Диктатор (джен)

Суббота выдалась настолько насыщенной, что позавчерашнее воскресенье и вчерашний понедельник прошли у меня в тяжелом сплине. Как физическом, похмельном, так и эмоциональном. Хорошо еще, что мир соизволил оставить меня на пару деньков в покое, и ни Волдеморт, ни Дамблдор, ни Фадж, ни даже младший Малфой — никто меня не дергал, позволив с чувством, с толком, с расстановкой насладиться меланхолией. Порывавшийся лечить брата маггловскими "народными методами" Уэйн был послан играть с Барти Третьим, а я в очередной раз добрым словом помянул Логана Крэбба. В аптечке главы рода оказалось достаточно антипохмельных и очищающих зелий… которые в этот раз я решил не трогать.

"Если по каждой ерунде теребить аптечку, то от лекарств совсем скоро ничего не останется. И в тот момент, когда будет действительно нужно, лечиться окажется нечем…

Нет, но сколько же скелетов у волшебников распихано по разным углам, а? Любой некромант позавидует! Я, конечно, понимаю желание одной стрелой убить как можно большее количество зайцев, но неужели нельзя было выбрать способ решения проблемы… милосерднее? Хорошо, пусть преступники, бунтовщики и прочие неудачники политико-экономического процесса таких репрессий в какой-то мере заслужили. За проигрыш в борьбе за власть расплачиваться всегда приходится по самой высокой ставке. Но при чем тут дети? И не те, что туда были отправлены, а их потомки? Те, что родились уже в сокрытом? — в который раз я зацикливался на всё одном и том же. — Впрочем, — перескочил я мыслью на другое, — не может не радовать, что волшебники все же допускают ошибки. Как тактические, так и стратегические.

Да, маги не поленились и сразу же хорошо себя защитили от утечки этой вонючей тайны на сторону. Уже тогда отлично понимали, что информация — это серьезное оружие. А вот не учесть, что даже при неимении возможности поделиться ею с другими она все равно окажет серьезное воздействие на мои мысли и через это на мои будущие планы, — это серьезный просчет. Уж что-что, а как разрушительны (или, наоборот, созидательны) могут быть идеи, я знаю на отлично. Историю я действительно люблю, в этом я ничуть не лукавил. Хотя… как в принципе, даже с магией, от такого можно защититься? Чтобы человек помнил — и не помнил одновременно? Или же это просто система поражена коррупцией? Амбридж пошла на нарушение, послав туда столь незрелого юношу, как я, вот мне по мозгам и ударило? Впрочем, вряд ли я хоть когда-нибудь дозрел бы до того, чтобы спокойно смотреть на детский концлагерь. Не на тех исторических примерах меня воспитывали…

А может быть, я просто делаю из мухи слона? В смысле, это я волнуюсь, а настоящим англичанам на такое пофиг? Жаль, нельзя провести проверку: заслать бы туда Финч-Флетчли и Макмиллана да поглядеть на их реакцию…" — меланхолично раздумывал я, наслаждаясь тишиной, спокойной позой с плотно прижатой к мягкой спинке кресла головой и глотками свежевыжатого домовухой лимонада, налитого в высокий хрустальный бокал. Какую-либо другую пищу мой желудок принимать пока отказывался.

Однако этот весьма приятственный перерыв быстро закончился. Точнее, его как такового и не было, просто даже у магической почты случаются сбои.

Сегодня с утра из дымолетного камина вывалился взбешенный Хвост. Перебудив громким матом весь дом (первым проснулся спящий очень чутко Барти, который с радостью присоединил свой голос к крикам незваного гостя, сделав побудку быстрой и абсолютно безальтернативной), упивающийся потребовал срочно предстать перед его очами, так как он пришел сюда по воле Повелителя. Когда я, недовольный столь ранним подъемом, полуодетым слетел вниз, он уже слегка выдохся. Правда, мое появление вдохнуло в его речевые центры новые силы. Из дальнейшего монолога Петтигрю я узнал, что весь вчерашний день несчастная министерская сова с посланием от Отдела Тайн безуспешно пыталась найти скрытый фиделиусом Крэбб-мэнор. Оказавшись не в состоянии связаться со мной, сегодня с утра Отдел Тайн обратился уже прямиком к моему учителю. Оторванный от своих невероятно важных дел (других у него по определению не бывает), Темный Лорд вызвал Питера, вручил послание и отправил сюда, на дорожку взбодрив "почтовую сову" коротеньким пыточным проклятьем. "И сейчас я передам тебе и письмо, и круциатус!" — плевался и угрожал Хвост.

