Зеркальное отражение (джен)

У Ильсора внутри так и кипела злость, и он совершенно не знал, что с ней делать: то ли загнать внутрь, то ли позволить вырваться. Первое живо напоминало о тёмной копии, от второго могло пострадать окружающее. Ильсор ограничился тем, что пнул возвышение, на котором раньше покоилась печать, и потерянно оглянулся на Стеллу.

― Может, это и к лучшему, ― задумчиво сказала фея, глядя на змейку серого тумана, выскользнувшую с той стороны. ― Печать не попала в злые руки.

― Но это генерал первопричина всего! ― злобно сказал Ильсор сквозь зубы. ― Если бы не он! Идиот! Всегда от него одни проблемы!

― Вы несправедливы, ― заметила Стелла, ― вы сами знаете, что он может быть полезен.

Вздохнув, Ильсор посмотрел на тянущуюся в темноту нитку, которая изредка подёргивалась.

― Мне тоже за неё взяться? ― обречённо спросил он.

― Да, ― сказала Стелла. ― Когда вы уйдёте, я ненадолго отлучусь, чтобы дать знать, где вы находитесь, и мы будем ждать вас обратно. Не поддавайтесь злу, прошу вас!

Последнее было сказано с таким отчаянием, что Ильсор заподозрил было, что прекрасная и непогрешимая фея уже сама ему поддалась, но тут же отмёл эту мысль.

― И вот ещё, ― торопливо добавила Стелла. ― Та страна ― уродлива и обманчива, она может подбросить вам какие угодно иллюзии, там всё может быть не тем, чем кажется. Но хуже всего другое. У меня есть подозрение, что на самом деле её не существует.

― Как это ― не существует? ― Ильсор так изумился, что едва не ухватился за возвышение и не отправился на ту сторону раньше, чем хотел.

― Она выдумана нами самими от и до, ― быстро проговорила Стелла, то и дело озираясь. Было видно, что ей холодно и неуютно. ― Эта мысль пришла мне в голову только что, я подумала, вы должны знать.

― Значит, мы можем выдумать её любой? ― соображая, проговорил Ильсор. ― Мне нравится эта идея, но всё же я пока не буду строить радужных предположений. Эта страна показала себя недоброй, и я не стану терять времени. Прощайте, если мы больше не увидимся.

Берясь за тонкую нить, он ещё успел пожалеть о том, что оставляет позади, с болью вспомнил замурованных в Пещере и подумал о том, что за невысказанные слова носит в сердце, но было уже поздно малодушничать. Ильсора словно подхватили, зацепив под рёбра, и на него накатила темнота. Из последних сил он старался не выпускать ниточку, трепещущую в пальцах, но всё же выпустил, и всё закончилось довольно быстро. Приземлившись, он покатился по скользкой траве.

Охая от боли в ушибленном колене, Ильсор поднялся и осмотрелся. Вокруг высился мрачный молчаливый лес, но не было никакой полянки, похожей на ту, на которой он только что был со Стеллой.

― Не надо было отпускать нитку! ― раздосадованно проговорил Ильсор и на всякий случай позвал: ― Мой генерал? Вы здесь?

Никто не подал голос, и Ильсор, подумав, зашагал прямо.

Он не знал, куда идти; хорошо ещё, что было довольно светло, хотя над вершинами деревьев разгоралось низкое серое небо: это поднималось солнце. Вскоре его можно было рассмотреть, это оказался расплывшийся багровый шар, похожий на глазное яблоко, перевитое прожилками капилляров, и Ильсору стало неуютно.

Он ускорил шаг, но лес вокруг почти не менялся, и вскоре стало понятно, что же в нём было не так. Ильсор не слышал ни пения птиц, ни шороха пробегающего в траве зверька, не было также видно ни цветов, ни ягод.

― Идеальный лес, ― тихо проговорил он, останавливаясь и оглядываясь. ― Ведь когда мы говорим «лес», мы не придумываем каждый листик и цветок. В лесу должны быть деревья и трава ― остальное детали.

