Диктатор (джен)

Заскучать или хотя бы серьезно озаботиться вопросом "и что дальше?" Лестрейндж мне не дала, так как вернулась очень быстро. И не одна, а с моим пленником, плывущим вслед за ней по воздуху, словно воздушный шарик на веревочке. Выглядел парень откровенно неважно, даже похуже меня, но совсем не так плохо, как можно было бы ожидать от попавшего в руки упивающихся вражеского языка.

— Ты! Тупой и ленивый! — ведьма, пока ходила, судя по всему, нашла, что сказать в ответ. И начала она, как обычно, с оскорблений. — Это хорошо, что ты прилежно усваиваешь данные тебе уроки, но использовать знания тоже нужно уметь! Наши тренировки — только основа, причем самая примитивная! Ты должен думать! Думать! Постоянно! Ты понял меня?

— Да, — кивнул я и повернулся в сторону несостоявшегося убийцы. — Этот здесь зачем?

— Задание повелителя. Закончи начатое.

— Что именно?

— Допрос. Задай правильные вопросы. Получи правдивые ответы.

— М-м-м… — кивнул я и задумчиво посмотрел на связанного языка, которого ведьма равнодушно уронила прямо на каменный пол. "Опять проверка? Или дрессировка? Впрочем, в данном конкретном случае я с Волдемортом вынужден согласиться. Узнать "что и как" на самом деле необходимо. Конечно, с одной стороны, запал агрессии, на котором можно сотворить много чего непотребного, уже пропал. С другой же, факта, что он хотел меня убить, это никак не отменяет! Тут уже вопрос стоит не об интеллигентских метаниях "тварь я дрожащая, или право имею?", а о банальном выживании. Правда, остаются чисто технические вопросы, а именно: что спрашивать и как спрашивать?"

— Приступай, — кивнула Лестрейндж, села за длинный, пиршественно-совещательный стол и поставила на него крупные песочные часы. Песок из верхней колбы тут же быстренько устремился вниз, весьма наглядно визуализируя непрерывно утекающее время.

Смотрел Рич на меня ожидаемо со злобой и страхом. Однако, уж что-что, а на всякие-разные взгляды я за свою жизнь (особенно в последнее время) насмотрелся. Поэтому пропорция этих чувств показалась мне несколько необычной. Злоба, почему-то, превалировала над страхом.

"Поня-а-атненько, "Язык" — не сломлен. Вот только, чтобы Волдеморт и Лестрейндж не смогли "разговорить" трусливого гопника? Не верю. Не те они люди. Но факт этого — налицо. А раз факт налицо, то, получается, что его толком и не ломали. Почему? Так для меня оставили! — догадался я. — Какой же опыт ставят на мне в этот раз? Смогу ли я его расколоть? Как быстро смогу его расколоть? Какими средствами? — прикидывал я варианты, подходя к Ричу. — Впрочем, как бы там ни было, на мои дальнейшие действия это никак повлиять не может. Информация важна прежде всего лично для меня, так что сейчас нужно подумать, как все сделать быстрее и правильнее".

— Итак, будешь говорить? — присел я на корточки рядом с головой пленника и палочкой подвинул его голову так, чтобы встретиться взглядами. — Или мне отдать тебя… — и я выразительно мотнул головой в сторону печально знаменитой на весь магический мир колдуньи.

— Это ты убил ребят, пожирательская подстилка! — прожег меня взглядом "язык".

"Чет ты какой-то слишком уж храбрый", — отметил я некоторое несоответствие места и поведения.

— Да-да. Естественно, виноват во всем произошедшем плохой я, — сочувственно покивал я головой. — А кто же еще? Уж конечно, не "ребята", которые что собирались сделать? Ах, да! Всего лишь меня убить…

Пленник отвернулся.

"Крайне наглое и эгоистичное мышление мелкого уголовника меня и в прошлой жизни люто бесило. Но сейчас между нами не стоит полицейский, так что тебя, парень, никто от воздаяния не спасет…"

— Будешь говорить? Ну?

— Буду, — после долгой паузы буркнул "язык".

— Вот и славно, — мысленно я выдохнул. Все же в палачи я никогда не торопился. "Так. Как там было в фильмах про войну, детективах и "форме 4"? Вот с анкеты и начнем". — Итак. Начнем с начала. Имя. Фамилия. Дата и место рождения? Семейное положение?..

На вопросы Джефри Чосер, по кличке "Рич", отвечал неохотно, делая длинные паузы, будто бы пытался сообразить, о чем его спрашивают. Однако ответы давал достаточно полные. Даже, я бы сказал, излишне подробные, с кучей ненужных для себя подробностей. Ведь если это все выдумка — то повторить ее будет ой как сложно, а у меня — окклюменция.

Итак. Рич был волшебником-полукровкой двадцати лет от роду. Отец — маггл. Мать — ведьма. Жили они среди магглов, так что в детстве в магический мир Джефри был не вхож. Добрал он реалий нашего мира позднее, когда в девять лет начались первые магические выбросы, и мужчина, бывший их кормильцем, в один прекрасный день навсегда скрылся в неизвестном направлении. Из-за этого Чосеры из маггловского пригорода Лондона переехали в Лютный, где стали снимать самое дешевое жилье. Но климат в Лютном не самый лучший, и мать — заболела. Поэтому уже в десять Рич начал подрабатывать. Зарабатывал он всяким-разным, но по мелочи, так что еле-еле хватало на минимум: еду, угол в комнате, лекарства. Учеба в Хогвартсе в бюджет семьи Чосеров не вписывался никаким боком.

