Слуга двух господ (гет)

Все послеобеденное судебное заседание, посвященное деятельности Яксли, Минерва МакГонагалл провела будто на иголках. Она вполуха слушала обвинения, не принимала участия в дебатах — к личности Яксли Минерва не испытывала никакого интереса. При голосовании она нисколько не тревожилась за его дальнейшую судьбу в Азкабане. Тем более, что теперь там нет дементоров, и безумие не будет грозить новым узникам.

Профессора МакГонагалл больше беспокоили другие заботы, и она, торопясь на встречу с Помоной, которая должна была ожидать ее в больнице святого Мунго, шагнула в один из министерских каминов. С другой стороны, в вестибюле для посетителей больницы, к ней действительно приблизилась крепенькая круглая женщина в новой остроконечной шляпе, которую мадам Спраут обычно надевала по особым случаям.

— Ей не стало лучше. Она по-прежнему без сознания, — ответила Помона на молчаливый взгляд школьной подруги. Минерва тяжело вздохнула и отвела взгляд. Септима Вектор, без спокойной рассудительности которой было трудно представить заседания в учительской, не могла оставить их в это время, после победы над темными волшебниками и всего того, что они испытали вместе. Они направились на третий этаж, в отделение магических проклятий.

Септима лежала, окутанная мерцающими нитями; рядом находились приборы непонятного для МакГонагалл предназначения.

— Что это? — указала она на продолговатый предмет, воткнутый в руку профессора Вектор, от которого тянулась прозрачная трубочка к наполненному зельем парящему в воздухе сосуду.

— Это новейшая методика совмещения магических и магловских способов лечения, — ответила ей проводившая их в палату целительница. — Так мы можем поддерживать ее жизнь, пока не найдем способ уменьшить действие темного проклятья.

— Уменьшить действие, — подняла брови Минерва. Она в ужасе прижала руки ко рту.

— Вы правильно поняли. Именно уменьшить, а не полностью излечить.

Минерва невидящим взглядом смотрела сквозь Помону Спраут. Та тронула ее за рукав и вывела из палаты.

— Помона… — МакГонагалл хотела продолжить прерванный два часа назад разговор.

— Я нисколько на тебя не обижаюсь, Минерва, — прервала ее декан Хаффлпафа. — Ни я, ни Поппи, уверяю, не упрекаем тебя, — Спраут пошла к лифту и нажала кнопку вызова. — Понимаешь, он брал у меня постоянно растения для своих зелий. Я поначалу пыталась протестовать, так как была уверена, что Снейп берет это для своего хозяина. Но Поппи мне как-то намекнула, что Хогвартс полностью обеспечен лечебными зельями. А ведь мы прекрасно знали, что Гораций и палец о палец бы не ударил, чтобы сварить лишнюю порцию. К тому же он в то время так трусил, — махнула Спраут пухленькой ручкой.

Слушая ее болтовню, Минерва не заметила, как они оказались на этаже для пострадавших от магических тварей.

— Думаю, нам сюда, — Помона покатилась по коридору, по левой стороне которого находились одинаковые двери. На сиденье перед одной из них сидела, вытянув ноги и устало опустив плечи, худая женщина с растрепанными черными волосами, подернутыми сединой. Мадам Пинс медленно подняла голову и уставилась полубезумным взглядом на приблизившихся директрису и декана.

— Как он, Эйлин? — как можно мягче спросила ее Минерва. Пинс непонимающе моргнула. — Как его самочувствие? — переспросила МакГонагалл.

Эйлин судорожно вздохнула. Ее черные глаза приобрели осмысленное выражение.

— Он теперь спит. Целители велели мне идти домой, а я не хочу, — растерянно проговорила она, глядя на дверь, за которой скрывался ее сын.

— Надо слушаться целителей, — ласково сказала Помона, дотронувшись до плеча Пинс.

— Пойдемте с нами, вам нужно отдохнуть. И можете нам все рассказать, если хотите, — подтвердила Минерва.

Эйлин, еще раз взглянув на дверь, покорно пошла за ними.