На свой страх и риск закрыв глаза, Ильсор попытался придумать кустик со сладкими красными ягодами, но, когда снова посмотрел по сторонам, никакого кустика не заметил. Возможно, фея была неправа, и он почувствовал облегчение.

Вскоре ландшафт стал меняться. Ильсор прошёл вниз по склону между накренившихся в одну сторону деревьев. Под ногами стала хлюпать влажная земля, и он обеспокоился, как бы не промочить ботинки. Вскоре стало ясно, что придётся искать другую дорогу: корни деревьев тонули в чёрной воде, из которой поднимались покрытые травой места, земля чавкала при каждом шаге, с трудом выпуская тяжёлые ботинки, которые пока ещё не нахлебались воды. Ильсор остановился на минуту, прикидывая свои шансы. Он мог прыгать по горам сколько угодно, определяя и обходя опасные места, но в болотистой местности ему жить не приходилось, и он просто не знал, как тут себя вести.

С трудом освободившись, Ильсор сделал несколько шагов назад. Его следы в том месте, где он стоял, задумавшись, были глубоки и тут же наполнились водой. Стоило бы найти какую-нибудь палку, чтобы уже с её помощью добраться до склона тем же путём, каким и пришёл, но ничего подходящего вокруг не обнаружилось, а собственные следы ещё было прекрасно видно, и Ильсор пошёл точно по ним, не срезая путь.

Только что почва под ногами была устойчива, хоть и немного колебалась, но вдруг при очередном шаге лес и трава дёрнулись ввысь, ногам стало холодно, и Ильсор с криком провалился в вязкую жижу по колено. Он инстинктивно ухватился за траву, выдирая её с корнями, а потом догадался откинуться спиной на оказавшуюся позади кочку и замереть, удерживая равновесие. Некогда было думать о том, почему это произошло и что изменилось. Красное солнце освещало чёрную воду, которая колыхалась и разбегалась от движений, ногам было мучительно холодно. Перенеся вес на локти, Ильсор попробовал выбраться, но локти скользили по траве и получилось только лечь на спину. Если бы он попытался сопротивляться дальше, то неминуемо сполз бы в болото. Нужно добраться до чего-нибудь! При нём была его сумка, и очень медленно Ильсор стащил её через голову, чтобы даже своим малым весом не тянула вниз.

Следовало признать, положение его было плачевным. Вокруг не оказалось ничего, за что можно было бы зацепиться, каждое движение могло стать роковым. Звать на помощь было бесполезно и страшно ― вдруг придёт вовсе не помощь? Не звать ― значило если не утонуть, постепенно погружаясь в болото, так замёрзнуть насмерть. Рано или поздно это случится, может быть, он продержится до ночи, а потом конец.

Едва заметно, напрягаясь всем телом, чтобы не совершить резкого движения и не погубить себя, Ильсор попробовал вытянуть из болота правую ногу. Ему показалось, что болото начало поддаваться, и он немного воспрянул духом. Представив со стороны, как именно лежит, он примерно прикинул угол наклона своего тела, определил центр тяжести и понял, что шанс у него есть. Если только с таким углом приподнятые ноги не перевесят и он не плюхнется в болото, съехав на спине, едва только освободится. Для того, чтобы убрать влияние этого угла наклона, нужно было передвинуться немного повыше, тогда бы он сразу успел упереться пятками в твёрдую почву, но как раз передвинуться он и не мог.

― Это задача, ― шёпотом сказал себе Ильсор, глядя в небо непонятного цвета, переплетённое сетью ветвей. ― И не самая сложная, просто реши её, это даже не за первый курс.

Можно было рискнуть и попробовать перевернуться на живот, но тогда шансы уменьшались. Занятый расчётами в уме, Ильсор, по-прежнему напрягаясь, не оставлял попыток выдрать ноги из болотной жижи, и ему казалось, что у него получается, хотя приподняться и посмотреть он не мог ― это потребовало бы лишних усилий.

