Баньип (джен)

Когда МакНейр всё же заставил себя встать и вернуться в дом, настенные часы показывали половину одиннадцатого. Первым делом он открыл оставленную японцем сумку. Поверх прочих вещей в ней лежала тульей вниз большая серая шляпа, в которую были вложены жестяная баночка, тёмные очки и записка, написанная мелким округлым почерком: «Использовать обязательно!!!» На баночке была рукописная же этикетка: «Крем от солнца на каждый день». Крем был жемчужно-белый, едва не светящийся, и пах мятой, эвкалиптом и ещё чем-то незнакомым МакНейру.

Под шляпой обнаружилась стопка книг и брошюр. Верхняя содержала в себе «Полный перечень обязанностей сотрудников Особого отдела», и с нею в руках МакНейр уселся в кресло. Часть обязанностей не сильно отличалась от того, к чему он привык на прежней работе: вылавливать и отваживать всяких опасных тварей, с той лишь разницей, что здешних нельзя было убивать. Что ж, может, это и правильно… Ликвидация никогда не казалась ему самой привлекательной частью работы. Однако некоторые обязанности его озадачили: что, например, означает «устроение, сопровождение и тушение лесных пожаров, по мере надобности»? Или вот ещё: «контроль за миграциями аппарирующих кроликов в период их размножения»? Немалую долю списка занимали различные работы на водах, где их ведению подлежали, наряду с прочим, и не волшебные, но вполне опасные создания — крокодилы, акулы и ядовитые медузы. Ближе к концу списка значилось, наконец «управление миграциями макара в период их размножения, защита побережий в местах пребывания людей». Последним пунктом стояла «защита мест размножения морских змеев, макара, крокодилов и черепах от браконьеров».

МакНейр посидел немного, листая брошюру туда-сюда. Надо было бы, наверное, поужинать и лечь спать… и постоять под душем, но… Хотя новая информация, казалось, уже лилась из его ушей, он всё же взял справочник «Волшебные твари Зелёного Континента: кто есть кто», и через некоторое время задремал над ним прямо в кресле.

Проснулся уже за полночь, от голода. Не удивительно: пицца и пиво были единственной существенной едой за прошедший день. МакНейр встал, потянулся с хрустом, а затем прошёл на ближайшую — маггловскую — кухню и, после недолгих колебаний, заглянул в холодильник. Внутри этого серого металлического шкафа горел свет и в самом деле было довольно холодно. На средней полке он обнаружил половину сырной головы и завёрнутые в фольгу масло и ветчину. В стенном шкафчике нашёлся и хлеб. Сделав себе пару сэндвичей, он поискал взглядом чайник, но потом решил, что пока не готов осваивать странную плиту из стекла с нарисованными на нём кругами, а потому он вернулся к холодильнику и достал кувшин с каким-то напитком.

Яблочный сок. Не совсем то, что он хотел, но всё вместе сошло за ужин.

Следующим шагом он назначил себе выбор спальни. И никаких книг с собой! Хватит. Ему бы переварить то, что он узнал… уже за вчера.

— «Примерно одинаковые»? Ну-ну! — заглянув в каждую по очереди, МакНейр задумался. Одинаковыми спальни были только в том смысле, что в каждой имелась постель и платяной шкаф. В прочем же сходства между ними не было вовсе.

Первая была очень, подчёркнуто европейской. Кровать с балдахином, на окнах — тяжёлые портьеры, помимо шкафа — также комод и туалетный столик с зеркалом. На стенах, затянутых шёлковыми обоями, несколько небольших пейзажей в резных рамках.

Во второй спальне стены были деревянными, пол покрывали вязаные коврики, а кровать — лоскутное покрывало. Доски стены местами были будто подпалены, а ещё там и тут на них были вырезаны, нацарапаны, выжжены разные рисунки и надписи, на крючках и гвоздях висели какие-то талисманы, плетёные из растительных волокон, кожаных ремешков, палочек и перьев, и связки колокольчиков на шнурках. Главным украшением стены напротив входа был очень живой рисунок ухмыляющейся звериной морды. Зверь напоминал собаку или волка, но в общем был неизвестной МакНейру породы. Несмотря на некоторую бардачность, спальня показалась ему довольно уютной.