В команду Уильяма "Барри" Теккерея Рич записался совсем недавно. Этот достаточно известный в узких кругах отряд недавно нарвался и потерял половину своего состава. Поэтому был открыт набор, и вскоре к оставшимся в живых — командиру и его заму, Джонатану "Джо" Свифту — присоединились Луиза Олкотт и, собственно, Чосер. Заказ на устранение, как и раньше, взяли через посредника, Даниэля "Дэна" Дефо, "точка" которого который находится по адресу: Лютный, второй вход с Косой, прямо, направо, прямо, направо, прямо, прямо, направо, второй серый дом по левой стороне, второй этаж, третья комната без окон.

— То есть это было требование посредника, озвучить фамилию Бейтсов?

— Да.

— А на самом деле имени заказчика вы не знаете?

— Нет.

— И когда вы его собирались мне сообщить? И зачем, учитывая, что вы собирались со мной сделать?

— Я не знаю.

— А догадки?

— Догадки… Догадки, учитывая, где мы сейчас, тебя собирались расспросить после.

— После чего?

— Эм-м-м… После смерти.

— И вы совсем не боялись нападать на лорда?

— Ха, — кисло усмехнулся Рич. — Выхода нет. Мне деньги нужны, иначе моя мать скоро умрет.

— Ясно. А нашли меня как?

— Предсказание.

— Предсказание? Такое точное?

— Да.

— Хм, — напрягся я. Этот предмет, как и многие другие, в Хогвартсе преподавался откровенно ущербно, поэтому я весьма низко оценивал практическую полезность предвидения. "Грядет тот, кто может…" — под это можно будет задним числом подтащить больше половины Магической Британии, а "Марс сегодня очень яркий…" легко брякнуть, когда вокруг все залито кровью, а куски тел повисли на ближайших деревьях. А тут настолько точная информация, что пригодна для оперативного планирования…

— Вы всегда используете предсказателя?

— Да. К сожалению, наш штатный, Чарльз Диккенс, погиб, и пришлось идти к… сторонней специалистке.

— И как зовут эту пифию?

— Агата Кристи.

Понимание стало сродни удару лицом об асфальт. Хрен его знает, кто такие Чоссер, Олкотт и Теккерей. Может, это английские Пушкин, Толстой и Лермонтов, но я-то — не англичанин, так что их культуры не знаю. Однако такие фамилии, как Свифт, Дефо и уж тем более Диккенс, да еще в сочетании с отлично знакомыми именами, заставили меня засомневаться. Сначала — просто засомневаться. "Мало ли в России Толстых, в Бразилии — Педров, а в Англии — Хуевы… эм, Диккенсов?" Но, услышав имя "пифии"… Конечно, у меня как у бывшего интернет-танкиста фамилия Кристи в первую очередь ассоциируется с типом танковой подвески, но и хотя бы про "Десять негритят" я никак не мог не слышать!

— От входа налево, прямо, налево и там дальше, да? Полукровка, говоришь? Значит, и в маггловскую школу походить успел? Литературу поизучать, да? Не отвечай. Вижу-вижу, что это так, — пленник быстро отвел взгляд, но я успел увидеть там… удовлетворение.

"Сука! Так ты надо мной просто… стебешься? Ты, бля, охуел? Бессмертным, что ли, себя считаешь? Ну, не обессудь!"

— Ты бы еще Шекспиром прорицателя назвал! Ясно. Значит, сотрудничать — не хотим. Что ж… Помнится, ты хотел круциатус? — достал я волшебную палочку.

— Пошел ты!

— Круцио!

— А-а-а! — завопил и задергался связанный "язык". Но никакого сочувствия, которое было шевельнулось при рассказе о суровом детстве и тяжелой жизни в Лютном, у меня уже не осталось.

— Слабенько, — презрительно фыркнула Лестрейндж, слушая крики. — Больше чувств, Крэбб. Жарче ненависть. Эх, жаль, я уже не могу снять с тебя баллы за пренебрежение учебой!

"Да мне дела до них нет!" — подумал я, убрав пыточное проклятье. Вставшая со своего места ведьма подошла к пленнику, посмотрела ему в глаза и… тяжело вздохнула.

— Какой же ты, оказывается… неумеха. Садись, Крэбб. Я в очередной раз… разочарована. Барти о тебе так хорошо отзывался, да и отец твой был неплох, а ты… Я слишком хорошо о тебе думала. Понадеялась, что сможешь сам. Но ты оказался — как все. Трусливым, глупым, слабым, как и Дра… — ведьма замолчала.

— Как Драко? — постаравшись не усмехнуться, спросил я.

— Это не важно. Важно, что раз дара у тебя нет, тебе придется заменить его учебой и опытом. Слушай меня внимательно. Ведение допросов — это отдельная серьезная дисциплина, которую тебе никогда не будут преподавать в Хогвартсе.