Новый звук со стороны заставил его вскинуться помимо воли, и его предыдущие усилия едва не пошли прахом. Где-то позади шуршала трава и хлюпала вода под чьими-то шагами, и это явно не сулило ничего хорошего. Посмотреть назад Ильсор не мог, в одном был уверен точно ― к нему приближался не генерал. Тот не умел ходить так легко. Впрочем, по сути, тут уже не требовалось догадок, это мог быть только один человек.

― Вот уж не думал, что именно ты придёшь мне на помощь, ― усмехнулся Ильсор, снизу вверх глядя в собственное лицо, белое и строгое.

― Кто сказал, что я пришёл на помощь? ― удивился тёмный, присаживаясь на корточки рядом с ним. Не сводя с него глаз, Ильсор поискал в своей душе ненависть к нему, но ненависти не нашёл, только страх и тоску.

― Да, ты вполне сейчас можешь столкнуть меня, ― признал он. ― Но мне казалось, ты любишь зрелища, почему бы не подождать, пока я утону сам?

― Или пока не выберешься, ― подсказал тёмный. ― Интересно и то, и то.

― Ладно, ― сказал Ильсор и задал неожиданный, как ему показалось, вопрос: ― Как тебя зовут? Я мысленно называю тебя «тёмный», но это не имя.

― А как зовут тебя? ― вопросом на вопрос ответил тот.

Ильсор вздохнул.

― Значит, буду звать тебя уменьшительным, раз ты часть меня, ― сказал он. Тёмный нехорошо улыбнулся:

― Уменьшительное оставь себе, Илле, а я с твоего позволения возьму себе полное.

― А потом займёшь моё место, вернёшься вместо меня… ― продолжил Ильсор и испугался, что подал идею. ― Но тебя быстро раскроют, знаешь ли.

― Это почему же? ― спросил тёмный. Глаза его были черны, казалось, что радужки в них вовсе нет, и смотреть становилось неприятно. Ильсор вспомнил, что смотрит на самого себя, и попытался преодолеть отвращение.

Тёмный наклонился ещё ниже и взял его за подбородок. Ильсор не стал дёргаться, понимая, что это ещё одна, пусть и небольшая опора. И потом, пока они говорят, он жив.

― Потому что я не причиняю зла, ― ответил он. ― Потому что во мне нет ненависти. И это сразу будет видно.

― В тебе? Но ведь ты это я. Ты противоречишь себе. Ненависть есть ― иначе не появился бы я. А ты даже не нашёл в себе сил на эту ненависть, раз всё отдал на откуп мне. Конечно, это ведь не ты столько раз представлял, как мстишь, убиваешь, нападая на спящих в их постелях! Ты-то совершенно чист, ты ― непогрешимый вождь в звёздной мантии, а грязную работу пусть делают другие!

Тёмный наклонился ближе и перешёл на шёпот:

― Вот интересно, если бы меня не было, если бы диверсий не было, если бы не было союзничества с доком и штурманом, если бы не было побега, то кому бы ты эту работу поручил? Самым смелым и ответственным, конечно? Например, Айстану, Солдону, Хонгору? А у Ниле есть ножи, много ножей, и впятером повара бы точно справились с Вен-Харом, даже и не спящим. И ты бы не колеблясь велел Хонгору убить его хозяина: зачем нужен комэск, который вечно следит и что-то подозревает?

― Замолчи, ― прошептал в ответ Ильсор и попробовал схватить его за горло, но тёмный вовремя отшатнулся. На его лице снова появилась презрительная улыбка.

― Что, не нравится? ― спросил он. ― Ты же не такой, конечно, ты бы не стал использовать тех, кто тебе ещё понадобится, ты бы установил контакт с беллиорцами и сделал бы всё их руками. Ты бы просто помогал, а уж какими средствами они спасали бы свою свободу и жизнь, заранее знать не мог, правда ведь?