— Ну-ну! Рискни! — ответил я, с намеком поднимая руку с волшебной палочкой. Суровые реалии волшебного мира уже достаточно переформировали мои привычки. При встрече таких гостей можно пренебречь всем, в том числе и правилами приличия в одежде, но никак не оружием.

Обложив нас (встревоженный криками Уэйн тоже спустился вниз) по матушке и по батюшке, разозленный Хвост бросил послание на столик и запрыгнул обратно в камин.

В конверте, который я вскрыл после обязательной проверки финитой (пришлось выработать у себя и такой полезный навык; кстати, это был настоятельный совет учителя), было… хм… предписание, по-другому не назвать. В нем, если опустить канцелярит, указывалось, по каким дням мне и моей "команде добровольцев" в обязательном порядке следовало быть готовыми к работе в Министерстве в Отделе Тайн.

Хотя насчет последнего я, может быть, и ошибаюсь. Судя по тому, что местом ожидания вызова была названа комната в помещениях отдела обливиаторов, что одеться на задание приказали неброско и в строго маггловскую одежду, а также велели повторить (выучить, кто вдруг не знал) обливиэйт и конфундус, — до секретов высшей магии нас вряд ли допустят. А вот поразгребать дерьмо за спущенными с поводка оборотнями и свежепринятыми упивающимися — этого, скорее всего, будет вволю.

Но перед началом следующего дела следовало окончательно разобраться с предыдущим. Так сказать, "подбить итоги", а то негоже это будет, если за свои косяки пара идиотов так и не понесет никакого наказания! Они ведь даже извинений мне не принесли! Хотя нет. Формально они прощенья попросили, вот только сделали это в форме "ой, прости". За комплект нарушений, причем таких, что куда уж серьезнее: неповиновение приказу в бою и неверие словам своего командира, — детсадовское "больше не буду" это как-то слабовато. Да и то извинились не "они", а один только Эрни.

Местом "экзекуции" был выбран "Дырявый котел". Там в любой момент можно снять комнатку на все случаи жизни и на любую толщину кошелька. Хочешь — конуру, не намного отличающуюся по размерам от "номера" в японском капсульном отеле. Хочешь — нормальную комнату с мебелью и большим столом для совещаний. Хочешь — апартаменты с гигантской кроватью, на которой можно разложить квиддичную команду. Только успевай платить почасовую аренду.

"Гребаную политику приходится учитывать везде, даже в таком небольшом коллективе, как наш!" — не раз и не два мысленно проклинал я про себя мальчишек, наслаждающихся писькометрией по любому удачному и не очень поводу. Да, делалось это по-хаффлпаффски корректно, но делалось же. Причем даже моя репутация тренера и непростого парня спасала далеко не всегда. Все же тренировки тренировками, а жизнь — жизнью. Поэтому очень часто я сталкивался с ситуацией, когда в нашем весьма демократичном объединении невозможно было продавить нужное мне решение: мой голос против четырех голосов хаффлпаффцев плюс примкнувший к нам, но все равно остававшийся как бы немного в стороне, а потому в спорах занимающий строго нейтральную позицию Гольдштейн. Однако так было раньше. Сейчас же всем стало кристально ясно, что после спасения мною Уэйна от смерти и введения его в мой род расклад сил внутри отряда серьезно изменился. Из "четверо против одного" конфигурация стала "двое против троих": Уэйн всем своим видом однозначно дал понять, что он теперь будет всегда целиком и полностью на стороне брата. Крэбб-младший для этого даже сел как бы не за стол, а чуть позади меня. А там, где двое против троих и один воздержавшийся, уже есть небезнадежные варианты.

— Ознакомьтесь! — пустил я по столу листок с вызовом от Отдела Тайн.

Я только с братом поделился информацией о результатах секретных переговоров Волдеморта, поэтому для Отряда Крэбба внезапное трудоустройство на каникулах оказалось неприятной неожиданностью.

— Всем все понятно? — спросил я после того, как каждый прочитал короткое послание.

