Солнце в тени (гет)

Полутёмный подвал постепенно заполнялся гнилым запахом. Он проникал сквозь кожу, туманя разум мертвенным смрадом.

Мужчина, чьё тело настолько затекло от долгого пребывания в одной и той же позе, что на лице его не отразилось ни малейшей заинтересованности в происходящем, ещё был в силах осознать, что принёс молодой парень в чёрном мешке. Мешок лежал перед ним — жуткое в своей простоте зрелище, — наполнив его сердце и душу болью до краёв. Но у него совсем не было сил выразить эту боль чем-либо, поэтому она просто дурманила его, словно запрещённый дым.

Джон неотрывно смотрел на мешок, а тем временем звук спускающихся тяжёлых шагов достиг его слуха.

Джон знал Виктора давно. Уже сорок лет прошло со дня их первой встречи, и он никогда не забудет, как тот малыш мирно улыбался ему. Теперь же именно Виктор бросил к его ногам мёртвое тело его младшего сына.

— С Рождеством, Джон. Я рад, что ты не встретишь его в одиночестве. К сожалению, твоя жена отказалась приехать. Но на всё воля судьбы, — разведя руками, сказал Виктор. — Ты не произнёс за это время ни слова, и ты наверняка считаешь себя героем, спасшим множество людей от моего гнева. Но ты ошибаешься. Этих людей уже не спасти. Дело за малым, — Виктор остановился около тела. — Как видишь, обещания свои я выполняю. Я честный человек.

— Ты человек? Ты ещё так считаешь? — устало произнёс Джон.

— Да, к сожалению, я всё ещё чувствую боль и обиду, не это ли является следствием того, что я человек? Ведь только людям присуще чувствовать душевную боль.

— А ещё людям присуще прощать.

— Ну, тогда прости меня за то, что я сделал с твоим сыном и супругой, — сказал Виктор, подойдя к Джону вплотную. Его взгляд, ледяной и суровый, пронзал насквозь неудобно сидевшего мужчину.

— Месть не в наших руках, Виктор, мы все платим по заслугам, ты ведь знаешь, — в глазах Джона таился страх, но он не желал его показывать своему мучителю.

— Знать — это одно, теперь же я уверен, что все заплатят сполна, — Виктор вернулся к телу. — Не следует твоему сыну валяться посреди подвала, — сказал он, стаскивая с мертвеца чёрный мешок.

Виктор сел на корточки и взглянул на изуродованное и посиневшее лицо. Он не понимал, почему оно стало настолько неузнаваемым. Лицо Дэниела он запомнил чётко, несмотря на то, что их встреча была мимолётной и давней. Белый костюм, в котором похоронили Дэниела, испачкался, видимо, оттого, что его доставали грязными от земли руками.

Джон во все глаза вглядывался в сына. Теперь до конца дней эта жуткая картина будет стоять перед глазами. Но он ничего не мог поделать: Виктор выбрал для Джона ужаснейшую участь за то, что тот приказал убить его. Если бы Маркус справился с заданием, всё было бы по-другому. Чёртов Маркус!

Если бы Джон знал, что совсем недалеко от этого тёмного подвала, в глубине горы, Маркус уже отсчитывает последние минуты своей жизни, он не отзывался бы о нём так.

Тем временем Виктор посадил на стул мёртвого Дэниела, привязав его к спинке невидимыми верёвками. Выглядело это поистине ужасно, и Виктор даже на миг пожалел старика. Но лишь на миг. Он тряхнул головой, отгоняя это жалкое чувство, этот сиюминутный порыв. Закончив с трупом, Виктор взглянул на Джона. Да, он добился желаемого эффекта.

— Прощай, Джон.

* * *

Лео выбрался из дома и побрёл сквозь непроглядную тьму леса к своей машине. Он достал из кармана телефон и набрал номер. Гудки звучали несколько секунд, после чего на другом конце соединения послышался усталый голос мужчины.

— Да Лео, я тебя слушаю.

