знаю, как поступить умнее. Мой противник — неизвестная величина... на каком уровне он играет? Когда он планирует что-то — это просто ловушка, или это обман, и он ждёт, что я буду обходить её очевидным способом? Если я отказываюсь справиться с ловушкой из осторожности, упускаю ли я шанс на быструю и окончательную победу? Если я разрабатываю хитрые стратегии, чтобы заманить его в западню с помощью утончённых и коварных гамбитов, трачу ли я понапрасну время и силы на того, кто мог бы быть сломлен минимальным усилием? Глупец или гений, феноменальный или слабоумный?
Терпеть не могу шахматы, честно. Почему это так важно? Чувство, как будто я в зеркальном зале, и повсюду лишь моё отражение. И опять, как и всегда, я — единственный настоящий игрок. Это чудовищно скучно. Я знаю, что и этот противник окажется очередным разочарованием... будет с лёгкостью повержен, как только я пойму его. Я не знаю, зачем я заморачиваюсь с записками. Зачем я заморачиваюсь с этой игрой. Зачем я вообще заморачиваюсь.
Скука скука скука Даже писать про это скучно Всё всё скучно
Как будто я разбиваю что-то своими ногами Иногда вначале это весело, хруст и треск и всё такое, кровь среди ярких перьев, эстетично и интуитивно, но без усилий и трудностей Сделай из этого игру Сделай из этого искусство Сделай хоть что-то Но это просто скучно, и я ненавижу это
Мне нужен противник. Даже под угрозой поражения я хочу, чтоб был кто-то, равный мне. Кто-то, кто бы напрягал, заставлял рисковать и подталкивал. Не этот муравейник на ничтожном земном шаре. Кто-то, с кем мне не придётся сдерживаться или придумывать вызов. Кто-то, чей разум был бы сравним с глубиной моего. Кто-то... (1)
* * *
12 марта, 1999 года
18:29
Франклинс Нез, Приливная зона, Бостон
Гермиона почти час обсуждала всё, что знала о бомбах, с Хигом и Тинегар. Это было ничто по сравнению с тем, что могло бы дать беглое исследование этого вопроса, но было бы глупо не воспользоваться случаем укрепить доверие. Она не обращала внимания на тревожные чувства в животе и вихрь мыслей в голове и терпеливо объяснила основы химических реакций.
В тот момент, когда Хиг и Тинегар оставили её наедине с Шарлевуа и Эстер, Гермиона повернулась к Шарлевуа и сказала (спокойно, спокойно, за нами все еще наблюдают):
— Я подумала о том, что ты мне говорила, и считаю, что ты была права. Можешь, пожалуйста, собрать всех в Повисе с помощью Кнатов, а затем привести их сюда? Используй один из запасных портключей.
Шарлевуа не показала удивления и не стала возражать, что ничего подобного не предлагала. Она просто кивнула и спросила:
— Всех?
— Думаю, всех, кто не занят уходом за жертвами Гёреме, — сказала Гермиона. Шарлевуа подчинилась без лишних слов. Даже не успев покинуть Франклинс Нез, она достала свой зачарованный Кнат и сжала его в руке. Гермиона почувствовала, как сестринский Кнат в её кармане начал нагреваться. Повернувшись к Эстер, она достала из своего кармана зеркальце и передала ей: — Пожалуйста, свяжись с Гарри и попроси его передать нам всё, что он разработал для перчаток. Тайно, если он сможет.
Эстер кивнула и взяла зеркало, после чего направилась в одну из уединённых комнат с Омутом памяти. Гермиона, конечно, могла сделать это сама, но она бы не перенесла разговор с Гарри лицом к лицу.
Была надежда, что она что-то не так поняла, что это была ужасная ошибка или странное совпадение. Это всё ещё было возможно. Нет, это даже наиболее вероятно. Что было вероятнее — что она неправильно поняла какую-то уловку, недооценила случайность, или что Гарри был злым?
* * *
12 марта, 1999 года
20:45
Мистический Альтинг и Вестфальский Милостливый Совет, Приливная зона, Бостон.
Хиг подался вперёд, прищурившись. Это было умно. Обычно он вёл три или четыре игры с разными людьми одновременно, но эта конкретная игра занимала всё его внимание. Его противник играл сицилианскую защиту, но каждый ход после фианкеттирования слона был новаторским, а пешечный штурм был захватывающим. Это была либо безумная, либо блестящая игра человека с нешаблонным умом. Хиг, конечно, уже заметил изъяны... и планировал разбить этого любителя без особых проблем. Пусть оппонент делает любой ход, какой захочет, традиционный или нет: его исключительность не имела значения, ведь все пути ведут туда, куда желает Хиг.
Он посмотрел на уровень на водяных часах. Не так много времени осталось до того, как ему будет пора возвращаться к работе, но обед стоял нетронутым на его столе. Так много всего нужно сделать: в городе британцы, и ещё этот взрыв. Что же, в первую очередь... нужно поесть, чтобы лучше думалось. Прекрасно!
* * *
12 марта, 1999 года
21:15
Франклинс Нез, Тайдуотер, Бостон
— Гарри передал это и сказал, что вы с Эстер знаете, как их использовать, — сказала Тонкс, выкладывая на стол две пригоршни маленьких металлических коробочек, каждая размером с игральную кость. Заряды для перчаток. — Ну что же. Я полагаю, что наше прибытие секретно, но я подумала, вам бы не помешала маленькая прогулка — улыбайтесь местным жителям, величественно помахивайте рукой, и всё прочее. Гарри наверняка сидел в каком-нибудь новом саду, который он недавно посадил, и не сказал, что не так. Полагаю, сейчас он увлечённо стрижёт фруктовые деревья.
— Всё усложнилось, а Гарри не в курсе, — сказала Гермиона. — Ну, он мог бы догадаться, — добавила она, — но я не могла ему ничего сказать.
— Он сделал какую-то глупость? Я имею в виду, кроме того, что отрастил хвост? — спросила Тонкс, и её глаза блеснули лиловым, предвкушая интригу.
— Может быть. Скажи, если я схожу с ума, — сказала Гермиона, вздыхая. Тонкс была абсолютно доверенным человеком, и она будет воспринимать всё непредвзято. Это не значит, что другие Возвращённые были несамостоятельными или глупыми, но они полностью доверяли Гермионе и не сомневались в её моральных и тактических решениях. Когда группа формировалась, в эти ужасные месяцы в тысяча девятьсот девяносто третьем, у них включилось что-то вроде защитного механизма подражания — они опирались на свою спасительницу в поисках хоть какой-то устойчивости среди этого пустого мира. Но с тех пор прошло много времени... она знала, что всегда была и будет для них путеводной звездой. У Тонкс не было подобного благоговения, хоть она и была всегда необычайно преданной. Она присоединилась к Возвращённым полностью добровольно, нетронутая дементорами, но испытывающая такую пылкую ненависть к этим существам, какую Гермиона видела лишь у Гарри.
Позже Тонкс рассказала, что побывала в декабре на руинах, в которые Гермиона превратила Азкабан, и уделила достаточно времени, чтобы хорошенько плюнуть на них. Ну то есть не то чтобы плюнуть.
— Ты сошла с ума. Но мы это и так поняли после того, как ты отвергла Седрика, — сказала Тонкс, играя зарядом, который металлически постукивал о деревянный стол.
Гермиона улыбнулась и аккуратно забрала заряд, прежде чем случилась какая-нибудь неприятность.
— Нет, я серьёзно.
Тонкс села на стул напротив Гермионы и подняла брови, затем взмахнула палочкой, и они вместе начали произносить заклинания. Через тридцать секунд они сидели вдвоём в голубой дымке и, вероятно, обеспечили себе сносный уровень приватности. Ну если только стулья не были зачарованы, но должно быть даже Хиг не зашёл бы так далеко ради прослушки.
Гермиона нахмурилась.
Ещё через некоторое время они стояли, а стулья исчезли (не стоит благодарности, Аластор), только тогда она вздохнула и продолжила. После беглого пересказа основных фактов она перешла к своим умозаключениям. Её голос немного дрожал... она надеялась, что Тонкс укажет на большую глупую дыру в её размышлениях.
— Первое, что я заметила, когда мы с Шарлевуа и Эстер вошли во взорванную комнату, это что повсюду был пепел, но в остальном там прибрались. Было очевидно, что всё почистили Скорджифаем, причём сразу — прежде чем пепел осел и прежде чем туда допустили кого-то для расследования.
— Значит, там было что-то ценное. Личные письма? — спросила Тонкс, и ее брови поднялись вверх и позеленели.
Гермиона покачала головой.
— Они доставляются прямо к получателю, как в Хогвартсе или Министерстве. Нет, это была сортировочная комната для информации, которую они получают по своим шпионским каналам. У них есть Прытко-пишущие перья, которые копируют послания, подслушивающие сувениры, чучела голов гриффонов, которые сообщают, как часто они слышат определённые слова, и разные другие вещи. А это куча пергамента, и им нужны люди для сортировки полезной информации от мусора.
Тонкс поморщилась.
— Интересно, что у них есть на меня.
— Кроме того, в той комнате я видела большой горшок с летучим порохом на каминной полке. Ничего особенного для большинства мест, но не для комнаты с парой пороховых мехов.
— Они наверняка тоже прослушиваются.
— Хм, я не думала об этом, — сказала Гермиона, замолчав. Она задумалась на мгновенье. — Даже если так, не думаю, что это влияет на мои выводы. Я не была уверена, был ли горшок там из-за того, что кто-то использовал летучий порох после взрыва, поэтому я убедила их показать мне воспоминания одной из двух сестёр, которые были там первыми... Это были воспоминания Синтии или Сибил Вэйн, не знаю, чьи.
— Они чем-то важны? Там были какие-нибудь улики? — спросила Тонкс.
— Я считаю, что ведьмы были случайными свидетелями. Может, в результате они дадут подсказку, но сейчас не похоже, чтоб они были замешаны, — сказала Гермиона.
— То есть ты считаешь, что кто-то сбежал через каминную сеть после взрыва, оставив горшок с летучим порохом в комнате, поскольку нельзя переносить летучий порох через огонь, что означает... что кто-то мог что-то выкрасть или сбегал, или это было убийство по личным мотивам, или что-то ещё, — сказала Тонкс.
— Ну, советник Тинегар попросила меня подумать, кому это выгодно. Она намекала, что это выгодно нам, поскольку часть американцев встанет на нашу сторону, чтобы противостоять Малфоям. Я не была уверена, что волшебники Америки так быстро потеряют голову от одного террористического акта, но Тинегар считает, что в этом есть смысл.
— Но мы не делали этого, — сказала Тонкс. — Значит, это был Вестфальский совет? Они взорвали сами себя? Они ведь не потеряли ничего и никого серьёзного, не так ли? Могу поспорить, они достаточно безжалостны, чтобы пожертвовать одним из своих. Или это просто Нарцисса Малфой переходит на следующий этап... Вспомни, как мы тоже чуть не подорвались недавно! — Тонкс сердито взмахнула руками. — Да кто знает?! Это безумие!
— Подожди, — сказала Гермиона. — Возможно, это была ошибка или просчёт, или что-то пошло не так. Но...
— Может, Малфои хотели уничтожить что-то, что перехватили британцы! — Тонкс осенило. — Шпионский центр... какой-то подслушанный разговор, раскрывающий их планы? Нет, тот убитый парень не был конечным получателем такого разговора... Ты говорила, он проработал здесь всего два года. И он не мог один заниматься таким делом... Нет, это бессмыслица, прости. Но может, это должно было остановить слежку?
Гермиона покачала головой.
— Сомневаюсь. Если бы ты управляла такой сетью, разве ты не готовилась к тому, что на одного из твоих сотрудников могут напасть? Наверняка у них всё продумано. Советник Хиг не очень дальновидный насчёт многих вещей, — например, у него нет элементарного чувства морали касательно средств, которые он выбирает для достижения своих целей, — но он серьёзно относится к информации.
— И что же тогда? — спросила Тонкс, нетерпеливо переступая.
— Во-первых, я думаю кто-то отправлял пергаменты из этой комнаты. Вот зачем там был горшок с летучим порохом: чтобы кто-то мог передать документы. Ты не можешь это сделать с помощью пороховых мехов. Информация, которую они хотели заполучить, или что-то, что они не хотели, чтобы кто-то видел. И возможно, Тарлетон был в этом замешан, а тот, кто им управлял, решил от него избавиться. Возможно, его шантажировали, или он изначально был заслан туда с этой целью.
Тонкс медленно кивнула:
— Хорошо... в этом есть смысл. И это мог быть как кто-то из Вестфальского Совета, так и Малфои.
— Тинегар заметила, что это как-то слишком небрежно для Малфоев. Это правда, и это надо учитывать. Бомбы — это слишком грязно и ненадёжно, и если бы Тарлетон выжил, или если бы кто-то другой открыл коробку, или если бы она взорвалась раньше времени, или что-то ещё, это бы раскрыло намерения Нарциссы и Драко.
— Значит, это кто-то из Вестфальского Совета, — глаза Тонкс полыхнули красным цветом. — Тогда они обвинят во всём нас, сославшись на очевидную фальсификацию, — она замолчала на мгновенье. — Нет... все те же самые проблемы. К тому же, никто, кроме Малфоев, не использовал раньше магловские устройства вроде бомбы.
— Вообще-то есть один человек, известный такими трюками, — вымученно сказала Гермиона.
По лицу Тонкс можно было видеть ход её мыслей. В момент осознания её полные губы сжались. Потом её глаза слегка расширились, и она нахмурилась. Когда она успокоилась и начала раздумывать над сказанным, её лицо разгладилось и приобрело кремово-персиковый оттенок.
— Нет, — сказала Тонкс через некоторое время. — Я поняла твою мысль, но нет. Гарри никогда не убил бы никого вот так. И это было бы слишком очевидно... он годами кричал про «отправку сов с ручными гранатами», используя это в качестве метафоры для явных дыр в безопасности... Помнишь, как Шизоглаз наорал на него, чтобы тот перестал рекламировать такую возможность? Совершить нападение, о котором он неоднократно заявлял, использовать при этом цвета его общеизвестного врага и ударить по организации, которая стояла на пути его Договора... Это всё равно, что повесить огромную надпись: «Это был Гарри».
— Уровень и уровни, — сказала Гермиона. Этого было достаточно; через мгновенье Тонкс коротко кивнула, показывая, что поняла, что та имеет в виду.
— Но убийство? Даже если Тарлетон был тёмным в некотором смысле, я не понимаю. Однажды я видела, как Гарри давал инструкции работникам в Материальных Методах, и он сказал тогда, что первое, самое главное правило: никто из врагов не должен погибнуть, что даже десятипроцентный шанс смерти — это слишком много, поскольку это означает, что оружие убьёт каждого десятого человека, — она указала на зарядные устройства. — Перчатки разрабатывались именно по этим принципам! И помнишь в самом начале, в первом Тауэре, когда мы работали над Столбами Безопасности, и Гарри повторил тому аврору... как же её звали... Джей Си Крейм, нашу поговорку? Спаси одну жизнь — и ты спасёшь целый мир. Это была его мысль!
Тонкс скрестила руки и отрицательно покачала головой, при этом некоторые пряди её волос стали черными.
— Я рада, что ты позвала меня, потому что ты права... ты действительно сходишь с ума.
Гермиона на секунду задумалась, как лучше сформулировать ответ. Было важно соблюдать информационную гигиену, даже с Тонкс: она не могла многого сказать.
— Тонкс, чары, которые мы с Гарри наложили на Тауэр...
Тонкс закрыла уши руками.
— О Мерлин, не рассказывай мне о них, я захочу попробовать и превращу себя в пуддинг или ещё что-нибудь!
— Нет, нет, — сказала Гермиона, невольно улыбаясь, и дотронулась до руки Тонкс. — Я не собираюсь рассказывать тебе никаких грозных секретов трансфигурации. Но я могу без риска сказать, что чары, которые помогают Гарри полностью исцелять людей, могли бы помочь ему полностью подделать тело.
— Ох, — сказала Тонкс, успокаиваясь. Она скорее всего вспоминала старинную поучительную сказку, которую родители-волшебники рассказывали своим детям, чтобы вдолбить им, как опасно может быть подражать тем, кто умнее тебя: Рошель Когтевранка, которая хотела превратить своего кота в дракона, а вместо этого сама превратилась в тролля («Ах котик, котик, ты стал меньше, но котик, котик, ты такой вкусный на вид!»).
— Это не лишено смысла, — сказала она. — Но тогда, о Богиня, что же нам делать?
Гермиона проигнорировала прозвище, поскольку знала, что Тонкс только чаще начнет его использовать, если протестовать.
— Ну что ж, у нас есть несколько теорий, и мы не знаем, какая из них правильная. Будем действовать методом исключения. Получим больше данных. Проведем эксперимент. Отправим часть людей на поиски любой информации касательно жизни Тарлетона, узнаем, вдруг он с самого начала был подставным актером, или может, он недавно начал вести себя странно. Отправим кого-нибудь найти его друга, с которым он вместе устраивался на работу, если такой есть. Будем делать всё, что придет в голову, в рамках допустимого. Я поговорю с Вестфальским Советом — это имеет смысл, если мы действительно считаем, что Дом Малфоев может быть замешан, и я думаю, я могу убедить их в этом.
— Поняла, — кивнула Тонкс, — Эстер отправится с тобой. Саймон и Шарлевуа займутся Тарлетоном. Сьюзи и Хиори берут на себя его друга. Джесси сейчас заботится о паре каппадокийцев, а Ург не смог прийти.
— А ты? — спросила Гермиона.
— Я думаю, есть пара вещей, которые я могу сделать, — Тонкс улыбнулась, обнажив зубы. Но прежде чем они сбросили окружающие их чары, она с сомнением остановилась, и её улыбка спала. — Но что, если кто-то оставил горшок с летучим порохом у камина просто... случайно? Может, это просто совпадение? Что, если всё не так запутано, как мы думаем, и наши рассуждения и выводы слишком поспешны? — спросила Тонкс. — Или ещё хуже, вдруг это был Гарри... ты действительно хочешь провести это расследование так тщательно, чтобы, хм, победить? Чтобы пришлось противостоять ему?
Гермиона вздохнула.
— Мы расследуем предположительное участие нашего друга в организации взрыва, или даже двух взрывов. Какое расследование может потребовать большей тщательности? Я была бы рада «проиграть».
...И мне показалось, что это огни
Со мною летят до рассвета,
И я не дозналась — какого они,
Глаза эти странные, цвета.
И всё трепетало и пело вокруг,
И я не узнала — ты враг или друг,
Зима это или лето.
— Анна Ахматова.
1) В этом абзаце знаки препинания ставил автор дневника, и не надо говорить, будто в своих дневниках вы сохраняете идеальную пунктуацию!
Что ты говоришь, когда отправляешь своих родителей или прародителей "обновиться" или "восстановиться", или какой эвфемизм мы используем на этой неделе?
Ты говоришь: «Бабушка, иди сюда. Ты стара и твоё лицо преисполнено мудрости, и это недопустимо. Ты покрыта шрамами сражений прошлого, и это недопустимо. В уголках твоих глаз глубокие морщины прожитых лет, и это недопустимо. Ты не согласна с Тауэром и тиранами, которые нами управляют, и это недопустимо. Иди сюда, и мы сделаем из тебя очередную куклу. Мы исправим твоё лицо. Мы исправим твои глаза. Мы исправим твой разум».
И когда "бабушка" вернётся, она действительно будет другой! Она станет молодой и обновлённой... и будет готова верно служить Дому Поттеров.
Никто не знает, что на самом деле происходит, когда ты отправляешь кого-то в Тауэр, но об истине ходят мрачные слухи. Нас кормят откровенной ложью про новую форму магии, неприступную больницу и счастливых крепких детей, возвращённых в материнские объятья. Но стоит сломать портключ, и всем известно, ты теряешь сознание, и на тебе используют Обливиэйт, а потом домой возвращается кто-то другой, как в большом, так и в маленьком смысле. Неважно, по какой причине люди попадают туда: "обновление", обсыпной лишай или перелом, они возвращаются другими. У них нет некоторых ваших общих воспоминаний, у них появляются другие привычки и манеры, а на лице порой появляется странное выражение.
Меняет ли Тауэр народ Британии под свои нужды, или подменяет людей какими-то новыми существами? Только Тауэр знает ответ, но его петля затягивается на шее нашей страны и на волшебниках по всему миру.
Цитата из манифеста Драко Малфоя, «Останови изменения».
Нерушимая Честь
Том 4, Издание 7, 1999 год
* * *
— Прекрасный процессор Pentium III, новинка этого месяца. В нём целых пятьсот мегагерц вычислительной мощи. Он сделает всё, что только может прийти в голову, особенно если у тебя есть проводное подключение или DSL. И всё это за жалких полторы тысячи фунтов. Обычно, если говорить о флагмане в линейке, речь бы шла о двух тысячах или даже больше, выше стоимости остальных ПК. Качество видео превосходное, а значит, и графика в играх будет на уровне, — Трой ласково погладил картонную коробку. Он знал, зачем этому парню нужен компьютер... Для того же, для чего всем этим парням он внезапно понадобился. Они видели в вечерних новостях про вред Всемирной Паутины, и теперь они хотят попробовать кусочек.
Мистер Спу покосился на спецификацию на боку коробки. Трой видел, что молодой человек был в настроении раскошелиться. Повсюду стояли похожие коробки с разной маркировкой: STUART AC/4232, Fisher SENTRON ARGUS@(1), HONDA EB3000C(2) и многие другие. Странный набор, про некоторые из вещей Трой даже никогда не слышал. Он узнал генераторы и переносные выключатели по упаковкам, на которых были маленькие графики и описания. Он даже знал, что Netwell Foam — это звукоизолирующий меламин, как у его приятеля Сэмми в студии. Но он даже не мог предположить, что за ILX Lightwave TD6000(3). Что это у них за лаборатория?
Более дюжины серьёзных мужчин и женщин ходили вокруг коробок, сверялись со списками и приглушённо разговаривали. Управляла процессом светловолосая женщина, которая иногда с отсутствующим видом смотрела в стену. Казалось, что они были в каком-то странном замке из серого камня с мерцающими настенными светильниками — подождите, это что, факелы? Зачем вообще устраивать лабораторию в подобном месте? Это что, какой-то военный объект со спецназом(4) или вроде того? Забавно, но он не мог вспомнить дорогу, по которой они сюда попали...
— Выглядит хорошо, — сказал мистер Спу, возвращая внимание Троя обратно к этому молодому мужчине, на лбу у которого был довольно необычный шрам. — У вас есть двадцать таких? С периферией?
Трой широко улыбнулся:
— Найдём. Доставим бесплатно, если пожелаете.
Мистер Спу покачал головой:
— Спасибо, не нужно. Наша лаборатория — режимный объект. Мы сами заберём всё от вас. Вам нужен чек на задаток?
* * *
Гарри пытался выкинуть из головы ситуацию с Гермионой, поскольку он понял, что ему не удастся направить мысли в нужное русло. Что-то в Обете заставляло его разум так легко зацикливаться, когда дело касалось её, что он мог с одержимостью прокручивать одни и те же вещи в голове снова и снова. Это было похоже на его внутренние диалоги с мысленными копиями разных людей, как если бы он спорил сам с собой на одну и ту же тему по кругу. В таких ситуациях, когда он уже обдумал все возможности и принял решение, продолжать внутренний спор — нездоровый выбор, по крайней мере до тех пор, пока не появится новая информация.
Чтобы отвлечься от этого, он планировал следующий уровень развития своей крепости. Даже лучше, он планировал, где разместить компьютер. Он уже зарылся в коробку и вытаскивал из неё руководства и прочие бумаги, которые напоминали закуску к основному блюду. Очень скоро он прочитает каждый клочок бумаги. Потому что наконец-то, наконец-то: электричество!
Гарри с самого начала пытался понять, каким образом магия влияет на электричество. Присутствие любого заклинания или щита влечет за собой различные электромагнитные эффекты: видимый свет, радиоволны и даже жесткое излучение. Не похоже, чтобы была какая-то закономерность для длины волны, создаваемой эффектом — Мобилиарбус создавал всплеск микроволнового излучения, в то время как внешне похожий Мобиликорпус давал устойчивые колебания на радиочастоте.
За этими явлениями должна быть какая-то универсальная схема, но исследования шли медленно. В начале он создал отдельные лаборатории в Абердине для измерений и сбора данных, но логистика портила все планы. Лаборатории пришлось проектировать практически без защит, поскольку действующие на область заклинания порождали непрерывное наложение помех — ни обширное экранирование, ни клетки Фарадея не помогали. В то время почти не было кадров с хотя бы минимальным набором научных и магических знаний, необходимых для этой работы, и еще меньше было достаточно доверенных и сильных волшебников, готовых работать без защитных чар. Гарри был вынужден поменять приоритеты.
После того как Лавгуд присоединилась к потоку студентов Научной Программы Хогвартса, он смог переложить на неё часть задач. Она легко впитала в себя двухлетний магический курс, разработанный Гарри и Минервой, и продемонстрировала удивительную способность к обучению в следующие два года изучения методов научного мышления и рациональности. Вероятно, это объяснялось ее воспитанием: ее растили открытой к новым идеям, даже самым нелепым и абсурдным. Во многом наука — это готовность следовать за данными, к каким бы выводам это ни вело, а Лавгуд не была скована условностями.
Её бесстрашие было бесценным для Гарри, особенно когда она с радостью согласилась принять участие в одном его исследовании: как Дьявольские силки выживают без солнечного света. Многие ведьмы и волшебники задумались бы, прежде чем соглашаться работать с опасным растением, но Лавгуд лишь рассеяно кивнула.
Большая часть жизненного цикла Дьявольских силков была логична. Растение инстинктивно перемещалось, формируя силки, и душило всё, что попадало в зону его досягаемости. Оно приводилось в движение плотными волокнами, проходящими через каждый усик, и могло двигаться сверхъестественно быстро. После того, как оно придушило или раздавило свою жертву (обычно это были небольшие животные или крупные насекомые), оно бросало ее. Останки разлагались и обеспечивали растение необходимыми питательными веществами.
Что было нелогично, так это то, что у Дьявольских силков были листья, и при этом оно ненавидело свет! В природе листья часто адаптировались под ловушки, оружие или защиту, но не было никакой причины обладать листьями для растения, преимущественно растущего в пещерах.
Гарри сделал два предположения: во-первых, листья должны поглощать что-то, аналогично свету. Иначе самыми успешными стали бы Дьявольские силки вообще без листьев или с маленьким их количеством, и эволюция бы избавилась от них. Во-вторых, поскольку Дьявольские силки росли в основном в магических садах или волшебных участках, например, в пещерах Запретного леса, для выживания им нужна магическая окружающая среда.
Всего за год Лавгуд продемонстрировала способности Дьявольских силков к поглощению магии, а всего за два года ее команда смогла вывести в Зале Науки магически модифицированный вариант этого растения, который не мог двигаться и имел неутолимый аппетит к фоновой магической энергии.
Дьявольские силки используют вместо фотосинтеза таумасинтез(5). Они поглощают магию, возможно так же, как это делают чизпурфлы, и густые заросли этого растения наконец открывают возможность экранировать электронику от фонового магического излучения и его пагубного электромагнитного влияния.
А это означало, что Гарри наконец может построить лабораторию его мечты. Внешние корпорации под его контролем делали десятки заказов — всё, что он не мог трансфигурировать, и он часами занимался чудесными увлекательными проблемами, связанными с соединением магии и технологий. С самого начала планирование Тауэра было восхитительным, тогда он сидел с карандашом и бумагой в клетку, создавая новое на смену руинам, возникшим по его собственной глупости. Словно он снова стал шестилетним мальчиком, работающим над макетом "лаборатории мечты" (нет, мисс Блэр, спасибо, но я не буду проектировать "домик на дереве своей мечты"). Но теперь задача сулила сложности и удовлетворение от их разрешения совершенно другого масштаба. Он купил свои собственные масс-спектрометры(6)!
У Гарри всё было уже почти готово. Звукоизолирующие панели на деревянных опорах поддерживали и защищали густые заросли «листьев Лавгуд» (так он называл модифицированные Дьявольские силки), которые вились по стенам и потолку длинной комнаты Парного Партнёрства. Листья Лавгуд также были под его ногами, скрытые под слоем гофрированного металла, а входные двери с внутренней стороны были покрыты сеткой, заросшей этими растениями. В стенах, укрытые отдельными лозами, были спрятаны магические устройства кондиционирования, которые впускали в комнату свежий прохладный воздух, который иначе был бы затхлым и пропитанным выделениями Листьев.
В целом в комнате было немного не по себе, поскольку даже модифицированные Дьявольские силки всё ещё время от времени дёргались и шуршали на дверных сетках, но в основном они были изолированы и скрыты от глаз. Раз в несколько недель им приходилось снимать панели и убирать Скорджифаем опавшие листья, но тем не менее Гарри был очень горд.
И компьютер!
До того как Гарри впервые отправился в Хогвартс, то есть в последний раз, когда он жил со своими родителями, у его отца в кабинете был компьютер. Это была Серьёзная вещь, к которой нужно относиться с Большой Ответственностью, однако Гарри провёл несколько счастливых часов, используя новейшую Windows 3.0, и даже поигрался с ещё более захватывающими командами MS-DOS, что привело к опасному и стремительному финалу.
С тех пор... что ж, он открыл для себя магию. События вышли из-под контроля быстрее, чем Гарри мог вообразить, и всё повернулось так, что однажды утром на вокзале Лондона он навсегда оставил свою магловскую жизнь. В тот день он обещал маме, что магия никогда не встанет между ними... но вышло иначе. Это не было обещанием, которое невозможно нарушить. Должно было быть, если бы в этом мире была хоть капля милосердия. Но это не так.
Через некоторое время Гарри поймал себя на том, что он перестал распаковывать компьютер и потерял интерес к серому устройству из металла и пластика, лежащему в коробке. Руководства и гарантийные талоны лежали в куче на столе, так и не прочитанные. Внезапно удовольствие куда-то исчезло.
Вздохнув, он откинулся на спинку стула. Это было несправедливо. Было по-детски глупо так думать, но в его мозг была встроена дурацкая программа, которая требовала к нему такого же отношения, как к его ровесникам. Причём даже со стороны безличной судьбы. Было несправедливо, что ему пришлось вычеркнуть родителей из своей жизни, но жизнь не была справедливой.
Гарри было нужно поговорить с кем-нибудь умным. Не с Гермионой, и он уже сделал Хмури новую внешность этим утром, так что Гарри не увидит его до завтра (или её, Гарри не был уверен насчёт подходящего местоимения, потому что Хмури на этот раз был шестилетней девочкой).
Наконец он вздохнул, поднялся на ноги и отправился в Комнату 101. Там он проводил всё больше свободного времени, хотя теперь его почти не оставалось, поскольку французы стали всё активнее использовать свои новые Столбы Безопасности. Британские гоблины тоже согласились установить Столб в Акле(7), а значит, скоро он будет занят ещё больше.
Но иногда ему было просто необходимо поговорить, и случалось, что ему нужен был совет кого-то выдающегося, кого-то, кто не станет колебаться.
Волдеморт хоть и был чудовищем, но он был ценным чудовищем. Чудовищем, которого удалось приручить.
Попасть в Комнату 101 было непросто, особенно учитывая, что Гарри не мог попросить помощи в разработке системы безопасности. Хотя Гермиона и Амелия были в курсе задачи, Гарри настаивал, что он сам должен придумать протоколы, без блестящей проницательности Гермионы или ошеломляющей глубины магических знаний Амелии. Скорее всего они бы согласились на Обливиэйт... но Гарри не радовала перспектива стирать какую бы то ни было часть их памяти. Они наверняка могли придумать какие-нибудь хитрые уловки, чтоб устранить наиболее утомительные аспекты его мер безопасности.
При текущих мерах нужно было потратить около десяти минут, чтоб попасть внутрь, причём пять из них нужно было просто сидеть и ждать. Наконец он прошёл через портал и оказался в Комнате 101. Он спустился по ступеням в маленькую каменную комнату, в которой не было ничего кроме двух деревянных табуретов и блестящей чёрной шкатулки.
Оглядываясь в прошлое, Гарри всегда удивлялся, как же он был глуп. Было время, когда он думал, что это хороший долгосрочный план — держать Волдеморта трансфигурированным в камень в его кольце. Даже сейчас тупость тринадцатилетнего Гарри поражала его. В конце концов, Хмури, Амелия и Гарри собрались и решили, что это не было хорошей идеей, держать самого опасного Тёмного Лорда всех эпох во временном стазисе прямо рядом с его смертельным врагом и наиболее могущественными из известных им магических устройств. Видимая потеря памяти, трансфигурационная болезнь и отсутствие рук — это всё было, конечно, хорошо, но тем не менее это был глупый риск, учитывая их неполные знания о его планах и запасных вариантах (а все сообщники были мертвы или пропали). Один неудачный вечер мог стать концом света.
Даже во второй их системе мер безопасности однажды отыскался неожиданный изъян, и почти произошла катастрофа. И только по крошечной случайности Волдеморту не удалось покинуть своё новое тело и сбежать. Вальпургиева ночь.
Поэтому: шкатулка, Комната 101 и новый Тауэр. Самая надёжная крепость и лучшая тюрьма, которую Гарри и Хмури смогли спроектировать. Насколько Гарри знал, это было самое защищённое место, какое только можно представить.
Гарри сел на одну из табуреток и посмотрел на шкатулку. Он всё ещё не мог решить, было ли это глупо — хранить что-то ценное в очевидно роскошной шкатулке, или это служило важным предупреждением и двойным блефом. Так или иначе, шкатулка производила впечатление. Она была блестящей и абсолютно чёрной, но время от времени на её поверхности мерцал и замысловато подрагивал рыжевато-красный узор, исчезающий в мгновение ока. Тяжёлый замок был богато украшен, а вместо замочной скважины располагалось круглое углубление.
Насколько Гарри знал, у этой шкатулки не было названия, и она была физическим символом безумия попыток управлять магической Британией.
Он попросил помощи у Амелии — сказал, что ему нужно сохранить в безопасности кое-что, что ни при каких обстоятельствах не должно быть украдено. Она приступила к работе от его имени и нашла решение всего за несколько дней.
Несмотря на это, решение раздражало до предела, потому что несколько невыразимцев просто исчезли в хранилище Отдела Тайн, а затем вернулись с этой неуязвимой волшебной шкатулкой.
Всем, кто участвовал в этом, пришлось терпеливо выслушать гневные лекции Гарри:
о том, что невозможно планировать систему безопасности, если в каждом коридоре спрятано по тайному ходу;
о том, что он не может принимать оптимальные решения, если существуют волшебные артефакты невиданной силы, про которые никто даже не удосужился ему рассказать;
и о том, как это абсурдно, что как только ему понадобилось определенное устройство, оно тут же нашлось под рукой.
Любой, кто провёл рядом с Гарри больше одного дня, быстро привыкал к подобным спонтанным лекциям.
В конце концов, Гермиона напомнила Гарри со свойственной ей мягкостью:
что планирование системы безопасности предполагает осознание того, что твои знания неидеальны;
что никогда не будет хорошего списка всех могущественных волшебных устройств, потому что такой список был бы невероятно опасен;
и что хоть во вселенной не всегда всё складывается так удобно, как в сказках, но иногда так случается.
Любой, кто провёл рядом с Гарри больше одного дня, был очень рад присутствию Гермионы.
Волдеморта вернули в его человеческое обличье, несколько десятков раз применили на нем Ступефай (при этом Хмури непрерывным потоком творил более изощренные ослабляющие проклятия), а затем его сознание было аккуратно перенесено в мягкие волокнистые ткани нескольких экземпляров Мандрагоры туркестанской. Удивительно, но перенос разума волшебника в растение функционировал по хорошо известным «тёмной» магии принципам создания големов и заточения, и Гарри смог просто найти большую часть процедуры в различных запрошенных им книгах.
Результат ритуала поместили в шкатулку, и Гарри сам отнёс её в Комнату 101.
— Мальчик, ты глупец.
Мысли Гарри мгновенно вернулись в настоящее. Голос был до боли знакомым. Мало-помалу Гарри привыкал к этому, ведь они разговаривали долгими часами, но ему всё ещё тяжело было его слышать. Не голос сам по себе, который звучал как неидентифиуируемый мужской голос без особых отличий. А тон...
Отрывисто-грубый. Холодный. И... нет, не самоуверенный — это было бы неподходящим словом. В его словах была ледяная вдумчивая определённость, которая превращала самоуверенность в эмоцию низших существ. Этот тон не вызывал мыслей о полном ненависти враге, который мог бы перерезать ваше горло, скорее он был безразличным ножом в руке врага, для которого ваша кровь не имеет никакого значения.
— Воспоминания возвращаются к вам, Профессор, — сказал Гарри. В их последней беседе он заметил небольшие намёки на это... тревожные паузы и медлительные ответы, когда они рассматривали возможные политические ходы в Саваде. Он искренне не понимал, что должен чувствовать от этих новостей. Он знал, что это возможно, учитывая схожесть изменений при воскрешении Крестражем 2.0 и переносе в материю растения. И это делало Волдеморта гораздо более ценным. Они провели много долгих дискуссий, и ему нравилось иметь кого-то, с кем можно обсудить свои планы и проекты, пока Гермиона была занята во внешнем мире, что случалось довольно часто. И если даже Волдеморт, практически полностью лишённый личных воспоминаний, обладал выдающимся находчивым умом, то что уж говорить о Волдеморте с многолетним опытом и знаниями наследия Салазара Слизерина — он был бесконечно ценнее.
И бесконечно опаснее.
— С прошлой недели, — прозвучал голос из шкатулки. Предположительно ложь.
Последовала долгая пауза, а затем голос холодно спросил:
— Ритуал Сибил?
— Да, Профессор, — сказал Гарри. Их голоса звучали громко в маленькой каменной комнате. — Я не лгал прежде. Мне жаль... искренне жаль... что всё закончилось так. Но я не выпущу вас, даже теперь. Особенно теперь.
— Мальчишка... ты думаешь, что я твой враг. Думаешь, что победил, и я теперь твой карманный монстр, и что ты разрушил все мои планы, — презрение было осязаемым, и оно тонко намекало, что планы скрывались за планами, скрываясь за планами.
Прошло много лет, и Гарри уже нельзя было назвать «мальчишкой». Но эпитет был призван принизить его, а не описать... и возможно, Волдеморту было трудно на самом деле осознать, сколько прошло времени. Проверки Гарри не показали каких-либо когнитивных ухудшений, но всё же они были довольно грубыми.
— Скажите мне, что это ошибка, Профессор... Скажите, как я был глуп, — Гарри подался вперёд на табурете, поставив локти на колени. — Потому что, насколько мне известно, это вы в шкатулке, а я спасаю мир. В конечном счёте, интеллект подразумевает победу, и я победил.
— Победил? Сейчас? — Гарри мог слышать исключительную горечь в интонации Волдеморта. Интересно, каким был диапазон звука, производимого искусственным магическим голосом, ведь на него не накладывалось ограничений, создаваемых диафрагмой или гортанью. Гарри стоило проверить и убедиться, что он остаётся в рамках определённого диапазона децибел, чтобы предотвратить действующие на подсознание сообщения и акустическую атаку. Постоянная бдительность.
— Ты так много мнишь о своих достижениях за последние несколько лет? — сказал Волдеморт. — Я помню всё, что ты говорил, пока мой разум был затуманенным и покрытым пеленой, когда я только привыкал к моей тюрьме здесь. Я знаю твоё положение, и я прекрасно осведомлён о своём. Но знай: не считая одного умного хода на пике событий, той ночью на кладбище всё прошло согласно моей воле. Я изменил тебя, подготовил всё необходимое и подстроил все события одно за другим, — хоть Волдеморт и был лишён способности говорить на парселтанге в этой форме, он со злобой прошипел эти слова. — Я рассказал тебе всё, рассказал, что конкретно я собираюсь сделать — рассказал, как ты придёшь к власти. Это не сказка, неужели ты считаешь, что события повернулись предсказанным мною образом вплоть до деталей совершенно случайно? Ты глупец, и ты никогда не сможешь видеть даже на два шага вперёд.
Волдеморт был всего лишь голосом из шкатулки, но Тёмный Лорд использовал всю доступную ему едкость и язвительность, и его горькие слова насмехались над неблагодарностью Гарри.
— Ты всё ещё считаешь меня врагом, хотя сидишь на троне, построенном моими руками.
Серьёзно?
Гарри поднял брови в лёгком удивлении. Он нахмурился и покачал головой.
— Профессор, неужели вы считаете меня настолько глупым. Вы не заставите меня забыть кладбище или смерть Гермионы. И что, вы будете делать вид, что все события произошли под вашим контролем? Что вы просто испытывали меня, и что в конце вы бы просто отступили? Или вы будете пытаться убедить меня, что это всё — ваш план, быть заключённым в шкатулке в виде растения?
— Поттер, пророчество говорило о тебе как о том, кто может принести конец света, — голос, полный льда, желчи и разочарования. — Все мои стремления были нацелены на предотвращение этого. Никакие другие планы и цели кроме этого не могли быть важнее. И возможно, я потерпел неудачу. Но даже если так, я не хочу верить, что мой лучший ученик всё ещё не может увидеть истину, даже после того как ему её озвучили! Подумай, как всё могло сложиться, если бы ты не мешал. Вспомни, что я однажды сказал тебе, лёжа на кровати в госпитале.
Гарри хорошо помнил этот момент. После посещения Азкабана. После того, как он впервые усомнился и потребовал объяснений. Его любимый профессор объяснил ему план получения власти: Тебя похитят из Хогвартс-са в людное мес-сто, вокруг много с-свидетелей, чары отс-секут твоих защ-щитников. Тёмный Лорд объявит, что годами с-скиталс-ся, как дух, и наконец вос-становил с-своё тело. С-скажет, что до с-сих пор обладает великой с-силой, и что даже ты не с-сможешь его теперь остановить. Предложит тебе с-схватку. Ты с-создашь чары защ-щитника, Тёмный Лорд рас-смеётся, с-скажет, что он не пожиратель жизни. Ис-спользует С-смертельное проклятье, ты отразиш-шь, с-свидетели увидят, как Тёмный Лорд взорвётс-ся...
— И вы считаете, — произнёс Гарри с открытой насмешкой, — что я бы принял смерть Гермионы как необходимую жертву. Как же плохо вы понимаете людей. Нет, конечно же... вы с самого начала планировали вернуть её к жизни на том кладбище, лишив её магии. Или вы будете утверждать, что заранее каким-то образом знали, что я смогу по-настоящему воскресить её? — он презрительно повысил голос. Был ли он тогда настолько глупым мальчишкой, чтоб позволить себя обмануть этим? Был ли Волдеморт таким убедительным просто из-за разницы в их силе?
Если бы этот разговор случился при других обстоятельствах, это был бы момент, когда «Профессор Квиррелл» создал бы какую-нибудь невероятно впечатляющую магию, или продемонстрировал свой авторитет, и уважение Гарри к нему увело бы разговор в другое русло. Как часто хитрый Профессор отмахивался от объяснений с помощью искусного блефа? Теперь это было так явно.
Последовала очень длинная пауза. Гарри поднялся и развернулся от шкатулки. Как печально и мелочно, и глупо всё это казалось. Были времена, когда он плакал из-за пережитого предательства, но сейчас он лишь хотел бы переместиться в прошлое и стукнуть прошлого себя за такую недальновидность.
Волдеморт хотел предотвратить предсказанный конец света, Гарри знал это. Это была самая важная цель. Но ещё ему нужен был спутник. Даже после событий в Годриковой Лощине, когда надменность Тёмного Лорда чуть не привела его к гибели, он по-прежнему ощущал эту потребность и вынашивал идею, что настоящий компаньон должен быть выкован в огне в действительно стоящего советника и союзника. Волдеморт мечтал о ком-то равном, о ком-то, не обременённом моральной чепухой.
Поэтому он подверг Гарри суровому испытанию. Уроки, наставления, армии и смерть. Волдеморт раскалял Гарри, пока тот не засветился красным от гнева и боли, а затем придавал ему новую форму точными и холодными ударами молота. Для Волдеморта этика была металлическим шлаком. Он хотел выкалить её.
Путешествие в Азкабан не только освободило Беллатрису, но и проверяло Гарри. На самом деле освобождение кого-нибудь из Азкабана не требовало патронуса Гарри или абсурдных рисков, которым они тогда подверглись — это просто было удобным поводом для Волдеморта, чтоб поместить мальчика между молотом и наковальней.
Если вы на самом деле хотите освободить кого-то из Азкабана, как-никак, вы не станете рисковать собой. Вы просто используете Круциатус на каком-нибудь авроре у него дома, чтобы узнать, кого из стражников Азкабана можно подкупить, затем стираете ему память, берете в заложники членов семьи продажного аврора и требуете, чтобы он подменил одного из узников на Куклу Мертвеца. Волдеморт, скорее всего, делал это в течение многих лет.
Но Гарри не прошёл испытание. Он дорожил жизнью аврора — не только осознанно, но и на каком-то инстинктивном уровне, так, что патронус заслонил того от Смертельного Проклятья. И Волдеморт убил Гермиону, чтобы вытолкнуть мальчика за его границы.
Волдеморт тайно пронёс чудовище, отключил все устройства и механизмы, и подстроил всё таким образом, что Гарри не смог спасти Гермиону, но был достаточно близок к этому, чтоб он мог чувствовать себя виноватым. Действительно, были все причины полагать, что Гарри было суждено проиграть эту битву, и что «Профессор Квиррелл» прибыл бы в пламени проклятого огня как раз во время, чтоб спасти мальчика, и лишь немного позже необходимого, чтобы спасти лучшего друга мальчика.
Гарри снова повернулся к Волдеморту и выпалил вопрос:
— Профессор, теперь, когда все ваши планы раскрыты мне, скажите, когда именно вы решили, что я больше не стою того? В июне того года, когда вы внезапно стали так ужасно больны? Или это случилось, когда вам пришлось остановить кентавра, который пытался меня убить — это тогда я стал слишком большим риском?
Мальчик-Который-Выжил, который разрывал вероятности на куски, чтобы вытащить своего друга из когтей смерти, который сейчас был Тауэром, возвышающимся словно колосс над этим маленьким миром, пристально смотрел на поблескивающую чёрную шкатулку, и в его глазах горел огонь предательства, казалось, не тронутый временем.
— Или как я подозреваю, это случилось на следующий день после того, как вы убили Гермиону, во время нашего разговора вы поняли, что я не выучил урок, который вы хотели мне преподать? Когда вы осознали, что человеческая жизнь всё ещё имеет положительный коэффициент в моей функции полезности?
«Если бы вас убил тот тролль, у Гермионы Грейнджер не возникло бы и мысли искать способ воскресить вас! Этой мысли бы не возникло ни у Драко Малфоя, ни у Невилла Лонгботтома, ни у МакГонагалл, ни у любого другого вашего близкого друга! Никто в мире не стал бы заботиться о вас так же, как вы заботитесь о ней! Так почему?! Зачем вам это, мистер Поттер? — в голосе профессора было странное, дикое отчаяние. — Зачем вам быть единственным человеком в мире, зашедшим так далеко в своём притворстве, если никто не сделает того же для вас?»
Некоторое время стояло молчание. После долгой тишины Волдеморт снова заговорил:
— Ты прав, — последовала пауза, и затем он повторил это... словно удивляясь своим словам. — Ты... прав.
Гарри моргнул.
— Я дорожу этим миром, и я действительно боялся тебя... боялся своё создание. Я не буду притворяться, что ценю человеческую жизнь как таковую, ведь у большей части этих идиотов, от которых меня тошнит, нет цели в их ничтожном существовании. И я не буду притворяться, что мне есть дело до мисс Грейнджер, которая питает такую же бессмысленную привязанность к этим глупцам, как и ты, несмотря на все мои усилия. Словно человеческая жизнь сама по себе — это безусловное добро... Словно мы дети в какой-то сказке моралиста! — каким-то образом, даже не имея физического тела, он словно презрительно плюнул при этих словах. — Но я не буду просить прощения за то, что пытался в целом сохранить этот мир, даже если кажется, будто я предоставлен твоей милости, мальчик. Вспомни Обет, который я заставил тебя принести — это не был Обет служить мне или моим интересам, хотя в моей власти было заставить тебя.
— Это так вы раскаиваетесь в содеянном и ждёте искупления? Ждёте, что я освобожу вас, если вы принесете придуманный мной Обет? — спросил Гарри. Он искренне был сбит с толку и не верил своим ушам.
— Нет, Поттер, — пренебрежительно сказал Волдеморт. По поверхности шкатулки пробежали красные искры узора и тут же исчезли. — Ты запер меня в аду, снова, оставил меня в сознании, и я надеюсь, ты понимаешь последствия своих действий.
— Это правда, Профессор. Вы опасны... для меня и для всего мира. Я не смог бы освободить вас, даже если бы захотел. Но я не хочу, — Гарри встал со своего места и пошёл прочь. Это не было тем умным разговором, что он искал, но он определённо смог отвлечься. Однако, ему надо было настраивать компьютер. — Я вернусь через несколько дней.
— Поттер! — крик был резким и преисполненным бессильной ярости.
— Да, Профессор?
Тишина.
— Профессор, я понимаю, что для вас это пытка. Я работаю над тем, чтоб у вас было какое-то развлечение... кое-что, что можно будет слушать и обдумывать. Я не хочу, чтоб кто-то страдал... даже вы.
Опять тишина.
В конце концов, Гарри поднялся по лестнице и ушёл.
* * *
Толпы наёмных войск -
их кости
выбелил дождь -
вытоптали Ирландию,
выбили волчий род.
Вскоре горластая свора
выгнала последнего волка
под пули хозяина-квакера
на вересковой равнине
Килдэра. Кровь волкодава
хранится в жилах дворняжек.
Леса становятся бочками.
Нынешней ночью дождик
каплет на мёртвые сучья,
орошает мох и лишайник,
серебрит обнаженья гранита,
а в логовах и старых берлогах
вскипает густеющей жижей.
По заросшим звериным тропам
бежит вороватой побежкой
хищная пузатая мелочь.
Ни жаркого дыханья, ни хаканья,
ни воя ночами. Мой
язык прирастает к нёбу.
— Шеймас Хини (перевод: А. Кистяковский, Г. Кружков, А. Ливергант)
1) Предположительно, электронный прибор для точного измерения кислотности (pH)
2) Бензиновый электрогенератор на 3 кВт
3) Высокоточный калиброванный источник питания (драйвер) для лазерных диодов, используемых в исследовательской работе. Возможно, установка включает сам диод.
4) SAS — Особая воздушная служба (англ. Special Air Service), также расшифровывается как Специальная авиадесантная служба. Британский эквивалент «спецназа ВДВ».
5) Таумаси́нтез (от др.-греч. θαῦμα — чудо и σύνθεσις — соединение, складывание, связывание, синтез)
6) прибор для определения масс атомов(молекул) по характеру движения их ионов в электрическом и магнитном полях.
7) Акл — город гоблинов в горах на территории Британии
Положим, некто, отлив из золота всевозможные фигуры, без конца бросает их в переливку, превращая каждую во все остальные; если указать на одну из фигур и спросить, что же это такое, то будет куда осмотрительнее и ближе к истине, если он ответит «золото» и не станет говорить о треугольнике(1) и прочих рождающихся фигурах как о чем-то сущем, ибо в то мгновение, когда их именуют, они уже готовы перейти во что-то иное, и надо быть довольным, если хотя бы с некоторой долей уверенности можно допустить выражение «такое».
Вот так обстоит дело и с той природой, которая приемлет все тела. Её следует всегда именовать тождественной, ибо она никогда не выходит за пределы своих возможностей; всегда воспринимая всё, она никогда и никоим образом не усваивает никакой формы, которая была бы подобна формам входящих в неё вещей.
Природа эта по сути своей такова, что принимает любые оттиски, находясь в движении и меняя формы под действием того, что в неё входит, и потому кажется, будто она в разное время бывает разной; а входящие в неё и выходящие из неё вещи — это подражания вечносущему, отпечатки по его образцам, снятые удивительным и неизъяснимым способом, к которому мы ещё вернёмся.
Теперь же нам следует мысленно обособить три рода: то, что рождается, то, внутри чего совершается рождение, и то, по образцу чего возрастает рождающееся.
— Платон, Тимей. Русский перевод данного фрагмента диалога Платона и Тимея взят из книги «Философия. Античные мыслители» Григория Гутнера.
≡≡≡Ω≡≡≡
Декрет об изменениях в практическом применении Директивы по обращению с немагической частью общества, действующей на территории Магической Британии и прилегающих территориях.
Министерство Магии
2 сентября 1994 года
Данный декрет уведомляет общественность о том, что должным образом избранное правительство Магической Британии определило, что впредь все вейлы, кентавры, русалиды, гоблины, вампиры, кикиморы и эльфы (далее — Неопасные Создания), проживающие в Магической Британии и прилежащих территориях, наряду с обычными гражданами несут ответственность за соблюдение как буквы, так и духа Директивы по обращению с немагической частью общества, установленной министром Малдуном и пересмотренного министром Стампом. В настоящей Директиве без каких-либо оговорок утверждается, что Неопасные Создания обладают «достаточным интеллектом, чтобы понимать законы магического сообщества», и уточняется, что они должны «нести часть ответственности за формирование этих законов». Отныне Неопасным Созданиям будет предоставлена возможность для выполнения этой обязанности.
Соответственно, в ближайшее время будут приняты меры Отделом Созданий, который ранее являлся подразделением Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними, для связи с представителями различных общин Созданий в пределах границ Британии и начала процесса установления официальных директив в отношении управления этими общинами и процедур, в соответствии с которыми они будут представлены Трибунами в Визенгамоте. Запросы относительно этого процесса следует направлять в Подразделение существ в Министерство Магии. На вопросы, касающиеся прав и обязанностей Трибун, следует отвечать ссылкой на Указ об избирательном праве 1993 года (триста двадцать восьмая сессия); дальнейшие запросы следует направлять в кабинет Верховного Чародея в Министерство Магии. Будут предприняты все попытки связаться со всеми значительными группами Неопасных Созданий и создать систему, с помощью которой право голоса может быть распространено на них в должном порядке.
Публичные записи этого уведомления будут выставлены в следующих местах: Министерство Магии, Косой переулок, Лютный переулок, Хогсмид, Годрикова лощина, Дублин, Хельгов насест, Акл и Кёрд, кухня Хогвартса и поместья всех Благородных Домов, Общество Наткомб и Салорский побег в Запретном лесу Хогвартса.
Громовещатели этого декрета также будут установлены вблизи Чёрного озера и озера Лох-Ломонд.
≡≡≡Ω≡≡≡
13 марта 1999 года
Маленький сундук, Приливная зона, Бостон
Перенесёмся в одно любопытное место где-то в волшебном пригороде Бостона, известном как Приливная зона. Здесь есть небольшая обшитая деревом комната, залитая тёплым светом бездымных свечей. Большую часть пространства занимает длинный деревянный стол, а также стулья, которые его окружают. В центре стола лежит полдюжины приспособлений: это замечательные, но ненадежные Детекторы Тьмы. Тройка хаотично расставленных овальных зеркал, заполненных нечёткими лицами зловещих врагов. Ярко окрашенная красно-белая ботва, дрожащая на месте каждые несколько мгновений. Полный комплект пожелтевших от времени зубов, установленных на металлической подставке в аккуратный ряд. Есть даже редкий и необычный Эолийский Исказитель, деревянная сфера, которая издаёт постоянный, но почти неслышимый свист, когда рядом находится что-нибудь живое. Детекторы Тьмы можно обмануть, но на это требуются некоторые усилия. Поэтому нет веских причин, чтобы их здесь не было.
Учитывая количество защитных средств в этой маленькой комнате, можно справедливо ожидать каких-то изменений в атмосфере. Но в воздухе нет гула силы или застоя — нет мурашек на коже. Для внешнего наблюдателя ничто не указывает на то, что каждый сантиметр этой комнаты наполнен защитами, предотвращающими подслушивание или вторжение.
Вероятно, стоит сказать пару слов об этой комнате, называемой Мобильной Мэри.
Следует признать, что у Гарри Джеймса Поттера-Эванса-Верреса есть много умных идей. В его присутствии это было бы неловко произносить, но сейчас он по ту сторону океана, а потому можно смело похвалить его, не рискуя услышать в ответ неловкое молчание. Даже если бы Гарри провел свою жизнь в мире маглов, наверняка его эрудиция, креативность, не общепринятые подходы и критическое мышление привели бы к значительным достижениям и новаторским идеям. Но в дополнение к своим природным способностям и интеллекту, который ему предоставил некий Тёмный Лорд, Гарри смог овладеть мощью целой цивилизации магловского мира. Так что у него много умных идей.
Не все его идеи работают, и не вся его критика обоснована. На каждый случай, когда он придумывал надеть защитную оболочку на Маховик Времени, приходился другой случай, когда он бился лбом в так называемый забор Честертона, и это выглядело довольно глупо. Забор Честертона — это полезный принцип, предполагающий, что если вы не понимаете цели чего-то, что кажется вам бесполезным, неправильным или безумным, то вероятно вам следует потратить время на выяснение идеи, стоящей за этим «чем-то». Ведь заборы случайно не ставят. Этот принцип тяжело давался Гарри.
Например, существуют заклинания, которые создают насекомых, птиц или змей. И есть другие заклинания, которые дублируют все, чего они касаются, с неистовой скоростью. «Так почему бы не объединить эти два принципа и не создать живой и расширяющийся щит, способный блокировать Смертельное Проклятие?» — спросил юный Гарри на втором курсе. Заклинание Авада Кедавра не может быть заблокировано, но оно исчезает, когда попадает в кого-либо, у кого есть мозг (испытания того, сколько именно нужно нервных узлов, чтобы считалось, что у существа есть «мозг», всё ещё продолжаются, но прогресс идёт медленно: очень трудно по-настоящему ненавидеть плодовых мушек). Так почему бы не заблокировать неблокируемое проклятие щитом из крошечных мозгов!
Но, конечно, это не сработало, поскольку сотворённые существа не считаются живыми ни для каких магических целей. И после того, как мадам Боунс и неуклюжая блондинка по имени Аластор Хмури перестали смеяться, они объяснили, что ни они, ни их предшественники в Департаменте магического правопорядка не были настолько глупы, чтобы пропустить эту идею. На самом деле, почти сто лет назад назад ДМП направил усилия дюжины авроров на попытки трансфигурировать живую ткань мозга для создания щита — что гораздо более практично и больше соответствует дуэльной тактике, чем стая птиц, но это тоже не сработало. Проект был заброшен в 1930 году. Так что: интересная идея с саламандрами, юный Гарри, но нет.
Несмотря на всё сказанное, у Гарри часто бывают действительно умные идеи. Мобильная Мэри была одной из них — постоянно защищённая переговорная комната, которую можно везде носить с собой. Возвращённые использовали её в случаях, когда за ними могли следить и при этом их было достаточно много, чтобы оно того стоило. Вероятно, стоит приписать это изобретение особому духу магловской предприимчивости; ведьмы и волшебники слишком привыкли к своим многовековым жилищам, сообществам и замкам, привыкли жить в своём уютном волшебном мире.
Конкретно в этой Мобильной Мэри сейчас стоит терпкий аромат волнения и беспокойства, такой, что лёгкий мятный ветерок Чар Свежего воздуха не может его полностью заглушить. За столом сидят пять ведьм, один волшебник и гоблин: Гермиона, Сьюзи, Хиори, Саймон, Эстер, Шарлевуа и Ург. У всех присутствующих, кроме одного, пустые глаза — они не устали и даже не опечалены, они сломлены таким образом, что это непросто исправить. Тем не менее, они спокойно и доброжелательно обсуждают добытые сведения по расследованию взрыва и убийства Тарлетона Геста.
Как вы помните, Сьюзи и Хиори отправились проверить друга жертвы, Билла Кемпа, того молодого человека, что опознал тело и что был нанят вместе с покойным. Сьюзи — темноволосая роскошная женщина, выглядящая чуть за тридцать и живущая чуть более ста лет; ей дали два года в Азкабане за изготовление портключей без лицензии и торговлю поддельными зельями. Это наказание было до несправедливости жестоко. Хиори, в свою очередь, это худая кореянка с длинной чёлкой, закрывающей глаза, она попала в тюрьму за преднамеренное убийство. Справедливость её наказания подлежит обсуждению. Обе дамы являются членами Возвращённых, приспешников Гермионы Атритоны(2).
Посмотрим.
≡≡≡Ω≡≡≡
— В Кемпе не было ничего необычного, — сказала Сьюзи. Гермиона слушала, опираясь подбородком на одну руку. — Совершенно нормальный парень, хотя и не очень вежливый. Ну, ещё, может, ему стоило бы принять ванну и покупать сигареты получше.
— Воняет, — категорично подтвердила Хиори.
— Я заглянула в местную лавку зелий и приобрела пару пузырьков, а затем постучалась к нему, сделав вид, что хочу их продать, — продолжила Сьюзи.
Она порылась в одном из карманов мантии и достала два сверкающих янтарным цветом пузырька с Глотком алмазов(3), со стеклянным перезвоном выставив их на стол перед Гермионой.
— Раньше я частенько так поступала, это неплохое прикрытие. Не всегда проходит гладко, но Хиори смогла зайти с обратной стороны дома и проверить защитные чары.
— Ничего, — заявила Хиори. Она слегка качнула головой, отбросив чёлку с глаз.
Сьюзи кивнула:
— Я поболтала с ним, правда, стоя несколько дальше, чем обычно, от него плохо пахло. Но вроде бы не было ничего странного. Мы наблюдали ещё несколько часов, но там, похоже, ничего интересного.
— Увы, — пожала плечами Хиори.
— Спасибо, дамы. Как вы думаете, нам стоит продолжать следить за ним? — спросила Гермиона.
У нее не было много свободных людей, но она отчаянно хотела раскрыть это дело. Версии произошедшего были одна хуже другой — возможно, даже Гарри... что ж, в любом случае она хотела прийти к какой-то определённости.
— Мне кажется, не стоит, — задумчиво сказала Сьюзи. — Он бы вспомнил такую привлекательную девушку, как я, а вы с Хиори, Шарлевуа и Ургом слишком выделяетесь, Эстер вообще местная знаменитость. Остается только Саймон и Тонкс, и думаю, лучше, чтоб они были с нами, если мы вляпаемся в неприятности. Плюс, не похоже, чтобы он куда-то собирался, так что если понадобится, мы можем легко вернуться к нему. У него есть работа и всё такое, и даже если это некто под Оборотным зельем, то он, скорее всего, сохранит своё прикрытие, если будет думать, что ему всё сошло с рук. Так что в конечном счёте мой ответ «нет», я думаю, что нам лучше оставить его в покое и закрыть это направление.
Гермиона посмотрела на Хиори, которая ничего не сказала и лишь кивнула головой, соглашаясь со своей напарницей.
— Что говорит Совет? — спросил Ург.
У воина-гоблина был сильный гоббледукский акцент, его родное произношение добавляло гортанное рычание к заднеязычным согласным, например, в начале слова «говорит». Это слегка отвлекало, но все к этому привыкли. Несмотря на то, что он прибыл за час до встречи, они его уже дожидались.
— Человек, который заправляет там, Советник Хиг, вроде бы не против нашего расследования. Он… по правде говоря, кажется, он на нашей стороне, — сказала Гермиона, поджав губы.
Саймон и Ург начали говорить одновременно и замолчали, повисла вежливая пауза. Спустя секунду Саймон продолжил:
— Но ведь Америка помогла провалить Статут, когда мы пытались его продавить! Большой шотландец был раздражён. Все Возвращённые перенесли это поражение плохо. И пусть в Статуте не было положений против пыток или дементоров как таковых, но это было бы шагом вперед к их повсеместному уничтожению. Ни минуты больше.
— Всё меняется, — ответила Гермиона. — Насколько я понимаю, он не доверял Гарри... — на этих словах сидящие за столом переглянулись; Возвращённые тоже не очень доверяли Тауэру. — И он неправильно понял, что мы делаем. Но Гарри сообщил им нечто такое, что их переубедило, а что касается меня... я встретилась с ним и Советником Тинегар уже дважды, провела некоторое время, беседуя с каждым из них, я думаю, что их мнение постепенно меняется.
Эстер, которая была с ней в Альтинге, кивнула.
Она ничего не сказала о своей сверхъестественной ауре, которая, как все они уже знали, могла послужить причиной тёплого отношения Хига к Тауэру и Богине. Да, опытные волшебники могли заметить тревожные симптомы и применить средства защиты, чтобы остановить воздействие вейлы или кикиморы, но не было никакого известного способа защитить себя от ауры невинности и доверия, присущей лишь единорогам и Гермионе. Единороги просто никогда не представляли угрозы, и поэтому не было причин защищаться. И это сделало её более убедительной, потому что люди ослабляли свою подсознательную защиту... Она предпочитала думать, что таким образом они становились более открытыми для доводов, и что это было лишь сверхъестественным аналогом хорошей одежды или парфюмерии. Так называемый эффект ореола.
Это была старая теория, и некоторые психологи (Дион, Бершайд и Уолстер, автоматически подставил её мозг) провели детальные исследования данного эффекта еще в 1972 году, так что здесь не было ничего нового для магловской науки. Испытуемым сказали, что проверяется их проницательность, и показали фотографии людей разной степени привлекательности. Их попросили оценить людей с фотографий по длинному списку личностных качеств, основываясь только на фотографиях. В этом исследовании, как и во множестве альтернативных, люди продемонстрировали удивительную готовность судить о доброте, интеллекте и общительности совершенно незнакомых людей, основываясь исключительно на их внешности — и красивых людей чаще оценивали как добрых, умных и приятных в общении.
Справедливость эффекта ореола было трудно проверить (может быть, симпатичные люди действительно обычно были более приятными в общении, так как другие были более любезны с ними?), но также трудно было игнорировать его существование. Тем более что эффект ореола Гермионы был сверхзаряженным. Она всегда чувствовала себя немного виноватой из-за этого, но она чувствовала бы себя ещё более виноватой, если бы не использовала его.
Гермиона рассеянно покрутила свою палочку в руке, быстро перекидывая её между пальцами, чтобы та вращалась и танцевала, затем она повернулась к Ургу и добавила:
— Я полагаю, что представители Акла также могли стать причиной его отношения… Известно, что Хиг остановился в Гринготтсе, когда был в Лондоне, и я готова поспорить, что он предпринял некоторые шаги, чтобы проверить те хорошие вещи, которые он слышал про нашу работу с Созданиями.
Слышал благодаря своей глобальной сети шпионских устройств, раздражённо подумала она. Интересно, как он подслушивает русалидов и кентавров? Существует ли волшебная рыба-микрофон? Протеевы чары (4) не работают в расширенных пространствах, таких, как Мобильная Мэри, но в обычном пространстве для них, похоже, не существует какого-либо ограничения дальности, но эти Создания практически ничего не покупают… Куда бы он установил жучки?
Ург удовлетворенно кивнул. Гоблин с палочкой... Он был живым символом прогресса, которого они достигли, хотя он практически никогда её не использовал.
— Саймон, Шарлевуа? — спросила Гермиона. Они отправились в общежитие к Тарлетону.
— Семья уже убрала комнату мальчика, — сказал Саймон. — Когда мы туда добрались, она уже выглядела как келья анахорета. Мы поговорили с хозяином и соседями, а также с некоторыми его приятелями. Похоже, он был обычным, как тот его друг — ничего сверхординарного. Они оба окончили школу всего несколько лет назад, отдохнули некоторое время за границей — кажется, нам говорили о Кавказе — и когда вернулись, устроились на работу в Совете. Непосредственно к его семье мы не пошли... Кажется, это было бы уже слишком.
Саймон был крупным мужчиной с грудью, словно бочка, и вьющимися чёрными волосами. Его глаза выглядели усталыми и пустыми, словно их блеск был задавлен весом сожаления, вытеснен из действительности как потерявшаяся искорка.
Глядя на Саймона, Гермиона почувствовала приступ боли; она представляла, что было бы, если бы он не был алкоголиком, или если бы волшебный мир относился к этому серьёзно, или если бы он не потерял своё самообладание в Визенгамоте. Ох, Саймон, мой Саймон... каким ты был? Был ли ты душой компании и балагуром? Целовал ли ты свою мать в щёку каждый раз при встрече? Может, ты каждое утро брал этими огромными руками маленькую собачку и гладил её по голове большим пальцем, пока пил свой чай?
— Ты поступил правильно, Саймон, — сказала Гермиона.
Он посмотрел на неё и кивнул, глаза были пустыми. Шарлевуа сидела тихо, казалось, ей нечего было добавить, когда Гермиона взглянула на нее.
— Что же, это оставляет нас ни с чем, — со вздохом продолжила Гермиона. — Нам нужно спланировать второй этап расследования… На что нам лучше всего стоит направить наши ресурсы? Давайте составим список всех возможностей и попробуем применить творческий подход, прежде чем остановимся на каком-либо плане.
Она достала из кармана мантии карандаш и блокнот и перелистнула его на чистую страницу.
— Насколько я вижу, есть несколько вариантов, на что мы можем обратить внимание. Мы можем вернуться в Альтинг и осмотреть место взрыва, может быть, в первый раз мы пропустили какие-то детали бомбы. По ним мы могли бы отследить её происхождение. Также я могу пересмотреть память о взрыве, если Тинегар позволит.
Она начала составлять список, карандаш трудолюбиво царапал бумагу, издавая уютный звук.
— Мы можем обратиться к семье Тарлетона и немного глубже изучить его подноготную — возможно, даже проверить его прах. Можно проверить, позволит ли нам Хиг взглянуть на некоторые из их сведений из разговоров поблизости… Может быть, они отсортированы географически или вроде того... — она помолчала. — Возможно, он не захочет, чтобы мы сделали это, поэтому нам следует рассмотреть и другие варианты касательно этого.
Она быстро записывала. Все Возвращённые молчали, поэтому она подбодрила их нежным взглядом и тёплой улыбкой:
— Ну же, давайте. Не волнуйтесь о том, покажутся ли ваши идеи хорошими, плохими, глупыми или невероятными, мы просто пытаемся собрать все возможности, какими располагаем. Я знаю, вы м-можете...
Тихий булькающий звук в голове прервал Гермиону, и она запнулась на последнем слове. Он был похож на мягкий звук пенящегося сливочного пива, и не был неприятным. Она положила карандаш и снова запустила руку в карман мантии, доставая оттуда зеркало. Она подняла его перед собой и сказала «алло?», словно отвечая на обычный телефонный звонок, но если бы он звонил у неё в голове.
Появилось изображение Тонкс. Точнее, подбородок Тонкс.
— Лимонный щербет, впустите меня! — прощебетала она.
Гермиона посмотрела на Эстер и кивнула, американка встала со стула, подошла к двери и открыла её. Улыбаясь, Тонкс спустилась к ним, её волосы были многоцветными, а черты лица были в своём обычном состоянии. Вероятно, это не был её естественный внешний вид, но это было лицо, которое она обычно носила.
— Надеюсь, я пришла в достаточно драматичный момент? — спросила Тонкс. — Вы уже ломаете что-нибудь, кричите о том, что мы ничего не нашли и грозите небу кулаком?
Гермиона закатила глаза и откинулась на спинку стула:
— Ты нашла что-нибудь на своей таинственной миссии, которая несомненно была глупой и опрометчивой?
— У меня никогда не выходит сделать неожиданное появление со всей нашей безопасностью, — фыркнула Тонкс, усаживаясь на один из стульев и театрально сползая на стол. Она была в невозможно хорошем настроении, а значит она что-то нашла. — Я собираюсь есть по шесть обедов в день, пока не наберу достаточно веса, чтобы сделать хорошего Саймона, и тогда я застану вас врасплох.
— Тонкс, — сказала Гермиона, расплываясь в улыбке против собственной воли.
— Ладно, ладно... Думаю, я нашла что-то, — сказала Тонкс и повернула голову, положив щёку на стол и разглядывая свои ногти, которые вытянулись на сантиметр. — Но только если вас интересуют секретные таинственные собрания.
Гермиона терпеливо ждала, улыбка всё ещё была на её лице. Хиори скрестила руки на груди и нахмурилась.
— Я следовала за всеми вами, — сказала Тонкс, — и просто наблюдала за людьми, которые слишком много следуют за вами. Мадам Боунс всегда говорила, что «Наблюдение за теми, кто следит, порой лучше самой слежки», так что я начала следить за теми, кто тоже следит. А когда я увидела, что за некоторыми из вас следит два человека, а не один, я знала, где стоит присмотреться поближе.
— ...потому что ты знала, что это не только человек от Совета, — медленно проговорила Гермиона. Тонкс энергично закивала. — Но откуда ты знала, что Совет просто не приставил дополнительного человека к одной из наших пар, по какой бы то ни было причине?
Тонкс была очень довольна собой, и Гермиона знала, что она ждала этого вопроса. Метаморфомаг улыбнулась и сказала:
— Обувь. Почти никто не вспоминает о ней при маскировке, когда отправляется на слежку, весь такой секретный. Это одна из вещей, которую замечаешь, только если постоянно разглядываешь людей, чтобы иметь возможность их скопировать, что я и делаю. Поэтому, когда я увидела, что один из двух шпионов был в ботинках от Твилфитт и Таттинга(5), я поняла, что что-то не так.
Гермиона была впечатлена. Немного сомнительный, но ловкий способ найти новую зацепку. Кажется, я видела что-то подобное в книге про холодную войну? Так или иначе, нужно это запомнить. Ну конечно она запомнит, ведь Тонкс будет наслаждаться этим триумфом еще много месяцев.
— После этого, — продолжила Тонкс, — было довольно легко проследить за этим парнем до маленького заброшенного переулка, где-то рядом с доками. Я не знаю, где конкретно это место, но я записала маршрут. Потом он вошёл в грязный маленький паб, я последовала за ним и увидела, как он зашёл в заднюю комнату за занавеской. Я смогла только украдкой туда заглянуть, но этого хватило, чтобы понять, что к чему. Необычная дверь с огромной золотой ручкой и три пьедестала с мелкими надписями на них. Секретный вход из учебника.
Ох. Досадно.
— Тонкс, мы в Приливной зоне. Здесь на каждом углу секретные входы — в смысле, учитывая где мы, любой секретный вход, скорее всего, ведет в какой-нибудь клуб или укрытие Вестфальского Совета, или просто жуткое логово старых извращенцев.
— Та занавеска, закрывающая дверь, — сказала Тонкс, — серебристо-зелёная и украшена змеёй.
Всё ещё не точно. Как-то сомнительно. Но подозрительно. Как нам попасть внутрь? Отправиться в одиночку или вдвоём, чтобы не поднимать шума. Нет, это глупо. Если это не Малфои, если это просто какие-нибудь нелегальные бои штырехвостов, нет никаких минусов прийти туда толпой. А если это Малфои — зачем им ставить вывеску, раскрывающую их тайное убежище? — значит, скорее всего, это ловушка (определённо, это ловушка), значит есть ещё больше причин отправиться туда в полной силе.
— Тонкс, отведи нас. Шарлевуа, свяжись с Гарри. Перескажи ему всё, что мы сделали и куда отправляемся. Остальные: надевайте перчатки. Если там ничего нет, то вероятнее всего это ловушка.
Если за этим стоит Гарри, что скорее всего не так, он уже знает про это место. Если же он не замешан, то было бы глупо не сказать ему, что мы осуществляем атаку лёгкой бригады(6) на возможную ловушку.
Все встали. Почти одновременно они достали из мантий или кошелей золотую металлическую перчатку; Ург достал две. У перчаток не было сгибов, не считая линии суставов; металл в их составе был таким блестящим, что казалось, он бросал вызов грубой действительности. Они были заряжены, маленькие кубики зарядов были встроены в ленту на внешней стороне руки. Они были идеально подогнаны под руку и сияли неминуемым могуществом.
— Спаси одну жизнь, — прорычал Ург.
Они колонной вышли за дверь.
≡≡≡Ω≡≡≡
秋風の
鑓戸の口や
とがり声
Сквозь дверную щель
просвистел осенний вихрь —
острый, как копьё
— Басё, перевод Дмитрия Смирнова-Садовского.
1) Треугольник по античной традиции — одно из формообразующих тел
2) Ещё одно имя Афины, древнегреческой богини мудрости
3) напиток из вселенной Стивена Дональдсона «Томас Ковенант»
4) позволяют объединять в единое целое, в некое подобие системы несколько предметов. При воздействии на один предмет откликаются все соединённые
5) Элитный магазин одежды в Косом переулке
6) героическая, но катастрофическая по последствиям атака для британской кавалерии на позиции Русской армии в ходе Крымской войны
1107 год нашей эры
Сагворн Саг, Акл.
Акльский гоббледук переведён на современный английский язык.
Хаддад колотил в дверь Сагворна Сага. Он был очень крупным, пожалуй, четыре с половиной римских фута (1) ростом, и от ударов его кулака по дереву вся дверь сотрясалась.
— Додрод! — позвал он, продолжая стучать. — Додрод, открывай!
Через несколько ударов Додрод наконец ослабил узел и сдвинул засов, открывая дверь. Он был не таким крупным, как Хаддад, но на гоблинский вкус был красивым: с короткими и слегка изогнутыми ушами, задранным носом, тёмными глазами и кремовой кожей.
— Ну что ещё? — раздражённо спросил он, убирая палочку в рубашку.
Додрод как раз приводил свой дом в порядок и был раздосадован, что его прервали. Он уже запутался, какие из своих изделий воли(2) он успел обновить, и теперь ему придётся начинать всё сначала, если он не хочет, чтобы его кровать через пару дней внезапно превратилась в необработанную древесину. Работа была утомительной, и ему приходилось делать её чаще других, чья воля была сильнее, и потому его не радовала перспектива начинать заново.
— Совет волшебников(3) созвал всеобщее собрание! Человеческие создания собираются в Лондоне! — выпалил Хаддад.
Глаза Додрода расширились, он подался вперёд и схватил Хаддада за воротник:
— Ты уверен? Почему они созывают собрание? Между ними началась война?
Большой гоблин помотал головой.
— Нет! Северус Гортензий разослал сов по всей стране, настраивая всех против нас! Если с кем и начинается война — то это с нами! — Хаддад заскрежетал своими мелкими острыми зубами, его глаза тревожно расширились. — Додрод, Гортензий хочет отнять наши волшебные палочки! Он специально вызвал гречанку на собрание!
Додрод побледнел, но покачал головой:
— Олливандер никогда не подчинится таким требованиям! Она гордая женщина, и многие в долгу перед ней, как люди, так и другие создания!
— Мне бы твою уверенность, — сказал Хаддад, когда Додрод отпустил его воротник. — Так или иначе, нам нужен план.
— Да, — вздохнул Додрод. Он прошел мимо Хаддада к краю платформы, на которой стоял его дом. — Они боятся нас, — он посмотрел на Акл, обводя город рукой. — Они боятся этого.
По своей естественной структуре, если отбросить все Формы, Акл был обычным городом. По любым меркам он был очень большим, внутри горы жили почти три тысячи гоблинов, но основными настоящими материалами были грубые недрагоценные металлы и камень. Фундаменты Акла были вытесаны и выкованы так, чтобы оставаться неизменно прочными, и уровень зданий выдерживался таким образом, чтобы прикреплять их к крутым внутренним стенам. Это было необходимо для безопасности, чтобы ни плохая планировка, ни тяжёлый вес зданий не могли вызвать обрушение всего города. Многие гоблины волепретворяли свои дома в строения не только красивые, но и тяжелые, со сводчатыми мраморными стенами и алмазными крышами; эти дома бы разрушились и обвалились, если бы они держались на чём-то другом, кроме каменных и железных опор.
Но Додрод знал, что редкие посетители города не могли знать этих фактов — ибо зачем хоть одному гоблину рассказывать об этом? — так что Акл выглядел для них как место невероятных чудес. Непрерывный калейдоскоп увесистых драгоценных камней и золота причудливыми узорами украшал элегантные усадьбы, переливающиеся в свете солнечного камня (который сам по себе был чудом винчианских зеркал). Узкие извилистые улочки, ведущие к склону Акльской горы-внутри-горы, были покрыты цельным гранитом с гальковидной поверхностью, пронизанной красивыми завитками звёздного металла. Потолок природной скалы, отвесные ходы огромной пещеры под городом и несколько опорных столбов были единственными необработанными местами во всем городе.
Конечно, это была магия, но магия непостижимая. Чтобы получить место в Ургод Уре, каждый взрослый гоблин должен был следить за одной частью города, придавая ей Формы и поддерживая время жизни своей работы каждые несколько дней. Естественно, в результате в Ургод Уре возникло небольшое соперничество, и город стал сиять, словно блестящая золотая жила в горной породе. Город был живым отображением силы гоблинского духа, ибо гоблины вкладывали себя во всё, что они создавали — от изделий негреющей магмы Юрг Хода до тривиальной ручной ковки Тоггл Гол.
Додрод попытался представить Акл без палочек, или с теми грубыми палочками, которые использовали валлийцы в окрестностях. Он подумал, что это место стало бы тёмной и мрачной подземной версией крепости Томен-у-Мур: неаккуратные камни и этот магловский каменный воск, построенные из них грубые здания, заполненные густым дымом и злостью.
Хаддад тяжело ударил по светящейся изумрудной стене дома Додрода и прорычал:
— В наши работы мы вкладываем душу — всё, что мы создаем, пропитано нашей сущностью! Они хотят отобрать у нас это? Они что, сошли с ума, раз считают, что мы позволим этому случиться?
— Мы этого не допустим, — согласился Додрод. — Мы не позволим этому случиться. Сначала мы превратим крепости Фея, Гвента и самого Гортензия в руины. Сначала мы возьмём наши палочки, горячие, как расплавленная бронза, и закалим их кровью волшебников. А если не выйдет... мы попробуем снова, пока эти палочки не сломаются в наших руках, и бросим в них остатки. Мы терпеливый народ.
≡≡≡Ω≡≡≡
1580 год нашей эры
Волшебный банк Гринготтс, Косой переулок, Лондон
— И поэтому, дорогой Уг, я с сожалением вынуждена сообщить, что мы собираемся забрать банк в нашу формальную собственность. Прошло уже два десятка лет с тех пор, как посредники начали работать здесь с вами и вашим народом, так что передача банка пройдет без ущерба. Мы должны защитить банк — есть заявления, которые мы должны сделать перед Визенгамотом. Вы проделали хорошую работу, но вы не можете запрашивать проверки, вы не можете отправлять требования в организации, и вы фактически не можете функционировать во всё расширяющемся мире торговли. Это не только пойдёт на благо банка, это пойдёт на благо вашего народа.
Уг ошеломлённо молчал, в его обмякшей руке было перо, но он забыл о своих записях. Долгие годы давления и годы жадности, и теперь они хотят забрать всё, словно они вложили хоть что-то своё в банк? Ему хотелось плеваться. Его тошнило.
Уг закрыл бухгалтерскую книгу, облизал губы и осторожно заговорил. Его разум уже мчался вперед, словно заведённый. Так много зависело от этого момента. Так невероятно много для одного неподготовленного Уг Сугуга, Верховного управляющего.
— Вы собираетесь оформить Гринготтс на некоторую группу лиц? Или на Совет волшебников?
Альба засмеялась, как маленький колокольчик.
— О, на Совет, Уг! Я не получу с этого ни кната... Я просто выполняю свою работу, как и вы! На самом деле, всё будет как и прежде… вы и я против них!
Она наклонилась над столом, передавая ему официальные документы. Было заметно, как двигается печать Совета волшебников, плавясь и восстанавливаясь, чтобы постоянно поддерживать свою достоверность.
— Каждый из Великих волшебников подтвердил приказ, и мы должны следовать указаниям, — она подмигнула, и от этого Угу было отвратительно.
Он улыбнулся и хихикнул. Посмотри на меня, мне так весело. Мы хорошие друзья, и я дурак, который был рад передать права на половину комиссии с чеканки монет вашим идиотам с тупыми зубами.
— Ну что же, — сказал Уг. — Я подготовлю документы. Все права и обязанности, всё должно быть передано в Ведомство посредников, действующее от имени Совета волшебников, верно?
Это было возможно. Многие условия, на которых работал Гринготтс, были установлены при основании банка и запечатаны в огне Кубка, становясь обязательными до конца существования учреждения. Но право собственности могло передаваться; это было разрешено.
— Да, — подтвердила Альба после долгого молчания.
Конечно, она не была глупой. Но она не чувствовала Гринготтса — настоящий вес золота, настоящую тяжесть камня, настоящий жар драконов. Посредники никогда не заходили в подземное хранилище. Они сидели в своём шикарном кабинете, по праву принадлежащем Верховному ликвидатору заклятий, и спорили по поводу чисел. Но ни единой частички их души не было вложено в Гринготтс, поэтому они не знали сути всех этих чисел.
— В условиях будет вся нужная словесная шелуха, но я полагаю, что Ведомство возьмёт на себя все текущие полномочия по правоприменению, чеканке монет, ликвидации чар, обеспечению хранения и прочее? — беспечно сказал Уг.
Альба кивнула, и Уг почти мог видеть, как у неё потекли слюнки от перспективы. Уг не знал, какую часть сборов получат посредники, но он предположил, что это будет почти одна десятая. Её доля будет целым состоянием.
— И вы всё ещё будете нанимать гоблинов, да? — спросил Уг, подмигивая чёрным глазом. Как будто эти полувеликаны соизволили бы сами работать в хранилищах.
Альба засмеялась:
— Мы не смогли бы даже начать это без вас!
Это уж точно.
Он посмеялся вместе с ней.
— Тогда, вы собираетесь выплачивать жалования? — нет, конечно нет, вдруг обороты упадут, а вам нужно будет выплачивать жалованья пяти сотням гоблинов из тонкого ручейка дохода. Извините, я говорю глупости. Полагаю, вы собираетесь просто оставить те же условия, что и раньше, лишь модифицировать их? Вы заберёте все остальные сборы, а нам оставите только комиссию на чеканку монет?
Альба сложила пальцы перед собой и подалась вперёд, её лицо было хитрым:
— В соответствии с прежними условиями половина комиссии на чеканку уходила Совету и его посредникам за их услуги, мой друг, а всё остальное было ваше. Но теперь мы будем делать гораздо больше работы, принимать решения, управлять делами и работать над защитой банка в Визенгамоте. Вам же просто нужно будет выполнять свои обязанности и не придётся беспокоиться обо всём этом! Думаю, можно с уверенностью сказать, что Совет будет рассчитывать на все доходы, и, возможно, половина комиссии на чеканку монет будет выделена вам и вашему народу.
Уг вздохнул, качая головой:
— Это будет тяжело... Даже в эти последние годы с нашим нынешним соглашением было трудно оставаться платежеспособными. Будет тяжело... да это безумие. Хоть комиссия на чеканку монет и была одним из наших лучших источников дохода, но половины этого будет недостаточно для всего штата гоблинов! Раньше это был откуп от этих стервятников, а теперь это будет всё, что достанется им самим?!
— Знаю, — сказала Альба, — но я искренне считаю, что вы настолько умны для гоблина, что я абсолютно уверена в том, что вы справитесь. Временами ваши идеи просто изумительны.
Для гоблина. О, ничего из этого не выйдет.
— Отлично, — вымученно сказал Уг. Он открыл свою бухгалтерскую книгу и секунду записывал какую-то бессмыслицу, затем остановился. — Что ж, может быть, это открывает новые возможности.
— Да! — с энтузиазмом (и немного удивлённо) согласилась Альба. — У вас будет шанс заняться всем тем, на что никогда не хватало времени. Вы говорили, что хотели бы переехать обратно в Акл и работать в кузнице своего могучего каменного города. Теперь вы сможете сделать это!
— На самом деле, я имел в виду возможности для для всех гоблинов, — сказал Уг с улыбкой, которая не коснулась его глаз. — Возможно, нам вообще не нужна доля от комиссии на чеканку монет. Все сборы и доходы будут идти в Совет.
— Даже не знаю… — с сомнением сказала Альба.
Несомненно она подумала, что он предлагал, чтобы волшебники управляли банком целиком. Ха! Как будто они бы оставили своё изделие воли в руках этих дурней-грабителей!
— Я имею в виду, что мы занимаемся не только банковским делом, как вы знаете. Я часто подумывал о том, чтобы открыть… — Уг затих.
Он прервался, оставив её гадать, какое новое фантастически успешное предприятие он мечтал построить. Он знал, что её мысли были о том, чтобы однажды тоже взять его под свой контроль. В этом была их мерзкая сущность, распространяться и пожирать всё, как насекомые.
— Неважно. Но может быть, мой народ мог бы получать две десятых от комиссии на чеканку? Это можно сделать?
Альба Гринграсс, которая наверняка думала, что сам Мерлин путает мысли Уга, мягко улыбнулась. Она только что убедила Верховного управляющего оставить весь штат гоблинов за менее чем половину от того, что рассчитывала заплатить им!
— О, да. Я думаю, это было бы приемлемо.
— Взамен мы бы хотели, чтобы с нас сняли некоторые налоги. Комиссию на чеканку, налог на хранение золота. С галлеонами будет напряжённо в первые годы, пока мы будем начинать новые дела. Но мы будем по-прежнему платить за правоприменение, контракты и всё остальное, — Уг подался назад и начал составлять список.
Он написал чуть крупнее, чем обычно:
— Ювелирные изделия.
— Изделия из серебра.
— Обработка олова.
Посмотри на все эти предприятия, которые мы можем создать. Вы снова сможете их украсть однажды. Вы снова сможете попытаться забрать наши души.
Альба выглядела расстроенной, хотя Уг не сомневался, что внутри она ликует:
— Никаких комиссий за чеканку или хранение? Не знаю, смогу ли я убедить Совет согласиться на это.
Уг положил перо и умоляюще сложил руки перед собой:
— Пожалуйста, Альба? Для меня — во имя дружбы, во имя всех этих лет нашей совместной работы?
— Ладно, — Альба торжественно кивнула. — Для вас я сделаю всё возможное, чтобы утвердить эти условия.
— Спасибо, дорогая Альба, — сказал Уг. — И пожалуйста, не сомневайтесь, что можете положиться на нас. Если банк когда-нибудь обанкротится, народ гоблинов клянётся, что мы поднимем его на наших спинах, опять.
— Конечно, — согласилась она.
И чтобы это скорее случилось, подумал Уг, за его благодарной улыбкой кипела ненависть, мы посвятим себя поискам золота. Каждый кусочек золота будет отчеканен и положен на склад, а условия хранения будут запечатаны Кубком и не смогут быть изменены. Стоимость хранения будет увеличиваться с каждым годом, пока книги Гринготтса не запестрят красным, и вам придется всё оплатить. А когда вы не сможете, мы вернём то, что наше. И мы никогда не забудем.
≡≡≡Ω≡≡≡
Никто не знает происхождения гоблинов, даже сами гоблины. Ург Нечистый, который возглавил пятое и величайшее восстание гоблинов в Британии между 1720 и 1722 годами, любил распространять легенду гоблинов Сикоку о Всепротивнике, который упал с небес на метеоре, опустошая всё в ярости, разрывая металл словно бумагу и превращая всё, на что падал его взгляд, в песок. Всепротивник создал гоблинов, чтобы те были его слугами и смотрителями, и Ург рычал на звонком гоббледуке, что по венам гоблинов течёт огонь, и что они рождены для более великих судеб, чем грязноводные люди.
Так или иначе, как бы они ни появились в этом мире, можно с уверенностью сказать, что гоблины по своей натуре терпеливы и методичны, и они очень трепетно относятся к собственности. Обычно гоблины умирают раньше, чем проходят их обиды.
Прошло двести восемьдесят пять лет, прежде чем Гринготтс был возвращён гоблинам в 1865 году, после почти полного разрушения Министерства магии (которое взяло на себя управление после распада Совета волшебников). Хотя Уг Кровавый не знал термина демереджа, его народ использовал его в качестве дальновидного оружия в течение двух с половиной столетий, заполняя хранилища банка золотом, которое должно было охраняться соразмерными мерами предосторожности согласно нерушимым условиям, заданным при основании банка и запечатанным Кубком Огня. Затраты росли с каждым годом, и волшебники так и не смогли понять, почему состояние утекало от них.
А другие гоблины начинали войну за войной против ведьм и волшебников. Дважды за тысячу лет они основывали общины своего народа и жертвовали их на алтарь своей древней вражды. В семнадцатом веке Крэд Беспёрый руководил кёрдскими сепаратистами Кайслина-Каанна в трёх независимых кровавых восстаниях, прежде чем они были полностью уничтожены, а в восемнадцатом веке Ург Нечистый поклялся не прекращать насилие над всем человеческим родом, будучи во главе независимого Тогрод Теулу.
Если вы не можете победить и отказываетесь проиграть, тогда создайте издержки.
После того, как они потеряли силу трансфигурации — она была забыта из-за того, что у них отняли палочки, — гоблины нашли утешение в изготовлении устройств. Они создавали великие и ужасные изделия, их терпение и тщательность позволяли им мастерить предметы беспрецедентной силы. Гоблины верят, и, возможно, это правда, что часть вашей души вкладывается в то, что вы создаёте. Это принадлежит вам и в будущем тоже. Только подобная страсть может создать такое оружие, как Меч Рагнука, который остаётся самым могущественным клинком из существующих (ведь он сделан не из стали, а из самой Формы войны). Только подобная ненависть может создать Арку Улака Непобедимого, самую совершенную тюрьму из когда-либо построенных.
Зная всё это, возникает вопрос.
Долгое время вы были в самом тёмном лесу, вас преследовали волки и ранили шипы. В течение многих лет вы спали на грубых ветвях и питались горькими травами. Там совсем не было света, и вы страдали. Вы состоите из терпеливого гнева, медленно тлеющего, но горячего, и эти угли — единственное, что вас согревает.
И вдруг впереди появляется разрыв в темноте. За один удар сердца вы выходите на дневной свет, щурясь от яркости прохладного ясного утра. Вы свободны. За одно мгновение вы стали целым.
Сможете ли вы забыть?
≡≡≡Ω≡≡≡
Must she then buy no more such dainty fruit?
Must she no more such succous pasture find,
Gone deaf and blind?
Her tree of life droop’d from the root:
She said not one word in her heart’s sore ache;
But peering thro’ the dimness, nought discerning,
Trudg’d home, her pitcher dripping all the way;
So crept to bed, and lay
Silent till Lizzie slept;
Then sat up in a passionate yearning,
And gnash’d her teeth for baulk’d desire, and wept
As if her heart would break.
— Christina Rossetti
— Смеркается, — сказала Лиззи. —
Туманом затянуло выси,
И звёзды не горят, сестрица…
Прошу тебя поторопиться!
Не миновать сегодня ливня!..
Глянь, гоблины!..
Кричат надрывно!
Как и всегда, твердят одно…
Вся побелев, как полотно,
Лаура покачнулась, стала…
«Ужель я видеть перестала?
Ужель я потеряла слух?..»
Переведя немного дух,
Держась рукой за деревца,
Дошла, шатаясь, до крыльца.
Потом торговцев стала звать.
Ничком упала на кровать,
Сама с собою говоря…
Жестокой жаждою горя.
— Перевод Марии Лукашиной
1) 135 сантиметров
2) гоблинский вид зачарованных предметов и магии — волетворение
3) управляющий орган магической Британии, предшествующий Министерству магии
Будьте уверены: это война, и вам придётся выбрать сторону. Этот выбор может быть непростым. Вполне возможно, что вы согласны с некоторыми вещами, которые Тауэр продвигает в Британии, или вы не согласны со многим из того, о чём говорится на этих страницах. Но вам придётся сделать свой несовершенный выбор, ради наших потомков и всего мира. Настали времена, когда вы должны найти в себе смелость и держаться за неё, несмотря на могущество и многочисленность врага.
Почему вас бросает в дрожь, когда вы думаете о Тауэре? Возможно, вы хотите прожить естественную жизнь, и чтобы ваша семья прожила естественную жизнь, не превращаясь с помощью тёмных ритуалов в творение Тауэра. Возможно, вы верите в миропорядок, где ведьмы и волшебники заботятся о меньших народах и направляют их, вместо того чтобы стоять плечом к плечу с полузверями и невежественными маглами. Возможно, вы дорожите старинными традициями волшебников, такими, как квиддич — да, даже великая игра под угрозой! Так что же вас пугает в этом тиране?
Это война, и вам придётся выбрать сторону. И это величайшая война, ужаснее тех, что велись против Гриндевальда и Волдеморта, ибо каждый павший солдат восстаёт, чтобы служить врагу. Победитель получит всё, и ставки так велики, что следует отбросить все старые обиды и привязанности. Вы возмущены, что мы больше не боремся за чистоту крови? Скажу лишь, что в дальней перспективе это ничего не стоит; это так же важно, как пешка на реальном поле боя. Вы бы хотели, чтобы мы снова могли игнорировать маглов, притворяясь, что они не нашли свою собственную хитрую силу? Скажу лишь, что самое главное в этой войне — победить, свергнуть тиранию зла, и я бы воспользовался любым преимуществом.
Цитата из манифеста Драко Малфоя «Союзники должны собраться»
Нерушимая Честь
Том 4, Издание 9, 1999 год
≡≡≡Ω≡≡≡
Красный колпак — не самая лучшая машина для убийств, созданная Природой. И даже не вторая и не третья по счёту. В терминах идеальных машин для убийств красный колпак находится где-то в конце списка, ниже не только квинтолапа и всех подвидов драконов, но и таких относительно обыденных существ, как шпротва.
Красный колпак обладает маленьким, но злобным умом, он больше всего похож на неказистого человека ростом от двух до трёх футов(1). Их привлекает кровь волшебников, и они любят питаться ею, но могут выживать на диете из слизней и воробьёв. Они неизменно используют грубые дубины, сделанные из кости или дерева, и делают одежду из ткани, сотканной из травы. Красные колпаки получили своё имя из-за волос, которые они бессознательно обмазывают кровью и зализывают назад, формируя высокий хохолок.
Для юного или больного магла красный колпак может стать проблемой. Взрослому маглу угрозой будут как минимум двое. Для ведьм и волшебников это лишь слегка опасная неприятность, даже если они нападают группами по пять или шесть.
Потребуется порядка двадцати красных колпаков, слаженно работающих вместе, чтобы серьёзно угрожать взрослому магу.
Но если говорить об орде из трёх сотен красных колпаков... что же, любой должен чувствовать себя в опасности.
≡≡≡Ω≡≡≡
Гермиона следовала за Тонкс, пока метаморфомаг проворно вела их в переулок. Как и у всех Возвращённых, правая рука Тонкс была облачена в блестящую золотом перчатку силы, но лишь она одна шла с широкой усмешкой, видимой даже сзади. Гермиона, Шарлевуа, Эстер, Саймон, Сьюзи, Хиори и Ург шли следом. Группа из восьми Возвращённых настороженно и напряжённо пробиралась по тесным улицам Приливной зоны.
Возможно, не было причин для беспокойства, по крайней мере здесь, снаружи, подумала Гермиона. Их проводили несколькими одобрительными улыбками, а тройка стариков около газовой лампы даже поприветствовала их разрозненными, но полными энтузиазма «ура». Гермиона подумала, что вероятно это наполовину вызвано её присутствием, а наполовину присутствием Эстер.
Этот город-внутри-города, Приливная зона, был чистым и колониальным, с белёными стенами и сияющей мостовой. Ощутимая часть береговой линии Бостона была завязана узлом много веков назад, чтобы создать закоулок для магической общины, черпающий силу для своего поддержания из восточно-американской лей-линии практически тем же образом, как Хогвартс питался от северо-шотландской лей-линии. Конечно, Приливная зона даже близко не была такой же впечатляющей, как Хогвартс, в сущности, вся сила была выброшена на те сырые чары, которые построили это место.
Но даже такая расточительная работа превосходит наши возможности, несмотря на все исследования, проведённые в Тауэре, подумала Гермиона. Заряды и Бездонные кубы достаточно искусны, но можем ли мы действительно восстановить базу знаний такого рода?
Вопрос был не в чистой силе. Вопрос был в её корректном использовании. Создатели Хогвартса орудовали своей магией, словно иголкой, пронзая реальность, растягивая и складывая берег шотландского озера с изяществом искусного портного. Но если вы не можете продеть свою силу в ушко иголки, вам остаётся только грубо прибивать один сгиб поверх другого гвоздями.
Ни один волшебник, каким бы могущественным он ни был, не сотворит подобное заклинание одной лишь силой. Вам придётся быть эффективным.
Её мысли блуждали. Гермиона сфокусировалась на текущей задаче, огорчаясь из-за своего слабого внимания. Они были заметно вооружённой группой британских ведьм и волшебников, марширующей через почти незнакомую территорию, чтобы исследовать таинственную дверь, украшенную символом одного из своих величайших врагов. Не имело значения, насколько дружелюбными все кажутся... Косой переулок тоже выглядел дружелюбно вплоть до момента, как кто-то измазал её кислотой и бросил бомбу к её ногам. При этой мысли она сжала левый кулак, который был в перчатке; устройство давало ощущение удобства и безопасности, но при этом не сковывало движений, словно оно было сделано из шёлка, а не из гоблинского золота. Это была лишь предосторожность — запасной вариант, если всё пойдет наперекосяк, — но было приятно её иметь.
— Это здесь, — громко объявила Тонкс, не пытаясь быть осторожной.
Возвращённые стояли перед Оружейной Армина, это был действительно (как она и сказала) «грязный маленький паб». И это было ещё любезностью дать ему такую характеристику. Побелка была серой, а вывеска паба — пара масок, счастливая и грустная — вообще заржавела. В мире маглов этот паб бы казался захудалым. В мире волшебников здесь словно висела неоновая вывеска, кричащая, что Оружейная Армина — ЧРЕЗВЫЧАЙНО ПОДОЗРИТЕЛЬНОЕ И, СКОРЕЕ ВСЕГО, ОПАСНОЕ МЕСТО.
Два ребенка в довольно хороших мантиях выглядывали из-за угла в конце улицы и шептались. Гермиона бросила на них суровый взгляд и сделала сердитое лицо, после чего они исчезли. Это не место для детей.
— Давайте зайдём, — сказала она.
Они сформировали отработанное боевое построение: Саймон впереди у двери, остальные в парах за ним (первые — Эстер и Тонкс), и прикрывал тыл Ург. Они проверили вход на наличие ловушек, как магических, так и обычных, а затем стремительно и размеренно вошли в дверь.
Внутри Оружейной Армина было не лучше, чем снаружи. Удивлённый бармен стоял за длинной стойкой из неотполированной латуни, в нескольких местах чернеющей царапинами от проклятий. Всю стену за ним занимало огромное зеркало. Посетителей было всего двое: угрюмые мужчины, которые явно перебрали и сползли на потрёпанный стол. Единственными чистыми вещами были большой плетёный ковер, растянутый в центре комнаты, и гобелен Слизерина, висящий на одной из стен. Пахло неприятно: металлический запах меди смешивался со сладковато-тошнотным запахом гнили.
— Здравствуйте, господа, — улыбаясь, сказала Гермиона. — Извините за беспокойство... немного глупо, правда? Мы хотели бы осмотреться, если вы не против.
Ни один из троих не промолвил ни слова в ответ, застывшие от неожиданности или алкоголя, не считая одного из пьяниц, который проехал лицом по столу, выбросив руку вперёд через стол и громко пустил ветры. Пол под ногами слегка задрожал, словно кто-то топал по доскам. Странно.
— Очаровательно, — сказала Сьюзи, опуская палочку из положения готовности. — Скорее, кто-нибудь, держите меня. Не могу совладать со своей страстью.
Шарлевуа сделала шаг вперёд, принюхиваясь.
— Faites attention…(2) Это запах крови.
— Ковёр, — показала головой Хиори.
Гермиона уловила её мысль и кивнула в подтверждение. Она мельком одобрительно улыбнулась ведьме и глазами указала ей на пускающего ветры пьянчугу. Хиори направила на него палочку. Уловив намёк, Эстер и Саймон нацелились на остальных двоих. Ург перекрыл дверь, отходя в сторону и держа наготове две золотые перчатки.
Через мгновение оба «пьяницы» и бармен пришли в движение. Первые двое попытались перевернуть тяжёлый дубовый стол перед ними. Хорошая идея, и быстрее, чем доставать палочку, но всё равно слишком медленно. Саймон оглушил свою цель, прежде чем мужчина успел схватиться за стол, и хотя первое заклинание Хиори промазало, её мужчина не смог в одиночку достаточно быстро перевернуть стол, так что её второе оглушающие проклятье попало точно в цель.
Бармен пригнулся, и атака Эстер попала в бутылку огневиски, по стеклу расползлась паутинка красных светящихся трещин. Бармен поднял руку с палочкой из-за латунной стойки и вслепую метнул проклятие, которое Гермиона не узнала:
— Апланиодин!
Из его палочки звездой разошлись две дюжины отдельных жёлтых лучей света, они выглядели плотными и достаточно твёрдыми, чтобы прикоснуться. Половина из них ударила через всю комнату, останавливаясь, лишь достигнув стен, пола и потолка, в то время как другая половина отразилась в зеркале за барной стойкой, меняя свой угол прямиком на Гермиону и её Возвращённых.
Один из световых лучей ударил в Саймона, а другой в Шарлевуа. Удар повалил их на пол. Эстер прижалась к земле, чтобы избежать удара, а Хиори отклонила голову ровно настолько, чтобы луч пронёсся мимо её щеки, не коснувшись её. Гермиона уже была в движении, она легко переместилась с пола на стул, а затем на стол, едва замечая свои собственные проворные шаги. Прежде чем проклятие рассеялось, она по дуге перемахнула через один из лучей, выкрикивая заклинание в полёте. Бармен обмяк, поражённый красной вспышкой.
Через несколько секунд Саймон с трудом поднялся на ноги, из его носа и рта текла кровь. Его основательно ударило в бок, но видимо, он неудачно упал; было похоже, что его нос сломан. Он молчал. Тонкс занялась Шарлевуа, в то время как Сьюзи подошла к Саймону с палочкой наготове, чтобы проверить его. Ург продолжал следить за дверью.
— Эстер, ковёр.
Эстер подошла к широкому плетёному ковру, натянутому в центре комнаты. Какую беспалочковую магию наложили на него или на пол под ним... Спанджифай(3)? Беспалочковая магия была сложной — она требовала держать в голове определённые мысли правильным образом и мысленно превращать их в новые «позиции» — так что это не могло быть что-то слишком ужасное. Их противники не настолько впечатляли. Но что это было за световое заклинание? Оно мгновенно заполнило комнату и било словно железный бладжер. Я никогда не видела и не слышала ничего про проклятие, настолько сильное и настолько быстрое. Ей следует обратиться к библиотеке Хогвартс и нескольким людям (Амелии, Аластору, Гарри), но она была абсолютно уверена, что запомнила бы. Странно.
— Хс-с-с-с...
Послышалось тихое подобное змеиному шипение, и ковёр сдвинулся, слегка изгибаясь от давления снизу. Гермиона нахмурилась. Змея? Не очень богатое воображение, даже несмотря на переходящий все границы змеиный фетишизм Малфоев.
Нет.
Низкий причмокивающий голос прошептал слово:
— Ма-ша-эчго.
Сьюзи отдернула Саймона в сторону, остановившись лишь, чтобы наложить на его нос заклинание Эпискеи(4), а затем снова повернулась к ковру. Ург тоже повернулся к центру комнаты, подняв обе руки. Хиори и Эстер приготовили палочки. Тонкс повернула стол, укрывшись за ним, и всё ещё сканировала Шарлевуа, пытаясь понять, стоит ли её отправить в Тауэр, или её можно исцелить.
Все были крайне насторожены.
— Ма-ша-эчго... ма-ша-эчго, — снова повторил голос, причмокивая. Через мгновение к нему присоединился другой, повторяющий то же самое. Гермиона не узнала язык.
Эстер медленно попятилась. Плетёный ковер снова натянулся, а затем с шуршанием сдвинулся в сторону, постепенно открывая чёрную квадратную дыру. Одна маленькая рука, размером с детскую, показалась из ямы и мягко схватилась за край. Затем красный колпак подтянулся, и Гермиона увидела его голову.
Он походил на жуткую нелепую копию старика, словно кто-то схватил лицо этого создания и разорвал плоть в разные случайные стороны. Покоробившаяся рубчатая ткань срослась кое-как в некое подобие лица. Его рот был плотоядно распахнут, а зубы были такими белыми и такими острыми. Его волосы были тёмно-алыми, слепленные запёкшейся старой кровью в высокий ком на затылке. Во второй руке он держал костяную дубину, рукоятка которой была обвита бечёвкой.
Мерзкие существа, но не очень опасные.
Ещё одна рука схватилась за край ямы. А затем ещё одна и ещё одна. Из ямы показались маленькие уродливые головы.
— Ма-ша-эчго, — сказал один из них, на его губах блестела слюна.
— Ма-ша-эчго... ма-ша-эчго... ма-ша-эчго... ма-ша-эчго... ма-ша-эчго... ма-ша-эчго... ма-ша-эчго...
Несколько десятков.
— Не убивайте, — сказала Гермиона и снова подняла свою палочку. Они были мерзкими, но у них было сознание.
— Спаси одну жизнь, — сказали хором Саймон, Сьюзи, Эстер, Ург и Хиори и подняли свои палочки. Все они вышли вперед, вставая между ямой и местом, где Тонкс исцеляла заклинаниями Шарлевуа.
Спаси одну жизнь — и ты спасёшь целый мир.
— Ступефай! — крикнула она, и начался бой.
≡≡≡Ω≡≡≡
Широко известно, что с момента заключения Вестфальского мира в магических битвах стала преобладать дуэльная тактика. Канули в лету времена, когда ведьмы и волшебники вели в бой огромные армии маглов, и к концу девятнадцатого века осталось в живых лишь несколько человек, кто помнил тот стиль сражений.
Можно попытаться возразить, приведя в пример армии гоблинов, кентавров и других созданий, которым противопоставляют себя волшебники. Но гоблины потеряли свои палочки тысячу лет назад, и их восстания были ловкой и искусной партизанской войной, никогда не превращающейся в открытое противостояние. А что же до кентавров и других созданий... Что же, откровенно говоря, когда ведьмы и волшебники сражались с ними, это было не «войной», а скорее наказанием... или истреблением.
Существовало на удивление мало исключений из этой общей тенденции, особенно когда дуэльная тактика стала весьма изящной и высокоспециализированной. Международные магические битвы, в которых сталкивались многочисленные ведьмы и волшебники, практически прекратились после подписания Мира и всего вытекающего (Международная конфедерация магов, Статут о тайне волшебства и так далее). Даже Тёмные лорды и леди, которые вопреки конвенции пытались построить свои армии невольников, используя магию контроля толпы, не находили тех, кто бы принял их вызов. Ударная группа волшебников, отправляемая государством-участником от лица Конфедерации, просто навещала их лично поздней ночью. Даже силы Гриндевальда склонились к дуэльным схемам, и он сам вынужден был пойти на поводу.
Лорд Волдеморт входил в число тех немногих, кто презирал эту тенденцию. Он собрал множество Пожирателей Смерти и водил их в атаку на другие группы, контролируя поле боя и управляя своими солдатами из тыла. И хотя это не общеизвестно, он предпочитал подобную тактику не из-за её эффективности.... Он просто находил её более интересной.
Но стоило ему представить эту идею снова, воспроизведя её с армиями учеников Хогвартса от лица Дэвида Монро, оказалось лишь вопросом времени, когда остальные осознали её потенциальные преимущества. Всех сильнейших ведьм и волшебников в первую очередь тщательно учили дуэлям. Дуэльные заклинания и тактики работают с единичными целями и построены вокруг преодоления индивидуальной защиты.
Вы не можете устроить дуэль с армией.
≡≡≡Ω≡≡≡
— Аква Эрукто! — выкрикнула Эстер.
Она держала палочку двумя руками, направляя толстую струю воды, вырывающуюся из её конца, чтобы протаранить целый ряд красных колпаков. Они перекувыркнулись словно кегли, некоторые из них попадали обратно в яму, но на их место пришло ещё больше. Казалось, целый океан злобных маленьких существ поднимается из дыры, карабкаясь друг другу на спину и пронзительно крича:
— Ма-ша-эчго! Ма-ша-эчго!
—Вентус! Вентус! — кричал Саймон, его лицо всё ещё было в крови.
В это время Хиори метала проклятия в несколько маленьких групп красных колпаков, выкрикивая Иммобулюс так быстро, как только могла. Слишком медленно... дюжина красных колпаков вскарабкалась на стол, который она поставила перед собой, на их искажённых лицах читалась жажда крови, и их дубины были высоко подняты.
— Ротгод! — произнёс Ург, подскакивая к ней от соседнего стула и поднимая одну золотую перчатку.
Все почувствовали пробежавший по телу мощный толчок, когда перчатка среагировала на звук гоблинского слова и высвободила содержимое заряда, волна липкой серой пены вырвалась из ладони перчатки, захлестнув кишащих красных колпаков. Она быстро расширялась, бурля и надуваясь загустевающими пузырьками, почти такими же большими, как головы красных колпаков, обездвижив всю толпу со стола и ещё дюжину за ними.
Механизм работы этой пены был довольно старым по меркам магловской науки, он был разработан Сандийскими национальными лабораториями в Америке в восьмидесятых; Гермиона достаточно легко смогла достать патенты в Лондоне. Это был антипирен, при использовании вещество увеличивалось в объемах в тридцать раз и практически не могло убить врагов. Пока их лица оставались снаружи, с ними всё было нормально, а Пузыреголовое заклятие помогало тем, кто был в опасности.
Воодушевившись результатом, Гермиона с помощью Ветряного сглаза отбросила от себя красных колпаков и крикнула Ургу:
— На яму! Запирай их внутри!
Она могла повалить их одним заклинанием или одним ударом, но это было недостаточно быстро; она уже получила дюжину ударов по черепу костяными дубинами. Красные колпаки продолжали вылезать, карабкаясь по телам упавших и бросаясь в атаку. Откуда их так много? Она уже знала, что их заперли в яме, но откуда они взялись там изначально? Это было безумие. Она не хотела убивать этих существ, но не могла позволить им убить трёх оглушённых волшебников или любого из Возвращённых.
Ург продирался через массу заключённых в пену красных колпаков, держась подальше от разбухающих липких пузырей. Прежде чем он смог добраться до позиции для очередной атаки, одна из тварей прыгнула с края ямы на пену, приземляясь на открытую грудь соплеменника, а затем схватила Урга. Ург был достаточно маленьким, а потому растянулся на полу и почти сразу же получил тяжелый удар дубиной. Он лежал без движения. Гермиона оглушила красного колпака, а Тонкс уже бежала на помощь гоблину, но казалось, что нет конца маленьким чудовищам. Всё больше и больше красных колпаков выбиралось из ямы вслед за первым, выкрикивая слово, которое похоже было их боевым кличем:
— Ма-ша-эчго! Ма-ша-эчго!
Шесть покоробившихся человечков бросились на Эстер, и мощная струя воды из её палочки сбила всех кроме одного. Он ударил дубиной по её колену, влажными губами издав вой, и она пошатнулась, прежде чем успела замахнуться ногой, чтобы пнуть существо. Перерыв в её атаке позволил трём другим подобраться ближе, и лишь Хиори смогла спасти её, отбрасывая красных колпаков от американской ведьмы порывом ветра. Но каждую секунду, пока эти двое активно не сдерживали напор уродливых созданий, чудовища продвигались вперёд. Гермиона бросала проклятия, не успевая вздохнуть.
Они проиграют это сражение. Изнурение возьмёт верх.
— Все! — закричала она. — Запениваем яму, сейчас!
Одновременно, словно марионетки, все Возвращённые, кто был в сознании, прокричали Вентус, чтобы освободить пространство перед собой, а затем подняли левые руки и произнесли выбранные слова активации. Хиори не смогла отбросить всех своих новых противников — три красных колпака, издавая пронзительный визг, вцепились ей в ноги — но она всё же смогла высвободить свою перчатку, падая на колени, после того как костяные дубины ударили ей по ногам.
— 수갑(5)! — задыхаясь, сказала Хиори.
— Вонь-пузырь! — сказала Сьюзи.
— Маглоклей! — сказала Тонкс.
— Фландермох! — сказал Саймон.
— Аквацем! — сказала Гермиона.
Из пяти перчаток начала извергаться пена, которая хранилась в расширенном пространстве внутри зарядов. Серая шипящая субстанция густой волной смыла практически всех красных колпаков обратно, накрывая дыру. В процессе она расширялась, заполняя яму большими вонючими пузырьками. Гермиона слышала несчастные причитания «Ма-ша-эчго!», едва различимые за шумом шипящей и разбрызгивающейся пены.
— Вентус! — одновременно крикнули Хиори и Тонкс, сдувая трёх красных колпаков, взбирающихся по животу Хиори в густой пене. Их швырнуло на разбухший серый холм, запечатывающий яму, и они прилипли к его поверхности, злобно дрыгая конечностями. Несмотря на их искривлённые лица и разлагающуюся кровь в волосах, они больше всего походили на мух на липкой ленте.
— Иммобулюс! — сказала Гермиона, обездвиживая последних красных колпаков. Она завела руку за спину, вытащила из волос запутавшуюся костяную дубину и раздражённо запустила её в кучу шипящей пены. — Да уж, Нимфадора, похоже ты действительно нашла что-то интересное.
Тонкс подняла глаза от Хиори, над которой работала, и сказала с ухмылкой:
— Я не из тех, кто говорит «Я же говорила». Слишком скромная.
Она вернулась к Хиори:
— Брахиам Эмендо. Катаплазма.
— Шарлевуа? Ург? — позвала Гермиона. Она подошла к гоблину, который лежал на спине, опёршись на локти. Ург лишь помычал в ответ.
— Ça va(6), — сказала Шарлевуа, поднимаясь на ноги у двери. — Мои рёбра почти в порядке. Спасибо, Тонкс.
Она начала проверять, что никто из пойманных красных колпаков сильно не ранен или не умирает.
Пока раненых исцеляли, Саймон и Сьюзи были настороже, время от времени оглушая отдельных попискивающих красных колпаков. Для магии переломы, порезы и шишки были ерундой, так что это заняло не больше десяти или пятнадцати минут. Для ведьмы или волшебника под «серьёзными повреждениями» скорее понималось что-то вроде «все мои кости взорвались, а волосы превратились в змей».
Бармен и двое «пьянчуг», в свою очередь, всё ещё были без сознания. Гермиона с отвращением обыскала карманы их заляпанной одежды, а затем отправила их в Тауэр.
Кер-чак. Кер-чак. Кер-чак.
У них не было ничего кроме всякой мелочи, их волшебных палочек и обрывка пергамента с тремя нацарапанными словами: «Вредитель числа книга». Гермиона убрала записку в карман.
Хорошо. Что бы здесь ни происходило, очевидно, что это что-то большое, секретное и, скорее всего, злое. В этот момент не было абсолютно никакой причины не отправить за подкреплением. Не из Британии... пришла пора обратиться к Вестфальскому Совету. Если это кто-то другой, мы покажем им свою добросовестность. А если это их рук дело, мы сможем поймать больше замешанных людей, когда они попытаются избежать этой довольно очевидной ловушки.
— Саймон, Сьюзи, Ург и Шарлевуа — отправляйтесь в Совет и приведите их сюда. Быстро.
Если их перехватят, предадут или захватят, хотя бы один сможет выбраться и рассказать об этом. Численное превосходство также воспрепятствует случайному нападению, и четверых должно хватить, чтобы удержать позицию или (в крайнем случае) прикрыть отступление, если нас обнаружат.
Хиори, Тонкс и Эстер остались с Гермионой.
Тонкс подошла к гобелену Слизерина на стене и отодвинула его в сторону к другим трём.
— А вот и оно, — она указала на комнату с низким потолком, которая была совершенно пуста.
— Что? — переспросила Хиори, осматриваясь. Она всё ещё немного прихрамывала и выглядела злой.
— Апарекиум, — проговорила Эстер, резко двигая палочкой вперёд и назад.
В мерцающем свете рассеивающихся чар появилась белая обшитая панелями дверь с золотой ручкой в форме головы змеи и три каменных пьедестала. На каждом пьедестале лежал пергамент и перо.
— Я же говорила, — сказала Тонкс.
≡≡≡Ω≡≡≡
На первом каменном пьедестале:
«Моё начало ровно, прямо,
Железно, твёрдо и упрямо,
А мой конец, закручен, кос,
Забрал себе зверь-альбинос.
Меня скорей он гонит прочь
И может в этом вам помочь». (7)
На втором каменном пьедестале:
«Падение Гриндевальда минус падение Урга минус цена возвышения Башни».
На третьем каменном пьедестале:
«Что у меня в кармане?»
≡≡≡Ω≡≡≡
Примечание от автора: Я осведомлён о недостатках такого рода систем безопасности. Пожалуйста подумайте, прежде чем указывать мне на них. Уровни и уровни.
Примечание от автора: Упомянутая пена базируется на пенах, описанных в патенте США 4,202,279, выданном Питеру Рэнду.
Примечание от автора: В дальнейшей истории это не будет раскрыто, и скорее всего самостоятельно догадаться невозможно, поэтому я просто скажу вам: «Ма-ша-эчго» — это транскрипция слова «красный» на могиканском языке, одном из алгонкинских языков коренных американцев. Этих красных колпаков поймали в Беркшире, на западе Массачусетса, а вовсе не в Бостоне, и они всё ещё разговаривают на древнем языке, который они грубо переняли у первых известных им людей.
1) от 60 до 90 сантиметров
2) с французского — «Будьте осторожны»
3) Смягчающие чары, делают предметы мягкими и упругими, словно батут
4) Медицинское заклинание, вправляет сломанные кости и останавливает кровотечение
5) ”Наручники” с корейского, читается как “сугаб”
6) ”Всё нормально” с французского
7) Это адаптированная на русский загадка, в оригинале она звучала немного иначе
Говорят, будто цель оправдывает средства. Возможно. Но что оправдывает саму цель? На этот вопрос, который историческая мысль оставляет без ответа, бунт отвечает: средства.
Альбер Камю, сборник «Бунтующий человек»
≡≡≡Ω≡≡≡
Нурменгард, Дьёр-Мошон, Венгрия
30 апреля, 1945 года
В течение всей войны с Гриндевальдом Рэдж Хиг жил в страхе. Постоянный глубокий страх сдавливал внутренности, будто камень в желудке, искривлял его губы в мрачной гримасе, заставлял перепроверять защитные чары снова и снова. Но он все равно пошёл на фронт. Хига переполнял страх, он постоянно чувствовал себя измученным, от нервного напряжения его иногда так сильно тошнило, что рот пекло от желчи, но он все равно пошёл.
Если бы существовал выбор, скорее всего, он бы не пошёл. Но гордость и тщеславие вынудили его вместе с четырьмя десятками американцев вызваться добровольцами и присоединиться к войне против безумного венгра. Только так у него могло сложиться будущее в Совете. Уже в то время он возглавлял значительную часть эгалитарного крыла, но было совершенно ясно, что трус никогда не сможет подняться до настоящей власти. Поколение его отца доказало свою храбрость на западе, выступая смотрителями на обширных территориях, населенных кентаврами и великанами, чтобы обеспечить соблюдение Статута о секретности(1). Но благодаря бдительности и огромным жертвам те дни остались в прошлом. Во времена Хига могущественные герои сражались с Темными лордами и леди. Геллерт Гриндевальд был самым тёмным из когда-либо известных Тёмных лордов, несравнимым в своем мастерстве и неодолимым в своей жестокости. Если бы Хиг не вызвался добровольцем, это стало бы черным пятном на имени его семьи.
Но он боялся, с момента как прочитал про Аншлюс,(2)— когда он понял, к чему всё идёт. И он знал, даже тогда, с самого начала, что бесполезно это скрывать. Поэтому он признал свой страх.
Перед каждой облавой и каждым сражением он показывал свой страх союзникам. Он кричал от ужаса, а затем говорил, что всё равно примет бой. Если это вообще возможно сделать, то, во имя пальца ноги Муквуру, они должны встать плечом к плечу и, черт побери, сделать это! Он говорил, что страх не значит ничего, а затем кричал, кричал о всех тех вещах, которые они пытаются защитить, кричал о тех бесчеловечных преступлениях, которые Гриндевальд называет «высшим благом». Он кричал, чтобы они следовали за ним, и тогда они вскакивали на свои мётлы и взмывали в воздух, и в сердцах у них пылал огонь.
Сегодня всё по-другому.
После того, как всё было распланировано и они с Альбусом, Фу-мином, Домиником и Астрид пожали руки, Хиг вернулся к своим товарищам из Вестфальского Совета, Аргентины и Бразилии, которые теперь находились в его подчинении, и не сказал ни слова. Он лишь по очереди посмотрел каждому из них в глаза. Когда вам нужно сказать что-то правильное и настоящее — когда нужны идеальные слова — он понял это давно, каждый человек должен придумать их себе сам. Хиг выдержал их взгляды, застыв на месте на одно многозначительное мгновенье, и он знал — все они нашли свою песню. И он обнаружил, что в его сердце больше нет страха. Есть лишь глубокое спокойствие.
И даже Лимпэл Тинегар выглядела в тот день торжественной и восприимчивой, а ведь она — самая раздражающая ведьма из всех, кого он знал. Обычно, ни один план не был достаточно хорош для нее, ни один лидер не был достаточно умён, и ни одна речь не вдохновляла в полной мере. Хиг практически не был знаком с этой высокой женщиной-полукровкой до того, как они в прошлом году отправились в Европу, он разговаривал с ней лишь во время дебатов в Совете и практически мечтал о том, чтобы так это и оставалось. Она ничего не принимала на веру и никогда не пылала энтузиазмом. Но сегодня она крепко сжала его руку и поцеловала в щёку.
Сегодня они все были героями, и это не перестанет быть правдой, если они не доживут до завтра.
Хиг летел позади рваного строя, высоко над Венгрией. Они начинали ровным клином, но распались в бесформенную кучу, изо всех сил стараясь успеть за Момо. Момо задавал темп, и его метле нужно было поддерживать устойчивую равномерную скорость. Три часа и двенадцать минут полёта отделяли их от начальной точки в Австрии до неба над Нурменгардом, но это при условии, что Момо будет выдерживать предельную скорость.
Облака проносились над и под ними. Плотный настил тяжелых дождевых туч внизу и тонкий потолок из рваных перистых облаков сверху. Хиг задумался, можно ли применять неладорахт(3) изнутри облаков, и если можно, что им было бы предсказано сегодня. Наступил день конца и начала... но чьё это было начало и чей конец?
Они летели на высоте около двенадцати тысяч футов над землей, чары помогали им не замерзать и дышать свободно, но несмотря на это, Хиг выдохнул облегчённо только когда Момо резко остановился. Большая часть его соотечественников пролетела мимо, и им пришлось разворачиваться. Все собрались вокруг Момо, многие крепко сжимали ручки мётел или ёрзали на них.
Две группы по шесть человек отделились от остальных, формируя группы Алеф и Бет. Остальные разделились по двенадцать человек: группы Гимель и Далет(4). Разговаривать было трудно — воздух между двумя Пузыреголовыми заклятиями ужасно искажал звук — но всё уже было оговорено заранее под руководством Дамблдора. Американцы прибыли, чтобы уничтожить Псов, и от их успеха зависело очень многое.
Хиг подал сигнал рукой, и все четыре группы начали пикировать со своих позиций, двигаясь широким осадным строем.
Снижение заняло около пятнадцати минут. Часть волшебников поддерживала защитные заклинания, остальные работали над маскировкой и старались проложить безопасный путь через встречающиеся средства обнаружения. Они преуспели во всех трёх задачах — неудивительно, учитывая силу американских экспедиционных войск и их тщательную подготовку к этой атаке.
Вскоре они увидели Нурменгард, который вздымался в небо, словно грозящий палец. Крепость представляла собой одинокую массивную башню из черного камня, с квадратным основанием и зиккуратом на вершине. Она была встроена в поверхность утёса, возвышаясь над широкой равниной, покрытой травой. На лугах вокруг Нурменгарда словно огромные природные статуи располагались карстовые образования Бюкка(5); серые каменные глыбы в обычных условиях выглядели бы красиво, но при текущих обстоятельствах они казались неестественными и живыми.
Взгляд Хига был прикован к платформе, которая парила высоко в небе над крепостью. На ней дежурил часовой, и Хиг увидел, что мужчина их заметил. Проклятья обрушились дождём и сбили его, но он успел поднять тревогу. Хотя здесь не было ничего страшного. Это входило в план.
Через несколько минут они были в ста ярдах от Нурменгарда, а стража — Вестники Конца (6)— валила наружу. Четыре команды разделились и направились в оговоренные места. Группы Гимель и Далет, которой руководил Хиг, открыли огонь. Они пикировали и взлетали, стремительно перемещаясь, словно Ловцы, и уворачиваясь от проклятий. Американцы сконцентрировались на защите, помогая друг другу поддерживать щиты. Как обычно бывает в битвах, атакующие и защитники разбились на пары, таким образом сражение было честным для большинства из них. Оглушающие проклятия летали вверх и вниз, некоторые из них настигли свои цели. Когда американцы могли, они использовали Депримо на земле под ногами своих противников, надеясь опрокинуть их и нанести увечья, а несколько ведьм из группы Гимель начали опустошать свои кошели-скрытни, заполненные Волшебным огнем (7). Вестники какое-то время атаковали заклинанием Фумос и прочими чарами задымления, возможно, не осознавая, что на противников наложено Пузыреголовое заклятье, либо надеясь ухудшить их видимость, прежде чем решили переходить к более традиционным оглушающим чарам. На их робах был отличительный знак отряда Вереш Кезек(8) в виде красного оттиска рук, а значит им было далеко не впервой убивать маглов: «Красные руки» недавно дислоцировались в Польше, и насколько Хигу было известно, превратили её в кровавые руины.
Тем временем группы Алеф и Бет направились к обрывистой стороне крепости Нурменгард. Уворачиваясь от проклятья, краем глаза Хиг заметил, как они спикировали с обрыва. Защитники не могли выйти с той стороны крепости, и там не было окон, чтобы кидать через них проклятия. До тех пор, пока они держались очень низко и близко к стене, им удавалось оставаться практически полностью спрятанными. Нурменгард был величественным и устрашающим, но изначально его не проектировали как военную базу, и у этого были свои недостатки. Группы Алеф и Бет пытались воспользоваться этим и пробить брешь в стенах крепости, сделав вид, что штурм начнется с той стороны.
Спустя пятнадцать бесконечно долгих минут уворотов, заклинаний и криков, Алеф и Бет внезапно вылетели из пропасти за обрывом, пытаясь застать защитников врасплох. Они снесли троих или четверых, но тех оставалось еще не менее двадцати.
Предполагалось, что это будет знаком к отступлению для группы Гимель, но та уже потеряла пятерых из своего числа. Командир Гимель, Момо, в полёте выпустил красные искры. Он вошёл в штопор, избегая водопада проклятий от пары сражавшихся с ним Вестников, и красные искры, ярко поблескивая, взвились каруселью за его спиной: знак группе Далет занять место Гимель. Хиг тотчас же изменил направление полёта, как и семь оставшихся членов группы Далет. Где бы на поле боя они ни были, все они направились к крыше Нурменгарда.
Однако на ней было еще два стражника, которые открыли огонь по нападающим; Гриндевальд был предусмотрительным. Хиг и часть остальных из группы Далет взлетали, плотно прижавшись к стене крепости. Они оказались наверху и перелетели за край крыши быстрее, чем стражники успели среагировать. Один из них махнул палочкой и крикнул «Állj!», Хиг решил, что это означало «стой». Он не послушался.
Битва не была красивой — как минимум один из стражников был неожиданно умелым и метал проклятья с завидной частотой, в то время как второй готовился использовать Смертельное Проклятье. Даже на войне это было необычно, и несмотря на количественное преимущество четыре к одному, Хиг потерял еще одного своего солдата, прежде чем они расправились со стражей.
Хиг мельком пересчитал группу Далет. Всего семеро, включая его. Шестеро были из Вестфальского совета, в том числе Тинегар и Сэмми Шохет. Один аргентинец тоже продержался до этого времени, это был худощавый статный лысый мужчина с усами, похожими на щетку. Хиг не мог вспомнить его имени — хаос вокруг начисто стёр его из головы. Это было неважно.
Через мгновенье они были внутри. Дамблдор смог достать им довольно подробную схему крепости — никто не представлял откуда — поэтому они знали, что от большого защищенного склада их отделял лишь один лестничный пролёт. Там была дверь, но она была не зачарована, поэтому группа Хига взорвала её и ворвалась внутрь. Внутри никого не было, но очевидно — ненадолго. Сражение снаружи и отвлекающие атаки у входа в крепость дали им окно для проникновения, но и у них были границы эффективности. Это было лучшее преимущество, которое могли получить маневренные силы атаки против стационарных защитников, но Вестники были сильны: здесь был весь отряд Вереш Кезек и похоже что еще один отряд, Зах Кардья(9).
Хиг, аргентинец и Шохет заняли оборонительную позицию у второй двери, усиливая её и поспешно накладывая защитные чары. Тинегар и остальные четверо опустились на колени и прикоснулись палочками к каменному полу. Каждый из них положил свободную руку на плечи соседа, образуя таким образом пятиугольник. Они начали читать заклинание.
Нурменгард был впряжен в лей-линию (10), и эта сила отчетливо пульсировала внутри строения. Это было могущественное творение, воплощенное одним из самых сильных волшебников в мире и его способнейшими лейтенантами, но одновременно у него были ограничения. Почти вся энергия лей ушла на магию, запрещающую перемещения во времени, аппарацию и любые виды трансфигурации крепостных стен. Это было местом силы и тюрьмой... но всё же не Визенгамотом или Цюйфу(11). У него были уязвимости.
За дверью послышались злобные крики на венгерском:
— Dögölj meg! Rothadjanak ki az anyád szemei!
Хиг понял не очень многое... Ему определенно приказывали сдохнуть, и было еще что-то про его мать. Проклятия и снимающие защитные чары заклинания ударили по двери. Дерево местами стало красным, а местами почернело, но Шохет остановил это Чарами заморозки огня, а Хиг наложил еще один Коллопортус(12). Им нужно было продержаться хотя бы несколько минут, но с каждой секундой становилось всё сложнее.
— У нас гости! — крикнул Хиг пятерке, стоящей на коленях за его спиной, пока замораживал петли заклинанием Иммобулюс(13), чтобы не дать Вестникам снять дверь с петель. Ответа не последовало, но ему, пожалуй, и не нужно было ничего говорить. Если они могли слышать его, то они слышали и проклятия.
— A nagyobb jó érdekében! — донесся вопль из-за двери.
Это был их девиз, к этому моменту знакомый всем участникам битвы: «Ради высшего блага».
За дверью затихли, и Хиг и Шохет без промедлений одновременно запечатали все щели вокруг двери наспех призванной металлической стеной. Если ваш противник молчит, значит, скорее всего, он трансфигурирует что-то опасное, что-то, что утопит вас в вашей же крови с помощью ядовитого газа.
Они так и не узнали, были ли они правы, или Вестники просто раздумывали, что попробовать дальше, поскольку Тинегар и остальная четверка внезапно закончили с зачарованием пола под ними. В одно мгновенье семь членов группы Далет пытались защищать дверь, а в другое... что ж, пол словно провалился под ними, при этом оставаясь неподвижным. Размягчающие чары были слабыми, но их хватило, чтобы все семеро человек и все ящики в комнате проскользнули прямо сквозь пол, который внезапно стал слишком жидким, чтобы их удержать. Под чудовищный грохот все они провалились сквозь семь футов подогнанного камня, болезненно приземлившись в комнате под ними.
Эта комната была их целью. Простой полёт туда занял бы часы и проходил бы через три защищенных заслона, если бы они вообще взялись за это. Дамблдор сказал, что быстрое проскальзывание будет проще, и оказался прав. Также он оказался прав насчет содержимого этой комнаты: семь оранжевых хрустальных шариков, украшенных сияющими красными звездами. Псы Сатоми, про которых говорилось в легенде(14), и за которые Гриндевальд заплатил ужасную цену.
Насчет одного однако Дамблдор ошибался. Он сказал, что Гриндевальд бы не доверил никому доступ к этой комнате, но внутри их ждали три человека.
Одного из Вестников придавило ящиком, расплющив о камень, но остальные слегка замешкались в удивлении. Инстинкт взял своё, и они — Зах Кардья, как успел подумать Хиг — напали. Они выпалили три проклятия буквально за мгновенья, в то время как Хиг все ещё пытался найти свою палочку в похожем на тесто жидком камне.
— Ступефай! Ступефай! Авада Кедавра!
Шохет упал, оглушённый и убитый в быстрой последовательности. Аргентинца оглушили. Хиг нашёл свою палочку, как и другой член группы Далет, но всё еще слишком медленно.
— Ступефай! Ступефай! Ступефай!
Заклинания с латинскими корнями произносились с венгерским акцентом, но были не менее эффективными. Атакующие неуклюже попадали на пол. Судя по всему, остался только Хиг. Однако, достаточно было лишь одного человека, чтобы разбить эти чёртовы хрустальные шарики. Он поднял палочку и успешно использовал Ступефай на одном из защитников, затем повернулся и хотел еще раз быстро применить его.
Недостаточно быстро. В ту же секунду вторая из Вестников попала по нему Иммобулюсом, и Хиг почувствовал, как его тело одеревенело. Он накренился вбок, застывший в неуклюжей позе с одной рукой, вытянутой вперед в выпаде, и почувствовал, как падает к остальным, не меняя позы. Хиг подумал, что Вестница, скорее всего, была легилиментом и хотела быстрых ответов, и мысленно выругался. Он не был окклюментом и не мог закрыть глаза будучи парализованным.
Вестница подобралась к нему. Женщина была уродливой. Не то чтобы Хиг думал, что он сам подарок, но у этой ведьмы по всему лицу были длинные извилистые шрамы. Они выглядели как наказание, но у неё была эмблема в виде меча отряда Зах Кардья, а они были источником гордости.
— Véget vetnénk minden szenvedésnek. Megállítanátok minket? Bolondok(15), — она плюнула на него через сжатые губы.
У него не было ни малейшей идеи, что это означало, и он всё равно не смог бы ответить, даже если бы хотел. Его сердце опустилось. Если Псы Сатоми останутся невредимыми, всему конец.
— Экспеллиармус! — прозвучал голос, который Хиг распознал как голос Тинегар.
Он обсчитался.
Палочка Вестницы вырвалась из её пальцев и поплыла к Тинегар, которая всё еще поднималась на ноги. Американка ловко поймала её в воздухе и указала своей палочкой в сторону Хига на время, достаточное, чтобы применить к тому Иннервейт. Хиг растянулся у стены, магия вернула ему дыхание, и он судорожно вдыхал воздух.
— Хиг, вы в порядке? — спросила Тинегар, снова целясь палочкой в Зах Кардья.
— Да, — прохрипел он в ответ. — Не жди, просто сделай это сейчас! — каждая секунда их промедления была еще одной секундой, когда Гриндевальд питался силой через эти кристаллы.
Хиг не понимал, как это работает — он подозревал, что никто, кроме Дамблдора и Гриндевальда не имел ни малейшей догадки — но эти шарики играли ключевую роль в неукротимой силе Гриндевальда. Было тридцатое апреля(16), и все части плана просто обязаны были сработать. Этот план был шедевром стратегии и тактики, и Хиг с благоговением наблюдал, как Момо и Дамблдор работали над ним, но всё было зря, если они не разрушат Псов Сатоми. Нет времени на обсуждения.
— Редукто! — Тинегар нацелила палочку на одного из Псов.
Синий луч ударил в шарик, превращая его за мгновение в облако розовой хрустальной пыли. Тинегар остановилась, собирая всю силу, что была в её высоком худощавом теле, а затем перешла к следующему шарику, разбивая каждый из семи по очереди, так быстро, как только могла.
Хиг услышал взрыв над ними. Но уже было неважно, что скоро остальные защитники прорвутся вниз, поскольку Тинегар развернулась и уничтожила последний хрустальный шарик. Хиг приготовился, а Вестница прорычала что-то абсолютно непереводимое, наполненное горечью.
— Láttuk a jóslatokat és tudjuk, hogy még győzni fogunk. Lesz egy ember akit a villám megjelölt és ő kioltja majd a csillagokat(17).
Тинегар оборвала болтовню венгерки коротким оглушающим проклятьем и повернулась к Хигу:
— Мы сделали это.
— Да. Но я боюсь, это будет последнее, что мы сделали.
Хиг переместился в угол комнаты. Им придется спуститься вниз, чтобы добраться до него, и он легко попадёт как минимум по первому из них. Хотел бы он, чтобы у них были силы и время привести в чувства их замороженных друзей, но это лишь сделает их неспособными защищаться, когда Вестники будут здесь.
Тинегар, подражая ему, перешла в другой угол комнаты.
— Оно стоило того, — сказала Тинегар, бросив взгляд на оглушённых врагов. — Я не могу принять этот вздор про то, что цель оправдывает средства... про то, что они хотят привести всё в порядок, а значит, все эти убийства и безумие стоят того, — Тинегар подняла свою палочку, мрачно излагая свои мысли: — Мне всё равно, какое добро ты планируешь творить, и мне всё равно, каким человеком ты себя считаешь. Важны лишь твои действия, а не твои цели. К чёрту тиранов и их приспешников.
У её неодолимого скептицизма было своё применение. Ему не стоило так поспешно делать о ней выводы. Не то чтобы сейчас это было важно.
— Эй? Рэдж? Сэмми?
Хиг моргнул. Он удивленно позвал:
— Момо?
— Да! — отозвался его союзник. — Поднимайтесь сюда, мы не можем долго удерживать проход! Нам нужно сформировать линию обороны!
Не успел он закончить говорить, как Хиг и Тинегар начали приводить в чувства павших (кроме погибшего Шохета) с помощью Иннервейт так быстро, как только могли. Это не было быстро, учитывая их истощение, но всё же достаточно, чтобы шесть ведьм и волшебников смогли присоединиться к своим товарищам, прежде чем Вестники успели пробиться к ним.
Кровь американцев закипела, когда они злобно зарычали при виде Вестников — это были остатки отрядов Вереш Кезек и Зах Кардья. В ответ Вестники прокричали свои фанатичные выкрики. И была война. Кровавая и ожесточённая война, которая охватила залы Нурменгарда и его зубчатую стену. Многие погибли в тот день, а остальные еще долгие годы будут нести шрамы от проклятий.
Остальную часть истории вы скорее всего знаете — ну или по крайней мере проникнутые романтикой части про Дамблдора и Гриндевальда, про то как честолюбие обернулось безумием, а любовь рассеялась после единственной трагической случайности. И наверняка вы знаете про великий поединок между этими двумя. Говорят, что это самый великий поединок среди всех, когда-либо случившихся, справедливо упоминаются долгие часы, во время которых он бушевал, неодолимая мощь мастерства Дамблдора и непоколебимая защита Гриндевальда.
У Гриндевальда была Бузинная палочка, его силу подпитывали Псы Сатоми и защищал Железный Нимб. Известно, что он украл Бузинную палочку у Майкью Грегоровича, но откуда у него остальные великие приспособления, доподлинно неизвестно. Но они все были могущественными, и они охраняли его от всех бед, словно неразрушимый стометровый барьер.
Написано двадцать восемь книг про Войну с Гриндевальдом, семь книг про жизнь и противостояние Дамблдора и Гриндевальда, и три книги про сам поединок. И всё же, одно известно наверняка, он бы не пал, несмотря на Дамблдора, несмотря на всё остальное, если бы американцы не преуспели в штурме Нурменгарда и не разрушили бы Псов Сатоми.
В тот день Рэдж Хиг кое-что узнал про Лимпэл Тинегар. Он узнал про её твердость и про её значимость. И он принял её слова про «высшее благо» близко к сердцу. Он не забудет их.
≡≡≡Ω≡≡≡
חיילים אלמונים הננו בלי מדים,
וסביבנו אימה וצלמוות.
כולנו גויסנו לכל החיים,
משורה משחרר רק המות.
בימים אדומים של פרעות ודמים,
בלילות השחורים של יאוש.
בערים, בכפרים את דיגלנו נרים,
ועליו, הגנה וכיבוש
לא גויסנו בשוט כהמון עבדים,
כדי לשפוך בנכר את דמנו.
רצוננו: להיות לעולם בני חורין,
חלומנו: למות בעד ארצנו.
אם אנחנו ניפול ברחובות, בבתים,
יקברונו בלילה בלאט;
במקומנו יבואו אלפי אחרים,
ללחום ולכבוש עדי עד.
בדימעות אימהות שכולות מבנים,
ובדם תינוקות טהורים -
במלט נדביק הגופות ללבנים,
ובנין המולדת נקים.
— Яир (Авраам Штерн)
Мы солдаты без формы, имён у нас нет,
А вокруг тьма и горе людское.
Мы навеки поклялись хранить наш завет,
Нас лишь смерть может вырвать из строя.
В те багровые дни, крови мук и резни
В непроглядные ночи страдания
В городах, в деревнях мы поднимем одни
Наше гордое знамя восстания.
Не рабы мы, которых согнал страшный бич
Проливать свою кровь на чужбине
Жизнь отдать за народ — вот великий наш клич,
И свободными быть нам отныне.
В те багровые дни...
Да, мы знаем, тернист и опасен наш путь
Впереди нас невзгоды и беды,
Но ни козни врагов, ни тюрьмы мрак и жуть
Нас не сломят в дороге к победе.
В те багровые дни...
Тех из нас, кто в кровавом сраженье падёт,
Похоронят тайком в тьму ночную.
Но их место множество новых займёт,
Чтоб продолжить борьбу роковую.
В те багровые дни...
И слезой матерей, их рыданьем в ночи —
Чистой кровью младенцев невинных,
Как цементом скрепим мы тела-кирпичи;
Дом отстроим любимой отчизны.
В те багровые дни...
(Перевод: Ицхак Надет)
1) Этим законом регулируется множество положений, касающихся сохранения секретности, в том числе и одежда, в которой маги могут посещать общественные места маглов. Принят в 1689 году.
2) включение Австрии в состав Германии, состоявшееся 12—13 марта 1938 года
3) гадание по облакам
4) группы называются буквами еврейского алфавита
5) Бюкк — горный массив в Венгрии
6) Армия Гриндевальда, Veg Hírnökei, или Вестники Конца с венгерского.
7) Волшебный огонь ярко-синего цвета, который отлично согревает и может переноситься из одного места в другое в руках
8) Veres Kezek, элитный отряд Гриндевальда, "Красные Руки"
9) Záh Kardja, с венгерского «Меч Заха»
10) лей-линии, или мировые линии, соединяют места, представляющие географический и исторический интерес, например древние памятники, курганы, мегалиты, священные места, природные хребты, вершины. Из лей-линий складываются геометрические формы разных масштабов, которые имеют мистическую силу.
11) Цюйфу — город в Китае
12) Запирающее заклинание. Магически запечатывает дверь
13) Заклинание заморозки, обездвиживает объект
14) Речь про японский роман Кёкутэя Бакина, название которого буквально переводится как «Легенда о восьми псах-воинах клана Сатоми»
15) с венгерского, «Мы прекратим все страдания. Хотите остановить нас? Глупцы»
16) В это время отмечают Вальпургиеву ночь
17) с венгерского, «Мы видели пророчества и знаем, что победим. Придёт человек, отмеченный молнией, и он погасит звезды»
Чтобы понять цель загадочного плана, нужно пронаблюдать последствия и спросить, кто мог их подразумевать.
Лорд Волдеморт.
≡≡≡Ω≡≡≡
Исследования идут с опережением графика. Вы были правы, сэр, когда говорили, что на этом направлении не будет проблем. Методы магловской науки не так уж сложны и в большинстве своём опираются лишь на несколько простых действий: осуществлять наблюдения, делать предположения и пытаться доказать собственную неправоту. Гораздо неприятнее иметь дело с невыразимцами и маглами, и особенно девчонкой Лавгуд. Она прыгает выше головы, и было бы очень хорошо указать этой девчонке на её место, прежде чем она пострадает от собственной самонадеянности.
Также я хотела бы, чтобы наши результаты имели более практическое применение. Признаю, Амбриджские Силки — полезное в будущем растение для исследования заклинаний. И лаборатория внутри плотно обвитой лозами застеклённой террасы — это превосходное место для исследования самой искусной магии, поскольку исключается вмешательство локальных защитных чар. Но время, затраченное на данное исследование, — это время, которое мы могли бы потратить на более важные вещи, например оружие. А когда всё встанет на свои места и не останется больше этих отбросов, у нас найдётся время и для глупых цветочков.
Впрочем, в надежде, что им можно найти применение, я оставила в обычном месте детальные заметки и кошель-скрытень с живым образцом Амбриджских Силков, а также разработанные нами детекторы магии. С нетерпением жду дня, когда мы сможем уладить все наши неприятности. У меня практически кончились одноразовые блокноты, пожалуйста, предоставьте ещё. Передайте мои лучшие пожелания вашей дорогой матери и мистеру Брустверу(1)
— Долорес Амбридж, в её письме Драко Малфою.
≡≡≡Ω≡≡≡
На первом каменном пьедестале:
«Моё начало ровно, прямо,
Железно, твёрдо и упрямо,
А мой конец, закручен, кос,
Забрал себе зверь-альбинос.
Меня скорей он гонит прочь
И может в этом вам помочь.»
На втором каменном пьедестале: «Падение Гриндевальда минус падение Урга минус цена возвышения Башни».
На третьем каменном пьедестале: «Что у меня в кармане?»
≡≡≡Ω≡≡≡
Гермиона посмотрела на три пьедестала и их загадки. Она подумала: «Они даже не пытались казаться изящными. Какая-то бессмыслица.
Я замечаю, что я озадачена»
Она повернулась к трём ведьмам, стоящим за её спиной:
— Очевидно, что это ловушка, так? Они повесили гобелен Слизерина прямо перед своим секретным входом, написали три входные загадки, которые любой маглорожденный когтевранец смог бы решить, если дать ему достаточно времени, у них разве что не было пузырефонов, чтобы связаться с аврорами в библиотеке Хогвартса. Или связаться с Гарри, если это срочно, чтобы они сделали соответствующие приготовления. Малфои не глупы и не банальны. И это не какой-то двойной блеф, где мы должны подумать, что это слишком очевидно, чтобы быть правдой, ведь есть всего несколько людей, кто мог бы так решить.
Гермиона обратилась напрямую к Тонкс:
— Мы послали за кавалерией. Прежде всего, мы не станем входить, пока они не появятся, даже если решим эти загадки. А пока бери Хиори и возвращайтесь наружу... высматривайте что-либо необычное. Нет, подождите. Высматривайте что-либо необычное, а если не найдете, очень внимательно рассмотрите всё обычное.
Она остановилась, почувствовав внутреннее противоречие, потому что возможно, она делает именно то, чего от неё хотят, и внутри или снаружи ждет засада, или...
— Подождите секунду.
Стоп. Ты можешь позволить себе подумать над всем этим одну минуту. Любая ловушка, поджидающая нас здесь, может быть спрятана где угодно, в том числе в главном зале таверны, и у них не было никакого способа предсказать, когда именно мы окажемся здесь. Скорее всего, нам не грозит немедленная опасность. Остановись и подумай, не надо сразу реагировать.
Эта западня была умной и хитрой, но контролируемой. У них уже есть какой-то способ контролировать Красных колпаков, но маленькие чудовища не так уж опасны — обычные дубинки против группы ведьм и волшебников, плюс меня? Ну и Урга, но всё же... если бы вы хотели сделать смертельную ловушку, вы бы заполнили эту яму плюющимися ядом пауками или Червячими Зрюками(2), или чем-то подобным. Или просто подложили бомбу, если уж на то пошло...
Гермиона почувствовала, что не контролирует события... Словно она находилась под действием сил за гранью её понимания. Это было похоже на игру, которой она не понимает... Можно было увидеть закономерности в неизвестных ей правилах, но она не могла сделать ход, не понимая целей.
Так почему сначала головорезы, потом Красные колпаки, а теперь загадки?
Ох.
— «Первая буква имени была названа...(3)» — сказала она отстранённо.
— Кажется, я знаю, о чём... — начала Тонкс.
Гермиона перебила её, возвращаясь мыслями в настоящее:
— Нет, не надо. Извините. Забудьте, что я сказала только что. Извините, но это важно. Мы уходим.
Если переход на следующий уровень этой ловушки срабатывает по голосу, нам не следует обсуждать здесь загадки. Нам уже давно следовало уйти.
Тонкс не выглядела обиженной, вместо этого она широко ухмыльнулась:
— А-а-а... ты что-то поняла, не так ли?
Эстер нахмурилась, глядя на неё, и приложила палец к губам.
Хиори настороженно вышла из на-удивление-хитрой-комнаты-с-ловушкой, держа палочку наготове.
Трактир был всё в том же разгромленном состоянии, как они его оставили. Они встали чуть в стороне, тщательно осматривая комнату.
Когда они выходили, быстро и осторожно, волосы Тонкс сделались короткими и очень светлыми.
— Ответь мне, — сказала она непривычно низким голосом, — как смогла ты раскусить мой коварный план, девчонка-грязнокровка.
Гермиона не ответила, но улыбнулась. Когда они вышли из Оружейной Армина, Гермиона быстро огляделась. Никого в зоне видимости.
— Тонкс, ты помнишь, как выглядел хоть кто-то из мужчин за столом? Черт, и зачем мы отправили их в Тауэр? Стоит ли выйти на связь и попросить, чтоб их нам показали?
— Довольно хорошо, — сказала Тонкс. — У меня хорошая память на лица. Ну так что?
Её лицо начало укрупняться и огрубляться, поры на её носу растянулись, а глаза расширились.
— Один, два, три, четыре, — начала считать Гермиона. — Что дальше?
— Пять, — ответила Хиори.
— Нет. Но если ты хочешь, чтобы кто-то так и сказал, то будешь добиваться этого подобным образом. Особенно, если на самом деле дальше идёт «Пекодская репа» или что-нибудь еще, что просто невозможно угадать.
Она указала на Оружейную Армина пальцем в золотой перчатке:
— Это ловушка.
— Не очень хорошая, — сказала Эстер, нахмурившись.
— Нет, самая лучшая, — сказала Гермиона, покачивая головой. — Если ты её не ищешь, то никогда не найдешь. А если найдешь, тебя либо оглушат и зачаруют твою память, либо поколотят до потери сознания и зачаруют твою память...
— А если ты справишься и с тем и другим, — сказала Тонкс, — последует довольно очевидный пункт с загадками для школьников. И если ты напишешь ответы на пергаменте, тебя превратит в тритона или ещё кого-нибудь.
— Да, именно, следующий шаг слишком очевидный! «Секретный вход как из учебника». Это сработает на большинстве людей, особенно на тех, кто готов следовать ожидаемым шаблонам: победи босса, реши загадку, и тогда вуаля! — она обвела рукой вокруг. — Но только могу поспорить, что вуаля — это оглушение или зачарование памяти. Это похоже на рассказ, который я однажды прочитала, про детектива, который думал, будто нашел закономерность.
— Думаю, ты права, — сказала Эстер.
— Но мне кажется, здесь всё на ещё один уровень глубже. Если поставить себя на место того, кто придумывал эту ловушку, я понимаю, что любой вдумчивый человек не клюнет на эту приманку. Он предпримет что-то более умное. Как сделали мы. Как сделала я, не раздумывая. Головорезы, Красные колпаки, загадки... и одна последняя ловушка.
— Позвать подкрепление, — сказала Эстер, кивая. — Но почему мы считаем, что есть ещё уровень? Может, ты просто умнее, чем кто бы то ни было.
— Красные колпаки были умны и появились в нужное время... Не похоже, чтобы наш противник остановился на этом уровне. В любом случае, мы ничего не потеряем, если просто подождём подкрепление и примем одну маленькую меру предосторожности, — ответила Гермиона, пожимая плечами. — Но вот моё предсказание: Совет — или кто-то еще, кто будет отвечать на запрос нашей четвёрки — пришлёт лишь несколько человек.
— Для такого дела? Когда на нас только что напали? — сказал Тонкс-мужчина, праздно похлопывая себя по круглому животу одной рукой и почёсывая небритый подбородок другой.
Он снял перчатку и скормил её своему кошелю.
— У них будет правдоподобная история, — уверенно сказала Гермиона. — А если я ошибаюсь... — она пожала плечами. — Мы ничего не теряем, и я просто буду выглядеть немного глупо. Я смогу это пережить.
Хиори и Эстер закивали, соглашаясь с её решением. Тонкс пожал плечами.
Я сглупила, подумала Гермиона. Я не осознала эту игру, её ходы и что вообще происходит. Но есть один вопрос, который я могу задать: против кого я играю?
— Тогда есть всего одна вещь, которую надо сделать в первую очередь, — сказала Гермиона.
≡≡≡Ω≡≡≡
Саймон, Сьюзи, Ург и Шарлевуа не привели никого. Они вообще не вернулись.
Вместо этого, спустя тридцать минут после того, как эта четверка отправилась в Альтинг, на улице послышались три хлопка. Всего в нескольких метрах от того места, где стояли Гермиона, Хиори и Эстер, появилась Лимпэл Тинегар, потрёпанная и испачканная кровью, в сопровождении двух американских авроров. Рукава мантии на паучьих руках Тинегар были не просто поношенными: это были кровавые лохмотья. Передняя часть мантии была изрезана и оголяла грудь, а на её торсе и шее были длинные порезы. Вместо левого уха виднелся красный обрубок. У неё в руках была палочка, а зубы были обнажены.
Два сопровождающих Тинегар аврора выглядели ещё хуже. Гермиона их не узнала. Левый из них был немного выше, с курносым носом и длинными волосами, собранными в косу. Его одежда сгорела, ткань на левой половине тела была черной и одеревеневшей из-за застывшей корки пепла, смешанного с его собственной обгоревшей плотью. Он стоял с палочкой наготове, холодный и беспристрастный, и его глаза уже бегали вокруг них. Его напарник был среднего роста, с толстыми ладонями. Его лицо было в фиолетовых ушибах и кровоподтёках, было похоже, что его били — глаза были заплывшими, казалось, он едва мог видеть. Но он тоже был готов к сражению, с видом человека, раньше боровшегося с опасными созданиями и обезумившими эйфорическими наркоманами(4).
Эти американцы были выкованы из стали.
— Советник! — крикнула Гермиона, подбегая к ним и опуская свой щит. Большими шагами она легко обогнала Эстер и Хиори и оказалась рядом с Тинегар в мгновение ока. — Господи! Что произошло?!
Тинегар проигнорировала полный удивления магловский выкрик Гермионы, одной рукой собирая в комок остатки своей мантии, чтобы прикрыться. В другой руке она держала палочку наготове, высматривая угрозу на улице.
— Мисс Грейнджер, вы в порядке? На вас напали? — быстро проговорила она осипшим голосом.
Что случилось? Я хотела понять, кто наш противник... Кто-то напал на Альтинг?! Нападение такого масштаба не станет причиной всего лишь следующего этапа расследования... Оно может привести к войне. Другие тоже пострадали? Остальные Возвращённые в порядке?
Гермиона приложила свою палочку к плечу ведьмы.
— Здесь была засада, да. Вулнера Санентур(5). Репаро(6). Вы видели моих людей? Саймона, Сьюзи, Урга и Шарл...
— Нам нужно зайти внутрь, — перебила Тинегар. — Снаружи небезопасно. О, Мерлин... на нас напали. Это были Малфои. У них были Взрывобомбы...
Гермиона почувствовала, как её желудок опустился, но она повернулась к Хиори и Эстер и показала кивком, чтобы они помогли аврорам. Сама она поддерживала Тинегар, обхватив ведьму за талию. Тинегар теперь выглядела немного лучше, после того как Гермиона подлечила её и восстановила одежду, но это был кошмар. Должны ли они использовать портключи? Нет, пока они не узнают, что случилось с остальными.
Вшестером они поспешно вошли в Оружейную Армина, один из авроров прикрывал тыл, его палочка была поднята в ожидании неприятностей.
— Стойте, — сказала Гермиона, когда они снова входили в таверну.
Это место было ловушкой — вероятно, всё ещё оставалось ловушкой, — и это делало его очень плохим убежищем. В центре комнаты всё так же располагался небольшой холм из пены, словно гигантский гриб с пятнышками в виде оглушённых Красных колпаков, а рядом со стеной без сознания лежал один из тех волшебников, что устроили на них засаду. Им нужно было аппарировать хотя бы на конспиративную квартиру, если уж не в Лондон. Она плохо подумала — ведь не было ни малейшей причины оставаться здесь. Она бы могла вызвать подкрепление по пузырефону и...
— Ступефай.
≡≡≡Ω≡≡≡
Первыми вернулись цвета, кружась пятнами. Звуки складывались в бессмысленное бормотание, которое на самом деле было речью. Прошло непостижимое количество времени, прежде чем цвета обрели форму, и звуки превратились в слова.
— ...скажет, кто это был. Если британец, нам нужно будет действовать быстро. Но у нас уже всё подготовлено здесь... Не стоит перемещать их из зоны действия защитных чар, если только не останется другого выбора. Про существование этого места знают только наши доверенные люди, и я не думаю, что хоть кто-то знает, что они здесь.
Оглушили. Они оглушили меня.
Вряд ли прошло много времени... её сложно оглушить, и эффект быстро проходит. Это как-то связано с регенерацией... возможно, зачарованные клетки заменяются другими быстрее обычного — было тяжело держать её без сознания. Тем не менее, она всё ещё не могла пошевелиться. Они сделали что-то ещё, пока она была в отключке.
Голос принадлежал Тинегар.
Что ж, я хотела понять, кто наш противник. И я говорила, что это произойдет... «правдоподобная история». Почему я не остановилась и не подумала? Я сделала прогноз... так почему же не опиралась на него? Я предсказала ровно то, что произошло, и всё равно повелась на обман. Они слегка себя взлохматили, и вот я уже начала действовать по сценарию. Идиотка, идиотка. Тинегар на стороне Малфоя? Или она действует самостоятельно? Это ход Совета?
Гермиона напряглась в попытке подвигать пальцами ног. Ничего не произошло. Она судорожно вложила все мысленные усилия в это. Шевелись-шевелись-шевелись-ШЕВЕЛИСЬ. Ничего. Она даже не могла понять, что они сделали с ней. Существовало полдюжины заклинаний, обездвиживающих жертву.
— Приведи их сюда. Сделай это сам, — сказала Тинегар.
Ей ответил мужской голос. Один из авроров?
— Да, госпожа. Но привести всех четверых займет несколько минут. Мы не можем аппарировать отсюда, но...
— Нет, нет, — сказала Тинегар. — Я подключу дымолёт, и ты сможешь привести их напрямую. Я знаю agenspræc к Большому Бостону и мигом подключусь внизу. Мы не оставим никаких следов.
Следов...
Слишком поздно, но Гермиона осознала: я могла бы проверить отпечатки на горшке с Летучим порохом. Я идиотка.
Тинегар продолжала:
— Отправляйся в мой кабинет и жди там. Вместе с Хорвасом(7) никого туда не впускайте, и когда я дам сигнал через дымолёт, вы отправите по нему четверых британцев. Прежде чем уйдешь, оглуши Богиню еще раз. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.
— Ступефай.
≡≡≡Ω≡≡≡
Цвета... формы...
Гермиона снова пришла в себя. Она моргнула раз, другой. Теперь она могла двигаться. Она лежала на полу на боку. В незнакомом месте.
Её левая рука, правая нога и бока покалывали. Она узнала ощущения от свежезалеченных ран. Они нашли её имплантанты и извлекли их. Понятно, что они могли найти Ульна Ультима и портключи, но как они распознали бэтшары? Они с Гарри проверяли их, и предполагалось, что только детекторы магии Тауэра были достаточно чувствительны, чтобы их обнаружить.
Гермиона осмотрелась. Они находились в комнате с кирпичными стенами, низким потолком и длинным узким столом с дюжиной стульев вокруг. На нём лежали её вещи: кошели, две палочки, портключи, бэтшары, перчатка и прочее. Хиори и Эстер лежали у одной из стен друг на друге, всё ещё оглушённые. Рядом с ними виднелся силуэт одного из пьянчуг, устроивших на них засаду, он сидел, прислонившись к стене, и, видимо, ещё не пришёл в сознание. Лимпэл Тинегар и один из авроров — тот, что с курносым носом и косой — стояли рядом с камином. Тинегар слегка наклонилась, а её палочка покоилась на каминной полке. Она что-то тихо говорила себе под нос. Аврор следил за Гермионой. Он ухмыльнулся, когда увидел её взгляд.
Это было что-то вроде переговорной комнаты или местной штаб-квартиры. Здесь хранились стопки пергамента, коробки с компонентами для зелий и прочие мелочи. Конспиративная квартира Малфоев? Она не увидела ничего, что указывало бы на иное предназначение.
Гермиона слегка сдвинулась. Она больше не была парализована, а лишь плотно связана. Она посмотрела вниз и увидела, что плотные чёрные путы обвивают всё её тело. Её руки были закреплены к туловищу так, что она могла лишь шевелить пальцами. Ноги были обвиты чёрным коконом. Путы Инкарцерус, наложенные несколько раз.
— Сове... — Гермиона немного охрипла.
Она сглотнула и попробовала снова:
— Советник Тинегар, вы в своём уме?
— Мисс Грейнджер, вы очнулись, — Тинегар не повернулась к ней и продолжила произносить заклинание, её палочка всё ещё оставалась на камине. — У меня есть к вам несколько вопросов. Через мгновение я подойду.
— Советник, — сказала Гермиона.
Она очень тревожилась о Возвращённых — пожалуйста, пусть с ними всё хорошо, пожалуйста, пусть с ними всё хорошо — и злилась из-за предательства, и была в крайнем смятении из-за ситуации в целом, так что она вложила все эти эмоции в свой голос:
— Повернитесь.
Тинегар подняла свою палочку и выпрямилась, повернувшись к своей пленнице. Её лицо было мрачным, губы сжаты.
— Вы действуете от своего лица, — сказала Гермиона, глядя на неё. — Это вы.
Это не было вопросом.
— Да, мисс Грейнджер, — сказала Тинегар, вздыхая. — Это я. И поверьте мне, когда я скажу, что мне жаль. Этого не должно было... — она замолчала.
Она всегда выглядела бледной, но сейчас казалась белее обычного.
— Выбора не было. И всё могло сложиться гораздо хуже. Вы и все ваши люди в безопасности. Вам подправят память, и больше никаких последствий. Естественно, мы добавим несколько деталей... чтобы помочь вам служить благому делу.
Тинегар задумчиво покачала головой.
— Я думала, что у них паранойя, когда они сказали, что любой сможет пройти наши ловушки... головорезы, Красные колпаки и загадки. Но теперь я вижу, что они были правы, и лишь поэтому нам удалось захватить Богиню. Но вам не причинят вреда.
Гермиона ничего не сказала. Она лишь сердито смотрела на Тинегар.
Американка продолжила:
— На самом деле, мы бы уже давно закончили с этими изменениями и отпустили бы вас, но двое наших людей отсутствуют, — она указала палочкой на прислонившегося к стене пьяницу, который был без сознания. — Я хочу знать, где вы их держите.
Гермиона сдвинулась, чтобы перекатиться на спину, и затем села. Её узы затягивались из-за движения, и она почувствовала, как они сжимаются и впиваются в неё. Она проигнорировала это незначительное неудобство. Аврор уже сопровождал её движения своей палочкой, и Тинегар слегка подняла свою.
Стоит ли сказать Тинегар, что она уже проиграла? Мне нужно увериться, что они не сделают ничего безрассудного... Что лучше послужит моей цели: самоуверенность или страх? Хм. Тинегар была очень упрямой, что может следовать как из её самонадеянности, так и неуверенности. Известно, что она многого добилась, но это не является свидетельством первого или второго. Сложно сказать, что будет лучше. Пожалуй, мне стоит начать с запугивания. Проще перейти от запугивания к смирению, и гораздо сложнее в обратную сторону.
Пожалуй, Гермиона могла бы даже встать из своего положения, но это было сложно. И лучше не рисковать достоинством.
— Не вижу причин отвечать вам.
Тинегар потерла глаза свободной рукой:
— Я не собираюсь притворяться, что хочу пытать вас или ваших людей. Даже если бы я решила сделать подобное, я видела вашу отвагу... Не думаю, что вы бы сломались. И мне известен тот неоспоримый факт, что никто из вашей маленькой безумной группы даже не пикнет.
Угрызения совести. Из-за того, что кто-то хотел убить невинного вроде Тарлетона? Если только она сама не отдала этот приказ, или она здесь не главная, или это была ошибка. Сейчас она решила гордо занять этичную позицию... Что ж, посмотрим, смогу ли я подтолнуть её к уверенности в своей правоте.
— Вы не... похожи на такого человека, — осторожно сказала Гермиона. Будь наивной, позволь ей исправить тебя и получи информацию. Ей должно быть тяжело всё это... нужно надавить. Тинегар не интриганка и не хитрец... Она прирождённый лейтенант. Гриффиндор, не Когтевран и не Слизерин.
— Не то, чтобы мы были хорошо знакомы, но когда мы обсуждали убийство Тарлетона — стоп, так это подстроили вы... Вы были одной из тех, кто убил его... Вы убийца...
Гермиона увеличивала нажим с каждой фразой, прощупывая реакцию, и лицо Тинегар искажалось в гримасе отвращения по мере поддельного «осознания» Гермионы.
— Это были Малфои, а не мы! — сказала Тинегар, скривив губы.
Аврор, стоящий рядом с ней, пересёк комнату, отделяясь от Тинегар. Хорошая предосторожность... Он хотел обеспечить точное попадание в Гермиону с разных ракурсов, просто на всякий случай. Похоже, что на него не повлияла аура невинности Гермионы, хотя девушка была связана и беззащитна, и это должно было усилить эффект. Возможно, они обсуждали это, пока она была без сознания.
Да и как-никак, это была цитадель Совета, что имело свои последствия. Если бы Гермиона сбежала — теперь это было слишком смелым предположением, — ей бы пришлось жить в страхе за своих Возвращённых, или она выставила бы их против одной из самых могущественных магических организаций в мире. Вестфальский Совет фактически контролировал более одного правительства. Или если магическая Британия стала бы действовать, чтобы защитить одну из фигур, любимую в народе, могла бы начаться война. Мировая магическая война.
Ужас от этих перспектив, должно быть, отразился на её лице. При текущих обстоятельствах это было легко неверно трактовать.
— Да, ваш друг, Драко Малфой... он убил этого парня, — сказала Тинегар. — Он убил своего собственного агента. Скорее всего, он узнал, что мы раскрыли, что мальчишка был шпионом. Эта кровь и на ваших руках.
— Своего собственного агента, — медленно повторила Гермиона. — Тарлетон похищал информацию. Вот почему в той комнате стоял Летучий порох, хотя там были Пороховые меха.
Она поёрзала на месте, пытаясь разогнать кровь к скованным конечностям. Путы ещё сильнее впились в неё.
Глаза Тинегар расширились.
— Это же... борода Мерлина, да, — она сощурилась и с подозрением уставилась на Гермиону. — Вы действительно умны.
— Не так уж. Тарлетон и Кемп... хах. Теперь я поняла. Глупо с моей стороны — маглорождённая британка с хорошим образованием должна была понять это сразу. Глупо с их стороны играть в такие опасные игры, — сказала Гермиона.
Она не стала ничего пояснять Тинегар, хоть американская ведьма и выглядела озадаченной.
— Ну что же. Мы в тупике. Как насчет сделки?
— Я очень сильно сомневаюсь, что у вас есть хоть что-то мне предложить, — ответила Тинегар. — Я хочу, чтобы вы рассказали мне, где держите моих людей, потому что это будет правильно. У меня нет выбора, мне придется стереть вам память про весь этот инцидент... иначе нельзя. С ними или без них, вы забудете про всё случившееся. И где бы вы ни держали моих людей, вы наверняка связали и заперли их, или что-то подобное. Если вы не скажете мне, они останутся там, куда вы их отправили, в ловушке, пока не погибнут.
Стоит ли сказать ей, что они уже в Тауэре? Что сохранить всё это в тайне ей уже не удастся? Какой будет её реакция... станет ли она действовать безрассудно? Нет. Она повидала многое, так что её голова останется холодной. Но она также достаточно тверда, чтобы сдаться, когда узнает об этом.
Нет, она всё равно сотрёт наши воспоминания. Это будет лучшая для неё линия поведения... Она даёт ей простор для отрицания. Никто на самом деле не хочет войны, так что всё закончится взаимным недоверием. А план Совета — в чем бы он ни заключался — продолжит осуществляться.
Жаль, что она не могла дать сигнал себе из будущего, что её память была зачарована. Вероятно, они вернут ей все вещи и залечат её раны... Она никогда даже не узнает, что всё это случилось.
Что же, в таком случае, у меня нет никаких альтернатив, нужно действовать.
Она бросила взгляд на аврора, который стоял на другом конце комнаты от неё. Между ними был стол, на котором находились все её вещи, в том числе перчатка. Она лежала таким образом, будто хотела, чтобы Гермиона разорвала свои путы, подскочила к ней, вставила руку и смела и Тинегар, и аврора. Но даже Богиня не смогла бы разрушить так много пут Инкарцеруса.
Так что же делать? Два противника, а она безоружна. Она позволила себе еще одну долгую секунду раздумий.
Ох.
— Они в безопасном месте. В моей штаб-квартире в Повисе, в Британии. Портключ есть в моём одеянии, вот здесь. Вы пропустили его. Он выглядит как кусочек жвачки Друбблс.
Когда Гермиона произнесла «одеяние», кодовое слово Возвращенных, означающее «приготовьтесь применить силу», она увидела, как «пьяница в отключке», лежащий рядом с Хиори и Эстер, постепенно начал заводить руку за спину. Она знала, что там была спрятана палочка. Тонкс бдительна, как и всегда.
— Достань его. Будь осторожен, — приказала Тинегар аврору. Не было похоже, что его нужно предупреждать. — Если вы выкинете что-нибудь, вспомните о своих друзьях. Никто не хочет, чтобы они пострадали в стычке.
— Я не хочу, чтобы хоть кто-то пострадал, когда бы то ни было, — сказала Гермиона, когда аврор обходил стол и приближался к ней, — но иногда это необходимо.
— Цель оправдывает средства? — презрительно сказала Тинегар.
— Я только что отбилась от орды ваших кровожадных Красных колпаков, и теперь, когда вы собираетесь разрушить воспоминания восьмерых человек, Советник, я не уверена, что вы уделили достаточно времени на размышления о собственной моральности, — Гермиона не смогла сдержать смешок, слетевший с её губ.
Осторожно приближаясь, аврор направил свою палочку на неё.
— Пожалуйста, имейте в виду, что это, вероятно, ваш последний шанс всё уладить, прежде чем вы зайдете слишком далеко.
— Мой последний шанс сдаться, мисс Грейнджер? — сухо сказала Тинегар. — Это не игра.
— Как порой мне приходится напоминать моему другу, иногда жизнь подражает искусству, — ответила Гермиона. — Кэво!
Порыв ветра из перчатки, лежащей на столе за спиной аврора, был очень сильным, словно вырвавшийся из бутылки ураган. Заряд опустошил своё содержимое, резко выпуская сжатый воздух. Пренебрегая законами физики, перчатка не сдвинулась соразмерно в противоположную сторону... чего нельзя было сказать об авроре. Получив удар в спину, он пролетел над головой Гермионы словно тряпичная кукла и впечатался в стену как насекомое. Его палочку унесло далеко от Тинегар. Аврор на мгновение завис в воздухе, припечатанный к кирпичной стене бурей, выпущенной из перчатки. К моменту, когда ветер стих, Гермиона грациозно согнулась пополам, пытаясь дотянуться до упавшей палочки.
Тинегар подняла свою палочку, собираясь атаковать Гермиону, и в ту же секунду Тонкс поднял свою. Американка, должно быть, увидела движение боковым зрением, поскольку стремительно бросилась вперед и приземлилась на бок. Тонкс попытался отследить её прыжок, но его оглушающее проклятье прошло буквально в нескольких сантиметрах за спиной Тинегар.
— Драйсдори! — упав на пол, крикнула Тинегар, её палочка, вращаясь, указывала на Тонкс.