— Да, — нестройно буркнули парни.

— Хорошо, тогда…

— Надо прикинуть необходимое снаряжение? — перебив меня, предложил Джастин. — Раз уж работать придется в маггловском мире, то и шмотки лучше покупать в нем. Я могу достать любые…

— Да. Это хорошее предложение, Джасти. Но прежде чем обсуждать новое дело, нужно закончить со старым.

— Я извиняюсь и больше не буду! — тут же с готовностью откликнулся Смит, сразу же поняв, в чей огород будет камень. Видимо, небезосновательно предположив, что "повинную голову меч не сечет", решил не спорить и со всем соглашаться. "Так обойдется дешевле", — наверное, решил он про себя, но меня такая "простота" конкретно взбесила.

А потом я подумал, что немного несправедлив.

Дело тут не в наглости, а во времени. Ведь время — это всего лишь количество одних событий, произошедших между другими какими-то событиями. И если первых нет или ничтожно мало — то и времени субъективно прошло совсем мало. Если же наоборот… Для Отряда Крэбба время ощущалось как "еще и двух недель не прошло с Убийства Каркарова". Причем большую часть этих недель, наверняка, они провели в отходняке после "ужасной бойни"…

"Кстати, — только сейчас я обратил внимание на весьма любопытный факт, — Уэйн-то, оказывается, далеко не из робкого десятка! После такого он вполне в форме, а не забился под кровать, завернувшись в одеяло! Нужно будет придумать, что на него переложить из своих не самых важных дел. Пусть помогает!"

…Но это для них. Для меня же за эти две неполные недели произошло столько всего, что просто ох. Тут и обретение брата, и переезд, и веселые неловкости, вроде тех, когда привычно идешь в туалет, забывая, что живешь теперь уже не один, и упираешься в закрытую с той стороны дверь. А уж посещение Свалки… Одно оно по насыщенности информацией и событиями тянет на пару лет учебы в Хогвартсе!

Время — временем, но, вглядываясь Эрни и особенно Захарии в глаза, не отводимые в притворном стыде в сторону хотя бы из вежливости, я понял, что в случившемся они себя ничуть не винят. И это разъярило меня еще больше.

"То, что можно было бы, чисто теоретически, простить глупенькой девочке, никак нельзя спускать тем, кому собираешься доверить в бою свою спину! Ваши ровесники на Свалке уже детей воспитывают и друзей хоронят, над каждым кнатом трясутся, тогда как у вас все еще детство в жопе не отыграло! Мысли только о метлах, квиддиче и прочих глупостях! Хотя-я-я… — задумался я, — тут нужно честно признать и определенную долю своей вины. Я лично отбирал их. Я лично готовил их. И я лично несу ответственность за их инфантильность. Если я не могу добиться выполнения команд от своих бойцов, то это не солдаты плохие, а командир — бездарный кретин!

Нет. "Взрослеть" вас, голубчики, все же придется. И не обессудьте за насильственные меры, раз уж сами не развились. В конце концов, хватит миндальничать и играть в демократию! Чем дольше я жду, что у людей пробудится совесть, тем крепче мне садятся на шею. Нет уж! Придется без всяких сожалений ломать через колено…

А ведь Шляпе не откажешь в определенной толике мудрости, — мысль опять вильнула в сторону. — Я ведь действительно когда-то мечтал о множестве верных и преданных друзей! Таких, за которых готов умереть сам и которые готовы умереть за меня. Жаль-жаль. Образцового хаффлпаффца из меня так и не вышло…" — подумал я и расстроенно прикрыл глаза.

А когда открыл их вновь, то посмотрел на свою команду по-другому. Совсем по-другому. Как когда-то смотрел на подчиненных, норовивших накосячить в самый неподходящий момент и, казалось бы, абсолютно на ровном месте.

"Как я действовал тогда?" — задался я первым вопросом. "А если переложить это на реалии Магической Британии?" — прикинул ответ на второй, и всё сразу встало на свои места.