— Я скоро буду, не закрывай двери.

— Конечно, буду ждать.

Этот короткий разговор вызвал усталую улыбку на лице юноши. Он резво забрался на водительское сидение и завёл двигатель. Лео быстро выехал с горной дороги на шоссе, едва не столкнувшись с появившимся из-за поворота джипом. Он резко затормозил, больно ударившись грудью об руль. Юноша чертыхнулся и снова завёл заглохшую машину. Джип, сделав резкий поворот вправо, чтобы избежать страшного столкновения, ловко выровнялся и продолжил путь.

Лео повернул влево и выехал на шоссе. Джип уже успел скрыться из виду. Доехав до первого поворота, он свернул направо и, к своему удивлению, снова заметил впереди тот самый автомобиль. Лео вдруг показалось, что они едут в одно и то же место.

Как оказалось, юноша не ошибся, и джип остановился у соседствующего особняка Бадоевых. Лео проехал мимо них, вглядываясь в силуэты, тускло освещённые одиноким уличным фонарём. Он заметил три фигуры: одного человека, старика в пальто, он узнал сразу, а парня с девушкой он видел впервые. Их взгляды пересеклись — парень взглянул с раздражением, а девушка заинтересованно смотрела вслед, пока его машина не скрылась в тени дома напротив.

Лео остановил машину, открыл пультом ворота гаража и заехал внутрь. Он устало опустил голову на руки на руле. Ему вдруг дико захотелось узнать, кто эти двое, и он срочно начал искать причину, чтобы зайти завтра к старику Гарри.

* * *

Лили оглядела дом сверху донизу. Трехэтажный дом — целый особняк, окна которого смотрели на набережную. Осмотревшись по сторонам, она заметила: эта дорога — единственное, что отделяло их дом от аккуратной живой изгороди и заснеженного пляжа. Река, покрытая льдом, была настолько широка в этом месте, что другого берега не было видно. Лили вдруг вспомнила этот пляж летним вечером, когда она лежала на горячем песке, а тёплые волны ласкали её ноги. Обрывки воспоминаний мгновенно заполнили её, заставив позабыть о декабре и о том, как жутко она замёрзла.

— Лили, милая, пойдём, — позвал её Гарри. — Я покажу вам дом.

Алан оглядел их владения и удивился, насколько хорошо всё сохранилось, несмотря на их отсутствие длиной в двадцать лет. Особняк возвышался над остальными домами, потому что стоял на небольшом холме. Пока Гарри ковырялся с замком входной двери, Алан успел заметить, что зелень вокруг аккуратно подстрижена и она всё равно ярко-зёленая, несмотря на холод и снег.

Гарри, наконец, справился с дверью, и они втроём вошли внутрь. Дом, конечно, не отапливался уже много лет, и здесь было сыро и темно. Лили обхватила себя за плечи. Хоть она и знала, что дом уже долго пустовал, она ожидала увидеть другое. В ее воспоминаниях это место было лучшим сетом во всем мире. Но ее ожидания разбивались об старый паркет этого мертвого дома.

Они прошли в гостиную, их шаги, эхом отдававшиеся в полупустом доме, заглушил толстый ковёр, застилавший весь пол в комнате.

Гарри подошёл к камину, наклонился и взмахом руки разжёг его. Этот лёгкий жест уже не казался чем-то необычным, наоборот, Алан захотел попробовать сам проявить свои возможности. Он дотронулся кончиками пальцев до пыльной лампы, и она тут же загорелась, озарив половину комнаты мягким светом.

Лили улыбнулась этому явлению и тоже прикоснулась к лампе, находившейся на маленьком столике у дивана. Она прикрыла на секунду глаза и почувствовала, как пальцы стали наливаться теплом. Лили открыла глаза и увидела, что все ближайшие источники света тоже загорелись.

Алан мягко взглянул на неё, после чего, щёлкнув пальцами, вмиг всё погасил, погрузив дом во мрак.