Затем, в мгновение ока, она превратилась в деревянный шест, который с треском вырос и покрыл палочку тёмным деревом. Древесина всё разрасталась вперёд, а её конец заострялся. Получившееся копьё молниеносно ударило в живот Тонкс. Британская ведьма (или волшебник? Ведь Тонкс всё ещё была в другом облике) всё ещё сидела, но она успела резко отклониться в сторону, и копьё ударило в стену. Кончик разлетелся в щепки от силы удара.
Дотянувшись до упавшей палочки аврора, Гермиона с удивлением подумала, что это очередное заклинание, о котором она никогда не слышала. Она резко дернулась на боку, хватаясь за кончик. Её руки были привязаны к телу, но пальцы были свободны. Откуда берутся эти заклинания?
Тонкс опять поднял палочку для атаки, но Тинегар опустила свою восьмифутовую палочку-копьё на руку метаморфомага с такой лёгкостью, словно это всё ещё были восемь дюймов ивняка — очевидно, для неё вес не изменился — и отразила атаку ещё до её начала. После этого копье начало втягиваться, уменьшаясь, и ударило во второй раз, быстро, как вспышка света. На этот раз Тонкс не смог увернуться, и расщеплённый конец копья погрузился в его живот.
Нет, нет, нет, подумала Гермиона, изо всех сил стараясь ухватить палочку аврора и разворачивая её на себя.
— Фините Инкантатем! — выкрикнула Гермиона. Но лишь один внешний слой пут исчез, поддаваясь её магии. Ей хотелось завыть от отчаяния.
Тинегар взмахнула рукой, снова без видимых усилий, и подняла свою палочку-копьё над головой. Она протащила Тонкс вверх по кирпичам, а затем отпустила, и тот ударился о противоположную стену с глухим звуком, потеряв сознание. Из его живота сочилась кровь, заливая пол.
В отчаянии Гермиона снова указала на себя палочкой аврора. Она закрыла глаза и отвернулась. Наверняка существовало решение получше этого, но она не могла его найти, и ей нужно было спасти Тонкс.
— Конфринго!
Огненный взрыв впился в неё, словно зубастый демон, и Гермиона дернулась от боли, пронзившей тело. Зато путы Инкарцеруса в большинстве своем были взорваны или выгорели, и когда она с отчаянной силой раскинула руки и ноги в стороны, оставшиеся узы лопнули. Она была свободна.
Однако, у палочки-копья Тинегар, похоже, не было ограничения по дальности. Как только Гермиона освободилась, она увидела, что дерево снова сжимается и рвётся вперед, поскольку Тинегар переключилась на Богиню. Она ударила в руку Гермионы с поразительной силой. Это не выбило палочку из нечеловеческой хватки Гермионы, но тупое кровавое копьё сломало её в двух местах. Скорее всего, удар также сломал несколько костей, но боль от Взрывающего заклятия затмевала чувства.
К следующему удару, когда копьё сжалось и снова рвануло на неё, Гермиона была готова.
— Хок! — вырвалось из неё, когда она развернулась и вонзила свои сомкнутые пальцы в острие, когда оно пролетало мимо. Её удар легко прошёл сквозь дерево, чисто разрубая его, словно её рука была топором.
Тинегар сделала стремительное движение рукой, в которой она держала палочку-копьё, замахиваясь ею, словно длинной дубиной, и целясь в голову Гермионы. Оружие двигалось так быстро, что послышался свист. Но эта битва не была равной, и Гермиона схватила древко одной рукой. Для неё это была игрушка. Она дёрнула древко на себя с силой тролля, надеясь застать Тинегар врасплох.
Заклинание стравило еще четыре фута тёмного дерева из руки американки, и та даже не сдвинулась с места. В отчаянии Гермиона крутанулась на месте, приподняв ногу, и дёрнула, снова стравливая древесину. Несмотря на то, что теперь это была скорее рукопашная, Гермиона всё равно не побеждала... Где, черт побери, эта женщина училась сражаться?!
— Хотела бы я, чтобы мы могли сотрудничать, мисс Грейнджер, — крикнула Тинегар, когда древесина снова втянулась. Она подняла палочку, укороченную, но готовую вытянуться и ударить.
— Мы могли бы, Советник, — сказала Гермиона, поднимая свою — не сотворённую волшебством — палочку над головой, словно флаг, в положение для блокирования атаки.
Она мельком взглянула на Тонкс, который лежал без сознания, обхватив руками живот. Он был выведен из сражения, но похоже, ему не угрожала опасность.
— Я не могу допустить конец света по вине Тауэра и не могу позволить злодеям победить, — сказала американка. На её худом лице отразилась боль. — Я не хотела... Мы с Рэджем прошли через столько всего. Я не хотела, чтобы всё так сложилось. Я не хотела выступать против него, после всех тех лет, когда я была на его стороне. Я не хотела быть против магии. Но выбора нет. Я не приму зла и не приму уничтожения.
...что?
— Но если вы... стойте, если вы не подчиняетесь Малфою или Хигу , или Гарри... Советник, что происходит?! — в отчаянии сказала Гермиона.
— Вы лишь пешка в этой игре, Богиня, — сказала Тинегар так, словно её сердце разбивалось. — В конце концов, существует лишь две стороны. И Совет, и Тауэр, и союз Десяти Тысяч, и все прочие правительства, и даже чёртовы Благородные Малфои... Все вы делаете зло, что бы вы ни заявляли о своих целях. Тройка — вот единственная надежда этого мира. Вы пешка, и вы выбрали не ту сторону.
Но если она здесь не от лица Совета... если Хиг не в курсе...
— Пешки сильны, когда действуют сообща, — сказал Советник Рэдж Хиг, отменяя свои чары разнаваждения. Он стоял у двери с дюжиной — нет, с двумя дюжинами авроров, толпящихся за его спиной. Его голос звучал натянуто, но твёрдо. — И вы ведёте себя неучтиво по отношению к мисс Грейнджер, если называете её кем-то кроме королевы.
По коже Гермионы пробежало покалывание, кто-то установил противоаппарационный щит.
Лицо Тинегар скривилось:
— Рэдж, ты должен...
— Взять её под стражу, — скомандовал Хиг аврорам за спиной. — Взять всех под стражу, а после мы разберёмся со всем этим бардаком.
— Чтоб тебя. Будь ты проклята, Грейнджер, — прорычала Тинегар. — Я не видела никого, кто бы прилагал столько усилий, чтобы помочь разрушить этот мир. Ты совала свой нос куда не просят, спотыкаясь словно слепой осёл, пока не разрушила всё, чего я добилась.
Она дернула пальцами, и покрывающая её палочку древесина рассыпалась в опилки, опадая вниз на том месте, где раньше было древко. Гермиона почувствовала, как отрезанный ею кусок тоже исчезает из её рук.
— И будь проклят ты, Рэдж, если не видишь правды. Если не можешь мне поверить. Если хочешь присоединиться к этим вестникам конца (8).
— Ты не смеешь... — начал Хиг, но Тинегар, не говоря больше ни слова, ткнула палочкой в потолок.
— Алогофоти! — крикнула ведьма.
Мелькнула оранжевая как огненный рассвет вспышка, и из стены внезапно появился конь, сотканный из пламени. Он не пылал жаром и не оставлял следов. Бесшумно переставляя копыта, он стремительно пересёк комнату, словно мерцающая свеча, и в мгновение ока унёс Тинегар в неизвестном направлении. Она исчезла.
Гермиона бросилась к Тонкс, останавливаясь лишь для того, чтобы поднять свою палочку из-под стола, куда та упала. Метаморфомаг снова отключился.
— Вам сейчас же нужно отправить кого-то за Биллом Кемпом. И четверо моих людей...
— Всё под контролем, мисс Грейнджер, — сказал Хиг.
Он, пошатываясь, подошел к столу и опёрся на него. Авроры суетились за его спиной, принимаясь за Хиори, Эстер и упавшего аврора.
— Мы уже схватили остальных двух предателей — и аврора, и молодого друга Тарлетона, Билла Кемпа — и ваши Возвращённые невредимы, — он потёр свои небритые щёки руками, тяжело вздыхая. Его волосы были спутаны, зализанные пряди растрепались. — Извините, что мы так долго добирались сюда... Мы могли бы её схватить, если бы оказались здесь раньше. Мне нет оправдания, ведь вы предупредили меня за час, но... видите ли, вход был с ловушкой.
За некоторое время до этого, когда Гермиона решила, что за этим местом стоит Совет, она подумала, что её решение отправиться в прошлое и отправить предупреждение Хигу, было грандиозной глупостью. Но тогда она подумала, что отправить за подкреплением само по себе было очевидным ходом, а значит она, скорее всего, действовала предсказуемо. Поэтому она предположила, что от неё ожидают, что она отправит за помощью к ближайшему представительству власти, и что её запрос перехватят. И в конце концов, ничего не стоило перестраховаться.
Она переместилась в прошлое и сама отправилась к Хигу за помощью, укрывшись Мантией невидимости. Какое-то время это казалось серьёзной ошибкой... Если всё это было работой Совета, всё, что она сделала — это дала им больше информации, как заманить её в ловушку.
Оглядываясь назад, ей стоило отправить всех ещё дальше в прошлое, чтобы серьёзно подготовиться. Но легко принимать решения задним числом, и у такой паранойи была своя цена. Извините, Аластор.
— Ах да, загадки, — Гермиона подняла глаза на Советника, обходя стол, чтобы поднять свой кошель. Она отправила Тонкс в Тауэр, для его безопасности.
Кер-чак.
— Заманчивая ловушка для когтевранцев, поверьте мне. Интересно, их придумывали, подразумевая Гарри или меня? «Штырехвост», «185» и «кольцо», правильно? Она сильно вас ошарашила?
— О, да! Всех разом, — сказал Хиг. Он не выглядел смущенным, лишь выжатым. — Кто был... что вообще происходит, Гермиона?
— Я не знаю. Я думала... Я не знала, что и думать, — ответила Гермиона. Она подошла к столу и села на один из стульев. — Нужно посмотреть, может, здесь найдутся какие-то зацепки. Советник Тинегар сказала, что за взрывами стоит Малфой, что в целом логично. По её словам, Тарлетон был его агентом. Тогда я думала, что понимаю, что происходит.
Казалась уместной цитата из Ленина, но в эту секунду Гермиона как-то её упустила.
— Но эта комната — это место — не имеет никакого отношения к Малфою. Тинегар никак с ним не связана.
Хиг издал короткий звук, демонстрируя своё согласие:
— Что ж, он убедителен и приводит хорошие аргументы. Я подписан на Нерушимую честь, и порой она заставляет меня глубоко и сильно призадуматься. Но аргументы Малфоя не выдерживают критики. Знаете, как будто ты пьёшь коктейль, стоя под градом: время от времени лёд попадает в напиток, но чаще всего он бьёт по тебе самому. И мы с Лимпэл... — он остановился на мгновенье. — Долгое время мы боролись за права маглов и других Созданий. Боролись за их право существовать. У нас ушло тридцать лет, чтобы получить голоса в Совете. Даже если бы речь не шла о Малфоях — а Люциус Малфой однажды меня проклял, — не думаю, что они смогли бы убедить Лимпэл.
Он снова замолчал, на этот раз надолго, и устало сел на стул напротив Гермионы. Его лицо выглядело осунувшимся, словно он постарел на десять лет за последние десять минут.
— Её всегда было очень сложно убедить.
— Тройка, — задумчиво сказала Гермиона. — Она сказала «Тройка» — это единственная надежда мира.
Хиг покачал головой.
— Какая тройка? В Совете нет триумвирата. В Конфедерации есть три представителя Савада, с которыми мы с Лимпэл при случае спорили, но очень сомневаюсь, что она внезапно вдохновилась их теократическими идеями. Или это три предмета? Есть много артефактов из легенд, которые идут тройками... Котлы сестёр Салловин, Железные Нимбы, Дары Смерти... — он сморщился. — Кого или что она имела в виду?
— Я не знаю, — сказала Гермиона. — Многие годы я и Гарри вели политические прения с Драко и Нарциссой в Британии. И сейчас мы старались изо всех сил разрешить разногласия и недопонимания между нами, Советом и другими правительствами.
Хиг никак не прокомментировал её эвфемистическую сводку по глобальной политической борьбе, в которую все они были втянуты.
— Я думала, мы знаем всех игроков... Я думала, что направляясь сюда сегодня, я раскрою какую-то незначительную интригу. Я думала, что и за взрывом, и за слежкой за нами, и за этим местом стоит одна сила.
— Лимпэл сказала вам, что мы знали, что Тарлетон был шпионом, — проговорил Хиг.
Гермиона кивнула. Хиг продолжил:
— Мы узнали об этом некоторое время назад. Он был частью... информационной сети внутри Совета. Мы предпочитаем быть в курсе того, что происходит в мире, и прикладываем к этому все усилия. Работа Тарлетона заключалась в сортировке информации по миру маглов, и я заметил в прошлом году, что мы знаем не так много, как должны. Ключевые факты про важных людей, заслуживающие внимания документы... картина была не полной. Я провёл некоторые проверки — и мы узнали, что информация поступала... но мы её не получали. Всё обрывалось на Тарлетоне. И он был не единственным.
— Билл Кемп тоже, — сказала Гермиона. — Они оба были наняты два года назад. И они не просто уничтожали информацию... они передавали её кому-то ещё. Они использовали для этого летучий порох.
— Да... — медленно сказал Хиг.
Он не спросил, откуда она знала всё это, но на секунду отчаяние ушло с его лица. Он впечатлён, подумала Гермиона.
Хорошо. Да... Я должна не дать этому моменту пропасть зря. Мы превратили его из верного врага в сомневающегося союзника. Земля уходит из-под его ног... Мне нужно подать ему крепкую руку, на которую он сможет опереться.
— Мы взяли под стражу Кемпа и одного из авроров, того, кто отправился в Альтинг за моими людьми, так? — спросила Гермиона.
Она задумчиво постучала своими сияющими ногтями по поверхности стола перед ней. «Мы» взяли их под стражу... не «вы». Мы работаем вместе.
— Да, — сказал Хиг. Несмотря на обстоятельства, уголки его рта тронула лёгкая улыбка. Она видела, что он знал, что она делает. И он посчитал это милым. Хорошо.
— Значит, у нас есть один из шпионов Малфоя. И у нас есть четыре агента, хм, «Тройки», включая тех людей из таверны. И у нас есть эта комната и все её улики. Всё это — очевидные пути для выяснения, что происходит, что, вероятно, единственные хорошие новости по этому поводу. Тинегар и остальные использовали заклинания, которых я никогда раньше не видела... Она телепортировалась отсюда, не аппарируя!
Хиг поднялся с места.
— Да. Но вы должны знать, мисс Грейнджер: это не означает, что Америка вступит в ваш Договор. Пусть вы завоевали моё доверие, а моя уверенность в собственных людях... пошатнулась. Пусть мы согласны насчет многих вещей, таких, как права маглов и статус Созданий. Но это не означает, что мы готовы зайти так далеко и позволить Британии разместить волшебные устройства по всей Америке, или разрешить проведение неизвестных ритуалов, которые меняют тело, над американцами.
— Советник Хиг, — сказала Гермиона, тоже вставая с места, — одно из главных преимуществ честности заключается в том, что вам не нужно бояться более пристального внимания. Мы можем объединить наши усилия, чтобы справиться с общими проблемами и преуспеть в общих интересах. И, возможно, придёт время, и вы увидите, что наша политическая программа соответствует заявленной. А если нет... Что ж, как говорила одна мудрая женщина: «То, что может быть уничтожено правдой, должно быть уничтожено»(9). И если вы обнаружите зло, я встану на вашу сторону, чтобы его уничтожить.
Хиг протянул руку, и они обменялись рукопожатием.
≡≡≡Ω≡≡≡
Примечание от автора: ниже даны объяснения ответов на загадки. Если вы не смогли их разгадать, или получили немного другой ответ, не расстраивайтесь. Любой ответ просто приводил к оглушению, так что как такового «правильного ответа» не существует. Единственный способ выиграть — не играть.
«Моё начало ровно, прямо,
Железно, твёрдо и упрямо,
А мой конец, закручен, кос,
Забрал себе зверь-альбинос.
Меня скорей он гонит прочь
И может в этом вам помочь»
Примечание от переводчиков: Это адаптированная на русский загадка, в оригинале она звучала немного иначе. Ниже приведено объяснение этой загадки от переводчиков.
Слово Штырехвост состоит из двух частей — штырь и хвост. Штырь — металлическая прямая палка, хвост — закручен, поскольку сам штырехвост внешне похож на поросёнка. У собаки тоже есть хвост, и как известно, только полностью белая собака может прогнать это создание. Это не очень известный факт из мира ГП, поэтому автор сделал напоминание во второй главе.
«Падение Гриндевальда минус падение Урга минус цена возвышения Башни».
Гриндевальд был побеждён в 1945 году (как нам напомнили в прошлой главе), Урга разжаловали в 1722 (как нам напомнили три главы назад), а в 1992 году было убито тридцать семь Пожирателей Смерти плюс Волдеморт, что положило начало возвышению Тауэра. Гарри не убивал всех из них, но это не общеизвестный факт.
«Что у меня в кармане?»
Это прямая отсылка к Хоббиту Дж. Р. Р. Толкиена. Бильбо мухлевал во время игры в загадки с Голлумом. Ответ был «кольцо» — Кольцо Всевластия, которое он нашёл и присвоил. Я не напоминал вам про Хоббита, но ведь вы магл, так что у вас нет оправданий.
≡≡≡Ω≡≡≡
Меж исполненьем страшного деянья
И первым помыслом о нем вся жизнь
Подобна отвратительному бреду.
У человека дух со смертным телом
Советуется, — и природа наша
При этом, словно маленькое царство,
Восстание в себе претерпевает.
— Вильям Шекспир, перевод И.Б.Мандельштама
1) Согласно оригиналу, с 1993 года он был членом Ордена Феникса, личным секретарём и охранником премьер-министра маглов, позднее Министром магии. Очевидно, что во вселенной Цифр всё сложилось иначе.
2) Существа из книги «Чарли и большой стеклянный лифт» британского автора Роальда Даля
3) Фраза из короткого детективного рассказа Хорхе Борхеса «Смерть и компас». По сюжету антагонист заманил главного героя в ловушку, основываясь на его склонности к переусложнению и разгадкам загадок, само существование которых не очевидно другим.
4) зависимые от Эликсира Эйфории.
5) заклятие, которое лечит раны и заставляет кровь вернуться в тело человека
6) Восстанавливает сломанные предметы
7) Одна из самых популярных венгерских фамилий
8) Вестниками Конца называлась также армия Гриндевальда
9) Приведённая фраза — это так называемая литания Ходжелл. Патрисия Ходжелл — американская писательница.
ГРЕЙНДЖЕР О СВОЁМ ВИЗИТЕ В АМЕРИКУ: «ПРЕКРАСНЫЙ ОТДЫХ В ШТАТАХ»
— первая полоса Ежедневного пророка за 14 марта 1999.
В США ПРОХОДИТ ЗАСЕДАНИЕ ПО ВОПРОСУ ПРИСОЕДИНЕНИЯ К ДОГОВОРУ
— первая полоса Ежедневного пророка за 16 марта 1999.
РАСКРЫТ ЛОНДОНСКИЙ ЭЙФОРИЧЕСКИЙ НАРКОКАРТЕЛЬ
— первая полоса Ежедневного пророка за 17 марта 1999.
ЛИННЕЕВСКИЙ ЛУНАТИЗМ: ЛАВГУД ОБВИНЯЮТ В КОНТРАБАНДЕ ЧЕТЫРЕХ СОЗДАНИЙ
— первая полоса Ежедневного пророка за 20 марта 1999.
ПРОВАЛ ДОГОВОРА В США: РАСТЁТ ПОДДЕРЖКА «БЛАГОРОДНЫХ»
— первая полоса Ежедневного пророка за 30 марта 1999.
ШАГ В АФРИКУ: НИГЕРИЯ ВСТУПАЕТ В ДОГОВОР
— первая полоса Ежедневного пророка за 1 апреля 1999.
БУЛСТРОУД АРЕСТОВАНА ИЗ-ЗА ПРИЧАСТНОСТИ КО ВЗРЫВУ В КОСОМ ПЕРЕУЛКЕ
— первая полоса Ежедневного пророка за 2 апреля 1999.
БУЛСТРОУД ПРЕДСТАЛА ПЕРЕД ВИЗЕНГАМОТОМ. КЭРРОУ: «СЛАБЫЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ ХОД»
— первая полоса Ежедневного пророка за 3 апреля 1999.
БУЛСТРОУД ОСВОБОЖДЕНА. Н'ГОМА: «ОНА НИЧЕГО НИ О ЧЁМ НЕ ЗНАЕТ»
— первая полоса Ежедневного пророка за 4 апреля 1999.
ТАУЭР ОТКРОЕТСЯ ДЛЯ СКВИБОВ
— первая полоса Ежедневного пророка за 5 апреля 1999.
ВНЕЗАПНО: ВЕСТФАЛИЯ ВОЗОБНОВЛЯЕТ ОБСУЖДЕНИЕ ДОГОВОРА НА НОВЫХ УСЛОВИЯХ
— первая полоса Ежедневного пророка за 6 апреля 1999.
≡≡≡Ω≡≡≡
7 апреля 1999 года
5:30 утра
Предместья Кёрда, графство Типперэри, Ирландия
Пип шёл быстрым шагом по извилистой дорожке, ведущей в Кёрд. Он старался выглядеть изящно, поэтому шагал, высоко подняв голову и выпрямив спину. Он — представитель правительства магической Британии и Тауэра, и должен выглядеть соответственно. Учитывая, как много дел будет в Тауэре по возвращению, стоит поблагодарить свою счастливую звезду за то, что именно ему поручили доставку.
Он уже бывал здесь раньше с аналогичными заданиями. За состоянием дороги, засыпанной крупной галькой, не очень хорошо следили, поскольку ей пользовалось лишь небольшое количество ведьм и волшебников, посещающих город. В Кёрд было запрещено аппарировать или прилетать напрямую; сначала вам нужно добраться до «приветственной площадки» (расчищенной грунтовой области в полумиле от города), а затем пройти по «приветственной дороге» (на которой легко можно было отбить ноги о грубые булыжники) через «приветственные ворота» (обвешанные защитными чарами и прочими мерами предосторожности). Несмотря на все эти названия, подумал он кисло, не такое уж и радужное выходит приветствие.
В этот ранний час воздух ещё веял прохладой. Он приятно охлаждал лицо Пипа, в то время как остальное его тело оставалось в тепле, благодаря Согревающим чарам. Это напомнило ему слова из книги, которую любил цитировать его отец , важно поглаживая свою бороду: «Нет такого качества в нашем мире, которое продолжало бы существовать вне контраста»(1). Пип почувствовал смутную вину из-за этой мысли. Он никогда особо не любил читать, тем более магловские книги. Правда, ему стоит попытаться почитать что-нибудь в этом месяце — настоящую книгу, а не очередные Приключения Мартина Миггса, безумного магла. Может, вышел новый Локхарт? Он бы почитал что-нибудь про вампиров.
А между тем перед ним простирался Кёрд — город башен. Низкие здания из песчаника со скошенными стенами венчались как минимум одной конической башней. Башни не были очень высокими. Пип подумал, что скорее всего это связано с тем, что гоблины не могли строить каминные сети, и им было бы утомительно ходить туда-сюда по лестницам. И, возможно, это скоро изменится.
Пип вздохнул, шагая по дороге. Город выглядел так, словно он сделан из детских игрушечных кубиков.
Спустя несколько минут Пип наконец-то добрался до предместий города. Он прошёл через двух стражников, которые сидели в маленьком павильоне напротив приветственных ворот, и, поравнявшись с ними, гордо кивнул. Гоблины были облачены в серебряные доспехи: кирасу, поножи и наплечники. Они не носили шлемов, так что он мог видеть, как они грозно осклабились на него. Впрочем, со своих мест они не встали, и их короткие копья остались стоять в стойке неподалёку. Возможно, они узнали его — Пип плохо различал гоблинов (кроме Подрута из Материальных Методов, у которого в правом ухе была отличительный прорез), но не похоже, чтобы у гоблинов были аналогичные проблемы с людьми.
Стоп, должен ли он был что-то сказать им? Он просто кивнул им и ничего не сказал. Хотя они не выглядели обеспокоенными. Лишь скучающими. Но Пип не хотел, чтобы его посчитали грубым, или что грубо ведёт себя Тауэр, или что-то подобное. Джэй Си говорила, что гоблины больше всего на свете ценят правду и очень подозрительно относятся к учтивости, но Пип считал, что, возможно, они просто хотят, чтобы все так думали. Возможно, это вызывало у людей больше доверия к Гринготтсу. Однако, Джэй Си, похоже, разбиралась в таких вещах, ведь она была старшим аврором — вся такая жёсткая и колючая. Плюс он слышал, что в ней текла гоблинская кровь. Но вполне вероятно, что это лишь очередная сплетня из тех, что ходили во время обучения, которая родилась из-за её широкого рта, довольно больших ушей, торчащих из-под кудрявых чёрных волос, и из-за её худощавости. Это могло быть правдой, но подобные слухи ходили про всех, кто хотя бы немного отличался. Высокие люди ведут родословную от великанов, у красивых в прародителях вейлы, люди с плохими зубами — наследники русалов... Глупости, ну право слово. Когда он был на распределении в Нурменгарде, там была немецкий аврор с очень рыжими волосами, и на полном серьёзе ходили слухи, что у неё в предках фениксы, что не имело абсолютно никакого смысла. Это бы означало, что кто-то был с фениксом в определённом смысле, и потом... Что, высидел ребёнка? Или что? И это было глупо и дико, когда люди говорили, что у Богини были предки-единороги.
О, Мерлин. Он окончательно забыл про стражников. Что ж, он отошёл уже слишком далеко, чтобы вернуться и хоть что-нибудь сказать.
Пип сошёл с приветственной дороги на брусчатку улиц Кёрда. Чрезвычайно тучный гоблин, проехавший мимо на небольшой повозке, бросил на него подозрительный взгляд, но ничего не сказал. Не очень дружелюбное место.
Итак, посмотрим... Ему нужно было пройти вниз по этой улице, затем налево возле бронзового памятника разъярённому гоблину с поднятым кулаком (Крэд Беспёрый, подумал Пип), еще раз налево возле городского рынка и прямо до Бургод Бур. Там вывешивались объявления и изданные декреты, и у Пипа была целая стопка новых.
Гоблинские названия были истинным кошмаром. Он не понимал, как они в них не путаются. Правление Кёрда было в Бургод Буре, тогда как Акла было в Ургод Уре, и если вы путали их, они считали, что это очень забавно, хотя для людей это звучало почти одинаково. И они продолжали использовать одни и те же имена без фамилий: сейчас Верховным управляющим Гринготтса был Хаддад, не путать с Хаддадом Тихим или Хаддадом Блаженным из истории гоблинов (стоп, или это был Ходрод Блаженный?). А все здания носили имена вроде Поддл Пол, Сагворн Саг, Тогригворн Тог и тому подобное. Невозможно их все упомнить! Он знал, что повторение именных слогов что-то говорило о предназначении строения, но не особо говорил на гобледегуке. А потому всё это звучало для него глупо... Словно детский лепет.
Пип продолжал идти по улице, мельком озираясь вокруг. Одна из причин, почему они делали доставку лично, а не использовали сов, была в том, чтобы воспользоваться возможностью и поглазеть. Туризм не приветствовался ни в Кёрде, ни в Акле, так что держать руку на пульсе жизни гоблинов можно было только осуществляя регулярные официальные визиты. Впрочем, Пип знал, что в прошлом доверия между их народами было гораздо меньше, волшебники отправляли к гоблинам инспекторов и судебных приставов, постоянно встревая в делопроизводство и проверяя соблюдение законов. Пусть это и казалось ему разумным, ведь каждая ведьма и волшебник знали, как опасны могут быть гоблины. Но за последние несколько лет давление уменьшилось — отчасти из-за новой социальной политики Министерства (к примеру учреждение Трибун при Визенгамоте), а отчасти потому что многих госслужащих сократили.
Свою должность на волне увольнений потерял и министр магии Джуниус Симплворт Смит (но к счастью, не первый заместитель министра Уизли, которого Пип считал хорошим парнем), и притом никого из уволенных не взяли назад, когда пост министра магии заняла Кармел Н'гома. Так что, даже если бы Министерство захотело постоянно совать свой нос в гоблинские дела, как они делали раньше, скорее всего, у них бы просто не хватило кадров. Уволенным инспекторам и иным бюрократам предоставили обучающие курсы и ссуды, чтобы они могли начать собственное дело, и в большинстве своем они вернулись к нормальной жизни (ну, не считая тех, кто начал поддерживать Малфоев).
Пип обошёл скульптуру Крэда Беспёрого и повернул налево. Он не был уверен, за какие заслуги Крэду возвели памятник, — надпись была на гобледегуке — но он решил, что скорее всего из-за какого-то восстания или чего-то подобного. Когда Пип был в школе, профессор Бинс часами монотонно про них рассказывал.
Аврор снова повернул налево, дойдя до рынка, который был практически безлюден в этот час. Несколько торговцев, снимающих брезент со своих повозок и прилавков, не обратили на него никакого внимания, не считая нескольких коротких взглядов. Пип искренне не мог перестать думать, что гоблины были народом недружелюбным. Гоблины контролировали треть денег всей страны через Гринготтс (который они забрали из рук волшебников лишь полтора века назад), и он знал, что властью этой они пользовались постоянно. Более того, запрет на палочки был снят, и теперь им было официально разрешено и покупать их, и использовать. А шесть лет назад Декрет о праве голоса даже дал им место в Визенгамоте! Хотелось бы, чтобы после того, что для них сделали, они выразили ведьмам и волшебникам хоть немного благодарности.
Бургод Бур не производил большого впечатления... Просто очередное здание из песчаника с прорезными окнами и башней. Над дверьми была вырезана надпись на гобледегуке, и у входа стояла пара стражников, но в остальном оно было неотличимо от других зданий Кёрда. Странно... Гринготтс был великолепным зданием из белого мрамора с греческими колоннами, бронзовыми дверьми и сверкающими лампами. Но и Кёрд, и Акл были довольно незамысловатыми. Пип не спорил, что видел лишь небольшую часть обоих гоблинских поселений, но даже с его ограниченной точки зрения налицо было несоответствие между ними и банком.
Входя, Пип кивнул облачённым в доспехи стражникам. Они были внимательнее предыдущих, но в ответ лишь наклонили головы в шлемах. Оба были вооружены причудливыми золотыми алебардами, которые, скорее всего, имели длинные названия и тысячелетнюю историю, а стоили, наверное, раз в десять больше, чем дом Пипа.
Внутри Бургод Бура, рядом со входом, стоял гоблин в элегантном черном костюме, он сделал шаг навстречу Пипу, как только тот вошёл. Пип подумал, что вроде узнал этого гоблина, но не был уверен на все сто...
Он немного поколебался, но всё же решил рискнуть и поприветствовал его:
— Здравствуйте, Нагрод.
Гоблин зубасто улыбнулся и слегка поклонился:
— Аврор Пиррип. Какой сюрприз видеть вас здесь!
Почти наверняка ложь, Нагрод был очень хорош в своей работе. Пип не было уверен, в чём именно она заключалась, но сейчас было очевидно, что значительная её часть включала в себя сбор информации о каждом посетителе Кёрда, начиная с имени и цели визита и заканчивая подробностями биографии и размере обуви..
— Что ж, должен же кто-то и об этом позаботиться, — пробормотал Пип.
Он снял с пояса Бездонный куб и запустил в него руку, вытаскивая стопку пергамента:
— Новый декрет Визенгамота и новая политика обновления от Тауэра.
— Ах, два столпа вашего общества, спускающие нам свои директивы, — сказал Нагрод абсолютно нейтральным тоном. — Позволите?
Пип протянул стопку гоблину:
— Новый декрет не очень интересный. Наверное, это одновременно и плохие, и хорошие новости. Он всего лишь про расширение Каминной сети.
До текущего момента правительство отказывалось подключать к Каминной сети любые поселения Созданий, но было решено изменить эту политику и предоставить услуги Каминной сети всем желающим, в том числе Созданиям. Для Кёрда это означало, что теперь при желании они смогут соединиться с Дублином или Хельговым насестом или другим подобным местом. Это позволило бы несколько упростить путешествие в Англию, ведь они могли бы воспользоваться дымолётом до Дублина, а там купить портключ.
— Должно быть, в Акле переполох из-за этого, — сказал Нагрод, принимая пергаменты. — Интересно, влезут ли наследники Тогрода Тэулу в выделенный министерством камин?
Пип не рискнул комментировать эту фразу, поскольку она явно была про гоблинскую политику. Вместо этого он пристегнул Бездонный куб к поясу, возвращая маленькую деревянную коробочку на своё место. Это была его идея использовать их для транспортировки пергаментов. Ну, не то чтобы это была его хорошо обдуманная идея... Он просто изначально считал, что в этом их предназначение, и потому вчера попросил себе один в ДМП, когда ему давали назначение. Верховный аврор Диггори не мог понять, что он имеет в виду, но Пип вернулся в Тауэр и поспрашивал, и сам мистер Поттер был восхищён этой идеей. Он назвал их непреднамеренным побочным продуктом исследований и сказал, что у них целая гора этих бесполезных штук, и что Пип гений. Пип рассказал про это матери, и она испекла ему вертушечный пирог, чтобы отпраздновать.
Нагрод проглядел первые несколько листов, а затем снова поднял глаза. Длинный нос гоблина был изогнут и больше походил на клюв ястреба. Он по-совиному поморгал мгновение, а затем спросил Пипа:
— А какие новости из Тауэра?
— Боюсь, не такие захватывающие для вас. Они делают доступным обновление для маглов. Для близких родственников, сквибов, и всё в таком духе, — пожал плечами Пип.
Может, это и большие новости для Лондона, Годриковой Лощины и других человеческих поселений… Но для Созданий, которые уже и так наслаждались преимуществами обновления и Столбов Безопасности, совершенно незначительные. Мадам Боунс приняла соответствующие меры предосторожности, чтобы всё прошло как подобает; у Столбов будут дежурить особые группы авроров, в дополнение к обычным парам работников клиники, приставленным к этим станциям. Они будут контролировать, чтобы Тауэр не заполонило людьми в первые часы открытия дверей маглам. Хоть это и была лишь маленькая часть маглов, каждый раз, когда новой группе открывалось обновление, наблюдался большой наплыв желающих. Пип слышал, что когда британские русалиды подписали Договор сохранности жизни в тысяча девятьсот девяносто седьмом году, в течение целых двух дней в резервуарах с водой прибывали их старые, больные и умирающие полулюди из Черного озера и озера Лох-Ломонд. Конечно, это было еще до того, как он попал в Тауэр, но другие авроры часто это вспоминали (в основном из-за запаха).
— Значит, для вас это будет беспокойный день, — сказал Нагрод.
Он опустил стопку пергамента, после того как внимательно проглядел её в поисках юридических неожиданностей: — И что вообще означает «близкие родственники»? Мать, брат, дядя, дедушка, двоюродная сестра, зять, внучатый троюродный племянник... Споров из-за этого у вас будет много.
— Не у меня... Кхм… По крайней мере, не сегодня, — радостно сказал Пип. — Я весь день на доставке. Здесь, потом в Дублин и Хельгов насест, затем через Годрикову Лощину и Акл в Уэльс, и во множество мест по всему Лондону.
Его список получателей был длинным... Эти декреты предназначались каждой большой общине Британии.
— В любом случае, они распишут, кто на что имеет право, но обычно наше начальство довольно мягкое в подобных вопросах. Всех серьёзно раненных примут так быстро, как только смогут.
— Правда?.. Как интересно... А куда ещё вы сегодня направляетесь? — задумчиво проговорил Нагрод.
Пипу не нравилось, к чему всё идет, он и так уже потратил довольно много времени здесь. Ему ещё предстояла чертовски длинная дорога обратно к «приветственной площадке». И вообще, что это был за вопрос? Нагрод что, пытался поболтать с ним?
Пип быстро представил, на что это было бы похоже, а затем громко прочистил горло.
— Да, что ж, мне пора идти. Вы не могли бы вывесить их сами? — сказал он, ощущая неловкость.
— С превеликим удовольствием, аврор Пип, — ответил Нагрод, широко улыбаясь. Маленькие острые зубы блеснули за узкими губами.
Пип кивнул, решительно и, как он надеялся, профессионально, и удалился. Он уже понял, что это будет длинный день, полный загадочных разговоров.
≡≡≡Ω≡≡≡
7 апреля 1999 года
15:01
Косой переулок, Лондон, Англия
— Три галлеона, молодой человек. Последнее предложение. Это хорошая сделка, такие деньги всего за несколько минут дискомфорта, — сказала Джерина. — Вы даже ничего не почувствуете... Онемеете как камень. Потом быстрый поворот ножа, и всё закончится за мгновенье. А через пару заклинаний вы просто уйдете отсюда, но богаче на несколько монет. Лихо будет присутствовать... Она проследит, чтобы всё было сделано правильно. А этот нож! Он острый как бритва.
— Нет, спасибо, госпожа, — сказал Пип, так вежливо и любезно, как только мог, учитывая обстоятельства. Не стоит шутить с кикиморами, даже если это одна из кикимор Наткомб. Даже если ты аврор и пришёл сюда по официальному делу. Никаких шуток. — Я прошу прощения, но я думаю, что мне будет некомфортно, и я вынужден отказаться.
— Всё впустую, — печально сказала Джерина. — Такой молодой парень, такой спортивный... Такие хорошие икры. Крепкие и мясистые. Четыре галлеона.
— Джерина, — предостерегающе сказала Лихо.
Старейшина стояла рядом, скрестив руки на груди. Полная почти до ожирения, со скрюченной спиной и серой кожей. Со своим племенем Лихо была тверда. Два жёлтых зуба торчали из-под её сурово изогнутых губ.
Джерина скривилась, а на её покрытом бородавками лице отразилось страдание.
Пип однажды видел пьесу про итальянца по имени Уголино. Главный герой рвал на себе одежду, кричал в небо и бил кулаками по земле. Он рыдал, пока были слёзы, он столько кричал от горя, что рот его уже напоминал букву “О”. И всё же сейчас на лице Джерины было больше боли, нужды и страдания, когда она умоляла позволить съесть его плоть.
Он почти согласился, только чтобы утешить её.
— Джерина, — повторила Лихо, и младшая кикимора отвернулась, всплеснув руками.
Затем она вышла из фойе и исчезла из поля зрения. Пип не позволил себе вздохнуть или сменить позу, и стоял всё с той же натянутой улыбкой. Из-за неё его щёки уже болели.
Лихо подождала, пока уйдёт Джерина, а затем повернулась к Пипу:
— Прошу прощения, аврор Пиррип. Она молода, и это сложно.
— Я понимаю, госпожа, и принимаю ваши извинения, — сказал он. Это прозвучало фальшиво? Чёрт возьми, Пип... Будь искренним-будь искренним-будь искренним... — Надеюсь, что мисс Джерине скоро станет лучше.
Лихо рассеянно кивнула, вновь обернувшись туда, где исчезла Джерина. Глаза старшей кикиморы были прекрасного золотого цвета и совершенно не соответствовали её физическому безобразию. Пип читал когда-то, что глаза кикиморы всегда кроваво-красные, как у Джерины, и он предположил, что это скорее всего результат отказа Лихо от человеческого мяса. Она была очень сдержана, и поэтому она была главой Общества Наткомб.
— Расскажите мне про Тауэра, аврор Пиррип, — обратилась к нему Лихо. — Расскажите про человека. Я встречала его дважды, но только по поводам официальным. Что он за человек?
На мгновение Пип задумался, очень крепко задумался и ответил:
— Что ж, госпожа, он очень странный... Он постоянно в своих мыслях. Его шутки никто не понимает, например, он называет авроров «краснорубашечниками»(2). И мне кажется, он немного одинок. Как и многие люди у власти, наверное.
Он задумался на еще одно долгое мгновение. Он не хотел создать плохое впечатление о мистере Поттере. Но также он не собирался лгать или замалчивать. Не здесь. Никаких шуток.
— Я думаю, должно быть, самое главное, что можно сказать про него, это что он не хочет никому навредить.
Лихо кивнула, и у Пипа создалось впечатление, что она больше не слушает. Кикиморы могут видеть вещи, недоступные остальным. На самом деле они видели не совсем будущее... Они лишь могли приходить к странным и непостижимым выводам, часть из которых оказывалась жутко действенными, в то время как другая часть... Ну, например, одна знаменитая кикимора настаивала, что ей суждено выйти замуж за подростка, с которым она только встретилась. Это было в заголовках газет несколько недель.
Сама Онория Наткомб всегда говорила лишь, что они могут «видеть все вещи, которые реальны». Пип не был достаточно эрудирован, чтобы понять, что это означает, поэтому он просто следовал совету мадам Боунс, который та в прошлом году давала Шичинин (3), а Пип случайно услышал: «Когда имеете дело с кикиморой, молодые люди, будьте безупречно вежливыми и крайне краткими».
Эти кикиморы по крайней мере пытаются быть цивилизованными. Он не знал, чем они питаются, когда не могут уговорить кого-нибудь продать кусочек своей плоти, но, похоже, им приходится тяжело. Может, им вообще не нужно есть. Пип не собирался праздно шататься здесь в надежде разузнать больше.
Через некоторое время Лихо снова заговорила. Она спросила:
— А он знает причину сокращения?
У Пипа не было ни малейшего представления, что это означало, поэтому он уклончиво и осторожно ответил:
— Я не знаю, госпожа.
— Очень хорошо. В таком случае, спасибо, аврор Пиррип. Хорошего вечера.
И так весь день, мрачно подумал Пип, легко поклонившись, и покинул Общество Наткомб. Улыбка всё ещё была натянута на его лицо. Он уже побывал в Кёрде, Дублине, Хельговом насесте и Годриковой Лощине, и в каждом месте его спрашивали о вещах, на которые у него совершенно не было ответа, о недавних событиях, или о Тауэре, или об обновлении, о событиях, предсказанных их провидцами, толкователями снов или неладорахт (4).
Возможно, Диггори продолжал давать ему подобные поручения не без причины.
≡≡≡Ω≡≡≡
7 апреля 1999 года
15:04
Салорский побег, Запретный лес, Шотландия
— Нет, сэр, я не знаю, что означает «быть», — терпеливо сказал Пип. — Полагаю, просто обычное значение.
Рунвит издал глубокий рык и ударил копытом по земле.
— То, что обычно для меня, может не быть обычным для тебя, человек. Подчинение строгости определения лёгкому движению в сторону «обычного», под которым вы понимаете «традиционное»; унижение письма перед устной речью, грезящей о своём богатстве; таковы действия, требуемые онтотеологией, определяющей археологический и эсхатологический смысл существования как наличия, как parousia(5), как жизни без изменений: другое имя для смерти, историческая метонимия, где имя Бога сдерживает смерть. Поэтому, если это движение начинает свою эру в форме платонизма(6), оно обернётся бесконечной метафизикой. Если мы будем следовать вашей слабой логике, в чём бы она ни заключалась, нашим вопросам не будет конца — воистину, мы никогда не сможем обмениваться информацией, поскольку мы не будем знать, что на самом деле означают слова.
Он указал своим огромным копьём в небо, словно подчёркивая поверхностность языка.
— Рунвит, ты специально говоришь сложным языком, вот почему на самом деле вы не можете общаться, — сказал Клаудбёрс, который стоял рядом. Он застучал копытами, его бока сияли в лучах солнца над головой.
— Просто говори понятно и надейся, что донесёшь свою мысль. Не пытайся прятаться за непонятным языком вроде Фонтенбло.
Пип с благодарностью кивнул Клаудбёрсу, но кентавр не закончил.
Клаудбёрс продолжил, его глаза опасно сверкнули, обрывая Пипа, прежде чем тот успел что-то сказать:
— Этот же принцип применим, знаете ли, к более повседневным материям. Даже в общественной жизни, ты не произведешь хорошего впечатления на других, если не перестанешь думать о том, какое впечатление ты производишь. Даже в литературе и искусстве, никто, кто беспокоится об оригинальности, никогда не будет оригинальным, в то время как если ты просто будешь говорить правду, в девяти случаях из десяти ты станешь оригинальным, сам того не замечая. Этот принцип пронизывает жизнь снизу доверху: Отрекись от себя, и ты познаешь свою истинную сущность.(7)
— Есть ли кто-то еще, с кем я могу поговорить, сэр? — вежливо спросил Пип.
— Старейшина Гленсторм! — позвал Рунвит, через поляну указывая на кентавра, который стоял рядом с одной из хижин из грубой коры, единственными зданиями в Салорском побеге.
Кентавр вздрогнул и поднял свои глаза от книги, аккуратно убрал её на полку в одной из хижин и рысью направился к ним. Он обошёл по широкой дуге центр покрытой травой поляны, на которой рос священный побег.
— Добрый день, — сказал Гленсторм.
Он был синевато-чалый с пепельно-серыми боками. Через его человеческое туловище был перекинут длинный лук, а колчан со стрелами крепился к его передней ноге, защищённый от истирания об промасленную ткань.
— Вы, два жеребёнка, пристаёте к этому молодому человеку?
— Старейшина Гленсторм гладко говорит, и у него гораздо больше опыта общения с людьми, — благодушно сказал Клаудбёрс. — Мы ещё учимся сначала думать, и только со временем мы развиваем краткость.
— Благодарю, — начал Пип, но Клаудбёрс не закончил.
— Конечно же, мы стараемся, — продолжил Клаудбёрс, — но некоторые люди из вашего министерства дали крайне неточную оценку нашему стремлению, якобы вино, которое служит наградой всем нашим усилиям, состоит из ягод недоумения и мук человека. Мы просто следуем общему правилу: во всех делах разума, благоприятствующих нашей мудрости, мы поощряем раскованность и концентрацию на этом объекте; но во всех остальных делах мы возвращаем разум обратно на себя и фокусируем внимание на том, что внутри. Это лучший способ обуздать наш врождённый нрав.
— Достаточно, достаточно, — проворчал Гленсторм.
Клаудбёрс нахмурился и загрёб копытами. Старший кентавр повернулся к Пипу.
— Неблагоразумно приходить в Салорский побег без хорошей причины, аврор. Дела между нашими народами во многом улучшились, но пройдено лишь полпути, а половина ещё осталась.
О, Мерлин.
— Я хотел бы доставить два этих сообщения. Одно из министерства, а второе из Тауэра, — сказал Пип, оставаясь настолько спокойным, насколько мог. — Думаю, что ни одно из них особо не затронет ваш народ.
— Мы сами будем судить об этом, — резко ответил Гленсторм.
Ну он хотя бы краток. Пип поднял стопку пергамента и передал старшему кентавру, с облегчением избавившись ещё от одной задачи, и всей душой желая уйти.
— Да, что ж, — сказал Пип, отступая назад, — пожалуйста.
Невозможно на самом деле осознать, насколько чертовски велики кентавры, пока не окажешься зажатым между тремя из них.
— Больше относится к ведьминскому роду, чем к нам, — сказал Гленсторм Рунвиту, изучив стопку пергамента. — Аврор в целом прав. Я поговорю с остальными старейшинами об этом, но я не вижу здесь ничего, что касалось бы нас. Мы можем оставаться в стороне. Фиренц ошибся, снова.
Рунвит перекинул копьё из одной руки в другую, словно в нетерпении. Пип не был уверен, был ли Рунвит поставлен здесь как страж или просто носил копьё для защиты или церемонии, или... для ещё каких-то неизвестных таинственных кентавровых целей. Они были своеобразно странными. Это был чрезвычайно закрытый и чрезмерно гордый народ, они редко посылали своих эмиссаров в остальной волшебный мир, и то, только когда чувствовали, что нет других вариантов. Ни один из них не согласился на обновление и даже на лечение в Тауэре, хотя в Салорском побеге и был Столб Безопасности.
Когда Пип был в школе, его декан Северус Снейп рассказал про кентавров, застав всех в гостиной факультета, они тогда разрабатывали план, как избавиться от профессора Трелони (как все считали, она подсуживала гриффиндорцам). Помнится, она была очень впечатлительной, и три предприимчивых слизеринца сговорились оставлять ей записки, сделанные её же почерком (насколько они смогли его скопировать), в которых говорилось, что ей стёрли память Обливиэйтом, и рассказывались всякие ужасные вещи, которые она якобы узнала про разных важных людей. Снейп обнаружил этот заговор, и хотя он похвалил саму идею плана и их находчивость (не то, чтобы он когда-нибудь на самом деле разрешил бы подобные действия по отношению к коллеге-профессору), он безжалостно высмеял вторую половину плана: пригласить кентавра в качестве преподавателя на место Трелони, когда её отправят в Святого Мунго. Пип не понимал, в чем смысл такой замены, но решил, что общая идея базировалась на допущении, что кентавр будет так плохо справляться, что Прорицание отменят вовсе.
Снейп же рассказал, что кентавры очень ревностно относятся к своей уединённости: они проводят свою жизнь в занятиях философией, прорицанием и врачеванием — три вещи, которые по сути своей подразумевают взаимодействие с незнакомцами — и всё же они безустанно стараются изолировать себя от других. Любой кентавр, соизволивший принять приглашение на должность профессора Хогвартса, будет побит и изгнан своим народом.
— Ни один представитель этой расы, — презрительно говорил Снейп, — не заплатит перманентную цену за временную должность. Они замкнуты на себя, а не абсолютно слабоумны.
Иногда Пип думал, что Распределяющая шляпа ошиблась, отправив его в Слизерин.
Рунвит мрачно заговорил:
— Приношу свои извинения, аврор, если я слишком непонятно изъяснялся. Поиски значения очень важны, но, возможно, я был слишком увлечён размышлениями об означающем и означаемом. Для меня это сущность великой важности... Это бессмертие.
— Метафорически, ты имеешь в виду, — ответил Клаудбёрс. — Подобная концепция не может дать реального руководства к действию... В чём польза объяснять кораблям, каким курсом следовать, чтобы избегать столкновений, если в реальности это лишь безумно старые корыта, которыми вообще невозможно управлять?
— Вовсе нет! Настоящее бессмертие... это присуще каждому знаку! — сказал Рунвит. — Каждый знак, лингвистический или нелингвистический, произносимый или написанный, большой или малой связности, можно цитировать, заключить в пару кавычек; тем самым он может быть вырван из каждого конкретного контекста и может порождать бесконечно много новых контекстов абсолютно ненасытным образом. Это не предполагает, что знак действителен вне его контекста, но наоборот, что существуют лишь контексты вне какого-либо центра безусловной привязки. Эта цитируемость, дублирование или двойственность, эта итеративность знака не является случайностью или аномалией, но является той нормой или отклонением от нормы, без которой знак не может функционировать, что называется, «нормально». Что это был бы за знак, если его нельзя процитировать? И чей источник не был бы утерян в процессе? Это был бы бессмертный знак, живой, поскольку конец не может настигнуть то, у чего нет начала.
Видимо, по лицу Пипа было понятно слишком многое — а может, Гленсторм был действительно более чуткий, чем его сородичи — но старший кентавр махнул ему, давая знак, что тот может идти.
Пип начал понимать, почему всю задачу по доставке документов сегодня поручили ему, а не другому более опытному аврору. Гоблины были странные, но в целом нормальные. Он был бы счастлив продолжать посещать Кёрд и Акл, как и раньше. Даже Общество Наткомб было лишь тревожным и опасным.
Но это...
Любой, кто доставляет сообщения в Салорский побег, заслуживает повышения и ящика огневиски.
≡≡≡Ω≡≡≡
7 апреля 1999 года
19:28
Приёмная комната Хогвартса, Шотландия
Когда Пип вернулся в Тауэр после своего очень долгого дня (четырнадцать разных мест!), люди прибывали в Приёмную комнату по семь-восемь человек в минуту, и все принимающие авроры выглядели изнурёнными. Их иностранные коллеги выглядели хуже других — Пип предположил, что в их командах было меньше людей на смену, но всё же они должны были справедливо внести свой вклад.
Старики, раненые и больные появлялись в комнате, кружась на месте, со стороны, всегда находящейся под прямым углом от наблюдателя, и мягко останавливались. Обычно они ещё некоторое время светились слабым красным светом из-за оглушающего эффекта путешествия. Когда они прибывали, один из авроров бегло их проверял, а затем другая пара начинала сканировать их и рассеивать заклинания. Спустя годы практики — включая безумные дни вроде этого — большая часть принимающих авроров набила руки на этой работе, и пациентов либо увозили через золотой вход в Тауэр, либо перемещали в соседнюю комнату для дополнительной помощи, либо допроса.
Работники у Столбов Безопасности обычно хорошо распределяли больных и оставляли у себя тех, кому на самом деле помощь Тауэра не нужна, но всё же эти учреждения— некоторые из которых, выросшие вокруг Столбов Безопасности, превратились в полноценные госпитали уровня Святого Мунго — были не идеальны. Кроме того, треть всех посетителей перемещалась с помощью Жезлов Безопасности прямо из своих домов или рабочих мест. Часть из них просто запаниковала, часть нуждалась лишь в первой помощи, а многие сломали Жезл Безопасности случайно. Удивительное число детей поступало через Жезлы ради забавы.
В дни вроде этого, когда прибывают маглы и сквибы... Что же, кто знает, как много всего пошло наперекосяк? Пип знал, что команда обливиаторов была расширена и должна была работать круглосуточно в течение следующих двух недель, пока они не проработают все уязвимости системы. Даже в Патруле департамента магического правопорядка запланировали дополнительные смены, отправляя авроров на стражу из тюрьмы Говарда (8). Стояла сумасшедшая активность.
Аврор Кванон увидела, что прибыл Пип. Она выглядела изможденной, её миндальные глаза были уставшими, а лицо осунувшимся. Он подумал, что она, скорее всего, была на второй или третьей смене подряд и, чтобы быть бодрой, заправлялась чаем.
— Хочешь я тебе немного поколдую, Хидли? — спросил он, переступая через русалку, на жабры которой другой аврор уже накладывал припарку из грязноцвета, чтобы оглушённое существо могло дышать. На каталках рядом лежали несколько человек в странной магловской одежде — может, маглы, может, сквибы.
Кванон покачала головой.
— Иди доложись Крейм. Я в порядке, — она заколебалась. — Подожди, вот, только что пришло, — сказала она, вытаскивая из-за пояса запечатанный пергамент. — Сэкономишь мне время... Отдай это Тауэру.
Некоторые люди выкованы из стали, подумал Пип. Он кивнул с уважением, принимая пергамент, и направился через золотой проём в Тауэр, быстро минуя Водопад воров.
Британия, Италия, Германия, Скандинавия, Франция, ЮАР, Нигерия и ещё полдюжины других стран... Потоки умирающих и неизлечимо больных граждан со всего света бурлили вокруг Пипа, стекаясь в Тауэр. Он снова вернулся в пульсирующее сердце мира. В его груди вздымалась гордость, хоть он и знал, что это глупо. Он был лишь малой частью всего этого. Но быть здесь, сейчас... лично быть отправленным на задания для Тауэра!
Клиника была переполнена, Пип видел это, бросив короткий взгляд внутрь. Вдоль стен были установлены временные койки для размещения тех пациентов, кто уже был вылечен и ждал выписки, на каждом из них была метка со временем лечения и лекарем. В общих целях была использована особая защита — по всей видимости, оборотней и вампиров попросили прибывать в другой день. Рядом с выписывающей зоной был сумасшедший дом, поскольку там установили рабочую станцию для обливиаторов, и они вели внимательный учёт всех маглов, перепроверяемые штатными нумерологами, дежурящими по Тауэру, чтобы убедиться, что никто не проскользнул незамеченным.
Пип направился по коридорам прочь от этого безумного шума, мимо Сочетания Сотворений, Раскрытия Расширений и Материальных Методов. Джэй Си не было в переговорной, так что он пошёл другим коридором к Парному Партнёрству. Там Тауэр проводил очень много времени последние несколько недель, и Джэй Си Крейм, скорее всего, была с ним.
— Джэй Си? — позвал Пип, входя в Парное Партнёрство.
Листья Лавгуд зашелестели, когда он открыл и закрыл дверь. В комнате стоял приглушённый шум и гудение, порождаемые всеми видами загадочного магловского оборудования, но было не очень громко, и Джэй Си сразу же его заметила. Она стояла рядом с Тауэром, который (как обычно) сидел за компьютером. Присутствовали также Луна Лавгуд и Долорес Амбридж, каждая крутила в руках странные вещи.
Когда Пип подошёл к мистеру Поттеру и Джэй Си, он бросил взгляд на экран, но светящийся текст был неким образом закодирован, пряча свой смысл:
else if(state==ENDQUOTE) {
state=QUOTE;
eeg_data[j][k++] = csv_line[n];
— Пиррип. Были какие-то проблемы сегодня? — спросила Джэй Си твёрдым голосом.
Беспорядок её черных кудрей не скрыл мрачную напряжённость испытующего взгляда. Она была из старой гвардии, как и Кванон... Ещё до того, как штат аврората удвоили в тысяча девятьсот девяносто шестом. Мистер Поттер не поднял глаз — он лишь продолжал нажимать на кнопки компьютера. Он был одет в магловскую одежду — коричневый костюм. Очень красиво, даже несмотря на волосы, собранные в хвост.
— Ни одной, — радостно сказал Пип.
Мистер Поттер откинулся на стуле, повернувшись к Пипу:
— Что сказали кентавры?
— Я не понял большую часть, сэр. Много обсуждали, как нужно произносить те или иные слова. Но там был старейшина, он говорил прямолинейно и лишь порадовался, что новые правила Тауэра никак не «вмешиваются» в их дела, — сказал Пип.
Мистер Поттер холодно улыбнулся:
— Ах, да. Они держатся подальше от меня и моих дел, насколько могут. Они не хотят вмешиваться, поскольку боятся своего рода Anns test(9). По их мнению, они не несут моральной ответственности за последствия, если не вмешиваются. Странное проявление моральных принципов, но это одна из ошибок этики.
Ну отлично, опять. Ну я хотя бы привык, когда он говорит непонятные вещи.
— Они получили то, чего заслуживают... Скверные существа сами приговаривают себя к наказанию, — сказала мисс Амбридж.
Было странно видеть её здесь... Одна из тех немногих, кто работал в Тауэре или с невыразимцами, и был среднего возраста, но всё ещё не прошёл обновление. Она была полной, лоснящейся и неприятной, и была одета в пушистый розовый кардиган.
— Наверняка есть объяснение получше, — сказала мисс Лавгуд.
Светловолосая ведьма держала в руках странную шапочку.
— Бундящая шица, распространяющаяся челюстная болезнь, продолжительная частная кампания пропаганды... Может быть что угодно, — она задумалась. — Хотя последнее из перечисленного наиболее вероятно.
— Что ещё за бундящая шица? — спросила мисс Амбридж, скрывая презрение за тонким слоем лживой любезности.
— Это жуткое тёмное создание, которое поражает тебя, пока ты молод, — ответила мисс Лавгуд, возвращась к магловской шапочке в её руках и прилаживая к ней металлическую проволоку. Её голос был пустым и отстранённым. — Она может контролировать твоё поведение. Её жизненный цикл зависит от мелких животных, так что когда щица превозмогает, она делает так, что тебе непереносимо находиться рядом с другими людьми. Вместо этого ты предпочитаешь быть с мелкими животными.
Мисс Амбридж саркастически фыркнула и покачала головой.
— А вы так и не прошли обновление, Долорес, — сказал мистер Поттер, поворачиваясь к ней на своем стуле. Он улыбался словам мисс Лавгуд. — Не приговариваете ли вы себя к той же судьбе, что и кентавры?
— Ну, — сказала мисс Амбридж, скривив губы. — Я просто пока не обновилась. Я довольно молода и нахожусь в добром здравии. И вообще, я не до конца уверена во всей этой затее. Я не думаю, что там всё полностью предусмотрено... — она нервно замолчала. — Одним словом, я просто жду.
— Вы доказали свою незаменимость, Долорес, так что, пожалуйста, не ждите вечно. Вы напомнили мне редактора одного журнала, с которым я был знаком, хотя вы менее разборчивы в цвете чернил, — с теплом в голосе сказал мистер Поттер.
Он повернулся к Пипу.
— Мистер Пиррип, позволите называть вас Пипом?
Пип почувствовал такой тёплый прилив гордости, что почти задохнулся, но смог выдавить:
— Конечно, пожалуйста, сэр.
— Пип, может быть, ты слышал, как кто-нибудь говорил сегодня про «Тройку»? Или что кто-то видел новую могущественную магию? Новый вариант Тёмной метки, стирающей воспоминания? Ты так хорошо ладишь со всеми, и люди вокруг тебя болтают разное... Ты слышал что-нибудь вроде этого?
— «Тройка», сэр? — Пип почесал голову. — Не уверен... вы имеете в виду Шичинин?
— Нет, Невилл и близнецы здесь ни при чём, — сказал Гарри, качая головой. Он снова улыбнулся. — Хотя это была бы чрезвычайно жуткая перспектива. Просто держи уши востро, ладно?
Пип озадачено кивнул.
— Да, сэр, — начал он, вспомнив. — О, сэр, Аврор Кванон передала вам это.
Джэй Си свирепо нахмурилась, когда Пип передавал запечатанный пергамент. Тауэр взял его, сломал печать и быстро пробежался глазами.
— Оказывается, Каппадокия и Савад ведут тайные переговоры насчет Договора, — задумчиво сказал он. — Это будет в завтрашнем Пророке.
Мисс Лавгуд подняла глаза, удивление стряхнуло её мечтательное выражение.
— Они присоединяются к Договору! Это чудесно, Гарри! И... неожиданно!
— К Договору о Независимости, — сказал мистер Поттер. — С организацией Малфоев. Они заручаются поддержкой Благородных, — он передал письмо мисс Лавгуд, и мисс Амбридж придвинулась к ней, чтобы тоже прочитать.
— Что это означает, сэр? — спросил Пип. Он почувствовал, как его внутренности скрутил лёгкий приступ страха, но благоговение и восторг от его принадлежности к этим вещам вытеснили это.
— Я не уверен, — сказал Тауэр и замолчал.
И это было самой страшной вещью из всего, что Пип слышал за весь день.
1) Цитата Германа Мелвилла, американского писателя и моряка, автора романа «Моби Дик»
2) Второстепенные персонажи художественного фильма или телесериала, которые гибнут вскоре после появления в кадре. Термин вошёл в употребление после сериала Звездный путь.
3) С японского "шичи" + "нин", "семь" + "человек", так называют себя Невилл и близнецы Уизли
4) Раздел друидической магии, в нашем случае так, похоже, называют предсказатель использующих данный раздел
5) древнегреческое слово, означающее присутствие, прибытие, официальный визит
6) Платонизм — учение Платона и его последователей, утверждающее абсолютную реальность идей и бессмертие души
7) Цитата Клайва Стейплза Льюиса, ирландского поэта, писателя, учёного и богослова, а также автора цикла о Нарнии
8) Джон Говард — английский врач, юрист, филантроп и первый в Англии тюремный реформатор, исследователь массовых инфекционных заболеваний в Европе; во Франции был заочно приговорён к смертной казни за публикацию своих памфлетов о жестоком обращении с заключёнными Бастилии, куда Джон тайно пробрался; был он и у нас, ужасался суровому обращению в солдатских госпиталях России 18 века, похоронен сей благородный муж близ Херсона на юге Украины.
9) Anns test — это основанная на решении суда Лондона двухфакторная проверка существования обязательства осторожности при рассмотрении преступлений халатности. Отменена в 1991 году
Бесконечное самоотречение — это последняя стадия, непосредственно предшествующая вере, так что ни один из тех, кто не осуществил этого движения, не имеет веры: ибо лишь в бесконечном самоотречении я становлюсь ясным для самого себя в моей вечной значимости, и лишь тогда может идти речь о том, чтобы постичь наличное существование силой веры.
— Кьеркегор Сёрен, «Страх и Трепет», перевод с датского языка Н. В. Исаевой, С. А. Исаева.
≡≡≡Ω≡≡≡
14 июля, 1992 года.
Кабинет директора МакГонагалл, Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс
— Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
Не уходи! Нет, нет, нет, не уходи, не забирай, нет-нет-нет... Пожалуйста, пожалуйста, я больше не могу вспомнить имена моих детей...
На этом воспоминание обрывалось. Похожий на привидение мальчик стоял словно вкопанный, с ужасом и болью на лице, указывая палочкой на тихую скелетоподобную Беллатрису Блэк сквозь полупрозрачную ткань Мантии невидимости. Они застыли в каменном коридоре перед толстой металлической дверью с простым замком, озарённые светом от человеческой фигуры, глубоко в созданном человеком аду.
Гермиона силой воли вытолкнула себя из жидкости воспоминаний в Омуте памяти, и её стошнило на пол.
Глядя на неё, Гарри почувствовал подступающий к горлу кислый комок. А когда Гермиона взглянула на него, её глаза были застывшими и мёртвыми, словно камень.
— Но... ты теперь главный, Гарри, — её голос был очень тихим. — Просто закрой Азкабан. Пусть его разрушат. Освободи всех, Гарри. Сделай... сделай что-нибудь.
Она в отчаянии повесила голову.
— Исправь это.
— Я не могу, — сказал он голосом столь же тяжёлым, как и скорбь в его сердце.
Хоть он и знал, что последует дальше, и надежда словно птица трепетала в глубинах его души, хоть он и осознавал, что Гермиона должна знать, если она будет действовать... но он делал ей больно. Он снова делал ей больно, пусть так и было правильно для неё и для всего мира, и абсолютно необходимо.
— Я просто... это... — у Гарри были подготовлены слова, но сейчас они казались совершенно неподходящими. — Большую часть заключённых освободили, за исключением... самых ужасных. Я не могу остановить это... не могу исправить... я не могу отправиться туда сам. Я правда не могу. Я слишком... Важен. Сейчас я слишком важен. Я не могу рисковать собой и будущим этого мира. Не могу, пока путь к лучнику и скорпиону... пока... Слова застряли у него в горле. Обет и логика могли удержать его от действий, но не могли прекратить чувство стыда.
— Они не закроют его. Они не понимают... не до конца, — сказал он.
Пальцы Гермионы впились в камень под ней. Ногти судорожно царапали поверхность, и их блеск становился тусклым от серой пыли.
Гарри произносил речи и угрожал, стоя перед Визенгамотом. Он имел в распоряжении мощнейшие политические знания Амелии Боунс, самые хитрые планы Аластора Хмури и огромный моральный вес поджатых губ Минервы МакГонагалл, но всё же голосование провалилось. Взяточничество, клевета и нашёптывание сделали своё, и пусть многие сильные оппоненты к тому моменту уже были обезглавлены, несмотря на этот пример... голосование провалилось. В кульминации обсуждения Визенгамот — будучи не в силах найти решение, устраивающее Мальчика-Который-Выжил, который, очевидно, стал одной из самых влиятельных фигур в стране, — выдвинул альтернативное предложение казнить дюжину оставшихся узников вместо их освобождения. Гарри отклонил эту возмутительную идею, и с преимуществом в три голоса Азкабан остался открытым.
Дементоров всё ещё кормили.
— Но есть кое-что, что может всё исправить, — сказал он. Гермиона по-прежнему сидела на полу, судорожно вздыхая, и Гарри опустился на колени рядом с ней. — Если мы уничтожим дементоров, тогда... это станет концом для Азкабана. Больше никаких пыток. Большие ничего... этого.
Слово вырвалось из её горла резко и громко:
— Как?!
— Есть способ вызвать патронуса... иначе. Такой, что с его помощью можно уничтожить дементоров. Они не неуязвимы... вот почему они боялись меня в Визенгамоте. С ним можно... сделать и другие вещи... Можно всё исправить. Ты сможешь всё исправить, если научишься, — Гарри слегка сдвинулся, вытащив подол мантии из-под колена. — В Азкабане остаётся дюжина человек, которых я не смог спасти.
Он положил руку ей на спину, чувствуя, как та вздымается при каждом вздохе в попытках превозмочь увиденное. Гарри знал, что чувствует Гермиона... Помнил, как сила этого чувства почти вытянула из него жизнь через патронуса, когда он был в том кошмаре. Он наклонился, ненавидя себя за эту манипуляцию. Но он помнил, как разрывалось его сердце, помнил, чего ему стоило видеть через иллюзию... видеть смерть за страхом. Понимать. Ему пришлось довести её до такого же состояния, иначе он бы обманывал её. Почти шёпотом он сказал:
— Но ты можешь.
Она подняла глаза, снова живые, пронзительные и сияющие, и попросила:
— Расскажи мне.
≡≡≡Ω≡≡≡
Возьмите ребёнка за руку. Отведите его в тёмное место... Возможно, подвал, которого он боится, или аллею, которая пугает его настолько, что он переходит на другую сторону улицы, когда приходится проходить рядом. Посмотрите ему в глаза. Скажите: «Малыш, кому-то очень плохо там, во тьме. Кому-то очень больно. Всё время больно, и он кричит, а рядом нет никого, кто мог бы помочь. Там обитают существа, которые пожирают его».
Положите руки ему на плечи и укажите во тьму. Скажите: «Посмотри. Посмотри в темноту. Кому-то больно, и кто-то кричит, и кого-то едят, и никто не может помочь.
Никто, кроме тебя»
Сожмите его маленькую тёплую ручку и скажите: «Только ты можешь. Только ты.
Всё что нужно сделать, это взлететь.
Всего то. Я знаю, ты сможешь. Я верю в тебя. Я верю в твои силы. Просто... лети. Поднимись в воздух. Взлети в небо и устремись вниз, во тьму. Этот человек, которого едят, совсем один, и тебе просто нужно взять его за руку и взлететь оттуда вместе с ним.
Никто, кроме тебя, не сможет».
Затем поверните этого малыша к темноте и подтолкните. Лёгкий толчок, он немного наклонится вперёд. На его лице появится решимость, и он сожмёт кулачки и подпрыгнет...
Но он не может летать. Конечно же, он не может летать. Вы просите невозможного. Он упадёт на землю и сдерёт коленки, поднимется и попробует снова, и снова упадёт, но подпрыгнет и будет пытаться, пытаться, снова и снова. Он будет кричать от разочарования и тянуть руки к этому подвалу, этой аллее, этой темноте.
Он верил вам. Он верил вам, когда вы говорили, что он сможет. Что кто-то во тьме один, кому-то больно и нужна помощь. Он верил, что лишь он один может помочь.
И как ужасно
быть
неспособным.
≡≡≡Ω≡≡≡
Гермиона не могла. Она не могла сотворить чары Патронуса.
Она часами сосредоточенно разговаривала с Гарри, часами изучала физику и философию. Она часами практиковалась. Шесть, десять, иногда четырнадцать часов в день. У неё был Маховик времени, и каждый день она использовала его.
Каждый час, свободный от подготовки к Стандартам Обучения Волшебству или от работы в странной маленькой больнице, которую организовал Гарри в той комнате в башне с потрёпанными диванами, несколькими стульями и окнами во всю стену, с горсткой смущённых авроров для охраны и сложным входом, защищённым чарами и ловушками Аластора.
Каждый час, свободный от тренировок на аврора, хотя после них она была настолько измучена, что могла расплакаться, взвинченная, раздражительная и готовая УКЛОНЯТЬСЯ и АТАКОВАТЬ, и ПРИГНУТЬСЯ, и ЗАЩИЩАТЬСЯ, и чёрт знает что ещё, пока не падала без сил.
Каждый час, свободный от исцеления людей в башне, от мириад загадок и неожиданностей её новой роли. Лесат Лестрейндж пропал из собственной кровати в спальнях Слизерина, и Гермиона была так вымотана, что смогла присоединиться к его поискам лишь на шесть часов, после чего ей пришлось вернуться в свою кровать — и не то чтобы она смогла заснуть.
Каждый час, свободный от встреч с высокопоставленными лицами, дворянами и эмиссарами, от личных визитов каждому члену Визенгамота и паре дюжин представителей Конфедерации, когда она делала всё возможное — отдавая всю себя, всю свою детскую гордость, каждый грамм рухнувшей на неё славы — Девочка-Которая-Ожила, как же она ненавидела это имя сейчас, ведь она была посмешищем, и в Азкабане были люди — и она убеждала, запугивала, умоляла повлиять на закрытие тюрьмы, но то была слишком большая просьба для Визенгамота. Гарри и Гермиона сделали всё возможное: ещё двое заключённых были освобождены. Один умер. Но девять осталось, несмотря ни на что. Девятерых человек всё ещё пожирали.
Она поговорила о своей проблеме со всеми, с кем могла, без опасности разрушить их потенциальную способность вызвать патронуса. Тогда Гермиона была средним окклюментом, и ей следовало быть осторожной, но всё же она рискнула и поспрашивала про проблему в поисках вдохновения и руководства. В один памятный вечер она встретилась с Драко, и они проговорили всю ночь до рассвета, и она плакала в его руках.
Гермиона и Драко обсуждали возможность убедить доверенных людей, кто может вызывать патронусов, собраться и напасть вместе. Одни бы сдерживали дементоров, пока другие вызволяли заключённых. А потом они согнали бы этих тварей на какой-то другой остров и установили сменную стражу. Со всеми деньгами, волей и славой Гарри и Гермионы наверняка целая сотня ведьм и волшебников захотели бы присоединиться. Зоопарк дементоров, пока не получится их уничтожить. Тюрьма дементоров.
Но дементоров надо кормить. Даже патронус не сдержит их, если они будут голодны. Не навсегда. Плюс такой штурм означал бы открытое восстание против Визенгамота и закона, что нанесло бы столько же вреда, сколько пользы.
Гарри рассказал ей об истинной природе дементоров всё, что знал. Он рассказал о своём абсолютном непринятии смерти как естественного порядка вещей. Он рассказал про свои мечты о будущем, о далёком будущем, где понятие «смерть» перестанет существовать — ха, у них есть Камень, возможно, это уже не такое далёкое будущее. Она прочитала Хайнлайна(1), Азимова(2), Сагана(3), Воннегута(4), Адамса(5) и тысячу других книг. Гарри показывал ей воспоминание снова и снова. Он организовал, чтобы привезли дементора, и Гермиона пробовала сотворить чары в его прямой видимости и прямо перед ним, с защищающими её чарами патронуса и без них, и любым другим способом, какой они только смогли придумать. Он читал заклинания одновременно с ней и объяснял в процессе, и стоял за спиной, направляя её палочку, и так далее. Снова и снова, пока она не сдавалась, тут же заставляя себя продолжить. И каждый раз ничего не выходило. Совсем ничего. Ни единой серебряной искорки.
В своей комнате — личной комнате, ей нужна была такая, чтобы учиться, практиковаться и планировать, — Гермиона читала, тренировала движение палочкой и вдумчиво произносила:
— Экспекто Патронум!
Но когда она творила эти чары, даже спустя тысячи и тысячи попыток, она едва слышала саму себя, в её голове звучали лишь слова:
— Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
Всё не должно быть так, однажды ночью в библиотеке подумал Гарри, глядя на Гермиону, свалившуюся от усталости на книгу. Ты самый смелый человек... ты самый лучший человек. Когда дементор пожирал меня, ты побежала навстречу ему, чтобы спасти меня. Когда Волдеморт искушал тебя всеми хитростями, какие только смог придумать, ты не отвернулась от добра. И ты знаешь науку... тебя растили в науке. Не как меня, но ты знаешь о её возможностях. Ты смелая, добрая и сообразительная — сообразительнее меня — благоразумная... Так почему всё так, как есть? Как я мог... мог так сломить тебя?
Было несправедливо ожидать от неё такого. Так нечестно, что они перепробовали всё, но на самом деле никто не хотел отдавать решающий голос за то, чтобы освободить серийного насильника или массового убийцу из единственной неприступной тюрьмы. Все знали историю Годфрея из Зонтага, Тёмного лорда, которого в десятом веке помиловал и освободил Визенгамот за его помощь в войне с лордом Фаулом Презренным(6) — негодяя, который был одним из самых жутких злодеев того времени, чьё зло сплотило основателей Хогвартса против него. Годфрей принял своё помилование и отправился строить свою империю в Баскских землях в Испании, и творил там невыразимые вещи, за гранью любого закона, пятьдесят лет... Вещи, которые на самом деле были слишком чудовищными для разума любой тринадцатилетней девочки. Но Гермиона прочитала до конца и билась в агонии, думая, что возможно поэтому она не могла вызвать патронуса... Ведь она от всего сердца старалась освободить девятерых людей, которые были истинными злодеями. Сердце не всегда слышит логику.
Но Гермионе Джин Грейнджер не дано сдаваться или уступать. Возможно, это недостаток. Может быть, поэтому однажды она стала жертвой обмана, убедившего даже её саму, что она была убийцей. Она не могла позволить себе остановиться. Она не могла простить себя. Она пыталась и терпела неудачи, и плакала. Со временем, несмотря на всю магию, что текла в её крови, её глаза стали пустыми, как у дементора.
Она подвергалась особому виду пыток. Там были люди, которых пожирали в темноте, но Гермиона не могла взлететь и спасти их.
≡≡≡Ω≡≡≡
23 декабря, 1992 года
Восемь месяцев после смерти Гермионы.
Шесть месяцев с экзамена профессора Квиррелла и воскрешения Гермионы.
Пять месяцев с того дня в кабинете директора.
Тауэр
Речь шла про неё, она слышала. Её слух был лучше среднестатистического, особенно на высоких частотах — она не была уверена почему, но подозревала, что из-за постоянной регенерации стереоцилии в её внутреннем ухе.
— Мисс Грейнджер доведёт себя до смерти, если продолжит в таком духе, и это будет на вашей совести, — сказала директор МакГонагалл Гарри тихим, но сердитым голосом.
Она сидела с прямой спиной на скамейке рядом с Гарри, в то время как он касался палочкой грудной клетки девочки, которая была без сознания.
— Даже она не способна сделать это, даже с таким упорством и за столько месяцев... То, что не может продолжаться бесконечно, рано или поздно должно прекратиться, и я боюсь последствий. Вы должны что-то предпринять. Она не послушает меня, — МакГонагалл наклонилась ближе и сказала что-то еще, но Гермиона смогла разобрать лишь слова «отравили её разум».
Гермиона стиснула зубы и сконцентрировала внимание на мужчине среднего возраста перед ней. В прошлом году он заболел Драконьей оспой(7) и не пролечил её надлежащим образом, теперь вся его кожа была покрыта сочащимися язвами. Она сконцентрировалась на трансфигурации их в здоровую плоть.
Гарри, в свою очередь, оставался тихим и мрачным. Он не смотрел на Гермиону — возможно, знал, что та могла их слышать. Он лишь кивнул МакГонагалл и продолжил работу. Наконец, он положил свою руку в особой перчатке на грудь девочки перед ним. В перчатке был спрятан Камень, почти полностью скрытый в специально созданных Расширяющих чарах на ладони. Последняя предосторожность, если не дадут результатов ловушки Аластора в коридоре на входе, жёсткие ограничения на тех, кто был допущен внутрь, и тот факт, что все пациенты были оглушены или спали. Гарри должен был прикоснуться к каждому человеку, демонстрируя им самый ценный и могущественный артефакт во всём мире. Лучшее решение дилеммы, какое они смогли придумать. Конечно, не идеальное: сейчас они исцеляли дюжину людей в день, но Гарри хотел увеличить число на порядок, так что скоро понадобится новое. Даже мысль об этом утомляла Гермиону.
Через некоторое время директор ушла. Гермиона попыталась выбросить случившееся из головы и крикнула:
— Гарри.
Без лишних слов мальчик со шрамом в форме молнии встал со скамьи и подошёл к Гермионе. Он положил руку на грудь её пациента.
— Что хотела директор? — спросила она, не меняя голоса.
Гарри даже не моргнул и, не отвлекаясь от пациента, ответил:
— Просто кое-какие вопросы насчёт расписания для Научной Программы. Она волнуется, что первые несколько лет выпускники не получат подобающего образования из-за перехода от стандартного учебного курса Хогвартса к нашему новому, не проверенному. И она снова высказала мне за ту идею с Факультетами.
Гарри рассматривал идею разделения учеников на новые группы в рамках Научной Программы, чтобы создать новые лояльности и разрушить старые скверные шаблоны. Он говорил, что важно иметь правильных героев, и предложил Факультеты Талейрана, Ньютона и... двух других. Гермиона безуспешно попыталась вспомнить, каких других маглов он предлагал. Это было неважно. Гарри буквально был единственным из всех на совещаниях по планированию Программы, кто считал это хорошей идеей. На самом деле МакГонагалл была откровенно обижена. Гермиона объяснила своё несогласие на такое усложнение цитатой Джона Галла: «Новые системы подразумевают новые проблемы» (Общая Систематика(8), страница 29, автоматически подставил её мозг).
Она не хотела каких-то новых сложностей. Её жизнь и так стала одной большой сложностью, острой, словно стрела пронзившая сердце.
— Ладно, — сказала она, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Думаю, я закончила на сегодня. Пойду в библиотеку.
— Постарайся отдохнуть, — тихо сказал Гарри.
Гермиона кивнула, но она не чувствовала себя уставшей. Не физически. Она чувствовала... моральное истощение, так ей казалось.
Должно быть, подумала Гермиона, шагая по коридору, что-то подобное чувствуют филантропы-взрослые. Если в год вы зарабатываете двадцать тысяч фунтов, сколько вы пожертвуете на благотворительность? Может, вы оставите достаточно для комфортной жизни и отдадите остальное. Оставите восемнадцать тысяч и пожертвуете две тысячи в Оксфам. Но почему не две тысячи один фунт? Почему не десять тысяч — ведь вы можете достаточно хорошо жить на половину вашего достатка, а эти деньги могут спасти жизнь. Когда остановиться? Когда можно расслабиться и сказать, что вы сделали достаточно?
Всегда будет простор для чуть большей этичности, раздумывала Гермиона. Так же и в больнице Гарри, которую авроры синекдохически называли Тауэром, всегда можно будет исцелить больше людей. Конечно, никогда не выйдет исцелить всех в Британии, а уж тем более в мире... Но каждый день Гарри будет изо всех сил стараться увеличить количество людей, прилетающих по портключам. Он всё сильнее подстегивал пары авроров, которые выбирают безнадёжных пациентов из Святого Мунго и Годриковой Лощины, нуждающихся в уникальной целительной способности Тауэра. У Гарри грандиозные планы на расширение штата и сокрытие Камня... Он всегда был упорным. Всегда старался стать хоть чуть-чуть лучше.
Но у Гермионы была другая забота. Забота, которая занимала её двадцать восемь часов в день, семь дней в неделю, из-за которой она ломала голову над каждой возможной хитростью, идеей, фактом, что могли бы помочь. Потому что за это время минуты утекали. Минута за минутой, тик-так... и в эти минуты страдали люди.
Гермиона боялась, что не сделала достаточно.
По всей логике вещей она должна была уметь вызвать истинную форму патронуса. Оправданий не существовало. Можно было простить себе пожертвования в Оксфам, ведь у неё не было доходов — и ведь она напрямую помогала спасать жизни, — но девять человек, подвергаемых пыткам, были на её совести. Гермиона не могла делать то, что должна была уметь, а время, когда она могла бы отмахнуться от ответственности и переложить её на взрослых, прошло. Аластор почти наверняка не мог бы научиться истинной форме патронуса. Как и директор, или мадам Боунс, или любой из авроров, или Невилл, или близнецы. Попытка научить их разрушила бы их патронусов, и, скорее всего, не научила бы ничему новому. Смотреть в лицо смерти, не отводя глаз... Видеть её как то, что нужно победить и превозмочь... Отвергать смерть на некоем фундаментальном уровне... Такой образ мышления даже она могла понять лишь в теории. Она не могла делать вид, что всё иначе. Она не могла делать вид, что ответственность лежит на ком-то другом.
Поэтому Гермиона заставляла себя. Придумывать новые стратегии, новые способы мышления, склонять Визенгамот освободить следующего заключенного — она знала имена и преступления всех оставшихся жертв с такой точностью, что чувствовала, что знакома с ними, хотя у них лишь изредка хватало сил говорить с ней, когда она приходила — попытаться сделать хотя бы ещё одну вещь, чтобы всё исправить. Минуты мучительно уходили, и каждую из них она могла бы избежать. Если бы не облажалась.
Она вернулась в свою комнату. Как это произошло? Она же собиралась в библиотеку.
Вместо этого Гермиона тяжело села на кровать. Она чувствовала, как сходит с ума. Но не могла сделать этого. Не могла позволить себе такой роскоши. Минуты утекали. Одна за другой. Еще одна минута, когда она всё не исправила.
В какой-то момент она уснула глубоким сном, словно погрузившись в зыбучие пески. Её затянуло внутрь, и она забылась.
≡≡≡Ω≡≡≡
Гермионе снился сон.
Она поднималась на гору со своим сыном. Она откуда-то просто знала, как бывает во снах, что это её сын — знание было в её крови. У неё была длинная борода, и она повидала где-то сотню зим, но не потому её шаги были тяжелыми. Они были тяжёлыми из-за отчаяния. Её толкала вперед печаль. Было ли это реальным? Случилось ли это когда-то? Казалось, это не имеет значения. Песок утекал из-под её сандалей, когда они поднимались под жарким солнцем .
(и Гермиона, которая лишь однажды была на богослужении — в шесть лет с её бабушкой и дедушкой в Гилфорде, но то чтение было всеобъемлющим, — заметалась во сне и застонала в тишине холодной пустой комнаты) (9)
От неё требовали что-то ужасное, и она знала, что ей не хватит силы. Но они всё равно поднимались на гору, поскольку больше ничего нельзя было сделать, и время от времени она с любовью клала руку на спину своего сына, который был её настоящего возраста. Когда она думала о своей жене, её словно пронзало ножом, и она задыхалась, ведь от неё требовали чего-то ужасного. И она знала, что не справится.
(Гермиона снова тихо застонала, и мышцы её ног напряглись, а когда она повернулась на бок, волосы тёмными локонами закрыли лицо).
На южной вершине горы стоял тёмный окрашенный камень, и когда они дошли до верха пыльной тропы, она споткнулась и упала. Мальчик подхватил её за руку и помог встать, и она сжала его предплечье на секунду в знак благодарности, прежде чем отпустить. Он улыбнулся, его глаза под светло-золотыми волосами были твердыми и добрыми. «Где жертва, отец?», — спросил он её.
(ей тринадцать, и от неё требуется так много, слишком много, и это несправедливо, и даже во сне она понимала это, но три мягких слова застыли на её неподвижных губах, так и не сказанные).
От неё требовалось что-то ужасное, и она не могла ничего изменить, лишь шаг за шагом двигалась вперёд, пока не закончила все приготовления. Она успокоила сына, и они расположили древесину со сладким запахом на месте, инжир из их рощи. Она привязала мальчика крепкой верёвкой, грустным и строгим взглядом заставив его замолчать, когда он начал сопротивляться. Как бывает во снах, в её руке откуда-то взялся нож, хотя она его не доставала.
(слёзы на тёмных ресницах)
Пришло время поступить правильно и быть сильной, и воля не принадлежала ей. Она знала, что должна ослушаться — знала каждой частичкой сердца и души, что должна ослушаться, — но жизнь её была построена на смирении, и сейчас она не могла отступить, это была расточительность за гранью её возможностей, ведь она десятилетиями считала себя единственной, кто проявлял послушание. В чём был смысл её жизни, если сейчас она свернёт со своего пути — пойдёт в одиночку новым путём? Сколько страданий перенесёт её семья? Какую цену они заплатят за последствия её выбора? Она знала правильный выход, знала, что должна выбросить нож и уйти прочь, одна, и наплевать на последствия, наплевать на последствия — знала правильный выход, но не могла сделать этого. Она должна слушаться. Нож. Он поднят.
(три слова на её губах)
Но в последний момент, в самый последний —
(три слова на её губах)
— она посмотрела на сверкающий нож. Остановилась. Почувствовала внутри решимость, твёрдую и крепкую —
(три слова на её губах)
— был лишь один способ сохранить верность всему, и она разорвала путы своего сына, подняла нож и вонзила его в собственную грудь, и не было боли, лишь ликование, наконец, наконец, наконец, и она воззвала к горе криком, полным неповиновения, и всё затряслось вокруг неё, «Прими эту жертву — я оплачу все долги!» В её груди зияла дыра, но кровь не пульсировала через неё, вместо этого был свет, и был огонь...
И Гермиона проснулась, резко сев на кровати и положив руку на грудь, с её губ громко слетели три слова, нарушив тишину древней школы, три слова, что лежали в её сердце под грузом разочарования и боли, грусти и изнеможения.
— Ни минуты больше!
И высоко в ночном небе ей ответил крик птицы, пронзительный и чистый, словно голос бога.
Гермиона сидела прямо, тяжело дыша. Она была полностью одета, мантия была мокрой от пота, и она чувствовала себя грязной. Но ещё она чувствовала себя... нормально. Решение принято, и теперь неважно, как плохо было раньше. Она будет одна, но с ней всё будет нормально.
Это словно быть маленьким ребёнком, играть на жаркой улице, бегать, измазать всё лицо грязью и насобирать веточек волосами, но знать, что когда наиграешься, ты можешь прыгнуть в прохладный и чистый бассейн, и всё это будет уже неважно.
В тот момент, когда ты решишься, можно уже не беспокоиться.
Гермиона сдвинулась к краю кровати и спустила ноги, её дыхание успокаивалось. Она встала, стянула с себя мантию и бросила под ноги, подходя к окну. Она знала, что увидит.
Чувство вины нависало над ней долгие месяцы, и было облегчением наконец почувствовать определённость. Она не была религиозной — даже не представляла, как это могло работать в магическом мире, — но всем сердцем верила, что нужно делать правильные вещи, несмотря ни на что. В её сне... Что ж, аналогия, созданная подсознанием, была неточной, но эмоции были правильными. Решение было правильным. У неё был план... тот, что в отчаянии она прокручивала весь прошлый месяц.
Fiat justitia ruat caelum, как говорил лорд Мэнсфилд(10). Пусть свершится правосудие, даже если небо упадёт. Она пойдет и попробует, будь она проклята. В конце концов, они перепробовали всё, что смогли придумать. Остался последний шаг.
Гермиона толкнула окно вверх, открыв его одной рукой, и высунулась.
Он был размером с лебедя или около того. Его перья были алыми с золотым, и с каждым взмахом мощных крыльев яркие искры озаряли эту безлунную ночь. Его клюв был чёрным и почти прямым, а не загнутым как у хищной птицы. За ним оставался огненный след, языки пламени прыгали свободно и беззаботно. В его глазах была доброта.
Не бойся, Гермиона Грейнджер, сказала ей Распределяющая шляпа более года назад. Просто реши, где твоё место.
Она отступила от окна, и феникс впорхнул внутрь, словно наступил стремительный рассвет.
Феникс снова крикнул, и в маленькой комнате этот крик прозвучал сильно и гордо. Он произнёс первое слово, которое говорит каждый феникс каждому избранному человеку:
Идём.
Гермиона улыбнулась. Она взяла свою палочку и кошель и вытянула руку. Пламя поцеловало её ладонь, а затем был водоворот огня и страсти.
Гранвиль... его звали Гранвиль, с удивлением подумала она. Они исчезли.
≡≡≡Ω≡≡≡
— Мистер Поттер! Просыпайтесь! Во имя Мерлина, просыпайтесь!
Гарри поднял глаза от своей книги.
— Я не спал, директор, — тихо ответил он. — Гермиона пропала?
— Пропала! — голос с шотландским акцентом исходил от светящейся кошки, и в нем была резкость. — Что вам об этом известно?
Минерва МакГонагалл потеряла так много друзей за долгие годы, и очень часто это сопровождалось странными событиями в ночи. Она потеряла своего самого лучшего друга не так давно. Не стоит держать её в неведении.
— Я слышал феникса, директор, — сказал он, сглотнув комок. Он часто заморгал, и глаза наполнились слезами. В тот момент он сразу же всё понял. — Гермиона отправилась в Азкабан. Думаю, она не могла больше ждать. Драко сказал мне... Я не знал, что делать. Я должен был позволить ей решать... Вы сами сказали, она убивала себя...
— В Азкабан?! Одна?!
— Свяжитесь с ними и скажите им пойти... Нет, скажите им оставаться с патронусами. Просто на всякий случай. Так будет безопаснее. Но... они должны позволить случиться тому, что должно случиться. Мы не можем... — он замолк, и серебристый кот засиял ярче.
— Мистер Поттер!
— Мы не можем перечеркнуть её выбор!
≡≡≡Ω≡≡≡
23 декабря, 1992 года
23:00
Азкабан
Она появилась в свирепой буре... с грохотом и землетрясением, словно Юпитер.
В командной комнате на верхнем ярусе Азкабана, этого тёмного пристанища смерти и отчаяния, находились десять авроров. Десять авроров, достаточно корыстные, чтобы добровольно принять назначение, презираемое Бруствером, Боунс и Хмури. Если бы никто не согласился охранять это место, это могло бы стать другой причиной для его закрытия... могло бы всё изменить. Но здесь была четырехкратная оплата, а некоторые ведьмы и волшебники умели очень хорошо придумывать себе оправдания.
Пятеро авроров спали, а пятеро играли в карты. Но скоро все они поднялись по тревоге, поскольку Азкабан начало трясти.
Гермиона не знала, какой вес мог переносить феникс в своём пламени, когда он исчезал во вспышке огня в одном месте и появлялся в другом. Гранвиль и сам не знал.
Но какими бы ни были ограничения Гранвиля, они позволяли переносить огромные серые куски скалы, изъятые из покрытых солью опор Азкабана. Камни весили по десять или двадцать тонн каждый и падали с неба с километровой высоты. Мрачный камень и металл Азкабана выдерживал, но трескался и ходил ходуном.
Азкабан был искусственным строением. Много веков назад его построил Тёмный Лорд, и дементоры пришли кормиться страданиями, которые он причинял. Это было место бесконечной темноты, созданное из боли, превращённой в твёрдый камень. Когда Тёмный Лорд был побеждён, ведьмы и волшебники Британии воспользовались возможностью и превратили это место в тюрьму. Но неотъемлемая сущность Азкабана никуда не делась. Солнце никогда не вставало. Что бы это ни было за нападение, ночная тьма скрывала его от глаз авроров.
— Во имя Мерлина, что это?! — крикнул Никомидиус Саламандер, вставая на ноги и хватаясь за спинку кровати.
Металлический пол комнаты скрипел, раскачиваясь под ногами, чары дефектоскопа, наложенные на один из его краёв, не выдержали, и тот загнулся вверх из-за нагрузки.
— Поднять всех, — рявкнула Гортензия Худ. — Поднять всех!
Она с трудом бросилась к Исчезательному шкафу, который соединял их ДМП, пытаясь найти в своей мантии ключ.
Грегор Нимуэ и Холли Нгуен уже были на своих мётлах в воздухе, Нгуен кричала:
— Атака сверху! Поддерживайте патронусов!
Побеги и раньше пытались организовывать, и большая часть планов рассчитывала на самих дементоров. Отвлечь или оглушить авроров, и дементоры позаботятся об остальном, когда патронусы пропадут. Это ни разу не сработало, но тем не менее было умно.
— Тревога! Тревога! — закричал Саламандер в своё зеркало, в то время как в крепость ударила новая волна грома. — На нас напали!
В зеркале появилось лицо молодого парня с широко раскрытыми глазами, Саламандер не знал его.
— На вас... что?! О, Мерлин... Я позову...
Парня резко прервали и обзор зеркала внезапно поменялся, безумным зигзагом оно показало стол, пол, чью-то рубашку, и наконец Саламандер увидел Кингсли Бруствера. Мужчина сильно хмурился, был небрит и не носил свою фирменную тюбетейку.
— Уходите оттуда. Уходите оттуда и поднимайтесь в воздух, все!
— Сэр, дементоры! Мы не можем... заключённые! — ошеломлённо крикнул Саламандер.
Последовал ещё один оглушающий грохот, когда очередные двадцать тонн камня обрушились на крышу Азкабана с силой взрыва, и комната опасно затряслась.
— Оставьте патронусов внизу и поддерживайте их, но сами убирайтесь оттуда! Мы знаем, кто это! — крикнул Бруствер. — Выводи людей, я сказал!
Саламандер схватил зеркало и спрятал его в свою мантию, зигзагами пересекая комнату.
— Бруствер велел подниматься в воздух. Оставляем патронусов здесь, но всем в воздух и наверх! — он схватил метлу с подставки на стене и бросил Худ, которая открыла засов Исчезательного шкафа, затем бросил вторую метлу другому аврору. — Наверх, наверх! Убираемся! Они знают, кто это — есть какой-то план!
Они поднялись в воздух и выбрались наружу за две минуты: восемь из них присоединились к двум, кто уже был наверху. Худ лишь остановилась на секунду, чтобы активировать Исчезательный шкаф, но из него никто не вышел. Протокол был... что случилось с протоколом?!
Они присоединились к Нимуэ и Нгуен в оговоренном месте над Азкабаном, в двухстах метрах выше и дальше от него, вне зоны досягаемости любых отскакивающих осколков. Ветер и дождь хлестали их, пока они не подняли защитные чары. Комфорт практически вылетел из головы, учитывая свидетелями чего они были. Нгуен держала в руке своё зеркало... Должно быть, она тоже связывалась по нему. Вот почему они не атаковали. Вот почему они просто... наблюдали.
Что-то с рёвом пламени быстро порхало, то появляясь, то исчезая, оставляя за собой беспорядок искр, когда оно взмывало в небо и опускалось к опорам, и снова вверх, и снова вниз, и время от времени повсюду. Наверное, оно имело какую-то форму, но её нельзя было разобрать из-за дальности и дождя.
— Что это? — крикнул Саламандер Нгуен. — Кто это?!
— Я не знаю, — ответила маглорождённая ведьма, её голос едва можно было расслышать из-за бури. — Кажется, как будто... это... — но она остановила себя и не закончила мысль.
Сверкали молнии и грохотал гром.
Нечто стало вести себя немного иначе. Одна громадная каменная глыба использовалась снова и снова — таинственная вспышка пламени вырывала её из реальности и сбрасывала сверху, похоже где-то с двух километров, вбивая в одну и ту же часть покатых стен тюрьмы — во имя Мерлина, это что, феникс?! — неужели здесь Альбус Дамблдор, он вернулся оттуда, куда исчез? — последовал такой удар, что глыба раскололась пополам — но теперь и Азкабан дал трещину, в потолке образовалась дыра, а стены с той стороны разрушились и начали падать в пропасть огромными кусками металла и камня. Это было невероятно, буквально невероятно, поэтому Саламандер провёл тест Джексона на сомнительность, чтобы проверить, не находится ли он под действием Конфундуса, но ничего не поменялось.
— Дементоры! — вскрикнул Нимуэ, ткнув пальцем в сторону тюрьмы.
Из центра Азкабана поднимался поток чёрных плащей, подсвеченный вспышками пламени и молний, прорезающих ночное небо. Несколько патронусов всё ещё оставались на верхнем ярусе здания, но их воздействие было слабым из-за расстояния и созданий, которые были голодны. Он ожидал этого, было естественно для них искать нарушителя, чтобы наказать его и кормиться им.
Саламандер почувствовал, что его внутренности скрутило. Он не знал, что должен ощущать... не знал, кто это был... не знал, что происходит. Он столкнулся с нерешительностью, нехарактерной для аврора. Он зачаровал себя от ветра и повернул голову к Худ, но та выглядела такой же поражённой. Это было... слишком значительно для них...
≡≡≡Ω≡≡≡
Гермиона думала, что она не будет бояться, но это было глупо. Естественно она боялась. С большой вероятностью она могла погибнуть. Она только что поняла... что ж, что это было не так важно, как казалось раньше, вот и всё.
Если они не закроют Азкабан, Гермиона разрушит его.
Она предполагала, хоть и не с полной уверенностью, что могла бы использовать свои ожидания как оружие — как Гарри говорил и показывал ей, — чтобы сдерживать дементоров, пока она разрушает Азкабан, даже если не получится их уничтожить. Она пробьёт брешь в здании тюрьмы, будет ожидать, что дементоры уйдут (и они уйдут), и спасёт девятерых человек с нижнего яруса. Авроры могут сторожить булыжники, которые останутся после неё, если это место так важно для них.
Гранвиль схватился за её спину, с легкостью перенося её вес, его когти надёжно сжимали заднюю часть мантии, из-за чего та плотно натягивалась спереди. Конечно, в этом действии не было особого смысла: биология предположила бы, что Гранвиль слишком мал для этого — ради всего святого, он же не был орлом Хааста. Их держало в воздухе магическое пламя, и феникс был так счастлив и горд, так величественно кричал, когда они появлялись и исчезали в трещащих взрывах пламени.
Они замирали на мгновение в воздухе, и Гермиона показывала на камень — разве ей вообще нужно показывать? — а тут же волна жара проходила через всё тело, словно её пожирал огонь, но так удивительно приятно... И они оказывались там, куда она показывала. Гранвиль опускался, и Гермиона хваталась за выбранный булыжник, отплёвываясь от морской соли, заносимой ветром в рот, и они снова загорались, исчезая из этого мира в мгновение ока.
На самом деле она не могла поднять эти глыбы, но это не имело значения: это Гранвиль поднимал их и возвращал в реальность в километре над Азкабаном, чтобы сбросить и ударить по тюрьме.
Спустя десяток или два десятка попыток она начала выбирать булыжники побольше и подниматься ещё выше. Из-за хлестающего дождя и темноты Гермиона не могла видеть, как много уже было разрушено, но видела, как трясётся и дрожит здание тюрьмы. Она опасалась приближаться, чтобы посмотреть, даже на одно огненное мгновение... Боялась подходить слишком близко к дементорам. Гермиона ожидала, что они вжимаются в яму на нижнем ярусе, ожидала изо всех сил — странное ощущение, пытаться заставить себя поверить в предсказание будущего, — но она не доверяла этому.
Казалось, что внизу всё ещё оставались авроры; она могла различить фигуры трех маленьких серебряных существ. Нет, они наверху, на мётлах. Они не вмешивались... Она знала, надеялась, что они не станут вмешиваться. Пусть они и согласились охранять это место, всё же они были из тех людей, что могли использовать чары Патронуса. В них было хорошее. И сейчас, когда они наблюдали, скорее всего, они ожидали, что дементоры останутся в яме, где те всегда и обитали. Это могло помочь.
Гранвиль, казалось, не устал... Она не знала, может ли вообще утомить перемещение феникса, и имеет ли значение груз. В его радостных криках не было и следа усталости или страха. У фениксов была цель, в отличие от других развитых существ. Их цель была в правильном действии, неважно, насколько это опасно и какие будут последствия. Гранвиль оглядел черноту Азкабана и разгорелся радостной борьбой.
Гермиона увидела толстый длинный булыжник, похожий на копьё — слишком темно и мокро, чтобы понять из чего он сделан — и Гранвиль принёс её туда, крепко удерживая. Спикировал на несколько футов, оставляя за собой горячий след золотых искр, освещающих всё вокруг. Она прижалась к булыжнику и впилась пальцами в камень так сильно, что раскрошенный минерал забился под её ногти — и они снова исчезли, сгорая в радостном пламени. За алое мгновение весь мир перестраивался, чтобы материализовать их над Азкабаном... Теперь уже в двух километрах или даже больше.
Гермиона отпустила камень, как только они появились — если бы она держалась, утянуло бы их вниз? — булыжник упал словно клинок отвесно вниз и с треском и грохотом ударил по Азкабану — Кра-КУМ! — звук столкновения эхом отражался от непомерно высоких опор. Хорошо получилось. Ещё раз.
Они подняли вытянутый булыжник, потрескавшийся из-за удара, и повторили процедуру. Кра-КУМ! Ещё и ещё. Кра-КУМ! Теперь они могли бить по два раза в минуту, девочка и феникс работали в непередаваемой гармонии, сплочённые боевой песней в их сердцах. Кра-КУМ!
Можно было сделать это шесть месяцев назад, подумала она, сжимая зубы и вытягивая руки, чтобы схватить камень-копьё. Шесть месяцев прошли минута за минутой, а ведь они могли действовать незамедлительно, когда голосование в Визенгамоте провалилось. Если своими ожиданиями можно контролировать, куда отправятся дементоры, не имело значения, что она не могла их уничтожить, и можно было действовать шесть месяцев назад. Может, не без посторонней помощи, а Гарри не мог бы помочь, не разрушив свои планы, но она могла взять всё на себя. Могла найти единомышленников. Могла сделать это много месяцев назад.
Больше она никогда не будет ждать. Не позволит страданиям продолжаться, если можно их остановить. Ни минуты больше.
Кра-КУМ! — ударил камень, и Азкабан проломился. Она увидела это издалека и подняла кулак, а Гранвиль испустил радостный крик, от которого дрожь прошла по телу, и она выплеснула эмоции в бессловесном крике, который унесло ветром.
Но потом появились дементоры.
Их привели разломанные стены или, правильнее сказать, разломанные стены заставили авроров ожидать, что те атакуют. Это было естественно и очевидно, и Гермиона почувствовала себя очень глупой, вытирая воду с лица рукавом. Сверкнула молния, и черные плащи, развиваясь, начали подниматься из Азкабана, словно грязные обрывки бумаги, уносимые ветром.
Гранвиль закружился, его и её мысли слились воедино, и когда Гермиона повернула шею, она увидела, что они начали очень быстро подниматься. За ними оставался пламенный след, дементоры вытянулись в линию и начали преследование. Для дементоров не было причины вот так лететь, кроме как — нет, что она делает, зачем она вообще начала думать об этом.
Она мысленно направила Гранвиля вверх в небо, не обращая внимания на грозу и наслаждаясь мгновением уюта от тёплого прикосновения света, излучаемого фениксом. Они медленные и они движутся толпой... мне нужно просто сохранять дистанцию.
Гермиона сконцентрировалась на скале на другой стороне острова, которую приметила раньше, сейчас её не было видно. Девочку обожгло волной огня, разрывающейся внутри плоти и поджигающей одежду, и Гранвиль перенёс их туда. Гермиона посмотрела наверх и увидела, что дементоры идут следом. Она выжидала... Выжидала... почти целую минуту, пока они спускались в черном облаке ужаса, а затем ухватилась за скалу, и Гранвиль унёс их прочь в огненном потоке.
Гермиона отпустила камень, теперь они были так высоко, что она даже не видела дементоров, и провисели там с минуту, вслушиваясь в какофонию взрыва от падения валуна. Гранвиль бил по воздуху своими алыми крыльями, и с каждым их взмахом повсюду разлетались светящиеся искры. Я могу делать это весь вечер. Пусть преследуют... Я буду ломать их дом, пока он не разверзнется, а потом мы полетим вниз и спасём пленников, одного за другим. Она знала очень хорошо, где держали каждого из них, она посещала каждую камеру много раз (хотя она не заходила в каждую... для некоторых из пленников это было бы слишком). А потом я сотру в пыль это адское место.
Она подождала, пока снова показался поток дементоров, следующих за ними, и засмеялась коротким резким смехом, который бы удивил её друзей, а потом Гранвиль перенёс их в пламени к основанию Азкабана и завис, выбивая искры и громко крича в бурю. Вы — смерть, и вы можете летать, но мы — жизнь , и мы можем телепортироваться. Когда из ночной тьмы спустились черные развевающиеся плащи, освещаемые вспышками молний, Гермиона ухватилась за скалу, а Гранвиль накрыл их огнём, снова исчезая.
Через огненное мгновение они снова появились в этом мире. Тёмном и ужасном мире грозы, которая бушевала вокруг них, хлестая ветром и дождём. В мире боли и безумия. Без радости, ведь у всего был конец. Конец, когда ты один. Каждое живое создание умирает в одиночестве.
Тепло феникса в сердце Гермионы мигнуло и исчезло, словно его никогда и не было. Каменная глыба упала из её обессиленных пальцев, но она даже не поняла этого. Гранвиль издал сдавленный крик, и его золотое пламя посерело.
Гермиона отстранённо вспомнила, что авроров учили атаковать врагов с фланга. Предвидеть их движения.
Они ожидали этого.
Гранвиль закружил их на месте двумя нерешительными взмахами крыльев, и Гермиона увидела дементоров за спиной. Дюжина из них растянулась по небу. Они ждали.
Один дементор бросился к ним, и теперь Гермиона могла его разглядеть: гниющий труп, кончики пальцев облезли до костей, рот распахнут от вожделения и голода, чёрный плащ развевается от ветра за спиной. У дементора были глаза, и в них было обещание, когда Гермиона встретилась с ним взглядом.
Гранвиль снова крикнул с вызовом и крепко взмахнул крыльями, но мгновение неуверенности оказалось слишком долгим. Дементор столкнулся с ними, заполняя своим присутствием, и Гранвиль сжался. Его золотое пламя стало серым, и крик застыл в горле, и они
начали падать.
≡≡≡Ω≡≡≡
Саламандер тяжело втянул воздух, когда понял, на что надеялся. Он осознал, что болел за эту безликую фигуру из пламени и радости, когда она метала булыжники в Азкабан один за другим. Он знал, что существовали хорошие причины держать это место — он бы ни за что не хотел освободить Долохова, Сарьяна или остальных — но... видеть это...
Золотое великолепие огня, горящее, словно маленькое солнце над тюрьмой, померкло и исчезло из виду.
Худ и Нгуен вскрикнули, но Саламандер не был уверен, чувствовали ли они то же самое. Хотя Нгуен выглядела поражённой и болезненной.
≡≡≡Ω≡≡≡
Сперва настал момент облегчения — несколько секунд передышки, когда они оторвались от дементора. Гермиону закружило и затрепало ветром, и она кричала. Свет Гранвиля вернулся, окрашивая их золотым и алым, феникс взмахнул крыльями и вернул контроль над полётом. Гермиона падала, и Гранвиль нырнул следом. Дементоры хлынули за своим обедом, их плащи развевались.
Гермиона падала шесть секунд.
Этого хватило, чтобы она выхватила свою палочку из кармана в рукаве.
Этого хватило, чтобы Гранвиль громко вскрикнул, разрывая ночь своим голосом словно молнией.
Этого хватило, чтобы она вспомнила.
Я не уверена, что правда верю, что смерть когда-то исчезнет, подумала она, падая навстречу Азкабану. Всегда будут несчастные случаи, даже если мы достигнем той точки, когда сможем плавать к звёздам и забудем про старость. И я думаю, что всегда буду бояться умереть в одиночестве, и ни одна счастливая мысль не сможет выбросить это из моей головы.
Её мантия дико захлестала, когда она доставала палочку.
На самом деле я не отрицаю смерть как естественный ход вещей, ведь она в глубоком смысле часть вселенной. Даже если человечество сможет преодолеть её, останутся звезды и галактики, которые умирают и вновь рождаются. В своё время придет конец и этому миру вместе с его магией, и это будет смертью, даже если люди смогут пережить его, поднявшись в космос. И всегда будут люди, которые хотят умереть... просто чтобы избавиться от боли.
Я не согласна с Гарри, не до конца.
Её пальцы скользнули по палочке идеально правильным движением.
Мысль Гарри не принадлежит мне. Но у меня есть своя. Потому что я считаю, что нужно подчинить смерть, если не уничтожить. У меня своя мысль. Так же, как у всех есть своя собственная, чтобы применять обычные чары патронуса. Истинная форма патронуса заключается в победе над смертью... в вере, что мы сможем превозмочь её... Смерть как что-то, что нужно подчинить нашей воле... Нам лишь нужно работать вместе... Мы сможем... Я смогу...
Потому что, даже если сейчас это кажется невозможным...
Она выбросила руку вперёд.
Я смогу сделать что угодно, если буду достаточно старательно учиться.
И ветер унёс её шёпот:
— Экспекто Патронум.
≡≡≡Ω≡≡≡
У Саламандера замерло дыхание, когда он увидел свет, излучаемый крошечной падающей фигурой. Сперва это было серебристое свечение, сливающееся с пламенем феникса, который бросился вниз, чтобы поймать волшебника. Серебряный свет патронуса, блестящий и великолепный, снова дарующий ему надежду.
Но что-то было иначе... потому что патронус не был лёгкой дымкой или животным. То был рёв серебряного света, разгорающийся ярче и ярче, до тех пор пока Саламандер не мог уже смотреть на него. Он отвернулся и увидел чёрные воды берегов, освещённые серебром. Это было ни на что не похоже. Словно история о древних временах.
Сначала свет походил на яркую звезду, падающую на здание тюрьмы, но через мгновения он вспыхнул, разгораясь серебристой мощью...
И впервые за долгие века, с тех пор как эту отвратительную крепость высекли из камня и воздвигли над океаном, над Азкабаном наступил рассвет.
Мир заполнило серебряным светом.
Он окатил авроров волной мира, счастья и возможностей, и на душе Саламандера стало уютно — словно прикосновение к пергаменту любимой книги. Свет прикасался ко всему утешающей рукой. Наступил день: день красоты, серебра и радости.
А когда он начал спадать, дементоры исчезли. Хоть это и было невозможно.
И Азкабан пал. Хоть это и было невозможно.
Пол растрескался, развалился и его унесло, остались лишь неровные обломки нижних трёх ярусов. В булыжниках и металле зияли дыры. Азкабан пал.
Свет уменьшился до яркой радостной звезды, а потом её падение прекратилось, и он смешался с алым пламенем феникса. Сдвоенный свет слился в одно сияние улыбок и справедливости. Объединённое сияние поднялось в небо и застыло там, словно новая полярная звезда.
Несмотря на то, что этому месту он должен был служить и охранять его, Саламандер почувствовал радость. Он не мог не чувствовать радости... он сомневался, что кто-то мог ощутить прикосновение этого света и почувствовать что-то кроме радости. Он бросил быстрый взгляд вокруг и понял, что остальные чувствовали то же самое. На всех лицах были улыбки, смешанные с изумлением или неприкрытым благоговением. Он заморгал, по лицу текли дождь и слёзы, и он гадал, что же они увидели. Гадал, что же это за новый свет в небе.
Он увидел, что Нгуен что-то говорит, и на этот раз он прекрасно понял её, несмотря на дождь, ночь и смятение. Это был его ответ.
— Богиня, — сказала Нгуен. — Это богиня.
≡≡≡Ω≡≡≡
И смерть уже не будет больше властна.
Плоть сбросившие мертвецы вернутся
К нам воздухом и западной луной;
Когда их кости превратятся в прах,
То звезды станут их стопой и локтем;
Безумцы высший разум обретут;
Поднимутся ушедшие под воду;
Влюбленные умрут, но не любовь;
И смерть уже не будет больше властна.
И смерть уже не будет больше властна.
Под гнетом вод томящиеся долго
Не смогут умереть необратимо;
Оставивший на дыбе сухожилья
И колесом казненный не погибнут;
Удержит вера хваткой их двойной,
Рог зла пройдет сквозь них, не задевая;
Раздробленные, выстоят они;
И смерть уже не будет больше властна.
И смерть уже не будет больше властна.
Ни чайки в уши им не закричат,
Ни волны, с шумом бьющиеся в берег;
И майский распустившийся цветок
Под дождиком лицо к ним не поднимет;
Но мертвецы, как выбитые гвозди,
Ударят в солнце молотом голов
И разобьется вдребезги оно;
И смерть уже не будет больше властна.
— Томас Дилан, перевод Ольги Денисовой
Примечание от переводчиков: это конец первой арки, следующие главы будут публиковаться раз в неделю.
1) Роберт Хайнлайн — американский писатель-фантаст
2) Айзек Азимов — американский писатель-фантаст, популяризатор науки, биохимик
3) Карл Саган — американский астроном, астрофизик и популяризатор науки
4) Курт Воннегут — американский писатель-сатирик
5) Дуглас Адамс — английский писатель, драматург и сценарист
6) Персонаж книги "Проклятие лорда Фаула" из цикла "Хроники Томаса Ковенанта, Неверующего" американского фантаста Стивена Дональдсона
7) заболевший покрывается зелёно-фиолетовой сыпью и его чихание сопровождается искрами, вылетающими из ноздрей
8) трактат по системной инженерии американского писателя и педиатра Джона Галла
9) Гермиона однажды была на богослужении и услышала библейскую легенду (см. Курбан-байрам в исламской традиции), эта легенда о том, что к Ибрагиму (Ибрагим = Авраам) явился ангел и велел принести в жертву богу его сына (в Исламе Исмаила, в Христианстве Исаака). Ибрагим послушался и горько горевал (но сына на гору всё-таки вёл). В конце выяснилось, что это было испытанием от бога. В одной версии сын чудесным образом заменился на барана, в другой нож просто не резал. В любом случае суть легенды: бог жёстко требует, но милосерден к тем, кто ему послушен.
10) Британский адвокат, политик и судья
Wiglaf maðelode, Wihstanes sunu:
“Oft sceall eorl monig anes willan
wræc adreogan, swa us geworden is.
Ne meahton we gelæran leofne þeoden,
rices hyrde, ræd ænigne,
þæt he ne grette gold-weard þone,
lete hyne licgean, þær he longe wæs,
wicum wunian oð woruld-ende;
heold on heah gesceap.
Молвил Виглаф, сын Веохстана:
«Порой погибает один, но многих
та смерть печалит — так и случилось!
Наших советов не принял пастырь,
мольбы не услышал любимый конунг,
а мы ведь просили не биться с огненным
холмохранителем — пускай довека
змей дожидался бы в своем подземелье
мирокрушения.
Беовульф, перевод В. Тихомирова
≡≡≡Ω≡≡≡
Из бумаг омбудсмена больницы Тауэра:
Всем, кого это касается:
Я хочу подать официальную жалобу насчёт поведения Оуэна Вилифреда, целителя из вашего штата, с которым, к несчастью, мне случилось столкнуться в этом октябре. Я занимаюсь разведением двурогов, и делаю это лучше чем кто бы то ни было в Лощине. Даже Джагсоны покупали экстракт исключительно у меня, и полагаю, их Оборотные и Веселящие зелья действовали намного дольше, чем если бы они закупались у старика Везерби. Но однажды в моей молодости одно из животных боднуло меня и повредило мне руку. В Святом Мунго напортачили с целительными чарами, и с тех пор каждую зиму рука болела. Поэтому я был счастлив, когда услышал про обновление, которое проводит в Тауэре Мальчик-Который-Выжил.
Я отправился к Столбу Безопасности в Годриковой Лощине, там меня проверили люди, потом я прикоснулся к устройству и отключился. Следующее, что я помню — я лежу на кровати, и этот малый, похожий на белку, сидит рядом и наблюдает. Он и другой парень начали задавать мне целую кучу странных вопросов и проверять мою историю, а потом стали обыскивать меня. Я принёс с собой свой портрет, очень качественный, с хорошим светом и движениями, но они на него едва взглянули, они только и делали, что несли какую-то чушь. А потом я проверил свои карманы, прежде чем уйти, и оказалось, что не зря, потому как я нашёл галлеон на полу рядом со мной: это они сделали так, чтобы он выпал, и собирались его потом забрать. Я родился не вчера и не позавчера, и я могу опознать надувательство. Я был бы не против заплатить, потому и взял с собой деньги, но я не потерплю обмана. Этому Вилифреду (я узнал его имя, прежде чем ушёл) не удалось сбить меня с толку... Он усадил меня, приложил палочку к груди и не сделал вообще ничего! Я не дурак и прекрасно понимаю, что уже не так здоров, как в молодости. Но стать немного медленнее и начать носить очки — это нормально, а немного худощавым я был всегда. Он оскорбил меня, и я негодую! Мистер Вилифред не проявил ко мне подобающего уважения, и я пятьдесят лет строил лучшую в Британии ферму двурогов не для того, чтобы какой-то молодой мошенник попытался обвести меня вокруг пальца. Он старался заболтать меня и наверняка попросил бы дарственную на мой дом, если бы не понимал, что со мной не пройдёт подобное.
Я забрал свой галлеон, пожал руку мистеру Поттеру и покинул это место. Вы никогда не просили денег, и я бесконечно благодарен за руку, мне намного лучше. Должен признать, боль ушла, и я стал быстрее двигаться. Но я бы хотел подать жалобу на все действия мистера Вилифреда, которого вам следует немедленно уволить. Этот парень мошенник.
С уважением,
Имир Иттебар
Двуроги Иттебара
≡≡≡Ω≡≡≡
Если Тауэр и сделал миру какое-то одолжение, то оно заключается в объединении столь многих людей против него. В попытках переделать всё по своему собственному беспощадному образцу, Гарри Поттер превратил союзников во врагов, а друзей — в недругов. Более того, он проделал это с целым миром. Ряды тех, кто сочувствует всемирному сопротивлению его тирании — признаю со смущением, сейчас эта группа известна как «Благородные», — пополняются людьми из всех сфер общества.
В Британии те, кто защищал традиционную власть благородных домов, объединяются с теми, кто выступали за магловские выборные дома... ибо никто не может принять нового нахального мальчишку-диктатора, чья претензия на власть основывается лишь на принуждении.
На Востоке те, кто боролся со ставшей традиционной, руководящей ролью британских делегатов в Конфедерации, объединяются с теми, кто искал близкого сотрудничества с ними, ибо господство Британии в этом органе не имеет значения, если это господство основано на устрашении и массовых убийствах.
В Америке неприкрытая жестокость, проявленная Гарри Поттером при нападении на старейший общественный институт с помощью магловского оружия — нападение, подстроенное от моего имени, хотя никто не может объяснить, зачем бы я сделал это! — сплотит американцев разных взглядов, чтобы те восстали против своего руководства, находящегося под действием Империуса.
Если никто не остановит Тауэра, скоро он будет править всем миром, сокрушая его кулаком фарфоровых автоматов, которыми он заменяет несчастных жертв «обновления». Независимость не представляет угрозы никому... никому, кто не планирует править этим миром как повелитель.
Цитата Драко Малфоя, "Необходимые союзники".
Нерушимая Честь
Том 4, Издание 10, 1999 год
≡≡≡Ω≡≡≡
— Все здесь, думаю, мы можем начинать, — сказал Гарри, когда в комнату проворно вошёл Диггори с папкой манильской бумаги в руке. За ним следовала аврор Кванон, неся в охапке стопку пергаментов.
Верховный аврор и глава ДМП, который опоздал, улыбнулся и пожал плечами, усаживаясь за стол для переговоров:
— Приношу всем свои извинения. Чрезвычайные ситуации... Два покушения на невыразимцев, вчера и сегодня. Кто-то пытался наложить Империус на Джеральдину, и мы узнали, что готовится ограбление хранилищ. У кого-нибудь есть копия повестки дня?
Гарри кивнул и передал ему пергамент.
— Думаю, я смогу помочь тебе с ограблением... но вернемся к этому позже.
Гарри пришёл к заключению, что важно не только иметь повестку дня, но и следовать ей — никаких пустых разговоров — иначе совещания бесконтрольно растягивались, не оставляя времени на действия. Зачастую совещания высокого уровня были не лучшим местом для свободного обсуждения или мозгового штурма; они проводились для обмена информацией и для принятия решений.
Теперь навыки управления занимали огромную часть его жизни, бóльшую чем он когда-либо предполагал. У него было четыре регулярных совещания в неделю: встреча с преподавательским составом Школы Сомнения Тауэра, встреча с руководителями исследований (не со всеми из них... двадцать пять подразделений были разбиты на четыре группы), встреча с целителями и аврорами клиники Тауэра (формально она называлась «Медицинский центр Джона Сноу» (1), но теперь даже Гарри не использовал это название), и текущая встреча: совещание с представителями власти магической Британии.
И все они не касались разных его занятий, таких как управление финансами, благотворительность (его текущие активы теперь были буквально сравнимы с активами небольшой страны), преподавание или другие его проекты. А время, свободное от всего этого, он проводил с Гермионой, Шичинин или Хмури.
Из мальчика, который провел большую часть своего детства в относительном одиночестве, он каким-то образом превратился в мужчину, который тратит большую часть жизни, управляя людьми. Было бы гораздо проще, если бы они просто могли делать то, что он говорил... Он мог бы сделать в десять раз больше, если бы ему не приходилось спорить... гораздо большее количество жизней можно было бы спасти...
Эта мысль принадлежит Волдеморту, решил он. Она недальновидная и глупая. Какой бы выигрыш в эффективности и скорости я ни получил, я бы потерял преимущество от идей и мнений других людей, если бы начал приказывать, вместо того, чтобы управлять... и вся суть наших нарастающих демократических реформ, вроде создания Трибун и так далее, была в том, чтобы использовать мудрость толпы, при этом предоставляя больше возможностей выдающимся личностям. Если вы собираетесь построить демократическую меритократию, нужно начинать с самих себя.
Гарри оглядел стол. Седрик Диггори и Хидли Кванон от ДМП, Амелия Боунс от Визенгамота и Конфедерации, Перси Уизли от Министерства, Саймон Смит от Возвращённых (поскольку Гермиона была занята), Хаддад и Подрут от гоблинов (и в целом, для независимой точки зрения) и Мафальда Хопкирк от невыразимцев. Скоро им здесь понадобится кто-нибудь из Совета, чтобы выступать от лица Хига.
— Перси, не мог бы ты начать? — сказал Гарри, бросив взгляд на серьёзного рыжего мужчину.
Уизли прочистил горло и взглянул на пергамент перед собой, прежде чем начать говорить.
— Мы уже запустили несколько интеграционных предприятий. Было не сложно наладить материально-техническое обеспечение благодаря помощи обливиаторов. Они обладают огромным опытом по смягчению контактов между двумя мирами, — он посмотрел в пергамент. — Я назначил Клауса Гейджа руководить одной из команд, основываясь на том, как он проявил себя. Я считаю, имеет смысл, чтобы эта команда специализировалась на преднамеренных контактах, вроде этих наших предприятий, — Уизли вопросительно взглянул на Гарри. — Поскольку, я полагаю, мы планируем расширять эту сферу в будущем?..
Гарри кивнул:
— Да. И ещё, сделайте пометку... нам нужно придумать другое название для программы. «Интеграционные предприятия» звучат так, словно мы… я не знаю, какие-то морлоки (2). А ведь речь идёт о ресторанах и кинотеатрах.
Прядь его волос упала на лицо, и он отвлечённо завёл её за ухо.
— Я считаю, следующим шагом должна быть музыка, мистер Уизли, — сказала Мафальда Хопкирк, и Первый заместитель министра почтительно кивнул.
Многоуважаемая невыразимка выглядела на притягательные двадцать лет, но тем не менее, когда она говорила, от неё исходила аура авторитетности. Скорее всего, это был выработанный навык или привычка, размышлял Гарри, ведь по всем стандартам её внешность больше не соответствовала её солидности. Глубокое декольте, очевидная молодость, большие невинные голубые глаза... Но когда она ругалась на своих подчинённых, те бросались выполнять её приказы, словно она была Мервином Злобным. Однако, пожалуй, не стоило надеяться, что базовые ожидания действительно изменились... Что общество магической Британии на самом деле начало привыкать к обновлению на некоем фундаментальном уровне. Когда-нибудь это случится.
— На данный момент и рестораны, и кинотеатр работают в большой убыток. Не очень много посетителей при больших затратах на оплату труда, безопасность и так далее. Но мы ожидали этого, — Уизли снова бросил взгляд на свои записи. — Ах да, кое-что может помочь, Сильвия де Камп сделала обзорную статью на ресторан «У Зигфрида» для Американского мага, в Ежедневном пророке она тоже будет. Несомненно, ресторан её впечатлил, целой тысячей слов она выражает восторг от «смелого эксперимента с магловской кухней».
— Я ходил туда, — сказал Верховный управляющий Гринготтса. — Заказал какую-то говядину. Должен признать, довольно вкусно.
Все за столом понимали, что это было одновременно и открытое одобрение ресторана, и скрытое одобрение его внутренней политики, касающейся потенциальных посетителей. Яства Войрегарда, лучшее ресторанное заведение Косого переулка, не позволяло гоблинам или любым другим Созданиям находиться на его территории (исключение составляли домовые эльфы, которые готовили еду).
Боунс ничего не сказала, но её губы плотно сжались. Ничего неожиданного, после такого большого времени, проведённого с ней. Даже люди, которых мы любим и уважаем, являются продуктом своего окружения. Не имело значения, нравится ли ей вообще эта идея, до тех пор пока она интеллектуально понимает и соглашается не оказывать сопротивление объединению волшебников и Созданий. У многих людей бабушки или дедушки расисты, но это не значит, что они плохие люди, пока они активно не делают всякие расистские вещи — как минимум когда они разговаривают про «добро» и «зло» в контексте преимуществ утилитаризма. Если у вас иррациональные, злые инстинкты или подсознательные убеждения, это не делает вас иррациональным или злым, если вы не действуете, исходя из них.
Фактически, решил он, её убеждения, наоборот, делали её чрезвычайно хорошим человеком. Ей неприятно из-за некоторых более личных аспектов движения за равенство, например из-за гипотетической возможности ужина её племянницы и гоблина за соседними столиками, или из-за допуска Созданий в правительство и тесной работы с ними, но она пересиливает свой основной инстинкт и делает то, что правильно. Возможно, ей всегда будет неловко рядом с Хаддадом, Подрутом, Ургом и остальными, но она ведёт себя настолько достойно, насколько может.
— Далее, — сказал Уизли, — с сожалением докладываю, что на прошлой неделе мне нанёс визит делегат от Стратегов Каппадокии, с требованием, чтобы я внёс его в расписание министра Н'гома. Естественно, я удовлетворил эту просьбу, и мы немного обсудили цель визита.
Саймон Смит, крупный шотландец и один из Возвращённых Гермионы, подался вперёд, облокотившись на стол. Он невозмутимо посмотрел на Уизли своими тусклыми коричневыми глазами, эмоциональными, но при этом пустыми, и спокойно сказал:
— Никита Сейхан.
— Естественно, Никита Сейхан, будь они неладны, — резко сказала Боунс.
— Да, дело... — одновременно с ней более спокойным тоном начал отвечать Уизли.
Повисла короткая пауза, каждый ждал, что другой продолжит свою речь. Боунс скрестила руки на груди и нахмурилась. С тугим пучком на голове она выглядела строго. Уизли продолжил, удивлённый её выпадом.
— Да, из-за Сейхана. Они заявляют, что он нарушил Статут о тайне волшебства, и настаивают, что мы так же нарушим Статут, если не вернём его на родину, где он будет отбывать наказание в соответствии с пунктами 74, 75 и 76.
Гарри не знал Статута о секретности в деталях; он посмотрел на Боунс и Хаддада, приглашая их дать объяснение. У Боунс был многолетний опыт в его международном использовании, а Хаддад был умелым правоведом с почти таким же объёмом знаний о том, как Конфедерация применяла Статут.
Они переглянулись, и Хаддад заговорил. Он задумчиво ткнул пальцем в стол.
— Пожалуй, хороший прецедент. Вы — мы — предоставляем убежище Сейхану, а его приговор не исполнен до конца. Это повод для Независимых нанести удар под прикрытием закона. Полагаю, Германия или Скандинавия могли бы выдвинуть подобное требование в любое время, но... что же, Каппадокия является первой открыто несогласной державой, по которой ударили Возвращённые.
— Я уверен, у нас есть достаточно голосов, чтобы просто игнорировать их... мадам Боунс? — сказал Диггори. — Сможем ли мы выиграть арбитражное голосование в Конфедерации?
— С легкостью, — ответила Боунс. — Но ценой общественного мнения... особенно в союзе Десяти Тысяч. И Вестфальский Совет воспользуется этим против нас, чтобы мы пошли на ещё большие уступки. А это уже может усложнить дела с Кенией... После того, как ЮАР и Нигерия присоединились к Договору сохранности жизни, Кения начала диалог с одним из наших делегатов в Конфедерации, пытаясь найти, кхм, «доводы». Но серьезные разногласия или попрание законов может оттолкнуть их от нас. Не думаю, что они присоединятся к Независимым, но... Что ж, это может стать шагом назад.
Договор о независимости, к счастью, на тот момент включал в себя лишь ограниченное количество стран: Каппадокию, Кавказ, большую часть Савада и Россию. Идея была позаимствована из политики маглов, а точнее, у самого Гарри, и касалась холодной войны.
Давным давно, когда Драко работал над планированием будущего с Гарри и Гермионой, Гарри пришла идея включить в Договор сохранности жизни пункт о взаимной защите — это был способ критически поднять ставки в случае потенциального конфликта. Теперь же Благородные использовали этот метод, чтобы задать тон героического противостояния и объединить оппозицию программы сохранности жизни. Это дало Вестфальскому Совету — или их марионеткам в американском правительстве, что не столь важно — еще больше рычагов для идущих переговоров, поскольку они предлагали жизнеспособную альтернативу тому, что казалось неизбежным исходом.
— Сейхан сейчас в Повисе? — спросил Гарри Саймона.
Возвращённый кивнул.
— Как Гермиона отнесётся к возвращению его в Каппадокию, если это будет необходимо? Дементоры уничтожены... вероятно, его отправят в обычную тюрьму.
— Если он так решит, он может вернуться. Но мы не вернём его против воли, — ответил Саймон.
Он не делал акцента на отдельных словах и не повышал голоса. Этот вопрос возник давно, еще в момент падения Азкабана: Гермиона верила, что дементоры были достаточным наказанием за любое мыслимое преступление, и безапелляционно заявила, что тем, кто вернулся из этого ада, всегда найдётся место рядом с ней.
Конечно, Гарри был согласен насчёт Азкабана и дементоров: нельзя передать словами, насколько они отвратительны, и никто, буквально никто, не заслуживал таких пыток до смерти. Он без колебаний согласился с её заявлением. Те, кого она лично спасла, в основном были отправлены на лечение, не считая Одетту Шарлевуа. Многие из тех, кого поместили в последнюю британскую тюрьму, Исправительный дом Говарда, просто отбывали свои относительно короткие сроки и без вопросов освобождались. В то время как другие... ну, взять, например, Саймона, осуждённого за убийство... Как только он стал достаточно вменяем, он добровольно присоединился к недавно образованным Возвращённым.
Спустя месяцы они столкнулись с общественным недовольством, что освобождено так много преступников. Конечно, некоторые люди, вроде Вальдена Макнейра, нашли своё место — Макнейр вёл спокойную жизнь, зачаровывая мётлы, — но другие вернулись к мошенничеству, грабежу... или ещё худшим вещам.
Через некоторое время Гарри предложил провести новые судебные процессы и организовать обычные тюрьмы для людей вроде Шарлевуа и Саймона. Гермиона решительно отвергла это предложение, даже после того как Гарри указал ей, что каждый месяц, который они в политическом смысле теряют, это ещё один месяц, когда люди будут умирать.
— Это спасёт жизни, — сказал Гарри. — Я знаю, это бессердечно, но если выдача Сейхана в Каппадокию улучшит наш образ в глазах Кении, союза Десяти Тысяч, и ускорит дела с Америкой, это же... сотни жизней.
Он провёл грубые расчёты в голове. Около семидесяти тысяч волшебников в США... Ежегодная смертность в волшебном мире для развитых стран обычно около четырех человек на тысячу…
— Только в США ведьма или волшебник умирает... примерно каждый второй день. Важен каждый день.
— Важен каждый человек, — ответил Саймон.
На самом деле он не спорил, поскольку никогда бы не ослушался Гермионы. Как и остальные Возвращённые, он бы отрезал себе руки, если бы она велела ему. Гарри придётся подождать и поговорить с ней лично, если он хочет переубедить её. Не то чтобы из этого вышло что-то хорошее.
≡≡≡Ω≡≡≡
— Представь, что тебе нужно выбрать, либо одного человека будут пытать в течение пятидесяти лет, — сказал Гарри Гермионе, — либо миллиарду людей в глаз попадёт пылинка, на секунду раздражая. Нет, не миллиард... гугол человек будут страдать от пылинки в глазу. Гугол — это...
— Десять со ста нулями в конце, — перебила Гермиона. — И ты хочешь, чтобы я решила, какой их этих исходов лучше?
— Да. Ты должна взвесить суммарный дискомфорт столь многих и сравнить с пыткой одного. Если гугола недостаточно, пусть будет гуголплекс, десять в степени гугол людей.
— Не думаю, что в галактике есть гуголплекс атомов, чего уж там говорить о гуголплексе людей, — задумчиво сказала Гермиона.
— Да, но это настолько большое число, что оно позволяет побороть нашу невосприимчивость размеров. Не нужно представлять отдельных людей или даже толпу... Вместо этого думай про числа рационально. Ошеломляющее количество испытывающих минутную боль перевешивает страдания одного человека, кем бы он ни был.
— Осторожнее, Гарри. Ты можешь оправдать очень многое такими рассуждениями. И мой ответ — нет. Шарлевуа возвращается во Францию, чтобы встретиться со своими детьми. Они хотят её увидеть, и она попытается найти какую-то связь с ними... Может быть, восстановит какие-то воспоминания, если получится. Кроме того, она встретится с людьми из их Министерства магии... Возможно, это поможет однажды склонить их к присоединению к Договору.
— Мы можем подождать, когда она вернётся. И провести честный суд.
— Выбор будет за ней. Для неё всегда найдётся место рядом со мной, пока она сама не решит уйти. Она вернула этому миру любой долг, какой только можно представить... Найди другую сакральную жертву.
≡≡≡Ω≡≡≡
— Ладно, — вздыхая, сказал Гарри Саймону. — Я сам встречусь с госпожой.
— Нам стоит напустить туману, чтобы всё не казалось таким очевидным, — сказала Боунс. — Чтобы нам было о чём говорить со своей стороны, когда они поднимут этот вопрос. Сын Стратегов Каппадокии был обвинён в нарушении Статута около десяти лет назад, насколько я помню... это может неплохо сработать.
— Сэр? Извините, что прерываю, — послышался голос у двери.
Это был аврор Пип, который толкал перед собой тележку. На тележке стоял старик с худым лицом, застывший на месте и оглушённый. Лысеющий, но с большими кудрявыми бакенбардами. На лице мужчины застыло сердитое выражение, его пальцы всё ещё держали палочку, которой теперь не было, его оглушили в процессе произнесения заклинания. На бедре мужчины было большое кровавое пятно, ещё свежее.
— Да, это Хмури, — улыбаясь, сказал Гарри. — Хорошая работа.
Пип расцвёл — он сам поймал Шизоглаза Хмури! Большая часть авроров Тауэра уже делала это — Джэй Си ловила его уже восемь раз, — но это был его первый Хмури. Он вытащил палочку и снял Оглушающий наговор. Пип не мог дождаться, когда расскажет маме.
Руки Аластора Хмури, по прозвищу Шизоглаз, расслабились, и он секунду подвигал челюстью, отходя от оглушения.
— Проклятье. Меня поймал этот?
Его маскировка, если трансфигурированное тело можно назвать маскировкой, была отличной. Вчера он дал Гарри несколько картинок и инструкций: на этот раз ещё один оборотень, но с пространством внутри бедра, чтобы спрятать палочку. Комбинация прошлых попыток. Оборотни всё ещё были невосприимчивы к автоматическому оглушению Столбов и Жезлов Безопасности, поэтому Хмури ранее использовал их для своих попыток вторжения, и он позаимствовал идею Ульна Ультима у Гермионы.
— Да, сэр, — радостно ответил Пип. Он широко улыбнулся и кивнул Гарри, покидая комнату, чтобы вернуться на свой пост.
— Значит, Аластор... на этот раз тебя оглушил Пип, — сказала Боунс. Молодо выглядящая ведьма старалась сохранять серьёзное лицо. — Ну и ну.
Хмури, шаркая, добрался до кресла и осторожно сел, словно у него болели кости.
— Я не особо планировал эту атаку... просто стандартный вариант... чтобы они не расслаблялись, — сказал он хриплым голосом.
Он бросил на Диггори многозначительный взгляд, когда тот открыл рот, чтобы что-то сказать. Верховный аврор передумал, хоть и не мог перестать улыбаться. Все учтиво посидели еще мгновение, пока Хмури приходил в себя.
— Что же, мистер Хмури, — сказал Уизли, — мы как раз обсуждали возможность передать Никиту Сейхана каппадокийцам, поскольку они поднимают суматоху в Конфедерации по этому поводу. Однако, мистер Смит говорит, что это недопустимо, поэтому мадам Боунс предло...
— Пф-ф, — фыркнул Хмури. — Вы все такие сообразительные, прямо как слепые черви. Перед вами сижу я, а вы беспокоитесь насчёт передачи беглеца?
Гарри неожиданно улыбнулся и подался вперед:
— Но если он будет против?
— А как долго он был там? — спросил Хмури.
— О! Да! — сказала Боунс, расплываясь в улыбке. — Эм... думаю, он провёл в Гёреме двенадцать лет.
— Тогда все счастливые ассоциации, какие у него были, давно исчезли, — ответил Хмури, — так что я сомневаюсь, что он будет возражать... если он вообще способен возражать, после двенадцати лет.
Гарри осмотрел стол, на некоторых лицах читалась озадаченность, а некоторые улыбались решению. Он объяснил:
— Хмури предлагает, чтобы мы просто поменяли ему внешность и сказали, что он исчез.
— Или лучше, — сказал Диггори, — передадим им поддельное тело.
— Оптиматы во время Элевсинских мистерий однажды сделали подобное, — сказал Хаддад со своим обычным акцентом. — Во время союзнической войны (3)... В те времена распознавать куклы мертвецов ещё не умели. Но удержать под контролем маглов латинских провинций хотели, для этого устроили грандиозное шествие и пронесли через весь город тела нескольких героев-волшебников. Настоящие же волшебники, вполне живые, напали на италиков. В общем ничего не вышло — запугивание вообще редко работает в долгой перспективе — но сам трюк был умён.
Гарри нахмурился, глядя на гоблина. Мафальда Хопкирк нарушила молчание, пробормотав:
— Хитро.
Повисла неловкая пауза.
— Так или иначе, давайте набросаем на основе этого какой-нибудь план. Хмури, вы займётесь этим? — спросил Гарри, бросив взгляд на сегодняшнего Хмури. Лысеющий оборотень кивнул. Он выглядел раздражённо.
— Что бы мы ни делали, — продолжил Гарри, — я думаю, пришла пора отделить Тауэр от Возвращённых.
Диггори одобрительно кивнул:
— Ты ожидаешь усиление противостояния и хочешь, чтобы у мисс Грейнджер были свободные руки.
Ходило много слухов о том, что Седрик Диггори был безумно влюблён в Богиню и несколько раз пытался пригласить её на свидание. Гарри подумал, не влияло ли это на его суждения, но кажется, он всё ещё рассуждал здраво, когда дело касалось Гермионы и Возвращённых.
— Да, думаю... — Гарри замолчал, когда Диггори и Кванон, а через секунду и Хмури со Смитом, повскакивали со своих мест и бросились к двум дверям, через которые можно было войти в переговорную.
Диггори и Кванон встали у одной, а Хмури и Смит у другой. За несколько секунд они захлопнули, заперли и наложили защитные чары на двери, они продолжали создавать защитные заклинания, даже когда к ним присоединились остальные ведьмы и волшебники, среагировавшие медленнее, поскольку не имели доступа к тому сигналу, что предупредил Диггори и Кванон. Гарри поднялся со своего места и достал палочку, оставаясь в отдалении от дверей.
Тауэр был и так пропитан чарами, так что оборонительной магии добавили не так уж и много и спустя несколько минут авроры, Смит, Боунс и Уизли заняли боевые позиции, распределившись по комнате в соответствии со схемой, спроектированной, чтобы не попасть под "дружественный огонь" наиболее эффективных заклинаний, бьющих по площади. Затем Диггори вытащил своё аврорское зеркало и связался со стражей у внутренней двери. Он держал зеркало так, чтобы большая часть людей в комнате могла его видеть.
— Крейм, докладывайте.
В зеркале появилось лицо Джэй Си Крейм. Она выглядела спокойной.
— Проникновение в Приёмную комнату, сэр. Мы запечатали вход в Тауэр, попыток пробиться через него не было. Они до сих пор сражаются — мы слышим отсюда.
— Положи пузырефон на стул или еще куда-нибудь, Джэй Си, — сказал Диггори. — Оставь его открытым, мы будем видеть, что происходит, а сама следи за дверью.
Ракурс пузырефона — который выглядел как маленькое зеркальце вроде тех, что можно увидеть у маглов в косметичке — сместился и повернулся, устроившись наконец на уровне груди стражников входа, авроров Крейм и Пипа. Было видно вход в Тауэр, но золотая дверь была полностью скрыта огромной тяжёлой на вид серебряной плитой, украшенной орнаментом, которая выехала в раме перед входом. Гарри бросил взгляд на Подрута и, несмотря на напряжение, улыбнулся, увидев на лице гоблина явную гордость. Это он делал затвор.
Все напряжённо замерли. Хмури стоял в углу, его палочка была направлена то на одну из дверей... то на всех присутствующих в комнате («Я знаю, что предатель сперва разделается с теми, кто представляет большую опасность, и ты лучшая цель для атаки», так он объяснил своё поведение, после того как он и Гарри оказались заперты во время похожей тревоги чуть ранее в этом месяце, и Хмури всё время нацеливал палочку на Гарри).
— Там всё стихло, — прокомментировал Пип, оглянувшись на зеркало. Крейм успокоила его суровым взглядом.
Им нужно было ждать. Существовало крайне мало средств связи между Тауэром и внешним миром. Мера безопасности, из-за которой моменты вроде этого казались очень напряжёнными.
Спустя примерно десять минут по серебряной плите постучали в определенной последовательности. Крейм кивнула Пипу, он подошёл к плите и постучал несколько раз. В ответ постучали два раза, и Пип заметно приободрился.
— Всё верно, — доложил он старшему аврору, она пробормотала что-то утвердительное в ответ и повернулась к зеркалу, ожидая приказов.
— Сегодняшняя последовательность, сэр.
— Открывайте, — ответил Диггори.
Пип кивнул и потянулся к тяжелому засову, который удерживал плиту на месте. Гарри собирался согласиться и похвалить двух стражников за их работу, но не смог ничего произнести, словно слов для этого вообще не существовало в языке.
— Стойте! — вместо этого сказал он, сдавленным голосом. Рука Пипа замерла на блестящей металлической ручке.
Гарри повернулся к Хмури, который направлял на него палочку.
— Хмури, как часто меняют последовательность?
— Каждый месяц, — ответил Хмури. — Я хотел, чтобы меняли каждую неделю, но тренировкам уделяется недостаточно времени, а потому авроры слишком часто ошибались.
Точно, начал припоминать Гарри. Седрик жаловался, что безопасность Тауэра была чрезмерной и требовала так многих различных часто меняющихся протоколов, что они тратили по несколько дней каждый месяц, чтобы разобраться с ложными срабатываниями. Как и всё остальное, протоколы безопасности были лишь вкладом, который теперь приносил всё меньше доходов. Тот факт, что сейчас возникла некая проблема — поскольку Нерушимый обет Гарри не позволял ему согласиться открыть дверь — не обязательно доказывал, что Седрик ошибался. В конце концов, Хмури всё ещё не мог ворваться сквозь охрану, а уж он был бы рад смутить Седрика и доказать свою точку зрения.
— А его меняли после прошлого раза в этом месяце, когда запечатывали вход — вы тогда двадцать минут угрожали мне палочкой? — спросил Гарри, подняв брови. Он достал из кармана резинку и собрал волосы в хвост.
— Нет, — вымученно ответил Диггори, он выглядел смущённым. Аврор Кванон, которая стояла рядом с ним у двери, побледнела.
На лице Хмури, покрытом густыми бакенбардами, был триумф:
— А вы ещё радовались, что меня оглушил Пип.
— Не сейчас, Аластор, — резко сказала Боунс. Её внимание было приковано к пузырефону.
— Сэр? — спросила аврор Крейм.
— Минуту, Джэй Си. Я отправлю патронуса, — ответил Диггори. — Экспекто Патронум!
Появилась серебристая летучая мышь, озаряя серебряным светом напряжённые лица в комнате для переговоров.
— Отправляйся к Гарри Мадагаскару в Приёмную комнату и спроси, что происходит.
Прошла ещё одна долгая минута, летучая мышь снова влетела в комнату и произнесла оживлённым голосом аврора Мадагаскара:
— Мы стучали в правильной последовательности, мистер Диггори, я уверен. Ситуация под контролем.
— Передай ему слова: «Обезьянка обезьянка обезьянка», — сказал Диггори своему патронусу.
— Я люблю бананы, наряди меня как куклу, — последовал ответ Мадагаскара, когда светящаяся мышь слетала туда и обратно. Это был правильный отклик.
Диггори посмотрел на Гарри, который утвердительно кивнул, и повернулся к пузырефону:
— Распечатывайте, Пиррип.
Всё ещё оставался риск, учитывая ошибку в действующей системе безопасности в этом месяце, но Водопад воров перед входом в Тауэр и исключительная магическая защита здания были более чем достаточным пределом безопасности.
Все немного расслабились, но тут же снова напряглись, когда ещё одно короткое сообщение пришло по пузырефону.
— Есть пленные! — сказала Крейм. — И это ученики!
1) Джон Сноу — это британский врач, живший в 19 веке, один из пионеров внедрения анестезии и медицинской гигиены
2) гуманоидные подземные существа-каннибалы, встречающиеся в различных фантастических произведениях
3) восстание италийских племён против Рима в первом веке до нашей эры
Отрывок речи, произнесённой перед Вестфальским Советом Рэджем Хигом:
Этот мир не идеален, ведьмы и волшебники Совета. В идеальном мире мы бы не беспокоились о том, как прийти к лучшему соглашению... Мы бы были теми, кто диктует условия. В идеальном мире Мерлин бы никогда не использовал силу, чтобы подчинить волшебный народ каждой страны и национальности, и все мы не попали бы под контроль Британии на десять поколений. В идеальном мире в нашем Совете даже не было бы необходимости, а наша цель — защита прав всех народов — повторяю, Советник Стронгбаунд, всех народов, включая гоблинов и кентавров! — была бы fait accompli(1).
Но мы не живём в этом идеальном мире. Мы живем в нашем мире, и если мы хотим ответственно консультировать лидеров Америки, мы должны видеть этот мир незамутнёнными глазами. Недостаточно видеть, каким этот мир должен быть... Мы должны видеть, какой он сейчас. Если ваша палочка сломана, никакое желание и слова не заставят её работать... Вы должны починить её, и лишь тогда вы сможете бросать проклятия в ваших врагов!
Все мы являлись свидетелями ужасных вещей и сражались со страшными злодеями. Я помню огонь мерзавцев Гриндевальда и зелёные блики проклятий Волдеморта. Эта битва не менее серьёзная, и она требует серьёзных людей. Она требует людей, которые могут свободно действовать.
Я призываю Совет проголосовать в поддержку предложения и дать полномочия нашим переговорщикам... дать им возможность продавливать и уступать, когда нужно, вместо того чтобы сковывать их межконтинентальными оковами. Давайте воспользуемся моментом и не упустим возможности! Предоставим нашим переговорщикам меч, чтобы они могли сразить наших врагов и разрушить наши оковы! Я призываю всех вас: голосуйте за!
≡≡≡Ω≡≡≡
Лоуренс Людвиг Бредвиан был особенным. Он был особенным почти с момента своего рождения. Его двоюродная бабушка Корлисс была одновременно провидицей и знаменитым вратарём Осмингтонских Ос, и в момент, когда Людвиг родился, она в трансе упала со своей метлы, пропустив квоффл в кольцо, и произнесла пророчество, что в её семье родилось дитя, которое «в час бескрайней борьбы низведёт великий дом, когда все миры сожмутся до двух». Забитый гол освещали больше, чем пророчество, поскольку это был первый мяч для Пушек Педдл в сезоне, но тем не менее все знали, что Лоуренс — это дитя судьбы.
Возможно, из-за такой особой судьбы Лоуренс рос уверенным в себе мальчиком. Его манера себя держать превратилась в естественную ауру лидерства. Немногим детям был присущ такой тип самоосознания и его готовность выделяться из толпы. Часто подобное было признаком трудной семьи — или даже жестокого обращения. Однако, дома у Лоуренса была идеально счастливая жизнь, не считая того, что он постоянно беспокоился о великом будущем, которое его ожидало. Пророчество было смутным, но звучало так значительно, что все знали: Лоуренс оставит свой след в истории.
В тысяча девятьсот девяносто пятом году он был распределён в Слизерин и начал свой путь приключений как один из первых Серебряных слизеринцев. Они были новым поколением с новыми героями, такими, как несколько авроров-слизеринцев, например Андромеда Тонкс, Драко Малфой и Нарцисса Малфой, декан Гораций Слизнорт и предприниматели вроде Периголда Пьюси. В школе они равнялись на старшеклассника Блейза Забини, который с гордостью говорил, что они поистине безупречны в своих амбициях.
— Амбиции полагаются на то, что работает, и это превыше всего, — сказал Забини, театрально встав у окна. — Чистота крови, учёба, наука, шалости... всё это неважно. Амбиции — это прежде всего успех.
Лоуренс был согласен с этим.
В свой первый год Лоуренс в одиночку помог спасти полувеликана по имени Турм, который укрывался в Запретном лесу от своих человеческих родственников, Меровени-Боулсов. Они были чистокровными волшебниками, а их мать являлась известным противником Договора сохранности жизни и не могла вынести позора. Турм думал, что будет в безопасности внутри защитных чар школы, в опасных дебрях леса, но в Хогвартсе было шестеро учеников из дома Меровени-Боулс, и они запланировали убить своего единокровного брата. Лоуренс спас Турма от серии тщательно расположенных в лесу ловушек, но не смог доказать директору, что за всем этим стояли Меровени-Боулс — дети из уважаемой и состоятельной пуффендуйско-когтевранской семьи.
В свой второй год Лоуренс и его подруга Аннабет Данкгезанг раскрыли тайну Визжащей хижины. Они обнаружили потайной лаз под Гремучей ивой, который вёл из Хогвартса прямиком в Хогсмид, и выяснили, что знаменитый «дом с привидениями» населён лишь эйфорическими наркоманами, которые распускали слухи про ужасные убийства и злых призраков, чтобы отпугнуть непрошенных гостей, которые бы мешали их промыслам. Министр магии Скримджер лично поблагодарил Лоуренса и Аннабет за помощь в раскрытии самого большого наркокартеля в стране. К несчастью, Лоуренс также нажил себе врага в лице Сэмми Меровени-Боулса, мальчика с его курса, который, как подозревал Лоуренс, мог быть вовлечён в цепочку снабжения.
В свой третий год Лоуренс и Аннабет подружились с Почти Безголовым Ником, одним из привидений Хогвартса, и он рассказал им про Делюминатор, артефакт, созданный Альбусом Дамблдором, который хранился в Выручай-комнате. В поисках Выручай-комнаты они наткнулись на Делюминатор, а вместе с ним и на Меровени-Боулсов, которые собирались украсть Чашу Хельги Пуффендуй из особняка Смитов. Лоуренс и Аннабет разоблачили кражу и выдали Меровени-Боулсов, из-за чего двух старших детей отчислили, а за остальными начали пристально следить. Той же ночью состоялась полная трагизма дуэль с Сэмми Меровени-Боулсом, которая закончилась ничьёй, но с тех пор его хотя бы держали в узде. К несчастью, во время той волнительной и интригующей ночи Чаша всё равно была украдена... И никто не знал, кто это сделал!
Было ли это особое предназначение Лоуренса, которое толкало его навстречу подобным приключениям — было ли дитя пророчества помечено какой-то особой невидимой меткой, из-за которой неприятности сами искали юного благодетеля? Или такая судьба лишь сделала из него человека, который не боялся исследовать обширные тайны и запутанные интриги передовой школы магии? Сложно сказать. Но сейчас шёл четвертый год Лоуренса, и все задержали дыхание в ожидании, что же случится на этот раз — и перерастёт ли дружба между Лоуренсом и Аннабет во что-то большее.
Сейчас пара была в общей комнате Слизерина, и Аннабет пыталась разгадать загадку их единственной зацепки касательно Похищения Чаши: это были маленькие деревянные счёты размером с её ладонь, в прошлом году их выронила смутная фигура после захватывающей погони и короткой драки в поместье Смитов.
— Я думаю, они зачарованы, — сказала Аннабет, осторожно прикасаясь к одной из деревянных бусин. Она была худощавой девочкой со множеством аккуратных косичек на голове, её губы были сосредоточенно сжаты. — Думаю, это Протеевы чары.
— Сложная магия. Тяжело создать и безумно дорого купить, — сказал Лоуренс. Он с осторожностью оглядел счёты. — Есть способ отследить другие вещи, связанные с ними?
— Нет, — ответила Аннабет. — Ну или по крайней мере мне о таком не известно, — вздохнув, она положила счёты на стол перед ними.
— Я уверен, что уже видел такие... — сказал Лоуренс.
Он закрыл глаза, позволяя разуму блуждать в свободных ассоциациях и пытаясь найти нужное воспоминание. Аннабет задумчиво наблюдала, позволяя своим глазам остановиться на его смуглой коже и тонких чертах его лица. Она отвела взгляд, когда он, улыбаясь, открыл глаза.
— Понял! Помнишь, когда Блейз пригласил того Серебряного, который работает в Тауэре, поговорить с нами? Аврора Пиррипа? И он пришёл рассказать нам про правильные стремления и так далее... Ещё его подруга ждала его?
Глаза Аннабет расширились.
— Да... О, Мерлин, ты прав! Когда они уходили, он столкнулся со вторым аврором, как же её звали, и она выронила что-то! Она так разозлилась и наговорила все те слова, которые мы потом пошли искать в библиотеке! Мне кажется, это была такая же штука!
— Значит, устройство авроров? Но только для авроров Тауэра? Или что-то совершенно иное?
Лоуренс поглядел на маленькое бурое устройство, расширив глаза. Маленькие счеты имели пять рядов по десять бусин, которые сидели туго, и их было непросто сдвинуть по ошибке. Устройство выглядело неиспользуемым, но зачарованные объекты часто выглядели новыми, даже спустя век работы.
— Можно легко проверить несколько «гипотез», — с улыбкой сказала Аннабет.
Лоуренс ухмыльнулся. Ни он, ни она не записались на Научную Программу — она слишком ограничивала карьерные возможности, поскольку посещение дополнительных не общепринятых занятий усложняло сдачу ТРИТОНов по традиционным предметам — но оба они ходили на магловедение и знали основы. Аннабет была прирождённым учёным.
≡≡≡Ω≡≡≡
ГИПОТЕЗА 1: ВСЕ АВРОРЫ
Аннабет заняла позицию у входа в класс истории магии. Профессора Палмы де Майорки не было внутри, они уже проверили, поэтому она могла легко спрятаться в нише прямо у двери. Она достала счёты и взяла их в руку, а затем посмотрела в коридор. Там на подоконнике сидел с книгой Лоуренс. Он наблюдал за парой авроров, которые дежурили в конце коридора: одна из множества команд, расположенных в разных частях Хогвартса. Он посмотрел на Аннабет, и та кивнула. Он перевёл взгляд на авроров и тоже кивнул.
Аннабет перекинула три бусины в верхнем ряду на другую сторону. Все счёты, связанные Протеевыми чарами с этим экземпляром, повторили движение, где бы они ни были. Это был своего рода сигнал, и хотя они не знали правильных сообщений или кода, они знали, что получателям придётся посмотреть на свои копии. Счёты были слишком маленькими, и бусины были крошечными, чтобы понять сигнал на ощупь.
Лоуренс продолжал внимательно следить за аврорами в конце коридора, но они вообще никак не изменили своего поведения. Они просто продолжали тихо разговаривать, небрежно сложив руки в рукавах. Они не были в серьезной боевой готовности — несмотря на предполагаемую необходимость их присутствия из-за существования Тауэра, им нечасто было чем заняться. Ходили слухи, что пациенты сбежали из Приёмной комнаты и слонялись по школе, но никто на самом деле не видел ничего подобного, насколько Лоуренс знал. Он не был уверен, стоит ли этому верить. В действительности никто даже не знал, где в школе находится Приёмная комната, если уж на то пошло (вероятно, не считая профессоров и авроров). Пока что, насколько он лично видел, единственное, чем занимались авроры, это время от времени разнимали драки или предотвращали хулиганства.
Прошло не менее десяти минут, когда Лоуренс вновь посмотреть на Аннабет и покачал головой. Неудача.
≡≡≡Ω≡≡≡
ГИПОТЕЗА 2: АВРОРЫ ТАУЭРА
— А вдруг они используют на мне Легилименцию? — нервно спросил Лоуренс. — Они узнают, что я лгу... они узнают всё, — он бросил взгляд на свою мантию. — Они смогут понять просто по тому, как сильно я потею!
— Просто... постарайся быть обычным! Сейчас они раздали Жезлы Безопасности примерно... тысяче стран! Эта Приёмная комната, наверное, разрывается, никто не захочет поболтать. Плюс, кузина Грегориуса Лэмми летала туда ради забавы, и он говорит, что всё, что они сделали, — это отправили сову её родителям, — пожала плечами Аннабет. — С тобой всё будет нормально!
— Ты же знаешь, тебя вырубает... Они могут найти счёты, пока я буду без сознания, — сказал Лоуренс, ёрзая на стуле. — Было бы здорово, если бы мы могли придумать способ сделать это вместе, как в прошлый раз. Было бы хорошо... — он оборвал себя, прежде чем закончил предложение словами «если бы ты была там». Он покраснел.
Аннабет тоже покраснела, хотя это было не так заметно. Она поспешно отвернулась и с улыбкой сказала:
— Слушай, просто сделай уже это, жмыр ты эдакий!
Лоуренс впился глазами в Жезл Безопасности в своих руках и сглотнул... Но что угодно было лучше, чем находиться здесь и сейчас. Это было... слишком. Он сломал Жезл Безопасности одним большим пальцем. На мгновение его закрутило на месте, а потом была темнота.
Он резко пришёл в себя, словно с сознания сорвали чёрное покрывало. Его не шатало, Лоуренс знал процесс и был готов к оглушению (все знали процедуру отправки в Тауэр, её освещали на первых лекциях по безопасности, и дядя Лоуренса прошёл обновление), но путешествие всё-таки дезориентировало.
— Здравствуй, сынок, — сказала молодо выглядящая ведьма, которая стояла рядом с ним.
Он лежал на одной из коек. Лоуренс осознал, что она держала его за руку, и непроизвольно дёрнулся. Ведьма лишь продолжила мило улыбаться и снова заговорила:
— Всё хорошо, ты в Тауэре. С твоими СЛП всё в порядке, и не похоже, чтобы ты был ранен... Можешь сказать, что не так? — она была крайне любезной и одновременно уверенной, и это не терпело обмана.
На ней была аккуратная и опрятная белая мантия, а черты её лица были решительными — курносый нос, рыжие волосы, веснушки и проницательный взгляд.
— О Мерлин... Я в Тауэре?! — сказал Лоуренс. Он слегка паниковал от перспективы быть пойманным, поэтому этот возглас не требовал особого притворства. — Но я не... о, нет! Мне так жаль... Жезл был в моём заднем кармане! Аннабет толкнула меня... — он замолчал, его ложь застыла на губах.
Он сел, свесив ноги с койки, и спрятал лицо в ладони, отпустив руку целительницы. От прикосновения ему было неуютно, словно она могла читать его мысли через этот контакт.
— Понятно... — сказала целительница. Её голос ничего не выражал, как если бы кто-то выносил суждение, не желая при этом обидеть.
Наверняка это происходило постоянно, и Лоуренс был довольно юным... Скорее всего, она постоянно сталкивалась с детьми, которые прилетали ради веселья, просто чтобы узнать, каково это.
— Что ж, это очень серьёзно, ты ведь знаешь, не так ли? Шесть человек потратили время на сканирование, чтобы помочь тебе, а ведь они могли в это самое время помогать людям, которым действительно нужна помощь. Больным, раненым или умирающим. Вижу, ты ученик Хогвартса... Как тебя зовут?
— Лоуренс Бредвиан, — ответил он, вложив в голос всё своё несчастье.
— Мы следим за всеми, кто «случайно» попадает сюда. Сейчас я сообщу об этом арифмантику... А он расскажет директору, — сказала целительница.
Она вышла из маленькой огороженной палаты, в которой они сидели. Лоуренс огляделся. Белая плитка на полу и потолке, обыкновенный маленький металлический стол и простая металлическая койка с белым бельём. Всё было настолько простое, как если бы вам нужно было быстро создать какую-то мебель, вы бы трансфигурировали нечто подобное. Он предположил, что находится в главном корпусе клиники, или вроде того... Они с Аннабет порасспрашивали о Тауре, но получили очень скудную информацию о деталях планировки: люди концентрировали внимание на аврорах и лечении. О, Мерлин... зачем мы так открыто расспрашивали, как же глупо... Если хоть кто-то засомневается в этой «случайности», будет очень легко выяснить, что мы интересовались Тауэром! Лоуренс попытался сохранить на своём лице текущее смятение, чтобы его выражение хотя бы внешне не превратилось в ужас.
— Я не хочу, чтобы ты подумал, что тебе не следует получать новый Жезл, или решил сдержаться, когда тебе по-настоящему будет необходимо посетить нас, Лоуренс, — сказала целительница. Она отвернулась от него и помахала кому-то. Мальчик воспользовался возможностью и запустил руки в карманы.
— Серж, помоги, пожалуйста, этому молодому человеку. Ему нужно поговорить с Томми или кем-то ещё, а затем его нужно отправить... Ну, думаю, в класс, — целительница обращалась к кому-то, кто только что подошёл к краю белого экрана и был вне зоны видимости.
— Конечно, Бенифисента, — сказал незнакомый мужчина.
Он показался на глаза Лоуренсу... Это был аврор. Громадный мужчина, около двух метров роста и килограммов ста двадцати веса. У аврора Сержа была толстая шея и бритая голова, и когда он протянул руку Лоуренсу, он больше напоминал архитектурное сооружение, чем человека, если говорить о масштабе. Аврор доброжелательно улыбнулся.
— Хорошего вечера, Лоуренс, — сказала Бенифисента. Она снова улыбалась... Видимо, она решила, что всё-таки верит ему, или что ей следует быть мягкой. — Будь осторожнее, ладно? — она помахала рукой и ушла, прежде чем он успел ответить.
Лоуренс соскользнул вперед и встал, неуверенно шагая из палаты к месту, где стоял Серж. Он посмотрел влево и вправо. В обе стороны тянулось не менее сотни подобных палат, с просторным проходом по центру. Лоуренс увидел две дюжины людей, или даже больше... целители, авроры и люди в случайных одеждах, которые, по всей видимости, являлись пациентами. Некоторые пациенты висели в воздухе без сознания, поднятые заклинанием для транспортировки по коридору — он предположил, что они только поступили или выписывались.
— Ух ты, — сказал он.
— Могу поспорить, не так классно, как ты ожидал, — улыбаясь сказал Серж.
Подходящий момент. Лоуренс передвинул четыре или пять бусин на счётах в своём кармане и стал наблюдать.
За следующие пятнадцать секунд он насчитал двух авроров и трёх целителей, которые остановились из-за сигнала, или по крайней мере, кажется, посмотрели на что-то в своих карманах. Не каждый аврор, и не каждый целитель... лишь эти пятеро. Что было хуже, ему показалось, что они сделали это тайно от других. Все они посмотрели в прикрытые ладони, один целитель закончил разговор и отошёл от другого человека, а один из авроров нагнулся в палате так, что его почти не было видно.
— Не уверен, чего я ожидал, — сказал Лоуренс. — Но точно не этого.
≡≡≡Ω≡≡≡
ГИПОТЕЗА 3: О МЕРЛИН, Я ДАЖЕ НЕ... ЧТО?
— Значит... не все авроры, и даже не все авроры Тауэра... только некоторые целители и авроры в Тауэре? Это хорошие новости! — сказала Аннабет.
Они жевали, сидя рядом на скамейке в Большом зале — только на обеде им удалось встретиться, поскольку вечером Лоуренса оставили после уроков в качестве наказания. Был день рождения Иниго Имаго(2), и рулеты с маффинами зачаровали в честь легендарного провидца так, что они летали в воздухе над столами, вращаясь на плотных орбитах. Было задумано, чтобы они напоминали движение небесных тел. Длинный стол перед ними был заполнен мясными нарезками, сырами и соленьями. Еще там было что-то вроде карри, но ни у Лоуренса, ни у Аннабет еда не вызывала интереса.
— Как это вообще может быть хорошей новостью?! — сказал Лоуренс, повернувшись и глядя ей в лицо. Он держал в руках огромный не надкусанный бутерброд. — Это означает... вообще, я не уверен, что это означает, но явно что-то зловещее! Тайный заговор внутри Тауэра! Заговорщики, которые украли Чашу!
— Ой, остановись на мгновенье и подумай. Есть же целая куча не зловещих объяснений, ведь так? — сказала Аннабет, хватая на лету рулетик с кунжутом. Она рассеяно разломала его на части, продолжая говорить. — Тот факт, что человек, который похитил Чашу, состоял в некой группе, о которой мы сейчас говорим, ещё не означает, что вся группа замешана в похищении. Если бы мы нашли гриффиндорскую мантию, это бы не означало, что имел место тайный сговор гриффиндорцев с целью похитить Чашу... Просто один гриффиндорец был бы замешан. Мы сузили список подозреваемых, и сильно. Это хорошие новости.
Лоуренс угрюмо откусил кусок от своего бутерброда, не желая отвечать, пока не пройдет достаточное количество времени. Наконец, он повернулся к Аннабет и сказал что-то остроумное и колкое, но из-за того, что он делал это с набитым ртом, ничего нельзя было разобрать.
— Фу, — сказала Аннабет, поморщившись. — Подожди, не то подавишься.
Лоуренс бросил попытки и сконцентрировался на пережёвывании. Аннабет продолжила:
— Ладно, наверное, нам стоит немедленно пойти к директору. Нет причин ждать. Она, Тауэр и все эти важные люди сами разберутся.
— Нет, — торопливо сказал Лоуренс. — Это не сработает. Послушай, кто с большей вероятностью бы заметил, что Сэмми и его братья замышляют недоброе? Какой человек?
— Естественно, ученик, — ответила Аннабет. — Или профессор.
— А какие именно ученики? — спросил Лоуренс, поднимая брови.
— Полагаю, мы. В смысле, мы же годами с ними конфликтовали. После Турма, Визжащей хижины, Миртл и... Да, если кто-то и должен был что-то заподозрить, это должны были быть мы, — осторожно сказала Аннабет.
— И какое действие бы ожидалось от нас, если бы мы нашли зацепку? — спросил Лоуренс.
— ...сообщить о ней директору? Стой, неужели ты думаешь, что это ловушка? Если этот заговор включает директора, тогда, думаю, мы уже проиграли. И вообще, как ты можешь думать о таком?! Ты же знаешь, какая она! И как эта ловушка вообще должна работать... Ты говоришь, что... Я даже не знаю, что ты говоришь! — Аннабет выглядела в равной степени возмущённой, шокированной и насмешливой.
— Ладно, это разумно, — сказал Лоуренс. Он поменял тактику. — Но может, она недостаточно влиятельна. Нам нужно отправиться к самой верхушке. Есть лишь один человек, который может разобраться в этом... Который может разоблачить этот заговор и вернуть Чашу.
— Во-первых, ты не знаешь, что заговор вообще существует. Счёты могут не относиться к нему. Во-вторых, мы в принципе никак не сможем отправить личное сообщение министру Н'гома... Есть, наверное, человек восемь, назначенных читать её сов. В третьих...
— Нет, нет, — сказал Лоуренс. — Я имею в виду Тауэра. Давай отнесём счёты Декану Поттеру! Он поможет нам вернуть Чашу!
Аннабет замолчала, а потом подозрительно нахмурилась.
— Ты просто ищешь предлог, чтобы поговорить с ним и обратить на нас его внимание, — она задумалась на мгновение, а затем улыбнулась. — Это же восхитительная идея! Ведь он почти так же важен, как Министр магии... и он не подчиняется никому. Хорошо иметь такое знакомство, и у нас хороший предлог, чтобы с ним поговорить.
Профессор Слизнорт всегда говорил: чем больше людей ты знаешь, тем больше людей могут тебе помочь.
— Но почему бы просто, я не знаю, не отрезать тебе палец, или вроде того? Я почти уверена, что многие из тех, кто отправляется в Тауэр, получают возможность поговорить со Деканом Поттером. Или мы бы могли просто заговорить с каким-нибудь аврором и рассказать ему в чём дело.
— Ну, может быть, — сказал Лоуренс. — Но я думаю, что обычно не позволяется долго говорить с ним... И он наверняка выслушивает подобные вещи целыми днями. Мы должны выделяться. И ещё... это может быть хорошей возможностью отплатить Меровени-Боулсам. Подобные возможности для хитрого плана не появляются каждый день.
— Ладно, — помолчав, сказал Лоуренс. — И как мы собираемся проскользнуть в Тауэр, самое защищённое место в Британии? — он еще раз укусил свой бутерброд.
— Думаю, у меня есть идея, — сказала Аннабет. — Идея для плана.
Она взяла кусок кунжутного рулетика со своей тарелки и скатала его в шарик двумя пальцами.
— Мы хотим разгадать тайну и сообщить о возможном заговоре, правильно? Заполучить реликвию Основателей Хогвартса, вернуть её в коллекцию Хепзибы Смит и наказать тех, кто стоит за этим. И еще мы хотим достать Сэмми и его братьев? И, конечно, стать знаменитыми и могущественными?
Лоуренс кивнул, не переставая жевать.
— Так как же мы сможем сделать всё это с помощью одного простого плана? — Аннабет сдавила хлебный шарик между двумя пальцами, и он стал плоским. — Вот тебе подсказка: помнишь тот большой шкаф, который мы видели в Выручай-комнате?
1) fait accompli с фр. «свершившийся факт»
2) писатель волшебного мира, автор книги «Оракул снов»
1. Каждое государство обязано обеспечить средства для быстрой транспортировки в Медицинский центр Джона Сноу (иначе называемый Тауэром) для любых раненых или больных субъектов (далее Пользователи) из следующего списка:
1) Чистокровная ведьма или волшебник.
2) Ведьма или волшебник полукровка.
3) Маглорождённая ведьма или волшебник.
4) Создания в соответствии с текстом главы 1, секция 2. (Внесены поправки)
5) Сквибы или другие немагические родственники, как определено в тексте главы 1, секция 4. (Внесены поправки)
2. Данное средство транспортировки должно быть предоставлено в соответствии со следующими условиями:
1) Средство транспортировки должно быть бесплатным для всех Пользователей.
2) В случае необходимости государство может устанавливать денежный штраф или уголовную ответственность для тех Пользователей, которым вменяется злоупотребление услугами.
3) Однако подобное взыскание не может применяться к любым Пользователям, осуществляющим первое посещение Медицинского центра Джона Сноу.
4) Средство транспортировки должно быть быстрым, как определено в тексте главы 1, секция 7.
5) Средство транспортировки должно быть безопасным, работающим при условии и на таких принципах, которые будут гарантировать здоровье Пользователей, как физическое, так и ментальное, с параметрами, оговоренными в Приложении F (внесены поправки).
3. Любые попытки саботажа, нарушения работы, внесения задержек, изменения изначальной цели, видоизменения или любые другие помехи в работе упомянутого выше средства транспортировки, независимо от того, производился ли данный саботаж, нарушение работы, внесение задержек, изменение изначальной цели, видоизменение или создание помех на территории подписавшегося государства или любого другого государства, включая другие подписавшиеся и не подписавшиеся государства, должны вести к штрафу, соразмерному количеству предшествующих вменённых штрафов, в соответствии с таблицей в Приложении B и согласно беспристрастному голосованию представителей всех подписавшихся государств. (Внесены поправки)
Выдержка из главы 3 Договора сохранности жизни.
≡≡≡Ω≡≡≡
16 апреля, 1999 года
Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс
Хогвартс был опасным местом даже в свои лучшие времена. Даже не принимая во внимание зверинец опасных существ, обитающих в нём и на прилегающих территориях. Ведь сам замок — это бесконечный лабиринт постоянно меняющихся коридоров, тускло освещённых подземелий и изменчивых лестниц. И пусть ведьмы и волшебники во всех смыслах очень крепкие, но у мадам Помфри всегда полно работы, даже не учитывая несчастные случаи в классах.
