Улыбка дьявола (джен)

Выспаться в ту ночь не удалось никому. Грач не спал потому, что был занят осмотром места убийства; Мирабель рассказывал Франсуа и Виктору о прошлых происшествиях; Шерли бегал по всему лагерю и расспрашивал каждого, кто попадался ему на глаза, порой даже по несколько раз, забывая, что уже останавливал этого человека. Под конец рабочие, завидев мечущегося между палатками Шварцмана, бросались в рассыпную, и переводчик обнаруживал только раскиданные вещи.

— Ну куда же опять все делись... — в который раз расстроенно поинтересовался он, легонько пнув носком сапога оставленный кем-то котелок.

— Шерли, вы можете сесть? — Грач бросил на него сердитый взгляд.

— Могу конечно, а зачем? — изумился Исаак.

— Затем, что невозможно осматривать землю на наличие следов! После вас словно стадо бизонов пробежало.

Шерли смутился и уселся на ящик. Грач продолжил изучать тело убитого и песок вокруг, но ничего не обнаружил. Ни следов, ни орудия убийства. Мирабель, уже рассказавший все Франсуа и Виктору, теперь наблюдал за ним с плохо скрываемой ехидной улыбкой. Грач часто язвил, что его помощник не умеет работать и находить улики. Сейчас Грач сам был в недоумении.

— Оставьте это гиблое дело, мой дорогой лорнет, ничего вы тут не найдете, — наконец произнес Мирабель с усмешкой. — Я, может быть, слегка близорук, но не совсем слеп.

— Не бывает, чтобы следов не осталось, — уперся Грач, оскорбившись на шутку Мирабель по поводу его скрупулезного осмотра. — Если их нет, значит плохо искали.

Но улик не было, и через полчаса Грачу пришлось это признать. Генштабист ничем не выдал свое раздражение, однако Франсуа сразу заметил, что он обижен на Мирабель, будто бы это он был виноват в отсутствии следов.

Мирабель распорядился перенести труп в отдельную палатку, а сам пригласил всех в небольшой дом, в котором хотел обсудить все произошедшее. Этот дом был единственной каменной постройкой в лагере. Выстроенный из желтоватого оттенка кирпича, днем он терялся на фоне дюн, и лишь в сумерках он явственно белел среди серого песка.

Кабинет был небольшим, обставленным очень просто: около окна стоял слегка покосившийся от времени шкаф, на полках его лежали карты, какие-то бумаги, несколько словарей и разные книги; на самой верхней из них стоял глобус, весь истыканный булавками и исписанный уже знакомым почерком Грача; в глубине комнаты стоял простой стол, сколоченный из досок, на краю его был подсвечник с огарком свечи, с другой стороны, около чернильницы, валялись в беспорядке перья; на полу лежал мягкий бордовый ковер, расшитый золотом. На этом-то ковре и устроились для разговора.

Обсуждали смерть Жармена недолго: обсуждать попросту было нечего. Это была насильственная смерть — факт налицо, но ни орудия, ни следов не было, и заключать что-либо по скудному набору данных все сочли глупым. Шерли осторожно выдвинул предположение про яд, и Грач специально сходил проверить эту гипотезу, но вернулся с таким видом, что переводчик сразу пожалел о своих словах. Яд, — по-крайней мере, известный Грачу или Мирабель, — тоже был не причастен.

Сошлись на том, что будут внимательно следить за лагерем и каждого незнакомца расспрашивать.

— Только, ради бога, пусть это делает не Шерли, — Грач метнул на него взгляд, и Исаак окончательно смутился. — Он всех распугает.

— Этим займусь я, мой арабский немного хуже, но для расспросов вполне сносен, — Мирабель усмехнулся, заметив, что Шварцман залился краской до самого кончика его длинного носа. — А вы без особой надобности не начинайте действовать. Это относится ко всем. Рабочие могут что-то заподозрить.

Франсуа большей частью молчал, слушал и запоминал. Может, он мало смыслил в шпионских играх, но вот анализировать сведения и разрабатывать стратегию умел. Только придумывать он все это будет завтра, сегодня хоть бы запомнить часть фактов, чтобы они за ночь улеглись в голове... Сейчас надо немного отвлечься, а то в голове уже образовалась каша. Да хотя бы про дом узнать...

