Наследие. Воскрешающий камень (джен)

— Эванеско! — Эридан Термен ничуть не удивился, увидев капающие с капюшона малфоевской мантии чернила. — Ну, как вам первый урок? С гриффиндорцами всегда так. Хороший вариант — вы не замечаете друг друга. Неприятный, но не самый худший вариант — устраиваете всяческие гадости за спиной преподавателей.

— Хотел бы я знать, что в твоем представлении — худший. — пробурчал Скорпиус. — Их шалости отдают членовредительством, а мы предстанем исчадиями ада, если хоть заикнемся о каком-нибудь ерундовом сглазе. Ну, по мелочи — Фурункулюс, допустим, или Дантисимус...

Термен лишь тяжело вздохнул.

— Поверь, есть и хуже. В их распоряжении остается такой метод, как полномасштабная травля. Весь факультет, от зеленых первокурсников до выпускников этого года, против одного-единственного человека. Причем не просто нападают всякий раз, когда встретят, нет; они целенаправленно ищут свою жертву... Мерлин великий, я искренне надеюсь, что вы оба избежите этой участи. А насчет сглазов — напомни-ка мне, Малфой, каков девиз Хогвартса?

— «Не буди спящего дракона». — уныло отчитался белобрысый. — Я понял.

— Вот и чудесно. А теперь кто из вас, господа, признается: по чьей вине Флитвик обозлился настолько, что скинул аж десятку с нашего счета? Кто провинился?

— Я! — выпалили мальчишки в один голос и недоуменно уставились друг на друга.

— Вообще-то, баллы сняли с меня. — сказал Малфой.

— Но если разобраться, все произошло из-за меня. — возразил Альбус.

— Флитвик решил, что я левитировал учебник, чтобы пробить им чью-нибудь голову. — пояснил белобрысый. — А преподаватель всегда прав.

— Да, но на самом деле этот кирпич летел в меня, а он просто его отбил. — уточнил Альбус. — И это я вывел Ренча из себя.

— Он и так был не в себе. И десять несчастных баллов — невелика цена за то, чтобы мозги Поттера оставались на месте.

— Но это я послал его...

— Поттер, если в твоем представлении это называется «послать», то мне придется написать словарь, чтобы окружающие тебя понимали.

— К твоему сведению, я...

— Так, ребята, брейк. — перебил их Термен. — Что так удивленно смотрите, это боксерский термин... Или для меня тоже словарь напишешь?

Скорпиус опустил глаза. Воплощение скромности, не иначе!

— В общем, так. На баллы плевать — кубок школы нам выиграть все равно не дадут. Но если вы будете привлекать слишком много внимания, рано или поздно схлопочете отработку. Оттирать утки в Больничном Крыле я бы вас и сам отправил — чтобы не делали лишних глупостей, но вот если вас отправят к профессору Криви... Он ведет магловедение и ненавидит слизеринцев. Всех до единого. Он также люто ненавидит зельеварение, нашу квиддичную команду, опубликованные слизеринцами статьи в «Магическом обозрении» и зеленый цвет. А еще директор МакГонагалл на его стороне. Кажется, его брат погиб в Битве за Хогвартс, а она тогда отвечала за эвакуацию... Не знаю подробностей. Но если вы ему попадетесь, ничего хорошего не ждите.

Малфой переменился в лице.

— Криви? Ты имеешь в виду Дэнниса Криви? Он учился в маггловском институте, получил степень бакалавра по психологии... Работал у магглов...

— Да, это он. — кивнул Термен. — Но откуда ты его знаешь?

— Слухи. — пожал плечами Малфой. — Давайте уже пойдем, не следует опаздывать на занятия, даже если это Травология.

— Верно. — согласился Эридан. — Один момент, только водоотталкивающие чары наложу. Импервиус! — указал он на мантию Альбуса.

Проходившие мимо девочки захихикали. Красные мантии, метлы на плечах — это даже в такой ливень... Гриффиндорская сборная по квиддичу, не иначе. Блондинка что-то сказала своей подруге, они обе покосились на слизеринцев и опять захихикали. «Тренируют Непростительные на своих первокурсниках» — отчего-то промелькнуло в мыслях у Альбуса. Или острый слух всего лишь доставил ему ненужную информацию?

— Заклинания хватит примерно на полчаса. Будете уходить, обновите чары. — Термен был невозмутим. — Это просто: палочкой в небо, потом параллельно земле, потом на предмет. Импервиус.

