Significant Digits - Значащие цифры (джен)

«— Какие же [мифы]? И что ты им ставишь в упрёк?

— То, за что прежде всего и главным образом следует упрекнуть, в особенности если чей-либо вымысел неудачен.

— Как это?

— Когда кто-нибудь, говоря о богах и героях, отрицательно изобразит их свойства, это вроде того, как если бы художник нарисовал нисколько не похожими тех, чьё подобие он хотел изобразить.

— Такого рода упрёк правилен, но что мы под этим понимаем?

— Прежде всего величайшую ложь и о самом великом неудачно выдумал тот, кто сказал, будто Уран совершил поступок, упоминаемый Гесиодом, и будто Кронос ему отомстил. О делах же Кроноса и о мучениях, перенесённых им от сына, даже если бы это было верно, я не считал бы нужным с такой лёгкостью рассказывать тем, кто ещё неразумен и молод, — гораздо лучше обходить это молчанием, а если уж и нужно почему-либо рассказать, так пусть лишь весьма немногие втайне выслушают это, принеся в жертву не поросёнка, но великое и труднодоступное приношение, чтобы лишь совсем мало кому довелось услышать рассказ.

— В самом деле, рассказы об этом затруднительны.»

— Платон, «Государство», II: 337e-378a (перевод А. Н. Егунова)

≡≡≡Ω≡≡≡

Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)

17 мая 1999 года

В тот же день

— Что ж, я потратил два часа своей жизни впустую, — протянул Драко, входя в комнату Парного Партнёрства. Он закрыл за собой дверь, шурша Листьями Лавгуд. — Я даже представить не мог, насколько занудно наблюдать за вознёй кучки маглов. — Он покачал головой и провёл рукой по волосам, приглаживая их.

— Что, картина не понравилась? — Гарри оторвался от компьютера и повернулся в кресле. Из угла на Драко пристально глядела Аврор Крейм: она стояла, прислонившись спиной к большому металлическому шкафу и скрестив руки на груди, и неотрывно следила за ним взглядом.

— Вам нужно называть их как-то иначе. «Картина»... подчёркивает, насколько всё это примитивно по сравнению с настоящим представлением, — Он включил свой визгливый магловский голос: — Вау, смотрите, люди в этой картине двигаются, прямо как настоящие! Если бы только у нас хватило вкуса посетить реальный театр!

— Раньше их называли «синематограф», — сказал Гарри с ироничной ухмылкой, — Так что могло быть и хуже. Но спрос на билеты в кинотеатр растёт каждую неделю, так что не думаю, что с тобой все согласятся.

— Это очередной способ убить время, как обед у Зигфрида. Люди как овцы, и ты указываешь им на новые загоны. Но не факт, что эти загоны будут пользоваться успехом долго. Говорят, Гриндевальд обожал живопись, но сегодня в Венгрии художники уже не популярны. После того, как Гриндевальда заточили в Нурменгарде, большинство деятелей искусства вернулось к скульптуре. Так что если ты хочешь, чтобы люди действительно заинтересовались, а не просто клюнули на новизну, нужно снимать фильмы о том, что для них важно. А не о маглах с оружием, — Драко взял стул и подвинул его ближе к аппарату ЭЭГ, подключённому к компьютеру Гарри.

— Я не собираюсь открывать кинокомпанию, — сказал Гарри, качая головой, но застыл на середине жеста и нахмурился. — Хотя почему бы и нет? Я не вижу причин, которые помешали бы нам сделать это. Начать с адаптации каких-нибудь знаменитых волшебных пьес, при этом можно взять на роли тех же актёров.

— О да, ещё больше сфер, где тотально доминирует Гарри Поттер, — протянул Драко. — Я не думаю, что этим должен заниматься ты. Тебе не удастся создать впечатление естественного успеха, если ты и дальше будешь проталкивать таким образом свои магловские затеи. Мне кажется, всё это нужно немного децентрализовать.

Гарри рассмеялся:

— Малфой Продакшнс?

Драко молча бросил взгляд на стоявшую у стены аврора, которая всё слышала. Гарри с улыбкой посмотрел на Драко:

— Не беспокойся, Обет неразглашения.