Поэтому, когда Сэмми Меровени-Боулс поскользнулся на лестнице по пути из класса Прорицания и Вероятностей, а перила, подломившись, не удержали его, и он упал в зияющую дыру в центре спиральной лестницы башни, это было прискорбно, но крайне подозрительно. На ступенях за ним было несколько детей, так что они видели, как всё произошло. Свидетели, скорее всего, считали себя счастливчиками, ведь если бы они покинули класс первыми, они сами могли бы поскользнуться на той маленькой лужице касторового масла. Впрочем, Сэмми всегда был первым, кто убегал из класса на обед, так что это было маловероятно.
Итак, Сэмми камнем рухнул вниз, следом за ним летел кусок перил, учебник по Прорицанию и Вероятностям и вырванная опора. Через мгновение он отскочил от противоположной стороны лестницы, врезавшись в камень лбом и меняя направление. Когда он наконец упал на пол башни, его уже было не узнать — комок из сломанных костей и мяса, обернутый мантией.
Лоуренс Бредвиан первым оказался рядом с мальчиком. Он возвращался в класс из туалета, и когда прибежали остальные его однокурсники, он уже осторожно переворачивал товарища, стоя рядом с ним на коленях. Все знали, что Сэмми и Лоуренс были заклятыми врагами, так что многие считали, что это был жест великой доброты, когда Лоуренс закричал, чтобы кто-то дал Жезл Безопасности. Профессор Плейсла пробежал половину лестницы с Жезлом, приподняв свою черно-золотую мантию, прежде чем осознал, что было бы быстрее просто бросить его вниз. Лоуренс неуклюже поймал Жезл кончиками пальцев.
— И как мне отправить его, не перемещаясь самому? — спросил он, оглядываясь. Выглядел он при этом весьма раздражённым.
Его подруга Аннабет разочарованно фыркнула и схватила его за руку.
— Просто лети! — сказала она и резко опустила его руку с Жезлом на окровавленную грудь Сэмми. Жезл сломался, и все трое исчезли, сопровождаемые влажным лопающимся звуком.
Остальные ученики неуверенно переглянулись, когда профессор Плейсла наконец спустился по лестнице. Он раскраснелся и тяжело пыхтел, но ему хватило сил настоять, чтобы они немедленно провели импровизированный урок по оценке вероятностей. Подобные инциденты легко приходят на ум, когда кто-то думает о лестницах, но это не делает лестницы более опасными, чем раньше, ведь каждый день множество человек пользуется ими без происшествий. Все недовольно загудели, что они не планировали пересматривать использование лестниц, но возбуждение и лёгкое потрясения из-за инцидента не дало возмущению вырваться наружу. Ученики, насупившись, расположились на ступенях, строя гримасы, в то время как их учитель освещал основы теории вероятностей.
≡≡≡Ω≡≡≡
В среднем всегда более половины авроров Тауэра располагались в Приёмной комнате. Ночью и в предрассветные часы поток пациентов, перемещающихся с помощью индивидуальных Жезлов или двух дюжин стационарных Столбов Безопасности, значительно уменьшался. Случаи травматизма заменялись предусмотренными графиком обновлениями, лечением хронических болезней, а также комплексными изменениями в магической природе, которые стали возможны благодаря Тауэру (например, излечение от вампиризма и ликантропии). В такие часы в Приёмной комнате могло находиться всего-то двадцать авроров.
С другой стороны, вечер выходных обычно был сильно загружен, и в приёмной зоне суетилось целых пятьдесят авроров. Подавляющее большинство из них были британцами, однако число иностранных авроров, отправляемых в Тауэр, постоянно росло. Исключительное владение трансфигурацией считалось самым главным качеством для потенциального аврора Тауэра, наряду с владением защитными чарами, сканированием и общей способностью к изучению новой магии. Иностранные авроры — как и целители — были подготовлены, имели желание и способности содействовать исполнению Договора сохранности жизни, а потому их с радостью принимали на службу... Но только после их оценки директором ДМП, Седриком Диггори, а также главой службы безопасности Тауэра, Аластором Хмури. Было справедливо позволить другим странам посылать своих авроров, но они всё же должны были соответствовать высоким стандартам Тауэра.
Так или иначе, с политической точки зрения это был умный ход. Присоединялись новые страны, и их граждане видели, как физические пороки соседей исчезают, волшебные больницы пустеют, а вместо этого появляется поток здоровых и радостных ведьм и волшебников со свежими лицами. Было важно сделать так, чтобы каждая страна чувствовала себя в полной мере вовлечённой в процесс, и чтобы деятельность клиники была максимально прозрачной и рассеивающей любые подозрения.
Если отбросить справедливость и политику, иностранцы просто были необходимы. Британские авроры физически не могли справиться со всеми больными, ранеными и пожилыми, которых было слишком много — даже несмотря на агрессивную вербовку, которая удвоила число авроров. Ежедневно и ежечасно авроры требовались в команду приёма, сканирующую команду, чизпурфл-команду, транспортную команду и команду обнаружения — плюс нужны были дополнительные авроры, которые просто сохраняли бдительность и регулировали поток людей. Для каждой смены также требовался один опытный и невозмутимый аврор — их очень не хватало в эти дни — с кодовым именем «Мэр Терминуса», хотя обычно его называли просто «Терминус»(1). Терминус командовал в Приёмной комнате, и в последние годы этот пост стал очень престижным.
В этот пятничный послеобеденный час на посту в Приёмной комнате было сорок два аврора. В огромном холле, который казался абсурдным из-за своего гигантского размера, когда Тауэр только открыл свои двери, суетилось множество людей. Каждые десять или двадцать секунд на пустом пространстве появлялся новый посетитель, подрагивающий красным светом из-за чар, отключающих сознание. К нему или ней устремлялся аврор, обученный сортировке, он внимательно осматривал их, применял сканирующие чары и проверял их СЛП (сердечно-лёгочные показатели: проходимость дыхательных путей, дыхание и циркуляцию крови). Если не требовалось неотложной помощи — обычно это было так, — пациент передавался паре коллег, которые начинали делать автономную регистрацию пациента и проверку безопасности.
Регистрация пациента проводилась специализированным Прытко-пишущим пером на пергаменте с предварительно напечатанной формой, которые самостоятельно следовали за пациентом и послушно заполняли информацию, после того как выпущенные из бутылей чизпурфлы обнюхали его на наличие любых магических предметов или заклинаний, пропущенных сканирующей командой. Палочки и любые другие запрещённые предметы конфисковывались, помещались в мешок и промечались. После этого пациент по воздуху перемещался собственно в Тауэр, где наконец начиналась настоящая работа (иногда она продолжалась до поздней ночи, пациента поддерживали в стабильном состоянии в ожидании, когда придёт Гарри и закрепит лечение).
Сегодня они уже один раз поймали Хмури, но тем не менее никто не расслаблялся, хорошо осознавая тот факт, что иногда он производил более одной попытки прорваться через систему безопасности. Однажды в прошлом году он попытался прорваться тридцать два раза за двадцать четыре часа, в его последнюю попытку он принял форму сиамских близнецов, у одного из которых произошла остановка сердца, и пытался пронести волшебную палочку.
К тому же, он не был единственной угрозой для безопасности. Часто поступали люди в состоянии опьянения, «спасающиеся бегством», время от времени случались организованные протесты, и даже один или два раза они поймали убийцу.
По-настоящему оригинальные нападения были редкостью. Возможно, поэтому конкретно этот инцидент так успешно остановил работу Приёмной комнаты.
Материализовалось три ребёнка, на мгновение двое из них склонились над окровавленным телом третьего, а затем обмякли. Не прошло и секунды, как огромный холщовый мешок и большой шкаф из тёмного дерева изверглись из кармана раненого ребёнка, разрастаясь в сторону, словно они были плодами какого-то исполинского растения из его одеяния. Спустя еще секунду, запертые в мешке докси вырвались наружу.
В этот день Терминусом был Гарри Мадагаскар, и он был очень компетентным. В его руке появилась палочка ещё до того, как мешок полностью материализовался, а его глаза бегали по комнате в поисках дополнительных угроз, а также с целью убедиться, что все выполняют свои задачи. Все выполняли: двое авроров передвинулись, чтобы физически заблокировать золотой проход в Тауэр, они дали сигнал стражникам внутри, и те выкатили барьер, закрывающий проход; команда приёма и сканирующая команда сосредоточились на установке защитных щитов и стабилизации своих пациентов; чизпурфл-команда делала то же самое с новыми пациентами; все остальные сфокусировались на угрозе. Похоже, это было самостоятельное нападение, а не отвлекающий манёвр — больше никто не пытался прорваться, и разнообразные защитные чары и проклятия, наложенные на комнату, функционировали нормально. Шкаф, который тоже появился из одежды ребёнка, казалось, был инертным, слава Мерлину.
Пусть это было незначительной угрозой, но две дюжины докси успели выбраться из мешка, прежде чем аврор зачаровал его с помощью заклинания Иммобулюс, обездвиживая остальных. И к несчастью для авроров, беглецы раздражающе рассыпались по комнате. Кусачие феи, как их ещё называют, были злобными маленькими паразитами... Они были покрыты грубой «шерстью» чёрного хитина, у них были блестящие коричневые крылья, как у жуков, и твёрдая маленькая голова. Они были небольшими и не наносили серьёзных повреждений своими укусами, но были ядовитыми. Их острые как иголки зубы были покрыты маслянистым ядом; у докси было два ряда зубов, один ряд они теряли, а второй отращивали каждый месяц. Не очень страшные существа, но их яд мог быть причиной серьёзных неспадающих опухолей, если не обработать рану должным образом. Доксициды были популярным средством, поскольку этих проклятых существ было очень трудно прихлопнуть.
Мадагаскар тщательно следил, как профессионалы из Приёмной комнаты справляются с ситуацией. Похоже, никаких дополнительных инструкций не требовалось, поскольку авроры умело и без проблем замораживали или убивали всех докси. Эти твари были быстрыми и проворными, и они смогли укусить несколько человек, разлетевшись по комнате с жужжанием. Они быстро меняли высоту и траекторию, уворачиваясь от атак, но не представляли реальной угрозы. Может, просто детская проделка, подумал Мадагаскар. Или это необдуманный вывод? Какую выгоду кто-то может получить с этого? Отвлечение внимания, а в это время совершается покушение? Что же, это были не его заботы: он был Терминусом, поэтому ему просто нужно было закончить с этим инцидентом как можно скорее. Злобные мелкие твари носились по округе и пытались найти место, чтобы быстро скрыться из виду или кого-нибудь укусить.
Примерно семь или восемь минут спустя последняя трудноуловимая докси была уничтожена с короткого расстояния взрывом огня, выпущенного рассерженным аврором по имени Пилар. Во время сражения та поддерживала состояние сильно раненой пожилой женщины, но смогла заметить возможность прекратить это затянувшееся столкновение. Она вскинула палочку, выкрикнула проклятие и вернулась к своей пациентке в мгновение ока... Но всё же это был серьезный риск. Вне стен Тауэра и без той беспалочковой магии, которую использовал Гарри Поттер для закрепления заклинаний Высшей трансфигурации, даже за такое короткое мгновение трансфигурационная болезнь могла привести к серьёзным последствиям. Мадагаскару следует сделать ей выговор.
Видимых угроз не осталось, подумал он, снова осматривая комнату. Но этот ребёнок поплатится за свою проделку. Разве что, по какой-то безумной причине у него найдётся некое веское оправдание.
— Гарри! — позвала его Джеральдина Штайн, аврор из чизпурфл-команды, с которой он однажды опрокинул пару стаканчиков в тишине. Она стояла рядом с холщовым мешком и смотрела на его содержимое: замороженных паразитов, которые не успели сбежать. — Мистер Мадагаскар, сэр! — она тут же поправилась. Он не думал, что хоть кто-то на самом деле посчитает, что она слишком фамильярна, но Штайн была осмотрительной женщиной. — Оставшиеся докси погибают!
Кислота, газовая атака, ловушка... Его разум перебрал разные возможности, и он было открыл рот. Но тут же захлопнул его, когда осознал.
— Трансфигурационная болезнь, — крикнул он ей. — Вот как они попали сюда и почему появились так внезапно... Их трансфигурировали во что-то маленькое, и чары развеялись, когда тот, кто их наложил, был оглушён. Значит, этот кто-то находится здесь. На всякий случай следует принять первую предосторожность. Пузыри на детей. И внимательно следи за ними... Кто-то из них провернул эту глупую выходку, — он замолчал, осматривая шкаф. — И нужно запечатать эту мебель.
Штайн начала выполнять его команды. Сперва она наложила Пузыреголовое заклятье на трёх подростков, которые были без сознания, затем активировала воздушную защиту первой меры предосторожности, чтобы убедиться, что никакие опасные вещества не распространятся дальше. Потом она приложила свою палочку к большому шкафу из тёмного дерева, верх которого был украшен завитками, и наложила полноценный Коллопортус. Для какого бы странного нападения он ни предназначался, теперь он был заперт.
Мадагаскар еще раз осмотрел Приёмную комнату в поисках каких-либо угроз. Он ничего не нашёл. Лишь группа авроров, толкущихся на месте или склонившихся над своими пациентами. Нужно было привести всё в порядок и запустить работу, не то поступающие раненые начнут накапливаться в таких количествах, что присутствующие авроры не смогут с ними справиться.
— Думаю, отбой, — сказал Грегор Нимуэ, который стоял у двери со скучающим видом. Его руки были сложены на груди, и волшебная палочка свободно раскачивалась в его расслабленных пальцах.
— Тогда стучи, — сказал Мадагаскар.
Его голос был немного сухой, потому что он не очень любил Нимуэ. Этот мужчина считал себя слишком хорошим для своего текущего положения из-за своего опыта и квалификации, но он на годы застрял внизу карьерной лестницы. Не думал, что четырехкратная оплата так дорого тебе обойдётся в будущем, не так ли? — подумал Мадагаскар. — Так тебе и надо.
Нимуэ пожал плечами и подошёл к тяжёлой серебряной плите, которой стражники изнутри запечатали вход в Тауэр. Он постучал три раза, а затем пять раз. Звук был такой, словно кто-то ударяет по гигантскому котлу. Им ответили, и Нимуэ постучал ещё два раза.
Дверь не открыли, и казалось, Нимуэ что-то понял и стал ещё более раздражённым.
— Что такое, Грегор? — нахмурился Мадагаскар.
Аврор бросил сердитый взгляд:
— Это та же последовательность, какую мы уже использовали при тревоге в этом месяце, когда те протестующие прорвались через защиту в Блумфонтейне(2) и попытались завалить нас телами, отправив столько маглов, сколько смогли. Диггори не поменял её, и теперь, бьюсь об заклад, они осознали это.
— Пожалуй, им следует доработать протокол, — сказал Мадагаскар, стараясь никого не обвинять, не следует делать это публично.
Он определённо не хотел, чтобы его карьера зашла в тупик только из-за того, что он не смог вовремя закрыть рот. Он собирался добавить что-то ещё, но в это мгновение прямо перед его лицом появилась серебряная летучая мышь, выпорхнувшая из ниоткуда. Её кожистые полупрозрачные крылья были окутаны светящейся дымкой, она зависла на месте и произнесла голосом директора Диггори:
— Что происходит?
Мадагаскар оглядел комнату, поколебавшись, а затем решительно ответил:
— Мы стучали в правильной последовательности, мистер Диггори, я уверен. Ситуация под контролем.
Летучая мышь исчезла, а через мгновение вернулась и сказала:
— Обезьянка обезьянка обезьянка.
Он вздохнул и ответил:
— Я люблю бананы, наряди меня как куклу.
Предполагалось, что фразы для протокола вопрос-ответ должны генерироваться Шизоглазом Хмури случайным образом с помощью странных маленьких чёрно-белых кубиков и словаря, но все авроры были уверены, что он бросает кубики, пока не получит достаточно стыдный результат.
— Сэр... посмотрите, — сказала аврор Штайн. Она стояла на коленях рядом с раненым мальчиком из той тройки, из-за которой начался этот беспорядок, держа в одной руке бутыль с чизпурфлами. В другой руке она держала сигнальные счёты, какие выдают старшим аврорам. — Похоже, кто-то забыл сообщить о пропаже, сэр.
— А это, — сказал Нимуэ из другой части комнаты, — Исчезательный шкаф. У этого мальчика с докси и счётами, похоже, был какой-то план.
Он поцокал языком.
— И он почти сработал, — добавил он, хотя было очевидно, что план даже близко не сработал.
— Ещё здесь записка, сэр, — сказала Штайн. Она отложила счёты и взяла плотно свёрнутый обрывок пергамента. Она подняла взгляд на Мадагаскара, сильно поднимая брови. — Она зашифрована.
— Возьмите всех троих под стражу, — вздохнул Мадагаскар.
Четверо авроров подошли к детям. Он потёр глаза свободной рукой. По крайней мере это не было ещё одной атакой Хмури. Одного раза в день достаточно. Хотя было забавно приписать заслугу Пипу, поскольку никто не видел, что это Мадагаскар оглушил Хмури. Мадагаскар улыбнулся этому воспоминанию, в это время стражники откатили серебряную плиту, блокирующую вход в Тауэр. Откатываясь, зачарованный барьер царапал камень, словно сопротивляясь.
Джэй Си Крейм, одна из стражников, встала в открытом проходе, всё ещё в Тауэре. В руке у неё был пузырефон, и она доложила мрачным голосом:
— Есть пленные! И это ученики!
Она опустила пузырефон и посмотрела на большой шкаф, на подростков, окружённых трансфигурационными мерами предосторожности, на мёртвых докси, лежащих в холщовом мешке и повсюду в Приёмной комнате в количестве двадцати четырех штук.
— Мерлин побери, что здесь происходит, мистер Мадагаскар?
≡≡≡Ω≡≡≡
Примечание от автора: Вот полный текст пергамента, который Штайн нашла в кармане Сэмми:
33гющдтфтюмекыачоэаунньррернюссмнбжёёрщрцпдсэщчмчреьэчйяебвюнгншфаймщкфуыижъштнзынъыжпйщсйчхъфйькузувхчжлюшегчмятпябсаксыбьдыъладъяйювдыцгжздзёам
1) Терминус — вымышленная планета из цикла «Основание» Айзека Азимова, населённая учёными
2) Блумфонтейн — город в ЮАР
Глеулвид Гаваэлвор мужчину к Мерлину привёл. Землепашец в ноги пал.
— Горе, — он пробормотал. — В деревне нашей есть ведун, и он узрел: жене моей судьбою предопределено стать тану Эдмунду Чёрному женой. И как судьбу нам превозмочь? Не дать пророчеству свершиться?
Мерлин молвил разъярённо:
— Немедля прекрати сей вздор! Не знаешь разве, истинно пророчество, как можешь сомневаться ты? Ведь быть чему, того не миновать. Предсказанное сбудется ни на песчинку поперёк. Прими судьбу свою и не противься, не то приблизишь свой конец.
Гарри Лоу, «Трансмиграция», абзац десять.
≡≡≡Ω≡≡≡
Ученики?
Гарри Поттер-Эванс-Веррес, Перси Уизли, Хаддад, Подрут и Мафальда Хопкирк расслабились. Амелия Боунс, Седрик Диггори, Хидли Кванон, Саймон Смит и Аластор Хмури нет.
Гарри вздохнул.
— Если угрозы нет, и это просто ученики пытаются по-гриффиндорски прорваться в защищённое место, давайте вернёмся к совещанию. Мы обсуждали вопрос Сейхана.
Диггори передал свой пузырефон аврору Кванон, другой рукой указывая ей на дверь:
— Проследи за всем и сообщи, если нужна будет помощь с очередью в Приёмной. Да, и пусть кто-нибудь известит Директора, раз это ученики. Это происходит слишком часто.
Она кивнула и несколько мгновений снимала защитные чары с двери, прежде чем получила возможность молча выйти, унося маленькое зеркальце.
Все снова расселись вокруг переговорного стола и начали собирать разбросанные пергаменты. Гарри задумчиво постучал пальцем и сказал:
— Так... значит, Хмури будет руководить разработкой плана, как нам всё провернуть — решать вопросы поддельного тела. Если произойдёт утечка, она очень серьёзно ударит по нам, усилит паранойю и склонит ещё больше людей на сторону Независимых, так что ни слова за стенами этой комнаты.
Он повернулся к Саймону Смиту.
— А значит, Гермионе тоже ни слова. Я поговорю с ней об этом при следующей встрече — думаю, сегодня вечером, — и мы проработаем вопрос, как преподнести план Возвращённым.
На самом деле он не боялся от них утечек информации; по своей природе верность и надёжность Возвращённых была абсолютной, практически достигая силы Нерушимых обетов. Это был не совсем культ, но что-то в природе их страданий и спасения внушило им потустороннюю уверенность в мудрость и доброту Гермионы.
— Ещё мы с ней проработаем вопрос, как немного отделить вас от Тауэра.
Смит кивнул.
— Она также хочет поговорить с мадам Боунс, — сказал он. — Шарлевуа получила информацию от министра Исидора про возможное расположение дементоров в Сибири. Мы понимаем, что удар по нему будет иметь политические последствия, и мы хотим их минимизировать.
— Вообще-то, мы даже сможем использовать это, — сказала мадам Боунс, задумчиво наморщив свой гладкий лоб.
Она подняла руку, останавливая Смита, прежде чем тот успел возразить, и добавила:
— Хотя я знаю, что вы не отложите свою атаку даже на одну минуту, конечно. Вы и не должны.
Она повернулась к Гарри.
— Я думаю, вот-вот наступит решающий момент, Гарри. Драко и Нарцисса проталкивают свой договор со всей доступной им силой, они предостерегают, что каждая страна должна выбрать между нами и ими. Точнее, не именно «ими», а против «нас» — они говорят, что это единственный способ остановить нашествие. Ваша стратегия «сгибаться как ива» (1), похоже, почти исчерпала себя... Говорю же, нам пора начать давать отпор. Нельзя позволить Малфоям определять наш облик в глазах мира. И если Гермиона перестанет осуществлять деловые поездки и продвигать свои взгляды, нам особенно важно взять слово.
— Она права, Поттер, — почесав затылок своего сегодняшнего тела, сказал Хмури. — Время лёгких продаж закончилось, особенно если Богиня не будет ездить и рекламировать нас всему миру. Ты годами обещаешь нам какие-то «прорывы», которые остановят этот незначительный бунт Малфоев, а тем временем эта маленькая блондинистая гнида стала в сто раз большей угрозой для твоих целей.
— Давайте хотя бы остановим распространение манифестов Малфоя, — поддержал тему Диггори. — Он использует наши Исчезательные комнаты, чтобы осуществлять доставку в Америку, восточную Европу, Африку и союз Десяти Тысяч. Если мы просто перекроем ему эти пути, то для него станет чертовски сложно доставлять туда свою чушь. Ему придется вернуться к старым способам. Ты сам говорил, что это война... Так пусть наша армия начнёт двигаться!
— Я бы не сильно рассчитывал на то, что Исчезательные комнаты останутся исключительно нашей собственностью. — сказал Гарри. — У множества людей в других странах были все возможности, чтобы изучить Комнаты, которые, кстати, не так уж сильно отличаются от Исчезательных шкафов. Внесут несколько маленьких изменений в Пасус и готово — если они уже не украли заклинание.
Хмури согласно зарычал.
— Как минимум двенадцать сомнительных исследователей только из Раскрытия Расширений и Парного Партнёрства, — он ткнул кривым пальцем в Мафальду Хопкирк. — Информация утекает через невыразимцев, как через решето, — она нахмурилась, и её щёки вспыхнули, но Хмури уже повернулся к Гарри. — И ты позволил этой жабе Амбридж шнырять туда-сюда, словно она здесь главная! Не знаю, чем вы там в Парном Партнёрстве делаете со всем этим магловским хламом, штампуя горы кривых графиков и читая заклинания для первогодок, но если это настолько важно, что ты сам занимаешься исследованием, нельзя позволять Амбридж показываться рядом. Она даже не должна знать, что это исследование существует!
— Ты не знаешь, насколько она важна, — сказал Гарри. — А я знаю. Она и другие люди, которых ты подозреваешь — только подозреваешь, потому что у тебя нет даже минимальных доказательств ,— все они необходимы. Угроза оперативной безопасности уравновешивается нашей потребностью в скорости... К тому же, им приходится работать всё упорнее, чтобы быть мне полезными. Уже в течение месяца мы сможем наладить использование Бездонных кубов, и всё благодаря помощи некоторых из твоих «сомнительных исследователей». Он снова повернулся к Диггори. — А ты не будешь ограничивать свободу прессы. Все могут говорить, что хотят.
— По крайней мере, это не запрещает нам отвечать, — сказал Диггори. Его поразительно симпатичное лицо нахмурилось.
Он оборвал поток мыслей, прежде чем тот убежал дальше.
— Справедливо. Мы публикуем регулярные объявления и новости в Пророке, но если у нас будет свой бюллетень, мы сможем сильнее сдвинуть окно Овертона(2). Перси, ты мог бы назвать несколько имён, кто способен возглавить это направление?
Уизли кивнул, делая пометки на пергаменте перед собой.
— На уме есть несколько человек.
— Слава Мерлину за эту маленькую уступку, — проворчала Боунс. — У меня тоже есть один человек для этой задачи.
— Малфои только в прошлом месяце взорвали две бомбы, а этот что-то говорит про «свободу прессы», — пробормотал себе под нос Хмури, недовольный, что они сменили тему. — Скоро придётся устанавливать металлоискатели на входе в Тауэр. Кстати, неплохая мысль... ведь теперь мы сможем это сделать, благодаря Полоумным Листьям... — он задумчиво замолчал.
Гарри посмотрел на повестку дня, лежащую перед ним.
— Далее, Вестфальский Совет просит нас публично порвать все финансовые связи с Кипром — подозреваю, для того, чтобы впечатлить Каппадокию своей влиятельностью, по какой бы то ни было причине — и для «равноправия в торговле».
— Иными словами, мы сбрасываем все цены и заставляем остальных сделать то же самое, — сказала Боунс. — Ничего нового. Они требует этого уже лет сто.
— Да, и это будет большая победа для Хига, если он заставит нас согласиться... Это повысит рейтинг Договора и поднимет личный авторитет Хига. Если мы хотим с ним подружиться, в этом есть смысл, — задумчиво сказал Уизли. — Серьёзный удар по твоей популярности здесь, дома, но только в сегментах, где мы можем себе это позволить.
— Ещё он хочет, чтобы мы отправили к ним несколько арифмантиков, чтобы обучить их прогрессивному налогообложению(3), — с улыбкой сказал Гарри. — Секрету нашего богатства. Но если мы пойдём на это... Вообще, Хиг сказал, что это не подлежит обсуждению, без этого они не станут рекомендовать Договор.
— Но как только они его рекомендуют, можно считать что он прошёл в США и Канаде, — заметил Хаддад. Верховный управляющий Гринготтса достал богато украшенную табакерку из небольшого кармана своего жилета и указательным пальцем зацепил из неё щепотку. — И, вероятно, в нескольких других странах Америк тоже.
— Да, это общеизвестно, что они контролируют север, сомнений нет, — задумчиво сказала Боунс. — Но Дамблдор считал, и я с ним согласна, что они могут крутить обеими Америками словно игрушечным жмыром. Ему не нравился данный аспект американских отношений, особенно учитывая, что ему приходилось работать с их людьми в Конфедерации, чтобы держать всё под контролем.
— Да, я склонен согласиться с этим. Думаю, нам нужно выполнить соглашение, насколько это возможно. Однако, мы должны связаться с другими большими подписавшими Договор государствами и убедиться, что нас поддерживает большинство, — сказал Гарри. — Если мы пойдём на это, мы сможем предотвратить их дальнейшее использование ситуации со сторонниками Независимости. Я искренне считаю, что они могут выбрать любой из двух путей. Нам нужно закрыть Совет... Их разведывательную деятельность нельзя недооценить. Особенно учитывая наше текущее положение. Мы можем начать работу по его роспуску после того, как я пойму, против чего мы играем.
— Даже с загадочной «Тройкой» в игре, мы всё ещё считаем, что они остаются нейтральными? — спросил Хмури.
— В Совете есть люди, которым нравится идея разделения мира на три коалиции — Независимые, Сохранность жизни и Вестфальский Совет. Советник Стронгбаунд старается собрать достаточно голосов, чтобы Вестфальский Совет пресекал любые попытки поддержать нас, он обставляет их как очередной ход империалистической Британии по захвату власти. И он повторяет многое из речей Малфоя. — сказал Гарри. — Хиг контролирует большинство голосов, но он не управляет Вестфальскии Советом так же, как Вестфальский Совет управляет политикой Штатов. Я думаю, он с нами, но он — это не все.
Открылась одна из дверей и в комнату вошла Крейм, а следом за ней Пип. В его руке была узкая полоска пергамента.
— Сэр? Мы подумали, вы должны это увидеть. Это было у одного из детей, кто вторгся к нам сегодня, но мы не узнаём язык.
— Шифр, или очередная часть шалости, что-то, что только напоминает шифр, — добавила Крейм. — Ещё у них был мешок, наполненный трансфигурированными докси, и трансфигурированный Исчезательный Шкаф. И одни такие, — она подняла маленькие деревянные счёты.
— У кого-то проблемы, — Гарри поднял брови и присвистнул. — Ладно, они привлекли моё внимание. Приведите их сюда и попросите директора присоединиться к нам, если она свободна, — он огляделся. — Я думаю, мы обсудили практически всё — по крайней мере, всё особо секретное. Перси отправит всем сов касательно некоторых моментов, которые мы не успели разобрать, но ничего такого, что мы бы не могли решить позже или удалённо. Боунс, вы завтра отправляетесь в Скандинавию на неделю, верно? — она кивнула, поднимаясь и сгребая свои пергаменты в кучу. — Тогда я отправлю вам сов по некоторым вопросам.
Все разошлись, обменявшись искренними любезностями. Большая часть отправилась ко входу в Тауэр, чтобы использовать портключ и улететь из Хогвартса, Подрут вернулся в Материальные Методы. Хмури задержался в комнате, чтобы убить чётко выверенным проклятьем муху, которую он приметил во время совещания, а затем отправился проверить ситуацию в Приёмной комнате.
Пока Крейм и Пип ходили за учениками, которых заключили под стражу — арестовали? Какая терминология была уместной? — Гарри изучал полоску пергамента.
33ГЮЩДТФТЮМЕКЫАЧОЭАУННЬРРЕРНЮССМНБЖЁЁРЩРЦПДСЭЩЧМЧРЕЬЭЧЙЯЕБВЮНГНШФАЙМЩКФУЫИЖЪШТНЗЫНЪЫЖПЙЩСЙЧХЪФЙЬКУЗУВХЧЖЛЮШЕГЧМЯТПЯБСАКСЫБЬДЫЪЛАДЪЯЙЮВДЫЦГЖЗДЗЁАМ
Стоит ли ему потратить время на решение? Было бы весело, но он не занимался криптографией уже много лет... На самом деле с тех пор, как они с Драко придумывали шифры для Байесовского Заговора. Он улыбнулся этой мысли. Улыбка исчезла, когда он бросил взгляд на часы. Оставалось не так много времени, прежде чем ему нужно будет идти в клинику и закончить проводимые там трансфигурации. В большинстве своём пациенты находились в магическом сне, без сознания, и не замечали течение времени, но целителям не так повезло. Работа в клинике стала занимать большую часть его ежедневного расписания... Нужно будет изменить протокол и найти способ для него делать несколько задач одновременно. В конце концов, чтобы Камень работал, не требовалось концентрации или особых усилий.
Но естественно, передать Камень кому-то другому, не считая Гермионы, было невозможно.
Так или иначе, у него оставалось несколько свободных минут. Он достал из кармана механический карандаш, перевернул повестку дня, чтобы использовать её как черновик, и принялся за работу.
Цифры в начале определённо были значащими. Может, это шифр Цезаря, сдвиг по тридцати трёх буквенному алфавиту в ту или другую сторону?(4) Но на сколько сдвигать? Это было бы нереалистично просто, но это ведь магическая Британия, математика ещё не охватила её достаточно широко. Можно легко проверить. Гарри предположил, что буква ё не участвует в алфавите, тогда сдвиг должен быть на единицу в ту или другую сторону. ДЯЪЕУХ… Нет, очевидно не то. Сдвиг во вторую сторону тоже не дал ничего вразумительного.
Он подсчитал частоту появления букв. В этом ста сорока четырёх буквенном сообщении хотя бы раз использовалась каждая буква алфавита, что сильно уменьшало вероятность того, что это сдвиговый шифр или простая перестановка. Если бы между буквами были пробелы, он мог бы вытащить однобуквенные слова, чтобы исключить некоторые варианты, но сообщение было сплошной строкой, пунктуации тоже не было.
Он заменил шесть самых частых букв сообщения на ОАЕИНТ, но снова не получил никакой внятной структуры.
Гарри остановился на секунду. Какие ещё существовали простые шифры? Может, ему следует предположить, что это был кто-то, кто знал, что они делали? Однажды он раздумывал над тем, чтобы сделать волшебный вариант Энигмы(5), работающей на специальным образом зачарованных перьях — дать перьям специальные инструкции для особого поведения в зависимости от внешних входов; под этим лежала глубокая теория, которая однажды могла привести к созданию волшебных компьютеров, так что эта идея увлекала его. Гарри попытался вспомнить... Обсуждал ли он её с Драко?
Нет, шифр же нашли у учеников. Даже если его разработал кто-то достаточно умелый в криптографии, скорее всего, шифр был достаточно простым, чтобы ученики могли его расшифровать, используя подручные средства. С хорошей вероятностью это была криптосистема одноразовых блокнотов, учитывая, что в начале шифра были цифры. Тогда сообщение нельзя расшифровать без тридцать третьего листа из определённого блокнота. Он предположил, что это не тот случай. Так веселее.
Книжный шифр? Обычно самым очевидным выбором была бы Библия — тогда ему следовало бы начать с третьего стиха третьей главы Книги Бытия — но это было маловероятно для волшебного мира, где религия почти не распространена.
Гарри был не так же хорошо подкован в магической культуре, как большинство волшебников, но в его голове всплыло несколько альтернативных вариантов: Сказки барда Бидля, Книга заклинаний Гуссокл, Заговор маглов Лоу, или что-нибудь из Бэгшот… Существовал ряд книг, которые так долго были бестселлерами, что стали общеизвестны. В этом случае, тридцать три — это номер страницы или абзаца, который использовался для шифрования.
Открылась дверь, и Гарри поднял глаза на двух авроров и троих детей, плывущих по воздуху следом. За ними шёл целитель, который крепко прижимал палочку к груди одного из учеников. Гарри был слегка недоволен собой, хоть и понимал, что это глупо. Он отбросил несколько вариантов, и стало очевидно, что криптограмма была довольно искусной, не следовало ожидать, что он сломает шифр с помощью карандаша и листочка всего за несколько минут. Но всё же он ждал какой-то... вспышки осознания. Он вздохнул, отложил карандаш и надел свои перчатки без пальцев.
Кванон приволокла холщовый мешок с мёртвыми докси и оставила его на полу. Она положила на стол счёты и три палочки.
— Шкаф остался в Приёмной комнате... Так настоял глава безопасности Хмури, — сказала она.
Гарри кивнул и подошёл к третьему ребёнку. Он положил руку на ногу мальчика и осмотрел его.
— Он был ранен? — спросил он у целителя.
— Да, — ответил высокий подтянутый мужчина с длинным носом. — Разрывы круглой связки печени и брыжейки, сотрясения сердца, ушибы лёгких, множественные переломы и кровотечения. Мы привели в порядок мозг, отключили его и собрали. Травма была очень сильной, но типичной. Ещё было несколько узелков на щитовидке, так что хорошо, что он попал к нам. Ребёнок находился в таком состоянии примерно... пять минут.
Гарри кивнул. Серьёзная тупая травма, в том числе разорванная печень, повреждённый кишечник, ушиб сердца и внутричерепное кровотечение... Мальчику повезло, что существовал Тауэр и Жезлы Безопасности. Скорее всего, он бы не умер в палате мадам Помфри, но ему бы пришлось жить с повреждением мозга.
Он внимательно рассмотрел лицо мальчика, а потом лица двух других учеников, но не узнал их. Хм.
— Аврор Кванон, были ли все четыре вещи — счёты, докси, Исчезательный Шкаф и записка — найдены у одного и того же ученика?
Аврор кивнула.
— Да. У того, который был ранен. Остальные двое, похоже, просто были теми, кто сломал Жезл и перенёс его в Приёмную комнату.
Она замолчала, наклоняя голову так, чтобы её чёрные волосы по плечи упали вперёд и закрыли лицо, потом она подняла взгляд и спросила:
— Как бы это могло сработать в качестве нападения? Использовать докси, конечно, умно — тебя оглушают, они возвращаются в свою естественную форму и начинают нападать в течение нескольких минут, пока их не убьют — но если ты смог это понять, ты также должен был бы понять, что Исчезательный Шкаф тоже примет свой нормальный вид, и ты не сможешь протащить его в Тауэр.
Гарри не смог подавить слабую улыбку, почуяв умный план начинающего интригана.
Он убрал руку с раненого мальчика.
— Ты можешь идти, Гэйлен. Спасибо.
Целитель убрал свою палочку в рукав.
— Конечно, — он помедлил. — Кстати, я знаю этого мальчика. Пациента. Однажды он был здесь со своим братом. Это Сэмми Меровени-Боулс.
Ох.
Гарри удивлённо поднял брови.
— Мать этого мальчика — Скарлетт Меровени-Боулс?
— Да, — сказал целитель, подходя к двери. — Та самая, которая постоянно разглагольствовала про Договор в письмах в Пророк.
— Она же знаменита из-за того, что немного помешана на Договоре, не так ли? Хм. Стойте, Гэйлен... Не могли бы вы попросить кого-нибудь, кто сторожит дверь, чтобы мне принесли любую книгу по криптографии, какая найдётся в секции Арифмантики в библиотеке? — Гарри замолчал. — Их должно быть как минимум... две, если я правильно помню. Хотя там могли появиться новые.
≡≡≡Ω≡≡≡
К моменту, когда книги принесли, в них уже не было необходимости. Когда спустя пятнадцать минут в дверях появился Пип с четырьмя книгами в охапке, головоломка уже была решена.
Гарри смог выудить из памяти квадрат tabula recta, один из базовых и знаменитых методов шифрования с бегущим ключом. Этому методу было почти пять сотен лет, и он был широко известен среди криптографов: таблица с буквами алфавита, расположенными в ширину и в высоту, каждая строка и столбец начинались со следующей буквы (первый столбец начинался с А, Б, В, второй столбец: Б, В, Г и так далее, аналогично для строк). Лёгкий и примитивный способ зашифровать текст определённым ключом.
В Договоре сохранности жизни не было тридцать третьего пункта, так что Гарри предположил, что ключом был третий пункт третьей главы. Меньше минуты потребовалось, чтобы проверить первые пять букв криптограммы, поочерёдно сдвигая ключ. Он нашёл строку в tabula recta с буквой Л и провёл пальцем вправо до буквы Г. Эта Г была в столбце Ч, значит первая расшифрованная буква была Ч. Затем он нашёл зашифрованную Ю в столбце Ю, получая при этом А.
гющдтфтюмекыачоэаунньррернюссмнбжёёрщрцпдсэщчмчреьэчйяебвюнгншфаймщкфуыижъштнзынъыжпйщсйчхъфйькузувхчжлюшегчмятпябсаксыбьдыъладъяйювдыцгжздзёам
любыепопыткисаботажанарушенияработывнесениязадержекизмененияизначальнойцеливидоизмененияилилюбыедругиепомехивработеупомянутоговышесредстватранс
Уже через четыре буквы стало понятно, что он был прав. Сообщение гласило:
ч а ш и
— Сэр? Гэйлен сказал, что вы просили принести это? — окликнул Пип. Войдя в комнату, он нахмурился. — Лоуренс Бредвиан и Аннабет Данкгезанг... Надеюсь, у них нет неприятностей, сэр?
— Что ж... — ответил Гарри, водя пальцем по таблице букв.
ч а ш и н е д о с т а т о ч н о
—...думаю, они по уши в неприятностях.
1) «Лучше согнуться как ива, чем сломаться как твёрдый дуб»
2) Окно Овертона — концепция наличия рамок допустимого спектра мнений с точки зрения общественной морали
3) Прогрессивное налогообложение работает по принципу — чем больше доход, тем больше налоговая ставка
4) Приведена локализация загадки
5) Энигма — шифровальная машина, разработанная в Германии в 1918 году
15 апреля, 1999 года
Луук, Сомали
— Оружие на пол! — крикнул Невилл, запрыгивая в окно.
— Оружие — это глупо! — крикнул Фред, запрыгивая следом.
— Твоя мама — хомяк, и чего-то там чего-то там бузинные ягоды! — крикнул Джордж, запрыгивая в окно с другой стороны от Невилла.
— Джордж, ну даже близко неправильно! Флоджистикейт! — сказал Невилл, направляя палочку на одного из восьми бойцов.
Бойцы были крепкими: закоренелые воины Огадена, сражающиеся годами. Было сложно сказать, в чём их настоящая мотивация: независимость своих кланов, единство округов Огадена в Сомали и Эфиопии или личное могущество. Но каким бы ни был мотив, они провели почти всё последнее время, запугивая, избивая и расстреливая жителей местных деревень. Они были жестокими людьми, привыкшими к насилию. И хотя они удивились, когда белые мужчины в чёрных костюмах запрыгнули в окно и начали размахивать палочками, под рукой было простое решение. Они подняли свои винтовки.
Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк.
Заклинание тушения огня останавливало лёгкое возгорание. В том числе слабый химический огонь. В том числе поджиг запала в патронах 5.56×45mm NATO в винтовках солдат.
Два мира были разделены, но не настолько. Во время войны с Гриндевальдом Зах Кардья использовали огнемёты, а многие волшебники постоянно изучали мир маглов — хотя бы для того, чтобы лучше скрываться (или делать шуточные устройства, например, осветительный прибор, который выключает свет). К несчастью для Smith & Wesson, оказалось, что огнестрельное оружие можно легко вывести из строя с помощью простой и быстрой магии.
— Отсылки — это весело, только... — сказал Джордж.
— ...если все понимают, в чём шутка, — закончил Фред. Близнецы щёлкнули пальцами у главной и задней двери магазина, и оба замка громко захлопнулись.
— Верно совершенно противоположное... гораздо веселее, если всего несколько человек понимают, что происходит, — возразил Невилл.
Ступефай! Ступефай!
— Iksa jir(1)! — крикнул один из бойцов, всё ещё держа на мушке Невилла и дико нажимая на спусковой крючок, в то время как двое его спутников упали на пол, переливаясь красным светом.
— Wac caawimaad(2)! — крикнул ему четвёртый боец, бросая свою винтовку и доставая нож.
У ножа было короткое лезвие и обмотанная лентой рукоятка, его режущая сторона была вогнутой от долгого использования и частой заточки. Огаденский боец легко поднял его в одной руке и бросился вперёд, его лицо было суровым.
— Ступефай! — хором крикнули Джордж и Фред, и боец с ножом неуклюже завалился на бок, оглушённый.
Четыре из пятерых оставшихся бойцов бросили свои винтовки и подняли руки, один из них умоляюще пробормотал:
— Joogso, sixir, joogso(3)!
Пятый воин был слишком напуган для осознанных действий, он лишь не переставая нажимал на спусковой крючок своего бесполезного оружия.
Трое волшебников легко и методично оглушили их всех. Вся стычка заняла не более минуты.
Задача была простой, как и всегда, когда эти три волшебника-сорвиголовы появлялись где-нибудь на земном шаре, чтобы стать супергероями среди маглов. Они были опытной Ударной группой, за их спиной стоял самый могущественный волшебник и самая могущественная организация в мире, так что они особо ничем не рисковали. Если бы они всё же попали в беду, то телепортировались бы и позвали... ещё человек пятьдесят. Шансы были как у спецназа против детей, и самую серьёзную опасность для тройки представляло ужасное качество их собственных шуток. Например, они назвали своё трио «Шичинин» (七人, или «Семь человек»), потому что, во-первых, им очень понравился фильм Куросавы, который однажды показал им Гарри, а во-вторых, потому что Фред и Джордж были уверены, что «враги будут думать, что где-то есть ещё четверо наших!»
Оглушив всех бойцов, Невилл, Фред и Джордж забрали их винтовки с патронами и скормили оружие специально разработанным для этого кошелям (расширенное пространство которых, должно быть, уже ломилось от оружия стоимостью в десятки тысяч фунтов), и Фред связался по пузырефону с командой обливиаторов. Конечно, тройка и сама могла наложить заклинание Ложной памяти, но помимо прочего у профессионалов был гигантский опыт в создании правдоподобных мультикультурных объяснений для приводящих в замешательство событий. Они даже могли разработать новые воспоминания, которые служили более обширной цели. Тогда новые воспоминания поощряли бойцов прекратить участие в вооружённом конфликте и присоединиться к мирному политическому движению внутри магловского Сомали.
Обливиаторы очень хорошо справлялись со своей задачей. Обычно они создавали трагическое и вызывающее глубокие переживания событие в прошлом, продолжительные споры и личное согласие каждого участника. В Косово обливиаторы помогли Шичинин заставить целую дивизию службы государственной безопасности Югославии отказаться от насилия, создав вымышленную стычку, во время которой двум их вооружённым командам якобы приказали убить албанскую семью, которая отказалась покидать свой дом. Маленькая девочка из этой семьи произнесла пылкую речь и подарила им цветы, и все члены команды помнили, как они расплакались и поклялись ценить жизни других людей превыше всего.
Гарри назвал это «использованием когнитивного диссонанса в качестве оружия», когда выдавал им задание после долгой речи про то, насколько чудовищно неэтично просто игнорировать резню, которая происходит в магловском мире на постоянной основе.
— Какие крутые пушки, — сказал Фред, изучая последнюю винтовку. Он вырос высоким и красивым мужчиной, с густой рыже-коричневой шевелюрой и волевым подбородком. — Такие новые и блестящие, — он бросил винтовку Джорджу, тот поймал её и разглядел поближе.
— В последнее время мы видели много крутых пушек, — покивал Джордж.
Джордж тоже стал высоким и красивым, но в отличие от брата, у него был волевой подбородок и густая рыже-коричневая шевелюра. Он поглядел на Невилла:
— Помнишь пушки, которые мы забрали у тех парней в Джиджиге?
Фред сказал своему кошелю:
— Винтовка со склада в Джиджиге.
Когда из кошеля показался приклад, Фред потянул за него. Беззубый рот кошеля недовольно пожевал оружие и выплюнул. Винтовка выглядела точно так же, как та, что была в руках у Джорджа: чёрный матовый металл и пластиковый приклад. Они казались более современными, чем дешёвое китайское и восточно-европейское оружие, которое Ударная группа обычно находила (в основном АК-47 и его модификации).
Невилл уселся на упакованную в пластик коробку газировки и нахмурился.
— Откуда фронт национального освобождения Огадена берёт это оружие?
— Давайте спросим у них! Фред, ты знаешь сомалийский? — спросил Джордж.
— Что ты, Джордж. Скажи, а ты знаешь сомалийский?
— Раньше знал, Фред, но, к сожалению, меня заставили смотреть скучные фильмы, в которых усатые мужики вместе били кокосы, и это вытеснило сомалийский из моей головы, — грустно ответил Джордж.
— Очень жаль, Джордж.
— Ужасная трагедия, Фред.
— Может, если постоянно цитировать фразу про дохлых попугаев, это знание вернётся к тебе, Джордж.
— Ну конечно, Фред! Это наш шанс! И это вообще не будет безумно раздражать!
— Вы просто не понимаете истинной гениальности, — кисло сказал Невилл.
У крепкого молодого человека был длинный нос и блестящие зелёные глаза. Он потянул руку к винтовке, и Джордж бросил ему её. Невилл сказал своему кошелю:
— Энциклопедия оружия.
— Истинный гений снова и снова повторяет строчку «тили-тили, шпили-вили» (4), Джордж.
— Это точно, Фред! И поёт песни про дровосеков!
— АК-101, — сказал Невилл, сравнивая фотографию из книги Стрелковое оружие. Иллюстрированная энциклопедия с винтовкой в своей руке: — О, чёрт возьми, это же написано прямо на стволе. И здесь есть дата. 1999... они совсем новые. «ИЖМАШ»... это русское оружие, а не дешёвая подделка.
— Фронт национального освобождения Огадена получает деньги от Египта, — сказал Фред уже серьёзнее.
— ...но где они нашли того, кто продал им это оружие? — спросил Джордж.
— У парней из Эритреи тоже были хорошие винтовки. У тех, что стреляли по гражданским в Майдеме, — сказал Фред.
— Кто-то обостряет эти конфликты, нарочно или ради выгоды, — поморщился Джордж.
— Вы думаете о том же, о чём и я? — спросил Невилл, скармливая оружие и книгу своему кошелю.
— Нужно найти того человека, кто с радостью продаёт лучшую технику худшим людям...
— ...и отрезать снабжение, и может, ещё его руки... — сказал Фред.
— ...и тогда мы спасём гораздо больше жизней, — закончил Невилл.
≡≡≡Ω≡≡≡
16 апреля, 1999 года
Джиджига, регион Сомали, Эфиопия
Пастбища вокруг Джиджиги были зеленее обычного; засуха убила восемь десятых популяции крупного рогатого скота, в их отсутствие на пологих холмах вокруг города распустились ксерофитная акация и крестоцвет(5). Склад располагался на севере города в небольшой промзоне, за аэропортом и высохшим руслом реки. На самом деле это было довольно благовидное место — тихое и достаточно удалённое от центра города, так что оно практически не было завалено блестящим на солнце мусором, который обычно лежал повсюду.
Они подошли к зданию пешком, Фред и Джордж остановились, чтобы собрать по пригорошне ягод крестоцвета и несколько пурпурных цветков в форме звёздочек. Это станет приятным сюрпризом для их мамы. Для стороннего наблюдателя рисовалась странная картина: Шичинин были укрыты чарами разнаваждения, и казалось, что ягоды и цветы исчезали прямо в воздухе, одна за другой.
За стенами своей Мобильной Мэри тройка фактически всегда была под чарами разнаваждения. Неприятная необходимость при работе в тех местах мира, где белые люди были редкостью. Конечно, были и другие способы не выделяться, но так было проще всего.
Невилл толкнул незамысловатую дверь, ведущую на склад со стенами из гофрированного металла. Она была не заперта, и место выглядело заброшенным. Тяжёлые металлические полки пустовали. Склад выглядел точно так же, как они оставили его неделю назад, не считая того, что четверо оглушённых охранников и команда обливиаторов исчезли, а восемь ящиков из-под автоматического оружия отсутствовали (для Шичинин было неудобно разбираться с этими большими ящиками самостоятельно).
Фред и Джордж без раздумий направились к двум старым карточным столам, которые были установлены в одном углу. Они помнили, что там были какие-то бумаги — бланки доставки и чеки об оплате пошлин. В Эфиопии был строгий контроль импорта и экспорта, а также высокие пошлины. Двое волшебников нашли что-то вроде бухгалтерской книги, с колонками чисел, представляющих из себя, как они предположили, оптовые цены, стоимость доставки, пошлины, количество экземпляров и размеры взяток (значительная статья расходов здесь, как, впрочем, и в большинстве стран). Партии товаров в основном были небольшими, но напротив нескольких доставок стояли большие числа — сотни тысяч быров, местной магловской валюты. Не зная, сколько стоит оружие и какой курс обмена — ну, всего на всё, на самом деле, — было сложно понять, те ли это партии товаров, какие им нужны.
— Нам стоит забрать книгу, — сказал Фред.
— Может, кто-то разберётся в этом, — согласился Джордж.
Они скормили бухгалтерскую книгу кошелю Фреда и вернулись к Невиллу. Его не было внутри, но довольно скоро они нашли его. Он копался в выброшенных транспортировочных ящиках. Большую их часть использовали повторно или для других целей, но некоторые из них были сломаны или их подвижные части были повреждены, так что их просто свалили в беспорядочную кучу за складом. Многие из наиболее прочных ящиков всё ещё хранили в себе немного прелой травы, которая когда-то не давала содержимому намокнуть и смягчала удары.
— Нашли что-нибудь? — спросил он, раскидывая ящики с выломанными стенками.
— Бухгалтерскую книгу для записи сделок, как мы думаем, — сказал Джордж.
— Хотя возможно, она только так выглядит, — добавил Фред, поразмыслив.
— О-хо-хо... ползучая кряк-трава! — радостно воскликнул Невилл. Он выхватил пучок иссохшихся коричневых стеблей из одного ящика.
Фред и Джордж переглянулись, пытаясь понять, выдумал ли он это. Они решили, что не выдумал.
— Ну конечно же, — сказал Фред.
— Мы как раз собирались сказать об этом, — сказал Джордж.
— Чертовски очевидно, что это крякающая ползун-трава, — фыркнул Фред.
— На самом деле стыдно, что тебе вообще пришлось произнести это вслух, — рассмеялся Джордж.
— Нет... ещё здесь немного сибирского молочая... Euphorbia seguieriana, — задумчиво проговорил Невилл. — Интересно, это другой вид пырея или тоже кряк-трава.
— Чем кормить такого ботаника? — спросил Фред у Джорджа.
— Да ничем, нужно просто позволять ему зубрить и регулярно менять подстилку, — ответил Джордж.
— Виды трав, — скомандовал Невилл своему кошелю. Он уселся над полученным справочником Травы мира и принялся за работу.
≡≡≡Ω≡≡≡
Спустя час и четыре игры в плюй-камни Невилл издал гикающие звуки ликования.
— Я нашёл, господа! — он подскочил на ноги и подлетел к тому месту, где на корточках сидели Фред и Джордж и бросали шарики на расчерченное мелом поле.
Фред поднял глаза, вытер лицо и спросил:
— О, хорошо, а то мы боялись, что это займёт целую вечность...
— ...и окажется нереально скучным, чтобы даже думать об этом, — сказал Джордж, сгребая плюй-камни.
— Эта трава с долины реки Дон в России! — сказал Невилл, широко улыбаясь. — Это единственное место, где растёт Agropyron и подвид Euphorbia seguieriana — niciciana! Это... это... — он пытался найти подходящее слово. — Это элементарно! — заявил он через мгновение, совершенно не круто.
Невероятно, что кто-то мог быть таким занудой.
Но всё же это было так.
— Значит, возвращаемся в Абуджу... — сказал Фред, вспоминая про столицу Нигерии.
— ...оттуда возьмём портключ домой, перекусим и вздремнём, — закончил фразу Джордж, вспоминая про бекон и яйца.
— А потом: Россия! — объявил Невилл, наслаждаясь планом. Он победоносно сжимал в руке пучок прелой травы.
≡≡≡Ω≡≡≡
Перекус и лёгкий сон спустя
Главный офис Департамента магического правопорядка, Министерство Магии, Лондон
— Господа, добрый вечер, — сказал директор Диггори.
Он изучал висящую на стене карту, проводя пальцем маршруты в соответствии с книгой, которую он выцепил из большой стопки, и время от времени попивая чай из большой чашки.
Молодой мужчина был всего на несколько лет их старше, и когда-то они даже ходили в школу одновременно. Тогда близнецы даже придумали для Седрика прозвище: Красавчик Диггори. Директор Диггори знал об этом, но — что странно — не находил его таким уж обидным. Ему пришлось стать толстокожим, ведь в его подчинении были авроры на десятки лет старше. К счастью для него, сейчас, спустя полгода после его назначения, на него было лишь несколько жалоб. Он пользовался преимуществом таких многих факторов: он потрясающе хорошо справлялся с работой; он был так красив, что даже мадам Боунс заливалась краской; он был близким другом Тауэра; и он был из настолько Благородного и настолько Древнейшего дома, что первого Верховного аврора звали Элдрих Диггори (тот самый, который позже стал министром магии).
— В соответствии со стандартной процедурой мы связались с временным магловским экспертом и немного разобрались что к чему, — сказал Диггори, закрывая книгу и усаживаясь за стол. Он взял чашку чая с собой, поставил её рядом и поднял лист пергамента. — Он определил происхождение этого ящика: аэропорт в России в городе под названием Михайловка, недалеко от Вёшенской.
— Ах, да, — сказал Джордж со знанием дела.
— Мы проводим там лето, — сказал Фред.
— Чудесное место, — сказал Джордж.
— Прекрасные цветочки, — сказал Фред.
— Красивая одежда, — сказал Невилл.
Близнецы застонали.
— Отправляйтесь в Россию. Возьмите с собой Богданову, она будет вам полезна.
Близнецы снова застонали, и Джордж театрально облокотился на стол Диггори, нависая над чаем директора с преувеличенным отчаянием. До недавнего времени Илья Богданова была главой Отдела выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов. Она пережила жёсткую чистку Министерства в тысяча девятьсот девяносто четвертом году (вероятно, из-за попытки усмирить фракцию Малфоя, оставив одного из их членов на влиятельной должности), но упустила все свои шансы начать с чистого листа, и была понижена в должности. Во время одного воскресного семейного ужина Перси рассказал близнецам, что Богдановой повезло сохранить хоть какое-то место, ведь были десятки жалоб насчёт её отношения к работе.
— Ну, хватит, — нахмурился Диггори. — Ни один из вас не знает русского и России. Богданова говорит на восьми языках и выросла там. Она училась в Дурмстранге, и большинство руководящих постов там сейчас занимают её одноклассники. Если вы действительно хотите заняться этим делом, отследить источник оружия в одном из Независимых государств, вы берёте её с собой. С ними сейчас натянутая обстановка... Мы не хотим, чтобы действия каких-то несведущих идиотов оттолкнули их от нас ещё сильнее. Мне всё равно, что вы думаете про неё. Либо вы берёте её с собой... либо отправляетесь в Йемен, tout de suite!
Шичинин негодующе переговаривались по пути к лифтам, направляясь к переполненным кабинетам ОВКПЗЗО.
— Она из России, окончила Дурмстранг, является фанатиком чистоты крови, любит Малфоя и только что потеряла должность, — угрюмо сказал Невилл. — Мы не пробудем там и десяти минут, как она оглушит нас со спины и скормит наши останки цапням.
— Тем больше причин взять её с нами... — сказал Джордж.
— ...и разоблачить в ней предателя, — закончил Фред.
— Но мы будем внутри цапней, разорванные на кусочки! — возразил Невилл.
— Когда ещё нам подвернется возможность вывести её на чистую воду? Она сидит как мышка с тех пор, как её должность занял Ковенант. Скорее всего, только и делает, что строчит детальные отчёты Нарциссе и Драко Малфою, — сказал Фред.
— А в свободное время рисует коллекцию искусных пейзажей кровью маглорождённых, — сказал Джордж.
Они вошли в лифт, сопровождаемые вихрем служебных записок, деловито кружащихся над головой, и нажали кнопку четвертого уровня. Почти половина всех кабинетов ДМП и ДМПК (Департамента магических происшествий и катастроф) теперь располагались на других этажах, поскольку второй и третий были заполнены. В последнее время авроры, арифмантики и несколько других профессий были очень востребованы в министерстве. К счастью, для них появилось свободное место, поскольку управленцы среднего уровня, лицензионные комиссии и инспекторы были упразднены. В тысяча девятьсот девяносто пятом году распустили целый отдел Игр, а за год до этого их штат сократился вдвое.
Когда они были на месте, Фред постучался в дверь Богдановой:
— Можно? Мадам Богданова?
— Войдите, — прозвучал резкий голос, и Джордж открыл дверь.
— Здравствуйте, мадам, — Фред обратился к ведьме, которая была значительно старше его. Она сидела за столом в маленьком тёмном кабинете. — Директор отправил нас... Он хотел узнать, не могли бы вы помочь нам с одной экскурсией?
Агафья Ильинична Богданова по прозвищу Илья отложила пергамент и холодно взглянула на Шичинин. Ей было, наверное, лет сто, её волосы были седые, и она всегда носила короткую стрижку под мальчика. Она входила в тот уменьшающийся процент прежних работников Министерства, кто не воспользовался преимуществами обновления, и это бросалось в глаза: кожа на её шее была обвисшей, но на лице была натянута, а на худощавых руках виднелись пигментные пятна. Однако, взгляд её голубых глаз был острым, когда она недовольно взглянула на них.
— Понятно, господа. Значит Лонгботтом и двое Уизли хотят, чтобы я отправилась на «экскурсию»? — спросила она. У её речи был лёгкий славянский акцент. — Даже не знаю, стоит ли мне чувствовать себя польщённой или испуганной.
— Директор хотел бы, чтобы вы сопровождали нас в России, мадам Богданова... Мы пытаемся отследить источник кое-какого магловского оружия, — сказал Невилл. — Мы рассчитывали отправиться завтра утром, если это возможно. Я надеюсь, вы не сильно заняты?
Богданова посмотрела на пергамент в своих руках и бросила его на стол со взглядом, полным отвращения. Он упал на несколько дюжин других листков и бланков.
— Нет, не сильно. Они посадили меня в этот маленький унылый кабинет и заставили писать отчёты и давать показания под присягой в Визенгамоте про поддельные Жезлы Безопасности и прочие подобные банальности. Это муторная работа, не более. Так что никому из департамента не нужно со мной разговаривать, как видите.
Несколькими резкими движениями она сгребла пергаменты в кучу и уложила их в стопку с одной стороны стола.
— Так почему наш красавчик интересуется магловским оружием?
Джордж начал объяснять:
— Кто-то продаёт мощное оружие кое-каким плохим людям в Африке — в Эфиопии, — и это усугубляет войны, которые там сейчас идут. Фронт национального освобождения Огадена и вооружённые группировки Эритреи были...
— Постойте... Волшебник торгует магловским оружием? — перебила ведьма, удивлённо поднимая брови.
— Нет, — сказал Фред. — Скорее всего, это магл. Но раньше у фронта национального освобождения Огадена и Эритрейцев было только дешёвое старое оружие, и его было мало. А теперь у них хорошее снабжение, и они убивают огромное количество гражданских.
— Значит, магл продаёт магловское оружие другим маглам, и те маглы убивают опять же каких-то маглов, — Богданова закатила глаза. — И в чём наша забота?
— В этом наша забота, — сказал Джордж. — Множество людей страдает...
— ...и мы можем это прекратить, — сказал Фред.
— Я знаю, какое поручение выдано вашей маленькой тройке, — Богданова встала и подошла к вешалке. Она взяла свой плащ и набросила его поверх мантии. — Но ведь вы не тратите своё время, притворяясь какими-то... магловскими аврорами? Что вы можете сделать, если изо дня в день они дохнут как муравьи?
Фред и Джордж переглянулись. Их губы плотно сжались. Невил торопливо заговорил:
— Мы делаем очень много чего. Мы мобильны, мы эффективны, и каждый день мы предотвращаем сотни будущих смертей.
— С каких пор это наша ответственность? Мы что теперь, маглы? — спросила она, застёгивая плащ. — Хотя не важно. Избавьте меня от этого. Я отправлюсь с вами, без вопросов. Всё лучше, чем перекладывать пергаменты здесь. И я уже много месяцев не была дома. Давайте подготовимся.
≡≡≡Ω≡≡≡
Дистанция, на которую можно аппарировать, зависит от комбинации физического и метафорического расстояния. Перемещение из Лэндс-Энда в Джон-о-Гротс англичанин сделает за один прыжок, в то время как болгарину следует сосредоточиться и держать в голове три основных принципа аппарирования. Поэтому путешествие на сколько-нибудь значительное расстояние требует портключ, одновременно ради безопасности и скорости. Одним из громадных преимуществ для представителей Министерства, в том числе для авроров и Ударных групп волшебников, был доступ к Подразделению служебных командировок в Ведомстве портключей. Кроме того, благодаря содействию президента Международной конфедерации магов и Тауэра (который имел значительное влияние в государствах, подписавших Договор, например, в Нигерии), опасения насчёт международных перемещений были рассеяны. События повернулись так, что Шичинин очень повезло с друзьями... Возможно, любой достаточно приближённый к личностям с великим предназначением имеет тенденцию застрять на их орбите, вращаясь в водовороте судьбы.
Шичинин в компании Богдановой, которая без шуток попросила звать её Ильёй, довольно скоро отправились в путь, переместившись с помощью портключа в Волгоград, ближайшее доступное место рядом с Михайловкой.
По правде говоря, их портключ — жёсткий и липкий переплёт старого библиотечного экземпляра магловской книги под названием Поле битвы: Земля — хранился в коробке с надписью «Царицын», но уже прошло лет сто. Магловские названия менялись слишком часто, чтобы Ведомство портключей заботилось об этом, поэтому они просто держали громадную доску, исписанную подсказками по текущей номенклатуре. Воистину, Шичинин очень повезло, что Россия была относительно стабильной: некоторые магловские области так часто меняли названия, что Ведомство просто сдалось. После того, как Томиславград в Герцеговине был переименован в четвёртый раз за столетие (Дувно стал Томиславградом, потом снова Дувно и снова Томиславградом), Ведомство вообще перестало делать туда портключи.
Путь из Лондона в Волгоград воистину был длинным: почти четыре тысячи километров. Они разорвали пополам грязный книжный переплёт, стоя в тихом углу министерского атриума, и их талии словно стянуло верёвкой, которая опасно дёрнула их в сторону, потом вверх, назад и по кругу. Наконец, они очутились на земле и резко остановились, моментально увязая по щиколотку в густой грязи. Невилл дико замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, его ботинки скользили.
Было довольно прохладно, но не так холодно, чтобы это причиняло дискомфорт. Даже здесь весна была славным временем года. Они были в практически пустом здании, которое на первый взгляд напоминало амбар (однако с плохим дренажом). На покосившейся доске объявлений, нижний край которой выглядел так, словно его грызли, висело несколько пергаментов, украшенных витиеватым гербом с русским дубом. Они были в правильном месте. В грязном и обветшалом правильном месте. В грязном, обветшалом, покрытом навозом и выглядящим опасно правильном месте.
— Полтора часа до Михайловки, — сказала Богданова, прислонив свою метлу к доске объявлений и наматывая на шею шарф. — Нам нужно отметиться у Домового и сразу в путь, если хотим добраться до темноты. В речках живут водяные, они охотятся по ночам, так что нам не стоит медлить. Они любят полакомиться детьми.
Она многозначительно посмотрела на своих молодых спутников, которые, похоже, упустили её намёк, застёгивая дождевики поверх мантий. Они лишь покивали, настороженно оглядываясь.
Домовой находился в грязном кирпичном здании магловских государственных служб, неутешительно далеко от красивой неоклассической городской думы. Казалось, что большая часть кабинетов государственных служб занималась только тем, что помогала невероятному количеству людей тихонечко поспать. Домовой был одним из них: маленький заспанный мужчина с помятыми несуразными усами, он без лишних вопросов проставил штампы в их документах и махнул, чтобы они уходили. Скорее всего, он сделал бы то же самое, появись перед ним тройка Волдемортов в огненных шляпах со своими документами. Приятно было знать, что в мире есть хоть какая-то стабильность.
Через несколько минут они вышли на улицу и сели на свои крейсерские мётлы, приспособленные для длинных поездок, которые однако при необходимости можно было легко отрегулировать для лучшей скорости и манёвренности (в основном с помощью аэродинамики, выдвигая вперёд место для рук и заменяя Тормозящее заклинание на его версию, позволяющую делать более крутые повороты). Согласно стандартному протоколу они были под чарами разнаваждения. Применение невидимости могло казаться глупым, особенно когда они оставили последние здания Волгограда далеко позади, и насколько хватало глаза простиралась единственная магловская дорога, разделяющая бескрайние невозделанные поля и луга, но время доказало её полезность. Единственное, что раздражало, это необходимость использовать простые чары, показывающие, кто где находится, и периодически случалась путаница, когда кто-то отставал (обычно из-за перерывов на туалет).
После долгой тишины Богданова поравняла свою метлу с метлой Невилла и задала вопрос. Ей приходилось повышать голос, чтобы её было слышно через ветер.
— Скажите мне вот что, — начала она. — Почему больше маглов — это хорошо?
— Что?! — переспросил Невилл, он был не уверен, что расслышал её правильно. Он подумал, что она спросила, почему больше маглов — это хорошо, но это больше походило на реплику карикатурного социопата.
— Почему больше маглов — это хорошо? Вы вмешиваетесь в их маленькие войны, чтобы спасти их, а теперь мы собираемся остановить продажу маглами магловского оружия другим маглам. Вы берёте на себя ответственность за них, словно вы пастухи. Но у пастухов есть очень хорошая причина для работы. Какая причина у вас?
Существовали заклинания, позволяющие упростить разговоры при бьющем ветре в лицо, но Невилл не был уверен, что он вообще хочет участвовать в этой беседе, так что он не стал их применять.
— Мы не стрижём маглов, если вы спрашиваете об этом, — сказал он.
— Да, но вы делаете себя их хозяевами, что кажется довольно любопытным для таких людей, как вы. Вмешиваться и говорить, кто должен жить, а кто умереть — потому что где-то вы вступились, а где-то нет — это же принимать решение за них, разве не так? И вы взяли за правило, что больше маглов — это хорошо. Вы хотите, чтобы больше никого не застрелили, да? — Богданова была поражена самой идеей.
Невилл представил, как саркастически и насмешливо блестит её острый взгляд.
— Вроде того, — ответил Невилл после задумчивой паузы. — Всё глубже... Если у вас есть возможность спасти чью-то жизнь — неважно чью, — вам следует это сделать. Особенно если это очень просто.
Он указал рукой на маленькое озеро рядом с питающей его рекой, которое они пролетали, и только потом осознал, что она не видит этот жест.
— Как если бы в пруду под нами тонул человек, пусть даже незнакомец, вы бы помогли ему. Это всё ещё нужно сделать, даже если пруд в километре отсюда или даже в тысяче километров.
К чести Богдановой, она не стала сразу отвечать, а действительно задумалась над этими словами. Что было реже, чем можно было представить. Их мётлы разошлись в стороны. Наконец она снова приблизилась и сказала:
— Я бы подумала, что было бы хорошо, если бы я могла спасти этого человека, но это не мой долг. Не моя работа.
Невилл собирался ответить, но она продолжила:
— И если я спасу одного человека, я также должна буду спасти и другого человека в другом пруду, верно? Иначе я скажу, что первый человек лучше второго. И вот я уже спасаю всех людей во всех прудах... Для вас способность спасать делает спасение обязательным, да? Мы делаем что должны, потому что можем?
На это у Невилла был готовый ответ, потому что он слышал, как Гермиона Грейнджер разговаривала об этом с Гарри. Он помотал головой и отозвался:
— Нет... Вы спасаете столько жизней, сколько можете, не разрушая при этом собственную. Правильные дела не могут подразумевать саморазрушение.
— Точно? — раздражённо выпалила Богданова и увела свою метлу прочь.
Но Невилл не собирался подвергать сомнению свои умозаключения лишь потому, что русская ведьма путала упрямство с сознательностью. Он закатил глаза и направил свою метлу вверх ещё на десять метров, поднимаясь на уровень, где должны быть близнецы, согласно его чарам.
— Да уж, неприятная беседа, — сказал он воздуху.
— Скажите мне вот что, юноша... — отозвался Джордж.
— ...вы правда не пробовали нежнейшее филе из маглов? — громко облизнулся Фред.
Богданову оставили в одиночестве до конца полёта, пока Шичинин обсуждали другие способы выполнения своей задачи. Эта женщина, может, и была противной, но она зародила в голове Невилла мысль о том, как можно повысить эффективность. Единственный торговец оружием мог бы быть — должен быть лишь началом новой фазы их операций. Было широко известно (ну то есть ходило множество слухов), что Гарри очень активно занимался магловской благотворительностью. У Фреда был один приятель, который работал арифмантиком в Министерстве, и оказалось, что это довольно известный секрет, что они отправляли грузы с улучшенными фильтрами для воды, кухонными плитами и другими вещами. Невилл и близнецы не думали, что станут ему мешать. Но как вариант, это был бы быстрый и простой способ уничтожить некоторые оружейные заводы. Были жёсткие правила насчёт подрыва магловской политики, но Шичинин не могли придумать никаких законных, этичных или утилитарных возражений против того, чтобы предприятия по производству оружия внезапно пострадали от серии неудач.
Правда, что в этом плохого?
≡≡≡Ω≡≡≡
Богданова поднялась на их высоту и четыре раза щёлкнула. Все они тут же сняли свои чары разнаваждения и остановились. Фред потянулся к Невиллу и вытащил из его волос жука, который застрял там примерно час назад.
— Михайловка, — сказала Богданова, указывая вперёд.
Город казался просто увеличенной версией тех скучных серых магловских городков, мимо которых они пролетали, но они увидели зерновой элеватор, на котором висела яркая растяжка с угловатыми кириллическими буквами — надпись, видимо, что-то означала для Богдановой.
Южная часть города была покрыта изогнутыми озерами, водохранилищами и каналами, а на востоке находились промышленные строения. К одному из больших озёр вплотную примыкали приземистые дома, окружённые заборами, застройка тянулась на запад.
Фред достал омнинокль и осмотрел город. Михайловку пересекали железнодорожные пути — если для отслеживаемой ими доставки оружия была нужна перевозка груза до самолёта в Вёшенскую, возможно, она осуществлялась по железной дороге. Фред молча протянул омнинокль в сторону, где уже была протянутая рука Джорджа.
— Здесь не так уж много заводов. Всякие другие магловские предприятия, но нет крупного производства, — сказал Джордж, оглядываясь через устройство.
— Некоторые места работают с большими кучами песка и камня, другие — с зернохранилищами и грузовиками... Но нет больших заводов, — согласился Фред.
— Мой последний урок магловедения был очень давно, — сказала Богданова, наклоняясь вперёд на своей метле и отбрасывая одной рукой волосы со лба. — Что вы имеете в виду?
— Она имеет в виду, что магл, который поставляет оружие в Африку, возможно, не продаёт его напрямую — здесь работает лишь посредник. Как, например, мадам Потаж, она не производит котлы сама... она заказывает их в мастерских.
— Может, оружейная мастерская спрятана здесь под видом чего-то ещё, — сказала Богданова. Возможно, она пыталась быть полезной, или же ей просто нравилось вмешиваться в разговор.
Невилл пожал плечами.
— Может. Но чтобы держать такое место, мне кажется, нужно много вещей от других магловских предприятий. Это сложно спрятать... И зачем мучиться? — он покачал головой. — Плюс наша текущая гипотеза в том, что всё это дело незаконно, так что мы действительно ищем некоего посредника, наподобие мадам Потаж.
— Отправимся на железнодорожную станцию... — сказал Фред.
— ...и пусть мадам Богданова поговорит с кем-нибудь, кто может быть в курсе? — закончил Джордж, опуская омнинокль и протягивая его русской ведьме. Она отмахнулась от него, и Невилл развернул свою метлу, чтобы забрать устройство.
— Звучит как план. Мадам, как вы относитесь к небольшому разговору и заклинанию Конфундус? Взлётная полоса выглядит маленькой, так что если на неё с железной дороги за ближайший год выкатывали много тяжёлых промышленных ящиков, в которых могло бы быть оружие, это наш клиент. Вряд ли их было очень много... Слишком дорого для большинства перевозок, — сказал Невилл. — Мы найдем источник, и тогда найдём нашего торговца оружием... И всех, кто подливает масло в огонь в Эфиопии.
— Я охотно помогу. Но почему вы думаете, что всё так просто? Этот человек разве не должен бояться магловских властей? — сказала Богданова.
Они начали снижаться к заброшенному на вид зернохранилищу.
— Не думаю, что здесь об этом беспокоятся... — сказал Джордж.
— ...хотя магловская политика чертовски абсурдна, так что как знать, — сказал Фред.
— Так значит, это даже не преступление — продавать оружие? И вы с радостью ставите себя выше их собственных лидеров и решаете за них, что должно быть запрещено, а? — Богданова улыбнулась, поднимая брови. — Как по мне, логично, но я удивлена.
Никто не заглотил наживку.
После приземления они сложили свои мётлы. У Богдановой не было приспособлений Ударной группы волшебников, но Фред захватил для неё ещё один кошель для удобства. Вообще, это было очень предусмотрительно с его стооны; в ДМП было всего четыре кошеля, которые выдавали во временное пользование, и он убедился, что запросил для неё хороший (по какой-то причине единственный из четырёх, от которого не воняло троллем). Они снова подняли чары разнаваждения, разобрались, кто пойдёт вперёд с щёлкателем в руке, провели несколько основных проверок, чтобы узнать, не следят ли за ними, и быстро зашагали к железнодорожной станции.
Их путь шёл почти через всю Михайловку вдоль дорог и железнодорожных путей. Солнце клонилось к закату, и похоже, рабочий день тоже заканчивался; чёрточки перистых облаков над головой закрывали остатки солнечного света. До заката было ещё несколько часов, но улицы уже начали заполняться людьми. Был только четверг, но уже было слышно несколько шумных пьяных компаний — волшебники увидели порядочного размера группу людей в спецовках, перепачканных мелом, они шли по улице с бутылками в руках, наслаждаясь тихим вечером и распевая весёлую песню. Воистину славный городок.
Железнодорожная станция была окружена высоким забором, и на входе стояли охранники, но через них оказалось легко пройти и подлезть под шлагбаумом. Когда они оказались на старых бетонных плитах платформы, Богданова взяла на себя инициативу, щёлкнув для этого три раза. Оставаясь невидимой, она посмотрела на указатели и повела их мимо паллет с пластиковыми мешками цемента, погрузчиков, связок грубой верёвки и других механизмов, необходимых для погрузки, периодически щёлкая. Низкие краны медленно и усердно заполняли контейнеры двух поездов щебнем. Сопровождающие процесс крики, похоже, были необходимы для работы.
Богданова остановилась перед покрытой красной краской дверью с короткими русскими словами на ней и щёлкнула четыре раза. Все четверо снова сбросили свои чары разнаваждения, и Шичинин молча последовали за ней в кабинет.
— Конфундо. Проверка! — сказала по-русски ведьма пузатому мужчине в серой спецодежде, стоящему рядом с дешёвой пластиковой картотекой. — Мне нужны документы по доставке грузов на аэродром.
Мужчина быстро захлопал глазами за бифокальными очками, но в конце концов помотал головой, словно стряхивая наваждение, и сказал с запинкой:
— Конечно. У нас всё в порядке.
Он наклонился, открыл нижний ящик, вытащил оттуда папку и передал ведьме. Название папки было зачёркнуто и переписано как минимум пять раз.
— Вот документы за последний месяц…
— Были какие-нибудь большие ящики с грузом? — спросила Богданова, принимая книгу. Её речь была отрывистой и резкой.
Невилл тревожно посмотрел на близнецов.
— Только от Курагина. Вы из налоговой? — спросил мужчина.
Богданова проигнорировала вопрос и только хмыкнула.
— Думаю, мы нашли... ой, Сомниум... Думаю, мы нашли вашего мужчину. Единственный человек в городе, который регулярно поставляет похожие ящики к самолёту, это некий Курагин.
С явной брезгливостью она изучила документы в папке, пока мужчина, которого она допрашивала, глубоко спал.
— Лев Курагин. Хотя в декларациях его грузов написано, что это «детали станков», он единственный, кто подходит под ваше описание.
— Там указан адрес? — спросил Джордж, усаживая мужчину у стены. Фред вытащил свою палочку и с помощью Обливиэйт стёр последние пять минут из его памяти.
— Да. С этим нет проблем.
— Тогда ведите, — сказал Невилл и укрыл себя чарами разнаваждения. Остальная тройка последовала его примеру, и Богданова вывела их, периодически щёлкая.
≡≡≡Ω≡≡≡
Спустя примерно двадцать минут, когда уже наступили глубокие сумерки, они добрались до сборного строительного вагончика, покоящегося на шлакоблоках. Необработанная деревянная обшивка была прибита к двум старым сколоченным дверям, эта конструкция служила для расширения вагончика, который был окружён бурьяном. Снаружи стояли выцветший зелёный грузовик и блестящий новый мотоцикл. У сооружения с низкой крышей не было вывески, но на почтовом ящике было от руки написано «КУРАГИН ЭКСПОРТ / ИМПОРТ». Через окна ничего не было видно из-за грязи, но тем не менее было понятно, что внутри горел свет и кто-то был. Богданова щёлкнула два раза. Это было нужное место.
— Давайте обойдём вагончик и зайдём с той стороны, — тихо сказал Фред.
— Усыпим всех, кто внутри, и устроим викторину, — сказал Джордж.
Хоть они всё ещё были невидимы, Шичинин буквально видели, как Богданова закатила глаза. Тем не менее они тихо обошли вагончик, нетерпеливо обгоняя щелчки, прежде чем сняли свои чары разнаваждения.
— Флоджистикейт, — Невилл наложил чары на один конец вагончика, а затем на другой.
— Оружие — это глупо, — прошептал он Богдановой, поворачиваясь к ней.
— Согласна, — ответила русская ведьма.
— Квиетус, — сказал Невилл, наложив заглушающий покров на дверь вагончика. У этого заклинания довольно ограниченное применение, но оно просто необходимо для подобных моментов.
— Просто стойте здесь... — сказал Джордж.
— ...мы разберёмся сами, — сказал Фред.
— Мы профессионалы, — сказали они хором с очень серьёзным видом.
Богданова скрестила руки на груди, на её губах была лёгкая улыбка.
Тройка молодых мужчин подкралась к задней двери вагончика. Невилл осторожно повернул ручку, которая мягко поддалась. Он сделал шаг в сторону, Фред и Джордж подготовились к нападению, встав перед дверью и вытащив палочки. Они одновременно кивнули Невиллу, и тот резко открыл дверь судорожным движением.
Важно заметить, что Заклинание тушения огня не имело никакого эффекта на злую собаку.
Почти шестьдесят килограмм разъярённых мышц в форме пятнистого коричневого канарского дога набросилось на Фреда, пытаясь вцепиться ему в горло, и волшебник повалился назад прямо на своего близнеца. Двое мужчин и пёс упали, сцепившись клубком. В начале удар и рык пса были едва слышимы, но потом волшебники стали брыкаться и отпинывать резво нападающего на них тупоносого пса, вышли из зоны действия Заглушающих чар, и в ночи раздалось громкое рычание животного.
Невилл не потратил ни секунды, тщательно прицелился и сразу же выстрелил Оглушающим проклятьем, как только Фред успешно врезал псу по морде. Болезненный визг застыл в горле зверя. Пёс секунду помигал красным свечением, а потом одеревенело упал на бок.
— Хорош! — сказал Фред.
— Чертовская скотина! — сказал Джордж, лежа на спине. — Кто-то убегает! — он пытался нащупать на земле свою потерянную палочку.
Сквозь вагончик и открытую переднюю дверь было видно, как лысый мужчина перекидывает ногу через припаркованный мотоцикл. Мужчина ударил по стартёру, и двигатель мотоцикла хрипло зарычал.
Невилл, покачнувшись, шагнул к открытой двери, поднял палочку и бросил ещё одно Оглушающее проклятье.
— Ступефай!
Однако в этот раз ему не повезло. Красная стрела заклинания пролетела прямо над головой мотоциклиста, и Невилл сделал ещё один шаг вперёд, чтобы выстрелить повторно, но наступил на что-то, что выскользнуло у него из-под ног. Он ухватился свободной рукой за дверной проём, но всё равно мгновение пытался поймать равновесие, в то время как мотоцикл резко тронулся с места и исчез из видимой через переднюю дверь области.
— Не так хорош! — сказал Фред, поднимаясь на ноги, но Невилл проигнорировал его и бросился во двор перед вагончиком. Мотоцикл быстро разгонялся.
— За мной, — крикнул Джордж, проносясь за спиной Невилла. Он рывком открыл дверь бледно-зелёного грузовика и залез внутрь.
Фред тоже пробежал за спиной Невилла, огибая грузовик с другой стороны, пока Джордж доставал палочку. Джордж бросил осторожный взгляд на магловское устройство, затем ткнул своей палочкой на зажигание и неуверенно произнёс:
— Алохомора?
Замок зажигания «открылся», и двигатель завёлся. Джордж выглядел практически преступно довольным собой.
— Вперёд, вперёд! — заорал Невилл, запрыгивая в кузов грузовика. Он встал в полный рост за кабиной и схватился за ручку заднего окна, чтобы удержаться. Красный фонарь мотоцикла быстро удалялся от них по дороге.
— Я видел, как папа это делает, раз тысячу, — сказал Джордж, резко дёргая рычаг коробки передач и вжимая в пол одну из педалей. Ничего не произошло.
— Проще пареной репы, — сказал Фред, поворачивая ручку, чтобы открыть окно, на случай если это поможет.
Джордж убрал ногу с одной педали и переключился на другую. Колёса мгновение покрутились на месте, а затем грузовик поймал сцепление и начал стремительно двигаться назад.
— Есть! — сказал Джордж, не переставая улыбаться, и обернулся, чтобы видеть, что сзади. Всю видимость перекрывал прилипший к стеклу Невилл.
— Невилл, ты мешаешь!
— Стой, стой, стой! — закричал в ответ Невилл. Он отчаянно вцепился в крышу грузовика, пока транспортное средство неистово тряслось по редким шлакобетонным блокам, перепрыгивая через обочину прямо на улицу.
— Мы должны будем рассказать об этом отцу! — крикнул Фред, прижимая свою палочку к приборной панели и изгибая пальцы для того, чтобы аккуратно наложить чары Идеальной работы.
Джордж убрал ногу с газа и снова дёрнул за рычаг коробки передач. Грузовик пронзительно завизжал, словно точно настроенный механизм, который неправильно используют. Воистину, было бы логично и милосердно, если бы двигатель заклинило и он сдох, но вовремя наложенные чары Фреда не допустили этого. Двигатель тотчас же низко заурчал, и Джордж снова нажал на газ.
Когда машина неуверенно поехала вперёд, Джордж начал быстро крутить руль, чтобы выровнять её, в то время как мотоцикл уже исчезал с глаз в конце улицы. Джордж нажал на газ так сильно, как только мог, и двигатель грузовика заревел.
Началась абсолютно нелепая погоня.
Но у мотоцикла было множество преимуществ — мобильность и быстрое ускорение, — так что когда они доехали до конца улицы, он уже доехал до конца следующей и опять заворачивал. Несмотря на улучшающие чары и энтузиазм несведущих, грузовик был просто недостаточно быстрым.
— Ступефай! — Невилл выстрелил красной молнией по мотоциклу, прежде чем тот исчез из видимости.
Слишком далеко, чтобы попасть, но заклинание, похоже, напугало или удивило убегающего магла, поскольку он дико вильнул и почти упал, скрываясь из виду. На самом деле Невилл не был уверен, что действительно хотел попасть по этому мужчине... Потеря сознания на такой скорости с большой вероятностью могла стоить жизни этому маглу. Он постучал свободной рукой по крыше грузовика, чтобы поторопить Джорджа, но тот уже вдавил педаль газа.
— Конечно, мы могли бы воспользоваться мётлами... — сказал Фред, крутя регуляторы радио.
— ...но правда, что за веселье тогда бы было? — согласился Джордж, выкручивая руль, пока грузовик почти не завалился на бок, огибая угол.
Мотоцикл пролетел по улице вдоль консервного завода, быстро ускоряясь. Невилл почти выпалил Акцио магл, но вспомнил о Принципе Одушевлённости Катберта. Вместо этого он приманил белый мотоцикл, и транспортное средство вместе с лысым пассажиром заметно замедлилось. Воодушевлённый этим, он повторил заклинание, хотя было испытанием даже просто стоять в кузове, а уж тем более колдовать одновременно с этим. Радио внутри кабины бесчеловечно шумело, и Фред начал быстро жать на кнопки, в то время как грузовик постепенно догонял мотоцикл. Медленно, но всё же догонял.
Если они подберутся достаточно быстро, Невилл сможет выдернуть мужчину прямо с мотоцикла. Он освободил свою палочку и снова застучал по крыше, наклонился и крикнул через заднее окно:
— Подойди ближе, я вытяну его с этой штуки! Не могу его оглушить, его размажет по асфальту!
— Да! — ответил Джордж, повернувшись, чтобы посмотреть на него через плечо. — Так гораздо безопаснее!
— По крайней мере мы заберем его подальше от Богдановой, — сказал Фред. — Так что, скорее всего, его не съедят. Подожди-ка, я знаю эту песню.
Он повернул громкость у радио.
♫ Gotta, gotta
Keep on holdin’ on
Never gonna turn you loose
I can’t turn you loose
Gotta gotta — Keep on holdin’ on(6)
— Это же один из папиных дисков, — радостно сказал Джордж. Он ещё раз повернул вслед за мотоциклом, визжа покрышками. — Для того магловского устройства, которое он всегда заводил на каникулах, когда нам было по двенадцать.
Обороты двигателя мотоцикла громко увеличились, и водитель наклонился вперёд. Невилл снова приманил мотоцикл, но на этот раз магический магнетизм наконец вошёл в резонанс с магловским двигателем. Что хуже, они направлялись на восток, прочь из пустынных окраин Михайловки прямо к центру города. Они уже начали проезжать мимо припаркованных на улице машин и редких прохожих, которые оборачивались поглазеть на погоню. Пустые участки и потрёпанные склады заменялись магазинами и домами, появились разросшиеся вдоль тротуаров кусты и бетонные заборы с железными воротами. Довольно густо заселённые районы... Стоило подумать о Тайне волшебства — ну если только они не хотели пригласить сюда примерно десять тысяч обливиаторов.
Мотоцикл сбавил скорость и резко повернул на улицу, которая шла почти параллельно той, на которой находились Шичинин. Магл уже почти скрылся, когда Джордж нажал на тормоза, которые протестующе заскрипели. Когда они затормозили, у них была всего секундная возможность рассмотреть свою цель, прежде чем та исчезла из виду: немного полноватый лысый мужчина с широкими чёрными бровями и испуганным взглядом.
Этот поворот снова увёл их из густонаселенной части города — Невилл понял, в чём смысл. Этот мужчина просто хочет сбежать, а не угодить в руки к магловским аврорам.
Грузовик с рычанием следовал за мотоциклом, они пронеслись по низкому мосту через узкий канал, оставляя позади припаркованные машины и женщину с собакой. Впереди виднелся перекрёсток, и Невилл понял идею лысого мужчины: там шли какие-то строительные работы, и большая часть дороги была перекрыта деревянными баррикадами, выкрашенными в оранжевый. Даже тротуар был заставлен какими-то оранжевыми бочками и бетонными столбами, предположительно для того, чтобы остановить чересчур рьяных водителей. Большую часть пространства за баррикадами занимала яма с неровными краями, а рядом был припаркован официального вида фургончик. Строительные работы ограничили поток автомобилей через перекрёсток, и скопилась пробка из семи машин, ожидающих своей очереди. Лысый мужчина решил воспользоваться преимуществами своего мотоцикла размером с метлу, чтобы проскочить без остановки, оставляя их стоять в пыли.
— Чары Неразбиваемости! — закричал он через окно.
Одна нога подогнулась под ним, когда он наклонился чтобы крикнуть, и в этот момент грузовик дико тряхнуло. Несмотря на прекрасное равновесие и смертельную хватку, Невилл упал на дно кузова с глухим ударом, который унесло ветром. Он сосредоточился на том, чтобы не вылететь из постоянно подскакивающей машины.
Видимо, Фред и Джордж услышали его и поняли, что он имел в виду, либо додумались до того же плана сами (такое часто бывало в последнее время), поскольку, когда Невилл поднялся на колени, он увидел, как Фред прикоснулся палочкой к приборной панели. Практически сразу же он увидел, как Джордж выкрутил руль вправо, и грузовик дико подпрыгнул на бордюре, въезжая на тротуар. Невилл почти что снова взлетел, оставшись внутри грузовика лишь благодаря тому, что просунул руку через заднее окно и отчаянно сжимал поручень.
♫ I can’t turn you loose now
I’m in love with the prettiest thing
I never, never turn you loose now
Because of all the sweet love she brings
I can’t turn you loose to nobody
‘Cause I love you baby, yes I do
Мотоциклист лишь слегка притормозил на перекрёстке, подъехал к пробке слева и промчался мимо выстроившихся машин. Как только стало возможно, он повернул налево и исчез из виду.
Грузовик затрясся по неровному тротуару справа от машин и протаранил оранжевые бочки и бетонные столбы. Оказалось, что бочки были наполнены водой, и когда грузовик, невредимый благодаря предусмотрительно наложенным чарам Неразбиваемости, пробивался сквозь них, его окутали брызги воды и крошево бетона. Грузовик срезал угол, и мотоцикл снова появился в зоне видимости.
Шичинин преследовали свою жертву, оставляя за собой обломки.
— Эти чары... — сказал Фред.
— ...скоро рассеятся, — сказал Джордж.
Они переглянулись и широко улыбнулись. Некоторые магловские устройства, если их зачаровать, идеально работали неопределённое время. Когда чары Неразбиваемости или чары Идеальной работы рассеиваются, вы просто можете наложить их ещё раз. Но большинство магловских механизмов — все, что содержат электронные компоненты, батареи и так далее — в лучшем случае выдерживают одно применение чар, если только их специально не подготовить, заменив большую часть магловских компонентов на их волшебные аналоги, что было трудозатратно и долго. Насколько им было известно, никто (включая Гарри) до сих пор не разобрался, почему так. Однако, в чём бы ни была причина, они знали наверняка, что это конкретное транспортное средство долго не проживёт.
— И этот грузовик... — сказал Фред.
— ... встрянет, как только это случится! — сказал Джордж.
Тем временем в кузове грузовика Невилл с трудом поднялся на ноги и так сильно вцепился в заднюю часть кабины, что его руки заболели. Он снова вытащил палочку:
— Акцио мотоцикл! Акцио мотоцикл!
Они уже почти были в радиусе действия Вингардиум Левиоса.
— Ну же, ну же!
Мотоцикл ускорялся, его двигатель начал протяжно выть, сопротивляясь магии Невилла. Они были за южной границей города, слева протянулось длинное озеро, а справа — обшитые деревом дома с шаткими заборами. Невилл не очень хорошо помнил карту города, но был абсолютно уверен, что если они продолжат движение в том же направлении, то выберутся из Михайловки прямиком на те поля, которые они видели с воздуха.
♫ Give shaking mama,
I told ya I’m in love with only you
Gotta, do it baby why don’t ya
I’ll give ya everything you want
Дорога изогнулась вправо, и в этот момент лысый мужчина резко повернул влево. Он почти перекувыркнулся, слишком отклонившись вправо, но сумел справиться с управлением. Джордж воспринял урок и сбавил скорость, а войдя в поворот вдавил педаль газа в пол. Теперь их разделяло меньше пятидесяти метров.
Невилл, который находился выше близнецов, увидел, что было впереди, и резко потянулся к своему кошелю.
Фред и Джордж увидели спустя секунду. Джордж начал одной рукой опускать окно, а другой вытаскивать свою палочку. Окно Фреда уже было опущено, так что он помог брату и взялся за руль. Тем не менее, качество их вождения абсолютно не изменилось.
Через двести метров дорога оканчивалась заболоченным тупиком, а поля вокруг были затоплены. Видимо, это сделали сегодня чуть раньше — может быть, в следующем сезоне планировалось пасти здесь двурогов. Сложно сказать наверняка, но казалось, что в широких запрудах перед ними стояло не менее тридцати сантиметров воды, запруды разделялись лишь низкими каменными перемычками.
♫ Gotta gotta
Keep on holdin on
Never gonna turn you loose
Фред держал руль правой рукой, а левую, в которой была палочка, высунул в окно. Джордж высунулся из окна, размахивая своей палочкой. Невилл убрал свою, пытаясь найти этот проклятый кошель в своей мантии о, нет, о, нет, ну почему я не ношу его на поясе, какая разница, что это выглядит не круто.
— Неви, держись! — закричал Джордж так громко, как только мог.
В тот же момент Невилл понял, что он придумал очевидное решение, но у близнецов был совершенно другой план. Однако кошель уже был у него в руках, а их план ни за что не сработал бы, так что он просто крикнул что есть мочи «Метла!» и стал надеяться на лучшее.
Мотоцикл свернул с дороги прямо в поле, разбрызгивая куски грязи и воду. При этом он лишь едва замедлился.
— Глациус! Глациус! Глациус! Глациус! Глациус! Глациус! Глациус! — монотонно повторяли близнецы в унисон, раскачивая палочками. Простое заклинание и простая работа волшебными палочками, но они почувствовали, как заболел череп от напряжения из-за такого количества магии.
Заболоченное поле перед ними замёрзло, жидкая грязь расширяющимся конусом превращалась в потрескивающий серо-коричневый лёд. Казалось, на единственном отрезке поля наступила зима, останавливаясь за двадцать метров до их цели.
К несчастью, из-за движения мотоцикла поверхность была совершенно неровной. Когда грузовик с грохотом спрыгнул с дороги на поле, он ударился о кривую поверхность замёрзших рытвин и закрутился. Шины заскользили по ледяным буграм, и грузовик заплясал, словно детская игрушка на стиральной доске. Близнецы хватались за всё, что могли, и полоумно кричали, пока грузовик трясло и крутило. Мир проносился вокруг них, ухабистый, ледяной и сумасшедший.
Невилл ястребом взмыл в воздух, дико ускоряясь, и крикнул:
— Ненавижу вас двои-и-и-х!
♫ I can’t turn you loose
Накопленная нагрузка на магию, поддерживающую целостность грузовика, вкупе с коллизией зачарования и электроники, достигла высшей точки. Аккумулятор грузовика опасно взорвался и сорвал капот, в тот же миг радио начало шипеть и искрить. На верхней части приборной панели образовалась дыра, пластик начал чернеть и плавиться, когда какой-то тщательно разработанный магловский компонент объяло пламя. Горящий грузовик крутило и трясло посреди ледяной ухабистой грязи.
Невилл начал кубарем падать, но ему хватило разума прижать метлу к себе, перекинуть через неё ногу и захотеть взлететь...
♫ Gotta keep a grip on you
...он устремился вверх (вверх? да, вверх), за несколько секунд он выровнял себя над землёй, наклонившись вперёд и истерически хохоча, и бросился за мотоциклом головокружительной молнией.
Когда грузовик наконец вылетел с замороженной области, и лёд превратился в слякотную грязь, его вращение замедлилось. Фред и Джордж не стали тратить ни секунды, не переставая вопить, они с ноги распахнули свои двери и выпрыгнули из грузовика. Хлюпая по грязи и пошатываясь, они бросились в стороны от транспортного средства.
Радио трещало и хрипело, неестественно разрываясь от магических помех, выдало протяжным криком последнюю строчку песни, прежде чем умереть.
♫ Gotta gotta keep on holdin on
— Вингардиум Левиоса! — крикнул Невилл, подлетая к мотоциклу.
Водителя выдернуло с сиденья, его ноги и таз поднялись в воздух, но руки всё ещё сжимали руль. Давление на мотоцикл уменьшилось, и тот резко ускорился; без веса лысого мужчины транспортное средство встало на дыбы и вырвало себя из его хватки, тут же опрокинувшись в грязи.
— Оружие — это глупо, — закричал Невилл, проносясь мимо магла. Когда молодой человек летел, плащ развевался за его спиной, и карие глаза были широко распахнуты над орлиным носом. — Ступефай!
Лысый мужчина опрокинулся на бок и упал в грязь, проехавшись на спине и оставляя за собой хлюпающие пузырьки. Невилл повернул метлу и завис над мужчиной. Он поймал себя на том, что хотел бы не оглушать этого магла, или чтобы не пришлось стирать ему память обо всём произошедшем, поскольку было так много вещей, которые он хотел бы сказать, например, «От зловещей семёрки не уйти!» или «Правосудие с доставкой!».
Он радостно крикнул Фреду и Джорджу, приподнимаясь на метле:
— Как думаете, в кошель поместится магловский грузовик, чтобы как-нибудь повторить то, что сейчас было?
— Да, это был тот ещё заезд. Тот ещё спектакль, — сказал пустой воздух над Невиллом голосом Ильи Богдановой.
Воздух слегка заколебался, русская ведьма сняла чары разнаваждения и материализовалась, спокойно держась на своей метле. Палочка Невилла уже была наготове и указывала на ведьму в инстинктивной защите опытного дуэлянта, прежде чем он сознательно опустил её.
Богданова никак не отреагировала, лишь повернула свою метлу, чтобы встать с ним лицом к лицу, и сардонически добавила:
— Было просто, ах, восхитительно лететь за вами, тремя идиотами, следом и подчищать бардак, прежде чем вы начали некоторого рода войну.
— Ха, — сказал Фред, флегматично подлетая к ним, с него капала вода и грязь, и он излучал радость. — Вообще-то, директор как раз думал, что вы поможете нам избежать этого.
— Он молодец, — сказал Джордж. — Теперь я страшно хочу чаю.
— Что? — сказала Богданова, поворачиваясь к ним. Её короткие седые волосы были растрёпаны, а рукоятки и крепления метлы были сменены — судя по всему, полёт был жёсткий. Но она улыбалась.
— Этот простит нас... — пожал плечами Фред.
— ...когда отмоется в туалете, — закончил Джордж.
≡≡≡Ω≡≡≡
Как выяснилось, лысый мужчина был никто иной, как Лев Курагин собственной персоной, тот самый, который отправлял из города ящики по воздуху. Лев использовал подставные компании-однодневки для покупки серьёзного вооружения через своих старых армейских товарищей. Он с радостью был готов продать ящики с оружием и боеприпасами любому доверенному покупателю, но обнаружил, что фронт национального освобождения Огадена предлагает самую высокую цену. Оказалось, что фронт готов давать взятки, чтобы Лев доставлял оружие другим вооружённым группировкам Эфиопии, особенно после того как выборы тысяча девятьсот девяносто пятого года лишили ФНОО власти. Нестабильность в стране служила жестокому политическому меньшинству, пытающемуся снова подмять под себя власть.
Лев даже знал источник их денег: с помощью махинаций изымались огромные средства, предназначающиеся для расширения Всемирного банка на территории Калуба, а ещё было пять богатых спонсоров из Каира. И Лев был крайне счастлив назвать им имена, адреса и выделенные номера.
Удивительная штука этот Веритасерум.
После того, как Шичинин и Богданова оставили Курагина на окраине города, создав ему новые воспоминания, объясняющие пропавшую ночь и утро — и несколько, чтобы убедиться, что его отношение к продаже оружия изменится — они приготовились вернуться домой, аппарировав в Волгоград к местному Домовому. Они подготовили хорошую историю для сонного мужчины с несуразными усами, но он так же равнодушно поставил штампы в их документах, как и когда они прибыли.
Фред достал портключ, ведущий в вестибюль Министерства, и поднял его. Он выглядел как обломок детской пластиковой линейки, согласуясь с принципом, что портключ должен быть абсолютно непримечательным (или даже отталкивающим) для беглого магловского взгляда.
— Ну что ж... — сказал он.
— ...было весело, — сказал Джордж.
— Надеюсь, это было не слишком скучно для вас, мадам Богданова, — сказал Невилл, тоже прикасаясь к портключу.
— Вообще-то, должна признать, было... довольно увлекательно, джентльмены. Гораздо более занятно, чем моя текущая работа, даже несмотря на то, что цели были глупее, — русская ведьма снова улыбнулась и положила свои руки на их.
Джордж и Фред переглянулись.
— Знаете, есть пять египтян, которые обеспечивают деньгами очень плохие организации, — сказал Джордж.
— Скорее всего, следующее, что мы сделаем — отправимся за ними. Нам нужен кто-то, кто говорит на арабском, — сказал Фред.
— А я предвижу множество интересных философских бесед... — расплылся в улыбке Невилл. — Как насчёт этого?
Богданова вздохнула и пожала плечами.
— Почему бы и нет? — она положила руку на портключ и подалась вперёд, приблизившись к лицу Фреда и глядя ему прямо в глаза. — Как-никак, я знаю место в Каире, где подают отличное филе из маглов.
Фред открыл рот, чтобы что-то сказать, но она сломала портключ, и все четверо исчезли.
1) с сомалийского «поберегись»
2) с сомалийского «зови на помощь»
3) с сомалийского «Хватит, колдовство, хватит»
4) «nudge nudge wink wink» — скетч из Монти Пайтона
5) Grewia occidentalis, маленькое выносливое дерево Южной Африки
6) Песня группы The Blues Brothers. «Никогда не отпущу тебя, Не могу тебя отпустить...»
Гильд-навигаторы с их ограниченным даром предвидения совершили фатальную ошибку: они решили всегда держаться спокойного и безопасного курса. А такой курс неизменно ведет в болото застоя.
Фрэнк Гербер, Дюна, перевод Павла Вязникова.
≡≡≡Ω≡≡≡
— Иннервейт. Иннервейт.
Лоуренс Бредвиан и Аннабет Данкгезанг рухнули в кресла позади них, когда их оцепеневшие тела расслабились.
— Передохните секунду, дети, — сказал Гарри со своего места за столом для переговоров. — Вы в Тауэре, но с вами всё в порядке. Вас просто оглушили.
Он взглянул на них, а затем продолжил читать лежащую перед ним книгу. Он медленно перевернул страницу, свободной рукой играя с кончиком хвоста, завивающегося на его плече. Аврор Кванон, стоя поодаль и убрав палочку, наблюдала за учениками со стороны.
— Вы нормально себя чувствуете, мистер Бредвиан?
Мальчик кивнул. Он был спортивного телосложения, с острыми чертами лица... Возможно, средневосточные корни? Его глаза были ярко-карими, а коротко стриженные чёрные волосы кудрявились на голове. Гарри вспомнил, что мать мальчика была родом из Савада.
— А вы, мисс...? — Гарри перевёл взгляд на второго ученика. Маленькая темнокожая девочка с короткими дредами казалась очень спокойной.
Прочистив горло, она чётко произнесла:
— Аннабет Данкгезанг.
— Что ж, мистер Бредвиан... мисс Данкгезанг... Я Декан Научной Программы Хогвартса, Гарри Поттер-Эванс-Веррес. Кажется, раньше нам не приходилось встречаться. — Сказал Гарри, опуская глаза в книгу. Он слышал, как Лоуренс затаил дыхание от такого вступления. Гарри снова поднял глаза.
— Вы доставили сюда своего однокурсника... Сэмюеля Меровени-Боулса.
Лоуренс кивнул, собираясь с духом. Он обеспокоенно приподнял брови, а его губы сжались.
— Да, сэр. Он упал после ПроВера (2), и... Это был ужас, сэр. Не думаю, что мы смогли бы... Нет, мадам Помфри, конечно, замечательная, но, как поётся в песне: «При сомненьях без запинки жезл сломай на половинки». — Мальчик процитировал песенку, которую Тауэр несколько лет назад использовал для рекламы. — С Сэмми всё в порядке?
— О, да, — Гарри пристально посмотрел на детей, переворачивая очередную страницу книги, и добавил: — Вообще-то, он уже в своей кровати в башне Когтеврана.
Он видел, как желваки на скулах мальчика заиграли, когда тот сжал челюсть. Аннабет справлялась лучше, но её глаза округлились, несмотря на все попытки самоконтроля.
— Вам, наверное, интересно, почему я решил с вами поговорить, Лоуренс и Аннабет. В действительности, повод довольно досадный... Час назад до моего сведения дошло, что вы оказали мне хорошую услугу в прошлом году, а я вас не поблагодарил. Конечно, я бы сделал это раньше, если бы знал, — говоря это, Гарри повернул голову, и его хвост сполз, скрываясь за спиной.
— Тем не менее, сперва я хочу задать вам один вопрос.
— Конечно, сэр, — сказала Аннабет.
— Что ж, тогда... Полагаю, для начала скажу, что я не верю в жестокость, так что раскроем все карты сейчас: вас поймали. С поличным. Вы разоблачены. Слишком часто, обретая даже небольшую власть надо мной, например, скрывая нужную мне информацию, люди начинали играть со мной, поэтому я этого очень не люблю. Так что лучше узнать всё и сразу. Подумайте немного и решите, верите ли вы мне.
Гарри вернулся к книге и продолжал чтение, пока секунды тянулись, нагнетая обстановку. Минуту спустя он, наконец, поднял глаза. Ученики тихо сидели, положив руки на колени. Лоуренс, казалось, пытался сглотнуть пересохшим горлом.
— Должен признаться, что очень скоро вы почувствуете себя крайне глупо. Прошу прощения за это, — произнёс Гарри. — Но прежде, чем перейти к этому, мой вопрос: почему, во имя Мерлина, вы решили, что покалечить своего однокурсника до полусмерти, только чтобы добиться своего — это нормально? — Он замолчал, задумчиво цокая языком. — Или может: почему вы решили, что я посчитаю, что это нормально? Осознавали ли вы, что всё может пойти не по плану? Неужели вы ни на секунду не задумались о возможных последствиях?
— Не уверен, что понимаю, о чём вы, сэр, — встревоженно ответил Лоуренс. На втором слове его голос сорвался.
С твоей стороны благоразумно не пытаться изобразить спокойствие или негодование, малыш Ларри. Ведь невинный ученик на твоём месте испытывал бы замешательство. Возможно, причина в том, что люди так переживают за совершённые ими действия, что ложное обвинение абсолютно сбивает их с толку.
— Аврор Кванон, скольким пациентам сейчас требуется мое внимание в клинике? — спросил Гарри, поворачиваясь к ней и опуская подбородок на руку.
Кванон запустила руку в карман и достала оттуда точно такие же маленькие коричневые счёты, как те, что лежали на столе. Секунду она сверялась с ними.
— Четверо, сэр. В Приёмной и на лечении тоже не очень много. Тихий день.
Гарри повернулся и ещё раз пристально посмотрел на учеников. У Аннабет чуть приоткрылся рот, а Лоуренс выглядел болезненно, будто его пнули в живот. Гарри дополнил впечатление, подвинув к ним один из пергаментов, лежащих на столе, с расшифрованным — и очевидно поддельным — сообщением.
ч а ш и н е д о с т а т о ч н о н у ж н о р а с ш и р и т ь н а ш у к о л л е к ц и ю с ч и т а ю ч т о в т а у э р е д е р ж а т м н о ж е с т в о п р е д м е т о в в е л и к о й с и л ы п о д г о т о в ь п л а н о к о т о р о м м ы г о в о р и л и с в я ж е м с я ч е р е з с ч ё т ы
Счёты использовались в клинике для отслеживания потока пациентов. Гарри выждал мгновение, чтобы до пары дошёл масштаб их ошибки.
— Некоторые ваши идеи были довольно остроумными. Тактика была ловкой, в то время как стратегия не имела смысла, — продолжил Гарри. — Вы действовали при дефиците информации, и знали об этом, и, тем не менее, решили это игнорировать.
— Но если счёты используются для... — сказала Аннабет, наморщив лоб. Наблюдая, как её мысли развиваются, Гарри гадал, похож ли её внутренний диалог на то, как он мысленно разговаривал сам с собой в детстве... Ум и новаторство, ограниченные миром размером с аквариум, неспособность постичь узость своего восприятия и опыта. Когда вы видите лишь несколько подвижных элементов, механизм мира кажется таким простым и лёгким в обращении. Он помнил парализующий ужас, охвативший его, когда ему пришлось увидеть машину мироздания во всей её сложности и опасности.
— Я вижу, вы понимаете, — сказал Гарри. Лоуренс явственно пожелтел, но всё ещё выглядел больше сбитым с толку, чем напуганным. Медленнее схватывает. Гарри обратился к Аннабет, которая, по всей видимости, была мозгом операции (если можно так выразиться) и лидером их дуэта. — Итак, похоже, вы пытались убить Сэмми, с которым у вас в прошлом были конфликты. Вы находились под действием оглушающего проклятия около пяти часов, так что у меня было время поговорить с вашей жертвой, вашим директором и директором Диггори из ДМП.
Гарри захлопнул книгу немного сильнее, чем было нужно.
— В вашем возрасте меня крайне оскорбляло, что никто не снисходил до того, чтобы иметь дело со мной лично, пока я сам не добивался этого. Поэтому позвольте мне говорить прямо: вы даже не способны пока осознать масштаб совершённого вами идиотизма. Несмотря на то, что ваш план был крайне ненадёжным, вы решили, что будет умно с его помощью подставить однокурсника — мальчика, невольно втянутого в тёмные дела его семьи, его братьев отчислили за их действия, однако сам он не сделал ничего плохого.
Гарри встал, опершись руками на стол, и теперь смотрел на двух учеников своими холодными зелёными глазами сверху вниз.
— Вы называете себя «Серебряными слизеринцами», но я задаюсь вопросом, представляет ли эта маленькая фракция из себя хоть что-то в отсутствие Драко. Однажды он сказал мне, что всё дело в чистоте истины — он осознал, что нет ничего важнее истины, даже когда строишь интриги, ибо, если ты не знаешь правды о мире, ты не можешь влиять на него, какими бы невероятно эффективными ни были твои планы. Вот почему важна и инструментальная рациональность — действовать, исходя из истины, — и эпистемическая рациональность — знать, что есть истина. И то, и другое необходимо, если вы хотите, чтобы всё происходило так, как нужно вам.
Лоуренс наконец совладал с собой. Гарри почти чувствовал, как тот пытается подавить тошноту и найти выход. Мальчик выпрямился в кресле, поднял подбородок и сказал:
— Но именно по этой причине мы и действовали... Мы знали правду, и действовали в соответствии с ней. Меровени-Боулс плохие, и...
— И вы хотели, чтобы ваш враг был наказан за что-нибудь, раз его не наказали за то, что он сделал. Так что же он в действительности сделал, мистер Бредвиан? — голос Гарри был теперь таким же холодным, как его глаза.
— Он и его семья пытались убить Турма, только потому, что стыдились поступков своего отца — стыдились своего брата-полукровки. Они пытались убить его, — сказал Лоуренс. Мальчик начал вставать со своего места, негодование придавало ему уверенности, — В Хогвартсе они крали ингредиенты для зелий из кладовых и оранжерей профессора Слизнорта и снабжали Лохматого Рункроуна и его эйфорическую сеть в Лютном переулке! Они пытались украсть Чашу Хельги Пуффендуй из поместья Смитов — и это было бы плохим поступком, даже если бы его совершили вы, сэр! Ещё Сэмми пытался убить меня на дуэли, когда мы с Аннабет остановили Меровени-Боулсов! Его брата и сестру отчислили, а он вышел сухим из воды только потому, что те взяли всю вину на себя! — Теперь Лоуренс стоял в полный рост, и Гарри пришлось выпрямиться и перестать облокачиваться на стол, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Возможно, ему стоит сделать себя выше. Аврор Кванон освободила поле зрения, сместившись в сторону, и достала палочку, однако держала её опущенной.
Лоуренс был разгневан до крайней степени, и как щитом отгораживался злостью от потрясения и страха. Ясные мальчишеские глаза сузились от ярости. Он вскинул руку и ткнул пальцем в сторону Гарри.
— И Сэмми никак не мог умереть, потому что я ждал внизу лестницы, чтобы поймать его с помощью Вингардиум Левиоса. Никто не видел этого, но Веритасерум может подтвердить мои слова. — Он опустил руку. — Я замедлил его падение и спас его жизнь. Но он должен был заплатить за то, что сделал. Я лишь восстановил справедливость.
— Сэмюель Меровени-Боулс происходит из неприятной семьи, но сам он, насколько мне известно, просто всюду таскался следом за старшими братом и сестрой, и его время от времени запугивали, чтобы он помогал. Допрос под Веритасерумом показал, что он лишь напуганный мальчишка из плохой семьи, который пытается выпутаться из всего этого... Совсем иная картина, если сравнивать с тем, что вы рисуете в оправдание своих действий. Этот ребёнок не заслужил жестокого избиения, не заслужил испытать, каково это — быть при смерти, даже если вам удалось остановиться за момент до казни. — Гарри смотрел на Лоуренса с холодным презрением. Аннабет согнулась, спрятав лицо в ладони, и тихо заплакала. — Вам крайне необходимо научиться проигрывать... Так вышло, что мне пришлось однажды выучить этот урок, но в данный момент у меня нет времени преподать его вам.
Гарри отодвинул кресло и прошёл к краю стола, где лежали палочки учеников. Он взял в руку палочку Лоуренса и поднял взгляд на её владельца.
— К счастью для вас, Приори Инкантатем подтвердило, что вы замедлили ужасное падение, спровоцированное вами. Также выяснилось, к ещё большему счастью, что необратимого вреда нанесено не было. Сэмми ничего не будет помнить. А вы — пара преступников, к тому же идиоты. Устроив самосуд, вы жестоко расправились с мальчиком, вы были уверены в том, что он виновен, хотя у вас не было никаких доказательств — лебединая песня многих убийц, мнящих себя настоящими героями или невинными жертвами.
Лоуренс осел в своё кресло, от его напускной храбрости не осталось и следа. Он уставился перед собой, и Гарри знал, что в своей голове он представляет весь ужас грядущих последствий.
— Вы оказались злодеями и недоумками. Вы опозорили ваши семьи, ваш факультет и то, чем сейчас являются Серебряные слизеринцы, помимо престижного сообщества. Я хочу, чтобы вы поняли это, Лоуренс и Аннабет. Это понимание понадобится вам там, куда вы отправитесь. Вам понадобится этот урок, чтобы стать сильными.
Аннабет зарыдала ещё сильнее, её плечи дрожали, Лоуренс ссутулился в кресле, впившись руками в подлокотники. Казалось, он вот-вот расплачется. Гарри ждал. Не ради жестокости, а потому что он по личному опыту знал, как сложно изменить то, чем ты являешься. Им нужно было сидеть так долго, чтобы желчь поднялась в горле, чтобы глаза горели от слёз, чтобы ясно представить, как будущее сгорает... И им нужно знать, что их не сдерживают.
Гарри знал, что это очень непросто —осознать, что ты всё это время не был героем, что ты был никчёмным злодеем, глупым, запутавшимся в своих преступлениях, ты бравировал мнимой справедливостью, что даже хуже, чем быть откровенно злым. Пусть представят слёзы матерей, которые их ждут, горькое презрение директора МакГонагалл, высокие стены тюрьмы Говарда.
— Вам понадобится этот урок, потому что вы поможете мне кое с чем, — сказал Гарри. — Мир сейчас быстро меняется, и множество очень умных людей убеждали меня в том, что моя старая стратегия не работает... Так что вы поможете мне с новой.
Участник ограничивает выбор партнёра путём накладывания ограничения на своё собственное поведение, писал Шеллинг в своей Стратегии конфликта. Цель состоит в том, чтобы установить способ поведения (включая реакции, обусловленные поведением другого), который ставит перед другим игроком простую задачу максимизации, решение которой оптимально для первого, убедительно сообщить об этом другому игроку и разрушить его возможности сделать то же самое.
Другими словами, если стратегически ограничить возможные действия противника до предпочтительных, ему придётся или позволить вам беспрепятственно двигаться к цели, или встать у вас на пути выбранным вами же способом, поскольку ограничивая собственные возможные реакции, вы ограничиваете его возможность провоцировать вас на нежелательные действия.
— Лоуренс и Аннабет, вы присоединитесь к Благородным, — сказал Гарри. Он опустил палочку Лоуренса на стол. — Именно вы помогли моим людям обнаружить, где хранится Чаша Хельги Пуффендуй, спрятанная после её смерти в доме Хепзибы Смит, так что я знаю, что от вас может быть толк. И, вероятно, теперь вы осознали свою слабость в построении стратегий. Возможно, со временем вы даже сможете понять ценность жизни и цену боли, а также то, почему я посвятил своё существование тому, чтобы сохранять первое и не допускать второго.
— Мы не можем быть шпионами, — слабо ответил Лоуренс. Повернувшись, он уставился на Гарри. — Мне всего пятнадцать.
— У меня есть хорошая причина считать, что в данном случае ваш возраст поможет сделать из вас превосходных шпионов, мистер Бредвиан. У меня в голове есть план по улучшению мира или, по крайней мере, его небольшой части, и вы абсолютно необходимая его составляющая. — сказав это, Декан Научной Программы вернулся на своё место за столом, где лежала недочитанная книга.
— Я дам вам инструкции, с чего стоит начать. Боюсь, первое время встреч не предвидится, тем не менее, на связи с вами будет Пип. — Гарри взял книгу и открыл на странице, где остановился. — Само собой, это не просьба. Я не представляю, как мой маленький план сработает без вас, а вы за вашу дикую глупость и жестокость должны мне огромную услугу. — Он опустил глаза и возобновил чтение. — Если вас это утешит, думаю, однажды вы всё поймёте. Всего доброго.
Кванон прошла вперёд, жестом показывая Лоуренсу, чтобы он встал. Мальчик поднялся так медленно и робко, словно боясь что-то сломать. Он осторожно взял Аннабет под локоть и помог ей подняться. Та не переставала плакать, пряча лицо в ладони. Аврор проводила детей из комнаты, задержавшись только, чтобы забрать их палочки.
Гарри вернулся к Богу-императору Дюны и ещё некоторое время читал в тишине.
1) Гхола — искусственное существо из вселенной Дюны, выращиваемое из генетического материала в специальном инкубаторе, обычно является клоном ранее погибшего
2) урок Прорицания и Вероятностей
Город Ипсвич часто претендует на звание старейшего города Британии, ведь известно, что община непрерывно существовала с начала седьмого века. Волшебный мир знает об этом больше: по их данным, старейшей общиной Британии является Косой переулок, существующий с четвертого века до рождества Христова, когда он состоял лишь из одинокой хижины, построенной греческим волшебником, скитальцем, который оставил своё вековое путешествие в поисках легендарного Кубка Полуночи, чтобы создать дом в этих далёких диких землях. С тех пор Косой переулок существовал в той или иной форме, по мере необходимости перестраивая дома и магазины. Отдавая должное такой древности, Мерлин заложил краеугольный камень Визенгамота и стал главой магического мира именно в Лондоне. Возможно, ещё таким образом он отдавал дань памяти древним грекам, которые впервые принесли палочки и высшую магию в Британию, хотя он об этом не упоминал.
И всё же, Тир на Ног(1) древнее.
Хотя, говоря откровенно, теперь это не так важно. Тир на Ног был соткан из кошмара, и до того, как Ελαολογος(2) отправился на поиски Кубка Полуночи, и к десятому веку, когда Кубок был сломан — будь проклят тот, кто разрушил эту драгоценную чашу! — ужасные земли Тир на Ног оказались оставлены Туатом (3) и тёмными феями, и ни одно существо уже не называло его домом.
Невзирая ни на что, это место продолжало существовать. Оно было создано из кошмаров безымянных морских чудовищ, неведомых ни человеку, ни волшебнику, созданий, недвижимо лежащих на дне, дышащих солью и не умирающих, и Тир на Ног будет жить вместе с ними.
Неудивительно, что в нашем мире, наполненном возможностями и противоречиями, существуют подобные места, затерянные и забытые. Мерлин позаботился об этом в день, когда он наложил свой Запрет, чтобы сковать честолюбие волшебников. Сущность заклинания или ритуала должна переходить от одного живого разума к другому, таким образом каждое поколение мельчает — лишь трюки и слабые заклинания, способные высушить ваши ботинки или починить очки, могут накапливаться, но только самые могущественные и отважные будут способны овладеть величайшим мастерством, и у них будут все причины пользоваться этим преимуществом, пока они не умрут и их секреты не будут утеряны. Мерлин намеревался ограничить масштаб потенциальных катастроф — он усвоил урок атлантов, хотя даже в его время это было легендой. Пусть волшебные палочки со временем превратятся в прутики... ибо тогда хотя бы останутся прутики.
Как Зеира писал в Мидраше(4) много лет назад: «Если первые ученики были подобны сыновьям ангелов, то мы лишь люди; если же они были подобны людям, то мы лишь ослы».
Но хватит этих мелочей из прошлого: сейчас в Тир на Ног были гости. Три фигуры стояли на берегу озера зубов, у края чёрных холмов. Возможно, они были единственными и последними людьми, кто знал о существовании этого кошмарного места и о том, как попасть сюда, хотя Туат мог бы разозлиться, узнав, что теперь оно превратилось в нечто вроде комнаты для переговоров, выбранное из-за того, что оно пронизывает физическое пространство, и сюда можно легко попасть из любой точки планеты. Для ритуала нужны всего лишь кошмар спящего ребенка и глаз мертвеца — и то, и другое легко заполучить, если вы неразборчивы в средствах.
Три фигуры выглядели объёмными и плотными, но, в то же время, представляли собой бесполые чёрные тени, находящиеся в постоянном движении. Тени были непередаваемо сложными: если бы вы начали рассматривать любую часть чернильного дыма, клубящегося и извивающегося тёмными нитями, очерчивая три фигуры, вы бы увидели внутри меньшие фигуры, состоящие из ещё меньших фигур, бесконечно разделяющихся на фракталы.
Тройка разговаривала на диалекте нормандско-французского языка, который сейчас полностью вымер.
— Американка полностью провалилась... Мои слова сбылись, — начала первая фигура без приветствия или вступления.
— Да. Вероятно, мы поторопились, — спокойно согласилась вторая фигура.
— Сам гамбит не был ошибочным. Проблема в ловушке, которая должна была обеспечить безопасность наших сил, защищать их от вторжения, пока Тинегар не нашла бы возможность разрушить Тауэр, — возразила третья фигура. — Идея была излишне сложной — «мельница» больше подходит для шахматного поля, чем для паба.
Первая фигура холодно ответила:
— Zwickmühle(5) была безупречной, Нелл. Каждый ход открывал новую уязвимость, но фигура должна быть способна окончить...
— Хватит метафор! — резко оборвала Нелл, третья фигура. — Не каждую ситуацию можно рассматривать как шахматную партию.
— Мне неизвестно ничего, что превзошло бы многогранность игры королей. Всё, должным образом понятое, аккуратно помещается в её рамки, — спокойно ответила первая фигура, наполняя свой голос величием. — И шахматы обнажают мысли более слабого игрока. Шестьдесят лет назад игра школьника выдала его глубочайшие пороки и чрезвычайную коварность, и послужила поводом передать Слово Первого Заклинателя временному правителю Британии. Как не страшно тебе забыть об этом, дитя.
— Воистину, в настоящую эпоху это, скорее, забава для школьников, и для маглов, которые её нагло скопировали, — язвительно сказала Нелл тоном, абсолютно неподобающим древней могущественной ведьме. Хотя было бы ошибкой полагать, что великие никогда не вздорят. — Увы, ладья, на которую мы рассчитывали, не сыграла, но вам следует найти утешение в мыслях об американском коне.
— Это бесполезно, — промолвила вторая фигура. Две других замолчали, продолжая пристально смотреть друг на друга и излучая всю неприязнь, какую только мог выразить язык тела нечеловеческой тени.
Вторая фигура наклонилась, змеевидные тени при этом заклубились внутри её чётких границ, и подняла один из зубов, перекатывающихся в спокойных волнах у берега. Она долго и молчаливо изучала клык в своей руке, никто не нарушал тишины.
Наконец, вторая фигура сказала:
— Магия сохраняется. Даже хуже, теперь она снова набирает силу: проклятье образованности усилилось за счет магловской философии. Мы на волосок от уничтожения. Я не желаю веками одиноко скитаться по каменным пустошам — или иной, ещё худшей судьбы, которую готовит будущее.
Остальные двое стояли в беспокойных чувствах, раздумывая, услышали ли они в этом видении гибели угрозу для себя.
— Мы должны определиться с инструментами, — продолжила вторая фигура. — Тинегар больше не на той позиции, где она могла бы быть полезна. Пусть остаётся в Париже. Нам следует выбирать с умом — в отличие от прочих, Тауэр каким-то образом ускользает от нашего взора.
— Да, — сказала Нелл. — Мы используем её когда-нибудь позже. Дюжина тех, кого она склонила на свою сторону, уже прошли очищение.
— Тогда гоблины? — предложила первая фигура. — Наша монета для них бесценна — мечта двадцати поколений. У нас есть всё, что нужно для глаз и ушей, но мы можем купить преданность их городов оптом словно клафтер древесины(6).
— Я думаю, уже есть готовый инструмент, — сказала вторая фигура. — Подготовленный самим Тауэром и лишь ожидающий нашей руки.
Последовало молчание, пока все трое обдумывали предложение, не сомневаясь насчёт того, что имела в виду вторая фигура.
— О, да, — согласилась Нелл. — Решение радует своей иронией. Всегда приятно найти поэтичность в плане.
— Да, хороший ход, — одобрительно сказала первая фигура.
— Мы рассмотрим предложение, — сказала вторая фигура. — Всего хорошего.
Три фигуры не обменялись ни словом, ни прощанием, а просто исчезли оттуда, где стояли. Формирующие их тени закружились и рассеялись, соскальзывая в свои фрактальные глубины, словно тёмный, как ночь, уроборос.
Тир на Ног продолжал стоять.
≡≡≡Ω≡≡≡
Гермиона Джин Грейнджер играла в футбол. Она довольно неплохо справлялась, к радости и удивлению двух сотен аргентинских ведьм и волшебников, которые хотели познакомить её с игрой. Она была почти так же хороша на вчерашнем матче по квиддичу, хотя вынуждена была признаться себе, что просто не очень умело летала. Однако её зрительно-моторная координация, рефлексы и выносливость делали её прекрасным вратарём.
И, конечно же, думала она, скорее всего, они не очень заинтересованы обыграть меня.
Она ускорилась, зарываясь ботинками в дёрн, и оглушительно ударила по приближающемуся мячу, звук кожаного удара эхом отразился от трибун. Мяч пролетел высоко в воздухе и приземлился в углу на противоположном конце поля. Защитник (вроде правильно? да) бросился к мячу, в то время как команда Гермионы продавливала нападение, чтобы изолировать его от остальных защитников. Однако, он успел сделать пас вратарю, и тот быстрым ударом увёл мяч из опасной зоны.
Циники говорят, что люди хотят увидеть, как умирает легенда. Она не была уверена, насколько это соответствует действительности — хотя, может, и соответствует, если причина в том, что люди любят наблюдать за провалом, неожиданно оправдывающим их собственные неудачи. «Их радует контраст», — писал когда-то Курт Воннегут(7). — «Порядок событий их не интересует. Перевороты — вот что они обожают» (страница 252 в Сиренах Титана, автоматически дополнил её мозг).
Но, даже если циники были правы, здесь, в Южной Америке, никому не хотелось разрушить таинственность Богини и её легенды. Казалось, они просто хотели быть ближе к ней.
Справа приближался полузащитник, и Гермиона побежала к нему. Она улыбнулась, когда небольшая толпа неразборчиво, но одобрительно закричала. Увеличивая скорость, она подняла руку в признательности.
Она не осознавала раньше, что футболисты всё время бегают. Официальный представитель из Departamento de Deporte y Juegos Mágicos(8) дал ей вчера руководство по игре, но оно было коротким и переводным, и Гермиона подозревала, что даже сам представитель лишь приблизительно понимает, как проходит игра. В руководстве было не очень много новой информации для маглорождённого, но и она, и официальный представитель, похоже, упустили некоторые очевидные вещи... например то, насколько важна выносливость. Через час большинство игроков уже были заменены — похоже, правила немного ослабили, поскольку ей казалось, что в магловских матчах не разрешено так много замен — но даже новые игроки выглядели уставшими.
А Гермиона не устала. Она бегала, бегала и бегала.
Полузащитник сделал некий финт ногами, казалось, что он бежал с мячом в одну сторону, но он пнул его в другую, и Гермиона совершенно пропустила удар. Полузащитник ускорился и попытался оторваться, уводя мяч и оглядываясь в поисках того, кому можно сделать пас, но она резко развернулась и настигла его. Толпа снова закричала, и Гермиона рассмеялась.
Оказалось, что спорт — это весело. Как глупо.
Игра окончилась победой её команды с небольшим перевесом счёта, 2:1. Очень продуманный результат, размышляла она позже, вытираясь полотенцем в раздевалке. Сохраняет достоинство каждого, но при этом обеспечивает зрелище.
И довольно обличительное зрелище, надо сказать, подумала она. Может, вся эта ерунда с «Día Muggle»(9) придумана лишь для того, чтобы вытащить её из мантии и одеть в открытые футбольные шорты? Ей стоит узнать мнение Эстер и Сьюзи... и ещё посмотреть на сегодняшние изображения. Ей нужно поддерживать свой имидж, подражающий королеве Елизавете, в котором обязательно должно быть немного ханжества.
Гермиона аккуратно свернула полотенце и положила его на соседнюю скамью, надела бельё и облачилась в один из двух своих нарядов, которые она обычно носила в подобных поездках. Он состоял из простых чёрных штанов и шёлковой блузы под мантией травяного цвета. Он хорошо подходил к цвету её лица, и зелёный гармонировал с цветом глаз «Гарри» в тех случаях, когда её сопровождал один из его двойников.
Хотя я не планировала этого в ближайшее время, подумала она. Впервые за долгие годы, у неё не было запланировано поездок доброй воли. Когда она уедет отсюда, будет Бостон, а потом... ну, она рассчитывала провести немного времени с родителями, а потом немного поработать в Секторе Совершенствования или в Раскрытии Расширений в Тауэре. Ещё ей нужно будет съездить в Повис, чтобы провести немного времени с бедным Никитой, который только начал адаптироваться.
Гермиона переживала, что изменение личности слишком подкосит мужчину, который и так был на грани весь прошлый месяц. Она не считала, что он снова впадёт в кататонию, в которой находился первые две недели после освобождения, но изменение лица и имени могло серьёзно ударить по хрупкому чувству самоосознания, которое он только начал вырабатывать.
К её радости, Никита, похоже, принял свою новую личность с именем Никита Фока. Он быстро изучал английский и каждый день пробовал какое-нибудь новое занятие. Несколько раз, как ей вчера сказала Тонкс, он даже спал целую ночь.
— Гермиона? — в раздевалку зашла Эстер. Комната была огромной и могла вместить полную команду магловских игроков и их помощников; голос Возвращённой ведьмы раздавался эхом в пустом помещении.
— Я здесь, — сказала Гермиона, сидя на скамейке и натягивая носки. — Одеваюсь.
Эстер стояла на страже снаружи. Она подошла, осторожно и шумно. Гермиона улыбнулась про себя, обуваясь; Эстер пыталась быть деликатной, на случай если Гермиона ещё не одета. Она туго затянула шнурки — на ней были неудобные лакированные деловые ботинки с острыми носами — и обошла ряд ящиков, чтобы встретить американку. — Привет. Всё в порядке?
— Да, — ответила Эстер. — Просто хотела сказать, «Asistente Junior» министра сообщил, что сегодня будет какой-то особый мясной ужин.
Эстер выглядела уставшей. Её тёмно-русые короткие волосы были грязными, а глаза, которые всегда казались пустыми, теперь из-за тёмных кругов под ними выглядели впалыми. Гермиона внезапно ощутила волну досады... Ей следует отправить Эстер обратно в Повис и немного отдохнуть. Предоставленная самой себе, она изматывает себя во время таких поездок, весь день оставаясь сверхбдительной. Гермиона действительно считала раньше, что это впечатлит Аластора, но тот лишь резко сказал, что Гермиона «оправдывает усилия» (но позже добавил, что ей стоит быть осторожнее и не путать преданность с эффективностью). Это было очень мило, особенно учитывая, что в тот момент Аластор выглядел как подросток-беспризорница.
— Спасибо. Попроси Сьюзи поговорить с ним и разобраться с этим, ладно? — кивнула Гермиона. Эстер отошла на несколько шагов и достала из кошеля пузырефон, чтобы связаться со своей коллегой. Сьюзи прекрасно умела решать мясные проблемы, никого при этом не обижая. Нехорошо выставлять напоказ различия, которые могут показаться подозрительными, чуждыми или демонстрировать надменность — неожиданно много людей взбудоражилось, когда оказалось, что Богиня была вегетарианкой.
Гермиона подошла к зеркалу с раковиной и осмотрела себя.
— Расчёска, — сказала она кошелю, а затем потратила несколько минут, приводя волосы в порядок. Через некоторое время Эстер вернулась, но ничего не сказала. Видимо, остальные не возражали поменяться сменой.
— Сегодня вечером мы отправляемся в Бостон, Эстер, — сказала Гермиона, заканчивая с волосами. Грива её каштановых волос, наконец, улеглась, но, как и всегда, норовила прийти в беспорядок. — Я считаю, вам с Шарлевуа следует вернуться в Повис и увидеться с каппадокийцами — я всё ещё сильно переживаю за Никиту, — сказала Гермиона. — Хиори, Джесси и Саймон могут обеспечить безопасность в Бостоне, а ты, Шарлевуа и Тонкс разберётесь с делами дома. — Ург был в Ирландии, встречался с городскими властями Кёрда. Если Богиня и Тауэр собираются разделиться на международной сцене, Гермиона хотела быть уверенной, что у неё есть свои линии связи с важными группами.
Эстер подчинилась без недовольства или облегчения, отреагировав на просьбу так спокойно, словно ей просто сообщили время суток.
— Хорошо. — Через мгновение она нерешительно добавила, — Вообще-то... — Она замолчала, и Гермиона удивлённо повернулась к ней.
— Что такое? — спросила Гермиона.
— Ну... может быть, Тонкс сможет пару дней последить за всем сама? Мы с Шарлевуа хотели бы посмотреть на дома в Годриковой Лощине, если можно? — Эстер закусила нижнюю губу. И просьба, и проявление волнения были необычными.
— Ах, ну конечно! — сказала Гермиона. Она широко улыбнулась, несмотря на удивление, и сделала шаг к ведьме, чтобы её обнять. Та ответила крепкими и теплыми объятиями.
Они обретают себя... вырастают и встают на ноги, подумала она, и почувствовала гордость и счастье от того, как далеко продвинулись Возвращённые. Раны никогда не заживут полностью, но каждый новый месяц дарит новую причину радоваться спасению из ада.
Гермиона читала литературу про то, как нездоровая идеализация вытесняет настоящие отношения и связи с обществом. А сейчас наблюдала потрясающий поворот событий — по правде говоря, гораздо более здоровый и чудесный прогресс, чем Гермиона могла мечтать. Это значило, что существовала серьёзная надежда на то, что в ближайшем будущем люди, сильно пострадавшие от дементоров, смогут полностью вылечиться от своей разрушительной болезни: чудовищной комбинации посттравматического стрессового расстройства и амнезии.
Гермиона подалась назад и недоумённо спросила:
— Вы так долго обдумывали это?
— Нет, — покачала головой Эстер, отводя глаза на ничем не примечательную стену. Тем не менее, на её розовых губах играла лёгкая улыбка, явно выражающая радость. — Но, кажется, пришло время. Мы много лет прожили в Повисе. Мы готовы.
Гермиона поймала взгляд Эстер, хотя та избегала этого, и вложила все свои чувства в слова:
— Я так рада за вас. Вы всегда-привсегда найдёте приют у меня... но я так рада за вас.
Мир менялся, и это было так чудесно.
≡≡≡Ω≡≡≡
—... и она залилась краской и стала такой же розовой, как её ужасный наряд, — сказал Гарри и разразился хохотом. Чёрная шкатулка рассмеялась вместе с ним.
Голос шкатулки не походил ни на сухой глубокий голос опасного профессора Квиррелла, ни на высокое шипение коварного лорда Волдеморта. Это был абсолютно обычный и неприметный мужской голос, порождаемый магией, с чёткими ударениями и интонацией, но абсолютно без характера. Гарри привык ассоциировать этот голос с новым Волдемортом — Волдемортом, которого он с большим рвением пытался склонить к случайной добродетели. Для этого у него находилось не так много времени, — в лучшем случае, по часу за пару дней — но Гарри мог позволить себе медлительность. Он полагал, что перевоспитание социопатичного монстра может занять примерно столетие. Спешить некуда.
— Она, наверное, на всю жизнь запомнит наш первый ханипот(10) для вербовки, того парня из Материальных Методов, — сказал Гарри. Волдеморт наверняка не знал этого сленга, но Гарри не стал объяснять. Значение было очевидным, и он мог положиться на Волдеморта, который всё поймёт без разжёвывания. Как же мало людей были способны на это, даже спустя столько лет!
— Она не славится своей проницательностью, — сказал Волдеморт. Он сменил тон с весёлого на чуть более серьёзный и предупреждающе произнёс, — Однако вам не стоит слишком уж радоваться игре на этом уровне, если вы не уверены, что побеждаете на более высоком. Без сомнений, мистер Малфой работает над внедрением в вашу организацию менее нелепых и явных агентов, хотя вы и пытаетесь применить такую же тактику. Стоит подозревать как минимум три уровня внедрения: явный агент, менее явный агент, который может со временем добиться цели, и третий агент, чьё внедрение может осуществиться с помощью раскрытия второго агента. Мистер Малфой наверняка научился этой действенной технике и будет использовать её вкупе с другими инициативами.
Волдеморт не сказал ни слова о том, где Драко мог научиться этому, Гарри тоже молчал. Они оба знали, и это было несколько неловко.
— Да, — беспечно согласился Гарри. — Но я думаю, что бы он ни делал в этом направлении, всё будет нормально.
Он не стал вдаваться в детали. Не для того, чтобы показаться сдержанным или таинственным, просто это само собой разумеется, что не стоит обсуждать крайне важные секреты с кем бы то ни было — даже с голосом, запертым в шкатулке. Даже столкнувшись с загадкой таинственной Тройки, Гарри не стал потворствовать своему желанию спросить совета или анализа у своего запертого в клетке злого гения. Риск был слишком велик.
Вместо этого, Гарри интересовался мнением Волдеморта насчет слабых агентов или простой логистики, которую может улучшить творческий и тренированный интеллект, например, как можно устроить транспортировку больших объёмов почвы или воды, или как можно улучшить волшебную почту.
Пожалуй, на самом деле, вообще ничего не стоило обсуждать с Волдемортом... Особенно в такое сложное время. Для развлечения у него есть кассеты с книгами. Гарри бросил взгляд в угол, где на маленькой платформе стояла дюжина кассетных проигрывателей и механизм автоматического воспроизведения, все они были защищены густой массой Листьев Лавгуд. В основном книги по истории и науке, как и просил Волдеморт. Гарри мог бы попросить кого-то записать аудиокнигу по теории магии или чему-то ещё, что больше понравилось бы мандрагоровому сознанию, но он решил, что это неблагоразумно.
Нужно понимать, что Волдеморт провёл много лет прикованным к летящему среди звёзд космическому аппарату, и все эти годы компанию ему составляли лишь собственные мысли. Гарри отдавал себе отчёт в том, что никакой психической дисциплины, даже свирепой силы разума Волдеморта, не хватит, чтобы повторно пережить подобный опыт и не сойти с ума.
— Бездонные кубы удалось расширить почти до мили, — сказал Гарри, меняя тему. — Но я сомневаюсь, что можно добиться большего. Процесс практически не может двигаться дальше... Все материалы уже абсолютно чистые и идеально точно сформированы, благодаря Камню, так что зачарование приближается к своему лимиту.
— У каждого зачарования есть свои границы — они могут быть сюзеренами подчинённых им земель, но не имеют власти снаружи, — задумчиво сказал Волдеморт. Последовало молчание, пока он обдумывал задачу. — В легенде упоминаются и другие заклинания, но они не подходят для ваших целей. Они либо зиждутся на опорах силы, которые нельзя сдвинуть, либо являются лишь отражением более высокого порядка, над которым у нас больше нет власти. Например, в книге Эксиса упоминался волшебный театр, который не был привязан к нашему миру и сохранил невредимой толпу, в то время, когда снаружи бушевала война. Но это знание утеряно.
Последовала ещё одна пауза, и Гарри молчаливо ждал, наблюдая как по блестящей чёрной коробке пробегают волны красной энергии. Наконец, Волдеморт сказал:
— И всё же, есть кое-что, что могло бы сработать. Если вы переместите производство в место, полностью защищённое от внешнего воздействия и помех, вероятно, вы обнаружите, что зачарование может перенести ещё большую нагрузку.
Гарри снова бросил взгляд на Листья Лавгуд в углу комнаты.
— Благодарю, профессор. Думаю, у меня есть для этого средства. Будет даже довольно легко — а значит, если получится, Бездонные кубы будут готовы ещё до запуска.
— Не стоит рассчитывать, что ваши русские наёмники сработают чётко по графику. Известно, что при подобных условиях обычно в последнюю минуту случаются задержки, которые можно предотвратить лишь щедро вознаградив некоторую личность заурядных знаний и сомнительной компетентности. У ракеты замкнёт провод или найдутся какие-то причины вроде слишком большой влажности и тому подобное. И они будут откладывать запуск снова и снова и держать при этом вашу тщательно отлаженную спутниковую систему у себя, так что вы не сможете уйти к конкурентам и доставить её на орбиту с их помощью. Не думаю, что вы захотите предпринять меры для предотвращения подобного вымогательства, а значит, вам придётся либо ждать, либо проглотить свою гордость и заплатить.
Гарри пожал плечами, хотя и знал, что шкатулка не услышит этот жест.
— Это всего лишь деньги. Ну, почти деньги... это рубли. Я бы заплатил в три раза больше, чтобы Шкаф оказался там, где мне нужно.
— И что же, вы разочарованы тем, что из этого Шкафа будете выходить не вы, мистер Поттер? Спустя столькие годы труда и неприятностей? — Волдеморт не упомянул Обет, который заставлял Гарри оставаться внутри Тауэра.
— Да, — признался Гарри. — Но я думаю... — он замер, пытаясь понять, что же он думает. — Я думаю, — медленно произнёс он, — Что никогда не рассчитывал сыграть такую большую роль в чём-то подобном. На самом деле. Я всегда думал, что рано или поздно это станет доступно для людей, но для меня...
— Вы не были так оптимистичны, поскольку вам недоставало мудрости, — сказал Волдеморт.
— Да, — согласился Гарри. Он вздохнул. — Так или иначе, впереди много времени. Когда-нибудь.
— Это не остановит ваши мечты о том, чтобы самому пересекать пояс Ван Аллена по четыре раза в день, — сказал Волдеморт. — Послушайтесь моего совета, мистер Поттер: выбросьте подобные авантюрные мечты. Вы никогда не слышали и не почитали имена Сары Уильямс или Пенелопы Дризковски, хотя они бросали вызов новым границам... Нет, на губах ведьм и волшебников застыло имя Мерлина, хотя, насколько известно, он даже никогда не покидал Англии.
Гарри поднял брови и улыбнулся.
— Ваши утешения всегда звучат как приказ, профессор. Интересно знать, почему?
— Чтобы научить вас, мистер Поттер, но иногда мои старания тщетны. Все ваши цели можно было бы достичь за месяцы, если бы вы только использовали свои ресурсы тщательно. Для должной мотивации порой просто необходимо немного крови, — сказал Волдеморт, и каким-то образом нейтральный мужской голос из черной шкатулки смог передать его нахмуренное выражение.
В некотором роде вся текущая ситуация была примером до ужаса точного исполнения желания. Гарри мог разговаривать и мериться интеллектом со своим старым любимым профессором — со своим разумным профессором — и больше не нужно было беспокоиться о неопределённостях. Волдеморт был безумен и сильно повреждён природой, образованием и ритуалами — в этом не было сомнений. Если Волдеморт освободится, он убьёт всех, кто против него, и поработит остальных, и потратит целую вечность развлекаясь и не заботясь о последствиях. И он попытается освободиться. Но у него нет магии, даже нет конечностей, и нет помощников. Поэтому Гарри в безопасности, если только сам не выпустит его из шкатулки. Тигр, запертый в клетке.
Гарри заранее решил, что не выпустит Волдеморта из шкатулки, какими бы ни были доводы или уговоры. Однажды он сказал Волдеморту, что он, на самом деле, не может его выпустить, намекая на то, что Обет не позволяет этого. Он не был уверен, что Волдеморт поверил, но заявление было довольно правдоподобным, поскольку Обет действительно зависел от субъективных оценок Гарри. Так или иначе, с тех пор чудовище в шкатулке больше не продавливало этот вопрос. Они лишь беседовали, когда Гарри мог пожертвовать своим временем или сном.
— Значит я просто буду действовать менее эффективно, но не запачкаюсь в крови, — сказал Гарри. — Думаю, пока я неплохо справляюсь.
— Вы бы справлялись лучше, если бы часами не спасали жизни целого океана идиотов, заполонивших вашу маленькую крепость, — сказал Волдеморт.
— Я могу сделать что-то хорошее, и часто мои смены в клинике дают мне время подумать. Ведь спящие пациенты и измотанные целители не мешают моим мыслям, — сказал Гарри.
Увы, эти слова были не совсем правдой... довольно часто, несмотря на правила, работники клиники докучали ему просьбами о помощи или услугах или ждали указаний, пока он переходил от одной кровати к другой.
— Ваши нерешительность и мягкосердечность не делают одолжений этому миру, мистер Поттер, — сказал Волдеморт. Если бы у шкатулки были лёгкие, Гарри бы подумал, что она вздохнёт в этот момент. Гарри снова улыбнулся.
≡≡≡Ω≡≡≡
Лоуренс заморгал, когда с его глаз сняли повязку, и нервно огляделся. Он стоял в оранжерее, ярко освещённой солнцем, и лучи слепили его. Когда зрение адаптировалось, он увидел грязные полки и пустые глиняные горшки. Растений не было, если не считать сухие лозы, вьющиеся по стеклянным стенам в нескольких местах. Оранжерея казалась заброшенной, но, вопреки ожиданиям, среди дюжин сводчатых окон не было разбитых.
Женщина, которая сняла с Лоуренса повязку, обошла его, постукивая каблучками, и, наконец, встала перед ним. Её идеальная длинная седая коса оканчивалась чёрным бантом внизу спины. Официальная чёрная мантия с ещё более тёмными гагатовыми узорами, филигранной полоской окаймляющими лиф и талию, выглядела величественно. У женщины были тёмные глаза и полные губы. Она с любопытством смотрела на него.
— Здравствуйте, юноша. Как вы себя чувствуете? — спросила Нарцисса Малфой. Лоуренс не знал, почему, но, несмотря на то, что её интонация была спокойной, даже доброй, а выражение лица — безобидно заинтересованным, он чувствовал опасность.
— Я в порядке, мадам, — ответил он, и его голос нервно задрожал.
— Ах, хорошо. Несмотря на то, что это лишь очередное временное место из утомительной череды ему подобных, боюсь, эти глупые предосторожности, всё же, необходимы, — сказала она с вежливой улыбкой. Она сцепила руки в замок перед собой. — Надеюсь, вы не возражаете.
— Нет, мадам, — ответил Лоуренс. Его голос стал чуть более уверенным.
Она улыбнулась и протянула руку, указывая путь:
— Мой сын в конце галереи.
Хотел бы он знать, где она оставила его палочку. Хотел бы он знать, где они находятся. Хотел бы он знать, почему он был абсолютно уверен, что мадам Малфой с удовольствием убьёт его, если возникнет необходимость. Или если просто будет удобно.
Лоуренс пошёл вперёд немного неуверенно. Выйдя из неиспользуемой оранжереи, они прошли по пыльной галерее и оказались в ярко освещённом зале. Стены были обшиты деревом, на полу лежали турецкие ковры, а половину комнаты занимал огромный стол. В высоких креслах сидело двое мужчин, со стороны казалось, что они ведут непринуждённую беседу о чём-то незначительном. Учитывая обстоятельства, нормальность этой сцены казалась нереальной.
Один из мужчин встал. Он был высоким и худым, с величественной внешностью, короткими платиновыми волосами и высокими скулами. На нём тоже была чёрная официальная мантия, но без украшений. Он любезно улыбнулся с высокомерием, достойным императора.
— А это, должно быть, наш гость. Гость с предложением.
— Да, Драко. Мистер Лоуренс Бредвиан — возможно, ты помнишь, его отец был в Визенгамоте несколько лет назад. — Сказала Нарцисса, — Хорошая семья. И Лоуренс делает им честь, присоединяясь к нашей маленькой игре. Всё ради небольшой беседы. — Она улыбнулась и подошла к столу. Нарцисса подняла лежавшую на нём чёрную трость с серебряной рукоятью.
— Здравствуйте, Лоуренс, — сказал светловолосый мужчина. — Меня зовут Драко Малфой. Как я понимаю, вы хотели помочь мне кое с чем?
— Да, сэр, — сказал Лоуренс. Он хотел было продолжить, но Драко снова заговорил.
— Хорошо, хорошо... Это мистер Эразмус. Вообще-то, вы уже, вероятно, слышали о нём, если читали мой бюллетень, — сказал Драко, указывая на плотного мужчину с волевым подбородком и рыжевато-бурыми волосами, который сидел в углу, протянув ноги на тахту. — Он делал не то, что ему велели, в Тауэре, когда занимался исследованиями в одном из глупых буквенных отделов Гарри Поттера, он посмел оспаривать власть. Поэтому, даже несмотря на то, что он был одним из самых выдающихся невыразимцев, они попытались свернуть его исследование и навязать условия для открытий.
— Я был на волосок от создания волшебных механизмов, — сказал Эразмус, вставая с места. Он был пугающе высок. — При мыслях о том, что они могли бы делать для нас... механизмы из воздуха и света! Их шестерёнки — завывание ветра, а ходовая пружина была лишь детским заклинанием. Но это обидело Гарри Поттера, с его ребяческой одержимостью магловскими методами, так что он арестовал всю мою работу и попытался ограничить меня другим планом исследований. Я был на передовой линии их работы, поднимая магловские принципы на уровень...
Драко сделал нетерпеливый жест, и Эразмус прервал свой страстный словесный поток. Долю секунды он с улыбкой покивал, а затем величественно поднял подбородок.
— Что ж, простите меня... Я всё ещё обескуражен из-за гонений, да и всей череды событий.
Драко подошёл к огромному столу, рабочая поверхность которого была покрыта поразительно гладким идеальным нефритом. Он сдвинул несколько пергаментов в сторону, выбрал один и начал его разглядывать.
— Так что же, Лоуренс, — он вновь посмотрел на мальчика. — Как именно, по вашему, вы можете мне помочь?
И снова молодой мужчина с серебряными волосами не дал Лоуренсу ответить. Одной рукой он громко скомкал пергамент, прежде чем выпрямиться и повернуться к нему лицом. Нарцисса подошла к сыну и, остановившись рядом, передала ему трость, которую держала в руках. Драко легким движением принял её, сверля Лоуренса взглядом.
— Иными словами, какую пользу я могу извлечь из агента Тауэра?
1) Tír inna n-Óc — в кельтской мифологии «остров юных», страна вечной молодости, где нет болезней, голода и боли
2) греч. сборщик оливок
3) Туат — древнеирландское слово, обозначающее «народ, племя»
4) раздел Устной Торы
5) нем. «мельница»
6) Клафтер — древняя единицы длины, объёма и площади, которая использовалась в Центральной Европе
7) Курт Воннегут — американский писатель-сатирик
8) Departamento de Deporte y Juegos Mágicos — с испанского, «Департамент спортивных и волшебных игр»
9) Día Muggle — с испанского, «День магла»
10) Honeypot — термин из сферы информационной безопасности, означающий ресурс-приманку для злоумышленников
Поздравляем вас с приобретением очередного прекрасного изделия компании Джи Фрей и Дочь! Изысканно Бездонный кошелёк создан практичным и, вместе с тем, элегантным, сшитый вручную из тончайшей кожи британских двурогов и зачарованный в соответствии с высочайшими стандартами. Вам больше не придётся искать место для монет, леденцов и прочих мелочей — дайте малышу Джонни кнат, за то что он вёл себя хорошо, и наслаждайтесь спокойствием, которое приходит, если вы знаете, что готовы ко всему!
ВНИМАНИЕ: Не помещайте ваш Изысканно Бездонный кошелёк в другой Изысканно Бездонный кошелёк, Экстравагантно Расширенную Роскошную дамскую сумочку компании Джи Фрей и Дочь, Исключительно Бесконечный портфель для пергамента компании Джи Фрей и Дочь или любой другой предмет, на который наложены чары Незримого Расширения. Изысканно Бездонный кошелёк не предназначен для поглощения пространственного резонанса, вследствие которого вместимость Изысканно Бездонного кошелька резко снижается. Поглощение пространственного резонанса может повредить ваш Изысканно Бездонный кошелёк. Если при этом ваш Изысканно Бездонный кошелёк сильно наполнен, он может взорваться. Компания Джи Фрей и Дочь с сожалением сообщает, что снимает с себя всю ответственность за последствия подобной эксплуатации.
— Выдержка из инструкции, прилагаемой к каждому «Изысканно Бездонному кошельку» компании Джи Фрей и Дочь (14 галлеонов за новый экземпляр).
≡≡≡Ω≡≡≡
— Иными словами, какую пользу я могу извлечь из агента Тауэра? — спросил лорд Драко Малфой из Благородного и Древнейшего Дома Малфоев, печально известный противник господствующего правительства, кость в горле могущественного Гарри Поттера и воплощение растущей силы риторики, стоящей за Договором о независимости.
Он с прищуром разглядывал подростка перед собой, презрительно сжав губы. Его платиновые волосы были практически идеально уложены, лишь две пряди непослушно спадали на лоб. Он легко, почти безразлично, держал в руках трость с серебряной рукоятью.
Его мать стояла рядом, леди Нарцисса — фигура, почти настолько же знаменитая, внезапно и неожиданно появившаяся в британском обществе после десятилетнего отсутствия (во время которого она считалась погибшей от руки предыдущего директора, Дамблдора). Она любезно улыбалась.
Лоуренс внезапно абсолютно ясно осознал, насколько глупыми были он и Аннабет, когда затеяли всё это. Когда попытались подставить Сэмми Меровени-Боулса, обмануть Тауэра, разгадать тайну, которая очевидно была гораздо выше их уровня. Сделать что угодно, вместо того, чтобы отправиться прямиком к директору и рассказать ей обо всём.
Он попытался ответить на вопрос Драко, но почему-то в горле у него совершенно пересохло. Попытавшись выдавить из себя ответ, он лишь закашлялся и через мгновение захлебнулся и замолк, потому что боялся даже кашлять перед лордом и леди Малфой.
Пара ничего не предпринимала, а лишь спокойно наблюдала, что пугало ещё больше. Рыжеволосый мужчина, Мистер Эразмус, бывший исследователь Тауэра, казался безучастным. Он потягивал свой напиток из бокала, уставившись в пустоту.
— Я... — Лоуренс с трудом сглотнул и заставил себя продолжить. — Я принёс информацию. О том, что они выяснили в Тауэре. — Он бросил взгляд на мистера Эразмуса, которого ему представили как бывшего исследователя из Тауэра, но того, казалось, сейчас больше интересовал стеклянный кубок без ножки, на дне которого он крутил глоток виски.
— Мой милый Лоуренс, — улыбнулась Нарцисса. — Борьба за свободу находит поддержку повсюду. Мне сложно даже вообразить, что вы можете знать что-то, чего не знаем мы.
— Вы курсе на… четвёртом, полагаю, — сказал Драко, не поднимая взгляда на Лоуренса, вместо этого он бесцельно разглядывал серебряный набалдашник трости, которую держал в руках. — Расскажите же про то удивительное совпадение или фантастический переплёт, из-за которого вы получили эту информацию.
— Ну, сэр, несколько дней назад один из моих однокурсников, Сэмми, был ранен. Он упал. Я достал Жезл Безопасности, чтобы помочь ему — доставить его в Тауэр, сэр. И моя подруга Аннабет тоже была рядом, она помогла мне. Так что мы отправились втроём, — теперь Лоуренс говорил гладко, чувствуя себя немного лучше. Он отрепетировал эту часть.
— Звучит как заученный текст, — сказала леди Нарцисса. Лоуренс почувствовал покалывание по всему телу.
— Да, мадам... Я репетировал перед зеркалом, прежде чем отправиться в издательство «Чародей Букс» и выйти на связь с Благородными, — сказал Лоуренс. Даже несмотря на то, что он подготовился к этому замечанию, спасибо Тауэру, который всё предвидел, у него пот стекал по спине.
— Я думаю, Аннабет затаила злобу на Тауэр, сэр. Ну, точнее, я знаю, что это так. Мы не читаем ваш бюллетень, ведь было бы глупо получать его с совой в Хогвартсе, но мы не глухие. До нас доходят слухи о том, что все обновлённые люди выглядят слишком идеально, как куклы, и ведут они себя потом... словно это другие люди. Словно их подменили. Бабуля Аннабет — э, то есть её бабушка, сэр, — с ней тоже это случилось. Аннабет сперва была рада обновлению, но теперь ей кажется, словно она потеряла бабушку. Есть в ней что-то неестественное.
— Вы хотите сказать, что ваша подруга предпочла бы, чтобы её бабушка умерла? — Лицо Драко выражало сомнение, однако сказанное позабавило его, и уголки губ тронула лёгкая улыбка.
— Нет, сэр, но они могли бы просто вылечить её, не менять, — сказал Лоуренс. Он продолжил рассказ. — Так или иначе, Аннабет попыталась устроить небольшой переполох, когда отправилась с нами. У неё был целый мешок с докси, которых она трансфигурировала во что-то вроде камней, и...
— И когда она переместилась с вами и вашим раненым однокурсником, докси вернулись в свою нормальную Форму и рванули во все стороны, — поражаясь глупости детей, Нарцисса с улыбкой покачала головой. — На мой взгляд, это больше похоже на шалость, чем на что-то серьёзное. Но я слышала об этом; такое действительно было.
— В общем, сэр, пока я был там, и её допрашивали, меня оставили сидеть и ждать, а у меня с собой был он. Меня посадили за огромный стол и сказали сидеть тихо. И когда аврор отвернулся на минуту... я достал его, — сказал Лоуренс.
Он очень, очень медленно и осторожно запустил руку в карман, демонстрируя, что собирается достать не палочку. Ни один из трёх взрослых не выказал и доли беспокойства, но они действительно заинтересовались, когда Лоуренс достал из кармана золотую сферу, Маховик Времени.
— А поскольку Гарри каждый день использует свой, в Тауэре нет защитных чар против них, — сказал Драко. Его слова не звучали как внезапное открытие: он произнес их так, словно эта информация была ему известна.
— Я вернулся на час назад, и в это время рядом никого не оказалось. Я хотел выйти и осмотреться, но там повсюду были люди, и каждый был занят чем-то своим... Оказалось, что я застрял в той комнате, и надолго. Единственным местом, куда я смог пробраться, оказалась маленькая тихая комната, в которой повсюду были двери, но я не рискнул остаться там дольше, чем на минуту. Я просто... ну, я схватил какие-то пергаменты со стола, убежал обратно и спрятался под большим столом.
— И вы дождались того времени, когда аврор привёл вас в эту комнату, а затем, когда ваша прошлая копия исчезла... — сказала Нарцисса, кивая.
—... Я сделал вид, что просто поднимал пергамент с пола. Он накричал на меня, но оглушать не стал, он был довольно мягким для аврора, — закончил Лоуренс. — И... в общем, вот. Это всё, что я достал.
Он нырнул рукой в мантию и вытащил стопку пергаментов. На них был виден сгиб, по которому их раньше складывали вдвое. Лоуренс протянул их лорду Малфою.
Ни Драко, ни его мать не приняли их. Они быстро переглянулись, словно безмолвно совещаясь, прежде чем лорд Малфой, наконец, сказал:
— Если оценивать мои границы с должной скромностью, не уверен, что эти бумаги мне о чём-то скажут. Эдгар?
Он говорил вкрадчиво и безэмоционально. Мистер Эразмус громко прочистил горло и поднялся на ноги. Он нашёл место для стакана и подошёл, потирая свои маленькие веснушчатые руки.
— Конечно, конечно. — Он принял документы у Лоуренса, одной рукой взявшись за уголок, а другой перелистывая страницы, — Здесь небольшая часть работы Вернона Уэллса... Похоже, Сектор Совершенствования делает огромные успехи. Нужно изучить внимательнее, но когда я уходил, уже шла речь про магловское исследовательское оборудование, а здесь — секвенирование Сэнгера. Они ищут генетические маркеры в крови вейлы. — Он замолчал, а потом фыркнул, — Наследуемость, вот что. Они ищут наследуемость. Очень формально. На самом деле, мы и так знали, что они этим занимаются. Ничего интересного.
— Ах, значит при ближайшем рассмотрении это всего лишь стопка бумаги, — язвительно сказал Драко, — Есть что-нибудь ещё, менее бесполезное?
— Здесь говорится, что Ричард Кефло Филлипс — тихоня, вечно щурится, будто видит плохо, — нашёл способ трансфигурировать еду. Прямое нарушение закона Гэмпа, так что это наверняка вздор, — задумчиво проговорил мистер Эразмус.
— Ладно, если вы не против, поизучайте тщательно эти бумаги и сообщите мне результат, — сказал Драко. — Благодарю.
Мистер Эразмус вернулся в своё кресло, забрав с собой пергаменты. Он тихо пробормотал:— Поразительно... и так быстро? Ну надо же...
— Драко, дорогой, возможно, мальчик говорит правду, — сказала Нарцисса Малфой, смиренно сложив руки перед собой. — Но более вероятно, что Тауэр добровольно пожертвовал информацией об их исследованиях, если хоть что-то из этого вообще соответствует действительности или может быть нам полезно. Цена внедрения. Это так, юноша?
Лоуренс не нашёл в себе сил ответить, а только отрицательно покачал головой. Нарцисса отвернулась от сына, и, всё ещё улыбаясь, внимательно посмотрела на него, и он почувствовал, что ему нужно в туалет или его тошнит (или всё сразу). Она могла бы убить его. Он знал это. Она знала, что он знает — она так хорошо это понимала, что даже не старалась казаться пугающей.
Единственным спасением было то, что даже если бы он не пытался их обмануть, он бы был точно так же напуган, так что ему не пришлось скрывать свои чувства.
В историях про мальчиков-героев вроде Гарри Поттера или Рейнарда Гупила дети могли творить безумства, сражаться со злом, и не бояться опасности. Всегда находились те, кто их спасал, если всё шло совсем плохо, — добрый цивилизованный кентавр, заботливый директор, или кто-то другой. Но он и Аннабет... они не были готовы к подобному. Всё это слишком... он прыгнул выше головы...
— Всё верно, мама, — сказал Драко и отпустил один из концов трости, взяв её только за серебряную рукоять в форме змеи. Он начал медленно перебрасывать её из одной руки в другую. — К вашему сведению, мистер Бредвиан, нам достаточно хорошо известно, что Тауэр завербовал вас после вашего маленького путешествия во времени в Зале Записей — если таковое вообще имело место быть.
— Так и было, сэр, — сказал Лоуренс, и его голос сорвался на третьем слове. Он даже не смутился, а лишь заволновался, что может показаться, что он лжёт, и он выдавил: — И я согласился.
Нарцисса засмеялась довольно красиво и беззаботно. Этот смех вызывал диссонанс, словно мягкая мелодичная музыка во дворе скотобойни.
— И вы предлагаете передать информацию, которой добровольно пожертвую я, не так ли? Это вы пытаетесь сказать? — спросил лорд Малфой. Слова ударили словно нож, спрятанный за его мягкой интонацией.
— Да, сэр, — сказал Лоуренс, который от всей души хотел бы никогда не начинать играть в игры.
— Как интересно, — сказал Драко, который обожал игры всей душой.
≡≡≡Ω≡≡≡
Перед Гарри в необработанных деревянных рамах стояли три блестящие сферы из отполированного серебра высотой с его рост. На каждой сфере было по два больших противоположных друг другу отверстия и несколько других кое-где на расстоянии с ладонь друг от друга. Небольшое углубление, словно кто-то надавил кулаком на остывающий металл, повторялось выпуклостью такой же формы с противоположной стороны.
Гарри с благоговением прикоснулся к поверхности одной из серебряных сфер. На нём были его беспалые перчатки, он легко коснулся пальцами к холодного металла.
После недолгих раздумий он выкатил металлический подиум. На нём лежала длинная, свёрнутая рулоном матричная распечатка. Выглядела она неказисто, но он не смог добиться, чтобы современные струйные принтеры с хорошим качеством печати работали здесь правильно. Гарри решил, что его время слишком дорого стоит; на будущее он просто наймёт пять инженеров. Чем больше делегирования, тем меньше веселья, но по некоторым задачам он не будет скучать... пытаться починить таблицы вывода ЭЭГ(2) — это сущий ад.
Сверившись с числами и грубо выведенными на бумаге графиками, Гарри поднял свою волшебную палочку и прикоснулся к одному из отверстий на сфере. Он открыл кошель на поясе и вытянул свободный конец толстой и плотной пеньковой верёвки — исходный материал. Затем он сконцентрировался, используя навык, который стал таким же привычным, как дыхание.
Алмаз, боросиликатное стекло и слой графита начали разрастаться от места контакта, формируя соты. Три материала становились одним целым, нарушая все естественные законы и образуя идеальные, почти прозрачные кристаллы. Эта чертовски хорошая оболочка с точностью до атома покрывала каждый изгиб сферы и застывала на месте.
Он подумывал над тем, чтобы делать корабли целиком из подобных материалов (или даже из каких-нибудь «теоретических» веществ(3), которые они с Гермионой создавали на втором курсе при подготовке к СОВам). Но, по правде говоря, даже лучшие из известных науке материалов не сравнятся с таинственной прочностью кованого гоблинского серебра. И, насколько он мог сказать, такое серебро невозможно было разрушить никакими земными технологиями.
Когда велась разработка боевых перчаток для Возвращённых, у них был один опытный образец; Подрад Механик откопал средневековую штуковину, похожую на омара, безделушку из прошлого. Она чудесно блокировала болты магловских арбалетов в те дни, когда волшебники контролировали свой немагический народ силой, но в ней не хватало места для зарядов. Тем не менее, она была отличным объектом для экспериментов: касательное напряжение, компрессия, бронепробиваемость (углекислотным лазером!) и даже непрерывная бомбардировка нейтронами. Последнее было доверено Луне, Седрику и команде избранных и держалось в секрете, но результаты были удивительными... кованое гоблинское серебро лишь уплотнилось, но не стало радиоактивным.
Вероятно, существовала верхняя граница его прочности, но Гарри пока её не обнаружил. Обычный сикль был одной из самых удивительных вещей, созданных магическим миром. Волшебники в своей нетерпимости и глупости столетиями угнетали гоблинов, не осознавая, что в их карманах позвякивает поразительная сила. Гарри оставалось надеяться, что резкое восстановление их прав, произошедшее в последние годы, было достаточно быстрым и непоколебимым, чтобы хоть сколько-нибудь возместить нанесённый ущерб. У гоблинов длинная память.
Готово.
Гарри сделал шаг назад, чтобы полюбоваться своей работой, а затем снова приблизился, чтобы убедиться, что он действительно закончил. Он слегка постучал по стеклу. Почти прозрачное и сверхпрочное... даже без зачарования. После зачарования оно станет абсолютно непроницаемым.
И всё же, сперва проверка.
Гарри потянулся к круглому углублению на поверхности сферы и надавил рукой. Он сделал шаг назад и стал наблюдать, как с обратной стороны сферы из небольшой выпуклости появилось коричневое кольцо, разрастаясь из точки в центре выпуклости. Расширяясь, оно не оставляло позади себя ничего. Казалось, что корабль испарялся; однако, когда Гарри сделал шаг в сторону, он увидел, что плоскость, опоясанная кольцом, была такого же бурого цвета, как само кольцо. Бурое поперечное сечение всё увеличивалось, пока не достигло самой широкой части сферы, а затем стало быстро уменьшаться.
Через мгновение следом за бурым кольцом исчезла вся сфера, а коричневое плоское нечто оказалось гладкой внешней поверхностью кожаного кошелька, который поглотил сферу. Когда вся она оказалась внутри кошелька, тот упал на пол, словно только что осознав, что существует гравитация.
— Детская мечта сбывается? — спросила Гермиона. Гарри повернулся и увидел, что она смотрит на него с нежной улыбкой, прислонившись к дверному косяку . Её лицо обрамляли каштановые локоны.
— Это отправится в космос, — сказал Гарри, наклонившись, чтобы поднять кошелёк. По форме и весу он напоминал грейпфрут. — Я держу в руке будущее, — с восторгом сказал он.
— Если точнее, будущее Рона Уизли, — сказала она, приближаясь. Одной рукой она играла с золотисто-зелёным ожерельем на своей шее. — Так что надеюсь, испытания были скурпулёзными. Хотела бы я помочь с ними, но было очень много дел.
— С ним всё будет в порядке, а твой вклад в это дело больше, чем чей бы то ни было... да что уж там, твой вклад во всё, что мы делаем. — Гарри положил кошелёк в центр деревянной рамы, и указал на него двумя руками, вытянув их и сложив ладони вместе, словно собираясь нырнуть. Подчиняясь команде на британском языке жестов, кошелёк начал изрыгать корабль, который постепенно вырос из серебряного поддона обратно в полную сферу. Коричневая горловина кошелька растянулась по поверхности, когда корабль начал появляться, казалось, она экструдировала сферу, словно какая-то детская игрушка из другого измерения.
Гермиона указала на соседнюю сферу:
— Батисфера?
— Скорее батискаф или подлодка... но да. У неё будет передний конический порт. После испытаний она отправится на дно океана... а потом, я надеюсь, на дно Бездны Челленджера, самой глубокой точки планеты. Никто не опускался туда после Пикара в шестидесятых. И мы сможем провести более тщательные исследования и увидим гораздо больше. Мы установим снаружи обзорные зеркала и регулируемые сферы с наложенными чарами Вечного света, и сможем получать полноцветное видео и ещё много разных вещей. Мы даже возьмём пробы, чтобы сделать портключи, и оставим там Шкаф. И ещё нам нужно найти кое-какие вещи, которые сбросили туда.
— Хорошо... а что тогда это? Второй космический корабль? — Гермиона постучала ногтем по поверхности третьей сферы. Она немного отличалась от первых двух: у неё было дополнительное углубление над пространством для переднего окна.
— Вроде того, — сказал Гарри.
Он поднял руку и с силой ударил по поверхности первой сферы, которая полностью появилась и засосала расширяющийся кошелёк в серебряную выпуклость на обратной стороне корабля. Оболочка, сделанная Гарри, осталась нетронутой. На секунду он прикоснулся к ней рукой в перчатке.
— Скажи, а ты можешь поцарапать их? Как ты справляешься с кованым гоблинским серебром?
— Мои ногти имеют примерно девять по шкале Мооса(4). Скорее всего, я могла бы поцарапать оболочку. Но гоблинское серебро? — Гермиона прикоснулась ногтём к сфере и провела по ней. Никакого эффекта. — Поэтому у меня есть этот маленький ножик, чтобы укорачивать ногти.
Гарри собрал в охапку распечатки и несколько других пергаментов, покрытых неразборчивыми записями и схемами:
— Пройдёмся?
Они вышли из комнаты в большое помещение — остальную часть Материальных Методов, быстро проходя вдоль стены и мимо котла, который стоял на чрезвычайно жарком огне, магическое пламя излучало волны жара. Они кивали и улыбались гоблинам и волшебникам, сосредоточенно работающим в комнате. Ург Возвращённый прервал своё занятие — прокаливание перламутра по внутренней стороне гильзы заряда — и поприветствовал их. Острозубый гоблин провёл здесь последние пару дней, дорабатывая некоторые тонкие моменты в конструкции зарядов.
— Дела идут хорошо, Ург? — спросила Гермиона. Гарри полагал, что она сама не замечала того, что всегда говорила со своими Возвращёнными особенно мягким голосом. Не потому, что они были ранимыми, а словно внутри них было какое-то особое тепло, которое она отражала обратно: нежная луна рядом с ярким солнцем их преданности.
— Да, — сказал Ург, сдувая блестящие пылинки со своих ногтей. — Вчера здесь побывала Эзекия из Раскрытия Расширений, она показала нам, как стабилизировать расширенное пространство внутри каждого заряда. Теперь они будут гораздо более вместительными.
У него был сильный акльский акцент — гортанное рычание на заднеязычных согласных. Гермиона подняла заряд, над которым он работал, и с интересом осмотрела его:
— Для чего он? Воздух, пена, вода, слезоточивый газ, масло?..
— Зелья, — сказал Ург. — Противоядие от обычных ядов, Дурманящая настойка, и прочие, которые можно вдыхать.
Гарри нахмурился, наклоняясь над рабочим местом Урга. Оно было отрегулировано по высоте гоблина, так что ему пришлось довольно сильно согнуться.
— Я думал, внутри заряда они становятся инертными? Когда мы сделали прототип с Заглушающей настойкой, она просто выстрелила струёй и вообще не сработала.
— Покрытие, — сказала Гермиона. — Перламутр поддерживает зелье?
— И спереди есть сопло для распыления, — сказал Ург. Он подошёл к рабочему месту и поднял маленькое сопло. Оно походило на металлическую копию магловского колпачка распылителя. — Единственную сложность вызывало стабилизировать чары Незримого Расширения, и я думаю, мы справились с этим.