― Не смей! ― сказал Ильсор, собирая остатки решимости. ― Что ты обо мне знаешь! Я никогда не поступил бы так! И никто из моих парней тоже!

Словно поняв, что он больше не будет пытаться напасть, тёмный снова наклонился к нему, вглядываясь в глаза, даже провёл ладонью по щеке, и Ильсору потребовались силы, чтобы не дёрнуться от этого прикосновения.

― Скажи это Эйгарду. Мевиру. Норону. Иоле. Всем тем, кого калечили физически и морально, ― посоветовал тёмный. ― Всем тем, чьими телами, чьими слезами, чьим украденным трудом устлан путь к величию избранников. Ты хочешь бескровной революции, но таких не бывает. Помнишь Бассанию? Красивый город, правда? И он захлебнётся в крови ― по твоей вине, как и другие города. Рабы будут убивать бывших хозяев в их домах, их самих будут расстреливать прямо на улицах… И это запустил ты. Двести тридцать человек знают, что свобода возможна. Потом они принесут эту заразу на Рамерию. Даже если тебя не станет, они выберут другого вождя, и неважно, кто им станет. Процесс запущен.

Ильсор смотрел на него и не знал, что ответить. Тёмный был им самим, недаром он так больно и безошибочно бил по самым беззащитным местам. Они молчали, глядя друг на друга; лежать на сырой траве становилось холодно, а ноги и вовсе окоченели. Ильсора начинала бить дрожь, и это не от того, что тёмный то и дело задумчиво касался его лица, словно изучая.

― Ты изменился, ― сказал Ильсор наконец. ― Я помню тебя другим. Ты был очень напуган… И ты плакал и искал у меня защиты и тепла, помнишь? Помнишь, как ты целовал меня?

― Конечно, ― улыбнулся тёмный. ― Я был слаб, я ведь только недавно себя осознал. А что до того, что ты принял за просьбу тепла и ласки… Ты же знаешь: я не только твоя ненависть, но и нечто другое, правда?

Ильсор молчал, чувствуя, как на место страху приходит усталость. Неужели он уже сломлен? С усилием он улыбнулся в ответ.

― Ты лжёшь, ― просто сказал он. ― Тебе нужно было тепло и принятие, и я был готов тебя принять.

― А сейчас уже нет? ― живо поинтересовался тёмный. ― Ах, да, я забыл, ты боишься стать таким, как я. Ты уже не впустишь меня в свою душу, да мне это и не нужно. Я не собираюсь быть частью слюнтяя, который шарахается от своей тени. Я, в отличие от него, принял себя во всей полноте и потому делаю всё, что велит мне моё сердце. Я смог измениться и вырасти над собой, а ты нет.

― По-твоему, вырасти над собой ― это позволить себе всё самое гадкое и непоправимое? Я говорю про убийства исподтишка.

― Убийства ― это частность, ― не согласился тёмный. ― Главное ― принятие себя и своей свободы.

― Моя свобода заключается в другом, ― сдержанно возразил Ильсор, начиная стучать зубами.

― В том, что ты гнул спину, как все, но тешил себя тем, что делаешь это по своему желанию? ― рассмеялся тёмный. ― Но от этого ничего не меняется.

― Я не поддался, ― прошептал Ильсор. ― И никто из арзаков не поддастся искушению… убить.

― Ты такой идеалист, ― со сдержанным сочувствием вздохнул тёмный. ― А менвиты? Поддадутся? Да они все поубивают друг друга, стоит только поставить их в соответствующие условия… Собственно, для этого я тебя и… пригласил в мои владения.

Ильсор похолодел, хотя казалось, куда уж больше.

― Что ты имеешь в виду? ― спросил он. Тёмный отстранился и, схватив за плечи, помог Ильсору приподняться и опереться о него спиной. Ильсор малодушно воспользовался этой возможностью. Хотя от тёмного не исходило тепла человеческого тела, его плоть была материальна, и он был опорой.