Лорд Малфой кивнул и продолжил:

— Что ж, вообще-то, я подумал о совместном проекте с американцами. В Приливной зоне будет несложно открыть подобный кинотеатр. У нас есть старый вестфальский союзник с глубокими карманами — Литлбрук Стронгбаунд — и он, вероятно, был бы рад хоть в чём-то обойти твоего сердечного друга Хига. Слишком много золота и власти утекает сквозь пальцы Стронгбаунда... и, полагаю, он чувствует, как на шее Совета постепенно затягивается петля .

— Подобное предприятие требует немало вложений, — сказал Гарри, — Все привыкли, что Малфои инвестируют чрезмерные суммы в нерентабельные летающие замки. И с финансовым отделом вы в последние годы не особо дружите. — В Британии негосударственное ростовщичество практически исчезло — вместе с его традиционно высокими процентными ставками. — Будете привлекать слишком много внимания.

— Да, — сказал Драко. — Новые деньги должны объяснить видимый успех, к тому же я нашепчу в некоторые доверительные уши, что на самом деле это золото каппадокийцев — плата за лоббирование их интересов здесь.

— Вообще, я думал о том, чтобы представить инвестором Амикуса Кэрроу, — сказал Гарри. — Если бы тебе перешла часть его имущества, это стало бы более чистым объяснением.

— Сестрам Кэрроу вряд ли понравятся новости о том, что я взял под контроль часть собственности их дяди, Гарри, — поднял бровь Драко, — Им и так пришлось через многое пройти.

В этих тихих вкрадчивых словах слышались вопрос, упрёк и беспокойство. Гарри никогда не забывал о невинных жертвах, это было не в его духе. Независимо от их идеологических взглядов сёстры Кэрроу не были ни в чём виноваты и определённо не заслуживали того, чтобы их втягивали в грязные истории.

— Конечно, ты прав, — покачал головой Гарри. Он наморщил лоб и вздохнул. — Не могу сосредоточиться: я сегодня не в лучшей форме.

— М-м-м, ясно, — неопределённо промычал Драко. — В общем, если истории про каппадокийцев тебе недостаточно, добавим ещё один уровень для умных: Хмури займётся «расследованием» моего вероятного сговора с одним из арифмантиков Тауэра. Пусть думают, что неожиданный доход — это на самом деле твои деньги. Ты много лет напускал таинственности вокруг своих арифмантиков, так что слухи о предателе в их числе прекрасно подойдут.

— Ладно, — согласился Гарри. Он казался рассеянным.

— Гарри, ты достаточно спишь? — спросил Драко, — Или днями пропадаешь в клинике, заботясь о больных свинкой русалках и сквибах с занозами, а ночами сканируешь мозг людей, читающих заклинание Козла в Кубок?

— Зачем кому-то может понадобиться заклинание, которое... ох, забудь, — Гарри закатил глаза, — Я достаточно сплю. Просто накопилось много вещей, которые нужно контролировать. Уследить за всем в Тауэре, в Британии, да и, по большому счёту, во всём мире становится всё сложнее, особенно без помощи Гермионы, — Драко сжал губы, и Гарри поспешно добавил: — Конечно, хорошо, что можно полагаться на тебя... но по факту объединение Договоров не сильно всё упростило.

— И при этом ты начинаешь новые проекты — вроде древнего артефакта, который принёс тебе один из Невыразимцев или приспешников Тауэра.

— Как ты... — Гарри было удивился, но проследил за взглядом Драко: на соседнем столе стояла коробка из-под Простой листодоливочной машины Макадама. — Может я и правда устал, — пробормотал он, сделав недовольное лицо.

— Единственное, для чего тебе бывают нужны ремонтные приспособления — это починка чего-то, на чём нельзя применить трансфигурацию, — сказал Драко с улыбкой. — А список подобных вещей довольно короткий. Что-то, что можно использовать?

— Книга о Мерлине, — сказал Гарри. — Она натолкнула меня на некоторые идеи, но использовать их нельзя — конечно, если нет желания понаблюдать за тепловой смертью Вселенной.

Драко не стал расспрашивать.

— Тогда, возможно, не стоит тратить на неё время. По правде говоря, тебе стоило бы взять отпуск. Правительство, Конфедерация, тауэрские исследования и все твои маленькие сторонние проекты вроде дурацких фильмов и сферонавтов, плюс исследование теории магии. И ты погружён во всё это беспрерывно со времен... ну да, нашей первой встречи. Ты не можешь вечно продолжать в таком темпе: ты всего лишь когтевранец.

— Может, мне просто нужна помощь умного слизеринца, — сказал Гарри и сменил тему. — Что произошло с Винсентом Крэббом?