— Это чудесно, Ург, — сказала Гермиона. Гоблин вытянулся во весь свой рост и кивнул, кончики его длинных ушей по инерции закачались.
— Спасибо, — сказал он.
— Мы не будем больше вас задерживать, — сказал Гарри. — Но не могли бы вы улучить момент, когда-нибудь на следующей неделе, и поговорить с учениками Научной Программы об этом? Без деталей... просто о подходах к решению.
Ург пожал плечами:
— Да, если вы так хотите. Как говорится в старой пословице... — сказал он, и бегло произнес фразу на гоббледуке. Помолчав, он перевёл её: — Сделай, сломай, сделай заново — и так пока не получится.
— Возможно, мне стоит выгравировать это на стене, — сказал Гарри, и они с Гермионой продолжили путь. — Спасибо.
Ург снова кивнул и уселся за работу. Тауэр и Богиня вышли из Материальных Методов и пошли по коридору.
— Нам нужно поменять тактику с Малфоем, — сказал Гарри, пока они шли рядом по неприметным коридорам. Они миновали тихий Зал Записей, шумное Сочетание Сотворений и сырой Предел Проникновения.
— Да... мне известно о твоей тактике, Гарри. И я знаю, почему тебе нужно изменить её. Было нетрудно догадаться, — сказала Гермиона тихо... и немного холодно.
Гарри слышал её, но на мгновение его отвлекли. Он быстро вернулся на несколько шагов назад, и крикнул в Предел Проникновения, где два исследователя нагревали блестящую вязкую субстанцию, помешивая её большой металлической ложкой.
— Эй! Неважно, что ртуть зачарована, пары всё ещё токсичны! Первый уровень предосторожностей, пожалуйста!
Огорчённые исследователи, удивлённо застывшие от внезапной помехи и команды, отпустили большую металлическую ложку и достали свои волшебные палочки, чтобы наложить меры предосторожности. Гарри строго кивнул.
Когда он вернулся к ней, он сказал:
— Да... долгое время так было нужно. Когда вы с Тонкс пришли ко мне после взрыва в Косом переулке, вы обе были правы. Я ждал, потому что... ну, время было неподходящее.
Когда они вошли в переговорную комнату, Гермиона закрыла дверь и осмотрелась. Они были одни.
— Нет, — сказала она, прислоняясь к двери. — Я знаю. Я знаю, что ты даже не пытался остановить Драко и Нарциссу.
Гарри не подал виду. Он ожидал подобного. Он лишь позволил себе задумчиво покивать, пока шёл к большому столу.
Она скрестила руки на груди и продолжила:
— Я даже понимаю, что тобой двигало. Но чего я не понимаю, так это того, почему ты не сказал мне. Почему ты держал это в тайне.
Он вздохнул. Я знал, что к этому всё идёт. Ещё одна причина перейти к более явным агрессивным действиям... становится очевидно, что мы не принимаем вызов Благородных. Мы изо всех сил стараемся достичь наших целей, но практически ничего не делаем, чтобы обуздать Малфоев.
— Я хотел вести игру... Хотел только одну игру, ровно столько, сколько я мог контролировать, — сказал Гарри. — Мировая политика была слишком балканизированной, слишком много отдельных интересов. Штаты и большая часть двух Америк целиком и полностью старались усилить собственную власть и выдавить «британский империализм», который, как они считают, господствовал над миром со времён Мерлина. В смысле, не то, чтобы они были неправы, но... — Он пожал плечами. — Европа же представляет из себя клубок старых феодалов, вроде Каппадокии или Кипра... Савад и Африка на регулярной основе разбиваются на разные фракции... а союз Десяти Тысяч — честно говоря, я не очень понимаю, что происходит внутри этой дюжины.
— Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес, — резко сказала Гермиона, — если ты посмеешь объяснять мне основы теории игр, я очень сильно рассержусь. Я вижу, почему ты сделал это: ты хотел создать конфликтную игру, где только две стороны, и с нулевой суммой, насколько это возможно. Я оставлю в стороне самонадеянность попыток манипулировать мировой политикой такого масштаба — ну серьёзно, после подобных интриг времён Холодной войны в мире остались тысячи ядерных бомб! — и просто скажу, что ты должен был сказать мне.
На долгое время Гарри отвернулся от неё и опустил глаза в глянцевую древесину стола. Он облокотился о стол и задумался над ответом.
— Дело не в том, что я тебе не доверяю. Я доверяю тебе всецело, — сказал он, всё ещё уставившись на своё отражение на поверхности стола. — Ты интуитивно держишься доброй стороны... Мне приходится оценивать функции полезности и взвешивать выгоды, но ты... доброта всегда с тобой, словно монетки в кошельке. И хотя интуиция — не лучший способ получить правильные утилитарные результаты, ты... Должен признать, ты принимаешь моральные решения гораздо лучше, чем я. Результаты имеют значение. Дело не в этом... не в доверии. — Он замолчал. — Но ты и Драко были... близки.
Он слышал, как Гермиона собиралась заговорить за его спиной, втянув воздух.
— Я не то имел в виду, — сказал он быстро, разворачиваясь. Её глаза блестели, впиваясь в него, словно она могла пригвоздить его к полу и выдавить все секреты силой своего пристального взгляда. — Но после первого курса вы проводили много времени вместе. Я знаю, что он действительно тебе помог, когда ты не могла... когда у тебя не получалось вызвать патронуса. — Её взгляд оставался твёрдым. — И ты такая открытая и честная со всеми... ведь именно поэтому ты так эффективно убеждала людей присоединься к Договору сохранности жизни.
Но ты совершенно не умеешь обманывать. Тебе не приходилось учиться этому: ты всегда побеждала только лишь своим умом и упорной работой. Ты немного подучилась лгать и замалчивать, когда стала политиком, но носить маску, словно мы стараемся изо всех сил подавить угрозу Благородных? Я не мог рисковать. Люди вроде Рэджа Хига увидят тебя насквозь после первой же беседы.
Но все эти слова были неправильными. Так не получится разубедить кого-либо в их чувствах... вместо этого всё будет звучать так, словно ты считаешь, что их чувства ошибочны или ненормальны. И даже если получится парировать все их доводы, им не станет от этого лучше, и это не восстановит связь с ними. Он знал, и очень хорошо, что иногда эмоции могут одномоментно перевесить всё остальное. Когда ты оставишь это в прошлом, сладишь с этим, ты сможешь снова быть рациональной и...
— Нет, — твёрдо сказала Гермиона, словно точно знала, о чём он думал. — Я не неженка, и не иррациональная женщина, обуреваемая прошлым и своими эмоциями, и я не стою на чертовом пьедестале, пока ты сам принимаешь трудные решения. Я не... — Она замолчала на мгновение, казалось, обдумывая что-то ещё, а потом добавила, — Я не чёртова пешка в твоей игре.
Она приблизилась к нему, остановившись всего в шаге, исказив рот от злости. Гарри вдруг осознал, что бессознательно подался назад, отклонившись от неё.
— Но после Гранвиля ты была... В смысле, ты всегда где-то там, без защиты и на публике, и... — проговорил он, путаясь в своих объяснениях.
Гермиона подошла к столу рядом с ним, прикоснулась к поверхности пальцами и легко повернула руку. Деревянный цилиндр толщиной не менее дюйма с громким хрустом выломался из столешницы. Она сдвинула толстый кусок ладонью, и растёрла его в щепки несколькими движениями руки. Частички разрушенной древесины застучали по полу как капли дождя.
— И я слишком хрупкая? — она открыла ладонь, рассыпая древесную пыль. В её голосе была горечь, в каждом её слове слышалось презрение. — Ты не рассказал мне о своём плане, потому что считал, что я не смогу справиться с ним... потому что думал, что когда я буду на конференции во Франции, или Германии, или Америке, и кто-то спросит меня, почему мы не сломим Благородных, я всё выдам. Потому что ты не считаешь меня за равную. Мы равны только в отдельных направлениях... в магии, тактике, битвах, этике. Но когда речь идёт о больших стратегических решениях? Ты доверяешь только собственным суждениям, даже после всего, что было. Вот единственная настоящая причина. Ты — Дамблдор, присматривающий за мной, а я — дитя.
— Я... Мне... Прости меня, я... — он был потрясён и хотел возразить, Нет, нет, это не так... мы равные партнёры, но он слишком хорошо владел искусством уклонения от уклонения, поэтому сразу подверг внутренней критике свой поток мыслей, и размышлял, была ли она права насчёт всего сказанного, подозревая с тошнотой, что так и было. Если кто-то является равным вам партнёром, вы не станете использовать грандиозную стратегию, которая оставит его в неведении. Так вы поступаете со своими подчинёнными. Вот как он воспринимал её на самом деле... по крайней мере в этом.
— Я собираюсь остановить Драко, он должен перестать вовлекать людей в свой маленький мерзкий Договор «Пусть люди умирают», не беспокойся насчёт этого, — сказала Гермиона, ткнув пальцем в грудь Гарри. Она была с ним мягкой, он знал это, ведь ему не было больно. Даже несмотря на то, что она чувствовала предательство, она была с ним мягкой. Гарри почувствовал себя самым последним болваном.
Гермиона величественно вышла из комнаты, остановившись лишь для того, чтобы сказать:
— Волдеморт тоже думал, что ему нет равных.
≡≡≡Ω≡≡≡
Примечание от автора: мне известно, что графен не удавалось получить несколько лет после 1999, но за многие десятилетия до этого его изучали и наблюдали, и учёные начали попытки его синтеза в семидесятые.
Что вы хотите от меня,
те, кто идут по дну морскому,
и руки тянете свои, и ваше сердце
сквозь рёбра освещает
корону вашей головы
и кровь блестящую на ней
Сей замок ваш и дверь в металле ваша,
ступени ваши, ваши...
...кости, вы всё возможное исправите
по мерке вашей вашего же мира.
— Маргарет Этвуд, перевод Мячёв Д.А.
1) Opfer Müssen Gebracht Werden (нем. 'Жертвы неизбежны') — фраза Отто Лилиенталя, немецкого инженера, одного из пионеров авиации, сказанная им перед смертью после несчастного случая при полёте.
2) ЭЭГ — электроэнцефалография
3) Теоретическое вещество — то, каким вещество должно быть, если его кристаллическая структура в точности соответствует приведённым в учебниках формам
4) Шкала Мооса — минералогическая десятибалльная шкала твёрдости.
Я не знала, чего ожидать от нового ресторана Косого переулка «У Зигфрида». Множество слухов ходило о том, что дверные ручки заведения, образно выражаясь, позолочены деньгами Тауэра, но даже зная об этом, я не была готова к такому уровню роскоши в этом авантюрном эксперименте с «Изысканной магловской кухней». Воистину, Мужчина-Который-Был-Мальчиком-Который-Выжил не пожалел денег: от первого шага и до последнего укуса ресторан «У Зигфрида» окружает вас роскошью. Подобные инвестиции просто необходимы — это ясно всем, кто понимает, что слова «магл» и «изысканная кухня» несовместимы. И, похоже, Тауэр и мистер Зигфрид Кёниг намерены исправить положение с помощью шикарно обставленных интерьеров ресторана «У Зигфрида», бросая своё благосостояние вам в лицо.
Обслуживание также оказалось на высшем уровне. Официанты были весьма обходительны и старательно объясняли необычные аспекты подаваемых блюд. Так я узнала понятия: «вакуумная упаковка», «жидкий азот» и «эмульгатор». Единственное, что отсутствовало в их подробнейших объяснениях, так это хоть какая-то информация о том, как именно был приготовлен мой ужин. Я лишь поняла, что не обошлось без некоего магловского мистицизма. От экскурсии на кухню я отказалось, потому как после всего услышанного это казалось опасным.
Однако, закрывая глаза на вычурность интерьера и малоинформативное меню, должна признать, что сама еда стала для меня настоящим открытием в плане вкуса и подачи. И пусть я не понимала, что именно я ем, едой я наслаждалась. Одним из таких открытий стал чатни, обладающий удивительно сложным и богатым вкусом и идеально сочетающийся с перепелиными яйцами на подушке из кабачкового пюре. Признаться, мне показалось, что...
— Отрывок из статьи «В Британии распахнул свои двери новый «Магловский ресторан» Сильвии де Камп, Американский маг.
≡≡≡Ω≡≡≡
Маргарет Булстроуд с отвращением толкнула дверь под вывеской «Поныряй с крошками у Билли». От одного прикосновения к зеленоватой металлической ручке она почувствовала себя грязной, и обстановка внутри впечатление не улучшила. У прилавка стоял тучный мужчина с заострёнными ушами и листал толстый каталог с воспоминаниями для клиентов, неподалёку одна из работниц заведения, женщина с поредевшей шевелюрой, вычищала грязь из-под ногтей заострённым концом стеклянной пробки, вынутой из ближайшего пузырька. Дополнял картину очень бледный мужчина с прилизанными седыми волосами, он сидел за одним из маленьких столов в зоне ожидания и поедал из смехотворно большого блюда жареные яблоки с карамелизированным луком, которые наполняли комнату едким приторным ароматом. Казалось, всё покрыто липкой грязью.
Мерзость.
Не говоря ни слова никому из присутствующих, Маргарет прошла прямиком к крошечным нырятельным комнатам. Три двери были закрыты, указывая на то, что комнаты заняты, а на четвёртой висела кривая табличка: «НЕ РАБОТАЕТ». Игнорируя надпись, Маргарет вошла внутрь и плотно прикрыла за собой дверь.
Как и ожидалось, внутри не было Омута памяти, вместо него — лишь пустая металлическая подставка и кресло в стиле ар-нуво с подлокотниками и потёртой обивкой. Чтобы сесть, Маргарет аккуратно собрала складки своего одеяния — некогда изящного, с модными отглаженными складками — и с опаской опустилась в кресло.
Она выждала почти минуту. Богиня была в Лютном переулке, и Маргарет стоило остерегаться. Конечно же, она сделала всё правильно, но... мало ли что. Всего десять минут назад, по пути к «У Билли», Маргарет своими глазами видела эту обаятельную злодейку: Гермиона Грейнджер со своей бандой разбойников донимала какого-то несчастного лавочника. Увиденная Маргарет сцена так напугала её, что всю оставшуюся дорогу она шла спотыкаясь, а через пару минут наткнулась на незаметный бордюр и чуть не шлёпнулась на землю унизительнейшим образом.
Но в здание больше никто не входил, так что, похоже, за ней не следили.
— Свобода от тиранов, сила личности и традиции волшебников, — тихо, ни к кому конкретно не обращаясь, проговорила она и приготовилась.
Кресло под ней задрожало и затем, опасно дёрнувшись, опрокинулось назад. Оно провернулось, словно закреплённое в воздухе, её ноги взлетели и она перекувыркнулась, в ужасе открыв рот (как всегда!). Но вместо того, чтобы просто свалиться на пол за креслом, Маргарет соскользнула во внезапно возникшее пространство и через мгновение мягко упала на деревянную платформу в начале длинного коридора.
Она отдышалась и привела в порядок мантию и волосы. По какой-то причине процесс перемещения имел побочный эффект: обратная сторона вашей мантии заправлялась за пояс штанов или панталон, поэтому приходилось тратить время, чтобы всё поправить. Маргарет подозревала, что это был тонкий ход Драко. Он называл пароль для входа (свобода, сила, традиции) «процессом зарядки», объясняя, что хорошо напоминать себе свои цели, когда берёшься за работу, и Маргарет не могла отделаться от мысли, что его непостижимым целям также отлично служило приводить в замешательство каждого посетителя, растрёпывая его одежду, и тем самым «заряжая» его чувством смущения.
Приготовившись, Маргарет глубоко вздохнула и направилась в конец коридора, сделав храброе лицо и смело вышагивая. Когда ты уверен, ты способен на многое. Она открыла дверь и задержалась в проёме прежде чем войти, хотя не пыталась что-то этим показать.
Её беспокойство оказалось напрасным. Ни Драко, ни Нарциссы, ни Бруствера. Лишь жалкий любитель маглов Эдгар Эразмус, невыносимо самодовольный аврор Грегор Нимуэ, американская писательница, чьё имя Маргарет не могла припомнить, и какой-то незнакомый мальчик. Ни одного из тех, кого бы стоило впечатлить...
Нет, нет... это мышление Глупого слизеринца. Серебряный слизеринец не станет воротить нос от возможности усилить влияние, не важно, что за человек является его потенциальным союзником, напомнила она себе. Это был странный способ мыслить, практически неестественный: абсолютно другой уровень. Выше господства над людьми, управления ими, даже выше их одурачивания... поиск полезности каждого человека, вне зависимости от его положения. Истинный слизеринец, настоящий слизеринец, согласно традициям древних наследников этого факультета, знает, что важнее всего победа. Всё остальное — лишь игра.
— Здравствуйте, — произнесла Маргарет, не обращаясь ни к кому конкретному.
Не утруждая себя тем, чтобы встать с кресла, Нимуэ бросил на неё короткий взгляд и кивнул. Он сидел за длинным узким столом, занимающим большую часть пространства, перед ним аккуратно лежало семь пергаментов, так, чтобы все они были перед глазами.
Эразмус, который сидел рядом с Нимуэ, оказался более вежливым. Он встал и наклонил голову в её сторону:
— Маргарет.
Писательница — Сильвия де Камп! вот как её зовут! — сидела на другом конце стола рядом с юношей, с которого не спускала глаз, и казалось, не заметила вошедшую. Мальчик сидел спиной к Маргарет и лишь немного повернулся, чтобы она могла увидеть его лицо (симпатичное, с красивой кожей и страдальческим взглядом), прежде чем снова сосредоточил внимание на собеседнице. Сильвия была красивой женщиной, но холодной, и тугой светлый пучок и острые скулы не добавляли ей обаяния.
Маргарет осмотрелась. У одной из стен находился дымолёт частной сети, установка которого была незаконной и очень затратной. На каминной полке, рядом с горшком Летучего пороха, восседало чучело совы. Перед камином стояла софа и две пары кресел, обитые самой роскошной мягкой кожей двурогов. На потолке над креслами виднелось узкое отверстие, через которое простая труба, идущая на крышу, могла принимать сов. Вдоль всей другой стены лежали деревянные коробки с последней редакцией Нерушимой чести, ожидая, когда Нарцисса организует рассылку.
— Эдгар, — сказала Маргарет, приближаясь к большому рыжеволосому мужчине. Она слегка увела плечи назад, выпрямляя осанку, и спрятала руки в рукава. — Кингсли здесь? Я принесла ещё два маховика времени, но могу передать их только ему.
Эразмус сел на своё место, отрицательно покачав головой. На нём была мантия зельевара без рукавов.
— Нет. Двое моих людей в лаборатории, и Джем делает эликсир Эйфории в конце коридора. — Он указал на дверь на противоположной стороне комнаты. — Я рад, что его здесь нет, он бы только мешался. Оставь маховики у... ох, у Грегора, или ещё кого-то. — Эразмус кивнул в сторону аврора Тауэра, сидящего рядом с ним. — Нет, он помогает мне... ну тогда давай их сюда. — Он протянул большую пятнистую ладонь.
Эразмус был крепким и, по общему мнению, выдающимся, но никак не мог определиться со своим отношением ко множеству важных вещей... В первую очередь, к маглам. Он вещал про естественный порядок, но при этом постоянно с головой погружался в какую-нибудь магловскую книгу, и тому подобное (порой он корпел над двумя или тремя книгами одновременно, и магловскими, и волшебными, что-то бормоча под нос и делая пометки). Драко тоже мог использовать науку, но насчёт его преданности не приходилось волноваться. Эразмус... что ж, казалось, ему интересно лишь его дурацкое волшебно-научное исследование, которое он вёл здесь, в маленькой секретной алхимической лаборатории.
— Нет, благодарю. Я не могу этого сделать. Конечно же, дело не в вас, Эдгар, но приказ есть приказ. — Маргарет улыбнулась с извиняющимся видом.
Драко не выносит такой непроходимой тупости. Вряд ли он сделает с ней нечто действительно ужасное, но наверняка больше ничего ей не доверит, если она будет вести себя так необдуманно. И его гнев может быть чудовищным... до неё доходили слухи о наказаниях для предателей. К примеру, Оконное проклятие. Жертва, которая посмотрит в тёмный квадрат окна ночью — любого окна, любой ночью, — будет навеки обречена видеть в отражении призрака, наблюдающего за ней: бледное лицо с широко распахнутыми глазами, большими острыми зубами, смотрящее на неё из темноты. Ничего больше... но так — каждый раз. Она не могла представить, кто мог придумать такое... что за человек вообще мыслит таким образом. Только услышав об этом, она начала бояться раскрывать шторы ночью.
Эразмус пожал плечами и положил руку на стол. Нимуэ лишь поднял глаза и ухмыльнулся, а затем вернулся к пергаментам. Маргарет зашла к ним за спину, чтобы посмотреть на предмет их внимания.
— Исследование, Эдгар?
— Ищем систему в том, что кажется несвязанным, — ответил Эразмус. — Пытаемся... проверить, если так можно сказать.
Он посмотрел на грустного паренька. Тот не поднял глаз.
Отчёт из ведомства омбудсмена Тауэра.
Наше ведомство считает, что на данный момент главной уязвимостью, изъяном и слабым местом Тауэра остаётся то, что мы полагаемся на единственную главную фигуру и руководителя, Гарри Поттера-Эванса-Верреса. Хотя его престиж и репутация остаются одной из движущих сил популярности программ и инициатив Тауэра, в дополнение к их собственным впечатляющим результатам и достоинствам, он представляет из себя, как однажды сказал начальник безопасности Аластор Хмури, «единую точку отказа».
У нас также есть...
Маргарет, ожидавшая увидеть какую-то непонятную строку из исследования, а не внутреннюю записку, с удивлением перевела взгляд на другой пергамент.
Меморандум от советника Регулуса Хига из Вестфальского Милостивого Совета
Мистер Поттер:
Надеюсь, с вами всё хорошо. Провёл работу по вашему вопросу касательно статистики по волшебникам из определённых групп. Прилагаю цифры. Прошу заметить, они подтверждают мои аргументы. За последние столетия многие поколения волшебников перебрались в Британию, оттягивая кровь, таланты и умы отовсюду. Должно быть, это следствие, а не причина, учитывая цифры по иммиграции за последние годы (прилагаю на следующей странице). Очевидно, соответствует моим доводам; по заключительному договору, Тауэр предоставит места в ИР и ИСВ. Частичная компенсация за поколения оттока. Согласны? Жду вашего ответа.
Касательно представителя: не уверен, кому теперь доверить полномочия. В организации у Лимпэл была где-то дюжина, или даже больше. Сейчас выяснилось, что у дюжины стёрта память. Предложил бы удалённое сотрудничество, но понимаю, что протоколы Тауэра не допускают коммуникации. Подумаю об этом.
Будьте здоровы
Рэдж
Дальше шла цепочка цифр, но она не вызвала интереса у Маргарет. Слава Мерлину, её никогда не заставляли заниматься арифмантикой, поскольку она выпустилась за год до того, как это стало обязательным. Пару лет назад Милисента только и делала, что жаловалась на этот предмет.
Нахмурившись, она взглянула на следующий пергамент. Что это всё такое?
Гарри:
Короткая заметка о том, что удалось узнать.
От Хопкирк нет результатов. Она говорит, проблема не в недостатке информации, а в её избытке. Три — это число силы. Была тройка ведьм, знаменитых шотландских предсказательниц, в шестнадцатом веке, трое братьев Певереллов и три Дара Смерти, древнегреческий волшебник Герпий нашёл три способа спрятаться от убийства, по легенде в Атлантиде было три башни... Слишком много троек. Хопкирк будет продолжать поиски, но говорит, что это может значить что угодно. Не думаю, что вам следует полагаться на эти сведения, пока у нас не появится больше деталей.
Несколько версий про перемещающую магию, описанную Гермионой. Вяйнемёйнен писал про огненную лошадь, которая несла на себе храбрых воинов на поле битвы. Не уверен, что какие бы то ни было защитные чары можно разработать, не имея больше деталей и возможности ставить эксперименты. Тинегар или кто-то ещё может в любой момент появиться в тюрьме Говарда, или в Хогвартсе, или в Уайтхолле.
Я поработаю над этим ещё и вернусь ко вторнику. Но это кажется несправедливым... только этого нам не хватало в придачу к Малфою и его дурацким Благородным. Надеюсь, Гермиона собьёт с них спесь.
Седрик
— Богиня взялась за нас... серьёзно? То есть, она прекратила разъезжать по миру, чтобы люди целовали её кольцо? Это поэтому она здесь? — спросила Маргарет с поднимающейся тревогой.
Она верила в их общее дело, но однажды её уже допрашивали. Ей не хотелось повторять этот опыт... Шизоглаз Хмури кричал на неё и требовал, чтобы она созналась в том, что участвовала в организации взрыва в Косом переулке, и вёл себя так безумно, что приходилось гадать, вдруг он набросится, если она не сознается... Маргарет содрогнулась. Спасибо Мерлину за Амикуса Кэрроу, который был на её стороне всё это время. Странно, но успешно.
— Она здесь? — спросил Эразмус, снова поднимая на неё глаза. — В Лондоне?
Даже Нимуэ теперь обратил на неё внимание, а Сильвия и мальчик, с которым она разговаривала, замолчали и уставились на неё.
— Она здесь, в Лютном переулке, — сказала Маргарет. — Она была...
— Ты маленькая идиотка! — прорычал Нимуэ, подскакивая на ноги. — Даже не подумала сообщить?!
Эразмус сгрёб все пергаменты в охапку, сильно ударившись о стол, когда вставал. — Грегор, почему ты не знал об этом?! — он собирался спрятать пергаменты в свою мантию, но прежде чем успел это сделать, Нимуэ выхватил их у него.
— Заткнись! Они не рассказывают мне всего... они очень подозрительны! — злобно прошипел Нимуэ, складывая пергаменты и вытаскивая палочку. На другом конце стола Сильвия достала свою палочку, вставая с места вместе с мальчиком.
— Моё исследование! — закричал Эразмус, рванув к двери в коридор, и исчез за ней. С той стороны скоро послышался звон мензурок, когда взволнованный исследователь спешил спасти свою работу.
— Но она же не стучит в нашу дверь или вроде того, — сказала Маргарет, расстроенная реакцией. Она сделала шаг назад и вытащила свою палочку, хотя и не была уверена, зачем. — Она просто в Лютном переулке, почему вы считаете, что...
— Какая ещё чёртова причина может быть у Богини появиться в Лютном переулке, кроме как поиски нас? — спросил Нимуэ. — Это даже не вопрос — не могу поверить, что тебе вообще разрешили быть здесь, о чем вообще Драко думает?! — он повернулся к Сильвии. — Уходите! Забери Лоуренса, закончите свою чёртову беседу потом!
Американская писательница уже тащила мальчика к камину, вцепившись ему в запястье. Она прошептала место назначения, но ей хватило времени бросить полный презрения взгляд на Маргарет, прежде чем пара исчезла во вспышке зелёного пламени.
— Мне кажется, вы слишком остро реагируете, — беспомощно сказала Маргарет. — Как бы она смогла...
— Я был в Азкабане, когда Гермиона Грейнджер разломала его, словно детскую игрушку! — выпалил Нимуэ, стрелой подлетая к одному из ящиков у стены и хватая стоящий на нём саквояж. — Она умерла и восстала и она не человек. Знаешь, какие истории рассказывают в ДМП? Один из идиотов Уизли видел, как она впечатала того писателя, Локхарта, видел, как она впечатала его в стену голыми руками, после того, как узнала о его грязных делишках. В хогвартскую стену!
— Гилдерой Локхарт? Но с ним же всё в порядке... он недавно выпустил книгу... — заикаясь, проговорила Маргарет.
— Зачем я вообще трачу на тебя время! — Оставайся и рискни головой, твоё... — Нимуэ умолк, потому что увидел, что чучело совы на каминной полке расправило крылья и заухало. Не говоря ни слова, аврор Тауэра бросился к камину и исчез во вспышке зеленого пламени.
— Эдгар! — крикнула Маргарет. — Сова! — она не стала ждать ответа и сконцентрировалась на трёх основных принципах аппарирования. Пусть этот идиот и дурацкие производители эликсира Эйфории разбираются сами.
Годрикова Лощина, подумала она, чётко и ясно. Потом она дотронулась до своей головы чудным извилистым движением для активации аппарирования.
Ничего.
О, Мерлин, здесь закрыто. Они запечатали это место Противоаппарационными чарами. Она повернулась к камину. Это был путь наружу, несмотря на защиту... её главная цель.
— Эдгар! — она пронзительно закричала, подбегая к камину. — Она правда здесь!
Она схватила пригоршню Летучего пороха из горшка на каминной полке и бросила его в огонь, который сделался изумрудным.
— Горбин и Бэрк, — проговорила она, вступая в пламя. Она отправится в другое убежище и скроется через него.
Ничего.
— Они отрезали нас! — сказал Эразмус из-за её спины. — Ох... ох... что... ох... — он начал заикаться. Она повернулась и увидела, как высокий волшебник мечется по комнате, неуклюже упаковывая три больших коробки. За ним следовала четвёртая коробка, держась в воздухе на прозрачных серебряных крыльях. — Придётся выбираться по совиному ходу, — сказал он, указывая на узкое отверстие. Маргарет вышла из пламени.
Через ту же дверь, откуда появился Эразмус, в комнату вбежали ещё трое мужчин. Она узнала Джеффри Джема и двух его приспешников: поставщиков местным эйфорическим наркоманам. Джем был худым как жердь мужчиной с ужасными зубами — кривыми и жёлтыми — и редкими волосами. Все три зельевара были в рабочих халатах и несли ящик с позвякивающими бутылочками.
— Помоги, Эгги! — крикнул Джем.
Эразмус поставил свои ящики и указал волшебной палочкой на узкое отверстие для сов.
— Сейчас отправимся, Джефф, — сказал он.
Послышалось сильное громыхание, словно наверху, в заведении «Поныряй с крошками у Билли», уронили какую-то тяжёлую мебель.
— Нужно только снять защитные чары, и мы сможем пробиться на крышу, — сказал Эразмус, концентрируясь. Пока он работал, его покрасневшее лицо стало пунцовым, а на лбу проступил пот.
Сверху послышалось ещё одно сильное громыхание. Маргарет вдруг осознала, что так крепко сжимает палочку, что её пальцы заболели, и заставила себя расслабиться.
— Скорее, Эдгар!
— Предполагается, что они не должны сниматься так просто, — рявкнул он, стиснул зубы и сощурился, стараясь изо всех сил.
— Они не смогут прорваться сюда несколько часов... часы заклинаний остановят их от того, чтобы прорваться внутрь, — нервно пробормотал Джем. Маргарет чуть не рассмеялась ему в лицо.
Послышался третий удар, и он не только эхом прокатился по комнате под аккомпанемент ломающейся мебели, но мебель фактически сдвинулась с места. Маргарет повернулась к входной двери.
— Такое ощущение, как будто...
Дверь треснула, когда что-то ударило по ней с обратной стороны, древесина расщепилась снизу доверху. Один из приспешников Джема уронил ящик, и тот ударился о пол со звуком бьющегося стекла.
— О, Мерлин, — сказал мужчина, пошатнувшись на месте.
Сильный сладкий запах абиссинской смоковницы заполнил комнату.
Послышался ещё один удар, и сквозь дверь, выбивая щепки, проломился золотой кулак. Он разжался и ухватился за половину сломанной двери, тонкие золотые пальцы тянули древесину на себя, пока Маргарет не услышала, как металл петель завизжал и поддался. Остатки двери упали в стороны, проход открылся, и через него вошла Богиня. На её левой руке была золотая перчатка, а в правой руке она держала волшебную палочку. Металл перчатки ярко сиял, словно она была выкована из солнца. Всё выглядело очень опасно. Её сопровождали две ведьмы: одна хмурая, низкая, и другая, весёлая, более высокая — обе они тоже носили золотые перчатки, следом шёл мужчина в очках, который выглядел немного испуганным. За мужчиной летело Прытко-пишущее перо.
— Эдгар, — сказала Богиня. — Нам нужно поговорить.
КЭРРОУ: Сэр! Сэр! Что вы ответите на то, что наши семьи распадаются, сэр? Я говорил это тысячу раз и скажу снова: традиции — это цемент, скрепляющий волшебное общество! Когда вы выжигаете традиции, подменяя их магловскими механизмами и холодными цифрами, вы разрушаете узы, на которых держится магическая Британия! Я лично посетил архивариусов Браков и Союзов Годриковой Лощины, Косого переулка и других, и мне сообщили, что в этом году разводов было в два раза больше, чем в 1989! В два раза больше! Дома разрушаются, детям приходится летать туда-сюда по дымолётам каждую неделю, счастливые союзы разбиваются из-за всех этих стихийных деструктивных изменений. И я спрашиваю, что вы на это ответите?
[разрозненные аплодисменты]
ПОТТЕР: Благодарю за этот вопрос. Мне есть, что ответить. Во-первых, полагаю, что к метафорам вы относитесь так же внимательно, как и к логике. Мы выжигаем, подменяем или разрушаем? И если мы выжигаем, как нам это удаётся с помощью холодных цифр? Чёткая речь — признак ясных мыслей, и vice versa.
[разрозненные аплодисменты]
КЭРРОУ: Насмешки не заменяют ответа! Вы...
ХЬЮЗ: Сэр...
КЭРРОУ: Вы...
ХЬЮЗ: Сэр, пожалуйста, позвольте мистеру Поттеру закончить.
КЭРРОУ: Вы не можете...
ХЬЮЗ: Сэр, пожалуйста, позвольте...
КЭРРОУ: Да, да.
ПОТТЕР: Мне есть, что ответить. Но прежде, чем я дам ответ, позвольте мне указать на то, что два этих набора данных, два числа, не отражают тенденцию. Например, возможно, в 1989 году было необычно мало разводов. Или, может быть, в 1979 году количество разводов было ещё больше, чем сейчас. Сложно сравнивать что-то, когда у вас слишком мало чисел. Но это не единственный...
КЭРРОУ: Детские отговорки!
ПОТТЕР: Но это не единственный изъян вашей логики, мистер Кэрроу. Есть старое выражение, которое как нельзя лучше здесь подходит: корреляция не
КЭРРОУ: Да, накормите нас...
ПОТТЕР: Корреляция...
КЭРРОУ: ... своим снисхождением, мистер Поттер.
ХЬЮЗ: Сэр, я вынужден попросить вас...
ПОТТЕР: Корреляция...
ХЬЮЗ: Мистер Кэрроу...
ПОТТЕР: ... не значит следствие. То есть, за целую декаду количество разводов могло увеличиться по множеству разных причин. Не каждое изменение в мире можно записать на мой счёт, и...
КЭРРОУ: Такой сложный жаргон, а нужные слова так просты. К тому же, извинениям свойственна краткость.
ХЬЮЗ: Мистер Кэрроу, сэр, я вынужден просить, чтобы вы позволили мистеру Поттеру договорить. Вспомните о своём имени и о чести вашего дома, сэр. Мы здесь для цивилизованного обсуждения.
КЭРРОУ: Да.
ХЬЮЗ: Мистер...
КЭРРОУ: Моя честь и честь моего дома нерушимы, мистер Хьюз.
ХЬЮЗ: Мистер Поттер, пожалуйста, продолжайте.
ПОТТЕР: Тогда позвольте мне сказать вот что, мистер Кэрроу: самый большой изъян — нет, самая большая ошибка, которую вы допустили, заключается в том, что вы даже не остановились, чтобы спросить себя, плохая ли это тенденция. Если да, и если это действительно моя вина, чего я не собираюсь признавать на основании двух чисел, вырванных из контекста...
КЭРРОУ: Вы...
ПОТТЕР: ...тогда это наверняка является следствием денег.
КЭРРОУ: Денег?!
ПОТТЕР: Гринготтс начал предоставлять ссуды примерно в конце 1993, мистер Кэрроу, и к 1995 году экономический рост магической Британии составил 100%.
КЭРРОУ: Деньги стоят столько, сколько на них можно купить, но нельзя купить традиции, или счастье, или семейную жизнь. И если мы пошли на сделку, о которой вы говорите, я считаю, это негодная сделка... тем хуже это для торговца!
ПОТТЕР: Вы не поняли. Деньги дали людям свободу. Даже небольшой суммы — возможности взять на себя долговое обязательство — достаточно, чтобы человек мог позволить себе сменить работу, начать новое дело или просто улучшить своё положение. Финансовая свобода ведёт к другим разрывающим узы свободам. В том числе к свободе уйти от своего супруга. Люди, которые в ином случае чувствовали бы себя в ловушке...
КЭРРОУ: Ах ты, грязнокровный кусок...
ХЬЮЗ: Мистер Кэрроу! Мистер Кэрроу!
ПОТТЕР: Мистер Кэрроу, кажется, вы...
ХЬЮЗ: Мистер Кэрроу, это...
КЭРРОУ: Она никогда...
ХЬЮЗ: Мистер Кэрроу!
КЭРРОУ:
— Отрывок из неотредактированной расшифровки вторых дебатов Тауэра о Будущем Магической Британии, записанных сертифицированным непредвзятым Прытко-пишущим пером.
≡≡≡Ω≡≡≡
— Знаю, это немного обидно, — сказала Гермиона Грейнджер, пристально глядя на пятерых Благородных, — но мы действительно рассчитывали найти вас в грязном местечке, занимающихся грязными делишками.
Она многозначительно посмотрела на пол, по которому медленно растекались струйки золотого зелья, прямо у ног Маргарет Булстроуд, Эдгара Эразмуса, Джеффри Джема и двух его помощников. Она чувствовала запах Абиссинской смоковницы. Эликсир Эйфории.
— Аврор Кванон? — обратилась Гермиона через плечо в ту сторону, где у двери стояла Хиори.
Возвращённая отошла, чтобы пропустить аврора, не отводя сердитого взгляда от схваченных ведьм и волшебников и не опуская палочки. Кванон пришлось обойти мужчину, которого она взяла с собой из ДМП, Джеральда. Он был стенографистом, и вёл записи облав вроде этой. Неудачная попытка держать авроров под контролем, подумала Гермиона. Кванон всю операцию выглядела недовольной.
Аврорам кажется, что они должны править бал и первыми ворваться в дверь. Но нет никакой причины позволять им так рисковать, пока я здесь, подумала она. Гермиона снова бросила взгляд на аврора. Кванон была относительно высокой, учитывая её японские корни, у неё был прямой нос и круглое лицо, покрытое едва заметными веснушками. Она была из тех, кого тренировал Аластор, и обычно работала в Тауэре. Однако сейчас она была здесь от имени Гарри, как и остальные четверо авроров из ДМП. Как-никак, Гарри нужны были глаза и уши здесь, на её охоте за Благородными... Запертый в Тауэре, с головой погрузившийся в лечение и исследования, он бы не знал, куда себя деть, если бы не мог грубо манипулировать всеми вокруг ради развлечения.
Но её недовольство было вызвано не манипуляциями как таковыми. Просто... Гарри никогда не учился. После их первого курса, за время которого случился суд, и тролль, и ужасные события в конце, он так и не изменился. Он просто стал... ну, больше Гарри. Он так и не выучил настоящий урок, который, как она думала, он получил: если ты пытаешься использовать тайное знание, чтобы манипулировать сложными событиями, о которых у тебя неполная информация, то очень скоро вещи пойдут очень плохо. Для человека это слишком сложно — быть достаточно умным, чтобы справиться со всем этим, и глупо пытаться, если у тебя есть друзья. У него ведь nihil supernum, а не nihil par.(1)
Но упрямец ничему не научился, и произошла Вальпургиева ночь, и он снова не усвоил урок, подумала она с горечью. Даже несмотря на цену, что мы заплатили. Гермиона почти подняла руку, чтобы коснуться шеи, но поняла, что делает, и остановилась. Не время для подобных размышлений.
Она вернулась мыслями в настоящее. Пора мне немного отступить. Пусть я буду её ресурсом, а не начальником. В любом случае, скорее всего, она справится с этим лучше, чем я.
— Аврор Кванон, я не очень в этом разбираюсь, — сказала она, поворачиваясь с улыбкой к аврору, слегка поднимая плечи, чтобы подчеркнуть, что не уверена, какой следующий шаг правильнее предпринять. — Вы были так добры и позволили мне быстро прорваться сюда, чтобы схватить негодяев... может, дальше вы возьмёте управление на себя?
— Что ж, да... — сказала аврор, оглядывая комнату, прежде чем вернула внимание к пяти Благородным. — Вот и источник проблем.
Джем ощутимо сжался, казалось, что его худое тело вот-вот сложится вдвое. Его помощники, ведьма и волшебник, приняли обстоятельства более спокойно, и хотя они явно были ошарашены, их лица выражали смущение и отстранённость. Гермиона была почти уверена, что они всё ещё под действием дозы Эйфории.
Эразмус, напротив, гордо выпрямился. Его лицо было красным, и из-за цвета волос он до смешного напоминал большую морковку.
— Печатать и рассылать бюллетени — это не преступление, как и проводить частные исследования, я так полагаю. Даже в Британии наших дней!
Кванон испытующе посмотрела на исследователя.
— Мистер Эразмус, вы правы. Однако, вне закона — использовать частную Каминную сеть, вне закона — проводить опасные исследования в ста метрах от жилых домов, и категорически вне закона — продавать эликсир Эйфории без лицензии.
— Все эти запреты несправедливы! — сказал Эразмус. Его блестящие голубые глаза сузились от возмущения. Для большей убедительности он стукнул кулаком по стопке коробок, которые нёс, когда Гермиона прорвалась через вход и выломала их дверь. — Кем себя возомнило правительство, чтобы говорить мне, что делать с дымолётным порохом, где я могу проводить исследования, и какие зелья я могу варить, а? Моё исследование — это моё исследование!
— Помню я ваше исследование, сэр, — сказала Кванон и сжала губы.
Насколько Гермиона помнила, бывший исследователь Тауэра занимался конструированием магических устройств, до того, как его уволили, исследование арестовали, а ключевые воспоминания стёрли. Эразмус полностью игнорировал меры предосторожности и настаивал на том, чтобы просто рваться вперёд, продолжая строить его ветряные устройства. Они использовали динамику текучей среды: тугие воздушные вихри вращались, как шестерёнки, приводимые в движение столбиками тепла под ними; маховики герметичных зон хранили и передавали энергию; переключателями служили чередующиеся зоны слабых турбулентных и ламинарных потоков.
Устройства были гениальными — Эразмус был гениален — но они также были до безумия опасными. Одного Вентуса хватало, чтобы запитать их на несколько дней, и самое первое, что они делали в соответствии с проектом, — это поглощали отходы любого типа и превращали их в энергию. Если бы Эразмус перешёл в своих исследованиях магловской науки от машиностроения и аэродинамики к чему-то вроде программирования... опасность была невероятно серьёзной даже по меркам волшебников. Он был почти сказочным персонажем: безумный учёный, не обременённый заботой о последствиях. Гарри был не просто в ярости, он чувствовал себя откровенно оскорблённым.
Гермиона полагала, что после изменения памяти способности Эразмуса были достаточно подавлены, чтобы убедиться во всеобщей безопасности. Но видеть его, вернувшегося к своему занятию, но оставшегося без присмотра... нужно что-то предпринять. Это следует обдумать. Но теперь хотя бы ненадолго Эразмус не будет угрозой.
— В Штатах любой может установить себе дымолёт. Неправильно, что в Британии есть только одна Каминная сеть, — заявила Маргарет Булстроуд.
Она была красивой девушкой, но явно чувствовала себя не в своей тарелке. Гермиона немного знала Маргарет — она на несколько лет раньше закончила Хогвартс, и ответственные за расследование взрыва в Косом переулке авроры приводили её предстать перед Визенгамотом для допроса на основе показаний информанта. Ничего из этого не вышло.
— Боюсь, я не знала об этом, — жёстким голосом проговорила Кванон. — Но я точно знаю, что здесь это незаконно, как и Фальшивый летучий порох. Там на полке стоит настоящий двухсиклевый порох?
— Да, — Эразмус надул щёки.
— М-м-м, — неопределённо промычала Кванон. Она обошла комнату, внимательно рассматривая всё вокруг. — Что ещё у вас тут есть, хм? Идём, Джеральд,
Она направилась к двери, ведущей в коридор и в другую комнату. Джеральд нервно последовал за ней вместе с парящим в воздухе пергаментом и Прытко-пишущим пером.
— Это частная собственность, — крикнул пойманный врасплох Джем, приходя в себя. Он поставил на пол коробку, которую держал. — Никто вам не разрешал тут разнюхивать... — он обеспокоенно замолчал. Видимо, его сбивал с толку страх перед Богиней вкупе со сверхъестественной аурой невинности Гермионы. Иногда такое случалось.
— Она аврор, — сказала Гермиона. — У нас с Тауэром запланировано ввести надлежащие ордера на обыск, хабеас корпус и правила обыска, но до них ещё не дошло. На данный момент, вы застряли в традиционной системе, какой она была до нас. В основном неизменной, кажется, с восемнадцатого века, с некоторыми нововведениями, вроде Ударных групп волшебников. Но ведь традиции — это замечательно... не так ли?
Язвительные замечания, чтобы отвлечь внимание... но всё же, лучше не заходить слишком далеко. Сьюзи это показалось забавным, она с ухмылкой подошла к ящикам с копиями Нерушимой чести и уселась на один из них.
— Как говорится, «для нас закон не писан», обожаю, — сказала Возвращённая.
Эразмус снова фыркнул.
— По любой системе правосудия, магловской или магической, это незаконно.
Гермиона подошла к нему.
— Да ну? Я бы с удовольствием послушала, что вы скажете в оправдание вот этого, Эдгар, — Она указала на ящик с разбитым зельем и скрестила руки на груди. — Неужели к идее «одурманивания» вас привело ваше исследование?
— В Хогвартсе вы были знамениты своей борьбой с хулиганами, — сказала Маргарет неожиданно и громко. — ЖОПРПГ и всё такое. Но теперь хулиган — это вы.
О, это отлично подойдёт. Гермиона снова улыбнулась и повернулась к Булстроуд. Подойдя вплотную, она впилась глазами в девушку. Гермиона была немного выше и знала, что выглядит устрашающе. Она позволила улыбке сползти с лица, и подняла палец, ткнула в грудь Маргарет и холодно произнесла:
— Не нужно прятаться за неопределёнными категориями. Говорите, что имеете в виду. Вас подвергают гонениям, не так ли? — она ущипнула мантию Маргарет в районе плеча, затем ещё раз рядом с одним из карманов, презрительно и пренебрежительно... словно одежда была в катышках. — Вас и остальных омерзительных смертепоклонников Драко, нагромождающих свои предрассудки и невежество в одну большую кучу.
Она обошла Маргарет вокруг, в процессе улучив возможность незаметно спрятать в свою мантию пуговицу, которую вытащила из её кармана.
— Ладно, я скажу, что я имею в виду, — ответила Маргарет, её голос едва заметно дрожал. — Вы захватили власть. И вы сделали множество хороших вещей. Но в этом мире есть естественный порядок, и вы нарушили его. Вы... вы провели темнейший из ритуалов. Только так можно всё объяснить. Вы поглощаете оставшийся мир страну за страной. И если вы продолжите, мир станет неузнаваем... не останется традиций, не останется свободно мыслящих людей... Вы хотите, чтобы все стали одинаковыми, как эти фарфоровые куклы, что выходят из Тауэра. «Обновление»... замена и контроль!
— Драко всегда был красноречив, — насмешливо сказала Гермиона.
Она лишь бездумно повторяет то, что слышала. Вот почему опасно оставлять всё как есть, Гарри... они костенеют в этих идеях. Перетянуть людей на нашу сторону и так достаточно тяжело, что уж говорить о победе над теми, кто так искренне нас ненавидит?
Ты знал, что я ни за что не соглашусь на этот план. Что я скажу, что он сумасбродный, рискованный и негодный. Медленная победа лучше, чем быстрое поражение, Гарри.
Но Гарри здесь не было, и не было причин выпускать пар сейчас. Удиви её: согнись перед ураганом.
— Возможно, в чём-то вы правы, мисс Булстроуд, — проговорила она, отходя. Гермиона увидела, как стоящая у входа Хиори подняла бровь, и бросила Возвращённой быструю улыбку, а затем повернулась к Благородным. — Избавляться от традиций опасно. Многие из них передаются из поколения в поколение столетиями, потому что служат важной цели. Выживание мемов: мутация, изменчивость и эволюция. «Бессознательные мемы обеспечили собственное выживание благодаря тем самым качествам псевдобезжалостности, которыми обладают гены, достигшие успеха», процитировала она (Эгоистичный ген Ричарда Докинза, страница 302, автоматически подставил её мозг). — Это то, с чем мы должны быть осторожны и чего стараемся по возможности избегать. Есть ли традиция, из-за утраты которой вы грустите?
Маргарет надолго замолчала. Гермиона скрестила руки на груди и терпеливо ждала. На самом деле, она делала это не напоказ, а искренне хотела услышать ответ.
— Например, квиддич, — спустя некоторое время сказала Маргарет, — Тауэр хочет избавиться от него.
— Что ж, он действительно хотел изменить его, — сказала Гермиона, — Не убрать. Вообще Гарри не очень интересуется спортом, и я не думаю, что он вполне понимает его — особенно снитч. У маглов есть нечто подобное — тестовые матчи в крикете — но я сомневаюсь, что Гарри когда-либо играл в крикет или смотрел его.
— Уволены все регуляторы квиддича! — парировала Маргарет, в её голос возвращалась сила. — Целый отдел министерства, отвечающий за игры, закрыт!
— Это решение министра Фаджа, а не инициатива Тауэра, — сказала Гермиона. Но поймав на себе многозначительные взгляды Маргарет и Эразмуса, она слабо улыбнулась. — Да, он поддержал это. Но, насколько мне известно, с квиддичем всё в порядке... Даже лучше чем когда-либо, с тех пор как всем управляют частные организации. Думаю, те люди из министерства теперь работают там.
В этот момент вернулась Кванон в сопровождении Джеральда. Она покачала головой.
— Вполне очевидно, что здесь проводилось исследование и готовился эликсир Эйфории. Мы отправим людей забрать всё это, но думаю, вам всем стоит нанять хорошего адвоката, если вы знаете такого. — Она подошла ко входу и махнула аврорам, которые стояли без дела в коридоре. — Идите сюда. В дальние комнаты... собирайте партию. Опытные образцы оставьте на месте, пока мы не найдём кого-то, кто может достать их со всеми предосторожностями.
— Полагаю, они знают того, кто мог бы помочь, — сказала Сьюзи.
— Малфой, — с усмешкой сказала Хиори из-за спины Гермионы.
— Поаккуратнее с моим исследованием, — быстро проговорил Эразмус. Он снова покраснел из-за тревоги. — Я на волоске от создания машины Зимара!
Вечный двигатель? Может мне стоит остаться и взглянуть, подумала Гермиона.
— Мы можем как-то помочь, Хидли? — с надеждой спросила она. — Мы могли бы остаться здесь, на случай если понадобимся вам.
— Благодарю, но я думаю, у нас всё под контролем, — сказала Кванон. Гермионе стоило позволить ей действовать; скорее всего, там относительно безопасно. Урок усвоен.
— Тогда, полагаю, нам есть чем заняться. Спасибо, — сказала Гермиона. Она кивнула своим Возвращённым, и они направились к выходу.
Так или иначе, это было правдой. Им нужно было прочесть кое-какие пергаменты. Когда они вышли, Гермиона запустила руку в карман и достала Глаз Вечности. После того, как она увидела Булстроуд в Лютном переулке, оказалось достаточно просто отойти в сторону, укрыться мантией невидимости и догнать ведьму. Гермиона подбросила подслушивающее устройство в карман Маргарет, подставив той невидимую подножку.
— Дамы, давайте найдём тех, кто сбежал от нашей облавы? — обратилась она к двум Возвращённым ведьмам. Сьюзи улыбнулась.
≡≡≡Ω≡≡≡
С самого начала перед нами стоит сложный вопрос. Этот вопрос так велик, что большая часть волшебников даже не замечает его, так же, как не замечают они своих век. Воистину, когда я начал эту главу, я обратился к дюжине самых эрудированных волшебников Британии и обнаружил, что из них только один или два задумывались об этой проблеме. Даже Мадам Хопкирк из Отдела Тайн смогла указать мне лишь на три-четыре пыльных тома размышлений по данному вопросу — и ни один из них я не смог прочитать (преграда была всё той же, дорогой читатель, что и при изучении истории Хогвартса: никаких ответов не получит тот, для кого Запрет является навеки неодолимым препятствием).
Нижесказанное позволит нам связать некоторые основные идеи, если они будут достаточно простыми. Итак: что такое магия? Физическое проявление внутренней силы души? Деяние демона, работающего по чьей-то воле? Запрос ко вселенной, осуществляемый по неким скрытым правилам? Мы направляем наше образование и ум на задачу объяснения многих вещей, которые мы наблюдаем в магии:
• Эмоции, ожидания, желания и сила воли заклинателя тем или иным образом связаны с огромной частью магических эффектов.
• Создаётся впечатление, что магия практически всегда оперирует на человеческом масштабе, включая даже абсолютно субъективные аспекты современной жизни.
• Лингвистические компоненты заклинаний удобны для человеческой речи, и по большей части имеют латинские и греческие корни. История магии берёт своё начало из Греции, как учила нас мадам Бэгшот, но является ли это неизбежностью или совпадением?
• Созданная магией материя в большинстве отношений — земная материя.
• Магия неким неизвестным образом, который ещё предстоит открыть и систематизировать, интерферирует с магловскими устройствами, а потому кажется враждебной к механизмам на каком-то духовном уровне.
• Способность творить магию варьируется от человека к человеку, большинство людей вообще не способно колдовать, в то время как другие несут в себе слабые магические силы сквибов, а некоторые имеют достаточно магии, чтобы творить заклинания. Одни растения и животные владеют магией, в то время как другие — нет.
• Магия наследуется, а значит это такая черта, которая передаётся от родителя к ребёнку, как цвет волос или рост.
• Широко известно, что магия со временем иссякает, что означает, что она куда-то переносится.
Если хорошо подумать и осознать эти явления, можно прийти к выводу, что теория демона, о которой мы говорили ранее, является единственно верной. Она объясняет все перечисленные условия, поскольку демоны питаются магией, ведут войну с враждебными машинами, живут внутри тела, касаясь рассудка, и передаются от родителя к ребёнку, подобно ивняковой инфекции.
Глазами сквиба, автор А. Ф. Лайдинг.
≡≡≡Ω≡≡≡
Совершенно очевидно, что мистер Лайдинг не только сквиб, но ещё и глупец. Мы могли бы пожалеть его за ограниченные магические способности, но ещё больше нам стоит пожалеть его за ограниченность рассуждений.
Истинную природу магии осознать невозможно. После падения Атлантиды источник этого знания остался вне времени и пространства. В этом и кроется главная трагедия данной книги: что ещё остаётся делать мистеру Лайдингу, оставшемуся без цели, кроме как фантазировать в попытках познать непознаваемое?
— отрывок из рецензии на книгу Глазами сквиба в Американском маге.
1) «nihil supernum», лат., «никого выше»; «nihil par» — «никого рядом»
Гермионе —
Здесь неспокойно. Похожие настроения и в Акле. Меня приняли в Ургод Уре, и я поговорил почти со всеми Урами, но чувствую, что картина не складывается. Многие Уры, даже Юрг Ход, старые союзники моего рода, чего-то недоговаривают. Собирается какая-то тайная группа. Малфой? Кто-то другой?
Я обеспокоен. Я узнал, что у мастеров собран резерв оружия, но стоит мне невзначай поинтересоваться об этом — они всё отрицают. Завтра поеду в Акл. Отправлю сову оттуда.
— Ург.
≡≡≡Ω≡≡≡
Давным-давно профессор Синистра сказала Пипу, что он «плохой ученик и разочарование». Из уст самого мягкого профессора это звучало особенно оскорбительно. И хотя после этого Пип продолжал по-пуффендуйски усердно заниматься астрономией, возможно именно из-за этих слов он так и не решился сдать по ней ТРИТОН.
По правде говоря, он бы в любом случае не заработал хороших баллов. Хотя он и не испытывал проблем с пониманием основных идей, предмет так и не складывался для него в целостную картину. Словно в голове отсутствовала часть, которая была необходима, чтобы понять разницу между размытой тенью Ганимеда на поверхности Юпитера и размытой тенью Каллисто на поверхности Юпитера. Они обе выглядели как... ну, круглые пятна.
А потому было забавно, что Пип лично стал свидетелем первого запуска космического корабля Тауэра. Конечно, зрителей было много: несколько других авроров, большая часть штата Материальных Методов, несколько исследователей из Раскрытия Расширений, представители шести других отделов, большая часть магловских исследователей Тауэра, три невыразимца, два журналиста и пара наблюдателей из школы магии Уагаду и Института Рассела.
Но высокомерной профессора Синистры не было.
«Занимая должность аврора Тауэра, Филип Пиррип», будет написано в исторической книге, «присутствовал на многих крайне важных и дорогих событиях. Будучи личным другом и доверенным лицом Тауэра, Пиррип играл важную роль в ключевых исторических событиях. Хотя симпатичный волшебник в итоге возглавил Департамент магического правопорядка при содействии своего предшественника и супруга Седрика Диггори, и хотя он награждён Орденом Мерлина за вклад в приобщение всех кентавров к разговору на нормальном английском языке, Пиррип часто говорил, что больше всего гордится временем, когда он работал бок о бок с Гарри Поттером. Главным достижением профессора Авроры Синистры, в свою очередь, было то, что она отлично считала кольца Сатурна».
Ну или что-то в этом духе.
Кванон пристально смотрела на него. Чёрт. Хватит витать в облаках.
Пип немного выпрямился, и угрожающе нахмурился. Он сканировал толпу в поисках опасностей и с облегчением увидел краем глаза, что Кванон больше на него не смотрит.
— Сегодня, — начал Тауэр, — очень значимый день. Менее чем через двадцать минут ракета-носитель поднимет Монро на орбиту Кларка(1) и выпустит спутник, впервые в истории открывая для волшебников космос.
Последнюю фразу сопровождали скромные аплодисменты, и мистер Поттер на секунду замолчал, улыбаясь. На нём была старомодная мантия преподавателя Хогвартса, строго чёрная, дополненная галстуком. Даже его хвост был подвязан шёлковой лентой.
— Также известно, что заключительные проверки великого шедевра Раскрытия Расширений практически завершены, и последняя версия их Бездонных кубов оказалась в два раза более мощной и абсолютно стабильной. Пока мы с вами стоим здесь, на Удалённой Площадке Предосторожности Отдела Тайн, куда мадам Хопкирк любезно предоставила нам доступ из соображений безопасности, проводится заключительная проверка.
Мистер Поттер учтиво указал на почтенную невыразимку, и она кивнула в знак благодарности.
— На самом деле, думаю, мы сможем... — Мистер Поттер ненадолго замолчал, посмотрев на кого-то в толпе, кажется, на Перси Уизли, а затем продолжил. — Да, мы сможем увидеть Бездонные кубы в действии. Для некоторых из вас это станет завершением многих лет работы. Для остальных, наконец придёт понимание, на что мы потратили столько сил и времени. Это... нет, лучше не буду всё портить, а то Луна будет мной недовольна.
Мистер Поттер покачал головой в шуточном раскаянии и улыбнулся. Мисс Лавгуд, которая стояла позади небольшой толпы, удивлённо подняла глаза. Она невнимательно слушала, и на её узком лице появилась тревога. Но она почти сразу заулыбалась, разобравшись что к чему, словно понадобилось всего мгновение, чтобы оказаться на одной волне с остальными.
— Аврор Крейм, прошу? — позвал мистер Поттер, указывая на стену справа от себя. — Мы собственными глазами, точнее глазами Бёрда, увидим то, что нам приготовили в УПП. Мадам Амбридж, вы... да, спасибо.
Мадам Амбридж держала перед глазами пузырефон, на словах Тауэра она нетерпеливо закивала. Насколько было известно Пипу, эта противная тётка сейчас наблюдала за работой в России, чтобы было понятно, когда можно смотреть на запуск Монро. Она была одета в белое пальто, которое предпочитала с недавних пор, её шею обвивал длинный розовый шарф.
По просьбе Крейм сотворила чары Парного обзора, направив палочку на выбранную мистером Поттером стену. От прикосновения поверхность задрожала, маленькие щели и трещинки между камнями начали вплавляться друг в друга, оседая и размываясь, пока стена — часть основной производственной комнаты Материальных Методов — не превратилась в гладкую поверхность влажно блестящего жидкого камня. Практически сразу же камень начал пузыриться, принимая форму серого изображения с резкими краями, в то время как остальная часть зачарованной стены словно отступила от толпы.
Первым, что можно было различить, оказались черты Гарри Мадагаскара. На стене на высоте шести футов проявилось объёмное лицо аврора Тауэра, бородатое и серьёзное. Он что-то сказал, и изображение покачнулось вверх-вниз, когда транслятор на другом конце покивал.
— Сейчас, минутная задержка, — сказал мистер Поттер, с улыбкой глядя на дисплей. Транслятор отошёл, и Мадагаскар исчез из виду. На его месте появилось серое изображение входа в Тауэр. — Как вы наверное знаете, у нас довольно строгие протоколы безопасности, — добавил мистер Поттер, и из толпы послышалось несколько смешков.
Изнутри камня начали вздыматься другие цвета: красное зерно, белые прожилки, жёлтые пятнышки и кобальтовая синь. Они беспорядочно впивались в изображение Парного обзора, окрашивая золотую арку главного входа в Тауэр перед серебряным затвором безопасности. Персиковые трубки пары Удлинённых Ушей, тянущиеся по полу, были едва видимы, хотя качество изображения позволяло различить подобные детали только если вы заранее знали об их существовании (как например Пип). Через мгновение изображение дёрнулось вперёд: транслятор подошёл ко входу. Прямо внутри Приёмной комнаты возвышалась другая стена, и она увеличивалась, пока не заполнила всё видимое пространство: стена в Материальных Методах выглядела почти так же, как до заклинания, точно воспроизводя черты второй стены из другого конца Тауэра. Одни чары Парного обзора показывали зрителям изображение этой стены, а другие чары Парного обзора уже создавали настоящее изображение — немного неуклюжий способ обойти мощные зачарования, защищающие здание Тауэра от магического подслушивания и подглядывания.
— Луна? Не хочешь ли ты взять слово? — спросил мистер Поттер. Светловолосая ведьма кивнула и начала обходить комнату по периметру, чтобы выйти к нему, Тауэр улыбнулся. — Я дам всем отдохнуть от моих речей; мисс Лавгуд расскажет о Бездонных кубах и принципе их работы.
Одарённый научный сотрудник Луна Лавгуд хоть и была на год младше мистера Поттера, но, благодаря своей яркой творческой гениальности, стала руководителем проектов Тауэра сразу в нескольких подразделениях. Она всегда имела странный отсутствующий вид, и ходили слухи, что она провидец, хотя эта история, возможно, является следствием её долгого и знаменитого участия в выпуске газеты отца. Пип думал, что за этими большими серыми глазами, вероятно, происходит слишком многое, и это отвлекает её от остального мира, иногда до такой степени, что она даже в стены врезается.
— Я присоединилась к проекту Бездонных кубов по просьбе Неменьи Сальери, с которой я работала над... — она замялась, — Другой задачей. — Мисс Лавгуд встала перед стеной Парного обзора и указала на продолговатую выпуклость, которая стала проявляться поперёк всего изображения. Больше всего она была похожа на квоффл, достаточно сдутый, чтобы казаться сплющенным с одного края, или на кокон насекомого.
— Перед вами образец того, чего мы добились, вложив один наш самый сильный Бездонный куб в другой. Он использует преимущества Эластичного Закона Эластичности: расширенное пространство внутри другого расширенного пространства теряет некоторое небольшое и непостоянное количество собственной вместимости, чтобы расширить пространство. — голос Мисс Лавгуд звучал так мечтательно, будто она говорила вовсе не о самых скучных вещах из тех, что профессор Флитвик когда-либо давал на экзамене несколькими этажами ниже.
Изображение за спиной ведьмы отодвинулось, когда транслятор (какой-то несчастный, отправленный на исследовательскую станцию в ледяной пустыне ради этой проверки) отошёл от образца. Стена Материальных Методов начала быстро втягиваться, пока не достигла максимальной глубины видимости для чар Парного обзора, равной нескольким метрам, но ничего не попадало в обзор — транслятор не смотрел ни на что с достаточным количеством деталей для этого заклинания. Некоторое время на гладком сером камне ничего не было видно.
Затем транслятор снова повернулся, и появилось изображение широкого помоста. В середине стоял коричневый (или бордовый — цвет, передаваемый камнем, был неточным) саквояж, скорее похожий на очень дорогой чемодан из драконьей кожи.
— И вот что мы имеем. Проделана огромная работа, и это один из первых и самых важных проектов Тауэра. Конечно, пока только прототип.
Мисс Лавгуд беззаботно улыбнулась и отвернулась от изображения, чтобы посмотреть на толпу. Никто не отреагировал, не считая улыбающегося мистера Поттера и нескольких открыто ликующих исследователей из Раскрытия Расширений, которые уже были, на самом деле, подвыпившие. Несколько других исследователей перешёптывались между собой, а журналисты, невыразимцы и наблюдатели казались сбитыми с толку.
— Это... ох, проклятье. Секундочку. Он войдёт через секунду.
— Конечно же, это не... мадам Лавгуд, я что-то упускаю? — сказал профессор из Института Рассела, серьёзно выглядящий мужчина в широкополой шляпе. Как проинструктировали Пипа, он был экспертом по мётлам и одним из исследователей, работающих над мётлами Варапидос.
Мисс Лавгуд не ответила и снова повернулась к стене. Изображение дёргалось, камень плавно двигался и возвращался, пока транслятор шёл к саквояжу. Он открыл его и положил на бок, а потом изображение неприятно упало вниз, когда транслятор присел. Горловина саквояжа вывалилась из стены, распахнувшись достаточно широко, чтобы проглотить валлийского зелёного дракона, и изображение опять стало плоским и серым.
— Просто подождите... — тихо сказала мисс Лавгуд. — И вы увидите, что мы сделали.
Чёрт возьми, внутри саквояжа был целый мир.
Казалось, что в стене Материальных Методов разверзся вулкан, когда пустое пространство достигло нескольких метров вглубь. Стенки пространства упали в стороны, растягиваясь и уменьшаясь, пока не исчезли из ограниченной зоны видимости чар Парного обзора. Сложно было понять масштаб, но расширенное пространство саквояжа, должно быть, было необъятным. Пип оторвался от изображения на время, достаточное чтобы внимательно осмотреть толпу в поисках угроз, но очень быстро его глаза снова притянуло к стене. Существовало множество разных расширенных пространств: дамские сумочки объёмом с чулан, и даже палатки размером с небольшой дом. Но это было... больше.
— Одна тысяча шестьсот пятьдесят пять Бездонных кубов, наполовину вложенных друг в друга, словно перекрывающиеся раковины, каждая из которых имеет километровую изогнутую пасть, — сказала мисс Лавгуд. — В каком-то смысле, этот саквояж содержит в себе часть деревянного ящика, который содержит в себе часть другого деревянного ящика, который содержит часть другого ящика, и так далее... одна тысяча шестьсот пятьдесят пять раз. Каждый раз мы теряем несколько долей процентов вместимости, в основном по ширине и высоте, но каждый следующий вложенный ящик добавляет некоторое количество пространства к основному объёму. Представьте... представьте гоблинскую кольчугу. Каждая чешуйка перекрывает другую, защищая большее пространство под собой. Каждый пузырь расширенного пространства добавляет объём к суммарному пространству кармана. — Она замолчала, а потом добавила, — Внутреннее пространство кармана соразмерно Косому переулку.
Последняя фраза вызвала самую бурную реакцию, несколько людей ахнули.
— И мы не собираемся останавливаться, — сказал Тауэр, стоя слева от стены и мисс Лавгуд. — На данный момент наш опытный образец карманного мира имеет размер небольшого города. Мы работаем над тем, чтобы соединить ещё больше Бездонных кубов в несколько слоёв и раздвинуть границы достаточно, чтобы помещались целые биомы. Поместите внешний Бездонный куб — или сумку, или что-то ещё — в защитную оболочку, и вы получите портативные изолированные миры.
— Тюрьмы, — сказала одна из журналисток, американская ведьма, которая писала очерк на интеграционный ресторан «У Зигфрида» и краткую биографию Амикуса Кэрроу, когда тот вернулся из своего убежища на Кипре (куда он сбежал после того, как его сестра и её муж были убиты его прошлым покровителем, Сами-Знаете-Кем). Неопределённые лояльности, подумал Пип, и эта фраза подтверждала характеристику. Журналистка нахмурилась и добавила: — Идеальная тюрьма. Вот что вы построили.
— Что? — переспросил Тауэр, и улыбка сползла с его лица. Он повернул холодные зелёные глаза к женщине. — Нет. Прискорбно, что вы, наблюдая что-то настолько чудесное, ищете этому самое тёмное применение.
— Но такое применение возможно, или я ошибаюсь? — спросила журналистка. — Пленникам даже можно сохранить их палочки, поскольку они больше не смогут угрожать никому снаружи тюрьмы, а если они разрушат её изнутри, их убьёт в процессе.
— Такая возможность есть... но это наименее интересная возможность, — сказал мистер Поттер. — Эти миры принесут конец почти любому риску вымирания. Они станут местом практически идеальной, непоколебимой безопасности и защищённости. Они станут... планетами.
— Акромантулы, кокатрисы, эрклинги, тибо... мы тратим столько времени, чтобы изолировать и защитить стольких созданий. Больше не придётся. У них будет собственный мир без маглов, из которого нельзя сбежать. Когда мы расширим кубы настолько, что там будут помещаться растения и животные в самоподдерживающейся системе, нам больше не придётся выбирать между периодическими нападениями созданий на людей и их геноцидом, — продолжила мисс Лавгуд с отсутствующим тоном, который не сочетался с её словами.
— И сейчас мы получаем изображение из Антарктики из соображений безопасности. Представьте, если бы существовала лаборатория размером с город, где вам не нужно беспокоиться о мерах предосторожности ни для кого, кроме себя! — добавил мистер Поттер, улыбка снова появилась на его лице.
— Звучит, как будто много хороших ведьм и волшебников потеряет работу, и только богачи смогут себе это позволить, — предположила американка. — Повлияет ли это на нашу экономику?
— Да, так же, как снижение смертности повлияло на производителей гробов, — с колким сарказмом ответил Тауэр, и в зале послышалось несколько смешков. — Гаспард Шинглтон своим самопомешивающимся котлом оставил не у дел многих профессиональных помешивателей, но это не означает, что его изобретение не было замечательным... это может подтвердить любой, кто закончил первый курс Зельеварения! — Все громко рассмеялись, и американка умолкла.
Мисс Амбридж улучила момент, подняв глаза от своего пузырефона, и начала энергично махать Тауэру, который с улыбкой повернулся к ней.
— Благодарю, мадам Амбридж. — Он поднял руки и снова обратился к толпе. — Внимание, мадам Амбридж дала мне знак, что мы почти готовы к запуску — нашему главному событию, не забывайте! Благодарю вас, мисс Лавгуд. — Светловолосая ведьма рассеянно кивнула и тихонько вернулась на своё место в зале. Тауэр повернулся к стене с чарами Парного обзора и скрестил руки в ожидании. Изображение из УПП — тот громадный конус — исчезло, и поверхность стены снова стала гладкой и неподвижной.
— Хорошо, итак. Запуск скоро начнётся, — сказал мистер Поттер. — Наша ведьма следит за всем в Казахстане, через мгновение мы получим изображение.
Кто-то из зрителей поднял руку. Жаннет Лёрж из Предела Проникновения, подумал Пип. Мистер Поттер кивнул женщине.
— Сэр, я думала... что для запуска мы собирались использовать российскую ракету? Не то, чтобы это было важно, но так говорили моей команде, когда мы работали над этим.
— Да, всё верно, — подтвердил Тауэр, бросив взгляд вправо. Стена снова начала плавиться и двигаться, и большая её часть стала удаляться от толпы. — Просто российские маглы осуществляют свой запуск из Казахстана, странный побочный продукт длительного политического конфликта в магловском мире.
Другой журналист из толпы заговорил:
— Извините, сэр... разве это не прямо между Кавказом и союзом Десяти Тысяч? В зависимости от того, присоединятся ли Десять Тысяч к Независимым... станет ли министерство — ну, то есть Тауэр — продолжать попытки использовать эту территорию в будущем?
— Я не вижу необходимости в большом количестве других запусков, так что не стоит беспокоиться. Хотя, дайте подумать... — мистер Поттер нахмурился, на секунду задумавшись. Справа от него изображение снова окрашивалось цветными прожилками, и на стене появился некий объект, похожий на сосиску, окружённую с боков тонкими решётками. Решётки, видимо, подпирали сосиску — наверное, это ракета, осознал Пип. Их тонкие троссы больше всего походили на неестественно правильную пару каменных паутин.
— Думаю, я могу смело заявить, что в ближайшее время не должно быть серьёзных проблем безопасности, — закончил Тауэр. Он повернулся к изображению, и его губы растянулись в улыбке. Это выглядело по-ребячески, словно он был мальчишкой, с жадностью уплетающим свою первую шоколадную лягушку. Казалось, будто весь разговор с американским журналистом был стёрт, и вместо него осталась лишь радость. — Мадам Амбридж?
Маленькая пухлая невыразимка — или она теперь исследователь в Тауэре? — подошла к Тауэру, всё ещё держа перед собой пузырефон. Она поднесла его ближе к уху, чтобы слышать то, что по нему передаёт (через Удлинённое Ухо и второй пузырефон) их человек на космодроме.
— Запуск начнётся в течение минуты, — радостно сказала она. — Монро будет выведен за границу атмосферы и останется там, двигаясь над Землёй с постоянной скоростью.
Пип всё ещё не мог на самом деле это представить. Он всё понял — Амбридж провела инструктаж для авроров Тауэра, после которого состоялась серия вопросов и ответов, на которой Грегор Нимуэ задавал всевозможные насмешливые и саркастические вопросы, а Амбридж отвечала ему с убийственной любезностью. Но одно дело по-когтеврански ухватить что-то, а другое — действительно понять это и быть в состоянии применять данное знание. Различие между тем, что ты планируешь и что можешь использовать в своих планах. Профессор Слизнорт дал название этим вещам, в своём напыщенном стиле: «познаваемые» и «применяемые».
Транслятор подошёл ближе к запускаемому аппарату, и беловатая ракета увеличилась, заняв всю стену.
— Мадам Богданова из Шичинин любезно согласилась сопроводить ракету, насколько позволит её Нимбус. Для прессы будут предоставлены соответствующие снимки, и будут новые данные... в том числе изображения Монро и нашего сферонавта.
— «Астронавта», — перебил мистер Поттер, поворачиваясь к ней и хмурясь. — Он астронавт.
— Сэр, я говорила об этом с несколькими магловскими исследователями и мадам Богдановой, после наших обсуждений космодрома, и все они согласились, что мы не хотим превозносить одну сферу магловского влияния над другой. Так что, вместо «астронавта» или «космонавта», мы решили использовать новый термин для обозначения магического исследователя небесных сфер.
— Но... — начал Тауэр.
— Все пергаменты уже напечатаны, — гадко улыбнулась Амбридж. — Извините, если привели вас в замешательство, Гарри.
— Сферонавт... — проворчал мистер Поттер, скрестив руки.
— На данный момент Монро представляет собой величайший пример сочетания магии и механики, аппарат построен на заказ, за ним следит команда профессионалов в Америке, но его груз состоит из нескольких устройств... самое главное — это специально изготовленный Исчезательный Шкаф. Дальнейшая постройка, новые спутники, и даже вывод в космос нашего сферонавта и его корабля будут простейшим делом благодаря парному Шкафу здесь внизу, в УПП. — Она замолчала, посмотрев на свой пузырефон. — Мы начинаем обратный отсчёт до запуска Зенита... давайте считать вместе! — объявила Амбридж громче.
Одна из опор, поддерживающих ракету, медленно отодвинулась. Тауэр и все его зрители сосредоточили внимание на очертаниях ракеты-носителя, созданных жидким камнем чар Парного обзора и окрашенных естественными тонами лежащей в основе породы.
Пип задумался, какие меры безопасности приняты на Байконуре. Конечно же, там есть маглы с оружием, но ещё однозначно должно быть сколько-то авроров на страже. Для оперативной безопасности подобного рода вещи держались в тайне даже от других авроров, но Пип подозревал, что как минимум Хмури находится в Казахстане. Хмури проводил в Тауэре всего несколько часов в день, чтобы проверить безопасность и прочитать отчёты, и так было много лет.
— Десять... девять... восемь... семь... шесть... — начала отсчёт Амбридж, и половина комнаты присоединилась к ней, в том числе мисс Лавгуд, мистер Поттер, все маглорождённые и гоблины-исследователи. Некоторые из самых благородных ведьм и волшебников, как, например, мадам Хопкирк, вместо этого лишь вежливо улыбались.
Камень внизу изображения начал надуваться и пениться, вздымаясь из-под ракеты клубами. Пип затаил дыхание.
— Пять... четыре... три...
В густом сером облаке отчётливо проступила волна рыжего камня, когда у основания ракеты вспыхнул огонь. По всей видимости, магловская технология базировалась на том, чтобы впихнуть огромное количество огня внутрь ракеты, а затем сбросить его снизу, подумал Пип.
— Два... один... взлёт!
Ракета взлетела. Она двигалась на удивление медленно. Пип думал, что она рванёт с места и тут же исчезнет, но она, казалось, пробивала себе путь наверх, заволакивая всё огненным занавесом в процессе. На самом деле, было поразительно, что эта штуковина вообще сдвинулась с места; он был впечатлён, что маглы смогли построить подобное, учитывая их ограниченные возможности. Ракета походила на готовую сдетонировать взрывобомбу, но вместо этого она взбиралась в небо.
Через мгновение плоская земля и поддерживающие опоры, чем бы они ни были, исчезли из виду, когда транслятор — Пип вспомнил, что Амбридж упоминала Илью Богданову — поднялся в воздух, чтобы последовать за ракетой. Судя по всему, она всё это время уже была на метле, со всеми необходимыми наложенными чарами (Согревающие чары, Пузыреголовое заклятье... ещё какие-то?).
Теперь на стене Материальных Методов было нестабильное изображение белой ракеты с ярким красным огнём и лавиной дыма внизу, похожей на атакующего дракона странной вытянутой формы. Пип посмотрел по сторонам и увидел, что мистер Поттер плотно сомкнул руки перед собой, а на его лице отражалось некое возвышенное переживание.
По оценкам Пипа, транслятор сопровождал ракету целых пять минут, пока та становилась всё меньше и меньше. Наконец, на каменной стене остались только крупные пузыри, изображающие плавно плывущие клубы дыма. Чары Парного обзора рассеялись, и Крейм отвела палочку от стены. Она стояла прямо и натянуто, чопорно разминая руку круговыми движениями.
Все посмотрели на Амбридж, которая снова говорила по пузырефону, нервно перебирая складки своего шарфа свободной рукой. Прошла напряжённая минута, в течение которой один из журналистов начал было говорить, но какой-то исследователь поспешно шикнул на него. Наконец Амбридж подняла глаза и широко улыбнулась.
— Успех! Все ступени отделены, груз выпущен, и Саннивейл сообщает, что сигнал хороший. Они начинают манёвры.
Мистер Поттер опустил голову и громко выдохнул, всё ещё улыбаясь. Он повернулся к толпе.
— Земля — очень маленькая сцена на безбрежной космической арене(2), — торжественно заговорил он, словно цитируя священный текст, — Подумайте о бесконечных жестокостях, совершаемых обитателями одного уголка этой точки над едва отличимыми обитателями другого уголка. О том, как часты меж ними разногласия, о том, как жаждут они убивать друг друга, о том, как горяча их ненависть. Подумайте о реках крови, пролитых всеми этими генералами и императорами, чтобы, в лучах славы и триумфа, они могли стать кратковременными хозяевами части песчинки.
Он скрестил руки перед собой, и Пип увидел в его взгляде что-то далёкое, словно он смотрел на что-то, невидимое для всех остальных.
— Многие поколения волшебников беспокоились об утрате магии, ибо Запрет медленно стирает самые могущественные знания, полученные магическим миром. С каждым прошедшим веком какой-нибудь артефакт оказывался утраченым. Кубок Полуночи, который мог связать обетом целый мир, был уничтожен последним, кто его применял. Псы Сатоми, которые давали жизнь, были разрушены, чтобы сломить Гриндевальда. Воскрешающий камень, который мог проникать в другие миры, был спрятан Волдемортом. Но самое тревожное — под угрозой всё, ибо существует лишь наш маленький мир. Мстительные безумцы, небрежные гении, страшные ошибки... они ставят под угрозу не только наши жизни, но и существование... наших видов.
Сегодняшний день станет отправной точкой в изменении этого положения вещей. Волшебники — человечество — больше не будут прикованы к одному земному камню. И я горжусь своим участием в этом больше, чем всем, что я делал. Некоторым сложно это понять, но... я... я могу теперь спокойно умереть, если придётся. Я... сделал что-то. Ведь «я добился в жизни того, к чему стремился, так при каких более подходящих обстоятельствах можно умереть?»(3).
На этой фразе пробежался шёпот, и Пип беспокойно поглядел на Кванон. Она поймала его взгляд и сузила глаза, как бы говоря, Не отвлекайся от своей задачи.
— Это новый день, и происходят великие вещи, — закончил Тауэр. Он повернулся и посмотрел на пустую стену, теперь совершенно обычную.
— Спасибо всем! — взял слово Первый заместитель министра Перси Уизли, выйдя из толпы и бодро помахав рукой. — Теперь проследуйте за аврором Крейм по коридору, мы приготовили закуски и пергаменты с подробным описанием на большом столе в Сочетании Сотворений. Но несмотря на название, ничто не сотворено, не беспокойтесь, ха-ха!
Толпа медленно потянулась к выходу. Большая часть авроров, оставаясь настороже, пошла с людьми. Пип тоже пошёл, оставляя Кванон наедине с мистером Поттером. Тауэр всё ещё смотрел на стену, и казался очень печальным. Это странно контрастировало с его недавней радостью.
Молодой аврор вздохнул и перевёл своё внимание на самых подозрительных и необычных посетителей. Нельзя позволить журналистам шнырять повсюду.
≡≡≡Ω≡≡≡
Порой, когда я размышляю обо всём, что случилось в моей жизни, и обо всём, что я сделал и чем являюсь, и как многое из этого началось той ночью в 1981 году... Я представляю всё в моей жизни в виде некой дуги, или нескольких дуг, эти линии сгибаются по всей длине, образуя непрерывные кривые. Он вспомнил свою первую встречу с Драко, как они в мгновение ока перешли к схеме одновременного сотрудничества и соревнования, сплотившись благодаря уму Гарри. Он вспомнил свои первые столкновения с Гермионой, вспомнил, как предложил ей стать его ассистентом по исследованиям, словно это была некая привилегия, хотя она мягко, но регулярно затмевала его. Он вспомнил о своем стремлении разделить мир на чёткие колонки и просуммировать числа в них, чтобы получить единственное значение, ряд цифр, побеждающих смерть и боль, достигающих звёзд, тянущихся к знанию, словно упорный ребёнок, радостно и неминуемо учащийся ходить.
И он подумал о дуге, которая проходила через всех них, одна огромная черта, ярко-чёрная, блестящая и тёмная, которую Волдеморт прорастил в его плоти. Безумец внутри его головы, меняющий форму мыслей, ожиданий и чувств.
У него был дом и любящая семья. У него были все достоинства и преимущества Образования. Он подчинил свою тёмную сторону, заставил её работать в своих интересах и сделал частью своего разума.
Однако, ночь 31 октября была, и всегда будет, чёрной линией, проходящей через всю его жизнь. Дугой, которая определяет его сущность.
По какой-то причине он никогда не менял форму этого паттерна. Драко, Гермиона, оптимизация... даже когда он рос, взрослел и учился, всё продолжало принимать одну и ту же форму.
Чёрная линия... где она оборвётся? Где эта тёмная парабола, наконец, упадёт на землю?
За эти годы он задел так много людей, провоцируя противостояние с Минервой, Дамблдором, Гермионой, Драко, Кингсли, Хмури и так далее. Продавливая свой путь, поскольку он видел необходимость. Хоть он и знал, что последует расплата. Он чувствовал, как она висит над ним, словно меч над головой.
Теперь он делал великие, чудесные вещи. Вещи, которые оставят след в этом мире. Будучи ребёнком, он боялся, что может никогда не реализовать свой потенциал. Теперь, по любым меркам, он сделал вещи, которыми можно гордиться. Даже по собственным стандартам, он мог гордиться. Но на этой вершине... он должен помнить. Помнить о чёрной дуге, пронизывающей его — тёмном фундаменте его мира и разума. Тёмная линия изгибается и ждёт своего часа повернуть к земле и нырнуть вниз.
Когда он заплатит цену, что так давно задолжал, за трюки, гамбиты и чистую изобретательность?
Будет ли его работа закончена?
Будет ли больно?
≡≡≡Ω≡≡≡
Avis, jasmin varnā na ā ast, dadarka akvams, tam, vāgham garum vaghantam, tam, bhāram magham, tam, manum āku bharantam. Avis akvabhjams ā vavakat: kard aghnutai mai vidanti manum akvams agantam.
Akvāsas ā vavakant: krudhi avai, kard aghnutai vividvant-svas: manus patis varnām avisāms karnauti svabhjam gharmam vastram avibhjams ka varnā na asti.
Tat kukruvants avis agram ā bhugat.
Овца, на которой не было шерсти, увидела коней: одного — везущего тяжёлую повозку, одного — большую ношу, одного — быстро несущего человека. Овца сказала коням: «Горит моё сердце, когда вижу, что человек управляет конями». Кони сказали: «Слушай, овца, наше сердце тоже горит от увиденного: человек, господин, из овечьей шерсти делает себе новую тёплую одежду; а у овец не остаётся шерсти». Услышав это, овца убежала в поле.
— Август Шлейхер
1) Орбита Кларка — геостационарная орбита
2) Цитата Карла Сагана из его речи про знаменитую фотографию Земли «Pale Blue Dot», сделанную Вояджером с расстояния 6 миллиардов километров
3) Айзек Азимов, «Основание»
СТОЛКНОВЕНИЕ В СИБИРИ: БОГИНЯ РАЗРУШАЕТ «РУССКИЙ АЗКАБАН».
— первая полоса Ежедневного пророка за 21 апреля 1999.
ВОЙНА? ГРОМОВЕРЖЕЦ ГРОЗИТСЯ ГРЯНУТЬ
— первая полоса Ежедневного пророка за 22 апреля 1999.
МАГЛОВСКОЕ ВОЛШЕБСТВО ЗАПУСКАЕТ ТАУЭР В КОСМОС
— первая полоса Ежедневного пророка за 23 апреля 1999.
БОГИНЯ ЛЮБУЕТСЯ ВИТРИНАМИ ГОРБИНА и БЭРКА
— первая полоса Ежедневного пророка за 24 апреля 1999.
«ЧУДОВИЩНО»: НОВЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ С НОВОЙ ЗЕМЛИ
— первая полоса Ежедневного пророка за 25 апреля 1999.
НАГНЕТЕНИЕ КОНФЛИКТА: ГРОМОВЕРЖЕЦ СОЗЫВАЕТ КОНКЛАВ ДОМОВЫХ
— первая полоса Ежедневного пророка за 26 апреля 1999.
НЕЗАВИСИМЫЕ ОБЪЕДИНЯЮТСЯ ВОКРУГ РОССИИ
— первая полоса Ежедневного пророка за 27 апреля 1999.
≡≡≡Ω≡≡≡
Департамент магического правопорядка, Министерство Магии
28 апреля, 1999 года
— Нет, — нахмурилась Гортензия Худ. — Вам нельзя здесь находиться. Мне жаль.
Не было похоже, что ей жаль. Было похоже, что она аврор с большим стажем, что карьера её за годы скатилась коту под хвост, в чём она винит Богиню, а теперь наслаждается возможностью немного отомстить — пусть и самым незначительным образом.
Гермиона не позволила себе вздохнуть и сохранила на лице любезную улыбку. Она собиралась лично поговорить с некоторыми из тех, кого удалось схватить при облаве на прошлой неделе. Она даже оделась соответствующим образом — в старую простую коричневую мантию, мягкую на вид, что придавало её ауре невинности приветливый материнский вид. Но за расследование отвечала Худ, и Худ сказала нет.
Гарри проводил голосование за голосованием в Визенгамоте, спорил, уговаривал и давал взятки, чтобы получить большинство. Мы были в трёх голосах от того, чтобы закрыть это адское место, и все знали, к чему всё идёт. И, тем не менее, ты вызвалась туда командиром! — за гонорар, в четыре раза превышающий зарплату обычного аврора. Вас всех следовало бы уволить. Гермиона покачала головой, сделав свою улыбку немного горестной. Вы не получите от меня ни крупицы одобрения, никогда. Вы вызвались пытать людей за деньги. Она посмотрела на крепкую женщину перед собой и скрестила руки на груди, во взгляде ощущалось лишь лёгкое разочарование. Аврор была среднего возраста, с собранными в тугой пучок чёрными кудрявыми волосами, её глаза под тёмными ресницами довольно светились.
— Вы ответственное лицо, аврор Худ, конечно. Полагаю, это необычно, но я участвовала в расследованиях уже много раз, и я присутствовала при облаве вместе с ударной группой авроров и аврорами из Тауэра. Кроме того, я год проучилась с Маргарет в школе и знаю её сестру. Это могло бы помочь, вот и всё, — сказала Гермиона. Легко, любезно и без конфронтации. Мы не сражаемся, мы друзья, я просто хочу помочь, ты можешь расслабиться.
— Да... и какую конкретно роль вы играли? В каком качестве вы выступали, когда чистокровных ведьм и волшебников поймали, словно заблудившихся жмыров? — холодно спросила Худ. — Может, нам стоит поговорить об этом... как вы считаете?
Идиотизм сцены расстраивал, и Гермиона отказывалась это понимать. Как ты поднялась до руководящего уровня — хоть ты никогда и не занимала командных должностей после падения Азкабана — если ты не способна оценить ситуацию? Стандарты для авроров были общеизвестно высоки. Конечно, за последние несколько лет их немного смягчили в связи с расширением штата, но предполагалось, что они всё ещё отсеивают всех, кто ведёт себя как ребёнок... и вообще, Худ ведь работала аврором на протяжении не одного десятилетия.
Гермиона знала и других незрелых авроров (вроде того, что она встретила в Тауэре, с большими амбициями и отсутствием здравого смысла). Ведь отборы и программы обучения неидеальны. Но разве Худ не знала, — почему она не могла подумать, — что это не лучшая идея дразнить разрушающего тюрьмы и уничтожающего дементоров мирового лидера с личной армией, которого Верховный аврор молит о свидании, и чей лучший друг — самый могущественный волшебник на планете?
С другой стороны, подумала Гермиона, начнём с того, что если бы она была умна, она бы не занимала командующий пост в Азкабане, когда ветер подул в другую сторону. Надеюсь, тебе нравится быть ударным аврором, Гортензия, потому что я не думаю, что в ближайшее время тебя ждёт повышение. И ради чего? Мелочность. Подумай об Амбридж, чей пример учит людей не упорствовать в своих ошибках. Учит, что можно поменять свое мнение.
Стоит ли Гермионе просто переступить через свою гордость и позволить Худ победить? Это могло бы положить конец озлобленности, или хотя бы притупить её... и в следующий раз, если он случится, это могло бы помочь. Рядом никого не было, и Гермионе это ничего не стоило.
Нет. Она никогда не забудет, что я разрушила её карьеру, и не осознает, что виновата лишь она одна. И ей бы слишком понравилось, если бы я «молила» её не поднимать шум. Скорее всего, я лишь сильнее подтолкну её к подобному поведению. Печально. Почему вы не поймете, что я забочусь и о вас тоже, и хочу помочь, мадам Худ?
Прошла секунда, вопрос завис в воздухе. Гермиона лишь продолжила улыбаться и пожала плечами. Словно уклонившись от удара, она никак не отреагировала.
Худ ничего не сказала, ожидая ответа, и попыталась использовать неловкую тишину против Гермионы. Но всё таки не выдержала и ломким голосом произнесла:
— Что ж. Полагаю, стоит посмотреть, что из этого получится. Но вы не сможете принять участие в допросах.
— Хорошо, — радостно сказала Гермиона.
Аврор смерила её взглядом, довольная тем, что смогла настоять на своём, а затем открыла дверь в ЛВ-1 (в комнату Ловца Воров №1(1), маглы назвали бы её комнатой для допросов) и исчезла внутри, плотно закрыв за собой дверь.
Что ж, мы в ДМП — можно легко констатировать, что чья-то карьера только что умерла, подумала она, бросая взгляд в коридор, где тройка клерков делала вид, что попивает чай и ничего не замечает. Слишком многие узнают об этом инциденте и попытаются подлизаться, выступив против моего «врага».
Гермиона с сожалением покачала головой. Ей нужно сильнее стараться достучаться до таких людей. Она знала, что некоторые люди гордятся своими врагами: сам Годрик Гриффиндор говорил, «по списку моих врагов поймёте мои достоинства». Гарри при случае одобрительно повторял это высказывание. Но на самом деле, это неправильно, и Гермиона считала, что некоторые хулиганы Хогвартса оказались под влиянием этого ложного мнения. Да, было важно бороться со злом и победить. Но гораздо, гораздо лучшее решение — взять зло за руку, выслушать его точку зрения, терпеливо и мягко всё обсудить, и, наконец, уйти вместе, рука об руку. Худ не была её врагом — она была другом, которого предстояло завести.
Интересно, могу ли я что-то сделать для неё, что не будет выглядеть как оскорбление или подкуп. Лучше попрошу Сьюзи заняться этим. Она хорошо справится. Или Эстер.
Нет, вспомнила Гермиона, Эстер и Шарли ведь в Годриковой Лощине, подыскивают себе новый дом. Она почти забыла об этом. Странное чувство, представить мир, где Эстер нет рядом. Гермиона почти потеряла надежду, что её Возвращённые смогут полностью исцелиться; возможно, некоторые действительно не смогут. Хиори с каждым годом становилась всё мрачнее. Но теперь снова появилась надежда.
— Счастливые мысли, мисс Грейнджер? Кажется, вы где-то далеко, витаете в каком-то чудесном месте, — послышался знакомый голос.
— Советник Хиг! — Гермиона повернулась и улыбнулась.
Рэдж Хиг направлялся к ней по коридору. Когда волшебник проходил мимо клерков, двое из них довольно открыто разглядывали его нос картошкой и глубоко посаженные глаза; третий что-то пробормотал им — наверное, что-то вроде: «Эй, хватит пялиться, этот парень почти самый главный в Америке». Они отвели глаза и стали поглядывать более сдержанно.
— Как ваши дела, голубушка? Мы скучали по вам в Приливной зоне — по вам и вашим Возвращённым, выбивающим двери и восстанавливающим справедливость — но, как говорят газеты, вы решили устроить тур с этим представлением, здесь и в России. — Она подала руку, не переставая улыбаться, и Хиг слегка наклонился, чтобы поцеловать её. После первого визита, когда Гермиона разоблачила Тинегар в процессе расследования злодеяний Малфоя, она дважды побывала в Бостоне, и они подружились, если можно так сказать. — Пообедаете со мной... если у вас есть время? Здесь ведь есть закусочная, верно?
— Да, есть столовая для сотрудников министерства. Но давайте лучше сходим к Зигфриду, — предложила Гермиона. — Обещаю, там вам понравится гораздо больше. Или вам нужно остаться здесь для встречи?.. Ну же, дай мне подсказку: зачем ты здесь?
— С искренним удовольствием, мисс Грейнджер, если вы позволите мне привести друга, — сказал Хиг. — Я прибыл просто поболтать с несколькими друзьями. На самом деле, к вам у меня тоже есть дело. Но нам нужно многое обсудить.
— Пожалуйста, зовите меня Гермионой, — попросила Богиня — за последние несколько месяцев она просила об этом раз пять или шесть. Дело ко мне, и многое обсудить... всё понятно. Значит ты здесь из-за Независимых и России, и возможно ещё чтобы поискать другие способы надавить на Гарри и заполучить лучшие условия. Интересно, сколько времени ушло на то, чтобы выследить меня и «случайно» натолкнуться? Она не была циничной: Хиг имел репутацию аккуратного и методичного мужчины, страстного сильного оратора, и каждый раз, когда они разговаривали, он был безжалостно очарователен и очаровательно безжалостен в своих скрытых планах.
Он поднял глаза и широко улыбнулся.
— Хорошо, Гермиона. Встретимся в Косом переулке у Столба Безопасности?
— Договорились, — сказала она. Хиг слабо махнул рукой и ушёл, и Гермиона увидела, как тройка клерков поспешно удалилась. Она была готова поспорить, что те побежали просить о длинном обеде, чтобы тоже прискакать к Зигфриду.
Ну, проныры, ласково подумала она, и снова улыбнулась.
≡≡≡Ω≡≡≡
Столб Безопасности в Косом переулке превратился в некое подобие больничного комплекса. Три года назад здесь стояла лишь белая брезентовая палатка, а теперь возвышалось вычурное здание из шведского зелёного мрамора с прожилками. Гермиона аппарировала сюда, предварительно сообщив Хиори по пузырефону, куда направлялась. Она легко приземлилась на брусчатку и стала рассматривать фасад. Красиво. И совсем не выцветает. Интересно, настроили ли в Косом переулке локальную погоду. Почему-то раньше она об этом не думала.
У неё была лишь секунда на то, чтобы полюбоваться зданием и о чём-то подумать, прежде чем кто-то из небольшой толпы на улице узнал её. Она надеялась, что не придётся долго ждать, поскольку была одета не для публичных встреч. Ей, пожалуй, стоило заскочить домой и переодеться.
Хотя им всё равно, подумала она, пожимая руку молодому человеку. Он прошёл обновление в прошлом году, и просто хотел сказать, как сильно поддерживает её и Тауэр. Она любезно поклонилась, выразила надежду на то, что благодаря своей новой молодости он теперь может заниматься чем-то захватывающим. Он попытался ответить, но не смог произнести ни слова от переизбытка чувств.
Через пару минут прибыли Хиори и Сьюзи. Гермиона сильно обрадовалась и встретила их благодарным взглядом — в одиночку с толпой сложно работать. Хиори встала в небольшом отдалении, бдительная как и всегда, а Сьюзи мягко взяла за руку растроганного мужчину и отвела его от Гермионы, успокаивая:
— Ох, она — просто нечто, да?
Гермиона улыбнулась, поворачиваясь к людям, которые хотели поговорить с ней: маленький мальчик с мамой.
— Меня зовут Осия, — пропищал мальчик, глядя на неё снизу вверх. Одной рукой он вцепился в полу мантии мамы, и несмотря на все попытки его остановить, пытался спрятать лицо. — Осия Хасси. — Он был очень миленьким, с пухлыми щёчками и сильно торчащими зубами, и напоминал Гермионе её в детстве.
Гермиона наклонилась.
— Тебе не доводилось писать мне, Осия?
Глаза ребёнка расширились до размера куриного яйца. Он медленно кивнул. Она запустила руку в кошель и призвала копию карточки из Шоколадной лягушки с её изображением.
— Это твоя?
Конечно, она была не его. Но Гермиона помнила письмо этого ребёнка, и у неё была карта, так почему бы и нет?
Осия снова кивнул и приоткрыл рот. Он больше ничего не сказал. Гермиона с улыбкой посмотрела на мать, которая тоже выглядела потрясённой.
— Может, я могла бы подписать карту и вернуть её тебе, Осия? Если твоя мама не против.
— Было бы прекрасно, — сказала женщина. — Мы... ох... — она разволновалась.
Гермиона достала из мантии ручку и подписала карточку, а затем наклонилась и на двух ладонях передала её ребёнку, широко улыбаясь.
— Вот, держи.
Женщина поблагодарила Гермиону от имени сына четыре или пять раз, пока не подоспела Сьюзи, чтобы увести их в сторону и сказать добрые слова. Гермиона убрала ручку и заметила, что появился Хиг. С ним был ещё один волшебник: лысый мужчина в очках, с козлиной бородкой и большим животом. Пир Авик-Зодерлунд-Эллингсен, высокопоставленный чиновник из скандинавского Министерства Магии. Они были знакомы с Пиром — но лишь на уровне разговоров о погоде.
— Здравствуйте, Рэдж. Господин Авик! Рада снова вас видеть. Могу я надеяться, что вы присоединитесь к нам? — сказала она, подходя ближе. Гермионе пришлось пройти через небольшую толпу людей, и она остановилась на мгновение, чтобы обнять пожилую женщину.
— Мисс Грейнджер, — любезно произнёс Пир своим глубоким басом, без акцента. — Здравствуйте. С удовольствием присоединюсь.
— Тогда нам в ту сторону, — сказала Гермиона.
Не дожидаясь просьбы, Сьюзи уже шла вперёд, чтобы занять им столик, достаточно энергично, чтобы её грудь колыхалась, заставляя несколько голов повернуться. Хиори, напротив, было совсем не видно — скорее всего, она прикрывала Гермиону с какого-то выгодного положения. По правде говоря, иногда всё это казалось Гермионе очень глупым.
— У вас очень внимательные слуги, — заметил Пир, пока они все вместе шли по брусчатой улице. Несколько людей проследовали за ними на сдержанном расстоянии, но большая часть толпы лишь смотрела им вслед.
Гермиона открыла было рот, чтобы объяснить, но Хиг мягко вмешался.
— Да, это так. Наверняка большую роль играет красота мисс Грейнджер, но, помимо этого, она просто ведьма такого типа. Словно со страниц сказок. — Он слегка покачал головой, когда она бросила на него взгляд за спиной Пира, и Гермиона не стала развивать тему.
Едва все трое прошли через искусно украшенную бронзой дверь «У Зигфрида», появился метрдотель, который молчаливо проводил их к столу в обеденном зале. Он был вежлив и профессионален и имел удивительный дар знать заранее, что вы попросите. Гермиона обедала здесь на прошлой неделе и теперь подозревала, что этот мужчина был провидцем. Это объяснение казалось единственным, но исчезающе маловероятным для ресторана, специализирующегося на чудесах магловской роскоши. «У Зигфрида» был декорирован лакированным красным деревом и уютно-тёплым светом, а скатерти хрустели от свежести так, что даже домашние эльфы одобрили бы.
— Пинта пива для сэра, — метрдотель наклонил голову в сторону Пира, — и два стакана воды, верно? — он угадал абсолютно точно и без лишних слов исчез, оставив им по картонной карточке с меню.
— Что-то кроме почек и жёсткой говядины? — спросил скандинав, поднимая меню. — Я что, внезапно покинул Британию?
— И оказался где-то, где подают приличную еду? — сказал Хиг, на его небритом лице растянулась улыбка. — И здесь нет витрины с остывшей обветрившейся едой, как в настоящем пабе. Думаю, мы в какой-то момент свернули не туда и оказались в другой стране.
— Я бы отпустила пару комментариев о национальной кухне каждого из вас, джентльмены, но я в замешательстве от богатства выбора, — с шутливой чопорностью сказала Гермиона. Она пробежалась глазами по меню.
— Вам стоит подкрепиться, мисс Грейнджер. Держать всё под контролем... мы читали об этом! Кальмапостен часто пишет о ваших деяниях, — Пир поёрзал на стуле, усаживаясь поудобнее. — Очень волнующе.
Гермиона оторвалась от меню и поймала на себе взгляд Хига, его губы были предостерегающе сжаты. Слуги, «всё контролировать»... Хиг сказал этому мужчине, что я являюсь тайным правителем Британии, в той или иной мере — не влиятельным человеком, а скорее сильным лидером старого типа. С какой целью?
— Полагаю, вы имеете в виду облавы на Билли и Горбина и Бэрка? Что ж, это было необходимо. Вещи, которые там происходили... — Гермиона с сожалением покачала головой.
— И чем всё закончилось? Всех отправили в тюрьму Говарда? — спросил Хиг, расправляя салфетку на коленях.
Официант принёс напитки, и Пир жадно сделал большой глоток пива. Он одобрительно причмокнул маленькими губами.
— Обвинения ещё формируются. Не знаю, чем всё закончится, но у Билли зафиксировано нарушение акта об Ответственных исследованиях 1959 года, незарегистрированные маховики времени и производство наркотического вещества без лицензии. Также оказалось, что одному из ассистентов Джеффри Джема — извините, Джем — это тот, кто варил эликсир Эйфории — его ассистенту выдвинуто обвинение в проведении незаконной дуэли. — Гермиона сделала глоток воды. — Обнаружились и некоторые другие вещи. Например, предательство Грегора Нимуэ. Интересно, будет ли неэтично начать подбрасывать Уши Вечности другим людям. В феодальной системе охраны порядка магической Британии законного механизма для этого нет, но и запрещающего тоже. Хм-м-м... нет, это определённо плохо.
В менее успешной облаве на Горбин и Бэрк им не удалось что-либо узнать или найти какие-то нарушения. Пророку даже пришлось включить изображение разбитого окна перед входом, чтобы подогреть интерес к делу... хотя окно было разбито неизвестным вандалом за день до этого.
— Как я и думал, — Пир одобрительно закивал. — Да, да... Извините, мисс Грейнджер, но в Скандинавии сейчас активно обсуждаются Договоры. Наш сосед, Россия, присоединилась к Независимым, а мы с ней тесно связаны... как вы понимаете, все её ключевые фигуры — выпускники Дурмстранга. «Северный Хогвартс», так вы его называете?
Тем не менее, вы выступаете за нас, потому что считаете, что здесь есть сила... вот что вы цените, больше чем Столбы Безопасности в Любеке, Каналенмарке, Слоттете и Рейкьявике. Она поняла, что делал Хиг. Хитрец. Ладно, мы этим воспользуемся.
— Россия скоро осознает свою глупость, — резко проговорила Гермиона. Она остановилась, мягко приложив руку к своей груди, и снова улыбнулась. — Надеюсь, они поймут, что было ошибкой присоединиться к международной группе, существующей исключительно ради сохранения немощности и смерти. Ого, ну и оговорка, бойтесь великого гнева, что бушует внутри разъярённой Богини.
Хиг широко улыбнулся, и в его тёмных глазах блеснуло одобрение.
— Должен сказать, Совет почти пришёл к согласию. Думаю, мы будем рекомендовать принятие Договора сохранности жизни очень скоро — как только разберёмся с последними разногласиями. Что ж, прямое заявление. Покажи мне свою ценность, а потом назови цену. А проводя этот разговор перед Пиром, ты подчёркиваешь, что решения принимаю я.
— О? И что же за разногласия? Здесь, в Британии, мы гордимся всем, что сделал Тауэр для нас и для тех, кто вступил в Договор, — она легко кивнула Пиру, тот согласно кивнул в ответ и снова поднёс кружку к губам.
В прежние времена эта беседа бы её расстроила, и в голове бы крутилось: «Почему мы спорим о пошлинах и дотациях, пока люди умирают?». Но теперь она стала мудрее. Политика — это инструмент, и нет никакого смысла злиться на лопату.
— Я поговорил с мистером Поттером, и он согласился снять ограничения на свободную торговлю, кроме этого Британия компенсирует Америкам полученное за наш счёт преимущество, которое после преступления Мерлина накапливалось годами. Он согласился на постоянной основе обеспечивать новые программы в Институте Рассела и Салемских Ведьм... в том числе прислать арифмантиков, чтобы помочь нам достичь хотя бы толики британского материального благополучия. И Британия перестанет поддерживать Кипр, хотя бы на время. Это нечестно. Теперь, если мы сможем разобраться с двумя другими вещами, думаю, мои коллеги с радостью поддержат меня. У Советника Стронгбаунда не останется опоры, и большинство голосов наше. Всего пара вещей, и мы победили.
Гермиона кивнула, положила меню на стол и сделала глоток воды.
— Продолжайте.
— Первое: гоблины не могут владеть палочками. Прискорбно, но это так. Наши американские гоблины не так цивилизованы, как британские... если мы дадим им палочки, то будет резня. Исторически у них никогда не было палочек, так что фактически мы их не обделяем. И второе: мы не можем открыть границы для кикимор, вампиров и оборотней. Дело не в предрассудках, а в общественной безопасности. Даже перевоспитанные кикиморы, как ваши кикиморы Наткомб — это спящая угроза. — Он пожал плечами. — Много лет я боролся за права гоблинов и маглов, так что вы знаете, что мне не близки идеи превосходства чистоты крови или главенства волшебников над другими. Но перегибать палку тоже нехорошо.
— Вы готовы сделать заказ? — спросил официант, стройный молодой человек в лаконичном костюме. В углу обеденного зала Гермиона заметила метрдотеля, который послал к ним официанта и сделал это в зловеще правильное время, как раз когда ей нужно было подумать. Если бы она не была окклюментом, а он маглом, не было бы никаких сомнений, что он читал её мысли.
— Салат из спаржи, — заказала она. — Его подают без мяса?
— Да, мадам. Я проконтролирую. А для вас, господа?
— Эта говядина — что-то вроде филе-шато? — спросил Хиг, опуская меню.
— Да, сэр.
— Тогда мне его.
— Как его приготовить, сэр?
— Что?
— Могу я порекомендовать с кровью, сэр?
— Что с кровью? А, да. Спасибо.
— А для вас, сэр?
— Думаю, то же, что и Советнику Хигу, — сказал Пир. — Вообще-то, мне бы лучше взять салат, но я не могу устоять.
— Хорошо. Сейчас будет подано. Пожалуйста, дайте знать, если что-то понадобится, — сказал официант и удалился со скромным изяществом профессионала.
— Очень приятное место, — сказал Хиг. — Конечно, я обедал в магловских заведениях и раньше, в Америках они более распространены, но, воистину, это очень приятное место.
— Но разве это не хлопотно — посещать магловские заведения? Я имею в виду не конкретно это, здесь очень спокойно и всё предусмотрено, — сказал Пир, поворачиваясь на стуле, чтобы оглядеться. — Но ты должен топтаться по округе, как болван, или потом целый час вычищать их головы — в смысле, память. Хлопотно.
— Какое ваше любимое магловское заведение, Рэдж? — спросила Гермиона. Она тянула время слишком очевидным образом, но ей нужно было ещё подумать. Нельзя позволить себе спешку. Это очередная хитрость Хига: взять с собой впечатлительного Пира, чтобы она чувствовала давление и была вынуждена принимать решения не сходя с места. Пир был в родстве с половиной влиятельных семей Скандинавии, а его жена — со второй половиной. От его мнения многое зависело, и казалось, что его легко склонить к той или иной стороне. Ей нужно казаться решительной и сильной. Нельзя, чтобы Скандинавия колебалась или создалось впечатление, что Вестфальский Совет собирается присоединиться к Независимым.
— Думаю, «Синий Бэнн», сказал Хиг.
Она могла бы поспорить, что он преувеличил, когда сказал, что посещал магловские заведения часто, ведь Приливная зона казалась такой же замкнутой, как и большинство магических сообществ, но её впечатлило, что он смог вспомнить его.
— Закусочная в паре часов на запад от Приливной зоны, — он почесал свой подбородок. — После вашего первого знаменательного визита мы пытались выяснить происхождение Красных колпаков, оказались в горах Беркшира, и у нас была возможность пообедать там. Очаровательное место. Прекрасные пончики.
Пир допил своё пиво, икнув в конце:
— Неплохо, неплохо.
— ... их подают горячими, — сказал Хиг, нахмурившись, и покачал головой. — Итак, Гермиона... касательно волшебных палочек для гоблинов и открытия границ... Тауэр ведь сделает для нас исключение? Знаю, формально вы не руководите этим, но в ваших руках сила. Уверен, мистер Поттер не боится poudre de succession(2), но полагаю, если бы вы дали мне слово, было бы...
— Нет, — решительно сказала Гермиона.
Хиг замолчал и подарил ей выразительный взгляд, сжав губы от неожиданности и недовольства.
Я способна уловить намёк, коротышка... но это не значит, что ты всё время будешь вести меня лишь к своим целям.
— Во-первых, я не могу быть абсолютно уверенной в том, что Визенгамот и другие законодательные учреждения согласятся с каждым из этих изменений в Договоре или захотят сделать исключение. Поведение нашего Министерства Магии — а оно наше, уж поверьте, — мы можем контролировать, Советник. Но несмотря на идиотскую пропаганду Независимых, этой шайки крикливых убийц, недовольных тем, что мир ускользает из их кровавой схватки, мы не контролируем остальные народы Договора, что Пир может подтвердить, — сказала Гермиона. Она говорила решительно, но всё же любезно.
Пир не знал, как реагировать на неожиданное изменение тона беседы, но у него было достаточно опыта, чтобы просто кивнуть.
— Во-вторых, американские гоблины получат палочки тем или иным путём. Если Совет рекомендует не подписывать Договор, и народы Америки последуют рекомендации — а как же иначе, — даже тогда, как мне кажется, в Нью-Мексико появятся палочки. — Она выдержала секундную паузу для эффекта. — Не по нашей инициативе, но вы наверняка знаете, что это уже происходит. У гоблинского народа крепкие узы, и Кёрд с Аклом уже берут в руки палочки, — когда шёл этот разговор, она не знала, что американские гоблины получают палочки от своих британских и ирландских сородичей... но это можно было смело предположить. И Хиг не мог быть уверенным в обратном.
— Думаю, Волшебный Конгресс сможет уследить за нашими волшебными созданиями, — сказал Хиг. Выражение его лица смягчилось. — И у всех британских таможенных регуляторов скоро появится время... они смогут следить за вашими гоблинами.
— Но они не станут, — уверенно заявила Гермиона, её тон снова был жёстким. — Мне жаль, Рэдж. Я считаю, что условия уже более чем мягкие. Самое большое, что мы можем сделать, — это увеличить исследовательскую стипендию.
«Всегда оставляй оппоненту возможность одержать небольшую победу... и пусть он знает, что это ты позволяешь ему победить». Так говорил Драко, цитируя своего отца. Хороший политический совет.
— Стипендия и без того должна быть увеличена, поскольку её размер совершенно не покрывает потребности, — сказал Хиг, сплетая руки на столе перед собой. — Если нам придётся поглотить кикимор и вампиров со всего мира, к их удовольствию, денежные суммы должны быть увеличены втрое и привязаны к стоимости пшеницы.
— Мы увеличим суммы на двадцать пять процентов, но не станем увеличивать их каждый год, чтобы поспеть за инфляцией... особенно когда инфляция оценивается товаром, отпускной ценой которого можно манипулировать.
Пир наблюдал за перепалкой, открыв рот.
— Если вы не поднимите суммы до справедливого уровня, и они сократятся до копеек за мою жизнь, это будет оскорблением, а не подарком, — сказал Хиг, качая головой. — Полагаю, увеличения в два с половиной раза будет достаточно. И мы могли бы использовать корзину оптовых товаров для оценки «инфляции», — последнее слово он произнёс с явным удовольствием. Она знала, что он читает магловские новости... но, возможно, он никогда не касался тончайших деталей финансового дела. Забавно, какое преимущество даёт чтение Файнэншл Таймс.
— Пятьдесят процентов, и вы можете проработать детали индексации суммы с Тауэром.
— Договорились, — сказал Хиг с некоторым удовлетворением.
— Ваш обед, господа, мадам, — сказал официант. Он опустил поднос и начал расставлять перед ними тарелки.
— Благодарю, — сказала Гермиона. — Я умираю с голоду, — она встретилась взглядом с Хигом и улыбнулась.
— Наверное, принесите нам ещё три пинты пива, — сказал Хиг, улыбаясь в ответ. — Нам нужно выпить за соглашение, — Пока он говорил из-за спины официанта подошёл метрдотель. Он поставил на стол три напитка.
— Ваше здоровье, — сказал Пир. Он раскраснелся, и, казалось, был более взбудоражен диалогом, чем двое участников.
— Ваше здоровье, — сказали Гермиона и Хиг. Послышался перезвон бокалов.
≡≡≡Ω≡≡≡
Гермиона аппарировала напрямую в Министерство. Ей нужно было забрать почту у секретаря, а ещё она хотела узнать, не появилось ли за последние пару часов каких-нибудь подвижек в допросах — даже если ей пришлось бы обратиться к кому-то кроме несговорчивой Гортензии Худ. Но стоило ей войти в приёмную с высокими потолками, она увидела Худ. Аврор тут же направилась к ней — по всей видимости, она ждала её появления. В руке у Худ была палочка, а на лице — напряжённое и суровое выражение.
Гермиона опустила взгляд на палочку и снова подняла глаза. Палочка наготове?
— Мисс Грейнджер, вы должны пройти со мной, — сказала Худ.
Она говорила командным тоном, чересчур громко. Волнуется. Пытается заставить меня запереживать, но, вероятно, осознаёт, что я могла бы сломать ей руку и впечатать её в стену. Она слышала истории: Азкабан, Локхарт, Макадам, Гёреме... а теперь Сибирь, хотя, конечно, Пророк поднимает слишком много шумихи, учитывая, что там даже не было сражения.
Три человека спасены, шесть дементоров уничтожено — никаких убитых, но СМИ представляют всё как полномасштабную войну с Россией, раздувая конфликт. Дело рук Гарри, хотя она и не могла представить, зачем ему усиливать напряжение между ними.
Так чего же хочет Худ?
— Конечно, аврор Худ, — ответила она. Ловушка? Она определённо в целевой аудитории Малфоя. Он собирает нетерпимых, озлобленных, приверженцев либертарианства — а Худ затаила обиду. Хм. Нет. Думаю, эту игру легко раскусить, и Драко наверняка всё понимает. Нет смысла пытаться затащить меня в ловушку. Может Тройка? Чёрт, Худ могла бы быть одной из Тройки... если они действительно существуют и это не какая-то уловка Тинегар.
Но даже если это ловушка, стоило признать, что аврор не представляла собой большой угрозы. По правде говоря, Гермионе бы очень повезло... попытка заманить её в ловушку или убить стала бы лучшим способом получить новую информацию. И это с большой вероятностью имело бы противоположный эффект — кто знает, сколько людей отвернулось от них после попытки взрыва в Косом переулке.
Гермиона встала в пол-оборота к Хиори и Сьюзи, которые сопровождали её.
— Они пойдут со мной, — сказала она Худ. Хиори стояла со скрещенными руками, пряча в одном из рукавов свою палочку, а Сьюзи держала в руке пузырефон.
— Ладно. Сюда, — Худ указала на лифт. — ДМП ЛВ-8.
— Верх учтивости, не правда ли? — пробормотала Сьюзи, когда Гермиона и Возвращённые проследовали в указанном направлении.
Войдя в комнату с клаустрофобно низкими потолками, Гермиона увидела за столом знакомую на вид пожилую ведьму с редкими волосами и тёмнокожего волшебника со стопкой пергаментов. Худ прикрыла за ними дверь.
Гермиона села за стол напротив ведьмы и волшебника, а Сьюзи и Хиори сели по обе стороны от неё. Худ не хотела садиться ни рядом, ни напротив них, а потому выбрала третью сторону стола. Она расположилась на своём месте и прочистила горло.
— Мисс Грейнджер, это...
Дверь открылась, и вошёл второй аврор. Гермиона не узнала волшебника, он был очень низкого роста, с заострёнными ушами — где-то в роду кровь гоблинов.
— Извините, извините, — проговорил он, быстро усаживаясь рядом с Худ и выкладывая перед собой стопку пергамента.
— Мисс Грейнджер, это Вильгельмина Лазенбэй, владелец заведения «Поныряй с крошками у Билли». У неё есть жалоба касательно ущерба, который вы нанесли её заведению, и мы решили пригласить вас сюда в знак уважения, — Худ указала на женщину напротив Гермионы. Лазенбэй выглядела несчастной, она сидела, мрачно уперев глаза в стол.
— Уверяю вас, если бы вы сказали мне об этом, я бы с радостью проследовала за вами, аврор Худ, — спокойно сказала Гермиона. Она улыбнулась, несмотря на кипящий внутри гнев. Худ, видимо, надеялась, что Гермиона откажется.
— Гортензия, завязывай, — сказал второй аврор. — Палец Муквуру, это же Гермиона Грейнджер! — он покачал головой. У него была грива непослушных волос и милая улыбка. — Мисс Грейнджер, я аврор Джеральд Подрут.
— Если вы закончили, нам нужно уладить некоторые вопросы. По какому праву мисс Грейнджер вломилась в подвал заведения моей клиентки, нанеся в процессе огромный ущерб частной собственности? — прервал их волшебник справа от Лазенбэй.
— Меня пригласил ДМП из-за особых способностей, — сказала Гермиона. — Устав ДМП разрешает при необходимости запрашивать услуги или нанимать сторонних консультантов.
— Это относится к заклинателям, специалистам по травологии и прочим экспертам, а не к штурмовой команде из одной ведьмы! — запротестовал адвокат. Она не могла понять, было ли его возмущение искренним или напускным.
— Даже если это так, — сказал Джеральд, его голос был немного выше нормального, — Я думаю, мы можем с уверенностью сказать, что Визенгамот с радостью пропустит любой закон, который нужен, чтобы мисс Грейнджер продолжала помогать аврорам... Ведь она незаменима, как я считаю. И как говорит мистер Диггори.
— Безумие, — пробормотал адвокат. Худ молчала.
— Вы собираетесь составить протокол претензий, мадам Лазенбэй? — спросил Джеральд.
За свою молчаливую клиентку ответил адвокат, выпалив:
— Ну конечно мы составим протокол! Дело моего клиента уничтожено: половина пола раскурочена!
— И вы подумали, что у Богини полное хранилище золота, а? — сказал Джеральд. Он посмотрел на Гермиону. — Эм, простите.
— Вообще, так и есть, милашка, — с улыбкой сказала Сьюзи.
— Воистину, — согласилась Гермиона. — Но я не думаю, что есть необходимость в проведении слушания.
— Или в подаче апелляции в Визенгамот, — многозначительно заметила Сьюзи. Она откинулась на спинку стула и улыбнулась.
— Мы наверняка придём к соглашению, — сказала Гермиона. Она посмотрела на Худ и на мгновение задумалась, увидев возможность.
Друг, которого предстояло завести.
— Мы могли бы поговорить минуту, аврор Худ? Ничего страшного, просто маленький вопрос?
Худ нахмурилась, но, всё же, встала с места и резко кивнула в сторону коридора.
— Ладно.
Выйдя следом, Гермиона прикрыла за собой дверь.
— Аврор Худ, давайте говорить открыто. Ваша карьера стоит на месте уже довольно давно... со времён Азкабана. Я права?
Худ ответила не сразу. Сначала она скрестила руки и сосредоточенно посмотрела на Гермиону. Гермиона видела, что та пыталась понять её мотивы. Искренность или хитрость... или простая жестокость ради жестокости? Наконец аврор ответила:
— Медленно движется.
— Тогда, позволите мне помочь вам? Я верно понимаю, что вы хотите выследить остальных поставщиков Джеффри Джема и его дилеров? Я знаю, в прошлом месяце ДМП провёл удачные облавы на эйфорический наркокартель, но, могу поспорить, вы не схватили и половины бандитов, и знаете об этом.
Худ подняла брови:
— «Бандитов»? Не переживайте, мы поймали достаточно, и скоро достанем оставшихся.
— Если я покажу вам способ отследить большую часть поставщиков и продавцов этих бутылочек с зельями, это поможет? — спросила Гермиона.
Снова последовал взвешенный ответ, но уже не такой враждебный:
— Мы уже пробовали наложить Доказательные чары на ингредиенты, но это мало что дало.
— У меня есть особый магловский метод, — Гермиона искренне улыбнулась. — Не надо закатывать глаза — он сработает.
— Вы примените его, и мы свернём оставшуюся часть картеля... — задумчиво сказала Худ. — Но зачем? У вас достаточно друзей, и я не могу оказать вам какую-либо значимую услугу.
— Аврор Худ, поверьте моим словам, самое главное для меня — делать то, что правильно. Я знаю, это звучит... ну, фальшиво, банально или ещё как-то. — Гермиона пожала плечами. — Но это так.
Когда вас окружает аура невинности волшебного единорога, даже на одних наивных заявлениях вы можете далеко уйти.
— Хорошо, — осторожно сказала Худ, наклонив голову в неуверенности.
— Позвольте мне рассказать вам о явлении под названием «отпечатки», — сказала Гермиона, — и мы можем пригласить эксперта, который поможет вам и ДМП с этим.
≡≡≡Ω≡≡≡
Примечание от автора: Да, я знаю, что Новая Земля находится не в Сибири. Небрежные репортёры, правда.
1) До появления полиции в Лондоне 17-19 века существовала профессия ловца воров, эти люди в частном порядке исполняли функции по поимке преступников
2) В XVII веке представители французской аристократии применяли мышьяк для уничтожения соперников и богатых родственников. В связи с этим яд впоследствии называли «poudre de succession», «порошок наследования»
29 апреля, 1999 года
11:39 утра
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
Гарри долгие годы взращивал Благородных, формируя из них единственную убедительную оппозиционную силу, осторожно сдерживая правительство и стратегически направляя собственные ресурсы. Даже пропаганду нужно было тщательно планировать, ведь он вёл широко освещаемые дебаты. С одной стороны, они позволяли находить оправдания для противников, а с другой — поддерживать престиж Тауэра — хотя применять более широкое риторическое давление Гарри отказывался. Вскоре обе фракции наводнили агенты, двойные агенты и тройные агенты под управлением своих шпионских лидеров (Амикуса Кэрроу и Шизоглаза Хмури). Это немного напоминало Гарри сражения Легиона Хаоса.
Даже когда его внимание сфокусировалось вовне, на других государствах, и он направлял хаотичный бардак тысячи несопоставимых интересов в русло собственных целей, Гарри был уверен, что у него всё под контролем. Первое время было трудно: он боялся, что Вестфальский Совет поведёт себя слишком иррационально: в тот момент беспрестанный барабанный бой брошюр и речей Драко мог создать коалицию серьёзной силы. Но этого не произошло. Обе Америки решили присоединиться к Договору сохранности жизни, который уже подписала половина Африки и большая часть Европы, в то время как Каппадокия, Кавказ, Россия и государства Савада оставались его полезными идиотами. Они были международным аналогом фракции Малфоя и Благородных: авторитетные и достаточно громкие, чтобы казаться угрозой, но недостаточно сильные, чтобы представлять угрозу.
Гарри годами выполнял тончайшую работу, невидимой рукой создавая себе врага, чтобы Благородные стали в итоге голосом международной коалиции на грани войны.
А Гермиона Джин Грейнджер завалила всю операцию одним взмахом своей божественной руки. Всего за полторы недели. Потому что ей действительно не всё равно и она думает, что поступает правильно, так что Гарри пришлось развязать ей руки, чтобы сохранить лицо.
Гарри знал, что рано или поздно это случится. Но чтобы так быстро...
Он вздохнул и отодвинул бумаги и пергаменты. Маленькая читательская комната X была ими завалена. Они были приколоты к пробковым полосам на каменных стенах, а всё, что не поместилось, собиралось в кучи на всевозможных поверхностях: на золотых додекаэдрах, медленно идущих часах и прочих устройствах сигнализации. Графики, диаграммы, списки, заметки, напоминания по большей части были покрыты пылью и испещрены отрывистыми заметками, сделанными механическим карандашом. И все они в данный момент были бесполезны.
Гарри потёр глаза. Давным-давно он осознал, насколько слабы его навыки рационалиста. Человеческие существа представляют собой ценный ресурс, поэтому один из самых серьёзных навыков любого человека — по крайней мере кого-то амбициозного — это способность предугадывать действия других людей. Именно в этом и заключался секрет могущества Волдеморта, а не в уме или хитрости. Древнее наследие Салазара Слизерина, виртуозное планирование, нечеловеческие способности на поле боя — всё это блекло по сравнению с умением Волдеморта предсказывать поведение других людей. А Гарри... ну, Гарри старался изо всех сил, но всё время переживал, что недостаточно хорош.
Так много зависело от действий одной женщины.
Гарри встал и подошёл к шкафу. Он вытащил оттуда удобный махровый халат и несколько секунд обдумывал, в чём хочет провести вечер. Он решил, что в мантии волшебника. Магловская одежда всё больше ощущалась... официальной и обязывающей или вроде того. Он прикоснулся палочкой к халату и начал трансфигурацию.
А может дело в том, что выбор магловской одежды напоминает мне о маме и папе, о времени, когда я впервые начал настаивать на том, что сам буду выбирать себе наряд. Мне было пять, я выбрал комбинезон и носил его везде, наверное, недели две. Он вспомнил, что в этом был свой смысл. «Видишь, мама? Мне не нужно искать сочетающиеся вещи или надевать новое, чтобы идти в школу или к бабуле. Это более разумно.»
Он улыбнулся этому воспоминанию, и тут же внезапно почувствовал острое сожаление. Халат в его руках на мгновение стал расплывчатым, но Гарри быстро заморгал и закончил трансфигурацию. Простая официальная чёрная мантия, подходящая для встреч с важными людьми. Он прочистил горло и приложил правую руку в перчатке к одеянию. Он прижимал Камень Постоянства к мантии какое-то время, а когда тот едва различимо сдвинулся. Гарри переоделся.
Нужно собраться с мыслями, подумал он. По крайней мере, утро в клинике прошло достаточно легко... благодарные пациенты, компетентные целители, и все авроры на своих местах. Всё это оставило его в хорошем расположении духа. Сейчас ему предстояло встретиться с Гермионой и некоторыми её Возвращёнными с их зловеще пустыми глазами. Ему будет ужасно неловко, но он действительно ждал этой встречи. Прошло две недели после того, как Гермиона сказала, что раскусила его игру, и решила всерьёз взяться за Благородных. От этой мысли он снова невольно улыбнулся. Она была важной частью его жизни, и ему было тягостно без её советов.
После этого он должен встретиться с Рэджем Хигом. Как доверенный представитель Гарри, Гермиона согласовала с американцем заключительные условия, на которых Совет готов поддержать Договор сохранности жизни. Это была очень хорошая сделка для Тауэра, учитывая что она не стоила Гарри никаких изменений в политическом курсе. Принимая во внимание навыки Гермионы в переговорах, её острый ум, естественную красоту и сверхъестественную невинность, можно предположить, что даже он не справился бы с упрямым подозрительным Хигом так ловко, как она. Гарри с радостью согласился на новые условия, невзирая на астрономическую сумму, которую это будет стоить Тауэру. Деньги не имеют значения.
На самом деле, противный америкашка, скорее всего, уже был здесь, шныряя повсюду и пытаясь подкинуть прослушивающее устройство в каждую вазу, ящик или ботинок. Это станет проблемой, по правде говоря. Этической проблемой. Как много устоев и гражданских свобод Гарри готов перечеркнуть во имя собственных целей? Но, с другой стороны, сложно объяснить долгие этические колебания всем мертвецам, упустившим свой шанс на бессмертие (стали ли они из-за этого самым неудачливым поколением?). Права и приватность важны, но расскажите об этом ребёнку, оплакивающему близких.
Что мне действительно нужно, подумал он далеко не впервые, так это психоистория(1). Статистическая наука, позволяющая предсказывать движения масс. Он считал, что уже и так пытался быть Гэри Сэлдоном, хотя получалось как-то неуклюже.
Гарри разгладил мантию и снова вздохнул. Время для трудного разговора. Отлично расправилась с моими врагами, Гермиона! Эй, хотел тебя спросить, не могла бы ты некоторое время справляться похуже, чтобы я мог закончить поляризацию международной арены, спровоцировать мир и довести его до порога войны, готовясь к последней, решающей конфронтации? Я знаю, что твои актёрские способности на уровне мандарина, но ты же справишься, правда?
≡≡≡Ω≡≡≡
Войдя в комнату, Гарри понял, что прибыл последним. Хмури, Боунс, Гермиона и двое её Возвращённых уже были на месте, с чаем и подносом бутербродов. Все они смеялись над тем, что сказал Хмури. И хотя смех стих, когда Гарри вошёл, Гермиона продолжала широко улыбаться.
Гоблин Ург аккуратно собирал осколки чайной чашки, с серьёзным лицом складывая их в кучку на краю подноса. Кроме прочего, он работал в Материальных Методах, но, как Гарри заметил, не особо общался с другими гоблинами. Ургу повезло остаться в живых и отделаться двухлетним заключением в Азкабане, но, хотя с тех пор и прошло много времени, это оставило свой след. Насколько Гарри помнил, однажды Ург поссорился с ведьмой, с которой у него, по слухам, были романтические отношения; учитывая то, как в те времена выглядел Визенгамот и как ревностно он относился к чистоте крови, Ург чудом избежал Поцелуя.
Одетта Шарлевуа, французская ведьма, молчаливо сидела, сложив руки на коленях. Он знал, что её пальцы всё ещё были покрыты воспалёнными шрамами — Гермиона предупредила его не спрашивать, хочет ли она их убрать — но обычно она не стеснялась их. С другой стороны, она всегда казалась более эмоциональной, чем остальные Возвращённые, которых пребывание в аду сделало нечувствительными, и Хмури сказал, что она съезжает из Повиса, где в своих домах из расширенного пространства жили остальные Возвращённые. Они собирались съехаться с американкой Эстер. Гарри не был уверен, является ли эта связь платонической или более тесной, но то, что они были готовы делать такие шаги, вселяло надежду. Это значило, что всем им есть на что уповать, даже более сломленным Саймону и Ургу, что им нужно лишь время.
Амелия Боунс, Верховный Чародей и президент Международной конфедерации магов, откинулась на спинку кресла и сосредоточенно посмотрела на Гарри, когда он вошёл. Она впилась в него хищным взглядом, но казалась скорее настороженной, чем рассерженной. Он гадал, как много она знает… и о чём догадывается. Боунс хитра и умна, когда когда дело касается политики, но сфера её внимания всегда ограничена. Она лейтенант Дамблдора и уверенней всего чувствует себя именно в этой роли — пусть даже масштаб её ведомства расширился до ведения внутренней и внешней политики удивительной сложности.
С Хмури Гарри уже виделся, поскольку сегодня был чётный день месяца. Для попытки вторжения он превратил бывшего аврора в широкоплечего пожилого мужчину с усами, оставив пустое пространство в животе, чтобы тот попытался протащить Маховик Времени, завёрнутый в Листья Лавгуд. Это не сработало, и час назад Гарри опознал его в клинике, куда того доставили оглушённым. Теперь начальник безопасности потягивал чай, нежно посматривая на Гермиону.
И Гермиона. На ней было длинное красное платье и короткий жакет, на шее — золотисто-зелёное ожерелье, она буквально светилась красотой. Даже без волшебной ауры, она была ослепительно красива. Гарри непомерно долго беспокоился о последствиях ритуала, который запечатал волшебные свойства единорога и горного тролля в её теле, но вроде бы проявились только положительные эффекты. Он решил, что похожую разницу можно наблюдать между современным человеком и человеком, жившим несколько столетий назад. Тело современного человека формировалось ближе к его генетическому потенциалу, ведь благодаря хорошему питанию и медицине ему требовалось меньше ресурсов, чтобы справляться с болезнями; Гермиона просто испытала на себе сверхзаряженную версию этого эффекта. Когда она только начала взрослеть и превращаться в личность, которой должна была стать, её метаболизм стал идеальным. Она никогда не голодала и не болела, поэтому выросла высокой и хорошо сложенной. Она была новым человеком... архетипом, способности которого они пытались сделать доступными для всех, работая над этим в Секторе Совершенствования.
Улыбка не сошла с её лица, когда она повернулась к Гарри, и он почувствовал, как с плеч упал груз. Она уже не злилась. Но ему, всё же, стоило извиниться, как только появится возможность.
Секунду он стоял молча, и её улыбка постепенно угасла, сменяясь неуверенной нахмуренностью. Наконец, он заговорил.
— Как всё прошло «у Билли»? Стой, ты не стёрла его с лица Земли?
Она снова улыбнулась, и маленькая его часть с облегчением обрадовалась перемене от улыбки к нахмуренности и снова к улыбке, он понял: дело в том, что она переживает за него из-за своей привязанности. Она когда-нибудь примет предложение Седрика?
— Я проломила дверь кулаком. На самом деле, всё было не так, как я ожидала, потому что дверь застряла на моей руке, и я целую минуту пыталась избавиться от неё, совсем не чувствуя себя величественно. Но мне кажется, никто кроме Хидли не заметил этого, — сказала она, сверкнув глазами.
Хидли... а, Кванон. Как ей удаётся перейти к обращению по именам с людьми, с которыми она общалась всего десять минут? Дело в ауре, решил он.
— Суровая женщина, — сказал Хмури. Его голос хрипел и звучал как-то странно — Гарри пришлось немного сдвинуть органы и сделать оба лёгких трансфигурированного тела одинакового размера, чтобы поместилось контрабандное устройство. Это привело к неожиданному изменению звучания голоса. — Однажды мы оказались с ней вместе на руинах Зонтага, Джеймс Беспощадный устроил для нас ловушку в виде золотой шкатулки-портключа. «Не трогайте», сказала она. Конечно, я же не дурак, но не у многих хватило бы ума предупредить меня.
— «Джеймс Беспощадный»? — переспросила Боунс, уставившись на Хмури. — Ты придумал это.
— Записи засекречены. Ничем не могу помочь, — отрывисто сказал Хмури. Он демонстративно развернул кресло, и Гермиона, Гарри и Боунс рассмеялись.
Гарри сел на своё место. Неловкого момента удалось избежать.
— Извините за опоздание. Хотя всегда кто-нибудь опаздывает, а значит те, кто пришёл вовремя, вынуждены несколько минут шутить и выдумывать истории про воображаемых Тёмных Волшебников.
— И вовсе не выдумывать, — сказал Хмури, вздёрнув нос и обиженно отвернувшись. Гермиона фыркнула.
Ург и Шарлевуа молча наблюдали. Гоблин закончил собирать осколки и вернулся на место. Шарлевуа спокойно смотрела на всех своими карими глазами.
— Ну что, к делу? — сказал Гарри.
Для этой встречи у него не было повестки дня, но имелся ряд вопросов, с которыми им следовало разобраться. Время, как всегда, торопило — через час ему нужно было вернуться в клинику, чтобы закончить дневные исцеления. Каждый целитель, поддерживающий свою трансфигурацию — это целитель, не занимающийся следующим пациентом. Надо не забыть создать новый план сортировки больных. Мы слишком много времени уделяем трансфигурации... травмы вроде переломов не стоят того, чтобы поддерживать трансфигурацию три часа — ведь для них хватило бы и обычных целительских чар. Он достал блокнот и механический карандаш из кошеля, который всегда был при нём, и сделал заметку.
— Думаю, нам стоит поздравить мисс Грейнджер, — сказала Боунс. — За несколько дней она сделала то, что мы пытались сделать много лет. — За её словами явно скрывалась ирония, и Хмури достаточно громко хмыкнул. — За распространение эликсира Эйфории в тюрьму попало порядка двух дюжин человек, и еще около половины Благородных взяли не с поличным. Конечно, из них большую часть придётся отпустить, но теперь они запятнали свою репутацию.
— Нет, — сказал Гарри. — Задержите всех, кто связан с Эйфорией, а из остальных заводите дело только на Эразмуса. Ему нужно усвоить урок, поскольку он уже в пятый раз оказывается на волосок от трагической ошибки. Но больше никто не должен страдать из-за своих убеждений. Так не построить свободное общество.
На последней фразе Боунс выпрямилась. Гарри подумал о своих словах, но, прежде чем успел поправить себя, ответил Хмури:
— В Визенгамоте веками не было по-настоящему свободного голосования, и с нашим приходом ничего не изменилось. Будь реалистом, Гарри, и посади людей Драко хотя бы на пару месяцев. Или освободи их с этими американскими устройствами, приделанными к какому-нибудь манжету.
— Глазами Вечности, — гортанно подсказал Ург.
— Да, вот с ними. Вспомни о своих целях... вспомни, что на кону жизни, Гарри, — сказал Хмури.
Несерьёзность исчезла. Гарри знал, что Аластор Хмури крайне нетерпим к наивным идеалистам, полагающим, что на этом уровне планирования можно победить не замарав руки, и убеждён, что здесь нет места угрызениям совести.
— Дамблдор показал нам, что в погоне за победой не стоит жертвовать собой, как это сделал Волдеморт, — сказал Гарри. — Поэтому Нарцисса жива.
Хмури ответил почти не задумываясь:
— И именно из-за Нарциссы Россия присоединилась к Независимым, так что Альбус возможно счёл бы своё решение опрометчивым. Ты сам говорил мне, что мы будем жалеть о каждом дне, прошедшем без новых людей в Тауэре, ведь это ещё один день, когда люди умирают.
— «Заткнись и считай»(2), кажется, так это звучало, — вставила Боунс, цитируя Гарри. Атмосфера в комнате изменилась.
Долгое время они держали это в себе и лишь делали намёки. Пожалуй, будет лучше сейчас дать им возможность выговориться.
— Я знаю, у тебя есть план для двух конкретных групп, и единственного решающего столкновения, Гарри, с этим всё в порядке. — продолжила Боунс, — Но не стоит забывать, что Независимые и их Договор о независимости — не единственная наша проблема. Вспомни о Тройке. До сих пор непонятно, кто они и каковы их намерения, мы лишь знаем, что они завербовали американку и её маленькую вестфальскую армию для какой-то секретной цели.
Гермиона больше не улыбалась и казалась грустной. Нет... она казалась разочарованной.
— Ты потратил много лет на Малфой и её сына. Возможно, это был лучший выход. Конечно никто не ожидал, что Амикус Кэрроу переживёт возвращение Волдеморта, тогда он мог организовать собственную группу чистокровных идиотов вместо того, чтобы присоединиться к Малфоям. И после него появились бы другие. Но, возможно, быстрее было бы расправиться с ними по очереди, чем тратить время на взращивание Благородных.
— Кэрроу меня не беспокоит, — сказал Хмури, — Но она права. За месяц мы могли бы свернуть всю их организацию. А то и две. Я мог бы сделать это в одиночку. Гермиона сделала половину работы за неделю.
— Дело не только в Тройке, — перебила Гермиона. — В смысле, да, я обеспокоена Тройкой... Тинегар использовала заклинания, которых я не видела ни раньше, ни после этого. Мафальда сказала, что последний раз заклинание огненной колесницы — то, что позволило Тинегар улизнуть сквозь противоаппарационный купол, — упоминалось семь веков назад. Но кроме этого... да, прости, Ург? Не мог бы ты?
— В Акле и Кёрде готовится восстание, — прямо сказал гоблин. — Я только что посетил и Ургод Ур, и Бургод Бур, и там собирают оружие. В Акле всего за месяц собрали полный склад оружия, выкованного в Юрг Ходе, а кёрдский Хинграбст стоит под охраной, хотя раньше никогда такого не было. Двери закрыты даже для меня.
— Всё серьёзно? — спросил Хмури.
Он моргнул тяжёлыми веками своего нового тела, словно пытаясь сделаться бдительнее. Гарри подумал, что Хмури слишком долго работал на износ. К счастью, скоро он сможет как следует отдохнуть.
— Двери закрыты даже для меня, — повторил Ург. — Мы, мастера Воли, чрезвычайно близки, и так было тысячу лет.
Ну в нём хотя бы меньше обиды, чем в Хаддаде. Тот бы придумал какую-нибудь неуклюжую аналогию, чтобы напомнить, что именно волшебники сплотили Кёрд и Акл своим Эдиктом Гортензия.
— Но вы... — начала Боунс, и тут же замолчала. Она немного скривила рот и просто продолжила. — Но вы не такой, как остальной ваш народ... разве к вам не стали относиться недоверчиво после того, как вы покинули Азкабан?
— До своего освобождения из Азкабана и после него, — сказала Гермиона, тихо, но настойчиво, — Ург был и остаётся частью своего народа.
— Он был нашими глазами и ушами, когда мы работали над изменениями в Директиве о прилегающих территориях, — сказал Гарри.
Это правда. Без Урга у Гарри было бы гораздо больше сомнений насчёт того, стоит ли давать гоблинам место в Визенгамоте на новой должности «Трибун», и могло бы пройти много лет, прежде чем гоблинам доверили бы волшебные палочки. Проводить параллели с магловской историей было неприятно, но если постепенная эмансипация была необходима ради безопасности, несколько лет несправедливости были бы приемлемой платой. А теперь выясняется, что оказанное гоблинам доверие, возможно, не оправдалось.
— Ход Малфоя? — спросила Боунс. Она сразу ответила на свой вопрос, и они с Хмури хором сказали «нет». — Сейчас он заводит неожиданных друзей, но гоблины скорее отрежут себе кончики ушей, чем объединятся с ним, — добавила она, — Не он. Но это серьёзная угроза. — Она не стала продолжать. Все знали историю. Их Урга назвали в честь военачальника Урга Нечистого, чья армия уничтожила Зонтаг.
Похоже, действительно пришла пора заканчивать холодную войну. Они правы насчёт того, что Тройка представляет неизвестную угрозу — или что там она из себя представляет — а теперь ещё и гоблины... да. Время пришло.
— Значит, нужно действовать быстро, — сказал Гарри. — Мы склонили ЮАР, Нигерию и обе Америки к решению, теперь нужно разобраться с остальной Африкой и союзом Десяти Тысяч. — Боунс, казалось, сомневалась, но ничего не сказала. — Все вы подталкивали меня к действиям, годами говорили, что мне следует нанести удар Благородным. Что ж, давайте сделаем это. Гермиона, мы отдадим двадцать, нет, сорок авроров в подчинение тебе. Или твоим Возвращённым, или можешь выбрать любую кандидатуру — на твоё усмотрение.
— Тонкс говорила, что подумывает вернуться к работе аврором, — сказала Гермиона. — Будет правильнее, если она возьмёт командование на себя, — её лицо было спокойным, но Гарри на мгновение прервался и вопросительно посмотрел на неё. Ты уверена в этом? Тонкс была в самом узком кругу приближённых Гермионы, и одной из немногих, с кем она действительно могла поговорить.
Гермиона лишь слабо кивнула, и он оставил это на время.
— Ладно. Но давление нужно усилить.Возьми несколько авроров из Тауэра и любой необходимый персонал, используйте всё, что мы ещё не использовали. Я слышал, ты рассказала ДМП об отпечатках — используй любые трюки, какие придут в голову, и схвати всех Благородных в следующие двенадцать часов, — сказал Гарри. Он слышал твёрдость своего голоса и не мог отрицать, что испытывал своего рода катарсис, отдавая долгожданные приказы.
Он повернулся к Боунс.
— Русский Громовержец созвал конклав Домовых. Они рассержены из-за вторжения Гермионы и из-за потери своих дементоров в Сибири. Но этого недостаточно. Рассердите Каппадокию и Кавказ. Организуйте утечку, скажите им, что Сейхан на самом деле жив, и предоставьте доказательства, если потребуется. Отправьте на Кипр особую делегацию с речью о наших тесных национальных узах. — он задумался на секунду и продолжил, — Нужно обеспечить более высокий уровень безопасности в УПП и у всех Столбов. Верните всех, кого сможете, из отпусков, отмените выходные. Пусть Перси поможет. За выход тройная оплата или любая необходимая сумма.
Хмури восхищённо присвистнул:
— Никаких полумер.
— Если мы собираемся это сделать, нужно закончить всё настолько быстро, насколько возможно, — сказал Гарри. — Какое сегодня число? — он задумался на мгновение. — 29 апреля, хорошо, — он запнулся из-за даты, и обменялся с Гермионой взглядами, но затем продолжил. — Ладно, я хочу, чтобы первые удары нанесли сегодня ночью, Гермиона. И организуйте речь и утечку про Сейхана в течение нескольких часов, Амелия, — Боунс кивнула, с явным удивлением. — Где Хиг? Он уже здесь, Хмури?
Бывший аврор сочно рассмеялся.
— О, да! Скорее всего, пытается завербовать наших людей и унести их с собой в кармане.
— Приведите его, он может помочь нам с этим. У них есть авроры и портключи — подключите их, пусть усилят наших людей, но не в стратегически важных местах. Пусть Крейм предоставит в два раза больше пузырефонов и Удлинённых Ушей — мне нужна свободная открытая связь в течение всего дня. И в Приёмной должны быть совы, готовые к вылету. Кроме этого, я полагаю, у вас есть свои дела, с которыми нужно разобраться, что почти так же важно. — Идеи и приказы рождались очень быстро, и Гарри почувствовал оживление и почти потерял дыхание. — Я хочу, чтобы всё было готово к вечеру, хочу ударить по ним так сильно, чтобы они поняли, как долго мы сдерживались. Если мы решили сделать это, всё должно пройти эффектно — чтобы нам никогда не пришлось повторять. Когда взойдёт солнце, я хочу видеть, что Благородные уничтожены, а Независимые напуганы и послушны, и всё будет кончено.
Их страх должен быть сильнее их ненависти.
— Но что мы делаем? — спросила Шарлевуа, которая всё время сидела молча. Её кроткий вопрос оборвал нараставшую волну энергии, и все уставились на неё. — Чего вы хотите?
— Войны, — сказал Гарри. — Я хочу войны.
1) Психоистория — вымышленная наука из цикла романов Айзека Азимова «Основание», применение математических методов для исследования процессов, происходящих в обществе, и благодаря этому предсказывающая будущее. Создателем являлся математик Гэри Сэлдон.
2) Многие физики склоняются к так называемой «никакой» интерпретации квантовой механики, ёмко выраженной в афоризме Дэвида Мермина: «Заткнись и считай!» (ориг. англ. «Shut up and calculate»)
Салорский побег, Запретный лес, Шотландия
10 сентября, 1995 года
за четыре года до описываемых событий
Культура кентавров очень древняя. Уходя корнями вглубь веков, она объединяет семь мировых стад и тянется непрерывной линией до наших дней. Податливость и открытость новым идеям сочетаются в ней с одним неизменным законом. Можно обсуждать и менять представления о жизни, смерти и всём, что между ними, не подлежит обсуждению лишь непреложный закон — Неветвящийся Путь. И это единственная вещь, закрытая для дискуссий.
Неветвящийся Путь обязывает каждого кентавра обучиться мудрости, накопленной его предками за долгие века, собранной по крупинкам у звёзд, у волшебников и маглов. Поэтому в юности кентавры с головой уходят в обучение. И в процессе каждый из них постепенно склоняется к той или иной системе мышления. Для удобства часто говорят, что каждое стадо делится на несколько naʼniłkaadí (что тоже значит «стадо», из-за чего легко запутаться). Это магловское слово понравилось кентаврам, которые заимствовали его и теперь использовали по всему миру, чтобы различать школы мышления внутри стада.
Оно стало популярно после того, как кентавры стада Качины, существовавшего в старые времена, впервые попытались изложить, в чём заключались фундаментальные ошибки мировоззрения их магловских врагов, индейцев навахо. Но это грустная история, и сейчас речь не о ней.
Юный Гарри Поттер-Эванс-Веррес, стоящий у власти всего пару лет, уязвлённый недавним провалом Международного статута сохранности жизни и здоровья на голосовании в Визенгамоте пришёл в Запретный лес, к Салорскому побегу. С очень важной просьбой.
≡≡≡Ω≡≡≡
— Мне нужна помощь, — сказал Гарри. У юноши были взлохмаченные волосы, которые он убирал на одну сторону, и внимательные, вдумчивые зелёные глаза, подмечающие все детали. Их созерцательная задумчивость отражала скрывающийся за ними острый ум.
— Ты несправедлив, — сказал Рунвит. — Ты используешь слова крайне обширного контекста, старого, крепко устоявшегося, уходящего корнями в сеть традиций, создавая ясную формулировку, что предъявляет нам требования посредством этого контекста. Рассуждая о словах «нужна» и «помощь», мы не можем отделить их от их изначального происхождения, и с твоей стороны несправедливо полагаться на данное преимущество, на эту двойственность. Используя язык с глубокими импликациями обыденного контекста произносимых слов, ты предъявляешь нам требования, абстрагируясь от сути своих аргументов.
Рунвит был молодым кентавром и считался небольшим для своего рода, но он высоко возвышался над Гарри, и каждый экспрессивный удар его копыта напоминал волшебнику о чистой физической силе этого создания. При этом трагедия прошлого неприятно напоминала о себе, трагедия, которую он, без сомнений, возместил, но которая продолжала причинять боль.
— У языка есть контекст, как и у всего прочего, — ответил Гарри, хотя ему понадобилось время, чтобы понять запутанный упрёк. — Думаю, было бы ошибкой пытаться избежать прямой просьбы, ведь тогда я бы ещё больше полагался на неизбежный «изначальный» контекст. — Он задумался ещё на мгновение. — К тому же, контекст подходящий — мы действительно говорим о жизни и смерти.
В том, как он говорит, узнаётся что-то знакомое... это магловская философия. Гарри мельком взглянул на хижины из грубой коры, кроме которых на поляне ничего не было, не считая священного побега в центре. Где они берут магловские книги? У них есть какая-то магия или артефакты, позволяющие им менять внешность, или у них есть посредники? Наверняка об этом знает кто-нибудь в Волшебных Созданиях… если бы Гарри знал раньше, он бы обязательно спросил. Стоит разузнать. Хотел бы он, чтобы у него было время самому изучать такие вещи, но даже одна эта встреча далась ему тяжело. Чтобы её устроить, ему пришлось использовать некоторые контакты, оставленные ему Дамблдором, а также неоплаченный долг крови.
Гарри был очарован: казалось, что перед ним целая цивилизация философов. С другой стороны, эта беседа показывала, что некоторые потоки мысли были слишком уж непрозрачны для приятной дискуссии.
— Рунвит призывает тебя обозначить причины, которые, вероятно, преувеличены в стремлениях, хоть твои стремления и не имеют значения. Обозначь свои потребности и предоставь аргументы, и дай нам принять своё решение, — прогудела Аоста. Её тёмно-каштановый цвет кожи почти совпадал с цветом её шерсти, что делало её однотонной и выделяло из толпы кентавров (которые обычно были двухцветными). Этот окрас хорошо сочетался с исключительно спокойным характером Старейшины.
Стоявший рядом с ней Гленсторм согласно закивал. В руке он держал чётки и пассивно перебирал бусины большим пальцем с самого начала беседы.
— Мои потребности... — Гарри в отчаянии потёр лоб, а потом собрался с мыслями. Он прочистил горло. — Мне нужно ваше содействие в определении местоположения некоторых могущественных объектов, скрытых от магических кристаллов и чар обнаружения, но, как я полагаю, не от прорицания и пророчеств. Это единственный способ удержать в заключении Тёмного Лорда Волдеморта, и сохранить безопасность мира.
— В момент, когда что-то получает начало, оно получает предопределённый конец, детёныш волшебников, — сказал Гленсторм. — Даже если звёзды не предвещают будущей расплаты, это случится, и тогда долг создания будет уплачен. В первичном хаосе создавались и разрушались бесчисленные миры. И так будет продолжаться. Но тебе следует знать, прежде чем приходить к нам вот так: сегодня ты здесь только с молчаливого согласия Фиренце и в знак признания его долга... перед тобой. В других обстоятельствах мы не стали бы закрывать глаза на то, что ты станешь причиной. Звёзды кричат о будущем, и ни один кентавр не может игнорировать их. — Голос кентавра был спокойным, но за ним скрывалась хрупкая глубина.
— Да, — Рунвит бросил взгляд на двух Старейшин, затем снова на Гарри, и кивнул. — Мы не можем не выслушать тебя после того, как узнали о том бесчестии и о твоём благородстве. Но разрушение — не внешняя сила. Конец системы обусловлен несоответствием идеи и реальности, и поскольку в нашем мире идея и реальность постоянно находятся в противоречии, разрушение лежит в основе всех вещей, в области, эксцентриситет которой обеспечивает плотное средоточие системы, участвуя в созидании того, что одновременно с этим грозит уничтожить. — Кентавр задумчиво помахал хвостом влево-вправо и добавил, словно спохватившись: — Потому, можно прийти к выводу: разрушение — это не действие, которое следует после, извне, в один короткий день. Оно постоянно происходит внутри предмета.
— Маглы пришли к подобного рода идее... правилу, которому следует природа, под названием Второй закон термодинамики, — сказал Гарри. — Оно говорит, что любая закрытая система стремится к хаосу, в конце концов. Но, — он поднял палец, — Внешнее воздействие может стабилизировать её. Считайте себя этим внешним воздействием и стабилизируйте мир.
Гарри на мгновение ощутил неловкость из-за жуткой эксплуатации научного принципа и его использования в качестве метафоры. Он почувствовал себя грязным, и ему захотелось отмыться. Но это не настоящая дискуссия о реальности... это спор, построенный на аналогиях и риторике, и все мы неявно согласились с этим. В противном случае мы бы обсуждали факты, а не разводили... даже не знаю как назвать. Фрейминг (1) Думаю, я могу согласиться на эти условия. На мгновение он задумался, принадлежала ли эта мысль Волдеморту, но решил, что нет. В конце концов, они установили правила дискуссии, так что нет ничего плохого в том, чтобы ими руководствоваться.
Аоста покачала головой. У неё были красивые длинные волосы, собранные джутовым шнуром в хвост, который поразительно походил на её настоящий хвост (наверняка так задумано?). Гарри зафиксировал глаза на её волосах и лице, что было довольно непросто, учитывая её рост и тот факт, что кентавры не носили одежды.
— Мы видим, что творится в мире, и вполне очевидно, что повсюду царит страдание. Мы не можем позволить, чтобы наши действия приблизили конечный хаос, особенно если бездействие отсрочит на время его наступление. Отсутствие боли предпочтительно.
Некий утилитаризм? Так или иначе, какой-то вид консеквенциализма. Гарри казалось, что его неподготовленного забросили в яму к фанатам книги «Философия 101»(2). Ладно, и как мне доказать, что в мире гораздо больше радости, чем боли, и что его спасение — совершенно добрая и этичная цель? Они примут доводы статистики?
— И этот путь не худший, — согласился Рунвит. — Худшее насилие происходит, когда некто, — сказал он, подчеркнув последнее слово, — с которым ты так или иначе связан, полностью принадлежит себе, самодостаточен. Полное исключение других делает такое насилие худшим насилием — предела ему не будет, поскольку реальность и представление о ней в этом ком-то полностью слились воедино.
— Вы же не имеете в виду, что станет лучше, если мир будет разрушен? В противном случае вы, наоборот, обязаны мне помочь, раз считаете, что ваша помощь может приблизить конец... — Сказал Гарри, изо всех сил приспосабливаясь к другой аргументации. Нет, даже больше... Ему нужно было понять совершенно другой язык, другой взгляд на мир. Они не согласны друг с другом в фундаментальных принципах — этике добродетели или консеквенциализме — тогда как их можно убедить хоть в чём-то?
— Нет, я не имел этого в виду, — сказал Рунвит. — Своими руками напрямую помогать тебе... мы не станем этого делать. Гражданское общество и его законы — это насилие. Помочь тебе означало бы стать частью этого насилия или того хуже — стать его причиной. Достаточно плохо уже то, что мы об этом говорим и должны принимать решение. Мы не препятствуем тебе и мы не поощряем ошибку Фиренце. Мы обязаны помочь или помешать тебе, но это...
— Нерешаемо? — подсказал Гарри, надеясь, что понял неправильно.
— Да, — с улыбкой сказал Рунвит. Он ударил копытом и кивнул.
Ладно, время попытать удачи с остальными двумя. Больше похоже на подбор кода, чем на дискуссию.
Вообще, их диалог напоминал о том, почему политические дебаты в Парламенте имеют тенденцию переходить от апелляций к эмоциям, нападкам на докладчика и ложной аргументации.
— Тогда вы, — сказал он Гленсторму, — считаете ли вы, что лучше, чтобы мир был уничтожен? И что добродетельное создание должно позволить этому случиться?
— Настоящего уничтожения нет, — ответил синевато-чалый кентавр. Он стучал чётками, перебирая бусины в опущенной руке. — Несомненно, существует бесконечное количество миров, и мы с ними взаимосвязаны. Но я не стану прятаться за идеями Демокрита. Нет, то, о чём ты говоришь, не привело бы к добру, и добродетельное создание воспротивилось бы этому. Но мы вернулись к утверждению, которое ты пытался оспорить с обеих сторон, словно запутавшийся притворщик: помощь тебе приблизит угасание звёзд и конец света, а не предотвратит их. У вашего народа есть свой грубый способ прорицания, разве твои люди не говорили о предсказанном?
Пророчеств больше нет. Три года назад Гарри вошел в Зал Пророчеств, только чтобы увидеть, что он разрушен — осколки кристалла, разбитые полки и плотная дымка волшебной пыли. Дамблдор говорил правду, в какой-то момент он разрушил помещение... и с тех пор скрывал этот факт. Результат величайших магических трудов был уничтожен, и предсказания более нельзя было собирать и изучать. Ни у одной страны не было ничего подобного, и многие века Британия господствовала над магическим миром. Так что эта потеря стала национальной трагедией. Уцелели лишь пророчества, спрятанные в Венгрии — более сотни предсказаний, каждое индивидуально запечатано уникальными чарами и скрыто в особом тайнике в каменной расщелине карьера Урист. Большинство из них были впечатляюще древними, из домерлинской эпохи, ещё было несколько дюжин более современных пророчеств из других стран и всего пара британских, запечатанных почему-то с особой тщательностью. Скорпион и лучник, запертые за гранью, откуда нет возврата...
— Да. И потому ещё более важно найти волшебные артефакты, которые мне нужны, чтобы «конец света» оказался качественно другого рода, — сказал Гарри. — Конец света может случиться множеством способов... При одном из них мир превратится во что-то большее и лучшее.
— Частичка всего есть во всём остальном, потому не существует движения и не существует изменения, — покачал головой Гленсторм. — Конечно, доброе создание должно предотвращать страдания... но мудро помнить, что никого нельзя винить в неспособности. Воистину, если конец неизбежен — а звёзды говорят лишь о том, что неминуемо случится — доброе создание должно оправдать свою добродетель. Как справедливо заметил Фиренце, мы не можем вмешиваться в дела философствующих королей из народа волшебников, иначе мы запачкаем свои копыта. — Кентавр замолчал, всё ещё качая головой, и добавил, — Хотя, как тебе известно, он опоздал с этим советом.
Гленсторм сомневался, были ли слова Фиренце неблагодарными: «Он диктатор-платоник, которого мне не удалось убить и который вернул меня к жизни, прикрываясь фантастической историей; он планирует победить войну, боль и смерть, так что, возможно, лучше не мешать ему... но и помогать или как-то содействовать тоже не стоит».
Гарри посмотрел на Аосту и Рунвита, чтобы понять, согласны ли они с этим утверждением. Если каждый из них в итоге решил, что идея невмешательства необходима, чтобы не запачкать руки о неотвратимое зло, если теперь все трое заняли одну позицию, то он мог перестать ходить кругами и сфокусировать своё внимание на одной идее.
— Я согласен со Старейшиной Гленстормом, — сказал Рунвит, — Но думаю, что нам не стоит обманываться, Старейшина, полагая, что решение не вмешиваться не является формой взаимодействия, ведь и оно будет иметь последствия. Оно должно приниматься в рамках глобальных социальных структур, всемирных, не только магических. Принимая это решение, мы помимо воли становимся их частью, иначе это неэффективно или невозможно. Вне их рамок решения не имеют чётких целей. Известным, определённым образом решения принимаются лишь в социальных структурах. Борясь за добродетель, мы решаем отступить, но сам процесс принятия решения вовлекает нас во взаимодействие… это большое упущение, которое нас всюду преследует. Важно знать, что ты всегда вовлечён, особенно когда не подозреваешь об этом.
К концу этой диатрибы Аоста уже выглядела немного нетерпеливо, но она определённо привыкла к подобному, Гленсторм тоже не собирался прервать своего юного соплеменника. Дискуссия священна. Однако, когда он закончил, Аоста изложила свою точку зрения более просто, с несвойственной её народу лаконичностью.
— Как сказал Гленсторм, конец этого мира неизбежен, — сказала она. — У нас есть хорошие тому доказательства. Я не уверена, несёт ли он что-то хорошее и может ли быть качественно другим, как ты сказал, детёныш волшебников. Я не уверена насчет «нерешаемости», но я знаю, что не существует непреодолимого основания уделять внимание этому делу, если оно уменьшит для нас ценность оставшегося времени.
Гарри казалось, что его мозг горел от напряжения, пока он пытался уследить за тремя независимо выведенными философскими традициями и ответить одновременно на все возражения. Если бы он всё ещё вёл диалоги внутренними голосами, в этот момент он пообещал бы своему мозгу печеньку.
— Значит, если я правильно понял, — наконец сказал он, опять наморщив лоб. — Вы, сэр, — указал он жестом на Гленсторма, — считаете, что помогать мне неправильно, потому что добродетельное создание так бы не поступило. Но позвольте предположить, что это всего лишь подмена действительного значения оценки, и переформулировать. Добродетельное создание — это создание, которое творит добрые дела. Решение не делать чего-то, что улучшит мир (сделает людей более счастливыми, здоровыми, богатыми) не является действием добродетельного создания.
Гленсторм покачал головой.
— Мы знаем о будущем лишь то, что говорят звёзды, поэтому добродетель должна исходить изнутри, а не смотреть на последствия. Если я спасу дитя, а позже этим днём оно совершит убийство, я всё ещё буду добродетельным.
— Значит, ключевой вопрос заключается в том, ведёт ли ваше знание к убеждению, что действие является добрым?
Кентавр кивнул, казалось, его занимала эта беседа.
— Запомните эту мысль, — сказал Гарри. Он повернулся к Рунвиту. — А вы, сэр, считаете, что мы можем оценить мир и выбрать наиболее этичный путь, но при этом каждое действие приписывает нам вину в участии в системной несправедливости. Вы полагаете, что это нерешаемо, но в то же время принимаете моральные решения по некоторым вопросам и делаете это, определяя наиболее этичную линию поведения, не так ли? Если вы согласны с тем, что мы постоянно являемся частью неотъемлемой несправедливости мира, даже когда ничего не делаем, тогда ваше решение зависит от того, поможет ли ваше действие сделать мир лучше? Разве не так?
Рунвит ответил:
— Да, всё так, хотя я бы поставил под вопрос использование тобой этого грубого двойственного понятия «согласен». Так речь искажает мысль и склоняет к полному одобрению идеи, исключая все нюансы вопроса, сомнение или неопределённость.
— Нет никакого способа обойти свойственную языку несправедливость, включая его двойственные конструкции, но мы хотя бы понимаем это, — поспешно проговорил Гарри. — Хорошо, значит, в обоих случаях перед нами вопрос действительности.
Он повернулся к Аосте.
— Вы, мадам. Вы...
— Вопрос действительности — это важно, — перебила она его, улыбаясь. — Изменит ли мир к лучшему это действие... вот в чём вопрос.
Пусть вы станете королевой и будете управлять ими, с благодарностью подумал Гарри, улыбаясь в ответ. Ну то есть не королевой... А какая у них здесь эквивалентная должность. Насколько он помнил, кентавры адаптировали под себя русскую модель региональных представителей с военным лидером в качестве номинального главы. Хотелось бы надеяться, что naʼniłkaadí Аосты получит большее влияние... так было бы лучше. Он задумался, есть ли какая-то возможность посодействовать этому, и сделал мысленную заметку на будущее.
— Значит, все мы согласны, — сказал Гарри, отступая назад на шаг, чтобы не приходилось так высоко задирать голову, — что вопрос в том, является ли это самой важной задачей — помочь мне определить местоположение некоторых могущественных объектов. Если это сделает мир лучше, тогда вы и ваши соплеменники должны помочь. В противном случае — нет, — ему пришлось сопротивляться желанию быть скурпулёзным и предложить определения понятий «лучше», «важный» и других неточных слов, но вряд ли это помогло бы ему донести свою мысль.
Три кентавра переглянулись, а затем согласно закивали.
— Хорошо, — сказал Гарри. Он улыбнулся. — Тогда я объясню. Есть три вещи, которые мне нужно найти. Кубок Полуночи, который может связать обетом всех, кто не поместил в него своё имя, и который, согласно легенде, уже сломан. Мне нужно выяснить, так ли это. Кубок Рассвета, также известный как Кубок Огня, который может связать обетом всех, кто поместил в него своё имя. Воскрешающий Камень, один из Даров Смерти братьев Певереллов, способный пересечь любой барьер. Кубок Огня и Камень оказались в своё время в руках лорда Волдеморта, и мы не смогли их обнаружить. Но они слишком могущественны и слишком важны, чтобы оставить их судьбу воле случая.
— Нам известны все три устройства, — сказала Аоста. Она вопросительно посмотрела на Рунвита, и кентавр кивнул.
— Я расскажу вам о своих намерениях и мы решим вопрос действительности, если позволите? — сказал Гарри. Он разложил по полочкам свои знания, аргументы и изобретательность. От этого зависит многое. Если я облажаюсь, мне придётся найти личный подход к кому-то вроде Аосты. А если и так не выйдет... что ж, буду вынужден пробовать что-то другое. Ему в голову пришла мысль о принуждении, но он отбросил её. Это была тёмная дорожка, и он не собирался идти на крайние меры, пока не переберёт все остальные идеи.
Чётки Гленсторма стучали. Аоста сложила руки на груди, строгая, но открытая. Рунвит напряжённо слушал.
— Что ж, — начал Гарри. Он прочистил горло и проверил счёты в кармане. Сдвинулось семнадцать бусин, по одной за каждую минуту беседы. Невидимые авроры, следившие за секретностью этого разговора, работали чётко и слаженно. — Вот мой план — по крайней мере, всё, что я могу вам рассказать про него.
1) Фрейминг — метод влияния на восприятие человеком той или иной информации с помощью изменения формы её подачи, формулировок, смысловых акцентов и т.п.
2) Paul Kleinman Philosophy 101: From Plato and Socrates to Ethics and Metaphysics, an Essential Primer on the History of Thought
29 апреля, 1999 года
14:00
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
После недолгих размышлений Гермиона расположилась в крыле Материальных Методов — том самом, где недавно зрители наблюдали за запуском спутника. Изначально она хотела отправиться в Повис, но это было бы слишком неудобно для всех остальных. К тому же, перемещаясь в Повис, они бы рисковали безопасностью Никиты Сейхана, который сегодня был мишенью. Так что лучше Никите оставаться в надёжном и безопасном месте под присмотром Саймона, когда Тонкс, Ург, Хиори, Сьюзи, Эстер и Шарлевуа отправятся в Тауэр.
Спустя полчаса к Гермионе присоединились Седрик Диггори, Аластор Хмури и некоторые их сотрудники, и в какой-то момент, прикрепляя списки личного состава армии к стене, она вдруг поняла, что находится в генеральном штабе Тауэра и Правительства. Идеи и планы были у них наготове: она, Седрик и Аластор много месяцев и даже лет настаивали на решительных действиях, пока неофициальная группировка Малфоя превращалась в структурированную организацию — Благородных, которые в итоге даже начали продавливать свой Договор о независимости. И теперь они втроём взялись за всеобъемлющий разгром каждого элемента оппозиции и планировали действовать максимально быстро, чтобы бескровная война завершилась прежде, чем враг поймёт, что она началась. Задача Гермионы по координированию четырёх десятков авроров превратилась в нечто более масштабное: она помогала организовать действия всех и каждого, прежде чем уйти на поле боя и оставить всё в руках Седрика и Аластора. Но даже с её помощью их задача оставалась сверхсложной.
В генштабе толпились люди, повсюду был разложен пергамент, курьеры то и дело сновали туда-сюда. Вокруг наспех трансфигурированного большого стола стояли стулья, кресла, столы поменьше и всё остальное необходимое в данный момент.
С помощью Громовещателей и Патронусов в срочном порядке вызвали всех, даже дюжину ушедших на пенсию авроров. Были собраны Ударные группы волшебников и Патруль Департамента магического правопорядка, отряды Ведьминского дозора поднялись по тревоге и передислоцировались, все отделы Министерства Магии и Тауэра были чётко проинструктированы. На службу призвали всех, кто мог быть полезен и заслуживал доверия. Ничего подобного магический мир не видел со времён войны с Гриндевальдом.
Однако собрать удалось не всех, кого мы хотели, подумала Гермиона, прикрепляя к стене обновлённый список отсутствующих, упорядоченный по подразделениям. Авроры и Ударные группы волшебников почти в полном составе уже были распределены по заданиям, однако целая треть Патруля не ответила на вызов, и больше половины Ведьминского дозора не смогли или не захотели явиться.
— Аластор, — обратилась Гермиона к Хмури, поворачиваясь. — Вы видели? — Он поднял глаза от огромного стола, за которым работал. Выражение его сегодняшнего лица было хмурым, но ни часто меняющаяся внешность, ни вечно сердитое выражение не могли скрыть того, что он получал удовольствие от происходящего.
— Видел. Ничего удивительного, и это только половина. — сказал он.
Половина? Прошёл почти час, вряд ли добавятся ещё люди. Нет, он имеет в виду, что работа лишь наполовину сделана.
— Вы имеете в виду агентов Малфоя в наших рядах, — сказала она, нахмурившись. — Вы правы.
Гермиона бросила взгляд на другой конец комнаты, где распределялись назначения.
— Нам нужно организовать три ложных позиции: две очевидно подставные и одну похитрее. Сьюзи, Эстер и Эрнст, — двое Возвращённых и помощник Седрика, молодой косматый аврор, тут же подошли к ней, ведь ситуация не терпела промедлений. — Возьмите у Аластора список имён и придумайте два подставных назначения. В особняк Малфоев и... ох, ну ещё в какое-нибудь бессмысленное место. Явных шпионов и тех, у кого дрожат коленки, отправьте туда, но оставьте одного или двух. Этим дайте рядовое назначение на какую-нибудь приоритетную позицию и приставьте к ним доверенного, и скажите ещё одному доверенному об этом.
Гермиона бросила взгляд на Аластора, который теперь ещё сильнее хмурился. Она улыбнулась и подняла указательный палец.
— Я не закончила, Аластор!
Уровни и уровни.
Она снова повернулась к трём помощникам.
— Вероятным шпионам выдайте назначение на третью поддельную позицию и скажите половине из них следить за второй половиной, а потом случайной трети из них — следить за тем, чтобы вторая половина следила за первой. И только одному из них скажите, что он единственный, кому мы доверяем, и что ему нужно уличить всех остальных. А потом устройте им встряску... Не знаю, может, пусть Луна одолжит какого-нибудь из своих зверьков, чтобы создать там экстренную ситуацию.
Эрнст застыл в замешательстве, но остальные двое уже были готовы выполнять приказы. Сьюзи потянула его за рукав, отводя в сторону, и начала шёпотом объяснять, что к чему.
— Посмотрим, как Кэрроу справится с этим, — она повернулась к Аластору. — Трудно планировать ответный удар или наступление, когда не знаешь, кто твой союзник, кто с тобой лишь до первой опасности, а кто только ждёт возможности, чтобы переметнуться на другую сторону.
Он фыркнул.
— На войне такой трюк никогда не сработает — провалится из-за кучи инструкций. Так ты не поймаешь настоящих предателей, скорее уж кто-нибудь облажается, и случится полнейший бардак.
— Тактика — не стратегия, — беззаботно ответила Гермиона, поднимая руку с карандашом и возвращаясь к списку отсутствующих, — Нам нужно водить врага за нос не целый год, а всего один день. — Несмотря ни на что, она была довольна собой. Если всё пройдёт хорошо, можно будет спасти тысячи жизней. И, возможно, когда-нибудь они будут оглядываться на эту ночь и думать, что тогда был сделан огромный шаг к победе над смертью.
Гермиона встала на носок и плавно развернулась к столу.
— Так, ещё нам понадобятся отряды реагирования. Я не очень беспокоюсь насчёт Благородных, но другое дело — Независимые... Гарри, Рэдж и Амелия сейчас что есть силы их драконят, и Россия уже ведёт речь о войне.