Речь сама собой сложилась у меня в голове. "…Это последний раз, когда мои приказы обсуждаются! Для этого есть "брифинг" перед боем. В бою же… Да любой упивающийся на моем месте закруциатил бы вас до беспамятства или вообще заавадил на месте ради урока другим! И правильно бы сделал, потому что всего один-единственный бунтарь подставляет не только себя, но и всю пятерку разом. Я не собираюсь вас убивать. Или жертвовать вами. Или пытать ради потехи. Но неповиновения не потерплю. Все, парни, шутки кончились. Пора взрослеть. За такую ошибку никто вас чисткой зала наград под присмотром Филча не накажет. А поэтому ради вашей собственной безопасности я просто вынужден…" — Обличительный монолог уже был готов сорваться с языка… как меня, будто молнией, пронзило осознание, какую ошибку я сам только что чуть было не совершил!

Картинки в мозгу замелькали, как страницы комикса. Вот парни, признавая определенную долю вины, принимают наказание, но, сочтя его несоизмеримым со своим проступком, в глубине души затаивают обиду. Вот мы продолжаем работать вместе, но с каждым следующим днем все меньше и меньше наша команда похожа на объединение равных и все больше — на воинский отряд, где один — назначенный сверху нелюбимый командир, а остальные — безгласные подчиненные, выполняющие приказы не выходя за их формальные границы. Вроде бы это и неплохо: мне, как воспитанному в структурированном обществе, отношения начальник-подчиненный принять проще, они мне понятнее, чем какие-то там "партнерства". Однако есть одно но. Стоит только исчезнуть Волдеморту, как вся моя так называемая команда разбежится по углам, вместо того чтобы нерушимым тылом подпереть меня против следующего "Темного Лорда" — Министерства Магии. Именно такой была третья картинка, пришедшая мне в голову. Как равнодушно отворачиваются от меня уже давно не друзья, а просто подчиненные, когда начинается очередная волна политических чисток. Как фурия-Грейнджер на суде вменяет мне в вину не только службу Темному Лорду, но и череду предков — угнетателей домовых эльфов. И никто, никто не вступается за лорда Крэбба, когда его этапируют в Азкабан…

И все из-за того, что я в качестве наказания использовал пытку, встав на одну доску с Волдемортом и упивающимися. И тут совсем не важно, что именно это будет: непростительный круциатус или детская риктусемпра по обездвиженному телу — пытка все равно остается пыткой. И на сколько бы процентов я ни был формально прав, мне все равно это запомнят.

"Кста-а-ати, а кто будет палачом? Я? Всегда? Да так свихнуться можно, став жалкой и убогой копией Темного Лорда! Или друг друга пусть пытают, как было одно время принято у упивающихся, пока Волдеморт не опомнился и не забрал наказующие функции в свои руки? А когда провинившихся будет нечетное число, тогда что? Вводить специальную должность экзекутора? Скользящую? По жребию? И что будет в итоге? А ничего не будет. Хорошего. Никакие жутко дорогие боевые холопы со Свалки меня не спасут, если против меня выступят все и вся. Вон, пример Волдеморта в этом очень показателен. Тот тоже попробовал забраться наверх террором, и что из этого вышло? А то, что на ответственную операцию он был вынужден пойти сам и в одиночку, ибо ни в ком не был до конца уверен. А если бы там была засада, ведь на каждую силу всегда можно найти еще большую силу? Хорошо у него был второй шанс, но у меня-то набора хоркруксов нет. Даже одного нет!.. Так что я пойду другим путем!"

И пошел. В своей речи я давил на жалость. Вспоминал дружбу. Напоминал, что всегда горой стоял за друзей. Стыдил. Параллельно же у меня крутилась мысли, что "было бы у меня тысяч тридцать, я бы вытиранием соплей не занимался. Купил бы себе абсолютно преданный отряд в дюжину-другую "мяса" — и горя бы не знал, дрессируя их. Эх… Деньги-деньги-деньги. Что-то неладное творится в этой вселенной, если даже в магическом мире все упирается в них…"

И вот тут меня озарило.

Любой современный мне учебник по управлению персоналом не раз и не два акцентировал внимание на том, что нужно всегда использовать только правильную мотивацию. Правильную — значит учитывающую всё, начиная от типа работы и заканчивая местностью, где находится предприятие. А я совершил примитивную, позорнейшую ошибку. Я недооценил, а точнее, вообще упустил факультетскую принадлежность ядра моей команды и особенности психологии, вытекающие из этого факта.