Устроив Эйлин и Помону в креслах перед чайным столиком в своем кабинете, Минерва предоставила лучшей подруге взять инициативу по приведению еще одного члена семьи Снейп в чувство в свои руки. У мадам Спраут всегда выходило лучше разговорить кого-либо. Неторопливые движения кругленьких ручек Помоны, разливающих чай и заботливо подвигающих вазочку с печеньем запросто создавали атмосферу домашнего уюта. Минерва подумала, что первый раз за все время видит Ирму в такой непринужденной обстановке. Вряд ли она заходила в гости хоть к кому-то из сотрудников. Разве что к Дамблдору, но тот, по своему обыкновению, угощал всех посетителей.

Минерва подошла к шкафу и, оглянувшись на Пинс, вытащила папку с ее личным делом. Впрочем, та не обращала внимания на перемещения директора по кабинету. С поникшими плечами и опущенной головой, она рассеянно держала изящными длинными пальцами блюдце с чашкой дымящегося чая, так и не сделав еще ни одного глотка. Спраут хлопотала с заварочным чайником.

«Эйлин Ирма Снейп (урожденная Принц)»

Бегло просмотрев записи, сделанные рукою Дамблдора, Минерва вернула папку на место и подсела на свободное кресло к чайному столику.

— Как лучше вас называть? Ирма или Эйлин? — начала разговор МакГонагалл.

— Я давно привыкла к имени Ирма, — глухо прошептала Пинс, не глядя на директрису. Ее черные с сединой волосы выбились из обычной строгой прически, без своей вечной шляпы она выглядела совершенно беззащитно.

— Это вы стерли следы крови в Визжащей Хижине?

— Да. Да, это была я, — вяло кивнула Ирма. — Я опоздала. Там уже никого не было.

* * *

Не найдя его тела ни среди убитых в Хогвартсе, ни среди раненых, Пинс внимательно прислушивалась к разговорам обменивавшихся впечатлениями о битве людей. Впрочем, это ни к чему не привело, так что, немного поразмыслив, она присоединилась к небольшой группе, состоящей из жителей Хогсмида, и как бы нечаянно обронила:

— А где, вообще-то, находился... Волдеморт во время первого нападения?

— А вы еще не знаете? — воскликнул маленький толстячок, помощник местного аптекаря. — Говорят, он почти все время в Визжащей хижине отсиживался, оттуда и приказы свои отдавал. Конечно, у него же этих, — он небрежно мотнул головой в сторону, где находились тела в черных плащах, — пруд пруди, всю черную работу за него делали, — и толстячок гордо приосанился, довольный своей осведомленностью и произведенным на собеседников впечатлением.

Ирма уцепилась за эту мысль. Но, когда она добралась до заброшенного дома, там уже не было ни души. Подсохшая кровь на грязном дощатом полу — ее сердце бешено забилось. Это мог быть кто-то другой, Ирма знала, что нельзя давать эмоциям брать верх над собой, но она так устала. Опустившись на колени, Ирма быстро уколола палец английской булавкой, на которую она всегда застегивала свою мантию, и прошептала простое заклинание.

Да, это кровь родного человека. Здесь убивали ее сына. Пытались убить, но не смогли.

* * *

Минерва подалась назад, держа в руках блюдце с чашкой чая. Отхлебнув глоток, она подождала, когда ее примеру последует Эйлин.

— А-а, Эйлин… а что заставило вас искать защиту у директора Дамблдора? Чары личной защиты больше не действуют. Разве опасность, которая вас поставила в такое положение, миновала? — МакГонагалл старалась говорить ровно, чтобы успокоить Эйлин.

* * *

«Однажды вам придется рассказать о себе, Ирма. Я очень надеюсь, тогда вы снова найдете общий язык с Северусом, — вспомнились Эйлин слова Дамблдора. — Нельзя жить в постоянном страхе. Страх — один из худших спутников жизни».

