Господин декан (джен)

В двадцатых числах июля мелкий нудный дождь сильно подмочил репутацию Истборна как самого солнечного места Великобритании. Моросило с утра до вечера и с вечера до утра, пухлые тучи ползли по-над самыми утесами, холодный ветер загонял в дом любого, кто решался высунуть нос на улицу. Местная метеослужба ссылалась на проходящий циклон и о сроках наступления хорошей погоды ничего определенного не говорила.

Ксенофилиус работал над очередным номером «Придиры»; у Квиррелла наконец нашлось время для разбора захваченных из Хогвартса рукописей, Снейп тоже взялся за книги... Но чтение на ум не шло.

Вероника была сильной, но малоопытной колдуньей, она сама понимала это и попросила гостя помочь ей с некоторыми заклинаниями. С его помощью она быстро разобралась в сложных моментах, схватывая все на лету и накрепко удерживая в памяти. Северус даже сказал ей, по его мнению, комплимент: такую студентку он был бы рад видеть у себя на факультете. В ответ Вероника напомнила, что она маглорожденная, и добавила, что в свое время Шляпа отправила ее на Гриффиндор и пока еще не возникало поводов пожалеть о таком выборе.

Гриффиндор? Вероника выглядит его ровесницей, может, чуть старше, в любом случае он должен был видеть ее в школе — и не раз! «Стыдно сказать, но я вас не помню...» — «Я вас тоже, Северус. Так бывает. К сожалению...»

Незаметная, спокойная, она терялась в толпе... тем более, на фоне яркой Лили. Он же вообще никого не замечал, кроме нее.

В кухне, где они занимались, к вечеру из-за пасмурного дня наступили ранние сумерки. Вероника не стала включать свет; она принесла из гостиной глиняный фонарь со свечой и поставила его на стол. Теплые желтые блики на клетчатой скатерти как будто сократили пространство между людьми, убрали невидимые барьеры.

Луна, которая всегда присутствовала на этих импровизированных уроках, запросилась к матери. Оказавшись на ее коленях, ребенок повозился немного и затих, сосредоточенно теребя бахрому, украшавшую мужскую рубашку Вероники.

— Знаете, почему мы уже третье лето подряд приезжаем именно в этот дом? — неожиданно спросила она. — Вид из окна. В вашей комнате должен быть такой же.

За мокрым от дождя стеклом — вызывающе белые в окружении серого — высились все те же утесы.

— Иногда мне кажется, что там кто-то ждет меня, — задумчиво продолжала Вероника. — Глупо, конечно... Отсюда все равно никого не разглядишь, да и кто станет ждать? Тот, кому я была нужна, уже меня нашел... да, Луна?

— Папа, — четко произнесла малышка. — Хочу.

— Ну, пойдем, посмотрим, что папа делает, — Вероника подхватила ее на руки и вышла из-за стола. Обернулась на мгновение в дверях: — А еще оттуда хорошо смотреть внутрь себя... Только страшно.

* * *

Утро следующего дня началось с плохой новости: по всему побережью от Истборна до Гастингса объявили штормовое предупреждение. Люди вносили в дом плетеную мебель и все, что может сломаться или улететь, и плотнее закрывали окна. На дорогах, ведущих к утесам, дежурили полицейские машины.

Снейп охотно помогал убирать вещи, сам вызвался слазить на чердак и запечатать понадежнее хлипкое слуховое окно, потом упрямо пытался читать, наглухо задернув гардины и усевшись к ним спиной. Но все оказалось напрасно: непонятная настойчивая сила тянула обернуться и взглянуть. Слова ли Вероники были тому причиной, или просто в воздухе разливалось что-то тревожное — он не мог понять. Раздраженно захлопнув книгу, отшвырнул занавеси и замер: над Бичи-Хэд колыхалось черное зарево.

Видение держалось какую-то долю секунды и Северус не был уверен, что ему не померещилось. Но тревога и непонятная нервная дрожь нарастали. Дольше оставаться в доме было невозможно. Он схватил куртку и помчался вниз по лестнице к выходу.