Третья была предельно аскетична. На невысокой и узкой кровати вместо подушки лежал продолговатый валик. На полу — травяные циновки. На столике возле кровати — решетчатый бумажный светильник.

В четвертой пол покрывала короткая шелковистая трава, очень похожая на газон, на котором он лежал несколько часов назад. Кровать была сколочена из толстенных брусьев и застелена покрывалом из овчины. Вместо прикроватной тумбочки или столика возле неё красовался большой пень, без коры и слегка отшлифованный. На нём стояли оловянная кружка и подсвечник со свечой.

— И действительно, какую же я выберу? — МакНейр усмехнулся. — Мог бы уж сразу табличку с именем повесить на дверь.

В четвёртой спальне он и заночевал.

Проснувшись, МакНейр не сразу вспомнил, где находится. Некоторое время он лежал, щурясь на тёмные доски и балки потолка. Вставать не хотелось. Потом естественные потребности всё же дали о себе знать, и он вылез из-под шкуры, с удовольствием встав босыми ногами на траву. Трава в комнате. Почему никто и никогда не делал такого в Британии? Или он просто не сталкивался… Туалетная дверь притаилась в стенной нише, скрытая занавесью из той же грубоватой зелёной ткани, что и оконные шторы. Помещение уборной было выделено, должно быть, с помощью чар расширения, поскольку оказалось довольно просторным, а между тем окно этой спальни располагалось, судя по тому, что было из него видно, почти у самого угла дома. Вместо ванны была устроена деревянная купель со скамеечкой, а рядом с нею на стене — душ. У другой стены пристроились раковина и унитаз — кажется, каменные.

Покончив с утренними делами, МакНейр отправился в летнюю кухню, но не через восточное крыло, а через двор, где, как он помнил, был ещё один вход. На земле возле живой изгороди сидела толстая птица наподобие тех, что приветствовали его вчера, и сосредоточенно клевала небольшую змею. При виде МакНейра она приветственно встопорщилась и несколько раз хихикнула.

В кухне его ждало блюдо с тёплыми оладьями и записка, написанная знакомым уже почерком Урасимы: «Крем от солнца — обязательно!» В буфете отыскался джем, а в холодном шкафу — бекон и яйца, так что завтрак вышел довольно плотным. Чайник он вскипятил на дровяной плите. Вкус воды был ему непривычен, но чай заварился крепкий и ароматный. МакНейр выпил пару чашек, наслаждаясь вкусом, а третью, налитую больше из жадности, нежели действительно по желанию, не осилил.

Между тем часы на стене сообщали, что уже около полудня. МакНейр посидел немного за столом, прикрыв глаза и ни о чём не думая, просто слушая незнакомые звуки вокруг. Когда-нибудь он привыкнет, конечно, но как странно не узнавать птичьи голоса!

Однако пора было познакомиться с этим местом. Поднявшись, он подошёл к карте и довольно долго её изучал, стараясь запомнить. Выглядело всё просто, и он решил отправиться на разведку. Взял крем от солнца, открыл его, растёр каплю между пальцами. Принюхался. Затем тщательно намазал им лицо и все открытые участки кожи. В конце концов, местным виднее, как тут нужно жить, и солнце здесь действительно яркое, а он десять лет просидел в темноте. Надев очки и шляпу, он вышел в холл. По пути ему попалось не замеченное вчера зеркало, и он задержался перед своим отражением. Определённо, человек, смотревший на него из зеркала, был ему не слишком знаком. Шляпа, тёмные очки и щетина на щеках подчёркивали некие изменения в нём, которые он пока не мог ни уловить, ни тем более описать. Кстати, в ванной он не заметил ни бритвы, ни помазка — хотя, разумеется, для чего они волшебнику? Но, пожалуй, он не рискнёт пока бриться чарами. Значит, бритву нужно купить — он не привык ходить так, и щетина на щеках отчётливо напоминала ему о том, где он совсем недавно торчал. Эта мысль внезапно резанула память.

— Я на свободе, — сказал он вслух, — я туда больше не вернусь.

С крыльца он вышел на подъездную дорожку из хорошо укатаного гравия; дорожка вывела его на неширокую улицу. Вспоминая карту, прошёл на север, до перекрёстка. Улица поворачивала влево, а прямо, за табличкой с указателем, продолжалась грунтовка, плотно обсаженная деревьями. Дорога под деревьями понравилась ему больше. В конце концов, он просто гуляет.