Прежде чем начинать допрос, к нему нужно заранее подготовиться. И если ты, лорд Крэбб, сейчас с иронией подумал о свитке в пару футов, то… не сильно ошибся. Перечь вопросов, которые тебя интересуют в первую очередь; второстепенные вопросы; последовательность, в которой ты их будешь задавать — все это нужно тщательно подготовить до начала, хорошенько запомнить, а поначалу даже записать. В перечень в обязательном порядке должны быть включены и проверочные вопросы, это такие, на который ответ тебе известен, и вопросы-ловушки.

Помимо перечня вопросов самого по себе также нужно следить за правильностью их формулирования. Следует максимально избегать наводящих вопросов, а также вопросов, содержащих в себе часть ответа. То есть не: "Тебя нанял Дамблдор?", а "Кто тебя нанял?". Вопрос должен быть поставлен так, чтобы ответ подразумевал только максимально короткие, четкие и недвусмысленные формулировки. Короткое предложение. Два-три слова. В идеальном случае — "да" или "нет".

После формулирования вопросов можно переходить непосредственно к допросу. Обычно каждую его серию проводят в три этапа. Первый — получают ответы, второй — отделяется ложь, третий — задаются уточняющие вопросы. Ответы тщательно фиксируются и сравниваются. При втором и далее этапе нужно добиваться, чтобы ответы были быстрые. Правду не нужно долго вспоминать или правильно формулировать, а вот изобретать подходящую ложь — наоборот. Вопросы при втором и далее этапах задаются вразнобой, то есть не в том порядке, который был запланирован для первого. Тебе все понятно?

— Да, леди Лестрейндж, — кивнул я.

— Да-а-а? Наш малыш знает все?

— Не все. Но это, — я махнул рукой, — понятно.

"Действительно понятно. Может быть, для пацана из магического мира лет шестнадцати это и стало бы откровением, но для взрослого маггла, краем глаза видевшего хотя бы пару-тройку фильмов про полицию и бандитов — нет".

— И что же входит в "не все"?

— Что делать, если "язык" отказывается отвечать? Или откровенно врет?

"Понятно, как называется то, что нужно делать… Вот только как именно делать?"

В прошлом-будущем неутолимая жажда информации была достаточно ощутимой для меня проблемой. Начинаешь, например, с того, что ради "только проверить" ищешь точный перечень чудес света, а спустя пару минут вдруг обнаруживаешь, что прошло уже полтора часа, в браузере открыто три десятка вкладок, а читаешь ты статью про военные преступления стран антигитлеровской коалиции и список самых крупных кратеров на Марсе. Но есть в этом и положительная сторона. Сейчас моя голова набита огромным количеством важнейшей информации, пусть и во многом весьма и весьма поверхностной.

Моя память, благодаря окклюменции, сейчас практически идеальна. Однако знать общий для многих пыток принцип "затруднения дыхания" не означает уметь применять в качестве пыточного инструмента (в зависимости от национальных предпочтений) тазик с водой, надетый на голову жертвы противогаз или наброшенную на запрокинутое лицо мокрую тряпку. Не говоря уже про читанные в сети англосаксонские "пять техник" — комбинации пыток неудобной позой, громким звуком, тишиной, голодом, жаждой и бессонницей.

"Как жаль, что основной источник интернет-зависимости этом мире пока еще отсутствует. Знания, а шире, информация вообще — это одна из потребностей человека. Пусть и не такая же критическая, как воздух, вода и еда, но тоже важная. Однако все познается в сравнение и "в потере". После погружения с головой в океан информации — легкодоступных данных в любое время дня и ночи в любом месте — попасть в средневековый замок… Для психики это должно было оказаться крайне травмирующим опытом. Не просто же так Грейнджер протирала мантии на заднице, засиживаясь допоздна во владениях мадам Пинс. Хм-м… А смог бы я загрузить свой мозг в достаточном для комфортного существования объеме? "Переломался бы насухо", если бы Основатели не дали мне доступ к своей библиотеке? Или же составил с Грейнджер вечную пару изгоев-заучек?" — опять "уплыл" я мыслями в сторону.

— Молчит? Врет? Это как? — "удивилась" Лестрейндж. — Дознаватели бывают хорошие, которые ради достижения требуемого результата не ставят себе никаких ограничений. А бывают — плохие, для которых важна лишь пытка и ничего кроме пытки, а все остальное — глубоко вторично. Запомни важный факт, доказанный поколениями как дознавателей, так и их жертв. Если палач хороший и времени в достатке, то не существует человека, который бы не сломался…

Я поморщился.

— О-о-о! Детусечка у нас не любит грязной работы? — засюсюкала Лестрейндж. — Нет, Крэбб, — опять уже серьезным голосом продолжила ведьма. — Ты опять все не так понял.

Не следует опасаться или демонизировать пытку как инструмент, но и восхищаться ей не нужно. Все те ужасы, что ты там себе навоображал, с обязательными при первой же возможности кровью, криками, круциатусом, раскаленным железом и ароматами горелой плоти, все это — отвратительное дилетантство. Главное — страх, который ломает волю.