— Ты куда? — окликнул его из холла Квиринус.

— Туда, — не оборачиваясь, бросил Снейп и трансгрессировал прямо с крыльца.

Северус вовремя позаботился о дезиллюминационных чарах и теперь не опасался, что люди на дороге заметят его. Ветер налетал порывами, толкая в грудь, солнце временами просвечивало сквозь тучи, делая штормящее море тускло-стальным, но тут же пряталось в пыльных грудах, которые быстро наливались черно-фиолетовым цветом, все ниже опускаясь к воде.

Новый толчок, сильнее предыдущих. Убирайся под крышу, человек, не тебе тягаться с бурей, ты мал, слаб и глуп...

— Ну, давай, — пробормотал он, глядя на море. — Бог, создатель, высшая сила... кто бы ты ни был — давай! Покажи себя... — бормотание перешло в крик: — Сделай хоть что-нибудь!

Далеко в море упала короткая молния, вырвавшись из тучи там, где чернота казалась особенно густой. Секунду спустя донеслось ворчание грома.

— А еще раз? Слабо? — тучам так и подмывало по-мальчишески показать язык. — Только пугать можешь?

Молния ударила ближе.

— Теперь моя очередь, — губы пересохли, сердце забилось быстрее, знакомая пружина под ребрами сжималась все туже, скручивалась так, что стало трудно дышать. Палочка сама впрыгнула в ладонь, рука взлетела, спираль силы качнула его и, уходя из ладони в рукоять, вырвала из горла короткий хриплый вопль: — Да-а!

Ему не потребовалось поднимать голову: упругая дрожь руки, жар, опаливший кисть, свидетельствовали — получилось! Вероника, это и для тебя тоже!

Дежурные полицейского кордона, пассажиры судна, отошедшего из-за шторма подальше от берега, жители Истборна — все увидели чудо: над пустой оконечностью Бичи-Хэд взметнулся на фантастическую высоту столб багрово-рыжего пламени, точно кто-то исполинским факелом попытался поджечь облака. Они и впрямь обуглились, набухли грозно, нависли, стремясь смять, уничтожить огонь, и, в один миг прорвавшись жестоким ливнем, все-таки погасили его.

...Нестерпимая боль пронзила все тело. Рука бессильно повисла, он не удержал равновесие и упал на одно колено. И тут же — точно она ждала именно этого — сверху рухнула стена ледяной воды. Он промок мгновенно, попытался встать, но ливень вколачивал в землю, слепил, не давал разглядеть ничего вокруг.

— И все равно я смог, смог, — твердил Северус, держась за обожженную руку. Палочка выпала и он чуть не потерял ее в мутных потоках, которые неслись с обрыва. Струи хлестали по лицу, но он крикнул небу: — Тебе меня не убить!

Сквозь гул воды донеслись крики и топот ног. Он обернулся: очевидно, дезиллюминационные чары рассеялись и теперь к нему бежали полицейские.

— Не так быстро, господа! — рассмеялся он. — Все равно не успеете!

Сил на трансгрессию оставалось всего ничего, он не справился с воронкой и оттого не приземлился благополучно на крыльцо, а обрушился с потолка в кухне, наделав грохоту — мокрый, оскаленный, дрожащий от напряжения. На шум прибежали Лавгуд и Квиррелл, начали что-то говорить, перебивая друг друга, но он их не слушал: он смотрел на Веронику. Она была в кухне одна, когда он появился; отшатнувшись поначалу в испуге, замерла, точно не узнавая; быстро справилась с собой, взяла полотенце и как ни в чем не бывало принялась вытирать его лицо, бережно касаясь щек и лба. И от этих простых движений, от грустной улыбки и тепла мягких рук, что убирали с висков прилипшие пряди, стало так хорошо... и больно, как никогда.