Уже около ворот, когда Термен указал им на собирающего группу профессора Лонгботтома и ушел, Альбус решился задать интересующий его вопрос.

— Откуда ты знаешь профессора Криви?

— Сказал же — слухи. — Малфой явно был не в настроении отвечать. Но человек, известный только понаслышке, не может внушать такой ужас, верно? Так что Альбус продолжал выпытывать:

— А если честно?

Малфой смерил его тяжелым взглядом.

— ОК, давай честно. Не только слухи. — он отвернулся и первым шагнул под дождь.

* * *

Невилл любил свое дело так же страстно, как и профессор Флитвик. Будь эта пара совместной с Гриффиндором, Альбус давно коротал бы время в одном горшке с какой-нибудь мандрагорой. Но Травология была совместной с пуффендуйцами, и полностью соответствовала характеристике, данной с утра Артуром Аспером: «Эти ребята безобидны, так что слушайте профессора и будьте лапочками. Начнут на вас глазеть, как в зоопарке, — не обращайте внимания. Будут шарахаться, как от зачумленных, — тоже не принимайте близко к сердцу, пуффендуйцы — ребята зашуганные». Он тогда еще взглянул на их оформленный в канареечных и черных тонах стол и хмыкнул: «Будет совсем невмоготу — разрешаю пару баек про быт и нравы слизеринских подземелий. Надо же наш великий и ужасный имидж поддерживать!»

Пуффендуйцев было семь — четверо мальчишек и три девочки. А среди них — Роза Уизли. Альбус сначала глазам своим не поверил, когда она стянула с себя капюшон желтого дождевика. В голове не укладывалось, как Розочка, та самая Розочка, которая в один присест могла прочитать толстенную энциклопедию и которая с девяти лет владела основными бытовыми заклинаниями лучше собственного отца, могла оказаться на этом факультете. О ней же едва не с младенчества говорили, что ей прямая дорога на Когтевран...

Да и не выглядела она особо счастливой. Две другие девчонки весело щебетали между собой, мальчишки тоже что-то обсуждали — и Роза вполне могла поддержать беседу! Да, может, она и любила ввернуть в разговор что-нибудь эдакое научное, недавно прочитанное; может, она иногда и говорила заумно — но она никогда не отказывалась пояснить сказанное и никогда не зазнавалась (ну, насколько это возможно). Она ладила со всей многочисленной родней, от несмышленышей-младенцев до старой перечницы двоюродной бабушки Мюриэль! В общем, с ней вполне можно было иметь дело. Так почему она совершенно одна?

Невилл, то есть профессор Лонгботтом, все говорил, говорил, говорил... О Дьявольских силках и бубонтюбере, о мандрагорах и асфоделе, о Диком цапне в теплице номер четыре, куда пока ни стоит заходить, и о китайской Жующей Капусте... Наконец, он подробно рассказал о том, как ухаживать за Трепетливыми кустиками — и разрешил приступать к практическому заданию.

— Для вас выделено три грядки. — улыбка на загорелом лице сияла ярче летнего солнца. — Выходит, разделитесь по трое и пересадите в грунт эту рассаду. За две недели у кустиков должны вызреть плоды; вот тогда-то мы их соберем и... Впрочем, об этом позже; давайте работать!

И на этой радостной ноте он развернулся и ушлепал в дальний конец теплицы, чуть поскальзываясь в своих растоптанных сапогах на влажной глинистой почве. Это все было неважно — его внимания жаждала Говорливая Гортензия...

Пуффендуйцы нерешительно переглянулись и в полном молчании разошлись — трое мальчиков за первую грядку, за вторую — две девочки и четвертый мальчишка; кажется, он был братом одной из них. Оставшаяся в одиночестве Роза Уизли подобрала совок и подошла к слизеринцам:

— Вы, надеюсь, не против моей компании?

* * *

— По крайней мере, сов по такому ливню никто не отправит, — мрачно заметила Роза. — Я всю ночь не могла заснуть: в красках представляла, что за Громовещатель состряпает папа. Точнее, он составит, а мама заколдует...

— Но это же твой факультет, — робко вклинился в поток печальных рассуждений Альбус. — Нельзя осуждать человека за то, на каком факультете он учится.

Малфой фыркнул куда-то в сторону, но промолчал. Альбус свирепо (ну, так ему показалось) зыркнул в его сторону и продолжил:

— Папа сказал, что это неважно. Если тебя распределили на факультет, значит, там появился отличный ученик, вот и все.