Она не могла понять, почему Тобиас со временем стал ужасно раздражительным. Видит Мерлин, она старалась быть примерной женой. Естественно, она не пользовалась волшебной палочкой в его присутствии, но вести домашнее хозяйство, как маглы-соседки, ей совершенно не хотелось. Большую часть тяжелой работы — согревание воды для мытья, стирку и уборку она поначалу выполняла благодаря нескольким основным простеньким заклинаниям для домохозяек. Миссис Снейп почти не общалась с соседками, так как редкие вылазки за продуктами они делали по субботам с Тобиасом. Когда появился Северус — имя, против которого увлеченный античной литературой отец не возражал, — хлопот прибавилось, но и здесь магия позволяла ей большую часть времени проводить за любимым занятием — чтением.

Гром грянул с неожиданной стороны. «Доброжелатели» нашептали в ухо Тобиасу, что жену почти не видят в прачечной, что неспроста она сидит дома взаперти и не должен ли он проверить, не нашла ли его Эйлин себе помощничка, пока он надрывается на работе. Несколько раз мистер Снейп умудрялся забежать домой с работы во внеурочное время, пытаясь застать в своем доме непрошенного гостя. Его встречала жена с маленьким сыном в чисто убранном помещении и с готовым обедом. Оснований для обвинения не было, и он с чистым сердцем возвращался на работу; те, кто наушничал, были жестоко высмеяны и пристыжены мастером красильного цеха. На слова и язвительные замечания Снейп никогда не скупился.

Эйлин не сразу догадалась, что преувеличенное внимание со стороны мужа могло быть косвенно вызвано ее неосторожным колдовством. Напрямую Статут о секретности она и не нарушала, и первые пять лет Тобиас ничего не подозревал о реальном существовании волшебников. До тех пор, пока ей не пришло в голову подновить обои в гостиной и изменить их цвет. Ошибка, которую она слишком поздно осознала — Тобиас пришел в ярость, он тут же высказал ей в лицо свои подозрения о любовнике, о ходящих о ней по городку слухах, и Эйлин, глубоко оскорбленная, всю ночь проплакала на кухне. Муж хлопнул дверью и ушел к приятелю. Раздосадованная собственной глупостью — как же она не учла, что эта работа стоит обычному маглу целых двух дней! — Эйлин решила объясниться сразу, едва он появится.

Тобиас нагрянул вечером следующего дня, в свое обычное время после работы. Молча и не глядя на ссутулившуюся жену, он прошел мимо нее, поднялся в детскую и долго разглядывал игравшего на полу сына. Северус заметил отца, звонко засмеялся и, вскочив на ноги, подбежал к Тобиасу.

— Смотри, как я умею! — весело воскликнул мальчик, и в комнате цвет стен сменился с синего на зеленый. Разноцветные птички, будто нарисованные неумелой детской рукой, внезапно проступили на старых обоях; шокированный Тобиас молчал, казалось, целую вечность, а потом начал кричать.

Необъяснимое — это страшно. И не только для магла. Но Эйлин стало дурно от криков мужа, человека, которому она безгранично доверяла. Закрыв уши руками, она скорчилась в углу, глядя, как сжимаются и разжимаются кулаки Тобиаса. Ее Тобиаса. Слов она не разбирала. Было совершенно неважно, что именно он кричал. Осознав, наконец, происходящее, она увидела, что малыш Северус сидит в углу напротив и со страхом смотрит на отца.

— Это всего лишь волшебство, Тоби, успокойся, — сказала она тихо, но так, что ее голос достиг ушей Снейпа. Он ошалело смотрел на нее, потом перевел взгляд на сына. — Да, я виновата перед тобой, я не сказала тебе, что я колдунья. И Северус тоже. Это его первый магический выброс.

Эйлин заметила, что гнев вперемешку с испугом сменился в глазах Тобиаса на удивленное непонимание. Не сводя с него взгляда, она подошла к плачущему сыну.

* * *

— Значит, ваш муж отличался вспыльчивым характером? — спросила Помона. — Вам пришлось скрываться от него?

Ирма рассказывала сбивчиво, путаясь в словах и делая частые паузы, вспоминая события более чем тридцатилетней давности. МакГонагалл было абсолютно ясно — жизнь Эйлин Ирмы Принц мало отличалась от жизни ее матери, Изабелль, вышедшей замуж за магла-священника. В чем-то Эйлин даже чувствовала себя свободнее — ее положение не обязывало постоянно прятать свою палочку, как делала это мать Минервы. Разумеется, прежние отношения между супругами после первого магического выброса ребенка однозначно были разрушены.