Когда ребенок приходит в Хогвартс, Шляпа оценивает его личность (за возможность такой экспресс-диагностики маггловские эйчары-"хедхантеры" отдали бы правую руку своего помощника) и отправляет на тот факультет, который наиболее точно соответствует его устремлениям. А дальше начинается воспитание. Факультет медленно, но неотвратимо форматирует новичка под себя. Простая психология, как у магглов. Есть общепризнанные лидеры. Они обладают определенными качествами, одобряемыми духом и историей факультета, и вместе с тем не обладают отрицательными, соответственно не одобряемыми духом и историей. На этих лидеров как осознано, так и неосознанно равняются остальные (сложные случаи равняют принудительно), взращивая и культивируя у себя эти самые "хорошие" качества и подавляя "плохие". То, что емко определяется термином "школа" в значении "отличительная особенность мышления, подготовки и действий". Ярких примеров такого воспитания в каноне полно.

Однако у любой медали есть и оборотная сторона. Дело в том, что "пакетом" с факультетским образованием идет развитие не только положительных, но и некоторых отрицательных черт характера. Например, злопамятность — это хорошо или плохо? Вообще считается как бы плохо, но не на Слизерине или Гриффиндоре. Там "хитро отомстить" и "храбро ответить ударом на удар" — факультетообразующие качества характера. Но что гораздо хуже, некоторые положительные, но "неодобряемые факультетом" качества характера также подвергаются угнетению наравне с отрицательными, как несоответствующие духу факультета. И совсем плохо, когда "одобряемые" положительные качества вследствие чрезмерного развития гипертрофируются до превращения в безусловно отрицательные. Так храбрые гриффиндорцы становятся агрессивными задирами, желающими не учебы, а драки, вследствие чего учатся заметно хуже других. Хитрые слизеринцы перерождаются в безнравственных ублюдков, неспособных к честным союзам. Умные рейвенкловцы замыкаются в раковине надменной гордыни своим великим разумом, полностью отдаляясь от общества. Естественно, это самые терминальные случаи, но в той или иной степени факультет накладывает свой несмываемый отпечаток на каждого ученика.

Появляются отрицательные черты и у учащихся на Хаффлпаффе. Так, умение находить компромиссы приводит к тому, что боевитость на факультете Хельги оказывается слегка не в чести (исключение делается только для квиддича). Из-за этого, из нежелания конфликтовать, хорошие возможности либо вовсе уплывают из рук, либо используются только частично. Настойчивость и бульдожья хватка хаффлпаффок отпугивают от них многих потенциальных ухажеров. Ну и последнее, но отнюдь не самое безобидное: если есть в Хогвартсе факультет, наиболее подверженный греху сребролюбия, то это именно Хаффлпафф.

С первого же дня, с приветственной речи старосты расстроенных новичков просвещают, что на самом деле им невероятно повезло: "Вы попали на самый комфортный для существования факультет в Хогвартсе!" И что удивительно, слова не расходятся с делом ни на йоту.

До жилых помещений какого факультета можно дойти быстрее всего? Хаффлпафф. Дорога к какому факультету проще остальных — в смысле не нужно блуждать по подземельям или бегать, высунув язык на плечо, от одной вредной лестницы к другой, чтобы преодолеть еще один пролет? Хаффлпафф. У какого факультета вход в гостиную соседствует с дверью на кухню, где в любое время можно найти легкий перекус? Только у Хаффлпаффа. Чья гостиная и спальни — самые уютные? Какой факультет самый дружный? Где старшие заботятся о младших? Где любят весело отмечать дни рождения и всегда рады гостям? Ответ один и тот же — Хаффлпафф…

…Кстати, я дважды, с плюшевыми зверушками и пикником, сам того не зная, повел себя очень по-хаффлпаффски. Праздники — это более-менее ожидаемо, а вот с игрушками… Была, оказывается, такая неписаная традиция у девчонок нашего факультета: после первых же каникул привезти из дома любимую куклу, а потом, повзрослев, оставить ее в Хогвартсе, следующим поколениям малышни. Из-за этого спальни девчонок на начальных курсах напоминали развалы магазина мягких игрушек, а на старших, когда обниматься хотелось уже не с куколками, прихотливо разряженные обладательницы сотен девичьих секретов занимали свои места на полочках и в застекленных шкафах. Уменьшенные магией, естественно, иначе никакого места не напасешься. Сам я, понятное дело, этого не то что не видел лично, но даже и думать ни о чем таком не думал — одноклассницы моему брату как-то похвастались. И вообще, предельно откровенные беседы за ужином с Уэйном на многие вроде неприметные, а на самом деле очень важные нюансы открыли мне глаза. Вот что значит взгляд со стороны…