— Всё ещё пытается наладить бизнес в Лютном переулке. Он так и не простил меня, и видимо предпочитает быть сам по себе. К сожалению, его свечная лавка недавно накрылась, превратив инвестиции в тыкву. — Судя по едва уловимой ухмылке на лице Драко, это тонкое напоминание о его проницательности было также камешком в огород Гарри. — Так или иначе, подумай о выходных. Оставь правительство неотёсанным Уизли, мир — Боунс, а всё прочее — Хмури и мне. Займись своим чтением.

— Когда-нибудь я возьму годовой перерыв... Поеду в Японию, буду веселиться в лаборатории, — сказал Гарри. — Но ещё рано. Всё слишком неустойчиво. Со мной всё в порядке.

— Подозреваю, что твоё «когда-нибудь» наступит только когда все в мире будут свободны и бессмертны, на Луне построят город, а ты сможешь быстренько прогуляться к атлантам и забрать Дамблдора из вневременья, — тон Драко был мягче, чем слова, которые он говорил.

— У нас одна минута до полуночи, Драко⁽¹⁾, — твёрдо сказал Гарри. — Уже несколько поколений маглов могли уничтожить мир, и только по милости Петрова этого ещё не произошло. Я не собираюсь уходить в отпуск, едва познакомив волшебников с наукой, это слишком опасно. Посмотри хотя бы на людей вроде Эдгара Эразмуса и на то, сколько усилий мы тратим, чтобы оградить их и обеспечить всеобщую безопасность, — он покачал головой. — Мерлин пытался остановить неуклонное распространение знаний, поскольку считал, что волшебная сила растёт слишком быстро. Я не думаю, что он изобрёл наилучшее решение, но насчёт самой проблемы он не ошибался. Сейчас мы должны крайне внимательно следить за тем, что происходит. Иначе всем грозит страшная опасность.

≡≡≡Ω≡≡≡

Где-то в Тауэре

В тот же день

Целитель Вилифред Оуэн нахмурился. Происходило что-то очень странное.

Он окинул взглядом пациента, лежавшего без сознания, обездвиженного и оглушённого. Это был старик неопределённой национальности, скорее всего азиат: откуда-то из Индии или вроде того. Очевидно, он ещё не проходил обновление, но никаких повреждений или внешних симптомов болезней не наблюдалось. Когда же Оуэн прикасался палочкой к животу пациента, он неизменно видел одно и то же: внутренние органы без каких-либо отклонений, абсолютно идеальные.

Чары диагностики, похоже, работали исправно: когда Оуэн касался палочкой собственного живота, заклинание создавало в его голове чёткую картину кишечника со знакомой чередой доброкачественных узелков на внешней стенке толстой кишки и привычной двенадцатиперстной кишки со странными бугорками. Но как только целитель возвращал палочку к пациенту и делал повторную диагностику, она не выявляла ни единой кисты, ни шрама — ни малейшего изъяна. Что бы он ни проверил, всё равно получал один и тот же результат: тело пациента было идеальным, словно иллюстрация в медицинском атласе, и это было невероятно странно... особенно учитывая, что старик жаловался на общее недомогание и боли. Он был совершенно здоров, и ему не из-за чего было испытывать постоянную боль.

Оуэн задумался. Возможно, пациент просто оказался поразительно идеальным представителем своего вида, который, доживя до шестидесяти с лишним никогда не получал никаких травм. Однако, это было крайне маловероятно. Существовала возможность, что старик — мистер Хан, судя по карточке, — когда-то был тяжело ранен, из-за чего пришлось магически исцелить большую часть его тела. Но от подобного обычно оставались следы; например, костерост оставлял на костях различимые (хоть и безвредные) спирали из ламинарной и неламинарной ткани.

Самым же вероятным, а вместе с тем и самым тревожным объяснением было то, что пациент мог быть в числе первых волшебников, прошедших обновление. Это объясняло, почему он выглядел старым: Оуэн слышал, что в начале Тауэра иногда избегали косметического восстановления. Если пациент действительно был в числе первых, это также объясняло, почему о лечении не осталось никаких заметок: большая часть ранних записей сгорела при пожаре несколько лет назад.

Также было возможно, что мистер Хан прошёл обновление недавно, но ему было сделано особое исключение, и тело не омолодили. Однако, подобное случалось крайне редко, к тому же это предположение не объясняло отсутствия записей.