Вызвать его можно по-разному. Что первое приходит на ум — болью. Большинство мнят себя великими героями, способными вытерпеть любую боль и ничего не сказать. Иногда, очень и очень редко, действительно встречаются те, кто это может. Применение к таким физических пыток не только не полезно, но даже и вредно, так как приведет лишь к глупой порче материала. Другие, наоборот, не могут даже пальчик прищемить, из-за чего боль у них перевешивает волю к истине, и они непрерывно со всем соглашаются. Разобраться потом в нагороженной такими слабаками лжи дольше и сложнее, чем сломать храбреца. Поэтому боль нужно строго дозировать.

Несмотря на присущую всем жажду жизни и нежелание терпеть боль, многие больше боятся за других, чем за себя. К таким эффективнее применять совсем другие меры запугивания. Не так ли? — Лестрейндж легонько пнула "языка" мыском ноги. — Да-а-а-а. Угроза близким срабатывает в девяноста случаях из ста!

Страх бывает разный, — продолжила ведьма. — Хорошо играет слава. Я отлично умею пытать, но, в отличие от Руди, не люблю этого делать. Однако что обо мне говорят? Какие истории про меня пересказывают друг-другу, замирая в сладком ужасе? В результате, если сейчас взять первого попавшегося обывателя, как ты думаешь, что он первым делом подумает, попав ко мне в руки?

— "Лучше сразу все рассказать!" Как-то так, — пожал я плечами.

— Именно. Еще неплохо работает время. Ведь вместо немедленного допроса можно просто приковать к стене… и оставить! На час, день, неделю… Спустя пару месяцев жертва будет сама умолять выслушать ее, потому что за это время сама выдумает самую лютую, страшную лично для нее пытку. Сама в нее поверит и сама ее испугается. Если же тот, кого нужно сломать, будет вместо страха успокаиваться, то можно сделать следующее. Заходить, раскладывать пыточные инструменты, разжигать огонь в жаровне, направлять палочку и в последний момент "срываться по срочным делам". "Страх-надежда", "страх-надежда" — эти качели работают очень эффективно.

Ломая, важно, как и во всем, соблюдать меру и не передавить. Как-то раз мы поставили в камеру к одному "храброму гриффиндорцу" шкаф с боггартом. На следующий день обнаружили там слюнявого идиота. А еще…

— А если времени нет? — перебил я ведьму-которая-не-любит-пытать.

— Если нужно что-то очень срочное и времени нет, то не остается ничего иного, как сломить волю, причиняя боль. Тебе следует иметь в виду, что сильные эмоции вроде гнева, ненависти и похоти приглушают боль. Что чувствуется она слабее всего вечером, а сильнее — ночью. К счастью, мы не магглы. Нам в попытках получить ответы не нужно душить, снимать с жертвы кожу, стачивать зубы, пилить кости, выдавливать глаза, сажать на кол, колесовать, жечь огнем, вспарывать живот с последующим обматыванием кишками… — поймав мой взгляд, ведьма закончила смаковать жестокость и пояснила: — Как-то раз в руки Повелителю попался достаточно любопытный сквиб, служивший в маггловском аврорате, или что-то вроде этого. Это из его воспоминаний. Он работал где-то на континенте. Плевать на магглов, — разозлилась Лестрейндж. — У нас есть такое восхитительное заклинание, как круциатус, к которому невозможно выработать привыкание… быстро. Поэтому имей в виду, что время пытки следует дозировать, и всегда только повышать. Кстати, если есть несколько жертв, то можно пожертвовать одной, показательно запытав насмерть самого сильного и крепкого, чтобы сломить других — слабых и нестойких. А еще лучше заставить остальных самих убить своего товарища. Последнее действует просто невероятно ошеломляющее. Способов превратить волю человека в лужу слизи немало, но… — ведьма замолчала, о чем-то задумавшись.

— А что, — после долгой паузы спросил я, — кроме ненависти и похоти способа предотвратить или защититься от пытки нет?

— Есть. Все рассказать.

— А если не рассказывая?

— Тогда — нет. Попытаться, конечно, можно. Особенно если допрос не настолько жесткий и не допускает необратимых повреждений. В таком случае можно не терпеть боль, а максимально раскрыться ей, впитать, раскачать ее до невыносимой и потерять сознание. Ведь пытать ничего не чувствующее и не понимающее тело — бессмысленно. Можно максимально сосредоточиться на чем-то ином. На том, что есть центр твоей силы…

— То есть если я как-то смогу, ну, чисто теоретически, противиться круциатусу, то от меня отстанут?

— Нет. Не стоит надеяться, что враги окажутся чистоплюями. Все равно все расскажешь. Только уже воющим куском мяса. Слепым, без рук, ног, с выжженной дырой в паху и кожей, надетой наизнанку! Правда, — после долгой паузы продолжила Лестрейндж, — если "не сказать" важнее, чем выжить, то есть простой и очевидный способ. Для этого нужно либо попытаться насмешками заставить своего палача нанести тебе смертельное ранение, либо сосредоточиться и… уйти самостоятельно.

— А такое вообще возможно?