Эти трое вместе с командой помощников и посредников направляли сегодняшние политические события в чрезвычайно сложной игре, итог которой будет настолько же перспективным, насколько рискованной была сама игра. Днём Хиг продавливал в Совете решение официально присоединиться к Договору сохранности жизни, что неизбежно влекло за собой необходимость в ближайшие несколько часов взять под стражу Советника Стронгбаунда и его сторонников. Это позволяло давать обещания и выдвигать угрозы ключевым странам по всему миру. Если с Америками всё пройдёт хорошо, и им удастся создать эффект снежного кома, это соглашение может повлечь за собой присоединение дюжины новых стран к Договору. И когда это случится, набрать большинство на голосовании в Конфедерации будет в их силах — а значит, вторая попытка утвердить Международную конвенцию сохранности жизни и здоровья будет иметь шансы на успех.
Гермиона продолжила:
— Мы с Возвращёнными выступим через час, значит координировать здесь всех придётся вам с Седриком. — Она указала рукой на симпатичного главу ДМП, который неистово выписывал каракули на пергаменте, передавая своему помощнику записки с короткими инструкциями и одновременно пытаясь её слушать. — Я подумала, что лучше всего начать с четырьмя Ударными группами, а потом собрать временный отряд авроров — нужно спросить Седрика, кто лучше всего подойдёт, может, старый Защитный отряд — а потом к нам присоединятся все группы, какие предоставит Рэдж. Думаю, он созывает брахманов и кого-то из преподавателей Института Рассела. Вы можете...
Аластор поднял руку, останавливая её.
— Меня здесь не будет. Я тоже буду на поле боя.
Не может быть, чтобы вы были таким тщеславным, Аластор, подумала Гермиона, умолкая. Она подняла брови и прямо посмотрела ему в глаза.
— Есть кое-какие дела, деточка, — сказал он, отворачиваясь. Сегодняшнее тело Хмури в целом соответствовало настоящему: это был широкоплечий и грузный мужчина, который, тем не менее, двигался быстро и уверенно. Язык его тела отчётливо говорил: Я опытнее тебя и, что важнее, я тебе не подчиняюсь.
— Надеюсь, дела важные, — сказала она, оставив тему. Она отвернулась и оглядела комнату. — Тонкс! Ты остаешься с Седриком координировать ответные действия! — Тонкс, которая стояла в углу с курьером, передавая тому стопку сообщений, подняла голову. Она так удивилась, что её волосы покраснели.
— Ты уверена? Ты не берёшь меня с собой?
Гермиона покачала головой.
— Не в этот раз. Ты нужна нам здесь.
Тонкс затолкала пергаменты в руки курьеру, полубегом направилась к Гермионе и взяла её руки в свои.
— Когда я говорила, что, возможно, хочу вернуться в ряды авроров... Ты знаешь, что...
— Не будь глупой, — сказала Гермиона. Она приблизилась, прижавшись к щеке Тонкс. — Мне просто нужен здесь друг, который будет следить за тем, чтобы Седрик Локхарт не слишком часто отвлекался на то, чтобы поправить свой макияж.
— Я всё слышу, — раздражённо сказал Седрик. Он нахмурился и принялся дописывать очередной приказ.
— Покажите там этим блондинистым змеюкам, — с улыбкой сказала Тонкс и повернулась к столу.
≡≡≡Ω≡≡≡
16:00
Ядовитые свечи Хэмп и Тэллоу(1), Лютный переулок, Лондон
Тэллоу Энсер вломился в магазин словно разъярённый бык. Он захлопнул дверь, задвинул засов и опустил решётку. Его партнёр, «Хэмп» Лок уставилась на него, на её полном лице читалось недоверие.
— Как оно, Тэлли?
— Говорят, опять облавы, и улицы кишат ищейками! — выпалил Тэллоу. Он бросился к окну магазина, с грохотом опустил деревянные ставни и достал свою палочку. — Коллошу! Коллопортус! — Он повернулся ко входной двери. — Коллопортус!
Хэмп видела, что по его грязной мантии буквой V расползлось тёмное пятно пота.
— Они схватили Бигби и Морда! — сказал Тэллоу, поворачиваясь в поисках других возможных входов. Его лицо блестело от испарины, а глаза вылезали из орбит. — Я слышал, как они говорили, что всех попавшихся отправляют прямиком в Говарда, всех без разбору!
Хэмп сунула палец в отверстие на дне кассы, и та послушно открылась. Женщина достала из-под прилавка конопляный мешок и начала наполнять его пригоршнями монет.
— Ладно, тогда нам лучше взять недельную выручку и смыться отсюда в место побезопаснее. У моего дяди есть домик в Кенте, вокруг много маглов. Хорошее место, чтобы залечь на дно. Махнём туда.
Тэллоу горько усмехнулся, вытирая лоб рукавом.
— Ты сошла с ума! Думаешь проскочить мимо Патруля? Там авроры! Сиди ровно, мы найдём, как спрятаться здесь — просто сделаем стену в одном углу. Не будут же они бросать Фините в каждую доску.
— Делай, как считаешь нужным, напарник, — спокойно сказала Хэмп, завязывая мешок длинной бечёвкой. Она достала из кармана волшебную палочку и прикоснулась к мешку. — Силенсио.
— Ты не можешь забрать всё золото, если решила свалить! Я работал всё воскресенье, понедельник и вторник, и мы не поделили выручку! — Тэллоу повернулся к ней лицом, с негодованием уперев руки в бока. Хэмп заметила, что в руке он всё ещё держал палочку, поэтому решила свою тоже не прятать.
— Нет времени, — сказала она. — Я сразу же всё посчитаю. Чёрт возьми, я даже сделаю проклятое изображение, ты получишь свою часть до кната.
— Будь я проклят, если останусь с плюй-камнями! — запротестовал Тэллоу.
— Я не могу оставить здесь деньги. Если мы угодим в Говарда, их просто конфискуют, Тэлли! — повысила голос Хэмп.
— Какая разница, кто их заберёт, авроры или ты!
— Я ухожу!
— Воровка!
— Пусти!
— Моя рука! Отцепись!
— Отвали, жирдяй, или я...
— Ай! Ай! Хватит!
— Отфуфти!
— Стой! Стой, до крови!
— Отпусти! Мерлин, ты что, не моешься? Тьфу!
Либо авроры подошли к двери очень тихо, либо ругающаяся парочка просто не услышала, как повернулась дверная ручка и как произнесли Алохомора. Так или иначе, Тэллоу и Хэмп заметили, что они не одни, только когда аврор Майкл Ли мощным взрывом выбил дверь. Два тучных деловых партнёра так и застыли прямо на полу, где они неловко дрались за мешок с деньгами.
— Лаура Лок и Тэллоу Энсер, вы арестованы за распространение подконтрольного вещества без лицензии. Вам придётся пройти с нами.
Тэллоу распластался на полу, уткнувшись лицом в руки, и пробормотал что-то неразборчивое. Хэмп с пыхтением откатилась в сторону и поднялась на ноги.
— Всё ты виноват, Тэлли, чёрт тебя дери.
Двое авроров прошли внутрь мимо Ли, который стоял у двери и качал головой.
— Хватит хныкать, Тэллоу. Не переживай, тебя ждёт отличная компания.
≡≡≡Ω≡≡≡
Примерно в это же время
Кабинет Громовержца, Боярская дума, Москва, Россия
— ... и вот что мы имеем, Ваше Превосходительство, — сказал особый дипломатический представитель Визенгамота Александр Александров, вставая в полный рост и пытаясь не показывать своего болезненного волнения. — У Домовых нет никакого права решать за всю магическую Россию, вне зависимости от того, выберут они Сохранность жизни или Независимых. Союз народов мира не одобрит, если группа волшебников повернёт руль в удобную им сторону ценой страдания невинных. Нас устроит только честный и беспристрастный референдум... но, позвольте вас уверить, мы готовы к любому исходу.
Громовержец Конклава Домовых повернул голову и с чувством плюнул в огонь. Он ответил по-русски, хотя сам великолепно говорил по-английски, и его слова источали гнев.
— Нашла коса на камень. Всё... пошёл вон.
Даже если бы Александров не знал русский, ответ был бы ясен. Когда он покидал кабинет Громовержца, его живот болезненно скрутило. Комок желчи вздымался по его пищеводу, словно горячий кислотный пузырь, и он поспешил к выходу в надежде покинуть здание, прежде чем его вырвет. Он принёс неосторожное и необдуманное сообщение, которое повлечёт за собой немедленные последствия. Домовых опять созовут, и они проголосуют за насильственные меры. Гордость не позволит им поступить иначе.
≡≡≡Ω≡≡≡
В это же время
Рубиновый Суд, Ханчжоу, Китай
Миновала полночь, но никто из собравшихся Нотаблей не выказал недовольства. Не смотря на то, что правительственная система Китая по большей части совпадала с британской — что считалось вынужденным культурным заимствованием под влиянием британского господства и вызывало серьёзное недовольство во многих кругах — отношение Нотаблей к своим обязанностям было обусловлено формировавшимся долгие века менталитетом китайцев. Для этих серьёзных ведьм и волшебников, образованных, опытных и честолюбивых, время не имело значения, если речь шла о долге.
Несколько минут назад Хи Джин получил официальный запрос от президента Международной конфедерации магов Боунс. Запрос был доставлен её патронусом лично Хи Джину и звучал максимально почтительно и кратко. Хи Джин размышлял о причинах такой спешки и о том, что могло вызвать необходимость созвать заседание Суда в этот поздний час. Однако, выводы, к которым он пришёл, были лишь его делом, и Хи Джин обдумывал происходящее, параллельно принимая все необходимые меры, чтобы созвать Нотаблей.
Теперь они сидели в почтительной тишине, слушая особого дипломатического представителя Визенгамота. Санни Чоу была всем им хорошо знакома, поскольку была очень старательной и часто обедала с каждым из них, чтобы обсудить вопросы дня. Она довольно долго говорила о своём правительстве и предложении Тауэра. Говорила, что они хотят быть искренними. Сообщала, что Вестфальский Совет одобрил Договор сохранности жизни. А также что они пришли к соглашению с Советом на особых, щедрых для Америк условиях, и хотели бы сделать подобное предложение и другим государствам. Однако оно не будет действовать вечно.
Чоу опять завела речь о преимуществах Договора: конец болезням и травмам, перспектива бессмертия, возможное увеличение достатка с помощью британских арифмантиков и прочие выгоды. Через некоторое время Хи Джин поднялся со своего места, и Чоу почтительно замолчала. Хи Джин не считал, что им нужно раз за разом выслушивать одни и те же аргументы, но он лишь вежливо поблагодарил её за усилия и любезность. Он сказал, что все они ценят её прекрасные слова, служащие доброму делу, и испытывают глубочайшее сожаление, что не могут принять предложение. Он сказал, что ничего не изменилось, и они по-прежнему не могут утвердить программу, по которой их люди будут отправляться на другой конец света и возвращаться глубоко изменёнными. Он сказал, что она должна понимать: несмотря на все преимущества программы, их народ вынужден опасаться подобных вещей. Он сказал, что они не могут дать ход такой программе, ибо, если их решение окажется ошибкой, это будет последняя ошибка Рубинового Суда.
Но, в отличие от всех предыдущих переговоров, на этот раз после отказа Чоу помедлила. Примет ли мудрый Хи Джин предложение, соответствующее его интересам лишь отчасти? С глубоким сожалением она сообщила, что они не смогут ни создать копию Тауэра, ни разместить его под контролем Китая, но её наделили полномочиями предложить компромисс: разместить китайское отделение внутри Тауэра вместе с китайской Приёмной комнатой, через которую пациенты будут напрямую отправляться в это отделение. Она признала, что эти новые отделения, вероятно, станут принимать весь союз Десяти Тысяч, когда те присоединятся к Договору, и, если предложение будет принято, на китайских авроров и целителей ляжет огромная ответственность, но это лучшее, что она может предложить их великому народу.
Хи Джин сел на своё место. Он сказал лишь, что Нотабли ценят её любезность и готовность выслушать разные точки зрения, и что они детальнейшим образом рассмотрят её щедрое предложение.
Чоу ещё раз извинилась за поздний час, превознесла их мудрость и вежливость, и поблагодарила за то, что выслушали её немногословное обращение.
Она ушла.
Нотабли начали обсуждение.
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
Свободные и открытые дебаты почитались в Вестфальском Совете за священную ценность, потому во время заседаний каждый голосующий официально считался неприкосновенным. Но, вопреки этому, Гарри видел, как за последний час Хиг сделал всё для того, чтобы двенадцать советников пропустили важное голосование, а выборные представители Волшебного Конгресса провели этим вечером внеочередную сессию, и дал бескомпромиссные приказы использовать некоторые из огромного количества писем и разговоров, незаконно перехваченных и подслушанных шпионами Совета.
Как же вышло, что они прониклись такой ценностью эпохи Просвещения как открытый диалог, но абсолютно не задумались о других — демократии и частной жизни? — гадал Гарри. — Нужно найти время, чтобы поговорить с ним об этом... Сейчас его беспринципность нам крайне полезна, а со временем, когда мы перейдём к более тесному сотрудничеству, она станет ещё привлекательнее. Всегда будет находиться причина не поднимать этот вопрос, и момент всегда будет неподходящим. Гарри посмотрел на некрасивого американца с жирными зализанными волосами и маленькими глазами и нахмурился. Например, сейчас. Я мог бы встать и сказать ему не использовать все его ухищрения для помощи нам.
Он бросил взгляд на другой конец комнаты, где невозмутимая Амелия Боунс не переводя дыхания давала указания группе из семи молодых ведьм и волшебников, каждый из которых, казалось, без лишних слов понимал, какая задача стоит перед ним. У большинства из них были характерные едва различимые следы обновления: правильные черты лица, отсутствие физических изъянов и необычно здоровая кожа. Амелия славилась тем, что отдавала предпочтение людям, прошедшим процедуру. Она говорила, что они энергичнее. Определённо, и её саму обновление сделало активнее... Но, тем не менее, оставило такой же беспощадной. Она назвала бы Гарри глупцом только за то, что ему в голову пришла мысль отказаться от преимуществ, предоставляемых отсутствием совести у Хига.
Гарри вздохнул и покачал головой. В другой раз. Не сегодня. Сегодня слишком много стоит на кону. Вестфалиец нарушал права собственного народа, а Гарри и его делу это было выгодно, так что он уделял этому особое внимание. Осознание этого факта вызывало в нём чувство вины, но в остальном он не считал себя виноватым. Каждый день люди Хига прочитывали добрую половину всей европейской и американской корреспонденции. И позавчера, и вчера, и сегодня. Разница была лишь в том, что сейчас это преступление было чрезвычайно полезно для дела. Раньше Гарри был глупым и недальновидным.
Нужно вернуться в колею и выбросить всё из головы. Так... Амелия разбирается с союзниками и новыми предложениями. У неё всё под контролем, и выглядит она уверенно, а если понадобится совет или помощь, она попросит. Условия, которые дипломатические представители могли при необходимости предлагать, уже были согласованы. В некоторых случаях эти условия были до абсурда щедрыми. Например, сумма, предложенная магической Новой Зеландии на «субсидирование исследований», превышала годовой бюджет этой страны. Гарри мог бы поспорить, что у многих глаза полезут на лоб, когда данидинскому Октагону будет сделано такое предложение.
Сам Гарри руководил более агрессивными действиями, стараясь быть достаточно грубым для causus belli(2), но не доходить до откровенных издёвок и не перегибать палку. Эффектная решающая конфронтация нужна именно сегодня, пока Независимые чувствуют себя достаточно сильными и сплочёнными, чтобы дать отпор. Хиг назвал это «цезаревой моделью управления»: довести врага до резких действий, а потом стать необычайно добрым и милосердным. При этих словах на его лице играло странное выражение.
Гарри снова посмотрел на Хига. Он изо всех сил работает над Америками, стараясь привести в движение тот самый снежный ком, на который мы рассчитываем. Сейчас Штаты, следом Канада, а дальше... Бразилия? Об этом Гарри тоже можно не переживать. Пока что Хигу не нужна помощь, и Гарри был уверен, что при необходимости вестфалиец не станет сомневаться и сделает все необходимые запросы, чтобы дело двигалось. Насколько можно было судить, на данный момент американец вкладывал все силы в их союз. Мы хотели, чтобы они назначили представителя для Тауэра, но, возможно, в этом нет необходимости. Нам будет удобнее работать с ним лично, нужно только обеспечить его портключами. Для всего этого требовалось удобное прикрытие — новый отдел спецсвязи или нечто подобное, что не вызовет подозрений.
Мне стоит наведаться к Седрику, узнать как у него дела с обеспечением безопасности.
— Мистер Та... Мистер Поттер, сэр, сообщение, — раздался голос. Гарри повернулся и увидел курьера: девушка, ученица шестого-седьмого курса протягивала ему письмо. Он молча принял послание, и курьер, резко повернувшись, направилась в сторону Материальных Методов. Казалось неразумным полагаться на «курьеров», но Хмури настоял на этом: чтобы подделать дюжину Самодоставляющихся Записок, более распространённого метода доставки посланий, хватило бы одного диверсанта.
Почти в то же мгновение у двери появился другой курьер с сообщениями для Гарри и Хига.
Гарри вскрыл письма. Первое — от аврора Бахри из Министерства Магии. Гарри не был с ним знаком, но имя слышал.
МИНИСТЕРСТВО АТАКОВАНО. КАППАДОКИЙЦЫ. ПРИМЕРНО 40. УЖЕ 10 ПОСТРАДАВШИХ. ПРИШЛИТЕ ПОДКРЕПЛЕНИЕ.
Второе сообщение пришло из Америки. Гарри не узнал имени отправителя — Ален Маккафри — но решил, что это местный командир авроров.
СОВЕТ ПОД ОСАДОЙ РУССКО-КАВКАЗСКИХ СИЛ. ВЫПУЩЕНЫ ДРАКОНЫ. ВСЁ В ПОРЯДКЕ.
Видимо Хигу пришло такое же сообщение, поскольку Гарри заметил лёгкую улыбку на лице вестфалийца. Однако нельзя останавливаться на этом.
Гарри поспешно направился в Материальные Методы. В Министерстве требуется подкрепление, но пока Гарри дойдёт до кабинета, кого-нибудь уже наверняка отправят. Возможно, пару Ударных групп волшебников. По пути он мог составить дипломатическое сообщение — его вклад в реагирование на подобного рода инциденты — так что нужно было узнать, кого именно отправили на подмогу.
Он надеялся, что отправили кого-то эффективного.
≡≡≡Ω≡≡≡
Министерство Магии, Уайтхолл, Лондон.
— Летите на восток, солнце в спину! Хиори, ты со мной! — крикнула Гермиона сквозь ветер, выпрямившись на своей метле и указывая на восточное крыло здания. Возвращённые разделились: Сьюзи, Ург, Эстер и Шарлевуа устремились в указанную сторону, в то время как Гермиона и Хиори направились на запад.
Как только силы Экзархата Каппадокии заметили их с земли, в Гермиону и Хиори полетели столпы взрывающегося воздуха. Гермиона рванула метлу вверх и тут же бросилась вниз, описав крутую дугу, так что заклинания пролетели мимо. Краем глаза она заметила, что Хиори невредима и всё ещё рядом.
Снаружи Министерства из пяти групп по трое каппадокийцев две переключились на Гермиону и Хиори, а остальные продолжали обмениваться проклятьями с парой авроров, прятавшихся за кирпичным углублением бокового входа в здание. Эти двое были вне поля зрения, и их скрывали вспышки заклинаний и пыль, но иногда Гермиона видела появлявшуюся из-за угла руку с палочкой, когда один из авроров пытался отбиться от девятерых нападавших. На земле лежало двое каппадокийцев, но она не видела британцев. Видимо, Жезлы Безопасности перенесли их в Тауэр, когда их ранили.
Либо же от них просто ничего не осталось, мрачно подумала Гермиона. Насколько всё серьёзно? Эти атаки призваны продемонстрировать «независимость» и силу, или это попытка вооружённой смены режима?
Прошло около двух секунд — сейчас её противники должны снова бросать проклятья.
— Врассыпную! — крикнула Гермиона, сильно наклоняясь влево. Хиори направила метлу вправо, и ещё один столп воздуха и четыре светящихся красных проклятья пролетели между ними.
Гермиона мигом спикировала вниз, чтобы использовать крыши зданий вокруг Министерства и выйти из зоны видимости противника. С их положения угол обзора был маленьким, с другой стороны, она тоже не могла их видеть. Стоило поспешить, иначе они сконцентрируют огонь на той паре авроров и прорвутся внутрь. Гермиона бросила взгляд на здание под собой — это был банк HSBC, в котором хранились её магловские сбережения. Она замедлила полёт, а затем плавно соскользнула с рукояти метлы.
До крыши банка было всего двадцать футов(3), но Гермиона, всё же, убедилась, что её колени согнуты, в противном случае она могла проломить крышу, как стрела. Урок, выученный на собственном опыте. При приземлении на колени удар от падения приходился на большую площадь, а значит потолок, скорее всего, останется цел.
На долю секунды Гермиона почувствовала невесомость, а затем последовал сокрушительный удар о крышу. Несмотря на всю свою грацию, она приземлилась не так, как ожидала. Она неправильно оценила траекторию, и при столкновении её бросило вперёд и вмяло лицом в черепицу. Гермиона чувствовала, как кусочки глины хрустят под её головой.
— Н-н-гх! — услышала она собственный голос, когда заставила себя подняться. Гермиона не могла нормально видеть левым глазом — изображение с него как-то нездорово повернулось, и у неё появилась неприятная мысль, что, возможно, глаз выпал из глазницы, при этом всё её лицо горело от боли. Но она уже была на ногах и бежала к краю крыши.
— Буллеско! — крикнула Гермиона и почувствовала, как Пузыреголовое заклятье вырастает из ноздри, и сломанная кость хрустит при его движении. Не сбавляя скорости, она подбежала к краю крыши и подняла палочку, описав её кончиком короткую дугу перед собой. — Редукто! Редукто! Редукто!
Пожалуй, это будет не очень тактично по отношению к обливиаторам...
Край крыши взорвался осколками шифера, камня и цементной пыли, осыпаясь на улицу внизу. Гермиона прыгнула прямо через эпицентр.
... и конечно испортит мои ботинки.
Она идеально упала на асфальт улицы, припав к земле. Было громко — она слышала, как звук взрыва отражается эхом от соседних зданий. Кто-то кричал на греческом, кто-то удушливо кашлял. Видимо, не все успели среагировать.
Лицо перестало болеть, а зрение пришло в норму. Она чувствовала, как кровь кипит от возбуждения, и осознала — всего на мгновение, на исчезающе короткое мгновение, которое уже почти не причиняло боли, — как она скучает по Гранвилю.
Над головой слышались крики Хиори:
— Ступефай! Ступефай!
Возвращённая приземлилась на ту же крышу, и теперь прикрывала её оттуда. Гермиона не знала, попала ли Хиори в кого-нибудь, но даже если нет, каппадокийцам приходилось сейчас удерживать во внимании три направления. Гермиона убрала палочку в кобуру и бросилась бежать на звук кашля через вздымающееся облако белой бетонной пыли.
Через мгновение она увидела кашляющую каппадокийскую ведьму, лежащую на земле, её товарищ прикладывал ей к груди палочку, по всей видимости, читая Анапнео. Третий каппадокийский волшебник стоял с палочкой наготове.
Гермиона была уже в нескольких шагах от тройки, когда увидела их тёмные очертания через облако пыли. Она не стала отвлекаться на палочку и, не замедляясь, выскочила на них из оседающего бетонного тумана.
— Ха! — выдохнула Гермиона, направляя свой кулак на каппадокийца в боевой стойке. Он подался назад от удивления, и её удар прошёл мимо. Не медля, Гермиона развернулась для второго удара и на этот раз не промазала. Она почувствовала, как его бок прогнулся, и, не дожидаясь пока противник рухнет на землю, бросилась к его товарищам. Кашляющая ведьма всё ещё лежала на земле и корчилась от спазмов, а второй каппадокиец поворачивался на месте, пытаясь прицелиться в Гермиону палочкой. Она отклонилась вбок и оттолкнулась правой ногой, чтобы сделать оборот. Враг выкрикнул заклинание, и при повороте она почувствовала, как шипящий сгусток проклятья едва разминулся с изгибом её спины. Сделав полный оборот, она выбросила ногу и обрушила на мужчину удар, невероятная сила которого подбросила того в воздух и откинула в сторону.
Гермиона достала из кошеля машинку для размена монет, попутно протирая ладонью свой дыхательный пузырь от осевшей пыли. Кер-чак. Кер-чак. Кер-чак. Она отправила трёх каппадокийцев своей дорогой, вернула на место машинку для размена монет, и оценила обстановку.
— Ступефай! Ступефай! Ступефай! — она слышала выкрики Хиори наверху. Некоторые враги начали бросать проклятья в ответ. В дюжине футов она видела мелькающие красные и зелёные огоньки. Гермиона усмехнулась и снова потянулась к кошелю.
— Перчатка, — произнесла она.
Натянув свою блестящую золотую перчатку на правую руку, Богиня бросилась бежать.
≡≡≡Ω≡≡≡
18:00
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
Министерство. Бостон. Нурменгард. Тюрьма Говарда. Косой переулок. Повсюду происходили мелкие столкновения, и казалось, что каждое из них было под контролем. Гарри нахмурился.
Он попросил Луну освободить секцию Пределов Проникновения, чтобы у него был тихий уголок для размышлений. И хотя уединиться всё равно не удалось — за последние десять минут у него было семь посетителей — он, всё же, мог сосредоточиться. Мог подумать.
Будь я на месте Драко, что бы я предпринял, если бы пытался предсказать, как ответит Гарри на моё действие, и знай я, что Гарри, в свою очередь, пытается предсказать моё ответное действие? Обычно в подобных обстоятельствах такого количества уровней недостаточно, но для моих целей сойдёт.
Гарри попытался бы распознать последовательность в моих атаках и использовать эту информацию, чтобы понять, куда я направлю главную атаку, откуда начну скрытое нападение, как и где займу сильную позицию во время неразберихи, от чего попытаюсь отвлечь внимание. Скорее всего, мои цели — защитить собственное положение и положение матери и сделать так, чтобы казалось, что результат дня неоднозначный, что позволит мне заявить победу над противником, превосходящим меня по силе. Я хочу поставить Договор сохранности жизни под сомнение. Я хочу, чтобы как можно больше стран присоединились к Независимым.
— Я задействую своих агентов в Тауэре и ударю по центру. Если я заставлю усомниться в главном источнике мощи врага, остальное не будет иметь значения, — медленно произнёс Гарри.
Я ждал этого, ведь я, как и Гарри, видел, что это неизбежно. Я знаю, что он слишком легко со мной обходился. В моём распоряжении некоторые его агенты, в том числе несколько двойных агентов, и мне также известно о некоторых тройных.
За спиной кто-то стоял. Очередной курьер. Гарри поднял руку, чтобы тот подождал — нужно было додумать цепочку мыслей. Гарри сложил руки за спиной и заставил мозг работать на полную.
Я очень хорошо знаю Гарри Поттера и немного понимаю, как он рассуждает. Если я устрою открытое и тайное нападение на Тауэр, он расправится с открытым и будет ожидать тайного. Он осторожен. А ещё подготовлен — любое простое нападение, скорее всего, не увенчается успехом. Я не хочу просто разрушить это место, иначе я бы использовал Жезлы Безопасности, отправляя разного рода бомбы, пока не повезёт. Я хочу блокировать его работу или использовать в своих целях.
Человек за его спиной нетерпеливо переминался с ноги на ногу, но Гарри не стал отвлекаться от своих мыслей. От них могло зависеть всё. Он часто раздумывал об этой конфронтации, но эта спешка... ему следовало заново оценить прежние выводы.
Я боготворил отца, часто его цитировал, в том числе широко известный в узких кругах совет семьи Малфоев про сложность планов. И мне известно, что Гарри знает его, но это не делает совет менее правильным. Поэтому единственно верный способ обойти лучшую в мире систему безопасности и обвести вокруг пальца шпионского лидера, вероятнее всего, заключается в том, чтобы просто использовать известные уязвимости и не пытаться провернуть сложный план с привлечением силы. Простота плана становится особенно привлекательной, когда я представлю, как Гарри Поттер бегает кругами, пытаясь построить фантастические логические цепочки, чтобы предсказать моё нападение.
— Извините.
Слабости Гарри Поттера — это его межличностные навыки (теперь он в них более силён, но, всё же, недостаточно), его надменность, высокомерие и сентиментальность. Нанести удар по этим слабостям можно следующим образом: либо взять тройного агента и перевербовать его ещё раз с помощью такого безжалостного давления, которое Гарри не смог бы применить, либо дать Гарри возможность пощеголять умом перед самим собой и подвести к тому, чтобы его собственные действия сделали его уязвимым. В решающую ночь я задействую все средства, так что, возможно, я нападу по обоим фронтам.
— Я сказал, извините.
Также, зная собственные слабости, я попытаюсь компенсировать их способом, который нельзя предугадать. Возможно, добавлю в планирование элемент случайности... брошу кубик или...
— Повернитесь, — прорычал голос, и Гарри выпал из размышлений, наконец услышав его.
— Что такое? — спросил он, разворачиваясь. Всё ещё держа руки за спиной, он незаметно дотянулся до палочки в дуэльной кобуре на рукаве.
— Ну здравствуйте, мистер Поттер, — сказал Амикус Кэрроу. Перед ним стояли Лоуренс Бредвиан и Аннабет Данкгезанг. Глаза Лоуренса были красными, а Аннабет дрожала.
— Ах да, — сказал Гарри. — Здравствуйте.
≡≡≡Ω≡≡≡
19:00
Удалённая Площадка Предосторожности, Антарктика
— Ты служишь новому Тёмному Лорду... и уж этот точно добьётся того, чтобы все наши палочки были сломаны и всем заправляли маглы! — выпалила Скарлетт Меровени-Боулс. Её волосы обычно вились красивыми локонами, но сейчас воздух был таким сухим, что они походили на пушистый шлем. Из-за этого её речь производила меньшее впечатление, чем могла бы. Она свирепо пнула серебряную сферу космического корабля, пытаясь столкнуть её с помоста, но это возымело не больше эффекта, чем её проклятия.
— Мой планолёт заполонили угри! — любезно отозвался Невилл Лонгботтом со своей позиции за металлическим шкафом. Шкаф обгорел, а с ним и большая часть Листьев Лавгуд, которые обрамляли его и для защиты оборудования.
— Что это значит?! — пронзительно закричала ведьма. Скарлетт выглянула из-за космического корабля и бросила проклятье, уничтожив верхнюю часть шкафа фонтаном серебряного огня.
— Экспеллиармус, — произнёс невидимый голос за её спиной, и палочка ведьмы взлетела в воздух. — Это значит, что он очень, очень действует на нервы, — произнёс голос с русским акцентом. — Ступефай.
Скарлетт повалилась на землю, и перед ней, словно выступив из-за занавеса, появилась молодая фигура Ильи Богдановой. Она подошла к тому месту, куда упала палочка Скарлетт, и подняла её.
— Однажды я могу и обидеться, Илья, — сказал Невилл, осторожно выходя из-за дымящихся руин шкафа.
— Почему мы здесь? — спросила русская ведьма, игнорируя его реплику. — Нет, почему они здесь?
— Здесь находится Исчезательный Шкаф для Монро и этот космический корабль, и прототип карманного мира, — ответил Невилл. Ведьма и волшебник направились к двери, ведущей из Кабинета №1 в коридор. Они разговаривали, но смотрели в оба и не опускали палочки. — Эти штуки почти бесценны, и было бы очень досадно, если бы кто-то завладел ими.
— Не будь дураком, Невилл, — отрывисто сказала Илья. — Я имею в виду, что нападать на это место глупо. Нам гораздо проще привести сюда людей, чем врагу, и у нас гораздо больше ресурсов. Они обречены на провал, если только не нагрянут сюда дюжинами, чтобы прорвать защиту. Вместо этого мы видим горстку британских Благородных и четверо или пятеро русских идиотов, даже не слышавших о Дурмстранге. Cлишком просто прийти и победить их. Вопрос: почему?
— Может, какой-то смысл потерялся при переводе, — сказал Невилл, и Илья тяжело вздохнула.
Невилл шёл впереди, их ботинки гулко стучали по металлическому полу коридора. Удалённая Площадка Предосторожности представляла собой огромное и, по меркам волшебников, довольно грубое строение. Здесь не применялась ни магия расширенного пространства, ни другие трюки. Простые металлические коробки были доставлены немагическим способом и скреплены чарами дефектоскопа. Отопление и другие удобства предоставлялись временным обитателям в период их пребывания, и лишь пару недель назад здесь установили постоянное оборудование. Цели Тауэра требовали более сложных инструментов, чем гигантские окружности толщиной с волос ребёнка, выгравированные на полах комнат УПП. В конце концов, обстрел предметов элементарными частицами был сложным процессом и предполагал наличие серьёзного оборудования.
Внезапный оглушительный звук удара чуть не свалил Невилла и Илью с ног. Снаружи что-то с чудовищной силой врезалось в стену коридора, оставив на ней вмятину размером с бладжер.
Не теряя ни секунды, Илья надела свою мантию невидимости, а Невилл отошёл назад и достал из кармана пузырефон.
— Фред Уизли.
Несколько мгновений ничего не происходило, пузырефон соединялся с Фредом, а Невилл ждал. Он отступил ещё на несколько шагов и снова чуть не поскользнулся, когда очередной оглушающий удар обрушился на крышу коридора. Потолок прогнулся.
— Привет, — послышалось из зеркала в руке Невилла, где появилось улыбчивое лицо Фреда.
— Одной проблемой меньше, Фред, — прошептал Невилл пятясь назад, подальше от мест ударов.
— Это точно, — согласился рыжеволосый парень всё так же радостно.
— Вы снаружи?
— Определённо снаружи, — ответил Фред, и связь оборвалась. Невилл убрал пузырефон в карман и повернулся к стене.
— Я буду справа, — произнесла Илья из-за его спины.
Это означало, что она выйдет и подберётся к врагу с фланга. Будучи опытным бойцом, Илья предпочитала избегать прямого противостояния.
— Славно, славно, — радостно сказал Невилл. — Конфринго!
Из его палочки вырвался сноп огня и ударил в металл стены, ярко разгораясь в месте контакта. Металл краснел, плавился и исчезал под действием заклинания. Даже сквозь согревающие чары Невилл почувствовал, как через образовавшуюся дыру проникает обжигающе ледяной арктический воздух. Было видно, как холод крадёт весь жар его заклинания.
Вышло не так круто, как он хотел. Он покачал головой и поднял палочку.
По коридору что-то неистово ударило в третий раз, а следом послышался злобный раскатистый рык такой силы, что металл под ногами задрожал. Глаза Невилла расширились.
— О, чёрт.
— Что? — спросила невидимая Илья.
— Гебридский Тёмный.
— Тёмный Лорд?
— Нет, Тёмный Пора-Отсюда-Валить.
Послышался второй рык и скрежет разрываемого металла. Четыре когтя, похожие на серебряные копья, сорвали крышу.
— Конфринго! — произнёс Невилл, и огонь прожёг отверстие в том, что раньше было стеной коридора. Волшебник выскочил через дымящуюся дыру. Дракон впился в него своими свирепыми глазами, похожими на пурпурные угольки.
Гербидский чёрный дракон может достигать в длину тридцати футов и весить до восьми тонн. Его покрывает тёмная блестящая чешуя. Взрослые особи очень сильны и агрессивны. Самцы постоянно дерутся, демонстрируя своё превосходство. Гебридский чёрный дышит огнём. Имеет вспыльчивый характер. И непомерный аппетит.
Фред и Джордж мчали на своих мётлах, борясь со снегопадом и завывающим ветром — неизменными хозяевами ледяной пустоши Антарктики. Джордж что-то кричал, но его слова уносило прочь.
— Ступефай! — воскликнул Невилл, смирившись, наконец, с тем, что ему нужно сражаться с одним из самых впечатляющих и смертельно опасных созданий планеты. — Ступефай! Ступефай! — Заклинание не могло сработать, но дракон, всё же, попятился назад и замотал головой. Скорее всего, заклинание его лишь разозлило, но у Невилла не нашлось идей получше.
Оглушение не сработает, огонь не сработает, удушение не сработает... даже специализированные тёмные чары не причинят большого ущерба существу такого размера — это если предположить, что они пройдут сквозь его естественную броню.
Он бросился бежать. В первую очередь нужно наложить чары разнаваждения, чтобы обезопасить себя, пока он...
Ход мыслей оборвался, когда Уизли ловко подхватил его с воздуха. Джордж просто влетел в него, направив метлу прямо между ног Невилла. И провернул всё это при атакующем драконе и снежной буре. Он должен Джорджу пинту. А то и две.
— Спасибо! — крикнул Невилл, ухватившись за ручку метлы и слегка повернувшись.
Джордж тоже что-то крикнул, но его слова снова унесло. Невилл покачал головой, ну или попытался покачать: Джордж резко наклонился вправо, и Невиллу пришлось сконцентрироваться на том, чтобы не упасть, в то время как за их спинами пролетел столб пламени. Дракон снова зарычал. Стоп, как он оказался впереди?
Когда метла выровнялась, Джордж подался вперёд и крикнул прямо в ухо Невиллу:
— Дракона два!
— Это просто глупость! — крикнул Невилл в ответ.
Второй дракон был в воздухе, и Невилл видел его впереди как огромную тёмную фигуру размером с дом — дом, который летал и хотел вас сожрать.
— Ты глупость! — крикнул Невилл дракону. Дракон зарычал так громко, что свело зубы, и Джордж резко увёл метлу в сторону.
Невилл обернулся и увидел, что другой дракон преследует Фреда. Второй близнец летел по непредсказуемой траектории, круто поворачивая на бешеной скорости и пытаясь перехитрить чудовище, но оно было слишком проворным. То, что дракон рано или поздно сомкнёт свои челюсти на волшебнике или испепелит его столбом огня, было лишь вопросом времени. Видимо, понимая это, Фред сделал внезапную петлю, направил метлу вниз и нырнул в дыру, которую Невилл прожёг в стене коридора УПП.
Дракон Джорджа и Невилла забил тяжёлыми крыльями и спикировал прямо на них, Джордж подался вперёд и резко ушёл в поворот, кажется, не осознавая, что, раз подобный трюк не сработал у его брата, то у него, со вторым пассажиром на метле, он и подавно не сработает. Невилл закричал что-то невнятное, оглянулся на Джорджа и вытянул руку, указывая на дыру в стене. Уизли кивнул, и они рванули к отверстию, уходя зигзагами от огня, полыхающего позади них и над ними.
Скорость была слишком большой, поэтому их здорово приложило о противоположную стену, когда они влетели внутрь. Невилл не смог удержаться за метлу и кубарем покатился по ледяной поверхности пола. Джорджу повезло чуть больше, после удара о стену он упал в снежный сугроб, который намело за пару минут существования дыры.
Невилл едва успел прийти в себя, когда коридор затрясся от удара, а по крыше застучали когти — это дракон пытался усесться. Откуда-то появился Фред.
— Что с ним делать? Кто-нибудь помнит? Это на нём работает кислота? — спросил он, потянув Невилла за руку, помогая ему подняться.
— Нет, то китайский, — сказал Джордж.
— А у нас есть причина с ними сражаться? — спросил Невилл. — Если рядом не будет волшебников, разве они не... улетят? Они не собираются ничего украсть. Давайте просто...
Огромные когти раскроили мятую крышу, и в металле образовалась дыра, в которую просунулась голова дракона. Он зарычал, разинув пасть, а его глаза загорелись адским пурпурным пламенем.
— Авада Кедавра, — произнесла Илья. Зелёная молния из её невидимой палочки попала дракону в морду. В ту же секунду свет в его глазах потух, и создание исчезло из вида. Снаружи раздался скрежет металла и страшный грохот — дракон рухнул на землю.
Волшебники на миг замолкли, инстинктивно сжавшись в кучу. Очнувшись спустя мгновение, они разошлись, стряхивая с себя снег.
— Да, что ж... — начал Джордж.
— ... мы могли бы сделать это сами, — закончил Фред.
— Там ещё один, — добавил Невилл.
— Скоро он станет, — поджала губы невидимая Илья, — подпоркой для фьордов. — Она вышла наружу, а через несколько секунд сквозь завывание ветра снова донёсся грохот.
≡≡≡Ω≡≡≡
Министерство Магии, Уайтхолл, Лондон.
Кер-чак. Кер-чак. Кер-чак.
Гермиона перешагнула через горящую одежду и убрала машинку для размена монет. Она знала, что должна чувствовать усталость, хотя бы эмоциональную, если не физическую, но всё действительно шло хорошо. Они взяли уже как минимум тридцать пленников, и Тонкс сообщила по пузырефону, что у остальных всё идёт так же гладко. Сегодняшняя чистка может пройти идеально, без единой потери, как бы ни было трудно поверить в подобное.
Она услышала в голове булькающий звук и улыбнулась, снова доставая пузырефон.
— Я как раз думала о тебе, — сказала она Тонкс.
Волосы Тонкс полностью почернели.
— Ты должна вернуться. Кое-что изменилось. Объявлено перемирие.
≡≡≡Ω≡≡≡
20:00
Северная Башня, Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс, Шотландия
Профессор Пьер Плейсла с сожалением покачал головой и зачеркнул ещё один пункт в своём списке толстой чёрной линией. Результаты сбивали с толку, особенно после месяцев, потраченных на ихномантию(4). Он перетасовал колоду и приготовился сделать ещё один расклад.
Нет, стоп... лучше переключиться на какую-нибудь другую колоду. Где-то недалеко у него лежало письмо Трелони, и он был уверен, что там было что-то насчёт «загрязнения ауры». Он ничего об этом не помнил, хоть и сдавал ТРИТОНы по Прорицанию, с другой стороны, экзамены были много лет назад. Он отодвинул первую колоду в сторону и достал другую.
Всем известно, что метод прорицания считается действенным, если согласованность его результатов достигает хотя бы минимального порога, и профессор всё больше сомневался, что картомантия имеет достаточно высокий показатель p-критерия. Он раскладывал Кельтский крест уже двадцатый раз, но результаты не особо отличались от случайных. Либо он был посредственным картомантом, либо его собственное будущее не хотело ему открыться, либо что-то создавало помехи.
Проведено двадцать экспериментов, пора немного скорректировать методологию и изменить один из факторов. Этот способ был грязным, но быстрым, а время поджимало... Очень скоро другие прорицатели начнут использовать новые методы, тем более в Институте Салемских Ведьм Пьера попросили составить программу вводного курса Прорицаний для будущего учебного года.
На этот раз он решил сделать расклад на кого-нибудь известного.
Он снова перемешал карты, положил их на стол и закрыл глаза. Он коснулся колоды кончиками пальцев и сконцентрировался. Лицо, имя, личность... Лицо, имя, личность... Лицо, имя, личность.
Когда он был готов, он снова открыл глаза, перемешал колоду в третий раз и вытащил десять карт.
Туз Жезлов. Луна. Повешенный. Десятка Мечей. Туз Жезлов. Смерть. Пятёрка Кубков. Башня. Башня. Башня.
Он нахмурился. О, борода Мерлина... в какой-то момент он случайно перемешал свои колоды. Глупо и неуклюже и ставит под сомнение все его эксперименты. Теперь ему придётся разобрать карты по колодам и начать всё с начала.
Профессор Плейсла покачал головой, вздохнул и сгрёб карты в кучу.
≡≡≡Ω≡≡≡
Маститый конь с отвагою в глазах,
Не дрогнув, смотрит на разрыв снаряда.
От графства символов остался пух и прах.
Но вновь свирель его к губам прижата.
Пит был убит 88-миллимитровкой.
Он в лазарете без ноги свой век дожил.
Я видел, как он бормотал, ползя неловко:
Нечестно так, мне ногу отстрелили.
Как жить мне в этом родовитом
Но дряхлом выводке героев, и не выть?
Единорогам
Подобны, в двух легендах заблудились,
В которых глупость их и честь воспеты и
где всяк, придурок и герой, окажется бессмертен.
Все эти степи были их
площадкой для крикета, но ловушки
гигантских гор пыл охлаждают бегунов.
Под камнем и землёй себя же устранят
с беспечностью, присущей их полёту.
Мне слышен не огонь, призыв начать охоту.
— Кит Дуглас, перевод Шуры Мюллера
1) Имена владельцев магазина переводятся как «сало» и «конопля» — ингредиенты для свечей
2) causus belli — юридический термин времён римского права, означает формальный повод для объявления войны
3) 20 футов ≈ 6 метров
4) Ихномантия — предсказание по человеческим следам или отпечаткам
Когда Гриндевальд захватывал власть, когда собирал вокруг себя Вестников Конца, когда заручался поддержкой легиона маглов, он делал это с любезностью, использовал убеждение и логические доводы. Он презирал Международный статут о секретности, игнорировал его, убивая своих врагов в открытую, он воевал с каждой страной, что отказывалась ему подчиниться, и его приспешники добровольно поддерживали его во всём. Годами позже, когда в мир пришёл новый Темный Лорд, на этот раз из Британии, и продемонстрировал размах своей жестокости, Гриндевальд показался на его фоне бледной тенью. Но и Волдеморт, что примечательно, нашёл бойцов, готовых добровольно сражаться на его стороне. Всё это говорит о том, что нам пора задуматься. Мы долгое время твердили: «Что с ними не так?» Но, возможно, пора спросить: «Что не так с нами?»
Батильда Бэгшот, «Общественные формы»
≡≡≡Ω≡≡≡
И Мерлин повелел, вздымая чашу возлияния: явиться к пламени должны правители всех тех, кто знает силы дар, хитёр будь, мудр, жестокосерден или благостен к другим. Так Первый Заклинатель сообщил: «Конец моей жизни уже различим. Склонитесь в прощанье пред троном моим».
И каждый пред очи его поспешил, в башню из камня где волшебник жил. Тогда сказал он не тая: «Погибла Атласа земля. Пусть сила их внутри людей, ныне людей силы не больше капли от былого моря. Грядёт конец. И будет так: ...».
Гарри Лоу, «Трансмиграция», глава восьмая
≡≡≡Ω≡≡≡
— Лоуренс, Аннабет, добрый вечер, — мистер Поттер кивнул ученикам. — И вам вечер добрый, мистер Кэрроу. Рад встрече.
Лоуренс видел, что Аннабет очень напугана, и знал, что сам он выглядит не лучше. Её тёмно-коричневая кожа стала серой. Девочку била дрожь, от неё пахло потом и страхом. Вдоль правой стороны школьной мантии Аннабет тянулась чёрная опалённая полоса.
А вот Кэрроу был спокоен и как будто даже веселился. На нём в нескольких местах остались чёрные пятна запёкшейся крови, не поддавшиеся наспех применённому Скорджифаю.
— Мы прибыли к вам по поручению Лорда и Леди Малфой, мистер Поттер.
Гарри переключил своё внимание на Лоуренса, оставив реплику Кэрроу без ответа:
— Как давно вас не было в школе? Где-то пару недель? Как провели время?
Лоуренс не мог заставить себя ответить, а когда попытался, то лишь закашлялся: язык казался слишком большим, а горло пересохло.
За это время его жизнь превратилась в кошмар, в круговорот ужаса и лжи. После того как их с Аннабет поймали, он провёл бессонную ночь в своей постели в подземельях Слизерина, разглядывая потолок и мучаясь сожалением. Некое подобие облегчения он испытал лишь утром, когда получил сообщение от сердитого аврора Пиррипа. Но облегчение тут же испарилось, стоило ему прочесть свои инструкции и инструкции Аннабет. В них содержалась общая информация об их «новых убеждениях», а также более подробное дополнение с особыми фразами, показывающими окружающим, как и почему Лоуренс и Аннабет изменили отношение к оппозиции («Никогда не думал, что скажу это, но в словах Благородных что-то есть… Не могу поверить в то, что я там увидел»), кроме этого Лоуренсу вручили упаковку «украденных пергаментов» и пошаговую инструкцию о том, как стать тайным агентом.
Позже Пип вывел его из Хогвартса, сопроводил в Косой переулок и оставил там. Предполагалось, что оттуда Лоуренс отправится в издательство «Чародей Букс»... Но он не мог заставить себя — от одной мысли об этом живот крутило. Тогда он купил в угловом магазинчике банку сливочного пива, но даже не смог его выпить: казалось, с ним что-то не так, вкус был тошнотворно сладкий, и Лоуренс почувствовал себя ещё хуже. Прежде чем собрать всю свою смелость в кулак, отправиться в «Чародей Букс» и спросить у Баззи Лайфлата, как «поддержать традицию», он потратил пятнадцать минут, сидя на стульчаке в общественном туалете, уставившись в стену невидящими глазами и надеясь, что всё как-нибудь само разрешится.
В «Чародей Букс» все были очень любезны, Баззи оказался приятным мужчиной и отправил Лоуренса в Лютный переулок к Тэллоу и Хэмп. Однако, когда Лоуренс к ним явился, двое тучных хозяев магазина сделали вид, что понятия не имеют, о чём речь. Они не стали помогать ему, но мистер Энсер сказал:
— Сядь вон там и рот на замок.
Наконец показался низкий тощий мужчина. Он увёл его куда-то, наколдовал миллион незнакомых заклинаний, передал его кому-то ещё, кто завязал Лоуренсу глаза и отвел к Малфоям, прекрасным и смертельно опасным. Там Лоуренс, следуя инструкциям, рассказал всю ложь, что должен был рассказать. Всё это время он был в ужасе. В ужасе. Мистер Кэрроу отвёл его в сторонку и сказал, что он зашёл дальше, чем думает, что предавать людей — тёмное и опасное занятие, что теперь его душа и тело принадлежат им, и что, если Мистер Кэрроу хоть на секунду усомнится в абсолютной лояльности Лоуренса и в искренности его обещания стать двойным агентом Благородных, то мистер Кэрроу позаботится о таком суровом наказании, что, услышав истории об этом, люди будут невольно передёргивать плечами, а матери — прижимать своих детей к груди.
А потом они никуда его не отпустили. Они настояли на том, чтобы он дал интервью Сильвии де Камп, американской журналистке, и рассказал о том, как сильно он не согласен с Тауэром и почему. Они рассказали ему, как сильно он не согласен с Тауэром и почему. Они снова и снова спрашивали про бумаги и про то, как он их заполучил. Они спрашивали обо всём, что он мог вспомнить про Тауэр и его сотрудников. Они спрашивали про их с Аннабет уловку. Они велели Лоуренсу написать ей и говорили, что писать.
Они были одновременно дружелюбными и смертельно опасными — обаятельные убийцы, в мгновение ока впадающие в горячую веру или холодный гнев. Ночами он ворочался и не мог уснуть, лёжа на койке в маленькой грязной подсобке очередного их магазина. Он жил в постоянном страхе и в конце концов полностью вымотался.
Они спрашивали, может ли ученик пробраться в Тауэр. Спрашивали, чего это будет стоить.
Они начали отправлять что-то Аннабет. У Кэрроу был наготове план. «Возможно, сегодня. Возможно, сегодня мы проберёмся внутрь. Ты проберёшься. Ты теперь с нами. Ты говорил, писал, помогал. Ты Благородный».
Как я провёл время?
— Я... я не знаю, сэр, — наконец смог выдавить Лоуренс. — Лучше бы... лучше бы ничего этого... лучше...
Он не смог сказать больше ни слова. Вместо слов вырвалось рыдание.
— Вы бы хотели всё изменить. Вернуться назад и всё исправить. Сделать так, чтобы никто не пострадал.
Лоуренс кивнул, глаза застилали слёзы.
— Однако вы на свободе. Несмотря на то что вы сделали с Сэмми Меровени-Боулсом. Ваше место в тюрьме Говарда, мистер Бредвиан. Но вы здесь и останетесь на свободе. Хотя некоторое время назад вы придумали и воплотили план, который включал причинение вреда человеку — почти смертельного вреда. И это не просто глупость — вмешиваться в события, не понимая их смысла, было глупостью. А то, что вы сделали с тем мальчиком, было большой ошибкой. Но теперь вы это понимаете, не так ли?
И Лоуренс действительно понимал. Его поймали и должны были передать аврорам, до текущего момента его жизнь была кошмаром, к тому же он подставил великого человека — Тауэра, величайшего целителя в мире, жизнь которого теперь отдана на милость мистера Кэрроу.
Всё это было ужасно. Но хуже всего то, что... он сотворил зло. Когда он ранил Сэмми, он сделал злую вещь ради глупого честолюбия и эгоистичных планов. Это казалось бессмыслицей, ведь он никогда не творил зла. Он был не из тех, кто творит зло. Но за последние недели он осознал: твои действия — это и есть ты.
Это казалось безумным, но он даже самому себе не мог объяснить, что конкретно изменилось в его восприятии. Он поступил неправильно, и из-за этого пострадал человек. Так делать неправильно. Но это знают все. Дети узнают это ещё сидя на коленках у матери, когда им читают Сказки барда Биддля и истории про Гарри Поттера. Гарри Поттера, который стоял сейчас перед смертельно опасным врагом, и всё же нашёл время для того, чтобы преподать урок.
— Вследствие ваших действий мальчик оказался на волосок от смерти. И хотя мы привели его здоровье в норму, он никогда не забудет того, что произошло. И он не обязан забывать. Секунды замешательства, ужас осознания и мгновение боли... Теперь всё это — часть Сэмми. Навсегда. Что вы думаете об этом? Чему вы научились? — голос мистера Поттера был мягким.
Что бы Лоуренс ни придумал, всё казалось глупым, так что он решил озвучить самые простые ответы. Он заговорил, поспешно выдавая все мысли подряд.
— Сэмми пострадал, потому что я использовал его в своём плане, — слова звучали так, будто он выдавливал их из себя, — И я сделал это только потому, что другие тоже использовали его. Он был частью той семьи, но даже если бы он хотел им помогать, он просто ребёнок. И я тоже просто ребёнок и поэтому не могу... Я не понимаю, что происходит, то есть не до конца понимаю. И мне не стоило пытаться что-то менять, пока я не понял Сэмми и всё остальное. Пока я не понял, что люди думают и почему.
— «Теория разума». Вы обрели понимание теории разума и переходите на новый её уровень, мистер Бредвиан. Поздновато, но вы добрались до неё. Не все добираются. Молодец. — Холодным голосом произнёс мистер Поттер. — Человеческие создания по-разному представляют себе точки зрения других людей. Маленькие дети вовсе не понимают, что существуют другие точки зрения. Можно проверить, способен ли ребёнок построить модель разума других людей. Если вы... — Он замолчал на мгновение, а затем продолжил, — Если вы покажете маленькому ребёнку сундук для квиддичных мячей, наполненный шоколадными лягушками, закроете его, а затем спросите, что, по мнению постороннего человека, находится внутри коробки, ребёнок ответит, что шоколадные лягушки, потому что он не понимает, что разум другого человека работает независимо от его собственного. У него нет разделения: раз он что-то знает, другие тоже знают. Но ребёнок постарше скажет, что, по мнению постороннего, в коробке находятся снитч, квоффл и бладжеры, потому что уже может догадаться, как думают другие люди.
Лоуренс не понимал. Было несправедливо ожидать, что он сможет что-то понять после двух мучительных недель и сегодняшнего непередаваемого ужаса, с палочкой у спины. Он открыл рот, но в голове было пусто.
— Я... но я знал это. Раньше.
— Но всё было не вполне очевидно, да? — нахмурился мистер Поттер. Он на мгновение задумался, и у Лоуренса появилось время прочувствовать нереальность момента. Происходящее выглядело безумно. Если он когда-то и считал, что понимал мир вокруг — опасный мир полный опасных людей, — то мистер Поттер, спокойно читающий лекцию, будто профессор Спраут в оранжерее, и Пожиратель Смерти, терпеливо ожидающий завершения этой лекции с насмешкой на лице, изрядно подорвали его веру в реальность этого мира.
— Ну так слушайте, мистер Бредвиан, — продолжил Тауэр. — Довольно часто дети постарше и взрослые — все, кто проходит тест с сундуком мячей для квиддича — дальше этого не продвигаются. Они понимают, что у других людей может быть иной взгляд на вещи и что он влияет на их убеждения и поведение, но они не могут подняться хотя бы на один уровень выше. Они замкнуты на себя. Когда вы что-то обсуждаете, они могут проследить за вашими рассуждениями и аргументами — иногда даже достаточно хорошо, чтобы принять или опровергнуть их — но они не могут имитировать ваш процесс мышления. В лучшем случае, они будут знать, что вы думаете и почему... но не как вы думаете. И они не в состоянии предсказать, о чём вы, скорее всего, подумаете дальше.
Как если бы они, ну скажем, в Волшебных шахматах воспринимали других людей как фигуры, а не как игроков. Хотя это всё и кажется очевидным, и все считают себя людьми второго типа, чаще всего они ошибаются. Большинство людей имеют мысленный список правил, в соответствии с которыми они категоризируют людей, вместо того чтобы на самом деле их понимать. А потом обращаются с человеком в соответствии с его категорией. — Мистер Поттер пожал плечами. — В большинстве случаев это работает. Такой алгоритм пригоден, но он не самый лучший. Вы поняли, ну или начали понимать (возможно, вы всё ещё на стадии познания когнитивной, а не рефлексивной эмпатии), каково это — быть фигурой в чужой игре, чувствовать опасность, беспомощность и страх. И теперь вы не можете пренебрегать тем, через что прошёл Сэмми. Сейчас вы постигаете улучшенную теорию разума.
Лоуренс молча кивнул. Он понял, по крайней мере, часть сказанного. Мистер Кэрроу всё ещё тихо стоял позади него и держал палочку у его спины.
— Что скажете вы, Аннабет? Как я понимаю, вы не покидали Хогвартс, но они, конечно же, не стали игнорировать такой актив. Надо думать, вы передавали записки или получали свёртки, или что-то подобное. Не так опасно, но всё же довольно пугающе... учитывая результат. Чему вы научились? Что вы поняли об амбициях... «серебряная слизеринка»?
Аннабет стояла, понурив голову и заливаясь слезами. Она молча дрожала, и было похоже, что она не способна заставить себя сказать хоть что-то. Вопрос повис в воздухе, и только спустя минуту мистер Поттер всё же смягчился.
— Можете идти, Лоуренс и Аннабет, — сказал мистер Поттер. — Если мы когда-нибудь встретимся, я надеюсь обнаружить, что вы приняли ваш урок близко к сердцу и вдобавок поделились своей новой мудростью с вашим факультетом.
Лоуренс не сдвинулся с места, пока не почувствовал, что палочка перестала касаться его спины, лишь тогда он опасливо повернулся и взглянул на мистера Кэрроу. Аннабет не осмелилась даже шелохнуться и стояла, застыв на месте от ужаса, по её щекам текли слёзы.
Мистер Кэрроу медленно кивнул. Он заговорил низким угрожающим голосом, словно палочка по-прежнему указывала на спину Лоуренса... как будто обращался к домашнему питомцу, который мог его ослушаться.
— Да, вам обоим пора. Никому ни слова о том, что вы видели. Иначе пожалеете.
Лоуренс посмотрел на мистера Поттера широко раскрытыми глазами. Всем своим видом он пытался спросить: Что мне делать? Позвать помощь? Авроры ведь повсюду. Когда они покинули Приёмную комнату, они вошли в Тауэр через главный вход. Он был так мощно зачарован, что казался реальнее и неподвижнее, чем всё вокруг. Его защищал тяжёлый щит из гоблинского серебра, ждущий своей очереди запечатать проход. Когда затем они пробирались по коридорам, то прошли мимо семи или восьми авроров и более двадцати других людей.
Он мог позвать их.
Где-то внутри Лоуренс знал. Понимал на инстинктивном уровне, как вы понимаете, что чувствуете жажду. И когда он подумал об этом, глядя в глаза мистера Поттера, он знал. Он может быть храбрым.
— Идите, — сказал мистер Кэрроу. — Сейчас же.
Даже теперь Лоуренс мог быть храбрым. Даже после ужасов прошлых недель, будучи вовлечённым в смертельный заговор и чувствуя постоянную угрозу собственной жизни, даже после осознания, каким он был глупым, глупым мальчишкой, после осознания того, что играл жизнями других и вмешивался в то, что было далеко за пределами его понимания... даже после всего этого он мог быть храбрым. А может и благодаря всему этому. Смелость рождается не из неведения. Смелость заключается в том, чтобы понимать ситуацию и осознавать опасность, но всё равно действовать.
Я могу, мистер Поттер. Я могу вас спасти. Позвольте мне вас спасти.
Я могу.
— Делайте как он говорит, мистер Бредвиан. А если вам захочется ослушаться, — сказал мистер Поттер, и его зелёные глаза стали мягкими, словно тёплое море, — вспомните свой урок. Помните, какой вред можно нанести, если предпринимать действия, располагая неполной информацией. Это очень сложный, но... очень важный урок. И я думаю... — мистер Поттер запнулся, казалось, он пытался подобрать слова, а может задумался, стоит ли продолжать. Но он почти неразличимо кивнул и закончил, — Думаю, некоторым людям подобные вещи необходимо понять на личном опыте.
Он коротко и печально улыбнулся.
— Нет преступления в том, чтобы стремиться к тому, что за пределами ваших способностей, но только если вы чётко видите, к чему стремитесь. — Его голос был мягким и отстранённым, но сделался резче, когда он вернул своё внимание к ученикам. — Идите и никому ничего не говорите. Отправляйтесь прямиком в кровати. Вы всё поймёте утром.
Лоуренс схватил Аннабет за руку и потянул её прочь. Она не сопротивлялась. По коридорам бегали люди и что-то кричали. Какой-то целитель, увидевший опалённую одежду Аннабет, остановил её, схватив за плечо, но понял, что она невредима и отпустил.
Вместо того, чтобы спуститься в подземелья Слизерина, они, вцепившись друг в друга, поспешили в Северную Башню и скрылись там в нише под ступенями, чтобы дождаться наступления нового дня. Через некоторое время они уснули.
≡≡≡Ω≡≡≡
— Тебе не стоило оставаться здесь в одиночестве даже с охраной у двери, — сказал Кэрроу. Голос высокого худощавого мужчины был весёлым и жёстким, словно у насмешливого учителя.
Гарри поднял брови.
— Мне нужно было несколько минут тишины. Я хотел подумать о возможных реакциях на сегодняшние события. А в итоге ничего не вышло: постоянно прибегали курьеры, потом явилась эта тройка. Как им удалось?
Кэрроу тихо засмеялся.
— Разве не следовало уделить этому время раньше... до середины вечера, пока события не закрутились?
— Просто я рассчитывал, что мой прекрасный Начальник Безопасности устроит всё так, что я смогу провести минуту в одиночестве, сочиняя и раскладывая по полочкам хорошую историю, — Гарри с сожалением покачал головой. — Ладно, я умираю от любопытства... как вам удалось сюда проникнуть?
— Я спрятался внутри тролля.
Проклятье. Умно.
Значит, оглушающие чары Жезла Безопасности сработали только на тролля, который абсорбировал весь эффект от заклинания. Разумно, особенно учитывая, что тролли вообще могут быть невосприимчивы к оглушению. Мы разве не проверяли это? Определённо, проверяли. Итак, он был в Приёмной комнате в сознании и полной боевой готовности, но всё ещё находился внутри тролля. Нужно было как-то освободиться, пройти мимо охраны через дверь и натянуть мантию невидимости... оставаясь при этом незамеченным. Поскольку тролль создаёт достаточно помех и хорошо отвлекает внимание, о Детекторах Тьмы и чизпурфлах можно было не беспокоиться... Но это всё же остаётся непосильной задачей, даже с троллем и сотнями прибывающих жертв столкновений и беспорядков.
Он задумался, а Кэрроу тихо стоял и ждал с кривой ухмылкой на лице.
— Дети помогли вам выбраться из тролля, после того как с ним справились авроры, — заключил Гарри.
Такое решение было очевидным и предсказуемым, учитывая расположение Тауэра. Обычно ученики не могли найти дорогу к Приёмной комнате, поскольку вход в Тауэр располагался в конце постоянно меняющейся череды византийских коридоров, пронизывающих Хогвартс. Если кому-то из учеников нужно было посетить Тауэр, проще всего было использовать персональный Жезл Безопасности или Столб Безопасности в Большом зале.
А сегодня учеников использовали в качестве курьеров, им дали информацию о том, как попасть в Приёмную комнату. Завтра путь станет другим, поскольку школа двигалась и менялась, но сегодня несколько дюжин детей знали дорогу.
— Полагаю, добраться до меня вам помогла мантия невидимости или что-то, позволяющее обойти наши чары разнаваждения, — сказал Гарри, обдумывая возможности.
Кэрроу кивнул, похлопав себя по жилетке под мантией. Он запустил руку в карман и вытащил оттуда чёрный цилиндр, который удобно лёг в его руку. Вдоль цилиндра шла кромка, а наверху поблёскивало металлическое кольцо.
— Да, а чтобы помочь мне пройти через Приёмную, дети принесли это. Светозвуковая граната M84 из Штатов. Поразительно легко купить.
— Значит, в Приёмной комнате появился тролль, — сказал Гарри, — и...
— Десять троллей, — перебил Кэрроу.
— Значит, в Приёмной комнате появилось десять троллей, — сказал Гарри, — И хоть охрана, должно быть, как обычно, закрыла вход, сегодня все были готовы к чему-то вроде массивной атаки оборотней или полувеликанов. Поэтому когда они — что, убили троллей Смертельным Проклятьем? — они снова открыли вход, чтобы побеждённые враги не начали накапливаться, создавая угрозу безопасности. Потом... что ж, полагаю, Лоуренс сегодня вернулся в школу, встретился там с Аннабет, которая, скорее всего, получала совиной почтой посылки с гранатами, вместе они проследили за одним из курьеров или узнали у него дорогу и ждали момента, чтобы бросить гранату… — Он покачал головой. — Глупый и сложный план. Драко разве не говорил вам, сколько шагов должно быть в хорошем плане? Вам нужно было, чтобы Аннабет спрятала гранаты, а когда они с Лоуренсом нашли бы путь к Приёмной комнате, всё зависело бы от того, смогут ли они правильно использовать гранаты. — Он замолчал. — Вы раскрасили троллей разными цветами, чтобы дети знали, в каком из них вы?
— Разные виды брони. Не так подозрительно, — Кэрроу улыбнулся. — И план не такой уж сложный. У меня с собой тоже были гранаты, так что если бы дети облажались на каком-то этапе, я бы за секунду вырезал себе путь наружу, бросил гранату и был таков. Единственная сложность заключалась в том, чтобы поймать и удержать десяток троллей. А ещё разрезать одного и забраться внутрь, прежде чем рана закроется. А внутри Тауэра я уже неплохо ориентировался.
— Ах, да, после дебатов, — сказал Гарри. — Такая преданность службе Малфоя, — Он задумался ещё на мгновение. — Решение атаковать сегодня... оно стало неожиданностью для всех. Я знал, что у моих людей были идеи и планы, но решил действовать без предупреждения. Невозможно наложить Нерушимый обет верности на всех служащих без неприемлемого риска, и несмотря на лучшие усилия нашего неутомимого Начальника Безопасности, в Тауэре есть шпионы. И даже если бы перебежчиков не было, есть иностранные целители и авроры, отправленные сюда в качестве платы за то, что их государства вошли в Договор.— Он потёр наморщенный лоб. — Оглядываясь назад, я думаю, что, возможно, всё произошло слишком поспешно. Жаль, никто не сказал: «Стойте, давайте перенесём всё на завтра», когда нас было всего пятеро в комнате.
Он покачал головой и посмотрел в глаза Амикусу Кэрроу, шпионскому лидеру и лейтенанту Драко Малфоя, ведущей фигуре Благородных.
— Но я действительно думал, что ничем не рискую... когда взял паузу, чтобы просто подумать в тишине.
Кэрроу осмотрел пустой угол исследовательской комнаты и поднял брови.
— Я думал, здесь проводится какое-то очень срочное магловское исследование... но нет. Ты сидишь и разбираешься с действиями и противодействиями... когда вечер на исходе и все карты уже сыграны, — проворчал Кэрроу.
Гарри вздохнул.
— Я пытаюсь придумать убедительную историю... Чтобы объяснить наш сокрушительный успех, нам нужна правдоподобная цепочка удачных событий. Будет очень подозрительно, если мы победим во всех конфликтах. На самом деле, я не ожидал, что будет так сложно. Нам нужно два уровня... простая ложь для толпы и умная ложь для остальных.
— На нашей стороне пострадавших нет? — спросил Кэрроу. Он достал из рукава большой комок загустевшей крови и небрежно бросил его на пол.
— Есть несколько раненых, но, по словам целителей, ничего такого, с чем бы они не справились, — сказал Гарри. — По крайней мере, по имеющейся у меня информации. Возможно, она устарела, потому что, насколько я понимаю, кто-то примерно десять минут назад забросил десяток троллей и связку гранат прямо в Приёмную комнату.
— Ничем не могу помочь. В любом случае, придётся опять убить Кэрроу. И, кстати, никто не пострадал. И вообще, все должны быть исключительно бдительны, особенно в таком месте и в такой день, — Кэрроу резко пожал плечами.
— И всё же это нечётный день месяца, — заметил Гарри. — И много всего происходит. Вдобавок к обычному количеству простых пациентов весь день прибывают пленники и раненые. Почти каждый доверенный из персонала работает уже много часов без перерыва.
— Я смог пробраться внутрь, Гарри. Не важно, какой сейчас день и какие уловки я использовал, я сделал это. Помни. Это возможно. Если есть один способ, есть и другие. Нужен ещё один уровень безопасности, — Кэрроу покачал головой. — Н-да. Давай просто придумаем историю, и я вернусь в Материальные Методы, проверю, как всё идёт.
— На самом деле, я подумал, что пора предложить Драко перемирие, предложить наши условия. Покончить уже со всем этим, — сказал Гарри. — Ладно... как же погиб Амикус Кэрроу, пробравшись внутрь и напав на меня? Нам нужен достаточно героический поворот событий.
— Ты двадцать минут читал ему лекцию, и он умер от скуки, — сказал Кэрроу. — Все посочувствуют.
Гарри улыбнулся.
— Просто помогите мне, Хмури, ладно? Или я засуну вас обратно в тролля. Или сделаю вам тело тролля.
≡≡≡Ω≡≡≡
我兵法を学ばんと思ふ人は、道を行ふ 法あり。
第一に、よこしまなき事を思ふ所
第二に、道の鍛錬する所
第三に、諸芸にさはる所
第四に、諸職の道を知る事
第五に、物毎の損得をわきまゆる事
第六に、諸事目利を仕覚ゆる事
第七に、目に見えぬ所をさとつてしる事
第八に、僅かなる事にも気を付くる事
第九に、役にたたぬ事をせざる事
— 五輪書, 宮本 武蔵
Вот Путь для тех, кто желает изучать мою стратегию:
Не допускайте неискренности в мыслях.
Путь познается в тренировках.
Глубоко входите в каждое действие.
Изучайте Пути всех профессий.
Различайте приобретение и потерю в мирских делах.
Развивайте интуитивное понимание.
Замечайте то, что трудно заметить.
Обращайте внимание даже на пустяки.
Не делайте ничего бесполезного.
— Книга пяти колец, Миямото Мусаси
Дорогие мама и папа,
Простите меня. Буду говорить прямо: я обещал, что не позволю магии встать между нами, но я ошибался. Я не вернусь домой.
Это плохо, и мне очень, очень, очень жаль. Есть так много всего, что мне нужно вам рассказать, и так много всего, что нельзя рассказать, но мне бы не хотелось, чтобы после прочтения письма вам пришлось гадать, что я имел в виду. Мне очень больно писать это, но я должен сообщить вам. Вы должны знать: я люблю вас обоих, что бы здесь ни происходило. Я люблю тебя, мама. Я люблю тебя, папа. Я люблю наш дом и нашу жизнь, и наши поездки, и всё остальное. Я так вас люблю. И если бы у меня был выбор, хоть малейший выбор, я бы вернулся домой сейчас же.
Но я не могу. Не из-за какого-то могущественного волшебника и не из-за того, что это небезопасно для вас. Из-за того, что это небезопасно для меня.
≡≡≡Ω≡≡≡
ВТОРАЯ ВОЙНА ВОЛШЕБНИКОВ: ВНЕЗАПНЫЕ АТАКИ БЛАГОРОДНЫХ УСПЕШНО ОТРАЖЕНЫ; АМИКУС КЭРРОУ МЁРТВ; НАЗНАЧЕНЫ МИРНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ
Вчера вечером разгорелся открытый военный конфликт между участниками Договора сохранности жизни с одной стороны и участниками Договора о независимости и их британскими сторонниками с другой. Независимые атаковали по всему миру: они нанесли удары по Министерству Магии; по Столбам Безопасности в Косом переулке, Годриковой Лощине, Париже и Приливной зоне; по Удалённой Площадке Предосторожности Отдела Тайн; по Чертогу Киприотов, а также по Альтингу Вестфальского Совета в Америке. Силы атаковавших составляли отряды от Экзархата Каппадокии, отряды из магической России, Эфирных Эмиратов, Небесных Эмиратов, магической Анатолии, магического Нахичевана и других стран Савада и Кавказа. Практически все атаки были отражены совместными усилиями участников Договора сохранности жизни. Существенный ущерб был нанесён Министерству Магии, парижскому États-Généraux и Удалённой Площадке Предосторожности. Хотя исход каждой битвы трудно проверить, в целом Министерство Магии заявляет о 650 военнопленных. Магическая Россия, в свою очередь, утверждает, что захватила более 40 военнопленных, но Министерство Магии отрицает эту информацию.
Бои продолжались до позднего вечера. Новости о перемирии, предложенном Министерством Магии, остановили битвы в Париже и Чертоге Киприотов, в остальных зонах конфликта сражения на тот момент были уже окончены. Отказавшиеся идти на мировую Каппадокийские солдаты были подавлены американскими брахманами, остальные страны добровольно согласились прекратить боевые действия.
Тауэр также стал мишенью для Независимых. На его штурм пошли активисты, известные как Благородные. В результате один из лидеров группировки, Амикус Кэрроу, был убит. Нападение нарушило работу Медицинского центра Джона Сноу, но, по заявлению представителя Тауэра Оуэна Вилифреда, к гибели пациентов это не привело. «Тауэр с гордостью сообщает, что благодаря смелости наших авроров и старательности целителей даже эти трагичные и безрадостные события не привели к необратимым последствиям. За всю историю Тауэра мы не потеряли ни одного пациента. С ещё большей гордостью мы сообщаем, что смогли спасти жизни всех волшебников, атаковавших наши Столбы безопасности, даже самых тяжелораненых. Тауэр останется верным своей цели: обеспечивать сохранность жизни и здоровья каждого».
Кэрроу был известен своей ролью оратора и представлял Благородных на публичных встречах и дебатах, в то же время он подозревался в организации взрывов в Косом переулке и Альтинге, но неоднократно отрицал свою причастность к вооружённым действиям Благородных. Ещё два десятилетия назад он был Пожирателем Смерти на службе у Лорда Волдеморта — хотя и заявлял впоследствии, что находился под заклятием Империус, — а теперь, как многие считают, стоит за действиями Благородных. Среди Пожирателей он имел репутацию опасного и необычайно хитрого мага. Безусловно, Кэрроу стал наиболее известным Пожирателем Смерти после того, как 13 июня 1992 года, при возвращении Волдеморта, смог сбежать, подменив себя куклой мертвеца с фальшивой Тёмной меткой, и не разделил участь остальных приспешников Тёмного Лорда.
Детали нападения на Тауэр остаются без комментариев, их представитель лишь заявил, что они «не дают пояснений по процедурам безопасности». Пророку удалось провести независимое расследование, в ходе которого обнаружилось, что Кэрроу путём жестокого принуждения заставил двух учеников Хогвартса помочь ему проникнуть в здание. Его вторжение сопровождалось применением нескольких взрывобомб, а также атакой двадцати троллей. В итоге Кэрроу совершил покушение на жизнь Гарри Поттера-Эванса-Верреса, декана Школы Сомнения Тауэра и главы Медицинского центра Джона Сноу, но не справился с собственным Адским огнём перед защитными чарами Поттера-Эванса-Верреса и был им уничтожен. Данный инцидент фактически привёл участников Договора сохранности жизни к победе; по крайней мере, один аврор, пожелавший остаться неизвестным, сообщил, что спустя некоторое время после поражения Кэрроу находился в сознании, с опущенными барьерами окклюменции. Подобные действия идут вразрез с их политикой исцеления, и представители Тауэра рьяно отрицают, что эти события имели место.
Пророк будет следить за ситуацией, и в следующем выпуске мы подробнее расскажем о деталях и результатах вчерашних событий.
— Симона Спраут
≡≡≡Ω≡≡≡
30 апреля, 1999 года
На берегу озера Зубов, на окраине Чёрных холмов, Тир на Ног
Три фигуры, сотканные из клубов извивающейся тьмы, стояли лицом друг к другу. Погода в Тир на Ног в это неопределённое время суток была гадкая. Языки густого жёлтого тумана тянулись к трём посетителям. Скоро грянет буря, и белые ручьи зальют молоком Чёрные холмы.
Три фигуры говорили на диалекте нормандско-французского языка, который сейчас полностью вымер.
— Ты сделала ход, — сказала первая фигура. — Отправила нашего слона.
— Да, она сделала ход, — подтвердила вторая фигура.
— События развивались без нашего участия, — сказала третья фигура. — Если бы я помедлила ещё хоть час, могло оказаться слишком поздно. Волк сделал свою работу, всё было готово. Пора было действовать.
— Ты поступила правильно, и я поступил бы так же, — одобрительно заключила первая фигура. — Раньше я упрекал тебя в поспешности, но в этот раз нет. Меня интересует вопрос: каким способом наша фигура проломит защиту Тауэра? Все наши знания оказались бесполезны. Даже Линзы не сработали.
— Линзы? Линзы Касрейна(1) давно сломаны, от них остались лишь пыль и песок, — сказала третья фигура, уперев сумрачные руки в не менее сумрачные бока.
— Они не сломаны, хотя и были сильно повреждены в сражении, в котором пал Геллерт Гриндевальд. Но оказалось, что даже для них Тауэр непроницаем. Крепость, должно быть, черпает силу из северного лея, питающего школу, ибо ничто другое не смогло бы создать настолько могущественный барьер, — сказала первая фигура.
Третья фигура скрестила руки на груди и некоторое время молчала. Остальные терпеливо ждали. Наконец третья фигура осторожно проговорила:
— Камень мог бы внедриться в их стражей, хотя, может и нет. Я не знала, что Линзы уцелели, и что они не позволяют видеть сквозь Тауэр. Мне не помешала бы эта информация.
Все трое задумались, сохраняя молчание, пока жёлтый туман окутывал их своими миазмами. Он сгущался и по мере приближения бури становился всё холоднее.
— Не всем можно поделиться, даже в эти времена. Всегда приближается какой-нибудь кризис, грозящий разгореться в мгновение ока, — сказала спустя некоторое время вторая фигура, ловко вплетая в примирительные слова оттенок упрёка.
— Так или иначе, — ответила третья фигура, казалось, смирившись, — если с камнем не выйдет, есть и запасные варианты. Наша фигура готова, и она не подведёт.
— В этом случае следует заметить, что уже слишком поздно возвращаться к status quo, утвердившемуся с приходом Конфедерации к власти. Мировой порядок нарушен, и я сомневаюсь, что мы можем просто вернуть всё на свои места, — сказала первая фигура, меняя тему. — Предлагаю оставить нашу затею с оппозицией. Дела зашли слишком далеко, и теперь никакое разделение не остановит консолидацию волшебного мира.
— Полагаю, мы оставим этот вопрос для следующего раза, Мельд, — мягко сказала вторая фигура. — Пока хватит и того, что мы рассеем опасность на верхушке Тауэра. О нашем следующем ходе будем думать позже... после того как все камни завершат своё падение.
Тир на Ног продолжал стоять.
≡≡≡Ω≡≡≡
Лорд Драко Малфой из Древнейшего и Благородного Дома Малфоев состоял в кровном родстве с пятнадцатью из Двадцати Восьми Священных Семей, был лидером и идеологом Благородных, советником союза наций, подписавших Договор о независимости, защитником тысячелетних традиций магической Британии и мастером древних искусств и новых наук. Он отверг предложение Тауэра воспользоваться Жезлом Безопасности и с презрением отказался от идеи прилететь на мирные переговоры на метле. Его достоинство не перенесло бы подобного унижения.
Вместо этого Лорд Малфой и его мать прибыли в крепости.
Декларация Цели представляла собой одиночную трёхуровневую башню, построенную из подогнанных клиновидных блоков гладкого рыжевато-коричневого камня. Вокруг башни по спирали поднимались окна с импостами, украшенные витражами выдающихся деяний благородного Малфоя. Строение дополнялось двумя широкими платформами и воротами из тёмного металла. Все четыре элемента — башня, платформы и ворота — окружала и связывала толстая зубчатая стена с бойницами.
Крепость двигалась медленно и величественно, не быстрее метлы новичка, поэтому прошло целых десять часов, прежде чем Декларация Цели доставила Лорда и Леди Малфой из их поместья в Уилтшире в шотландский Хогвартс. Лорд Абраксас Малфой, дедушка Драко, создавал это строение не для того, чтобы юркать словно воробей. Декларация Цели была построена для ведения войны и устрашения врага.
(Будучи ребёнком, отец Драко однажды сказал своему отцу, что Декларация — это «гигантская бесполезная пустышка, созданная в подражание маглам», после чего наотрез отказался даже признавать существование крепости, громоздившейся в отдалении от их поместья, и ни разу не пользовался ею. Крепость была выстроена вокруг статуй Аа-Кхэм, принадлежавших семье Шафик: летающих бронзовых скарабеев с трудом выкупили у одного из обнищавших наследников Шафик за баснословную сумму. Абраксас наказал Люциуса за дерзость, выпоров того до полусмерти, тем не менее стоит признать, что у боевых характеристик летающей крепости действительно имелись серьёзные ограничения).
Ранним утром 30 апреля, плавно скользя над шотландскими пейзажами, Декларация Цели летела к Хогвартсу. Малфои не стали озадачиваться сложными иллюзиями, которые скрыли бы крепость от посторонних глаз, и лишь благодаря усердной работе измученных обливиаторов и сотворённым профессором Синистрой облакам, маглы остались в неведении. Прибыв на место, Декларация зависла в небе над Хогвартсом, словно чёрная звезда.
Учеников, выбитых из колеи вчерашней ситуацией, теперь ещё больше ограничили в передвижениях. Было запрещено ходить в Северную башню и оранжереи, так что Прорицание и Вероятности и Травологию отменили, также запрещено было ходить в конюшни и Запретный лес на Уход за магическими существами, нельзя было играть в квиддич и летать на мётлах. Эти вынужденные меры не обрадовали преподавателей, ведь это значило, что ещё больше детей будет таращиться в окна.
В полдень, когда Декларация Цели снова начала двигаться, поднялся шум и вопли, начинаясь от башни Гриффиндора и распространяясь по всей школе. Некоторые преподаватели решили воспользоваться случаем в педагогических целях и попросили первогодок Научной Программы посчитать скорость крепости. Но вся надежда на спокойную учебную обстановку улетучилась, когда крепость Малфоя медленно приземлилась неподалёку от Хогвартса. Декларация Цели величественно снижалась по сужающейся спирали, пока не опустилась на широкий луг за оранжереями Пуффендуя, рядом с дорогой в Хогсмид. С деликатной медлительностью она коснулась земли. Ученики со всех факультетов пихали друг друга локтями, проталкиваясь к окнам южной стороны школы, чтобы хоть глазком взглянуть на происходящее. Самые предприимчивые догадались принести омнинокли и сдавать их в аренду по сиклю за минуту.
Спустя некоторое время чёрный герс резко сдвинулся и с грохотом начал подниматься. Заяц, которого в момент приземления Декларации заперло в образовавшемся внутреннем дворе, стрелой вылетел на волю. Появились Лорд Драко Малфой и его мать, Леди Нарцисса Малфой. За ними следовала маленькая, но величественная свита: Фила Забини и её сын Блейз; Грегори Гойл и его жена Сара; Леди Гертруда Гринграсс, Лорд Тэдди Гринграсс и две их дочери. Замыкал процессию Кингсли Бруствер, который шёл с гордо поднятой головой и улыбался.
Они успели пройти совсем немного, прежде чем внизу появилась вторая группа людей, движущаяся навстречу: министр магии Кармел Н'гома, Верховный Чародей и президент Международной конфедерации магов Амелия Боунс, директор Минерва МакГонагалл, декан Научной Программы Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер.
Когда приблизилась правительственная делегация, Благородные остановились, и обе стороны встали на расстоянии в дюжину шагов друг от друга. Они обменялись парой слов, и Лорд Малфой кивнул, указав сперва на Декларацию за спиной, а затем на часть своих спутников. Один прилипший к омниноклю слизеринец, заявивший, что умеет читать по губам, сказал, что Лорд Малфой представляет собравшихся, поскольку некоторые из них не знакомы.
Через некоторое время две группы объединились и отправились en masse к заднему двору Хогвартса. Галдящих детей отогнали от окон, наругали за чрезмерное любопытство и отправили в классы.
≡≡≡Ω≡≡≡
Гарри сидел на койке неподалёку от выписывающей зоны клиники в пустой палате и ждал. Он слышал тихие голоса целителей и авроров, изредка прерываемые чьими-то поспешными шагами, когда кто-то перемещал пациента. Сейчас где-то совсем недалеко Драко и его мать обмениваются любезностями с несколькими дюжинами выдающихся личностей. Роль Гарри играет Тонкс, ей наказано вести себя доброжелательно и молчаливо. Они пройдут через Хогвартс в Тауэр и в конце концов окажутся в Раскрытии Расширений, где собралось ещё больше всемирно известных могущественных фигур. Там находились представители Штатов, Канады, России, Китая, Кореи, Новой Зеландии, Италии, Франции, Скандинавии, Испании, Германии... список длиной в несколько страниц включал в себя даже дюжину крошечных магических городов-государств вроде Нахичевана (который, как выяснил Гарри, находился внутри магловской страны Азербайджан).
Если повезет, в течение следующего часа Нимфадора Тонкс сможет улучить момент и ускользнуть в клинику на пару минут, позволив настоящему Гарри взяться за работу.
Было бы гораздо удобнее, если бы он мог менять свою внешность.
Но Нерушимый обет Гарри не различал степени допустимости. Возможность совершить действие была бинарной: либо он мог что-то сделать, либо не мог даже подумать об этом, поскольку действие могло уничтожить мир... Существовал некий порог запрещённого, регулируемый лучшим беспристрастным суждением Гарри, крайне маловероятные исходы он мог отбросить, но частичных запретов не существовало. Кубический миллиметр антиматерии не разрушит мир, так что Гарри мог решиться на его создание. Но на создание кубического метра он наверняка неспособен, потому что такое количество антиматерии может привести к катастрофе (даже если предположить, что её можно будет контролировать). Где-то между этими двумя точками находился порог: количество антиматерии, необходимое и достаточное, чтобы представлять угрозу миру.
Тот факт, что Гарри не мог исследовать вопрос детальнее, очень многое говорил о силе человеческого разума и возможностях Нерушимого обета. Было бы интересно узнать, как его мозг принимает решения о допустимом размере опасности (позволит ли Обет притвориться, что собираешься сделать что-то опасное?)
Если уж на то пошло, существовало множество хороших причин заставить человека принять Нерушимый обет, чтобы сделать его рациональнее — например, «я буду проверять мои представления эпистемической логикой», — но Гарри обнаружил, что и на такие исследования не способен. Логично. Ведь сильно менять любой аспект разума человека, имеющего доступ к магии, невероятно опасно.
К сожалению, для Гарри не менее опасно было менять своё тело трансфигурацией и Камнем. Он регулярно проверял себя на разные медицинские отклонения и когда однажды диагностировал лёгкую нейропраксию плечевого сплетения, исправил её за несколько минут (списав всё на годы стресса и постоянное напряжение).
Но изменить внешность на час ради уловки?
Недопустимо. Могли возникнуть проблемы с трансфигурацией, ошибки и чёрт знает что ещё. Случалось, что на самом глубоком уровне пронизывающая Тауэр магия интерферировала с магией целителя. Бывало, что во время длительной трансфигурации концентрация целителя слабела. Любая непредвиденная мелочь могла помешать.
Поэтому он сидел и ждал.
— Эй, Гарри, — позвала Тонкс, отодвигая занавеску в маленькую палату. Её обычная внешность почти вернулась, и только рост немного колебался, пока масса перераспределялась. — Ты готов? — спросила она, при этом её волосы укоротились и потемнели, приобретая бирюзовый окрас на кончиках. Лицо изменилось в последнюю очередь, и Гарри успел увидеть неприятную картину: как бы он выглядел, будь у него грудь, другая причёска и рост на пару дюймов меньше.
— Полностью, — сказал он, поднимаясь. Он одёрнул рукава мантии, расправляя ткань, собравшуюся на плечах, и поправил волосы, собранные в хвост свободнее, чем обычно, чтобы передняя прядь немного прикрывала шрам. Некоторых людей это будет меньше отвлекать, для других будет напоминанием авторитета, а для ограниченного числа достаточно проницательных станет знаком, что он понимает, как вести игру.
— Малфой понял, что я не ты, насчёт остальных не уверена, — сказала Тонкс, тоже поправляя мантию. — Но лучше считай, что они в курсе. Я заметила целую кучу многозначительных взглядов.
— Случилось что-нибудь, о чём стоит упомянуть? Как Минерва перенесла вторжение? — спросил Гарри, вытаскивая из кармана левую перчатку. Она выглядела так же, как правая — коричневая кожа, без пальцев — но небольшое расширенное пространство на ладони вместо Камня Постоянства хранило другую древнюю могущественную реликвию. Точнее фрагмент этой реликвии. Кубок Полуночи был давно сломан, когда они нашли его секретное хранилище.
Тонкс пожала плечами и запустила руку по локоть в маленький кошель, закреплённый под мантией.
— Лорд и Леди Гринграсс льстиво отзывались о всяком, задирали носы и рассуждали о репутации Хогвартса и том, как он превратился из школы в правительство.
— Недалеко от правды, — нахмурился Гарри. — Иногда я жалею, что не устроил новый Тауэр где-нибудь в здании Министерства. В своё время я решил, что тогда не так будет бросаться в глаза… влияние.
— Не важно, милашка Кингсли всё уладил. Взял МакГонагалл за руку и мягко сказал что-то вроде: правительство не могло и мечтать о лучшем смотрителе. Хотя я не думаю, что директор нуждалась в помощи. Она невозмутима. Её не так-то просто вывести из себя. — Тонкс наконец разобралась с карманом и вытащила оттуда золотую перчатку. Натянув её, она подвигала пальцами, чтобы та удобно села по руке. У перчатки не было выступов, кроме места у основания пальцев, где находились заряды. Прилаженные друг к другу золотые пластины едва заметно двигались, когда ведьма шевелила пальцами.
— Ещё что-нибудь, что я должен знать?
Тонкс покачала головой.
— Тогда я пошёл. Увидимся, — сказал Гарри. Она кивнула и вернулась к перчатке, внимательно разглядывая один из зарядов. Гарри отодвинул занавеску и вышел, оставив Тонкс в одиночестве.
У шести палат были подняты зелёные флажки, и ему пришлось потратить ещё несколько минут, торопливо заглядывая в каждую и завершая лечение. Лишь один из пациентов был в сознании — мужчина по имени Имир, которого Гарри смутно помнил, — пришлось немного поговорить.
Покончив с беседами и извинениями, Гарри спешно покинул выписывающую зону, прошёл по коридору мимо Сочетания Сотворений и оказался в Раскрытии Расширений. Как и все большие подразделения, Раскрытие находилось в задней части Тауэра. Им нужно было много пространства. На самом деле, скоро придёт пора реорганизации... Сектору Совершенствования и Ипсиланти Исчислениям требовалось больше места, а рядом с их текущим расположением расширяться было некуда. Хотя, возможно глупо было рассуждать в таких ограниченных терминах... почему бы не использовать несколько первых стабильных карманных миров? Нет причин отправлять на орбиту все.
Гарри прошёл мимо двух авроров у входа в Раскрытие и остановился.
Комната была заполнена: здесь собралось около сотни гостей — дипломатов, журналистов, лидеров стран — и полсотни авроров. И хотя оборудование и мебель убрали, комната с трудом вмещала всех. Хуже того, толпа разделилась на отдельные фракции: Независимые и Благородные расположились в одном углу, Гермиона, окружённая своими Возвращёнными — в центре, а остальные гости плотным полукругом заняли оставшееся пространство. Пятеро авроров с намеренно нейтральным выражением лица разносили на серебряных подносах напитки из соседнего Сочетания Сотворений. Пахло мятой: кто-то наколдовал Чары Свежего воздуха, чтобы в забитом помещении было чем дышать.
Когда появился Гарри, все разговоры на мгновение стали громче и тут же прекратились. Он улыбнулся так любезно, как только мог, и повернулся налево, где скандинав Пир Авик-Зодерлунд-Эллингсен с улыбкой протягивал ему руку.
— Пир, рад вас видеть, — сказал Гарри с напускной теплотой, которая давалась ему теперь легко. — Спасибо, что приехали.
— Здесь треть Конфедерации, — проговорил Пир удивительно низким голосом, поглаживая бородку свободной рукой. — Думаю, это хорошие новости. Ещё, полагаю, вы захотите поговорить с представителем Рубинового Суда. Возможно, прежде, чем займётесь другими делами — ваша рука будет крепче.
Мы заполучили Китай? Возможность была захватывающей. Китай играл ключевую роль в союзе Десяти Тысяч, и если он подпишет Договор сохранности жизни, то захочет закрепить своё преимущество и приведёт остальных союзников на условиях, утверждающих его локальное доминирование.
— Благодарю за добрые слова, Пир, — сказал Гарри.
— Мы всегда на вашей стороне, Гарри... Британия и Скандинавия — родные сёстры, не так ли? — сказал чиновник, похлопав Гарри по плечу. Гарри улыбнулся, кивнул и продолжил путь. Очередной гость ожидал его, чтобы пожать руку, передать совет, прошептать секрет — сказать что-нибудь, что помогло бы завоевать расположение.
Тауэр являл собой власть.
Гарри обходил комнату, медленно пробираясь через плотную толпу ведьм и волшебников. За ним по комнате продвигались авроры — к нему были приставлены Крейм и Кванон, он видел, как они аккуратно протискиваются между людьми, чтобы оставаться рядом. На каждого человека было выделено времени всего на пару слов, чтобы Гарри успел пожать им руки и пробормотать какую-нибудь любезность, выразить благодарность за совет или комплимент.
Чуть больше времени Гарри пришлось уделить Советнику Хигу, главе Рубинового Суда и министру Н’гоме.
Хиг не переставал улыбаться, его радость была почти осязаемой. Гарри был абсолютно уверен, что американец покинет комнату, заручившись поддержкой десяти новых друзей и двадцати новых союзников, особенно после демонстрации влияния Вестфальского Совета и лично Хига на Тауэр. Американец горячо поздравил Гарри и отпустил пару колких замечаний насчет официальной мантии Филы Забини. Гарри не смог избежать ловушки и что-то уклончиво ответил. Получив подтверждение своим подозрениям насчёт двойника, Хиг ещё больше заулыбался, а Гарри добавил пару общих слов и поспешно удалился.
Хи Джин был молчалив, он одобрительно отозвался о качестве огневиски, которое принёс аврор. Они немного поговорили об огневиски, никак не касаясь текущей ситуации. Гарри не особо разбирался в алкоголе, поэтому задал несколько вежливых вопросов о сортах. В какой-то момент Хи Джин упомянул, что Нотабли хотят обсудить предложение Тауэра. Гарри кивнул и продолжил разговор на отвлечённые темы, а через некоторое время снова выразил признательность и отошёл, зная, что Рубиновый Суд согласился вступить в Договор на предложенных условиях. Это был триумф.
С Н'гомой произошёл более неловкий разговор. Кармел Н'гома была обязана ему должностью. Она знала об этом, и Гарри был уверен, что её это очень раздражало. Но будучи гордым и проницательным политиком, она всегда стремилась выслушать его и редко вмешивалась в дела Перси Уизли, её «помощника». Не было причин жаловаться, особенно если вспомнить её более враждебных предшественников вроде Джуниуса Симплворта Смита. Но всё же беседа шла неловко. Они обсудили Хи Джина и прогресс обливиаторов в разрешении вчерашних конфликтов. Гарри был вежлив, но ушёл так быстро, как только смог, уделив ей достаточно внимания и уважения. Его ожидали более важные люди.
Гермиона присоединилась к нему, когда он направлялся к Благородным. Гарри кивнул ей, она кивнула в ответ. Выражение её лица было неоднозначным, и он не знал наверняка, что было причиной её улыбки — тревога или радость. Не теряя бдительности, за Гермионой следовала Эстер.
Толпа гудела. Люди расступались. Гарри напрягся.
Драко.
Драко стоял, держа ладонь на рукояти трости — трости его отца, с набалдашником в виде змеиной головы. Другую руку держала его мать, демонстративно глядя в сторону и наигранно улыбаясь. Драко, напротив, пристально смотрел на Гарри. Он выглядел так, как по мнению обычных людей должна выглядеть элита. Но Гарри прекрасно понимал, что часто действительность идёт вразрез с ожиданиями. Глава дома Малфоев был одет в чёрный магловский костюм с ярко-зелёным галстуком. Одежда была подобрана с иронией, но кроме этого подчёркивала его атлетичность. Он смотрел на Гарри с самодовольной улыбкой.
— Если вы разобрались с пациентами, мистер Поттер-Эванс-Веррес, — сказал Драко, — можем ли мы обсудить последние события?
Голос пробудил воспоминания.
«Привет. Тоже в Хогвартс?»
«Однажды отец пропустил из-за меня голосование в Визенгамоте. Я упал с метлы и сломал несколько рёбер. Было очень больно. Мне никогда не было так больно, и я думал, что умру. И отец вместо очень важного голосования сидел у моей кровати в больнице Святого Мунго, держал меня за руку и обещал, что я поправлюсь.»
«Итак. Наука. Будем изучать кровь.»
«Это, по-твоему, предупреждение?! Это, по-твоему, предупреждение?! Когда речь идёт о ритуале, который требует необратимых жертв?!»
«Союз?» «Согласен.»
«Я помогу тебе решить проблему с ненавистью к маглорождённым в Слизерине. И я соглашусь, что жаль, что Лили Поттер умерла.»
«Но кое-что надо сказать прямо. Ты вводил меня в заблуждение. И ты мне должен.»
«Ты должен умереть. Ты должен умереть за то, что убил отца.»
«Если ты можешь дать мне это, я сделаю что угодно. Что угодно. Я уничтожу мир, если придётся. Но если ты не выполнишь свою часть, я уничтожу тебя. Понял меня, Поттер?»
«Грейнджер не справится, Поттер. Она не может сотворить заклинание. И она убивает себя этими попытками»
«Гарри... нет... О, Гарри... что же нам делать? Что мы можем сделать?»
«Я нож. И это грандиозная цель... для разрезания».
Гарри быстро заморгал, но почувствовал, что по щекам всё равно текут слёзы. Это было нормально. Наверное даже желательно, подумал он отстранённо. Это подчеркнёт его человечность, станет историей, да и нет смысла думать об этом, ведь он всё равно не мог остановить слёзы, даже если бы захотел.
— Да, Лорд Малфой. Можем ли мы побеседовать в переговорной? — спросил Гарри. Он чувствовал, как горло сводит от эмоций, но голос звучал на удивление нормально. — Думаю, мы можем прийти к соглашению по некоторым основным вопросам, прежде чем к нам присоединится множество людей, имеющих право высказаться.
— Согласен, — спокойно сказал Драко.
Гарри сделал шаг назад, указал рукой на дверь и легко и величественно кивнул. Этот театральный жест заставил всех на мгновение перевести взгляд обратно на Драко, и Гарри улучил момент, чтобы прийти в себя.
Театр для масс.
Драко кивнул. Он поцеловал мать в щёку, уверенно кивнул своему другу Грегори Гойлу и направился к двери. Гарри и Гермиона последовали за ним. Когда они вышли, трость Драко громко застучала по камню под ногами, и этот звук прорывался через возобновившийся шёпот самых могущественных людей мира.
≡≡≡Ω≡≡≡
Месяц назад
Расположение неизвестно
Фенрир Сивый состоял из шрамов и крови. Оборотням нужна добыча. Зов луны пробуждает у проклятых кровавое безумие. Если они не находят добычу, то начинают терзать собственную плоть.
Конечно, существуют способы облегчить страдания.
Самый жестокий — это просто приготовить для оборотня жертву к полнолунию. Дикий волк не станет терзать себя, пока будет чуять поблизости человека. В древние времена некоторые индийские военачальники верили, что отнятые их звериным обликом жизни делают их бессмертными. Легенды гласят, что ликантропия появилась в результате отчаянных попыток безумного волшебника сохранить молодость.
Более гуманные ликантропы были вынуждены сдерживать свою звериную натуру, они создавали ямы-ловушки или оковы, способные сдержать бешеного волка. Поскольку волк мог разорвать сталь, словно мягкий сыр, гоблины с охотой предоставляли так называемые «цепи кринос», неуязвимые для клыков и мышц. К несчастью, это позволяло магическим властям легко выслеживать и ловить покупателя-ликантропа, так что оборотни боялись рисковать. В результате много невинных было изувечено или убито.
Однако чудеса современного зельеварения позволили ликантропам использовать Волчье противоядие. Этот чудесный эликсир не может предотвратить трансформацию, но позволяет обернувшемуся волку не впадать в безумие. Уже двадцать лет оборотни имели возможность контролировать свою звериную натуру.
И, видимо, очень скоро знания о том, как варить это зелье, канут в лету, потому что пять лет назад блестящие учёные Тауэра создали лекарство от ликантропии. Эта информация шёпотом передавалась от одного проклятого к другому.
Поначалу никто не спешил заполучить лекарство, боясь, что это очередной трюк Волшебного правительства. Оно уже применяло подобные уловки, и тогда преисполненные великой надежды проклятые часто платили огромную цену. Но когда один за другим стали возвращаться друзья, исцелённые от проклятия луны, даже самые осторожные ликантропы поддались и отправились в Тауэр. И их не разочаровали. Почти все излечились.
Но Фенрир Сивый не сдался.
Он был оборотнем на тропе войны. Он поклялся навеки противостоять правительству, непроклятым, маглам, всем и каждому. Его ненависть была так же безрассудна и свирепа, как и чудовище, в которое он превращался каждый месяц.
Говорят, никто не безобразен внутри. Но в сердце Фенрира горела лишь злоба, сжигая его, словно раскалёнными углями. Злоба горела в его животе, путая мысли. Был ли он безумен? Был ли он болен? Был ли он злом?
Чушь.
Фенрир был оборотнем на тропе войны, вот и всё.
Война не кончалась даже сейчас, когда он яростно бросался на решётки своей клетки. Цепи, прикрученные винтами толщиной с человеческое запястье, приковывали его к стене.
Иногда приходил эльф в лохмотьях и с насмешкой кидал ему шмат мяса. Как часто он приходил, сколько проходило времени — часы? дни? — Сивый не знал. Иногда он просыпался с кровью во рту. Так он считал месяцы. Так он понимал, что его используют.
1) Касрейн — могущественный волшебник из вселенной Стивена Дональдсона «Томас Ковенант»
Слово «галактика» происходит от греческого слова galaxias, что означает «молочный». И наша собственная галактика называется Млечный Путь.
В наблюдаемой части вселенной более 170 миллиардов галактик. Галактики бывают очень маленькие, всего из 10 миллионов звезд, — такие называют карликовыми, а бывают огромные, из 100 триллионов звёзд.
— Галактические факты для детей, Science Kids
≡≡≡Ω≡≡≡
Будда рассказал такую историю:
Человек встретил в поле тигра. Он бросился бежать, но тигр помчался за ним. Человек прибежал к краю огромной пропасти. Вперёд пути не было, тогда он стал карабкаться по краю утёса, цепляясь за корни диких кустарников, и наконец завис над пропастью. Тут подбежал тигр и стал бегать по краю обрыва, обнюхивая всё вокруг. Человек, дрожа от ужаса, посмотрел вниз. Там он увидел ещё одного тигра, который стоял у подножия утёса и тоже был непрочь полакомиться человеком.
Затем он увидел двух крыс, одну чёрную, другую белую, они неторопливо грызли корни кустарника. И тут человек заметил на ветвях куста спелый и сочный плод. Одной рукой держась за куст, человек протянул другую и сорвал этот плод. Каким же вкусным он был!
≡≡≡Ω≡≡≡
Гарри с Гермионой сели с одной стороны стола, Драко с другой. Авроры вышли, и они остались втроём.
Некоторое время стояла тишина, они смотрели друг на друга спокойно и прямо. Гарри казалось, что время идёт очень медленно. Он успел разглядеть все детали переговорной. Текстуру камня. Гладкую древесину стола. Неправильные углы между стенами, превращавшие комнату в трапецию, чтобы вписать её в треугольную форму Тауэра.
Драко Малфой: в манерах холодная элегантность, на губах насмешливая ухмылка. Гермиона Грейнджер: воплощение красоты и силы — силы, которая казалась почти излишней на фоне её пылкого ума. И сам Гарри, который изо всех сил старался следовать истине, куда бы она ни вела.
Они смотрели друг на друга, старые враги и старые друзья. Безмолвное... что-то повисло в воздухе. Не напряжение — скорее, какая-то тяжесть, ощущение, словно пространство наполнилось усталостью.
Наконец, Гермиона поднялась с кресла, ножки которого со скрипом проехали по полу. Она прошла через комнату к стене и, опершись на руки, подалась вперёд и медленно коснулась лбом холодной поверхности. На мгновение она замерла, потом повернула голову, коснувшись щекой стены. Гарри видел её взгляд: она отстранённо смотрела в пустоту, окунувшись в воспоминания.
— Я не знаю, что делать. Что чувствовать, — сказала она так тихо, что Гарри едва различил её слова. — Никто из вас не виноват. Вы ничего не можете поделать, поэтому вас нельзя винить. Нечестно вас винить.
— Грейнджер, — мягко сказал Драко.
— Но я ведь пыталась. Я дала Гарри возможность рассказать мне. В смысле, боже, всего неделю, всего неделю назад Гарри признал, что мягко с тобой обходился, Драко. Он сказал ровно столько, сколько считал нужным, ни слова больше: ни про работу с тобой, ни про работу с Аластором — о, Мерлин, Аластором! Который тоже молчал. Ещё один человек, который считал, что я не справлюсь, — она покачала головой, не меняя позы, и закрыла глаза. Потом она издала короткий горький смешок. — Ха! Подумать только, в прошлом году у нас с ним состоялась беседа насчёт того, что делать, если мы обнаружим, что ты, Гарри, под чарами Империуса — что делать, если бы ты уже был зачарован кем-то из группы Драко. Аластор сказал: «Думаю, я бы знал».
Она снова неприятно рассмеялась.
— Как же вы трое низко меня ставите! — она открыла глаза, оттолкнулась от стены и повернулась, чтобы снова посмотреть в глаза Гарри и Драко. — Или есть и другие? — спросила она. — Насколько велик этот идиотский заговор?
Гарри поднял брови и посмотрел на Драко. Драко кивнул. Гарри повернулся к Гермионе и ровным голосом ответил:
— Четыре человека. Четыре человека думали над этим планом.
— Как... — начал Драко, но Гермиона перебила его.
— Как я поняла, вы с самого начала были заодно. То есть разрыв ваших отношений был ложью, спектаклем, разыгранным для идиотов? — спросила она резко.
Драко кивнул. Гарри заметил, что за эти годы острые линии его угловатого лица сгладились, и оно стало худощавым и мужественным. И сейчас, когда он смотрел на Гермиону спокойным и твёрдым взглядом, он казался старше своих лет.
— Бостон, — выпалила она. — Тело Тарлетона Геста... Серьёзно, Драко, «Тарлетон» и «Кемп»? Зачем ты афишировал, что твои шпионы были актёрами? Тебе крупно повезло, что никто достаточно эрудированный не заметил этого.
Драко сложил руки на рукоятке трости, отрешённо её разглядывая.
— Тарлетон не редкая фамилия, а среди сотрудников Вестфальского Совета на удивление мало ходячих энциклопедий. К тому же, Джанго и Терренс были шпионами первого уровня. Тебя не воспримут как угрозу, пока не обнаружат, что ты шпионишь. Нам нужно было вернуть их, и нужна была кровь для правдоподобности.
Гермиона прислонилась спиной к стене и снова закрыла глаза.
— Я просто хочу... Я даже не знаю, чего хочу. Похоже, ваш план сработал. Там комната, полная людей, и за ними стоит целый мир одураченных вами волшебников. Большая их часть считает, что вы были врагами. Некоторые из них скорее всего поняли, что Гарри сознательно позволил Благородным собрать вокруг себя оппозицию, и они будут думать, что умнее других и видят истину. Ещё меньше людей смогут сложить два и два и догадаются, что Аластор с самого начала был Амикусом Кэрроу — или какой ещё резервный обман вы приготовили для них, чтобы сохранить главную тайну. Может, я пропустила один уровень... а может, даже не один. Вы наложили избыточность поверх избыточности, и это сработало.
Иногда приходится приносить жертвы, подумал Гарри. Иногда нам приходится жертвовать дорогим, например верой в друзей.
— Был ещё один уровень, на случай если Драко или я, или мы оба выйдем из игры, — сказал Гарри. — Последняя предосторожность.
Гермиона снова рассмеялась, мягко и грустно.
— Вы учли каждую мелочь. И теперь мир станет лучше. Люди будут спасены. Не важно, что никто из вас не доверял мне, — она открыла глаза и посмотрела на Гарри. — Об этом ты сейчас думаешь, да? Ты думаешь, что мои чувства по сравнению с жизнью человека, по сравнению с жизнями целых народов ничего не значат. И ты как всегда прав.
Гарри думал не об этом.
— Ты не эгоистична, Гермиона, — сказал он, — Ты... Ты... Ты сделала для этого мира больше, чем любой из нас. Ты пожертвовала... Своим фениксом. Своей жизнью. Большим.
На этих словах она поджала губы и застыла.
— Не знаю. Жизнь — это не пьеса, и она не справедлива. Мне просто больно, но разве это имеет значение на фоне таких важных событий? Я просто думала... честно говоря, я просто думала, что была права. — Она перевела взгляд с Гарри на Драко, её глаза наполнились слезами, а рот исказился от отвращения к себе. — Когда Волдеморт почти вернулся, было столько боли и потерь, и всё из-за того, что Гарри не доверял директору Дамблдору. Твой отец, Драко, и все эти люди. — От этих слов Драко слегка вздрогнул, на мгновение его холодность исчезла, но Гермиона уже снова смотрела на Гарри. — Я бы, возможно, не умерла, если бы ты больше доверял директору. Или мне. — Несмотря на эти слова, её голос был тихим и спокойным. — И я думала, что ты извлёк из этого урок. И из того, что позволил мне пойти в Азкабан. Позволил мне попытаться.
— Так и было, — с горечью сказал Гарри, — И...
— Но все решили, что нужно быть умнее. Нужно лучше продумывать, дольше готовиться и быть креативнее. Поэтому, когда пришло время разработать план по спасению мира, вы оставили меня в стороне. Потому что я плохая актриса или ещё по какой-нибудь невероятно рациональной причине, верно? Я просто... Я не понимаю, почему чувствую себя такой потерянной. Одновременно я и в бешенстве, и спокойна, и просто... — она вздохнула и сползла по стене вниз.
— Гермиона, — Драко подскочил с места и бросился к ней. Его трость упала, серебряная рукоять со звоном ударилась о каменный пол, но он не обратил на это внимания. В мгновение ока, он оказался рядом с ней на коленях и крепко её обнял. — Сейчас, — он бросил быстрый взгляд на Гарри, на лице читалась команда. — Гарри, давай.
Гарри уже держал палочку наготове.
— Ты права, Гермиона. Я действительно научился быть умнее, — сказал он. — И я осознал, что доверять тебе — это мудрый выбор. Эуноэ.
≡≡≡Ω≡≡≡
Одну сторону Водопада воров сорвало с креплений, и он практически заблокировал вход. Большой медный желоб покосился, бесконечным потоком выплёскивая на пол содержимое. Зачарованная жидкость промочила ботинки и носки Гарри, когда он пробирался мимо.
Оказавшись внутри, он внимательно осмотрелся и вздохнул. Тауэр был разрушен. Все окна выбиты, две стены превратились в большую застывшую лужу расплавленного камня, половина крыши провалилась. Големов разбило вдребезги; Гарри видел оторванную глиняную ладонь с искорёженными пальцами, бесцельно бегающую по кругу.
Было прохладно. Свежий воздух унёс большую часть запаха гари.
Драко и Гермиона уже были там. Судя по палочкам в руках и по чистой области вокруг них, они расчищали беспорядок. Ну или пытались расчищать.
— Я не знаю этого заклинания, а если бы и знала, то не стала бы читать, — сказала Гермиона. — Это тёмное проклятие, и оно требует невозвратной жертвы. Я просто... Я не собираюсь кипятить свою кровь, ясно?
— Грейнджер, — Драко покачал головой, закатывая глаза, — мы даже не знаем, действительно ли ты потеряешь эту кровь. Скорее всего, ты просто регенерируешь. А если и потеряешь, у тебя ещё много. Всё будет нормально.
— Я не собираюсь этого делать, так что забудь, — ответила юная ведьма.
— В чём дело? — спросил Гарри.
Драко молча посмотрел на него, а Гермиона вздрогнула от неожиданности.
— Извини, — сказал Гарри, нахмурившись из-за своей невежливости. Она стала... восприимчивой после того как вернулась во второй раз, так что следовало быть внимательнее к ней.
— Стены расплавлены Адским огнём, и мы не можем их убрать. Благодаря доблестным заклятиям Салазара Слизерина большинство заклинаний не работает на стенах Хогвартса, — Драко указал на покоробившуюся глыбу высотой до колена, стоящую в конце комнаты. — Похоже, чары работают даже после того, как камни расплавились.
— Просто... давайте не будем беспокоиться об этом сейчас, — сказал Гарри. Он чувствовал себя вымотанным, а во рту был гадкий привкус из-за адреналина, который выбросило в кровь в критический момент, когда огонь боролся с огнём.
Он встал рядом с каменной глыбой и долго рассматривал её, а потом осторожно сел сверху.
— Мы не станем ничего восстанавливать. По крайней мере, всё будет не так, как прежде. Мы создадим меры предосторожности совершенно иного масштаба.
Гермиона прикоснулась кончиком палочки к обгоревшей доске, скорее всего, бывшему столу, и та плавно приняла форму нового блестящего металлического стула, на который Гермиона присела.
Драко остался стоять. Он смотрел на руины одной из стен, которая очерчивала край комнаты раскуроченными кусками камня, похожими на гнилые зубы.
Несколько минут все задумчиво молчали.
— Думаю, ключ — это могущественные артефакты, — сказал Драко. — Однажды отец потратил целый год, пытаясь через нелегальные каналы выкупить последнего из Псов Сатоми, которого Гриндевальд так и не заполучил. Его хранят на Кипре.
— Скорее всего, он на самом деле не на Кипре, — задумчиво сказал Гарри. — Мадам Боунс говорит, что между Кипром и Каппадокией происходят постоянные стычки. Они только и ждут повода, чтобы напасть друг на друга, и в любой мелочи видят оскорбление. Казалось бы, после шестой или седьмой войны можно понять, что это трата времени, денег и жизней, но... нет. Политика — это безумие, и мне никогда этого не понять.
— Значит, нам нужно некое устройство, — сказала Гермиона. — В легендах говорится о вещах вроде Арки Улака Непобедимого, или Кубка, который раньше использовали для турнира Трёх Волшебников, когда тот ещё проводился. По-моему, существовал ещё более могущественный Кубок. Нужно проверить Бесстрашные Устрашители, — ей редко требовалось перепроверять информацию, неужели осложнения с памятью из-за нового тела? — но она уже продолжала, — Из-за Запрета необычные и могущественные заклинания со временем теряются, и теперь любое древнее устройство в наших глазах выглядит довольно впечатляюще, оно превосходит лучшие достижения современных волшебников. Если бы мы заполучили Арку, нам вообще не пришлось бы волноваться. Подобные устройства — это... фундаментальная сила.
— Даже величайший артефакт можно победить с помощью более слабого, но специализированного, — сказал Гарри, повторяя прошлогодние слова Волдеморта. — Я не хочу сказать, что вы ошибаетесь, существует вещь, которая нам нужна, чтобы спасти директора, — но этого недостаточно. Нужно убедиться, что мы держим всё под контролем... не только всё, что касается безопасности, но и всё, что касается наших противников.
— Ты предлагаешь поставить кого-то во главу оппозиции, — нахмурилась Гермиона, пристально глядя на него. — Тогда мы бы по-настоящему управляли нападениями, и тогда... — она замолчала и оглянулась на взорванные обломки Тауэра.
Драко провёл носком ботинка по камню, который оплавился жаром до стекловидного состояния. Раздался скрежет.
— Тогда нам не нужно было бы так сильно беспокоиться. Мы бы могли сконцентрироваться на настоящих злодеях — людях, которые хотят навредить другим. А не тех, кто... — Гарри замолчал. Ему не стоило касаться судьбы отца Драко. Он ещё не выполнил своё обещание, и понимал, что эта тема может быть болезненной ещё много лет. — А не на порядочных, но введённых в заблуждение, — неловко закончил он.
— Значит, мы переманим на свою сторону кого-то плохого, и понадеявшись, что он под нашим контролем, позволим его организации расти? Что-то я не уверена в этом муджахидине, — сказала Гермиона, всё ещё хмурясь. — А что насчёт эпистемического закрытия? Мы уже строим планы, чтобы взять правительство под контроль...
— И решить проблемы представительства! — перебил Гарри, поднимая палец в знак протеста.
— Да, я знаю, и понимаю необходимость этого, поскольку игнорировать реалии политического марионеточного шоу и притворяться, что система работает, было бы слепым упрямством, но это не значит, что мне уютно от нашего Первого триумвирата, Гай Юлий Поттер, — возразила Гермиона. Она покачала головой. — Важно, чтобы в стране по-настоящему шло состязание идей. Если мы будем управлять и правительством, и оппозицией, как мы вообще обнаружим, что делаем серьёзные ошибки? И это ещё если предположить, что вся затея не сыграет с нами злую шутку... ведь мы можем дать силу настоящей угрозе.
— В курсе будем только мы, — сказал Гарри. — Оппозиция не будет поддельной. Это будет настоящая оппозиция... но она будет под контролем. Идеями можно будет обмениваться, оспаривать их и развивать. Мы не станем препятствовать...
— Я читала Эгоистичный ген, можешь не объяснять. Всё, всё, — сказала Гермиона и посмотрела на Драко. — Драко, ты же понимаешь, о чём мы думаем. О чём Гарри, — она бросила на него короткий взгляд, — не просит вслух, потому что ждёт, что ты вызовешься добровольцем.
— Я очевидный кандидат для управления оппозицией, — тихо сказал Драко. Он снова провёл носком по камню под ногами. — Сын сторонника чистоты крови и последний наследник великого дома. Сын Пожирателя Смерти. «Серебряный слизеринец», который использует и науку, и магию. Слизерин возвысился благодаря одному из величайших лидеров в волшебной истории... чья вдова ненавидит Тауэр и пишет едкие письма в Пророк, — он повернулся к Гермионе, качая головой. — Так нечестно. Это... ну, слишком очевидно. Как будто... — он запнулся. — Честно говоря, такое чувство, словно меня вылепили специально для этого. Создали для этого. Но я не уверен, что это... хорошо. Или правильно.
— Ты никогда не представлял себя в оппозиции, — произнёс Гарри. — Никто не представляет. Все всегда являются героями собственной истории, — он вздохнул. — Но люди поверят. Они поверят в эту историю и глазом не моргнув. Говорят, с подобными вещами сложно переборщить.
— Нет, я не о том, — сказал Драко. — Просто... Представь, что ты кусок металла, и кто-то применил заклинание Формы и превратил тебя в нож. И ты всегда думал, что тебя будут использовать, чтобы что-то резать. Ты думал, что нужен, чтобы резать... что только эта задача и существует. Что ты обязан ради семьи. Ты нож. Ты режешь. Но затем ты осознаёшь, что ножом можно делать кучу разных вещей. Можно открывать крышку бутылки или скоблить шкуру двурога, или... — Он неопределённо всплеснул руками. — Или ещё что-то.
Гермиона подошла к нему и легонько пнула ногой его ботинок. Маленький жест, говорящий «я здесь, всё хорошо».
Через мгновение Драко продолжил.
— И если после всего этого ты однажды решишь продолжить резать... — он пожал плечами. — Такое чувство... что это будет неправильно. Почему-то.
— Тогда мы не станем, — сказал Гарри. — Придумаем что-нибудь ещё.
— Такое же простое? — Гермиона подняла брови и снова повернулась к нему.
— Такое же простое, — Гарри пожал плечами.
И он действительно так считал. Прошло много времени, прежде чем он осознал, что использовать друзей без их ведома и полного согласия — плохая идея. Что Гарри был недостаточно умён для этого, даже если всё в итоге можно будет повернуть так, чтобы его действия казались этичными. Достаточно сложно понять чьи-то настоящие предпочтения, а тем более игнорировать их в пользу гипотетических будущих предпочтений.
— Нет, — сказал Драко. — Идея хорошая. И если всё правильно сделать, она будет достойна фамилии Малфой. Стать во главе половины страны... нет, половины мира... — Задумчиво сказал он, и Гарри почувствовал, как в голове светловолосого мальчика мелькают возможности.
(И Гарри понял, что, несмотря на все клятвы самому себе, он специально строил этот разговор настолько убедительно, насколько мог. Он даже дождался правильного момента, чтобы отступить, предоставив тем самым Драко возможность почувствовать, что тот делает собственный выбор. Гарри почти подсознательно использовал оценку мыслительных процессов Драко, чтобы повлиять на его решение. Он принял во внимание, что Драко был более ловким интриганом по сравнению с остальными людьми и гордился этим. Гарри спрашивал себя, правильно ли ради большего добра использовать тёмные искусства рациональности, чтобы заставить кого-нибудь изменить своё мнение. Он почувствовал, как его желудок опустился от этой мысли, и он резко отбросил её, решив, что она принадлежит Волдеморту. Он не собирался делать ничего такого, поскольку это глупо. Он уже осознал, что его тёмная сторона является отпечатком ментальных шаблонов очень умного взрослого социопата, и решил, что ему совершенно ни к чему иметь в голове этот злобный чёрный ящик. С этим покончено и точка. Короче.)
— Драко, стой, — поспешно сказал он. — Подумай хорошо. Ты был прав... ты можешь заниматься всем, чем хочешь. Можешь продолжить составление Научной Программы. Можешь отправиться в Визенгамот и занять место своего отца. Ты можешь — буквально — всё, что хочешь.
— Нет, — сказал Драко. Короткая улыбка коснулась его губ, — Я нож. А это — грандиозная цель... для разрезания. — Он повернулся, отошёл к краю комнаты и стал там, вглядываясь в даль. Солнце подсвечивало его профиль на фоне неба, и лёгкий ветерок мягко шевелил единственную выбившуюся прядь волос, спадающую на лоб.
Гермиона звонко рассмеялась.
— Какой же ты глупый, — сказала она. — Я определённо сотру последние тридцать секунд своей памяти, потому что просто не смогу перенести пафос такого уровня, — она бросила в него деревянную щепку, и он отбил её ладонью. — Хотя, — добавила она, — это ведь не такая уж плохая идея.
≡≡≡Ω≡≡≡
— Что ж, — сказала Гермиона. — Я чувствую себя полной идиоткой.
— Абсолютно справедливая реакция, — с улыбкой согласился Гарри, убирая палочку.
— С другой стороны, ты тоже осёл, как и Драко, раз позволили мне так позориться, — задумчиво проговорила Гермиона. — Значит, вот как, — Она помолчала. — Это... ух, это ужасно. Не знаю, что и чувствовать.
Она поморщилась, слегка подавшись вперёд на своём месте у стены. Драко, который всё ещё её обнимал, отпустил её и сел рядом, предоставив больше пространства.
— Гермиона... — начал Гарри, отчетливо осознавая, что снаружи, в маленькой душной комнате без мебели, магические власти целого мира ждут результата этой встречи.
Драко резко покачал головой. Гарри послушался и замолчал. Ей нужно было многое осознать. Запертые воспоминания недоступны, но это не означает, что ничего не было. Произошедшие события оставляют свой отпечаток на человеке, и этот отпечаток продолжает существовать. Жизнь продолжается... Накапливаются новые воспоминания и впечатления, продолжает формироваться личность и внутренние представления о себе. И если внезапно освободить из глубин памяти человека скрытое прошлое... что ж, человек попытается переосмыслить всё, что случилось с тех пор.
— Ладно, — сказала Гермиона через некоторое время. Она положила руку на плечо Драко, опираясь, чтобы встать на ноги. — Так как всё будет дальше? Вы двое собираетесь прийти к временному соглашению по прекращению конфликта и объедините всех за собой? Полагаю, Драко пойдёт к России, Каппадокии и остальным, и скажет, что ему нужен карт-бланш на любые соглашения, чтобы он мог «торговаться»?
Она говорила удивительно твёрдо и обдуманно, и если и злилась хоть на кого-то из них, ей удалось абстрагироваться.
— Да, — тихо сказал Гарри. Гермиона вернулась к столу, Драко последовал за ней. Они сели и обменялись взглядами. Старые враги и старые друзья.
— Мы придумаем, как напугать их, и заставим согласиться, — продолжил Гарри. — Они сами помогут нам в этом... им хочется казаться миру сильными, сохранить лицо, так что наши попытки их запугать не будут преданы огласке. На другом уровне мы организуем неловкий подкуп нескольких политиков, замеченных в коррупции... Взятки не сработают, ведь подобные люди побоятся заключать сделки — но в комплексе этих двух вещей должно хватить, чтобы закрепить власть за Драко.
— Уровни и уровни, — сказала Гермиона. — И... что будет дальше, когда всё уляжется? Вы собираетесь управлять Тауэром вместе... разделив власть? Или Драко заберёт себе правительство, образуя другой полюс силы? Мы не обсуждали этого, но я предполагаю, что у вас есть какой-то закрученный план, проработанный до n-ной степени, по которому вы с Драко продолжаете «борьбу» друг с другом, с незначительными интригами.
Драко поднял с пола свою трость. Он внимательно посмотрел на её рукоять — серебряную змею.
— Мы вообще хотим этого? Разве нам не стоит пытаться изменить вещи... более целенаправленно?
— По правде говоря, всё в ваших руках, — сказал Гарри, — и мы не обязаны принимать решение сегодня. У нас будет несколько недель мирных переговоров, чтобы всё спланировать, — он слабо улыбнулся. — Я ещё сам не понял, что хочу сделать. Я не был уверен, как всё сегодня пройдёт. Честно говоря, я думал, что возможно, мы что-то упустили, — Он потёр глаза ладонями и вздохнул. — И, Гермиона, на прошлой неделе ты была во многом права. Когда накричала на меня и сломала стол. Мне стоило рассказать тебе раньше... Не нужно было следовать плану и ждать до сегодняшнего дня.
Если кто-то является вашим равным партнёром, вы не станете использовать грандиозную стратегию, которая оставит его в неведении. Так вы поступаете со своими подчинёнными.
«Наше ведомство считает, что на данный момент главной уязвимостью, изъяном и слабым местом Тауэра остаётся то, что мы полагаемся на единственную главную фигуру и руководителя, Гарри Поттера-Эванса-Верреса».
По какой-то причине, он никогда не менял форму этого паттерна. Драко, Гермиона, оптимизация... даже когда он рос, взрослел и учился, всё продолжало принимать одну и ту же форму.
— Я не думаю, что мне стоит оставаться во главе, — сказал он ещё тише. — Думаю, что бы мы ни решили, стоит привлечь больше людей. Боунс, Хмури, или, может, Луну — Он бросил взгляд на Драко и добавил, — Или Бруствера, или Гойла... Я знаю, что они служили верой и правдой много лет. А ведь то была узкая дорожка — быть плохими парнями, фактически не поступая плохо, — но они прошли по ней, ни разу не ступив в сторону.
— Тайная организация. Нам понадобятся зловещие капюшоны, — сказал Драко. Он произнёс это спокойно и серьёзно, но вызвал такие воспоминания, что Гарри пришлось быстро заморгать, чтобы не расплакаться. — Но ты прав, Гарри. Нам не нужно ничего решать прямо сейчас. Даже, пожалуй, не стоит. Пока нам хватит и того, что нужно разработать план по закреплению мира, чтобы мы могли сплотить всех и собрать в одну организацию.
— Что ж, — сказал Гарри, улыбаясь, хоть его глаза и щипало. — Думаю, я согласен.
Так много лет он был главным, работал с Гермионой, но не допускал её к самым глубоким уровням планирования, не мог обсуждать с этими двумя всякое...все эти годы позади, и теперь, возможно, всё станет как прежде. Нельзя по-настоящему вернуть прошлое, но нет причин, почему они не смогли бы найти тот же... ритм. Ту же модель совместной работы.
Ведь были времена, когда ничего не причиняло боли и всё было возможно. Когда тёмный силуэт чёрной дуги, пронизывающей его жизнь, казалось, мерк в парных лучах яркого солнца и блестящей луны. Когда Гарри, Гермиона и Драко решили вместе построить новый мир и казалось, что вся тьма и всё безумие отступают.
Гарри не знал, в какой именно момент он понял, что всё будет не так просто. Может, он знал всегда, с того самого момента, как сидя рядом с поражёнными взрослыми в кабинете директора прочитал письма, написанные мудрейшим из всех известных ему людей. Легко строить большие планы, особенно когда кажется, что держишь руку на пульсе мира, но достаточно одной случайности, чтобы вся машина сломалась.
Затянувшаяся игра по балансировке подошла к концу. Прошло...
Ох.
Гарри вспомнил, что они с Гермионой вчера заметили. Он снова улыбнулся, и слезы полились по его щекам.
— Гермиона, это Вальпургиева ночь. Вся чёртова игра вот-вот закончится, и прошло почти ровно шесть лет. Мир станет... Мы сделали это. За шесть лет мы сделали это. Так...
— Поэтично, — сказал Драко. — Словно в пьесе.
— Жизнь не пьеса, — сказал Гарри.
— Но иногда, — сказала Гермиона, — Иногда это так.
≡≡≡Ω≡≡≡
В Хогвартсе и Тауэре активировали самые строгие протоколы безопасности. Как минимум три группы авроров следили за работой семи уровней защиты. В этих стенах находились лидеры самых могущественных стран и организаций магического мира, подобного не случалось с саммита в Зонтаге в 1939 году. Однако, по негласному соглашению, существовало несколько тайных планов. Все, от новоиспечённого целителя до видавшего виды советника, знали, что слишком многое висело на волоске. Благородные и Тауэр встретились впервые за долгие годы, и если хоть что-то помешает их стремлению установить мир... что ж, возможно, весь мир поплатится за это реками крови.
Сильные мира сего разговаривали и надеялись. Некоторые молились.
Но несмотря на напряжение и все меры предосторожности — а возможно, и из-за них — когда в Приёмную комнату начали прибывать враги, на которых не действовали оглушающие эффекты Жезлов и Столбов Безопасности, никто не был готов. Появились измождённые мужчины в чёрных лохмотьях, и начали убивать. Всех. Каждого.
Никто не был готов, когда во вспышке неизвестного, поражающего могуществом заклинания, прямо в центре комнаты в пылающей колеснице материализовалась безумная женщина. Она разразилась дьявольским смехом и начала метать проклятия.
Женщина держала свою палочку деревянной рукой. В её глазах горело безумие и ненависть.
— Я здесь, мой Лорд! — завопила она, и её последователи бросились ко входу и безжалостно убили стражников. Десятки безумных мужчин, покрытых шрамами, заполнили Приёмную комнату. Каждую минуту, каждую секунду прибывали новые. Они были плохими бойцами, но подавили авроров абсолютным численным преимуществом. Невозможно устроить дуэль с армией.
Атакующие заблокировали собой щит из гоблинского серебра. Огненными волнами они разрушили Детекторы Тьмы и уничтожили чизпурфлов. Они утопили защитников в крови, сломив своим числом. Камень зардел кровью и огнём.
— Я здесь! Я здесь, я здесь, я здесь, я здесь! — повторяла безумная женщина, их лидер, их бог.
В Тауэр вошла Беллатриса Блэк.
1) Эккиклема — древнегреческая театральная машина, посредством которой зрителям показывалась внутренняя часть дворца или дома
Предупреждение: жестокость, расчленение, смерть.
≡≡≡Ω≡≡≡
Dum spiro spero(2).
≡≡≡Ω≡≡≡
ПЕРЕГОВОРЫ ПО ПРОЦЕССУ ПРИМИРЕНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
автор Симона Спраут
Делегации более тридцати магических государств соберутся сегодня в Тауэре в присутствии представителей Конфедерации и ключевых фигур Визенгамота, чтобы начать мирные переговоры, посвящённые недавним беспорядкам по всему миру. У министра магии Н'гома и её уполномоченных представителей запланирован ряд встреч, кроме того министр попросила декана Гарри Поттера выступить на переговорах в качестве её советника и помощника. Саммит сфокусируется на решении вопросов, в которых страны-участники Договора сохранности жизни и Договора о независимости расходятся. Среди них некоторые аспекты предоставляемого Тауэром обновления, интрузивность Столбов Безопасности и смежных устройств, а также представительство Существ в местных правительствах.
Конфликты, вспыхнувшие вчера между странами Сохранности жизни и Независимыми, дошли до откровенных сражений как в отдалённых местах: Антарктике, Соединённых Штатах, Париже и Кипре, так и в близких: Косом переулке, Годриковой Лощине и Министерстве Магии. Стычки породили всеобщую атмосферу страха, с обеих сторон насчитываются сотни раненых и пленных, хотя к моменту печати выяснилось, что Россия преувеличила количество захваченных ими людей; со стороны Британии и союзников лишь около дюжины волшебников признаны пропавшими без вести.
В официальном заявлении, направленном в несколько новостных организаций, Лорд Драко Малфой, лидер группы, известной как «Благородные», объявил, что будет участвовать в саммите, представляя интересы стран Договора о независимости и консервативной фракции Визенгамота. Несмотря на то, что последние три года его место в Визенгамоте было заморожено, Лорд Малфой остаётся одной из самых влиятельных фигур среди Независимых и среди британских Благородных.
«Мы поднимем все вопросы, которые заставили волшебников Британии и всего мира взбунтоваться против тирании» — заявил Лорд Малфой «Пророку». «Начнём с того, что использование магловских методов арифмантики хоть и добавило галлеонов всем в карманы, но также привело к повышению цен на товары первой необходимости. В прошлом году цена летучего пороха выросла до трёх сиклей за совок. Данный процесс называется «инфляция», и безрассудная легкость, с которой правительство и Тауэр управляют Британией, должна закончиться прежде, чем каждая семья будет вынуждена заложить свои котлы гоблинам, чтобы просто расплатиться за летучий порох! Большее число волшебников должно быть обучено магловской арифмантике — так мы сможем защитить магию и волшебный мир от полчищ людей без палочек».
Представитель Тауэра отказался комментировать обвинения Лорда Малфоя, заявив лишь, что «Тауэр понимает законные опасения множества людей в магической Британии и во всём мире и будет действовать в соответствии с распоряжениями Министра Магии Н'гома, чтобы разрешить эти вопросы».
≡≡≡Ω≡≡≡
Кабинет Гарри Поттера-Эванса-Верреса, Хогвартс, Шотландия
20 ноября 1992 года
8:23
Семь лет назад
— Вот здесь, — сказал Драко, указывая на часть кабинета Гарри, — Восемь кроватей, нет, десять. Они должны быть довольно простыми, но из древесины высокого качества. И не распространяйтесь об этом, хорошо?
Домовой эльф нахмурился, наклонил голову и быстро замотал ею, словно кот, следящий за мухой.
— Мне жаль, мой лорд, очень жаль, но мы не можем. Ученикам разрешено заказывать мебель только с разрешения старосты. Я знаю, вам разрешил профессор Квиррелла, сэр, но он больше здесь не работает. Мне очень жаль, мой лорд, но может мне следует узнать у вашего старосты?
— Пожалуйста, позаботься об этом, Каттл, — сказал Гарри, входя в дверь. В его руках была палочка, и он пятился назад, осторожно перенося огромный ящик из тусклого серого металла, который следовал за ним. — И пожалуйста, принимай запросы от Драко, как если бы они исходили от меня, — он остановился и посмотрел через плечо на Драко, который пристально глядел на него. — Извини насчёт этого, Драко, они не...
— Мистер Поттер, сэр, простите, но вы тоже не можете заказывать мебель. Если только нет разрешения от одного из ваших старост или профессора. Мне очень жаль, господа, — сказал эльф. Он потянулся к ушам и нервно сжал их руками. — Понимаете, у меня нет выбора...
На лице Драко появилась усмешка:
— Значит легенде своего времени, Гарри Поттеру, всё ещё не дозволено заказывать мебель? Его не назначили ни секретным директором, ни профессором по Чувству собственной важности, нет? Ему всё ещё нужно прискакать к, ах, Роберту Хиллиарду или другому старосте и договориться, прежде чем он сможет получить новый стул?
— Да, мой лорд, — сказал Каттл, дёргая себя за уши. Он весь напрягся, как скрученная пружина, стал на одну ногу, приподняв другую над землёй и тряся ею. Было неясно, в чём дело: в некомфортности ситуации или в том, что ему просто невыносимо стоять спокойно.
— Что ж, это просто... — начал Гарри. Он перенёс металлический ящик в один из углов и осторожно его опустил, прекращая заклинание.
— А что насчёт занавесок? Он может заказать занавески? — спросил Драко приторно сладким голосом.
— Нет, мой лорд, — сказал Каттл.
— Я просто... — сказал Гарри, возмущённо разворачиваясь.
— А кубок с его инициалами? Хотя нет, стойте, я говорю глупости. На кубке для них не хватит места. Он может заказать ведро? — Драко скрестил руки на груди, на его лице читалось огромное удовлетворение.
— Нет, мой лорд, — сказал Каттл, тревожно покачиваясь на месте.
— Ты беспокоишь его! — Гарри нахмурился. Не было никакой причины заставлять этих странных созданий чувствовать себя неловко. У них и так хватало проблем. Он повернулся к эльфу. — Пожалуйста, просто поговори с заместителем директора. Уверен, он даст тебе нужные инструкции.
— Да, сэр! — выпалил Каттл, с явным облегчением отпуская свои уши. Он щёлкнул пальцами и исчез, оставляя за собой дрожащий воздух.
— Знать правила важно, — с усмешкой сказал Драко, подходя к Гарри. — Я использовал метод Сократа, чтобы понять точные...
— Послушай, мой обделённый меланином друг, — сказал Гарри, — будешь дразнить их и закончишь с сухарями к чаю.
— Ну и ладно, у меня есть личный эльф, — сказал Драко и пренебрежительно махнул широким рукавом своей слизеринской мантии. Он всё ещё носил её, хотя технически больше не являлся учеником. По законам магической Британии он даже уже не являлся ребёнком. Драко принадлежал Благородному Дому и сдал пять СОВ (фактически, уже семь), поэтому в глазах правительства считался взрослым.
Он указал на металлический ящик высотой с рост Гарри.
— Что там?
— Магловский компьютер и несколько автомобильных аккумуляторов, — радостно ответил Гарри. — Знаю, сложно заставить электронику работать рядом с магией, но здесь полдюйма свинца. Я собираюсь разместить ещё больший куб со сдвигаемой крышкой вокруг этого, и только потом распакую. Если не сработает, попробую пластины из кованого гоблинского серебра — я видел несколько здоровенных причудливых блюд в шкафу недалеко от пуффендуйских оранжерей, могу поспорить, они подойдут. Моя гипотеза заключается в том, что виноваты блуждающие чары, возможно определённого вида. Что-нибудь наподобие Вердимилиуса.
— Маглорождённые уже пятьдесят лет пытаются заставить работать в Хогвартсе электронику, в основном телевидение, — покачал головой Драко. — Ты зря тратишь время, Поттер. Подумай об этом с точки зрения... с точки зрения упущенной выгоды. Ты мог бы заниматься более полезными вещами. Например, нам нужна агитация. Тебе она вообще не даётся. И нам нужно пустить несколько ложных слухов о том, как мы проводим исцеление — использовать то поддельное исследование метаморфомагов, которое я упоминал.
— Знаю, знаю... Эти вещи я тоже пытаюсь сдвинуть с места. Мы собираемся оптимизировать мир, а значит, нам придётся координировать тысячу разных вещей и учитывать миллионы последствий. Даже переход к постдефицитному обществу, который однажды произойдёт, — это то, о чём мы должны думать уже сейчас, независимо от того, собираемся ли мы его воплотить, — Гарри пожал плечами. — Но всё же, мне нужно немного времени для себя. Не знаю, сколько я протяну, если закрою себя в коробке и каждую минуту буду посвящать другим людям. Так что... компьютер! — Он улыбнулся. — И я знаю, что над этим вопросом работали другие исследователи, но могу поспорить, что они не использовали научный подход. В чём бы ни заключалась проблема, всё сведётся к тому, что понадобится какое-то экранирование. Если ничто не сработает, мы просто будем трансфигурировать разные виды изоляции. Пройдет примерно от месяца до года, и мы будем компилировать код.— Он с улыбкой постучал костяшками пальцев по свинцовому ящику. Зелёный камень в его кольце громко звякнул.
Драко равнодушно кивнул и отвернулся. Он подошёл к другой части кабинета и топнул ногой.
— Здесь поставим десять кроватей. Расположим несколько патрульных волшебников здесь и там. Четверо внутри, четверо у входа, и двое в конце коридора. Ещё десять патрульных, чтобы обеспечить перемещение сюда, и уже получаем, что одновременно должно быть двадцать человек. Думаю, суммарно получится что-то около шестидесяти.
— Хмури согласился на этот план? — спросил Гарри, подняв брови. — Привлечь ПМП?
— ПДМП, — поправил Драко, и Гарри скорчил рожицу. — Нет, ещё не согласился. Но согласится. Он хочет закрыть Азкабан с тех пор как съездил с Гермионой в Уэльс. Расширение штата Тауэру не помешает, — Драко помедлил, обдумывая что-то, — Сорок семь членов Визенгамота. Пять из них вне нашей досягаемости: Лестрейндж, Крэбб, Нотт, Ноп и Кэрроу. Их назначенные ad litem — это старые слуги или союзники их семей, которых подобрали специально, чтобы на них никто не мог повлиять. МакГонагалл и Боунс совершили ошибку с ad litem Джагсона, они выбрали Клэнси, а он тайный эйфорик. Он тоже вне нашего влияния, но нужно следить, чтобы его слабостями не воспользовался кто-то другой.
Гарри поднял палец, и Драко остановился.
— Возможно, нам удастся это исправить. У меня есть планы по улучшению человеческого тела и изменению мезолимбического тракта у эйфориков. А ещё ты два раза сказал «Нотт».
—Ноп, — сказал Драко, — Новая кровь, с девятнадцатого века, — он продолжил: — Моё место по-прежнему контролирует мать, пусть так и останется. С Гойлом то же самое, место в распоряжении его дяди. Это резерв. Предполагается, что мы работаем независимо друг от друга, но даже если всплывёт тот факт, что мы заодно, все придут к неправильным выводам. Отчасти благодаря язвительным комментариям матери на публике.
Гарри кивнул. Нарцисса Малфой была одним из главных агитаторов Визенгамота, осуждающих «жестокие игры и грязные уловки коррумпированного правительства». Она сплотила вокруг себя абсолютно забитый контингент и дала ему уверенность. Она становилась политической проблемой.
Было неловко это обсуждать, и Гарри не хотел касаться темы, поэтому продолжал молчать. Ему было интересно, что происходило между Нарциссой и её сыном, с которым она только начала знакомиться. Она тоже потеряла Люциуса, но не имела той надежды, что была у Драко. Она не знала о возможностях будущего... о том, каким однажды мог бы стать мир. Для Драко доказательством реальности концепции был кентавр, но у Нарциссы не было и этого.
Возможно, Драко дал ей другие обещания. Легендарная тёмная магия предоставляла похожие возможности, хотя и менее приемлемым путём. Почти безграничное влияние Малфоев могло многое воплотить в жизнь. Держалась ли Нарцисса за это, как Драко держался за чистую надежду? Или спустя эти десять лет Драко просто отстранился и оставил её во тьме наедине с собственным гневом?
— Из оставшихся тридцати девяти мест, — продолжил слизеринец, и Гарри вернул внимание к своему другу, — Восемнадцать занимают suo jure. Нет, не так... ох, прости, Благородный Дом Грейнджер — седовласый от старости — девятнадцатый. Среди них шесть голосов, плюс твой собственный, принадлежат тебе из лояльности, и ещё пять — из убеждений или личных интересов. Гринграсс непостоянна: пойдёт туда, куда подует ветер, и при этом потянет за собой Брукс. Нам нужно получить ещё двенадцать голосов из оставшихся двадцати восьми: восьми членов suo jure и двадцати министерских ex officio. А у нас есть только пять.
У Гарри уже был готов ответ:
— Двое из членов ex officio имеют связи с ДМП. Нгуен, у которого жена — аврор в Азкабане, и Бранденбург. Если дать этим членам Визенгамота причину поверить, что их вотчина вырастет, а не уменьшится, их голоса тоже можно будет выиграть.
— Ладно, согласен. Хмури скажет что-нибудь насчёт того, какой он седой, опытный и параноидальный, а потом будет настаивать на аврорах вместо волшебников патруля, — сказал Драко. — И это тоже вызовет дебаты в Визенгамоте.
— И тогда ты их проведёшь? Боунс на нашей стороне, и она реалист, но я думаю, дебатов ей лучше не касаться. Тайно поддерживая расширение ДМП, она может попасть под удар, — задумчиво сказал Гарри.
— Разве? О, точно, Поттер, думаю, так и есть, — произнёс Драко, изобразив на лице изумление. — Ну и дела, а вдруг у всех участников голосования есть скрытые мотивы? Сенсация!
— Ты раздражаешь, как и наша правительственная система. Мы практически магловская Индонезия.
— «Каждый хочет выздороветь, но никто не хочет глотать флоббер-червей», — закатил глаза Драко. — Просто всё так работает.
— Это ненадолго, — сказал Гарри. — У нас с Гермионой есть план.
При упоминании Гермионы лицо Драко помрачнело.
— Не следует донимать её подобными вещами — хватит с неё давления.
Гарри отошёл от металлического ящика, направляясь к столу.
— Я не собираюсь... отстранять её от подобных планов. Она хочет участвовать. Ей это нужно. — Он уселся в своё кресло и вздохнул. — Она найдёт своего патронуса. Мы оба знаем, что она за человек.
— Грейнджер не справится, Поттер. Она не может сотворить заклинание. И она убивает себя попытками, — сказал Драко, подходя к одному из кресел перед столом и тоже садясь.
— Я не обнадёживаю её... Я тоже хочу, чтобы она отдохнула. Думаю, отчасти она не может сотворить заклинание, потому что вымотана. Но... Я не собираюсь выставлять её за дверь, когда она приходит ко мне со своими планами. Или просить выйти из обсуждения. Когда на прошлой неделе исчез Лесат, она искала его часами, а позже пришла ко мне с планом организации поисков в Запретном лесу. Как я должен был заставить её не вмешиваться?
Гарри вспомнил выражение лица Гермионы, когда она принесла ему свои записи об относительных преимуществах спирального поиска, поиска по сетке и коридорного поиска и попросила его мнения, прежде чем организовывать облёт. В поиске важна была не только эффективность (на случай, если Лесат был в опасности и заблудился в Лесу), нужно было также учитывать возможность того, что замешана его мать. Гермиона казалась полупрозрачной от усталости и нервно перебирала золотисто-зелёное ожерелье, которое Драко подарил ей на день рождения два месяца назад. Гарри сказал, что ей следует отдохнуть... но знал, что она не послушается, и что он не должен её заставлять.
Драко нахмурился.
— Если с ней что-то случится, виноват будешь ты, — сказал он с ноткой угрозы в голосе.
— Нет, не буду, — вымученно ответил Гарри, — В этом-то и смысл. Иногда для кого-то всё складывается плохо. Действительно плохо. Но это не означает, что ты должен лишить их выбора. Потому что.... — Он всплеснул руками, пытаясь подобрать слова, — Потому что... порой ты просто не знаешь, из чего сделан человек. Кем он может стать.
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
30 апреля, 1999 года
17:12
Сейчас
— Запечатай коридор! — кричал Пип, на которого вдруг навалился израненный труп нападавшего. Он оттолкнул его, выбираясь из-под тела. — Запечатай! Врубай сирены, оцепите периметр!
Фернандес молча подчинился. Он бросился к обшитой сталью двери, воздух затрещал, когда он активировал печати, отрезая общее отделение и остальную часть клиники от северного коридора щитом из гоблинского серебра с дюжиной заранее наложенных зачарований. Пип опёрся о стену, вцепившись пальцами в неровную царапину на камне и поднялся на ноги. Его палочка оказалась в руке и снова указывала на коридор, хотя он не помнил, когда достал её.
Он собрал всю свою волю и наложил Призматический щит, располагая его таким образом, чтобы тот пересекал стены и полностью блокировал коридор. Когда заклинание стабилизировалось, он перешёл к следующему логичному шагу и начал накладывать чары Зонтикового Барьера. Плечом он почувствовал Джэй Си Крейм, которая стала рядом и начала подготавливать защитные чары следующего уровня для момента, когда его щит спадёт. Он мельком взглянул на неё и заметил, что она почти полностью исцелила лицо. Кожа всё ещё была красной и лоснилась — видимо, аврор спешила вернуться в бой.
Пип не понимал, как они оказались в этой ситуации.
Всё было спокойно, как на гриффиндорском мозговом штурме: он стоял на посту снаружи клиники, в северном коридоре, и пытался придумать что-нибудь умное, чтобы завести разговор со своей напарницей по смене. Тильма Кулгора была необычайно красивой и высокой скандинавской ведьмой, и Пип был почти уверен, что они виделись в Нурменгарде.
Но в следующий миг ответные счёты громко защёлкали, а нападающие заполонили Приёмную комнату и стали прорываться в коридор.
Их тела были сплошь покрыты красными шрамами, в перерывах между проклятиями мужчины издавали дикий вой. При этом они использовали проклятие Хонтейма, Гиппо-огонь, предпочитая тёмные заклинания и не озадачиваясь использованием тактики и щитов… и Смертельного проклятия. Оборотни не контролировали свой гнев и казались совершенно безумными с их выпученными глазами, распахнутыми ртами, неистовыми воплями и вспухшими на шеях венами.
Пока Пип оглушал нападавших и связывал их Инкарцерусом, Кулгора, следуя протоколу, повернула свой Маховик Времени. Фернандес и Крейм, убедившись, что пара авроров в выписывающем крыле готова к действиям, присоединились к Пипу. Но как только они принялись за противника, сверкнула вспышка золотых частиц, Кулгора закричала и стала таять. Пип как раз улучил момент, чтобы оглянуться, и увидел, что с её Маховиком Времени происходило что-то неладное: яркие искры вылетали из него и пожирали плоть Кулгоры, сжигая, словно чёртов яд василиска. Она растворилась в последнем вихре расщеплённого света, и некоторое время откуда-то издалека ещё звучал её крик. За смертью Кулгоры последовал взрыв, разбрасывающий во все стороны золотые частицы, они сняли лицо Крейм словно картофелечисткой, и хаотичным потоком впечатались в каменную стену. С душераздирающим криком Крейм упала позади Пипа, всё её лицо пульсировало кровью.
Пип нащупал свободной рукой пузырефон и в этот же момент услышал вибрирующий металлический голос из резонатора внутри клиники, который говорил, что нельзя использовать маховики времени, что работает какое-то новое заклинание, что произошло нападение и что все должны перейти к протоколу Яблоко.
Наверняка Россия, как всегда Россия, успел он подумать. А потом ему стало не до размышлений.
Сложно сказать, как долго он сражался к тому моменту, когда Крейм поднялась на ноги, но коридор перед ними уже был завален телами в два или три слоя, и как минимум одно Инсендио больно опалило шею и левую руку. Теперь он понял, как им удалось прорваться через Приёмную комнату. Их было так много, что они просто смели авроров. Они сражались как маглы, используя грубую силу и количественное преимущество. Авроров учили, что даже самый опытный боец в ближнем бою сможет победить в среднем не более трёх противников. Мадам Боунс объяснила это просто: «У вас всего одна палочка и две руки».
Пип почувствовал, как установился Зонтиковый Барьер, хотя было слишком шумно, чтобы услышать тихий перезвон колокольчиков, сопровождающий эти чары. Теперь, когда Пип перестал кидать проклятия, нападающие сократили дистанцию и уже пробивались через его Призматический щит. Пип поспешил направить силы на его поддержание, пока тот не исчез. Шесть нападающих — семь, нет, восемь, каждую секунду их становилось всё больше — бросали в щит проклятье за проклятьем. Ещё трое просто били радужный барьер кулаками, отступали в коридор и бросались на него с разбега.
Пип почувствовал, как Крейм похлопала его по плечу, и убрал щит. Одиннадцать нападающих повалились вперёд прямо на Зонтиковый барьер. Раздался тяжёлый хлопок, такой мощный, что Пип почувствовал дрожь по всему телу, и заклятье сработало. Невидимая воздушная волна пронеслась по коридору, сметая всё на своём пути, её сила сосредоточилась в довольно узком радиусе. Большую часть нападающих впечатало в каменные стены, и те потрескались от давления, а остальных отбросило ко входу в Тауэр, где коридор разделялся на северный и южный.
Времени на передышку не было; Крейм уже наложила новые Зонтиковые чары, и авроры продвинулись вперёд на несколько шагов, чтобы обеспечить себе пространство для отступления. Они слышали низкий рёв сирен в клинике за спиной, заряженных и подготовленных, на случай если Пип и Крейм падут и печати будут разрушены. Многоуровневая защита.
Оборотни бросились вперёд, крича, завывая и бросая проклятия, некоторые из них подскальзывались на крови и внутренностях, покрывавших пол густым слоем. Рядом была Крейм, и у них были шансы справиться. Пип улыбнулся и оттеснил врагов ритмичным Депульсо. Его было легко создать, и оно дало Крейм возможность пробить гору тел метким Режущим заклинанием.
Они будут продолжать подобным образом, пока не появится простор для манёвра — возможность продвинуться вперёд и отбросить нападающих. Если они смогут оттеснить этих безумцев в Приёмную комнату, то можно будет использовать первый дверной щит. И тогда численное преимущество врага не будет иметь значения, пусть даже против них отправят целую армию. Можно будет просто запереть помещение и ждать подкрепления от ДМП. Или даже лучше: оставить щелочку, чтобы запустить в Приёмную комнату так называемый «галотан». Пип не знал точно, как он действует, но ему сказали название и описали в общих чертах эффект, и этого было достаточно, чтобы иметь возможность его трансфигурировать. Он усыпляет. А если этот план не сработает, если у оборотней хватит мозгов, чтобы предотвратить такое простое наступление, существует много других вариантов. И сейчас авроры не только удержат клинику: они выбросят этих ублюдков вон из Тауэра.
Кто-то из участников саммита предал всех, но не учёл, что здесь сын Талли Пиррипа.
В конце коридора показался не очередной оборотень, а кто-то новый. Женщина в чёрном. Появившись в зоне видимости, она оттолкнула визжащего мужчину со своего пути. Она что-то кричала, но в общем шуме слов было не различить. У женщины был поднят щит, который отразил несколько первых заклинаний Пипа. Без лишних слов он переключил внимание на оборотней, отбрасывая их назад таким шквалом заклинаний, что почувствовал, как его магия иссякает. Женщиной занялась Крейм.
Но уже через мгновение всё закончилось, Пип не успел сказать ни слова. Он лишь отчётливо услышал: «Авада Кедавра!». Безжизненное тело Крейм мягко упало на пол за его спиной. Женщина повернулась и скрылась из вида, уходя прочь из северного коридора. Её цель была не здесь.
Пип остался один.
Безумцы взвыли и пошли в нападение.
≡≡≡Ω≡≡≡
Это был план Хмури.
«Хорошая система безопасности должна учитывать и безобидных, и глупых, и безрассудных, и безумных... но при этом побеждать даже самого умного врага. Герпий Злостный, изобретатель заклинания Крестражей и повелитель Греции, говорил так: «Ловушка должна быть подобна ветряной мельнице: наносить удары последовательно каждой лопастью и провоцировать противника». Не сказать, что это очень помогло, когда в шестнадцатом веке он поссорился с одним аврором. Тогда он получил свой урок: не хвастай на людях».
Южный коридор вёл к переговорной комнате и множеству небольших исследовательских отделов. Дальше шли Материальные Методы и Станция Сканирования со всеми их проектами: оборудованием сферонавтов, новыми видами оружия и так далее. К тому же в самом конце коридора располагалось Раскрытие Расширений, в котором в данный момент находились самые ценные заложники.
В эти помещения можно было попасть и из северного коридора, но тогда пришлось бы пройти через общее отделение и комнату выписки, а они были надёжно защищены. Гоблинское серебро и самые лучшие и сложные печати отрезали помещение клиники в случае атаки. Это было необходимо не только для защиты пациентов, но также на случай, если атака начнётся из клиники.
Южный коридор, напротив, не предназначался для того, чтобы изолироваться в нём в ожидании подкрепления. Он был сконструирован так, чтобы вывести из строя или убить любого врага, способного зайти так далеко.
Когда костяшки на счётах начали щёлкать, передавая сигнал тревоги, Драко напрягся и забеспокоился, и даже Гарри, который ждал нападения со дня на день, вздрогнул от неожиданности и вскочил на ноги.
— Это оно. Наверняка, — сказал он. — Она здесь. Она принесла его.
Гарри уже долгое время делал тонкие намёки и недавно выдал прессе последнюю часть... и проследил, чтобы её опубликовали. Артефакт, в котором он нуждался. Артефакт, в котором нуждалось человечество. Артефакт, скрытый от любых прорицаний, в чём он мог убедиться за последние годы. Артефакт, который Волдеморт использовал в своей системе Крестражей. Артефакт, к которому главный лейтенант Тёмного Лорда должен был иметь доступ.
Беллатриса Блэк. У тебя есть часть знаний и силы наследника Слизерина, переданная в обход Запрета Мерлина, и у тебя есть то, что мне нужно. Но всё, что нужно тебе — в чём ты всегда нуждалась, — это Том Морфин Риддл. И ты знаешь, что он у нас.
Должно быть, ей казалось немыслимым, что Волдеморт мог стать пленником у юнца вроде Гарри и что Тауэр был неприступен для волшебного вторжения или прорицаний. Гарри это тоже казалось невозможным воплотить эти идеи, даже с помощью самых могущественных волшебников мира. Однако это было так: запретные знания и тёмные ритуалы ей не помогут. Для неё Волдеморт недостижим.
Происшествие с Лесатом стало намёком, или, скорее, напоминанием, что существует внешняя угроза, которую они никогда не смогут контролировать. Запасной план Волдеморта, у которого всегда планы скрывались внутри планов внутри планов.
Бедный, бедный Лесат. Что он делал все эти семь лет? Какую информацию он передал своей безумной матери? Заставила ли она его участвовать в поисках её Тёмного Лорда? Хранит ли он до сих пор верность Гарри, обещанную по ошибке? Страдал ли он?
«Воскрешающий камень, который мог проникать в другие миры», упомянул он перед пуском Монро. Маленькая небрежная ошибка в череде других таких же маленьких небрежных ошибок.
У меня есть барьеры, которые тебе не сломить, Беллатриса. За ними находится Волдеморт, твоя любовь и твой господин. Иди ко мне, Беллатриса. Принеси мне Камень Души. Приди, и я дарую тебе покой.
Гарри повернулся к Гермионе.
— Нам нужен Воскрешающий камень. Она принесёт его. Она должна принести его.
— Ты должен пойти в Раскрытие Расширений, — ответила она, поднимаясь. — Там будет безопасно. Там и брахманы, и сибиряки-ракшаса, и Возвращённые. Отправишь сюда Тонкс.
Гарри покачал головой:
— Я должен быть здесь.
— Разве ты не должен уйти... Обет не позволит... Чёрт, не время для споров, — сказала Гермиона, стиснув зубы. — Действительно, словно в пьесе, — задумчиво сказала она, поворачиваясь к Драко. — Он идиот. Найди Тонкс и Хиори, проследите за безопасностью наших высокопоставленных гостей и убедитесь, что никто не начнёт слишком остро реагировать.
Драко подошёл к столу и поднял трость:
— Используйте зеркала и скажите американцу, чтобы он со всем разобрался. Если он встанет на стремянку, то точно справится. Я никуда не пойду.
— Это глупо, вы оба идиоты, — сказала Гермиона, вытаскивая пузырефон из мантии.
Вдруг резонатор, установленный в углу комнаты, подал голос. Это низкотехнологичное устройство оповещения использовало слабую магию и позволяло в случае чрезвычайной ситуации связаться со всем Тауэром. Протеевы чары проецировали изменения исходного объекта на все связанные ими объекты. Это касалось и вибраций, в том числе тех, что создавали звук. — Работа Маховиков Времени нарушена, — задребезжал резонатор громко, но не очень чётко. Механизмы было трудно настроить. — Нападающие используют неизвестную магию. Протокол Яблоко. На нас напали, Терминус пал. Протокол Яблоко. Протокол Яблоко. Протокол Яблоко.
Работа Маховиков нарушена? Но установка чар, способных заблокировать перемещения во времени, заняла бы месяцы... значит, это что-то из запретного знания Волдеморта, или...?
Гарри коснулся волшебной палочкой стола, на поверхности которого тут же появились большие зазоры. Он открыл один, и из тайника выдвинулось зеркало. Оно показывало северный коридор со стороны клиники. Там сражались авроры. Разобрать личности защитников со спины было сложно, но он видел нападавших: кричащие мужчины в оборванных одеждах. Они плохо сражались, но их были десятки. К счастью, защитники работали слаженно, ловко связывая прибывающих или отгоняя их огнём. Но там ведь должно сражаться три аврора... а, видимо отсутствовавший повернул Маховик Времени.
Гарри открыл второй экран. В южном коридоре наблюдалась та же картина: двое авроров сдерживали натиск. Они стояли в изгибе коридора; за их спинами находилась стена Пределов Проникновения. Были видны двери в другие подразделения: Сектор Совершенствования, Ипсиланти Исчисления, Станция Сканирования — но они нападающих, казалось, совсем не интересовали, те в беспорядке пытались пробиться дальше по коридору.
Гарри слышал, как Гермиона по своему пузырефону вызвала Тонкс и Хиори, назначила Рэджа за главного и поинтересовалась, всё ли в порядке. Но внимание Гарри было приковано к изображению. Хотел бы он увидеть картинку из Приёмной комнаты. Как много уже погибло?
Один из авроров в южном коридоре сотворил мощный взрыв ветра, на мгновение отталкивая нападающих, в то время как его напарник присел, касаясь палочкой пола. Аврор прошептал кодовое слово, и сработали ловушки.
Прошла череда небольших взрывов, такая быстрая, что они прозвучали как один: сработала пневматика, и пятьдесят металлических болтов вылетели из одной стены и вонзились в другую, зарываясь в камень под странными углами. Под атаку попал лишь один враг: вопящий длинноволосый мужчина с изуродованным красными шрамами лицом. Металлическая стрела прошила его плечо, и он упал на землю, дико крича от боли. Остальные замерли на полсекунды, но тут же бросились в нападение, безумно и неистово крича.
Самый быстрый из них выбросил палочку вперёд, выкрикивая проклятие, но его голос сорвался в крик. Кровь забила из его груди, невидимое лезвие входило всё глубже, вырезая клинообразный кусок мяса и костей. Он упал назад, булькая, и вторая углеродная нанотрубка разрезала его пополам. Мужчина умер с диким оскалом на лице.
Остальные кричали и дёргались, натыкаясь на невидимые лезвия, они пытались пройти вперёд, перепрыгнуть преграду или проползти под ней, но резали себя и разваливались на части.
В конце коридора показались новые нападающие, и авроры подняли палочки над кровавой кучей. Шарики крови и куски плоти поднялись в воздух, но пронзительно визжащие мужчины, покрытые шрамами, игнорировали их и продолжали увечить себя, налетая на первые несколько тонких как лезвие нитей. Авроры воспользовались замешательством: один из них накладывал защитные чары, а другая — как Гарри теперь понял, это была Кванон — метала Режущие проклятья.
Иллюзии хватило ненадолго. Один из мужчин, покрытых шрамами, обдал соседа волной огня, а затем что-то прорычал и ткнул пальцем в коридор. Кванон сбила его с ног, нанеся широкие раны, но остальные уже всё поняли. Пятеро — столько помещалось в ряд в коридоре — начали бросать проклятия в стены и в авроров. Стоящие за их спиной завыли и забормотали, начали карабкаться на спины друг другу, чтобы получить хоть какое-то окно, через которое они могли атаковать Кванон и её напарника.
Болты можно было легко вытащить из стены, и у большей части нападающих не возникло проблем с тем, чтобы вырвать их из одной или другой стены при помощи Депримо или других взрывающих заклятий. В то же время они принимали на себя атаки Кванон: убитые и раненые падали на пол в конце коридора, который уже стал скользким от крови и внутренностей. Она добавила к заклинаниям порывы ветра, чтобы валить врагов на землю.
Несмотря на всё это, казалось, что их поток никогда не закончится. Более сотни нападавших заполонили северный и южный коридоры, прорвавшись через золотой вход Тауэра. Их было просто слишком много, так что им удалось убрать с дюжину режущих нитей, прежде чем до них добрался газ.
Сами по себе резервуары с хлорцианом были не очень большими. Хмури и двоим безымянным угрюмым аврорам предстояло самим встраивать их за выпускные отверстия для болтов с режущими нитями, так что они предпочли иметь дело с малыми объёмами. Газ приводил к удушью, жжению кожи, слепоте и, довольно часто, к смерти. Его даже не нужно было вдыхать: в месте любого контакта с кожей он вызывал раздражение и отравление. Даже с активированными протоколами трансфигурационной безопасности они боялись, что процесс может выйти из-под контроля. Гарри не мог показаться там, тем более подойти достаточно близко, чтобы помочь... настолько этот газ был опасен.
Безумцы тут же начали кашлять и шипеть, закрывая лица. Вероятно, их открытая кожа тоже была поражена, но чувствительнее всего оказались слизистые оболочки.
Гарри подался вперёд, впиваясь глазами в изображение. Была ли среди этих бьющихся и воющих тел Беллатриса? Он перевёл взгляд на другое изображение. Нет, вот она, хохочет, безумно уставившись в северный коридор клиники. Наверняка она собрала какой-то минимум информации про Тауэр и знала, что в той стороне для неё нет ничего интересного. У неё не было причин, чтобы...
Он невольно зажмурился, когда Беллатриса выбросила вперёд палочку и метнула в коридор блестящую зелёную молнию. Заклинание ударило в Крейм, и аврор упала на пол. А затем Беллатриса свернула к южному коридору и скрылась из виду. Направляясь к нему.
Гарри обернулся через плечо и увидел, что в переговорную вошли Тонкс и Хиори. Тонкс начала превращаться в Гарри. Она выглядела бледной, но решительной. У Хиори как всегда был холодный боевой настрой, она держала палочку наготове. Гермиона шёпотом рассказывала им про все ловушки, включая последнюю. Опасности не было: им обеим можно было доверять, и они были закалены в бою.
— Нападают Беллатриса Блэк и примерно двести оборотней, — объявил Гарри. Его голос был спокойным. Вопреки всякой логике, он чувствовал себя спокойно.
— Прячься, — скомандовала Хиори, хмуро глядя на него, и указала пальцем на дверь. В ответ Гарри покачал головой.
Гермиона копалась в кошеле на поясе.
— Гарри, с твоей стороны безответственно оставаться здесь. Отправляйтесь вместе с Драко в Раскрытие и организуйте линию защиты.
— Мне нужно иметь возможность с ней поговорить, — сказал Гарри. — Мне крайне важно с ней поговорить, — Он сознательно не стал заканчивать предложение словами «если она сюда доберётся». Само собой, она доберётся. И скорее всего у неё в запасе есть трюки, о которых ему неизвестно, собственные планы, и так далее. Действительно ли было так критически важно встретиться с ней лицом к лицу, посмотреть ей в глаза и поговорить?
Не беспокойся, мой доверенный союзник, невозможно, чтобы враги с их жалкой армией смогли ударить в центр моей крепости, пройти все мои ловушки. Я не откажу себе в удовольствии увидеть их кончину воочию. Но даже если они смогут зайти так далеко, я хочу смотреть им в глаза, когда сражу их одним из самых могущественных артефактов во вселенной, неспособным выйти из-под контроля и стать угрозой всему человечеству.
— Годы планирования с Аластором, и ты собираешься мне сказать, что слишком пессимистично считать, что пневматические трубки сработают? — с открытой насмешкой сказала Гермиона.
— Я дурак, — согласился Гарри и повернулся к двери.
Это трусость?
— Просто... — начал он, но не придумал ничего хорошего. Правильнее сказать, он не мог придумать ничего достаточно веского.
— Гарри, иди. Будь молодцом, — сказала Гермиона. Она надевала свою золотую перчатку, а через руку уже была перекинута мантия невидимости.
Перед выходом Гарри сотворил стул в углу и установил на него пузырефон. Он вышел из комнаты и быстрыми шагами направился к дальней двери, ведущей в Раскрытие Расширений.
≡≡≡Ω≡≡≡
— Прочь с дороги, людишки, — прокричала Беллатриса Блэк, добравшись до коридора. Но увидела, что большая их часть была неспособна подчиниться: они задыхались и дёргались. — Буллеско! — проговорила она, и из ноздри начал раздуваться пузырь, окружая её голову. Она почувствовала лёгкое головокружение, а пульс резко ускорился.
Здесь, здесь, здесь, мой Лорд, я здесь. Я здесь ради тебя, ради тебя, ради тебя, ради тебя, ради тебя, ради тебя.
Она остановила свои мысли, прежде чем они убежали слишком далеко, прежде чем снова начать смеяться. Пора сражаться, пора убивать, пора мучить. Она невольно захихикала на этой мысли. Чуть-чуть. Чуть и чуть. Чуть чуточку чуточку чуть. Ради тебя, ради тебя, ради тебя, ради тебя, нараспев произнесла она про себя, успокаиваясь.
Её кожа горела. Трансфигурационная атака, переносимая по воздуху кислота.
«Ты слишком медленная, Белла, и теперь ты мертва. Чувствуешь это? Слушай меня, чувствуешь это? Это твой мозг умирает, потому что ты не можешь дышать, Белла. Я спасу тебя, потому что я тебя люблю, но важно, чтобы ты запомнила это. Запомнила эти ощущения. Запомнила, что делать. Слушай меня и делай, что я говорю. Взгляни на меня, Белла. Слушай меня и делай, что я говорю. Ты поймёшь, как сражаться. Ты поймёшь, как выжить».
Она отправила огненную волну по коридору, вздымающуюся и добела раскалённую, питающуюся воздухом и оттого растущую. Две дюжины людей сгорели и погибли. Её людей, её людишек. Маленьких волчков. Щенят. Щеночков. Она не могла чувствовать запахов, но знала, на что это похоже. Огонь в воздухе пах глубоко и резко, пах гарью.
Авроры в конце коридора. Больше авроров. Больше куколок.
Проклятия. Движение, словно в замедленной съёмке. Битва, битва, битва. Явная атака и атака поддержки — прямая и хитрая, варенье и масло. Броситься в сторону, поднять щит, применить Расплату Бартоломео, её легко использовать при движении, перенаправить хитрую атаку и избежать прямой. Двигаться плавно, быстро и смертельно. Глупые куколки.
«Видишь это? У тебя было два, а теперь остался один. Ты медлительна, Белла. Моя дорогая, дорогая Белла. Вытри слёзы. Ты хочешь быть медленной? Тебе будет больно, возможно ты даже умрёшь. Мне будет так грустно, если ты умрёшь. Мир станет менее прекрасным. Менее идеальным. Ведь ты идеальна, Белла. Но что же нам делать? Мы можем вставить этот глаз обратно, но будешь ли ты всё ещё медленной? Нет, не будешь. Ты хорошая девочка. Ты ещё покажешь Дамблдору».
Начинались другие атаки, но они были медленными, и из их ритма было легко выйти. Это как ключ к хорошей мелодии: играть свободно, живо, а не держаться такта в ¾ как баран. Она отпрянула в сторону и опустила палочку, метнув в одного из авроров проклятие Кровавых ног. Не с целью попасть, хотя этот вариант тоже подходил, а потому что это было большое красное проклятье, которое оставляло палочку в позиции на восемь часов. Следом за проклятием Кровавых ног она отправила две быстрых Бертрамских молнии, но знала, что контратака уже в пути и опустила палочку для ещё одного Бартоломео. Ха! Б-б-б-б-б-б-б-б-б-б-буду, буду, буду, буду, буду здесь, буду здесь, я здесь, я здесь.
Безуспешно: оба аврора остались живы — но это нормально. Беллатриса придала правильную форму своим мыслям, силой воли схватилась за пространство перед собой, ввернув особые мысли в окружающий мир, словно пальцами, и потянула их вниз. Пространство тяжело изогнулось, замедляя летящее на неё красное проклятие — оглушающие проклятья, куколки бросают оглушающие проклятья! — она с хохотом метнула в авроров ещё одно огненное заклинание. Пламя лизнуло стены и плавно проскользило по коридору. Кто-то под ногами кричал и кричал. В воздухе что-то висело, маленькие чёрные штуки, что это? Ловушки! Магловские ловушки! Глупые мерзкие маглы со своими маленькими крысиными мозгами. Им не остановить Беллу. Не остановить на пути к Нему.
«Если ты не хочешь этого, зачем вообще пытаешься? Видеть тебя не могу. Ты какое-то... животное. Жалкая грязная маленькая тварь. Омерзительно. Твоя душа, вот что отвратительно. Густая и забитая... как сломавшаяся канализация. Но ты даже не знаешь, что это, не так ли, грязное животное? Почему ты так со мной поступаешь? Почему не можешь быть безупречной для меня?»
— Авада Кедавра, — пропела она, направляя зелёную вспышку по коридору. Её цель, женщина, оказалась захваченной врасплох, поскольку опустила палочку, чтобы сдерживать огонь. Чтобы защититься от стихии, аврору приходилось совершать широкие движения палочкой, так что у неё не было возможности среагировать вовремя. Белла разразилась диким смехом, когда куколка умерла.
Второй аврор не издал ни звука, но воспользовался возможностью, предоставленной смертью своей напарницы, и стал неистово бросать проклятия в Беллатрису — так быстро, что когда закончил, у него больше не осталось сил. Он сжигал себя в надежде, что ему повезёт. Жертва. Глупая жертва. Глупая бессмысленная жертва, нет, б лучше. Б к лучшему.
Она бросилась в сторону, потом в другую, потом ещё раз и ещё, нагнулась, закружилась, закрылась щитом, всё это не переставая смеяться.
— Инкарцерус. Силенсио. Аграгифай, — выкрикнула она, плотный поток заклинаний вылетел с такой плавной красотой и чёткостью, что она знала, просто знала, что Он бы гордился ею. Аврор врезался в стену за своей спиной, опутанный верёвками, немой и околдованный тёмными чарами.
— Глупый, — сказала Беллатриса, слегка запыхавшись, — Даже не пал с честью, как твой друг. Просто облажался и умер, маленькая куколка, — она захихикала, поднимая палочку. Магловские ловушки. Магловские ловушки. Маленькие крысиные магловские ловушки.
Символ Хладной Земли, начерченный красным огнём. Древнее имя жестокого существа, произнесённое шесть раз. Она призывала одно из многих, или оно было единственным в своём роде? Один прекрасный жестокий зверь, питающийся её жертвой — она почувствовала жар в груди, принеся жертву — один жестокий горящий зверь. Б-б-б-б-б-б-б-б-б-б.
— Аз-рет. Аз-рет. Аз-рет. Аз-рет. Аз-рет. Аз-рет, — тихо запела Беллатриса. Руна разгорелась алым пламенем, медленно и небрежно растягиваясь и превращаясь в конечности. Красные языки огня пронизывали чёрные области жуткими пятнами проказы.