Оуэн упёрся в стену, нужно было пробудить пациента и узнать подробности лично у него. Время поджимало: до следующего обхода Гарри оставалось всего пятьдесят минут. Чтобы трансфигурации целителя стали постоянными, Гарри должен был прикоснуться к пациенту — этого требовали все зачарования Тауэра, поэтому если Оуэн не успеет решить проблему и провести исцеление быстро, он застрянет с мистером Ханом до следующего обхода, а это ещё три часа.

Стоит ли позвать аврора, прежде чем будить пациента? Пожалуй, нет. На Мистера Хана не было никакого досье, значит он не был сколько-нибудь важным и могущественным, да и палочку у него в соответствии со стандартной процедурой изъяли. Плюс ко всему, палочка мистера Хана была такой потёртой, что вероятнее всего досталась ему из вторых рук (а то и из третьих). Оуэн не был склонен к предрассудкам, но не мог не отметить этого факта.

Однако, протокол есть протокол. Безопасность в Тауэре была невероятно комплексной, она принимала во внимание все сложности и учитывала любые мелочи, сопровождающие исцеление могущественных незнакомцев со всего мира, но даже она не была стопроцентно надёжной.

Отодвинув занавеску и высунувшись из палаты, Оуэн крикнул в коридор:

— Эй, кто-нибудь, мне нужен аврор!

Стоявший со скучающим видом аврор поспешил к нему и, миновав несколько рядов палат, спросил:

— Мне нужно что-то знать?

— Пациент какой-то странный внутри. Возможно, он проходил обновление до того, как Тауэр переехал в это здание, — сказал Оуэн, передавая тонкую карточку, которую они завели на мистера Хана в Приёмной комнате. — Я слышал о тех людях... ты уже работал здесь тогда?

— Нет, — ответил аврор Мадагаскар, — Я служил в другом месте. Но о подобном слышал, — Он открыл карточку, но в ней не оказалось никакой интересной информации: лишь пара сухих фактов вроде места рождения (Ведийское царство, хотя пациент прилетел через столб в Годриковой Лощине), количества братьев и сестёр (семь, все умерли) и подобного. Мадагаскар пожал плечами: — Буди.

Оуэн убедился, что заклинание приватности активно, и что Мадагаскар наложил все базовые защитные чары, после чего пробудил пациента. Стандартная процедура: некоторые люди плохо реагировали на пробуждение после оглушающего эффекта Столбов и Жезлов Безопасности. Большинство просыпалось спокойно, словно после дрёмы, но некоторых это совершенно дезориентировало и пугало.

Пациент спокойно открыл глаза и заморгал. Он склонил голову на бок, посмотрел на целителя и аврора и огляделся. На его лице на мгновение возникло странное выражение — не типичный страх, сомнения или боль, а мрачная тень — но почти сразу же исчезло.

— Со мной всё в порядке? — спросил мистер Хан. Он прикрыл глаза и тяжело вздохнул.

— С вами всё в порядке, мистер Хан. — улыбнулся ему Оуэн. — Вы в Медицинском центре Джона Сноу. В Тауэре. Меня зовут Вилифред Оуэн. Я целитель. Это Гарри Мадагаскар, он работает со мной. Мы хотели задать вам несколько вопросов, но если вам нужно прийти в себя, не спешите.

Пациент кивнул и сел.

— Я могу встать? Это разрешается? — спросил он мягко.

— Нет, простите, — сказал Оуэн. — У вас может закружиться голова. Лучше просто посидите минутку.

Оуэн отступил было к Мадагаскару, но аврор махнул ему в сторону. Освободить линию огня, подумал Оуэн, сдерживаясь, чтобы не закатить глаза.

Мистер Хан осторожно передвинулся на кушетке. Он был одет в простую коричневую мантию, порядком изношенную.

— Вы сказали целителю, что вас мучают боли? — спросил Оуэн.

— Да, — сказал мистер Хан. Он перевёл взгляд с Оуэна на Мадагаскара, а потом резко опустил голову, схватился рукой за грудь и сморщился. — Опять.

Оуэн нахмурился и покачал головой.

— Не знаю, что может быть причиной.... — Он снова сделал шаг вперёд и поднял палочку. За его спиной Мадагаскар сдвинулся в сторону, пытаясь найти лучший угол обзора. — Скажите, сэр, вы бывали здесь раньше?

