Защита Шестого. Из дневника Рона Уизли (джен)

Внимание, концовка предыдущей главы перезалита, правка большая.

September 01. 1991.

— Ронни-бой, ты ничего не хочешь мне сказать?

Я отдернул полог балдахина.

Мой мучитель сидел в кое-как втиснутом между кроватями золоченом кресле. Ну, прямо «все свое ношу с собой». Или на месте трансфигурирую.

— То, что я хочу сказать, директор Дамблдор, сэр, воспитанные мальчики не говорят. Они слов таких не знают!

Сэр Альбус понимающе улыбнулся:

— Из-за чего ты больше обиделся, из-за палочки или из-за мантии?

— Из-за пирожков!.. — Я говорил в полный голос, не сомневаясь, что сэр Альбус накрыл нас глушилкой, а соседям добавил сонных чар для полировки, хотя они и так спали без задних ног. — Мелочно это и неумно, уж простите за откровенность, директор Дамблдор, сэр! Хотели показать Гарри, что мы бедные, а не подумали, что домашний пирожок с яблоками из своего сада в разы дешевле, чем сэндвич с мясом.

— Я хотел, чтобы Гарри тебе не завидовал, Ронни-бой. Сэндвичи он и у тетки ел, а пирожков ему не пек никто и никогда.

— Резонно, — признал я. — А мантию зачем было портить? Сказали бы, я б надел старую, и все дела.

— Так я настроение тебе портил, Ронни-бой, а мантия — только средство. Надо же было как-то снять тебя с пьедестала.

— А я?..

— На самой верхней ступеньке, — заверил сэр Альбус. — В сияющих доспехах и, кажется, на единороге. На белом коне уж точно.

— Не замечал, — сказал я как мог сухо.

— За собой никто не замечает.

— Даже вы?

Сэр Альбус с виноватой улыбкой развел руками:

— В молодости друзья осаживают, не дают зазнаваться. Но чем выше поднимаешься, тем меньше вокруг людей, готовых говорить неприятные вещи не ради выгоды, а потому что беспокоятся за тебя.

— А хотите, я вам скажу?

— Про мой золоченый трон и яркие мантии? — усмехнулся сэр Альбус. — В первую очередь это нужно ученикам. Хотя и мне самому нравится, не стану лицемерить.

— Мне нужен ваш трон?

— Персонально тебе, надеюсь, не очень нужен. А другим необходимо сразу показать дистанцию. Вы вот сегодня вошли, и первым делом головы в потолок. Завораживающие чары! -сэр Альбус мечтательно вздохнул. — Мириады огоньков в бездонных небесах! И под небесами стол профессоров…

— Небожителей, — ввернул я.

— Так задумано Основателями. Для вашей учебы это гораздо лучше, чем если бы к профессорам относились как к наемной прислуге. Сам, наверное, знаешь, что детки аристократов привыкли в кнат не ставить домашних учителей! Да и маглорожденные не лучше. У них, понимаешь, разгул демократии, в школах специально учат спорить с учителями, истину добывать.

— Это плохо?

— Раз маглы установили у себя такой порядок, то что-то в нем находят. Но у нас авторитет старших, особенно профессоров, должен быть абсолютным! Куда это годится, что каждый год какой-нибудь умник трансфигурирует еду?! Им, вишь ты, охота проверить исключение из закона Гампа. Некоторые проглотить успевают… Осознаёшь, какая на тебе ответственность? — неожиданно завернул сэр Альбус.

— А я-то здесь при чем?

— Ты при Гарри Поттере! — сэр Альбус подобрел голосом. — Сам посуди, кто ему поможет, кроме тебя? Вот они все тут, гриффиндорцы девяносто первого года. Мальчик из мэнора, который сегодня впервые прокатился по железной дороге, лондонский шпаненок, месяц назад считавший волшебство разводиловом для лохов, и живший среди маглов полукровка. Ну, мистер Уизли, кому вы лично доверили бы Надежду магической Британии?!