Постепенно из руны выросла огненная химера, она стояла перед Беллатрисой на дымящемся камне. На её львиной голове пылала огненная грива, а зубы имели чёрные края. На теле был отросток в виде козлиной головы на сломанной шее, он раскачивался из стороны в сторону, зловеще ухмыляясь. Алая змея обвилась вокруг тела химеры, выдыхая горячие волны огня.
— Милая Белла. Иди сюда. Ты ведь любишь меня, Белла? Ты должна кое-что для меня сделать. Это необходимо. Возможно, будет неприятно. Но ты сделаешь это. Иди. Иди и будь умницей.
≡≡≡Ω≡≡≡
Ergo aegre rastris terram rimantur et ipsis
unguibus infodiunt fruges montisque per altos
contenta cervice trahunt stridentia plaustra.
Non lupus insidias explorat ovilia circum
nec gregibus nocturnus obambulat; acrior illum
cura domat; timidi dammae cervique fugaces
nunc interque canes et circum tecta vagantur.
Iam maris immensi prolem et genus omne natantum
litore in extremo, ceu naufraga corpora, fluctus
proluit; insolitae fugiunt in flumina phocae.
Interit et curvis frustra defensa latebris
vipera et attoniti squamis adstantibus hydri.
Ipsis est aër avibus non aequus et illae
praecipites alta vitam sub nube relinquunt.
Praeterea iam nec mutari pabula refert
artes nocent quaesitaeque; cessere magistri
Phillyrides Chiron Amythaoniusque Melampus.
Saevit et in lucem Stygiis emissa tenebris
pallida Tisiphone Morbos agit ante Metumque,
inque dies avidum surgens caput altius effert:
Balatu pecorum et crebris mugitibus amnes
arentesque sonant ripae collesque supini:
Iamque catervatim dat stragem atque aggerat ipsis
in stabulis turpi dilapsa cadavera tabo
donec humo tegere ac foveis abscondere discunt.
Nam neque erat coriis usus nec viscera quisquam
aut undis abolere potest aut vincere flamma;
ne tondere quidem morbo inluvieque peresa
vellera nec telas possunt attingere putris;
verum etiam invisos si quis temptarat amictus,
ardentes papulae atque immundus olentia sudor
membra sequebatur nec longo deinde moranti
tempore contactos artus sacer ignis edebat.
Землю мотыгой рыхлить уже не под силу — ногтями
В почву врывают зерно; по крутым нагорным дорогам
Люди, шеи пригнув, скрипящие тащат повозки!
Волк не блуждает уже у овчарен и козней не строит,
Он уж не бродит вкруг стад по ночам: жесточе забота
Волка гнетет. Горячий олень и робкая серна
Ходят промежду собак у самых жилищ человека.
Всех обитателей вод, плавучих всякой породы
Вдоль по морским берегам, как останки кораблекрушенья,
Моет прибой; к непривычным река́м поспешают тюлени;
Дохнет ехидна — не впрок ей извивы подземных укрытий, —
И с чешуей торчащей змея водяная; пернатым
Стал даже воздух и тот неблагоприятен: свергаясь,
С жизнью своей расстаются они в подоблачной выси.
Мало того — бесполезна была и пастбищ замена.
Стало искусство во вред; и врачи уступили болезни —
Амифаонов Меламп и Хирон, рожденный Филирой.
Бросив стигийскую тьму, свирепствует вновь Тисифона
Бледная, перед собой Боязнь гоня и Болезни,
И, выпрямляясь, главу что ни день, то выше подъемлет!
Блеяньем вечным овец, коров постоянным мычаньем
Оглашены берега и холмы, сожженные зноем.
Целые толпы зверья предает она смерти и в самых
Стойлах груды валит гниющих в гнусном распаде
Туш, пока их землей не засыплют и в яму не спрячут.
Даже и кожу нельзя было в дело пустить, даже потрох
Чистой водою промыть или их на огне обезвредить.
Также нельзя было стричь изъеденной грязью и хворью
Шерсти, даже нельзя прикасаться к испорченной во́лне.
Если же кто надевал вредоносную шкуру, по телу
Тотчас шли пупыри воспаленные, и по зловонным
Членам стекал омерзительный пот, — дожидались недолго,
Вскоре болящая плоть в священном огне отгорала.
— Вергилий (Перевод С. В. Шервинского)
1) Esse quam videri — лат. «быть, а не казаться»
2) Dum spiro spero — лат. «пока дышу, надеюсь»
Предупреждение: жестокость, расчленение, смерть.
≡≡≡Ω≡≡≡
В какой-то момент всё смятение Гермионы, вся тревога и печаль исчезли, оставив лишь холодное и ясное понимание тактики.
Мне нужно остановить Беллатрису, защитить Гарри, Драко и целую комнату высокопоставленных лиц, чтобы спасти только что установившийся между ними мир. Кроме того нужно достать Воскрешающий камень. И спасти всех авроров, которых ещё можно спасти.
Я могу отдавать прямые приказы аврорам и моим Возвращённым и, вероятно, могу при необходимости обратиться к бостонским брахманам и сибирским ракшаса.
Беллатриса однозначно пришла за Волдемортом. Гарри сказал, что её вряд ли может заботить что-то другое — возможно, её господин поручил ей и другие задачи, но основная цель ясна. Она захочет найти Гарри, потому что справедливо полагает, что он знает, где держат Волдеморта. Она одна из самых грозных ведьм своего поколения, и у неё есть доступ к силе, которая нам недоступна. Она провела много лет в Азкабане, и сейчас вынуждена прибегнуть к единственной отчаянной атаке во главе армии порабощённых оборотней-психопатов.
Нет, что-то не сходится. Она не стала бы так рисковать собой, идя на штурм без козыря в рукаве — какого-то способа победить силы, сконцентрированные здесь. Какого-то способа победить меня. Это значило бы рискнуть последним шансом Волдеморта на свободу. Если бы она была настолько безумна, она не стала бы ждать и готовиться так долго. В её распоряжении есть дополнительная сила или чья-то поддержка... И это что-то посерьёзнее Адского огня.
В голове Гермионы проносились планы, их комбинации и цена. Времени не оставалось ни для оптимального планирования, ни для продумывания уровней: нужен был прямой ответный удар и как можно скорее — пока Беллатриса не прошла ловушки южного коридора.
Массированный удар Возвращёнными... Нет, узкое пространство сделает нас уязвимыми для нападения оборотней или любой неизвестной атаки. Заманить в свободную комнату и запечатать... Нет, придётся пожертвовать большой площадью и подпустить её слишком близко к важным помещениям.
Открытая атака с фланга, отрезать её от подкреплений, установить второй уровень защиты и доверить Гарри третий. Беллатриса будет искать его, чтобы узнать, где держат Волдеморта.
Да, точно, так и будет. Возможности передумать уже нет. Гермиона решилась.
— Вот что мы сделаем, — сказала она, бросая Хиори Мантию невидимости. — Возьми и отправляйся в обход к задней части клиники. Пройди её насквозь — ты же знаешь последовательность? — и окажешься у Беллатрисы за спиной. По пути загляни в Раскрытие и скажи Саймону и Эстер идти сюда охранять «Гарри». Американцы и сибиряки пусть остаются с настоящим Гарри и готовятся ударить по Беллатрисе, если она доберётся туда... Ему стоит на всякий случай сделать поддельного Волдеморта, — последние слова предназначались скорее для пузырефона Гарри, чем для Хиори.
Хиори без лишних слов выбежала из комнаты, сжав губы и на ходу надевая мантию.
В это время Тонкс сооружала баррикаду из переговорного стола, переворачивая его на бок. Она подняла глаза на Гермиону. Её лицо уже превратилось в идеальную копию лица Гарри, и она оторвала воротничок своей мантии, чтобы выглядеть мужественнее.
— А ты собираешься бросить вызов моей любимой тётушке Блэк, да?
— Да, чтобы защитить твоего дорогого братика Драко и всех остальных, — Гермиона пошевелила пальцами в перчатке и направилась к другой двери.
— Вообще-то, Гарри тоже приходится мне дальним родственником, как и половине тех грязных мерзавцев в комнате, — с улыбкой сказала Тонкс. — Все наши семьи тискались друг с другом тысячу лет.
— Великолепное наследие, — улыбнулась Гермиона, доставая палочку.
— Не умри там, грязнокровка! — крикнула ей вслед Тонкс.
— Взаимно, предатель крови, — ответила Гермиона и вышла из комнаты. Она перешла на бег, спеша к южному коридору.
Едва повернув за угол, она увидела аврора. Он стоял у выхода в южный коридор и накладывал руны. Скорее всего, руны баланса — в надежде нанести урон огненной химере Беллатрисы. Он не сбежал.
Смелый парень, подумала Гермиона и бросилась вперёд. Баланс его наверняка не спасёт, но может замедлить Беллатрису. Он готов умереть, чтобы выиграть для нас несколько минут.
Она подняла палочку, стараясь держать её на одном уровне во время бега, и резко махнула два раза влево:
— Лаганн! — А следом сделала выпад вперёд — Импедимента!
Первым заклинанием она сломила защитные чары аврора, вторым — опутала его ступни, и он заскользил к ней, перебирая ногами. Подбежав, она перепрыгнула его, одним мощным рывком преодолевая десять метров. В этот короткий миг она успела заметить выражение всепоглощающего благоговения на его лице — аврор Саламандер, она узнала его. Богиня сделала кувырок, приземляясь после своего броска, и её подошвы скрипнули по каменному полу. Остановившись в самом углу, она встала рядом с безжизненным телом второго аврора. Всё вокруг было красно-алым. Всё пылало Адским огнём.
За огнём стояла Беллатриса Блэк.
Её было трудно увидеть за химерой, лениво царапающей пол львиными лапами, под которыми камень пузырился, превращаясь в стекло. Но Беллатриса была там. Высокая женщина с выразительным подбородком и острыми скулами. На ней были чёрные кожанные штаны и рваная серая туника с поясом на талии. Одна из её рук была чёрной и выглядела неестественно: зачарованный протез. Беллатриса безумно улыбалась.
— Десять зелёных склянок стоят на стене, — громко пропела она. Голос звучал слишком звонко, слишком молодо для её возраста. Она наклонила голову и уставилась на Гермиону. Десятки углеродных нанотрубок блокировали ей путь... но они не выстоят и секунды под Адским огнём.
— Беллатриса Блэк! — прокричала Гермиона, — Я Гермиона Грейнджер! Я знаю, что ты пришла за своим Тёмным лордом... Позволь нам дать тебе то, что ты хочешь! — Она наклонилась над телом аврора, схватила его одной рукой и с силой толкнула вперёд, к переговорной.
— Десять зелёных склянок стоят на стене, — повторила Беллатриса и разразилась безумным хохотом.
— Слышишь меня? Ты понимаешь, что я говорю? — крикнула Гермиона. Она плотнее схватила палочку и сжала в кулак руку в перчатке.
— И если одна склянка упадёт в тишине... — сказала Беллатриса, делая жест свободной рукой. Огненная химера резко выпрямилась и приготовилась к прыжку. Замерцали узловатые чёрные линии, пронизывающие пламя, а висевшая на спине чудовища козлиная голова со сломанной шеей безвольно перекатилась на бок.
— Беллатриса!
— Уже девять зелёных склянок стоят на стене! — пронзительно закричала Беллатриса и снова взмахнула рукой. Химера взмыла в воздух, бросившись вперёд, к Гермионе, и ещё ярче разгораясь адским пламенем. Существо излучало такой жар, что нанотрубки разрушались, не успев с ним соприкоснуться: отчётливо слышалось быстрое стаккато, когда нити лопались. Химера пылала, трещала и превращала камень в стекло, несясь на Гермиону, и ничто не стояло у неё на пути.
И тут ведьму поглотили воспоминания.
Боль. Жар. Резкий сладковатый запах. Треск горящих волос. Ощущение собственного тела стало слишком далёким — остались только боль и паника. Она потеряла себя, хотя на каком-то уровне осознавала, что бьётся, кричит, осознавала, что Гранвиля больше нет рядом, о боже, Гранвиль погиб. Но всё ускользало. Мир исчезал. Она исчезала, сгорала, умирала. Остался только один уровень — темнота.
Гермиона не забыла, и когда время разделилось на череду отдельных мгновений, она ощутила, как желудок скрутило от страха. Она чувствовала, что готова закричать. Она уже ощущала поджидавшую её темноту.
Но в следующий миг всё прошло, она подняла палочку и с вызовом закричала, упираясь каблуками в пол так, что тот пошёл трещинами.
Гермиона ощущала, как на её губах появлялась улыбка. Химера тем временем разгоралась ещё ярче, окрашивая всё вокруг красно-алым, а защитные руны громко трещали под её напором.
Вдруг химеру резко швырнуло вправо и вниз, и та беспомощно закружилась. Тысячи фунтов воздуха протащили её назад, ураганной силой затягивая огненное тело. Её змееподобный хвост выгнулся и злобно зашипел, но был тут же пойман противоположным потоком и утянут в другую сторону. Крик Гермионы потерялся в шуме ветра, и она почувствовала, как ноги отрываются от земли. Одним ударом она погрузила пальцы в перчатке в стену и крепче зарылась каблуками в камень, чтобы удержаться на земле.
В стены была встроена система из сорока ячеек расширенного пространства максимально возможного размера. Внутри них не было ничего... даже воздуха.
Химера успела дважды встать на дыбы, изгибая львиное тело, и испустить в стену коридора неистовую волну красного пламени. Камень расплавился и обнажил три вакуумные полости, втягивающие воздух галлонами. Затягивающий ураганный ветер обрушил на коридор силу в несколько тонн. Используя всю доступную магию, химера несколько секунд держалась на ногах. Но вот чёрно-красный огненный лев разинул пасть в беззвучном рыке... И химеру разорвало на части, превратив в разлетающиеся повсюду алые клочья и ленты.
Легенда гласила, что Адский огонь невозможно остановить, убить или удержать. Что ритуал создаёт существо, состоящее из огня и ненависти, и ничто не может его уничтожить.
Однако эксперимент опроверг эту гипотезу.
Спустя несколько секунд, когда шаровой клапан затянуло на место, ураган прекратился. Гермиона высвободила руку из стены, разбрасывая куски камня, и посмотрела направо. Аврора Саламандера протащило по полу, но он уже встал на ноги и спешил к переговорной комнате.
Беллатриса тоже поднималась. За её спиной в камне виднелись четыре длинных углубления: видимо, она схватилась своей новой рукой за стену, чтобы удержаться на ногах. Пожалуй, стоило взять на заметку: у протеза наверняка имелись и другие возможности, особенно если это артефакт из какого-нибудь тайного хранилища.
— Ступефай, — крикнула Гермиона и бросилась, пригнувшись, в сторону. Беллатриса в ответ бросила невербальное проклятие, и над головой Гермионы пролетела волна красных кристаллов. Гермиона быстро вскочила на ноги и обвела палочкой круг, на скорую руку сооружая простой Роджеров щит. Из светящейся линии раскрылся разноцветный диск — как раз вовремя, чтобы перехватить вторую волну кристаллов. Прозрачные осколки разлетелись повсюду, и Гермиона ощутила, как они запутываются в её волосах.
Она использует классическую дуэльную технику, но не соблюдает традиционный ритм. Школа Волдеморта. Обязательно последует какой-нибудь тайный приём, который я не смогу отразить, какие-нибудь стихийные чары или пробивающее щиты заклинание. Но даже без этого... Она просто опытнее меня. Нужно сократить дистанцию и использовать свои преимущества.
Со стороны Беллатрисы хлынул плотный поток тумана, но Гермиона остановила его быстрой очередью простых заклинаний из-за щита. Туман медленный и отвлекающий внимание — это ловушка. Не теряя времени на раздумья, Гермиона очистила разум и усилием воли вытолкнула на поверхность сознания меланхолию того ноября и воспоминания о запахе горящих листьев... Перед ней материализовался призматический щит, который заблокировал коридор снизу доверху, и проклятие Беллатрисы — Тихий Клинок Необычайно Специфичного Разрушения, — который спокойно и незримо двигался вперёд, лопнул как мыльный пузырь.
Мне нужно...
Но она не успела закончить мысль, поскольку в лицо полетели осколки и призматического, и Роджерова щита, разбитые раскалённым добела лучом. Гермиона почувствовала острую вспышку боли, когда проклятье поразило её в правое плечо, и упала назад. Так быстро, — подумала она, но времени не было. Она перекатилась на бок и сильно оттолкнулась рукой, чтобы подняться. Как раз вовремя, чтобы увернуться от липкой серой жижи, которая пульсирующей сферой приземлилась на пол и взорвалась, превращаясь в густой туман.
Гермиона узнала заклинание и задержала дыхание, понимая при этом, что времени на подготовку контратаки не осталось. Она уже видела, как на другом конце коридора формируется белый луч, и успела лишь перевести палочку в позицию Vom Tag и поднять из пола каменный заслон. Луч врезался в камень со звуком бьющегося стекла — я вижу закономерность, — Гермиона снова бросилась в сторону, врезавшись в стену коридора, а через пространство, где она стояла секунду назад, пролетело Смертельное Проклятье.
Воспользовавшись представившимся случаем, Гермиона сжала руку в перчатке в кулак, пробила им каменный щит насквозь и, высвобождая в этом движении один из зарядов, крикнула:
— Аквацем!
Из перчатки хлынула шипящая липкая пена, разбухая и заполняя коридор. Из-за каменного заслона, защищающего её от пенного потока, Гермиона ничего не видела, но она слышала бормотание заклинаний, приглушённое заполнившей коридор пеной.
Можно перевести дух. Это задержит Беллатрису на некоторое время. Гермиона успеет подготовиться, а Хиори доберётся до своей позиции. Гермиона и не надеялась, что битва закончена; даже если ей удалось застать Беллатрису врасплох и поймать в пену, существовал миллион способов выбраться.
— Вентус, — произнесла Гермиона, рассеивая ядовитый туман. Она сделала глубокий вдох и задумалась о вариантах.
Нужно было оставить Мантию себе и сказать, чтобы Хиори взяла с собой Саймона и Эстер, подумала она. Но она опасалась отправлять кого-либо в обход к северному коридору без маскировки, ведь очередная группа оборотней могла быть на подходе. Что сделано, то сделано, поздно. Ретроспективный детерминизм, будь он неладен.
Как мне подойти ближе? Она быстро перебирала варианты, пытаясь найти способ добраться до конца коридора раньше, чем Беллатриса успеет ответить. Метле недостаёт скорости, и на ней ты слишком уязвим. Что-нибудь взорвать? Глупо и непрактично, хотя в теории возможно. Связаться по пузырефону и попросить снять противоаппарационные чары по очевидным причинам тоже нельзя (к тому же это не так просто).
Пена шипела и тугими серыми пузырями прорывалась через дыру в каменном щите. Послышался треск, усиливающийся с каждой секундой. У неё оставался ещё один пенный заряд, может...
Стоп, нет, это безумие.
Но она не нашла доводов, почему это могло не сработать, да и лучших альтернатив не имелось, к тому же требовалось покончить со всем этим поскорее, пока не пострадало ещё больше людей... Так что...
Гермиона развернулась и ударила золотым кулаком по каменной стене позади неё. Она вырвала кулак из углубления, рассыпая каменную крошку, сняла перчатку и нажала на внутреннюю часть одного из суставов, убирая использованный пенный заряд в карман. Она достала из кошеля воздушный заряд и вставила в освободившееся место — рядом со вторым таким же. А затем поместила перчатку в проделанную в стене дыру: отверстие смотрело на противоположный конец южного коридора, где Беллатриса всё ещё разбиралась с пеной.
Треск слышался совсем близко, и было уже невозможно дышать из-за едкого запаха — шла какая-то химическая реакция. Неужели Беллатриса смогла каким-то образом поджечь пену?
Ответ последовал через несколько секунд, когда каменный щит Гермионы начал тлеть. Его верхушка плавилась, по всей поверхности начали появляться дыры, и Гермиона увидела плотный жёлтый туман, пожирающий камень. Похоже, Беллатриса превратила пену в переносимую по воздуху кислоту.
Как поразительно удобно.
— Буллеско, — сказала Гермиона, окружая голову пузыреголовым заклятьем. Время для... ну, чего-то. Она прислонилась спиной к перчатке и подняла палочку, — Вентус! Вентус! Кэво!
Два порыва ветра отбросили кислотный туман обратно к Беллатрисе. Очевидная контратака, что означало очевидную ловушку — из тумана вырвались две Бертрамских молнии, тусклый жёлтый отблеск которых скрывали облака кислоты.
Но Гермиона уже активировала два воздушных заряда перчатки. Сжатый воздух, освободившись из расширенного пространства, пронёс её над коридором и мимо проклятий, больно ударив о потолок и заставив неловко перекувыркнуться. При этом она потеряла Беллатрису из виду, но заметила, как жёлтый кислотный туман со вспышкой исчез — заклинание стирания следов.
Гермиона со всей силы ударила ногой по щитам Беллатрисы. Её лодыжка при этом опасно вывернулась, и она упала, широко раскинув руки и сильно ударившись головой о камень. Глаза Беллатрисы были широко раскрыты от удивления, гнева и безумного возбуждения. Её искусственная рука, аккуратно сжимавшая палочку тремя пальцами и целившаяся прямо вперёд, опустилась, указывая на Гермиону.
— Авада...
Гермиона ударила здоровой ногой по деревянной руке Беллатрисы. Удар был таким сильным, что сломал бы человеку руку, но изящный деревянный протез с замысловатыми гибкими шарнирами лишь откинуло назад.
— Гадкая тупая мразь, — прошипела Беллатриса, отпрянув назад, чтобы выйти из зоны досягаемости.
Гермиона встретилась взглядом с ведьмой, в глазах которой блестело лихорадочное безумие. Но кроме этого она увидела кое-что ещё, и её сердце сжалось: за этим взглядом скрывалась бесконечная бесплодная пустота.
Покинула Азкабан, но так и не Вернулась. Твой Азкабан всегда с тобой.
То был момент осознания. Момент промедления.
Сделав сложное движение палочкой, Беллатриса коснулась ею своей груди.
— Amandher Penkue!
Воздух запульсировал магический силой, пробирающей до костей. Глаз Беллатрисы влажно лопнул в глазнице и превратился в чёрную пыль.
Жертва. Древнее заклинание.
— Я здесь, — сказала Беллатриса Блэк.
— Я здесь я здесь, — сказала вторая Беллатриса Блэк.
— Я здесь я здесь я здесь, — сказала третья Беллатриса Блэк.
≡≡≡Ω≡≡≡
Пип чудом стоял на ногах. Он был на грани и чувствовал, что уже слишком долго держится на одной силе воли. Скоро он отключится — уже давно должен был.
Где-то в глубине он понимал это, но не остановился. Не мог остановиться. Пип бросал в заполонённый холл проклятия одно за другим. За спиной — проход в клинику, впереди — вопящие безумцы. Он сражался с ними, он ломал их тела и разрывал плоть, бросал заклинание за заклинанием, соединяя эффекты в цепочку. Он сражался без остановки, без устали, без колебаний.
Пип сражался, пока не остался один.
Коридор заполняли кровавые лужи и горы искалеченных тел. Повсюду волшебные палочки, целые и сломанные, окружённые дымящимися останками своих владельцев. Кто-то издавал влажный хрип, пытаясь наложить проклятье или закричать, утопая в собственной крови. Пип прислонился к стене, в глазах всё плыло, но палочка всё ещё была поднята.
Дверь в клинику с громким стуком распахнулась. Пип устало повернулся и увидел одну из Возвращённых — ту злобного вида кореянку. Её палочка была наготове, но у неё не было второй руки. А, мантия невидимости. Чёрт, я действительно устал. Секунду она испытующе смотрела на него, прищурив глаза.
— Привет, — сказал он.
— На, — сказала она в ответ и протянула ему пузырёк, а затем надела мантию и перешла на бег. «Бодроперцовое зелье», гласила этикетка.
Кажется, мне не стоило это пить, подумал Пип, проглотив зелье. В желудке запекло, внутренности словно закипели, волна жара охватила конечности, а уши загорелись.
Я слишком устал... Я просто присяду и отдохну здесь. Чёрт с ним, с запечатывающим протоколом, пусть авроры из клиники сражаются, думал Пип, пока бежал по коридору за исчезающей Возвращённой, подскальзываясь на крови.
Мама бы хотела, чтобы я позволил кому-то другому разобраться со всем этим... Пропади всё пропадом, я пойду вздремну, думал Пип, поднимая в тысячный, казалось, раз свои щиты. В нём разливалась новая сила, но она казалась искусственной и хрупкой — как быстро уходящая энергия от чашки крепкого чая в предрассветные часы дежурства.
Пип услышал голос Беллатрисы, когда они приблизились к разветвлению северного и южного коридора. Она читала какое-то заклинание, но звучало оно странно, словно произносилось хором. Как будто там...
Было три чёртовых полоумных женщины, разом сражавшихся против Гермионой Грейнджер.
Невероятно. Абсолютно всё это было невозможно. Что Беллатриса каким-то образом скопировала себя, — это была не иллюзия, все копии делали разные вещи! Такой магии не существовало, ни о чём-то подобном он не слышал. Казалось невероятным, что кто-то мог бросать проклятия — Смертельные Проклятия! — с такой скоростью и такой злобой. Он слышал истории, но увидеть это своими глазами...
И невероятно, что при всём этом Богиня была до сих пор жива.
Но это было правдой. Богиня уворачивалась, поднимала защитные чары, бросала проклятия и наносила удары кулаками и ногами. На неё потоком лились Смертельные Проклятья, но Гермиона грациозно скользила меж них, останавливаясь только для того, чтобы разбить вражеский щит или нанести удар. Она двигалась быстрее любого человека. Танцуя между каплями дождя.
— Лаганн! Ступефай! — закричал Пип и тут же пожалел о том, что открыл рот. Его заклинание пробилось через защитные чары одной из Беллатрис, но ударило по её правой деревянной руке и не сработало.
— Чёрт, — выдавил Пип, когда Беллатриса (Беллатриса №1? Беллатриса А? Беллатриса чёртвозьминадовалить?) повернулась к нему, оставив сражение с Богиней своим двойникам. Как и у остальных копий, у неё не было правого глаза. Из алой глазницы по щеке стекала кровь.
— Глупая куколка, — прошипела Беллатриса А, — Пора...
Но её слова внезапно оборвались, превращаясь во влажное бульканье, когда ей перерезало горло. Кровь хлынула из раны. Беллатриса А отшатнулась, упираясь в стену, царапая её ногтями и сжимая горло рукой. Её палочка упала на пол.
Две другие Беллатрисы синхронно повернулись и хором проговорили:
— Авада Кедавра.
Молнии обоих проклятий пронзили воздух и, ударив в пустоту, исчезли. Послышался звук падения на землю.
— Ступефай!, — снова выкрикнул Пип. Оглушающие чары не достигли цели, но доставили двум оставшимся Беллатрисам неудобства, заставляя поднимать новые щиты и отбирая ценный момент для атаки. Как раз в этот момент Богиня достала из кошеля нож. Она возобновила атаку, выпустив три Бертрамские молнии и бросаясь на ближайшую Беллатрису.
В одном движении Беллатриса развернулась, поднимая палочку в искусственной руке, чтобы отразить молнии неуловимым Роджеровым щитом и предплечьем той же руки блокировать нож. Это была битва богов.
Но что-то пошло не так, как Беллатриса ожидала, и нож пронзил протез. Он был маленьким, и его серебряный кончик едва виднелся с обратной стороны искусственной руки, но это уже было что-то.
— Лаганн! Лаганн! Лаганн! Редукто! Редукто! — Пип начал создавать чары, используя момент. Он не приближался, а пытался лишь оказать поддержку, поскольку чувствовал глубокую усталость, поднимавшуюся изнутри. Эффект зелья рассеивался. Он не сдался. Он не сдастся.
— Спасибо, что спас Богиню и всех в Тауэре, — прошептал Седрик. Он пожал ему руку и, не отпуская, посмотрел в глаза. — Я... Не знаю, как сказать, но... Я обратил на тебя внимание ещё до всего этого. Когда ты был при исполнении. Я увидел тебя в аврорской форме. Увидел твои глаза.
Пип бросился в сторону, изгибаясь, в отчаянной попытке увернуться от трёх прицельных взрывов Гиппо-огня.
— Лаганн! — кричал он, — Депульсо! Редукто! Глациус! — Он начал замедляться, а всё вокруг тускнело и медленно исчезало. Казалось, он сражается по колено в воде, уровень которой быстро поднимался, замедляя и сковывая каждое движение. Он снова и снова заставлял себя. Он зашёл намного дальше того, чего мог от себя ожидать.
Странно было сидеть во главе стола, рядом с директором МакГонагалл. Но они настояли на этом. Новому декану Слизерина полагалось занимать это почётное место.
— Хочу, чтобы вы знали, — сказала директор с такой мягкостью в голосе, какой Пип никогда не слышал, — За ваш подвиг Хогвартс перед вами в неоплатном долгу. Благодаря вам имя Слизерина теперь звучит по-новому. Мне бы хотелось, чтобы ученики шли по вашим стопам, становясь Серебряными слизеринцами. Чтобы они старались быть достойными имени Пиррипа.
Всё очень замедлилось. Слишком замедлилось. Огненная молния ударила в ногу, и Пип почувствовал боль как будто издалека. Он больше не мог поднимать щиты или творить сложные чары. Он лишь бросал оглушающие и разоруживающие заклинания, но даже они давались с таким трудом, что, казалось, каждое отрывало по кусочку души.
— Ступефай! Ступефай! Экспеллиармус! — Всё ради того, чтобы заставить Беллатрису сражаться... отвлечь её... нужно отвлечь её... нужно спасти Богиню.
— Я так горжусь тобой, Филип. И твой отец гордился бы тобой.
А потом он почувствовал, как проклятье ударило в живот. Слишком медленный. Не смог увернуться. По ощущениям это было ни на что не похоже. Мир покачнулся, наклонился, и Пип рухнул на землю. Он не чувствовал ног. Он вообще ничего не чувствовал. Всё как будто со стороны. Всё как в тумане.
Пип лишь видел, как Беллатриса, с которой он сражался, повернулась и коснулась палочкой Беллатрисы с перерезанным горлом. Через мгновение рука убитой дёрнулась, сжалась в кулак и зашарила в поисках волшебной палочки.
Богиня поднимала многослойные щиты, пытаясь опередить Беллатрису с повреждённым протезом, движения которого, казалось, теперь стали медленнее. Фигуры двух ведьм стали уменьшаться — всё поле битвы уменьшалось. Всё отдалялось, словно его затягивало в туннель. В тёмный туннель.
Беллатрисы А и Б присоединились к своей сестре. Две тусклые тени, движущиеся где-то далеко. Мутная пелена. Богиня сражалась. Но у неё... у неё не получалось... она не могла...
Сквозь туман Пип видел, как Беллатриса Блэк и две её копии выкрикивают Смертельное Проклятье. Они сделали это безупречно. И на этот раз Гермиона Грейнджер не успела.
Одно из Смертельных Проклятий попало в неё. Цвета тускнели, а сознание Пипа отключалось, но он успел увидеть зелёную вспышку, ударившую ей в грудь.
Он видел, как Богиня умерла.
Две Беллатрисы бросились вперёд по коридору и исчезли из виду. Пип наблюдал за ними и ему подумалось, что это важно... что это что-то значило... но он не мог до конца...
Словно спохватившись, последняя Беллатриса обернулась и прицелилась в него. Он беспомощно наблюдал. Старался не закрывать глаза. Чувствовал свою палочку в онемевших пальцах. Сейчас нужно... он должен...
— Авада Кедавра.
≡≡≡Ω≡≡≡
Гарри сделал всё, что мог. Он вошёл в Раскрытие Расширений спокойно и уверенно и сообщил, что произошло вторжение. Организовать защиту оказалось легко. Драко открыто заявил, что Независимые и Благородные не причастны к нападению и что та же честь, которая толкала их на сопротивление тирании, вынуждает их защищать невинных. Гарри подозревал, что даже если бы Драко не оказалось рядом, он бы не встретил сопротивления. Это была его цитадель, символ его могущества, а присутствующие уважали такие вещи.
Но, всё же, в политике был необходим грамотный подход, так что присутствие Драко очень помогало. Слизеринцы способны задавать неудобные вопросы с такой прекрасной элегантностью, что те кажутся комплиментами. Пира Авика-Зодерлунда-Эллингсена и остальных несведущих расположили в дальних углах, чтобы не мешались. Процесс упростился, когда Гарри отправил брахманов — огромную толпу седых закалённых в боях ведьм и волшебников — принести из соседней комнаты Мобильные Мэри и прочие расширенные пространства. Добрая половина собравшихся скрылась в них. Таким образом спрятали тех, кто не хотел рисковать жизнью или мог стать помехой, и освободили пространство для манёвров и планирования.
Когда с этим закончили, Гарри, Драко и Седрик принялись назначать авроров, брахманов и их сибирских коллег, а также некоторых Возвращённых (Урга, Шарлевуа и Сьюзи) на стратегические позиции. Все остальные создавали защитные чары и поднимали щиты, хотя, откровенно говоря, они мало что могли улучшить. Гарри стоял там, где его вежливо попросил встать брахман Дейв из Огайо.
Ему оставалось только смотреть в пузырефон и ждать.
В переговорной Тонкс-Гарри вела подготовку вместе с Саймоном и Эстер. Они расставляли магические ловушки, защитные чары и щиты. Они разрабатывали план. Гарри наблюдал и слушал.
Он ждал.
Драко стоял рядом и тихо разговаривал с Грегори Гойлом и матерью, которая одаривала Гарри полными ненависти взглядами. Гарри хотелось, чтобы они могли поговорить открыто, как прежде, хотя бы насчёт текущей ситуации, а ещё лучше — обо всём, что произошло за последние несколько лет.
Гарри думал о том, что сегодня стояло на кону. Он вспомнил мудрые слова Дамблдора о войне и потерях, сказанные семь лет назад в комнате памяти всем павшим.
— Вижу, ты до сих пор не понимаешь. Думаю, и не поймёшь, пока сам... Ох, Гарри. Давным-давно, когда я был не сильно старше тебя нынешнего, я узнал настоящее лицо насилия и его цену. Давать волю смертельным проклятиям по любой причине — по любой причине, Гарри — дурное дело, порочное по своей природе, ужасное, как темнейший из ритуалов. Насилие, однажды начавшись, нападает на любую жизнь рядом с собой, подобно летифолду. Гарри, я бы... предпочёл, чтобы ты избежал урока, на котором это понял я.
Придётся ли Гарри выучить этот урок сегодня? Поймёт ли он, что ни в каком плане не может быть достаточно уровней — уровней хитрости и подготовки, — чтобы спасти всех?
Каждый раз, вспоминая этот принцип, Гарри отметал его. Дамблдор показал ему цену войны и бросил вызов: действительно ли Гарри считал себя достаточно умным — что кто-либо может быть достаточно умным, достаточно подготовленным или достаточно могущественным, — чтобы выиграть войну без жертв?
Дамблдор пытался показать, что жестокость часто непредсказуема и редко продумана. Они говорили об истории — о Ганди, Черчилле и Гриндевалье — и о скользких дорожках. И всё же, всё вокруг подтверждало неизбежность потерь. Дамблдор сделал всё возможное, чтобы избежать войны, а когда не вышло, возглавил силы добра. Он был самым могущественным волшебником, известным миру, он каким-то образом смог обнаружить Слово Первого Заклинателя и прослушал каждое пророчество, хранившееся в Британии, но тем не менее, он нёс тяжёлые потери в войнах против Гриндевальда и Волдеморта.
— Я не принимаю ваш ответ, директор, — сказал Гарри тогда, не желая ввязываться в спор по существу, что было, конечно, ребячеством с его стороны. — Вы готовы принять соотношение сил, при котором плохие парни побеждают. Я — нет.
— Отказ что-то принять ничего не меняет. Быть может, ты просто слишком юн, чтобы понять этот вопрос, Гарри, несмотря на то, как ведёшь себя внешне. Лишь в детских мечтаниях можно выиграть все битвы и не оставить без внимания ни одно злодеяние.
Гарри ненавидел хулиганство в Хогвартсе. Он собирался перевернуть школу, чтобы справиться с ним. Если бы это не устраивало лорда Джагсона, он бы организовал его исключение из школы. Если бы это не устраивало лорда Малфоя и весь его контингент в Визенгамоте, он бы уничтожил Малфоя и каждого в отдельности — или всех сразу, если бы потребовалось.
Ради прекращения хулиганства Гарри собирался завоевать мир.
Было ли это правильно?
Гарри вытащил палочку.
Не Бузинную. Бузинная палочка спрятана в Тауэре под охраной тысячи ловушек. Было бы глупо носить её с собой: Гарри обладал живым умом и креативностью, но не был хорошим дуэлянтом. Его можно легко «победить», если улучить момент без охраны... Нет, лучше спрятать её в безопасном месте, пока в ней не возникнет необходимость.
Это была его старая палочка. Одиннадцать дюймов. Остролист. Сердцевина из пера феникса.
Что сейчас сказал бы ему Фоукс?
Из пузырефона послышался шум. Внимание Гарри переключилось на устройство. Шарлевуа, стоявшая слева, подошла поближе, чтобы было лучше видно.
Они могли наблюдать, как три копии Беллатрисы Блэк вошли в переговорную. Шло сражение, но из-за ограниченной видимости пузырефона было сложно разобрать, что к чему. Эстер бросала проклятия, «Гарри» тоже. Саймона сразили, его едва было видно в нижней части изображения. Он лежал не двигаясь.
Вспышки света. Сработала одна из ловушек, и картинка пузырефона засветилась белым. Когда изображение вернулось, Эстер и одна из Беллатрис исчезли из поля зрения. Они или вышли за пределы обзора пузырефона или... что-то ещё. Он слышал, как Шарлевуа тяжело втянула воздух.
Теперь против двух Беллатрис Блэк осталась одна Тонкс, и на её месте с таким балансом сил в сражении никто не смог бы победить. Гарри стало не по себе, когда две ведьмы обезоружили «Гарри».
Одна из Беллатрис сдвинулась, заслонив спиной обзор того места, где находилась Тонкс. Вторая достала что-то из-за пояса. Они наложили на сопротивляющуюся Тонкс чары Инкарцерус, чтобы связать. Заставили открыть рот и влили туда что-то. Зелье. Веритасерум. Очень много Веритасерума, гораздо больше, чем нужно, если хочешь сохранить человека живым и вменяемым. Достаточно, чтобы выдавить правду из самого Шизоглаза Хмури.
— Я Нимфадора Тонкс, я не Гарри Поттер! Он, о, Мерлин, нет-нет-нет он прямо за этой дверью, в Раскрытии Расширений с остальными, нет-нет-нет Мерлин прости Гарри прости Герми...
— Авада Кедавра, — сказала одна из двух оставшихся Беллатрис. Гарри закрыл глаза и почувствовал, как к горлу подступает ком.
Он насмехался над Дамблдором. Специально ранил его. Вот почему я могу уничтожать дементоров, а вы — нет. Потому что я верю, что тьма может быть разрушена.
Две ведьмы рассмеялись страшным безумным смехом и исчезли из виду.
Гарри услышал всхлипывания, обернулся и увидел, как вздымаются плечи Шарлевуа. Её щёки были мокрыми от слёз.
— Чёртовы ублюдки, — сказала Сьюзи.
Дейв из Огайо отдавал приказы брахманам. Марат шёпотом командовал Ракшаса. Седрик давал указания аврорам.
Гарри ждал.
Он вспомнил, что ему написал Дамблдор в завершение того разговора. Вспомнил слова из письма, прочитанного после того, как старик пожертвовал собой.
Есть только одна фигура, чья ценность превыше всего.
И эта фигура — не мир, а люди, его населяющие: равно волшебники и маглы, гоблины и домовые эльфы, и все прочие.
Гарри, пошатываясь, сдвинулся с места. Шаг вперёд, потом ещё один. Потом он понял, что собирается сделать, и понял, что Фоукс велел бы ему сделать то же самое.
Он бросился к двери.
Раздражённые и испуганные вскрики вырвались у тех, кто был достаточно важным, чтобы посметь возразить, но что они могли сделать? Оглушить его? Кто бы осмелился оглушить Гарри Поттера-Эванса-Верреса и разрушить его хитроумный план? Драко обеспокоенно выкрикнул что-то, но Гарри не расслышал. Не мог расслышать.
Он уже вышел и оказался в коридоре.
Там была Беллатриса Блэк. И вторая Беллатриса Блэк. Они стояли бок о бок в десяти метрах от него. От них веяло смертью и безумием.
Гарри резко остановился — да так неловко, что чуть не упал. Палочка была при нём, но он поднял пустую руку.
И щёлкнул пальцами.
Предупреждение: жестокость, расчленение, смерть.
≡≡≡Ω≡≡≡
ЮПИТЕР: Прекрасно. Итак, я сказал бы: "Молодой человек, уходите! Что вам здесь нужно? Вы хотите предъявить свои права? Полно. Вы горячи, крепки — из вас вышел бы храбрый командир в армии, полной боевого задора. Вы найдёте для себя дело получше, чем царствовать над полумёртвым городом, над городом-падалью, истерзанным мухами. Здешние жители большие грешники, но они вступили на путь искупления. Оставьте их в покое, молодой человек, оставьте их в покое, отнеситесь с уважением к мукам, которые они на себя приняли, уходите подобру-поздорову. Вы непричастны к преступлению и не можете разделить их покаяния. Ваша дерзкая невинность отделяет вас от них, как глубокий ров. Уходите, если вы их любите хоть немного. Уходите, иначе вы их погубите: если вы их остановите, если хоть на мгновение оторвёте от угрызений совести, грехи облепят их, как застывшее сало. Совесть у них нечиста, им страшно, а запах страха, нечистой совести услаждает обоняние богов. Да, эти жалкие души богам по вкусу. Хотели бы вы лишить их благосклонности богов? А что вы дадите взамен? Спокойное пищеварение, мирную, безрадостную провинциальную жизнь и скуку? Ах, скука — быт счастья. Счастливого пути, молодой человек, счастливого пути. Мир в обществе и мир в душе так неустойчивы: не трогайте, а то разразится катастрофа. (Глядит ему в глаза.) Чудовищная катастрофа, которая обрушится на вас".
— Мухи. Жан-поль Сартр. Перевод Л. Зониной
≡≡≡Ω≡≡≡
30 апреля, 1999 года
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
Сейчас
Гарри щёлкнул пальцами.
Через открытую дверь из Расширений послышались испуганные вздохи тех, кто знал легенду. Но две копии Беллатрисы Блэк лишь смерили его взглядом.
— Что это, малыш? Очередное абсолютное оружие? — насмешливо спросила левая Беллатриса. На месте её правого глаза зияла кроваво-красная дыра, а на щеке засохла струйка крови, но, казалось, это её совсем не беспокоило.
Гарри почувствовал непреодолимое желание издать безумный нервный смешок, хотя подобное было ему несвойственно. К тому же ситуация была самая неподходящая, поэтому он сдержался.
— Да, — сказал он. — Можно и так сказать.
— Пустой город(1), — сказали две ведьмы хором. На их лицах появилось одинаковое выражение веселого презрения.
— Где Тёмный Лорд? — спросила правая, поднимая палочку на Гарри.
— Муффлиато, — произнёс Гарри, чтобы хоть немного обеспечить приватность, — Я отрезал ему руки, стёр память и превратил в камень. Но после того, как однажды всё чуть не вышло из-под контроля, я понял, что этих мер недостаточно, поэтому вытащил его разум из тела и поместил в растение, которое храню в красивой шкатулке, — он помолчал. — Хотите шкатулку? Думаю, я мог бы её красиво упаковать.
— Куколка пытается увиливать, — насмешливо проговорила правая Беллатриса и наклонила голову на бок.
— Покрутись немного, и расскажешь что-нибудь поправдивее, — сказала вторая. Она высунула свой розовый язык и слизнула кровь с верхней губы.
Уголком глаза Гарри заметил позади движение. Он быстро поднял левую руку, показывая остановиться.
— Нет, это действительно правда, — сказал он спокойно. — Но если ответишь на мой вопрос, я дам тебе кое-что получше.
В общем-то, у него было даже несколько вопросов. Что за копирующее заклинание? Оно известно Волдеморту? Оно скопировало в том числе и руку — то есть оно способно копировать любой артефакт? Ритуальная жертва необратима или глаз можно исцелить?
Беллатриса справа захихикала.
— Некогда, дружок. Неумелый неуклюжий дружочек. Давно мечтаю тебя прикончить. — Её лицо внезапно стало полностью серьёзным, и она сжала губы. — Крутись.
— Круцио, — проговорила вторая.
И была боль.
≡≡≡Ω≡≡≡
ОРЕСТ: Есть люди, связанные обязательствами от рождения: у них нет выбора — путь их однажды предначертан, в конце пути каждого из них ждёт поступок, его поступок; они идут, с силой попирая землю босыми ногами и в кровь сбивая ступни. Знать, куда идёшь, по-твоему, радоваться этому вульгарно? А есть другие: они молчаливы, душа их подвластна смутным, земным образам; вся жизнь таких людей определилась тем, что однажды в детстве, когда им было лет пять или семь... Да ладно, они ведь не высшей формации. А я уже в семь лет сознавал себя изгнанником. Запахи и звуки, шум дождя по крыше, дрожание света — всё скользило по мне, скатывалось по моему телу — я не пытался ничего ухватить, я знал уже, что всё это принадлежит другим, никогда не станет моим воспоминанием. Плотная пища воспоминаний предназначена тем, кто обладает домами, скотом, слугами и пашнями.
— Мухи. Жан-поль Сартр. Перевод Л. Зониной
≡≡≡Ω≡≡≡
30 апреля, 1993 года
Кабинет Гарри Поттера-Эванса-Верреса, Хогвартс, Шотландия
Шесть лет назад
Теперь навещать родителей было трудно. Не то, чтобы это делало его несчастным или причиняло дискомфорт, но каждый раз над ним нависало мучительное предчувствие расставания.
Так много всего нужно было обсудить. Мама обязательно спрашивала про Гермиону, Драко и Минерву, её не интересовала «политика» и «магические штучки», ей хотелось знать, как Минерва и Драко справляются со своими потерями, или как себя чувствует Гермиона. В канун Рождества мама увидела Гранвиля, феникса Гермионы, и он безумно впечатлил её. Гранвиль подарил ей перо, и мама закрепила его на своём трюмо.
Отца интересовало другое, и во время долгих бесед на кухне он засыпал Гарри предложениями ... Он изо всех сил старался подискутировать о магии, но больше всего его захватывала возможность реформирования общества. Они оба прочитали Хайнлайна, Азимова, Гибсона, Стивенсона... и после ужина, бывало, сидели и часами рассуждали об обществе будущего, пока не замечали, что чай давно остыл и все уже легли спать. Как с умом подойти к построению мира вечной молодости, в котором нет болезней и нищеты? Какие шаги нужно предпринять уже сейчас и в каком порядке? Гарри чувствовал, что всё это по-прежнему казалось его отцу немного нереальным, и что сам он, возможно, преувеличивал собственную роль... Но какой оксфордский фанат научной фантастики мог устоять перед соблазном порассуждать о том, как правильно строить общество. Что получится, если предпринять те или иные шаги: потенциальная Церковь Всех Миров, Основание, Фрисайд, или, может, неовикторианская Англия?
Прошлой ночью отец в какой-то момент внезапно замолчал, а потом изумлённо спросил:
— Сын, ты правда считаешь, что способен принимать такие решения? Хоть кто-то смог бы, будь он на твоём месте? Учесть все возможности и спланировать целую цивилизацию? — Повисло молчание. — Есть ли вообще хоть у кого-нибудь право попытаться?
— Если бы это можно было доверить мудрости толпы или рыночным процессам, я бы так и сделал, — ответил Гарри, не поднимая глаза от стола. — Но это невозможно. И нет никого, кто мог бы занять моё место. У меня есть моё Братство, и я не собираюсь отказываться от Кольца лишь потому, что попытки справиться с ношей выглядят самонадеянными или всё это кажется невозможным. Я должен попытаться.
Его отец на мгновение задумался, а потом улыбнулся.
— Выходит, я Элронд?
Гарри закатил глаза, хотя его сердце ответило: Да.
Но, в отличие от родителей, Гарри с каждым визитом всё отчётливее понимал, что скоро наступит то время, когда он не сможет больше приезжать в гости, и придётся расстаться. Не навсегда, если рассуждать в масштабе, в котором скоро начнёт существовать человечество, масштабе бесконечной жизни и бесконечных возможностей, — но на долгое время. Он и так приезжает реже, чем раньше. Скоро придётся попросить их самим приезжать к нему. А в конце концов останется довольствоваться лишь письмами. Возможно, давно стоило так сделать ради их безопасности. При каждой встрече они рисковали вечной жизнью, а он ставил под угрозу судьбу мира. Следовало подумать о возможных исходах (никогда нельзя отказываться подумать о чем бы то ни было), но ему не нравилось зацикливаться на них. Похищение, шантаж, пытки... На кону стояла судьба мира и населяющих его существ.
Организовав предварительно пять обманных манёвров и проделав нелёгкий путь под защитой серьёзной охраны, Гарри вернулся в Хогвартс и впал в задумчивость. Он поговорил с Минервой, передал ей привет от родителей и отправился по извилистым коридорам и движущимся лестницам в свой кабинет. Обменялся минимальными любезностями с Гермионой, забрал у неё Камень и уничтожил факсимиле. Гарри не хотел вести себя грубо, но обсуждать свои чувства ему не хватало сил, поэтому он держался отстранённо. И приступая к работе с сегодняшними пациентами, которых уже проверили и сопроводили к месту авроры, он оставался молчаливым, вежливым и отрешённым.
Вошедший в клинику Драко лишь коротко взглянул на Гарри, чтобы понять, что стоит ограничиться пожеланием доброго утра.
Первые два пациента прибыли с достаточно простыми недугами. Первому, старику, в молодости проклятьем вывихнуло руку, и с тех пор она не переставала болеть. Подобные проклятья не поддавались целительным чарам — в чём и был весь смысл, — и было радостно наблюдать лицо мужчины, который впервые за тридцать лет ощутил, что боли нет. Он осторожно двигал рукой, которую долгие десятилетия словно тисками сжимало, и рыдал. Гарри принял его благодарность, отказался от денег и отправил его домой.
Второй пациент оказался ещё проще: ребёнок с хроническим неврологическим заболеванием. Симптомы можно было купировать зельями — например, Кесаревым Зельем (которое, как выяснилось после одного забавного недоразумения, не имело никакого отношения к акушерству), — но на это требовалось очень много денег. Несмотря на то, что при работе с тканями мозга приходилось соблюдать чрезвычайную осторожность, исправить повреждения оказалось несложно. К сожалению, Гарри не смог понять причину: поражённый участок, насколько он мог судить, не был похож ни на какую конкретную патологию. Гарри сверился со справочником по дифференциальному диагнозу атипичных нейронных поражений, но в итоге пришлось списать всё на гидроцефалию и отложить более подробное исследование на потом.
Он решил, что после обеда у него найдётся для этого время. Авроры очень долго подготавливали потенциальных пациентов, и как бы Гарри ни хотелось, в день удавалось принять не более двенадцати человек. Следовало либо привлечь больше целителей и авроров, либо выстроить другую систему.
Гарри был готов, когда авроры привели третьего пациента. Им оказался ещё один старик. Нижнюю часть его лица покрывали ужасные ожоги, кожа на подбородке и щеке была белёсой и узловатой. Выглядело как очередной несложный случай. Широко раскрыв глаза, мужчина нервно оглядывался по сторонам. Нередкое дело. Например, на другом конце комнаты Гермиона исцеляла мужчину, который никак не мог перестать рыдать с тех пор, как его привели. Ничего, скоро пройдет.
Ну, обычно проходит. Гарри посмотрел на низенькую брюнетку с отрешённым взглядом, которая тихо сидела в углу, сложив руки на коленях. Одна из спасённых узников Азкабана, француженка по имени Шарлевуа. Её тоже избавили от боли, но ей не стало значительно лучше, теперь она была в состоянии, близком к кататонии, и начинала кричать, стоило только её разлучить с Гермионой. Ей позволили остаться с ней.
— Здравствуйте, сэр, — сказал Гарри. Он попытался сделать голос тёплым и выдавил из себя улыбку. — Пожалуйста, ложитесь на кушетку. Не нужно беспокоиться... Очень скоро вам станет гораздо лучше.
Старик осторожно опустился на кушетку и лёг на спину. Гарри сел в кресло и положил палочку на колени. Мужчина был явно напуган.
— Всё в порядке, сэр? Нервничаете?
Гарри посмотрел на авроров, которые его привели, один из них пожал плечами: сообщить нечего. Они молчаливо стояли у изножья кровати, демонстрируя присутствие силы. Простая предосторожность, как и остальные двенадцать авроров в комнате. Чтобы получить лечение, пациенты проходили тщательную проверку и обязательный допрос под Веритасерумом, а перед входом в клинику с них снимали все чары и заклятия. Принимались меры предосторожности от Империуса и Конфундуса... а также от ложных и заблокированных воспоминаний. В клинике были установлены ловушки, защитные чары и снова ловушки, и были предприняты все меры, чтобы сделать нападение извне невозможным...
— Я... Я не... Извините, — пробормотал пациент дрожащим голосом.
— За что? — спросил Гарри, улыбаясь.
— Я пришел из-за... из-за моего лица и груди. Они обгорели, давным давно. Я забыл...
Гарри сопоставил факты.
— Вы запечатали память о том, как это произошло?
— Не я. Святой Мунго. Им пришлось... Я не мог... Я... — Мужчина зажмурился, его лицо скривилось, а жесткая кожа на подбородке сморщилась. Из глаз хлынули слёзы.
— Простите, но нам пришлось снять эту защиту, — мягко сказал Гарри. — Мы сможем её вернуть, если захотите. Или мы можем направить вас к одному человеку... Особому целителю, который помогает людям с проблемами, с которыми они не могут справиться, но о которых не хотят забыть.
— Мальчик... мой мальчик, — выдавил мужчина. Гарри молча сидел, слова были лишними, старику просто нужно было время, чтобы разобраться с прошлым.
— Всё… Всё было в огне... — запинаясь, сказал мужчина. — Из-за меня. Я хотел... Я Сальватор Старр, может вы... Я пиромант. Лучший в Британии, — Гарри не слышал о нём, но это было неудивительно. Несмотря на все события, он узнал о магии всего два года назад, и оставалось много общих знаний, которые он упустил, существовали знаменитые исследователи магии, о которых он никогда не слышал и которых не знал, несмотря на то, что о них писали даже на карточках шоколадных лягушек. Гарри снова бросил взгляд на аврора, и тот утвердительно кивнул.
Пациент обхватил себя обеими руками и лёг на бок, спиной к Гарри.
— Так много людей пострадало. Я... Был пожар, ужасный пожар. Я хотел найти барьер против любого пламени. С того дня, когда пал Зонтаг… Я пытался найти способ остановить... остановить тот огонь, — Мужчина замолчал, его голос, полный горя, сорвался.
— Несчастный случай? Из-за вашего исследования? — мягко спросил Гарри. Поселение волшебников в Зонтаге было сожжено во время второго гоблинского восстания в 1612 году, которое к тому моменту уже было подавлено. Поэтому поджог скорее представлял собой демонстрацию, чем реальное нападение, но, тем не менее, считался трагедией. Никто из современных волшебников не смог потушить гоблинское пламя, и в исторических книгах инцидент неизменно описывался в зловещем тоне.
— Мой мальчик... он... — плечи Сальватора затряслись, и он снова замолчал.
— Сэр... у вас был сын? — удивился аврор. Похоже, это не вскрылось во время расследования.
Обычно они так осторожны... так скурпулёзны, что я жалуюсь на это.
Его напарник спросил:
— Вы точно уверены, что...
— Не родной, — сказал мужчина хриплым голосом. — Племянник. Магл. Но он был мне как сын. Я любил его, как своего. Мой мальчик. Мой мальчик...
Аврор медленно кивнул.
— Понимаю, сэр.
— Мне так жаль, — сказал Гарри, тихо поднимаясь на ноги. — Думаю, мы примем вас в другой день.
Сальватор резко перевернулся и отчаянно вцепился в рукав Гарри. Авроры достали палочки так быстро, что Гарри почти не заметил их движения, но вмешиваться не стали.
— Стой! — твёрдо проговорил Сальватор, садясь на кушетке и не ослабляя своей хватки. — Ты Мальчик-Который-Выжил. Ты можешь... Я знаю, ты можешь...
— Я не могу воскрешать мёртвых, сэр. Мне жаль, но я не могу... — Пока не могу, подумал Гарри, бросая взгляд на Драко, который на другом конце комнаты помогал Гермионе с пациентом. Но когда-нибудь... Когда-нибудь я смогу. Я должен сдержать обещание. Он снова посмотрел на пациента. — Простите, но я не могу его вернуть. Поверьте, я бы хотел, но не могу.
— Иногда он оставался со мной, в доме была для него комната. Он всегда любил драконов, очень любил. Когда я использовал Зелёных Валлийских, он часами сидел за защитными чарами и смотрел на них. У него повсюду висели плакаты с драконами. Он мечтал увидеть Китайских Огнешарых, — вполголоса проговорил Сальватор. — Я не знал, что он в доме... Не знал, что он в доме... Я бы ни за что не стал проводить эксперимент, если бы знал, что они вернулись раньше. Моя сестра и мой мальчик... Проклятый огонь, я думал, что смогу остановить его своей новой защитой. Я думал, что всё под контролем. Я бы никогда... Я не знал... — Голос мужчины сорвался, но затем его взгляд снова ухватился за Гарри, возвращаясь из далёкого места, наполненного горем и сожалением. — Верни моего мальчика. Мне известно многое... Когда я был молод, я заходил далеко за грани дозволенного. Я знаю многое. Можешь забрать все мои знания, всё, что у меня есть. Верни моего мальчика. Верни Дэви.
Гарри опять покачал головой. Всё зашло слишком далеко, и пусть это было жестоко, нужно было разобраться с ситуацией, пока она не вышла из-под контроля.
— Мне жаль, сэр.
Гарри хотел было поднять руку, чтобы дать сигнал аврорам, но замер, уставившись на влетевший через вход бумажный самолётик. Он медленно перемещался, лениво похлопывая пергаментными крылышками, подобно тому, как летают записки в Министерстве Магии.
— Верни моего мальчика, — повторил Сальватор тише. — Пожалуйста... Я умоляю. Я знаю, у тебя есть сила. У меня есть, что дать взамен. Давно забытые ритуалы и древние заклинания. Я пожертвовал многим, чтобы получить их — делал жуткие вещи для ужасных людей — но я передам их тебе. Я бывал в святилище Беата Пейна, я бывал на земле Туата... Я платил силой за силу, чтобы узнать об огне всё, что только возможно. Ты можешь получить все мои знания. Каждую руну из моих книг. Каждую искорку пламени. Пожалуйста... ты должен. Я... о, Мерлин... Я не знал, что он был там, он не заслуживал этого, разве ты не понимаешь, я не знал, что он был там. Верни его. — Он взял себя в руки. — Ты должен, Гарри Поттер.
Авроры не стали дожидаться команды, и один из них взял Сальватора под локоть.
— Господин Старр, — сказал он мягко. Гарри освободился от хватки. Сальватор не сопротивлялся, но его рука застыла в воздухе, сжимая пустоту.
— Прошу, сэр, — сказал Сальватор, но уже не так настойчиво. В его голосе слышалось подавленность и глубокая печаль.
Гарри подошёл к записке, которая спокойно плыла по воздуху, и протянул руку. Пергамент приземлился на ладонь. За его спиной аврор помогал Сальватору подняться на ноги.
Когда Гарри открыл пергамент, он увидел, что это действительно стандартная записка Министерства, на тиснёном бланке, запечатанная обычным образом, но она была очень далеко от дома. Печать сломана, на пергаменте несколько сгибов: записку сложили и отправили сюда совой. Гарри нахмурился и открыл её.
В пергамент было вклеено несколько верхних дюймов газеты: вечерний выпуск Ежедневного пророка. Время не было указано, но в тот момент только-только перевалило за полдень, а значит сообщение было из будущего. Его отправят как минимум через четыре часа, а то и все шесть.
ТРАГЕДИЯ: ПОКУШЕНИЕ НА ПОТТЕРА, КЛИНИКА РАЗРУШЕНА ДО ОСНОВАНИЯ
Больше ничего.
Зачем отправлять только это? подумал Гарри. Но времени на рассуждения не оставалось. Когда получаешь анонимное предупреждение, дальнейшие действия ясны (ну или, по крайней мере, они были достаточно очевидны для Гарри): реагируй быстро, но оригинально. Сообщение игнорировать нельзя, особенно учитывая, что оно, вероятно, из будущего, но также нельзя реагировать предсказуемо, потому что это даёт врагам контроль над ситуацией.
Мысли Гарри летели быстрее молнии. Ответ первого уровня: стандартная изоляция. Уязвимость — специализированные атаки. Очевидная альтернатива, эвакуация, обладает тем же недостатком. Короткое сообщение и необычный способ доставки, минующий сторонних наблюдателей... указывают либо на предательство, либо на широкомасштабное нападение... Сова от Министерства летит двенадцать минут... Союзник, разоблачивший тайный заговор? Зачем анонимность? Предупреждение отправят максимум через шесть часов... это тоже нам кое о чём говорит. Нападение произойдёт в течение следующих шести часов... и нанесёт серьёзный ущерб, но раз сообщение было отправлено, в нашей власти сократить потери или что-то изменить. Однако Гарри не давал покоя первый пришедший в голову вопрос: Если хочешь помочь, зачем отправлять только это? Неужели будущее, породившее сообщение, так ужасно, что отправитель не хочет, чтобы о нём знали заранее?
— Ты должен, — повторил сзади Сальватор, снова повышая голос. Гермиона и Драко беспокойно оглянулись, авроры рядом с пациентом и те, что стояли у двери, достали свои палочки.
— Гарри Поттер, я требую. Он не может оставаться мёртвым, сгоревшим, — голос Сальватора надломился на последнем слове. — Ты сделаешь это.
И с тошнотворным чувством внутри Гарри осознал другую возможную причину подобного сообщения.
Диверсия из будущего. Информация не может передаваться дальше, чем на шесть часов назад. Значит сейчас, в этот самый момент, мы не можем отправиться в прошлое и предотвратить...
— Ты сделаешь это!
Гарри уже успел повернуться, когда почувствовал жар огня на спине.
— То, что ты пытаешься сделать, — безумие, мальчик, — сказал Хмури в прошлом году. — В мире слишком много зла и слишком много безумия. Слишком много чёртовых случайностей. Ты не можешь просчитать всё. Можно проверять посетителей, но любая система безопасности в любой крепости базируется на том, чтобы не пускать никого внутрь. Здесь всё не так, как в магловском мире. Магл без оружия не опаснее собаки, а вот могущественный волшебник без палочки сможет отведать твоей крови всего за несколько минут. У тебя не получится защитить себя, Камень и Волди, если ты одновременно предоставляешь к ним свободный доступ. Ничего не выйдет.
— Это просто означает, что не нашлось никого достаточно умного, параноидального и подготовленного. — самоуверенно ответил Гарри тогда. — Неразрешимых проблем не существует.
— Иммоби...нгкх, — послышался голос аврора, заклинание которого превратилось в полный боли возглас.
Через мгновение Гарри почувствовал, как земля ушла из-под ног, стремительная сила подняла его в воздух, словно рука великана. Его бросило через комнату, мир закружился вокруг калейдоскопом красного и зелёного, а потом Гарри врезался в стену так сильно, что из него выбило весь дух. Придя в себя, он увидел пару авроров, которые быстро встали впереди, закрыв собой Гермиону, Драко и пациента, и готовили защиту: один уже даже успел поднять щит из небольших светящихся сфер.
Хотя Сальватор, казалось, и пальцем не шевельнул, и хотя у него не было палочки, он мгновенно заполнил комнату пламенем. Огонь закрыл поле зрения Гарри, оставив лишь яркий свет, дрожащий и качающийся, как живой. Гарри почувствовал запах горящих волос и понял, что загорелся. Он начал с криками хлопать себя по голове и лицу, пытаясь сбить пламя. Краем глаза он заметил, что авроров тоже обожгло, одна из них кричала, а её лицо было чёрным. Драко приложил палочку к её груди, пытаясь сделать хоть что-то. Гермиона уже бросала проклятия. Шарлевуа съёжилась в углу, закрыв руками голову в попытках спрятаться. Бледное лицо Гермионы светилось адскими рыжими отблесками.
Гарри не мог сражаться, не мог найти свою палочку, и едва мог сохранять рассудок. Он рванул мантию наверх, чтобы с её помощью сбить с себя огонь, но она запуталась и никак не хотела поддаваться.
Когда он потушил огонь, комнату уже заполнило дымом, дышать было нечем. Он не мог найти палочку, о боже, где же палочка... что есть ещё... Он запустил руку в кошель и попытался выдавить хоть слово, но получалось только кашлять, сгибаясь пополам, и, господи, он почти ничего не видел, всё застилала красно-рыжая пелена. Как же на языке жестов... Он не мог вспомнить, в голове была пустота... Невозможно дышать, ничего не видно... Повсюду лишь густой дым.
Гарри услышал, как кто-то произносит заклинание. Разобрав слова, он понял, что сейчас потерял бы голову от ужаса, если бы и так не был в панике.
— Аз-рет. Аз-рет. Аз-рет.
Он помнил, что это заклинание использовал Волдеморт, и помнил, что за создание являлось на зов.
Светящийся красным дым сделался ярче.
Кто-то схватил его за ноги, и Гарри начал дико лягаться. Хватка была невероятной силы — нечеловеческой силы — и он почувствовал, как его снова поднимает в воздух. Он попытался закричать, но стоило только вдохнуть, как горло обжигало дымом, и он снова разразился спазматическим кашлем, давясь ядовитым воздухом.
Руки отшвырнули его в сторону.
Врезавшись в каменный угол, Гарри почувствовал боль в рёбрах, вспыхивающую сильнее с каждым спазмом кашля. Но там, куда он упал, было меньше дыма. Мысли всё ещё путались — где он, почему в коридоре, что происходит — но теперь хотя бы можно было дышать. Гарри судорожно втянул воздух, и затуманенный мир стал немного более отчётливым.
Перекатившись на бок и хватая ртом воздух, Гарри посмотрел внутрь кабинета, где стояла стена густого чёрного дыма, валившего наружу плотными клубами. Гарри был — о боже, кольцо пропало, где кольцо, где Волдеморт?
Постепенно дым рассеивался, и уже можно было различить фигуры, которые выкрикивали заклинания, подсвечивая дым разными цветами. Кто-то стоял в центре: видно было только силуэт, окружённый алым пламенем. Тот сломленный человек, Сальватор. Его Адский огонь в форме чудовищной змеи снова и снова атаковал противников. Пятеро авроров всё ещё держались, защищая пациента, Драко и Шарлевуа и прикрывая друг друга. Гарри знал, что с минуты на минуту прибудет подкрепление.
Гермиона тоже была там.
Конечно, ничто не в силах сразить Адский огонь. Невозможно даже вообразить, что могло бы его остановить. Единственное, что можно сделать — надеяться увернуться от него, но даже это казалось невозможным. И тем не менее, Гермиона справлялась. С каждым броском змеи она то подпрыгивала, то отклонялась, то пригибалась, бросая очередное проклятие в сторону Сальватора, и тем самым заставляя огненное создание вернуться к хозяину. Авроры тоже беспрерывно атаковали, за потоком их заклинаний невозможно было уследить. Сам Адский огонь поглощал большую часть проклятий, но Сальватора это не спасло. Он был тяжело ранен, кровь, пульсируя, вырывалась из рваной раны в животе, а на одной руке не хватало нескольких пальцев.
— НЕТ! НЕТ! НЕТ! — снова и снова кричал мужчина, создавая волны пламени и отражая атаки с помощью живого огня, наполнявшего комнату жаром и дымом. — Ты не можешь! — прокричал он, но через мгновение ему в грудь попало проклятие, и он безжизненно упал.
Адский огонь разгорелся ярче, рыча прокажённым пламенем, всё разрастаясь, поскольку ничто больше не сдерживало его. Змея пылала всё ярче и ярче, её белые кольца и мечущаяся голова росли в размерах.
Один из авроров упал, его тело до пояса поглотило пламя. Руку второго испепелило. Драко кричал. Гарри видел, как упала Гермиона, высыхая, словно листок под летним палящим солнцем.
Гранвиль закричал. Крик феникса был пронзительным и чистым, словно голос с небес. Он появился из-за спины Гарри в ослепительной вспышке и стремительно пронёсся мимо, оставляя за собой огненный след. Феникс не колебался. Он бросился в Адский огонь с такой смелостью, искренностью и восторгом, что сердце Гарри разорвалось на части. Золотое схлестнулось с алым, и с громовым грохотом оба исчезли. От них не осталось ничего, кроме вонючего дыма и эха последней песни феникса.
Гарри снова почувствовал на себе руки — аврор бегло осматривал его раны. Другие, что бежали следом, направились в кабинет, на ходу очищая воздух от дыма.
Гарри увидел обгорелых скорчившихся умирающих авроров. Некоторые ещё стояли, высоко подняв палочки, несмотря на боль и шок. Драко рыдал. Гарри увидел на полу кольцо с зелёным камнем, никем не замеченное.
Он увидел Шарлевуа, которая укачивала что-то на руках, походивших теперь на комки спёкшейся плоти.
Укачивала Гермиону.
≡≡≡Ω≡≡≡
ЭЛЕКТРА: Как сегодня ясно! Повсюду на равнине люди задирают головы и говорят: «Как сегодня ясно!» — и радуются. А вы, собственные палачи, или вы уже забыли, до чего радостно на душе у крестьянина, когда он шагает по земле и говорит: «Как сегодня ясно!»? Вы еле дышите, головы у вас опущены, руки висят. Ваши мертвецы прилипли к вам, вы и не шевелитесь, боясь потревожить их малейшим движением. Вот ужас-то был бы, а? Если бы ваша рука вдруг прошла сквозь влажный парок — душу вашего отца или предка? Но взгляните на меня: я развожу руки, я поднимаю их, потягиваюсь, как человек, когда он пробуждается, я занимаю столько места на солнце, сколько мне нужно. Разве небо пало на мою голову? Я танцую, глядите, танцую — и чувствую только ветер в волосах. Где же мертвецы? Или, может, они танцуют в такт со мной?
— Мухи. Жан-поль Сартр. Перевод Л. Зониной
≡≡≡Ω≡≡≡
Гарри устало поднимался по ступеням в мастерскую директора. В его кармане лежали четыре пузырька с кровью Винсента Крэбба, которую он достал после двухчасового допроса, полного завуалированных угроз. В этом деле ему помогали двое авроров, обученных Аластором лично: опытная Хидли Кванон и недавняя выпускница Нимфадора Тонкс, а также Хмури собственной персоной. Стеклянные пузырьки, наполненные кровью врага Гермионы, позвякивали друг о друга, пока Гарри поднимался по лестнице.
Он толкнул дверь. Внутри было тихо. На полу, подсвеченные красным рассветом, виднелись алхимические символы: накладывающиеся и пересекающиеся окружности и пятиугольники, окружающие центральную пентаграмму. Он уже бывал здесь, когда впервые демонстрировал частичную трансфигурацию — как же давно это было! — и, похоже, с тех пор комнату ни разу не использовали.
— Шизоглаз сейчас придёт. Подождём, — послышался слева голос Драко. Гарри шагнул в комнату и увидел, что тот сидит, прислонившись спиной к округлой стене и опустив взгляд в пол.
— Как ты, Драко? — тихо спросил Гарри.
— Это твоя вина, — ответил Драко.
— Знаю.
— Нет, не знаешь, ты, тупой высокомерный говнюк, — сказал слизеринец, но в его голосе не было гнева, только усталость и опустошённость, печаль человека, от которого требовали перенести слишком многое. — Ты думаешь, что просто совершил ошибку, что нужна была ещё одна ловушка, ещё одна хитрость, ещё один уровень. Ты не видишь, что это в целом... невозможно! Просто невозможно. И никогда не увидишь, а Гермиона будет слушать тебя, и теперь она заплатила за твой идиотизм.
— Знаю.
— И это ещё раз напоминает, какой я дурак, что поверил тебе, что позволил вовлечь себя в эту ослиную игру. Твои цели... безумны. Безумны. Ты не понимаешь этого, потому что не видишь никаких ограничений для... для... для... чего угодно.
Конечно, дело было не только в этом. И даже не в ужасных страданиях и временном отсутствии Гермионы, которое кого угодно невыносимо ранило бы. Здесь что-то другое.
Ты боишься, что я не смогу выполнить обещание... что ты поверил в ложные пророчества, доверился ложному пророку. Ты гадаешь, вдруг я просто странный гений магловской науки, просто парень, который впечатлял своими школьными шалостями, ведь ему был известен целый мир магловских трюков, и которому однажды просто повезло... но который просто не в состоянии применить свои знания в реальном мире.
Драко поднял глаза, и Гарри увидел в них непередаваемую грусть потери.
Ты боишься, что я не смогу вернуть твоего отца.
— Драко, существует...
— Заткнись, — жёстко перебил его Драко. — Замолчи, и давай просто подождём в тишине. Ты всё время говоришь, но слова не особо ей помогли, не так ли? Её феникс сгорел, она сгорела. Теперь она мертва, снова, как и боялась, — глаза Драко были красными, но в них не было слёз. — Она призналась мне в этом... в те месяцы, когда пыталась призвать своего патронуса. Когда пыталась соответствовать твоим ожиданиям. Она сказала, что жутко боится снова умереть, и, возможно, поэтому не способна сотворить заклинание. «Иногда я просыпаюсь от собственного крика, Драко».
— Хватит, — сказал Гарри, плотно зажмурившись.
Казалось, Драко ругается скорее на себя, чем на Гарри. В его мрачных словах звучала горечь.
— Теперь она сгорела дотла, и это твоя вина. Ты не понимаешь, что, возможно, ты говоришь, ты давишь — о, Мерлин, когда ты начинаешь говорить, кажется, что ты сошёл с ума, но потом безумным начинает казаться всё вокруг, и как я вообще мог видеть в этом смысл? Как можно быть настолько самоуверенным?
Гарри отвернулся, глаза застилали горячие слёзы. Он чуть не обратился к своей тёмной стороне, чтобы успокоиться и решить проблему, хотя и зарёкся так делать. Холодная пустота шаблонов мышления Волдеморта была бы сейчас очень кстати. Ноль лучше, чем отрицательное число.
Но он не стал, потому что знал, что неправильно отказываться от тщательно обдуманных решений в ситуации, для которой они готовились. Вместо этого он сполз на пол, скользнув пальцами по пыльному камню, и расплакался.
Прошло какое-то время, прежде чем его плечи перестали вздыматься, а дыхание из громких всхлипываний успокоилось и стало тихим и равномерным. Драко молчал, не двигаясь с места. Когда Гарри заставил себя сесть, он увидел через пелену слёз, что тот сидит и просто смотрит на него красными глазами.
— Я... — начал Гарри, но понял, что у него просто нет слов. Он снова замолчал.
Наконец он встал и поднял палочку.
— Скорджифай, — устало сказал он. Заклинание очистило пыль. Убрав палочку, Гарри открыл кошель. — Котёл, — произнёс он, и металлическая кромка котелка запрыгнула в руку. Он вытащил котёл из кошеля, который растянулся, чтобы позволить тому выбраться наружу, и поставил его в центр схемы.
Усевшись рядом с котлом, он достал из кармана пузырьки с кровью и расставил их неподалёку.
Драко встал и подошёл ближе. Покопавшись в кармане мантии — той же, обгорелой, разве он не успел переодеться? ах, ну конечно... он оставил её для эффекта — он вытащил маленький свёрток кожи двурога и положил его рядом с другими объектами. В свёртке была плоть слуги, добровольно отданная Одеттой Шарлевуа.
Вот-вот должен был прийти Хмури с частичкой кости отца Гермионы. Он сам вызвался разобраться с этой задачей, заявив, что не доверит никому другому незаметно проникнуть в семейную стоматологическую клинику Счастливых Улыбок, оглушить одного из владельцев, достать кусочек его кости и подправить воспоминания. Это была неблагодарная работа, и Гарри подумал, что возможно, взять выполнение этого задания на себя Хмури заставило раскаяние. Хмури винил себя в нападении так же сильно, как Гарри. «Мы были недостаточно параноидальны», — с горечью сказал он. Самое страшное обвинение из его уст.
Они молча ждали.
Наконец, Гарри снова заговорил.
— Я старался, старался изо всех сил. Я продумал всё от и до, всё спланировал, собрал всю информацию... Я учёл сорок три известных угрозы и восемь неизвестных. У нас были... уровни систем безопасности. — Конечно же, Драко знал о большинстве из них. Он помогал, вместе с Хмури, Гермионой и Боунс.
Есть толстые папки, набитые пергаментами, — ну или, по крайней мере, были до того, как огонь поглотил секретное хранилище. Досье на людей, информация о странах. КИТАЙ. Обзор: Продолжает беспокоиться насчет магического доминирования Европы и Британии, возможно, захочет нанести удар прежде, чем установится новый режим. Склонен к изоляции, жаждет укрепить свою власть в союзе Десяти Тысяч, но прагматичность правящей верхушки предполагает готовность менять тактику во имя выгоды. Традиционное стремление к бессмертию вкупе с многовековым опытом в зельеварении. Формальные и неформальные структуры власти практически зеркальны друг другу; есть небольшая тенденция к разбиению на фракции, но предполагается возможность сменить ключевых чиновников и политический вектор всей страны. И так далее.
Планы внутри планов, непредвиденные обстоятельства во время непредвиденных обстоятельств: живые адаптивные матрёшки, кружащиеся в неистовом танце. Место, которое нельзя взять штурмом, союзники следящие за союзниками, меры безопасности и защитная магия, которые могли бы оборвать жизнь нападавшего за долю секунду. И ничего из этого не сработало, когда один могущественный волшебник потерял рассудок. Он погиб, но погибли и другие. Погибла Гермиона.
— Ты не виноват, что не можешь сделать невозможного. Твоя вина в том, что ты пытаешься делать невозможное, а платят за это другие. Драко внимательно посмотрел на Гарри. — Нельзя учесть всё. Мир полон тьмы, а люди жестоки. Даже хорошие жестоки, плохие и подавно, а безумцы творят такое, что ты просто не способен предсказать. Ты не можешь контролировать вселенную, Гарри Поттер-Эванс-Веррес, жалкий заносчивый неудачник.
Гарри молча отвернулся, не в силах вынести взгляда Драко, и обнял колени. Драко отвернулся и тяжело подошёл к двери.
В мире слишком много зла и слишком много безумия, сказал когда-то Хмури. Слишком много чёртовых случайностей.
Ты не можешь контролировать вселенную.
— Я не принимаю этого, — прошептал он, скорее себе, чем Драко.
— Что? — не веря своим ушам воскликнул Драко, снова поворачиваясь. Теперь он действительно разозлился.
— Я не принимаю этого, — повторил Гарри громче. Он поднял глаза. — Я не принимаю этого.
— Ты не можешь...
Гарри вскочил на ноги, слегка покачнувшись. Его голос стал твёрдым, как металл. Но это была не леденящая, полная ненависти ясность его тёмной стороны. В Гарри сиял раскалённый добела металл решимости.
— Нет, — отрезал Гарри с уверенностью. — Нет, — повторил он. — Нет. Я не принимаю этого. Я не принимаю смерть. Я не принимаю угасание. Я не принимаю безумие. Я не принимаю случайность. Все это части вселенной, и все они важны... Но я — человечество — не должно принимать их, — сказал Гарри. — Если хочешь уйти, так и скажи. Если хочешь вести другую жизнь, ты знаешь, что я не стану удерживать тебя. Я справлюсь сам, и выбор всегда будет за тобой: если передумаешь, я буду рад тебе. Твои решения неприкосновенны. Если считаешь, что ничего не выйдет... можешь уйти, — лицо Гарри было мрачным. — Но я не отступлюсь.
Гарри подошёл к Драко и остановился в одном шаге.
— Прямо сейчас где-то в мире есть маленькая девочка. Низенькая для своего возраста, большеглазая. Она любит своего старшего братика. Она мечтает быть похожей на маму, когда вырастет. Но сегодня случится несчастье. Гнилое дерево сломается, когда малышка полезет на него, и она неудачно упадёт. И умрёт. И тогда её большие глаза потухнут, и брат больше никогда её не увидит, и ей никогда не суждено будет стать такой, как мать. Всё, чем она была и будет, исчезнет, умрёт и будет закопано в землю. Рано или поздно брат справится с потерей, а возможно, даже найдёт утешение в историях о том, что смерть необходима. Её мать будет плакать и страдать, но со временем это пройдёт, и она станет больше внимания уделять сыну, а в конце концов утрата ослабеет, боль спрячется глубоко в сердце, хоть и не исчезнет совсем. Мир продолжит движение, потому что подобное случается каждый день, и мы научились справляться с потерями. Но мир не обязан быть таким. И я собираюсь спасти не только эту маленькую девочку или Гермиону, или твоего отца, Драко, я спасу всех маленьких девочек, друзей и отцов. Люди умирают каждый день, и так было всегда, но я не принимаю этого.
Пламенная речь Гарри заставила глаза Драко разгореться так ярко, словно в них плясал красный адский огонь. Он вцепился руками в мантию Гарри, скрутив её в кулаках, и толкнул со всей силы. Гарри отступил назад, проскальзывая ботинками, но удержал равновесие.
— Ты думаешь, я желаю им смерти, ты, лицемерный идиот? Ты вообще слушал? Я говорю о том, что не имеет значения, насколько сильно ты хочешь, чтобы они жили, мир слишком сложный! Ты отрицаешь факты! Ты хочешь делать то, чего раньше не делал никто, и хочешь всё и сразу, никто даже не мечтал о подобном. Ни Дамблдор, ни Салазар Слизерин, ни братья Певерелл, ни даже Мерлин, чёртов Первый Заклинатель! Величайшие в истории волшебники едва коснулись твоей безумной идеи! Ты хочешь управлять миром и остановить смерть, очень хорошо, и ты хочешь прекратить бедность и болезни, сделать всех равными, возвести гоблинов и прочий мусор на пьедестал, и тому подобная утопическая чушь, ладно! — Драко перешёл на крик. — Но это невозможно! Просто невозможно! Сделать даже хоть что-то из этого не смог никто, даже те, кто старался, а уж тем более воплотить всё сразу! В своих попытках ты сожжёшь мир и всех его обитателей, и это просто за гранью идиотизма и самоуверенности — заявлять, что ты собираешься в один миг кардинально изменить мир, и все мы страдаем из-за этого!
В ответе Гарри словно звучало эхо легионов других людей:
— Да мне плевать, что это невозможно! Мне плевать, что никто не делал ничего подобного, или не пытался, или не мечтал о таком за всю историю! «Невозможно» — мелкое и ограниченное слово, слово для ограниченных умов и ограниченного воображения, и я не принимаю его.
Драко открыл рот, чтобы сказать что-то, но Гарри перебил его, переходя на крик, раскалённый металл звенел в его словах, светился в глазах и пылал жаром в груди, белое свечение исходило из палочки, разгораясь всё ярче, озаряя его лицо.
— Мы стоим у самого края, у переломного момента, между адской пропастью и раем, Драко! Мы на границе двух сингулярностей, в равновесии на их горизонтах событий, и это пугает, но когда тебе предлагают Кольцо, ты не отбрасываешь его, говоря о «невозможности»!
Драко закричал в ответ, подавшись вперёд и тыкнув Гарри пальцем в грудь.
— Не всё в этом мире возможно!
Гарри внезапно ощутил ясное спокойствие и тихо ответил:
— Драко. Существуют и другие миры. Мы найдём тот, в котором сможем спасти всех, — его голос задрожал от эмоций, — Если что-то кажется невозможным, это лишь означает, что ты не придумал, как сжульничать.
≡≡≡Ω≡≡≡
ЮПИТЕР: Бедняги! Ты одаришь их одиночеством и позором, ты сорвёшь одежды, которыми я прикрыл их наготу, и ты обнажишь внезапно их существование, похабное, пресное существование, лишённое какой бы то ни было цели.
ОРЕСТ: Если и для них нет надежды, почему я, утративший её, не должен с ними поделиться отчаянием?
ЮПИТЕР: Что им делать с отчаянием?
ОРЕСТ: Что угодно: они свободны, настоящая человеческая жизнь начинается по ту сторону отчаяния.
— Мухи. Жан-поль Сартр. Перевод Л. Зониной
≡≡≡Ω≡≡≡
30 апреля, 1999 года
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
Сейчас
Боль вытеснила всё, и Гарри не знал, сколько он корчился под Круциатусом Беллатрисы Блэк. Эта боль выходила за рамки любого физического страдания: она не передавалась по нервам, а воплощалась на совершенно ином уровне. Само его существование стало агонией.
Наконец, всё прекратилось, и Гарри обнаружил себя на полу, на некотором расстоянии от того места, где всё началось. Его переместили. Он весь промок, его била дрожь, горло саднило от криков, которых он даже не помнил.
Вторая Беллатриса читала заклинания, отрезающие их от Раскрытия Расширений. Она делала это так быстро и плавно, что Гарри пришло в голову, что она могла бы справиться с каждым из его союзников, если бы те рискнули выйти в коридор.
Его мучительница нависла над ним, безумно улыбаясь.
— Маленькие куколки мертвы. Твоя глупая грязнокровка мертва. Я убила её. Твои авроры мертвы. Теперь ты скажешь, где Тёмный Лорд, или я начну играть с остальными.
Гарри попытался успокоить дыхание, сдержать слёзы. Он отстранился, закрыл глаза. А через мгновение пристально посмотрел на ведьму.
— Мне жаль. Я хочу, чтобы ты это знала. То, что случилось с тобой, не должно было случаться ни с кем, и мне очень жаль, что так вышло. Мы поможем тебе.
Веселая ухмылка сползла с её лица, сменившись скукой, а в её глазах, полных тьмы и крови, читалось презрение.
— Помощь не понадобится, дружок. Тебе не выбраться.
Гарри снова закрыл глаза.
— Я знаю. Я думал... Думал, что другие могли бы справиться, работая вместе, занять моё место. Думал, что мог бы освободиться. Возможно, когда-нибудь так и будет. Но иногда человеку достаточно везёт или достаточно невезёт занять некоторое место. Стать сутью вещей. Когда-то у меня был друг, феникс, который говорил, что нельзя отказываться от подобного.
— Ты говоришь как мой Лорд, — сказала вторая Беллатриса. Та, что стояла над Гарри, кивнула, на её лице мелькнуло восхищение. — Но ты всего лишь маленький жалкий гомункул, и пришла пора преподать тебе урок.
— Негодный мальчишка, — усмехнулась нависающая над ним ведьма, ткнув палочкой ему в грудь. — Пора, пора, пора.
— Прости, Беллатриса. Я не принимаю этого, — сказал Гарри.
Она усмехнулась, но затем потрясённо остановилась, пошатнувшись на месте. По груди расползалось кровавое пятно.
Беллатриса Блэк издала булькающий звук. Широко распахнув глаза, она ловила ртом воздух, будто пытаясь что-то сказать, но так и не произнесла ни слова. Склонив голову набок, она нахмурилась, пытаясь что-то понять.
Сзади неё на пол упала мантия невидимости, и Гермиона Грейнджер вытащила ладонь из спины Беллатрисы, кровь брызнула ей в лицо. Беллатриса упала, словно сломанная кукла.
— Нет! — закричала вторая Беллатриса, поворачиваясь и поднимая палочку, но дождь проклятий из-за спины Гермионы сбил её с ног, заглушив крик. Оглушённая, связанная, немая и парализованная, Беллатриса Блэк повалилась на пол, на её лице застыло удивление, ярость и ненависть.
— Я нашёл способ сжульничать, — сказал Гарри.
— Мистер Поттер! — крикнул Пип с другого конца коридора. Поддерживаемый Джей Си Крейм, он двинулся вперёд. Они шли следом за Хиори, которая не спускала палочки с обеих Беллатрис. Её лицо было мрачным, но не таким мрачным, как обычно.
Гермиона кивнула Гарри и опустилась на колени рядом с Беллатрисой. На её поясе висела сломанная палочка, двух дюймов на кончике не хватало, вместо них обнажилась сердцевина из жилы дракона.
Гермиона вонзила два пальца в собственную левую руку и вырвала оттуда запасную палочку, это зрелище заставило Гарри поморщиться. Чтобы спасти жизнь безумной ведьмы, она приложила палочку к её груди и начала читать заклинания, исцеляющие рану.
Гарри вздохнул и лёг на пол. Он просто тихо лежал и улыбался. Улыбался вопреки всему.
Он знал, что там, вне зоны видимости, на пересечении северного и южного коридоров, стоял вход в Тауэр. Ярко блестящий золотой овал, зафиксированный на месте невероятно прочно.
Это был мир Гарри, и в нём случалось невозможное.
≡≡≡Ω≡≡≡
ЮПИТЕР: Признай свою вину, ужаснись ею, вырви её из себя, как гнилой зловонный зуб. Иль бойся, чтоб море не отхлынуло перед тобою, чтоб не иссякли источники на твоем пути, чтоб не рухнули на твою дорогу камни и скалы, чтоб земля не разверзлась под ногами твоими.
ОРЕСТ: Пусть разверзнется земля! Пусть выносят мне приговор утёсы и цветы вянут на моем пути: всей вселенной мало, чтобы осудить меня. Ты — царь богов, Юпитер, ты царь камней и звёзд, царь морских волн. Но ты, Юпитер, не царь над людьми.
ЮПИТЕР: Я не царь тебе, жалкий червь. Кто же тогда создал тебя?
ОРЕСТ: Ты. Но не надо было создавать меня свободным.
— Мухи. Жан-поль Сартр. Перевод Л. Зониной
1) Стратагема открытых городских ворот «Пустой город» — тридцать вторая из китайских стратагем, предполагает использование реверсивной психологии, чтобы убедить врага, что пустой город на самом деле полон ловушек и засад, и заставить его отступить
Куда нам смотреть в поисках провидения? Только наверх, только наверх! Звёзды над нами излучают священную силу, которая переполняет всё сущее. Они придают форму пророчествам и нашим собственным желаниям и вселяют магию в каждый полевой цветок и каждого зверя. В их непостижимости кроется загадка магии. Почему некоторое слово и некоторая палочка создают определённый эффект? Только наверх, только наверх! Это воля звёзд! Если хочешь найти порядок в мире, нужно смотреть наверх... всегда наверх! В этом и заключается секрет всей магии.
— отрывок из книги Звёзды нашей судьбы Гилфорда Уэнзди в переводе Лорда Рансибла Ле Уолли.
Можно ли объяснить все бесчисленные аспекты магии нашего мира какими-то наборами теорий и схем? Это совершенно невозможно, ведь любые попытки проделать это обязаны учитывать бессчётные внутренние противоречия магии и постоянно возникающие новые аспекты волшебного мира. Голословное утверждение, что всем управляют звёзды, ничего фактически не объясняет.
Закон Трансфигурации Гэмпа, который явно накладывает ограничения, продиктованные культурой и традициями? Характерные магические особенности не имеющих разума объектов магической зоологии и травологии, не поддающиеся непротиворечивой категоризации? Принцип подобия, на основе которого строится множество ритуалов и зелий, использующий метафорическую близость либо синекдохическую частность, чтобы усилить или направить эффект? Сильная спонтанная магия у детей, которая, похоже, не имеет связи ни с одной из теорий практической магии, а основывается на воле, желаниях и абсолютной случайности? Лингвистическое единообразие высших ритуалов и новых заклинаний со звукоподражанием как древним слоговым азбукам, так и вчерашним нововведениям в язык? Беспалочковая и бессловесная магия, которая строится на искажении мыслительного процесса или внутреннего настроения для получения необходимого эффекта — даже если эти изменения абсолютно не схожи с сотворяемым заклинанием?
Магия таинственна по своей природе, и каждый отдельный аспект, каждая отдельная её часть заслуживает своих теорий, и их невозможно согласовать друг с другом в какой-то большой общей схеме. В каждом столетии и даже в нашу ущербную эпоху все магические открытия совершаются преданными своему делу зельеварами, специалистами по заклинаниям, магической зоологии, трансфигурации и так далее... но никогда — запутавшимися в своём безумии «магическими теоретиками». Магия — драгоценный камень со множеством граней, через которые мы можем пропускать свет под разными углами. Но если осветить сразу все грани, не получится ничего, кроме путаницы. Если попытаться соединить эти грани в одну плоскость, не получится линз, не получится даже лучей звёзд, так любимых Уэнзди, только осколки.
— отрывок из рецензии на ту же книгу в Американском маге.
≡≡≡Ω≡≡≡
На берегу озера зубов, у края чёрных холмов, Тир на Ног
15 мая, 1999 года
Спустя три недели
Давным-давно здесь стоял город из тентов и беседок, освещаемый собственным маленьким солнцем. Бандивиги и лейи, смеясь, бегали друг за другом вокруг весёлых групп элегантных гаунтов, а над головой лениво кружили виски на своих тончайших крылышках. Но солнце угасло и пришли суровые времена.
Теперь всё в прошлом, и никто больше не расскажет эту историю. Остался только нежный шёпот перестукивания зубов, перекатывающихся под белыми волнами... да тихий скорбный крик, прячущийся в ветре.
В неясном сером свете стояли три фигуры, их подобные сну очертания состояли из сложных меняющихся теней.
— В итоге, — сказала первая фигура, — наша американская ведьма и её организация были уничтожены: некомпетентность вкупе со случайностью — и годы стараний выброшены на помойку. Теперь британского слона схватили, очередная пустая трата времени. Нескольких дней нашего времени, учитывая силы, потраченные на выяснение её местонахождения, перестраивание её под наши нужды, ловлю её пешек по закоулкам, и использование Прикосновения для контроля её сознания. Наше положение ухудшилось, а Тауэр остаётся невидимым и недосягаемым. Мы не можем применить Прикосновение Леты и защитить себя. Мы открыты.
Вторая фигура из живых теней только слушала, а когда первая закончила, повернулась к третьей, приглашая её к диалогу.
— А значит, Мельд, нам нужен следующий ход, который основывался бы на том, что мы имеем, — ответила третья фигура. — Очевидно, что атака фактически сработала. Оборона Тауэра была проломлена, защитники пали. Британский аврорат ещё какое-то время будет решать, как именно улучшить защиту. Почему бы не пробудить Тинегар и не отправить её в атаку? У нас по-прежнему есть волк в Пусане — если удвоим силу наступления, они возьмут количеством. Риск невелик.
— Риск в том, что мы потратим наше время, пытаясь заставить работать один и тот же глупый план, кроме того, американка может попасть к ним в руки. У неё много твоих знаний, Нелл, — хочешь увидеть, как они возвращаются в мир, чтобы надолго закрепить в нём магию и угрозу, которую она несёт? — голос Мельда стал резким.
— Зато в случае успеха мы исключим риск разоблачения через Беллатрису Блэк. Мы устраним исходящую от Тауэра опасность и пресечём дальнейшие исследования магии. Несколько заклинаний и бриттонские ритуалы — это допустимый риск, — пренебрежительно сказала Нелл.
— Когда стоишь на краю обрыва, каждая пядь имеет значение. Что, если именно распространение Вавилонского Сада столкнёт нас в пропасть? — резко возразил Мельд. — Не сомневаюсь, что ты снабдила нашего слона не только толпой завывающих идиотов, но и этим ритуалом. Что если мальчишка использует его вместе с Философским камнем? Хочешь встретиться с армией его клонов?
— Необходимо личное вмешательство, — перебила вторая фигура. — Ты был прав, когда говорил об этом в прошлый раз. Мы прошли точку невозврата, теперь нет надежды сдержать этот новый режим. Мир объединится прежде, чем мы успеем что-либо предпринять. Пришло время взять всё в свои руки и применить новый инструмент, готовившийся для нас.
Это предложение, сказанное самым спокойным тоном, словно физически ударило по двум другим фигурам.
— Вы решитесь пойти и рискнуть собой? Это... неожиданно, — сказал Мельд.
— Не я. Ты. — Сказала вторая фигура.
Повисла очень долгая пауза.
— Я не уверен, что это мудро. Лишиться вашего контроля, вашей защиты, помощи... Я подвергнусь таким огромным опасностям, каких не видел столетия.
— Я передам тебе мои знания.
— Я вам благодарен, — сказал Мельд, хотя тон его голоса говорил об обратном. — И всё же, это запредельно опасно. Угроза... чудовищна. Я привык передвигать фигуры. Это верный способ: наблюдать со стороны и направлять. Раньше можно было получить всю нужную информацию просто следя за переписками, а потом шепнуть слово или даровать частичку знания... я считаю, сейчас тоже можно так сделать, — Но слова Мельда вместо того, чтобы звучать настойчиво, были наполнены надеждой.
— Ты могуществен и мудр, и более чем способен на это, — проговорила Нелл, до этого хранившая молчание, — И ты получишь всё наше содействие. Ты искусен в Прикосновении — ведь именно ты изменил пироманта, которого мы использовали при первой попытке избавиться от мальчишки, и никто из нас не справился бы лучше. Если кто-то из нас и должен взять всё в свои руки... — её тон не оставлял сомнений, что всё прошло как по маслу, — то это ты.
— У нас нет времени ждать и пытаться повлиять на ситуацию как-то иначе, нужно действовать немедленно. Каждый месяц появляются новые устройства, которые несут угрозу всей земле. Риск слишком велик, — сказала вторая фигура.
— Я понимаю, — медленно проговорил Мельд.
Вторая фигура утешительно произнесла:
— Оказалось, что Тауэр скрыт с помощью наследия атлантов, Зеркала. — Мельд и Нелл вздрогнули, на их настоящих лицах за фрактальными тенями явственно отразилось удивление. — Мальчик выбрал грубый, но эффективный метод: создал внутри Зеркала свой мир с неустановленным способом входа. Это другой мир, недосягаемый. Всё внутри подчиняется его законам, но войти туда может любой. После того, как дело будет сделано, этот мир, как и Камень Долгой Песни, будет принадлежать тебе.
Услышав это, Нелл резко повернулась к нему:
— Но...
— Ему, — твёрдо сказала вторая фигура, и Нелл замолчала.
— Отлично, — сказал Мельд. — Тогда будем действовать наверняка. Используем наших пешек среди гоблинов и британские резервы. Раз уж я собираюсь вмешаться лично, мне потребуется всё, что у нас есть. Если всё получится, я не пожалею времени на то, чтобы скрыть следы нашего участия.
Остальные двое согласились, серьёзно кивнув, и ещё некоторое время обсуждали, как им следует подготовиться. Наконец, они покинули сотканное из кошмаров место. Тёмный берег снова стал безлюдным, и только завывающий в ветре скорбный крик гаунта был напоминанием, что когда-то здесь всё было иначе.
Тир на Ног продолжал стоять.
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
В тот же день
— Ну ладно, — сказал Гарри Поттер-Эванс-Веррес, Декан Научной Программы Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, глава Школы Сомнения Тауэра, главный советник ряда сменяемых министров магии, ведущий специалист в области развития совершенно новых областей волшебства и человек, меняющий курс мира. — Я хочу, чтобы кто-нибудь обоснованно объяснил мне, почему мы назвали их сферонавтами и почему я не могу этого изменить.
За столом послышались стоны. Седрик Диггори скомкал листок пергамента и бросил его в Гарри, одновременно с этим Амелия Боунс и Аластор Хмури обменялись взглядами, полными безысходности. Драко Малфой казался недовольным, Перси Уизли смущённым, а Луна Лавгуд скорее всего выглядела бы скучающей, если бы слушала (она задумалась о рыбе). Рэдж Хиг никак не отреагировал, и только поднял глаза от стопки пергаментов перед ним.
— Я бы хотела обсудить Беллатрису Блэк, — сказала Боунс, сложив руки перед собой на стол для переговоров.
Гарри вздохнул и, похоже, сдался.
— Что с ней?
— Мы с Аластором сошлись на мысли, что ей нельзя оставаться в Нурменгарде. Это недостаточно надёжно, — сказала Боунс, переводя взгляд на Хмури. Приятный молодой мужчина ничего не сказал, но его бегающий глаз, вернувшийся к хозяину после долгого перерыва, прокрутился и замер, глядя на юного президента Международной конфедерации магов. — Специальная команда потратила целую неделю, чтобы дотянуться до её разума, и при этом даже близко не подошла к глубине проникновения, необходимой чтобы вытащить из неё тайны или заклинания, однако последние события — совсем другое дело. Она видела, как бы сказать... — Боунс откинулась назад и поджала губы.
— Её разум отвратительнее венгерского хвосторога, и гораздо опаснее, — наконец сказал Хмури. — Как будто она дала Нерушимый обет противостоять любым попыткам проникнуть в её мозг, — он замолчал, и его глаз закрутился. — А вообще неплохая идея.
Гарри покачал головой.
— Если вы собираетесь переместить её в более надёжное место, возникает очевидный вопрос: почему что-то надёжнее, чем Нурменгард? Если в другом месте что-то сделано лучше, сделайте то же самое в Нурменгарде.
— Я убеждён, что мы поступили с ней недальновидно, Поттер, — нахмурившись, сказал Драко. Седрик согласно закивал, но тут же остановился, словно осознав, что делает, и снова вернул своё внимание к Гарри.
— Сценарий тикающей «взрывобомбы»(1)? — Гарри наморщил лоб. — Послушайте, долгие годы больница Святого Мунго и магловские доктора работали над исцелением людей с сильными психическими травмами. Существуют вещи, влияние которых необратимо. И если разум Беллатрисы Блэк был... положим, превращён в некое подобие лабиринта, тогда нам просто потребуется больше времени, чтобы получить от неё нужную информацию. Но мы не станем делать того, что нанесло бы ей непоправимый вред. — Он оглядел сидящих за столом, но не нашёл поддержки. — Если бы здесь была Гермиона или кто-то из Возвращённых, они бы согласились со мной. «Спаси одну жизнь», помните?
— Эта «одна жизнь» может быть угрозой «целому миру», Поттер. Ты бы не сомневаясь убил её в бою, если бы так было нужно, чтобы спасти других. Здесь то же самое. То, что этот жест выглядит не так красиво и благородно, не делает его менее правильным, — сказал Драко. — Хоть кто-то из вас сомневается, что она внезапно исчезнет из своей камеры, а через шесть месяцев мы будем сражаться с ней и двумя сотнями каких-нибудь нарлов-оборотней?
На этих словах Седрик замотал головой и поднял руку.
— Нет, нет, пожалуйста, давайте не будем снова скатываться к спору «больной или злодей». Давайте сосредоточимся на Нурменгарде, — он перевёл взгляд на Хмури. — Мы удвоили количество охраны и подготовили двух двойников, один из которых убеждён, что он настоящая Беллатриса. И в работе наверняка ещё как минимум два плана, в которые меня решили не посвящать, несмотря на то, что глава ДМП, вероятно, заслуживает знать о подобного рода делах. И это ведь Нурменгард: одно из самых защищённых мест в мире. Куда мы могли бы её переместить?
— Сюда, — сказал Хмури.
— Это... — начал Драко, но Хмури перебил его.
— Создавшая это место магия, наследие Дамблдора, неповторима больше нигде, — гладко солгал начальник безопасности. — Ритуалы Дамблдора запрещают использование волшебных кристаллов и предотвращают любое вторжение. Пока ты в Тауэре, для тебя даже Смертельное Проклятье не вреднее молока. Но мы пока не можем воссоздать их в другом месте. Ничто нельзя сделать таким же безопасным, как Тауэр. Если ты собираешься настаивать на мягком ведении допроса, её нужно переместить сюда. Сделаем новое крыло в задней части. Ты всё равно собирался расширяться.
— Собирался. И это позволит продолжить работу с ней и, возможно, сохранить ей разум. Не знаю, сможет ли она стать полностью функциональной личностью, — сказал Гарри, не желая менять тему. В его голосе слышалась холодная ярость, — В принципе, это возможно, особенно в долгосрочной перспективе. Но также возможно, что разбор её мозга на составные и внедрение в её в сознание навсегда оставит неизгладимый след, — он поджал губы и посмотрел на Драко. — Убийство допустимо только когда нет альтернативы. У нас есть альтернатива, и мы ею воспользуемся.
— А если она не одна всё спланировала? Что насчёт «Тройки»? — не менее холодно сказал Драко. — Если это не просто дезинформация от американской шпионки и они действительно существуют, — продолжил он, игнорируя колкий взгляд со стороны Хига, — вполне возможно, что они замешаны в нападении. Источником этого, эм, «ритуала мультиформ», возможно, был не Волдеморт, а они.
— Это точно не Волдеморт, а значит, источником является Лимпэл Тинегар или Тройка, — твёрдо сказал Гарри. Седрик одарил его скептическим взглядом, и он потёр шрам в форме молнии на лбу. — Я знаю, что это не он, — Седрик кивнул, изобразив сочувствие.
— Тогда как можно игнорировать угрозу их вмешательства? Мы должны сейчас же вытащить из неё всю информацию, — Драко ударил по столу, подчеркивая свою мысль.
— «Спаси одну жизнь», — снова повторил Гарри, качая головой.
— А может лучше спасти больше одной? — парировал Драко, — Представь, сколько жизней мы потеряем, если будем ждать слишком долго, или если раскроемся для очередного нападения? Сколько людей погибло от заклинания Беллатрисы, запечатывающего время? Сколько её солдатов-оборотней всё ещё живы и в своём уме?
— Если вы в поисках лёгкого пути начнёте калечить разумы, — сказала Боунс, нахмурившись, — я задумаюсь, за что мы сражаемся, что пытаемся защитить. Давайте держаться подальше от идеологии «высшего блага», насколько это возможно. Она никогда не приводит ни к чему хорошему.
Хмури снова ничего не сказал, хотя ход мыслей Драко ему явно импонировал.
— Может мы просто закроем вопрос с Нурменгардом, как предложил мистер Диггори? — вставил Перси, ткнув пальцем в пергамент.
— Ну ладно, — быстро проговорил Гарри, — Будем расширяться. Аластор прав, мы всё равно это планировали. Да я и сам буду рад большему пространству для ног. Есть возражения?
Возражений не было.
— Как мы осуществим перевод? — спросил Седрик.
Глаз Хмури покачнулся и остановился на нём.
— Я буду рядом.
— Мисс Грейнджер будет участвовать? Думаю, так нам всем было бы спокойнее, — сказал Перси, бросив извиняющийся взгляд на Седрика.
— С этим не поспоришь, — с широкой улыбкой согласился Седрик, — Но, если я правильно понял, она сейчас в Повисе, и заслужила хоть немного отдохнуть.
— Она лучше всех подходит на роль того, кто разберётся, как работает ритуал, и тем более — на роль того, кто опробует его в действии, — сказал Хмури. — Так что я надеюсь, что она не просто отдыхает и отмывает руки от крови.
Замечание прозвучало гораздо более мрачно, чем ожидал Хмури, и повисла неловкая пауза. Драко бросил ему укоризненный взгляд, а Перси немного побледнел.
— Не забывайте, — мягко сказал Гарри, — что пока её руки ещё были в крови, она уже начала исцелять Беллатрису.
— Ммм, — прорычал Хмури. — Жаль, эффект ритуала прошёл. Если бы он был постоянным, — его глаз описал дугу и обвинительно уставился на Гарри, — у нас было бы два объекта для допроса.
Гарри проигнорировал замечание. Они уже несколько раз поднимали этот вопрос, и он явно имел шансы стать настоящей дилеммой (не только в Тауэре, но и во всём мире). Этично ли создавать разумное существо, если знаешь, что его ждёт неопределённый или неприятный конец?
— Думаю, было бы полезно отправить мисс Грейнджер в Китай, когда она отдохнёт, — сказала Боунс, прерывая поток мыслей Гарри. В её интонации читался намёк на осуждение. — Теперь, когда недавний конфликт был, эм, разрешён, — она одарила Драко двусмысленным взглядом, — она могла бы снова представлять Договор.
Драко улыбнулся и поднял палец, как бы напоминая.
— Договор сохранности жизни и независимости, — тяжело сказала Боунс.
Хиг опустил пергамент, который читал, повернулся к Драко и пристально посмотрел на него своими маленькими тёмными глазками. Он позволил взгляду на мгновение стать предупреждающим, а затем тепло и мило улыбнулся.
— Жизни и независимости, действительно... И что важнее, символ завершения всех неприятностей последних лет, — он перевёл внимание на Боунс. — Я соглашусь с вами. Богиня — лучший представитель, которого мы можем отправить. Думаю, исход однозначен — теперь, когда Россия, Савад, Новая Зеландия и Кавказ присоединились к нам, и когда мы пошли на все уступки, которых они желали. Но не забывайте про Каппадокию... они всё ещё сами по себе. Плохой пример заразителен. Чтобы убедиться, что Китай или Таиланд не пойдут своим собственным путём, нам нужен самый лучший представитель.
— Или можно присоединить Каппадокию, — предложил Драко.
— Ну отлично, — прокомментировал Седрик, — Я как раз думал: «Вот бы мы начинали один и тот же спор при каждой встрече. О Мерлин, я так рад, что мы стали гораздо блондинистей».
Боунс перебила сарказм Седрика.
— Я согласна с Советником Хигом.
— Поддерживаю, — сказал Перси.
— Но мы дадим ей столько времени на отдых, сколько потребуется, — небрежно сказал Хмури.
— Равномерной тяги проще будет добиться, если использовать что-то вроде тех гоблинских зарядов, — кивнула Луна, как будто её слова имели отношение к диалогу.
На этом спор исчерпал себя.
— Так мы будем ждать её решения, или мне стоит отправиться к ней и узнать, как дела? — с надеждой спросил Седрик.
— Гоблины не появлялись в Материальных Методах уже несколько недель. Ург говорит, в Акле какие-то политические волнения. Как я понимаю, готовится большое собрание в Ургод Уре, — сказал Гарри, отвечая на реплику Луны. — Но пока мы можем разработать прототип в меньшем масштабе.
Боунс бросила отчаянный взгляд на Гарри, а затем вернулась к Седрику.
— Нет, как вам известно, «Богиня» достаточно усердна. Она вернётся, как только будет готова.
— Давайте обсудим это завтра, — с благосклонной улыбкой сказал Хиг, кивнув Гарри. — Очевидно, у всех имеются неотложные дела.
— Гарри? — подался вперёд Хмури.
— Если только у Перси больше нет вопросов. — сказал Гарри, поднимаясь с кресла.
— Нет, сэр, — сказал Перси, улыбаясь. — Похоже, мы закончили.
≡≡≡Ω≡≡≡
В прогнившей старой Англии лезут из кожи вон, пытаясь убедить вас, что Война Вальпургиевой Ночи закончилась громкой победой колониальных армий. Но, к счастью, пропагандистские агенты Тауэра слишком громко кричат.
В реальности же события после той ночи, когда мир был на волосок от разрушения, сложились гораздо более благоприятно для Независимых и их британских единомышленников, Благородных. Лидер Благородных и один из главных в движении за независимость, лорд Драко Малфой из Благородного и Древнейшего дома Малфоев, едва сдерживал довольную улыбку, когда давал интервью в ресторане «У Зигфрида» на прошлой неделе. «В сущности, все наши требования были удовлетворены», сказал Малфой репортеру за магловским обедом из пиццы с чернилами кальмара и воздушного клюквенного мусса, «и мы крайне довольны изменениями, внесёнными в Договор сохранности жизни».
На вопрос об уступках обаятельный молодой аристократ ответил сдержаннее. «Представители Независимых, к которым меня любезно пригласили присоединиться, действительно были вынуждены пойти на некоторые уступки. Я понимаю нежелание России предоставлять собственных авроров для помощи в защите Тауэра. К счастью, это также позволит им внимательнее следить за тем, что там происходит», заявил лорд Малфой с блеском в глазах.
Лидер Благородных подтвердил, что в связи с возложенными на него новыми обязанностями он прекращает публикацию своего журнала Нерушимая честь. «Мне понятно, почему Громовержец и некоторые из Советов Эмиратов настояли на том, чтобы назначить представителя внутри Тауэра, прежде чем отправлять своих людей для сотрудничества. Справедливое условие. И, к моему удивлению, они решили, что моя длительная... коммуникация с Гарри Поттером делает меня лучшей кандидатурой на эту, с позволения сказать, административную должность». Казалось, Лорд Малфой не чувствует себя обременённым новой перспективой контролировать своего старого школьного соперника.
Представитель Тауэра охарактеризовал результат переговоров между двумя организациями как «справедливый». Но, похоже, исход гораздо заметнее склоняется в пользу Независимых, хотя многие источники кричат об обратном.
— Отрывок из статьи Сильвии де Камп «Новая эпоха», Американский маг.
1) Мысленный эксперимент «тикающая бомба» (ticking time bomb): Допустим, у человека есть информация о террористической атаке, вследствие которой погибнет много людей, эта информация нужна полиции, чтобы предотвратить атаку, но человек выдаст её только если его подвергнуть пыткам. Можно ли его пытать?
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
3 октября, 1998 года
— Мистер Аберкромби, мисс Райан. Чем могу помочь? — спросил декан, бросив взгляд на наручные часы. — Раз вы пришли ко мне, вопрос, видимо, важный.
Хотя увидеться с деканом было несложно: прикалываешь к мантии записку о приёмных часах и ломаешь Жезл Безопасности, мало кто отваживался на это, таким пугающим порой мог быть в прошлом гениальный ученик, а теперь настоящий титан магии. И пусть его инаугурационная речь, произнесённая перед учениками Научной Программы, не особенно впечатлила — болтовня про какую-то «бледно-голубую точку», — многие из них чувствовали слабость от одного только пребывания в Тауэре в непосредственной близости от великого человека. Тем не менее, Крейг Аберкромби и Шивон Райан решились на это посещение.
По воскресеньям команды студентов Научной Программы представляли свои проекты. В этот раз каждая тройка получила по маленькой коричневой коробке с осколками вазы и информационной карточкой. Крейгу, Шивон и Пэрри Падера достались белые глазурованные кусочки, украшенные изысканным сине-зелёным рисунком. На карточке говорилось, что раньше это была ваза в стиле ар-нуво, созданная Леоном Солоном, и что от них требуется «починить» её, не применяя магии. В процессе вы можете использовать любую магию, если она не прикасается к фрагментам вазы и не влияет на них. Очки будут начисляться за полноту восстановления, общий эстетический эффект и изобретательность.
— Нужно просто использовать магловский клей, верно, сэр? — спросил Крейг. — Больше ведь ничего не сделать. Это не особо сложно. Мы подумали, может, вы поговорите с профессором Сиракузом, чтобы он немного поменял задание.
— Вообще-то, это задание предложил я, — сказал декан Научной Программы Гарри Поттер-Эванс-Веррес. Он откинулся в кресле за большим деревянным столом, поправил очки и указал на стопку книг на столе. Крейг узнал среди них некоторые из учебников Научной Программы, а также книги по стилям и истории керамики вперемежку с исписанными пергаментами.
Повисла небольшая пауза, пока двое учеников осознавали услышанное, а затем Шивон заговорила.
— Сэр, этот проект не похож на те, что мы делали раньше. Над ними надо было подумать, а этот будет просто... скучным. Склеить кусочки.
— Не стоит недооценивать терпеливость, мисс Райан, — сказал декан. — Чтобы делать что-то скучное и кропотливое, нужна сила воли — это одно из главных качеств хорошего учёного, — он встал, оперевшись на стол, и неопределённо махнул рукой. — Через несколько комнат отсюда находится проект, над которым я работаю уже несколько лет, снова и снова внося минимальные изменения в попытках найти идеальное экранирование, которое бы работало. И, вероятнее всего, я продолжу работу над ним и завтра, и на следующей неделе, и после. Если вы поняли, как завершить проект, не бросайте только потому, что он кажется вам скучным. Большинство стоящих вещей в какой-то момент начинают казаться занудными, так что вы должны научиться мириться со скукой... пока она ведёт к достойной цели, а не просто отнимает время.
— Просто задание отличается от тех, что давал профессор Сиракуз, — сказала Шивон.
Крейг согласно кивнул, и его взгляд загорелся.
— Нечто подобное было в одной из наших книг...
Он подошёл к стопке книг и записок и нашёл экземпляр Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман! Крейг открыл его и начал торопливо перелистывать страницы.
Доктор технических наук, профессор Сиракуз, обычно давал студентам такие задания для недельных проектов:
• Разработайте способ смотреть на василиска — достаточно безопасный и удобный, чтобы можно было с ним сражаться. Разрешены любые средства, как магловские, так и волшебные. Среди решений были очки со встроенными зеркалами, повязки на глаза с наложенными чарами Виталис Ревелио, купленная в магазине пара магловских очков ночного видения и простая записка с текстом: «Используйте Смертельное Проклятье, а потом смотрите сколько угодно».
• Используя знания по теме «Магловское сельское хозяйство», предложите способ его улучшения в форме хорошо структурированного эссе. Минимальная длина не ограничена. Практически все ответы учеников были сфокусированы на использовании магических существ (межпородное скрещивание, борьба с паразитами и тому подобное) и на получении пресной воды (широкомасштабный контроль погоды, зачарованные опреснители морской воды и так далее). Самая успешная команда указала, что простое использование Исчезательных комнат повлечёт за собой серьёзное улучшение магловского сельского хозяйства, поскольку решит проблемы хранения и транспортировки.
• Отправляйтесь в северо-восточный коридор, пройдите по второму лестничному колодцу, сверните налево по коридору и войдите в восемнадцатую комнату слева. Как только дверь закроется, у вашей команды будет час на то, чтобы выбраться. Палочки использовать нельзя. Можете взять с собой всё, что посчитаете нужным. Ученики принесли зачарованные на безупречную работу отмычки, трансфигурированные в небольшие предметы осадные тараны, бутылки с волшебным огнём или кислотой бундимунов и прочее в таком духе. Большинство планов пришлось перестраивать, когда дверь внезапно исчезла.
• Это магловское устройство под названием «мышеловка», её используют вместо Вермецидного заклинания. В устройстве отсутствует пружина, которая служит источником механической энергии. Почините устройство. Очки будут начисляться за эффективность ловушки при поимке живой мыши, а также за изобретательность. Большинство команд заставили ловушку работать, заменив пружину скрученной верёвкой или чем-то подобным. Две команды-победители, однако, применили более передовые подходы. Одна использовала отравленную приманку и проигнорировала изначальный принцип работы устройства. Другая привязала сломанную мышеловку к спине голодного жмыра.
• Напишите эссе из трёх частей: 1) Где в Хогвартсе можно найти пример закона Парето? 2) Где в Хогвартсе можно найти пример нормального распределения? 3) Назовите место, где вы обычно ожидаете найти пример любого понятия, даже такого, которого не существует. Минимальная длина не ограничена.
• На пятом этаже обездвижены и спрятаны золотые снитчи. Найдите любой снитч, но помните, что даже самые чувствительные заклинания не сработают. Не заходите за бобы мунг, иначе наверняка потеряетесь. Победило всего две команды. Первая отправилась в Хогсмид и купила новый золотой снитч, апеллируя к тому, что в правилах не говорилось, какой именно снитч нужно найти. Вторая изучила историю самых знаменитых нечестных игроков в квиддич и нашла малоизвестное заклинание пятнадцатого века, предсказывающее положение снитча. Оно требовало характерного движения палочкой. А в следующем месяце ловца Горячих глизней оштрафовали на сотню галлеонов и отстранили от соревнований.
Через некоторое время Крейг нашёл нужное место в книге.
— Сэр, помните, как мистер Фейнман отправился в Бразилию и произнёс речь о развитии науки в стране? — декан Поттер кивнул; то был один из самых известных отрывков. — Так вот, сэр, мистер Фейнман сказал, что они должны выбрать «вескую причину, разумную причину; нельзя развивать науку только потому, что так делают в других странах». — Ученик ткнул пальцем в книгу.
— Да, мистер Аберкромби. Но уверяю вас, мы разработали этот проект не только потому, что так принято на наших инженерных занятиях, — снисходительно улыбнулся декан, и парадоксально, но это выражение сделало его очень юным. Он ведь был всего на несколько лет их старше.
— Да, сэр, но может вы делаете то, что, как вам кажется, сделал бы мистер Фейнман? — спросил Крейг. Он закрыл книгу и положил её к остальным.
Шивон нахмурилась и покачала головой.
— Ну, я даже не знаю, Крейг. Я просто думала...
— Интересная мысль, — сказал декан задумчиво. — Когда я был младше, меня часто разочаровывали учителя, и я от всей души мечтал о талантливом и изобретательном наставнике. И оказался не вполне готов, когда моё желание исполнилось.
Он замолчал на минуту, студенты ждали, немного нетерпеливо, несмотря на их благоговение. Декан намекал либо на Альбуса Дамблдора, либо на Дэвида Монро, и то, как близко студенты были сейчас к истории, вызывало у них трепет... Но одновременно с этим им хотелось как можно скорее уйти.
— Я подумаю над этим, — продолжил декан. — И в дальнейшем, прежде чем предлагать профессору Сиракузу учебные задания, я буду записывать несколько чётких целей. Видимо, ум не заменяет педагогику.
— Спасибо, сэр, — практически хором сказали Крейг и Шивон. Казалось, им было неуютно от такого завершения беседы; Крейг нервно теребил мантию, а Шивон заметно потела. Без лишних слов они ушли.
≡≡≡Ω≡≡≡
Следующая неделя прошла относительно нормально — если такое выражение вообще применимо к Научной Программе школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, которая отнюдь не славилась нормальностью. Младшие ученики (первые два года Программы) бегали небольшими группками из одного класса в другой, изучая семь базовых предметов и факультатив. Старшие ученики постигали основы нескольких ветвей науки и проводили лабораторные работы под руководством пары преподавателей. Курс был крайне интенсивным, и больше половины студентов бросало его в течение первого года.
Профессор Сиракуз вёл занятия для четвёртого курса по вторникам, средам и субботам после обеда. Четверокурсники были о себе крайне высокого мнения, ведь они пережили три года легендарного по своей сложности обучения, превосходящего даже курс высшей языковой школы «Испытание Огнём» в Институте Салемских Ведьм. В следующем году каждый из них выберет своё направление в магической науке в Школе Сомнения и будет работать с Тауэром или невыразимцами — а может даже начнёт строить карьеру, если захочет. Они были третьим выпуском Научной Программы, и чувствовали себя на вершине мира.
По правде говоря, самомнение этих детей отчасти было причиной, из-за которой профессор Санто Сиракуз с такой лёгкостью согласился на предложенный деканом Поттером-Эвансом-Верресом проект. Подобное задание предоставляло прекрасную возможность хоть немного научить этих заносчивых подростков смирению.
— Садитесь, садитесь, — поспешно проговорил профессор Сиракуз. — Падера! Ты слышал меня? Сядь на своё место и замолчи! У нас нет времени на твою ерунду — девушки не в восторге от тебя. Если хочешь их впечатлить, займись своими уравнениями.
Парень, склонившийся между двумя ведьмочками, озадаченно выпрямился и направился к своему столу в конце класса с выражением оскорблённой невинности на лице. Он сел между Шивон и Крейгом, создавая как можно больше шума, и положил локти на стол. Его напарники обменялись недовольными взглядами за его спиной.
Профессор Сиракуз пристально посмотрел на парня, чтобы убедиться, что предупреждение возымело эффект, а потом развернулся к классу, и хмурое выражение исчезло с его лица. Он был худощавым мужчиной среднего роста с огромной блестящей розовой лысиной и привычкой поджимать губы влево-вправо, когда его что-то волновало. А волновали его часто.
— Сегодня мы посвятим час презентации проектов, затем, после перерыва, продолжим изучать трение, — сказал профессор, потирая руки в предвкушении, а заодно иллюстрируя тему. — Попытаюсь вдолбить в ваши головы хотя бы элементарные принципы, чтоб вы являли собой только вопиющее невежество, а не абсолютное. Нас ждёт долгий насыщенный день. — Он поднял брови в ожидании. — Итак! Достаём проекты — всё, что есть, достаём, даже если это только заметки! Пока можете отложить ваше связующее вещество. Не расплескайте слизь флоббер-червя или настойку растопырника, иначе после занятий будете убирать все рабочие места.
Поднялся шум, когда все начали переговариваться, доставая то, что смогли придумать для задания этой недели. Оказалось, все шесть команд смогли как-то починить свою вазу, и решений было несколько.
— Мы смогли что-нибудь сделать, народ? — шёпотом спросил Пэрри Падера двух товарищей.
— «Мы» ничего не сделали... Но я и Крейг кое-что, всё-таки, сообразили, — раздражённо ответила Шивон. Она осторожно поставила перед собой закрытую коробку.
— Не надо так, Райан... последняя неделя была совершенно безумной, — нахмурился Пэрри. — Отец хочет, чтобы я начал работать с ним, когда мы закончим год, поэтому по вечерам я пытался получить помощь от профессора Спраут. — Отец Пэрри выращивал дремоносные бобы на экспорт.
— Ты и пальцем не пошевелил, просто позволил нам с Шивон всё сделать, а теперь присвоишь наши заслуги, — выпалил Крейг.
Пэрри повернулся к нему и сказал громким шёпотом:
— Эй, это не вам придётся провести всю свою жизнь с корзинами, наполненными навозом Лунного тельца, и с парой серебряных ножниц в руках! Знаете, как часто приходится точить серебряные ножницы? — Он нахмурился. — И между прочим, в прошлом месяце мы выбрались из той комнаты только благодаря мне, так что проявите немного сострадания, ладно?
— Но только сейчас, — сказала Шивон.
— Ладно! — воскликнул Пэрри, немного громче, чем следовало.
— Тихо там! — профессор Сиракуз бросил взгляд на их команду и нахмурился. — Опять, Падера? Минус одно очко Когтеврану! — Пэрри застонал и упал на стол. — Ладно, первая команда... Джесс, Рафаель, Салли... что вы приготовили?
Два мальчика и девочка встали со своих мест и смущённо подошли к главному столу. Они осторожно поставили на него вазу и две маленькие миски. Ваза была маленькой, коричневой и совершенно обычной.
— Наше решение было простым. У нас была разбитая ваза, и нам нужно было сделать целую вазу — «восстановить» её. Мы подумали, что лучше будет просто сделать новую вазу, а не пытаться переделать старую, — ученица указала на стол, и один из членов её команды опустил руку в миску и достал оттуда горсть коричневого порошка. — Мы взяли осколки вазы и растолкли их в пыль. Потом мы взяли эту пыль, — она снова сделала жест, и другой её напарник продемонстрировал комок тёмной глины, — и добавили воду, превратив её снова в глину. Мы не использовали никакую магию на черепках ни до, ни после того, как растолкли их. Мы даже не стали создавать воду с помощью Акваменти — просто набрали из-под крана, — сказала она с гордостью. — А затем, — она указала на коричневый горшок, — мы сделали горшок и попросили домового эльфа положить его в печь, когда они будут в следующий раз что-то запекать. Сегодня утром мы получили его: чистый новый горшок, совершенно целый.
Профессор подошёл к столу, нахмурившись.
— Максимальная оценка за изобретательность, и, полагаю, это «полное восстановление», — Он поднял их горшок и осмотрел его. — По правде говоря, я удивлён, что у вас получилось. Я не думал, что глину можно просто растолочь и заново обжечь. Витрификация... хм-м-м...
Профессор Сиракуз достал палочку и дважды прикоснулся к горшку, произнеся «Апарекиум». Горшок и миска с глиной еле заметно изменили цвет, приобретя немного розоватый оттенок. Миска с порошком же, в свою очередь, стала красной. Профессор повернулся к троице учеников и поднял брови.
— Странно, в ваш новый горшок пробралось совсем немного невидимой краски... как будто вы просто подмешали немного порошка к новой глине, когда поняли, что ваш план не работает.
Ученики мямлили что-то в своё оправдание, но профессор уже махнул им возвращаться на свои места.
— Если вы хотите исправить свою оценку, предлагаю каждому из вас написать мне эссе на тринадцать дюймов о том, почему ваш план не сработал, и что по-вашему вам следовало сделать вместо него. Ещё я бы предложил вам почаще заглядывать в библиотеку. Если бы вы немного поинтересовались темой — или внимательно слушали, когда мы обсуждали керамику, вы бы знали, почему из этого ничего не выйдет.
Профессор Сиракуз повернулся к классу.
— Следующие.
Две следующих команды просто склеили вазу из осколков. Одна из них справилась гораздо лучше другой, явно потратив достаточно времени, чтобы подобрать специальный клей и попрактиковаться, в то время как у вазы второй команды не хватало мелких осколков, на стыках кусочков были видны толстые линии лишнего клея, и вся она кренилась на одну сторону.
Профессор Сиракуз отпустил несколько комментариев про терпеливость и добросовестность каждой из этих команд. Вторая команда только беспомощно хлопала глазами, поскольку всем было очевидно, что они справились плохо: их клей даже толком не высох. Одна студентка даже неслышно произнесла заклинание, чтобы слегка сдвинуть коробку и спрятать следы своих попыток высушить клей с помощью согревающих чар.
— Следующие.
Четвёртая команда сделала упор на «креативность» и «эстетику» и использовала кусочки разбитой вазы как мозаику на внешней поверхности другой вазы, раздробив черепки на ещё более мелкие фрагменты и красиво их разместив. Они продемонстрировали изображения с примерами мозаик, скопированные из книги о мировом искусстве с помощью Каллиграфической Кварто Копирки Квивела, а также представили большую диаграмму, позволяющую выбрать лучший способ разместить кусочки мозаики. Группа подошла к заданию очень основательно, и классу просто повезло, что ей не хватило времени сделать диораму вестибюля в помпейском стиле. Казалось, что на этой неделе они обошли всех с большим отрывом.
— Следующие, — профессор махнул Крейгу, Шивон и Пэрри.
Тройка поднялась с мест. Подойдя к столу, Шивон аккуратно поставила коробку на стол и достала из неё вазу. Белая ваза с красивыми синими и зелёными узорами выглядела очень достойно. Даже самый маленький фрагмент нашёл своё место, но вопреки всей щепетильности, между ними остались большие швы. И они сияли золотом. Толстые металлические линии струились по стыкам между каждым кусочком. Это было сделано специально, чтобы обратить внимание на повреждения вместо того, чтобы пытаться их скрыть.
Пэрри, казалось, был в ужасе.
— Выглядит так, словно мы сошли с ума, — прошептал он Шивон.
— Заткнись, — горячо прошипела она в ответ.
— Мы решили применить традиционную японскую технику под названием «кинцуги». Это подход к реставрации, который не пытается скрыть историю разбитого предмета, а делает её его частью, — произнёс Крейг свой заученный текст, отчего его слова прозвучали немного неестественно. — Мы не смогли найти в магазине подходящий лак, который делают из смолы особого дерева, поэтому пришлось немного поэкспериментировать с разными веществами: зельями, вязким клеем из гнезда докси и другими подобными материалами, которые, как нам казалось, могли сработать.
— Это наполовину разбавленный костерост, — Шивон осторожно подняла банку, демонстрируя её классу. — Для активации мы добавили небольшой кусочек растолчённой кости, смешанной с золотым порошком. Его понадобилось совсем немного, и вышло гораздо дешевле, чем можно подумать...
— Потому что золото очень ковкое, и его можно распределить очень тонким слоем, — перебил Пэрри, улыбаясь возможности вставить своё слово.
— ... так что наш проект стоит суммарно около пяти сиклей, — закончила Шивон, бросив недовольный взгляд на Пэрри.
— Превосходно! — воскликнул профессор Сиракуз с воодушевлением. — Ваза выглядит очень красиво, и ваш проект демонстрирует не только изобретательность, но и настоящие знания. На самом деле — с ума сойти — именно об этом мне говорил декан, когда мы обсуждали проект. Он любит Японию, и среди прочего мы обсуждали с ним эстетику ваби-саби! — Профессор восторженно покачал головой. — Я точно знаю, что у нас нет ни одной книги по этой теме... как же вы узнали о технике?
— А, ну, — сказал Крейг, вспоминая о записках на столе в Тауэре, которые он успел прочитать, пока искал книгу Фейнмана. — Мы вспомнили, что вы говорили о «социальной инженерии»... гораздо проще начинать с наполовину готового решения. Так что мы пообщались с нужными людьми.
На верхнем листе было написано:
Санто, последняя мысль по предложенному мной проекту на следующую неделю:
Я не сомневаюсь в вашем авторитете и не настаиваю на том, чтобы вы давали именно эту задачу. Когда Минерва впервые посетила вас в Килларни и предложила вам должность, мы обещали свободу действий, и я на неё не посягаю. Я просто подумал, что это забавная идея. Смысл не только в том, чтобы сделать работу сложной или скучной, ученики и так столкнуться с этим. Но мы даём им только основы научного образования... И я хочу, чтобы они чувствовали вызов. Я упоминал вам кинцуги как одно из возможных решений, но это в то же время и метафора волшебного мира. Вы маглорождённый, вас подвергли остракизму за то, что вы опирались на магловскую науку в исследованиях русалок и эволюции, так что вы понимаете, с чем нам приходится бороться в попытках изменить общество. Эти ученики — золото, но нам нужно сделать их сильными... чтобы они могли скрепить разбитый на куски мир.
— Г
≡≡≡Ω≡≡≡
Думаю, всё началось в старшей школе. На информатике первым заданием было написать программу, которая выводит первые сто чисел Фибоначчи. Вместо этого я написал программу, которая ворует пароли учеников. Учитель поставил мне пятёрку.
— Кевин Митник
300 миль над Землёй
16 мая 1999 года
Сейчас
— Карман выпущен, — передал по радио Бэзил Хортон, возвращая манипулятор на своё место в стене космического корабля. Одновременно с этим увеличенная копия манипулятора снаружи, подчиняясь Протеевым чарам, тоже заняла своё место. Отстыковавшийся спутник медленно удалялся. — Свободный полёт, всё в норме.
В ожидании ответа Бэзил раздражённо покосился на магловское устройство. Ответа не было. Нахмурившись, он опустился на колени за кресло пилота (в корабле с помощью инвертированных чар парения создали искусственную гравитацию) и постучал по громоздкой чёрной коробке с радио. Видимо, поджидало удачного момента, чтобы сдохнуть. Как всегда. Всё работает отлично, пока не понадобится.
Он постучал по микрофону на наушниках и повторил сообщение. В ответ по-прежнему раздавалось лишь тихое шипение и треск. По крайней мере электричество было, и микрофон, похоже, был исправен. Бэзил, проклиная весь род Маркони(2), поднялся на ноги и выпрямился, насколько это было возможно. Он был крупным мужчиной спортивного телосложения, пусть и немного потерял форму в последние годы, а потолок из гоблинского серебра был слишком низким.
По правде говоря, корабль выглядел глупо... просто как большой серебряный шар. Зато сколько было шумихи, когда Ронни Уизли совершил первый полёт — все только и кричали про «исторический момент». Рыжий придурок улыбнулся своей самой идиотской улыбкой и сел в корабль, а прежде чем запечатали люк, он произнес какое-то русское слово, что-то вроде «пой-ех-коли». Чушь какая-то.
Так что теперь делать: доставать запасное радио или ремонтный набор? Бэзил умел чинить эту чёртову штуковину, ведь она была в списке семнадцати магловских устройств, которые они учились ремонтировать, сидя за партами в каком-то жалком магловском классе, как настоящие идиоты без волшебных палочек. Но вдруг проблема на УПП?
Бэзил осторожно потянул за провод, ведущий к антенне радио, чтобы проверить не оборван ли тот. Гоблам пришлось пробурить в поверхности корабля отверстие, чтобы Тауэр смог вывести антенну, поскольку обнаружилось, что корабль не пропускает радиоволны. Возможно, провод оборвался где-то снаружи. Или радио повредилось одним из защитных заклинаний? А может, щиты искажают сигнал? Обдумав эту возможность, Бэзил отбросил её.
Он раздражённо развернулся и посмотрел в иллюминатор. Коричневый саквояж карманного мира находился в зоне видимости, покоясь на платформе Мицубиши в окружении белых пластиковых сфер с листьями, защищавших электронные сенсоры, рулёжные двигатели и прочие магловские компоненты. Никаких повреждений заметно не было, но он не двигался, а значит, команда УПП ещё не приняла на себя управление. Похоже, они ничего не слышали и всё ещё ожидали подтверждения, что отстыковка прошла успешно.
Может, радио сдохло из-за какого-нибудь активного зачарования? По идее, внутри корабля было достаточно листьев для абсорбции фоновой магии и предотвращения сопутствующих электромагнитных помех, но ведь корабль вывели на орбиту через Исчезательный Шкаф на Монро... Возможно, этой магии хватило, чтобы радио отказало.
Бэзил вспомнил слова Тауэра о возможных отказах оборудования и о необходимости резервирования, произнесённые так снисходительно и деликатно, что это бесило: «Как говорит мой отец, крепкий удар — тоже хороший метод ремонта». Сложно поверить, что в Министерстве все так старательно пытаются угодить этому мальчишке... по мнению Бэзила, Поттеру просто повезло с друзьями. Он сидел на метле за спиной Богини, и взлетел лишь благодаря её благосклонности. Очень скоро она захватит власть, и Поттеру укажут на его место.
— Бэзил? Ты выпустил карман? Мы получаем изображение с его камеры, но тебя не видим, — прошипело радио сладким голосом Долорес Амбридж. Невольно улыбнувшись, Бэзил потянулся и стукнул ладонью по устройству. Оно пискнуло и окончательно замолкло. Чёрт возьми.
Бэзил бросил ещё один взгляд на карманный мир, медленно отлетающий всё дальше и дальше от корабля, и глубоко вздохнул. Нос Мерлина, делать нечего, придётся копаться в этом магловском мусоре. Он открыл резервный набор, отыскал кошель с надписью «А6», достал запасное радио — ещё более громоздкое из-за защитного слоя Листьев Лавгуд — и принялся подключать к нему антенну. На ремонт радиосвязи ещё оставалось время, но если не получится, придётся воспользоваться альтернативным каналом — комбинацией Исчезательного Шкафа и Прытко-пишущего пера, каким бы нелепым не был этот способ. Жаль, дальности пузырефонов не хватает, вот бы Предел Проникновения поскорее придумал какое-нибудь нормальное магическое решение.
Спустя целых пятнадцать минут бестолковой напряжённой возни с радио, Бэзил, наконец, убрал сломанное устройство в кошель и надел наушники нового, прокрутив регулятор частоты до нужного значения.
— Приём... Долорес, меня слышно?
— Бэзил! Мы так волновались, — заворковала Амбридж. — Всё в порядке?
Слыша голос, он представлял себе её — соблазнительную красотку. Бэзил ухмыльнулся.
— Да, да. Карман отпущен, и у меня всё хорошо. Была небольшая проблема с этим магловским хламом, но я её решил, — сказал он в микрофон.
— Молодец, Бэзил, — ответила Амбридж, по радио её голос казался немного металлическим, но всё же приятным. — С карманом связь хорошая. Последи за ним, ладно?
Бэзил сел в кресло пилота, не выпуская радио. Свободную руку он положил на одну из управляющих рукояток.
— Конечно, мадам.
Усилием воли он сдвинул рукоятку, как если бы летел на метле, забавное ощущение, и корабль слегка повернулся, предоставляя прямой обзор на спутник.
Бэзил наблюдал, как сначала один, а потом и второй двигатель платформы зажглись яркой вспышкой, и спутник с саквояжем, этот безумнейший союз магловского и магического, постепенно поплыл по направлению к устойчивой орбите.
— С нашей стороны всё хорошо, — затрещало радио. — Как у тебя? Передача ещё идёт?
— Сигнал отличный, — с лёгкой иронией ответил Бэзил, и улыбнулся, когда Амбридж захихикала. — Да, всё выглядит хорошо.
Спутник медленно повернулся, и Бэзил откинулся на спинку кресла.
Следовало признать, происходящее поражало. В юности он не мог даже мечтать о подобном, чего уж там, это было не недостижимо, а просто немыслимо. А теперь... всё понеслось так быстро, казалось, новые идеи и устройства появляются каждую неделю. В мире, где даже маглы могли летать выше атмосферы, всё казалось возможным. Пусть все вокруг, и Бэзил в том числе, и высмеивали маглов с их незрелым, шатким миром... но ведь они, барахтаясь в грязи, смотрели на звёзды и, всё-таки, смогли до них дотянуться. Воистину, это вдохновляло.
Когда установленные на борту спутника датчики сообщили, что заданное положение достигнуто, а УПП подтвердила, что спутник занял свою орбиту, Бэзил некоторое время сидел без движения. Он не отрывал взгляда от неподвижных светящихся точек, рассыпанных во тьме, словно блестящий алхимический песок.
Бэзил знал, над чем они работают, что собираются сделать. Знал, чего хочет Тауэр. Отправить волшебников в межзвёздное пространство.
Он действовал последовательно: сначала поднял в небо Монро с Исчезательным Шкафом на борту. Потом через него переправили корабль из гоблинского серебра, который в течение 12 минут пилотировал Уизли. Половина оборудования на борту отказала, а один из швов иллюминатора разошёлся, но Уизли вернулся живым и невредимым. Оборудование обновили, усилили экранирование от фоновой магии, и через три дня он совершил ещё один полёт. Ещё через неделю в космос вышел Бэзил, и теперь на них двоих уже приходилось почти двадцать часов полёта.
Сегодня они вывели на орбиту карманный мир, или, как его называли некоторые, «мир Бездонного куба». После проверки его стабильности из Монро доставят части шлюзовой камеры, которую соберут снаружи коричневого саквояжа и наполнят воздухом. На камеру наложат самые эффективные защитные трансфигурационные заклятия. А затем ко всей конструкции применят мощные обратно направленные чары парения, заставляя всё внутри неё притягиваться к «земле», как в корабле Бэзила. Это будет автономный мир.
Конечно, предстоит ещё много проверок. У Бэзила есть приятель-гоблин, хороший малый, хоть и болеет за Паддлмир, и он как-то сказал, что у Тауэра в Материальных Методах несколько сотрудников работает над задачей транспортировки больших объёмов почвы и воды. Дело уже дошло до конкретики, в частности упоминались какие-то болота на юге Америки. Конечно, даже после того, как они наполнят громадину землёй и водой, она всё ещё останется экспериментальной. Бэзил предполагал, что они как минимум на месяц оставят в карманном мире мух и крыс, прежде чем начнут какие-либо испытания с участием человека, а первыми постоянными жителями станут акромантулы.
Но конечная цель была понятной. Волшебники в карманных мирах в космосе.
Бэзил долго сидел в тишине и смотрел на звёзды.
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
16 мая 1999 года
— Обмен? — спросил Гарри, подавшись вперёд на табуретке. Он протянул руку и отодвинул микрофон от глянцевой чёрной шкатулки. В ту же секунду по её поверхности пробежала красная вспышка.
Некоторое время Волдеморт молчал. Любая пауза что-то означала — конечно, он уже решил для себя, хочет ли поделиться информацией и ответы на какие вопросы потребует взамен. Пауза служила громким напоминанием, что у голоса из шкатулки есть свои рычаги. Гарри улыбнулся.
— Да, — наконец последовал ответ.
— Вы открыли Тайную Комнату Салазара Слизерина. Хочу услышать про неё... всё, чем вы можете поделиться.
Для начала заброшу большую сеть.
— Очень хорошо. Взамен я хочу больше узнать про ваш Тауэр, — сказал Волдеморт.
— Невозможно, — мгновенно ответил Гарри. Ему не пришлось ничего обдумывать: он уже составил жёсткие правила о том, какой информацией можно поделиться, и некоторые вещи были под запретом. А сейчас зашла речь о крайне опасной информации.
Гарри вспомнил.
— Скажи, что ты можешь.
Нет ответа.
— Скажи, что ты такое.
Нет ответа.
— Помоги.
Нет ответа.
— Root.
Нет ответа. По правде говоря, последнее было выстрелом в небо.
— Яинелмертс.
После этого слова, слишком очевидного слова (ну правда, зачем вообще оставлять на устройстве обратночитаемые руны, это ведь выглядит глупо и не обеспечивает никакой безопасности: чтобы понять, что к чему, достаточно поиграться полминуты с диктофоном), Зеркало изменилось. Изображение Гарри, стоящего в одной из комнат Хогвартса, исчезло, и Зеркало показало вопрос.
Не слово «вопрос», не вопросительный знак и не какой-либо другой визуальный символ. В Зеркале отражалась сама идея вопроса. Полнейший семантический бред, ведь абстрактная концепция не имела физической сущности, которую можно было бы отобразить с помощью света, и Гарри подумал, как же всё абсурдно и глупо. Однако, такова была реальность.
Гарри задумался, о чём спросить Зеркало.
— Покажи мне мир, в котором рождаются фениксы.
Он пытался проверить некоторую информацию о Зеркале, и, возможно, получить новую о том, как оно работает.
Но ничего не произошло. По-прежнему: вопрос.
— Покажи мне мои экстраполированные стремления.
Ничего.
— Покажи мне мои согласованные экстраполированные стремления.
Ничего.
— Яинелмертс еыннавор илопарт скэ еынна восалгос.
Ничего.
Попытки сказать эту же фразу с некоторыми вариациями в произношении тоже ничего не дали.
На него лишь смотрел вопрос. Что за вопрос? Что оно спрашивает? Волдеморт сказал, что Зеркало обладает моралью — разве это не подразумевает интеллект? Или чтобы давать моральную оценку личности, ситуации или запроса оно связывается с каким-то внешним разумом? А может, в нём заранее запрограммированы все возможные варианты? Или оно каким-то образом копирует интеллект или мораль того, кто в него смотрит?
О чём оно спрашивает?
Оно спрашивает, чего он хочет?
Гарри на секунду прикрыл глаза, а затем распахнул их и сосредоточенно уставился в Зеркало, горячо и искренне произнося своё желание.
— Извините, — сказал Гарри, возвращаясь мыслями в настоящее, — не могу этого сделать.
Внутри Тауэра Смертельное Проклятье не могло отбирать жизни. Здесь человеческая душа была связана с телом сильнее, чем где бы то ни было. Много лет назад во время неуклюжих экспериментов с Зеркалом он открыл — или случайно создал? — иной мир, мир жизни и возможностей. Этот секрет был бесценен.
И неважно, что Волдеморт заперт в шкатулке. Не было ни малейшей причины рисковать, и условия их игры по обмену информацией основывались на том, что у Гарри было абсолютное право вето.
— Тогда больше информации про эту шкатулку...
— Невозможно, — перебил Гарри.
Это было проще. Гарри почти ничего не знал о шкатулке. Как и невыразимцы. Очевидно, это был артефакт величайшей силы, и, по всей видимости, он был сотворён гоблинами, но единственная запись, которая была в Отделе Тайн, гласила, что данный артефакт — это тюрьма, из которой невозможно сбежать. Детальные исследования, проведённые максимально осторожно, чтобы не привлекать внимания, нашли гораздо больше возможных вариантов применения шкатулки... но определённого ответа о её природе не дали.
Эти два вопроса явно выходят за рамки, подумал Гарри. Следующий будет чуть более хитрым, и я буду чувствовать себя обязанным ответить. Но это не поможет. Нет, будет ещё один уровень.
— Ладно, в таком случае, — в голосе Волдеморта послышались нотки покорности, он всё лучше и лучше управлялся с волшебным голосом и уже мог передавать эмоции и интонации, — расскажите мне о мисс Грейнджер. Как на ней отразился ритуал Гаттаи?
Гарри не видел причины уклоняться от вопроса. Он казался безобидным, да и Волдеморту наверняка было действительно любопытно.
— Невозможно, — сказал Гарри. Не стоило расслабляться: то, что он не раскусил план Волдеморта и не понимал, в чём его выгода, не значило, что тема безобидна.
— Расскажите мне о ком-нибудь новом и интересном, — почти сразу сказал Волдеморт. На последнем слове голос как-то странно завибрировал. Гарри решил, что так звучит раздражение.
— Ладно, — сказал Гарри, решив, что сможет сделать безопасный выбор.
— Вход в Тайную Комнату вы уже видели: секретная дверь с фреской, изображающей сражение Салазара с ётуном. Мы свернули в один из множества тоннелей, вплетённых Салазаром в полотно Хогвартса. Но если бы мы пошли прямо, то добрались бы до Комнаты. Это большой, освещённый зелёным светом, каменный склеп с незамысловатым внутренним убранством в стиле замка Мендоса. Думаю, мы бы нашли кости василиска, бесславно лежащие там, где я его оставил, но когда я впервые обнаружил Комнату, василиск был в добром здравии и обитал в несуразной статуе самого Салазара Слизерина. Он не обратил на меня внимания, даже не взглянул, и не заговорил со мной, несмотря на мои команды на парселтанге, — Волдеморт помедлил. — Я тогда был молод и знал мало легенд, но мне хватило ума узнать сказочную форму статуи и хватило магических навыков, чтобы распознать слабое зачарование, которое позволяло ей двигаться. У всех статуй в Хогвартсе одно предназначение. Я понял, каким должен быть следующий шаг.
Ожив, статуя попыталась вовлечь меня в старую игру жестов, которая была популярна много веков назад, во времена Салазара. Это игра жестов-символов, которые нужно комбинировать в последовательности из трёх, и попытаться таким образом поставить противника в положение, в котором он не сможет больше совершить действие. В наше время она совершенно забыта, и знать о ней могут только самые начитанные.
Я играл очень плохо, у меня не было опыта, мои знания правил игры базировались на древних свитках, и я с треском проиграл. Василиск игнорировал мои команды помочь, отвечая лишь, что его уши только для победителей. Я сыграл со статуей снова, она двигала своими каменными конечностями, подчиняясь безукоризненной стратегии.
Спустя несколько часов я, наконец, смог победить, сыграв Пестик, Дракона и Червя. Статуя Салазара кивнула мне и вернулась в свою изначальную позицию, скрестив руки в — как, видимо, предполагалось — впечатляющем жесте. И только после этого василиск заговорил со мной и попросил приготовить нечто под названием «ордер крови» для следующего испытания. — Наступила ещё одна пауза, сопровождаемая жужжанием. Гарри уже знал, что оно имитировало вздох. — Признаю, в тот момент я потерял терпение и действовал импульсивно. Я трижды прочитал Смертельное Проклятье, каждый раз сознательно попадая мимо василиска, и произнёс некое подобие речи — наглые слова невежественного мальчишки, в основном содержащие угрозы и требования на парселтанге.
По всей видимости, к этому Салазар Слизерин тоже был готов, потому что василиск с шипением засмеялся и спросил, что я хочу знать.
— Вы убили василиска, значит, получили от него всё, чему он мог научить, — сказал Гарри, — Как это происходило?
— Это заняло несколько месяцев, мистер Поттер. Интеллектуальная игра между мной и василиском. Он вынужден был сотрудничать, но при этом постоянно стремился оценивать мои мотивы, силу воли, стою ли я чего-то... То есть, он не просто отдал все свои секреты. Он многого требовал... продолжал испытания и не принимал обмана. Это было… тяжело. Думаю, на первый раз достаточно.
Гарри пока не стал развивать тему и задавать вопросы об особых заклинаниях и ритуалах. Это сокровище всё ещё существовало и имело невероятную ценность, но не было причины активно заниматься этим прямо сейчас. Насколько Гарри мог судить, рассказ Волдеморта был правдивым, по крайней мере пока. Он был в Тайной Комнате и видел статую и скелет.
— Ваш черёд, мистер Поттер, расскажите об интересной личности, — сказал Волдеморт.
Гарри задумался, кого можно классифицировать как интересного и одновременно безобидного.
— Ладно. Есть юноша по имени Лоуренс Бредвиан, которого я встретил несколько месяцев назад. Считается, что о нём существует пророчество... что ему суждено «сломить великий дом». Можно было бы ожидать, что из-за этого его начнут обходить стороной все, в ком течёт голубая кровь, однако он достаточно популярен. Он из Слизерина, но по натуре почти гриффиндорец... Спас полувеликана от гонений, разрушил эйфорический наркокартель и случайно помог мне вернуть артефакт. — Один из ваших самых первых крестражей, уничтоженный нами вместе с дюжиной других, связанных незримыми нитями магии, которые удалось обнаружить благодаря самым чувствительным детекторам, когда-либо созданным волшебниками, подумал Гарри, вспоминая устройство, изобретённое командой Луны. — Он провернул жестокое нападение на однокурсника и использовал его для штурма Тауэра с целью стать... даже не знаю, мои протеже или любимчиком? Он Серебряный слизеринец и, думаю, он совершенно сбился с пути.
— Надеюсь, вы не отчислили его ради сохранения политического равновесия? А вместо этого, пожурили и взяли под своё крыло? — спросил Волдеморт.
— Ну, — сказал Гарри, — в несколько более крупном масштабе. Но в целом да, я показал ему, что такое настоящие интриги, опасность и страх. Реальная опасность ему не грозила, но, я думаю, этого опыта ему должно хватить, чтобы он действительно изменил своё отношение. Это сложнее, чем может показаться.
Вы знаете, потому что пытались сделать это со мной.
— Хочу напомнить. Будьте осторожнее, не стоит переоценивать свои силы.
Гарри покачал головой.
— Он вернулся к обычной учёбе, и один из наставников Серебряных слизеринцев, аврор Тауэра, за ним присматривает.
— Мне больно осознавать, как мало вы почерпнули из собственной истории, мистер Поттер. Разве вы не считаете, что тот, у кого есть власть, должен с осторожностью относиться к авантюрному и не по годам развитому юноше, которому пророчеством уготована роль в великих событиях? Неужели это вам никого не напоминает?
— Я думал об этом, — сказал Гарри. Он ощутил укол грусти... Волдеморт должен говорить эту насмешливо-поучительную речь ядовитым тоном саркастического профессора Квиррелла. Он замолчал, а затем спросил нормальным голосом: — Может ещё один обмен? Если вы согласитесь, я бы спросил о Воскрешающем камне.
Очень хотелось добавить отвлекающую фразу вроде «где бы он ни был» или «интересно, удастся ли мне когда-нибудь его заполучить» и тому подобное. Но из-за отсутствия языка тела и прочих невербальных сигналов Гарри следовало более тщательно выбирать слова, чтобы не дать Волдеморту понять, что они уже завладели Воскрешающим камнем, вместе с Беллатрисой Блэк.
У него были планы, и он уже узнал кое-что о принципах работы и возможностях Воскрешающего камня, а вдобавок и некоторые воистину поразительные детали о «братьях» Певерелл, но подтверждение никогда не повредит.
— Нет... Не думаю, мистер Поттер, — ответил мягкий голос Волдеморта. — Знаю, у вас великие планы, и я не перечу многим из них. Но в этом, полагаю, я не стану помогать.
— Ладно, профессор, — сказал Гарри, глубоко задумавшись о том, какой будет следующий вопрос. — Давайте поговорим о чём-то другом. Поговорим о некоторых теориях магии. Я почитал немного о старых и новых идеях... скажите, как вам эта теория.
≡≡≡Ω≡≡≡
Замок Повис, Уэльс
16 мая 1999 года
— Скажи честно, Саймон, как идут дела? На горизонте не видно серьёзных угроз, так что почему бы нам не уделить восстановлению столько времени, сколько нужно, — сказала Гермиона. — Мы можем отложить дела в сторону, пока всем не станет лучше.
— Эстер тихая. Почти ничего не говорит... как и раньше. Тонкс... не знаю, — сказал Саймон. Его голос был усталым и невыразительным, а пустота в глазах казалась ещё более заметной. События последних недель всех сильно измотали.
Гермиона повернулась к Никите Сейхану, который тихо сидел с ними за столом. Парень провёл в Повисе уже несколько месяцев и, казалось, считал его своим домом... Конечно, ему совершенно не хотелось возвращаться в Каппадокию. В любом случае, двенадцать лет в Гёреме стёрли большую часть его воспоминаний о прошлой жизни. Он выучил английский на достаточном уровне, получил новое лицо и очень сблизился с теми, кто сейчас заботился о нём... С теми, кто был рядом с момента освобождения, вроде Джесси и Саймона. Он Возвращённый, и он хотел остаться.
— Никита, а как ты думаешь? — спросила она мягко.
Он удивился вопросу, напрягся и начал заметно нервничать.
— Всё в порядке, дорогой, — заверила Гермиона с улыбкой. Она подалась вперёд, положила руку ему на плечо и осторожно похлопала. — Просто подумай и скажи. Эстер, Хиори и Тонкс прошли через многое во время Вальпургиевой ночи. Ты их знаешь. Как, по-твоему, их дела?
— Хиори, — неловко начал Никита, — за всегда только одно слово.
— Это нормально, — сказал Саймон.
Никита поколебался и продолжил:
— Эстер не говорит. Раньше она говорила больше, — он снова помедлил. — Тонкс... — он подался назад и дёрнул плечами, на лице появилось болезненное выражение.
— Всё в порядке, — тепло повторила Гермиона. Она снова повернулась к Саймону. — Мы потратим столько времени, сколько потребуется. Свяжись с больницей Святого Мунго... попросим помощи извне. Это не дементация.
≡≡≡Ω≡≡≡
Деревня Кхечеопалри, Западный Сикким, Индия
16 мая 1999 года
Горы Сиккима раскинулись на севере Индии, в регионе, балканизированном превратностями истории и войны. Там, среди заснеженных горных пиков, возвышается величественная Канченджанга, которая одной из своих гряд обнимает горное озеро и прилегающую деревню Кхечеопалри. Это маленькая деревня на пару дюжин домов и примерно восемьдесят жителей, а до ближайшего селения от неё не менее двадцати миль. Изредка сюда приезжают магловские туристы, чтобы увидеть святое озеро — по легенде там оставил отпечаток ноги сам бог Шива, — а последний волшебник побывал здесь в восемнадцатом веке.
Даже в это время года в Кхечеопалри было холодно. Из маленького деревенского храма вышел старик, он прикоснулся пальцами к ледяному колоколу, поплотнее закутался в старый платок и медленно побрёл прочь.
Через некоторое время он добрался до своего дома, такого же скромного, как соседские: всего из двух комнат и садика. В углу сада громоздилась горка сломанных сосудов из-под чанга. Мужчина кивнул в знак приветствия своей соседке, Дорджи, которая, закрывшись от ветра за низкой зелёной стеной сада, грелась на солнышке и готовила момо.
Старик зашёл в дом и некоторое время там пропадал, а затем подошёл к низкому забору между участками и вежливо обратился к Дорджи на сиккимском:
— Дорджи-ла, я собираюсь в небольшую поездку до Силигури. Меня не будет какое-то время. Не последишь за садом, пока я не дома?
Не успел он договорить, Дорджи уже согласно кивала и махала рукой:
— Конечно, конечно, какой разговор. Мы с тобой сто лет соседи, считай, что у нас общий сад. Но ты так редко уезжаешь! Надеюсь, ничего не случилось, умдзи.
— Нет, ничего. Просто мне надо в одно место, — с улыбкой сказал старик. — Дорога нелёгкая, да и путешествие не шибко радостное, но что поделать.
— Надеюсь, у тебя всё получится, умдзи, — улыбнулась в ответ Дорджи, добавляя ещё один момо к растущей горке.
— Спасибо. Я тоже надеюсь, — согласился мужчина и серьёзно кивнул.
— Давай сыграем в шатрандж, когда вернёшься... Ты так давно не учил меня уму-разуму, умдзи, — сказала она, переводя внимание на готовку.
— С удовольствием, — сказал мужчина и вернулся в дом, чтобы собраться.
≡≡≡Ω≡≡≡
— А разве мы уже не говорили, что, когда душа пользуется телом, исследуя что-либо с помощью зрения, слуха или какого-нибудь иного чувства (ведь исследовать с помощью тела и с помощью чувства — это одно и то же!), тело влечёт её к вещам, непрерывно изменяющимся, и от соприкосновения с ними душа сбивается с пути, блуждает, испытывает замешательство и теряет равновесие, точно пьяная?
— Да, говорили.
— Когда же она ведёт исследование сама по себе, она направляется туда, где всё чисто, вечно, бессмертно и неизменно, и так как она близка и сродни всему этому, то всегда оказывается вместе с ним, как только остаётся наедине с собою и не встречает препятствий. Здесь наступает конец её блужданиям, и, в непрерывном соприкосновении с постоянным и неизменным, она и сама обнаруживает те же свойства. Это её состояние мы называем разумением, правильно?
— Совершенно правильно, Сократ!
— «Федон», Платон (перевод С. П. Маркиша)
1) Маскон (от англ. mass concentration — «концентрация массы») — регион литосферы планеты или естественного спутника, вызывающий положительные гравитационные аномалии
2) Гульельмо Маркони — итальянский радиотехник, лауреат Нобелевской премии 1909 года «За вклад в развитие беспроводного телеграфа»
После Десяти Лет Попыток я должен признать, что жертву Вернуть Нельзя. Жизнь растения, пожертвованную в ритуале, не удастся вернуть никакими Силами. Следует заключить, что в этом Смертном Витке существуют некоторые неисправимые Повреждения, и после того, как субстанция Рассоздана и её Сущность Превращена в Проводник для Сил Магии, эта субстанция полностью Исчезает с этой Земли. Обратное означало бы разлом в течении самого Времени, ибо тогда Созданное было бы Рассозданным в прошлом. Подобный путь привёл бы к Катастрофе.
— Размышления об Использовании Ритуалов, Бартлеби Бертрам
≡≡≡Ω≡≡≡
Замок Повис, Уэльс
16 мая 1999 года
Спустя две недели после нападения Беллатрисы Блэк
Впервые за всю весну день выдался таким тёплым. По зелёной поляне праздно ходил кругами павлин: ярко-синяя птица время от времени останавливалась и величественно расправляла свой цветной хвост, качая головой и надувая зоб. Возвращённые молча наблюдали за ним уже около десяти минут.
Гермиона подумала, что это единственный павлин в округе, по крайней мере, других она не видела. Впервые он появился два года назад и с тех пор показывался каждую зиму, когда егерь выкладывал еду для фазанов: он стоял в толпе скучных коричневых птиц — единственный в своём роде, сильный и прекрасный — и клевал зёрна.
Сейчас павлин вышагивал на некотором удалении от Возвращённых, которые сидели на своих трансфигурированных стульях и грубых деревянных креслах. Других птиц рядом не было, но он всё равно казался особенным. Павлин склонил голову набок, пристально уставился на людей и расправил перья.
— Παγώνι, — прошептал Никита. — По-английски?
— Павлин, — ответила Сьюзи, тоже шёпотом.
Тонкс сидела, ссутулившись, скрестив ноги и спрятав ладони между ними, и нервно качала ногой. Её волосы представляли собой фантасмагорию цвета: чёрные у корней, они превращались в платиновый блонд на концах, то тут, то там виднелись отдельные яркие сине-зелёные пряди, напоминающие окрас павлина.
Наконец, она наклонилась вперёд и застонала, протяжно и тихо. Павлин застыл на месте и повернул голову, настороженно уставившись в их сторону. Ург, сидевший рядом с Тонкс, встал, чтобы оказаться с ней на одном уровне, и утешительно положил руку ей на спину.
Гермиона тихо спросила:
— Тонкс, как ты...
— Облака не белые, они разных цветов, серые, синие, жёлтые, всякие, — перебила Тонкс неестественным быстрым шёпотом. — Однажды, когда я была маленькой, я столкнулась с мужчиной в переулке за Гринготтсом, он положил руку мне на зад, и я пнула его с такой силой, что он сел на землю и охнул. На седьмом курсе я оставляла кончик пера на семидесятой странице учебника по зельеварению, чтобы быстрее её найти, потому что там были сводные инструкции по дистилляции, которая у меня плохо получалась. Я люблю бутерброды с говядиной, но только горячие, иначе они напоминают мне какую-то мерзость. У корней мандрагоры детские голоса, они кричат и кричат, но у них ведь нет лёгких, и я не знаю, откуда выходит воздух.
Джесси поднялась со своего трансфигурированного кресла, подошла к Тонкс, наклонилась и крепко обняла метаморфомага.
— Ш-ш-ш, всё хорошо.
Она бросила взгляд на Гермиону, в её пустых глазах читалось беспокойство.
Павлин собрал хвост и неспешными, но уверенными шагами направился к подлеску. Вся эта суета спугнула его.
Тонкс сделала глубокий вдох, с усилием втягивая воздух, словно это причиняло ей боль.
Эстер, сидевшая рядом с Гермионой, прошептала:
— Ей становится лучше.
Она бросила взгляд на Шарлевуа, ожидая подтверждения, и француженка кивнула.
— Да, — наконец ответила Гермиона, не отрывая взгляда от Тонкс, — Но медленно и тяжело.
— Она окклюмент, — сказала Эстер. — Нам повезло.
Гермиона кивнула. Они подождали, пока Тонкс успокоится.
Во время нападения Беллатриса заставила её выпить целый пузырёк Веритасерума. К счастью, рядом была Эстер, лежавшая без сознания после Смертельного Проклятия, — она бросилась за противоядием, как только очнулась. Большую часть сыворотки правды удалось нейтрализовать прежде, чем она нанесла непоправимый ущерб организму, но Тонкс теперь страдала «синдромом Прака», как назвал его Гарри (Жизнь, Вселенная и всё остальное, страница 223, автоматически добавил её мозг), или, по терминологии волшебной медицины, Неконтролируемым Словесным Недомоганием. Это иногда случалось с нервными людьми при применении более двух капель Веритасерума и являлось одной из причин, почему никому, даже опытным окклюментам, не давали больше трёх капель, хотя последние могли сопротивляться малым дозам.
Само по себе разбалтывание мыслей и секретов не было проблемой. В конце концов, у Возвращённых не существовало тайн друг от друга, между ними было лишь абсолютное доверие и особая, только им известная, несокрушимая любовь. Нет, опасность заключалась в том, что неконтролируемый порыв говорить только правду, любую правду, всю правду, мог повредить разум. Жертвы допросов могли остаться калеками, неспособными построить простейшую цепочку рассуждений.
— С тобой всё хорошо, — серьёзно сказал Ург, — Мы рядом.
— Я не смогу вернуться к работе аврором, — прошептала Тонкс, — Не смогу, уже не смогу.
— Нет, дорогая, ты ошибаешься, — сказала Сьюзи, — Целитель сказал, что постоянных эффектов не будет. Эстер успела вовремя.
— Нет, всё кончено, — замотала головой Тонкс, сгибаясь пополам и обнимая ноги. Её голос срывался. — Они не позволяют вернуться после подобного, после Святого Мунго. — Едва закончив фразу, она снова бессвязно затараторила: — У мадам Малкин не позволяют брать мантии с витрины, потому что не хотят, чтобы они помялись, но мне сказали, что я могу аккуратно примерить ту симпатичную бархатную. Компьютеры — это какая-то глупость, и Гарри потратил столько лет на то, чтобы построить себе игрушку, и теперь он будет только играться. Пальцы Одетты выглядят ужасно, и их не удастся исцелить, они всё равно через время снова покроются шрамами, потому что она их пожертвовала, чтобы вернуть Гермиону, но ей не стоило этого делать, если она знала, что они будут изувечены, ей следовало пожертвовать пальцы на ногах. Я правда хочу когда-нибудь завести детей, но мне нравятся волосатые мужчины, а волосатые мужчины обычно воняют, терпеть этого не могу, поэтому даже не знаю, что делать.
Ург молча похлопывал её по спине. Шарлевуа задумчиво опустила взгляд на свои руки, сложенные на подоле, её лицо не выражало эмоций.
Лучше перейти к делу, подумала Гермиона. Они собирались кое-что обсудить — ну, до того, как появился павлин.
— Я хотела поговорить с вами. Я много думала о том, что следует сделать, о перспективах будущего. Похоже, очень скоро все страны подпишут новый Договор. На первый план выйдут вопросы логистики и эффективности исцеления населения волшебного мира, сквибов и, наконец, маглов. Но обязательно появится что-то ещё, даже когда Договор будет подписан, даже когда все дементоры будут уничтожены...
Она замолчала и огляделась: все, кроме Тонкс, внимательно слушали. Гермиона продолжила:
— Об этом странно говорить, об этом странно даже думать, но так будет. Я считаю, что мы не можем и не должны перестать делать правильные вещи. «Спаси одну жизнь»... Я всегда верила и буду верить в эти слова, всегда буду стараться им следовать. Тем не менее... что дальше? Возможно, пора начать размышлять о том, что несёт с собой вечная жизнь, — она снова неловко замолчала, а затем тряхнула головой. — Просто... всего несколько недель назад Шарлевуа и Эстер сообщили, что хотят жить отдельно в собственном доме. Вы знаете об этом. И, Тонкс, ты обязательно вернёшься к работе аврором, как и хотела. Это не касается темы, но я хочу сказать, что... Я так рада за вас и так вами горжусь. Это именно то, чего я желала бы каждому из вас... чтобы вы хотели чего-то.
Она вздохнула и улыбнулась слабой улыбкой, печальной и радостной одновременно.
— Я люблю всех вас. Вы всегда в моём сердце. И мне всегда хотелось бы быть рядом. Нет никакой спешки, совершенно никакой, ведь в нашем распоряжении целая вечность. Пришла пора подумать и о себе. Мир на правильном пути. Теперь всё будет хорошо.
≡≡≡Ω≡≡≡
Министерство Магии, Уайтхолл
17 мая 1999 года
Амелия Боунс представляла мир в виде стада двурогов: они беспорядочно топтались и вечно бодались, каждый народ пытался идти своим путём, мыча и утыкаясь лбом в препятствия, и лишь изредка могло получиться так, что два существа направлялись в одну сторону. И чтобы заставить всех бежать в одном направлении, вам нужны не только лидерские качества, но и что-то достаточно громкое, чтобы испугать всё стадо.
Боунс как раз думала об этом, когда писала письмо представителю Кореи, чтобы подтолкнуть страну к подписанию Договора сохранности жизни и независимости. Была вероятность, что Китай пойдёт на попятную, а Таиланд заявил, что не станет выступать против союза Десяти Тысяч в одиночку. Сплочённость делала их слишком сильными, давала слишком много рычагов для переговоров. Поэтому сейчас нужно было отколоть от союза небольшое, но сильное государство, при этом создавая для Рубинового Суда иллюзию, что он может заставить Россию отказаться от нового Договора.
Дело было сложным и тонким, поэтому Боунс не обрадовалась стуку в дверь.
— Войдите, — бросила она, раздражённо подняв глаза, и тут же вернула внимание к письму в надежде закончить предложение, прежде чем забудет выбранный оборот речи. Рубиновый Суд думает только о ваших интересах, канцлер Ли, написала она, и хотя у меня может быть собственное видение вопроса, я призываю вас прислушаться к нему.
Дверь открылась, и на пороге появилась небритая физиономия Рэджа Хига.
— Мадам Боунс, у вас найдётся минутка?
— Да, Советник. Пожалуйста, входите, — сказала Боунс. Она не задумываясь проглотила раздражение и совершенно спокойно поднялась со стула, натягивая дежурную вежливую улыбку, не тёплую, но доброжелательную.
— Благодарю, — сказал Хиг, усаживаясь в кресло напротив. Боунс опустилась на своё место.
— Чем я могу вам помочь? Хотели бы обсудить что-то по вчерашнему совещанию? Я знаю, нас обоих беспокоит Беллатриса Блэк, и я с удовольствием рассмотрю любое ваше решение. Все знают, как великолепно американцы умеют работать с устройствами.
— Вопросов, которые я хотел бы с вами обсудить, несколько, — сказал Хиг. — Во-первых, до меня дошли слухи о том, что ваши гоблины готовят новое восстание. Во-вторых, я хотел бы поговорить о пунктах Договора, касающихся расширения прав Созданий. Я не вполне уверен, что они применимы для кентавров: у них отсутствуют институты, которые есть у волшебников, поэтому нужно обсудить альтернативы. — Боунс открыла было рот, но Хиг поспешил продолжить: — Однако самый давящий вопрос касается мистера Поттера.
Боунс выжидательно молчала.
— После совещания, — продолжил Хиг, — у нас с мистером Поттером состоялась небольшая беседа об Исчезательных комнатах и новой торговле, которая началась после увеличения тарифов. Он тогда между делом спросил меня о законах Соединённых Штатов, касающихся безопасности волшебных исследований. Он хотел узнать, какой у нас самый строгий закон — какой самый долгий срок можно получить в американской тюрьме за создание угрозы жизням других людей в процессе проведения опасного трансфигурационного исследования, — Хиг замолчал и подался вперёд, сверля Боунс взглядом. — Интересно, к чему бы он интересовался подобным?
Боунс искренне улыбнулась. Гарри всё ещё порой вёл себя очень по-детски и не всегда задумывался о том, как в большом мире могут трактовать его слова. Так по-своему очарователен... этот его подход полной честности. Он легко мог признать свою неправоту или извиниться за случайную обиду, тем не менее, Гарри можно было назвать взрослым лишь с большой натяжкой.
— Советник, могу вас уверить, что мы не проводим в Америках никаких экспериментов. Все исследования проводятся либо здесь, в Тауэре, либо в Антарктике. Каким бы зловещим ни казался вопрос мистера Поттера, он является хорошим знаком — сейчас поймёте, почему. Вам будет полезно узнать, что мы держим в Нурменгарде волшебника, которого поймали во время первых серьёзных столкновений с Благородными, когда мы только начали давать отпор нападкам Независимых. В своё время за халатность при проведении исследований его пришлось уволить из Тауэра, а также изменить его память, чтобы не дать ему продолжать работу. Когда мы снова взяли его под стражу, то обнаружили, что он не прекратил свои опасные исследования, поэтому ему пришлось предстать перед Визенгамотом. — Дело было засекречено, поэтому Боунс изо всех сил старалась не вдаваться в детали, при этом оставаясь убедительной. Вестфальский Совет повсюду имел уши, и чем меньше им будет известно об этом деле, тем лучше. — К сожалению, мы не смогли заключить его на заслуженно долгий срок... по этой статье много прецедентов, и длительный срок в Нурменгарде привлёк бы внимание.
— В подобных случаях существуют и другие варианты, — сказал Хиг. — Когда такое происходит в Америках, вопрос решается менее официально.
Боунс кивнула.
— Конечно, это в порядке вещей. И некоторые из нас пытались донести до мистера Поттера, как на самом деле работает мир. На что он ответил, что закон, возможно, необходимо изменить, и что он не намерен бросать людей в тюрьму за опасные идеи. Так что он лишь настоял на строгом надзоре, — Боунс с сожалением покачала головой. — Мистер Поттер ещё молод и идеалистичен.
— Значит, вы полагаете, это хорошие новости, потому что он спрашивал о возможности отправить опасного исследователя в американскую тюрьму. Полагаю, это можно организовать, хотя есть и более простые решения, — задумчиво сказал Хиг. — И всё же странно, что он поменял позицию и заинтересовался более практичными способами решения подобных проблем. Совсем не похоже на мистера Поттера, насколько я его знаю.
— В последние недели, — сказала Боунс, — он кажется более жестокосердным. Он больше похож на себя из прошлого, когда он впервые пришёл в Хогвартс мальчишкой. Мне это нравится. Тогда он был достаточно смелым, чтобы предстать перед Визенгамотом и спасти друга... Перед лицом грядущих трудностей подобная твёрдость характера нам только на руку.
Хиг кивнул и откинулся на спинку.
— Понятно. Интересная мысль. По крайней мере, вы дали слово, что в Америках нет секретных исследовательских станций, и я могу быть спокоен. Давайте обсудим остальные вопросы. Кентавры. Несомненно, я рад, что мы не движемся в обратную сторону, и что юный лорд Малфой больше не пытается заставить нас разрешить охоту на кентавров. Но не считаете ли вы, что мы перегибаем палку?
На это у Боунс имелся готовый ответ, а у Хига — заготовленный контраргумент. И прежде, чем Боунс смогла вернуться к письму, прошло слишком много времени, и она сбилась с мысли. Проклятые американцы.
≡≡≡Ω≡≡≡
Форт, Мумбаи
17 мая 1999 года
8:00 утра
В пекарне Яздани уже был аншлаг, все столики были заняты гостями, они пили масалу со сдобными булочками брун маска, окуная их в горшочки с маслом. Многие посетители были из местных парсов, но встречались люди и из других районов: пекарня была довольно популярна. В углу даже скромно ютилась парочка немецких туристов, они пили чай, держась за руки, а их огромные пыльные рюкзаки были спрятаны под сиденье.