* * *

— Лучше б вы с курортницами безобразничали, честное слово, — Джайлс Уильямсон укоризненно покачал головой. — Задали вы нам работы, мистер Снейп! Весь отдел сейчас занят корректировкой памяти полицейских и подготовкой соответствующих статей в прессе. А вы хотя бы отдаленно представляете, насколько это трудно в данной ситуации?! Огонь наблюдал весь Истборн, его сфотографировали, но никто не видел, чтобы на утесе готовилось световое шоу или что-то подобное! Выход подземного газа также исключается... Вот и думай теперь, как выкрутиться. И что за нелегкая вас туда понесла?!

— Пьяный был, не помню, — сидящий перед ним Северус не поднимал глаз от сложенных на столе собственных рук. Правая кисть была забинтована.

— Час от часу не легче! Покажите палочку. Если сейчас окажется, что пользовались непростительным...

— Пользовался, — тихо подтвердил Северус.

Уильямсон сердито сопел, сканируя обгоревшую палочку на использованные заклинания и затем проделывая с ней некие загадочные манипуляции.

— Вы ошибаетесь, это «Инсендио Максима», — раздельно и громче, чем надо, объявил он. Присутствующие при допросе Лавгуды и Квиррелл обменялись понимающими взглядами. — Тем не менее, алкогольное опьянение — это отягчающее обстоятельство. Плюс ваше прошлое, мистер Снейп... — чиновник вздохнул, — боюсь, дело серьезное. Вам грозит шесть месяцев Азкабана или штраф в размере от трех до пяти тысяч галлеонов(1). Если, конечно, директор Хогвартса не предпримет какие-то меры...

— Вряд ли.

— В любом случае, давайте сюда вашу левую руку, — Уильямсон защелкнул на его запястье тонкий металлический браслет, который тут же засветился красным. — В соответствии с установленной процедурой следствия, бумаги по вашему делу поступят в Сектор борьбы с неправомерным использованием магии в течение трех суток. По моему опыту, разбирательство начнется не раньше, чем через неделю после прибытия документов. Браслет — это портключ в Министерство и одновременно сигнализатор. Рекомендую вам не мешкая озаботиться сбором необходимой суммы — или готовиться к тюрьме, — он сделал паузу в официальном монологе, заметив, как сжалась в кулак левая кисть преступника. — И примите добрый совет напоследок: не пытайтесь снять или заблокировать сигнализатор. Добавите себе еще полгода отсидки.

Мысль об Азкабане в первый момент заставила внутренне усмехнуться: как от тюрьмы ни бегай, все равно в нее упрешься. Но злое веселье мигом улетучилось, когда он до конца осознал смысл слов Уильямсона — полгода заключения! В сентябре приедут его слизеринцы... Где декан? За решеткой! Кто заменит его? Неужели снова вернется Слагхорн и все, чего удалось добиться за эти несколько месяцев, пойдет прахом? Северус повалился лицом в подушку, чтобы заглушить стон отчаяния. К счастью, его и так никто не мог слышать: в своей комнате он был один.

Пять тысяч галлеонов! Или три — если повезет... Впрочем, в его положении разница в две тысячи ничего не меняла: такая сумма у него появлялась лишь однажды, когда он собрался заказывать подарок для Лили. Тогда он варил особо редкие и запрещенные зелья для ближнего круга Повелителя. Но где они все теперь... Оставался единственный выход: идти на поклон к Малфою.

После того, как министерский чиновник отбыл, Лавгуд предложил часть денег взаймы на неопределенный срок; другую половину вызвался собрать Квиррелл. Потребовалось немало усилий, чтобы объяснить, почему он отказывается от их предложений. Квиринус позже зашел к нему еще за одним разъяснением: он не поверил в версию того, что все произошедшее явилось просто пьяной выходкой. «Снейп, когда ты надираешься, то выглядишь совсем не так. Зачем лгал Уильямсону?» — «Ну не объяснять же ему, что мне не давал покоя наш ночной разговор! И что я увидел черный свет, как тогда на Астрономической башне... Бог, высшая сила, — не знаю, как правильно назвать, — но она бросила мне вызов» — «И ты?..» — «Я ответил».