— Гарри еще и Надежда? Могу я поинтересоваться, на что?

— На жизнь, Ронни-бой. На жизнь для сотен, если не тысяч магов, так что ирония тут неуместна! Думаешь, почему Волдеморт сам пошел его убивать? Не меня, предводителя Света, а годовалого ребенка? Да Гвардейцы на таких даже магию не тратили: за ногу да об угол… Есть пророчество касательно Гарри Поттера. В общем, он не отработанный пар вроде меня, старика, его главные подвиги еще впереди!

— Он же победил Волдеморта?

— Когда я победил Гриндевальда, газеты писали: «Повержен последний Темный Лорд»… Была у меня надежда, что хотя бы ваше поколение успеет вырасти в мире, но после некоторых событий…

Сэр Альбус в своей манере подвесил театральную паузу, ожидая вопросов, а я стал рассматривать резьбу на столбике балдахина. Он все равно скажет, что хотел, так зачем ему подыгрывать? Я лучше отомщу слегонца. Тонко, говорил же мистер Лавгуд, что я тонкий человек.

Прямо против моих глаз обнаружилось аккуратно врезанное в орнамент двойное даблъю: WW, Уильям Уизли! Билли, брат… Эх, не сберег я твою мантию, только раз в ней покрасовался!

— Не спрашивай меня о подробностях, Рон, — сломался сэр Альбус.

— Я и не спрашиваю.

— Мне пришлось бы взять с тебя обет молчания, а в твоем возрасте очень трудно не проговориться.

— Знаю.

— Рон, тебе совсем неинтересно?

— Интересно. Но вы ж не скажете.

— Рон, я хотел бы услышать твое твердое «да».

— Да. А вы о чем?

На самом деле я понял, что не оставлю Гарри, еще когда сэр Альбус сказал, как Гвардейцы детей за ногу и об угол. Представил, что какая-то сука в маске убивает безответную Луну, и понял. Другое дело, что Гарри ни разу не герой. Да и я… Классная команда у нас складывается против Темного Лорда: печальный клоун и рыжий клоун.

— Быть другом героя — не только ответственность, но и почет! — зашел с другой стороны сэр Альбус. — Газеты про тебя пишут, девчонки млеют, метлы тебе дарят!

— Девчонки?

— Нет, девчонки вряд ли. Но могу себе представить, что, скажем, фирма «Нимбус» дарит свои метлы Гарри Поттеру и его другу взамен на согласие попозировать для рекламы. Глядишь, и денег отвалят. Тебе ведь не помешают деньги?

Ну, вот, начал со спасения мира, а теперь покупает, как жлоба. Я и так был в обиде, а после такого подката не сдержался, нахамил Величайшему. Скорчил рожу счастливого идиота, как Фред, когда изображает малютку Лонни-стукача, и прошепелявил:

— Галеонсики!

Сэр Альбус ответил Санта-клаусовской улыбкой. Не пойму, он, что ли, принял мой стеб за чистую монету?!

— Спи, Ронни-бой! — По-старчески холодный палец коснулся моего виска, и я отключился.

September 02. 1991.

Утром открыл глаза, и уже стою, натягиваю штаны. Выкинуло с постели, как пружиной! Душа радуется, мышцы играют, магия бурлит в крови, хочется петь во все горло, бегать и колдовать. Бросил темпус — цифры крупные, яркие, четкие.

И все это пугает до усрачки.

(Ну, кроме притока магии — все знают, что в Хоге легче колдуется).

Чему радоваться — что меня собрали в Хог, как принца, а приехал, как нищий? Откуда бодрость спросонок? Ну, не жаворонок я! По утрам брожу вприщур, углы сшибая, пока не встану под холодный душ. И почему темпус показывает ровно полчаса до общего подъема? Что ли, я сам себе приказал встать пораньше? Это вообще не по-Уизлевски! У нас в Норе, наоборот, самый полезный навык — спать до упора, когда кругом галдят.