Оуэн приложил палочку к груди мистера Хана и уставился в белую стену палаты, фокусируясь на изображении внутренних органов пациента. Всё выглядело как и прежде.

Мистер Хан что-то тихо пробормотал. Оуэн слегка наклонил голову:

— Простите?

Пациент мягко прикоснулся к локтю Оуэна и повторил шёпотом:

— Я сказал, Эгестиментис.

И Оуэн на некоторое время отключился, они с мистером Ханом очутились вдвоём в каком-то тесном пространстве. Казалось, миновали часы, хотя в реальности прошло всего несколько секунд.

За это время мистер Хан внёс кое-какие изменения в образ мыслей Оуэна. Целитель с интересом наблюдал за процессом со стороны. Казалось, мистер Хан был одновременно и очень большим, и очень маленьким, он смотрел на разум Оуэна с какой-то огромной высоты, в то же время двигаясь сквозь него. Его разум, как заметил Оуэн, представлял собой беспрерывно ползущую массу из тысячи и тысячи тонких слоёв скользкого желе, идущих волнами и возмущающихся при каждом взаимодействии друг с другом. При этом он состоял и из пахнущих уксусом шариков света, которые касались друг друга и то разгорались ярче, то гасли, образуя замысловатые рисунки. Ещё он был острыми иголками, что беспрестанно выходили из тихо вздыхающих тёмных форм и снова в них исчезали. Разум Оуэна был и многим другим при необходимости.

Мистер Хан передвигал что-то и объяснял Оуэну, что так Оуэн станет немного другим человеком. Не сильно другим, но достаточно, чтобы помочь мистеру Хану. После того, как он всё объяснил, всё встало на свои места. Они ещё очень долго разговаривали. И всё это время мистер Хан передвигал желе (свет, иголки, переключатели, зубы). И в конце концов, Оуэна одновременно и убедили, и изменили, и он не знал, где заканчивалось убеждение и начиналось изменение, и была ли вообще между ними граница или разница.

Оуэн согласился, что мистеру Хану следует сделать так, чтобы Оуэн мог забыть обо всём случившемся. Мистер Хан создал в разуме Оуэна давление, ожидающее команды, возможности освободиться — мысли и импульсы, изгнанные со своих мест и согнутые в напряжении, готовые бежать по выбранному пути. Мистер Хан объяснил, что оставит только одно такое давление, потому что не хочет навредить Оуэну. Когда мистер Хан освободит это давление, разум Оуэна мгновенно переместится на своё место, по выбранному пути... и Оуэн забудет, что когда-то лечил мистера Хана, помогал мистеру Хану, и даже что этот самый мистер Хан вообще существует. К тому моменту всё уже закончится.

Всё будет хорошо, говорил мистер Хан. Они со всем разберутся.

И тогда

— Вилифред, всё в порядке? — спросил Мадагаскар.

Оуэн повернулся.

— Конечно. Просто не могу понять, — Он пожал плечами. — Мистер Хан, отдохните минутку. Мне нужна консультация другого целителя. У нас в Тауэре работают прекрасные специалисты, и мы сделаем всё возможное, чтобы разобраться.

≡≡≡Ω≡≡≡

Спросите учеников, как быстро, по их мнению, слух может распространиться среди людей. Допустим, в первый день один человек рассказывает слух другому, и каждый день каждый, кому известен слух, передаёт его ещё одному человеку. Дайте ученикам время на обсуждение вопроса: “Через сколько дней слух дойдёт до 50 человек? До 100 человек? До всей школы? До всей страны?”

В описанной ситуации количество осведомлённых людей удваивается каждый день, потому что каждый знающий человек ежедневно рассказывает слух новому. Иными словами, наблюдается стопроцентный уровень передачи информации: 100% людей, обладающих информацией, передают её дальше. Такой высокий уровень означает, что количество людей, которые знают об этом слухе, растёт очень быстро. Фактически, в этой упрощённой экспоненциальной модели один человек может донести слух до всего населения Соединённых Штатов меньше чем за месяц!

— Патрик Хоннер, «Экспоненциальный рост: математика эпидемий»

1) Часы Судного дня — проект, начатый в 1947 году создателями первой американской атомной бомбы. Время, оставшееся до полуночи, символизирует напряжённость международной обстановки и прогресс в развитии ядерного вооружения, а сама полночь — момент ядерного катаклизма.

Вернуться к тексту