Примерно через четверть мили откуда-то начали доноситься скрежет и грохот, потом в воздухе начало появляться всё больше пыли. Несильный ветер сносил её, но на смену прилетали новые и новые клубы. Теперь дорога перестала казаться ему привлекательной, и он продолжал идти по ней в основном из упрямства.

Уклонившись к северо-западу, дорога вывела его к каменному карьеру. Вверх уходили серо-голубые базальтовые террасы, внизу громоздились кучи щебня и битого камня. Грохот исходил от двух ярко-жёлтых машин, показавшихся МакНейру огромными. Одна, снабжённая такой длинной металлической рукою, загружала щебень в другую; колёса этой другой были выше самого МакНейра.

Он почти впервые рассматривал маггловскую технику и точно впервые видел машины такого размера.

От машин к нему подошёл смуглый человек в оранжевых каске и жилетке.

— Эй, миста', вам тут чего? — крикнул человек, и его пронзительный голос пробился сквозь грохот техники без особого труда.

— Просто смотрю. Гуляю, — ответил МакНейр, повернулся и пошёл прочь. Гулять ему расхотелось.

К тому же его стало раздражать, что все деревья вокруг были ему незнакомы. Деревья, травы, птицы... хотя пару раз ему казалось, что он заметил скворцов.

Правда, ему понравились деревья, которые издали можно было бы счесть странным гибридом сосны и хвоща: вместо хвои из веток торчали длинные... иглы, что ли, как бы состоящие из множества зелёных чешуек, жёсткие и шелковистые на ощупь, они свисали длинными гривами и мягко шелестели на ветру. Имелись у них и такие округлые, пупырчатые... шишки? Интересно, что здесь наряжают на Рождество.

И пальмы, разные пальмы, с тяжёлыми перистыми листьями, высокие и низкие. И этот постоянный эфирный запах в воздухе, который не перебивали даже запахи города. Впрочем, воздух был довольно свежим, никаких следов смога. Пахло эвкалиптами и разогретой землёй, а от шоссе — ещё и асфальтом.

Вернувшись... домой? Хотя он ещё не чувствовал это здание своим, следовало привыкать к мысли, что теперь здесь его дом. Что его дом — здесь... не стоит об этом думать.

Вернувшись домой, МакНейр первым делом решил одеться полегче. Выбрал в гардеробной серую рубашку и брюки из лёгких, более летних тканей, чем его рабочая одежда. Нашлись и подходящие мягкие ботинки, вернее мокасины. Свои старые он поставил под полку. Драконья кожа хороша, но не среди лета же.

По карте МакНейр нашёл адреса нескольких лавок, а в адресной книге уточнил, присоединены ли они к сети "Огненный путь". Он отсыпал летучего пороха в специальный несгораемый мешочек, прихватил из сейфа некоторое количество денег и направился к очагу.

Во время своей небольшой исследовательской экспедиции МакНейр обнаружил, что «правильный английский», который так долго вдалбливал в него Малфой, воспринимается местными с немалым удивлением. Зато когда он перешёл на свой родной акцент, дело сразу пошло на лад. Тем более что среди встреченных им волшебников было несколько китайцев, индус и, кажется, сириец, и их произношение было неизмеримо дальше от эталонного. Милая девушка из молочной лавки была по-ирландски рыжей, веснушчатой, и предпочитала болтать на гэльском. Она рассказала ему, что мугги совсем свихнулись на пищевой безопасности, поэтому ни парного молока, ни нормального сыра у них не достать, но вот есть такой парень, который торгует молочными продуктами прямо с ферм, поэтому у них в лавке всё наисвежайшее. МакНейр пообещал захаживать. В другом магазине неподалёку он купил освежёванного кролика, которого решил приготовить себе на вечер.

Ночью он был разбужен грохотом: что-то упало на крышу, с шорохом сползло по кровле и рухнуло во двор. МакНейр схватил палочку, ещё не слишком соображая, что собирается делать, и в чём был выскочил из дома. «Люмос» опять не задался, пришлось нашаривать на стене выключатель. Когда глаза привыкли к свету фонарей, он разглядел огромный, длиною в десяток футов, пальмовый лист, который скорее всего отгнил от дерева. МакНейр постоял немного над листом, махнул рукой, выругался и ушёл в дом.