― Смотри, ― произнёс тёмный, указывая куда-то вниз. Ильсор взглянул. Внизу была покрытая тонким слоем воды жижа, в которой тонули его ноги. ― Вон там.

Ильсор присмотрелся, всматриваясь в отражение неба и ветвей, и вдруг вздрогнул. Отражение заколебалось, пошло рябью, хотя вода была спокойна.

― Мы же должны что-то сделать! ― раздался голосок Энни так близко, словно она стояла рядом, и Ильсор увидел её в отражении прямо перед собой.

― Положение безвыходное! ― ответил ей другой голос, и в отражении появился Ниле, бледный и напуганный. В руке у него был зажат небольшой нож.

― Для меня не бывает безвыходных положений! ― ответил Баан-Ну. Он был изрядно помят, но, судя по всему, цел. ― Я что-нибудь придумаю!

Ильсор дёрнулся, распугав отражения.

― Что ты с ними сделал?! ― закричал он. ― О чём они говорят?

― В этом вся соль, ― пояснил тёмный, удерживая его с необычайной силой. ― Милая девочка Энни уже однажды сделала выбор, мне интересно, каким будет её выбор во второй раз. Или что выберет каждый из них. Они уснули в лесу, а проснулись в комнате, из которой нет выхода и нет никаких подсказок. Двое менвитов, трое арзаков и беллиорка. Мне стоило только дождаться генерала ― и менвитов тоже стало трое.

― Кто третий? ― быстро спросил Ильсор. ― Баан-Ну, Мон-Со, а ещё?

Тёмный выдержал паузу.

― Это Ман-Ра, ― сказал он, секунду помолчал и от души расхохотался. ― Ты бы себя видел! ― проговорил он. ― Вот так выглядит облегчение! Ты только подтверждаешь мою догадку…

― В чём же соль, не томи! ― перебил его Ильсор.

― А соль в том, что по истечении определённого времени милая Энни должна выбрать, кто из шестерых умрёт, чтобы остальные могли выйти из заточения. Их опять должно стать не поровну! Так я им и сказал. В меня, конечно, стреляли и бросались холодным оружием, но их время скоро истечёт, и умрут все шестеро ― кроме Энни, конечно. Энни пусть живёт и знает, чего стоит её добро и справедливость.

― Ты негодяй, ― одними губами произнёс Ильсор. Он сразу понял, что тёмный не шутит. ― Никто не станет выбирать!

― И все умрут? Это глупо. Они пока ничего не решили и надеются на лучшее, но скоро до них дойдёт то же, что и до тебя: я не шучу.

― Они не станут выбирать, ― твёрдо произнёс Ильсор. ― Если только…

Ему снова стало страшно. Он знал, что один раз Баан-Ну собирался пожертвовать собой ради спасения остальных, что если и теперь? А ведь Ильсор наорал на него в последний раз, когда они виделись…

― Да, ― произнёс темный ему на ухо. ― Либо Энни примет решение, либо нет, либо кто-то покончит с собой, благо оружие у них есть, либо они решат умереть все вместе. Правда, если Энни выберет, это будет, я бы сказал, пикантный выбор.

― Почему? ― бессильно спросил Ильсор, едва шевеля губами.

― Потому что справедливая, смелая, добрая и желающая всем спасения Энни выберет того, кому больше всего сейчас нужна помощь. И она сделает это, руководствуясь своими принципами добра и справедливости. Какая ирония, правда?

― Ман-Ра, ― догадался Ильсор.

― Он ведь с её точки зрения мерзавец, ― рассудил тёмный, ― и не желает исправляться. Но ещё ничего не решено. Я сказал позвать меня, когда они будут готовы.

― Мерзавец ― это ты, ― произнёс Ильсор и попытался дотянуться до него, но не преуспел.

Тёмный выпустил его, заставив снова опуститься на землю. Ильсору показалось, что от этого движения он чуть глубже провалился в болото.

