Небо Ночи (джен)

То с каким упорством и фантазией Тсуна избегает пытавшегося его поймать отца заслуживает отдельной оды — Внешний Советник раздражённо скрипел зубами, не замечая насмешливый взгляд чересчур довольного киллера. Я же говорил, — летает где-то в воздухе и от этого Емицу резко разворачивается к выходу и идёт проверять тренировки Хранителей Аширы. Реборн будит своего ученика ровно в шесть пятьдесят девять утра, скинув на него десять килограммов крошенного льда, и наблюдает за начавшимся собственноручным хаосом. Благодать.

В Вендикаре никогда не бывает солнечно, а до появления Тсуны, даже пламенных факелов на стенах не было. Сейчас же подросток проходился по коридорам с камерами, заглядывая в те, куда его вела интуиция. Он не понимал чего от него требует собственное нутро, которое каждый раз отвергало очередного преступника, пока он допрыгивал до окошка. Он спускался всё ниже и ниже, пока не достиг последнего этажа. Ниже этажа с колбами, где от силы было десять камер со всем оборудованием. Где бы Тсуна сейчас ни находился, здесь всего две двери. Две камеры на весь этаж и полное отсутствие света, а ещё убийственный холод, конечно же, куда без него? Мрачность Тсуну не то что не пугала, даже не трогала, а потому он уверенно с факелом из коридора подошёл к первой камере. Окошка нет, прислушавшись и ничего не услышав, Тсуна решил, что она пуста, но авантюризм и интуиция сказали ему толкнуть дверь, что подросток незамедлительно выполнил. Обширная комната со множеством непонятных символов и надписей, словно пещера с запечатанным демоном, и аккуратная точная глыба льда. Ювелирно сточенная, ровной прямоугольной формой — возникли ассоциации с гробом, а когда Тсуна осторожно приблизился, обходя все кровавые руны (серьёзно, дядя? Кровь и руны? Серьёзно?), он убедился в этом.

Протерев рукавом лёд от многовековой пыли, Тсуна увидел до боли знакомое лицо. Мукуро. Нет, не совсем. Не конкретно Мукуро, но близко. Тсуна повертел головой по сторонам, может ему повезёт и здесь написано имя заключённого? Хотя, с чего бы? Это последний этаж, к которому доступ, наверняка, имеет только Джаггер и тройка доверенных лиц, и тут всего два заключённых, навечно заточённых, судя по всему, в нетающий лёд.

— Почему я тебе нужен?.. — склонившись ниже, спросил Тсуна, задумчиво побарабанив ногтем по гладкой ледяной поверхности.

Интуиция напару с пламенем Неба твердили, что Тсуна нужен этому человеку, который тут уже не первый век, а Тсуна здесь не первый год. Вопрос возникает сам собой. Почему сейчас?

Когда Бермуда фон Вихтенштайн говорит, что его больше ничего не удивит, то он явно забывает, что у него есть юное Небо с подростковым максимализмом и которое находит себе приключения в духе своего славного предка, а именно: если приключения не ищут меня, то я найду их сам! А именно таким способом Примо Вонгола и создал свою Семью. Глава Вендикаре это прекрасно знает, спросите Аркобалено Грозы того времени, что в своё время ещё и Талбота наставлял в искусстве кузнеца.

— Пожалуйста, повтори, кажется, у меня началась старческая глухота, — сказал подросток, которому больше четырнадцати лет не дашь. Где-то в тёмном углу измученно вздохнул Джаггер, который вспомнил, как тихо и размеренно они жили все эти века.

— Я хочу забрать себе заключённого с последнего этажа, правая дверь, — повторил Тсуна ровным тоном, каким говорил и до этого.

Глава Вендикаре себя не чувствовал мёртвым, а потому захотел умереть заново.

— Mea Caelum⁽¹⁾, — перешёл на разговорную латынь Бермуда, потерев переносицу, — почему ты хочешь опустошить мою тюрьму?

— Во-первых, я не преследую подобной цели, успокой свою паранойю, дядя. Во-вторых, меня туда привела интуиция, которая мне подсказывает, что я должен помочь этому человеку, — Тсуна предупредительно выставил руку вперёд, — прошу, дай закончить. В-третьих, он там так давно, что вряд ли найдётся хоть один человек, который поймёт откуда такой заключённый вылез, если его вообще хоть кто-то помнит.

Фон Вихтенштайн почти уверен, что у него мигрень, которую он не встречал больше тысячелетия. Тсуна выжидательно остался стоять на месте, сверля дядю взглядом. Бермуда косо посмотрел на четыре стопки документов, которые он ещё не приступил разбирать, и если он сейчас начнёт спорить с Небом, то это может растянуться на несколько дней, а стопок станет всё больше. Если Глава Вендикаре всё-таки вернётся к жизни, то тут же утонет в бумагах. Какая нелепая смерть, однако.

— Дядя? — почувствовав какое-то неправильное изменение в настроении Бермуды, отвлёк его от весёлых мыслей о собственной второй кончины Тсуна. — Ты в порядке? — Небо искренне волнуется и готово на время отступится, если он сейчас скажет, что ему плохо, но… обманывать Небо непростительно.

— Можешь забрать при условии, что сам растопишь лёд и заставишь его поклясться тебе в полноценной верности на пламени. Джаггер проследит, — махнул рукой в угол Бермуда и оттуда плавно появился Страж.

Небо обогнуло стол и опустилось на колени, смотря на Бермуду снизу-вверх взволнованным взглядом.

— Ты точно в порядке? — спрашивает он ещё раз, вкладывая в вопрос больше смысла, чем до этого.

Небо чувственно в прикосновениях и дарит покой, когда бережно касается пальцами впалой щеки; Небо беспокоится, глаза вновь становятся неповторимой красоты картиной и хочется смотреть на это вечно; Небо неуверенно улыбается и целует в лоб, прося отдохнуть и поберечь себя. Бермуда даже смеётся: мы мертвецы, Coelum⁽²⁾, мы не отдыхаем и не устаём. Тсуна перебирает жёсткие волосы пальцами, чувствуя как к его животу медленно прислоняется чужая голова, Глава Вендикаре вспоминает, что такое сон впервые за многие столетия. Тсуна делает вид, что не слышал этой пугающей оговорки, смахивая всё на усталость. Тсуна аккуратно подхватывает слишком лёгкое тело и выражением лица просит показать Джаггера, где спальня Бермуды, а то кроме кабинета, подросток его больше нигде и не видел.

1) лат. Mea caelum — моё Небо

Вернуться к тексту

2) лат. Coelum — Бог

Вернуться к тексту