— Возможно. Самая "знаменитая" наша… — ведьма поморщилась, но продолжила, — ошибка. Достаточно мне было тогда неосмотрительно пообещать Лонгботтомам: "После всего, что вы со мной сделали, думаешь, я пощажу твоего щенка?", — как они настолько сильно испугались за него, что не то что "ушли", а со всех ног "убежали" в себя! Целым "Мунго" до сих пор догнать не могут, ха-ха-ха! Я была очень убедительна! Но, опять же, если палач — опытный и есть время, он такого не допустит. Да и сложно это, набраться сил и духа, чтобы самостоятельно сломать себе разум.

— А если все же попадется такой уникум, что стерпит и не расскажет?

— Тогда он становится материалом для таких, как ты. Поднятые ни молчать, ни врать не умеют. Но и думать — тоже, поэтому там уже другие… сложности. Все. Хватит теории. Приступай.

"Что ж… "Ради общего блага" — это не мой вариант, так что поступим по-американски. Как там было в объяснениях ЦРУ? "Это не пытки, это просто метод допроса, просто чуть более жесткий". Так и запишем… Или представить, что мы в Израиле? Там, пока что, пытки еще юридически разрешены… Ладно. Хватит искать себе оправдания. Собрался и начал. Это как в холодную воду зайти…"

Следующие четыре часа оказались для Рича долгими и невероятно болезненными, а для меня наполненными грязной и неприятной работой. Впрочем, он сам виноват. Причем дважды. Первый раз — когда напал, второй — когда осмелился нагло соврать и довел дело до пыток. Но, как и говорила Лестрейндж, он все равно все рассказал. Пусть и не сразу, только с третьей попытки, но я стал получать ответы. Правдивые ответы, так как они совпали с таковыми в четвертой и пятой итерациях допроса.

Несколько раз, сводя в единую картину осколки выбитой информации, мне приходилось непроизвольным жестом прятать лицо в ладони, мучаясь от стыда за свою доверчивость. В том числе и глобальную. Окружающий меня мир в очередной раз выдал мне оплеуху, на этот раз, видимо, для разнообразия, по совсем другой "щеке". Выбивая из себя прошлые, маггловские шаблоны мышления и привыкнув, что вокруг меня только максимально серьезные игроки с зубодробительной сложности планами, я именно такие планы и искал. А оказалось — их нет, и в действительности все до банальности просто и примитивно.

Как и положено хорошему лгуну, Ричард Джонсон (это, а не какой-то там Джефри Чоссер, было настоящим именем и фамилией "языка") отлично умел мешать правду с незначительными искажениями и легкой недоговоренностью. Которые, на самом деле, полностью меняли всю картину. Если бы при этом он еще, понадеявшись на крайне ксенофобное воспитание чистокровных волшебников, не выбрал в качестве подставных фамилии знаменитых английских писателей, то и вовсе все могло окончиться для него удачно. Относительно. Шанс, во всяком случае, был, и неплохой. Но не свезло. Расчет на то, что подписанные этими фамилиями книги были его любимыми, и поэтому он при допросе не запутается в показаниях, не сыграл.

Второй проблемой, обусловившей такую длительность простого по сути допроса, стало то, что сломавшийся Рич машинально перешел на родной для него язык. Английский тоже, да, но какой именно английский! С пошем я уже до этого сталкивался, когда беседовал со студентом из аристо, а вот с кокни, когда на нем говорят, а не ввертывают в предложение раз-другой ради красного словца, еще нет.

Что делать, впервые услышав фразу, в переводе на русский звучащую, приблизительно, как: "Мотец был фра Тук чайный лист, обымыли пони и леди Годиву нем"? Сначала сломать себе мозг в попытках перевести и понять эту английскую феню. А потом, отбросив вариант с откровенной шизофазией, небезосновательно подумать, что надо мной продолжают стебаться, и сильно разозлиться. И только после весьма "горячего" круциатуса и десяти минут перевода и уточнений понять, что Рич на самом деле ничего такого не хотел. Он просто сказал на привычном для него языке: "Мой отец был настолько удачливым мошенником, что мы питались на тридцать фунтов в день!"

В общем, более-менее правдивая история жизни моего несостоявшегося убийцы была следующей. Рич действительно являлся полукровкой, однако маггл-отец у него был совсем не простым. Он был хитрый, умный и осторожный "деловар", и поэтому семья Джонсонов могла считаться по британским меркам достаточно зажиточной. К вопросу о тридцати фунтах в день на питание. И пропал Джонсон-старший, как говорили римляне "post hoc ergo propter hoc", то есть не из-за того, что сын родился волшебником, а в результате очередной своей аферы. Просто так совпало по времени. Судя по всему, мать Рича либо с помощью магии прямо участвовала в аферах мужа, либо, как минимум, отлично знала, чем может грозить им источник их достатка. Из-за этого место для эвакуации было подготовлено заранее, и было оно строго в магическом мире. Так что, как в первые годы жизни Рич ничего не знал про волшебников, так с девяти лет он полностью перестал общаться с миром магглов.

То, насколько хуже зажили Джонсоны после побега, было просто великолепной иллюстрацией к политике протекционизма Министерства Магии. Имея на руках серьезную по английским меркам сумму в фунтах, что-либо купить на них в магическом мире Джонсоны не могли. Обменять же на галеоны большую сумму безопасно, чтобы не ограбили или "кинули", можно было только у гоблинов. Но там курс становился просто откровенно грабительским, если ты начинал выходить за лимиты.