В дверь вошёл старик в светлой футболке и лунги. Он проскользнул между двух столов и обогнул третий, отмахнувшись от официанта, когда тот направился к нему.
Старик протиснулся в дальний конец заведения и остановился, скрестив руки на груди, перед столиком, за которым два парня завтракали имбирным печеньем и булочками брун маска. Третий стул был свободен.
Парни переглянулись, один из них поднял глаза на незнакомца.
— Столько народу... присаживайтесь к нам, дедушка? — сказал он по-английски.
— Благодарю, — с улыбкой ответил старик, тоже по-английски, затем кивнул и осторожно опустился на сидение. — Так много людей.
— Это всё работники из Чейфекар Чоук, они пришли раньше и целый час пили свой чай, — объяснил парень, пододвигая тарелку с печеньем к старику. — Угощайтесь, дедушка, у нас его много.
Старик слегка покачал головой и снова улыбнулся.
— Нет, благодарю, — он подался вперёд, пристально вглядываясь в лицо собеседника. — Простите, вы случайно не Рашад Ирани? Я не ошибся?
Молодой мужчина широко улыбнулся и поднял брови. Он переглянулся с другом, тот тоже улыбнулся и пожал плечами. Первый вернул своё внимание к незнакомцу.
— Да... простите, мы знакомы?
Старик усмехнулся и положил руку Рашаду на предплечье.
— Можно и так сказать... Я старый друг, Кумар Хан. Эгестиментис.
Рашад отрешённо посмотрел на своего товарища, а тот нахмурился и подался вперёд:
— Что?
Вопрос повис в воздухе на несколько секунд, наконец, старик отпустил руку Рашада и повернулся к его другу.
— Я учился с матерью Рашада в одной школе. Она так хорошо справлялась с самхитами! Гораздо лучше, чем я.
— Да-а-а, правда? — удивился парень, снова улыбаясь. — И вот мы столкнулись в магловском кафе, дедуля! Я думал, только нам двоим тут нравится. Рашад, ты представляешь?
— О, брун маска здесь очень-очень хороши, — отозвался старик.
Рашад быстро заморгал, словно возвращаясь на землю, коротко кивнул и на мгновение нахмурился. А затем на его лице снова расцвела улыбка.
— Jāt khāli-yé! Очень хороши! — он повернулся к другу. — Господин Хан столько сделал для нашей семьи, мама постоянно рассказывала, как он помогал нам в очень тяжёлые времена. Я всегда хотел его как-то отблагодарить... — Рашад просиял, запуская руку в карман, — Вот, вот... возьмите, дедушка, — сказал он, доставая маленький футляр из чёрного сафьяна размером с ладонь.
— Рашад, ты что? — пробормотал второй парень, ошеломлённо глядя на друга, — Твой портключ?
— Да, да... вот, пожалуйста, возьмите, господин... это путешествие в Лондон, — сказал Рашад, уверенно вкладывая футляр в руку старика.
— Рашад, ты же копил на него много месяцев! Это целых пятьдесят котлов! — воскликнул второй парень. Ему было неловко, словно он стал невольным свидетелем чего-то слишком личного.
— Господин Хан спас нашу семью! — отрезал Рашад, — Мы обязаны ему гораздо большим.
— Ну-у, — неуверенно протянул друг, — Тогда...
— Благодарю, Рашад, — старик слабо кивнул, — Большое спасибо. Прошло очень-очень много времени с тех пор, как я последний раз был в Лондоне.
— Нет, это вам спасибо, господин Хан... я рад, что могу хоть что-то для вас сделать.
— Я, пожалуй, пойду, не буду мешать вашему магловскому завтраку. Спасибо, Рашад, за такой щедрый подарок... — торжественно произнёс старик, вставая из-за стола. Парни из вежливости тоже поднялись.
— Господин Хан, навестите, пожалуйста, мою мать, пока вы в городе. Она до сих пор о вас вспоминает, — сказал Рашад, пожимая руку старику.
— Постараюсь, — с улыбкой пообещал тот, — Вы хороший молодой человек, Рашад, — он повернулся пожать руку второму мужчине, — Рад знакомству. Эгестиментис.
Парень пустым взглядом посмотрел на старика, а затем медленно кивнул. Рашад нахмурился.
— В чём дело?
Его друг часто заморгал и повернулся к нему.
— Кажется...
— Эгестиментис Пха, — сказал старик и ушёл, прихватив со стола пригоршню имбирных печенек. Он протиснулся через заполненную людьми пекарню, вышел на улицу и исчез.
Парни какое-то время молча стояли, потом сели на свои места, медленно и неуклюже, словно во сне. Это не осталось без внимания: девушка за соседним столиком пошутила о них, а её друг засмеялся.
Некоторое время молодые люди смотрели в пустоту. Наконец, Рашад взял свой чай, поднёс чашку к губам, сделал глоток и потянулся за имбирным печеньем, которого почти не осталось. Рашад посмотрел в тарелку и нахмурился, а затем поднял глаза на друга.
— Ты съел всё печенье.
≡≡≡Ω≡≡≡
Из дневника Эдгара Эразмуса, написанного в камере Нурменгарда:
Они не понимают. Маленькие людишки с ограниченным мышлением, они не понимают.
Эти идеи маглов слишком великие, чтобы их игнорировать, слишком внушительные, чтобы просто оставить там, где мы их нашли. Почти никто не понимает. Да, существует риск, я признаю... но разве они не видят, как высоки ставки? Сколько поколений волшебников уже знали о том, что магия исчезает, что волшебные палочки превратятся в прутики прямо в наших руках. Но, как мне кажется, никто всерьёз не пытался хоть что-то предпринять. Есть варианты, которые мы могли бы попробовать. Если уничтожить или выслать всех маглов из Шотландии, разгорится ли сильнее пламя Гебридского Тёмного дракона? Если очистить Кипр от грязнокровок, засияет ли ярче Кипрский Киприйский Киприотский свет?
Но никто не осмеливается сделать подобное, поэтому гении обязаны взять всё в свои руки. С каждым поколением магия иссякает, разбавляется, превращается в свою бледную копию. Мы должны хвататься за любые новые идеи. И если людишки отвергают инновацию, потому что она идёт от маглов, они глупцы вдвойне! Если людишки отвергают инновацию, потому что она создаёт незначительный риск, они глупцы втройне! Будь проклят мальчишка в башне, проклят, проклят, проклят за то, что он такой идиот.
Тем лучше, ведь я вижу форму ещё не познанных идей — истинные и новые прорывы в магическом мышлении. Они витают в воздухе среди этих новых мыслей... испытания и систематизация, новые «протоколы» и прочее. Ждут, чтобы их открыли. Новая подлинная идея магии — новое понимание того, как она работает. Если бы это произошло впервые за много поколений... поразительная новая сила. Невозможно переоценить, какое огромное могущество подобное открытие может принести. А эти дураки всё время вставляют палки в колёса!!!!
Уже два моих исследования отобрали, даже само знание о них у меня забрали и спрятали за стеклом. Но им меня не удержать. Через какие-то два года моё заключение закончится, а пока у меня будет много времени для размышлений. Открыть новый закон магии значит стать властью.
≡≡≡Ω≡≡≡
Наш вождь, неустрашимый Кромвель, тот,
Кто с мудростью и верой неизменной
Стезёй добра сквозь мрак страды военной
И тучу клеветы нас вёл вперёд,
Не раз сподобил бог своих щедрот
Тебя в борьбе с фортуною надменной:
Ты рать шотландцев сбросил в Дарвен пенный,
Под Данбаром побед умножил счёт
И в Вустере стяжал венок лавровый.
Но и в дни мира ждут тебя бои;
Вновь на душу советчики твои
Надеть нам тщатся светские оковы.
Не дай же им, продажным псам, опять
У нас свободу совести отнять.
— Джон Мильтон (перевод Ю. Корнеева)
Ведомство портключей, Министерство Магии, Уайтхолл, Лондон
17 мая 1999 года
— Здравствуйте! — с улыбкой обратился Пип к мужчине, который сидел за столом в подразделении служебных командировок.
Тот устало поднял глаза от толстой бухгалтерской книги.
— Здравствуйте.
Мужчина пристально смотрел на Пипа воспалёнными глазами. Пип широко улыбался и выжидательно молчал. Наконец, мужчина сказал:
— Я могу вам чем-то помочь?
— Аврор Филипп Пиррип, прибыл забрать портключи, — сказал Пип, его улыбка немного поблекла от такого приёма. Он полагал, что люди будут его узнавать — молва быстро разносится. Конечно, кроме него аналогичное поручение получила ещё дюжина человек, но всё же... Он подался вперёд, снова растягиваясь в улыбке, и добавил:— По поручению Тауэра.
Клерк смерил Пипа взглядом и опустил глаза в свою книгу. Он провёл пальцем по колонке слева, а потом по строке.
— Пиррип, Филипп... да. 875 цвета рагу из бычьих хвостов, — Он снова посмотрел на Пипа и оттолкнулся от стола. Кресло на колёсиках, поскрипывая, доставило его к бюро, которое занимало всю стену кабинета. Мужчина даже не потрудился встать и, перебирая ногами, проехал вдоль рядов маленьких красных ящичков, проводя по ним пальцем. Ячейки разных оттенков красного располагались в порядке убывания яркости. — Вот он, — найдя, наконец, нужный ящичек, клерк достал его и вернулся обратно к столу, скрипя креслом.
Он положил на стол бархатный мешочек.
— Ханчжоу, Бангкок, Кипр и снова Министерство. Все подписаны. Не напутайте. — Он взял перо, сделал какие-то пометки в книге и протянул мешочек Пипу.
— Спасибо, — сказал Пип, принимая мешок. Он распечатал его, заглянул внутрь и быстро пересчитал заляпанные свёртки. Их было четыре, без сомнений. Один был открыт, внутри виднелась старая шариковая ручка.
— Всё на месте, как заказывали, — сказал мужчина за столом, Пип поднял глаза и заметил, что клерк неодобрительно нахмурился.
— Просто проверяю, — сказал Пип, чувствуя себя неуютно. — После того, что сделали близнецы Уизли, это просто...
— Всё на месте, как заказывали, — монотонно повторил клерк. Он захлопнул свою книгу с такой силой, что чернильница на столе подпрыгнула.
Работники ведомства не любили напоминаний о том, как Уизли однажды подменили все русские и венгерские портключи местными. Любой, кто пытался отправиться в Москву, вместо этого оказывался в уборной третьего этажа.
Пип решил, что простой осмотр чёртовых ключей всё равно ничего не даст, так что ему оставалось лишь надеяться, что он не окажется в каком-то гадком месте. Ну или что оно хотя бы будет сухим.
≡≡≡Ω≡≡≡
Библиотека Ю, Рубиновый Суд, Ханчжоу
— Здравствуйте! — важно проговорил Пип. — Я пришёл за свёртком для мистера Гарри Поттера-Эванса-Верреса.
Пип поднял подбородок и слегка склонил голову набок, изо всех сил стараясь излучать власть и несвойственную ему силу. Он полагал, что выглядит высокомерно, как человек, который посмотрел в глаза смерти и победил.
— С вами всё в порядке? — послышался голос Санни Чоу откуда-то сбоку. Пип повернулся и увидел особого дипломатического представителя Визенгамота в Рубиновом Суде — женщину с простыми чертами лица и карими глазами. Она смотрела на него снизу вверх с искренним любопытством.
Надменность Пипа слегка поубавилась. Возможно, у него недостаточно волевой подбородок.
— Здесь нет никаких свёртков, — сказал библиотекарь с сильным акцентом. Он покачал головой и обвёл рукой комнату, указывая на стопки книг и груды свитков, которые беспорядочно возвышались повсюду и занимали почти всё пространство этого большого помещения. — Это библиотека. Вам нужна комната с совами. Туда, сэр, — Он указал на одну из дверей.
— Нет, Чжун Ин, — сказала Чоу, отмахнувшись рукой. — Это аврор Пиррип. Его Превосходительство Хэ Дзинь оставил здесь посылку для мистера Гарри Поттера-Эванса-Верреса. Его Превосходительство должен был принести её лично.
— Я проверю, — сказал библиотекарь. Он развернулся и направился к углу комнаты, аккуратно огибая стопки книг. Они были чуть ли не в два раза выше него и угрожающе покачивались от малейшего колебания воздуха, но библиотекарь миновал их, и ни одна так и не упала.
Какой чудной способ хранения, подумал Пип, разглядывая пирамиду свитков: один из них скатился с вершины и застрял на полпути, ненадёжно зацепившись за торчащий уголок другого. Держать оборону здесь — сущий кошмар. Но это, наверное, такая защита от кражи, способ маскировки. Здесь сложно что-либо найти, но, может быть, именно этого они и добиваются.
Библиотекарь отодвинул деревянную панель в стене, достал металлический ящик и открыл его. Пип увидел внутри светящиеся бутылочки с воспоминаниями. Библиотекарь взглянул на пузырьки, медленно кивнул и повернулся к гостю.
— Да, здесь для вас действительно кое-что есть. Простите мне мою грубость. Извините, прежде чем передать вам посылку, я должен принять меры предосторожности, — он указал на одно из немногих свободных мест в комнате, и Пип увидел тонкий круг, очерченный мелом на полу.
Пип оглянулся на особого дипломатического представителя: Чоу спокойно кивнула и зашла в круг.
— Что это? — пробормотал он с беспокойством, следуя за ней, — Защитные чары?
— Не совсем. Вы знакомы с работами Сян Юй? — шёпотом ответила Чоу. Пип отрицательно помотал головой.
— Ну, — сказала Чоу, когда библиотекарь направил на них палочку, — тогда просто скажем, что вам не стоит двигаться.
— Пескипикси рендехоушан, — проговорил библиотекарь.
Тут же Пипа и Чоу окружил оранжевый экран. Он простёрся колонной от деревянного пола до потолка, и Пип ощутил на лице исходящий от него жар. Он не выказал удивления, палочка уже была у него в руке, а в голове — первая фаза бессловесного Буравящего Проклятия. Но, похоже, им не угрожала непосредственная опасность, пока они не двигались, да и Чоу спокойно стояла рядом, скрестив руки на груди.
Оранжевый барьер был прозрачным и как будто жидким: маленькие водовороты лениво двигались по его поверхности. Сквозь него Пип видел, как библиотекарь подошёл к краю комнаты и отлевитировал в сторону стопку книг, раскрывая Омут памяти. Он добавил воспоминание и погрузил в него голову.
Спустя минуту библиотекарь выпрямился и повернулся к нарисованному мелом кругу. Он неслышно прошептал команду — и сияющий оранжевый барьер исчез так же быстро, как появился.
— Прошу прощения, особый представитель и господин аврор, — сказал библиотекарь, слегка склонив голову, — Нам не было дозволено знать о том, что здесь оставили свёрток.
— Мне говорили, что это дело секретное и требует соответствующих мер безопасности, — сказала Чоу. — Это наша оплошность, не ваша..
Библиотекарь снова поклонился и вернулся к стене, из которой доставал воспоминание. Он взялся за случайную, на первый взгляд, панель и потянул, деревянная доска выехала из стены, превращаясь в длинный шкаф с многочисленными выдвижными ящиками.
Он потянул за ручки четырёх ящиков в некоторой последовательности, и последний открылся. Ящичек был слишком мал, но услужливо растянулся, когда мужчина поднёс к нему руку.
Могу поспорить, если неправильно задать последовательность: выбрать не тот ящичек или что-то в этом роде — можно лишиться руки, изумлённо подумал Пип. Он оценил идею, хотя был уверен, что она стала причиной многих несчастных случаев. Ему стоит рассказать об этом в Министерстве. Если бы они создали нечто подобное, то, может быть, какой-нибудь грубый скрипящий косящийся мерзавец из Ведомства портключей в будущем стал бы повежливее.
Библиотекарь медленно и осторожно достал что-то из ящичка: книгу. Нет, часть книги. Изрядно потрёпанные края и разорванный переплёт говорили о том, что это была не целая книга, а лишь оторванная обложка и пара дюжин страниц. Библиотекарь повернулся и протянул посылку Чоу, снова склонив голову. Она приняла её, слегка поклонившись в ответ, и передала Пипу.
Пип взглянул на обложку. Написано по-английски, не по-китайски. Переплёт старый, на первый взгляд ему было не менее двухсот-трёхсот лет. Но в глаза также бросалось, что переплёт моложе самой книги… одного взгляда на последнюю страницу хватило, чтобы понять, что книга была по-настоящему древней: на пожелтевшем от времени пергаменте виднелись мелкие дефекты. Длиннокожих коз разводили до четырнадцатого века, а значит самой книге было как минимум шестьсот лет. Она многое повидала... к обложке был прикреплён обрывок пергамента, который представлял собой лишь середину страницы. Текста Пип не понял, но в этом не было ничего удивительного.
Пип снова взглянул на обложку. Позолоченные буквы гласили: автор Гарри Лоу.
А книга называлась Трансмиграция.
≡≡≡Ω≡≡≡
противостояла им. Наш народ завладел их знаниями и вершил великие дела. В будущем захватчики придут снова. Но возжелают весь мир. И с ними придёт разруха и страх, и погибель, о которой я говорил. Но это не будет длиться вечно. Будет новое мастерство, и новые мастера займут место старых. Я видел это и поэтому говорю вам, чтобы однажды вы поняли. Огонь души велик, и сияет
≡≡≡Ω≡≡≡
Волшебный банк Бангкока, Бангкок, Таиланд
— Здравствуйте! — сказал Пип, заглядывая за стойку, — Есть кто живой?
Здание банка плохо освещалось и выглядело запущенным. Пол из прекрасного мрамора покрывали царапины и сколы, главная стойка из кремового стеатита выглядела не лучше. Место казалось заброшенным: даже охраны не было, что совсем уж ненормально для банка. Ещё более странным Пипу показалось то, что внутри не было никакой мебели. Ни стульев за стойкой, ни ящиков для сообщений и повесток, ни даже стульев для посетителей.
— ขอโทษ… ขอโทษ!(1) — послышался быстрый ответ на тайском откуда-то из подсобки. Спустя мгновение появился смуглый круглолицый мужчина в широкой белой мантии, льняных штанах и с босыми ногами. — สวัสดีครับ(2).
— Простите, вы говорите по-английски?
— คุณพูดไทยได้ไหม?(3) — удивлённо ответил мужчина.
— Что?
— อะไร(4)?
— Здесь есть кто-нибудь, кто говорит по-английски? — отчаянно спросил Пип. Он предполагал, что в банке будет хоть кто-то, понимающий английский. Возможно, это было наивно, но ведь английский был волшебным языком всего мира многие века. Практически всё, что делала Конфедерация, было на английском.
— Прасонг! — позвал мужчина через плечо, — Пра-а-а-а-а-асонг! Прасонг! คนอังกฤษ(5)!
— Йа-а-а-а! — послышался раздражённый ответ. — ฉันกำลังมาาาาาาา!(6) — Из подсобки показался второй таец, как две капли воды похожий на первого. На секунду Пипу показалось, что он превращается в магла и ужасного человека, но потом он понял, что перед ним близнецы.
— Здравствуйте, сэр? — сказал второй близнец, произнося слова как-то странно: заканчивая каждое предложение вопросительной интонацией: — Добро пожаловать в Волшебный банк Бангкока? Чем я могу вам помочь?
— Да, здравствуйте. Я здесь за свёртком? Аврор Филип Пиррип, из Британии? — сказал Пип. Он окинул взглядом комнату. — У вас здесь всё в порядке?
— Да? Только английский свёрток, полагаю? — спросил таец, кивая — Без проблем? — он повернулся к брату и быстро что-то сказал. Казалось, что он о чём-то спрашивает, но, видимо, это были некие инструкции, потому что тот несколько раз кивнул и исчез в подсобке. Воцарилось неловкое молчание. Таец широко зевнул и потёр лицо. Пип задумался: неужели тот только проснулся. Ведь здесь было уже довольно поздно.
— А где всё? — спросил Пип, чтобы нарушить тишину.
— Что всё? — переспросил мужчина.
— Ну, это ведь банк, так? Где же все... банковские штуки? — неловко закончил Пип.
Мужчина пожал плечами:
— Мы не хотим, чтобы что-то украли? Деньги в хранилище, чтобы уберечь их от людей... снаружи? — он махнул рукой в сторону двери.
— Но что остановит того, кто решит... прийти сюда и пробраться в хранилище? Вы ведь здесь одни, — заметил Пип. — В Гринготтсе много видов охраны... и волшебников, и гоблинов, — Он немного помолчал, — У вас там куча гоблинов или что?
Мужчина почесал щёки, задумавшись над вопросом, а затем покачал головой:
— Нет, нет... вся стража на нижнем уровне? И мы с Претангом สควิบ(7)... эм, сквибы? Просто работаем?
— Какая-то чёртова бессмыслица, — сказал Пип.
Сквиб (неужели правда?) пожал плечами:
— Вход в банк один? Там живут наги, они питаются магией? Если ты магия или в тебе магия, они будут есть тебя? Мы идём через водопад и вниз в банк? — он пожал плечами. — А внизу есть стража, если вас это беспокоит?
Пип внимательно посмотрел на него.
— Не может быть. Не существует создания, которое охотилось бы только на волшебников. Профессор Кеттлберн был не ахти, но, всё же, не настолько, чтобы упустить подобное.
Таец снова пожал плечами, но ничего не сказал. Они так и стояли в тишине, пока не вернулся близнец. У него в руках Пип увидел обрывок книги, который сразу узнал: это была часть того древнего манускрипта. От последней страницы осталась лишь первая треть, а линия разрыва идеально совпадала с первым обрывком.
Аврор ушёл, так и не получив ответов. Он составил полный отчёт, но странности Банка Бангкока так и остались для него загадкой… как и множество других вещей.
≡≡≡Ω≡≡≡
Я сказал вам всё. Осталось лишь одно. Слушайте же, и на этом мой сказ будет окончен. На смертном одре Мерлин поведал о великом пророчестве: он произнёс роковые слова, но сказал, что не станет их объяснять. Вот эти слова:
«Ахайцы принесли бесчисленные знания на британские земли, но пришли как захватчики: они объединились с малым народцем и феями и истощили наши места силы. Но сила, текущая в Британских землях,
≡≡≡Ω≡≡≡
Чертог Киприотов, Кипр
— Здравствуйте! — сказал Пип. Его голос уже не был таким весёлым, но он всё ещё старался изо всех сил. Как говорила его мать: веди себя как тролль, и с тобой будут обходиться соответственно.
Пугающе высокая и невероятно красивая девушка обернулась и одарила Пипа внимательным взглядом. Её густые чёрные волосы, собранные узлом в длинный хвост, почти доходили до поясницы, ткань её официальной мантии отливала металлическим блеском и с волшебной точностью облегала фигуру. Изящные брови скептически изогнулись над большими карими глазами.
— Аврор Пиррип? — спросила она глубоким голосом с хрипотцой, — От Тауэра?
Пип почувствовал, как весь расплывается.
— Да, — произнёс он, стараясь взять себя в руки, — Это я.
Она изучающе посмотрела на него и кивнула.
— Я леди Фери Сара Эллесмир Ондер из Благородного Дома Ондер. У меня для вас посылка, если угодно.
Пип кивнул, изо всех сил стараясь улыбаться не как идиот.
— Благодарю, леди Ондер. С радостью приму её.
— Тогда следуйте за мной.
Киприотка повела его к выходу из Чертога. Снаружи здание выглядело очень изящным с его рифлёными хрустальными колоннами и отделкой из бриллиантов и казалось хрупким от нанесённого ему урона. Огонь уничтожил несколько колонн, а в стене позади них виднелись огромные расплавленные дыры. В то время как Тауэр сражался с Независимыми, давая отпор их агрессии по всему миру, каппадокийцы воспользовались случаем, чтобы напасть на своего давнего врага. Сейчас, даже в это время, три гоблина восстанавливали колонну. Волшебник, которому они принадлежали, стоял неподалёку: небольшое напоминание о том, насколько варварской оставалась эта страна в некоторых сферах. С трудом верилось, что эти чёртовы рабовладельцы могли считать себя британцами.
— Зачем ваш господин попросил у меня эту книгу? — тихо спросила Леди Ондер. — Это величайшее сокровище моего Дома, и мне бы хотелось знать, куда и зачем оно отправится.
— Я не знаю, мадам, — признался Пип, — Предполагаю, он собирается её прочесть. Мой, эм, «господин» — Тауэр, и он, кажется, хочет знать всё.
Их путь проходил по улицам волшебного Кипра, по тысячелетним камням мостовой, отполированным ногами многих поколений людей. Вокруг почти никого не было: одинокий торговец с ароматным печеньем из орехов и фруктов, держащиеся за руки девушки на романтической прогулке и гоблин в ошейнике, несущий сову в клетке.
— Мне кажется, ваш господин считает, что уже знает всё, — сказала киприотка. Она остановилась у двери роскошного дома из зелёного камня. Внешне он был очень британским, если не считать элегантного минарета, возвышающегося над крышей, и как две капли воды походил на особняк Малфоев, который Пип видел на картинках. Над дверью блестел золотой герб: трискелион из рук со сжатыми кулаками.
— Что вы имеете в виду? — спросил Пип.
Леди Ондер открыла дверь.
— Договор, а теперь и новый его вариант, принесли мне и моему народу много добра. Но в нём также много... указаний. Давно решённые вопросы теперь снова открыты, и в этом даже есть какая-то... ну, некоторые сказали бы, неблагодарность, — Она шагнула в сторону и жестом пригласила его внутрь, — Прошу.
Пип кивнул и вошёл в дом.
— Мне жаль слышать это, мадам. Кипр и Британия всегда были близки.
Киприотка холодно улыбнулась:
— Не всегда. Но мы действительно долгое время равнялись на вашу страну. Порой только мы одни. По мнению многих, это заслуживает некоторого уважения со стороны Британии. Никто не любит, когда его друг решает воспользоваться преимуществом.
— Вы не любите вмешательство, — сказал Пип. Внутри стояла прохлада и полумрак, но было сразу очевидно, что Дом Ондер невероятно богат. В холле стояли низкие диванчики, обитые белой кожей двурога, на стене висело дорогое зеркало для прорицаний, а рядом располагалась ваза с пышной композицией из серебряных цветов. Широкая лестница вела наверх, скрываясь из виду.
— Не любим, — строго подтвердила Леди Ондер. — Теперь всё так гладко устроено, что у нас нет выбора. Это не означает, что мы рады текущим изменениям и будем рады тем, которые нам навяжут в будущем.
— Мне жаль, что это расстраивает отношения между нашими странами, — сказал Пип, призывая все свои дипломатические навыки. Да, ужасно жаль вмешиваться в ваши рабовладельческие дела, проклятая вы куча жмыровского дерьма. Не можете обращаться с домашними эльфами как цивилизованные люди? Как смеем мы мешать вашим традициям. Уберусь подальше как можно скорее, чтобы вы могли спокойно продолжить пить кровь младенцев из кубков, сделанных из черепов гоблинов, или чем вы тут ещё занимаетесь.
— Митри! — позвала киприотка, — Здесь британец. Принеси книгу.
Наверху послышалась приглушённая возня.
— Да, Леди Ондер, — отозвался усталый голос, владелец которого уже направлялся к ним. Шаги звучали как-то неправильно: шарканье и гулкий удар. Причина стала понятна, когда существо подошло к лестнице и вышло на свет. Это был гоблин, и у него не было ноги. С помощью костыля он медленно и осторожно перешагивал ступеньку за ступенькой. У него были короткие уши — слишком короткие для гоблина — и длинный перебитый посередине нос. Гоблин казался очень усталым. По крайней мере, они сочли нужным дать ему пристойную одежду: белую тунику и галстук, под которым почти незаметно поблёскивал стальной ошейник. Он нёс книгу под мышкой.
— Прошу, аврор Пиррип, — сказала Леди Ондер, когда её раб передал Пипу книгу. — Я не жду, что вы её вернёте. Надеюсь, она не принесёт вашему господину ничего хорошего.
— Благодарю, Леди Ондер, — сказал Пип, — Благодарю за всё.
— За всё? — нахмурилась киприотка, когда Пип направлялся к двери.
— Да, за всё, — сказал Пип через плечо, — Поверьте, сегодня вы заставили меня почувствовать гордость. Дважды.
≡≡≡Ω≡≡≡
ярко, как звёзды»
И наступила тишина, потом протест, потом упадок духа, ибо никто не мог понять тех слов. И снова народ был встревожен. Записал те слова Мандр-близ-Ручья, позже они перешли к его сыну, затем их хранил Тогрод Теулу, потом вождь малого народца, Йэль, передал их мне. А я передаю их вам, ибо нельзя допустить, чтобы они потерялись. На этом всё, и теперь мой рассказ завершён.
≡≡≡Ω≡≡≡
Столб Безопасности, Годрикова Лощина
В тот же день
— Здравствуйте, — сказал добродушный старик, обращаясь к дежурившим у Столба Безопасности аврору и целителю, которые вовсю резались в драконий покер. — Вы мне не поможете?
Целитель, будучи очень исполнительным человеком, сразу же отложил карты, проигнорировав недовольное выражение лица аврора.
— Конечно, сэр. Вы хорошо себя чувствуете? — спросил он, доставая палочку.
— Устал немного, — ответил старик и с благодарностью кивнул, принимая руку целителя. — Было много хлопот.
— О, теперь вы можете расслабиться, — сказал целитель. — Всё будет хорошо.
≡≡≡Ω≡≡≡
Я сказал вам всё. Осталось лишь одно. Слушайте же, и на этом мой сказ будет окончен. На смертном одре Мерлин поведал о великом пророчестве: он произнёс роковые слова, но сказал, что не станет их объяснять. Вот эти слова:
«Ахайцы принесли бесчисленные знания на британские земли, но пришли как захватчики: они объединились с малым народцем и феями и истощили наши места силы. Но сила, текущая в Британских землях, противостояла им. Наш народ завладел их знаниями и вершил великие дела. В будущем захватчики придут снова. Но возжелают весь мир. И с ними придёт разруха и страх, и погибель, о которой я говорил. Но это не будет длиться вечно. Будет новое мастерство, и новые мастера займут место старых. Я видел это и поэтому говорю вам, чтобы однажды вы поняли. Огонь души велик, и сияет ярко, как звёзды»
И наступила тишина, потом протест, потом упадок духа, ибо никто не мог понять тех слов. И снова народ был встревожен. Записал те слова Мандр-близ-Ручья, позже они перешли к его сыну, затем их хранил Тогрод Теулу, потом вождь малого народца, Йэль, передал их мне. А я передаю их вам, ибо нельзя допустить, чтобы они потерялись. На этом всё, и теперь мой рассказ завершён.
Гарри Лоу, «Трансмиграция», глава тринадцать
≡≡≡Ω≡≡≡
Один день сменял другой
А я не знал, что это и есть жизнь
— Стиг Йоханссон
1) тайск. Извините… Извините!
2) тайск. Здравствуйте
3) тайск. Вы говорите по-тайски?
4) тайск. Что?
5) тайск. Британец
6) тайск. Иду-у-у-у
7) тайск. сквибы
«— Какие же [мифы]? И что ты им ставишь в упрёк?
— То, за что прежде всего и главным образом следует упрекнуть, в особенности если чей-либо вымысел неудачен.
— Как это?
— Когда кто-нибудь, говоря о богах и героях, отрицательно изобразит их свойства, это вроде того, как если бы художник нарисовал нисколько не похожими тех, чьё подобие он хотел изобразить.
— Такого рода упрёк правилен, но что мы под этим понимаем?
— Прежде всего величайшую ложь и о самом великом неудачно выдумал тот, кто сказал, будто Уран совершил поступок, упоминаемый Гесиодом, и будто Кронос ему отомстил. О делах же Кроноса и о мучениях, перенесённых им от сына, даже если бы это было верно, я не считал бы нужным с такой лёгкостью рассказывать тем, кто ещё неразумен и молод, — гораздо лучше обходить это молчанием, а если уж и нужно почему-либо рассказать, так пусть лишь весьма немногие втайне выслушают это, принеся в жертву не поросёнка, но великое и труднодоступное приношение, чтобы лишь совсем мало кому довелось услышать рассказ.
— В самом деле, рассказы об этом затруднительны.»
— Платон, «Государство», II: 337e-378a (перевод А. Н. Егунова)
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
17 мая 1999 года
В тот же день
— Что ж, я потратил два часа своей жизни впустую, — протянул Драко, входя в комнату Парного Партнёрства. Он закрыл за собой дверь, шурша Листьями Лавгуд. — Я даже представить не мог, насколько занудно наблюдать за вознёй кучки маглов. — Он покачал головой и провёл рукой по волосам, приглаживая их.
— Что, картина не понравилась? — Гарри оторвался от компьютера и повернулся в кресле. Из угла на Драко пристально глядела Аврор Крейм: она стояла, прислонившись спиной к большому металлическому шкафу и скрестив руки на груди, и неотрывно следила за ним взглядом.
— Вам нужно называть их как-то иначе. «Картина»... подчёркивает, насколько всё это примитивно по сравнению с настоящим представлением, — Он включил свой визгливый магловский голос: — Вау, смотрите, люди в этой картине двигаются, прямо как настоящие! Если бы только у нас хватило вкуса посетить реальный театр!
— Раньше их называли «синематограф», — сказал Гарри с ироничной ухмылкой, — Так что могло быть и хуже. Но спрос на билеты в кинотеатр растёт каждую неделю, так что не думаю, что с тобой все согласятся.
— Это очередной способ убить время, как обед у Зигфрида. Люди как овцы, и ты указываешь им на новые загоны. Но не факт, что эти загоны будут пользоваться успехом долго. Говорят, Гриндевальд обожал живопись, но сегодня в Венгрии художники уже не популярны. После того, как Гриндевальда заточили в Нурменгарде, большинство деятелей искусства вернулось к скульптуре. Так что если ты хочешь, чтобы люди действительно заинтересовались, а не просто клюнули на новизну, нужно снимать фильмы о том, что для них важно. А не о маглах с оружием, — Драко взял стул и подвинул его ближе к аппарату ЭЭГ, подключённому к компьютеру Гарри.
— Я не собираюсь открывать кинокомпанию, — сказал Гарри, качая головой, но застыл на середине жеста и нахмурился. — Хотя почему бы и нет? Я не вижу причин, которые помешали бы нам сделать это. Начать с адаптации каких-нибудь знаменитых волшебных пьес, при этом можно взять на роли тех же актёров.
— О да, ещё больше сфер, где тотально доминирует Гарри Поттер, — протянул Драко. — Я не думаю, что этим должен заниматься ты. Тебе не удастся создать впечатление естественного успеха, если ты и дальше будешь проталкивать таким образом свои магловские затеи. Мне кажется, всё это нужно немного децентрализовать.
Гарри рассмеялся:
— Малфой Продакшнс?
Драко молча бросил взгляд на стоявшую у стены аврора, которая всё слышала. Гарри с улыбкой посмотрел на Драко:
— Не беспокойся, Обет неразглашения.
Лорд Малфой кивнул и продолжил:
— Что ж, вообще-то, я подумал о совместном проекте с американцами. В Приливной зоне будет несложно открыть подобный кинотеатр. У нас есть старый вестфальский союзник с глубокими карманами — Литлбрук Стронгбаунд — и он, вероятно, был бы рад хоть в чём-то обойти твоего сердечного друга Хига. Слишком много золота и власти утекает сквозь пальцы Стронгбаунда... и, полагаю, он чувствует, как на шее Совета постепенно затягивается петля .
— Подобное предприятие требует немало вложений, — сказал Гарри, — Все привыкли, что Малфои инвестируют чрезмерные суммы в нерентабельные летающие замки. И с финансовым отделом вы в последние годы не особо дружите. — В Британии негосударственное ростовщичество практически исчезло — вместе с его традиционно высокими процентными ставками. — Будете привлекать слишком много внимания.
— Да, — сказал Драко. — Новые деньги должны объяснить видимый успех, к тому же я нашепчу в некоторые доверительные уши, что на самом деле это золото каппадокийцев — плата за лоббирование их интересов здесь.
— Вообще, я думал о том, чтобы представить инвестором Амикуса Кэрроу, — сказал Гарри. — Если бы тебе перешла часть его имущества, это стало бы более чистым объяснением.
— Сестрам Кэрроу вряд ли понравятся новости о том, что я взял под контроль часть собственности их дяди, Гарри, — поднял бровь Драко, — Им и так пришлось через многое пройти.
В этих тихих вкрадчивых словах слышались вопрос, упрёк и беспокойство. Гарри никогда не забывал о невинных жертвах, это было не в его духе. Независимо от их идеологических взглядов сёстры Кэрроу не были ни в чём виноваты и определённо не заслуживали того, чтобы их втягивали в грязные истории.
— Конечно, ты прав, — покачал головой Гарри. Он наморщил лоб и вздохнул. — Не могу сосредоточиться: я сегодня не в лучшей форме.
— М-м-м, ясно, — неопределённо промычал Драко. — В общем, если истории про каппадокийцев тебе недостаточно, добавим ещё один уровень для умных: Хмури займётся «расследованием» моего вероятного сговора с одним из арифмантиков Тауэра. Пусть думают, что неожиданный доход — это на самом деле твои деньги. Ты много лет напускал таинственности вокруг своих арифмантиков, так что слухи о предателе в их числе прекрасно подойдут.
— Ладно, — согласился Гарри. Он казался рассеянным.
— Гарри, ты достаточно спишь? — спросил Драко, — Или днями пропадаешь в клинике, заботясь о больных свинкой русалках и сквибах с занозами, а ночами сканируешь мозг людей, читающих заклинание Козла в Кубок?
— Зачем кому-то может понадобиться заклинание, которое... ох, забудь, — Гарри закатил глаза, — Я достаточно сплю. Просто накопилось много вещей, которые нужно контролировать. Уследить за всем в Тауэре, в Британии, да и, по большому счёту, во всём мире становится всё сложнее, особенно без помощи Гермионы, — Драко сжал губы, и Гарри поспешно добавил: — Конечно, хорошо, что можно полагаться на тебя... но по факту объединение Договоров не сильно всё упростило.
— И при этом ты начинаешь новые проекты — вроде древнего артефакта, который принёс тебе один из Невыразимцев или приспешников Тауэра.
— Как ты... — Гарри было удивился, но проследил за взглядом Драко: на соседнем столе стояла коробка из-под Простой листодоливочной машины Макадама. — Может я и правда устал, — пробормотал он, сделав недовольное лицо.
— Единственное, для чего тебе бывают нужны ремонтные приспособления — это починка чего-то, на чём нельзя применить трансфигурацию, — сказал Драко с улыбкой. — А список подобных вещей довольно короткий. Что-то, что можно использовать?
— Книга о Мерлине, — сказал Гарри. — Она натолкнула меня на некоторые идеи, но использовать их нельзя — конечно, если нет желания понаблюдать за тепловой смертью Вселенной.
Драко не стал расспрашивать.
— Тогда, возможно, не стоит тратить на неё время. По правде говоря, тебе стоило бы взять отпуск. Правительство, Конфедерация, тауэрские исследования и все твои маленькие сторонние проекты вроде дурацких фильмов и сферонавтов, плюс исследование теории магии. И ты погружён во всё это беспрерывно со времен... ну да, нашей первой встречи. Ты не можешь вечно продолжать в таком темпе: ты всего лишь когтевранец.
— Может, мне просто нужна помощь умного слизеринца, — сказал Гарри и сменил тему. — Что произошло с Винсентом Крэббом?
— Всё ещё пытается наладить бизнес в Лютном переулке. Он так и не простил меня, и видимо предпочитает быть сам по себе. К сожалению, его свечная лавка недавно накрылась, превратив инвестиции в тыкву. — Судя по едва уловимой ухмылке на лице Драко, это тонкое напоминание о его проницательности было также камешком в огород Гарри. — Так или иначе, подумай о выходных. Оставь правительство неотёсанным Уизли, мир — Боунс, а всё прочее — Хмури и мне. Займись своим чтением.
— Когда-нибудь я возьму годовой перерыв... Поеду в Японию, буду веселиться в лаборатории, — сказал Гарри. — Но ещё рано. Всё слишком неустойчиво. Со мной всё в порядке.
— Подозреваю, что твоё «когда-нибудь» наступит только когда все в мире будут свободны и бессмертны, на Луне построят город, а ты сможешь быстренько прогуляться к атлантам и забрать Дамблдора из вневременья, — тон Драко был мягче, чем слова, которые он говорил.
— У нас одна минута до полуночи, Драко(1), — твёрдо сказал Гарри. — Уже несколько поколений маглов могли уничтожить мир, и только по милости Петрова этого ещё не произошло. Я не собираюсь уходить в отпуск, едва познакомив волшебников с наукой, это слишком опасно. Посмотри хотя бы на людей вроде Эдгара Эразмуса и на то, сколько усилий мы тратим, чтобы оградить их и обеспечить всеобщую безопасность, — он покачал головой. — Мерлин пытался остановить неуклонное распространение знаний, поскольку считал, что волшебная сила растёт слишком быстро. Я не думаю, что он изобрёл наилучшее решение, но насчёт самой проблемы он не ошибался. Сейчас мы должны крайне внимательно следить за тем, что происходит. Иначе всем грозит страшная опасность.
≡≡≡Ω≡≡≡
Где-то в Тауэре
В тот же день
Целитель Вилифред Оуэн нахмурился. Происходило что-то очень странное.
Он окинул взглядом пациента, лежавшего без сознания, обездвиженного и оглушённого. Это был старик неопределённой национальности, скорее всего азиат: откуда-то из Индии или вроде того. Очевидно, он ещё не проходил обновление, но никаких повреждений или внешних симптомов болезней не наблюдалось. Когда же Оуэн прикасался палочкой к животу пациента, он неизменно видел одно и то же: внутренние органы без каких-либо отклонений, абсолютно идеальные.
Чары диагностики, похоже, работали исправно: когда Оуэн касался палочкой собственного живота, заклинание создавало в его голове чёткую картину кишечника со знакомой чередой доброкачественных узелков на внешней стенке толстой кишки и привычной двенадцатиперстной кишки со странными бугорками. Но как только целитель возвращал палочку к пациенту и делал повторную диагностику, она не выявляла ни единой кисты, ни шрама — ни малейшего изъяна. Что бы он ни проверил, всё равно получал один и тот же результат: тело пациента было идеальным, словно иллюстрация в медицинском атласе, и это было невероятно странно... особенно учитывая, что старик жаловался на общее недомогание и боли. Он был совершенно здоров, и ему не из-за чего было испытывать постоянную боль.
Оуэн задумался. Возможно, пациент просто оказался поразительно идеальным представителем своего вида, который, доживя до шестидесяти с лишним никогда не получал никаких травм. Однако, это было крайне маловероятно. Существовала возможность, что старик — мистер Хан, судя по карточке, — когда-то был тяжело ранен, из-за чего пришлось магически исцелить большую часть его тела. Но от подобного обычно оставались следы; например, костерост оставлял на костях различимые (хоть и безвредные) спирали из ламинарной и неламинарной ткани.
Самым же вероятным, а вместе с тем и самым тревожным объяснением было то, что пациент мог быть в числе первых волшебников, прошедших обновление. Это объясняло, почему он выглядел старым: Оуэн слышал, что в начале Тауэра иногда избегали косметического восстановления. Если пациент действительно был в числе первых, это также объясняло, почему о лечении не осталось никаких заметок: большая часть ранних записей сгорела при пожаре несколько лет назад.
Также было возможно, что мистер Хан прошёл обновление недавно, но ему было сделано особое исключение, и тело не омолодили. Однако, подобное случалось крайне редко, к тому же это предположение не объясняло отсутствия записей.
Оуэн упёрся в стену, нужно было пробудить пациента и узнать подробности лично у него. Время поджимало: до следующего обхода Гарри оставалось всего пятьдесят минут. Чтобы трансфигурации целителя стали постоянными, Гарри должен был прикоснуться к пациенту — этого требовали все зачарования Тауэра, поэтому если Оуэн не успеет решить проблему и провести исцеление быстро, он застрянет с мистером Ханом до следующего обхода, а это ещё три часа.
Стоит ли позвать аврора, прежде чем будить пациента? Пожалуй, нет. На Мистера Хана не было никакого досье, значит он не был сколько-нибудь важным и могущественным, да и палочку у него в соответствии со стандартной процедурой изъяли. Плюс ко всему, палочка мистера Хана была такой потёртой, что вероятнее всего досталась ему из вторых рук (а то и из третьих). Оуэн не был склонен к предрассудкам, но не мог не отметить этого факта.
Однако, протокол есть протокол. Безопасность в Тауэре была невероятно комплексной, она принимала во внимание все сложности и учитывала любые мелочи, сопровождающие исцеление могущественных незнакомцев со всего мира, но даже она не была стопроцентно надёжной.
Отодвинув занавеску и высунувшись из палаты, Оуэн крикнул в коридор:
— Эй, кто-нибудь, мне нужен аврор!
Стоявший со скучающим видом аврор поспешил к нему и, миновав несколько рядов палат, спросил:
— Мне нужно что-то знать?
— Пациент какой-то странный внутри. Возможно, он проходил обновление до того, как Тауэр переехал в это здание, — сказал Оуэн, передавая тонкую карточку, которую они завели на мистера Хана в Приёмной комнате. — Я слышал о тех людях... ты уже работал здесь тогда?
— Нет, — ответил аврор Мадагаскар, — Я служил в другом месте. Но о подобном слышал, — Он открыл карточку, но в ней не оказалось никакой интересной информации: лишь пара сухих фактов вроде места рождения (Ведийское царство, хотя пациент прилетел через столб в Годриковой Лощине), количества братьев и сестёр (семь, все умерли) и подобного. Мадагаскар пожал плечами: — Буди.
Оуэн убедился, что заклинание приватности активно, и что Мадагаскар наложил все базовые защитные чары, после чего пробудил пациента. Стандартная процедура: некоторые люди плохо реагировали на пробуждение после оглушающего эффекта Столбов и Жезлов Безопасности. Большинство просыпалось спокойно, словно после дрёмы, но некоторых это совершенно дезориентировало и пугало.
Пациент спокойно открыл глаза и заморгал. Он склонил голову на бок, посмотрел на целителя и аврора и огляделся. На его лице на мгновение возникло странное выражение — не типичный страх, сомнения или боль, а мрачная тень — но почти сразу же исчезло.
— Со мной всё в порядке? — спросил мистер Хан. Он прикрыл глаза и тяжело вздохнул.
— С вами всё в порядке, мистер Хан. — улыбнулся ему Оуэн. — Вы в Медицинском центре Джона Сноу. В Тауэре. Меня зовут Вилифред Оуэн. Я целитель. Это Гарри Мадагаскар, он работает со мной. Мы хотели задать вам несколько вопросов, но если вам нужно прийти в себя, не спешите.
Пациент кивнул и сел.
— Я могу встать? Это разрешается? — спросил он мягко.
— Нет, простите, — сказал Оуэн. — У вас может закружиться голова. Лучше просто посидите минутку.
Оуэн отступил было к Мадагаскару, но аврор махнул ему в сторону. Освободить линию огня, подумал Оуэн, сдерживаясь, чтобы не закатить глаза.
Мистер Хан осторожно передвинулся на кушетке. Он был одет в простую коричневую мантию, порядком изношенную.
— Вы сказали целителю, что вас мучают боли? — спросил Оуэн.
— Да, — сказал мистер Хан. Он перевёл взгляд с Оуэна на Мадагаскара, а потом резко опустил голову, схватился рукой за грудь и сморщился. — Опять.
Оуэн нахмурился и покачал головой.
— Не знаю, что может быть причиной.... — Он снова сделал шаг вперёд и поднял палочку. За его спиной Мадагаскар сдвинулся в сторону, пытаясь найти лучший угол обзора. — Скажите, сэр, вы бывали здесь раньше?
Оуэн приложил палочку к груди мистера Хана и уставился в белую стену палаты, фокусируясь на изображении внутренних органов пациента. Всё выглядело как и прежде.
Мистер Хан что-то тихо пробормотал. Оуэн слегка наклонил голову:
— Простите?
Пациент мягко прикоснулся к локтю Оуэна и повторил шёпотом:
— Я сказал, Эгестиментис.
И Оуэн на некоторое время отключился, они с мистером Ханом очутились вдвоём в каком-то тесном пространстве. Казалось, миновали часы, хотя в реальности прошло всего несколько секунд.
За это время мистер Хан внёс кое-какие изменения в образ мыслей Оуэна. Целитель с интересом наблюдал за процессом со стороны. Казалось, мистер Хан был одновременно и очень большим, и очень маленьким, он смотрел на разум Оуэна с какой-то огромной высоты, в то же время двигаясь сквозь него. Его разум, как заметил Оуэн, представлял собой беспрерывно ползущую массу из тысячи и тысячи тонких слоёв скользкого желе, идущих волнами и возмущающихся при каждом взаимодействии друг с другом. При этом он состоял и из пахнущих уксусом шариков света, которые касались друг друга и то разгорались ярче, то гасли, образуя замысловатые рисунки. Ещё он был острыми иголками, что беспрестанно выходили из тихо вздыхающих тёмных форм и снова в них исчезали. Разум Оуэна был и многим другим при необходимости.
Мистер Хан передвигал что-то и объяснял Оуэну, что так Оуэн станет немного другим человеком. Не сильно другим, но достаточно, чтобы помочь мистеру Хану. После того, как он всё объяснил, всё встало на свои места. Они ещё очень долго разговаривали. И всё это время мистер Хан передвигал желе (свет, иголки, переключатели, зубы). И в конце концов, Оуэна одновременно и убедили, и изменили, и он не знал, где заканчивалось убеждение и начиналось изменение, и была ли вообще между ними граница или разница.
Оуэн согласился, что мистеру Хану следует сделать так, чтобы Оуэн мог забыть обо всём случившемся. Мистер Хан создал в разуме Оуэна давление, ожидающее команды, возможности освободиться — мысли и импульсы, изгнанные со своих мест и согнутые в напряжении, готовые бежать по выбранному пути. Мистер Хан объяснил, что оставит только одно такое давление, потому что не хочет навредить Оуэну. Когда мистер Хан освободит это давление, разум Оуэна мгновенно переместится на своё место, по выбранному пути... и Оуэн забудет, что когда-то лечил мистера Хана, помогал мистеру Хану, и даже что этот самый мистер Хан вообще существует. К тому моменту всё уже закончится.
Всё будет хорошо, говорил мистер Хан. Они со всем разберутся.
И тогда
— Вилифред, всё в порядке? — спросил Мадагаскар.
Оуэн повернулся.
— Конечно. Просто не могу понять, — Он пожал плечами. — Мистер Хан, отдохните минутку. Мне нужна консультация другого целителя. У нас в Тауэре работают прекрасные специалисты, и мы сделаем всё возможное, чтобы разобраться.
≡≡≡Ω≡≡≡
Спросите учеников, как быстро, по их мнению, слух может распространиться среди людей. Допустим, в первый день один человек рассказывает слух другому, и каждый день каждый, кому известен слух, передаёт его ещё одному человеку. Дайте ученикам время на обсуждение вопроса: “Через сколько дней слух дойдёт до 50 человек? До 100 человек? До всей школы? До всей страны?”
В описанной ситуации количество осведомлённых людей удваивается каждый день, потому что каждый знающий человек ежедневно рассказывает слух новому. Иными словами, наблюдается стопроцентный уровень передачи информации: 100% людей, обладающих информацией, передают её дальше. Такой высокий уровень означает, что количество людей, которые знают об этом слухе, растёт очень быстро. Фактически, в этой упрощённой экспоненциальной модели один человек может донести слух до всего населения Соединённых Штатов меньше чем за месяц!
— Патрик Хоннер, «Экспоненциальный рост: математика эпидемий»
1) Часы Судного дня — проект, начатый в 1947 году создателями первой американской атомной бомбы. Время, оставшееся до полуночи, символизирует напряжённость международной обстановки и прогресс в развитии ядерного вооружения, а сама полночь — момент ядерного катаклизма.
В соответствии с соглашением, я подтверждаю передачу от Осмундуса Этелиндуса, графа Хаксберн, в собственность Арманду Малфою Долину Хаксберн вместе с особняком Хаксберн, часовней Хаксберн и проч. Я передаю её во владение вышеуказанному Арманду Малфою с благодарностью за его службу, так как он всегда был и, я уверен, навсегда останется настоящим другом и верным слугой моего Дома. Также с безоговорочным доверием я возлагаю на него обязанность должным образом хранить и приумножать Сокровищницу Юго-Запада.
Дарственная Лорда-Заклинателя Асюранса де Шюта, составленная за два года до его безвременной кончины
≡≡≡Ω≡≡≡
Особняк Малфоев, Уилтшир, Англия
12 февраля 1997 года
Год назад
— Грей самовар, — приказал Драко Грегори, кивком головы указывая на пузатое серебряное устройство. Вечером они ожидали визита троих домовых, а те очень ценили подобные жесты. Возможно, причиной тому было их вечное чувство неполноценности из-за Британцев, словно преемники Мерлина были виноваты в своём главенствующем положении в Конфедерации или в том, что могущественная магия была их наследием. Русские всегда требовали, чтобы с ними обращались очень обходительно, и впадали в ярость от любого намёка на неуважение.
Хотя Драко и без того проследил бы за соблюдением всех любезностей. Это ведь такой простой рычаг воздействия, он не требует ничего, кроме элементарной предусмотрительности. Людям стоит быть гибче.
Грегори Гойл послушно повернул ручку самовара — изысканного устройства, украшенного двумя стилизованными головами дракона. С тихим шипением самовар начал нагреваться.
— Какие будут указания?
— Когда приведёшь наших гостей, вернись и поставь метки на их мётлы. Громовержец разбрасывался золотом, пытаясь подмять под себя Благородных. Я хочу знать, кто был столь любезен, чтобы стать связующим звеном для его агентов, — сказал Драко. — Потом проверь их людей, может увидишь там какие-нибудь возможности, а когда закончишь, присоединишься к нам в роли важной шишки.
Драко помолчал, а затем бросил в воздух:
— Добби.
Через мгновение из-за занавески вышел эльф. Естественно, было бы невежливо аппарировать в середину комнаты... этикет требовал, чтобы домовой эльф появлялся незаметно. Перепачканное острое лицо маленького создания выражало обеспокоенность:
— Хозяин?
— Собирай вещи для путешествия. Для меня и матери. Холодная погода. Верховая езда, официальные чёрные мантии, официальные зелёные и мантии для отдыха, — отдал приказ Драко. — Я хочу, чтобы всё было готово к концу встречи.
Он отвернулся и махнул рукой эльфу.
— Да, хозяин, — сказал Добби, широко раскрыв глаза. Он осторожно зашёл за занавеску.
— Кэрроу будет? — неловко спросил Грегори.
— Да, — сказал Драко, холодно смерив Грегори взглядом, будто говорившим: «Тебе-то что за дело?».
— Ладно, — сказал Грегори, ничего не добавив.
Он занялся расстановкой мебели: отлевитировал из комнаты два лёгких деревянных стула, заменив их массивными креслами. Всего было пять посадочных мест: четыре парных и одно отдельное, рядом с камином. Драко, естественно, займёт его, а посетителям позволит самостоятельно выбрать себе места.
То, как расположатся русские, может дать полезную информацию. Если двое сядут, а третий останется стоять рядом, это покажет их сплочённость, что обычно является признаком нервозности или сознательной враждебности. Если все трое сразу сядут, это покажет их открытость и готовность сотрудничать и будет означать, что Драко может смело строить более крепкие отношения и посвятить домовых в свои планы. Если же гости замешкаются, можно посмотреть, как они будут рассаживаться, и выяснить, кто главный, кто подчиняется остальным и так далее.
Решились прийти в поместье Малфоев, бедняжки домовые.
Они, конечно, не просто развлечение, они нужны для будущего. У Драко имелась прочная основа власти в Британии и много последователей за границей: число подписок на Нерушимую честь в стране и за её пределами было почти одинаковым. Но он знал, что ему никогда не стать полноправным игроком на международной арене, если он не обзаведётся надёжными связями с внушающими уважение мировыми лидерами. Избиратели — это, конечно, хорошо, но для стального кулака нужна поддержка посерьёзнее. Нужны диктаторы.
В коридоре скрипнула половица, Драко застыл на месте. Грегори с суровым лицом выхватил палочку.
— Это я, — послышался мягкий голос Амикуса Кэрроу, — твой дядя Амикус.
— Войдите, — сказал Драко.
Дверь открылась, и в комнату вошёл Амикус Кэрроу. Шпионский лидер Благородных и старый союзник Малфоев был высоким и сухопарым, с короткой стрижкой и жидкими французскими усиками, он носил чёрную мантию с блестящими пуговицами всегда застёгнутыми до подбородка.
— Драко, мой мальчик, я так рад тебя видеть, — Он окинул Драко взглядом с ног до головы, как всегда пристально и испытующе. — Перламутровая печень, — пробормотал он почти неслышно, хищно сверкая глазами.
— Здравствуйте, мистер Кэрроу, — сказал Грегори чуть громче, чем следовало. Он натянул на лицо защитную улыбку.
Кэрроу приостановился, словно не сразу понял, что Драко не один, и медленно повернул голову ко второму юноше.
— Грегори, — поприветствовал он.
Драко который раз восхищался исполнением Шизоглаза Хмури. Дело было не в безукоризненной актёрской игре, хотя он так мастерски справлялся, что даже племянницы Амикуса Кэрроу не заметили подмены (конечно, Хмури сыграло на руку, что девочкам не разрешали проводить много времени с дядей, и никогда не оставляли их с ним наедине: обычная родительская предосторожность от взрослых мужчин с блуждающими паучьими руками). Нет, истинное величие игры было в другом. Драко знал — он знал — что Хмури, надевая идеальную маску Кэрроу и изображая главного шпиона Драко, одновременно следит за интересами Гарри Поттера и при этом всегда остаётся крайне бдительным и готовым к внезапным нападениям. Виртуозное представление человека, фанатично преданного делу.
— Ваша поездка прошла успешно, Амикус? — спросил Драко.
Хмури — нет, невозможно было думать о нём иначе, чем об Амикусе Кэрроу — Кэрроу поджал губы.
— Да... Думаю, да. Ты единственный, кому Таиланд может верить, когда речь идёт о подобных обещаниях. Они не выйдут раньше Китая, поскольку боятся остаться в холодном одиночестве, но будут тянуть время как можно дольше. Союз Десяти Тысяч не славится скоростью, поэтому я думаю, что нам не стоит беспокоиться: они не присоединятся к рядам наших врагов в ближайшее время.
Драконьи головы на самоваре открыли пасти, выпуская пар. Их глаза светились тусклым красным светом.
Драко подошёл к высокому окну. Вглядываясь в темноту, он мог видеть одну из башен Декларации Цели, которая неприятно напоминала о том, как важно грамотно управлять инвестициями.
— Мы не дадим им ничего, что можно использовать — лишь идею о перспективах, не имеющую применения. Тупик, — сказал Драко. — Вкус власти, но ничего, что позволило бы им отхватить нашу руку или нарушило баланс сил в союзе Десяти Тысяч.
— Они не глупцы, мой мальчик, — сказал Кэрроу, — Их не так просто обвести вокруг пальца. Если сука не щенится, ты не просто перережешь ей горло... но и проучишь своего эльфа тем же ножом.
Драко подумал о Добби и, ухмыльнувшись, перевернул метафору Кэрроу по своему вкусу:
— Если твой эльф плохо обучен, виноват только ты сам. Мы устроим для наших иностранных друзей развлечение. Тайцы, русские, американцы... старые и новые союзники, они узнают, какую силу обретут, присоединившись к нам. В этом нам помогут люди из Тауэра и Отдела Тайн.
— Люди вроде Амбридж не смогут дать того, что нам нужно, — постукивая пальцем по подбородку, ответил Кэрроу.
— Похищенные секреты — не единственная наживка. Есть ещё простые магловские открытия. В этих техниках таится поразительная сила... сила, которая впечатлила бы даже вас, Амикус, — сказал Драко, поворачивая голову к Кэрроу. — Законы Менделя могут перестраивать плоть безопаснее и предсказуемее, чем самые ловкие саркаманты Элевсинских мистерий. Думаете, Полоумная Лавгуд случайно возится с Дьявольскими силками? Методы, скрывающиеся за её безумием, ценны и для нас, — Он постучал пальцами по подоконнику. — Помимо перечисленного, мы обманом купим их доверие. Сейчас я работаю над тем, чтобы создать противника для Благородных — противника, который показательно потерпит неудачу, и будет стоить нашим былым союзникам огромных средств.
— Твоя прелестная мать... как раз занята подбором ваших избранных глупцов, — медленно кивнул Амикус.
— Ведёт переговоры, её очень воодушевил этот проект. Полагаю, её забавляет создавать противника своими руками. Ловушки, созданные из людей, — искусная вещь.
— Я бы мог посодействовать, если бы знал заранее, мой мальчик, — Кэрроу скрестил руки на груди и слегка наклонил голову на бок. Его правый глаз дёрнулся. — Это твоя ошибка.
Выражение лица Драко стало холодным, а глаза сузились.
Кэрроу смотрел, не отводя глаз и не моргая.
Повисла тишина. Наконец Драко вдохнул и сказал, спокойно и холодно:
— Вы слишком много себе позволяете, Кэрроу.
Грегори выпрямился и расправил плечи: тонкий и важный сигнал.
Драко встал напротив Кэрроу и сложил перед собой ладони. Он начал разводить руки в стороны, и когда расстояние стало достаточным, между ладонями появилась трость его отца. Лорд Малфой схватил серебряный набалдашник в виде змеи и звонко стукнул тростью об пол.
— Я Драко Малфой, — прогремел его голос. — И я... я...
Голос оборвался. Драко отвёл глаза и замолчал, опустив плечи. Казалось, что-то внутри него погасло. Он замер, не произнося больше ни слова. Выжидая..
— Лорд Малфой? — неуверенно окликнул его Грегори.
— Нет, — сказал Драко.
Грегори затаил дыхание.
Драко снова поднял глаза и посмотрел на Грегори.
— Нет, — повторил он. — Это слишком важно. Слишком важно, чтобы сейчас играть на публику. — Он уверенно посмотрел в глаза Кэрроу и тихо продолжил: — Никаких речей, никакого пафоса, никаких приказов. Я говорю вам сегодня, Амикус Кэрроу, что мы в переломной точке для сотен поколений волшебников. Если мы потерпим поражение, мир станет тёмным и печальным местом. — Драко подумал о серебряном свете, который он видел однажды... чистое сияние, которое опровергло столько лжи самим своим существованием, которое наполнило его таким светлым благоговением, что его мир перевернулся в одно мгновение. Он представил, что этот свет исчез навсегда, и позволил печали наполнить свой голос. — Если мы потерпим поражение, если упустим хоть одну уловку или нам не хватит капли ума, то окажемся в мире, в котором живут бессмертные монстры и которым заправляют маглы. Мы боремся против экзистенциальной угрозы: неуловимой и мощной силы, которая может стереть с лица земли не только нас, но и всё, что нам дорого. — Он покачал головой. — Поэтому обойдемся без угроз и без глупостей. Если вам не хватает смелости для того, чтобы занимать это место и делать свою работу, когда она попирает вашу гордость, что ж — идите, и пусть ваши оковы не сильно жмут. — Он поднял трость (он знал, что в трости не было ничего особенного, а главным его оружием была сила убеждения) и указал ею на Кэрроу. — Но если у вас есть честь, и если вы с нами... тогда вы с нами, и вы займёте своё место.
Апофазия.
Ещё до того, как он закончил, Кэрроу опустился на одно колено.
— Мне остаётся лишь извиниться и поклясться в своей верности, Лорд Малфой.
Грегори выглядел довольным, как жмыр, поймавший хрустянку. Он стоял, скрестив руки на груди и едва заметно ухмыляясь. Казалось, он стал выше на фут. Словно свершилось то, о чём он мечтал.
— Хозяин, — сказал Добби, появляясь из-за другой занавески. — Посетители здесь.
— Пригласи их, — сказал Драко, не отводя взгляда от Кэрроу. Добби снова исчез за занавеской. Драко опустил трость. — Гойл, встреть наших гостей.
Гойл вышел, на его лице сиял плохо скрываемый триумф. История об этом моменте будет передаваться из уст в уста. Драко улыбнулся.
Кэрроу и Драко остались наедине. Единственной их компанией было тихое шипение пара, вырывающееся из драконьих пастей.
— Пхах, — бросил Кэрроу, поднимаясь с колена. Он выхватил палочку и закрутил её так быстро, что едва можно было разобрать движения, их окружило горячее потрескивание защитных чар. Уединяющие щиты, вдобавок к тем, что уже были наложены на особняк.
Драко ничего не сказал. Какой смысл.
— Повтори это ещё раз, Малфой, — сердито сказал он, — и увидишь совсем другую реакцию. Гойл будет рассказывать всем историю о том, как ты лишился уха.
Драко холодно смерил его взглядом.
— Возьмёте и разрушите всё, что мы строили? Вы слишком дисциплинированны для этого.
— Может быть. Но также слишком дисциплинирован, чтобы бояться разрушить планы, если так нужно, — огрызнулся Кэрроу.
— Только прежде убедитесь, что оно того стоит. Подобные планы можно разрушить лишь раз.
— Подобные планы? Твоя мать собирает кучку идиотов, чтобы пожертвовать ими, и в процессе вытянуть из каппадокийцев денег, а? Помогает Благородным укрепиться, собирая под своими знамёнами всех врагов? — Кэрроу ткнул пальцем в Драко. — Или это уже просто прикрытие для твоих собственных попыток подмять власть под себя, независимо от Поттера?
— Я не чураюсь запасного плана, Шизоглаз, — сказал Драко, — потому что я не идиот. Если что-то случится с Гарри, или если он зайдёт слишком далеко, или если случился что-то ещё... Я не собираюсь ставить всё на один бросок монетки. Благородные — мой запасной план, моя «независимая» основа власти, если угодно, а не кучка идиотов-однодневок. Поэтому Благородные верны мне, лично. Гарри знает об этом. Вы знаете об этом. И, как я полагаю, вы оба понимаете, что это означает, — он смерил Кэрроу твёрдым взглядом. — Не стройте из себя невинность, я знаю, у вас есть собственные планы.
Не то, чтобы он знал, но мог смело предполагать.
— Есть разница между готовностью ко всему и предательством, — прорычал Кэрроу совершенно не свойственным Кэрроу образом. — Интересно, к чему ты ближе?
— Продолжайте гадать, — отрывисто ответил Драко.
— Н-да, — протянул Кэрроу. — Что ж. Ты можешь верить, что способен попасть бладжером Поттеру в спину, если появится возможность. И ты даже можешь быть прав. Он умён, но мягок. Он доверяет тебе. Но я — нет. — Кэрроу сурово посмотрел на Драко, и выражение его лица не оставляло сомнений в том, на что он способен. — Но будь осторожнее с мыслями, что твои планы глубже моих, мальчик. Многие так думали... и закончили на глубине шести футов.
— Лорд Драко Малфой, — объявил Грегори, открывая дверь на противоположной стороне комнаты, — из Благородного и Древнейшего Дома Малфоев, последний и лучший защитник чести магической Британии и судьбы магии.
Драко повернулся к двери, держа в руке трость, на его лице сияла любезная улыбка. Трое суровых мужчин с безразличными лицами проследовали в комнату за Грегори. От них исходила аура крайней важности. У одного на груди красовалась брошь из рога единорога с изумрудами, другой держал в руке заострённую двухфутовую палочку в славянском стиле, которая была явно старинной. За спинами у них развивались красные шерстяные плащи русских домовых: людей, которые принимали решения за один из величайших народов волшебного мира, и были не менее влиятельными, чем члены Визенгамота. В их руках было множество жизней, они знали о своих подданых всё вплоть до формы души и могли начинать и заканчивать войны, когда считали нужным.
Теперь они изволили пожаловать в особняк Малфоев.
Кэрроу и Гойл подошли к Драко и встали за его спиной. Улыбка Драко стала шире.
— Прошу, господа, — сказал он, — Присаживайтесь, как вам будет удобнее.
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Всё чрез Него на́чало быть, и без Него ничто не на́чало быть, что на́чало быть. В Нём была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.
— Евангелие от Иоанна, 1:1-5
≡≡≡Ω≡≡≡
Конец наступил незаметно и неслышно.
Аврор Кванон вошла в переговорную, жестом подозвала Крейм и что-то пробормотала. Крейм кивнула и вышла, а Кванон заняла позицию позади Гарри. Он кивнул ей, но спрашивать ничего не стал — скорее всего, дело было в какой-то рядовой мелочи, к тому же он доверял Кванон не меньше, чем Крейм.
Гарри вернулся к обсуждению следующих этапов космической программы с Луной и Амбридж. К сожалению, главной проблемой на повестке оказался конфликт между двумя сферонавтами: Бэзилом Хортоном и Роном Уизли. Они отказывались работать вместе. Луна хотела отстранить обоих и найти им замену, а вот Амбридж явно была на стороне Хортона и считала, что следует убрать только Уизли.
Спор продолжался уже двадцать минут, но они всё ещё не пришли к консенсусу.
— На следующей неделе я поговорю с ними обоими и тогда приму решение, — вздохнул Гарри. Он сложил пергаменты в стопку и сдвинул их в сторону.
— Хорошо, Гарри, — слащаво пропела Амбридж, бросая на Луну взгляд, полный плохо скрываемого триумфа. Она встала из-за стола и снова посмотрела на Гарри. — Ты поговоришь с ними и сразу всё поймёшь, разница очевидна: неотёсанный мальчишка против опытного мужчины.
— Очень опытного, — загадочно бросила Луна, поднимаясь. Амбридж покраснела. Гарри вздохнул и покачал головой.
— Спасибо, — сказал он.
— Ты в клинику? — спросила Луна после того, как Амбридж поспешно вышла.
— Только через час, — сказал Гарри, откидываясь в кресле. — Я собирался немного почитать. Выдались...
— Мистер Поттер? — послышался голос Крейм за дверью.
— Да? — отозвался Гарри. На самом деле он собирался навестить профессора Квиррелла, принести ему новых кассет и книг. В последнее время у Гарри наконец-то появилось больше окон в расписании, и он мог снова позволить себе вести беседы с узником шкатулки и был бы крайне недоволен, если бы сегодняшнюю встречу пришлось отменить из-за каких-то глупостей. Что на этот раз? Очередная выходка учеников, ищущих его благосклонности, или кто-то опять безуспешно пытается атаковать Тауэр?
— Сэр, вы нужны в Материальных Методах. Наконец вернулся один из гоблинов с информацией о том, что у них происходит, — обеспокоенно сказала Крейм, что было совсем на неё не похоже.
— Хорошо, — сказал Гарри, — Наконец-то. Хотелось бы знать, что происходит в Акле. Мне не нужна ещё одна группа замкнутых сердитых Созданий... хватит с нас кентавров.
— Удачи, Гарри, — сказала Луна, подходя к двери. — Постарайся их вернуть... они нам нужны.
— Конечно, Луна, — ответил Гарри и направился вперёд по коридору, разделившись с ней.
Повернув за угол, он с удивлением наткнулся на незнакомца в окружении нескольких целителей и авроров из клиники. Амбридж тоже стояла рядом и улыбалась.
— Что... — начал было Гарри, но мужчина уже сделал шаг вперёд. Гарри инстинктивно отпрянул. Почти так же молниеносно он запустил руку в левый рукав и выхватил палочку. Но мужчина оказался проворнее: он успел коснуться запястья Гарри, а дальше уже было поздно.
— Эгестиментис.
≡≡≡Ω≡≡≡
Гарри Поттер-Эванс-Веррес существовал. Это утверждение было истинно. Существовал не только здесь, но и где-то ещё. Часть его сущности была отделена, спрятана где-то в другом месте, в то время как оставшийся небольшой кусочек разума был разложен перед врагом, ничем не защищённый.
Гарри наблюдал, не чувствуя ничего, кроме праздного любопытства.
Его сознание лежало перед ним как на ладони. Словно во сне, оно перетекало из одних форм в другие, постоянно изменяясь, но оставаясь при этом неизменным. Гарри видел гормональные всплески, глубинные импульсы, воспоминания, мимолётные ощущения — всё, из чего состоял его разум, но понимал всё это будто откуда-то издалека. Ещё он заметил, что нечто твёрдое пронизывало части его разума: Нерушимый обет сковывал мысли, не позволяя принимать им некоторые формы... но это зрелище не имело значения. Гарри был пятнышком, осколком, пылинкой самосознания.
Мужчина, коснувшийся его руки, тоже был здесь. Враг. Где-то глубоко внутри Гарри это знал. Но это тоже не имело значения. Гарри, являвший собой не более, чем тень Гарри, просто наблюдал.
— Здравствуйте, мистер Поттер. С тех пор, как мы виделись, вы успели повзрослеть, — сказал мужчина.
Он был среднего роста, неопределённой национальности: со смуглой кожей и азиатскими чертами лица, заметно поредевшими волосами и спокойными карими глазами. На нём была простая и очень качественная мантия.
— Я Мельд. По крайней мере, вы можете так ко мне обращаться. Это слово из моей далёкой молодости.
Гарри впитал эту информацию и ощутил, как она проходит через сознание и попадает в глобальные части разума, где поддаётся критическому анализу. Но осознавала это лишь малая часть Гарри, которой не были доступны такие сложные реакции как речь или сопротивление.
— Вы в безопасности, мистер Поттер. Я не собираюсь вас убивать. Когда мы закончим, вы изменитесь, но не умрёте. Не пытайтесь сопротивляться. Ничто из доступного вам не сможет помешать Прикосновению Леты. Ваша окклюменция — детская игрушка, которая больше подходит для забав, чем для защиты. Если вы будете сопротивляться, миру от этого не станет лучше... поверьте, мои действия миру лишь во благо, — сказал Мельд. — Если мы хотим сохранить жизнь, магия должна исчезнуть. Таков завет атлантов. Таков завет Величайшего из волшебников, Мерлина. Мы долгие годы воплощаем его в жизнь, делаем свои ходы и наблюдаем, как магия иссякает.
Мельд стал пробираться сквозь разум Гарри, аккуратно протискиваясь сквозь колышущиеся творожные занавески, пахнущие белоснежной чистотой.
— Вы совершенно непредсказуемы, мистер Поттер, поэтому я не стал полностью лишать вас сознания. Мало ли какие ловушки вы заложили в своём разуме, пока скрывались от магического подслушивания и подглядывания в своей зазеркальной башне. Я предпочитаю не рисковать. К сожалению, из вышесказанного следует, что сейчас мы не сможем побеседовать. Приношу вам за это мои извинения.
Он запустил пальцы в белый творог, отделил кусок и принялся с любопытством его рассматривать.
— Так много необычных идей... — он улыбнулся. — Вот оно. Так-так-так... пророчества, значит? «Лишь обратившись к скорпиону и лучнику, запертым за гранью, откуда нет возврата, можно решить главную загадку. Этим путём повержена будет смерть для изгнанного отца». И что это значит... а, понятно.
Мельд вытянул похожий на репей серый узелок, чтобы лучше его рассмотреть. За ним следом потянулся целый ряд таких же: они походили на упругую колючую верёвку. Мельд внимательно изучил один из её сегментов. Любопытство на его лице сменилось удивлением, словно он что-то осознал.
— Какое интересное применение Камню Души вы нашли, конечно, если не ошибаетесь с выводами. Признаю, это... умно. Даже гениально, учитывая, как вы отбирали камень у нашей пешки, — он покачал головой с тихим смехом. — Если ваш план заключался в этом, вам очень повезло, что я пришёл. «Повергнуть смерть»?.. Что, как вы думаете, может из себя представлять такое событие? Если бы вы хотя бы секунду подумали об альтернативных интерпретациях и возможных исходах, вы бы пришли в ужас, бросили эту затею и занялись бы собственной жизнью. Но вместо этого вы выбрали желаемое значение и ухватились за него, — Он замолчал, задумчиво разглядывая другие колючие комки. — Так далеко вас заводит чувство вины, а не здравый смысл.
Мельд раскрыл ладони, позволив пахнущим уксусом шарикам света снова собраться в форму трёхмерной сетки, пульсирующей энергией. Колючая верёвка не превращалась в светящиеся шарики, она была и тем, и другим. Осторожными движениями пальцев Мельд проследовал за пучком нитей в сетке и добрался до яркого узла, всё это сопровождалось кислыми на вкус пульсациями света.
— Другие пророчества... мальчик, которому суждено сломить великий дом… Ерунда. С тем же успехом этот мальчишка Лоуренс может разрушить и чей-нибудь особняк, а не сыграть роль в вашей маленькой политической игре. Попытки изменить его отношение были пустой тратой времени.
— О, так-так-так... — пробормотал Мельд и ухватился пальцами за жёлтый костяной бугорок, вытягивая его из узловатой массы как ириску и получая тем самым некую информацию.
Гарри наблюдал, находясь одновременно здесь и не здесь. Мир для него ограничивался одним мгновением, сознание походило на примитивный разум животного, и это было так чудесно.
— Да, — проговорил Мельд, — Это вы то дитя, что «разорвёт на части сами звёзды на небесах». Следовательно, вы также «разобьёте на кусочки небесные огни», «распечатаете глаза неба» и всё прочее, сформулированное подобным образом — серия пророчеств, относящихся к одному ребёнку и одному решению. Это было очевидно ещё Дамблдору, поверженному ферзю Нелл. Думаю, вас нельзя винить. Вы старались, старались изо всех сил, применяя все инструменты и знания, что у вас были. Вы хозяин мира — или по крайней мере могли бы им быть, если бы решились поставить мат вашим оппонентам. Может, конечно, не в один ход, но это не суть важно. — На мгновение Мельд замолчал. — Такой властью могли похвастаться единицы. Возможно даже, один только Мерлин. Но ваши цели были выбраны неверно, они откровенно глупы, и вы не воспользовались большей частью своих возможностей. На протяжении стольких лет у вас был доступ к древнейшему наследию, а вы потратили это время на глупости — «спасательные шлюпки с Земли», серьёзно?
Волшебник тихо засмеялся, качая головой. Он перешёл к другому месту на внешней стороне костяной массы и прикоснулся к гладкому заметно выпирающему бугорку.
— Комбинация магловского и волшебного — не новая идея, что бы вы себе ни думали. И какие же плоды она вам принесла, кроме игрушек в небе? Посмотрим.
Он отломил бугорок и запустил руку в костную ткань, разрыхляя её пальцами, проникая всё глубже. Наконец он вытащил полную пригоршню бесформенной белой массы и осторожными, но уверенными движениями придал ей вид колонны.
— Что это? — он принялся изучать мысли. — Какая-то сентиментальная смесь старой философии, новой «науки» и слов Мерлина? Что ж, всё это...
Голос Мельда оборвался, повисло долгое тяжёлое молчание. Казалось, его оглушило осознание. Он сделал шаг назад и всплеснул руками, лицо налилось кровью, а губы исказились в негодовании:
— Ты понял это, но решил отбросить идею?!
Гарри, частичка блаженного сознания, наблюдал за этим гневом с отстранённым интересом. Он заметил изменения в тихом перестуке длинных острых зубов внутри огромной челюсти, которая теперь олицетворяла его разум; Мельд схватил один длинный резец, но другие начали двигаться воронкой вверх и вниз, демонстрируя этим неописуемым образом, что часть Гарри огорчилась. Пылинка, которой был Гарри, наблюдала за своей собственной отчаянной, но безуспешной борьбой.
— И при этом вы искренне верите, что хотите сохранить все жизни. Надо отдать вам должное, ваши намерения действительно чисты. Но вместе с тем вы не видите противоречия в том, что хотите пожертвовать жизнями из страха перед неким абсурдным событием, которое произойдёт через... — Мельд с силой ударил по зубу, внимательно разглядывая поверхность, — «гугол» лет. Отборнейшая чушь, и она показывает, какую серьёзную угрозу вы представляете.
Мельд махнул рукой и выпустил огромный зуб, позволив ему выскользнуть из хватки и вернуться на своё место, словно отпуская вместе с ним свой гнев. Он вздохнул.
— Последствия... за гранью практической выгоды... ох, но ведь вы знаете так мало. Гениальный идиот, который наудачу двигает фигуры по доске. И сколько здесь искажений! Они распространяются внутри вашего разума, словно гниль. Том Риддл внутри и Том Риддл вовне, и вы всё больше превращаетесь в них обоих.
Он покачал головой и упёр руки в бока, глядя сверху вниз на окружающие его толстые комки жира, повисшие в воздухе.
— Хоть я и опасался, но всё же хорошо, что я пришёл. Я не только уберегу вас от глупости, но и получу новые знания, о которых и мечтать не мог. Не могу найти метафору из игры королей... достаточно сказать, что долгие века усилий не позволили бы мне подняться так высоко, как позволят ваши безумные способности.
Часть Гарри, которая была в сознании и спокойно наблюдала, заметила внутри себя движение. Планомерный подъём ментальной защиты — скрытая сила, которую он получил в результате долгих лет практического применения интроспекции и системного мышления. Гарри не мог прикоснуться к ней, не мог познать, мог только наблюдать.
Он так долго тренировал свой разум: эвристики, когнитивные искажения, окклюменция, обеты. Он не был древним и могущественным, но его сила была в логике, критическом мышлении и стремлении к рациональности. Никто не был хозяином его разума, кроме него самого.
Далёкий разум, содрогаясь, разрастался, всё ритмичнее пульсировал созвездиями из жирных шариков, и изо всех сил старался вернуть контроль. Мощная дрожь пронеслась через всё его естество.
Гарри и Мельд спокойно наблюдали.
Дрожь затихла. Разум Гарри умолк и признал поражение.
— Для начала, — сказал Мельд, протягивая руки к двум жирным каплям и соединяя их в одну, — нам следует кое-что изменить. Пожалуй, ваш Нерушимый обет — он воистину нерушим, даже для меня — действительно оберегал нас прежде, и нам стоит быть благодарными Тому Риддлу и его дальновидности. Но сейчас будет гораздо лучше, если вы целиком будете моим.
Гарри Поттер-Эванс-Веррес наблюдал за своим хозяином, не чувствуя ничего, кроме праздного любопытства.
КАРЛ: Думаете, здесь, в этом тихом уголке, вы в безопасности? Грядёт война! Бой барабанов ей предвестник! Вот-вот враг ступит на порог, и время утечёт сквозь пальцы... узрите же последний час! Я заклинаю вас! Очнитесь, пред вами час конца! Спасайтесь!
Эрин: Мы слышим. Мы знаем.. Но мы не убежим. Мы не оставим Зонтаг.
— «Последние дни Эксис О'Бруйн», С. Лей, постановка 1979 года в Лондоне
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
18 мая 1999 года
День спустя
Кабинет Драко располагался на новой территории — в дальней части Тауэра. Раньше он соседствовал с Материальными Методами, где было довольно тихо, потому что тогда гоблины как раз ушли в Кёрд и Акл заниматься своими гоблинскими делами (предположительно, мериться длиной ушей и купаться в рубинах). Но стоило только шумным карликам вернуться к работе и продолжить ковать свои до абсурда большие золотые перчатки, как в этом месте стало практически невыносимо находиться: вас окружали неуместные запахи, непрерывный шум, а в коридоре постоянно толпилась орда недорослых полуэльфов.
Теперь же Драко с комфортом устроился рядом с недавно расширенными Пределами Проникновения, в которых пара ведьм и волшебников и один кентавр тихо ковырялись с какими-то линзами. Их занятие не вызывало у Драко никакого интереса: он не понимал, как можно применить крошечные пуговицы с Протеевыми чарами, но был доволен, что в беспокойно гудящем Тауэре ему достался тихий уголок.
Дорогая мать, писал он, наклонившись над пергаментом.
Всё идёт хорошо — даже лучше, чем мы могли надеяться. Теперь, когда Тауэр согласился на постройку отдельной Приёмной комнаты для союза Десяти Тысяч, у меня появились идеи насчёт реорганизации работы Тауэра. Вторая комната подразумевает отдельного Терминуса и независимую структуру управления, и здесь закономерно возникает вопрос, кто кому будет подчиняться. Более того, по этому поводу уже возмущаются вестфалийцы: они требуют, чтобы Америкам тоже предоставили собственные Приёмные комнаты. Если они этого добьются, ЮАР, Нигерии и остальной Африке гордость не позволит оставаться в стороне, и они также потребуют для себя отдельную Приёмую комнату.
Всё ведёт к тому, что Тауэр фактически превратится в представительский орган Конфедерации, а это значит, что вскоре она может стать субъектом голосования. Противостоять Конфедерации Поттер точно не сможет: он слишком мягкотелый и не способен составить оппозицию Независимым. Тогда для многих — и для нас в том числе — откроются благоприятные возможности. Удача падает к нам в руки, словно спелая слива.
Драко продолжал в таком ключе, расписывая свои притворные ожидания достаточно размыто, чтобы они казались убедительными. Он описал план по распространению своей власти внутри Тауэра и, что важнее, убедился, что он был потенциально реализуем: набросок пути, по которому другие могли бы следовать.
Прежде чем запечатывать письмо, Драко взял нож для пергамента и сделал две зазубрины на нижнем левом углу страницы. Так мать поймёт, что письмо предназначено для других, и устроит утечку. Это поможет им завлечь несколько избранных в свои ряды.
В дверь кабинета громко постучали.
Драко, недовольный тем, что его прервали, бросил взгляд на большие настенные часы. Его «шпион» и союзник Долорес Амбридж должна была явиться только в десять, так что у него оставалось время, чтобы написать ещё и настоящее письмо для матери. Все последние годы они строили особые отношения с Благородными и Драко не мог допустить, чтобы эти отношения — или его отношения с матерью — развалились.
— Кто там? — бросил он.
— Иногда меня зовут... Тим, — отозвался голос из-за двери.
— Входи, Лонгботтом, — раздражённо выдохнул Драко.
Невилл открыл дверь и вошёл в комнату, осматриваясь. Прошли годы с того дня, когда они впервые сели в Хогвартс-Экспресс, и с тех пор Невилл из неуклюжего сопляка превратился в высокого статного парня. Неуклюжим он быть не перестал, но теперь в нём чувствовалась сила: его глаза горели, лицо сияло улыбкой, и выносить его было совершенно невозможно.
— Гарри попросил узнать, есть ли у тебя минутка, — сказал Невилл, косясь на золотую статую в углу — величественную многоголовую кобру, свернувшуюся толстыми кольцами и раскрывшую свой широкий капюшон.
— Есть, — сказал Драко, ещё раз бросив взгляд на часы. Он закрыл чернильницу и отодвинул пергаменты — вместе с поддельным письмом — в сторону. Он займётся им позже.
Невилл указал пальцем на статую.
— Новая.
— Из Таиланда, — повернулся к ней Драко. — Мифическое существо Ананта-шеша. Как причудливы всё же бывают идеи маглов... Считается, что на своём капюшоне он держит весь мир.
Невилл рассмотрел змея внимательнее: его тело покрывали чешуйки, а каждую из многочисленных голов венчала изысканная корона.
— Значит, несмотря на все его короны, по нему все топчутся? — спросил он пренебрежительно.
Драко проигнорировал укол. Он поправил мантию, обошёл стол и, направляясь к двери, спокойно ответил:
— Говорят, однажды он встанет в полный рост.
Он чувствовал на себе недовольный взгляд гриффиндорца и перед тем, как покинуть кабинет, Драко повернулся, свысока посмотрел на него и бросил через плечо:
— И тогда исчезнет всё, кроме него, — Драко недобро ухмыльнулся, — Ананта-шеша — «то, что остаётся».
Возможно, это было ниже его достоинства, но Невилл вообще целыми днями с маглами в войнушку играет.
Драко быстро зашагал по коридору. Он миновал Предел Проникновений, прошёл между Сочетаниями Сотворений и Раскрытиями Расширений. В последнем толпились люди, которые что-то друг другу громко и раздражённо доказывали. В новейшем прототипе Бездонного куба обнаружились серьёзные неисправности: второй карманный мир вот-вот должны были вывести на орбиту, но почему-то прототип разрывало. Одна исследовательница чуть не погибла из-за того, что находилась внутри: прототип разорвало, и её разрезало пополам на уровне груди.
Драко повернул по коридору налево, минуя вход в Материальные Методы, открыл дверь и стремительно вошёл в переговорную комнату. Когда делаешь вид, будто знаешь, что происходит, важно действительно знать, что происходит, любил говорить его отец.
Кроме Гарри в переговорной была ещё пара авроров, Перси Уизли и Седрик Диггори. Ни Боунс, ни Шизоглаза нет... значит, дело не касается политики Тауэра или международных отношений. Значит, что-то личное...
Он поприветствовал коротким кивком всех присутствующих и подошёл к столу, минуя авроров, а в голове продолжал перебирать вероятности.
Разговор пойдёт о матери? Нет, что бы там ни было, они не станут касаться этой темы. Знают, что между Драко и его семьёй лучше не вставать. Знают, что в первую очередь он Малфой.
Кто-то из его людей отказывается подчиняться? На ум пришёл целый список узколобых пешек, управляющих большей частью Лютного переулка. Джем и его компания не выйдут из тюрьмы Говарда ещё три месяца... Лаура Лок и Тэллоу Энсер залегли на дно в Кенте и пока не собираются высовываться. Остаётся только Джин-Люк Бигби и Мортимер Кайнен. Шесть лет назад они занимались тем, что при помощи злых чар выбивали платежи из должников. Они снова взялись за старое и попались, нарвавшись не на того?
Или вопрос более личный? Может, они наконец начали получать информацию от Беллатрисы — сломали непостижимую защиту её безумия?
— Здравствуй, Гарри, — сказал Драко, остановившись позади пустого кресла. Он положил руки на спинку, выдержал паузу, а затем повернулся к остальным двоим: — Диггори. Уизли, — Мягкое напоминание о порядке вещей. — Какие новости нам принесло это утро?
— Всё как обычно, Малфой, — сказал Седрик с обычным плохо скрываемым презрением. Ему было трудно принять новые реалии Тауэра: Драко в роли союзника, а не поверженного врага.
Драко проницательно улыбнулся и выдвинул было кресло, но не стал садиться и замер.
Что-то было не так.
Драко не знал, что именно, но что-то точно было не так. Он снова окинул взглядом лица сидящих за столом и ощутил неясную тревогу.
В чём дело? Всё-таки, мать? Нет, Гарри предупредил бы. Недоразумение? Они раскрыли «план» по свержению Гарри и неправильно всё поняли?
Осознание пришло внезапно, когда все подняли на него глаза. Их лица. Все — и Гарри, и Диггори, и Уизли были словно не здесь. Они не просто выглядели рассеянными, скорее казалось, что их отвлекал какой-то шум или чьё-то невидимое присутствие. Это было едва заметно... но учитель по социальным навыкам, мастер ДеКампо, всегда говорил Драко, что манипуляция — тончайшее из искусств. Три сидящих перед ним человека боролись с чувством вины. И он видел это.
За что они себя винят?
— Думаю... — начал Драко, но почувствовал, как сзади приблизились авроры. В его спину упёрлась палочка.
Внутри всё перевернулось, но Драко лишь ухмыльнулся. Гарри правда думает, что я не рассматривал сценарий с предательством? «Можно быть уверенным только в трёх вещах: смерть, предательство и клык кикиморы». Драко лично сделал портключ в свой кабинет внутри Тауэра. Портключи не работали наружу, но он мог переместиться внутри — к заранее подготовленному спасательному тайнику.
— Ты ошибся, Поттер, — сказал Драко. Он как раз подбирал подходящее колкое выражение, с которым собирался исчезнуть, когда поймал взгляд Гарри. Казалось, тот боролся с собой, на его лице читалась неуверенность. Он не стал ввязываться. Всё-таки ему не достаёт воли, чтобы принять верное решение. От этой мысли Драко почувствовал себя увереннее. На самом деле, это даже хорошо.
На его плечо опустилась чья-то невидимая рука.
— Эгестиментис.
≡≡≡Ω≡≡≡
Проведя необходимые манипуляция с разумом Драко, Хозяин занял обычное место Гарри во главе стола. Все остальные тоже сели — предстояло обсудить следующий шаг.
— Застать Шизоглаза врасплох, — покачал головой Драко, — Звучит как... как нечто в корне неестественное.
— Как будто сами понятия противоречат друг другу? — предположил Седрик.
— Как нечто парадоксальное? — предложил Гарри.
Драко кивнул Гарри.
— Парадоксальное, как горящая вода или счастливый эльф. — Он покачал головой. — «Захваченный врасплох Хмури». Это невозможно.
— Что ж, полагаю, мы набрали критическую массу, — сказал Гарри. — Нас достаточно много, чтобы сделать это, но и достаточно мало, чтобы не привлекать внимания. Большинство авроров вчерашней и сегодняшней смены плюс Драко. Если будем действовать сейчас, сможем избежать беспорядка и обойтись без жертв. — Он с надеждой посмотрел на Хозяина.
— Да, — слабо кивнул Мельд. — Изменения, которые я внёс, не очень... тонкие. Я потратил долгие века, чтобы овладеть Прикосновением Леты, но даже моего навыка недостаточно, чтобы спрятать настолько кардинальную, эм, смену приоритетов, назовём это так.
Драко кивнул:
— Я понял, что что-то не так, как только вошёл в переговорную. Ты прав, следует действовать немедленно. Нет смысла тратить ресурсы, которые могут быть полезны Хозяину в будущем.
Гарри откинул рукой свой хвост за спину и подался вперёд.
— Есть ли хоть малейший риск, что Прикосновение Леты перестанет действовать? — спросил он у Мельда. — Если у этих чар есть временное ограничение, нам следует составить расписание, чтобы следить друг за другом. — Он задумчиво помолчал и указал пальцем на Хозяина. — Если вам от нас требуется помощь, придётся раскрыть ваши цели и предполагаемые пути их достижения.
Мельд поднял бровь и подался вперёд, сцепив руки в замок перед собой. На его лице застыло мягкое выражение весёлого любопытства, словно он наблюдал за детьми.
— Вот как?
— Гарри, ты что, пытаешься выудить информацию? — спросил Седрик, подозрительно нахмурившись.
— Вообще, да, — задумчиво ответил Гарри. — Это интересно. Я всегда считал, что заклинания разума вроде Империуса подразумевают изменение личности и её образа мышления. Возможно, я проводил параллели с магловскими техниками типа промывания мозгов. Но теперь вижу, что это больше похоже на магловскую политику... тёмную сторону рациональности, где ценность идеи заключается не в её сути, а том… в том... — Он сделал жест, — Как ты её используешь. В политике не важно, насколько верно идея или теория отражает реальность, важно лишь помогает она вашей команде или мешает.
Тень коснулась лица Мельда. Он медленно поднялся с кресла.
— Почему ты способен рассуждать подобным образом? Как ты превозмог Прикосновение?
Гарри покачал головой:
— Вы не так поняли. Служить вашим целям — главное для меня. Но Прикосновение Леты — не лоботомия, поэтому я по-прежнему способен к самоанализу и осознаю, что изменение моих приоритетов основывается не на рациональной оценке ситуации, — он добродушно улыбнулся. — Чем больше знаешь (в том числе о самом себе), тем лучше. Вы удивитесь, как часто мне приходится это повторять...
— Читать нотации, — со вздохом вставил Седрик.
— ...но это важно, — невозмутимо продолжил Гарри. — Нет никакой опасности в том, чтобы знать, как ваш собственный мозг работает и почему отклоняется от рационального принятия решений. Действовать в соответствии с вашими инструкциями, Хозяин, нас вынуждает магия, и нет никакого смысла притворяться, что это не так.
— Если бы ты смирился, это по крайней мере выглядело бы менее жутко, Гарри, — нахмурился Драко. — Просто прими всё как есть и не выдумывай лишнего.
— Нет, нет, — быстро сказал Гарри. — В этом-то и дело! Вы путаете идею сопротивления изменениям в вашем разуме с идеей их осознавания.
— Это не важно, — тихо сказал Мельд. Он снова успокоился, видимо, удовлетворившись объяснением Гарри, и сел обратно в кресло. — Мы составим план, который позволит справиться со всеми угрозами. Затем мы уделим время подготовке ходов... Решим, какие фигуры сохраняем, а какими жертвуем. Скорректируем стратегию так, чтобы она позволяла прийти к выбранному мной эндшпилю — а не этому безумию с исцелением маглов и запуском всяких штуковин в небо. Магии должен прийти конец.
Гарри казался озадаченным. Драко с ухмылкой наблюдал, как он открывал и закрывал рот. Наконец, Гарри нашёл подходящие слова, нахмурился и произнёс:
— Да, сэр, — и очень удивился, словно хотел сказать не это.
Драко вернул внимание к Хозяину:
— Хмури должен напасть сегодня, сегодня чётное число. Думаю, нам стоит подготовить поддельного рецидивиста и разыграть спектакль.
— Мы уже сталкивались с недовольными, требовавшими повторить процесс обновления, — объяснил Седрик. — Мы так не делаем, поскольку считаем, что нужно обновлять тех, кому это жизненно необходимо, а не заставлять их ждать, пока кто-то проходит процедуру второй или третий раз. Пару лет назад три французских волшебника прибыли на повторное обновление и так задержали очередь, что несколько людей чуть не умерли.. С тех пор мы стараемся не допускать подобного.
— Хмури это точно предусмотрел, — сказал Гарри. — Я уверен. Это его обязанность — параноить обо всём на свете и не доверять никому, — он ткнул пальцем в поверхность стола. — Даже мне. — Он повернулся к Драко. — Этого явно не достаточно. Если мы хотим иметь хоть какие-то шансы, нам нужно множество уровней.
≡≡≡Ω≡≡≡
Аластор Хмури ждал полуночи. По ночам люди становятся небрежными: забывают заглядывать за углы, теряют счёт людей в комнате и всё такое. Он уже несколько месяцев не нападал на Тауэр по ночам. Скорее всего сейчас авроры уже гадают, не пробрался ли он внутрь незамеченным... Проводят повторную проверку пациентов в клинике, устанавливают личность людей в коридорах. Добавить к этому усталость, и, возможно, Хмури сможет добраться до Гарри и «убить» его.
Он улыбался своим мыслям, проверяя ловушки Гленуоллеса на косяках входной двери в своём доме. Будет весело.
Что ещё лучше, в этот раз ему повезло с телом: высокий смуглый кареглазый мужчина, совершенно обычный и весьма крепкий. Конечно, когда речь идёт о вторжениях, не стоит недооценивать плюсы тела маленького ребёнка или толстяка, однако никто не будет спорить, что и физическая подготовка даёт неплохое преимущество.
Дважды звякул маленький колокольчик, и Аластор нахмурился. Сова. Он проверил входную дверь и окна, а затем подошёл к клетке. Сова принесла только пергамент, больше ничего, так что Хмури снял барьер и впустил птицу, забирая у неё послание.
В КЛИНИКЕ РЕЦИДИВИСТ. НУЖНО ТИХО ИЗБАВИТЬСЯ ОТ НЕГО И УБЕДИТЬСЯ, ЧТО ОН НЕ ВЕРНЁТСЯ. ИСПОЛЬЗУЙТЕ УБЕЖДЕНИЕ.
Ниже стояла подпись Малфоя.
Уловка? Ловушка? Аластор знал, где находится 75% шайки Малфоя — почти все из них нейтрализованы — но стоит учитывать, что он может знать не всё, скажем, о каждом пятом из них. Малфой, возможно, имеет рычаги давления на кого-то из авроров среднего уровня — например, сегодняшнего Терминуса. Сам Малфой тоже может быть под контролем могущественной группы или личности, возможно, Тройки. А может он просто пытается втереться в доверие. Или чуть хитрее: он делает вид, что пытается втереться в доверие, зная, что это бесполезно, — отвлекает внимание от своей настоящей цели.
А если это китайцы или американцы? Проверяют, как далеко смогут зайти. Не стоит сбрасывать со счетов и этого маленького подлеца Хига. Не слишком ли он стал услужливым и любезным после того, как Вестфальский Совет получил желаемое?
Есть мизерная вероятность, что за этой ситуацией нет никаких скрытых мотивов. От этой мысли у Хмури вырвался громкий смешок.
Аластор схватил несколько листов пергамента и нацарапал неразборчиво три записки: по одной в УПП и Министерство, с приказами заменить начальников смен, и третью страховочную — на случай, если первые две провалятся. Вряд ли Малфою или кому-то другому удалось бы взять под контроль всех командующих. Он наложил на письма Подтверждающие чары и отправил.
Аластор перепроверил ловушки Гленуоллеса и Детекторы Тьмы — всё равно проходил мимо, — собрал вещи и проверил всё остальное. Наконец, внимательно изучил в зеркале своё совершенно нормальное отражение.
Безопаснее всего аппарировать в министерство и воспользоваться там защищённым дымолётом, но это не будет неожиданностью для авроров и позволит им быстрее его опознать, что иронично. Нет, как всегда, лучший вариант — самый простой и быстрый — Жезл Безопасности.
≡≡≡Ω≡≡≡
Сразу было понятно, что что-то не так.
Пройдя из Приёмной комнаты в клинику, Аластор увидел рецидивиста — посреди клиники стоял молодой мужчина с безупречной кожей обновлённого и спорил с целителем. Целитель пытался мягко вернуть рецидивиста в палату.
Но с ними было ещё семь авроров.
Нет ни единой причины звать столько. Это слишком много. Хватило бы и трёх авроров клиники, четвёртый из Приёмной комнаты уже бы был лишним. Рецидивисты отвлекают и задерживают работников, и позвать в подкрепление к трём аврорам ещё четверых в этой ситуации значит усугубить проблему, с которой пытаешься бороться. Рецедивиста нужно утешить, заверить в том, что всё хорошо и отправить своей дорогой без лишней суеты.
Все знали Протокол. Более того, это же диктует и здравый смысл. И тут были не новички, а авроры с опытом, подчинявшиеся, насколько ему было известно, только администрации Тауэра. Но вот они стоят здесь толпой, хотя не должны.
Самое время рассмотреть вероятность того, что это ловушка Малфоя (или чья-то ещё).
Аластор попятился назад, вышел из клиники и обратился к аврору, мимо которого только что проходил.
— Пиррип!
Идиот повернулся.
— Сэр? — Он понял, что это Аластор, когда при входе обменялся с ним кодовыми фразами.
— Отправляйся к Гарри, скажи ему, что с рецидивистом в клинике творится что-то подозрительное. Сразу же возвращайся. И приведи сюда кого-нибудь с боевым опытом, — рявкнул Аластор. Он убедился, что Пиррип убежал и ринулся обратно в клинику.
Едва он забежал внутрь, позади раздался крик. Выглянув в коридор, он увидел, что Пиррип извивается на полу, как от Кишковыжимательного проклятия.
Почти автоматически, Аластор быстро шагнул вправо и обратно. Он слышал за спиной выкрики заклинаний, но не все они били в него — что бы ни происходило, у него есть союзники. Кинув за спину багряный Азарийский Огонь, он выскочил за дверь и прильнул к стене. Огонь изверг столп дыма, и Аластор, пользуясь этим, рванул к двери в Приёмную комнату, чтобы запереть вход. Он налёг на дверь из гоблинского серебра, над головой прошипели Бертрамские молнии, дверь поддалась и плавно встала на место, отрезая Тауэр от внешнего мира.
Теперь нужно добраться до Гарри. Аластор бросился бежать со всех ног.
Проносясь мимо Пиррипа, он даже не думал останавливаться. Поравнявшись с дальним входом в клинику, Хмури мельком глянул внутрь и заметил, что из Приёмной комнаты отправили двоих на подмогу (участвуют в сговоре и в решающий момент ударят в спину? Нет, это Мадагаскар и Нимуэ, они ненавидят друг друга, а такой ненависти можно доверять больше всего на свете. Они не работают вместе). Значит, они здесь потому, что поднята тревога.
Пробегая мимо Сектора Совершенствования, он свободной рукой выхватил из-за пояса зелье, бросил за спину и выругался. Кто бы ни стоял за вторжением, он смог создать хаос, но почему враг думает, что сможет победить? Что сможет взять Тауэр под контроль, даже не зная что такое Тауэр. Они пытаются изучить «особые сети», которые позволяют «трансфигурировать Тауэр»? Или они узнали про Камень и пытаются его похитить? Аластор надеялся, что Гарри был начеку и надел поддельные перчатки, как только подняли тревогу. Туда, где в настоящей перчатке располагался Камень, в подделки вшили фрагменты древних разрушенных кубков — если что-то всё же украдут, то лучше уж их.
Но всё оказалось даже хуже, чем он предполагал, гораздо хуже. Вывернув из-за угла с палочкой наготове, он мигом присел и увидел, что они уже добрались до Гарри.
— о, Мерлин, о, нет —
Гарри лежал на полу с ножом в груди, вокруг растекалась лужа крови.
— обернуться, сзади никого, бежать вперёд, звать помощь, двое прикрывают тыл —
Откуда столько крови? Мальчишка мёртв? Ботинки не те. Его нужно спасти, нужно спасти, никто не сможет занять его место.
— отклониться в сторону, поднять палочку, кто-то под разнаваждением, мерцание, не тратить время на снятие, широкая атака, пригнуться —
Пригнувшись, Хмури вскинул палочку в позицию Vom Tag и сконцентрировался. Он старательно выуживал из памяти бабушкины глаза и сверкающие голубые огни. Добиться этого было чертовски сложно, но нужно было как можно скорее достать их оттуда, и Хмури с облегчением ощутил, как вихрь арктического ветра вырывается из его пальцев, кусаясь холодом.
Не переводя дыхания и не сводя взгляда с коридора, он призвал Азарийский Огонь. По размытым очертаниям было видно, как враг сдвинулся, перенаправляя атаку. Мастерский ход. Но глупый. Теперь Хмури слишком многое известно об их стиле. Может, они хотят притупить его бдительность, добавив ему самоуверенности?
— для этого нет времени, нет времени, нет времени, использовать арку, с секретностью разберёмся потом, как в прошлый раз —
Аластор метнул три быстрых проклятия, выиграв тем самым полсекунды, и запустил руку в мантию, чтобы достать из кошеля металлическое кольцо. Отклонившись в сторону, он выбросил вперёд руку с палочкой и выкрикнул проклятие, настолько мощное, что от создаваемого давления заболели уши.
А следом он запустил во врага металлическое кольцо. Оно должно было сработать. Нужно было спасти Гарри.
Кольцо, а если точнее — Арка Улака Непобедимого, самая совершенная тюрьма из когда-либо построенных, — расширилось в полёте, трансформируясь в полированный обруч размером с человека и будто перестала быть частью физического мира.
Враг был быстр: прежде чем его настигла Арка, он успел произнести два заклинания, но оба они — порыв ветра и вспышка пламени — исчезли вместе с ним, словно их никогда не существовало. Арка была средством радикальным и непостижимым — крайняя мера, запасной план Аластора Хмури на случай предательства.
Арка поглотила врага и упала. В коридоре остались лишь пустой металлический обруч, Аластор с поднятой палочкой, бегущие следом авроры и умирающий Гарри Поттер-Эванс-Веррес. На котором были не те ботинки.
Не те ботинки.
Ловушка.
Между осознанием и потерей сознания было лишь мгновение, но его хватило, чтобы Аластор понял. Поддельный Гарри — значит, враг уже контролирует Камень. Значит, вторжение было спектаклем. Значит, подмога из Приёмной комнаты тоже участвует в заговоре. Значит, никто не поднял тревогу. Значит, замешаны все.
Доверять нельзя нико...
≡≡≡Ω≡≡≡
После того, как Хмури был схвачен, двое авроров унесли тело Крейм-Гарри. По приказу Мельда, её пока положили в клинику. С Аркой было сложнее. Хмури пришлось прошептать над ней заклинание, прежде чем стало возможно поднять её и освободить Седрика. Глава Аврората даже не ощутил течения времени — настолько идеальной была эта тюрьма.
Все перевели дыхание.
Но ненадолго.
— Что ж, — сказал Мельд, поворачиваясь к Гарри. У Тауэра в глазах стояли слёзы, но он, казалось, не замечал этого. — Полагаю, теперь самое время навестить некую чёрную шкатулку. Она представляет угрозу, поэтому с ней следует разобраться... И думаю, решение должно быть более радикальным, чем вам хотелось бы.
Гарри стало не по себе от услышанного, но его сила воли не противилась приказу. Новое устройство мышления несло его вперёд так же неотвратимо, как спутник летит сквозь космическое пространство, так что Поттер с готовностью кивнул.
Пришла пора навестить Волдеморта.
[Гоблинский военачальник КРЭД БЕСПЁРЫЙ в сопровождении двух СЛУГ входит на сцену слева]. КРЭД выглядит как омерзительное чудовище с пеной у рта, на нём грязные шкуры животных и ожерелье из зубов волшебников. Его руки в крови. Его СЛУГИ одеты так же по-дикарски, в руках у всех горящие факелы. Гоблины с торжествующим видом останавливаются перед КАРЛОМ и ЭРИН.]
КРЭД: Вы только гляньте на принцессу! Теперь, когда я, гоблинский ангел мести, пришёл пролить человеческую кровь, она трепещет от страха! Это цена, которую ваш народ платит за свои преступления! Возмездие следует за лихими делами так же неотвратимо, как следуют друг за другом времена года. Пришло наше время жатвы и ваше время умирать.
ЭРИН: Я благородная ведьма Британии, сэр, и я не трепещу от страха. Это удел зверей.
КАРЛ: [Бесстрашно] И гоблинов.
КРЭД: [Скрежещет зубами и подпрыгивает, размахивая руками.] Вы и теперь дерзите мне, когда я сжёг вашу жалкую деревушку дотла, когда не осталось ни скота, ни даже единого колоска на ваших полях?!
КАРЛ: Да.
ЭРИН: Ты не достоин иного. Понять, что правильно, а что нет, так же легко, как отличить день от ночи. И если бы позже кому-то случилось стать свидетелем того, что здесь произошло, я бы сказал ему, что нужно лишь оглядеться вокруг, чтобы понять, где добро, а где зло! И тогда какой волшебник, узрев безобразность и бессмысленную жестокость зла, не пообещает впредь всегда искать добро в себе?
— «Последние дни Эксис О'Бруйн», С. Лей, постановка 1979 года в Лондоне
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
18 мая 1999 года
В тот же день
— Почему вы держали существование этого места в секрете от всех, мистер Поттер? — спокойно спросил Мельд. Он оглядывал маленькую комнатку, в которую они попали из зловещего коридора, полного чар, замков и ловушек, среди которых Мельда особенно позабавила та, где нужно было подождать 5 минут, ничего не делая.
Комната была обставлена весьма аскетично. Стопки аудиокассет, несколько магнитофонов, укрытых в густой листве Лавгуд, в центре небольшой деревянный стул, на сиденье которого жёлтый блокнот и механический карандаш.
Рядом стояла чёрная шкатулка.
Гарри мельком взглянул на неё и, медля с ответом, пошёл к одному из магнитофонов, чтобы выключить аудиокнигу. Тихий голос вещал: «Может быть, эти уверения и были искренны, но при том высоком положении, на которое его вознесла фортуна, он едва ли мог…(1) — Гарри нажал на кнопку, и запись оборвалась на середине предложения.
— Мистер Поттер? — настойчиво повторил Мельд.
— Этот Тауэр не первый, — ответил Гарри. — Изначально мы располагались в специально оборудованном месте, которое было частью Хогвартса. Там произошло... нападение. Могущественный волшебник, обезумевший от горя, требовал, чтобы мы воскресили его ребёнка, хотя лично мне кажется, это был его способ самоубийства. Он всё продумал... даже отправил нам сообщение из будущего, чтобы мы не смогли воспользоваться Маховиками Времени. Тогда… Погибла Гермиона. И её феникс. — Гарри вздохнул, — Волдеморт тогда существовал в виде маленького камня в кольце, которое я носил. Когда во время борьбы с нападавшим Гермиона оттолкнула меня в безопасную область, я упал и обронил кольцо. Если бы я тогда надолго потерял сознание или погиб... Волдеморт мог возродиться или освободиться прямо с Философским камнем под носом! Хмури предупреждал меня, что так и будет, и мы даже ввели дополнительные меры предосторожности, но… Следовало сразу признать, что этот план никуда не годится. Из всех возможных способов заключения Волдеморта я выбрал самый рискованный. Поэтому я принялся искать другие варианты. И всё оказалось проще, чем я думал… Многие волшебники прошлого работали над созданием сознания в искусственной среде или его переносом туда, что, кстати, не может не беспокоить. Так вот, мы особым образом приготовили специальный сорт мандрагоры, — и он стал вместилищем сознания Волдеморта. Я знаю, что многие не разделили бы моих моральных принципов: не стали бы всем этим заниматься, а предпочли бы какое-нибудь более… летальное решение.
— Ну да, — сказал Мельд задумчиво. Они оба смотрели на шкатулку. Волдеморт по-прежнему молчал.
— Однако, вы ошибаетесь, мистер Поттер, — добавил Мельд. — То сообщение отправил не безумный волшебник, а мы. Мы познакомились с тем господином, когда он вторгся в наше место для встреч. Он стал нашей первой попыткой вмешаться в ваши афёры… не вполне удачной. Хотя, если учесть, к чему она привела, то, может, и наоборот.
Гарри закрыл глаза и покачнулся. Он попытался удержаться за стену, но сполз вниз, на одно колено.
— Вы убили Гранвиля... Убили всех этих людей... сэр, я не могу... простите...
Мельд покачал головой и мягко улыбнулся. Он подошёл к Гарри, наклонился и утешительно положил руку ему на спину.
— Ничего, дайте себе минутку. Боюсь, это моя вина... я изменил в вас слишком мало. Только ваш... ох, нет подходящего слова... Только ваш телос. Самое важное. Поэтому вы ощущаете конфликт. Но ничто не сможет преодолеть мои изменения. Не бойтесь.
— Бойтесь, — внезапно сказал Волдеморт. Мельд повернул голову на звук и выпрямился, но не выглядел обеспокоенным. На его лице было прежнее любезное выражение, которое так ему подходило.
— Я не передразниваю вас, — продолжил мужской голос из шкатулки нейтральным тоном. — Это совет.
Мельд ответил не сразу. Вместо этого он подошёл ближе, внимательно рассматривая чёрную шкатулку.
— Благодарю, но я не принимаю ваш совет. Вы Том Риддл? Или вы называете себя своим последним именем, Профессор Квиррелл?
— У меня было много имён, — сказал Волдеморт. — Обращайтесь ко мне так, как вам больше нравится.
— Прекрасно, Лорд Волдеморт, — с улыбкой сказал Мельд. — Я пришёл с визитом в Тауэр. Вы можете звать меня Мельд — это слово из языка, на котором говорили, когда я был молод.
Последовала пауза, затем Волдеморт сказал:
— Я понимаю, что вы имеете в виду, но ваша ложь совершенно неубедительна. Я бы попросил вас не принижать мой интеллект, Мельд, если мы собираемся вести беседу.
— Вот как? — спросил Мельд, немного громче, чтобы его было слышно на фоне судорожных рыданий Гарри, изо всех сил пытавшегося взять себя в руки.
— Пусть я и не знаю, как эта тюрьма влияет на мои способности, но я всё же не идиот, — сказал Волдеморт. — Я не настолько наивен, чтобы без доказательств поверить в существование такого древнего мага. Очевидно, вы каким-то образом смогли подчинить мистера Поттера своей воле. Подобное вмешательство — это всегда риск, насколько бы вы ни были искусны. Если регулярно идти на риск, пусть даже минимальный, пусть даже раз в столетие, мало шансов дожить до сегодняшнего дня. Превратности судьбы, — Голос из шкатулки издал искусственный смешок. — Я знаю, о чём говорю, уж поверьте.
— Занятно, — любезно сказал Мельд, но больше ничего не добавил. Он поднял руку над шкатулкой и прошептал несколько слов, произнося их так, будто разрезал слогами материю. Постояв некоторое время в тишине, он опустил руку и выдохнул:
— Ах. Эта шкатулка. Раньше их было три. Не знаю, сохранились ли остальные, но эта работает, как прежде. Если её уничтожить, остальные будет бесполезно применять по назначению, если предположить, что они ещё существуют, — Он мягко улыбнулся. — Кэйри Орден повеселила бы идея использовать их как зоопарк, — Он склонился над шкатулкой и протянул руку, словно хотел прикоснуться, однако, остановился над тёмной гладкой поверхностью, по которой в ту же секунду пробежал красный узорчатый блик.
— Вы, маленькие тираны, всегда были полезны. Вы несётесь по миру, словно смерч, притягивая древние знания и устройства в свой хаотический шторм. Убиваете соперников, похищаете предметы силы и срываете тайные печати. А в конце какой-нибудь герой, или Прикосновение Леты, или Ритуал Дома, или Дустукхиаск уничтожает вас и большую часть того, что вы собрали или разрушили. — Мельд выпрямился, на его лице снова играла улыбка. — Ваши попытки сеять зло приносят миру много добра.
Гарри наконец пришёл в себя и поднялся на ноги. Его лицо было красным, волосы растрепались — казалось, он только что с кем-то отчаянно боролся.
— Вы пришли уничтожить меня, — резюмировал Волдеморт.
— О, да, — сказал Мельд. — Спустя шестьдесят лет после моей последней победы над вами, когда мы играли в шатрандж. Такой мучительно неприятный момент, не так ли?
— Что вы, моему положению можно только позавидовать. Наконец-то всё снова идёт согласно моему плану... Некоторое время это было не так, — сказал Волдеморт. — Простите, но я нахожу и положительные моменты в сложившейся ситуации.
— Сэр, он создал новое заклинание, улучшенную версию Крестража, — сказал Гарри, и хотя его голос звучал напряжённо, он стоял прямо и изо всех сил пытался помочь. — Если его убьют, или он покончит с собой, или даже просто переместится в человеческий мозг, его душа освободится и сможет возродиться. Мы разработали способ обнаружить сеть Крестражей, что позволило найти и уничтожить многие из них, но не все... Мы точно знаем, что как минимум один находится вне зоны нашей досягаемости на данный момент.
— За свою жизнь я создал невероятное количество Крестражей, и у меня был год после моего возвращения на их усовершенствование, — сказал Волдеморт размеренным голосом, который, тем не менее, передавал насмешку. — Кроме того, я использовал Кубок огня и Воскрешающий камень — два самых могущественных артефакта из ныне существующих — чтобы расставить ловушки.
Мельд кивнул, не переставая любезно улыбаться, и перевёл взгляд на Гарри.
— Это правда, мистер Поттер?
— Нет, сэр. Насколько мне известно, Волдеморт никогда не имел доступа к Кубку огня, — медленно сказал Гарри. Волдеморт не стал возражать. — Он хранится в Отделе Тайн... под Кадмейским классом доступа: слишком опасен для использования или исследований. Кажется, он спрятан внутри некоего магического озера или болота, или чего-то подобного — необходимая мера безопасности, доступ к нему имеет только хранитель Линии Мерлина — и он находится там с последнего турнира Трёх Волшебников. Но даже я никогда не видел его, хотя много времени посвятил поиску его брата. — Гарри поднял левую руку в перчатке и постучал по круглому украшению на ладони. — Древние могущественные артефакты отлично подходят для подмены Философского Камня.
Гарри замолчал, задумчиво глядя в одну точку. С его лба на щёку стекла капелька пота. Наконец, он продолжил:
— Думаю, Профессор сказал это лишь затем, чтобы получить дополнительную информацию. Он ожидает, что освободится, как только умрёт.
— А он освободится, мистер Поттер? — мягко спросил Мельд.
— Недавно группа исследователей из Тауэра — Мафальда Хопкирк, Долорес Амбридж, Луна Лавгуд, Бэзил Хортон и Неменья Сальери — смогла настроить Детекторы Тьмы на восприятие слабейшей магии. Поначалу применять их было негде, поскольку на любой волшебной территории они зашкаливали из-за фоновой магической энергии. Но затем мы создали их, — Гарри указал на Листья Лавгуд, — Они поглощают фоновую магию. Изначально их создавали, чтобы применять магловские устройства в комбинации с волшебными, но затем мы соединили их с таумаметрами и получили возможность отслеживать очень слабые магические связи, такие, как Каминные сети... или сети Крестражей. Которых у Волдеморта оказалось много… сейчас все Крестражи, кроме Воскрешающего камня, недоступны, поскольку находятся вне Тауэра. В другом мире. Но пока внутри Зеркала, в Тауэре, есть хотя бы один… Волдеморт может освободиться. Поэтому лучше его не убивать, сэр.
— Я видел это в разуме мистера Поттера, лорд Волдеморт, и это похоже на правду, — сказал Мельд, снова поворачиваясь к шкатулке. — Вы, вероятно, правильно поняли мою заинтересованность, ведь вы заметили, что я... намекнул на свой более солидный возраст.
Повисла долгая тишина.
— Лорд Злостный, — сказал Волдеморт.
— Архонт Ираклий Храбрый, — поправил Мельд, не переставая улыбаться, — Но да, я известен в истории как «Герпий Злостный» благодаря знаменитым сказкам героической четвёрки ведьм и волшебников.
Гарри уставился на Мельда с выражением благоговения, отвращения и боли на лице.
— Вы Герпий Злостный... который изобрёл заклинание Крестража? Который сражался с Ровеной Когтевран, Годриком Гриффиндором, Салазаром Слизерином и Хельгой Пуффендуй?
— Да. В этих людях было много добра или, если правильнее сказать, добрых намерений. Но даже тогда, в моей молодости, я смотрел дальше и видел больше, чем подобные им. Я понимал опасность магических артефактов, открытия путей в другие миры и привлечения их в наш собственный. Уже тогда меня мучил вопрос, почему никто не может понять урок атлантов, — Мельд с сожалением покачал головой. — О великой школе Хогвартс говорилось в пророчестве, воистину, только пророчество могло сплотить эту четверку, ибо что ещё, кроме великого триумфа или огромной опасности, было способно сделать это? Я попытался вмешаться. В интересы мира совсем не входил могучий оплот магического образования и исследований, и я хотел спасти всех нас, — мягко и без тени гордости сказал Мельд.
— Вы не справились и погибли, если верить истории, — сказал Волдеморт.
— Да. Но благодаря извесным предосторожностям я не исчез. И мои действия не остались незамеченными, — ответил Мельд. — Но это уже совсем другая история.
— Прекрасно, — усмехнулся Волдеморт, — Значит, ваша цель осталась прежней? Интересно, мистер Поттер всё ещё способен оценить иронию? Мистер Поттер? Вы там как, целы за этим контролирующим заклинанием?
— Это Прикосновение Леты, — подсказал Мельд, снова улыбаясь.
— Я читал о нём, — коротко бросил Волдеморт, — Так как, мистер Поттер, вы видите иронию?
— Да, Профессор, — сказал Гарри, снова закрывая глаза и обнимая руками живот. — Я здесь. И я понимаю иронию.
— И в чём же ирония? — полюбопытствовал Мельд.
— У нас с вами одна цель, возможно, даже одинаковые ценности, сэр, — сказал Гарри. — То есть, сейчас у меня единственная цель: служить вам как можно лучше, но раньше...
Мельд покачал головой и отмахнулся:
— Я понимаю, всё нормально. Вы пытаетесь сказать, что мы оба хотим спасти мир.
— И всё же, мистер Поттер, вы фундаментально не согласны. И это не вопрос истины и доказательств, не так ли? — спросил Волдеморт. — У вас одинаковая цель, но вы не согласны. И как же разрешилось это разногласие?
— Насильственно, — неохотно сказал Гарри, — В мой разум вторглись против моей воли.
Мельд с интересом переводил взгляд с Гарри на шкатулку и обратно.
— Я не понимаю подтекста в ваших словах, мистер Поттер, но я достаточно наблюдал за вашими приспешниками, чтобы понять, что вы не противник насильственных мер. В вашем подчинении есть люди, которые буквально всё своё время посвящают применению силы, стирая и заменяя воспоминания маглов.
— Используют когнитивный диссонанс в качестве оружия, — Гарри кивнул с ещё большей неохотой. — Но Профессор хочет преподать мне урок о власти, а не о морали.
— Понятно, — сказал Мельд. — Что ж, думаю, мы больше не можем тратить время. Довольно, — он поправил мантию и оглянулся по сторонам. — Вам не хватило духу покончить с этой угрозой — угрозой, которую вы по-прежнему зовёте «Профессор». Угрозой, которая смогла пробраться в ваше сердце и разум, даже находясь в заточении и будучи лишённой силы. Мир ничего не получит от жизни этого создания, но многое может потерять, — произнося это, Мельд не казался печальным, ликующим или безразличным. Скорее он излучал мирное спокойствие. — Вам есть что возразить, лорд Волдеморт?
— Вы примете доводы? — спокойно спросил Волдеморт.
— Я выслушаю всё, что вы пожелаете сказать, но я не передумаю, — сказал Мельд. — Простите. Вы слишком опасны, а ваша тюрьма слишком ненадёжна. Мои стремления не изменились со дня битвы в Алту-Алентежу, разрушенного мрамора Эштремоша, когда я повёл моего тараска и дементоров в великое сражение против четырёх титанов из пророчества. Ни гибель Ираклия Храброго в тот день, ни долгие годы после не изменили моей цели, к которой я стремился тысячами разных способов тысячи дней. Я не буду жесток и не стану давать вам ложной надежды. Ваша судьба определена, и она не изменится.
— Понятно, — сказал Волдеморт.
Волосы Гарри разметались, наполовину закрыв лицо. Несколько прядей прилипли к щеке, мокрой от слёз.
— Тогда позвольте сказать вот что, — проговорил Волдеморт со свинцовой серьёзностью. — Ещё не поздно.
Мельд улыбнулся, но ничего не сказал. Он слушал.
— Даже сейчас, — продолжал Волдеморт, — у вас есть возможность решить всё справедливо и мирно. Если вы снимете контроль с мистера Поттера и его маленьких друзей, он не станет мстить. Это поразительно и нелогично, но он будет хотеть работать с вами, вместе найти дорогу, ведущую вперёд. Он верит, что он герой, и считает, что герои всегда должны проявлять милосердие и искать ненасильственный путь. Его не беспокоит очевидное для нас с вами преимущество эффективности над милосердием.
К тому же, судя по всему, вы одержали лёгкую победу, и это должно вас насторожить. Мистер Поттер шагает по трупам тех, кто когда-то считал его болваном. И как тот, кто однажды ему противостоял, но был повержен и заперт в ловушке, уверяю, что ответные меры мистера Поттера абсолютно лишены злобы и от этого они по-настоящему жестоки. Его жестокость за гранью даже моего воображения, потому что исходит из извращённого милосердия… И если вам посчастливится выжить, вы даже не сможете его возненавидеть. Послушай моего совета, старик. Отрекись. Отступись. Отпусти.
Мельд помолчал, убеждаясь, что Волдеморт закончил.
— Не думаю, что в этом есть необходимость. — ответил он мягко. Казалось, его позабавила сама мысль. — Но я ценю вашу доброту. Почему бы вам просто не порадоваться мысли, что в своё время мальчишка уничтожит меня? Уверяю, он даже не думает о подобных планах, но почему вы проявляете такое великодушие?
Волдеморт рассмеялся. Это был холодный глумливый смех, выходящий за пределы возможностей озвучивающего его голоса. Всего миг он звучал точно как смех профессора Квиррелла: цинично и остроумно, беспощадно и язвительно. Человек, не испытывающий радости или любви, который нашёл утешение лишь в холодном честолюбии и власти. Наставник и монстр.
— Я искренне вас предупреждаю и предлагаю мирную альтернативу, — с триумфом заявил Волдеморт. — Если вы действительно не понимаете, что мои слова — самый серьёзный удар, что я могу вам нанести, то вы заслуживаете такой судьбы.
— Надеюсь, эта мысль вас утешит, — мягко ответил Мельд и повернулся к Гарри. — Пожалуйста, мистер Поттер, сделайте то, о чём мы говорили. Мир важнее сантиментов.
— Да, сэр, — выдавил Гарри. Они с Мельдом отошли и остановились у выхода из расширенного пространства по пути в узкий коридор с ловушками и защитными чарами.
Гарри вытащил из рукава палочку и достал из кошеля кусочек вольфрама.
— Джеминио, — проговорил он, касаясь палочкой поверхности металла. Кусков стало два, через мгновение — четыре, потом семь, двенадцать, двадцать... Спустя несколько секунд кусочки металла посыпались из ладони. Гарри бросил горсть в комнату, вольфрам тем временем продолжал реплицироваться даже на лету: тридцать три, сорок четыре, восемьдесят восемь… Металл дождём обрушился на пол, громко отскакивая от камня и чёрной шкатулки, которая замерцала красным светом.
Гарри и Мельд вышли в коридор, Мельд указал палочкой на дверь. От пола до потолка вырос тонкий голубой кристалл, закрывая проход. Через полупрозрачную лазурную перегородку было видно, как комната быстро заполняется вольфрамовой крошкой. Обычно металл не реплицировался так долго, а разрушался и исчезал, но Гарри сделал его постоянным с помощью Философского камня в правой перчатке. Гарри редко этим пользовался, поскольку подобные трюки могли поставить под сомнение наличие «особых трансфигурационных сетей», с помощью которых официально объяснялось искусство целителей Тауэра.
Довольно быстро в комнате за голубым кристаллом не осталось места, всё покрывала сплошная масса металлических кусочков. Не было видно ничего, кроме неравномерной металлической стены голубоватого цвета. Гарри мысленно остановил заклинание Джеминио и опустил дрожащую палочку. Его зубы были плотно сжаты, а мантия на спине темнела от пота.
Мельд скрестил руки на груди, не прерывая молчания. Наконец, старый волшебник мягко спросил:
— Дать вам ещё минуту?
— Да, сэр, — выдавил Гарри, — Извините... мне сложно справиться с чувствами, — Он вздрогнул, обнял руками живот и слегка согнулся.
— Я понимаю, — сказал Мельд. Он прикоснулся пальцем к голубому кристаллу, на поверхности которого открылось небольшое отверстие. Через него выпало несколько кусочков вольфрама, но давление верхних слоёв держало остальные на месте.
Гарри попытался выпрямиться и поднять палочку, но снова задрожал и согнулся. Он с трудом сказал:
— Я просто... Я...
— Позволь помочь, — сказал Мельд. Он мягко поднял руку Гарри, доведя её до отверстия в экране. — Если хочешь, можешь попрощаться.
— Прощайте, профессор! — крикнул Гарри.
Он набрал полную грудь воздуха и снова закричал что было мочи:
— Прощайте, профессор! Прощайте! Простите меня!
Гарри вложил все силы в этот крик, чтобы быть услышанным через плотную металлическую массу, чтобы быть услышанным несмотря ни на что.
И он получил ответ. Хотя это и было невозможно. Гарри лично проводил ритуал Озвучивания Мыслей, тщательно следуя предписаниям пергамента, и Волдеморт не должен был иметь возможность говорить так громко. Вопреки всему, он ответил, и ответом не стали прощение, добрые слова или хотя бы мольба.
Лишь насмешка.
— Пха! — прогремел холодный смех лорда Волдеморта, последняя полная ненависти издёвка, и затем голос превратился в пронзительный лязг магического шума.
Повисла тишина.
Мельд нахмурился.
— Никакого изящества, даже сейчас. — нахмурился Мельд. — Печальный конец. Действуй, — скомандовал он.
Гарри закрыл глаза и прикоснулся палочкой к вольфраму. Комочки начали плавиться, образуя монолит — огромный куб металла, заполняющий почти всю комнату, саркофаг для Волдеморта.
Гарри поднял руку и приложил перчатку к металлической поверхности.
Так закончилась история Тома Риддла.
≡≡≡Ω≡≡≡
Мобильная Мэри Гермионы, замок Повис, Уэльс
19 мая 1999 года
Следующим утром
Гермиона проснулась в слезах. Ей снился Гранвиль. Она ещё слышала эхо его радостного крика.
— Гермиона? — окликнула её Эстер, осторожно приоткрывая дверь в Мобильную Мэри и вглядываясь в полумрак. За окном лучи утреннего солнца подсвечивали зелень садов Повиса. — Извини, но от Гарри пришло сообщение. Ты ведь просила разбудить? Всё хорошо?
Гермиона шмыгнула и кивнула, вытирая лицо рукавом, а затем села.
— Ничего... просто плохой сон. Что хочет Гарри?
Эстер протянула пергамент:
— Вроде бы, ничего серьёзного... Он просто хочет, чтобы ты пришла. Говорит, ему нужно тебя кое с кем познакомить.
≡≡≡Ω≡≡≡
Πρὶν μὲν γὰρ ζώεσκον ἐπὶ χθονὶ φῦλ᾽ ἀνθρώπων
νόσφιν ἄτερ τε κακῶν καὶ ἄτερ χαλεποῖο πόνοιο
νούσων τ᾽ ἀργαλέων, αἵ τ᾽ ἀνδράσι Κῆρας ἔδωκαν.
αἶψα γὰρ ἐν κακότητι βροτοὶ καταγηράσκουσιν.
ἀλλὰ γυνὴ χείρεσσι πίθου μέγα πῶμ᾽ ἀφελοῦσα
ἐσκέδασ᾽: ἀνθρώποισι δ᾽ ἐμήσατο κήδεα λυγρά.
μούνη δ᾽ αὐτόθι Ἐλπὶς ἐν ἀρρήκτοισι δόμοισιν
ἔνδον ἔμιμνε πίθου ὑπὸ χείλεσιν, οὐδὲ θύραζε
ἐξέπτη: πρόσθεν γὰρ ἐπέλλαβε πῶμα πίθοιο
αἰγιόχου βουλῇσι Διὸς νεφεληγερέταο.
ἄλλα δὲ μυρία λυγρὰ κατ᾽ ἀνθρώπους ἀλάληται:
πλείη μὲν γὰρ γαῖα κακῶν, πλείη δὲ θάλασσα:
νοῦσοι δ᾽ ἀνθρώποισιν ἐφ᾽ ἡμέρῃ, αἳ δ᾽ ἐπὶ νυκτὶ
αὐτόματοι φοιτῶσι κακὰ θνητοῖσι φέρουσαι
σιγῇ, ἐπεὶ φωνὴν ἐξείλετο μητίετα Ζεύς.
οὕτως οὔτι πη ἔστι Διὸς νόον ἐξαλέασθαι.
В прежнее время людей племена на земле обитали,
Горестей тяжких не зная, не зная ни трудной работы,
Ни вредоносных болезней, погибель несущих для смертных.
Снявши великую крышку с сосуда, их все распустила
Женщина эта и беды лихие наслала на смертных.
Только Надежда одна в середине за краем сосуда
В крепком осталась своем обиталище, — вместе с другими
Не улетела наружу: успела захлопнуть Пандора
Крышку сосуда, по воле эгидодержавного Зевса.
Тысячи ж бед улетевших меж нами блуждают повсюду,
Ибо исполнена ими земля, исполнено море.
К людям болезни, которые днем, а которые ночью,
Горе неся и страданья, по собственной воле приходят
В полном молчании: не дал им голоса Зевс-промыслитель.
Замыслов Зевса, как видишь, избегнуть никак невозможно.
— Гесиод «Труды и дни»
1) Э. Гиббон ”Закат и падение Римской империи”, Том I, Х глава, перевод В. Н. Неведомского
КРЭД: Как видишь, время волшебников сочтено. [Он бросает окровавленное ожерелье КАРЛА на землю перед ЭРИН.] Мир не будет прежним! Не станет он больше плясать под дудку высоких и красивых!
[Оставшийся СЛУГА отходит от тела своего друга и переключает всё внимание на КАРЛА. Он радостно подпрыгивает, кричит, размахивает факелом и корчит рожи, как дикарь.]
ЭРИН: Леди О'Бруйн спасёт меня.
КРЭД: [Бьёт её по лицу окровавленной рукой. На лице остается кровавый след. Кровь — символ жестокости.] Глупая! От моих рук пал Зонтаг, и если бы здесь, на моём поле боя, появилась эта старуха, я бы дал ей сполна прочувствовать ваш крах...... как сделал это с твоим безумным возлюбленным!
[Раздается раскат грома, с правой стороны сцены появляется Эксис в золотом одеянии. В левой руке она держит палочку, в правой — копьё.]
Эксис: Я здесь! Я видела кошмар, в который ты вверг мой народ в Зонтаге, и я принесла отмщение!
[КРЭД и СЛУГА пятятся от ЭКСИС. КРЭД хватает СЛУГУ и толкает его на ЭКСИС. Она пронзает его копьём. Снова гремит гром.]
ЭРИН: Моя госпожа! Я не теряла надежды!
КРЭД: Нет, нет, нет!
[КРЭД скорбно кричит и срывает своё ожерелье из зубов волшебников, с силой бросая его на землю. Оно падает рядом с ожерельем КАРЛА.]
ЭКСИС: Да! Я низвергну гоблинов за их преступления, заставлю заплатить их за всё, что они совершили! [Она поднимает копьё высоко над головой.] Вот мой приговор: да будут они скоблить металл и трудиться над оловом до изнеможения! Пусть боятся поднять голову, ибо стоит только поднять — и она слетит с плеч! Этого требует кровь, пролитая в Зонтаге, и пусть все знают, что они заслужили свою участь!
[КРЭД падает на землю, завывая. ЭРИН склоняется, чтобы поднять ожерелье КАРЛА. Она замирает на месте, а потом наступает своей изысканной ножкой на ожерелье КРЭДА, уничтожая его. Всё уходят со сцены.]
[Свет гаснет, прожектор фокусируется на ожерелье КРЭДА. Это символ высокомерия.]
— «Последние дни Эксис О'Бруйн», С. Лей, постановка 1979 года в Лондоне.
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
19 мая 1999 года
В тот же день
— Вот, — указал рукой Мельд, отпуская запястье Гарри. — Подумай хорошенько и пробуй вспомнить хоть что-нибудь.
Гарри молча закрыл глаза. В узком коридоре, где они стояли, было очень тихо — это была дальняя часть Тауэра и ничто не отвлекало внимания.
Через некоторое время Гарри снова открыл глаза.
— Нет, сэр. Я не могу вспомнить ничего о том, где Волдеморт. Но я вроде бы помню всё о подразделениях Тауэра. Нет никаких явных пробелов, которые могли бы дать подсказку. — Он помедлил. — Спасибо, что оставили всё остальное.
— Было бы жестоко поступить иначе, — наклонил голову Мельд.
— Благодарю, — сказал Гарри с короткой улыбкой, которая тут же погасла. — Прежде чем мы вернёмся к остальным, нам стоит обсудить хотя бы в общих чертах, как именно вы займёте моё место. Тогда я смогу подумать, как помочь. Знаю, вы верите в надёжность Прикосновения Леты, но зачем рисковать? Это же базовое правило информационной гигиены.
Мельд пренебрежительно махнул рукой.
— Не стоит беспокоиться. Я заберу твою личность, а ты станешь новым человеком. А затем мы твоими же инструментами откорректируем траекторию, по которой движется мир.
Гарри покачал головой.
— Нет, сэр, я вижу серьёзные проблемы. В частности, конечные цели, что вы нам дали, слишком... — он замялся, пытаясь подобрать нужные слова. — Они порождают серьёзный внутренний конфликт. Это написано на наших лицах, и рано или поздно заставит вести себя странно. Будет как у Азимова с Тремя Законами... внешние наблюдатели смогут понять по нашему аберрантному поведению, что в игре есть некие новые базовые правила. Многие мне преданы, но нет никого, кто был бы предан абсолютно, до такой степени, чтобы моя воля и желания стали для них законом.
— Мы контролируем несколько десятков твоих союзников, но я создал внутри них конфликт, — сказал Мельд. — Они заколдованы точно так же, как ты, и их можно освободить, заново прочитав заклинание Прикосновения и добавив в конце...
— Нет! — Гарри резко вскинул руку. — Мне не нужно знать! Информационная гигиена! — Он неловко опустил руку и едва заметно улыбнулся. — Простите, сэр, но мне не стоит знать кодовое слово... вряд ли может принести хоть какую-то пользу. Да, сейчас вы полностью можете мне доверять, но вдруг я смогу как-то освободиться? Тогда лучшим вашим оружием станет контроль над моими близкими... Я буду гораздо слабее, если любой удар по вам будет ставить под угрозу жизнь Драко или Хмури — или если ваша смерть оставит всех моих друзей навсегда под действием чар.
— Не стоит беспокоиться, мистер Поттер, — мягко сказал Мельд. — Нет ни малейшего шанса, что вы освободитесь. Никто и никогда не обходил Прикосновение Леты одной лишь силой воли, и никому из ваших союзников не известно заклинания, способного снять зачарование. Сейчас между нами максимальный уровень доверия, какой только может быть между людьми.
— Но что насчёт моего Нерушимого обета? — спросил Гарри. — Это очевидная проблема... что случится, если вы попросите меня сделать что-то, что может уничтожить мир?
Мельд скрестил руки на груди.
— Естественно, вы не сможете этого сделать. Точно так же, как если бы я попросил вас заставить летифолда улыбнуться... Но от этого Прикосновение не развеется. Я потратил достаточно времени, изучая ваш разум, мистер Поттер, и уверяю, вам неизвестно ничего, что способно стать для меня угрозой.
Гарри молчал, прислонившись спиной к стене коридора. Мельд терпеливо ждал. Через некоторое время Гарри снова заговорил:
— Когда я думаю о своих гипотетических планах на случай подобных непредвиденных обстоятельств, кажется очевидным, что я бы что-то приготовил, а потом убрал воспоминания об этом в Омут памяти или же просто аккуратно, не оставляя следов, стёр их. Конечно, если бы я когда-то потом опять задумался о подобном, я мог бы придумать всё снова, а значит мне пришлось бы также стереть воспоминания, которые изначально заставили меня придумать план.
— Значит нам не стоит думать об этом, — тихо рассмеялся Мельд. — Не стоит беспокоиться о неизвестном или пытаться защититься от него, ведь неизвестное может принять любую форму. Ключ к великой силе в том, чтобы защититься от всех известных угроз, какими бы незначительными они ни казались, и оставаться скрытым для неизвестного.
— Я не согласен. Против неизвестного тоже можно что-то спланировать: заготовить путь, по которому вероятнее всего будут развиваться события, добавить некое обстоятельство, которое сузит круг возможностей... Я совершенно уверен, что обязан был хотя бы попробовать что-то предпринять. С тем, как работает магия, не так уж невероятно, что объявится какой-нибудь старый могущественный волшебник с недобрыми намерениями. Я знал наверняка, что есть люди, подобные Николасу Фламелю. А учитывая долгую историю мира и тот факт, что когда-то магия была гораздо могущественнее, вероятность того, что бессмертные волшебники существуют, стремится к единице, — пожал плечами Гарри. — Пожалуй, я даже мог бы предсказать, что это будете вы, сэр. Изобретатель заклинания Крестража. В ретроспективе, это кажется таким очевидным. А может, я и предвидел это.
Мельда явно забавлял разговор.
— Вы с Волдемортом, похоже, солидарны в оценке ваших способностей, мистер Поттер. Прошу прощения, но я не разделяю этого мнения. Победа далась легко, хватило бы и одной пешки.
Гарри снова пожал плечами.
— Это как-то подозрительно. — Он собирался было что-то добавить, но лишь резко покачал головой, случайно стукнулся макушкой о стену и сморщился от боли.
Мельд молча наблюдал за сценой, а потом ответил на так и не заданный вопрос.
— Нет, мистер Поттер, я не думаю, что из страха перед ловушкой, которую вы могли в теории заложить, мне следует от вас избавиться прямо сейчас. Тем более, мне пригодится ваша помощь. Когда я займу ваше место, вы станете моим помощником и советником. Разумеется, мы изменим вам внешность. Я освобожу остальных, они продолжат служить "вам", а Тауэр займётся планомерным уничтожением магии. Ваши магловские знания наконец послужат правильным целям... без этих ваших глупостей. — Мельд дружелюбно посмеялся. — Кое-какие меры по предотвращению конца света можно будет принять в ближайшее время. Мы проведём один новый ритуал, который я видел в ваших знаниях. Не хочу даже думать, что вы собирались выбросить эту возможность... ради каких-то далёких огоньков!
Гарри опустил глаза и напряжённо нахмурился.
— Я решил, что это аморально, особенно учитывая, что существуют альтернативы, которые не так сильно увеличивают энтропию Вселенной. И... — Гарри говорил невнятно и сбивчиво, словно множество мыслей одновременно пыталось вырваться наружу. — Вокруг многих звёзд может существовать жизнь, сейчас или в будущем, риск настолько велик, что он перевешивает любую пользу для одной жизни здесь. Кроме того, когда мы достигнем второго типа по шкале Кардашёва, мы столкнёмся с нехваткой энергии масштаба... масштаба... я даже не знаю, с чем сравнить! Это как если бы ради спасения одного человека мы пожертвовали собственным Солнцем... или уничтожили каждую искорку пламени всех когда-либо существовавших фениксов.
Он не повышал голоса, но в нём чувствовалось такое напряжение, словно он спорил не с Мельдом, а с самим собой. Гарри продолжал, не сбавляя темпа и всё так же проглатывая слова:
— И скорее всего в этом просто нет необходимости! За несколько лет Сектор Совершенствования сильно продвинулся вперёд. Благодаря одним только изменениям органов средняя продолжительность жизни сильно поднимется. Предстательная железа, сердце, глазной нерв, сетчатка, позвоночник, колено, зубы... есть множество правок, которые уменьшат шанс смертельного исхода. Сделаем их частью стандартной процедуры обновления, секретно... возможно с применением Прикосновения — и это перебросит нас далеко вперёд по кривой продолжительности жизни по закону Мура.
— Нет, — решительно отрезал Мельд. — Зачем ждать, если новый ритуал так просто разработать... Нужно всего лишь немного разобраться в вашем магловском учении о звёздах. Как говорят, ни минуты больше.
Гарри кашлянул, повесил голову и ничего не сказал. Он смотрел в пол.
— Подумать только, а ведь я боялся идти сюда, считал это опасным, — удивлённо пробормотал Мельд, покачивая головой. Он указал на коридор: — Пойдём. Нужно покончить с нашим поверженным слоном, Беллатрисой Блэк, и принять необходимые действия относительно отбившихся от рук гоблинов, их тоже следует наставить на истинный путь. — Он улыбнулся этой мысли. — А затем я покину Тауэр, чтобы посоветоваться с союзниками, но прежде мне потребуется подготовка.
Гарри послушно последовал за Мельдом в переговорную. Мельд бросил на него взгляд и мягко сказал:
— Новые бессмертные, избранные, чтобы служить нашей цели, будут превозносить мой риск и ваши жертвы, мистер Поттер. В небе бесчисленное число звёзд... хватит на всех ведьм и волшебников, что мы выберем.
≡≡≡Ω≡≡≡
На берегу озера зубов, у края чёрных холмов, Тир на Ног
19 мая 1999 года
В тот же день
Перешёптывание зубов.
Фрактальные тени.
Пустота.
— Вы справились... поздравляю, — сказала третья фигура, Нелл. Её поздравления были лёгкими и приветливыми, но всё равно не убедительными.
— Благодарю, — ответила первая фигура, Мельд. — Это полный успех.
Вторая фигура молча наблюдала за разговором.
— Вы использовали на короле-мальчишке Прикосновение... он останется за главного? — спросила Нелл.
— Нет, — ответил Мельд. — Я изменю внешность и займу его место. Он создал крепкий аппарат управления, думаю, почти ничто не сможет ему противостоять.
— А вы не думали, что, возможно, слишком самоуверенны? Вы точно его контролируете? — спросила Нелл.
Мельд некоторое время молчал. Вторая фигура, которая всё ещё не произнесла ни слова, повернула к нему своё размытое тенью лицо и замерла.
— Гордость заставляет меня ответить да, — наконец ответил Мельд, — но mirgo que n’a qu’un trou est bientôt prise...(1) Может быть, вы и правы. Не более часа назад мистер Поттер беспокоился о том же самом. Я собирался использовать восстание гоблинов как повод резко изменить политику, но даже гоблинской армии может быть недостаточно, чтобы напугать союзников Поттера и приглушить подозрения.
— Если вам нужна помощь, вы её получите, — сказала вторая фигура.
— Ставки слишком высоки, — согласилась Нелл. — Мы окажем любую поддержку, какая потребуется.
— Да будет так, — провозгласил Мельд. — Я не стану отказываться от помощи. Со своей стороны, я не стану претендовать на Камень Долгой Песни, если вы, мадам, при необходимости будете делиться его силой.
— Конечно, — сказала Нелл, и тени заклубились на её лице в странной имитации улыбки.
— Нет, — промолвила вторая фигура. — Этого недостаточно. Сейчас не время сидеть в защите, следует воспользоваться возможностью и нанести удар. Следующий ход — наш. Пришла пора действовать. Мы сделаем то, чего не делали уже очень давно. В своё время Зонтаг процветал, купаясь в чудесах наследия Певереллов, и это позволило нам собрать богатый урожай. Вы опасаетесь, что к вашему манёвру подготовятся? Давайте утопим их в жестокости.
— Разве это не опрометчиво? — спросил Мельд.
Даже Нелл казалась удивлённой предложением.
— Если нужно, я готова полностью посвятить себя делу, но я считаю, что...
— Мы ударим огромными силами. Соберём армию. Я использую всю доступную мне силу, — перебила вторая фигура, игнорируя остальных. — С нами будут не только гоблины с их вновь обретённым мастерством изделий воли. К жизни вернутся виски и лейи, и их снова поведут порождения ночных кошмаров, гаунты. Я остановлю цикл недремлющих и верну ваших давно исчезнувших террасков и василисков. Орды маглов, пожирающих сами себя, строем двинутся к цели. Мы пожертвуем многими…Но это позволит уничтожить волшебников Лондона, Бостона и Ханчжоу.
— Не уверена... — быстро проговорила Нелл. — Мы не действовали так масштабно со времен... — она тряхнула головой, заставляя тьму вокруг заклубиться, — Пожалуй, такого ещё не было. Это смелый шаг, воистину достойный Мерлина. И невероятно опасный.
— Да будет так, Перенель дю Маре, — сказала вторая фигура. Не дожидаясь ответа, она повернулась к Мельду, — Да будет так, Ираклий Храбрый. Мы утопим мир в крови, разрушим тысячи артефактов и сожжём тысячи волшебных свитков, посеем такой ужас, какого ещё не бывало.
Последовало бесконечно длинное молчание, никто не сдвинулся с места. Все Трое были не из тех, кто начинает поспешно действовать, как бы уверенно и решительно ни завершилась беседа. Они терпеливо ждали, пока каждый всё не обдумает и не согласится с новой формой грядущего мира.
Нелл задумчиво произнесла:
— Перед лицом угрозы такого масштаба выжившие волшебники объединятся вокруг Тауэра. Вокруг вас. — она подняла глаза на Мельда.
— Вокруг нас, — мягко поправил Мельд. — И тогда нам не составит никакого труда добавить пунктов в Статут о секретности и ограничить распространение и рост магических знаний. Нужно будет продумать детали плана и расстановку фигур, но теперь, когда я подчинил Тауэр, с ресурсами не будет проблем.
— Ещё ведь остался вопрос Беллатрисы Блэк и Волдеморта, — сказала вторая фигура, скорее утвердительно, чем вопросительно.
— Я позаботился о смерти Блэк, — ответил Мельд, — но с Волдемортом... возникли трудности. Вообще, мне есть что вам рассказать про Крестражи, но пока оставим эту тему. Итак, я запер Волдеморта вне пространства и стёр память о месте. Думаю, этого будет достаточно.
— От Поттера тоже нужно избавиться, — сказала вторая фигура. — Какими бы знаниями он не владел, риск слишком велик. Нам не нужны дополнительные трудности.
— Как пожелаете, хотя странные шаблоны его мышления весьма эффективны, — спокойно ответил Мельд. — Я соберу оставшиеся знания из его разума, а затем покончу с ним, — он коротко склонил голову. — Как только я закончу, я отправлю сигнал для нашей следующей встречи. Тогда спланируем войну и расставим фигуры.
— Хорошо, — сказала вторая фигура. — Я хочу, чтобы каждый из вас использовал всё своё могущество. Для грядущего столкновения не надо жалеть ни сил, ни знаний. Если мы идём на такой риск, победа должна стать неизбежной.
Тройка отбыла, каждый своим путём.
Перешёптывание зубов.
Фрактальные тени.
Пустота.
Тир на Ног продолжал стоять.
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
19 мая 1999 года
Вечер того же дня
После возвращения в Тауэр Мельд казался уставшим. Он тяжело вышел из смежного с Приёмной комнатой помещения, где он проводил ритуал для посещения земли тёмных фей. Его руки до сих пор были в ритуальной крови.
На минуту спокойного и уверенного в себе волшебника словно подменили. Внешность не изменилась: это было всё то же смуглое лицо с тёмными глазами и широкими губами, но он казался настолько измождённым и разбитым, что к нему подошёл обеспокоенный Хмури и засыпал его вопросами. Мельд отмахнулся от главного шпиона и вошёл в золотую арку Тауэра. Гарри, хмурый и несчастный, ожидал у входа в компании с Диггори. Оба парня испытали огромное облегчение от того, что их хозяин жив, хотя по их обеспокоенным взглядам было видно, что они волнуются из-за его состояния.
Диггори заговорил первым:
— Сэр, мы задержали несколько человек в Материальных Методах.
Вся компания медленно двинулась по коридору в сторону клиники.
— Мадам Боунс, Перси Уизли, советник Рэдж Хиг и семь авроров, явившихся на свои обычные смены. Все оглушены и ждут вас. А ещё ждут обычные дела Тауэра... люди нуждаются в лечении.
— Хорошо, хорошо, — пробормотал Мельд. — Пусть Гарри займётся исцелением. Мне нужно отдохнуть. Пленников пока держите оглушёнными под охраной. С остальным всё хорошо?
— Акл и Кёрд отослали эмиссаров министра Н'гома, — сказал Гарри, внимательно глядя на Мельда. — А Гермиона Грейнджер прислала сообщение, что будет здесь вечером. С вашими союзниками всё нормально?
— Да, — ответил Мельд. Он тяжело вздохнул. — Ох, но... простите мою усталость, но грядёт столько жестокости, мистер Поттер. Должен признаться, я не предвидел подобного, и когда я думаю об этом, мне жаль мой сад, мой дом, мой храм... Боюсь, я не скоро смогу их увидеть, и это дискомфорт, который мне не приходилось терпеть очень давно, — он покачал головой. Гарри прикоснулся к его плечу, стараясь утешить, старый волшебник бросил взгляд на его руку и едва заметно улыбнулся.
— Сэр, простите, но нам следует приготовиться ко встрече с Грейнджер, — прервал сцену Диггори. — Она изобретательна, а её Возвращённые безумны.
— Я слишком устал, юноша, — сказал Мельд. — Мистер Поттер, разработайте план, — он снова вздохнул. — Мне нужно отдохнуть. Грядёт война, которая потрясёт весь мир. Великий и грозный бог жаждет крови. Я не видел подобного много столетий. Мне нужно отдохнуть и подумать.
Гарри придержал Диггори за руку, они отстали. Мельд продолжил медленно идти вперёд, пока не скрылся из виду в клинике.
— Так даже лучше, Седрик, — сказал Гарри. — Не уверен, что он бы мог правильно оценить угрозу, которую представляет Гермиона, но мы можем. Давай составим план.
≡≡≡Ω≡≡≡
Я думаю, что мы в крысином ходе,
Где мертвецы порастеряли кости.
"Что там за шум в дверях?"
Наверное сквозняк.
"Что там за шум? Чего он там шумит?"
Да ничего.
"Ты
Ничего не знаешь? И не видишь? Не помнишь?
Ничего?"
Я помню
Вот жемчуг очей его.
"Да жив ли ты? Что у тебя на уме?"
Т. С. Эллиот, "Бесплодная земля" (ч. II, "Игра в шахматы"), пер. С. Степанова
1) Плоха та мышь, которая одну лазейку знает — французская пословица
Угрод Ур, Акл
19 мая 1999 года
В тот же день
— У меня нет полномочий, — сказал Нагрод, серьёзно кивая собравшимся в Ургод Уре. — Я лишь посланник, и не могу принимать решения.
— Но ты выражаешь мнение Кёрда, — подчеркнул Саб-Гол, с прищуром глядя с высоты своего сиденья, где он располагался, скрестив руки на животе.
— Превосходно, — сквозь нетерпеливую улыбку бросил Юрг, который сидел рядом с Саб-Голом. — Мы будем рады совету наших братьев.
Нагрод обвёл Ургод Ур взглядом: небольшая комната, пропахшая потом и немытыми телами. Здесь собрались умные и почитаемые гоблины, столпы акльского общества, поколениями руководившие своим народом... Но они провели взаперти уже больше трёх недель. Никому не разрешалось ни входить, ни выходить, кроме как под строжайшей охраной (ошейник острастки и сейчас был на шее Нагрода, несмотря на его высокий статус). Только так можно было сохранить независимость во враждебном мире, управляемом злобными и коварными волшебниками.
— И? Какое решение принял Кёрд? — спросил Билгурд Мудрый, не скрывая скепсиса.
Их колени дрожат, а уши не слышат дальше собственного затылка, — подумал Нагрод, изучая лицо Билгурда. - Но нам нужно выступить единым фронтом.
— Кёрд примет предложение Архонта, — безапелляционно заявил Нагрод. — Наше наследие стоит любой войны. И мы надеемся на поддержку Акла.
Поднялся шёпот, все начали многозначительно переглядываться.
— Кёрд отважен, — наконец сказал Билгурд.
Несколько гоблинов пристально посмотрели на Юрга, на лице которого застыло выражение торжественного одобрения. Должно быть, он надеялся взять на себя инициативу, — подумал Нагрод. - Если верить слухам, меха его кузницы гудели без остановки весь прошлый месяц. Но если он за, то кто против? Кто-то же мешал им прийти к консенсусу.
— По-моему, стоит прислушаться, — наклонил голову Саб-Гол. — Мы обсуждали это по кругу уже тысячу раз. "Они дали нам палочки", "они дали нам силу", "они дадут нам молодость"... Но Кёрд прав! Наши братья осознали: нам выпал уникальный шанс, шанс вернуть назад то, что наше по праву рождения — истинное волетворение. Акл снова может расцвести золотом и алмазами, как это было до Эдикта Гортензия.
— Это будет ошибкой, — прищурился Билгурд, глядя в глаза Нагрода. Нагрод твёрдо встретил этот взгляд. Ага, вот ты где.
— Всего за несколько лет упомянутый Эдикт был отменен, — продолжил Билгурд, — или его современный эквивалент, во всяком случае. И палочки — не повод для насмешек. — Он сунул руку в блестящую кожаную кобуру на поясе и достал свою. Как и у прочих гоблинских палочек (за редким исключением), на ней почти не было следов использования. Тем не менее, теперь палочки были у каждого. — Гоблины поколениями сражались и умирали за право их вернуть. Кайслин-Каанн восстал во имя этого под началом Крэда Беспёрого. А теперь вы собираетесь напасть на Тауэр, который вернул нам это право?
— Значит, по вашему мы звери? — спросил Саб-Гол с нескрываемой насмешкой. — Как побитая собака, мы должны вернуться к тому, кто держит хлыст, только потому, что он бросил нам сухую корку? Можно не сомневаться в силе Архонта и его союзников, нам эффектно её продемонстрировали. Они предлагают то, что никак иначе не вернуть... то, что не во власти Тауэра. Мы не знаем, как именно Архонт возьмет контроль над событиями, но наверняка так же тонко и осторожно, как Тауэр... а значит мы получим всё то, что дал нам Тауэр, плюс то, что обещал Архонт, плюс у нас будет новый могущественный покровитель, который, вдобавок, перед нами в долгу! Если нам суждено быть орудием Тёмного Лорда, так пусть это будет тот из них, кто больше платит. По вашему лучше обзавестись новым ужасающим врагом или всё-таки союзником?
— Почему мы опять это обсуждаем? Дебаты уже прошли, мнения сформировались, и теперь мы знаем решение Кёрда, — напомнил Юрг.
Нагрод кивнул, изобразив на лице выражение благодарности. И всё же, чаша весов всё ещё может склониться в любую сторону. Если они примут неправильное решение, что помешает Кёрду передумать? Слова Архонта странным эхом повторились в сознании Нагрода. Нельзя допустить, чтобы текущее обсуждение закончилось неудачно.
— Акл должен принять решение самостоятельно, — сказал он. — Наша точка зрения не должна слишком сильно влиять на вашу. Но должен сказать, у нас звучали те же доводы, примерно в тех же формулировках... Что мы должны быть благодарны Тауэру, что мы обязаны ему всем. Лично я не считаю одолжением, если сосед перестаёт меня избивать, и не чувствую, что я чем-то обязан тому, кто всего лишь перестал творить несправедливость.
— Тауэр — это конкретный волшебник, — парировал Билгурд, — а не волшебники как таковые. Вы хотите предать его и тех, кто пытался исправить ошибки прошлого. Это бесчестно, это неблагодарно и это нарушает нашу верность договору, — горячо проговорил он. — Не будем малодушничать и прятать своё откровенное предательство под мантией общих слов и отговорок. Давайте хотя бы признаем, что мы делаем, раз мы это делаем… Собираясь всадить нож в спину волшебника, который помог нам больше, чем кто-либо другой за многие поколения, мы отказываемся от нашей чести.
Всё задумались, на мгновение повисла тишина. Наконец Саб-Гол пожал плечами и подался вперёд на своём каменном троне:
— Хорошо, пусть так. Зато наши дети будут нам благодарны, как и дети наших детей, и у них будет лишь один вопрос: почему мы так долго терпели рабство, прежде чем снова решились действовать, как когда-то действовали наши предки. Я считаю, мы не должны упускать возможности вступить в союз с этим Архонтом, этим новым Тёмным Лордом. Он могуществен. Тем более, мы не можем, будучи в здравом уме, отвернуться от древней силы, данной нам по праву рождения... от мастерства изделий воли, которое, как мы думали, давно утеряно.
— Да, Тауэр не олицетворяет всех волшебников, — согласился Нагрод, пристально глядя на Билгурда. — Но в том то и дело. Вы готовы поставить всё на честь?
Билгурд продолжил горячо отстаивать свою точку зрения, и теперь к нему присоединились Юрг и другие, обеспокоенные надуманными идеями и пустяками. Нагрод ответил уверенно и напористо, многие его поддержали.
На самом деле, к тому моменту все слова были сказаны, и Аклу предстояло принять решение, основываясь на уже озвученных аргументах. Последующие часы дебатов прошли впустую — не было обмена идеями, обсуждения вариантов, была только бесплодная борьба, не приводящая ни к чему, кроме умственного истощения и эмоционального выгорания. Спустя день Акл принял решение.
Воистину, кто будет ставить всё на честь?
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
19 мая 1999 года
В тот же день
Как и для всех остальных, для Гермионы, Эстер и Хиори самым простым способом попасть в Тауэр был Жезл Безопасности. Они использовали один на троих: Эстер и Хиори взялись за один конец, Гермиона за другой, рывок, и он сломался. Невидимый крюк ухватил их за животы и утянул куда-то под углом к реальности и прочь из неё.
≡≡≡Ω≡≡≡
Бездонная Усыпальница Недремлющих, Согвипхо, провинция Чеджудо, Южная Корея
19 мая 1999 года
В тот же день
В 1976 группа охотников за сокровищами из Ханчжоу, полагаясь на обрывки легенд и таинственные древние карты, смогла обнаружить вход в Бездонную Усыпальницу Недремлющих. Поиски заняли долгие годы, но награда того стоила. Ходили слухи, что в Бездонной Усыпальнице Недремлющих хранятся горы зачарованного серебра — древнее богатство времён Тамны.
Внутри их ждало множество сложных ловушек и защитных печатей. Безликий инфернал охранял главный вход, за которым шёл длинный извилистый проход, смертельный на каждом шагу. Чтобы открыть внутренние ворота из висмутовой бронзы, пришлось разгадать хитроумную загадку. Следующий зал был пропитан ядовитыми испарениями.
— В самом начале, у подножия Халласана, когда мы только обнаружили вход в эту смертельную ловушку, нас было двенадцать, — вспоминал Гуан Му в книге Тайны опасных глубин. — Когда мы добрались до внутренних покоев, в живых осталась лишь половина.
У шести оставшихся охотников за сокровищами захватило дух от вида гор блестящих монет и бесконечных рядов драгоценных слитков размером с голову волшебника. Однако, спеша завладеть наградой, они забыли об осторожности.
— Первым бросился вперед Го Ци, он по локоть запустил руки в сундук с серебряными монетами и набрал полные горсти, — писал Гуан Му. — С оглушительным звоном он высыпал их обратно в сундук и повернулся ко мне с горящими от восторга глазами... А потом, когда шум утих, мы услышали их. Тихий скрежет со всех сторон: звук чешуи, скользящей по камню, роговых пластин по металлу. Мы разбудили последних стражей.
Из соседнего зала выскочил василиск, рассекая воздух как стрела. Мы бросились бежать, прикрывая глаза и молясь, чтобы тварь не обратила на нас свой взор, но она уже была занята бедным Го Ци. Краем глаза я увидел, как его тело каменеет и становится серым, а огромный змей обвивается вокруг и сжимает кольца, превращая беднягу в пыль.
Мы бежали со всех ног, и в своём ужасе забыли про дверь. Некоторым это стоило жизни, поскольку дало возможность напасть второму чудовищу — смертоносному тараску. Он со страшным скрежетом вырвался из груды серебра и бросился в погоню.
Если вам когда-нибудь не посчастливится столкнуться с одним из этих свирепых созданий, вы узнаете его по следующим приметам: он вдвое выше волшебника, его тело состоит из красного блестящего камня, у него шесть хрустальных лап, широкий панцирь из грубого камня и львиная голова из обсидиана и вонючей селитры.
В ужасе мы попытались заблокировать ему путь трансфигурированной сеткой и щитами, но он просто отмахнулся от наших заклинаний. В мгновение ока тараск схватил Цзэн Чана, и хотя тот храбро сражался, ему суждено было встретить смерть в пасти чудовища. Вскоре за ним последовал Ду Ве.
Я был вынужден использовать Смертельное Проклятье, но к своему ужасу обнаружил, что оно не имеет абсолютно никакого эффекта на это каменное существо. Только благодаря быстрым слаженным действиям и изобретательности оставшихся членов команды нам удалось повалить тараска, использовав Размягчающие чары, и запечатать его внутри камня, укрепив эту импровизированную могилу прочными магическими барьерами.
Ни с василиском, ни с Усыпальницей больше ничего мы сделать не могли. Мы запечатали вход, оставили охрану и отправились за подмогой. Для возвращения требовался хороший план, мы не могли позволить себе проиграть.
По словам Гуан Му, они вернулись с подкреплением, в числе союзников был даже знаменитый охотник за тёмными волшебниками. Им удалось выманить и уничтожить василиска, заплатив за победу несколькими жизнями. Его плоть и клыки стали частью огромной добычи, которую группа вынесла из Бездонной Усыпальницы Недремлющих.
С тех пор Усыпальница стала излюбленным местом историков и археологов, которые пытались найти следы неизвестной ведьмы или волшебника, кто смог приручить двух самых свирепых в мире чудовищ и заставить их охранять свои несметные богатства. К сожалению, мало что удалось найти: лишь несколько неизвестных рун и загадочные гравировки на слитках.
Однако в этот день Усыпальница пустовала, и некому было увидеть прибывшую на огненной колеснице фигуру в плаще. Посетитель, не замедляя шага, тихо прошептал что-то, и установленный исследователями барьер из камня и стали плавно открылся, впуская его. Защитные чары и печати словно ничего не заметили.
Главный вход больше не охранялся нетленными стражами. Ловушки извилистого коридора были обезврежены. Дверь-головоломка на внутренних воротах стояла открытой. Зал был очищен от ядовитых испарений и дышал свежестью. Внутренние покои были пусты, серебро исчезло, единственным украшением был гигантский пожелтевший змеиный череп на витрине.
Но посетителя всё это мало интересовало, быстрым шагом он направился через главные ворота, извилистый коридор и дверь-головоломку прямиком в угол одного из внутренних залов. Не сбавляя скорости, он шагнул в сторону, на какой-то одному ему видимый шов, резко повернулся несколько раз и вошёл в тайный проход, хитро и совершенно безумно спрятанный в двух измерениях.
Посетитель, похоже, не испытал никаких последствий от потери одного измерения, хотя согласно здравому смыслу (и геометрии) такой переход должен был неотвратимо привести к смерти любого, кто осмелится на такой глупый шаг. Но, вопреки логике, Евклиду и Эдвину Э. Эбботту с его Флатландией, посетитель просто двинулся дальше по коридору.
Вскоре он будто бы достиг конца коридора, где потолок и пол сходились со стеной, однако, не останавливаясь, он прошёл сквозь стену и оказался в тайном помещении глубоко под горой Халласан.
Воздух в этой комнате был спёртым и затхлым, густым от пыли долгих веков, и он мерно гудел от шелеста чешуек по камню и роговых пластин по металлу. В комнате стоял кромешный мрак, посетитель силой мысли призвал в руку горящую сферу.
Свет залил огромный, но при том переполненный зал.
Десятки василисков раздражённо шипели, сонно поднимая головы и сбрасывая дрёму. Тараски вяло шевелились, собираясь из беспорядочных каменных гор, образованных их телами.
Посетитель властно поднял ладонь.
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
19 мая 1999 года
В тот же день
— Просыпайся, Гермиона, — сказал Гарри.
Она открыла глаза и улыбнулась... хотя было немного странно видеть Гарри. Обычно её и Возвращённых пробуждали в Приёмной комнате, после чего они самостоятельно шли в Тауэр. Так было лучше для имиджа. Неужели Гарри наконец-то покинул Тауэр, впервые за многие годы?
Нет, они в клинике. В палате. Эстер и Хиори рядом нет.
Она не могла двигаться. Попытавшись пошевелиться, она почувствовала холод металла на руках и ногах, сдавливающие крепления на груди.
О, Боже.
Она дёрнулась, но металл не поддался. Гоблинское серебро?
Она точно в Тауэре? Это точно Гарри?
Как ей выбраться, не убивая его? Она поискала в памяти заклинания, которые не требовали бы палочки и активных жестов.
— Всё в порядке, — успокаивающе произнёс Гарри.
Спокойнее от этого не стало.
— Гарри, что ты делаешь? — стараясь говорить ровным голосом, спросила Гермиона.
≡≡≡Ω≡≡≡
Театр Яры Цимрмана, Прага, Чехия
19 мая 1999 года
В тот же день
— Dobrý den! — окликнул весёлый женский голос.
Якуб повернул голову на звук и увидел миловидную девушку, которая стояла на другой стороне улицы, у входа в театр, и махала ему рукой. Она была невысокого роста, с женственной фигурой: широкими бёдрами и пышной грудью. На ней было странное зелёное платье, до того закрытое, что касалось подолом тротуара, а высокий воротник прикрывал шею. Оно больше походило на сценический костюм, чем на одежду, поэтому Якуб решил, что она участвует в постановке. Он бросил взгляд на наручные часы... до возвращения домой ещё оставалось время. Поддавшись любопытству, он перешёл через улицу.
— Co pro vás mohu udělat, slečno? (1) — спросил он, с улыбкой подходя к актрисе. Она улыбнулась в ответ. Широкий рот и миниатюрный носик делали её похожей на куклу.
— Ahoj! Máš něco v plánu na dnešní večer?(2) — приветливо спросила она.
На самом деле, у него были планы: вечером они с Ханой собирались пойти на танцы. Но Якуб решил узнать, что происходит, что ему собираются предложить. Может, Хана захотела бы пропустить танцы и сходить на представление.
— Ještě nevím(3), — он пожал плечами, не переставая улыбаться (может даже немного флиртуя, но он ведь, слава богу, не монах). — Proč se ptáte? Napadá vás nějaké místo kam bychom mohli zajít? (4)
Девушка тоже пожала плечами, слегка повернула голову и робко улыбнулась. Она демонстративно запустила руку в глубокий карман платья и вытащила палочку.
— Ano, napadá mě jedno specifické místo. Potřebujeme vaši pomoc.(5) Конфундо.
Якуб ощутил, как по телу пробежало лёгкое покалывание, словно он нырнул в горячую воду. Это было странно, но в то же время почему-то успокаивало.
— Jdi dovnitř a čekej na další pokyny. Jdeme do války(6), — сказала девушка, и Якуб почувствовал, что согласно кивает, ведь он уже и так собирался зайти внутрь и тихо ждать дальнейших указаний.
Он толкнул дверь в театр. В фойе никого не было, но он знал, что должен пройти мимо касс прямиком в зал. Это было очевидно.
Пройдя в партер, он с разочарованием увидел, что все места заняты. Даже в проходах стояли люди — разномастная толпа мужчин и женщин разных возрастов и комплекций. Якуб нахмурился и стал проталкиваться вдоль стены, пытаясь найти свободный от терпеливо ожидающих людей уголок.
Наконец он прислонился к стене и расслабился. Посмотрел на наручные часы. Планов на сегодня, впрочем, как и на будущее, у него не было, так что можно было спокойно ждать. Это ведь его предназначение… просто стоять здесь и ждать, пока не настанет время взять оружие. А потом они, конечно, отправятся на войну. Всё понятно.
Якуб закрыл глаза и расслабился. Лучше поберечь силы.
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
19 мая 1999 года
В тот же день
У нее было всего несколько секунд на раздумья, прежде чем в палату вошёл кто-то ещё.
Пожилой мужчина с приятной улыбкой. Он взглянул на Гарри, но ничего не сказал, и протянул руку к лодыжке Гермионы.
≡≡≡Ω≡≡≡
Равнины смерти, Тир на Ног
19 мая 1999 года
В тот же день
Равнины смерти сохраняли ледяную тишину уже много лет. Схваченные морозом тела не шевелились, сладкой болью разбросанные всё там же, где оставил их владыка ляписа.
Молочные дожди покрыли всё белым инеем.
— Крувос (7), — ветер принёс шёпот из-за края поля, с безопасного расстояния. — Спондехо крувос. Крувос. Крувос. Спондехо крувос.
— Крувос, — ответили холодные губы. — Крувос.
Между окровавленными кусками тел зашевелились чёрные пальцы. Рука дёрнулась, ломая мутную ледяную корку вокруг, начала цепляться и тянуть вверх с такой невероятной силой, что суставы затрещали, будто несмазанный механизм. Наконец она освободилась целиком, отпустила хватку и резким движением оторвала бледный лоскут мяса, а затем осторожно поднесла его к иссохшимся губам.
На мертвецки белом лице распахнулись чёрные как кровь глаза: гаунт пробудился. Он улыбнулся, и любой, кто увидел бы эту улыбку, в тот же миг сошёл с ума.
Равнины смерти больше не молчали: отовсюду слышался треск. Показался коготь лейи, а рядом — длинные пальцы второго гаунта.
Существа земли тёмных фей пробудились.
≡≡≡Ω≡≡≡
Мельд отпустил Гермиону и приветливо улыбнулся.
— Так-то лучше.
Она подняла глаза.
Вселенная содрогнулась, словно от боли.
1) (чешский) Чем могу помочь, мисс?
2) (чешский)У тебя есть планы на вечер?
3) (чешский)Я пока не знаю
4) (чешский)А что? Есть предложение, куда мы могли бы пойти?
5) (чешский)Да, на ум приходит одно особенное место. Нам нужна твоя помощь.
6) (чешский)Иди внутрь и жди дальнейших указаний. Мы отправляемся на войну
7) Крувос — кровь (пракельтский язык)
Гера воздушная, в складках одежд темно-синих богиня!
О всецарица блаженная, Зевса делящая ложе!
Шлешь дуновенья, живящие душу, достойным и добрым,
Матерь дождей, пестунья ветров, ты все порождаешь.
Нет нигде ничего, чье рожденье тебе непричастно,
В тучу святую сокрывшись, ты все меж собой сопрягаешь,
Властвуешь всем ты одна, над всеми, богиня, владычишь,
Жизни поток потрясая воздушным пронзительным вихрем.
Ныне, блаженная, многоименная, ты, всецарица,
К нам, о богиня, гряди с сияющим ласково ликом!