— Да уж конечно. — вздернула носик Роза. — Можно подумать, ты до потолка прыгал, когда попал на Слизерин.

— Я вот был рад. — заметил Скорпиус, ни к кому будто бы не обращаясь. — Там люди, по крайней мере, не задирают первокурсников.

Теперь на него недовольно скосилась Роза. А Альбус решился признаться:

— Честно говоря, мне это нравится.

— Да неужели? — голос кузины так и сочился недоверием.

— Сначала я боялся, что Шляпа направит меня на Слизерин. Прямо-таки до дрожи во коленках. Представлял, как вытянется лицо у Джейми, как расстроится мама, а главное — как посмотрит на меня папа... Я рассказал ему, перед тем, как сесть на поезд — а он сказал, что это неважно. Рассказал про свое распределение и про то, что Шляпа может учесть мое пожелание. Я хотел попросить ее направить меня в Гриффиндор, но потом... Знаешь, не все, кто там учится, ведут себя как настоящие гриффиндорцы. И я понял, что по-настоящему никогда не хотел оказаться с ними. Раньше я мечтал о другом Гриффиндоре. Наверное, это был родной факультет папы и мамы, или даже бабушки, дедушки и Мародеров... Но это точно не сегодняшний Гриффиндор, а раз так — лучше я доверюсь выбору Шляпы. По крайней мере, я знаю, что точно достоин учиться на Слизерине. Именно я, а не мои предки или мой папа...

— Знаешь, Поттер, это чудесная история о личных достижениях, но с девчонками это обычно не работает. — оживился Малфой. — Они больше разбираются в чувствах, в том, почему кто-то поступил так, а не иначе... Я тоже могу рассказать кое-что.

— И что же? — воинственно сверкнула глазами Роза. — Я прямо-таки сгораю от нетерпения! Что же поведает нам великий знаток женских душ Малфой?

— Благодарю за оказанную честь. — Скорпиус опять вошел в роль и галантно поклонился. Его грации не испортило ни мешковатое одеяние, ни положение на корточках. — Внемлите же словам старинной притчи.

Голос его стал глубже, на лице появилось выражение возвышенной отрешенности — не знай Альбус, как легко и непринужденно его однокурсник меняет маски, решил бы, что им завладел дух какого-нибудь барда.

— В одной далекой горной стране жил-был Король. Он правил мудро, и страна его процветала. Однако же счастливым назвать его нельзя: он был уже стар, а его единственная дочь была слишком юна и наивна, чтобы править страной. И вот он заболел, да так тяжело, что стало ясно: скоро страна погрузится в траур. Он был так слаб, что не мог подняться с постели, и всю его работу — составление указов, заседания в суде, распределение налогов — взяли на себя его министры.

— Похоже, королевство и без него не развалится, — заметила Роза. Возражала она, похоже, из чистого упрямства.

— О нет, к несчастью, нет. Если бы соседние королевства узнали, они непременно бы напали на эту страну. И, конечно же, они начнут войну, когда старый Король умрет. Их не остановят ни ущелья, ни горные кручи; они заставят своих магов проложить путь через горы, и полчища их свирепых наемников заполнят улицы столицы. Они сожгут дворец, а вместе с ним и всю знать. Они вздернут на виселице последних выживших солдат, защищавших свой город, как будто они бесчестные воры. Они закуют в цепи несчастных горожан и отправят их в серебряные рудники, где им останется лишь два выхода: умереть или навсегда повредиться рассудком, вдыхая пары очищающей серебро ртути. А принцесса... Участь принцессы столь же печальна: если она не хочет стать наложницей, игрушкой в руках завоевателей, ей придется лишить себя жизни. — Малфой нагнетал обстановку с умением бывалого рассказчика. — От таких мыслей Королю становилось еще горше. Но придворный Чародей, лучший среди мастеров волшебного искусства, сказал: "Звезды открыли мне, что раз в столетие становится возможным попасть в самое сердце Горы. Недра земли скрывают пылающий уголь и душистую соль, благородные металлы и сияющие самоцветы, но истинное сокровище принадлежит Гранитной Госпоже. В ее катакомбах есть источник, в водах которого, мерцающих, как звезды в летнюю ночь, скрыты две чаши. Это древнейшая пара артефактов, созданная первыми волшебниками, чьи секреты безвозвратно утрачены. Стоит лишь испить из чаши — воды, вина, чего угодно — как обнаружится эффект. Одна чаша несет в себе смерть, неотвратимую и беспощадную. Нет на земле средства, чтобы спасти того, кто сделал хоть глоток из нее. Но другая, другая чаша — она способна возродить и того, в ком жизнь едва теплится. Она есть противоядие от любой отравы и эликсир, излечивающий любые раны. Единственное условие — человек может стоять на пороге смерти, но не должен еще пересечь его. Лишь сердце остановится и отлетит душа, то никакая магия чаши не поможет вернуть его к жизни." "Пусть ты и прав, Чародей, — прошептал Король. — Но как добыть чудесную чашу?" "О, это нелегко, Ваше Величество, — печально ответил Чародей. — Двое должны войти в катакомбы и выдержать там три испытания. Только тогда они смогут принести чашу. Но вход откроется лишь для двоих, кто скажет заветное слово, и закроется за ними, только лишь они войдут. Они не смогут вернуться без чаши, и никто не сможет прийти им на помощь. И у нас есть только одна попытка — такой шанс выпадает лишь раз в сотню лет."