Казалось бы, в чем проблема тогда: "трать фунты по ту сторону двери в "Дырявый котел", а живи — по эту"? Ан нет: живешь в обществе — соблюдай его правила. А правила нечетко, но достаточно строго регламентировали все: что носить, где питаться, с кем общаться и где жить. Так, носить нужно мантии, купленные у поставщиков магического мира; питаться либо в забегаловках, либо дома, но готовить все нужно только из продуктов, купленных в лавках мира магического; общаться — тоже среди своих, и т.д. и т.п. "А не хочешь — пошел нахер отсюда к своим любимым магглам!" На радость "друзьям" отца, которые долго и упорно ищут сбежавших от долгов Джонсонов.

Впрочем, "хуже" — понятие весьма и весьма относительное. В Лютном многие, как и магглы во времена становления капитализма, снимали на семью "угол". Это когда в небольшой комнате жило сразу четыре семьи. Грустная присказка "мертвым лежится свободнее, чем живым" была не шуткой и понималась в буквальном смысле слова. При пересчете в квадратные метры на человека в могиле оказывалось свободнее. Если на угол не хватало, могло сниматься одно голое койко-место на трехярусной кровати в бараке. Причем койка чаще всего была "горячей". Джонсоны снимали небольшую квартиру, где у Рича была целая личная комната (!). Всем бы быть такими "бедными и несчастными".

Иронично, но у волшебников, способных в небольшой палатке уместить целый дворец, в Лютном использовать для жилья любые артефакты с расширением пространства строго запрещалось. Впрочем, вспоминая о Свалке, причиной этого, вполне возможно, было не только желание "лендлордов" держать цену, но и чисто энергетические ограничения на поддерживаемую за счет жизненных сил площадь сокрытого пространства.

Работать Ричард действительно начал достаточно рано. Однако с самого начала он решил пойти по стопам своего отца и связать свою судьбу с не самым безопасным и одобряемым властью, но зато прибыльным родом занятий — наемничеством. Начав в девять "шестеркой" бегать на побегушках при отряде "Кривого Олафа", к двадцати пяти годам (а не двадцати, как сказал раньше, парень просто выглядел молодо) он дорос до помощника четверки. Однако однажды отряд распался. Причем не в силу неудачи, а строго наоборот. Оплата за сложный, но безупречно исполненный заказ оказалась настолько большой, что связывающие банду нити жажды наживы оказались теперь слишком слабы, чтобы продолжить удерживать всех вместе. Часть уверовала в свои силы и ушла на повышение, то есть вербоваться в Гильдию наемников. Часть бойцов решила остепениться. Оставшиеся — добрали новичков, закупились артефактами помощнее и продолжили работу. Собственно, первый заказ обновленному "Кривому Олафу" как раз на меня и поступил.

После распада отряда Джонсон оказался в несколько неудобном положении. Его покровители были как раз среди тех, кто ушли в Гильдию. Парень же был не настолько хорош, чтобы сразу попасть в действующий состав гильдейской пятерки, и не настолько богат, чтобы заплатить за учебку или, наоборот, остепениться. Но покровители пообещали обязательно притянуть его за собой — верные люди всегда и всем нужны. Но — чуть позже, как более-менее подзаработают. Командир и оставшаяся часть отряда относились к нему прохладно. Не настолько холодно, чтобы убить или выгнать неплохого боевика, но и не так тепло, чтобы оставить ему должность зама четверки. Трусость Рича именно этим и была обоснована — ему было плевать на репутацию отряда, ему в нем "не светило". И вообще, он готов был в любой момент сбежать на континент к своим давним знакомым, а для этого необходимо было быть живым.

Кто именно меня заказал, Рич действительно — я проверил это несколько раз — не знал. Способ надежнее, чем все окклюменции и некромантии мира — отправлять на задание тех, кто просто не знает твоих истинных планов. Упомянуть же Бейтса как возможного убийцу им приказали при заключении контракта. Раньше так никто никогда не делал, так что, скорее всего, это было подставой на случай, если меня поднимут или я каким-то чудом смогу соскочить. А могло и не быть. "Я-то семью слизеринца за чередой случившихся со мной важных событий уже порядком позабыл, есть проблемы и угрозы посерьезнее. А вот Бейтсы убийцу брата и сына вряд ли так быстро выкинули из головы. Надо будет разобраться с ними в следующем году. Если это не Бейтсы — то пусть живут, если же нет… то поступлю с ними по заветам Крэбба старшего", — сделал я мысленную отметку в проскрипционном списке.

Обидно примитивным оказался способ, как убийцы меня так ловко подловили. Для начала, никакого предсказателя не было, как не было у них и "своего человека внутри". Информацию о том, где и когда я буду, отряду передал посредник задолго до сегодняшнего дня, то есть "утечь" могло откуда угодно. В Министерстве "Кривые" подмазали кого надо и удостоверились, что прав на аппарацию у меня еще нет. Далее, участок Диггори осмотрели по периметру, и прикинули, каким путем до дорог, где можно вызвать "Ночного рыцаря", будут топать гости. Чтобы выбора не было, проплатили кому надо в отделе транспорта за "временную нестабильность в работе каминной сети из-за усиленного использования". А дальше — совсем просто. Отряд поделился по количеству возможных путей отхода и на каждом поставил на меня засаду. "Разогретый" Лавгуд, я решил проветриться и поэтому выбрал самый длинный маршрут. "Самый длинный" равно "самый маловероятный", поэтому и в засаду там были выделены бойцы по остаточному принципу. Для сравнения, на улице за воротами участка меня ждали аж три лучшие четверки. Как после такого пенять на свою неудачливость?