А вдруг я только считаю себя Роном Уизли, а на самом деле — сосед-негритенок или вовсе Малфоеныш?!

Заглянул в трусы — хотя бы мальчиком остался, уже неплохо, да и хозяйство знакомое на вид, с конопушками. Но полной уверенности нет. Может, конопатые-рыжие как раз Малфои, а всамделишные Уизли — блондины?

Видел я у Джима по телеку, как пузатенький клерк в костюме, при галстуке и золотых часах ловил зубами мышь, не поймал и для утешения пристроился вылизывать себе между ног. Не чокнутый, это ему гипнотизер внушил. Магл! А надо мной явно потрудился величайший волшебник современности. Настроение мне поднял, ага, сперва макнув в дерьмо.

Стал я вспоминать наш вчерашний разговор — а голова ясная как никогда, слава сэру Альбусу, всё прокрутил, словно в омуте памяти. Обдумал и стал крутить снова, вспоминая свои тогдашние мысли.

Вот сэр Альбус объясняет, зачем пирожки отнял, зачем испортил мантию. Я, хоть в обиде на него, уже готов признать, что имелись у Величайшего свои резоны. А уж когда он стал вещать, что Гарри может спасти тысячи жизней, я был готов хоть сейчас под знамена! Обидки такими пустяковыми казались. Да если надо, я бы голым ходил и жрал одну хоговскую тыквенную кашу, лишь бы помочь Гарри-Спасителю!

А сейчас, на ясную голову, только удивляюсь: где спасение жизней, а где мантия с пирожками? Никакой же связи! Или, может, потертая мантия помогла мне познакомиться с Гарри? Тоже нет. Мы встретились еще в магловской части вокзала, мантию я держал перекинутой через руку, чтоб не светить. Так что сцена Мальчик-в-обносках к Мальчику-в-обносках, как птичка к птичке,* разыгралась только в воображении сэра Альбуса. Небось, он слезу пустил от умиления. Козел.

Мама верно заметила: сэр Альбус хочет все держать под контролем. Вот и мельчит, развивает фигуры по одной, напропалую жертвуя другими и упуская обстановку на доске. Хотя какая доска, он же увлекается кеглями! Так написано в его вкладышах к лягушкам. А в кеглях нет легких и тяжелых фигур, нет своих и чужих — все одним цветом, безответные мишени. И стратегии никакой, одна тактика: бей в центр да потом выноси оставшихся.

Если сэр Альбус так боролся с Волдемортом, то понятно, почему годовалый ребенок оказался эффективнее всего Ордена Феникса. Иронизирую, конечно. Наверняка там Поттер-папа устроил посмертную ответку для Темного Лорда. Они же зельевары великие, «Шик-блеск» или что-то в этом роде.** А боевые зелья — это не анекдот: «Поймайте врага и влейте ему сквозь зубы». Их после первой мировой войны распыляют, как магловские газы, а можно и по старинке намазать дверные ручки…

Короче, попали мы с Гарри под Сэра Альбуса, как покойный Пикок под контейнеровоз.

Величайший прет к своей великой цели, а наши маленькие топчет походя. Я еще легко отделался, если считать на сегодняшний день (а дальше кто знает!). А Гарри десять лет продержали в чулане, и вдруг — фанфары! — вставай на доску, да сразу в ферзи! Все для тебя, моя крошка: статьи в «Пророке», куклы Гаррички, белая сова и готовый друг. Вот чтоб мне троллевы тряпки стирать, если вскорости герою не подгонят метлу, даром, что они запрещены для первокурсников. Меня, понятно, обломают, чтоб лучше старался.

Вспоминаю, как сэр Альбус покупал меня на славу Друга Героя и сопутствующий фарш, и в жар бросает от обиды и стыда. «Газеты про тебя пишут, девчонки млеют, метлы тебе дарят!.. Глядишь, и денег отвалят. Тебе ведь не помешают деньги?»