— Обычный героический поиск. Какая тут связь с распределением и факультетами? — воскликнула Роза.

Малфой поднял указательный палец, призывая к молчанию.

— Король на мгновение задумался. "Кого же следует выбрать для этого подвига? Могучих воинов? Ученых мужей? Верных слуг? В чем заключаются эти испытания и почему нужны именно двое?" "Никто не знает этого, Ваше Величество, — покачал головой Чародей. — Но древние книги открыли мне, что Гранитная Госпожа связана клятвой: сама она не может ранить или убить никого из смертных, и не вправе приказать подобное своим слугам. Но она мастерски наводит иллюзии и любит загадки. Она никогда не лжет, но и не говорит всей правды. Ей нелегко понравиться, но она благоволит смекалистым и находчивым. Что же касается числа испытуемых — один должен пойти по левому коридору, другой по правому. Если они окажутся достойными, то встретятся у источника и смогут забрать чашу." Король вздохнул. "В таком случае, я знаю двоих, кто достаточно умен, чтобы решить ее загадки, и достаточно рассудителен, чтобы не попасться на ее уловки. Позовите ко мне рыцарей Алой и Белой Розы."

Малфой на миг умолк, будто бы переводя дыхание — а на самом деле подогревая интерес слушателей.

— По слову Короля рыцари прибыли во дворец. На гербе на плаще первого была алая роза, на плаще другого — белая. Их доспехи были просты, мечи без украшений, а на плече у каждого была котомка, в которой лежало все необходимое для похода. Чародей рассказал о том, что им предстоит, и каждый лишь молча кивнул в знак согласия. Тогда Чародей, нисколько не медля, сотворил портал и доставил рыцарей к подножию горы. Он шепнул заветное заклинание каждому из рыцарей, и на рассвете по их слову в горе открылся проход. Они зажгли факелы и отправились каждый в свою сторону — Алая Роза налево, Белая Роза направо. А Чародей сел на камень и приготовился ждать.

Альбус старался окапывать корни Трепетливых кустиков. Он то и дело ловил себя на том, что прекращает работу, прислушиваясь к истории. С другой стороны, Роза настолько увлеклась рассказом, что давно отложила совок. Один Малфой заливался соловьем, не забывая выполнять задание.

— Каменные коридоры сплетались, образуя лабиринт. Кое-где его тоннели расширялись, образуя подземные залы; кое-где сужались, да так сильно, что рыцари были вынуждены оставить все свои латы, чтобы продолжить путь. Им встречались и дикие звери: одни трусливо бежали от огня, другие нападали, словно их направляла сравнимая лишь с человеческой жестокость. Среди них были и черные медведи, и горные львы, и грифоны... Но рыцари неплохо владели мечом и кинжалом, и остались целы и невредимы.

Вдруг Алая Роза услышал плач. Может, это Гранитная Госпожа пытается обмануть его? Он продолжил движение, и плач постепенно утихал. Но он оборвался, так и не затихнув — был прерван звуками ударов и криками. "Пусть я и пожалею об этом, но я не могу не вмешаться," — подумал Алая Роза и бросился назад. Потерять путь он не боялся: ему велено держаться левой стороны, так что он рано или поздно вернется и продолжит путь. Он побежал на крики и увидел девушку, которую мучил горный тролль. Он был непохож на обычных троллей: он был крупнее, чуть менее зарос шерстью и был одет — пусть это и грубо выделанная шкура, повязанная на манер килта, но это была настоящая одежда, а горные тролли, как известно, слишком глупы, чтобы делать одежду. Их хватает только на суковатые дубины. Алая Роза издал боевой клич и напал на тролля. Тот бросил девушку и принял бой. Меч против хлыста и дубины, человек против чудовища. Рыцарь отрубил троллю голову и приблизился к девушке. На ее заплаканном лице появилась робкая улыбка — и девушка... растаяла в воздухе. Что за чертовщина! Алая Роза вытер свой меч о шкуру тролля и вернулся на прежний путь.