А вот причина, почему Джонсон вел себя прошлым вечером так дерзко, оказалась весьма любопытной. Я не ошибся в своих подозрениях. Парень действительно разводил меня на применение непростительного. И делал он это не потому, что был скрытым мазохистом, а чтобы… спастись!

Как оказалось, в своем презрении к "застывшим в развитии и погрязшим в средневековье магам" я был не прав. Точнее, не совсем не прав. И исследования шли, и новинки появлялись. Одной из таких новинок стал любопытный артефакт, толчком к разработке которого послужили… упивающиеся!

В прошлую магическую войну миньоны Волдеморта настолько привыкли разбрасываться пыточным проклятьем, что слова "упивающийся" и "круциатус" в восприятии обывателей стали практически синонимами. Аврорат в те времена, несмотря на постоянное количественное усиление и увеличение полномочий показывал себя, мягко говоря, неоднозначно. Поэтому волшебники вынуждены были начать заботиться о своей безопасности самостоятельно. Часть уехала, часть побежала к Дамблдору в Орден Феникса, а кое-кто решил воспользоваться головой по назначению. Одна из идей была довольно проста. "Раз упивающиеся всегда пытают, то нужно сделать артефакт, который при накладывании круциатуса автоматически перемещал бы носителя в безопасное место (или, хотя бы, куда подальше)".

Вот только, как обычно, дорога от идеи до материального воплощения и уж тем более серийного производства оказалась весьма и весьма долгой. Первый прототип появился уже после падения Волдеморта, а полноценная версия тогда, когда все упивающиеся давно уже были рассажены по клеткам Азкабана или, откупившись, забились под кровати в своих мэнорах. И круциатус опять стал круциатусом — редким и "непростительным" заклинанием. Поэтому вложившиеся в производство достаточно дорогостоящего артефакта волшебники "прогорели" и закрылись, а рецепт хитрого портключа, который срабатывает, если на носителя накладывают круциатус, пополнил собой список никому не нужных диковинных придумок. Где-то между двухсотым и двухсот первым заклинанием завязывания шнурков.

Однако кое-кто считал, что артефакт не такой уж и бесполезный. Большинство таких приходилось на всяких аферистов, для которых попадание на допрос — профессиональный риск. Кому-то он даже спас свободу или, может, жизнь. Кому-то, но не Ричарду Джонсону…

Смешно, но напавшие на меня тут сами себя перехитрили. Я не умею аппарировать, это они знали точно, но ко мне на помощь могла прийти охрана. Чтобы этого не случилось, "Кривые", вот уж точно кривые, раскинули над местом каждой засады достаточно необычный антиаппарационный купол: блокируется только аппарация, но не спасательные портключи. А как их различишь, спасательный он или нет? Можно, наверно, но не в этот раз. В итоге сидевшие в других точках услышали звуки боя слишком поздно, чтобы прибыть на место вовремя. Ну а мне уйти портключом ничего не помешало. Даже обидно, что победа случилась не столько благодаря моим усилиям, сколько из-за ошибок моих врагов.

— Что ж. Вроде бы, закончил, — сказал я, глядя на так и промолчавшую все время допроса Лестрейндж.

— Это, конечно, не "превосходно", да и "выше ожидаемым" не назвать, так что за экзамен тебе не больше "приемлемо", — произнесла явно утомившаяся просто молчать ведьма. Женщина встала, грациозно, словно кошка потянулась — "хоть и психованная, но определенного шарма у нее не отнять" — и взяла в руки песочные часы, которые все это время регулярно, стоило последней песчинке скатиться вниз, переворачивала с ног на голову. — Пять часов. Почти шесть… Что ж, — обратилась она к Джонсону. — Ты действительно выдержал…

— Молю, госпожа, — прохрипел сорванным горлом Рич, а из правого глаза по виску к полу потекла тоненькая ниточка слез.

"Надо же, оказывается, у него там еще хоть сколько-то", — мелькнуло в голове академически холодно-отстраненное любопытство. После того, как Рич вынужденно разоткровенничался по поводу своих "подвигов" на службе в отряде, даже моя хрупкая и ранимая совесть, бьющая тревогу при каждом удобном и неудобном случае, одобрительно похлопала меня по плечу и отвернулась от бьющегося в судорогах круциатуса тела. Каждый член отряда "Кривого Олафа" в погоне за длинным галеоном замарался настолько сильно (убийства в перечне их преступлений выглядели как бы не детскими шалостями), удивительно, как этого Кривого Волдеморт еще не прибрал к рукам?

— Я сделал… Я все… Молю… Вы обещали… — жалобно стонал Рич.