Я, что ли, показал себя жлобом? Или отец давал повод? А может, деда Септимус, у которого сэр Альбус был деканом Гриффиндора?! Три поколения Уизли знает старый козел, мамины булочки жрякает только в путь — друг семьи! А кто мы ему? Ветошь, ноги вытереть. Как он заулыбался, когда я с дебильной рожей прошепелявил: «Галеонсики»! Очечками засверкал! И горя нет, что сосватал в друзья герою жлоба. Наоборот, он был рад! Потому что жлоб — существо понятное и управляемое, а именно к этому и стремится Величайший.

* Birds of a feather flock together — «птицы с (одинаковым) оперением собираются в стаю», как наше «Рыбак рыбака видит издалека».

** По канону, Флимонт Поттер изобрел снадобье «Простоблеск», «две капли усмирят самую буйную копну волос». Авторская ирония, однако (если вспомнить прическу Гарри).

* * *

Хог спятил.

Идем с Гарри на завтрак, никого не трогаем. Спросили дорогу у старшекурсниц с Райвенкло, одна стала отвечать и зависла — узнала героя. Вторая договорила за нее и утащила подружку. Обогнали нас — они длинноногие, — и вдруг повернули навстречу. Прошли мимо, глазами косят, развернулись и опять нас обогнали. Шепчутся:

— Он?

— Ну! Шрам видела?!

— Подумаешь! Я Муди* видела, вот там шрамы!

— Как ты ухитрилась, он же в мантии?

Гарри застеснялся и стал притормаживать, я пихал его в спину, но все равно мы отстали. Вышли на лестницу, когда райвенкловки уже сходили с нее, узнали внизу приметные латы со шлемом-ведром (от них налево, и коридор приведет к дверям Большого зала). И вдруг лестница поехала! Внизу пропасть, летим, как на стреле башенного крана, цепляемся за перила.

Причалили к площадке с высокой дверью, лат уже не видно, а главное, пропасть под лестницей выглядит глубже, хотя мы спускались! Дернули дверь — заперто. Достаю палочку и только нацелился на замок алохоморой, как вдруг мне врезали по заднице!

Филч, Мордредово семя! Заносит для второго удара боевую швабру, откуда подкрался — непонятно.

Гарри шарахнулся, наткнулся спиной на перила и стал заваливаться назад. Я было схватил его за рукав, а он забарахтался, ловя равновесие, и рукав у меня вырвал! Еще бы чуть, и осталась магическая Британия без Надежды. Но Филч, скрипя артритом, дотянулся через мою голову шваброй. Дёрг! И Гарри, подцепленный перекладиной под спину, летит на меня! Врезался, я не устоял, и мы в обнимку рухнули к ногам торжествующего завхоза.

— Вас предупреждали не ходить в запретный коридор?! Под угрозой мучительной смерти! — завыл Филч.

Какой там сквиб! Чисто шаман индейский. Спас Гарри если не жизнь, то здоровье, там же футов пятьдесят было падать, а счастлив тем, что от Филча Неотвратимого и на тот свет не смоешься.

Между тем шизанутая лестница совершила новый оборот. Теперь она опять вела вниз, к приметным латам. Филч пустил слюни, как голодный грузчик у лотка с хот догами, и стал в нас брызгать:

— В подвал! Кандалы начищены, цепи смазаны, розги замочены!

Гарри поправил очечки, вздохнул и доверчиво взял его за руку, мол, в подвал так в подвал! Филч аж онемел от изумления. Любой бы школяр уже несся по лестнице впереди собственного визга. И я бы несся, если б не знал, что в Хоге давным-давно отменены телесные наказания, а камерой для экзекуций Филч только пугает нарушителей.

— А-аргус, д-дети еще н-не за-автракали! Д-даже п-приговоренным по-олагается п-п-последняя т-трапеза! — а это нарисовался новый персонаж, Квирелл-заика, и опять непонятно, откуда вылез.

Оказывается, оживленное местечко эта площадка перед Запретным коридором!

* Бейте меня семь человек, если Moody читается «Моуди», как в одном из переводов.

* * *

Отбил нас заика у Филча и даже уговорил в честь первого учебного дня не давать отработок. Спустились с ним по лестнице до цокольного этажа, и Квирелл ушел в стену. Похоже, там отдельный, профессорский вход в Большой зал, зачарованный от учеников.

Ладно. Идем, а навстречу нам школяры, то парами, то компаниями. Ранние пташки, завтрак только начался, а они уже заправились.

Слышу, за спиной:

— Смотри, смотри!

— Где?

— Рядом с тем длинным, рыжим.

— Это который в очках?

— Видел его лицо?

— Видел его шрам?*

Обернулись мы с Гарри и охнули: идут следом и ранние пташки, и те, кто успел подтянуться, всего человек сорок. Многие стали нас обгонять и сразу поворачивать навстречу, чтобы рассмотреть героя в лицо. Слава Мерлину, героя пока не рвали на сувениры, но всякий норовил пройти как можно ближе, и в конце концов мы увязли в этом водовороте.

Спасла нас Грейнджер: по стеночке пробралась в Большой зал и стукнула Персику. Префект Гриффиндора явился во всем блеске власти, прихватив девушку, префекта барсуков, и они замолотили, как печатный станок мистера Лавгуда:

— Балл со Слизерина!

— Балл с Райвенкло!

— Со Слизерина!

— С Райвенкло!

Ну да, не дураки же — своих наказывать. Барсуки сами разошлись, а грифов и так почти не было, они же могут посмотреть на героя в своей гостиной.

— Напряжно? — спросил я Гарри, когда мы уселись за стол.

— Я предпочел бы обойтись без этого, — тактично сформулирован он, посыпая овсянку сахаром. Геройская рука тряслась, и песок ложился удивительно ровно.

* Реплики из канона.

September 03. 1991

Ходили с Гарри к Хагриду. Не так он глуп, как изображают Фред с Джорджем — конкретный мужик вроде фермера. Свинью бьют под мышку, теленка под лопатку, картошку сажают в мае, и рассуждать здесь не о чем. Мужик не рассуждает, мужик знает, а что не знает, о том молчит.

С близнецами у Хагрида война, говорит, «Я полжизни убил, гоняясь за ними по Лесу». Спросил, как дела у Чарли, я и завис. Дежурный ответ «Изучает драконов в Румынии» с Хагридом не прокатит, Чарли при мне писал ему, когда готовился к экзамену на должность в заповеднике.

Я сделал покер-фейс и сказал, отлично, повысили Чарли из младших смотрителей в целые смотрители.

— Ого! — обрадовался Хагрид, — Я знал, что парнишка далеко пойдет! Уж больно здорово он ладил со зверьем!

Гляжу на него — вроде не стебается, в самом деле рад. Хотя знает, что парнишка далеко пошел дракону под задницу.

Смотрители, хоть «целый», хоть даже главный, следят, чтобы вовремя чинили вольеры, да убирают навоз. Для Чарли с его десятью отличными «жабами» работка, деликатно говоря, невместная. А он доволен, что сумел зацепиться в заповеднике. Корешится с учеными и надеется скакнуть в научные сотрудники, когда освободится должность. А чистоплюи будут ждать годами и все равно окажутся у задницы. С этого безопасного местечка начинают карьеру все драконологи, у Чарли даже в контракте написано: находиться не далее шести футов от корня хвоста. Там мертвая зона, где дракон тебя не достанет ни огнем, ни хвостом, ни крылом. Раздавить может, так надо же вертеться.

Ладно. Главное, что Хагрид не стал выспрашивать подробности, и Уизли Второй остался в глазах Гарри крутым ученым. А то не все понимают. Когда школьные фанаты и особенно фанатки Чарли докопались где он устроился после Хога, мы оглохли от вопиллеров. Письма в Румынию дорогие, совы же не летают через Канал, так они Чарлиной семье высказывали свое фи, что лучший за полвека капитан гриффиндорцев работает драконьим поджопником, когда мог пойти в профессиональный квиддич.

А вообще, хорошо сидели. У Хагрида дивный чай на волшебных травах и твердокаменные кексы. Что-то он кладет (или нарочно не кладет) в тесто, чтоб хрустело. Погибель для зубов, если ты не полувеликан. Хотя Гарри макает в чай, обсасывает, резцами точит, как белка. Недокормыш, что дали, то и ест.

Рассказали, как Филч поймал нас у Запретного коридора и стращал кандалами, Хагрид посочувствовал. Оказывается, завхоз и его достает. Науськивает свою кошку: Хагрид в замок, Миссис Норрис за ним по пятам. Что ли, следит, чтобы полувеликан детей не ел?

Хагрид разлил остатки чая, поставил воду кипятиться и убрал со стола отпиленный от полена кругляш, на котором стоял чайник. Под кругляшом обнаружилась газетная вырезка. От меня она лежала далековато и наискось, зато в самый раз, чтобы прочесть подслеповатому герою. Он и прочел вслух:

ПОСЛЕДНИЕ СВЕДЕНИЯ О ВЗЛОМЕ В ГРИНГОТСЕ

Продолжается расследование попытки взлома в банке Гринготс, имевшей место 31 июля. Полагают, что это работа темного мага или же колдуньи.

Гоблины Гринготса настаивают на том, что ничего похищено не было. Содержимое взломанного сейфа было изъято ранее в тот же день.

"Но мы не скажем, что там было, так что для собственного блага не суйте нос в наши дела",— заявил сегодня пресс-гоблин-секретарь Гринготса.*

У меня в голове рявкнуло, как сирена идущего на обгон контейнеровоза. Отец любит прокатиться по скоростной трассе по-магловски, не взлетая: дорога бежит под колеса, кусты мелькают по обочинам, и даже наш фордик кажется гоночным болидом. Как вдруг сзади: ЫЫА! И уже справа: Ш-ШУХ! Заслонит небо, ударит воздушной волной, и уже впереди маячат, удаляясь, опломбированные двери морского контейнера. И понимаешь, что это Смерть промчалась по своим делам. У него вес за сорок тонн против нашей одной неполной, смахнет и не заметит…

Смотрю на Гарри — личико безмятежное, глазки за очечками доверчивые.

— Хагрид! — докапывается, — Гринготс взломали в мой день рождения! Это могло быть как раз, когда мы там были!

А полувеликан отводит взгляд и возит носком сапожища по полу, как смущенная первокурсница. Типа, я газетку не подсовывал, а совсем даже наоборот, проницательный герой застал меня врасплох.

Гарри набычился:

— ХАГРИД!

Хагрид схватил пригоршню своих твердокаменных, сыпанул в рот и захрустел. Тарелку с кексами подсунул нам, забурчал, мол, угощайтесь.

— Мы пойдем, — встал Гарри.

Притворно повздыхав, Хагрид набил нам карманы кексами — на дорожку — и выпроводил за дверь.

— Фодефжимое фейфа быфо ифъято фанее ф тот фе день, — процитировал Гарри. Пальцами достал из-за щеки кекс и продолжал: — Хагрид в тот день взял сверток из семьсот тринадцатого сейфа. Сейф секретный, вообще без замка, прикинь? Только гоблинам открывается. Здоровенная ниша в сплошной скале. А сверточек с кулак, в простой оберточной бумаге. И больше ничего там не было.

— Какие секретные свертки могут быть у Хагрида? — стал рассуждать я. — Личинка какой-нибудь запрещенной твари?

— Не, сверток для директора Дамблдора. У Хагрида от него письмо было гоблинам, — безмятежно сказал Гарри и сунул кекс за щеку.

Меня опять накрыло ощущение, что смерть рядом, хотя до меня ей дела нет. Если не встану на пути.