Вот только у этой благостной хаффлпаффской картины есть один нюанс. Старшие товарищи, без устали подчеркивая преимущества факультета: "это здесь у нас все настолько хорошо, но в большом мире это будет стоить денег", — тем самым непроизвольно, но неотвратимо, словно сваи копром, забивают в головы детей мысль, что эти самые деньги "нужно как-то зарабатывать"! И вот к концу первого курса (а то и раньше) каждый мой одноклассник не только четко знает, но уже и прочувствовал, сколько комфорта могут доставить деньги. И начинает задумываться, как именно их получить.

В целом можно сказать, что ломка детства взрослением заканчивается у хаффлпаффцев задолго до пятого-седьмого курса. И проходит она в намного более мягком варианте, чем у других школьников. Однако хотя у среднестатистического хаффа нет тяги к брендовым товарам хай-энд сегмента, типа "Молнии" этого года выпуска или сережек из последней коллекции гоблинских ювелиров, но и дешевый ширпотреб ему тоже не нужен — комфорт за пять лет разбаловал. Вследствие этого и на учебный процесс образуется максимально прагматичный взгляд — как на средство получения орудия труда для будущего. Хаффлпаффцам неинтересны, как признаваемые непрактичными для повседневной жизни, высоты научной мысли и глубины познания. Однако и подход "выучить, чтобы сдать и потом забыть", так любимый среднестатистическим раздолбаем (безотносительно к факультетской принадлежности, а также наличию магических способностей и тысячелетию за окном), они также отвергают. Хаффлпаффцам нужна золотая середина: знать и уметь, как сделать то-то и это, не меньше, но и не больше. Поэтому, когда перед прочими школьниками, сдавшими СОВ или ЖАБА, во всей неприглядности совершенно внезапно, как обычно и бывает в таких случаях, встает вопрос "как и на что жить после неминуемого начала самостоятельной жизни?" — у хаффлпаффцев на это уже есть ответ.

Работать.

Конечно, если положение семьи позволяет кичиться родовой честью и богатством, а в будущем на полном серьезе рассчитывать на принца/принцессу на белом коне — то это, несомненно, очень хорошо. Но такие редко попадают на Хаффлпафф. Простой хаффлпаффец-полукровка или небогатый чистокровный будет совсем не обижен работой на какой-нибудь ферме или в магазинчике. Какая обида, если ты неплохо зарабатываешь тем, что тебе интересно и что у тебя получается лучше других? И пусть мажоры со Слизерина или Гриффиндора позволяют себе свысока поплевывать на хаффлпаффцев, презрительно называя их "крестьянами", "гряземесами" и "разгребателями драконьего навоза". "Что они могут, отними у них их родню?" — презрительно думают в ответ хаффлпаффцы. И в большинстве случаев они совершенно правы, ибо ответ один — ничего.

Таким образом, пока недалекие личности мечтают о карьере ловца или загонщика в какой-нибудь квиддичной команде, обивая пороги владельцев знаменитых и не очень спортивных агентств, хаффлпаффцы выходят из Хогвартса сразу на работу. Где они отлично вписываются в качестве хороших сотрудников с умеренными амбициями и кучей удобных друзей. А чего им не вписаться, если для них упорно работать — тщательно воспитываемая в течение последних пяти лет норма жизни? Мечтатели же, когда начинают наконец мыслить реалистично, оказываются перед фактом, что все хорошие места уже заняты этими неудачниками-хаффами. Ведь работодатели не дремлют и стараются расхватать хаффлпаффцев раньше конкурентов, потому что или сами они — выходцы с этого же факультета, или имеют удачный опыт работы с ними, или видят, что конкурент обогнал именно потому, что его работники с прилежного в труде Хаффлпаффа…

В итоге если в школе к хаффлпаффцам относились свысока, то во взрослой жизни начинают из-за зависти недолюбливать, точно так же настраивая своих детей. Эти дети попадают на церемонию распределения, после которой тем, кому "не повезло попасть к лохам", объясняют правду жизни. И круг воспитания замыкается.