— Нет, не от него. У Тобиаса был открытый и добрый нрав. Это все из-за его работы.

* * *

Когда они переехали в Коукворт и Снейп стал работать на фабрике, Эйлин заметила, что он начал постоянно покашливать. Она приписала это действию испарений серной кислоты и хлора — самое опасное из того, что, по ее мнению, могло так воздействовать на организм магла. В основном там использовались безобидные натуральные красители, что не вызвало у нее подозрений. Эйлин пробовала лечить мужа зельями, которые она доставала в своей бывшей аптеке и выдавала за магловские лекарства, но он презрительно отплевывался и говорил, что они ему не помогали.

После того случая с цветом обоев их отношения потеряли теплоту. Подозрительность возрастала в Тобиасе. Страх, который он старался не показывать, заставлял перепроверять каждое приготовленное ею блюдо, следить за малейшим ее движением и по нескольку раз осматривать любую новую вещь. Со временем он несколько успокоился, но никогда не упускал возможности проехаться по умственным способностям волшебников, вызывая в жене глухое раздражение. Она не могла этого допустить, особенно при сыне. Теперь, оглядываясь назад, Эйлин понимала, что большинство ссор можно было бы запросто прекратить, не будь она сама такой упрямой. Обида за свой мир, откуда она пришла, подталкивала ее к бесконечным препирательствам с мужем. В доме постоянно царила атмосфера вражды, которую ее подросший сын пытался избежать, пропадая целыми днями где-то в окрестностях их маленького городка.

Тобиас все так же кашлял. Ворчливый и придирчивый, к моменту поступления Северуса в магическую школу он старался, впрочем, тоже внести вклад в его образование. Часы, когда он садился с ребенком за учебники, походили на то, что когда-то представляла себе Эйлин перед замужеством. К сожалению, этих часов было слишком мало — часто Тобиас переходил на крик, выгонял сына за малейшее непослушание, и тот, огорченный, позже снова ловил следующий прилив хорошего настроения отца, чтобы все опять начать заново.

* * *

— И когда вы, наконец, обнаружили, что было источником его неуравновешенности? — Минерва могла предположить все, что угодно, — воздействие темной магии, даже глупые родовые проклятья, но только не это.

— Анилиновые красители. Я думала, из-за них он стал таким... другим — подозрительным, нервным, совсем другим [1], — прошептала миссис Снейп. — Но он умер не из-за этого.

— Он умер? Когда?

— Через год после того, как Северус поступил в ученики к мастеру зелий.

— Вас преследовали Пожиратели Смерти? За то, что вы вышли замуж за магла? — вопрос Спраут не был лишен основания. В то время действительно участились нападения на волшебников, защищавших маглов. Особенно доставалось смешанным семьям. Минерва с облегчением подумала, что тогда ее отца уже не было в живых. Иначе как они с матерью и братьями могли бы смотреть ему в глаза и утверждать, что магия — это дар, с помощью которого можно творить добро?

— Да, пожалуй, так, — вздохнула Ирма. — Но я... я сама в этом виновата.

* * *

Фабрику, кормившую несколько десятков лет весь Коукворт, решили закрыть из-за ее нерентабельности. Многие ткацкие фабрики к тому времени уже перебрались в Соединенные Штаты или Индию, так что рабочий район постепенно вымирал. Кто-то вовремя продал свой домишко и успел переехать в другой город. Люди помоложе смело бросались в неизвестность; Тобиас Снейп не торопился с отъездом. Он был очень привязан к своему цеху. Обладавший потрясавшей окружающих логикой, Тобиас отрицал очевидное, пока не стало поздно что-либо предпринимать.