— Орфический гимн XVI, «Гере», перевод О. Смыка
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
19 мая 1999 года
В тот же день
У нее было всего несколько секунд на раздумья, прежде чем в палату вошёл кто-то ещё.
Пожилой мужчина с приятной улыбкой. Он взглянул на Гарри, но ничего не сказал, и протянул руку к лодыжке Гермионы.
— Эгестиментис.
≡≡≡Ω≡≡≡
Гермиона существовала как осколок сознания, в то время как незнакомец расхаживал внутри её разума.
— А вы, значит, мисс Грейнджер, — задумчиво произнёс мужчина. Он погладил одну из извивавшихся пушистых меховых мыслей. — Или можно звать вас Гермионой? Может быть позже, когда познакомлюсь с вами поближе. — Мысль увильнула от прикосновения.
— Я Мельд, — сказал он. — Мы здесь, потому что возникла необходимость несколько вас изменить. Все ваши друзья уже через это прошли, в том числе и Гарри Поттер. — Он пробирался сквозь клубки извивающихся меховых мыслей, выдёргивая то одну, то другую. — Тоже маглорожденная… и так похожа на мистера Поттера. Мне кажется, ему было бы приятно это услышать. У него нет романтических чувств, там... Больше преклонения, чем чего-либо ещё, словно вы статуя на пьедестале. Но услышать о вашем с ним сходстве ему всё равно было бы приятно.
Пылинка, которой была Гермиона, отстранённо наблюдала.
Мельд коснулся туго скрученного жгута густого жёлтого тумана, и тот завибрировал.
— Любопытно, — он скользнул ладонью по нескольким таким жгутам и вытянул один, чтобы изучить поближе. — Вы считаете своих «Возвращённых» такими важными? Хм-м. Тогда мы, пожалуй, примем их в нашу команду. Грядут великие события, мисс Грейнджер. Настоящие армии собираются и готовятся к тому, чтобы выступить и хлынуть друг на друга, как волны. Падут народы. Целым мирам придёт конец. Поставим в их ряды и ваших Возвращённых… и тоже уберём их с карты.
Волшебник дружелюбно улыбнулся.
— Но сперва следует внести некоторые изменения. Одно очень важное изменение в вашей голове. — Он дёрнул очередную прожилку, освобождая её. — Приступим, Гермиона.
≡≡≡Ω≡≡≡
Мельд отпустил Гермиону и приветливо улыбнулся.
— Ну вот. Так-то лучше.
Она подняла глаза на своего хозяина.
Вселенная содрогнулась, словно от боли.
Волна прокатилась по небольшой белой палате в клинике Тауэра, прошла сквозь лежащую на кровати Гермиону, сквозь Гарри и Мельда. Словно кто-то взял реальность за углы как простыню и крепко её встряхнул.
Мельд бросил на Гарри вопросительный взгляд, плотно сжав губы. Двумя быстрыми движениями он расстегнул рукава мантии. Его кожа начала излучать приятный золотистый свет, принимающий форму острых игл, а из-под одежды выползло полупрозрачное, пахнущее серой зеленокожее существо и обвилось вокруг хозяина. У твари было множество лап, больше похожих на щупальца с когтями, широконосая морда и немигающие глаза огромной ящерицы.
Гарри в недоумении бросал взгляды вокруг, его лоб покрылся испариной, а руки дрожали.
У Гермионы вырвалось хриплое:
— Что...
— Боже... — перебил Гарри, повернувшись к ней. — Гермиона, ты что, использовала её? — Его голос перешел в возмущенный крик. — О чём ты только думала? Ты осознаёшь, какой опасности подвергла всех нас?! Весь Тауэр... да всю Британию! Ты совсем рехнулась?!
— Что такое, мальчик? — оборвал его Мельд, мрачно прищурившись. В его голосе слышалось нехарактерное напряжение.
Гарри обвиняюще указал пальцем на Гермиону.
— Это самая опасная вещь во вселенной! И ты использовала её!
Мельд пронзил Гермиону взглядом и вскинул руки в гневе. Его ладони покрыла чёрная смолистая жидкость. Казалось, это был совершенно другой человек. Он смотрел угрожающе, светился острыми иглами злобы, и чёрная жидкость закипала на его руках.
— Что ты сделала?!
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
17 января 1996 года
Три года назад
Гарри осторожно поставил на стол кожаную сумку.
— Вот, — сказал он. — Фред нашёл его в месте, о котором говорили кентавры.
— А мы уверены, — произнесла Гермиона, не отрывая взгляд от сумки, — что он настоящий? Что это не подделка, которая превратит нас в лягушек, ну или что-то в этом роде.
— Его независимо проверили директриса, Хмури, Мафальда Хопкирк и Эдгар Эразмус, — сказал Гарри и, глядя, как у Гермионы поднимается бровь, поспешно добавил: — ... сразу после чего им стерли воспоминания, естественно, с их согласия.
Поджав губы, Гермиона перегнулась через стол и открыла сумку. Затем осторожно запустила в неё руку и вытащила Кубок Огня, также известный как Кубок Рассвета, — грубоватого вида чашу с толстыми стенками и массивным основанием. Кубок не полыхал огнём, вокруг него не было даже какого-нибудь сияния... Это была самая обычная деревянная поделка, причём не лучшего качества.
— Как-то... не впечатляет, — нахмурилась Гермиона.
— Это чаша плотника(1), — улыбнулся Гарри.
— Это что, правда... — начала было Гермиона, но снова нахмурилась. — Да ну тебя.
— Я составил текст контракта, — сказал Гарри, вытаскивая из кармана сложенный пергамент. — Кубок регулярно использовали для спортивных мероприятий и международных соглашений, так что принципы его работы хорошо изучены. Хопкирк мне их разъяснила. Он связывает магическим контрактом тех, кто бросит в него свои имена, причём контракт должен быть правомерным: связывать двух или более человек, иметь чётко сформулированные условия и негативные последствия их несоблюдения и так далее. И, насколько известно, избежать штрафных санкций за нарушение контракта невозможно.
— Звучит не очень полезно для нас, — разочарованно сказала Гермиона. — Чтобы доверять друг другу, нам не нужны контракты.
— Негативные последствия — понятие относительное, — возразил Гарри, передавая ей пергамент. — Мы принесём вот такую клятву, а потом сотрём все связанные с ней воспоминания.
Предложенный контракт был довольно длинным.
Мы, связанные клятвой, настоящим заключаем договор о том, что ни при каких обстоятельствах не будем находиться под контролем, не будем одержимы и никаким иным способом не будем зачарованы другим человеком или группой лиц, клубом, группировкой, организацией... При нарушении данного соглашения по нашей вине или вследствие действий других людей… будем безотлагательно подвергнуты снятию всех воздействующих на разум чар или модификаций сознания, включая, но не ограничиваясь... как указано в Приложении XIV… с обязательным стиранием памяти об условиях договора, о самом договоре, о местонахождении и статусе всех агентов и объектов, необходимых для поддержания договора, на время действия договора...
И так далее.
— Тебе не кажется, что это слишком параноидально? — спросила она, проглядывая контракт на предмет лазеек. — В смысле, даже по меркам Аластора. Мы могли бы использовать Кубок иначе... А так ради перестраховки мы отбрасываем массу возможностей. Если мы спрячем его и сотрём воспоминания, то не сможем применить его для чего-то ещё. Например, мы могли бы скрепить Кубком поддержку Договора о сохранности жизни или хотя бы гарантировать лояльность наших авроров...
Гарри поднёс к глазам Кубок Огня.
— Магия слишком велика, слишком непредсказуема. С одной стороны, это хорошо, ведь это означает, что мы даже представить себе не можем пределы возможностей человечества в этом полном магии мире. Исследования и колонизация за пределами нашего светового конуса, уменьшение энтропии... ничего нельзя исключать. Известны тысячи заклинаний и еще десятки тысяч забыты полностью или частично. Слишком много неизвестных величин. Возможно, мы даже недостаточно параноидальны... Я пытался найти способ заключить контракт порознь, но увы, с самим собой контракты заключать нельзя. — Он поставил Кубок на стол. — Да, нам придётся поступиться возможностями, но мы обязаны иметь защиту от всего, даже от неизвестного и невозможного. Уровни и уровни.
Гермиона посмотрела на Кубок Огня и медленно кивнула.
— Ладно. Честно говоря, я не понимаю, почему у подобных артефактов всегда такие нелепые названия.
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
19 мая 1999 года
Сейчас
— Она использовала Звезду Смерти, — ответил Гарри Мельду, его голос дрожал, а лоб покрывала испарина. — Мы все в опасности. Само наше существование во Времени под угрозой. Сэр, мы должны немедленно доставить вас в безопасное место!
Кубок Огня… наш контракт, подумала Гермиона, быстро моргая. Память вернулась — как будто она всегда знала о контракте, но эта информация всё время ускользала от её внутреннего взора. Мы нарушили контракт, и Кубок наложил штрафные санкции. Предохранитель сработал. Мы свободны. Она бросила взгляд на обручи из гоблинского серебра, которые обхватывали её ноги, талию, грудь, предплечья и приковывали к серебряной пластине на нижней стороне койки. В каком-то смысле свободны. Интересно, эта конструкция изначально предназначалась для буйных оборотней, или её создали специально для меня?
Мельд развернулся на месте, одной рукой продолжая целиться в Гермиону, а вторую направил на Гарри. Чёрная жидкость пузырилась между его пальцами, и там, где она капала на пол, камень растворялся, оставляя после себя выщербины. — Звезда Смерти? В ваших разумах не было ничего подобного, — решительно проговорил Мельд, в его голосе явно ощущалось напряжение и злость.
Его не проведешь. Если враг, которого ты держишь на мушке, делает сомнительные заявления о секретном оружии, он, скорее всего, лжёт. И даже если нет, лучшим решением чаще всего будет убить его. Ради собственного здоровья и доброго имени следует немедленно от него избавиться.
Надо его припугнуть. Она посмотрела на пол, изъеденный чёрной жидкостью. Страх небытия. Страх перед неизвестным.
— Она настигает нас, — сказала Гермиона. — Она уже подменила наше прошлое — вычеркнула из первоисточника. Думаю... Думаю, она начала с момента собственного создания. Даже наши воспоминания об этом исчезли. А может... не знаю. Я знаю наверняка только одно: она не остановится, пока не поглотит наше Время. Ваше, моё и Гарри. Мы исчезнем, — она тяжело выдохнула и прикрыла глаза. — И я готова заплатить эту цену.
— Ты не поддалась Прикосновению Леты, — холодно заметил Мельд. — Я подчинил тебя, внёс изменения, но ты всё равно рада моей смерти, — он помолчал. — Здесь задействована сила, которой я не понимаю.
Гермиона снова открыла глаза и увидела, что Мельд смотрит на неё, не отрывая взгляда. Она вдруг вспомнила обед с Рэджем Хигом и Пиром Авик-Зодерлунд-Эллингсен и то, как иногда полезно бывает допустить небольшую, но стратегически важную оговорку.
— Что бы вы ни делали, я не остановлю Звезду Смерти, — сказала она твёрдо, а затем добавила громко и холодно: — Умри. И будь проклят.
Он повернулся к ней лицом, полностью. За его спиной, внимательно наблюдая за происходящим, тихо стоял Гарри. Хорошо. Важно не перегнуть палку. Полупрозрачное зелёное существо, обвивающее Мельда, тихо зашипело, не сводя глаз с Гарри.
Мельд ничего не ответил, и лишь встретил взгляд Гермионы своими тёмными глазами. Она почувствовала прикосновение к своему разуму — лёгкое прощупывание чужими мыслями. Едва заметный шёпот Легилименции: игла ментальной атаки настолько тонкая и острая, что, казалось, её можно ощутить физически.
Гермиона не отреагировала. Её подготовка учитывала очевидное. Её разум был камнем её разум был сталью её разум был воском её разум был быком её разум был ребёнком её разум был ею самой.
И Мельд не нашёл там ничего, кроме презрения. Умри и будь проклят.
Мельд продолжал молчать, и она почувствовала, что прикосновение изменилось. Острый шёпот Легилименции исчез, сменившись чем-то незнакомым... Её разум окружила затягивающая пустота. Одновременно со всех сторон появился вакуум, в который утекали её мысли. Напоминало последние мгновения перед засыпанием, когда мысль может всплыть на краю восприятия и тут же мягко упасть в темноту.
Но и на это у Гермионы был ответ. Она позволяла поглощать свои мысли одну за другой, бросая их в это затягивающее беспамятство, что укутывало её ватным одеялом. Она швыряла воспоминания как камни, выбирая те, которые можно предложить без ущерба: тёплые солнечные лучи на её плечах, когда она сидела последний раз на лугу в Повисе; наполняющий дом запах пирожков с мясом, которые пекла бабуля; разрывающие кошмар Азкабана крики Гранвиля, наполняющие светом; стук одной шахматной фигуры о другую, когда отец учил её делать рокировку.
На последней мысли тянущая пустота исчезла, по лицу Мельда промелькнула тень: удивление и подозрение.
Гермиона не отводила взгляда.
— Kurwa, — выругался Мельд, покраснев от гнева. — Отлично. Ещё одно Прикосновение. И на этот раз я разорву твой разум в клочья.
Тогда тебе придётся подойти поближе, коротышка, подумала Гермиона.
Он сделал шаг вперёд и потянулся к закованной руке Гермионы. Золотой свет, исходивший от него, исчез, и чёрная жидкость перестала бурлить в его ладонях.
За спиной Мельда Гарри медленно вытащил палочку.
Гермиона резко рванулась вперёд корпусом, со всей силы ударила ногами и напрягла живот, выкручивая руки в оковах. Гоблинское серебро и не думало поддаваться. Она вспомнила, как сражалась с Тинегар в подвале Приливной зоны, вспомнила ценность самопожертвования. Боль — это пустяк. Спаси одну жизнь.
Оковы врезались в её правую руку, и Гермиона резко провернула её. Послышался резкий неприятный хруст ломающейся кости. Дикая боль ослепила её.
От неожиданности Мельд отшатнулся.
Гарри поднял палочку и указал ею на Мельда. В тот же миг зелёное существо, обвивающее его, громко зашипело и бросилось на Гарри. Он попятился, пытаясь сбросить с себя тварь, которая клацала на его груди дымящимися клыками. Потрясённый Мельд резко развернулся. .
Гермиона рванулась ещё раз, пронзительно крича. Рука выше локтя освободилась, но ладонь и предплечье остались прикованными к кровати. Кровь хлынула алым фонтаном.
Но среди обломков её собственных костей показалась Ульна Ультима, запасная палочка Гермионы.
— Лаганн! Ступофай.
Заклинание Пронзающего бура расчистило путь, а самонаводящемуся заклятью оглушения даже не пришлось менять траекторию — оно попало Мельду прямо в грудь.
Однако он не упал, а лишь покачнулся, и по нему прошлась красная мерцающая волна. Зелёное существо на груди Гарри запрокинуло голову и разлетелось дождём светящихся красно-зелёных искр. Они как-то связаны? Своего рода волшебный предохранитель? В тот же миг Ульна Ультима вспыхнула красно-зелёным и сгорела дотла. Гермиона почувствовала запах горелого мяса и поняла, что это горит её собственная плоть.
Я безоружна, подумала она в полубреду.
Лицо Мельда исказила гримаса ярости, он бросился к Гермионе, бормоча что-то неразборчивое, и вытянул руку.
В отчаянии она ударила сломанной рукой, обломки костей врезались глубоко в щёку Мельда, оставляя глубокие царапины. Боль ослепила её Адским огнём.
— Гермиона! — крикнул Гарри, широко распахнув глаза. Он тянулся за своей упавшей палочкой.
— Гермиона... — прорычал Мельд, покачнувшись. Его рука всё ещё была вытянута.
— Гермиона, — согласилась Гермиона и ударила второй раз. Острые кости разодрали горло Мельда, словно когти и кровь хлынула на её лицо и грудь.
Рука умирающего волшебника коснулась её плеча, в его глазах горела ярость. Он попытался заговорить, произнести заклинание, но не смог издать ничего, кроме невнятного булькания. Он оскалился, и его зубы были красными от крови.
- Ступефай. Ступефай. Ступефай! — кричал Гарри из-за его спины. Мельд был смертельно ранен, лишён защит, и на этот раз заклинание сработало. Красная энергия волной прокатилась по его телу, мышцы одеревенели, и Один из Тройки рухнул на пол, словно срубленное дерево.
≡≡≡Ω≡≡≡
Внемли, Део, богиня-всематерь, почтеннейший демон,
Юность растящая, счастье дарящая ты, о Деметра,
Ты наделяешь, богиня, богатством, питаешь колосья,
Мир, всецарящая, любишь, трудам многохлопотным рада,
И семена ты хранишь, и зеленые всходы, и жатву,
В кучи ссыпаешь зерно, Элевсинской долины жилица.
Смертного люда кормилица, всем ты мила и желанна,
Пахарю первая ты быков запряженных вручила,
Смертным желая подать отрадное в жизни обилье,
Ты, сотрапезница Бромия, славная, все утучняешь,
Факелоносная, чистая, серп тебе летний — отрада.
Ты, о подземная, явная всем, ты ко всем милосердна,
Детолюбивая, добрая матерь, растящая юность,
Ты запрягла колесницу — вся упряжь ее змеевидна,
Вакховы буйные пляски твой трон окружают, ликуя,
Единородная, о многоплодная, о всецарица,
Ты, о цветочная, чистая, разная в обликах многих
Ныне гряди, о блаженная, летними полнясь плодами,
Мир к нам веди, приведи желанное благозаконье,
Славный достаток и с ними всему господина — здоровье!
— Орфический гимн XL, «Деметре Элевсинской», перевод О. Смыка
≡≡≡Ω≡≡≡
Гермиона прижимала культю здоровой рукой, её била крупная дрожь. К счастью, кровь уже остановилась. Это означало, что, вопреки опасениям Гермионы, Кубок Огня не "аннулировал" её способность к регенерации.
Гарри тяжело облокотился на стул, не выпуская палочку из рук. Его тоже трясло, а на щеке краснело пятно ожога. Гермиона предположила, что это последствие взрыва той зелёной твари, что сожгла вместе с собой её палочку.
Она перевела взгляд с Гарри на застывшего Мельда и обратно, и наконец смогла выдавить:
— Звезда Смерти?
Гарри пожал плечами, но не смог сдержаться и улыбнулся, что странно контрастировало с его трясущимися руками и мокрым от пота лбом.
— Я не смог... не смог быстро придумать ничего другого, что звучало бы достаточно правдоподобно и при этом пугающе. — Он покачал головой. — Ума не приложу, как мы...
Он замолчал на середине фразы и побледнел.
— О, Мерлин... все остальные. Тауэр, весь Тауэр зачарован Мельдом. Он добрался почти до всех, Гермиона. Драко, Хмури, Седрик, авроры, целители... десятки людей всё ещё под воздействием этого... этого... этого заклинания.
— Для начала освободи меня, — сказала Гермиона, откидываясь на спинку кровати. Боль в руке наконец начала утихать.
— Пуговицы-тринадцать-Сангома, — произнёс Гарри, и с лёгким щелчком оковы раскрылись. — Прости меня пожалуйста, я не...
— На это нет времени, — перебила Гермиона, — и вообще, не глупи. Как мы всех освободим?
Гарри стиснул зубы и начал потирать виски.
— Я не знаю. Существует контрзаклинание, но я не дал Мельду рассказать мне о нём, как раз по вот этой причине. Берётся та же словесная формула — Эгестиментис - и в конце добавляется что-то ещё. Но я не знаю, что.
Гермиона опустилась на колени рядом с Мельдом и прижала руку к его шее.
— Доставай аптечку. Может быть, мы сможем его разбудить и каким-то образом вытащить из него кодовое слово.
Гарри сел рядом и открыл кошель-скрытень.
— Аптечка, — сказал он. В руку прыгнула маленькая белая коробочка, Гарри открыл её и достал Чудесный коагулянт Хаверфорда и несколько бинтов. — Беллатриса Блэк у нас уже несколько недель, и только вчера удалось безопасно вытащить из неё кое-какие сведения. Думаешь, мы сможем сломать его за те несколько минут, пока никто сюда не заглянул, и вдобавок не превратиться снова в марионеток?
— Справедливо, — согласилась Гермиона. — Но у меня ведь даже нет палочки, не говоря об остальном, так что я даже не знаю, что нам ещё остаётся. Ты сможешь оглушить всех в одиночку? Может ты тайно учился дуэльному мастерству у Седрика, или что-то в этом роде? — спросила она, убирая руку с горла раненого волшебника.
Гарри молча закатил глаза и выдавил оранжевый гель на шею Мельда. Кровь, бегущая из рваной раны, начала замедляться и вскоре совсем остановилась.
— Твои вещи, в том числе и палочка, в переговорной, но я могу предложить тебе запасную. Прямо здесь, в клинике. Я хотел спрятать её особенно надёжно, даже от остального Тауэра. А пока возьми мою.
Он протянул ей свою палочку. Гермиона приняла её здоровой рукой. На второй руке рана уже затянулась, но требовалось ещё как минимум пара десятков минут, прежде чем ей можно было бы воспользоваться. Гермиона поморщилась, глядя на культю, которая покрылась свежей розоватой кожей и пульсировала болью в такт сердцебиению.
— Теперь я трансфигурирую Мельда, — сказал Гарри. — Мы не можем его убить: возможно, он действительно понадобится, чтобы всех освободить. Дай-ка назад на минутку.
Гермиона неохотно протянула ему палочку: это оставляло её без оружия, а Гарри был плохим дуэлянтом. Гарри прижал палочку к груди волшебника. Мельд начал сжиматься, меняя цвет.
— Это ведь и правда Герпий Злостный, изобретатель заклинания Крестража, — сказал Гарри, поднимая глаза.
Гермиона задумчиво кивнула:
— Ожидаемо.
Она встала и подошла к занавешенному входу в их палату.
— Это заклятие... рабство. Долго ты был в таком состоянии? Давно он здесь?
— Пару дней, — одними губами ответил Гарри. — Было больно. Как будто сражаешься сам с собой. Одна часть моего разума изо всех сил пыталась вырваться, а другая словно потеряла память, не могла ничего сделать. И это была самая сильная моя часть. — Он замолчал, глядя отсутствующим взглядом куда-то сквозь Мельда, который стремительно уменьшался. — Меня пугает зависимость. Мне кажется, именно так она и ощущается.
Мельд исчез. Вместо него на полу лежал маленький белый камень.
— Тогда тебе нужно подготовить план и на этот случай, — решительно сказала Гермиона. Соберись, Гарри. — Сколько по-твоему у нас есть времени, прежде чем кто-нибудь...
Отдёрнув занавеску, в палату вошёл Седрик Диггори в сопровождении двух авроров. Он удивлённо открыл рот, собираясь что-то сказать. Авроры за его спиной оказались быстрее, их палочки уже были наготове.
Палочка всё ещё у Гарри. У меня — ничего, даже хуже: всего одна рука. Нужно сократить дистанцию.
— Είναι ο ίδιος! — решительно обратилась к ним Гермиона и сделала широкий уверенный шаг навстречу. Её греческий был ужасен: она выучила лишь несколько основных слов перед налётом на каппадокийскую крепость Гёреме, но это было неважно. Им, как и мне, был установлен безусловный приоритет: подчиняться Мельду и защищать его. Для меня это преимущество. Плюс внутренний конфликт должен их тормозить.
Однако, они были слишком хорошо обучены и слишком опытны, чтобы это сколь-нибудь значительно повлияло на скорость их реакции. Она всё ещё была слишком далеко, когда они оправились от удивления и решили, что лучше сначала оглушить, а потом разбираться. Молодцы, правильное решение. Хотя сейчас оно и усложняет ситуацию. Лица авроров ожесточились, а руки снова были напряжены. Седрик тревожно расширил глаза и выхватил свою палочку.
Гермиона вытолкнула на поверхность сознания меланхолию ноября и воспоминания о запахе горящих листьев и сделала нечеловечески сильный рывок вперёд. С кристальным звоном перед ней материализовался призматический щит, сплошной стеной отгораживая вход в палату.
Не помогло. Аврор слева от Седрика выпустил две Бертрамских молнии, одну поверху, вторую понизу. Второй аврор неотрывно следил за Гермионой палочкой и бросал Оглушающие проклятия по ходу её движения. Ещё в полёте Гермиона услышала, как призматический щит разлетелся на куски, и почувствовала лёгкое онемение от близко прошедшего Оглушающего проклятия.
— Ступефай! Ступефай! Экспеллиармус! - успел прокричать Гарри, прежде чем она приземлилась. Гермиона врезалась спиной в Седрика и повалила его с ног. Он упал сверху и, прижимая её к полу, попытался направить на неё палочку.
Один из авроров призвал перед собой Роджеров щит, практически без усилий отражая атаки Гарри этим разноцветным кругом. Второй аврор направил свою палочку на Гермиону, готовясь бросить проклятие. Ему мешал Седрик, но это не имело значения, поскольку он хотел её только оглушить. До аврора было слишком далеко, а оружия у неё всё ещё не было. Попытаться отнять у Седрика палочку?
Точно. Седрик.
Здоровой рукой Гермиона схватила Седрика за ногу. Она успела увидеть, как его лицо исказила гримаса ужаса. Она потянула за ногу, прилагая неимоверное усилие наверх и в сторону. Поднять его таким образом она не могла, ему бы просто оторвало ногу, так что Гермиона просто швырнула его параллельно земле и сбила с ног второго аврора. Двое волшебников покатились по полу.
Оставшийся аврор переключил на неё внимание лишь когда стало уже слишком поздно. Гермиона уже была рядом, и лёгким ударом по голове вырубила его.
Гарри бросился вперёд и оглушил оставшихся двоих. Они застыли, так и не успев распутаться. Гарри бросил ей палочку, и она поймала её здоровой рукой.
— Последняя палата, — сказал он. — Пароль — "роскошный пятидесятый бьюик".
Гермиона кивнула.
— Убедись, что эти трое в порядке.
— Иди, — ответил Гарри, доставая аптечку.
Она перепрыгнула через аврора, которого только что вырубила, и выбежала в главный коридор клиники. Перед ней был длинный ряд палат, закрытых занавесками. В мгновение ока она оказалась на другом конце коридора, у дальнего края общего отделения. В это время в двери появился ещё один аврор — Хидли Кванон. Гермиона заметила, что палочка Кванон уже была наготове.
— Ступефай! — выкрикнули одновременно Кванон и Гермиона.
Гермиона при этом нырнула в сторону, в одну из палат, выцепляя из разума нужные воспоминания для нового призматического щита. Кванон, в свою очередь, поразительно быстро подняла стену Азарийского Огня вместе с красным туманом Расплаты Бартоломео, а затем успела вернуть свою палочку в дуэльную позицию Пфлуг. Её щиты поглотили заклинание Гермионы, и Кванон тут же бросила три Бертрамские молнии с расстоянием в шаг, избегая призматического щита и целясь с упреждением. Гермиона ощутила, как они пронеслись мимо — тускло-жёлтые искры не попали в цель только благодаря её скорости и удаче.
Едва Гермиона вскочила на ноги, в палату вбежала Кванон, на ходу поднимая новую стену Азарийского Огня — прикрытие для атаки. Но теперь она ударила по полу.
- Орбис.
Гермиона почувствовала, как камень под ногами становится мягким и затягивает её, словно трясина. Она лучше меня умеет использовать цепочки заклинаний и точнее стреляет. Если потеряю мобильность, мне конец, подумала Гермиона.
Ей вспомнились уроки Хмури: как только понимаешь, в чём заключается твоё преимущество, старайся использовать его как можно больше. Она решила пожертвовать выгодным расположением и зачаровала камень пола, который послушно вспучился вверх, сформировав искривлённую каменную стену между ними. Затем она с силой оттолкнулась, зарываясь пальцами ног глубже в каменную трясину, и прыгнула вперёд.
Было слышно, как за стеной Кванон начала накладывать руны равновесия — оборонный манёвр. К несчастью для Кванон, у Гермионы не было на это времени.
Она на полной скорости протаранила каменную стену плечом, разбивая её на осколки, и оказалась перед ошарашенной Кванон, которая всё ещё рисовала в воздухе оранжевые символы. Гермиона оглушила её красным искрящимся проклятием.
Тяжело дыша, Гермиона подбежала к палате в конце коридора.
— Роскошный пятидесятый бьюик, — произнесла она, потирая плечо.
Гладкий камень стены в одном месте едва заметно сместился. Гермиона подошла к нему и осторожно прикоснулась. Камень повернулся как дверца на невидимых петлях, обнажая небольшую нишу в стене.
В нише лежала бузинная палочка. Гермиона узнала её. Когда-то она принадлежала Альбусу Дамблдору, потом перешла к Лорду Волдеморту. Он, в свою очередь, передал её Гарри Поттеру, который, насколько поняла Гермиона, стал её законным владельцем по праву победителя.
Пока его не победила Беллатриса Блэк, осознала Гермиона. Прямо перед тем, как я проткнула её кулаком.
Гермиона Грейнджер подняла свою палочку.
≡≡≡Ω≡≡≡
Нику, желанную смертным, зову, благодатную силой,
Ту, что одна отрешает людей от борьбы и умеет
Буйный мятежный порыв в нелегком сраженье с врагами,
В войнах, сулящих трофеи, унять, и к кому обернется —
Тем и дарует победа свою сладчайшую славу.
Все в твоей власти, о Ника, — и слава в любом состязанье,
Светлая, полная всяческих благ, причитается Нике.
Ты, о блаженная, ты, о желанная, светлая взором,
Вечно являйся, достойно верша лишь достойное дело!
— Орфический гимн XXXIII, «Нике», перевод О. Смыка
1) Святой Грааль
Гермиона взвесила в руке Бузинную палочку. Она была длиннее обычной палочки и имела причудливую форму: на её поверхности были вырезаны небольшие узелки. До этого Гермиона видела её лишь пару раз, Дамблдор редко доставал её в присутствии учеников, но не узнать её было невозможно.
Гермиона сжала палочку в руке и вдруг осознала, что новый голос присоединился к гимну, играющему внутри неё. Этот гимн звучал уже давно, но она никогда раньше его не замечала. Он воспевал борьбу и триумф, и чувствовать его глубоко внутри себя было так же естественно, как чувствовать биение собственного сердца.
Что ты умеешь? На что способна? Как ты можешь мне помочь? — спросила Гермиона у этой мелодии. Никакого ответа. И никаких указаний на возможности и природу палочки. Гермиона знала, что Гарри не использовал её с тех пор, как начал жертвовать частицы своей магии — одну за другой, год за годом — чтобы возвращать людей к жизни. Посвятив себя этому, он сосредоточил усилия на организации, планировании и руководстве... Что ж, он никогда не собирался становиться волшебником, владеющим тайной магией невероятной силы, так что носить бузинную палочку в кармане было скорее обременением, чем преимуществом.
— Её слишком опасно держать при себе, я не хочу рисковать. Тем более что мы едва понимаем её, — сказал он. — Мы даже точно не знаем, как палочка переходит к новому хозяину, что для неё означает "быть побеждённым". Если, допустим, я проиграю в какой-нибудь игре, или буду зачарован, или попросту убит, то мне бы не хотелось, чтобы "победитель" мог просто протянуть руку и забрать древнее устройство такой силы. Она усиливает все твои заклинания, но кто знает, на что ещё она способна, окажись не в тех руках? Наши исследования не смогли обнаружить её скрытых свойств, но если предположить, что этот артефакт сродни Мантии Истинной Невидимости, должен быть ещё один секретный уровень.
В любом случае, сейчас это неважно. Какая бы невидимая сила ни таилась в палочке, Гермиона в тот момент была рада и усилению магической силы. Против них целый Тауэр, зачарованный делать всё, чтобы спасти Мельда. Не было больше ни непредвиденных обстоятельств, ни хитрых планов. Возможно, существовал ещё один план, ещё один уровень, скрытый от её памяти так же, как Кубок... но что-то она сомневалась. Нет, похоже теперь остались только она и Гарри, плечом к плечу против остального мира.
Гермиона легонько махнула рукой, палочка оставила за собой серебряный искрящийся след. Работа легендарных Певереллов, один из трёх Даров Смерти. Эта мысль вернула её к настоящему. Нам нужно попасть в переговорную, там мои вещи. Мантия поможет вызволить Эстер и Хиори, если они ещё не зачарованы, и вытащит нас отсюда. И уже тогда мы сможем заняться планом по освобождению всех остальных.
Гермиона опустила палочку и осмотрела повреждённую руку. Она постепенно заживала, скрученная розовая плоть на культе обрастала свежей кожей. Через несколько минут рукой можно будет пользоваться.
Преисполненная решимости, Гермиона вышла из палаты и направилась к Гарри, который остался на другом конце общего отделения. Он уже запечатал другой вход дверью из гоблинского серебра и теперь шёл навстречу быстрым шагом. Гарри выглядел помятым: его волосы, как всегда собранные в хвост, растрепались, а простая мантия была перепачкана кровью. Шрам на лбу, обычно незаметный, сейчас ярко выделялся белёсой молнией на фоне раскрасневшегося лица. Вокруг глаз темнели круги.
Они встретились в середине коридора. Гермиона развернулась, и они зашагали рука об руку, не сбавляя скорости.
— Переговорная недалеко, — сказала она. — Пройти мимо выписной, завернуть за угол, и до конца коридора. У нас получится.
— Когда они придут, попробуй прорваться. У тебя больше шансов. А потом ты сможешь всех спасти, — ответил Гарри, крепко сжимая палочку. Он протянул ей белый камень, который был Мельдом, Гермиона прикоснулась к нему палочкой и на долю секунды сфокусировала волю, чтобы трансфигурировать его текущую форму саму в себя, тем самым перенимая контроль за процессом её поддержания.
Она не стала отвечать, а он не настаивал. Между собой они давно уже не притворялись и не отыгрывали роли. Она не сказала, что не бросит его, и что у него больше шансов придумать план, как всё исправить и освободить Тауэр. Он не ответил, что куда важнее, чтобы хоть кто-то выбрался, и что слишком многое зависит от того, останется ли хоть кто-нибудь на свободе. Ни ролей. Ни лишних слов. Только Гарри и Гермиона.
В конце коридора появился незнакомец. Он бежал со всех ног, но увидев их, резко остановился. Судя по всему, аврор, подумала Гермиона. Среднего роста, среднего веса, совершенно незнакомое лицо. В руке палочка.
Аврор по-волчьи ухмыльнулся, и она поняла.
Аластор.
Он даже не пытался замаскировать язык тела, плечи были сгорблены, а ноги уже в правильном положении для Мецо Пассо. В руке была его основная палочка. Он выглядел точно так же, как сотни раз до этого в десятках других обличий, очередным утром проверяя её и четверых других учеников. Выглядел подготовленным.
— Гермиона. Гарри. Вы освободились, — сказал он. Незнакомый голос, но знакомая резкость и хриплость. — Молодцы.
— Аластор, — спокойно сказала она. — Мельд мёртв.
— Мы должны найти способ его вернуть, во что бы то ни стало, — сказал Гарри, стоя рядом с ней.
Аластор покачал головой, всё ещё ухмыляясь, и укоризненно постучал по виску пальцем свободной руки. Глаз Вэнса, заменяющий ему настоящий глаз. Он видел, что в комнате не было Мельда, и видел белый камень в кармане её мантии. Он всё знал.
Из чего следует, быстро пронеслось в голове у Гермионы, так быстро, что это едва ли можно было назвать оформленной мыслью, что совсем скоро здесь будет толпа авроров, и он пытается задержать меня болтовнёй, а ещё он может видеть сквозь все перегородки и палаты, поэтому у него тактическое преимущество, и он знает, что я это понимаю, а ещё знает, что у меня не так много вариантов, и знает, что у меня Бузинная палочка — дополнительный стимул сразиться с ним лично, так что он не станет просто оглушать, нет глупо, глупо, конечно же станет, но кроме того он попытается замедлить меня как-то ещё, Гарри — моё слабое место, он также ударит по нему, заставляя меня подставиться для его защиты, следи за этим, следи за этим.
Они начали одновременно. С невообразимой скоростью Аластор взмахнул перед собой палочкой, повернулся боком и бросил два проклятия, так быстро и неразборчиво, что она не узнала их издалека. Никакого видимого эффекта не последовало. Одновременно с этим Гарри поднял палочку и начал читать заклинание Промедления Шахрияра. Не успел он закончить и первого жеста, как Гермиона резко оттолкнула его в сторону. Его отбросило в палату, прямо через тонкую тканевую перегородку на металлическом каркасе.
Гарри ещё был в воздухе, когда Аластор начал следующую атаку, а Гермиона подняла защиту. Не привычный Роджеров щит, а Азарийский Огонь. Этому заклинанию научил её Хмури, что делало его использование одновременно рискованным и перспективным: с одной стороны Аластор хорошо его знал, а с другой, оно должно было напомнить, как близки они были. Гермиона не рассчитывала, что Прикосновение Леты можно побороть: в те несколько мгновений, что она испытывала его на себе, оно не ощущалось каким-то выделенным ограничением, чем-то, с чем в принципе можно бороться. И всё же это Аластор, какая-то его часть всё ещё должна быть уязвима к эмоциональной атаке.
Однако это нисколько не замедлило начальника безопасности Тауэра, но и её щиты он трогать не стал. Мудро: голубое пламя, вспыхнувшее перед Гермионой, горело необычайно ярко и куда жарче, чем она когда-либо видела. Бузинная палочка.
— Редукто, — Хмури метнул заклинание в потолок, и несколько камней взорвалось в пяти футах над головой Гермионы. Она была готова и заблаговременно подняла над собой Роджеров щит. Это оставило её палочку в нижнем квадрате, чем она и воспользовалась, резко повернув запястье вправо.
— Гоменум Ревелио, — произнесла она, не обращая внимания на падающую сверху каменную крошку.
Она ощутила холодные потоки ветра с четырёх сторон: от Гарри, который поднимался на ноги слева от неё; от Аластора впереди, который произносил ещё одно заклинание без видимого эффекта; и от двух авроров, крадущихся в её сторону то ли под чарами разнаваждения, то ли в мантиях-невидимках, а скорее всего — и то, и другое. Авроры уже преодолели почти половину дистанции.
Гермиона мгновенно оглушила одного из них, а на обратном ходу палочки призвала позади своего Азарийского Огня Призматический щит. Второй аврор перешёл в атаку, присоединяясь к Аластору, который тем временем поднял новые щиты. Гермиона бросила несколько быстрых заклинаний из-за стены голубого пламени. Бузинная палочка усиливала каждую атаку: Бертрамские молнии летели быстрее мысли, а оглушающие проклятия были широкими и яркими, они словно сами жаждали найти цель, хотя Гермионе приходилось выпускать их сквозь собственные щиты. Она увернулась от нескольких ответных проклятий и рассеяла анестезирующий газ, который создал разнаваждённый аврор, чьё расположение она всё ещё примерно ощущала. Конкретного рассеивающего заклинания не потребовалось, хватило простого Фините Инкантатем.
Слева в палате Гарри пригнулся к полу с палочкой в руке, стараясь не высовываться и готовясь в любую секунду защищаться. Он использовал простое заклинание, чтобы расчистить линию обзора до Хмури, но пока не вмешивался.
Увернувшись от очередного оглушающего проклятия, Гермиона увидела двойную вспышку: Медленные Клинки Крайне Своеобразного Разрушения врезались в её Азарийский Огонь. Она поняла, что это были те два заклинания без эффекта, которые Аластор выпустил в начале. Но было ещё и третье. Быстро нейтрализовав очередное оглушающее проклятие Руной Отмены, Гермиона взмахнула рукой в сторону Гарри, отчаянно надеясь заблокировать третий Медленный Клинок Аластора Расплатой Бартоломео.
И только потом она поняла, в чём была уловка, поняла, что Аластор вынудил её повернуться к себе спиной.
— Лаганн! — услышала она голоса нападающих, и её Азарийский Огонь потух.
Гермиона не стала пытаться развернуться, наоборот, она поднялась на носочки и закружилась в быстрых шене в сторону ряда белых палат. В ту же секунду по месту, где она только что стояла, ударило проклятие Кровавых ног, окрашивая пол в тошнотворный пурпур. Гермиона подняла палочку в дуэльную позицию Пфлуг, а ноги выставила в Мецо Пассо. Она уже практически не осознавала, где находится разнаваждённый аврор, но Ревелио подсказывало, что тот быстро приближался. Она почувствовала, как внутри поднимается волна паники — даже с Бузинной палочкой Аластора было очень сложно побороть, а тут ещё и аврор.
Едва эта мысль пронеслась у неё в голове, как пол в пяти футах перед ней провалился, образуя тёмную дыру, от которой во все стороны расползлись трещины. Выглядело так, словно от квадратного метра пола осталась только тонкая плёнка сверху, а остальное расплавилось. Когда аврор наступил на эту ловушку, плёнка не выдержала, и он по инерции упал вперёд, в густую серую жижу, которая обхватила его и начала затягивать вниз, проявляя силуэт человека.
Гарри поднялся на ноги слева от Гермионы, довольный собой. Аврор пытался выбраться из липкой пены, трансфигурированной под тончайшим слоем камня, но только загонял себя всё глубже, и ему определённо было не до продолжения схватки.
Волчья ухмылка Аластора исчезла. Он бросился в атаку, обрушивая град проклятий на Гарри и Гермиону.
≡≡≡Ω≡≡≡
Гарри наблюдал за дуэлью Гермионы и Хмури со странной смесью восхищения и замешательства, словно за профессиональным матчем по крикету (или квиддичу, если на то пошло, который всегда казался Гарри чем-то похожим на смесь рэгби и тестового крикета, только в сотне ярдов над землёй). Он знал правила и понимал основную тактику, но осознавал, что множество ходов и трюков он даже не замечает, не говоря уже о том, чтобы их оценить.
И Гермиона, и Аластор казались несокрушимыми. Время от времени Гарри доводилось видеть дуэли самого высокого уровня, но это... ничего подобного он не видел уже много лет, с той мрачной ночи в Азкабане. В целом это и понятно: и Хмури, и Гермиона были умелыми боевыми волшебниками, умными и изобретательными. Богатый опыт и параноидальная осторожность Хмури (а также две рабочие руки) против нечеловеческих рефлексов Гермионы и её Бузинной палочки. Но главное, поединки и тогда и сейчас не были смертельными. Ни Хмури, ни Гермиона не собирались убивать друг друга — Хмури скорее всего хотел сохранить важный ресурс для Мельда — а в Азкабане аврор следовал протоколу (а Волдеморт играл со своей добычей). Дуэли насмерть, подумал Гарри, обычно заканчиваются гораздо быстрее.
Он продолжал прижимать палочку к полу, стараясь помочь Гермионе. Первым делом он создал воздушный канал для пойманного в ловушку аврора, трансфигурировав цилиндр из пены в перья. Затем он попытался лишить Хмури опоры под ногами тем же способом, что и аврора, но Глаз Вэнса не дал застать его врасплох. Зная, чего ожидать, Хмури следил за любыми изменениями в камне вокруг себя. И всё же ему пришлось потратить время, чтобы развеять подкрадывающуюся трансфигурацию, что позволило Гермионе сбить один из его щитов сверкающим синим проклятием. Гарри продолжил придерживаться той же стратегии, снова и снова применяя частичную трансфигурацию, чтобы сбрасывать с потолка куски камней, превращать участки стены за спиной Хмури в эфир и закись азота и убирать опору из-под ног. Он пробовал всё, что можно было провернуть без риска для жизни и достаточно быстро, прежде чем Хмури заметил бы изменения в камне.
Гермиона закрылась тремя последовательно появляющимися щитами от трёх проклятий, и, сделав выпад в сторону, контратаковала ярко-жёлтыми молниями. Хмури повернулся, пропуская их мимо, и поднял новый щит. Гарри заметил, что бешено вращающийся Глаз Вэнса на некоторое время застыл, глядя назад, зрачком внутрь головы.
Его подкрепление уже почти здесь — мы потратили слишком много времени на схватку. Должно быть, они готовили что-то по приказу Хмури на случай его поражения. Пора заканчивать.
В конце концов, как нередко бывает в бою, им просто улыбнулась удача. Гарри превратил часть потолка в бензокаин, и мощный анестетик объемом с бладжер окатил Хмури в тот самый момент, когда Гермиона уничтожила его последний щит, защищавший от физических соприкосновений. Ему облило руку и грудь.
Аластор отряхнулся, забрызгав пол, но было уже поздно. Через секунду палочка выскользнула из его стремительно немеющей руки, но это не уменьшило его решимости: он перехватил её второй рукой и попытался поднять защитные барьеры. Гермиона использовала Бузинную палочку, чтобы мощными заклинаниями их разбить.
Они победили не драматично, красиво или хитро... а лишь благодаря ошибке оппонента. Жизнь — это не пьеса, и иногда так случается.
Гарри подумал о потраченных впустую последних словах Волдеморта, о мгновении бессмысленной злобы. Иногда так случается.
Хмури открыл рот, собираясь что-то сказать, но Гермиона, не дожидаясь, оглушила его. Застыв в неловкой позе, он опрокинулся на пол. Гермиона подошла ближе и крикнула через плечо:
— Зови на помощь, а я пока проверю, всё ли с ним в порядке.
Гарри призвал мысль о неудержимом человечестве, которое переросло и преодолело смерть, время и боль. Это было не труднее, чем просто улыбнуться.
— Экспекто Патронум.
Перед ним появилась человеческая фигура, излучающая мягкое серебристое свечение, от которого на душе становилось тепло.
— Отправляйся к директору МакГонагалл и скажи, что все в Тауэре, за исключением Гарри и Гермионы, попали под контроль преступника по имени Мельд. Он управляет Малфоем, Хигом, Хмури, Боунс и всеми аврорами Тауэра. Необходимо предупредить Министерство и Вестфальский Совет, — сказал Гарри. Затем он повторил это ещё раз, на случай, если директриса будет слишком поражена, чтобы верно понять всё с первого раза. С тех пор, как она отклонила его предложение помогать ему в управлении Британией, они виделись достаточно редко, всего несколько раз в год. Она осталась преподавать и администрировать учебный процесс, и как ему казалось, ей это нравилось. Возможно, она не готова в один момент снова оказаться втянутой в подобного рода безумие. Но она вступится. Как и всегда.
Светящаяся человеческая фигура развернулась и, игнорируя стены, двинулась прямиком к выходу из Тауэра широкими шагами, которые переносили её на неожиданно большое расстояние.
Гермиона поднялась на ноги рядом с оглушенным Хмури.
— Он в порядке.
Не говоря больше ничего, они побежали по коридору к незапечатанному выходу.
Время поджимает. Нужно добраться до переговорной. Нужно бежать. Мы не сможем победить весь Тауэр, даже с Бузинной палочкой. Гарри снова мысленно обругал прошлого себя за некстати проявленную дальновидность. Мельд сказал, что заколдованных Прикосновением Леты можно освободить, если заново произнести заклинание, добавив в конце какое-то слово или несколько слов. Гарри не позволил Мельду раскрыть эти слова, опасаясь сценария, который как раз и произошёл.
Надо радоваться, с иронией подумал он, пока они бежали по коридору, что заклинание вообще можно отменить. Кажется, это всегда так... Странного рода "закон сохранения магии". Эффект заклинания не может быть непрерывным и вечным, если не было необратимой утраты чего-либо, как в случае жертвоприношения, или нет постоянной подпитки «энергией», как в случае Хогвартса, который был создан на лей-линии. Своего рода удивительный моральный баланс, одна из тех странных вещей, которые наводят на мысль, что всё это — спроектированная система.
Когда-нибудь он найдёт её создателей — будь то атланты, или неизвестная цивилизация до них, или ещё кто-то — и получит ответы. А может даже поможет им исправить некоторые уязвимости, например существование Смертельного Проклятья.
Через несколько секунд они были у выхода из клиники. Тауэр имел форму огромного равнобедренного треугольника с Зеркалом в вершине. Клиника располагалась вдоль одной стороны комплекса, а исследовательские отделы — вдоль другой. Более крупные отделы, такие как Материальные Методы и Раскрытие Расширений, располагались в основании треугольника, где было больше места. В центре находилась переговорная. Недалеко.
Когда они подошли к выходу, Гермиона остановила Гарри, подняв руку, которая постепенно возвращала нормальный вид, но всё ещё была розовой и напоминала кусок сырого мяса. Но, по крайней мере, у неё снова было две руки. Гермиона попыталась выглянуть.
И почти сразу же дернулась назад, едва избежав нескольких оглушающих проклятий и потока пламени из огненной ловушки, который опалил ей прядь волос.
— Они приготовились и ждут, — сказала она, нахмурившись. — Невилл, близнецы и та русская ведьма, плюс больше десятка авроров. И на следующих оборонительных позициях их будет ещё больше.
— Как только они установят защиту, они будут штурмовать клинику, — сказал Гарри, тоже нахмурившись. При этой мысли он сжал палочку крепче. — В Материальных Методах есть оружие… кое-что в разработке.
Пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста, пусть окажется, что я предвидел это и создал еще одну страховку на случай непредвиденной ситуации. Он поискал в своем мозгу слова, которые могли быть кодом активации в минуту отчаяния.
Когда ему было семь, он придумал набор сигналов на случай, если его похитят, возьмут в заложники, несправедливо посадят в тюрьму и на ряд других сценариев. Он заставил своих родителей выучить его наизусть, и потом целый месяц проверял, как они его запомнили. Может быть, один из них сработает? Этот ностальгический порыв к личным воспоминаниям накатил на него в минуту опасности… может, он всё-таки приготовил тайную Ложку Спасения из Полной Задницы, и она среагирует на один из его сигналов?
— Чамбл спаз, — сказал он громко и с надеждой. Ничего не произошло, только Гермиона повернулась и удивлённо посмотрела на него. — Чамбл-спаз-чамбл-спаз, — повторил он. По-прежнему ничего. — Анатидафобия! Анатидафобия анатидафобия! Плиппи плоппи сырный нос!
Нет… ни внезапного удара грома, ни волшебных кентавров-спасателей.
Гермиона продолжала смотреть на него, в её карих глазах появилось беспокойство.
— Просто пробую некоторые возможные секретные команды, которые я мог заставить себя забыть, — объяснил он.
— А-а, — сказала она. — Я было подумала, что у тебя приступ. — Она повернулась к двери и ухватилась за серебряный гоблинский щит.
— Что ты делаешь? — сказал Гарри, поднимая руку, чтобы остановить её, — Мы не можем закрыть клинику и надеяться на спасение. Мы не продержимся столько времени, сколько понадобится подкреплению снаружи, чтобы пробиться в Тауэр.
— Ты прав, — сказала она, выкатывая щит в дверной проём до характерного щелчка. — Поэтому и нам нельзя пытаться пробиться сквозь подготовленную оборону. Вместо этого мы пожертвуем нашей позицией для отступления. — Она указала на стену. — Вырежь большой прямоугольник. Я проломлю его и вырублю их с тыла. С разрушенной стеной нам некуда будет отступать, но там в любом случае достаточно людей, чтобы проломить её за пятнадцать минут простыми Редукто.
— Так у нас не будет пути назад, — сказал Гарри. Но он уже подошел к стене, на которую она указала, и коснулся её палочкой.
— Его никогда и не было… с тех пор, как я встретила в поезде одного очень раздражающего мальчика, — сказала Гермиона. Он обернулся и увидел натянутую улыбку на её лице.
Потребовалось всего мгновение, чтобы трансфигурировать камень по тонкому контуру будущего дверного проема в смазку. Прямоугольный каменный блок был теперь отделен от стены и готов к перемещению. Старый трюк — фактически один из его первых трюков с частичной трансфигурацией. Он отошёл в сторону.
Гермиона подошла к камню, сжимая и разжимая кулаки, и Гарри почувствовал, как его желудок сжался от напряжения. Она положила ладони на блок и ухмыльнулась.
— На самом деле, это я виновата, что знаю шесть кварков.
Она покачала головой, как бы сожалея, а затем сделала резкий толчок.
Огромный каменный блок медленно и неохотно заскользил, но Гермиона рванулась вперед, врезаясь в него плечом, и с силой богини выбила плиту из стены. Блок опрокинулся и с неистовым грохотом упал на пол, сила падения была такой, что зубы затрещали в голове у Гарри.
Гермиона бросилась следом, метнув в проход несколько заклинаний ещё до того, как оказалась в коридоре. Гарри услышал звуки битвы.
— Левый фланг, — настойчиво окликнула она его, и он шагнул вперёд и поспешно коснулся палочкой камня.
Он начал трансфигурацию, медленно двигая точку изменённой материи всё дальше от себя. Он не мог видеть сквозь проход, поэтому оставалось только догадываться, на каком расстоянии нужен эффект; он знал Тауэр как свои пять пальцев, но не знал, где именно в данный момент находится противник. Чем больше была площадь, тем больше времени требовалось, поэтому он решил трансфигурировать ловушку того же размера, что и раньше, точно так же превратив каменный блок в липкую пену под тонким слоем камня.
Всё это время он слышал, как выкрикивались проклятья и отдавались приказы. Он слышал треск огня и свист заклинаний. И всё это время Гермиона продолжала колдовать, едва успевая произносить магические формулы. Она не делала пауз, чтобы перевести дыхание. Это сила Бузинной Палочки? Или это её собственные способности?
Прежде, чем Гарри окончил трансфигурацию, в коридоре послышался треск и шипение пены. Гарри отменил чары.
— Правый фл… — выкрикнула Гермиона, но прежде, чем она успела закончить, прогремел взрыв, и её швырнуло сквозь дыру в стене, как куклу, а следом повалил густой чёрный дым. Она проломила две больничные перегородки и безвольно рухнула на пол. Её одежда тлела.
— Я попал! — донёсся из коридора радостный крик Невилла Лонгботтома, — Не волнуйтесь, с ней всё будет в порядке! Заряжай!
Что там у Невилла? У него что, гранатомёт?
Гарри метнулся к дыре и поднял палочку. Надо выиграть время.
— Призматис! — выпалил он.
Сияющая радужная стена скрыла отверстие в то самое мгновение, когда из коридора показался Джордж Уизли. Он увидел радужный щит, проверил свой заряд и ухмыльнулся.
— Привет, — начал он.
— Гарри. — закончил Фред, становясь рядом с братом.
Они оба подняли палочки. Гарри бросил взгляд на Гермиону, которая по-прежнему не шевелилась. Она выглядела тяжело раненой, её тело было скрючено, конечности переломаны, а невидящие глаза смотрели в потолок.
У Гарри опустились руки.
Всё это так глупо и так бессмысленно. Мы могли бы использовать Кубок как-то по-другому. Мы могли попытаться связать всех избыточными контрактами, по цепочке. Зайти так далеко, быть так близко к успеху, и прийти к такому концу… По крайней мере, мы действительно пытались. Мы бы могли всех спасти.
Это было бы идеально. Какой же всё-таки глупый и печальный конец. Как у Волдеморта, который пренебрег каждым шансом, который он имел, даже своим последним шансом кануть в небытие с достоинством. И теперь он навечно заточён где-то в Тауэре, в тюрьме из металла и магии, вне досягаемости Гарри.
— Лаганн! — крикнули близнецы, и Пронзающий бур разрушил щит Гарри.
Гарри отшатнулся.
Но даже в этот момент, когда всё было потеряно, он продолжал думать. Мысли проносились всё быстрее и быстрее, снова и снова прокручивались в голове последние секунды, проведённые с Профессором Квирреллом — Лордом Волдемортом — и то, как он потратил их впустую.
Это презрительное последнее слово. Потраченное впустую последнее слово. Он почти слышал его снова, сейчас, когда близнецы подняли на него свои палочки. Холодный смех и полный насмешки и ненависти выкрик: “Пха!”
Пха.
Осознание обрушилось на Гарри, и это было как глоток сладкого воздуха для утопающего.
— Пха. Эгестиментис Пха, — громко произнёс он.
Близнецы покачнулись и заморгали. Они опустили палочки и уставились друг на друга, подняв брови.
Внезапно стало тихо. Очень тихо.
Впервые в жизни близнецам Уизли было нечего сказать.
В конце концов, помощь прибыла. Как могло быть иначе? Директор МакГонагалл действовала профессионально и быстро, и в ответ на её просьбу Россия, Китай, Америки и Корея отправили своих лучших волшебников: бостонских брахманов, сибирских ракшаса, циньло и триратна. Однако после столкновения в Приёмной комнате им потребовалось ещё полчаса, чтобы развеять подозрения и враждебность. В сообщении Гарри говорилось, что в Тауэре все находятся под контролем врага, так что доказать, что это больше не так, было крайне сложно... К тому же гости принесли мрачные новости.
Магловские СМИ били тревогу — мир охватила настоящая истерия — то и дело поступали сообщения о массовых исчезновениях людей. Тысячи, а может и десятки тысяч человек внезапно пропали без вести. За один день опустели целые районы. Естественно, ведьмы-наблюдатели из разных стран передали эти новости магическому миру, но лишь немногие смогли понять истинное значение происходящего. Действия такого уровня были за гранью возможностей любого из ныне живущих. Ничего подобного не случалось уже многие поколения, с тех незапамятных времён, когда сражения между могущественными волшебниками в значительной степени строились на битвах между армиями вооружённых маглов, контролируемых магией и запугиванием.
Кроме того, вызывали беспокойство действия гоблинов. Уже было известно, что все семь гоблинских городов активно ведут переговоры друг с другом, а особенно — с Аклом. С помощью шпионов и шпионских чар стало известно, что гоблины начали собираться в огромных количествах на равнинах близ Акла, игнорируя риск быть увиденными маглами. Они разбили многотысячный лагерь, выставили вооружённую охрану и игнорировали любые обращения и предупреждения. Волшебникам оставалось лишь наблюдать, как они суетятся среди своих ярких палаток и механических серебряных зверей, и теряться в догадках.
Ходили разные слухи, множились подозрения. Чтобы обсудить события последних дней и свалившиеся на магический мир проблемы, пришлось потратить два изнурительных часа. Были отправлены запросы в разные правительства, каждую минуту приходили ответы. Была осмотрена камера Гриндевальда, проверены оковы Абику и надёжно укреплена Яма Тьмы, узилище Сарайи. Но все чудовища покоились в заточении, и встревоженные умы обратились к другим версиям. Упоминалось имя Мерлина. Упоминались атланты. Лишь немногие знали достаточно, чтобы содрогаясь, говорить о Тройке.
Некоторые реагировали очень плохо. Один провидец в Стамбуле сошёл с ума: он стал кричать о возвращении Dökkálfr, что было чистым безумием, ведь эти ужасающие феи исчезли с лица земли сотни поколений назад. А мальчик-слизеринец по имени Лоуренс почувствовал, как по его спине пробежал холодок, когда он прочитал последний выпуск Ежедневного пророка и понял, что снова надвигаются смертельно опасные события.
Гарри Поттер-Эванс-Веррес сидел в переполненной переговорной в окружении влиятельнейших и могущественейших людей на планете, готовя распоряжения для премьер-министра маглов и министра магии Кармел Н'гома, одновременно пытаясь понять реальные масштабы нависшей угрозы... Но несмотря на всё это он вдруг понял, что думает о Волдеморте.
Где же вы, Профессор? Вероятно, его можно было бы обнаружить с помощью таумометров, точно так же, как они находили крестражи. Но Гарри утратил не только воспоминания о том, где он спрятал тюрьму Волдеморта, но и как он её спрятал. Подумав об этом, он понял, что не может сам искать эту тайную комнату внутри Тауэра... это слишком опасно. Какие ловушки и ложные следы я расставил? Придётся этим заняться Гермионе, но согласится ли она? Да, согласится, когда я предложу ей представить бесконечный ад одиночного заключения и сенсорной депривации. Нужно будет...
— Гарри! — взволнованно окликнула его Мафальда Хопкирк, взмахнув рукой. Судя по всему, пышная начальница Невыразимцев пыталась привлечь его внимание уже некоторое время. Рядом с ней стояли Амелия Боунс и Рэдж Хиг, в которых тоже читалось беспокойство.
— Простите, — сказал Гарри.
Он поднялся из-за стола и оглядел переговорную. Остальные, похоже, не заметили, что он отвлёкся. Хмури и его помощники обговаривали что-то с несколькими американцами, китайцами и тремя представителями магловского правительства. Седрик торопливо объяснял что-то корейцам и стоящим рядом Гермионе и Шичинин — кстати, почему у Невилла синяк под глазом? Отчего-то побледневшая Амбридж молча сидела в углу, а два сферонавта (брат Перси Рон и Бэзил Хортон) говорили с Драко. Двое Возвращённых, Хиори и Эстер, и ещё несколько авроров стояли на страже.
Гарри сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями, и повернулся к Хопкирк.
— Простите, Мафальда, — повторил он. — Тяжелая выдалась неделя. На чём мы остановились?
— У нас кризисная ситуация, — коротко ответила Хопкирк. Её обычно ровный командный голос дрогул.
— Пока мы были под контролем, мир сошёл с ума, — вздохнул Хиг, потирая свой широкий нос. — Мне нужно возвращаться, в Америках меня ждут неотложные дела. В Нью-Йорке, Рио-де-Жанейро и Мехико пропали без вести тысячи людей. Кроме того, бостонские брахманы Ван Ренселлер, Рэндольфс и Хардекнуд сообщают о других проблемах. Из заточения в Инферно вырвались два десятка тёмных ведьм и волшебников.
— Кто-то разрушил печати Ля Бока Дель Инферно? — резко спросила Боунс. Не дожидаясь ответа, она подозвала одного из помощников Хмури. — Отправьте Ударную Группу проверить Говарда. Протокол Геккон.
Лицо помощника побледнело, он поспешно вышел из комнаты.
— Наши аналитики из отдела прорицаний согласны с заключением Бюро Потребностей... — продолжила Хопкирк. — Происходит нечто глобальное. На несколько порядков превосходящее всё, что они когда-либо видели или слышали.
Её голос был спокойным, но напряжённые плечи выдавали тревогу.
— Время заморожено, — сказал Хмури, приближаясь. На его лице застыла мрачная гримаса. — Заморожено везде. Мы попытались организовать наблюдение и начать подготовку и потеряли двоих авроров. Скверная смерть. Похоже, это невозможно: в Японии повторили нашу попытку, и тоже ничего не вышло.
— Я связалась с Повисом, — сказала Гермиона, присоединяясь к совещанию вместе с Седриком и Драко. — Ург получил сообщения из Кёрда, и они подтверждают доклад Седрика. Тысячи гоблинов со всего мира собрались под Аклом.
— Аппарируют? — удивлённо спросила Боунс, — Большинство из них ведь только недавно получило палочки. — Она на секунду задумалась. — Хотя нет, вряд ли... Вероятно, они заранее сделали портключи. Давно начали готовиться.
Она мрачно нахмурилась.
— Мы знали, что они наращивают арсенал, — устало сказал Гарри. — Мы планировали, что... не знаю. Со временем наладим с ними дипломатические отношения. Так что нельзя сказать, что это неожиданность.
Ему вдруг скрутило живот. Умом он понимал, что неправильно так думать... Думать, что они обязаны ему только потому, что он наконец прекратил длившееся многие годы угнетение. Хороший человек перестаёт делать зло, потому что это зло, а не потому что ему что-то нужно от жертвы. Но всё же было горько.
— И это после всего, что мы сделали для этих подлых коротышек, — сказала Хопкирк. Хмури и Боунс мрачно закивали. Драко выглядел так, словно его разрывает между самодовольством и ужасом.
Гермиона, нахмурившись, взглянула на Гарри, но промолчала.
Гарри представил, какое разнообразие смертоносного оружия можно создать при помощи гоблинских технологий и капли изобретательности. Представил, какой ущерб может причинить огромная зачарованная толпа людей, даже обычных маглов. Представил, какой силой может обладать древняя магия по сравнению с современной. Представил, какое количество неизвестных факторов ещё проявят себя.
— Что мы можем, — резко сказал он, сглотнув подступившую к горлу желчь. — Что мы можем противопоставить врагу?
Начался примерный подсчёт ведьм и волшебников и оценка их эффективности при разных сценариях. К обсуждению присоединились главы циньло и ракшаса, помогая Хигу заполнить пробелы в данных. Все лгали друг другу, скрывая информацию о реальном количестве бойцов и утаивая наличие мощных артефактов, но, тем не менее, довольно скоро удалось получить примерную оценку боевой силы, на которую можно будет рассчитывать, если все члены Конфедерации предоставят своих людей.
В мире было около миллиона ведьм и волшебников, большая их часть концентрировалась в таких местах как Британия (по причинам, которые правильнее всего было бы охарактеризовать как "имперские"). Только половина из них имела нормальное магическое образование, и не все были способны сражаться. Учитывая всё это, по самым оптимистичным оценкам выходило, что даже в случае угрозы всему миру — например, при нападении гигантских армий маглов или гоблинов — в бой могли вступить пятьдесят тысяч волшебников. И из них только десятую часть можно было мобилизовать в кратчайшие сроки.
— А мы не слишком торопимся? — спросил Седрик после этих мрачных выводов. — Мы ведь даже не знаем, связаны ли между собой исчезновения людей, странное поведение гоблинов и нападение Мельда. С чего мы вообще взяли, что будет конфликт?
— Я думаю, — осторожно начала Гермиона, — что нам следует исходить из предположения, что все эти события так или иначе связаны между собой, пусть даже не очевидно, как. Случайных войн нам, конечно, начинать не стоит, но против нас ведь Тройка, а не Один. Где-то есть ещё два таких, как Мельд, к тому же он прямо сказал Гарри, что грядёт война.
— Мы должны предполагать худшее, — сказал Драко с лёгким презрением в адрес Седрика. — Но даже если у гоблинов или маглов будет численное превосходство, пусть даже три к одному, мы всё равно сможем победить. Если будем знать, куда они ударят, и будем готовы оперативно реагировать, то сможем отразить любую атаку.
Гарри поднял руку и подождал, пока станет тихо. Он посмотрел на мадам Боунс.
— Госпожа президент Международной конфедерации магов, вы позволите? — она нетерпеливо кивнула, и Гарри громко произнёс: — Нам нужно расставить приоритеты и организоваться. Нужно, чтобы между лицами, принимающими решения, была коммуникация. Нужно определить наиболее вероятные цели врага, сформировать основные силы наших армий. Нужно попытаться выяснить, кто за всем стоит — если это организовано — и чего они хотят.
Он указал на Хмури и Хига.
— Рэдж, я понимаю, что вы хотите вернуться к своим сотрудникам, но придётся им переместиться сюда, вы все нужны здесь. Ваша с Хмури задача — анализ наших уязвимостей... конкретно, уязвимостей нашего мира. Если получится, свяжитесь с Хи Джином из Рубинового Суда, пусть он возьмёт на себя руководство.
Затем Гарри повернулся к Драко и Боунс.
— Мадам Боунс, Драко, вы займётесь структурой управления и мобилизацией наших сил. Используйте всех, кого можно, и учитывайте возможность предательства, намеренного и непреднамеренного. Попросите о помощи министра и Перси.
Он повернулся к остальным.
— Наши товарищи из других стран должны назначить чрезвычайных полномочных представителей. Для вас в ближайшее время будут определены свои задачи. — Он глубоко вдохнул и затянул хвост туже. — Я думаю, Драко прав. Не все из вас знают меня лично, но я могу без лишней скромности сказать, что все присутствующие знают обо мне. Так что прошу, поверьте, у нас всё получится. Пусть мы не ожидали нападения, и у врага временное преимущество, в большинстве прямых столкновений волшебники обладают лучшей мобильностью и боевой мощью. Даже при самом худшем сценарии — возвращении к старым войнам из книг, с тысячными армиями маглов и гоблинов с их оружием — наши силы будут равны. Если мы не потеряем голову, мы справимся.
Многие люди уверенно закивали, приветствуя эту короткую речь. Поверив в него. Некоторые нахмурились или покачали головой. Они не нуждались в воодушевлении, или он их не убедил. Единицы выглядели разгневанными. Гарри не знал, почему.
— Здесь, в Тауэре, Мельд заставил нас пройти через ад, но благодаря нашему уму и подготовке мы победили. И мы можем сделать это ещё раз, если Тройка действительно планирует масштабное нападение, если действительно собирается выйти из тени. Они будут использовать силу старого мира, всё, что в прошлые времена служило залогом победы для злодеев вроде них. А мы будем использовать всю мощь нового мира, и мы победим.
Не успел Гарри закончить, как в дверях переговорной появился аврор. На его лбу была испарина, а в глазах стоял ужас. Следом вбежал ещё один аврор, девушка, она бросилась прямиком к Мафальде Хопкирк.
О, нет.
— Мадам Боунс, — дрожащим голосом произнёс первый аврор. — Армия маглов напала на Министерство. Всех эвакуировали, здание пока держится, но их тысячи. Тюрьма Говарда была атакована. Кроме этого...
Вдруг раздался короткий вскрик, Хопкирк покачнулась на месте, её лицо исказила гримаса. Все повернулись к ней.
— Тёмные феи были призваны в этот мир. Раздирающие плоть. Беснующиеся. Чудовища из моря зубов. О, Мерлин, нет, нет, нет... К чёрту маглов и гоблинов, тёмные феи вернулись. — Её голос звучал сдавленно, и эта потеря самообладания пугала больше, чем её слова. — Это не... мы не можем... о, Мерлин, за что? Не вызывай того, кого не сможешь повергнуть. Мы... мы... — Она снова покачнулась и тяжело оперлась на плечо помощника, дрожа от ужаса. — Мы все умрём, — прошептала Хопкирк. — Миру конец.
На всей земле был один язык и одно наречие
Двинувшись с востока, они нашли в земле Сеннаар равнину и поселились там.
И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести.
И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли.
И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие.
И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать;
сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого.
И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город.
— Бытие 11: 1-8
≡≡≡Ω≡≡≡
Трафальгарская площадь, Лондон
19 мая 1999 года
16:40
Низкий голос ведущего было плохо слышно через наушник, так что Андреа была вынуждена попросить повторить вопрос. Она прижала наушник плотнее к уху, чтобы лучше слышать бас ведущего и визуально оправдать необходимость повторения.
— Андреа, удалось ли вам что-нибудь узнать? Опишите в общих чертах, что происходит. — повторил Билл мягко и с участием, но при этом достаточно уверенно, чтобы это успокаивало. Андреа считала, что таких как он выращивают в колбах.
— Ничего не известно, все напуганы, Билл, — сказала она, качая головой и одновременно обдумывая оставшуюся часть ответа. — Мы не уверены, что именно происходит, но это что-то серьёзное... По официальным заявлениям, к югу отсюда произошёл некий инцидент — настолько опасный, что пришлось эвакуировать правительственные здания Уайтхолла: казначейство, старое адмиралтейство и всю резиденцию британского правительства.
— Правильно ли я понял, что нам пока не известны подробности? Выдвигаются разные версии: от выброса химикатов до атаки с применением биологического оружия, при этом многие эксперты считают, что этот инцидент связан с недавними массовыми исчезновениями людей по всему миру.
— Подробностей нет, Билл, однако из-за оцепления постоянно слышны звуки взрывов... полиция не даёт нам подойти ближе, — ответила Андреа. Особенно после того, что случилось со съёмочной группой Би-би-си. От мысли об этих несчастных, о том, что транслировалось с их камеры, по её коже пробежали мурашки.
Тогда вокруг монитора, установленного на задней двери грузовика Би-би-си, собралось семнадцать съёмочных групп. Все они поклялись ничего не рассказывать, пока не получат разрешение от властей. А что ещё оставалось?
Съёмочная группа успела проскочить до того, как было установлено полицейское оцепление. Журналисты шли по набережной Виктории, было слышно, как они перебрасываются тихими отрывистыми фразами, быстро шагая по бетонной плитке. На заднем фоне появился неразборчивый гул, он всё нарастал, и в какой-то момент стал таким громким, что вся группа замолчала, бросив попытки его перекричать. Солнце уже клонилось к закату, деревья отбрасывали длинные тени. Вокруг никого не было.
Съёмочная группа Би-би-си остановилась, они сняли общим планом реку и Биг Бен, а затем повернули камеру на юг, на безлюдную улицу с вереницей застывших машин и автобусов.
Вдруг камера покачнулась и нырнула вперёд, кто-то издал гортанный возглас удивления или испуга. Ничего не было видно, кроме размытого изображения тротуара, но когда камера поднялась наверх и вправо, на одну тошнотворно долгую секунду в кадр попала грузная женщина в плотном коричневом фартуке с широко раскрытыми немигающими глазами. Её волосы, выбившиеся из пучка, закрывали половину лица, в руках она сжимала толстую металлическую трубу. На трубе была кровь и чьи-то спутанные волосы. За её спиной виднелись и другие люди, сбившиеся в плотную толпу. Обтекая Мемориал авиации флота, они размеренно шагали вперёд, прямо к съемочной группе. Среди них выделялось несколько человек: мужчина с винтовкой в руках, ребёнок с ножом и женщина, прижимающая к груди что-то, похожее на большую трубу.
Наконец, камера пошатнулась и упала на тротуар, и запись оборвалась.
— Мы знаем, что Её Величество Королева в безопасности, как и премьер-министр Великобритании, — продолжил ведущий, — но насколько происходящее может коснуться правительства?
Андреа задумчиво кивнула, делая вид, что это содержательный разговор, а не банальные спекуляции, и ответила:
— Кто-то из первых лиц государства всё ещё может быть в опасности, но пока мы не можем подтвердить этой информации, Билл.
— Спасибо, Андреа. Мы вернёмся к вам позже. Будьте осторожны, — сказал Билл, и она глубокомысленно кивнула, словно, чёрт его дери, понимала, как это осуществить. — Что ж, теперь генерал-лейтенант Хасан проанализирует ситуацию. Генерал, что, по-вашему мнению, вероятнее всего, происходит?
≡≡≡Ω≡≡≡
Вход в Министерство Магии, Гвидир-Хаус, Лондон
Спустя десять минут ада авроры начали использовать заклинания, представляющие смертельную опасность. Никакого приказа на этот счёт не поступало, но в какой-то миг один из авроров в ярости или от отчаяния оживил статую кентавра с фонтана в центре вестибюля. Скульптура спрыгнула вниз, цокая гранитными копытами, натянула тетиву и отправила через весь атриум метровую стрелу, которая пробила навылет двух маглов. Они замертво рухнули на пол. Два других магла подобрали их оружие — нож и пистолет. Другой аврор заклинанием поджёг одежду нападавших на него людей. Табу было нарушено. Началась кровавая бойня.
Не все поняли, что происходит. Только достаточно образованные волшебники и те, кто интересовался историей, знали, почему маховики времени перестали работать и почему не получалось аппарировать, хотя единственными видимыми врагами были маглы. История рассказывала о великих битвах древности, в которых друг против друга свои армии направляли волшебники-кукловоды.
Теперь было понятно, куда из разных городов по всему миру исчезли тысячи маглов. Они были здесь. По крайней мере многие из них.
В истории было достаточно рассказов о подобных сражениях. Например, в Свитке Мхлонго говорилось: «Фундаментальный принцип войны — это контроль. Тварей нужно направлять ровным потоком, ибо твоя задача — вывести оппонента из равновесия, захлестнуть его. Строй атаку так, чтобы ограничить противника, а не нанести ему урон, и поток со временем его захлестнёт».
Применение заклинаний требует энергии и концентрации, но даже у величайших волшебников нет бесконечного запаса и того, и другого. Если они загнаны в угол и возможностей для отступления нет, рано или поздно они устанут, допустят ошибку или опустят руки. И тогда, как знает любой изучающий магическую историю, маглы возьмут верх.
Времена личных армий и битв на истощение давно прошли. Уже много лет действовал статут о секретности, а Вестфальский мир привёл к возникновению современных магических государств. Это сделало создание таких армий невозможным, и они остались в прошлом.
К сожалению, выяснилось, что у прошлого другое мнение на этот счёт.
Когда постовые у входа в Министерство заметили гигантскую человеческую толпу, словно возникшую из ниоткуда, они в тот же миг сообщили об этом своим коллегам. Хорошо обученные и экипированные авроры сработали безупречно: к тому моменту, как этот безумный парад хаоса и жестокости достиг входа, они успели всех эвакуировать. Они запечатали все три входа в Министерство, и хотя массивные двери не смогли задержать маглов надолго, установленные за ними многоуровневые щиты и ловушки позволили удерживать атриум почти полчаса, несмотря на ударную силу магловского оружия. Улицы стали заполняться трупами: тела, разорванные осколками кристаллов, обожженные кислотой, повреждённые другими способами, лежали среди магловских правительственных зданий. Это была безумная бойня. Но Министерство держалось.
Пока в атриуме не возникли огненные колесницы, запряжённые пылающими лошадьми, и маглы не посыпались на авроров в несметных количествах. Это была невиданная атака, невозможная атака: призвать армию прямо на голову оппоненту, игнорируя все чары, защищающие от такого перемещения.
Многие маглы были ранены и перепачканы кровью — видимо, атаковали не первый раз — они нападали активно и целенаправленно, но не казались разгневанными или безумными. Они были вооружены ружьями, дубинками, ножами и всем, что могло быть использовано в битве. Казалось, им нет конца. Сотни. Тысячи. Больше и больше.
Вскоре атриум начал заполняться телами раненых и погибших. Авроры попытались создать новый периметр, наколдовав вокруг себя облако едкого дыма. Но нападающих это не остановило, они нескончаемым потоком пробирались сквозь дым, пошатываясь и карабкаясь по мёртвым телам, без колебаний бросаясь на магические щиты и защитные сферы со своим оружием.
Авроры оборонялись, запуская грады режущих игл, бросая смертоносные вспышки зелёного света, сбивая противников взрывами кислотного газа. Но на место каждого убитого магла вставало двое новых, и когда под напором их ударов щиты начали разбиваться, они полезли в образующиеся бреши. Один из авроров замешкался буквально на долю секунды, и цепкие пальцы схватили его за руку и повалили вниз. Окровавленный магл со всего размаха ударил его по голове металлической битой, и аврор больше не шевелился. Магл успел ударить ещё два раза, превращая лицо аврора в кровавое месиво, прежде чем его настигло Смертельное Проклятье. Слишком поздно.
Аврорам пришлось отступать. Они покинули атриум, наполнив его огнём и дымом, и спустились на лифте в ДМП, после чего уничтожили лифт, заполнили шахту валунами и начали устанавливать новые ловушки и барьеры.
Немыслимо, что маглы прорвались в Министерство. Даже найти вход было для них совершенно невозможно, не говоря уже о том, чтобы пройти через атриум, и всё же...
Авроры лихорадочно вызывали помощь по пузырефонам и отчаянно пытались придумать план обороны. Рассматривали даже вариант оставить здание, но он был отброшен. Не из-за гордости или принципов — в Отделе Тайн хранилось много могущественных артефактов, и существовала вероятность, что именно они являются целью врага. Истинную мощь некоторых из них не могли оценить даже невыразимцы, и было совершенно недопустимо, чтобы они попали в чужие руки.
Наконец, через Исчезательный Шкаф прибыло подкрепление — две дюжины волшебников. Ещё столько же начали начали расчищать плотную толпу у входа в Министерство, используя самые разрушительные заклинания. Третья группа авроров отправилась в Гринготтс, надеясь мольбами или подкупом получить на время драконов. В прежние времена с их помощью маглов удавалось контролировать, возможно ради этого их и держали. Однако двери банка оказались запечатанными, и ещё одна надежда испарилась.
Волшебники вспоминали и использовали самые необычные способы убийств en masse. Противники тонули в камне, превращённом в вязкую субстанцию размягчающими чарами, умирали от криков мандрагоры, брошенной в толпу, один за другим исчезали в Магическом огне. Враги умирали десятками и сотнями, но им просто не было конца. Откуда-то неприрывно прибывали новые и новые маглы, счёт шёл на тысячи. Это выходило за рамки логики. Нет, даже хуже... это выходило за рамки здравого смысла. Словно невидимая рука, управляющая атакой, совершенно не заботилась о собственных ресурсах и не имела цели. Весь ужас, вся кровь и ярость — всё казалось бессмысленным.
У некоторых маглов были небольшие коробочки. Взрывобомбы. Авроры, отступившие на нижний уровень Министерства, услышали взрывы, почувствовали, как содрогается камень, и мрачно переглянулись. Даже если взрывчатка не сможет пробить дорогу ордам маглов, рано или поздно появятся новые огненные колесницы.
Маглы наступали. Без остановки. Без жалости. Защитники Министерства Магии сражались с океаном, и океан побеждал.
Можно понять, почему вокруг послышались всхлипывания, когда по пузырефонам передали, что бескрайнее море маглов появилось в Хогсмиде. Остановить его было некому, потому что подобные атаки происходили по всему миру. Под угрозой был даже Тауэр — закрытый и запечатанный. Слёзы отчаяния были понятной реакцией.
Ведь у многих авроров в Хогвартсе учились дети.
≡≡≡Ω≡≡≡
О свод небес, о ветры быстрокрылые,
О рек потоки, о несметных волн морских
Веселый рокот, и земля, что все родит,
И солнца круг, всевидец, — я взываю к вам:
Глядите все, что боги богу сделали!
Глядите, какую меня обрекли
Муку терпеть тысячи лет,
Вечную вечность!
Эту позорную казнь изобрел
Блаженных богов новоявленный вождь.
От боли кричу, которой сейчас
Казнюсь, и от той, что завтра придет.
Мученью конца я не вижу.
Напрасен ропот! Все, что предстоит снести,
Мне хорошо известно. Неожиданной
Не будет боли. С величайшей легкостью
Принять я должен жребий свой. Ведь знаю же,
Что нет сильнее силы, чем всевластный рок.
Но ни молчать, ни говорить об участи
Своей нельзя мне. Я в ярме беды томлюсь
Из-за того, что людям оказал почет.
В стволе нартека искру огнеродную
Тайком унес я: всех искусств учителем
Она для смертных стала и началом благ.
И вот в цепях, без крова, опозоренный,
За это преступленье отбываю казнь.
— Прометей Прикованный, Эсхил, перевод С. Апта
≡≡≡Ω≡≡≡
Приливная зона, Бостон, США
Ранее
В тот же день
День был погожий и ясный, советник Литлбрук Стронгбаунд отдыхал на балконе, потягивая яичный глинтвейн. Из Альтинга открывался прекрасный вид на гавань, здание возвышалось над всей Приливной зоной, выделяясь изящными бетонными стенами. Доступ к такому кабинету был одним из плюсов его долгой службы в Совете. Стронгбаунд сделал глоток и посмотрел на водную гладь, удовлетворенно причмокнув.
Сегодня был продуктивный день. Много месяцев Хиг действовал скрытно во всём, что касалось британцев и их проклятых Договоров. Стронгбаунд понимал, что это сильный ход со стороны его старого противника. В свою очередь, он пытался заручиться поддержкой, пойдя проторенным путём, и заключил сделку с сыном Люциуса, этим змеёнышем, который, как оказалось, затеял всю эту возню с Независимыми для дураков и, пользуясь идиотизмом Громовержца и слепой ненавистью каппадокийцев, развязал конфликт, в котором был обречён с самого начала. Уже к вечеру, после той однодневной войны мальчишка Малфой смог выторговать себе путь на вершину этого дурацкого Тауэра, то ли больницы, то ли школы, то ли правительства, а своих бывших союзников оставил ни у дел. Однако, в тот момент не было шанса заключить сделку получше, и они поддержали его, рассудив, что лучше иметь хоть какое-то представительство, чем никакого.
Теперь стало очевидно, что младший Малфой не боролся за идею, а просто ждал шанса свергнуть этого шрамолобого князька в башне. А Хиг — черт бы побрал этого старого мошенника! — оказался в крайне выгодном положении. Теперь всё стало понятно... Хиг долгие месяцы выступал против «нового тёмного лорда» и Договора сохранности жизни, чтобы набить себе цену, а дальше единственная поездка в Британию и бам — он уже готов к сделке. И так совпало, что его договор с Богиней включал колоссальные субсидии институту Рассела и институту Салемских Ведьм, предоставлял арифмантиков для «помощи» Совету с финансами, прекращал поддержку чёртовыми британцами проклятых киприотов, и отменял пошлины. И всё это благодаря ему, Хигу... Он мог теперь претендовать на благодарность богатых торговцев, поддержку элит и одобрение со стороны всех туркофилов, которые до недавних пор ему не доверяли.
Но сегодня, подумал Стронгбаунд, наконец-то пришёл его черёд. Он улыбнулся этой мысли, разглядывая бокал. После закона о кентаврах Хиг прибрал к рукам Бюро Чутких Ушей. Комитет по надзору одобрил больше его запросов, чем чьих бы то ни было, и у него был доступ практически к любой ценной информации, полученной благодаря программам Совета. Однако Стронгбаунд одним из своих немногих одобренных комитетом запросов наткнулся на золотую жилу, и скоро всё изменится. Он нашёл один маленький восхитительный грязный секретик, касающийся двух членов комитета. Этот рычаг скоро превратится в информацию, а информация — это власть.
Стронгбаунд сделал глоток, по телу разлилось приятное тепло, и будущее заиграло яркими красками.
— У-у-у-у, — внезапно протянул кто-то на улице странным голосом. Стронгбаунд нахмурился и выглянул, наклонившись через перила. Внизу на залитой солнцем мостовой никого не было — лишь шуршащий по брусчатке одинокий клочок пергамента, подгоняемый легким бризом.
Стронгбаунд выпрямился.
Кто-то стоял у него за спиной. Он почувствовал.
Он обернулся.
Большие глаза. Чёрные и маслянистые. Влажные.
Бледная кожа. Отслаивающаяся, в глубоких трещинах. С выдранными кусками.
Длинные худые руки. Костлявые ноги. Рёбра. Торчащие суставы.
Рот. Улыбка.
Улыбка.
Оно повернуло руку палец открыло улыбку. Чёрные зубы острое касание. Хруст. Плоть часть дыра прочь крик. Ночь шёпот жажда конец отрывает. Тысяча нет моего раздирает наружу мокрое. Острое. Красное. Черное. Черное. Рвёт. Крик.
Улыбка.
≡≡≡Ω≡≡≡
Советник Литлбрук Стронгбаунд умирал очень, очень долго.
Когда он, наконец, расстался с жизнью, Мистический Альтинг и Вестфальский Милостливый Совет погрузились в тишину. Не осталось ни единой живой души. По пустым коридорам бродил бандивиг, время от времени останавливаясь, чтобы вылизать очередное влажное пятно на полу, не обращая внимания на кишаших на его спине чизпурфлов. Сладкий аромат магии и времени влёк гаунтов из одного здания в другое в Приливной зоне. Никто не спасся, магия утекала из растерзанных тел, и виски лениво парили над ними на своих тончайших крылышках.
≡≡≡Ω≡≡≡
Хогсмид, Шотландия
В то же время
В тот же день
Практически все, кто жил и работал в Хогсмиде, эвакуировались, едва заметили приближающееся к деревне полчище маглов. Лишь несколько упрямых и отчаянных волшебников осталось, рассчитывая отогнать хотя бы часть непрошенных гостей. О появлении врага узнали сразу, поскольку протоколы безопасности школы охватывали и ближайшие поселения. Дежурными аврорами здесь были Никомидиус Саламандер и Холли Нгуен. Среди авроров эта работа считалась скучной и непопулярной, но эти двое в своё время служили добровольцами в Азкабане, так что теперь их карьера зашла в тупик. Они скучали у входа в Сладкое королевство, когда услышали первые крики и увидели, как кто-то послал вверх сноп красных искр.
Несмотря на их текущий статус, они имели большой опыт и отличную подготовку. Саламандер сразу же отправил сообщения в ДМП и Приёмную комнату, а Нгуен попыталась произвести разведку с воздуха.
Едва она успела взлететь и заметить толпу, как была атакована. Либо стрелявших было слишком много, либо им просто повезло, но прежде чем она успела установить соответствующий щит, пуля прошила её бедро. Она вскрикнула, покачнулась в седле, но удержалась, и увела метлу вверх и в сторону. Глупо, глупо, глупо. Хоть огнестрельное оружие и могло застать врасплох за счёт своей скорости, стрельба пулями была повторяющейся и предсказуемой атакой, поэтому от неё было легко защититься. Даже если бы Нгуен не была маглорождённой, ей было бы несложно справиться с кучкой вооружённых маглов.
Однако тысяча вооружённых маглов — это другое дело. Они буквально заполоняли улицы Хогсмида, снося преграды на своём пути. Человеческую массу попросту вдавливало в магазины вместе с витринами. Сквозь кишащую орду маглов Нгуен разглядела кровавые пятна, которые остались от тех несчастных, кто не успел сбежать. Она не видела, кто послал красные искры, но перед «Дэрвишем и Бэнгзом» на земле виднелись обрывки окровавленной мантии. Из большого окна «Волшебной Репы», проломленного маглами, валил дым.
Нгуен обогнула толпу по широкой дуге, достаточно высоко, чтобы опять не попасть под обстрел. Она пыталась увидеть контролирующих атаку волшебников. Может быть их привезли на автобусе или самолёте, подумала она, разрывая упаковку «Вондо-Стоп-Кровь» и прикладывая влажную ткань к ноге. Чертовски много... Даже для портключей. Их понадобилась бы не одна сотня.
В зоне видимости не было ни атакующих волшебников, ни какого-либо транспорта, что крайне настораживало. Как будто ярые футбольные фанаты, почему-то вооруженные, всем стадионом ввалились в защищённую противомагловскими чарами деревню, чтобы опрокинуть по кружечке пива в «Кабаньей голове».
Чувствуя, как внутри поднимается паника, Нгуен вернулась к Саламандеру, который стоял у «Трёх Мётел». Ей стало ещё хуже, когда он сообщил, что на Министерство тоже напали маглы, что Тауэр закрыт и никого не принимает, и что со всего мира поступают сотни сообщений о подобных происшествиях. Неужели повсюду вдруг перестал работать Статут о секретности? Неужели маглы пошли войной на волшебников? Она всегда думала, что это не более чем слизеринская байка, но других объяснений в голову не приходило.
— Все успели уйти? — спросила она. Опустившись на землю рядом с Саламандером, она не стала слезать с метлы и продолжала прижимать руку к бедру.
— Нет. — Саламандер покачал головой и снова затарабанил в дверь таверны. — На тревогу среагировали все, кроме этой дуры, я уже подумываю вломиться и вытащить её силой!
Нгуен оглянулась через плечо. Маглы будут здесь через несколько минут. Огромная вооружённая толпа.
— Мадам Розмерта? — закричала она через дверь. — Это Холли! Вам нужно уходить, срочно! На нас идут сотни маглов, они уже убили нескольких людей! Мы не сможем вас защитить, если они попытаются проникнуть внутрь... несколько бочонков сливочного пива не стоят вашей жизни!
Раздался громкий стук, и дверь открылась. Из-за неё выглянула мадам Розмерта. Недавно она прошла процедуру обновления, но поскольку и до того выглядела молодой, её внешность почти не изменилась: густые каштановые локоны, светло-зелёные глаза, скептичная улыбка.
— Маглы? Так может...
— Конфундо, — произнесла Нгуен, быстро взмахнув палочкой. Она не стала тратить время на изменение её восприятия, было достаточно и простого замешательства. Она вытащила Жезл Безопасности из внутреннего кармана мантии.
— Стой! — остановил её Саламандер, схватив за запястье. — Я же говорю, Тауэр закрыт. — Он протянул ей гладкую металлическую пластинку с выемкой в середине. — Возьми. Он международный, но других у меня нет, и у нас нет времени её сопровождать.
Нгуен не спорила. Она вложила брусок в руки Розмерты и сделала руками движение, как будто ломает его. Розмерта, глядя перед собой невидящими глазами, послушно повторила движение. Портключ сломался, издав знакомый успокаивающий звук, и она исчезла, увлекаемая в какое-то невозможное измерение.
— Доложи в Хогвартс, они наверняка идут туда. И вызови подкрепление, — сказала Нгуен. Она взмыла вверх на метле, поравнялась с крышами и услышала, как приближаются маглы, слишком быстро.
— Откуда? — крикнул Саламандер, доставая метлу из кошеля и поднимаясь в воздух. — ДМП и Тауэр атакованы. До замка-то мы долетим, но кого звать на помощь? Это ведь они нам должны помогать!
— Кого-нибудь — кого угодно! — отрезала Нгуен. — Вспомни всех, кого знаешь. Дежурные у Столбов Безопасности. Охрана в Говарде. Может, кто-то сможет выделить людей.
Увидев маглов совсем рядом, авроры направили мётлы к Хогвартсу и поспешили туда.
Ни от дежурных у Столбов Безопасности, ни от охранников Говарда ответа так и не пришло. Либо они были слишком заняты — недобрый знак, — либо вообще были не в состоянии поднять пузырефон — ещё хуже.
Нгуен и Саламандер прибавили скорости, на ходу пытаясь придумать, к кому ещё обратиться, кто мог бы быстро предоставить бойцов. Внизу проносились земли Хогвартса, полоса Запретного леса становилась всё шире, а здание школы приближалось.
Ситуация была безвыходной, так что пришлось принимать отчаянные меры: Саламандер связался с одной из авроров в отставке, которая уже много лет была не в себе. Раз дошло до этого, дело было и правда плохо.
Аврор ответила почти сразу, и затараторила в пузырефон:
— Привет. Только что поняла что не туда нажала три недели назад я встретила пёсика он посмотрел на меня и я решила придумать ему пять хороших кличек но когда мне было семнадцать другой пёсик наблевал мне в постель так что все клички были связаны со рвотой и я переживаю насчёт того что происходит в Тауэре и мы собираемся выдвигаться так что тебе лучше говорить быстро. Извини насчёт этого, меня до сих пор не отпустило, что такое?
— Тонкс, — крикнул Саламандер в пузырефон, защищая его рукой от ветра, — Нам нужна помощь!
≡≡≡Ω≡≡≡
Нападения происходили по всему миру. Враги были повсюду. Салем, Париж, Осло, Гуанчжоу, Москва, Кипр, Йоханнесбург, Абуджа, Данидин. Орды маглов, существа земли тёмных фей, освобождённые тёмные волшебники и прочие... создания. Шедевр насилия, контроля и жестокости обрушился на мир, словно всемогущий бог изливал свой гнев, придав ему обличие армий. И помощи ждать было не откуда.
≡≡≡Ω≡≡≡
Годрикова Лощина
В то же время
В тот же день
Звучал сигнал тревоги, но прийти на него было некому.
На высоком холме перед деревней стояли десять чудовищ. Они смотрели вниз, на хрупкие домишки магического поселения, окружённые невысокими кирпичными заборами. Василиски в капюшонах, закрывающих им глаза, неопределённо раскачивались на месте. Рядом недвижно стояли каменные тараски, словно высеченные из скалы. Позади чудовищ стояли четыре волшебника с палочками в руках, они выглядели напряженными и неуверенными. По-настоящему подчинить этих чудищ было выше их способностей, эти четверо скорее были их служителями. Змее- и камнеподобные монстры выполняли команды некоего незримого мастера, и тёмные волшебники уже жалели, что приняли великодушное предложение этого молодого жизнерадостного незнакомца.
Однако они получили свободу, о которой вчера можно было только мечтать. К тому же сила, которую им продемонстрировал их освободитель... о, они бы сделали что угодно по его приказу. Так что они стояли и ждали там, где было велено.
Внизу на улицах деревни суетились обороняющиеся. Двое патрульных выводили из дома последнего волшебника, который всё никак не хотел бросать своих жмыров. Остальные под руководством авроров и Ударной группы устанавливали всевозможные щиты и ловушки, в том числе и простые каменные преграды — всё, что по их мнению могло бы замедлить наземного врага. Была идея атаковать стоявших на холме и явно чего-то ожидавших тварей, пока не стало ещё хуже, но… Что ж, даже у самых смелых и опытных бойцов разум порой уступает страху. Деревню защищали четыре десятка волшебников, и все они боялись что-либо предпринять.
Не лучше ли было сбежать? Оставить Годрикову Лощину, её сокровища, её историю? Возможно, это было бы мудрым решением, но они остались. Они отыскали зеркала, и теперь могли выдержать взгляд василиска, по крайней мере на каком-то расстоянии. Они искали в памяти заклинания, которые могли бы сработать на этих тварях, отчаянно пытаясь вспомнить боевую магию — впервые за много лет. И очень надеялись на помощь.
Но помощь не пришла.
Вместо неё пришли гоблины.
Рокот их приближения напоминал рычание огромного металлического дракона. Они поднялись на холм с запада, шумно гремя тяжёлыми сапогами. Их было больше сотни, над ними развевались пёстрые знамёна кланов. У многих были щиты из серебра, золота или бронзы, все совершенно разные и каждый был по-своему великолепен.
Они шагали вразнобой, но явно не от отсутствия дисциплины. По громкому выкрику они резко остановились на вершине холма, в двадцати ярдах от чудовищ. Один из тёмных волшебников торжественно кивнул, словно приветствуя союзников.
Гоблины развернулись к перепуганным защитникам Годриковой Лощины.
≡≡≡Ω≡≡≡
Как дикий бык, ревут земли,
Бог встревожен громким шумом.
Энлиль слышит людской гомон,
Богам великим молвит слово:
«Шум человека меня донимает,
Спать невозможно в таком гаме!
Прикажем — пусть-ка чума нагрянет!
— Сказание об Атрахасисе, перевод В. К. Афанасьевой
≡≡≡Ω≡≡≡
Хогвартс
— Тауэр снова доступен. Была попытка захвата, — сказал Саламандер, опуская пузырефон.
Пятеро Возвращённых синхронно повернулись к нему, опуская палочки. Выглядело жутковато.
Они стояли на некотором расстоянии друг от друга, на пологом склоне перед лестницей, ведущей к воротам замка и Большому залу. Впереди была дорога в Хогсмид: отполированные временем камни в твёрдой как бетон земле. Справа раскинулся Запретный лес, тёмный и опасный. Слева, из-за угла замка, где располагались оранжерении, была видна Декларация Цели, летающая крепость Малфоев.
— Пока ничего не понятно, но с Богиней всё в порядке, — проворчал он.
Саймон поглядел на Сьюзи. Она хмуро встретила его взгляд и снова повернулась к Саламандеру.
— Значит, милый мой, мы уходим.
Он застыл на месте, не сводя с неё глаз.
— Вы рехнулись?
— Протего Тоталум, — произнесла Тонкс, проводя палочкой по воздуху.
В нескольких шагах позади неё Саймон накладывал это же заклинание, а поодаль Шарлевуа тоже поднимала защитные чары. В текущей ситуации лучшим вариантом было наложить в несколько слоёв барьер против физического воздействия — чтобы выиграть время. Двенадцать авроров и пять преступников-фанатиков не остановят армию маглов, так что целью было задержать её на как можно более долгое время. Каждая выигранная минута увеличивала шанс дождаться подкрепления. Поскольку Время было заморожено — они получили предупреждение, как и все остальные с Маховиками Времени — это была наилучшая стратегия.
Это приводило в отчаяние. В этот день безумия и хаоса вспомогательные силы в первую очередь были направлены в Министерство и Тауэр, а затем уже... ну, везде, куда было возможно. И теперь, даже если бы им удалось связаться с важными шишками, имеющими полномочия отменять предыдущие приказы, уже некому было откликнуться на их просьбу о помощи. Но это же Хогвартс! А всё, что смогли наскрести для его защиты, — это семнадцать ведьм и волшебников! Нгуен отправилась просить помощи у преподавателей и даже старост, а тысяча маглов была уже в нескольких минутах от школы.
Теперь ещё эти Возвращённые цепляются за юбку своей проклятой Богини и не хотят помогать, хотя у них есть годы боевого опыта и мощные золотые перчатки.
— Нам нужны все, кто есть. А то и раз в десять больше. Никуда вы не пойдёте! — ощетинился Саламандер.
— Мы идём на помощь Гермионе, — твёрдо сказал Саймон.
— Не идёте, — сдавленно проговорила Нгуен, выходя через ворота. Она хромала. — Есть протоколы от Империуса и Конфундуса, и они сейчас в силе. Так что никто не может попасть внутрь Тауэра или покинуть его. Терминус следует букве правил, никто не пройдёт через Приёмную. А раз вы не можете туда войти, вы можете остаться здесь и помочь защитить жизнь мисс Грейнджер отсюда.
Саламандер знал, что это наглая ложь. Блокировку сняли, и скорее всего в Тауэре сейчас командный центр, как это было во время Однодневной войны. Но он ничего не сказал и даже не посмотрел ей в глаза. Они не могли потерять пятерых закалённых в боях солдат. Помощь рано или поздно придёт, но пока повсюду идут сражения... им важна каждая палочка.
К слову, за Нгуен следовало около сорока человек. С некоторым облегчением Саламандер заметил среди них восемь профессоров. Компетентная помощь. Никто из них не преподавал в его время, но он всё равно знал большинство из них. Слизнорт, Спраут, Флитвик, Хуч, Синистра, Вектор и Мурклук. Толстого он не узнал, но предположил, что это профессор Плейсла, который пришёл на замену предыдущему преподавателю Прорицания.
Саламандер был рад видеть даже юношей и девушек из числа учеников — похоже, это были старосты. В свои пятнадцать они во многих отношениях были взрослыми, и могли по крайней мере сами о себе позаботиться, знали некоторые защитные чары и проклятия. В конце концов, к пятому курсу ученики должны были получить достаточно опыта на уроках по Уходу за магическими существами, чтобы смочь справиться с разъярённым маглом — невелика разница. Если не станут высовываться, с ними всё будет нормально.
Но кроме этих было ещё примерно двадцать учеников не старше четвёртого курса.
— Мы не можем... — начал Саламандер, глядя на одного из них, но осёкся. — Где все? Где Хмури и авроры Тауэра?
— Это и есть все, — ответила Нгуен. — Тауэр чуть не захватили, но сейчас там снова безопасно, и там сидят все самые важные в мире шишки. Столько всего происходит... Они обещали прислать помощь, как только смогут, — с горечью сказала она. — Директриса и два профессора остались охранять учеников. Они активируют дополнительные уровни защиты замка, но это всё, что мы имеем.
В Хогвартс нельзя аппарировать. Авроров, которых отправили куда-то ещё — неважно, в Министерство или в Антарктиду — придётся ждать очень долго.
Возвращённые отвели свои жуткие пустые взгляды и сосредоточились на работе. Они устанавливали ловушки вдоль дороги из Хогсмида: трансфигурировали триболы, копья и ямы с тягучей землёй. Мелкий гоблин из Возвращённых — Ог? Ург? — вытаскивал из кошеля небольшие металлические прямоугольники и заправлял их в золотые перчатки, которых у него было две (в отличие от остальных).
— Сэр, мы можем помочь, — сказал один из учеников, симпатичный темнокожий мальчик с острыми скулами. — Я могу помочь, — он явно был в ужасе, но держался решительно.
— Вы умрёте, — жёстко проговорил Саламандер. — Мы видели, что там. Это целая армия. — Лучше сказать сразу. Пусть лучше сломаются сейчас, чем потом.
— Они знают, — перебил профессор Слизнорт. Его голос потерял всякую мягкость. Он говорил холодно и кратко. — Мы все знаем. Аврор Нгуен всё объяснила. И объяснила, что больше никого нет.
Из-за дверей Хогвартса раздались звуки металла, бряцающего о камень, и из школы идеальным строем вышли ожившие статуи в доспехах. Ими не нужно было управлять, и они не боялись развеивающих чар. Спустя много лет пришлось снова воспользоваться этой древней магией, сотворить которую не под силу никому из ныне живущих.
— Мы здесь, чтобы сражаться, сэр, — не сдавался мальчишка. — Я понимаю, враг сильнее нас, но мы можем сражаться. Мы понимаем, что к чему. Ведь... — он замолчал, пытаясь подобрать слова, и Саламандер снова заметил страх в его глазах. Страх, который он пытался проглотить, как камень. Через мгновение он нашёл нужные слова: — Нет преступления в том, чтобы стремиться к тому, что за пределами твоих способностей, если ты чётко видишь, к чему стремишься.
За спиной мальчика стояла кучка других учеников, и Саламандера не оставляло чувство, что он видит лишь маленькую часть запутанной истории, кусочек сложной картины.
— Браво, — прошептала профессор Синистра.
— Хорошо сказано, юноша, — неохотно признал Саламандер. — Что ж, нам нужно удержать позиции. Нужно простоять, пока не придёт помощь. Вы можете помочь. Как тебя зовут?
— Лоуренс, — сказал мальчик, вздёрнув подбородок.
Саламандер услышал за спиной нарастающий гул. Маглы приближались. Профессоры и авроры занимали позиции, многие садились на мётлы. Часть занялась учениками: их выстраивали в последних рядах и давали строгие инструкции. Саламандер почувствовал, как внутри всё напряглось, и повернулся обратно. Он снова посмотрел на Лоуренса, которого уже отводил в сторону профессор Слизнорт, и ему в глаза бросились нашивки на его мантии. Зелёные.
— Ты слизеринец?
— Да, сэр, — ответил Лоуренс, повернувшись к аврору, и в тот момент страх полностью исчез с его лица и из голоса. — Серебряный слизеринец.
— Они на подходе! — прокричала Нгуен, быстро поднимаясь в воздух слева от Саламандера. — Никомидиус, на позиции!
Саламандер отбросил своё удивление и собрался.
К тому моменту, как маглы показались у подножия холма, боевое построение было сформировано. За первым слоем щитов и защитных чар располагались статуи в доспехах с собственным оружием или тем, что удалось для них трансфигурировать. По воздуху навстречу врагу уже неслась группа авроров и профессоров на мётлах, в том числе Нгуен. Их задачей было атаковать с тыла и нанести как можно больше урона, чтобы вывести нападающих из строя или хотя бы замедлить. Остальные защитники разделились на группы по трое и выстроились перед зигзагообразной лестницей, ведущей к главным воротам замка. Возвращённые сформировали отдельный воздушный отряд и держались плотной группой в стороне от главной боевой линии. Учеников расположили на лестнице, под частичным укрытием — на позиции, откуда они могли бы наносить урон, не слишком подвергаясь риску.
Передний фронт маглов разбился о ловушки, расставленные на пути к замку. Они не шли бездумно вперёд, а действовали с осторожностью, но так целеустремлённо, словно это были не люди, а муравьи: когда кучка маглов попадала в волчью яму, их соседи продолжали идти вперёд, даже не обернувшись. Они всё шли и шли. Некоторым удавалось сделать один-два выстрела, когда маги на мётлах оставляли участок, не накрытый заклинанием тушения огня, но даже эти редкие выстрелы попадали в щиты.
Когда поредевшая толпа маглов приблизилась, ведьмы и волшебники начали создавать заграждения из огня и острых как бритвы кристаллов и другие барьеры. Маглы продолжали идти вперёд, но их продвижение было медленным и стоило огромных потерь. Упавших затаптывали. Ценой каждого дюйма были десятки жизней.
Саламандер бросал проклятие за проклятием, и чувствовал, как его тошнит. Это было не сражение, а мясорубка.
Вдруг Возвращённые резко подались вправо, словно по какому-то сигналу, и начали двигаться вдоль склона в сторону Запретного леса. Большая часть маглов их проигнорировала, хотя эти фанатики с пустыми глазами продолжали на лету осыпать их проклятиями. Они открыли второй фронт, достаточно далеко от лестницы, чтобы враг был вынужден или разделиться, или игнорировать их, подставляя фланги под атаки. Молот или наковальня.
Маглы выбрали второе, возможно, решив, что бессмысленно отправлять часть человеческой массы на атаку сверхмобильных Возвращённых. А может, так решил скрывающийся где-то волшебник, который ими управлял. А может, они просто обезумели и не были способны мыслить в рамках тактики. Что бы ни было причиной, маглы продолжали наступать.
Прошло не так много времени — на самом деле, чертовски мало — прежде чем они добрались до первого слоя защитных чар. Десять пар кулаков начали колотить по невидимым барьерам. Потом двадцать. Сорок. Активировались щиты Хогвартса, в нападающих полетели молнии и огненные стрелы, но этого было недостаточно. Хотя маглы массово умирали, на их место приходили новые. Через несколько минут дымящиеся тела оказывали такое давление, что его хватило, чтобы разрушить щиты, которые рассыпались, словно разбитое стекло. Первый щит искривился, испустил алый энергетический всполох, наполнив воздух пузырящейся кровью, и исчез.
Саламандер перестал использовать огонь, который наносил слишком мало урона и плохо сдерживал врага. Вместо этого он принялся размягчать землю, так что маглов затягивало в неожиданно появляющиеся дыры, они тонули в вязкой грязи и увлекали за собой своих товарищей.
Он видел, что Возвращённые начали использовать свои перчатки, поливая маглов фонтанами липкой расползающейся пены. Это работало хорошо, но недолго: после того, как первых маглов впечатало в пену, остальные начали её обходить. Ещё менее эффективными оказались порывы ветра и ядовитый газ: и то, и другое остановило примерно пятьдесят врагов.
Их просто было слишком много, вот и всё. Не было стратегии или неожиданных ходов. Просто сотни и сотни маглов, напирающие плотной толпой. Тысячи и тысячи. Целый город мужчин и женщин. Это было за гранью возможного. За гранью здравого смысла.
Когда очередные щиты пали, в атаку пошли оживлённые статуи. Они использовали своё собственное оружие: один из рыцарей разрубил магла огромным двуручным топором, а мраморная статуя Виндиктуса Виридиана размахивала гранитной булавой. Авроры и профессора поддерживали их, забрасывая маглов огнём с едким дымом, а ученики останавливали прорвавшихся вперёд с помощью сонных чар.
Возвращённые открыли огонь по флангам. Поразительно, но было похоже, что они используют трансфигурацию: они трансформировали почву и плоть в густые облака кислоты, горючих химикатов и ядовитых газов. Несмотря на обстоятельства, Саламандер был потрясён — это было форменное безумие, они как будто думали, что не переживут эту битву. Хотя, скорее всего, они были правы.
Должно быть, погибло уже больше тысячи, оцепенело подумал Саламандер, глядя на склон, заваленый телами. Он пронзил четырёх маглов стальными стрелами, и тут же выпустил ещё в тех, что шли следом. Он начал ощущать подступающее опустошение внутри — магическое истощение. Они не смогут продолжать в таком темпе.
— Никомидиус, — раздался мягкий серебряный голос под его локтём. Саламандер на долю секунды опустил глаза на звук и увидел рядом кошку. Патронус Директрисы. — Помощь идёт. Десять минут.
Одна из статуй впереди опрокинулась, не выдержав бесчисленных ударов магловских железных прутьев, и Саламандер выпустил ещё одну огненную волну. Два других живых доспеха тоже пали, и маглы добрались до второго слоя защитных щитов. Саламандер бегло огляделся. Три волшебника из тех, что были на мётлах, спустились на землю или погибли. Один из профессоров потерял сознание от магического истощения. С удивлением Саламандер заметил, что Лоуренс убегает. Вместе с какой-то девчушкой они неслись на мётлах прочь от поля боя, куда-то влево, в сторону теплиц, темнеющих в тени Декларации Цели.
Слизеринцы, с отвращением подумал он и снова ринулся в бой, игнорируя тёмные мушки, которые начали плясать у него перед глазами.
— Держать строй! — прокричал он. — Помощь идёт! Держать строй! Держать строй!
≡≡≡Ω≡≡≡
«Мисс Уотсон, ваш беглый негр Джим находится здесь, в двух милях от Пайксвилла, у мистера Фелпса; он отдаст Джима, если вы пришлёте награду.
Гек Финн»
Мне стало так хорошо, и я почувствовал, что первый раз в жизни очистился от греха и что теперь смогу молиться. Но я всё-таки подождал с молитвой, а сначала отложил письмо и долго сидел и думал: вот, думаю, как это хорошо, что так случилось, а то ведь я чуть-чуть не погубил свою душу и не отправился в ад. Потом стал думать дальше. Стал вспоминать про наше путешествие по реке и всё время так и видел перед собой Джима, как живого: то днем, то ночью, то при луне, то в грозу, как мы с ним плывём на плоту, и разговариваем, и поём, и смеёмся. Но только я почему-то не мог припомнить ничего такого, чтобы настроиться против Джима, а как раз наоборот. То вижу, он стоит вместо меня на вахте, после того как отстоял свою, и не будит меня, чтобы я выспался; то вижу, как он радуется, когда я вернулся на плот во время тумана или когда я опять повстречался с ним на болоте, там, где была кровная вражда; и как он всегда называл меня «голубчиком» и «сынком», и баловал меня, и делал для меня всё, что мог, и какой он всегда был добрый; а под конец мне вспомнилось, как я спасал его — рассказывал всем, что у нас на плоту оспа, и как он был за это мне благодарен и говорил, что лучше меня у него нет друга на свете и что теперь я один у него остался друг.
И тут я нечаянно оглянулся и увидел своё письмо. Оно лежало совсем близко. Я взял его и подержал в руке. Меня даже в дрожь бросило, потому что тут надо было раз навсегда решиться, выбрать что-нибудь одно, — это я понимал. Я подумал с минутку, даже как будто дышать перестал, и говорю себе: «Ну что ж делать, придется гореть в аду». Взял и разорвал письмо.
— Приключения Гекльберри Финна, Марк Твен, перевод Нины Дарузес
≡≡≡Ω≡≡≡
Годрикова Лощина
В то же время
В тот же день
Один гоблин вышел вперёд и встал перед собравшимся войском. Он был невысок, но гордо носил свой ярко-серебристый шлем. Он поднял своё копьё, щедро усыпанное крупными рубинами, и повернул его в сторону Годриковой Лощины, давая какой-то сигнал своим товарищам. Блеснувшее остриё наконечника, казалось, способно было рассечь солнце.
Василиски тихо шипели, тараски стояли с упрямым спокойствием. Чудовища ждали сигнала, чтобы броситься на волшебников, поглотить их плоть, отведать их крови. Ждали.
Предводитель гоблинов передал копьё товарищу и поднял забрало своего шлема. Он с насмешкой смотрел вниз на деревню. По спинам бойцов, обороняющихся в Лощине, пробежал холодок. Глядя на гоблинское серебро и чешую василисков, они приходили в отчаяние.
Гоблин снял с шеи сверкающий горжет и достал из простой кожаной кобуры на боку волшебную палочку. Он взмахнул ею в воздухе, коснулся своего горла, и что-то произнёс. Ничего не произошло, но зоркие волшебники догадались, что он пытался наложить Сонорус.
И хотя заклинание было простым, гоблину оно удалось только с десятой или одиннадцатой попытки. Тем не менее, учитывая, что многие волшебники впервые видели, как гоблин произносит заклинание, это впечатляло. Гоблин прочистил горло и заговорил, его голос звучал хрипло от эмоций, а в речи слышался сильный гоббледукский акцент.
— Я — Билгурд Мудрый. Я говорю от лица глав Угрод Ура, Великого города Акл! Я говорю также от Бургод Бур Кёрда, Малвирт Мал Подхурта, Солвирт Сол Фрайхаммер Монса, Курл Шикоку, а также от Курл Ваиматэ Вама и Курл Зингурда! Я говорю от всего гоблинского народа!
Его голос гремел над Годриковой Лощиной, над выжидающими чудовищами и оцепеневшими защитниками.
— Мы гоблины, и мы не забываем!
Тысячу лет назад наши города гордо сияли изделиями Воли — тайным искусством трансфигурации, известным нам одним! Великолепный Акл утопал в мраморе и алмазах. Волшебники увидели изделия Воли семи городов и преисполнились зависти, и люди, такие как Северус Гортензий, отняли у нас палочки! Гоблинам запретили пользоваться палочками, и семь городов пришли в упадок, и мы не забываем!
Голос Билгурда источал горечь.
— У нас больше не было палочек, и нам приходилось рассчитывать только на собственный ум и искусство владения молотом! Но волшебники всё равно завидовали нам! И вот, пятьсот лет назад нас обокрали: Гринготтс Лондона и Лургодс Кочина отняли у законных владельцев, а золото, хранящееся там, было объявлено собственностью волшебников! Нас ограбили, и украденное золото до сих пор лежит в хранилищах благородных домов, и мы не забываем!
Два волшебника, которые стояли позади василисков и тарасков, обменялись насмешливыми улыбками, их тревогу заглушило презрение.
— Триста лет назад волшебники решили, что их жажда крови и стремление к господству над другими всё ещё не утолены! Волшебники — люди, которые держали эльфов в рабстве, убивали маглов и охотились на кентавров ради развлечения — боялись мести со стороны своих жертв! И не удивительно! Так что они закрылись от маглов и выпустили указ, по которому ни один гоблин больше не может свободно ходить по земле! Волшебники осмелились заточить целые народы в кандалы секретности, настолько полной, что никто не мог назвать её справедливой! Мы веками жили, скованные Статутом, хотя без наших голосов решения Конфедерации не могут иметь законной силы, и мы не забываем!
Гоблин повернулся к чудовищам, его блестящий серебряный шлем сиял, как маленькая луна.
— С начала времен волшебники крадут у нас — отнимают нашу волю, растаскивают её по кусочкам. Они выставляют творения наших кузниц, свет наших душ на всеобщее обозрение, размахивают ими, словно трофеями, оправдывая это незаконными и бессовестными контрактами, хотя ни один гоблин не стал бы заключить контракт на свою душу! Предательство пылает в каждом украденном доспехе, в каждом украденном копье и клинке, в каждом зеркале гоблинской работы. Они забрали творения наших молотов, равно как и силу наших изделий Воли, и мы не забываем!
Крики Билгурда стихли. Он сделал паузу, затем заговорил снова, тихо и с чувством.
— У гоблинов есть честь. С нами говорил новый волшебник, с древним именем и великими знаниями. Архонт, как он себя назвал. Архонт Мельд. Он знал, что мы пострадали, и был к нам добр. Он говорил о палочках и о банках, о тюрьмах и о кражах. Архонт сказал, что вернет нам знания о трансфигурации, которыми мы когда-то владели, и мы сможем делать то, что не под силу даже волшебникам — трансфигурировать не на часы, а на дни. Изделия Воли — наше древнее предназначение. Архонт сказал, мы обретем свободу и станем хозяевами своей жизни и судьбы.
У гоблинов есть честь, поэтому мы рассказали ему, что заключили союз с Тауэром, и что он относится к нам справедливо. Мы сказали, что он дал нам палочки, и что мы получили место в Визенгамоте, а скоро получим ещё, и что у нас есть доступ к любым целительским искусствам, какие только есть в Тауэре. Мы сказали, что не сомневаемся в том, что волшебники меняются, что мир меняется, и что всё может быть иначе. Мы сказали ему об этом, а он посоветовал нам вспомнить все справедливости и несправедливости нашей долгой истории и спросить себя, в какую сторону склоняется баланс.
Билгурд повернулся к гоблинам, и впервые стало ясно, что он обращался не к защитникам Годриковой Лощины, не к собравшимся чудовищам и их спутникам, тёмным волшебникам. Он обращался к своему народу. И его голос звучал звонко и страстно.
— У гоблинов есть честь, поэтому мы собрались в наших правительствах и устроили дебаты. Мы спорили о ценности договоров и репутации, мы спорили о самом смысле наших жизней. Мы спорили о том, какое наследие оставим своим детям. Мы спорили о том, чем мы можем быть обязаны нашим друзьям. А потом семь городов проголосовали, и мы приняли решение.
Голос гоблина стал громче, и теперь в нём рокотала память тысячелетий.
— У гоблинов есть честь! Гоблины Акла и Кёрда! Гоблины Подхурта и Фрайхаммер Монса! Гоблины Шикоку, Ваиматэ Вама и Зингурда! Тауэр под угрозой! Его люди в опасности! Волшебники протянули нам руку, и…
Сотня гоблинов взревела в унисон жестко, как железо, и звонко, как медь:
— Мы не забываем!
Они развернулись на месте. Встали лицом к чудовищам. Нацелили копья. И бросились в атаку.
≡≡≡Ω≡≡≡
Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)
Сейчас
Когда в Тауэре стало известно, что Хогвартс атакован, воцарился хаос. В манере, совершенно неподобающей умудрённым опытом правителям, они бросили свои дела — обмен сообщениям с другими странами для получения информации, координацию действий авроров, патрульных и остальных бойцов, поиск взаимосвязей — и просто начали кричать. Еще хуже стало, когда три разных волшебника применили Сонорус и попытались прорваться сквозь хаос, одновременно выкрикнув:
— Хватит!
Шум прекратился только тогда, когда Гермиона Грейнджер изо всех сил топнула ногой по камню, врезавшись в него с громоподобным треском.
— Тишина, пожалуйста, — сказала она и повернулась к Гарри, — Я беру с собой наружу всех, кто в состоянии держать палочку, прямо сейчас.
— Не всех, — сказал Гарри, — Полумна, — он повернулся к Лавгуд, которая каким-то образом сохраняла неопределённое выражение лица и отстранённый вид, — мне нужно, чтобы ты привела Бэзила и брата Перси. У меня есть работа для вас троих... невероятно важная.
Не дожидаясь ответа, он по очереди указал пальцем на десять человек:
— Вы все — в Зал Записей! Каждый возьмите по два ящика и вытащите их. Заклинание, позволяющее их освободить: «Фуззи-вуззи было семнадцать Манила». Перенесите их из Тауэра в безопасное место — в УПП.
Гарри повернулся к двум случайным аврорам.
— Вы двое. Мы эвакуируемся. Ваша задача — сказать мне, когда все покинут Тауэр.
В комнате повисла тишина. Все застыли в ступоре — даже те, кому только что было выдано задание. Аластор Муди стоял зажмурившись и опершись на стол. Гермиона обнаружила, что её глаза наполняются слезами.
— Гарри, что ты… — начала мадам Боунс
— Мы эвакуируемся. Разместите все необходимое в Большом зале. Авроры и все, кто могут, вы идёте сражаться, оставаться здесь больше нет смысла. Я уничтожу Тауэр. Потом мне нужно будет посоветоваться с Гермионой насчёт того, что я собираюсь предпринять, — голос Гарри был таким же ледяным, как решимость в его зелёных глазах.
— А потом, — добавил он, глядя на разинувших рты людей, — Я пойду в библиотеку. Все, выполнять!
≡≡≡Ω≡≡≡
Снаружи
Саламандер видел, как погибла Нгуен — она просто упала с метлы. Он не знал, почему: может быть, она потеряла сознание, а может, её сбили. Но он видел, как она внезапно покачнулась на метле и упала прямо в море маглов. Она была мертва.
Некоторые ученики потеряли сознание. Другие левитировали профессоров и авроров вверх по лестнице. Третьи, слишком уставшие даже для этого, просто тащили упавших, физически.
Каждый потерянный боец был катастрофой.
Оставался только один слой защитных чар. За ним стоял Саламандер, с флангов его прикрывали ещё двадцать человек. На мётлах оставалось только три бойца, которые ослабли настолько, что могли использовать лишь базовые проклятия и чары. Каждый делал всё, что мог, пока мог. Все сражались так, словно это был конец света. Возможно, это он и был.
— Сомниум! Сомниум! Инфлагрейт! Флогистикейт! Флогистикейт!
— Флогистикейт! Сомниум! Вентус! Вентус! Призматис!
— Ступефай! Ступефай! Ступефай! Ступефай!
— Сомниум! Сомниум! Призматис!
Они отступили назад, тем самым образовав плотный магический узел у подножья лестницы. Маглы били своим оружием о призматические щиты. Саламандер поддерживал свой щит только силой воли, у него уже не осталось магии. Он питал заклинание своей жизнью.
Ему показалось, что появилась какая-то тень, когда магл обрушил кувалду на его щит. Тень?
Медленно поднимаясь над теплицами, по направлению к ним плыла по воздуху Декларация Цели.
Ещё один магл ударил трубой по щиту — старик, тонколицый, одетый в рваные штаны, тощая грудь не прикрыта рубашкой. Саламандер разнес его на куски, залив кровью щит. Тысячи маглов уже мертвы. И будет больше.
Саламандер видел, как ниже по склону бьются Возвращённые. Они истратили все заряды из своих перчаток, пока непрерывно обрушивали их на нескончаемый поток маглов. А теперь, видимо, они исчерпали и свою магию.
Они ножом вонзились в маглов с фланга, наклонились на мётлах и пробили перчатками головы своих целей. Опять поднялись над толпой — одной метлы не хватало, но Саламандер не смог разглядеть, чьей именно, — развернулись по резкой дуге и повторили снова. И снова.
У одной из авроров не выдержал щит. Через мгновение три магла всадили ножи ей в грудь и живот. Она умерла.
Саламандер понимал, что ему следует освободить пространство для отхода, для манёвра.
Но если он опустит щит, он уже не сможет создать его снова.
Он стоял.
Он держался.
Декларация Цели проплывала над ними. Приземистая каменная крепость мягко парила над головами.
О, подумал Саламандер, теряя сознание, так вот куда делся мальчишка.
≡≡≡Ω≡≡≡
Когда Декларация Цели обрушилась на входную лестницу школы чародейства и волшебства Хогвартс, она врезалась в камень с такой силой, что земля содрогнулась. Крепость поднялась и опустилась снова, а затем ещё раз, целенаправленно и грандиозно. Она трижды врезалась в лестницу, прежде чем разрушиться и превратиться в кучу камней.
Люди умирали. Среди них был и Никомидиус Саламандер. Среди них были многие, многие невинные люди, похищенные, порабощённые и увезённые куда-то далеко, чтобы быть убитыми в войне, которой они не понимали.
Среди них были Лоуренс Бредвиан и Аннабет Данкгезанг.
≡≡≡Ω≡≡≡
Хогвартс продолжал стоять.
≡≡≡Ω≡≡≡
Первыми на огненных колесницах прибыли существа земли тёмных фей. Они тут же заинтересовались лежащими по всему Хогсмиду трупами, растерзанными в клочья. Кошмарные гаунты издавали свой странный крик веселья, ведя перед собой лей. Они направлялись к замку Хогвартс.
За ними следовали тёмные колдуны и волшебники, почти всех их держал на расстоянии ужас перед тёмными феями. Лишь двое без страха шли вперёд, обогнав своих напуганных соратников. Одна шла почти вприпрыжку, с трудом сдерживая безумный шаг. Другая тяжело переступала, и каждый её шаг был наполнен ненавистью и отчаянием. Беллатриса Блэк и Лимпел Тинегар составляли странную пару.
Перенель дю Маре привела с собой василисков и тарасков. Она не озаботилась тем, чтобы накинуть капюшоны на огромных змей, и не обращала внимания на их взгляды. Фигуристая ведьма в зеленом платье шла среди них по полю боя и, казалось, была погружена в свои мысли.
Последним пришёл незнакомец в простой серой одежде, без оружия и чего-либо, что можно было использовать в битве.
Отовсюду армии шли на Хогвартс.
Приёмная комната, Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс
Сейчас
Это был определяющий момент. Грегор Нимуэ знал это. Все склоняли его к тому, чтобы нарушить протокол, но он стоял на своём.
Это был его звёздный час, и он его долго ждал.
Учитывая его опыт и навыки, он должен был стать Терминусом Приёмной комнаты намного раньше. У него было вдвое больше знаний и втрое больше мозгов, чем у любого другого аврора Тауэра, и то, что он так долго оставался в стороне, было практически преступлением. Он много лет чах под командованием каких-то сосунков, торчал на дежурствах с чизпурфлами или занимался ещё какой-нибудь ерундой — и всё потому, что ему не повезло оказаться на службе в Азкабане в ту ночь, когда с неба на фениксе свалилась эта помесь вейлы и тролля и разнесла всё в пух и прах. Уже через неделю целый отряд опытных авроров был переведён в дозорные, и с тех самых пор Грегор выполнял приказы болванов.
Причём та самая неделя, когда он наконец-то получил приличную должность — Терминус, работу по-настоящему важную, — была одной из самых сумасшедших недель. Взрывы в Косом переулке и Приливной зоне, вступление в силу Договора о независимости, нападение этих никчёмных малолеток с сотней докси, Однодневная война, нападение Беллатрисы Блэк, а теперь, похоже, попытка захвата, в то самое время, как мир катится к чёрту. Многие авроры были ранены или сломались морально — или и то, и другое — и больше не могли работать, так что карьера старого доброго Грегора наконец-то, наконец-то пошла в гору.
На случай, если могущественные волшебники ухитрятся обойти охрану и подчинить себе людей, существовали протоколы, и Грегор следовал им в точности. Как только МакГонагалл оповестила о полученном ею сообщении, он подал сигнал. Они выкатили щит и запечатали Тауэр, и ни одна сила на планете не могла заставить его открыть дверь, пока он лично не убедится, что Тауэр не скомпрометирован. Таково было правило. Такова была его роль. Терминус был первым и последним защитником от нападения — с какой бы стороны золотого проёма оно не произошло.
Раненых волшебников, ведьм и сквибов отправляли в соседние кабинеты Хогвартса, там их состояние стабилизировала — насколько могла — команда малоопытных авроров. Лучших Грегор держал рядом с собой, и теперь, когда начали прибывать целые отряды иностранных авроров и Ударные группы волшебников, стало очевидно, что это необходимо. На зов директрисы, Тауэра и какой-то американской шишки явились многие знаменитые дуэлянты и боевые волшебники. Бостонских брахманов, между прочим, не оглушило по прибытию, они появились в полном сознании, а это означало, что они использовали нелегальные портключи Тауэра, не имеющие оглушающих чар. Грегору придётся доложить об этом — и тем самым заработать ещё одно очко в свою пользу.
Теперь, когда история прояснилась, он мог бы позволить передачу сообщений наружу и впустить внутрь несколько представителей и курьеров, но из Тауэра никого бы не выпустил. Странный могущественный волшебник попытался захватить власть, но потерпел неудачу… ладно, допустим, но что если бы странный могущественный волшебник попытался захватить власть и преуспел? Всё выглядело бы точно так же, не так ли? Грегор не снимал блокировку.
Даже когда пришло известие, что Министерство атаковано, и что лоботрясы, дежурившие в Хогсмиде, заметили толпу маглов, Грегор стоял на своём. Он делал свою работу. Американцы, русские, корейцы и, кажется, тысяча разгневанных англичан, включая самых влиятельных людей, которых он знал, давили на него, а он делал свою работу.
Это был его звёздный час, и он его долго ждал.
— Сними блокировку, Нимуэ! — прокричала аврор Хидли Кваннон. — Прошло почти тридцать минут! Разве ты не понимаешь, что там происходит?
— Ты что, не знаешь слова протокол, Кваннон? — огрызнулся Грегор. Он стоял по другую сторону от двери и не мог её видеть, но знал, что она в ярости. Как же приятно было, что с одним из любимчиков Тауэра обращаются, как со всеми остальными, для разнообразия. А ещё, что другую из них, эту стерву Крейм, сегодня тяжело ранили.
Если ещё окажется, что Пиррип упал с метлы и сломал себе шею, засмотревшись на сопляка Диггори, нашего дорогого начальника, это сделает его день.
— Можете не выпускать их, но вы должны впустить нас! — пробасил один из трёх китайских волшебников, донимавших Грегора последние двадцать минут. Они держались на некотором расстоянии — всё-таки перед ними было пятьдесят авроров Тауэра с палочками в руках, готовых защищаться и нападать.
Но если всё это — уловка, и за ней стоите вы, разве не этого вы добиваетесь, чёрт возьми? — подумал Грегор. — Хотя, учитывая обстоятельства, до сих пор наиболее вероятно, что за всем стоит Шизоглаз. Он насмешливо улыбнулся прямо в лицо китайскому Ударному волшебнику, и вежливо ответил:
— Нет, сэр. Извините.
Двое авроров Тауэра обменялись тревожными взглядами, но палочек не опустили. Грегор это заметил и поставил в голове галочку напротив их имён. Ненадёжные.
— Мы дали тебе все коды подтверждения и прошли верификацию Патронусом — все пятеро! — крикнула Кваннон. — В точном соответствии с протоколом!
— Я всё ещё имею право решать, — отозвался Грегор, — и я не видел ничего такого, что…
— Всё. Достаточно, Нимуэ, — произнёс новый голос, в котором звучали жёсткие командные нотки. Мадам Боунс. Она была его начальником в ДМП, прежде чем перепрыгнула четыре или пять ступенек и стала президентом Международной конфедерации магов и Верховным Чародеем. — Если Тауэр каким-то образом скомпрометирован, этого уже не доказать и не исправить. Вы снимите блокировку, сейчас же. Умирают невинные люди.
Грегор задумался. Она права. Я уже показал себя. Если это был тест Шизоглаза, то я его прошёл. А если нет... что ж, возможно, это всё равно пойдёт мне на пользу.
— Ладно, — сказал он. И, прежде чем он успел произнести ещё хоть слово, напряжённые авроры со вздохом опустили свои палочки. Те, кто соображал побыстрее, сразу же пошли к сбившимся в кучу людям, пытавшимся выстроиться в очередь рядом с узким проходом в Тауэр, или направились в Хогвартс.
Грегор повернулся к одному из авроров, отвечающих за сканирование.
— Нужно выяснить, кто может помочь снаружи... — начал было он, но прервался, когда увидел в толпе ведьм и волшебников движение около входа в Тауэр. Они расступались, чтобы освободить проход.
Из Тауэра быстрым шагом вышла Гермиона Грейнджер. Её лицо было напряжено. В одной руке она держала палочку, а вторая выглядела странно розоватой, словно обгорела на солнце.
Грегор знал, что это был его звёздный час. Человек, сломавший однажды его карьеру, теперь вознаградит его за соблюдение правил в ситуации, когда это было труднее всего, когда любой бы сдался.
Он шагнул ей навстречу:
— Мадам Грейнджер, надеюсь, вы…
Богиня даже не заметила, что впереди кто-то есть, целеустремлённо шагая прямо. В последний момент Грегор попытался убраться с её пути, но не успел, и она задела его плечом. Настолько сильно, что он пошатнулся. Он сделал шаг назад, пытаясь восстановить равновесие, но что-то попало ему под ноги, и он неуклюже приземлился на зад.
Никто не обратил на это внимания — в суматохе и напряжении, — кроме нескольких человек рядом с ним (включая басовитого китайского аврора, который и выставил ногу позади Грегора).
Грегор видел, как Богиня в сопровождении двух ведьм пронеслась по комнате и исчезла за дверью. Следом за ней бросились десятки авроров и других волшебников, их лица были мрачными и напряжёнными. Едва Богиня покинула комнату, появился кое-кто ещё — пожалуй, единственный человек, который мог привлечь к себе больше внимания, чем Гермиона Грейнджер.
— Седрик, бери всех, кто умеет вызывать Патронуса и не участвует в командовании, — сказал Гарри Поттер, быстро шагая к выходу из Тауэра. На нём была простая одежда — брюки и жилет под незамысловатой мантией. — Самое важное, что ты сейчас можешь сделать — это обеспечить коммуникацию. Мы можем быстро перебросить сюда подкрепления с помощью Жезлов Безопасности, но передвигаться отсюда будет сложнее, поэтому…
— Поэтому нам нужно как можно быстрее узнать, что нам угрожает и где, — закончил Верховный аврор и глава ДМП, шагая чуть позади Тауэра.
Поттер коротко кивнул, а затем на его лице промелькнуло выражение неуверенности. Он сделал ещё пару шагов и остановился. Он стоял за золотым овалом входа в Тауэр и смотрел на Приёмную комнату.
Грегор встал и повернулся, пытаясь понять, на что смотрит Тауэр. Он окинул взглядом комнату, но не увидел ничего необычного — это была простая каменная комната с привычным убранством — столы с Детекторами Тьмы, полки с чизпурфлами, немногочисленные предметы другой мебели. В ней толпились готовые к бою волшебники, постоянно прибывали раненые, но не было заметно никаких явных угроз. Казалось, у Тауэра не должно быть никаких причин колебаться... Неужели он нервничал из-за какой-то опасности, которая могла остаться? Это казалось невозможным, учитывая, как часто Поттер подвергался настоящей опасности. Всего пару месяцев назад его чуть не взорвали в Косом переулке, а буквально сегодня на него пытались наложить какой-то аналог Империуса. В конце концов, он всего лишь мальчишка. Мальчишка, который управляет миром, но всё равно мальчишка. Ещё и с дурацкой причёской.
Откуда-то из-за спины Поттера появилась мадам Боунс. Она что-то очень тихо ему сказала, а затем положила руку ему на спину и мягко, но настойчиво подтолкнула его. Тауэр сделал шаг вперёд и покинул место, которое создал и благодаря которому получил своё прозвище. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза. Он казался бледным.
Но через секунду Поттер обратился к другой особе, идущей с ним рядом — светловолосой ведьме — он велел ей всё подготовить и запомнить всё, что он сказал.
Несколько авроров толкнули Нимуэ в сторону, а следом ещё светловолосый волшебник с презрительной ухмылкой — неужели Драко Малфой?
— Это ты Терминус, который нас не выпускал? Молодец, болван, — усмехнулся Малфой и, не останавливаясь, пошёл дальше.
Всё было совсем не так, как он ожидал. Несправедливо.
— Да уж, молодец…
— …полный кретин, — взбалмошно и весело бросили ему два рыжеволосых Ударных волшебника, проходя мимо.
— Я следовал протоколу! — запротестовал Грегор. — Я просто делал то, что должен!
— Ты поступил правильно, Нимуэ, — сказала Боунс, пристально глядя на него. Её голос был холодным. — Но именно тогда, когда это причинило нам больше всего вреда. — Она отвернулась от него и посмотрела на другого аврора, вышедшего следом за ней из Тауэра. — Мадагаскар, ты за главного. Собери всех, кого сможешь, и веди их наружу, на помощь Грейнджер.
≡≡≡Ω≡≡≡
Гарри подошёл к Зеркалу, которое по-прежнему было зафиксировано на месте более прочно и неподвижно, чем сами стены Хогвартса, и скорее напоминало причудливое украшение замка, чем мощнейшее из ныне существующих магическое устройство.
Сильнее мог быть только Кубок Полуночи. Он дошёл до наших дней лишь в виде нескольких осколков, и почти никакой информации о нём найти не удалось. Однако Хопкирк предполагает, что Кубок был тем самым артефактом, с помощью которого был приведён в исполнение Интердикт. Причём примерно в то же время Кубок был разбит, а Мерлин потерял свои жизнь и время. Бритва Оккама подсказывала, что все эти события должны быть связаны между собой, хотя легенды о них противоречили друг другу.
Когда-то Гарри и представить себе не мог, что будет принимать такое решение... решение за всех людей. Конечно, в каком-то смысле каждое маленькое решение имеет привкус вечности. Но сознательно выбрать путь для будущего человечества, сделать ставку на человеческий разум... что ж, такая судьба выпадала немногим.
И сейчас Гарри собирался стать одним из этих немногих.
Напряжение, созданное в Тауэре принудительным карантином, ощущение хаоса из-за атак по всему миру, суматоха, вызванная приказом об эвакуации из Тауэра — всё это вкупе породило нечто похожее на панику. Целители, чиновники, исследователи, дипломаты и союзники, стремившиеся попасть в Тауэр, теперь обнаружили, что их выпроваживают. На развилке двух главных коридоров Тауэра стоял Хмури и выкрикивал приказы. Всего пять минут назад авроров здесь было больше, чем нужно, теперь же их осталось всего несколько, и они занимались эвакуацией. Зал Записей был опустошён, исследовательские отделы оставлены — их работникам разрешили лишь один раз зайти внутрь и забрать всё необходимое, а тех, кто сопротивлялся, выводили насильно.
Один из исследователей в отчаянии выхватил палочку после того, как ему не разрешили повторно зайти за его личным Омутом памяти с какими-то воспоминаниями. Пришлось его оглушить и унести. Много кто жаловался, некоторые плакали, однако, большинство восприняло происходящее не так драматично.
Возможно, многие из них не верят, что с Тауэром по-настоящему что-то случится — они рассчитывают, что смогут вернуться после того, как всё утихнет. Они не знают, что с ним будет... даже я не знаю, что с ним будет. Гарри уставился на Зеркало. Оно стояло неподвижно, как точка сверхъестественной стабильности. Если бы Гарри представлял себе сверхмассивную чёрную дыру в центре галактики, то она была бы именно такой: мощной, не поддающейся исчислению и более прочной, чем само пространство. Правда, ему никогда не доводилось видеть чёрную дыру. Он усмехнулся.
Гарри смотрел на золотой овал Зеркала.
Он должен это сделать.
Он должен заставить себя это сделать.
Кваннон не позволяла никому отвлекать его своими навязчивыми просьбами помочь или сделать исключение. Она преграждала им путь физически — или с помощью чар, когда это было необходимо, — чтобы его уголок Приёмной комнаты перед входом в Тауэр оставался пустым. Гарри почувствовал, как кто-то потянул его за рукав. Он повернулся и увидел аврора Пиррипа, вспотевшего, но широко улыбающегося. Он взглянул через его плечо на Кваннон — но она тоже улыбалась.
— Да? — спросил Гарри.
— Мистер Поттер! Вы ни за что не поверите… гоблины, сэр!
Гарри ощутил, как внутри у него всё скрутило. Он знал, в чём дело, и радоваться было нечему.
В каждом из бесчисленного количества раундов волшебники предавали вместо того, чтобы сотрудничать. Чего ещё можно было ожидать?
— Дай угадаю: они напали, но мы победили. — Он вздохнул и снова отвернулся к Зеркалу. — Всё шло к этому уже несколько недель. Нет, даже несколько лет. И самое ужасное во всём этом то, что ни винить их, ни радоваться победе невозможно. Победа ничего не меняет, а во многом даже усугубляет ситуацию. Я не считаю, что моральная ответственность передаётся по наследству, но столетия социального неравенства и откровенного угнетения невозможно игнорировать...
— Сэр! — прервал его Пип, снова потянув Гарри за рукав, когда нетерпение взяло верх над вежливостью и уважением, — Они сражаются с нами — сражаются за нас! Повсюду! Они спасли Чертог Киприотов и Шармбатон. Они спасли Годрикову Лощину!
Что… боже, мы этого не заслуживаем. Никто из нас этого не заслуживает.
Невероятно. Это был великодушный жест прощения, великий момент.
Гарри почувствовал, как глаза наполняются слезами, а губы невольно расплываются в улыбке.
— Всё летит к чертям, мистер Поттер, — сказал Пип, улыбаясь в ответ, — но мы не одни.
— Сэр! — обратилась Кванон к Гарри, прерывая Пипа и кладя ему руку на плечо, чтобы остановить разволновавшегося аврора. — Вы нужны снаружи! Богиня там, но...
Всё уже плохо и будет ещё хуже. Так что время пришло. В Приёмной не осталось никого, кроме целителей — те, кто мог сражаться, ушли, а остальные пытались укрыться вместе с учениками в подземельях.
Последним из Тауэра вышел Хмури с группой авроров, левитировавших следом за собой пару оглушённых. Хмури тяжело кивнул. Гарри не видел его таким печальным с тех пор, как Альбус Дамблдор исчез из времени.
— Знаю, — сказал Гарри Кваннон. Он снова повернулся к Зеркалу. Теперь он был готов. — Сначала я должен сделать дело. А потом мы пойдём в библиотеку. Пусть Гермиона делает свою работу, а я буду делать свою.
Он шагнул ко входу в Тауэр — карманный мир, созданный им самим. Мир, созданный из его стремления. Он поднял свою палочку:
— Муффлиато.
— Яинелмертс, — произнёс он, и поверхность Зеркала изменилась. И с тем Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения Тауэра исчезли.
≡≡≡Ω≡≡≡
Что за расточительство, мрачно подумала Гермиона. Она направила метлу вверх и в сторону от входа в замок. Что за героическое расточительство.
Защищающиеся могли бы действовать совсем по-другому, если бы взглянули на ситуацию нестандартно или бросили вызов условностям. Но они сражались так, как и всегда: самоотверженно, но совершенно неизобретательно.
Позади неё остался замок, возвышаясь на крутом холме над водами Чёрного озера. Лестницы, спускавшейся с холма, больше не было — будто что-то откусило от неё половину, — а у подножья лежали обломки. Территория Хогвартса — пологий травяной склон, простиравшийся от самого замка до главных ворот Хогсмида, теперь был завален хламом и трупами, среди которых пробирались толпы людей, текущие из Хогсмида нескончаемым потоком. Их было тысячи, возможно, десятки тысяч. Или даже больше. Гермиона вспомнила, что на площади Тяньаньмэнь в Пекине помещается миллион человек, и попыталась прикинуть. Если учесть весь этот хаос и непроходимые области... сколько же здесь людей?
Она выбрала участок земли и провела вычисления Ферми, подсчитав живых и мёртвых на этом участке и экстраполировав на всё поле.
Девяносто тысяч.
Откуда-то снизу послышался глухой резкий звук, и в воздухе пронеслось что-то, оставляя за собой полоску серебряного дыма. Гермиона смотрела, как оно по дуге плавно опускается вниз и ударяется о кованую крышу теплицы Пуффендуя. Ракета взорвалась, но не причинила особого вреда, если не считать разбитых стёкол. Она обратила внимание на то, что среди толпы были видны люди с винтовками и другим оружием.
Что ж, она не могла поверить, что так думает, и старательно напоминала себе о морали, равенстве и о том, что подобные мысли — это скользкая дорожка, но в её голове всё равно крутилась мысль: в конце концов, это всего лишь маглы.
Гермиона резко наклонила метлу вниз и опасно быстро спустилась к земле. Она остановилась прямо перед собравшимися аврорами. С каждым мгновением их становилось всё больше. Гермиона бегло оценила, кто здесь был и каковы были их возможности. Грозная сила, даже против такой армии, и если они будут сражаться грамотно, то смогут победить.
Возвращённые тоже были здесь. Не было Саймона. Гермиона посмотрела на Урга, Шарлевуа, Эстер, Никиту, Тонкс, Сьюзи и Хиори, встречаясь взглядом с каждым. Она ничего не сказала, они тоже. Ничего не нужно было говорить.
— Брахманы и ракшаса, — скомандовала она, указывая на элитные американские и российские отряды авроров. — Вы в воздухе. Докладывайте обо всём, что происходит. Оставайтесь вверху, не атакуйте, защищайте себя. Если увидите возможность для атаки, сообщите циньло или триратне. — Она указала на китайский и корейский отряды. — Они будут работать в командах, защищать друг друга и атаковать. Вы будете трансфигурировать то, что я скажу, — некоторые опасные вещи. То, что нельзя трансфигурировать. Но вы будете это делать, потому что только так мы сможем остаться в живых... и спасти множество жизней.
Гермиона выждала мгновение, ожидая споров или требований по поводу её приказов. Но их не было — лишь уверенные кивки и холодная решимость. Они знали Богиню. Они знали репутацию Тауэра.
Она повернулась к британским силам.
— Шичинин, Омега, у вас самый большой опыт борьбы с маглами. Обороняйте эти позиции. Пусть половина из вас встанет к бойницам... это замок, используйте его как укрытие. У меня есть идеи, как остановить это. Драко Малфой и Аластор Хмури присоединятся к вам, когда прибудут.
Гермиона развернула метлу и указала на орду внизу.
— Тысячи людей уже погибли, включая десятки наших. Но лучше всего сработал физический барьер. Используйте его. Сдерживайте их, держите оборону. Магловские новости трубят о массовых исчезновениях, мы не знаем, сколько их прибудет. Поэтому ваша задача — сдержать натиск и обеспечить безопасность школы. Если понадобится, отступайте внутрь. Оставайтесь в живых.
Она подала сигнал Возвращённым, и они поднялись на мётлах.
Невилл Лонгботтом окликнул её:
— А ты... ты идешь к источнику?
— Да, — ответила она, — Оставайся в живых.
И она улетела, сопровождаемая Возвращёнными.
У Гермионы было время подумать, пока они с Возвращённым летели к Хогсмиду. Они неслись сквозь ветер над территорией школы, постепенно удаляясь от замка. Расстояние было небольшим, всего на несколько минут полёта, но Гермиона воспользовалась этой возможностью. Было необходимо рассмотреть ситуацию стратегически: сейчас их действия были продиктованы сиюминутными обстоятельствами и выбранной тактикой, но чтобы завладеть инициативой в бою, мало просто отвечать требованиям момента, нужен долгосрочный план и понимание перспективы.
Что можно сделать? Как бороться с врагом, который нарушает все правила игры? — размышляла Гермиона. Тройка атаковала... — Ну, формально это теперь Двойка, — подумала она, вспомнив о простом белом камне, который лежал в неприметной железной коробочке в кармане у директрисы. Но ведь Мельд всего одним заклинанием посеял тотальный хаос и чуть не подчинил себе весь мир... Чтобы противостоять такому нападению, потребовался древний артефакт и годы планирования. И даже это могло бы не сработать, если бы им не повезло. В тот последний момент, если бы Мельд достал ещё одно заклинание из своих вековых запасов, скорее всего, он смог бы даже с перерезанным горлом справиться с ней и Гарри.
Старые книги всё время рассказывали о фантастических подвигах и могущественных заклятиях, но попытки отделить историческое от апокрифического напоминали скорее интерпретации, чем научные исследования. Например, считается, что Лорд Злостный повелевал дементорами, василисками и тарасками. Но что это, настоящее заклинание или легенда? А если настоящее, может ли Тройка его применить?
В обычной ситуации Гермиона могла бы исключить некоторые вещи — например, тайное древнее заклинание, которое позволяет остановить чьё-либо сердце без возможности защититься или уклониться. Если бы такое заклинание действительно существовало, оно бы сделало того, кто его изобрёл, непобедимым, и история бы выглядела иначе.
Но, по словам Гарри, Мельд намекнул, что Тройка тайно контролировала события в магическом мире на протяжении многих поколений, а значит, они, возможно, действительно непобедимы.
«Они будут использовать силу старого мира», — сказал Гарри, — «всё, что в прошлые времена служило залогом победы для злодеев вроде них. А мы будем использовать всю мощь нового мира, и мы победим».
Но если в ближайшее время у них не возникнет блестящих идей, она не понимала, как.
Далеко внизу раздался глухой хлопок, где-то в копошащейся массе маглов-марионеток — нет, людей. Гермиона поднялась выше, Возвращённые последовали за ней. Хотя они и так летели достаточно высоко и были защищены чарами, и им не угрожала опасность пострадать от огнестрельного оружия — перестраховка никогда не бывает лишней. Она огляделась, чтобы убедиться, что все на месте и никто не ранен. Слева и справа от неё летели Хиори и Эстер. За ними следовали Шарлевуа и Ург, расположившись на разной высоте, а Сьюзи, Тонкс, Никита и Джесси — в третьем ряду в шахматном порядке. Бросалось в глаза отсутствие Саймона.
Саймон. Моя твёрдая скала. Милый, надежный Саймон. Теперь его нет. Гермиона жалела, что не смогла быть рядом — спасти, помочь, даже просто взять за руку.
Он был первым, кого она спасла.
Когда Гермиона начала открывать двери камер, всё ещё шел дождь. В стенах Азкабана зияли пробоины, а одна из трёх сторон тюрьмы была расколота до основания и зияла огромной зубастой трещиной; Гранвиль перенёс её внутрь, и впервые за много веков разрушенные коридоры Азкабана омылись ледяным дождём.
Большая часть камер пустовала. Узники были переведены в новую тюрьму Говарда или отпущены на свободу, но некоторые всё ещё оставались здесь.
Запертая дверь. Гермиона с грохотом, заглушающим шум дождя, проломила косяк двери рукой, и с силой распахнула дверь. Пусто… Нет, здесь кто-то есть.
Она шагнула внутрь, позволив мягкому оранжевому пламени осветить камеру. Гранвиль издал тихий звук скорби и упрёка, обеспокоенно переминаясь на её плече.
Человек лежал на боку, уставившись в потолок. Он гнил заживо, его иссохшая воспалённая грудь была покрыта огромными сочащимися язвами, и чёрные полосы заразы расползались от них по всему телу. Когда теплый свет коснулся его лица, он медленно прикрыл глаза и повернулся к ней. Что он увидел, когда открыл их и посмотрел на неё — промокшего перепуганного подростка с фениксом на плече? Кем он её посчитал?
Она подошла ближе и ободряюще протянула ему руку.
«Меня зовут Гермиона Грейнджер. Я здесь, чтобы вам помочь».
А теперь его не стало. Храбрый Саймон.
Они миновали ворота Хогсмида, и она вернулась мыслями к настоящему. Впереди показались новые враги: кроме бесконечного потока вооружённых маглов, появилось ещё две группы.
Их было всего около сорока — ведьмы и волшебники в мантиях непринужденно и неспешно пробирались сквозь толпу маглов. Они шли широким ровным клином по вымощенной камнем дорожке из Хогсмида, словно ученики, возвращавшиеся из Сладкого королевства. Маглы расступались перед ними, словно направляемые невидимой силой. Это так действует контролирующее заклинание, или маглам изначально дали такие приказы, или... может быть, эти волшебники контролируют маглов или могут отдавать им приказы?
Гермиона продолжила всматриваться в фигуры врагов, и пару из них она узнала даже с высоты. По её спине пробежал холодок. Советник Лимпэл Тинегар и Беллатриса Блэк. Последняя — с одним глазом и одной рукой (её искусственная рука скорее всего до сих пор лежала в хранилищах Отдела тайн). Среди остальных были волшебники, носившие эмблемы эскадронов смерти Гриндельвальда — “Вестников Конца”. Она разглядела красный меч отряда Зах Кардья и красную руку — Вереш Кезек. Никакого Гриндельвальда в его собственном обличье — хоть какое-то облегчение в этом потоке кошмаров.
Но это был ещё не конец, ведь следом за тёмными волшебниками шли чудовища.
Василиски. Огромные змеи следовали за ведьмой в зелёном платье и, казалось, подражали её движениям. Они шли, покачиваясь в такт её шагов, не отрывая взглядов от её спины и игнорируя всё вокруг. Василиски были не менее пятидесяти футов в длину, а может и больше; та часть их тел, которую они держали вертикально, была высотой с двухэтажный магловский дом.
За василисками шли другие твари — настолько ужасающие, что не узнать их было невозможно. Тараски. Они передвигались на шести корявых ногах, покрытых блестящей красной чешуёй, а их спины покрывали широкие грубые панцири, похожие на растрескавшийся камень. Десять футов в высоту, с головами размером с львиные и огромными пастями, из которых шёл пар. Тяжеловесные, переступая по дороге, они напоминали то ли танки, то ли гигантских мерзких черепах.
Им не справиться с ними таким маленьким отрядом. Она резко увела метлу в сторону, едва не столкнувшись с Хиори. Может быть, стоит трансфигурировать специальные очки, чтобы защититься от взгляда василисков? Нет, на это нет времени, да и палочки нужны свободные. Сейчас главное как можно быстрее вернуться и предупредить остальных. К тому же теперь у Гермионы появилось ещё одно важное поручение для Луны.
Враги шли пешком — это казалось странным, но в целом проявление вальяжности посреди войны, казалось, было в их духе, — так что у Гермионы и её людей был шанс уйти, избежав столкновения. Описывая дугу при развороте, она услышала далекие крики внизу, но ей и Возвращённым грозила максимум пара атак, а через несколько секунд они уже будут вне зоны досягаемости врага. Боже... мало нам бесконечной орды маглов, так ещё придётся сражаться с бывшими обитателями Говарда и Нурменгарда?
Мимо пронесся сгусток зелёного света. Следом ещё один, направленный более точно — он пронзил воздух между Эстер и Шарлевуа. Почти одновременно с этим в центр группы ворвался густой клуб пара, но на таком расстоянии он был неопасен. Тем временем группа с каждым мгновением всё больше удалялась от врага.
Вступать в бой было бессмысленно, но Гермионе пришла в голову одна мысль — очевидная, конечно, в ретроспективе. Она слегка замедлилась и поднесла палочку к горлу.
— Сонорус, — произнесла она, а затем прокричала во все легкие: — Эгестиментис Пха!
Реакция внизу последовала мгновенно: четыре или пять ведьм и волшебников начали стрелять друг в друга. Среди толпы вспыхнул огненный шар, выпущенный одним из них. Гермиона усмехнулась и прижалась к рукояти метлы, ускоряясь. Им всё ещё предстояло подготовиться к встрече с чудовищами.
Странный протяжный ухающий звук заставил её вздрогнуть. Он был похож на крик огромной совы где-то совсем рядом, каким-то образом прорезая порывы ветра. Гермиона резко повернула голову, пытаясь обнаружить источник, но ничего не увидела. Она встретила озадаченный взгляд Урга: он тоже слышал это.
А потом Сьюзи кувыркнулась с метлы и полетела вниз, молотя руками по чему-то, что обвилось вокруг её головы. Гермиона успела увидеть это существо лишь краем глаза в тот миг, когда Сьюзи сорвалась с метлы — нечто обнажённое, с зубами, трясущееся в ярости.
Гермиона нырнула следом, направив метлу вертикально вниз и вытянув руку в золотой перчатке вперёд. Она слышала крик Сьюзи, невозможно громкий и дикий — она билась в агонии.
Не стоит нет времени глупо глупо глупо, подумала она в смятении, но продолжила гнаться за Сьюзи.
Гермиона всем телом подалась вперёд, изо всех сил пытаясь ускориться, долететь, дотянуться. Сьюзи кубарем летела вниз, опутанная собственной мантией, залитая собственной кровью; она молотила руками по твари, что вцепилась в её лицо и грудь, пока наконец та не отпустила, и её не унесло ветром. Теперь им навстречу неслась земля.
Гермиона тянулась, тянулась и
Есть!
Схватив Сьюзи за лодыжку, Гермиона неистово рванулась назад и с такой силой потянула переднюю часть метлы вверх, что рукоять изогнулась и опасно затрещала в её руке. Она вошла в пике, по дуге пронеслась на расстоянии вытянутой руки от разъяренной толпы маглов и, не сбавляя скорости, подняла их обеих обратно в небо. От резкого поворота Сьюзи сильно дёрнуло, и Гермиона почувствовала, как что-то в ноге ведьмы вывихнулось — бедро или колено, — но Гермиона поймала её, слава Богу. Слава Богу, она поймала её.
Они неслись вперёд, левой рукой Гермиона крепко держала метлу. Правой она подняла Сьюзи вверх и положила на переднюю часть метлы.
Сьюзи была мертва.
Её лицо и грудь были месивом окровавленного мяса, разорванные, словно перемолотые какой-то чудовищной машиной. Её рот был открыт — безжизненная чёрная рана среди растерзанной плоти.
Гермионе жгло глаза от ветра и ярости, она скрипела зубами от злобы. Сосредоточься. Сьюзи ещё можно спасти.
Через несколько мгновений к ней спустились остальные Возвращённые.
Снова послышалось уханье.
Нет нет нет что это такое?!
Эстер поравнялась с Гермионой и наклонилась. Она схватила Сьюзи за руку и потянула ведьму на себя. Гермиона поняла, чего она хочет, и ухватившись одной рукой за заднюю часть мантии Сьюзи, помогла перенести ведьму с одной метлы на другую, второй рукой держа метлу на ровном курсе.
Снова раздался ухающий звук, и что-то столкнулось с Эстер, её метлой и Сьюзи. Всё произошло так стремительно, будто в них ударила молния.
Гермиона повернулась в седле и увидела... что-то. Не столько физическое воплощение, сколько поток ощущений. Напоминало использование беспалочковой магии: целенаправленное движение определённых идей. Но то, что она уловила, было каким-то образом видимо, и оно двигалось, источая злобу. Набор ощущений, лишенных здравого смысла и какой-либо цели.
Большие глаза. Чёрные и маслянистые. Влажные.
Бледная кожа. Отслаивающаяся, в глубоких трещинах. С выдранными кусками.
Длинные худые руки. Костлявые ноги. Рёбра. Торчащие суставы.
Рот. Улыбка.
Улыбка.
Вокруг с радостным уханьем заметались другие, их было много, они были такими быстрыми; метла Гермионы летела на полной скорости, а они прыгали на неё.
Не говоря ни слова, Хиори и Шарлевуа отделились от Гермионы и остальных. Гермиона повернулась в седле и увидела, что они по широкому кругу возвращались туда, где упали Эстер и Сьюзи. Они метали проклятия так быстро, как только могли, но твари были неуловимыми, они как будто были бесплотными: даже те заклинания, которые, казалось, попадали в них, не имели никакого эффекта. Твари с криками набросились на Хиори и Шарлевуа, и пара исчезла из вида.
Гермиона повернулась вперёд, ещё сильнее стиснув зубы, и крепко сжала руки на рукояти. Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие, старалась держать себя в руках.
Эстер и Шарлевуа. Французская ведьма когда-то была почти в кататонии и срывалась на крик, едва её разлучали с Гермионой. Эстер какое-то время была очень тихой, глубоко надломленной предательством и собственным гневом. Но за прошедший год эти двое нашли друг друга — Гермиона не лезла с расспросами. Они даже собрались переезжать из Повиса, купили дом в Годриковой лощине.
Хиори. Загадка даже для Гермионы. Немногословная и очень серьезная. Она сидела в тюрьме за убийство, но внутри неё всегда было что-то, что Гермиона никогда не могла постичь. Хиори умела тонко разыграть ситуацию, и в её глубоком взгляде, казалось, прятались мысли, которые она никогда не раскрывала.
Сьюзи. Язвительная и саркастичная, она любила притворяться кокни, и использовала сексуальный подтекст как броню. Как и все Возвращённые, она оставила часть себя дементорам, но сражалась отважнее всех, чтобы вернуть её себе.
Гермиона, Тонкс, Ург, Никита и Джесси продолжали лететь, обратно в Хогвартс, снова на помощь.
Хотя Гермиона не знала, чем здесь можно помочь. Какое оружие могло бы сработать? Что вообще можно сделать в такой ситуации?
И опять же, чего вообще хотят эти проклятые монстры?
Всё, что происходило, не имело ни малейшего смысла! Почему враг появился в Хогсмиде, а не прямо за стенами замка — или, если уж на то пошло, не в самом замке? Допустим, у заклинания есть ограничения, но ведь Беллатриса уже использовала его, чтобы появиться внутри Хогвартса, так почему бы не сделать это снова?
Зачем вообще затевать такую войну? По словам Гарри, Мельд упомянул лишь, что "великий и грозный бог жаждет крови"... в рамках какого-то большого плана по уничтожению магии. Последнее совпадало с тем, что сказала Тинегар в Приливной зоне. Кажется, это было тысячу лет назад... Тинегар утверждала, что борется за то, чтобы остановить разрушение мира.
Если только у Тройки не было какой-то скрытой цели, они зря тратили ресурсы. По их замыслу Мельд должен был занять место Гарри, продолжая его контролировать, а Гарри — изменить внешность и стать его советником. Но ведь подготовка нападения началась ещё до того, как Гермиона отправилась в Тауэр. Утром того дня магловские новости уже сообщали об исчезновениях. Выходит, Тройка фактически нападала сама на себя. Но зачем? Это не могло быть внутренней борьбой, ведь Мельд знал обо всём, когда разговаривал с Гарри. Это часть плана. Но Гермиона никак не могла понять, в чём заключался план, если цель Тройки — уничтожение магии. Они пытаются развязать войну между маглами и волшебниками? Или хотят убить как можно больше волшебников? Или это просто такое развлечение трёх психопатов, которым нет дела до человеческих жизней? И как они отреагируют на потерю Мельда?
— О!
Осознав что-то, Гермиона запустила руку в карман, отчего её метла покачнулась, и достала пузырефон. Она мысленно представила Гарри; он ответил практически сразу.
— Гарри! — прокричала она во весь голос, стараясь перекричать ветер. Она не желала сбавлять скорость. — Мельд собирался стать тобой!
Его глаза загорелись, и она поняла, что он тоже понял: для двух других из Тройки, вероятно, мир выглядел так, будто Мельд преуспел и контролирует Тауэр. Возможно, они не слышали, как она использовала контрзаклинание, если находились далеко от той группы волшебников. Возможно, они и дальше думают, что всё идет по плану.
≡≡≡Ω≡≡≡
Драко вдруг с отвращением осознал, что он здесь не главный. Прибыв в Большой зал в сопровождении Шизоглаза и Диггори, а также двадцати авроров (и одного Грегори Гойла), он встретил Лонгботтома и Богданову, и они рассказали ему, что Грейнджер раздала всем приказы, а затем отправилась заниматься своими обычными делами (падать с большой высоты, прыгать выше головы, обнаруживать, что на самом деле не так уж хороша в магии, и потому молотить кулаками по разным вещам, например по маглам). Планы у неё были хорошие, но только кто-то должен был остаться за главного. Лорд Малфой (ныне величайший из тех, кто носил это имя, один из немногих, под чьим командованием находится весь мир) встал в полный рост и приготовился принять это нелёгкое бремя.
Но не успел он открыть рот, как услышал, что Шизоглаз уже отдаёт приказы с крыши над главным входом:
— Вы там, вернитесь сюда — встаньте на крыше, не надо тут летать! — рычал он, указывая на одну из групп в воздухе. — Используйте замок и держите позиции! Сдерживайте наступление, не забывайте, что стены Хогвартса — это сильнейшая древняя магия, используйте это! И, ради Мерлина, все наденьте чёртовы пузыри!
Отрезвлённый, Драко поднёс палочку к голове и произнёс:
— Буллеско.
Он почувствовал как из одной ноздри противно начал надуваться пузырь, постепенно охватывая всю его голову.
Все принялись за работу.
Они понимали, что стандартная дуэльная тактика здесь бесполезна: врагов слишком много. Простая математика: даже если каждый аврор сможет убить по сотне маглов, этого всё равно будет недостаточно.
Так что Драко решил, что они сосредоточатся на площадных атаках. Редкие заклинания с сильным уроном быстро истощали силы, так что предпочтение было отдано Трансфигурации и чарам, применяющимся к местности.
Вдали от замка отряды на мётлах распылили среди маглов нечто под названием "зарин". В считанные секунды он парализовал и убивал врагов в огромных количествах. Другие отряды сбрасывали большие металлические канистры, трансфигурированные Шизоглазом — это были взрывобомбы. Падая на землю, они накрывали толпы маглов огненным шаром.
Что касается тех маглов, которым удалось добраться до вершины холма и до стен замка, то защитники применяли Размягчающие чары на землю под их ногами, делая дальнейшее продвижение невозможным. И всё же некоторым удавалось подобраться достаточно близко, чтобы атаковать из своего оружия. Один из таких выстрелил из похожего на трубу оружия дальнобойной взрывобомбой, и она взорвалась у стены замка, словно зачарованный огонь. И хотя урон был незначительным, это было опасно. Огромные полчища маглов, несмотря на их ограниченность, представляли собой настоящую угрозу.
Это похоже на войны древности, те, о которых говорится в старых легендах, подумал Драко с трепетом и тревогой. Маглы гибли сотнями, и Драко, стоя на балконе над большими воротами, неистово защищал всё, что было ему дорого, сражаясь на войне, в реальность которой было сложно поверить.
Через некоторое время ему стало плохо. Но ничего не оставалось. Он тяжело сглотнул и, перегнувшись через перила, снова взмахнул палочкой:
— Ступефай! Ступефай!
Еще двое маглов упали в жидкую каменную суспензию и исчезли из виду.
Его внимание привлекло какое-то движение сверху, и, подняв голову, он увидел, что Грейнджер возвращается, несясь на огромной скорости. Половина её фанатиков исчезла. Он с облегчением отметил, что сама она, похоже, не пострадала.
Она приземлилась на крышу рядом с Шизоглазом, вне поля зрения Драко (он был на балконе внизу), но в пределах слышимости.
— Аластор, сюда направляется отряд врагов. Беллатриса и та американская ведьма, Тинегар, и ещё по меньшей мере тридцать человек, включая некоторых из старой шайки Гриндевальда.
— Но не сам Гринди, — хмыкнул Шизоглаз. — Они ведь свели его с ума пытками двадцать лет назад.
Не успела новость про новых врагов шокировать Драко, как Грейнджер продолжила:
— Хуже того... с ними десять василисков и почти столько же каменных чудовищ из древних легенд, тарасков. И... и… — В её голосе послышалась паника, но она овладела собой и продолжила. — И ещё что-то. Не знаю, какие-то существа. Очень быстрые, и заклинания на них не работают.
— Гарри в библиотеке, — ответил Шизоглаз. Затем он грубо позвал кого-то: — Вы все, живо сюда!
Слева от Драко пролетели Шичинин и присоединились к паре на крыше. Прогремел взрыв, унося ещё дюжину жизней, и Драко снова сосредоточился на бое. Он выбрал ещё двух маглов, отделившихся от массы и почти добравшихся до замка.
И тогда появились чудовища. Драко никогда не видел ничего подобного. Гигантские змеи — василиски — их он узнал. А следом — шестилапые существа размером со здание. Они шли к Хогвартсу, снося всё на своём пути, шагая прямо по маглам, словно тех не существовало, давя их ногами.
Чудовища... как вообще можно им противостоять?
Оставалось только решать проблемы по мере их поступления и ждать указаний. На вершину холма, карабкаясь по утонувшим в камне соратникам, забрались ещё трое маглов, и Драко их сбросил. Один из них успел было поднять похожее на трубу оружие, но Драко с ним разобрался — по крайней мере, ему так показалось.
В следующий миг ослепляющая боль погрузила мир в темноту, и всё смешалось от сокрушительного удара. Драко обнаружил, что лежит на камнях перед огромными воротами и смотрит в сторону замка.
У него шумело в ушах, и он не мог понять, что произошло.
Он перевернулся на спину и закашлялся. Это было непередаваемо больно, казалось, что внутри что-то разрывалось, но он не мог остановиться.
Он посмотрел на крышу замка. Грейнджер и Шичинин снова поднялись в воздух и летели к нему плотной группой. Они были в дюжине ярдов.
На это нет времени, занимайтесь своим дурацким планом, в чём бы он ни заключался, подумал Драко с насмешкой, пытаясь встать на ноги. Он поднял руку и вяло отмахнулся от них.
Грейнджер кивнула ему, но он не смог понять выражения её лица. Она повернулась и махнула рукой одному из близнецов Уизли — Мерлин знает, кому именно — а затем указала на что-то на земле, вне поля зрения Драко.
— Фред! — крикнула она, и Драко едва разобрал её слова сквозь звон в ушах. — Берите их и поднимайтесь вверх! Ждите моего сигнала!
Драко приложил руку ко лбу, а когда отнял её, она оказалась вся в крови. Он почувствовал головокружение, к горлу подступило, он согнулся пополам и его стошнило. Едва он смог выпрямиться, как его стошнило снова. Ноги сделались ватными, его качало из стороны в сторону, несмотря на все попытки удержаться в вертикальном положении.
Кто-то крепко схватил его за предплечье, удерживая на месте. Он ошарашенно посмотрел на ребёнка в доспехах, который держал его руку. Нет, это не ребенок. Это гоблин, закованный в блестящее серебро.
— Полегче, волшебник, — сказал гоблин. — Ты нам ещё понадобишься.
Драко не мог понять, что он видит. Что-то попало ему в глаза; он провёл по лицу рукавом мантии и быстро заморгал от того, что в глазах защипало. До него дошло, что его Пузыреголовое заклинание разрушено. Нужно его вернуть.
Но в тот момент всё что он мог — это бороться за то, чтобы устоять на ногах, поскольку гоблин отпустил его, чтобы поднять копье и указать им на подножие холма — туда, где бесновались чудовища.
Драко выпрямился и на мгновение почувствовал надежду.
А потом услышал странный ухающий звук.
≡≡≡Ω≡≡≡
Поодаль невзрачный человек в простой серой мантии наблюдал за боем. Никто его не заметил.
Подняв руку, он провёл пальцами по воздуху, и перед ним возникло сплетение светящихся багровых нитей, которые, следуя направлению его взгляда, двинулись к замку и невидимой цели внутри него.
Незнакомец медленно и осторожно двинулся вверх. Он поднимался по крутому склону к разбитой оранжерее Пуффендуя. Там, где склон становился слишком крутым и было совсем неудобно идти, земля плавно сдвигалась, подстраиваясь под его шаг и выстилая путь. Человек прошёл в оранжерею и, осторожно шагая по разбитым стёклам, скользнул внутрь школы.
И направился в библиотеку.
 |
|
|
Спасибо за перевод. Правда если это разовая акция, особенно печально, на таком-то эпике...
|
|
 |
|
|
Спасибо)
На гоблинах прослезился) Надеюсь, что перевод будет закончен, я бы пошел на английском читать, ну уж больно сложное изложение у автора. 3 |
|
 |
elventianпереводчик
|
|
CuiBono
Спасибо за подробный разбор! К сожалению пока не доходят руки поправить первые главы - я рассчитываю вернуться к ним после завершения перевода. Пока исправила явный косяк про от 5 до 100, а так конечно всё надо переформулировать 1 |
|
 |
|
|
Amplitude of Darkness
Привет. Только начал читать. Можешь сказать - Дамблдор появится тут? Если нет - тогда незнаю буду ли я читать дальше |
|
|
|
|
elventian
Дамблдор будет в этом фанфике? Если нет, тогда незнаю буду ли читать |
|
 |
|
|
Dastin
Привет. Только начал читать. Можешь сказать - Дамблдор появится тут? Если нет - тогда незнаю буду ли я читать дальше Это не полностью самостоятельный история, этот фанфик часть обширного фан-сообщества, выстроенного вокруг произведения "Гарри Поттер и Методы Рационального Мышления". Чтобы в полной мере понять его, необходимо ознакомится с оригиналом. Отвечая на ваш вопрос - нет, в истории полноценно Дамблодор не появится, только упоминания будут. В "методах" в свою очередь Дамблдор - один из ключевых героев и играет одну из ключевых ролей. |
|
 |
|
|
Спасибо за очередную главу!
2 |
|
 |
|
|
Вообще странно, что никто из защищающихся не использовал инферналов
|
|
 |
|
|
Как ещё можно перевести Hag, может кто-то предложить идею ?
Вариант 1й- злобная стерва. 2й- карга, ( не зависимо от возраста. Вид деятельности оной накладывает внешность. Отсюда злоба и зависть. Типа как Уизли №6) 3й- магический вампир-паразит. Хэ. Зэ... |
|
|
|
|
id666kommandante666
Как ещё можно перевести Hag, может кто-то предложить идею ? Все же лучше карга. Hag, это ведь еще и ведьма.Вариант 1й- злобная стерва. 2й- карга, ( не зависимо от возраста. Вид деятельности оной накладывает внешность. Отсюда злоба и зависть. Типа как Уизли №6) 3й- магический вампир-паразит. Хэ. Зэ... 1 |
|
|
|
|
Спасибо за продолжение перевода! И с праздником.
Любопытно, на феечек местных и авада не работает? А чисто физические эффекты, типа дубинкой огреть или огнем? Драко оглушение только одиночными кастует, странно что ничего площадного типа не придумал. Почему вообще там ещё нет пулеметных точек на крыше, все ж таки ту же Беллатрису огнестрельным оружием насколько помню забороли, значит в целом технология открыта. ...Опечатка попалась в тексте - "Вестниковs Конца" 1 |
|
|
elventianпереводчик
|
|
Al111
Спасибо, и вас. Если честно, у переводчиков еще больше вопросов к происходящему, ведь нам приходится более детально разглядывать каждую страницу, и бросается в глаза то, что за экшеном и быстрым прочтением осталось бы незамеченным. 5 |
|
|
|
|
Ура! Держитесь, осталось совсем немного. С наступившим вас!
2 |
|
 |
|
|
Ура! Спасибо )))
2 |
|
|
|
|
Кстати, а почему перевод только на этом сайте выкладывается? На фикбуке не нашел.
В целом на фанфиксе мне больше нравится читать собственно - лучше дизайн странички, цвет фона. Но там зато побольше народу и обсуждения активнее (тут еще способствует комментирование по главам, а не общая лента на всю работу). Почему бы не расширить аудиторию читателей? А может кто-нибудь и в самом переводе бы смог поучаствовать - опять же, за счет количества людей. Глав уже немало, можно было бы поставить выкладку поглавно в день например, чтобы подольше светилось в "новом". 3 |
|
 |
|
|
Давайте, еще чуть чуть осталось...
2 |
|
|
|
|
Когда последняя часть? 3 месяца ждем...
1 |
|
 |
|
|
emma_nik
Когда последняя часть? 3 месяца ждем... Вот да, две главы остались: последняя и эпилог. Но, учитывая, что работа объёмная и заковыристая и реал никто не отменял - подождём:)1 |
|
|
|
|
emma_nik
Ты шутишь, 3 месяца)? Это три года займет, без преувеличений, советую яндекс переводчиком воспользоваться |
|
|
|
|
1 |
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу
