Защита Шестого. Из дневника Рона Уизли (джен)

April 30 — May 01. 1991. Вальпургиева ночь

Появился Билл, весь в белом, еще горячий от египетского солнца. Чтоб мне троллевы тряпки стирать! Минуту назад он там жарился у пирамид и сфинксов! Прямым портключом в Гринготс — бздынь! Сдал дежурному гоблину пакет или что там ему поручили (банковская тайна!) и, не сходя с места — хлоп! — аппарировал в Нору. И на два дня наш Билли-бой, люблю его нереально.

Билл — самый крутой Уизли со средних веков, когда маги рубились на мечах и ловили зубами стрелы.

В Египте он снимает проклятья с разных ископаемых штук, вроде как воюет с древними магами, которые эти проклятья ставили. И делает их, как хорек садовых гномов! А древние были посильнее нынешних, так что Билл получается самый крутой в Англии! Может, сэр Альбус его одолеет, и то — вопрос. Билл говорит, что сравнивать настолько разных магов нельзя, они вроде кита и слона: каждый для своей стихии.

Сэр Альбус — трансфигуратор, ударная сила целого войска. Боевые големы, ловушки для драконов… Но его заклятья медленные, иные готовятся целые сутки.

А Билли по раньшим временам был бы бойцом первой линии. Вихрь!

Вышел на разминку. Кожа уизлевская, розовая, загар к ней не пристает, под кожей вены голубые веревочками, мышцы канатами, и весь Билли крученый, как плетка из сыромятины. Что вытворял — у меня слов таких нет, надо учить названия его прыжков, отскоков, подкатов… А я все думал, как бы с нашим Билли справился сэр Альбус. Попробовал его Секой поймать. Невсерьез, конечно: пальцем целюсь, про себя кричу: «Се…». А «…ко» уже в пустоту приходится. Ни разу не подловил.

Вот был бы цирк, если бы Билла попытался заавадить Гриндевальд! Стоял бы в своей каске, как злой клоун, и только палочкой вертел во все стороны: «Ава… ава… ава… ава…».

После этого мне разонравился вкладыш, где сэр Альбус поражает Гриндевальда. Они же там оба стоят неподвижно, только палочки вскидывают друг на дружку. Ничего художник не понимал в настоящих боях!

А Билл размялся, ополоснулся из палочки Акваменти, надел белые штаны и пошел в Оттери⁽¹⁾ на гулянку.

Вот же забавно: мы, чистокровные волшебники, не отмечаем ни Вальпургиеву ночь, ни Бельтайн. Просто не наши эти праздники (были б Уизли ирландцы, погуляли бы на Болтану, но мы просто рыжие). А деревенские маглы и сквибы сейчас будут жечь на костре чучело ведьмы, а потом сами изображать шабаш ведьм, кто во что горазд. Такого наизображают, что я даже не стал напрашиваться с Биллом. Все равно скажет: мал еще.

* * *

Близнецы — сволочи. Зелье стройности, зелье стройности, пресс, как у Билли!

Нет, четыре фунта я потерял, как обещали. Но я бы потерял не меньше и без всякого зелья, если бы просто каждый час бегал на двор… С другой стороны, стал бы я бегать на двор, если б зелье не подпирало?

А пресса у меня не оказалось вообще — ни как у Билла, ни даже как у близнецов. У них, если напрягут живот, появляется канавка, вроде как у буквы m. А у меня только буква n. Nothing.

Ночью подбросило меня, уж не помню, в который раз. Возвращаюсь, еле ноги волочу. Представил, что сейчас по лестнице карабкаться, да по коридору до спальни, да ботинки снимать… А потом все в обратном порядке, бегом и кубарем. Плюнул и прилег на доски за гаражом. Ночи были уже теплые, как всегда в Белтайн.

Проснулся — в гараже голоса. Отец и мама. Расставили на верстаке посуду, мама отца кормит и сама подливает ему виски. Мне в щелку видно кусками: то рука, то прядь волос торчит, светится. Зато слышно каждый вздох.

Отец, хлюпая носом:

— Ну, где мы найдем ему сто тысяч?!

Мама, равнодушно:

— Нигде. Арчи, если б мы могли найти такую сумму, он бы назначил миллион…

— Думаешь?

— Знаю! Ты взгляни с его стороны. После войны оказался среди побежденных, натерпелся унижений. В роду уже пять поколений рождается единственный наследник, и каждый следующий слабее предыдущих. А ты победитель, фениксовец. Отец шестерых крепких парней и очаровательной девочки. У него есть все, что можно купить за деньги, а у тебя — то, что за деньги не продается. И вдруг ты признаешься, что твоя судьба в его руках!

— Отыгрывается на мне, змеиный выкидыш!.. — стал заводиться отец. — Я к нему, как к цивилизованному человеку: смешно же — кровная месть в двадцатом веке! И Билл говорит…

Мама, угрожающе:

— Ах, Билл!

Отец, с вызовом:

— Да, Билл! Он имеет право знать! Старший сын, наследник. Случись что со мной, проклятье перейдет на него и не спросит, сказала ему мамочка или решила, пускай Билли-бой еще погуляет, насладится юностью беззаботной!

Мама вздохнула:

— Уизли! Проныры вы мордредовы, уже и заговор составили за спиной бедной наивной Молли Пруэтт! Так Билл из-за этого приехал?

— Теперь считай, что просто погостить. Гоблины ему кредит обещали, но в разумных пределах.

— Не вздумай брать у сына!

— Я и не собираюсь. Если бы сразу выплатить виру Билловым кредитом, то был бы смысл. Рассчитались бы как-нибудь. Я бы воровать начал…

— Размечтался! — отрезала мама.

Отец обиделся!

— Думаешь, я до сорока лет дожил и не сумею своровать?! Да я сто способов знаю!

— Отлично! Наворуй мне на бриллиантовое колье, по камешку за каждого ребенка, а себе на новую машину. На этих «Англиях» даже фермеры давно не ездят. Стыдоба!

— Не стыдоба, а классика! — огрызнулся отец.

— Арти, ржавое корыто хоть сто лет храни, все равно будет ржавое корыто, а не классика. Не уходи от темы! Где мое колье?

— Молли, я же не могу начать воровать, не сходя с места, — замямлил отец. — Надо составить план, подготовить пути отхода…

— …Купить табаку, — подсказала мама.

— Зачем?

— От нюхлеров, пути отхода посыпать!.. Артур, насчет машины я серьезно. Ты разок проедешь через Оттери, а тамошние кумушки потом неделю перемывают косточки всем Уизли. И дети у нас не так одеты, и в огороде не то растет, а главное, рыдван у нас хуже, чем у сезонников из Турции... Возьмем «Лендровер» у Тома Беллами. Вот это классика! Кузов алюминиевый, сноса нет! А отдает всего за сотню «галек». Там что-то не заводится, но тебе ведь и не нужно, правда? Поколдуешь, как с «фордиком»…

— Нет, — пискляво сказал отец. Прокашлялся и снова:

— Нет… Молли, не рви мне душу! Не поколдую я, неужели неясно?! Колдовалка кончается!

Слышу, забулькала бутылка, горлышко по стеклу звяк-звяк-звяк. У того, кто наливает, руки трясутся.

Отец выпил, выдохнул и говорит:

— Надо мне было убить его на месте, и дело с концом!

Мама:

— Ага, с концом: вдова, семь сирот, на старшем проклятье…

Отец, угрюмо:

— Это еще неизвестно, как карты легли бы. Может, вдова и единственный сын. Тоже проклятый, кстати сказать.

Мама:

— Арчи, даже не думай! Он тебя провоцировал, а у самого, небось, палочка в рукаве. Куда тебе против Гвардейца!⁽²⁾

Отец, закипая:

— В восемьдесят первом мы их…

Мама, уже вскипев, у нее это мигом:

— Артур Септимус Уизли! В восемьдесят первом наших под лавку загнали, по правде говоря. Я счастлива, что вцепилась в тебя и удержала дома. А Лилька своего не удержала. Не поняла просто, куда лезет. Их же, маглокровных, сколько ни учи, они всё думают, что в сказку попали… И где теперь Джейми, где Лилька, а главное, где их сын?!

— В сердце народном, — буркнул отец таким холодным, арктическим таким голосом, что во мне аж зелье стройности заиграло раньше времени.

А отец послушал, как зелье исполняет шотландские народные мелодии на волынке, и так с тоской:

— Опять какую-то дрянь развели на дворе. Когда ж ты, Молли, хозяйничать научишься?!

Само собой, мама руки в боки (это я и не подглядывая скажу), и… В детстве я пугался, когда она заводилась. На мага нельзя орать, это ж правило безопасности. Том Беллами вот так слушал, слушал тетю Сэм, да и заклял на вечную немоту. А сам сквиб, люмос не мог удержать. Первый стихийный выброс в тридцать лет… Но мистер Лавгуд (вот у кого в семье сроду не орали) объяснил мне, что сколько пар, столько отношений. Мама темпераментная, ей бы аврорами командовать. А отец себе на уме. Она кричит, а он думает, например, об электричестве. И никому не обидно.

Нашли друг друга.

Пока мама давала волю своему темпераменту, я скатился с досок и рванул, куда влекло меня зелье стройности.

Возвращаюсь и думаю, как бы разузнать, что это за гад, у которого в руках судьба отца.

Он Гвардеец Смерти. Только это не особая примета: Гвардейцев была сотня, если не больше, и многие остались на свободе.

У него единственный сын. Уже теплее. Подключу близнецов, пускай перепишут всех единственных сыновей. Слизеринцев, понятно — отец Гвардеец и змеиный выкидыш, стало быть, и сын на змеином факультете… Проклятый, но это, конечно, скрывают. Стоп! Мама говорила, что в роду у этого змея пять поколений рождается единственный наследник! Вот настоящая особая примета! Прикину ее пока на Священные двадцать восемь семейств — зря, что ли, учил? Покойников я и не старался запомнить, а живых знаю всех, даже кого в глаза не видел.

В гараже горел свет, и — ни звука. Небось, целуются, как обычно после маминых вспышек… Я прошмыгнул в сад, сел на кривую яблоню и стал прикидывать варианты.

Номером первым с удовольствием объявляю Рона Уизли! Сына Артура и Молли Уизли, урожденной Прюэтт, внука Септимуса Уизли и Цедреллы, урожденной Блэк! Не Гвардеец, не слизеринец, а просто не мог же я забыть себя!.. Так, Абботы, Бёрки, Блэки — не подходят… Яксли, Корбан и Лисандра, бездетные… Гринграссы… Нейтральная семья, две дочери, мимо. Краучи? У них только младший — Гвардеец, и тот покойный. Лестрейнджи… Мимо. Макмилланы — барсуки… Нотты… Нотты! Кантанкерус, Маниус, Теодор, поступит в Хог в этом году. Шаффики… мимо. Малфои: Абраксас, Люциус, Драко, тоже со мной поступит… Это ж каким надо быть… оригиналом, чтобы назвать сына Драко!

Тут чуть ли не на голову мне аппарировал Билл. Покачнулся, устоял на ногах. Рубаха расстегнута, одна пола висит, другая заправлена за пояс, на лице то ли сажа, то ли темная помада — в темноте не разобрать. Ага, сообразил я и спрашиваю:

— Малфой или Нотт?

Билл, не задумываясь:

— М-лфой!.. Ох…

И я увидел, как человек мгновенно трезвеет. Билл подобрался, распрямил плечи, рубаху заправил и стал застегивать пуговицы.

— Рон, когда-нибудь на твоей могиле напишут: «У меня был слишком тонкий слух»… Отец вернулся?

— Вернулся, — докладываю. — Облом. Мама его виски отпаивает, в гараже. Только они там…

— Ясно, — кивнул Билл, — завтра расспрошу. А сейчас давай решим, какой тебя казнью казнить лютой.

И казнил. Подарил свою мантию и объяснил про Малфоя и отца, что мне было непонятно. А я принес Малый обет, что никому ничего, пока отец и Билл сами не решат все рассказать.

1) Оттери-Сент-Кэчпоул — деревенька по соседству с Норой. По канону, попала в учебник как пример совместного поселения магов и маглов.

Вернуться к тексту

2) Имхо, дословный перевод «Death Eater» — «Пожиратель Смерти» не доносит до русскоязычного читателя всех смыслов оригинала. Аутентичнее либо «Гвардейцы Смерти», либо «Ненасытные убийцы». Обоснуй см. в примечаниях к главе первой фика «Честный. Честный? Честный обмен!».

Вернуться к тексту