Защита Шестого. Из дневника Рона Уизли (джен)

Два вечера

September 03-04. 1991

Испытал свою покоцанную палочку. Задернул полог на кровати, дал Люмос… Негромкий треск! И темнота.

Парни засуетились:

— Уизли, ты че?!

— Ронни, ты чем шарахнул?!

А я не соображу, что это за Люмос такой. Может, я стал темным, и теперь у меня все шиворот-навыворот? Дам Нокс, и посветлеет?

Слышу, полог зашуршал. Кто-то лезет ко мне и тянет из руки палочку:

— Отдай пока мне, а то колданешь с перепугу…

— Лонгботтом?

— Нет, я твой разум, потерянный в детстве… Уизли, ты балбес! Кто ж пробует Люмос Максима в таком маленьком объеме?!

У меня срослось: это не Люмос темный, это я ослеп! А Люмос, наоборот, слишком яркий, да полог и простыни сработали рефлектором.

Моя палка-копалка сливает магию, как в трубу.

В ту же ночь я заперся в туалете и попробовал на комке бумаги Левиосу. Плитку под комком вырвало из пола и вбило в потолочную балку, а у меня зашумело в ушах — верный признак, что переколдовал.

Спросил у Перси, нет ли каких упражнений, чтобы дозировать подачу магии, он сказал, что она сама дозируется. Когда рукой берешь перышко, ты же не рвешь его, как гирю, вот и с магией так. В общем, не мой случай.

Пришлось написать маме, что палка мне не подходит. Про сэра Альбуса молчок, хоть я и не верю сплетням, что в школьной совятне есть чары, настроенные на некоторые слова, и подозрительные письма попадают сперва к директору. Он бы читать замучился!.. Я написал, что палочка перестала слушаться, а уж кто ею в землю тыкал, все Уизли видели из машины. Мол, дотянуть до Рождественских каникул не получится, потому что скоро начнутся практические занятия, и надо мне хоть камином, хоть как попасть к Олливандеру, чтобы подобрать новую палочку.

* * *

Мысль прочистить своей тушкой каминную сеть от Шотландии до Лондона вызывает рвотные позывы. Аппарацию я легче переношу, даже блюю не каждый раз, а парой с Биллом это вообще не мучение, а развлечение, вроде русских горок. Они ведь, кто работает в Египте, даже в сортир на сотню ярдов лучше перенесутся, чем шагать по жаре. С такой практикой Билл аппарирует как бог!

Стал я вспоминать, давно ли мама аппарировала с кем-нибудь парой. Со мной — во втором классе. Ларкинс сломал мне нос за то, что я назвал его сквибом, а мисс Одли знала, что некоторых детей с травмами надо везти к Смиту-мяснику (представляю, что она могла подумать). В общем, Смит отправил сову в Нору, через пять минут появилась мама, через шесть над моим носом колдовал целитель в Мунго, а через десять я уже в школьном дворе давал ответку Ларкинсу. И мисс Одли с глазами по блюдцу повезла его к Смиту… Что-то я увлекся, но зачеркивать не буду. Мисс Одли дивная. Везет дяде Тому: училка-любовница, жена немая, классный сын и собственная автосвалка! Хотя это не везение, он же всего добился сам, в том числе онемил тетю Сэм. Она тоже замечательная, и это уже тенденция.

А мама не аппарирует уже года три, ни с детьми, ни одна, я точно вспомнил. Раньше они с отцом за один прием утаскивали парней к Хогвартс-экспрессу, а с позапрошлого года стали возить на машине. Говорили, потому что Фред и Джордж в школу пошли. Хотя Билл тогда уже закончил Хог, а Чарли перешел на седьмой курс и успел сдать министерский экзамен на аппарацию. Двое больших убавилось, двое маленьких прибавилось.

Выходит, что проклятье Уизли достало и маму.

Что ж, какая ни плохонькая, а это ясность. За маму положено глотки грызть, будь ты хоть какой мирный человек. Хоть продавец воздушных шариков.

Значит, старшие уже решили про себя судьбу Малфоев. Люциуса — точно, а с Драко возможны варианты, как-никак бабушка Цедрелла не советовала его убивать.

