Игра Стражей (гет)

Там же. Рей.

Больно. Боль и ненависть — единственные чувства, которые я способна испытывать. Другие ненавидят меня. Я ненавижу себя. Мне больно. Другие люди смеются. Они радуются, любят, негодуют. Для меня это только слова, но я вижу, как это происходит с другими. Когда видят меня — улыбки исчезают. Меня либо не замечают вообще, либо ненавидят. Все. Одноклассники в школе. Сотрудники НЕРВ. Доктор Акаги. Я не понимаю, за что меня так ненавидят, но столько людей не могут ошибаться. Наверное, я чем-то заслужила эту ненависть. Только Командующий смотрит на меня без ненависти. И за это я готова сделать для него все. Но лучше бы он попросил меня умереть. Я несколько раз теряла сознание. Это было приятно. Когда лежишь без сознания — не больно. Наверное, смерть — это такой вечный обморок, от которого не приходишь в себя, чтобы снова ощущать боль и ненависть.

Меня куда-то везут. Наверное, в ангар. Наверное, нужно снова попытаться активировать Евангелион. Хотя при воспоминании о предыдущей попытке меня бьет дрожь, если Командующий попросит — я опять сделаю это. Но Свет, который обрушивается на меня в этой машине — слишком жесток. Он безжалостно высвечивает всю мою никчемность. Всю корчащуюся от боли душу. Больно.

Вот и ангар. Перед громадным лицом Евангелиона-01 — трое. Мисато Кацураги, Рицко Акаги и незнакомый мальчик. Наверное, он отказался пилотировать машину. Это хорошо. Никто больше не должен испытывать такой боли.

Я пытаюсь приподняться. В этот момент пол вздрагивает. Тяжелые металлические абажуры рушатся на меня. Медики, прикатившие мою кровать сюда — разбегаются. Я ничего не могу сделать. Это хорошо. Сейчас все закончится. Я на это надеюсь.

Мальчик бросается ко мне. Он движется как-то странно, но я не успеваю понять, в чем эта странность. "Беги, брось меня, сейчас светильники упадут". Я пытаюсь сказать это, но из груди вырывается только нечленораздельное хрипение...

Мальчик добегает. Он приподнимает меня и напрягается, как будто к чему-то готовясь. Как будто он может что-то сделать. Как будто мне это нужно. От рук, обнимающих меня, расходится странное тепло. Боль, постоянно терзающая меня, отступает. Я снова пытаюсь сказать ему: "Беги. Один. Со мной ты погибнешь". Но снова слабость захлестывает меня, и слова остаются непроизнесенными. Светильники падают. Это конец.

Внезапно огромная рука Евангелиона-01 закрывает лампы от нас и нас от ламп. Удар. Искореженные лампы падают вокруг руки, но ни одна не задевает нас с мальчиком.

— ... Хорошо. Я буду пилотировать Евангелион.

Что? Он все-таки решился на это? Но почему?

Мальчик аккуратно укладывает меня на каталку, подвезенную медиком, и идет в сторону контактной капсулы. Пытаюсь что-нибудь сказать, но опять ничего не выходит. Проклятая слабость. Ненависть к себе снова захлестывает меня, и с ней возвращается боль.

Мальчик, проходя мимо трибуны Командующего вскидывает руку и тихие слова громом раскатываются по ангару:

— Аве, Цезарь...

Командующий Икари содрогается, как будто его ударили. Что значат эти слова? Что я чувствую? Не боль и не ненависть. Кажется, люди называли это интересом. Мне интересно, что же сказал мальчик. Смакую новое для меня чувство. Поворачиваю его разными гранями и проваливаюсь в сон. Сон без боли. Как странно. Как хорошо...

Там же. Гендо.

— ... Полководцы. Стратеги... — голос моего сына сочится ядом. Мальчик мой, ты даже не представляешь, насколько ты прав. Именно полководцы. Мы, оставаясь в сомнительной, но все же безопасности штаба отправляем в бой солдат. Детей. Ради того, чтобы у Человечества был шанс возродится после уже неизбежного Третьего Удара. Ради этого я своими руками убил свою любовь. Юй... Ради этого я искалечил своего сына и сейчас отправляю его в почти безнадежный бой. Ради этого я мучаю Рей. Я — мерзавец.

— Аве, Цезарь... — Боже мой, он все понимает. Как больно. Спасибо, тебе, сын, что не стал продолжать фразу. Я закончу ее сам: "моритури те салютант". "Идущие на смерть — приветствуют тебя". Ты знаешь это. Я знаю. Постарайся выжить.

Чуть позже. Там же. Снова Синдзи.

Кресло. Непривычное, хотя и удобное. Заколки в волосах. Мне сказали, что они нужны, раз уж у меня нет времени залезть в контактный комбинезон. Голоса извне что-то говорят. Кажется — отдаются команды на подключение чего-то и установку чего-то куда-то. Не вникаю. Это сейчас не важно. Важно понять: что ты есть, Евангелион-01? Так. Душа. Странная. Практически лишенная направляющего ее разума. Или нет. Разум есть, но он где-то далеко. До него мне пока не достучаться. Но, видимо, именно он отдал приказ телу — защищать меня и Рей. Ладно. Пока пропустим. К этому мы еще вернемся. Тело. Сильное. Сила переполняет его. Это хорошо. Под такое я смогу замаскировать практически что угодно. Обращаюсь к Хаосу, вплетая в Свет души Евангелиона мощь Предвечного Пламени.