Северус решил отправиться в Хогвартс в тот же день: он не хотел дожидаться совы от директора, которому, конечно же, сообщат о проступке подчиненного. Кроме того, требовалось как можно скорее отправить письмо Малфою.

Уложив вещи, огляделся в последний раз. Здесь так хорошо спалось и думалось... Бичи-Хэд безмятежно белел в окне, а небо сияло такой синевой, что сама мысль о дождях и штормах казалась абсурдной.

В дверь тихо постучали и вошла Вероника. Она не проронила ни слова с момента его появления в кухне и он теперь ожидал упреков и выговора за беспечность. Но тишина в комнате осталась нерушимой.

— Вы, наверное, осуждаете меня? — не выдержал он.

— Нет... Я вам завидую, — глядя на него с какой-то странной тоской, призналась Вероника. — Завидую вашей смелости идти против правил, вашему праву на риск... У меня его уже нет. Но как же мне хотелось стоять тогда на утесе рядом с вами и поджигать брюхо тучам!

Она раскраснелась, глаза вспыхнули решимостью, точно не мирные стены окружали ее, а гроза и буря, что-то неукротимое, бесшабашное и неуловимо притягательное появилось во всем ее облике... Северус шагнул к ней.

— Мы едва ли увидимся снова. Хочу тебя запомнить, — ее голос упал до шепота. Она подошла совсем близко, закинула ему руки на шею и прижалась горячими сухими губами к его губам.

Поцелуй получился коротким. Вероника почти оттолкнула его и не оглядываясь, быстрым шагом вышла из комнаты.

Позже, на пороге дома она вместе с мужем прощалась с ним, как и положено радушной хозяйке: в меру тепло, с легким сожалением по поводу скоропостижного отбытия. Ответила на рукопожатие, пожелала благополучного и скорейшего окончания его дела в Министерстве. И уже почти растворившись в вихре трансгрессии, он поймал ее взгляд... Наверное, так смотрят в небо птицы, у которых подрезаны крылья.

* * *

— ВольнО вам было изображать Прометея... Что ж, теперь готовьте печень.

Дамблдор говорил непонятно, но тон его никаких сомнений в настроении директора не оставлял. Он не предложил подчиненному кресло и насмешливо-презрительно разглядывал его, сидя за столом в своем кабинете.

— Надеюсь, вы понимаете, что я не намерен вносить за вас штраф? Равно как и ходатайствовать перед судом.

— То есть вам уже не нужен опекун для будущего спасителя? — Северус постарался вложить в вопрос весь свой сарказм — единственное, что ему оставалось в такой ситуации.

— Человек, который способен оставить факультет без руководителя и угодить в тюрьму по пустяковому поводу? Нет, не нужен.

Директор углубился в изучение лежащих перед ним бумаг, давая понять, что аудиенция окончена.

Письмо владельцу Малфой-мэнора содержало в себе сухую констатацию факта и сдержанную просьбу о денежном одолжении. Ответ пришел в тот же день: Малфой выслал портключ и сообщил, что ждет.

Пришлось снова облачаться в парадную мантию и затягивать волосы в ненавистный хвост. Моргана разливалась восторгами по поводу его посвежевшего вида и превосходно сидящего одеяния, а практичный Барон, зная, куда и зачем направляется человек, посоветовал хлебнуть чего-нибудь «для крепости нервов». Как назло, запасы «Фелициса» кончились.

Люциус встретил его один: Нарцисса с сыном проводили лето где-то во Франции. Он, конечно, предложил гостю присесть и распорядился принести коньяку, но во всем остальном очень напоминал директора Хогвартса.