Естественно, все это идет по разряду "как правило". Бывают и авроры-хаффлпаффцы, и слизеринцы-исследователи, и гриффиндорцы-животноводы, и рейвенкловцы-бандиты, но базовых настроек, которые вбивает в мозг Дом, это не отменяет.

"Но это, наверное, сейчас вбивает. А тогда, когда Основатели создавали Хогвартс, шкала возраста выглядела несколько иначе. Детство как привычное нам понятие счастливого и беззаботного времени — это выдумка гораздо более поздних веков, или даже только нынешнего века. Да и прижилась она в силу объективных экономических причин даже в маггловском мире и даже сейчас далеко не везде. Ой как не везде! А вот в средневековье жили бедно, поэтому работать начинали сразу же, как только физические кондиции более-менее позволяли, то есть очень рано. А из-за постоянно увеличивающейся ответственности и разумом взрослели гораздо раньше. В итоге в одиннадцать-двенадцать лет человек считался уже почти взрослым. В таком возрасте нередки были случаи, что уже и женились, и замуж выходили, и детей зачинали/рожали. Так что приходили в Хогвартс личности вполне сформировавшиеся, которые нужно было не форматировать, а просто распознать и распределить, — совсем не в тему подумалось мне. Сейчас был далеко не самый удачный момент для исторических параллелей. — В общем, буду полным идиотом, если не воспользуюсь такой шикарной возможностью манипулирования!" — сказал я себе и без всяких сомнений надавил на чисто хаффлпаффскую болевую точку.

На деньги.

— …Но этого мало. Мы с вами заключили договор. Все помнят его текст? — дружные, но неуверенные кивки, особенно от Смита. — Тогда… Энтони! Сколько стоила оставленная нами добыча?

— Не знаю. Я не успел рассмотреть все до конца… — парень он был понятливый. К чему я веду, догадался сразу.

— Я верю в тебя! Назови ориентировочную сумму того, что можно было "поднять"?

— Все зависит от того, как считать и где продавать, — заюлил Гольдштейн, пятой точкой чувствуя, что сейчас вынужден будет поссориться либо со мной, либо с Макмилланом и Смитом.

— Назови. Сумму, — надавил я.

— От пяти до девяти тысяч галеонов, — после раздумий с тяжелым вздохом выдал Гольдштейн. — Наверное, реально могло бы быть много больше, но за то время, что было выделено, можно было нагрести артефактов приблизительно на такую сумму.

— Все согласны с оценкой?

Снова молчаливые кивки, на этот раз еще более неуверенные, стали мне ответом.

— Хм… Хорошо. Возьмем среднее — семь тысяч. Как делить добычу — мы в прошлый раз договорились. Тогда — считаем. Десять процентов, семь сотен, должны были отойти в общую кассу. Остальное делится на доли. Всего семь долей, поэтому стоимость одной… Семью девять — шестьдесят три? О! Отлично. Круглая сумма. Девятьсот галеонов. Чтобы даже мысли о моей личной заинтересованности не было, и учитывая то, что произошло (пусть это решение и небесспорно), мы с братом отказываемся от наших долей. Свои вы тоже просрали. Но вот потерянные кассой семьсот и тысячу восемьсот Джастину и Энтони вернуть извольте. Скажете, я не прав?

— Прав, — буркнули наказанные.

— Все считают такое решение справедливым? Я не хочу в будущем возвращаться к этому вопросу.

— Да, — закивали они в ответ, тоже не против закончить "порку".

— Тогда с этим все. Только учтите на будущее. Не все такие добрые, как я. Мы не раз и не два будем пересекаться с совсем другими волшебниками. Он, — особо выделил я голосом это слово, чтобы все поняли о ком именно идет речь, — и они шуток не понимают совсем, а мне… неохота вас хоронить. Все ясно?

— Ясно, — нестройно пробурчала команда.

Видя обиженные и недовольные лица и в который раз вспомнив учебник, я решил завершить разбор полетов на оптимистичной ноте и подсластил пилюлю:

— Того же вы должны будете требовать от подчиненных, когда у вас появятся собственные отряды. На этом с Каркаровым все. Теперь по поводу работы…