Альбус передернулся, как если бы все это происходило на его глазах, и устроился поудобнее, готовясь слушать дальше.

— В это время Белая Роза остановился у очередного зала. Пещера представляла собой ужасное зрелище: всюду кровь и копоть. Похоже, здесь обитали разбойники. Они пригнали сюда похищенных людей, собираясь впоследствии продать их как рабов — ужасная, но обычная для малообжитых мест практика. Но один из захваченных — видимо, торговцев — в отчаянии поджег полную бутыль греческого огня...

Запах гари еще совершенно не выветрился. На том, что когда-то было дорогими расшитыми коврами, догорал огонь. Но самое страшное, что еще слышались глухие стоны...

Альбус судорожно сглотнул. Где бы Малфой ни читал эту историю, это были явно не сказки на ночь.

— "Гранитная Госпожа — несравненный мастер иллюзий. Ей ничего не стоит создать такое. С другой стороны, это может быть одна из настоящих пещер на моем пути, куда Госпожа специально вывела меня, скрыв ее истинный выход." Белая Роза оглядывал место трагедии, пытаясь разгадать загадку. "Что от меня требуется? Пройти испытание. Если эта пещера — мое испытание, то это иллюзия. Если же нет — место гибели преступников, которые согласно законам нашего королевства, заслуживают казни. С этим можно разобраться позже. Следовательно, правильный ответ — продолжать движение." И он пошел вперед, прикрыв глаза и полагаясь только на осязание и слух, ибо невозможно было увидеть в этом жирном черном чаде, если кто-то из гипотетически чудом уцелевших разбойников решится напасть. Но Белая Роза пересек зал, и с ним ничего не случилось. Он снова шел, держась правой стороны коридора. По-прежнему попахивало гарью — но слабо, только от плаща рыцаря. Позади Белой Розы уходил в темноту точно такой же коридор, как и впереди. Наконец, оба рыцаря встретились. Их пути окончились в огромной пещере, стены которой были покрыты кристаллами кварца. Она походила на ледяной дворец, и в центре ее журчал изливавшийся в кварцевый бассейн источник. На дне его что-то темнело... Внезапно пламя факелов стало сине-голубым.

— Я вижу, вы все-таки добрались сюда. — сказала женщина, прекрасная как алмаз и холодная как гранит. От нее веяло величием истинной знати и мудростью сотен веков.

— Мы сожалеем, что нарушили ваш покой, Госпожа, — с галантным поклоном ответил Белая Роза. — Но мы не сделали бы подобного, не будь у нас веской причины.

— Чего вы хотите, смертные? — со скучающим видом спросила она. — Вам мало сокровищ, которые вы вырываете из плоти матери-земли? Или, быть может, вы мните себя выше материального и пришли сюда и поисках сокровенных знаний?

— Нет и нет, Госпожа. — поклонился Алая Роза. — Мы осмелились просить у вас чашу...

— Ах, всего лишь? — расхохоталась женщина. — Полноте, я могла бы вознести вас над всеми смертными этого мира! Но вы просите чашу, одну лишь чашу!

Ее смех был завораживающе ужасен. Но вот она успокоилась.

— Что ж, воля ваша. Обе чаши вы найдете на дне бассейна. Он неглубок, достаточно опустить руку, и вы их достанете. Но, — она искривила губы в подобии улыбки, — на вид чаши абсолютно одинаковы. Смертоносная Чаша или Чаша Жизни — мне все равно, что вы выберете. Я даже не могу их отличить. Единственное, о чем я обязана вас предупредить — вы можете забрать только одну, иначе не сможете вернуться.

Рыцари переглянулись. Как же выбрать чашу? Может, Гранитная Госпожа, по своему обыкновению, открыла им правду, но не всю? Что, если это третье испытание?

— Они одинаковы на вид, но может, у них есть отличия в чем-то другом? — спросил Белая Роза.

— Они действуют совершенно противоположным образом. — прозвучал ответ.

— Это все существующие различия?