Капсула начинает заполняться жидкостью. Не понял? Откуда они знают, что в Замке-над-Миром меня научили дышать водой, равно как и много чем еще? Или...

— Успокойся. Это LCL. Она заполнит твои легкие, и будет снабжать их кислородом.

Так... Понятно. Вроде, меня еще не раскрыли. Хорошо. Вдыхаю. LCL пахнет кровью. Это не очень приятно, но приемлемо. Есть запахи куда как похуже.

— Подключить нерв А-10. Начать синхронизацию.

А вот это, кажется ко мне. Странные видения пробегают по внутренней поверхности капсулы. Душа Евы прикасается к моей. Видимо, это необходимо. И я слегка приспускаю внешние щиты моей души. Есть контакт.

— Синхронизация 46,3. И это без контактного комбинезона. Невероятно.

— Направить Евангелион-01 к стартовой катапульте.

— Шахта свободна.

— Запуск.

Перегрузка вдавливает меня в кресло. Фонари на стенах шахты сливаются в полосы. Пытаюсь сообразить, как управлять этим созданием. Получается... не очень. Я опасаюсь полностью опустить щиты, а значит: тело будет реагировать с изрядной задержкой. Если бы была возможность привыкнуть к этому, чтобы вносить поправки автоматически... Но, чего нет — того нет. Будем учиться на практике.

Пролетают последние подземные этажи и скоростной лифт, почему-то названный катапультой, выносит меня на поверхность. Ангел оказывается прямо передо мной. Они что, совсем сдурели? Я должен буду учиться управлять Евангелионом прямо перед готовым к бою противником?

— Попробуй двигаться. Просто представь, что делаешь шаг.

Это понятно. Как только мне не запутаться в ногах. Ведь я не могу предсказать, какой будет задержка реакции — знаю только, что она обязательно будет. Первый шаг дается нормально, а на втором происходит именно то, чего я и боялся: задняя нога пошла слишком быстро, зацепилась за переднюю, и я с грохотом свалился под ноги Ангелу, который не замедлил воспользоваться такой ошибкой противника. Рука захвачена. Кажется, Ангел пытается сломать ее. И... это ему удается. Блин. Больно то как. И, самое обидное, Танец вероятностей тут мне ничем не поможет. Мне самому опасность пока не угрожает, а Соединения, настоящего Соединения, которое позволило бы ощущать Евангелион как себя, между нами нет. Это Рей я мог бы защищать Танцем. Она — моя душа, мой смысл жизни, мое Искушение. А Евангелион — всего лишь оружие. Его можно заменить.

— Что с АТ-полем?

— АТ-поле не устанавливается...

Удар. Еще удар. Кажется, головная броня сейчас не выдержит. Евангелион отлетает от противника. Шлем пробит. Хорошо еще, что кабину додумались не устанавливать в голову. Но приятного мало. Больно. И... это — решение. Боль срывает последние печати, и из обычного боевого транса я проваливаюсь в настоящий транс Берсерка. Саа закрывают всю радужку. Искрящийся ледяной вихрь ненависти выметает все лишнее, все, что мешает, все, что кажется. В число мешающего попадает и боль от перелома левой руки... вместе с самим переломом. Так вот о чем говорил учитель: "Берсерк неуязвим, и в бою падает не от ран, а от истощения". Что ж, пока Предвечный благосклонен ко мне — вперед! Теперь я полностью Соединен с Евангелионом. Я — это он, а он — это я.

Радужная пленка Света души Ангела пытается остановить мой натиск.

— Ангел установил АТ-поле. Ева не сможет добраться до Ангела, пока Ангел удерживает поле

Ну, это мы еще посмотрим. Пламя Хаоса вспыхивает вокруг меня. Душа Ангела сминается под этим чудовищным ударом.

— Ева устанавливает собственное АТ-поле. Она нейтрализует поле Ангела.

— Не нейтрализует. Она его разрывает.

Враг так близко. Удар. Еще удар. Красное ядро — Сердце Ангела, средоточие его жизни — медленно поддается. Я замечаю, что Ангел отошел от шока, вызванного ранами его души и готовится продолжать бой. Плевать. Я не могу сейчас остановить атаку. Если я это сделаю — все пойдет прахом и придется начинать все сначала. А я не уверен, что смогу повторить... Саа уже начинают закрывать зрачок. Плохо. Скоро я либо упаду от истощения, либо сорвусь, обеспечив этой Реальности все прелести прорыва Инферно. Значит — продолжаю. Кто быстрее: Ангел пробьет мою броню, или я добью его? Лобовая атака. С открытым забралом. Жизнь против Жизни. Смерть за Смерть.

Но что это? Вместо того, чтобы бить по открытой спине, Ангел внезапно окутывает меня (других слов я не подберу) и... взрывается. Держать защиту... Держать... Темнота. Надеюсь, я все-таки победил.