Полученный когда-то от завода домик он удачно выкупил за два-три года до закрытия фабрики. Он надеялся поначалу выручить за него достаточную сумму, чтобы переселиться в место поприличнее. Если бы он нашел другую работу. Оказалось, что теперь его опыт нигде не нужен, а с неоконченное образование сослужило ему плохую службу. Работодатели не хотели переучивать человека старше сорока лет, да еще с заносчивым и непокладистым характером. К тому же его болезнь прогрессировала, он выглядел гораздо старше своих лет, бледный, ссутуленный, с лицом, обтянутым желтоватой, как пергамент, кожей.

Тут бы Эйлин и применить свои познания в магии, но, увы, она решила поискать помощи у своих товарищей по факультету. И нашла. Ее сочувственно выслушали, покачали головой и предложили устроить судьбу сына.

— Неужели маглы не могут справиться с таким... обычным заболеванием, — скривил рот Розье-старший. Его седые баки, обрамлявшие лицо с крупным толстоватым носом, придавали ему суровый вид.

Эйлин помнила его еще молодым, когда их с матушкой пригласили на семейный праздник по поводу помолвки Чарльза. Через два года появился на свет его сын, Эван Розье. По ее сведениям, Северус поддерживал с этим мальчиком дружеские отношения. Поэтому она и понадеялась, что в силу этого обстоятельства и давнего знакомства он поможет ей найти выход из ее положения.

— Весьма сочувствую, но вряд ли получится поместить его в Мунго. Они берут только тех маглов, которые пострадали от магического вмешательства, ну вы знаете. Потом им стирают память и отправляют обратно к себе, — Розье произнес это все равнодушным голосом. В его глазах она не уловила ни капли сожаления. Презрение. Эйлин понимала, что ему не очень приятно разговаривать на эту тему, а продолжает беседу он лишь из вежливости. — Зелья для маглов... есть один зельевар, он как раз занимался этой темой. Я дам вам рекомендацию, конечно, — Розье потянулся за пергаментом.

— Да, я очень благодарна, Чарльз, правда, — ответила она быстро, боясь, что ее тут же проводят. — Но... у меня нет средств, все, что мы имели, ушло на лечение Тобиаса. Я ищу работу, — опустила глаза Эйлин.

Чарльз Розье немного помолчал, смотря в окно скромно обставленной гостиной. Цветок вьющейся розы пытался пробиться в витражное стекло, что, очевидно, вызывало неудовольствие хозяина.

— А сын? Пусть он работает.

— Нет. Еще никак, он учится, сейчас на пятом курсе. Он очень талантлив, — подняла она глаза на Чарльза.

— Пусть сдаст свои СОВ и устроится куда-нибудь. Тогда у вас появятся средства, — небрежно бросил Розье.

Эйлин потупилась. Скорее всего, тот был прав. Но ей не хотелось, чтобы Северус бросал учебу только лишь оттого, что его родители не смогли обеспечить единственного сына.

— А все же, в чем он талантлив? — вопрос Чарльза, заданный небрежным тоном, вызвал у Эйлин такой прилив радости, что она еле справлялась с потоком слов, рассказывая о своем сыне.

* * *

— Чарльз Розье помог Северусу устроиться учеником к мастеру зелий? — удивилась МакГонагалл. — Однако, это вовсе не повод винить себя.

— Да, он помог. Сильно помог, ведь Северусу постоянно были нужны компоненты для зелий, для его экспериментов. Он как-то умудрялся доставать их сам, собирал травы где-то в... окрестностях Хогсмида, — осеклась Эйлин, но затем продолжила. — Но я тоже хотела, чтобы он стал Пожирателем! — черные глаза миссис Снейп подозрительно блестели.

* * *

Однажды Эйлин, через несколько недель после разговора с Розье, получила приглашение на торжественное мероприятие, где должны были собраться многие известные маги, как ей намекнули. Эйлин очень хотелось послушать известного политика, популярность которого быстро набирала обороты по сравнению с Гарольдом Минчумом — сторонником жестких мер, но недалекого претендента на должность Министра магии. Понадеявшись, что у нее появится возможность возобновить старые знакомства, она прошла через камин в Косом переулке прямо в приемный зал Малфой-мэнора. Там уже собралась нарядно одетая толпа, дамы с цветами в руках, и Эйлин в своей лучшей мантии, которую она приобрела на первый заработок после окончания Хогсварда, постаралась забиться за чьи-то спины. Утро было превосходное, погода стояла необыкновенно теплая для осени, так что свежий вкусный воздух вливался в распахнутые окна, принося с собой легкий аромат каких-то поздних цветов. Приглашенный оркестр наигрывал что-то очень шумное и одновременно торжественное.