Вот и дивно. Сколько людей хороших вздохнет свободно! Дядя Том ненавидит Малфоев сильней, чем Волдеморта. Говорит, война — это не палочки и чары, война — это деньги, деньги и деньги. Без малфоевских капиталов не было бы Темного Лорда. Волдеморт, или как его звали на самом деле, остался бы маньяком-одиночкой.

* * *

Потомки, я уже писал, что сэр Альбус козел? Так я ошибался. Сэр Альбус Величайший Светлый Козел Современности!

Мама, понятно, связалась с ним письмом или через камин, а то как бы меня отпустили к Олливандеру. Не удивлюсь, если потребовала денег за испорченную палочку. И вот за ужином сэр Альбус подзывает меня к профессорскому столу. В зале, прошу заметить, вся школа, это не завтрак, который можно проспать, и не обед, на который отводится час, и всегда кто-то уже поел и ушел, а кто-то еще подтягивается.

— Некоторым юным волшебникам собственная палочка мешает, — говорит Величайший С.К.С.

Голос у него профессорский, поставленный. Кто близко сидит, расслышали — хихикают и передают дальше, а старшекурсники уже шепчут заклы-подслушки. Внимания к директору больше, чем когда он делает объявления под Сонорусом.

Он требовательным жестом протягивает руку, мне ничего не остается, как отдать ему свою палку-копалку.

— Безусловно, я помню, что не волшебник выбирает палочку, а палочка волшебника. Кому еще верить в этом вопросе, как не месье Олливандеру! — рисуясь, вещает В.С.К.С., а сам этак с поворотом елозит моей палочкой в кулаке, как будто надраивает ее ветошкой с полиролью. Начал от рукоятки, раз-два, царапины пропали, лак заблестел. — Но верно также и то… — раз-два, палочка уже до середины как новенькая, — …что хороший волшебник… — раз-два, в кулаке скрылся кончик с торчащим волосом, — может колдовать любой палочкой!

Эффектный взмах, и парящие над столами волшебные свечи засияли вдвое ярче. А сэр Альбус стал перекрашивать пламя свечей в гриффиндорский красный. Быстро-быстро, один тычок палочкой — один огонек меняет цвет, десять секунд, и над столами засветилась красная буква А… П… В… Б… и самая большая, с завитушкой, Д. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор.

Гриффиндорский стол взорвался! Первачки от избытка чувств топали ногами, кто постарше, искрили Баубиллиусами и запускали трансфигурированные из чего попало крылатые дудки и трещотки. Я нашел глазами своих: Джордж в истерике бился лбом о стол, Фред со всей свойственной ему добротой помогал брату, подталкивая в затылок. Перси воздвигся над столом и стоял с каменным лицом, ожидая команды с профессорского стола: прекращать безобразие или присоединиться к изъявлениям восторга?

Так же, только в половину накала, отметили триумф директора за столами Райвенкло и Хафлпафа. Вороны уже что-то подсчитывали на клочках пергамента, практики барсуки пытались перекрашивать огоньки.

Слизерин молчал, сохраняя покер-фейс. Чистокровные как никто понимали, что сэр Альбус показал запредельный класс боевой магии. Пять букв, штук шестьдесят перекрашенных огоньков, каждый — пущенный без промаха точечный закл. А до ближайшей к сэру Альбусу свечки футов двадцать пять, до самой дальней все шестьдесят. Как представишь, что вместо красящих чар он бросал Секо…

Для маглорожденных это еще один голливудский трюк. Величие козла они оценят не раньше, чем попробуют попасть из палочки хотя бы на десяток футов.

Сэр Альбус раскланялся и, подняв руку, призвал зал к тишине. Все вмиг умолкли, запоздало вякнувший гудок с крылышками развеяли десятком заклов с разных сторон.

— Впрочем, хороший волшебник может колдовать и без палочки! — и сэр Альбус вернул огонькам прежний желтоватый цвет, поочередно указывая на них пальцем.

Уставшие беситься школяры благоговейно молчали.