— Специально такого цвета кирпич? — спросил Франсуа у Грача, словно ненароком оказавшись рядом с ним около дверей.

— Случайно, — хмыкнул он в ответ. — Тут вообще ничего специально сделанного нет. Мы играем роль археологов, и лагерь у нас такой, какой был бы у этих любителей древности.

Большего у него Франсуа не добился. Грач всегда немногословен в беседе, а теперь он вдобавок злился и говорил очень отрывисто, коротко и только по делу. Франсуа вздохнул и оставил его в покое. «Не хотите говорить — не надо, — подумал он, провожая генштабиста взглядом. — Меньше знаю, меньше скажу на допросе, если попадусь». Грач был того же мнения и не посвящал Франсуа во все тонкости, а Виктора он вовсе ни во что не ставил, лишь иногда с неподражаемой надменностью и пренебрежением мог бросить: «Доброе утро», чем задевал его похлеще колкостей Франсуа. Еще никогда его так явно не игнорировали.

Привыкший привлекать внимание, Виктор обиделся на такое отношение. Мирабель, заметив его явную неприязнь, быстро сдружился с ним, и Грач остался в гордом одиночестве, один против всех. Франсуа тоже не симпатизировал ему. После того, как генштабист осадил Виктора тогда, в порту, он немного поменял свое мнение, но Грач почти сразу его вновь испортил.

До их приезда в лагерь он не обращал никакого внимания на Нео, её словно не существовало для Грача. Но стоило им пробыть в лагере неделю, как Грач внезапно взъелся на бедную девушку, а она боялась генштабиста, как огня. У Грача был тяжелый взгляд, прожигающий насквозь, и Нео чувствовала себя, словно кролик перед удавом. Франсуа молча терпел, подавляя каждый раз раздражение, когда генштабист выгонял её из палатки перед обсуждением чего-то важного, но один раз не стерпел и пожаловался Шерли, попросив переводчика как-нибудь намекнуть Грачу на его несправедливость.

Исаак как раз вызвался сопровождать Грача до города, генштабист хотел зайти в библиотеку и полистать справочники о ядах и без переводчика обойтись не мог. Шварцман пообещал, что поговорит с ним, и ушел, беспечно размахивая папкой с документами. Франсуа проводил его взглядом и вздохнул. «Забудет небось, — решил он мысленно. — Слишком любит витать в облаках».

Но Шерли не забыл. Это Франсуа понял через несколько дней, когда сидел в кабинете и старался прочесть дневник Жармена. Нео сидела напротив него и пыталась воспроизвести свое имя на бумаге. Франсуа хотел научить её грамоте, выделяя на это по полчаса в день. У нее уже неплохо получалось говорить по-французски, она узнавала некоторые написанные слова и пыталась читать вместе с Франсуа дневник, что получалось пока плохо. Она была усердной ученицей, девушке хотелось угодить своему богу, такому доброму и хорошему, совсем как Ракатере в рассказах колдуна.

Грач возник в дверях внезапно и совершенно бесшумно, словно привидение с кладбища. Весь в черном, как похоронный церемониймейстер, он не предвещал ничего хорошего. Перчатки идеально сидели на его аккуратных, пожалуй даже женственных руках, и скрипели свежей кожей. Он оперся на стол и, наклонившись к Франсуа, свистящим зловещим шепотом поинтересовался:

— Что это вы вздумали?! Посвящать её в наши дела? Вам нездоровится?

— Я чувствую себя великолепно, — тут же отрезал Франсуа, невольно повысив голос. — А вот как чувствуете себя вы? Мирабель же просил действовать лишь при необходимости. Вы постоянно нападаете на бедную девушку, — он указал жестом на забившуюся в угол кресла Нео. — Мне кажется, вы начинаете...

процедил Грач, опасно щурясь. — Я не собираюсь вам угрожать, но не смейте нарушать мои планы. Если я что-то делаю, значит, так нужно.