― Но я это ты, ― возразил тёмный. ― И ты думаешь, в чужих душах не сидит кто-то вроде меня?

Он снова присел рядом, глядя Ильсору в лицо.

― Пока их время не истекло, я хотел сказать тебе ещё одну вещь. У феи Стеллы довольно занятные идеи. Она придумала, что эта страна иллюзия. А тебе не приходило в голову, что и Волшебная страна иллюзия тоже?

― Что ты имеешь в виду? ― не понял Ильсор. Он старался не шевелиться, чтобы не провалиться раньше, чем тёмный его столкнёт.

Тёмный склонился над ним; так испокон веков люди склонялись над колыбелью ребёнка или спящим возлюбленным, по крайней мере, голос его, выражение лица ― всё выражало нежность, ответа на которую Ильсор в себе не находил, хотя и знал, что не обязан.

― Ты спишь, ― прошептал он. ― Ты спишь в анабиозе, пока «Диавона» несётся к Беллиоре. Ты спишь, и тебе снится Волшебная страна, созданная Гурикапом. Снятся феи, снятся Элли и её сестра Энни, снятся твои приключения… Какой яркий сон начался у тебя на том самом спуске в подвал, когда ты забыл, куда идёшь и зачем! Это сон, мой Илле, ― и побег, и дружба, и любовь… которую ты, впрочем, путаешь с благодарностью за помощь. Потому что любви не бывает, и не бывает, чтобы мучители раскаялись, а рабы не позабыли о свободе. Наоборот, рабы из последних сил держатся за свои цепи, и никто из их хозяев не признается, что был неправ, когда наслаждался, мучая тех, кто не может дать отпор. Спи, Илле, и пусть тебе снится волшебство и чудеса, драконы, пещеры и ходячие замки. А потом ты проснёшься и будешь смотреть, как «Диавона» расстреливает с орбиты беллиорские города…

― Значит, мне нечего бояться, ― так же шёпотом ответил Ильсор. Голос его дрожал, в глазах стояли слёзы, и он плохо видел склоняющееся над ним лицо. ― Значит, смерти нет ни для меня, ни для тех, кого я люблю. Значит, здесь и сейчас мне можно всё.

Лицо его кривилось, голос прерывался, по вискам ручьями стекали слёзы.

― Ничего не было, ничего не было, ― бессвязно твердил он, ― и тебя нет, а значит, поцелуй меня, потому что я так хочу!

Даже сквозь слёзы он рассмотрел, как тёмный улыбается и как прекрасно становится его лицо.

― Ты понял, Илле, ― произнёс тёмный, склоняясь совсем низко. Губ касалось его дыхание, в котором не было тепла. ― Ты всё понял, ты умница, Илле. Я знал, что ты справишься.

Ильсор, желая прервать его, подался ему навстречу, раскрылся, поддаваясь напору, глухо застонал и обхватил поперёк спины, зарылся пальцами в густые спутанные волосы, теперь на удивление чистые. Он цеплялся за тёмного, как утопающий за соломинку, едва не повалив его на себя, повис на нём. Тёмный попробовал высвободиться, опираясь о землю, но Ильсор схватил его только крепче, перенося на него свой вес. Зарычав, тёмный попробовал стряхнуть его, но сразу не получилось, и они покатились по берегу. Ильсор выпустил его и оттолкнулся пятками от твёрдой земли, вскарабкался на устойчивое место и только тогда обернулся, тяжело дыша.

Тёмный сидел внизу, глядя ошарашенно, но во взгляде его проступало понимание ― и восхищение.

― Я же инженер, забыл? ― усмехнулся Ильсор, облизывая кровоточащий рот. ― Масса, угол, центр тяжести, все дела. А ты мне поверил? Ну хоть спасибо, что язык мне не прокусил.

― Хорош, ― признал тёмный. ― Я поверил. Но я всё равно прав: ты учишься. А теперь дай мне руку. Их время истекло.