Победители (гет)

То, что не убьет тебя, сделает тебя сильным.

Фридрих Ницше

Двух вещей хочет мужчина: опасностей и игры. Именно поэтому ему нужна женщина — как самая опасная игрушка.

Фридрих Ницше

– Сконцентрируйся.

– Я сконцентрировалась.

– Ты должна быть предельно собрана и не отвлекаться ни на какие посторонние раздражители.

– Я и не отвлекаюсь.

– Ты отвечаешь слишком агрессивным тоном. Не можешь сосредоточиться – так и скажи, а будешь притворяться – любой пробьет твою защиту, дура.

– Я не притворяюсь.

– Ты даже врать не умеешь, глупая гусыня, неудивительно, что тебя Поттер бросил.

– Да пошел ты! – девушка развернулась и полыхнула злобным взглядом.

Люциус легко отбил направленную на него вспышку.

– Вот видишь, как легко вывести тебя из равновесия, – мягко сказал он, не обращая внимания на ругательства из соседней камеры, куда рикошетом ударил отбитый им сгусток отрицательной энергии, – теперь ты потратила много сил впустую. Разве это концентрация?

Джинни с раздражением посмотрела на невинно улыбающегося Малфоя. За эти месяцы она научилась видеть в слабом свете достаточно хорошо, чтобы разглядеть лицо собеседника в окошечке двери напротив.

– На сегодня хватит, – отрезала она.

– Точно?

– Да, – резко сказала девушка и отошла от двери.

Малфой не стал ничего говорить, только улыбнулся про себя. Эти уроки не только служили его новой великой Цели, но и доставляли огромное удовольствие. Даже в Азкабане можно находить свои радости. Люциус уже давно перестал сожалеть, что девчонка Грейнджер избежала тюрьмы, младшая Уизли больше подходила для его целей.

Да и нравилась она ему тоже гораздо больше.

* * *

Джинни снова заговорила с Малфоем только вечером. Нет, она не дулась на бывшего Упивающегося Смертью, это было бы слишком глупо. Она просто думала.

Гарри… Каждый раз, когда она произносила его имя, не важно – вслух или мысленно, на глаза наворачивались слезы. Джинни любила его, любила, и все тут. Несмотря на его предательство, на его бездействие, на то, что он, как обычно, пожертвовал ее любовью ради своих Высших Идеалов.

Один раз он приходил ее навестить, вместе с Роном. Рону разрешили свидания, так что он бывал здесь раз в три или четыре месяца, девушка не знала точно, да и не интересовалась. Три, четыре – какая разница, она не ждала его прихода и не заметила бы, если бы он пропустил очередное свидание. Здесь, в Азкабане, быстро приходило безразличие к окружающим, рассудок зацикливался на одной-двух вещах и отказывался адекватно воспринимать все остальное. Она старалась не показывать брату свое равнодушие, он, бедный, и так извелся, глядя на несчастья родственников. Поэтому Джинни старалась улыбаться ему, брала шоколад, выслушивала совершенно не интересующие ее новости о том, что происходит за стенами тюрьмы…

Малфой обычно скрывался в глубине своей камеры и не показывался, пока молодой человек не уходил. Рон даже не знал, кто там сидит, а Джинни не стремилась его просветить, мало ли что ему в голову взбредет – раз он сумел добиться свиданий в Азкабане, так может и настоять на переводе Люциуса в другую камеру, тем более, если Гарри ему поможет.

Гарри… Когда она увидела его рядом с Роном, то решила, что бредит. Но это и правда был он – не сон и не бред, а живой, настоящий Гарри.

– Джинни… – Он подошел совсем близко, и девушка даже смогла разглядеть морщинку между его бровей.

– Гарри… – прошептала она, чувствуя, что вот-вот задохнется от нахлынувших чувств.

– Прости меня, Джинни, – он говорил совсем тихо, – я не смог тебе помочь.

Девушка отшатнулась. Не таких слов она ждала.

– Уйди, – холодно сказала она.

– Джинни! – умоляюще воскликнул Рон.

– Ты можешь остаться. А он пусть уйдет.

– Зачем ты так? – грустно спросил Гарри.

– И если придет еще раз, я вообще откажусь от свиданий, – не слушая, продолжала Джинни, – это мое последнее слово.

Гарри повернулся и ушел не споря.

– Но почему? – безнадежно спросил Рон.

– Я его никогда не прощу, – Джинни не то чтобы отвечала ему, скорее просто размышляла вслух.

– За что?

– За все. И за это – тоже.

Рон ее не понял. А может, и понял, но не сказал. Да скорее всего – понял, во всяком случае, он ни разу больше не возвращался к этому. Он просто приходил, приносил шоколад и рассказывал совершенно не интересующие ее новости…

* * *

– Мисс Уизли? – Люциус говорил очень осторожно, проверяя, насколько Джинни готова поддерживать разговор.

– Что? – девушка отозвалась без энтузиазма, но вполне дружелюбно.

– Вы сердитесь? – Малфой был непривычно кроток.

– Нет, – Джинни пожала плечами, – с чего я буду на вас сердиться?