Очкую или родовой дар просыпается? Мы же Уизли-проныры, потомственные разведчики. Хотя это было давным-давно, когда рыцари плаща и кинжала еще не вошли в моду, и рыцари-которые-с-мечом презирали шпионов за кинжалы и плащи без герба. Короли одаривали нас перстнями с руки, но общались через лакеев, брезгая говорить с полезными мерзавцами. И только сермяжная пехота всегда без задней мысли уважала разведку.

— Сверток у Дамблдора, взломщик не пойман, — сказал я. — Куда он пойдет?

— Ф Фогфафтс?

Я обернулся — дом лесничего скрылся из виду — и сказал:

— Плюнь каку.

— Фот ефё! — запротестовал Гарри. — Они фкуфные. Фёрстфые только.

— Придем в Хог, все станут спрашивать, отчего это герою лик перекосило, — спрогнозировал я. — Ты застесняешься… Продолжать?

Гарри замотал головой и выплюнул кекс в руку.

— Все выбросим?

— Все.

— А если Хагрид найдет? Обидится. Он же от души угощал…

Мы подумали и выбросили кексы в озеро. Кондитерские изделия полувеликана булькнули на дно, как настоящие камни.

Гарри вздохнул:

— А могли бы оставить на черный день… У старухи Фигг пряники тоже не угрызешь, да еще кошками воняют. По-моему, она их покупает уже черствыми, для экономии…

— И?

— И я жру! — с вызовом ответил Гарри.

Мой личный счет к Величайшему козлу резко увеличился.

*Текст из канона.

Насчет еды, для потомков.

У меня многие воспоминания детства идут под саундтрек «Жри, мучитель!». По маминой теории, все съеденное идет сперва в тело, а магии достается то, чем напихаешься в перегруз. Нас закармливали до тошноты. Ученая тетушка Пандора ругалась: «Молли, ты губишь детей!» — «А мы мракобесы, живем в средневековье», — огрызалась мама.

Как часто бывало в их спорах, наука проиграла мракобесию. У Луны долго не просыпалась магия, и однажды тетушка Пандора, переступив через характер, пришла просить у мамы рецепты Йоркширского пудинга и прочих вредных блюд. Поступили проще: Луну стали кормить с нами. С непривычки она маялась животом, однако месяца через два в традициях дома Уизли взорвала овсянку.

Взрослый волшебник всегда готов пожрать, особенно если наколдуется. А толстяки редкость. Отец раздался, когда стал терять магию, и маму я помню стройной. Может, она располнела, потому что делится силой с отцом?

Короче, волшебного ребенка мало досыта кормить, его надо пичкать. В горло пихать, как рождественскому гусю, тогда вырастет сильный маг. А Гарри родственнички-маглы наказывали, оставляя без еды.

Стал вспоминать, как наказывали моих друзей-приятелей из Оттери. Чаще всего не давали карманных денег или отбирали игровую приставку, скейт — в таком духе. Фермерских детей драли, потому что каторжный труд вроде чистки свинарника для них не наказание, а просто жизнь. Джима не пускали на свалку, чтоб делал уроки, у Мэри Энн отбирали книжки, чтоб погуляла... И никого никогда не оставляли без еды. Народ в Оттери простой и по-деревенски прижимистый, понимает, что рахит в семье — наказание родителям. На одних врачах разорит, а толком работать не сможет.

Не думаю, что бизнесмен Вернон Дурсль дурнее.

Я думаю, он по-своему умно рассудил, что у задохлика и магия будет дохленькая. А может, ему и подсказал кто-то сведущий.

Так или иначе, я могу понять магла, который в меру своего разумения защищал себя и семью. (А вот простить — это в церковь. Волшебники левую щеку не подставляют). Я отказываюсь понимать сэра Альбуса. Если он правда считает Гарри Мальчиком-который-должен-спасти-магический-мир, то почему допустил, чтоб его недокармливали?

Смычка с уже написанным финалом отдалилась. Сам не ожидал. Потерпите, осталось немного.