— Хорошо. Ты выполнил свою часть договора, грязнокровка. Я выполню свою. С удовольствием, — волшебная палочка прыгнула в руку ведьме. — Авада кедавра, — мелькнул зеленый луч, и "язык" замер с блаженной улыбкой на губах.

— М-м-м?.. — вопросительно промычал я.

— Поэтому — только "приемлемо", и то, всего на волос отошло от "плохо". Ты даже не задался вопросом, ради чего смертник, а то, что живым ему отсюда не выйти, он понял сразу же, как увидел Повелителя, пытался представиться другой фамилией?

— Ну, у него же мать… Ради нее…

— Ради, но не только нее. Ты даже не спросил, а кто-нибудь кроме матери у него в семье есть? Жена, дети, брат, сестра?

— И кто же у него есть?

— Спроси, — пожала плечами ведьма и кивнула головой в сторону тела.

— Так он же!.. Ах да… Спрошу. Но условия договора я могу узнать? Просто, любопытства ради.

— Можешь. Мы договорились, что за каждый час выдержанного им допроса я убью на одного члена его семьи меньше. Благодаря твоей тупости и доверчивости он смог спасти всех. Даже с запасом.

— "Больше боятся за других, чем за себя", да? — вспомнил я слова Лестрейндж, которые, как оказалось, были откровенной подсказкой.

— Именно, — кивнула Лестрейндж.

— Ясно, — кивнул я. Теперь, ретроспективно, стали абсолютно понятны все несуразности поведения Джонсона. Ведь мелькала же у меня догадка, что он просто тянет время. Да странные храбрость и дерзость — это его попытки взбесить меня, чтобы соскочить или в отруб, или на тот свет. Сразу и без мучений. "Что ж, — подумал я, — в силе духа ему не откажешь. — Прям герой-героем. Как же, претерпел лютые мучения ради своих близких. Вот только для родителей, чьих детей этот Рич с командой похищал и продавал извращенцам с последующей разделкой на реагенты, он сущее зло во плоти". На секунду меня вновь обуяло желание навестить семью Джонсонов и причинить немного справедливости. Ведь "дурную траву рвут с корнем". Но увидев ожидание на лице Лестрейндж, я промолчал.

"С одной стороны, жена и дети этого урода ни в чем не виноваты. Не за что их карать. С другой — ни в чем не виноваты были похищенные, а Джонсоны в буквальном смысле жировали на чужой крови. Почему они должны жить, когда другие были убиты ради этого? "Подставь другую щеку" или "какой мерой мерите, такой и вам будет отмерено"? Ох уж эти гребаные вопросы этики! Ладно. В конце-концов, это не мое дело и у меня нет права мстить. Да и должен ли я страдать, когда англичане режут англичан? Мои, как говорят французы préférence, принадлежат не им. Тем более, если я правильно представляю себе житие-бытие в Лютном, то соседи обеспечат потерявшим защитника и кормильца Джонсонам намного более жестокое и безжалостное существование, чем я могу выдумать!"

— Что собираешься делать дальше? — спросила ведьма, не дождавшись от меня нормального для каждого обиженного подростка "я-им-всем-отомщу-отомщу-страшно-отомщу" монолога. Тем более, как показал "допрос под давлением", Джонсон не просто обманывал, а изрядно так надо мной глумился. Например, по адресу обитания "посредника" располагается притон для наслаждающихся своими сексуальными девиациями, а у "пифии" — точка продажи в добровольное рабство.

— Нужно как-то найти этого посредника и попробовать либо отменить заказ, либо выйти на заказчика. И недобитков… навестить.

— Поищи-поищи, — с неприкрытым ехидством произнесла Лестрейндж.

— Я что-то еще забыл спросить? — не стал я обманывать ее ожидания, ибо ее прям распирало.

— Нет. Скорее, подумать. Ты — невероятно везуч, Крэбб.

— Да? — "Да, но я что, еще чего-то не знаю?"

— Да. Этими наемниками, как и посредником, уже занялся Повелитель. Думаю, скоро наши ряды пополнятся очередными добровольцами.

— Но откуда он узнал? — произнес я, а параллельно подумал: "Собственно, чего и следовало ожидать…"

— Повелитель — легилимент великой силы и мастерства. Ему не нужны подпорки в виде пыток, чтобы узнать то, что Он захотел узнать. От Него ничего не утаить!

— Это да… А если они откажутся?

— Тогда пополнится Лютный. Трупами. Кстати, не забудь, — кивок в сторону тела, — забрать.

— Зачем?

— Тебе материал для тренировок уже не нужен? Я зря приказала Хвосту собрать твою добычу?

"А. Вот откуда ноги растут у тех пакетов с трупами! Как смешно отозвались озвученные вслух на одной из тренировок мысли про учебные пособия для занятия некромантией. М-да…"

— Учись, — сказала волшебница и грациозной походкой пошла к двери. Где остановилась и через плечо предостерегла: — Из тебя не выйдет хорошего палача, но может легко получиться плохой.

— ?

— Такие как ты, мнящие себя добрыми и высокоморальными, когда срываются, превращаются в настоящих чудовищ!

"Кто бы говорил! — мысленно возмутился я. — Как бы вы там ни старались, хрен вам, а не переход на "темную сторону"! Я — не сломаюсь!"