— Старое, но грозное оружие, — разглядывая мою палочку, заметил сэр Альбус. — Ваш брат, мистер Уизли, творил с ним настоящие чудеса! Держите. И впредь постарайтесь не посрамить вашу славную фамилию!

Стою под тремя сотнями взглядов, пялюсь на палку, вылезший волос не спрятался, разве что торчит поменьше. Это ж в какую (много слов зачеркнуто) Марианскую впадину меня опустили?!

Палкой невозможно колдовать, но теперь кто мне поверит?! Вылезший волос не доказательство, у директора же получалось! (Как он провернул этот трюк? Я вижу пока что три способа, и ни в одном из них нет места палке в ее нынешнем покоцанном виде).

Это самое глубокое, но не первое и не последнее мое падение. Весь Хог теперь знает, что у меня палочка брата. Положим, чистокровным по фигу, вон, у Лонгботтома и вовсе палочка отца. Но маглорожденные, которые слишком всерьез восприняли Олливандерово «палочка выбирает волшебника», решат, что Уизли не могут наскрести семь-восемь «галек» на ту Единственную-Палочку-Которая-Дожидается-Рона. Уф, аж в ушах зазвучало на мотив Дассеновского «Салюта»: «Па-ба, пабаба-ба, Уизли нищеброды»… Не сомневаюсь, что мне припомнят и замечание сэра Альбуса, что плохому волшебнику собственная палочка мешает, и пожелание ВПРЕДЬ не посрамить славную фамилию Уизли (а раньше, выходит, срамил).

Нет, он точно Величайший Козел Современности! Светлый, но это не отменяет его козлиной сути.

Между тем все, кому хотелось, нагляделись на мой позор и вернулись к обсуждению величия директора Дамблдора, сэра. Слизни с заговорщицким видом по одному шныряли на выход. Полетят в мэноры совы с письмами и со склянками воспоминаний… Маглокровки пытались изобрести хват, чтобы целиться палочкой как пистолетом, старшекурсники показывали дуэльный, когда палочку держат как рапиру, вывернув кисть и подняв на уровень глаз (без привычки руку начинает ломить уж через минуту).

— Не стой, Ронни-бой, иди поешь, а то голодным останешься, — вывел меня из ступора голос сэра Альбуса. А глаза добрые-добрые, ага.

Я пошел к своим, сел. Думаю, если Фред хоть попытается хрюкнуть, вцеплюсь зубами ему в нос и откушу, сколько успею. Но Фред и Джордж, сблизив головы, шептались с каким-то старшекурсником. Тот взмахнул рукой, как будто отбивая бладжер. Про квиддич говорят. Как ни в чем не бывало.

— Ты смелый, Рон. Я бы там помер, — вздохнул Гарри.

Лонгботтом потянулся через него и пожал мне руку. Шепнул:

— Моя бабушка его боится...

— Бабушка-то почему?

— Не знаю. Она вообще отчаянная, министра ругала в глаза.

— Рональд Уизли, если у тебя проблемы с усвоением знаний, ты мог бы обратиться к товарищам! — отчеканила как всегда правильная до невозможности Грейнджер.

Захотелось ее расцеловать. Вот ведь ботанка, с виду ничего человеческого. А не отвернулась от меня!

На радостях у меня проснулся аппетит. Огляделся и запросил телятинки. Ем, аппетит присматривается, что бы захомячить в запас, пока со стола не убрали. И вдруг Грейнджер:

— Рон! Что с тобой?!

— А что не так?

— Рон, ТЫ ЕШЬ НОЖОМ И ВИЛКОЙ?!

Спалила меня.

* * *

Придется записать, что раньше пропустил.

Удачно распределившись на факультет отважных, Гарри впал в нирвану. Улыбка блаженная, глазки за очками плывут… плывут и наплывают на возникшие ниоткуда горы еды! И никто по рукам не бьет! Недокормленный герой и потянулся рукой. А я отжал его и давай хватать двумя.*

Я потом анализировал варианты — правильный был ход подставиться самому. Там полшколы точно глазело на Мальчика-которого-десять-лет-не-видели. А мне что, за шиворот его оттаскивать или этикет читать? А так Гарри, глядя на отвратительно жрущего меня, встряхнулся и честь по чести взял нож и вилку. Мне потом ни слова в упрек, скорее наоборот, сочувственней стал относиться, вот я и не спешил соскочить с имиджа.