Проворочавшись с полчаса, он начал было задрёмывать, но тут его снова разбудил шум на крыше. Теперь там кто-то бегал, изрядно топоча. Уолден полежал немного с открытыми глазами, потом со стоном поднялся, накинул на плечи одеяло и снова вышел во двор.

По крыше носились две пары желтовато-оранжевых огоньков. МакНейр посвистел, кинул на крышу палку. Огоньки метнулись к краю крыши, потом пронеслись до эвкалиптовой ветки, спустились вниз по стволу и через лужайку направились к нему. В утренних сумерках были слабо различимы две тени размером с крупную, хорошо раскормленную кошку, побольше и поменьше. Одна тень приблизилась к нему вплотную, села, обнюхала свисающий край одеяла, потом протянула лапку и коснулась его, МакНейровой, ноги весьма ощутимыми коготками.

— Люмос! — сказал он без особой надежды, но, к его удивлению, от палочки ненадолго разошёлся слабый свет, и он разглядел двух пушистых зверьков. Зверьки были буровато-серые, с жёлтым подбрюшьем, острые мордочки и ободки глаз — чёрные, а носы и уши изнутри — розовые.

Ближний зверь требовательно поскрёб его когтями.

— Ты кто? — спросил МакНейр. — У меня ничего для вас нет.

Звери посмотрели на него с печальной укоризной.

Он вздохнул и пошёл в летнюю кухню, зажёг свечу. На глаза ему попалось одинокое яблоко, он отрезал кусочек и предложил большому зверьку. Тот схватил угощение, отскочил немного в сторону и быстро его умял, а на его место сразу сунулся второй.

— Всё с вами ясно, — сказал МакНейр и скормил им яблоко целиком. Расправившись с яблоком, звери обнюхали его руку, вздохнули и унеслись прочь, задрав пушистые хвосты.

Сон был сбит. МакНейр немного помаялся, завернулся в одеяло и сел в кресло возле дома. Орали цикады. Светало.

Вскоре он всё же заснул и проспал, наверное, пару часов. С первыми лучами солнца на эвкалипты возле дома заявилась большая стая — нет, орда какаду, в основном бело-жёлтых. Они орали, гомонили и копошились в ветвях. На крики, свист и палки не реагировали совершенно. Поняв, что разогнать этот митинг не сможет, Уолден вернулся в дом.

Сна как не бывало. Он ворочался и ворочался, потом решил вставать.

— В Азкабане меня по крайней мере не будили.

Забытые на улице в кресле подушка и полотенце были изодраны в клочья, от самого кресла отковыряны несколько щепок.

Он занялся завтраком, а потом совершил фатальную ошибку, решив после завтрака немного подремать в кресле на улице. Разумеется, обгорел. Зашедший вечером Урасима, едва взглянув на его красную кожу, покачал головой и достал из кармана флакон.

— Зелье от солнечных ожогов. Я почему-то был уверен, что пригодится. Пожалуйста, смазывайтесь им каждые шесть часов, пока бодрствуете, и ближайшие пару дней старайтесь не бывать подолгу на солнце. У нас это в самом деле опасно. Даже волшебники не слишком успешно лечат рак кожи. В наши с вами годы следует начинать беречься.

Так МакНейр узнал, что они с Урасимой примерно ровесники.

Услышав историю о ночных и утренних визитах, Урасима озабоченно покачал головой:

— Наверное, Мик не обновлял чары от диких животных, а я не проверил. Прошу извинить, сегодня же исправлю.

— Зверьки были милые. Если можно отпугивать только птиц, давайте этим ограничимся, — попросил МакНейр.

— Здесь жили несколько лисьих кузу, они в самом деле довольно милы и безопасны. А птицы... Какие, вы сказали, были птицы? — поинтересовался Урасима.

— Попугаи какаду, такие белые с жёлтым.

— Чёрных не было? Они редкие и очень красивые.

— Я как-то не разглядывал. Они меня разбудили.

— Ещё раз извините. Я наложу чары от попугаев. Только хочу предупредить, они не всегда действуют, даже мои, хотя я хорошо управляюсь с птицами. Просто при сильном ветре большая стая может прорваться, такие вот дела.

— Ну, хоть как-то.