— Северус, когда мы с тобой договаривались о взаимовыгодном общении, речь не шла об открытии для тебя неограниченной кредитной линии, — напомнил Малфой. — Гонорар тренеру квиддичной команды — еще куда ни шло, но оплачивать твои сумасбродства я не планировал и не планирую.

Хозяин замолчал, смакуя коньяк и пристально следя из-под полуопущенных век за гостем. Последнему сейчас полагалось перейти к просьбам — смиренным и жалостливым.

— Я отдам тебе всю сумму, — глухо проговорил он. — Зельями.

— Разумеется, отдашь, — холодно улыбнулся Люциус. — И, разумеется, зельями. Только какими? Сваришь бочку бодроперцового?

— Ты же знаешь, что я способен...

— Знаю, — Малфой призвал чернильницу с пером, лист пергамента и принялся что-то быстро писать. — Вот список того, что мне нужно. До сентября еще месяц с лишним, времени тебе хватит.

Северус пробежал глазами перечень.

— Это же всё запрещенные...

— А ты как думал? Меня другие не интересуют, — он занялся оформлением банковского чека. — Ингредиенты за тобой, конспирация при изготовлении — тоже. И заметь, я не беру с тебя Непреложного, хотя мог бы. Довольно и обычной расписки.

— Я обещаю тебе, что сделаю все в срок.

— Северус, если б я верил кому-либо на слово, то давно бы уже сидел в Азкабане, — Малфой толчком указательного пальца отправил ему чистый лист. — Пиши: «Я, такой-то, обязуюсь изготовить к 30 августа сего года такие-то зелья...» Перечисляй все, ставь число и подпись. Молодец... — он сложил расписку вчетверо и спрятал за обшлаг роскошного домашнего халата. — Теперь, если снова решишь рискнуть своей должностью в надежде, что старый приятель Люциус выручит — вспомни про эту бумажку. Как думаешь, директор очень обрадуется, когда ее зачитают вслух на заседании Визенгамота?

Северус подавленно молчал. Малфой, помахивая в воздухе чеком, продолжал, со вкусом выговаривая каждое слово:

— На правах старшего должен заметить тебе, что виной всему — неподходящие знакомства, которые ты завел и поддерживаешь. И недостойный твоего высокого звания образ жизни. Что ты забыл в этом убогом Истборне? Захудалое магловское местечко... И этот нищеброд Лавгуд с его женой-грязнокровкой!

Люциус остановился, ожидая главного развлечения — вспышки бессильной ярости, которая уже который год неизменно следовала за словом «грязнокровка».

Но у сидящего напротив лишь побелели костяшки пальцев, сжавшие подлокотники.

Господин декан, выпрямившись в кресле, спокойно смотрел на своего собеседника. Настолько спокойно, что тот разом поскучнел, сунул в руки чек и недвусмысленно намекнул, что у него еще много важных дел на сегодня.

* * *

Бутылка из-под огневиски впечаталась в стену точно посередине между книжным шкафом и витриной с деканской цепью. Осколки звонко брызнули, чудом не разбив стеклянные дверцы. Северус удовлетворенно хмыкнул, и, осушив стакан, отправил его вслед за бутылкой.

— Все настолько плохо? — Барон, расположившись на диване, невозмутимо наблюдал за происходящим.

— Ничего, переживу, — нехотя ответил человек. — Как думаете, огонь до неба и поцелуй смелой женщины стоят пяти тысяч галлеонов?

— Они стоят и двойного унижения и даже тюрьмы, — подтвердил призрак.

— Вот и я так думаю, — Северус уставился в пространство невидящими глазами и погрустнел. — Только один вопрос не дает покоя... Кто такой Прометей?

__________

(1) Экономика в «Поттериане» прописана слабо, поэтому автор взял наобум сумму, которая выглядит достаточно солидной, чтобы быть штрафом. Если уважаемым читателям она покажется слишком большой или наоборот, недостаточной — просьба высказываться в комментариях.

Фанвидеоиллюстрация к истборнским главам — https://youtu.be/wo9sgzxHuBw