– Подразумевается: «вы мне настолько безразличны, мистер Малфой, что я не собираюсь тратить на вас нервы», – усмехнулся Люциус.

Девушка слегка улыбнулась.

– Примерно так. – Все-таки он обаятельный мерзавец.

– Вот я с вами и поссорился, – вздохнул тот, – какая жалость.

– Не могу себе представить, чтобы вы о чем-нибудь по-настоящему жалели, – Джинни понимала, что Малфой втягивает ее в разговор, но сознательно поддавалась на провокацию.

– Я о многом жалею, – неожиданно серьезно ответил Люциус, – я ведь всего лишь человек.

– Сожаление об упущенных возможностях? – поинтересовалась девушка.

– В основном, да. Видите ли, Джиневра…

– Меня зовут Джинни, а для вас – мисс Уизли, – перебила его та.

– Мне не нравится это плебейское сокращение, – поморщился Малфой, – а на фамилию Уизли у меня, извините, аллергия. Как ни пытался, так и не смог избавиться. К тому же, Джиневра подходит вам гораздо больше.

– Почему?

– Это имя прекрасной королевы, которую погубили двое любящих ее мужчин, – Люциус произносил слова напевно, словно читая балладу. – В юности я зачитывался романами про короля Артура.

– Вы? Слизеринец?

– Да, дорогая Джиневра. Это было именно в те времена, когда я учился на факультете Слизерин. Не путайте этот лучший в мире факультет с гадюшником, который вы видели. Прежний Слизерин был прекрасен и силен, загадочен и изысканен, все дети мечтали на него попасть. Мы все делали красиво – учились, играли в квиддиш, нарушали правила, читали романы, сражались на дуэлях… А потом мы сами его погубили, когда позволили Лорду-полукровке превратить нас – потомков славнейших родов – в заурядных мясников, – в голосе Малфоя звучала горечь. – Северус пытался возродить былую славу Слизерина – неудачно, но спасибо ему хоть за попытку.

– Вы странный… – тихо сказала Джинни. – И я вам не верю.

– А я не прошу, чтобы вы мне верили.

– Тогда зачем вы мне все это рассказываете?

– Знаете, дорогая Джиневра, – Люциус словно и не слышал ее вопроса, – о чем я действительно жалею? Когда-то, много лет назад, я очень сильно испугался. Наш Лорд тогда в первый раз показал свою истинную сущность – не яркую картинку, на которую мы все купились, а грязную изнанку… Но не буду останавливаться на подробностях. Суть в том, что я тогда был еще молод и довольно впечатлителен. И я действительно испугался. До такой степени, что помчался к Северусу, которого подозревал в работе на Орден Феникса. Но его не оказалось дома. А к тому времени, когда он вернулся, мой порыв уже прошел, я как следует напился и решил, что не все так плохо…

– Вы хотели перейти на сторону Дамблдора? – изумилась девушка.

– Да. И до сих пор жалею, что не получилось. Наш дорогой зельедел как всегда угадал – Лорд скоро канул в неизвестность, моих денег едва хватило, чтобы откупиться от Министерства, Дамблдор стал силен как никогда…

– А потом вы снова поддержали Волдеморта.

– Не произносите это имя, пожалуйста, – скривился Малфой, – у меня от него рука болит. Хозяев надо менять вовремя, дорогая Джиневра, а я упустил свой шанс.

– Я понимаю. Но странно как-то представлять вас нашим союзником… Вы стали уже в некотором роде легендой, символом Упивающегося Смертью.

Люциус вздохнул.

– Ах, Джиневра, я не раз представлял себе, что было бы, если бы я вовремя поддержал Дамблдора…

– Вы стали бы министром магии? – насмешливо спросила девушка.

– Вряд ли. Так мне все равно не доверяли бы, – серьезно ответил тот, – но вот главой департамента… Да и не в постах дело! Главное – я сейчас сидел бы не в Азкабане, а в своем замке, давал бы прием.

– Для кого? Все ваши друзья в могиле или в розыске.

– У меня были бы другие друзья! По-вашему, я добровольно общался с Крэббом или Гойлом? Ко мне на прием обязательно пришел бы Поттер, который непременно дружил бы с Драко еще со школы. Ваш брат со своей необыкновенно красивой женой-француженкой, которая украсит любое самое изысканное общество…

– Думаете, наши семьи бы сдружились? – Джинни понравилась эта игра в будущее, которого не было.

– Наши семьи бы породнились, – серьезным тоном ответил Люциус, – потому что вы сейчас были бы миссис Малфой.

– Никогда! – Девушка вскочила и подбежала к двери. – Никогда я не вышла бы замуж за Драко, слышите!

– А при чем тут Драко? – удивился Люциус. – Я говорил о себе.

Джинни засмеялась. Ее смех, немного истеричный и нервный, но, в общем-то, вполне нормальный, заставил многих узников поднять головы. Никто не прислушивался к разговорам, но смех… здесь обычно смеялись только безумцы…

– Это самое невероятное объяснение в любви, которое я когда-либо выслушивала. А ничего, что я убила вашего сына?

– Вы его не убивали, – спокойно ответил Малфой. – Он жив, и я это точно знаю.