Вдруг, как по команде, все смолко, и в звенящей тишине послышались чьи-то неспешные шаги. Звук шагов приближался, будто повинуясь ритму, выбиваемым неслышным метрономом. Вот кто-то поднялся по лестнице, вот прошел небольшую площадку и, наконец, остановился в дверях. Высокий сухопарый мужчина с прямой королевской осанкой и строгим выражением лица прямо шел теперь через весь зал, не задерживаясь, слегка поворачивая голову на самые громкие приветствия. Все же ему пришлось задержаться, не дойдя до места, где его ждал Абраксас Малфой, из-за внезапно выбежавшей из толпы худощавой черноволосой молодой женщины с огромным букетом красно-желтых роз. Вытянув шею, Эйлин с недоумением заметила несколько ярко-красных, будто случайно попавших в эту охапку. Возможно, юная дама просто стремилась собрать как можно больше цветов, иначе это послание можно было расценить как признание в любви.

— Примите в знак глубочайшей преданности семьи Лестрейнджей, мой Лорд, — довольно громко произнесла черноволосая, — одна из сестер Блэк, как поняла Эйлин, — приседая в глубоком реверансе.

Волдеморт величественно кивнул, принял букет, лишь мельком взглянув на него и прошествовал к своему месту. Ирме удалось рассмотреть его точеный профиль, плотно сжатый идеально очерченный рот и глубокие синие глаза, которые на миг показались ей почему-то красными. Черты лица будто утратили свою резкость и слегка поплыли, как восковая свеча. Но морок длился не дольше десятой доли секунды; Тот-кого-нельзя-называть поздоровался с Малфоями, отдал кому-то букет и, дождавшись тишины, начал свою речь.

Этот человек не злоупотреблял жестами. Он точными словами обрисовал унылое положение британских магов. Он заставил задуматься над тем, чтобы найти причину и устранить ее. Волдеморт обещал мир,он вселял уверенность, и на душе у Эйлин постепенно теплело. Разве такой сильный маг не послан им провидением, чтобы исправить ошибки прошлого и направить их к лучшему будущему?

— Я хочу вам сказать только две вещи. Вы — лучшее, что есть у Британии. И вы достойны самого лучшего.

* * *

— И вы не обращали внимание на то, что писали в газетах? Все эти нападения на маглов, поджоги, убийства волшебников? — удивилась МакГонагалл.

— Дело в том, что я... практически не читала газет, — объяснила Эйлин. — Если бы мой муж не был маглом, я бы до сих пор ничего не заметила... — пробормотала она и ответила на невысказанный вопрос Минервы:

— Почему-то, чтобы доказать преданность Лорду, мне предложили убить Тобиаса. Я показывала эти письма директору Дамблдору. Письма, которые мне подбрасывали, написанные рукой Северуса, — вспоминала миссис Снейп. — Но это была всего лишь подделка. Можно подделать его почерк, но нельзя подделать его стиль, — гордо сказала она, глядя прямо на Минерву. — Тогда я и обратилась к Дамблдору.

— И он помог вам спрятать мужа?

— Тогда это было довольно легко, спрятать его в магловской больнице. Но у него прогрессировала болезнь легких, и он скончался там, без меня, — Эйлин съежилась и закрыла лицо руками. — Но Дамблдор сказал, что мне нужно скрываться дальше, иначе Пожиратели расценили бы мой поступок, как непослушание. И тогда опасность грозила бы не только моей жизни, но и жизни Северуса.

[1] Анилиновые красители применялись на ткацких фабриках 20-го века в Великобритании. При хроническом отравлении анилином (анилизм) возникают токсический гепатит, а также нервно-психические нарушения, расстройство сна, снижение памяти и т. д.