— Да. Единственный путь — выпить из одной из них и посмотреть, что случится. Смертоносная Чаша работает молниеносно.

— Что будет, если из Чаши Жизни выпьет здоровый человек? — спросил Алая Роза.

— Она все равно подействует. Редкий человек может похвастаться совершенным здоровьем. Чаша исцелит его от всех недугов, и явных, и скрытых.

— Можно ли проверить действие чаши на животном?

— Можно, но обе чаши оказывают свой эффект только на людях.

Алая Роза вздохнул и обратился к товарищу:

— Быть может, нам следует положиться на удачу?

Тот покачал головой.

— Можем ли мы выйти из этого зала и привести других людей? — спросил Белая Роза у Госпожи. Она рассмеялась и погрозила ему пальцем:

— Нет-нет, хитрец! Этот зал — цель вашего путешествия по катакомбам. Ваш путь окончен. Выйти из зала можно только с чашей, и вернуться в этот зал вы больше не сможете... Даже если проживете еще сотню лет и снова попробуете прийти сюда.

Алая Роза снова воспрял духом.

— Какие еще ограничения есть у чаш и у этой пещеры? Назовите их все!

— Не так много, как тебе хотелось бы, милый рыцарь. Прийти сюда могут двое, не больше и не меньше, лишь раз в своей жизни, и такая возможность есть только раз в сотню лет. Двое начинают путь в одной точке, следуют каждый своим путем, встречая на нем каждый свои испытания, и заканчивают его в одной точке. Они могут взять отсюда только что-то, на их обоих только одно. Уйти отсюда можно, только взяв что-то. Не обязательно вещь — например, один смельчак потребовал у меня поцелуй, чтобы он со своим товарищем мог наконец вернуться домой... Все, что здесь есть, можно только унести отсюда — вам не помогут ни чары, ни порталы. Воровство невозможно. Ни одна вещь здесь не поможет вам достать, или создать, или испортить другую. Все вещи разные, и ни одна не дает такого же эффекта, что и другая. Вот и все.

Надежда оказалась тщетной.

— Видимо, нам придется выбрать наугад. — с грустной улыбкой сказал Алая Роза.

— Тебе часто везет, как мне говорили. — ответил Белая Роза. — Выбирай.

Алая Роза медлил.

— Не бойся, если не повезет, я не скажу во дворце, что ее выбирал ты. Мы будет отвечать за это вместе.

— Ладно. Я сделаю это. — решился Алая Роза. — Только тогда думай о хорошем: например, как мы разделим славу от этого приключения...

Он закатал рукав и, зажмурившись, вытащил из источника первую попавшуюся чашу.

— Вот эта! — крикнул он.

А Белая Роза вонзил ему в грудь кинжал. Он аккуратно опустил тело Алой Розы и прислонил его к стене. Поднял упавшую на пол чашу...

— Ловко ты его! — усмехнулась Гранитная Госпожа. — Кажется, у вас, людей, такое принято осуждать...

— Это было правильное решение. — ответил Белая Роза, набирая в чашу воды из бассейна. — Единственно правильное.

Малфой замолчал.

— Ну так что же дальше? — набросилась на него Розочка. — Он смог оживить Алую Розу? Он смог?

Скорпиус только улыбнулся краешком рта.

— Никто не знает окончания их истории. Но теперь я могу сказать, что ты попала туда, куда и должна была.

— Что? Да как... — растерялась Роза.

— Элементарно! Для факультета неважно, насколько умен человек, снисходит ли на него озарение или он упорно штудирует труды великих ученых — это значит, что он всего лишь умен в той или иной степени. Важны приоритеты, которые ты расставляешь. Для Когтеврана высшей ценностью является знание. А для Пуффендуя — люди. К кому тебя отнести, если ты спрашиваешь о судьбе доверчивого рыцаря?

Роза промолчала. Дальше все трое работали в полной тишине. Вскоре раздался удар колокола — сигнал, призывающий поспешить на обед. Ребята встали, отряхивая землю с мантий... Профессор Лонгботтом все никак не мог расстаться с гортензией.

— Знаешь, теперь я рада тому, что оказалась в Пуффендуе. — сказала Роза. — И я рада, что встретила тебя, Скорпиус Малфой. Спасибо.

Малфой улыбнулся снова — и самую малость более тепло.

— Рад был помочь.

— Ал, цени: учишься с умным человеком.

Альбус только с притворным огорчением вздохнул:

— А я-то думал избежать этого, если ты будешь на другом факультете...