Не угрожая, Грач все-таки угрожал. Франсуа рушил все его задумки своей принципиальной честностью. Он совершенно не умел скрывать свои мысли, и они читались у него на лбу так же ясно, как строчки на бумаге. Еще мешалась эта негритянка, эта Нео, которую Тео спас с корабля. Она привлекала слишком много внимания в лагере. Рабочие ведь не знали, что они не археологи. Зато Нео знала и могла стать невольной соучастницей преступления. Нужно было показать, что ей не доверяют, чтобы никто не решил воспользоваться её наивностью в своих целях.

— Я буду лезть, если вы не прекратите, — Франсуа гневно сверкнул взглядом.

— В таком случае советую вам составить завещание, — заключил Грач ледяным тоном, резко отстранившись и отойдя вглубь комнаты.

— Вы лучше скажите, что узнали, — капитан передернул плечами.

Грач обернулся и смерил его долгим внимательным взглядом, затем перевел его на Нео. Девушка дрожала в уголке кресла, обхватив колени руками и вжав голову в плечи. Если Франсуа для нее был Ракатере, богом солнца, то Грача она мысленно звала Сетнутом, богом ночи и тьмы, злого начала и хаоса. Генштабист прожигал её насквозь взглядом еще несколько минут, затем устало и тихо ответил на вопрос Франсуа:

— Да ничего не узнал. Это не яд.

— Жаль, такая гипотеза провалилась... — раздался над самым ухом голос Шерли.

Франсуа даже подпрыгнул на своем месте. Исаак появился еще более неожиданно, чем Грач. Тот хотя бы не зашел со спины бесшумно и тихо.

— Значит, слежка за лагерем продолжается?

— Продолжается, — Грач кивнул головой. — Делать больше нечего... Можно, конечно, съездить в близлежащий лесок и осмотреть его, вдруг чего-нибудь там и найдем. Но не сейчас, времени нет. Шерли, идите, займитесь уже тем медицинским справочником, что я взял. Может, в нем есть подсказки.

Шерли кивнул и вышел, улыбнувшись напоследок Франсуа. Грач присел в углу комнаты и подпер голову кулаком, прикрыл глаза и из-под ресниц наблюдал за ним и Нео. Франсуа сначала разозлился, что он так беспардонно следит за ними, а затем понял, что Грач в чем-то прав, не доверяя никому. «Наверное, в его работе невозможно доверять даже самому себе, — решил он с долей жалости. — Вам жаль меня за мою честность, а мне жаль вас за ваше лицемерие...».

— Если вас так беспокоит, что Нео присутствует при наших разговорах... Смею вас заверить: она мало что понимает из нашей быстрой речи, — закончил свою мысль он вслух.

— Меня не это беспокоит, Мементо, — Грач тяжело вздохнул и открыл глаза. — Меня беспокоит, что по лагерю может пойти нехороший слух. А еще — как вы сказали? Нео? — наивна. Для нее существует только два понятия: хороший и плохой. Представьте, если кто-то этим воспользуется? Покажется ей хорошим и добрым, передаст вам что-нибудь, и — все! Присоединитесь к Жармену. Между прочим, у нас тут очень много документов, а агенты и рабочие чуть ли не каждую неделю погибают при вот таких невыясненных обстоятельствах. Убийца либо очень осторожен и знает что-то, чего не знаем мы, либо напротив, он крайне неосторожен, а мы из-за необычности убийства ищем подвох. Может, это шпион, которому надо расформировать и без того очень небольшую группу наших агентов в Африке... И вы все еще удивлены, почему я злюсь и выгоняю Нео?

Франсуа на это только улыбнулся немного, заставив Грача удивленно повести бровью. Он ждал другой реакции. Сказать по этому поводу генштабист ничего не успел: в кабинет влетел Шерли, размахивая руками.

— Там снова! Теперь уже мальчик, сын кого-то из рабочих...

— Мирабель что-нибудь видел? — Грач немедленно вскочил, и взгляд его зажегся от нетерпения.

— Только как он упал ни с того ни с сего...

Грач прошипел какое-то ругательство сквозь зубы и выскочил из дома. Франсуа, кивнув Нео и попросив не уходить из кабинета, тоже выбежал к месту происшествия. Девушка осталась сидеть в кресле, тихонько всхлипывая. Нео видела смерть Жальбера, и она совпала с легендой из её племени. Но негритянку, конечно, никто не станет слушать, да и слов для рассказа до сих пор не хватало.