Но тут, раз уж сам раскрылся, надо было что-то сказать. Решил валить на близнецов:

— Грейнджер! Парни! Не знаю, что со мной: как доберусь до хавчика, так сам не свой. Жру в три горла, себя не контролирую. Может, Фред с Джорджем подлили мне какое зелье?

— Похоже, — согласился Лонгботтом. — А сейчас ты постоял у всех на виду, и оно в крови сгорело со стыда.

— В адреналине, — уточнила Грейнджер.

— Ага, — говорю, — в нем. Точно! Простите засранца, что аппетит вам портил! Я вообще воспитанный, бывало, за стол не сяду, пока не положат вилку для шпрот!

— А есть отдельная вилка для шпрот?** — сделала стойку Грейнджер. — Я хотела сказать, не прощу, пока не объяснишься по правилам приличия, без слова на «з».

— Ага, объясняюсь. Вставь «бип» вместо этого слова.

Гарри и Гермиона засмеялись, Лонгботтому пришлось объяснять про «бип», про видеозапись и про телевизор.

Вместе дошли до гостиной, Гермиона и Невилл сравнивали электромагнитные волны и лучи заклинаний. Я думал, что самые важные лучи сейчас проскакивают между нами, и будет неправильно, если завтра они погаснут. Остальные, видно, чувствовали что-то подобное. Гермиона пошла с нами в спальню, и соседи нормально отнеслись, это парням к девочкам нельзя.

Стали пробовать мою палку.

Отлевиосили ношеный носок, он взвился ракетой и не вернулся. С тем же результатом запустили на орбиту второй. Походили с задранными головами, Лонгботтом столкнулся с Гарри, сшиб с него очки и раздавил, Гермиона отрепарила своей палочкой. Усадили Лонгботтома на кровать и еще походили. Потолка в нашей башне нет: балки, какие-то дрова потоньше, вроде ребер, да доски, и на всем каминная копоть со времен Основателей. Может, там еще сто носков прилипло кроме наших — не заметишь.

Для наглядности результата я нацелился своей палкой на шнурок чьей-то кроссовки, Гермиона проверила прицел, и я дал Секу. Из кроссовки получился шлепанец без пятки, шнурки не задело.

Наблюдавший за нашими опытами негритенок (его зовут Дин Томас) сказал, что мы лишили его обуви, в которой он выиграл чемпионат по бегу от полицаев. Он, дескать, не в обиде, потому что было весело, а кроссовки все равно малы, но суровые законы улиц Ист-Энда требуют ответки. Посовещался со вторым соседом, Симусом Финниганом, тот много заклов знает от матери-ведьмы. Все отошли к стене, спрятались за кроватью Симуса, и мститель шарахнул в мою тумбочку только что придуманным заклом Бомбарда минима. Тумбочка сложилась, аккуратно разломавшись по швам. Мерлин знает, то ли «минима» подействовала, то негритенок не сумел чисто скастовать Бомбарду.

Потом явился Перси и все испортил. На Гермиону зыркнул так, что она побагровела и вмиг испарилась. Парням скомандовал, обращаясь по убыванию чистокровности:

— Мистер Лонгботтом, мистер Поттер, мистер Финниган, мистер Томас, по распорядку дня через семь минут все должны быть в постелях!

И подвесил посреди комнаты Темпус с убывающими секундами.

Мне брат прошипел, наколдовав глушилку:

— Рон, ты вообще от нашей мамы родился?!

— А что?

— А то, что мама бьет только ту посуду, которую может восстановить!.. Ты хотя бы знаешь, что когда в гриффиндорской башне ломается школьное имущество, мне приходит сигнал на этот значок?! — Перси любовно полирнул рукавом бляху префекта. — Вчера я сделал вид, что не нашел того, кто расхреначил кафель в туалете. Домовики починили, и ладно. А ты тумбочки ломаешь! Дойдет до Филча, он же выкатит родителям счет, как за спальный гарнитур Людовика Четырнадцатого!