— Неплохо, неплохо, — нарушил тишину Гарри. — Но огонь в камине всё-таки стоит вернуть, Алан.

Алан усмехнулся и вновь щёлкнул пальцами. Свет послушно заполнил дом, а камин загорелся с ещё большей силой.

— Сейчас должен приехать один человек, он поможет нам — расскажет, что произошло, — сказал Гарри, торопливо протискиваясь между диванами и креслами.

— Кто он? — спросила Лили, оглядываясь вокруг, изучая книжные полки и ощупывая обивку мебели.

— Ваш крёстный отец, — будничным тоном проговорил Гарри, доставая из бара бокалы и бутылку.

— А, то есть у нас есть крёстный, которого мы никогда не видели? — поинтересовался Алан с усмешкой.

— Как его зовут?

— Джозеф Левитт, — сказал Гарри, наливая тёмную жидкость в бокалы.

— Ясно, он был другом семьи? — спросила Лили, сердито глядя на брата. Тот смерил её нечитаемым взглядом.

— Он с детства дружил с вашей матерью, — сказал Гарри, протягивая внукам бокалы.

— Дружил? Кажется, отец был весьма доверчивым, — улыбнулся Алан и отпил из бокала жгучую жидкость. Он слегка поморщился и присел на пыльное кресло.

— Да что с тобой происходит? — не выдержала Лили.

До Алана дошёл смысл сказанных им слов. Он поднял взгляд на стоявшую напротив него сестру, и ему стало до боли жаль её. И жаль Гарри, потому что он всё ещё надеялся на хороший исход. Алан тоже где-то в глубине души надеялся, но эта надежда буквально таяла на глазах, а осознав, что он только что сказал про отца в прошедшем времени, Алан и вовсе убедился, что уже не надеется увидеть родителей живыми.

— Я...— выдавил из себя Алан, поднялся с кресла и тихо произнёс:— Я, пожалуй, осмотрю дом.

Алан вышел из гостиной и поднялся на второй этаж. Он должен был вспомнить этот дом, эту гостиную, камин и эти ступеньки. Но он видел их словно впервые и не помнил той жизни. Алану стало интересно, вспомнила ли что-нибудь Лили. Его светлая половина, полная надежды и оптимизма, в отличие от него, наверно, способная на нечто большее. Ведь она зажгла свет во всём доме, а он лишь одну пыльную лампу в углу комнаты. Ему подвластна лишь темнота, которую он не страшится ни капельки, как в своем сне, показавшимся ему очень давним, словно из прошлой жизни. Алан начал вспоминать моменты из прошлого и понял, что и их он вовсе позабыл, они растворились в его пустом сердце.

Алан не заметил, как поднялся наверх и оказался на втором этаже дома. Широкий коридор с четырьмя комнатами. Он шагнул в сторону той двери, на которой было выгравировано имя Лили. Красивые витиеватые линии, будто цветы, обвивали узорчатые буквы её имени. Он дёрнул ручку, и дверь тут же открылась. Здесь ничего не изменилось с того момента, как родители покинули дом в спешке. «Наверно, маме было жаль оставлять здесь все эти вещи», — подумал Алан.

Между двух небольших окон, занавешенных шторами, стояло кресло-качалка, укрытая белым пледом. Алан тут же представил на нём маму с ребенком на руках, наверно, она кормила здесь Лили или укачивала её, если та вдруг просыпалась среди ночи. Он даже представил улыбку на её лице и заботливые руки, держащие маленького малыша.

Алан подошёл к маленькой кроватке и повертел игрушки, свисающие над ней. Провёл рукой по пыльным перекладинам, а потом присел на кресло. Оно заскрипело от присутствия внезапного гостя, но спустя двадцать лет оказалось таким же мягким и удобным.

Он сидел и ждал. Ждал незнакомого человека, в незнакомом доме, в незнакомом городе и, кажется, жил уже незнакомой жизнью. Он точно подметил тогда, на кладбище, у могилы милой Роуз, что его жизнь закончилась.