Я не стал переводить стрелки на Дина — моя тумбочка, моя и вина, что не уследил. Попросил отрепарить, Перси постучал по лбу:

— Она ж на шкантах, голова! Дерево не репарится.

— А ты клеящим.

— Я жеста не знаю.

— Репарь, я знаю.

Перси кинул Репаро, и тумбочка собралась, а я Персиной палочкой добавил Гуммиарабикус. Может, и получилось…

— Даже не дыши в ту сторону, — предупредил Перси. — Домовики заменят, когда все уснут.

— А Филчу не скажут?

— Филч достал ВСЕХ. Но фигура нужная, оттягивает на себя недовольство администрацией. Просто не попадайся ему, а если попался, не вздумай мстить... И вот еще что, Рон. Ты сегодня держался молодцом!

— А я думал, вы злитесь, что я всю семью подставил.

— Рон, старшекурсники все поняли, кто кого подставил, другое дело, что не все нам сочувствуют. Но мы переживем, верно? Мы Уизли! Нас э-э-э… достают, а мы крепчаем! — Перси снял глушилку, кивнул на мелькающие цифры Темпуса. — Мистер Уизли, у вас минута и десять секунд на то, чтобы переодеться и отбыть ко сну! Не заставляйте меня снимать балл с Гриффиндора!

И стоял, как памятник адмиралу на столбе (забыл фамилию), пока я не надел пижаму.

Странный день: осрамился, а на душе яблоневый цвет.

Парни меня поддержали, значит, мы уже не просто соседи! И Грейнджер. Фред не дразнился, Перси прикрыл. Я узнал, что Хоговские домовики не стучат Филчу, что есть электромагнитные волны и деревянные шканты. Надо посмотреть, что это за штуки. Хотя про шканты догадываюсь: это палочки, на которых собирают мебель. И дырочки. Как они называются? У шипа проушина, а у шканта? И с Бомбардой минима стоит разобраться. Если закл не фейковый, это, считай, наступательная граната! Кидай под ноги противнику, а самому прятаться не надо. Ну и в быту — ямку выкопать, торт взорвать у слизней на столе.

Грейнджер славная. Думаю о ней, и теплеет на душе. А когда думаю о Муфалде, только тянет в паху.

* * *

Утром я нашел на своей подушке шоколадную лягушку с редким вкладышем, где сэр Альбус поражает Гриндевальда.

Намек я понял, а извинение не принял. Хотя, конечно, не побежал сообщать об этом Величайшему.

*Сцена, где Рон рвет зубами мясо с двух куриных ножек, целиком на совести Голливуда (оксюморон, однако. Где Голливуд, а где совесть?).

** Попадается в антикварных наборах столового серебра. Нужна, чтобы разваренная рыбешка не развалилась, когда ее перекладывают. Бывает в форме широкой многозубой вилки или лопатки с прорезями для стока масла. Посмотрел современные — одно предложение, минимальная партия 12 штук. Интересно, продавец понимает, что это не на 12 персон, а на 12 столов?! Шпротной вилкой не едят, а накладывают.

September 05-06. 1991

Научился у Оливера Вуда доставать воспоминания. Определяешь начало и конец отрывка, сосредотачиваешься только на нем, палочку к виску и тянешь, а оно разматывается, да с такими подробностями, каких сам нипочем не вспомнил бы. Закл невербальный, особенного жеста, чтобы заучивать, нет. Проще только Люмос.

Не знаю, какое кино получилось — у нас не было Омута памяти, чтоб посмотреть. Вуд предупредил, что по неопытности все тащат «паровозы» с лишними картинками, дескать, понравится ли адресату любоваться, как я на толчке кряхчу. Я ответил, что старшие братья пеленки мне меняли, стерпят и толчок. А Вуд: «Будешь писать, передай Чарли привет от действующего капитана Грифов!». И улыбается. Довольный, что развел меня сказать, для кого воспоминание. Зато из уважения к Чарли не взял денег за науку, а сговаривались на две «гальки».

А склянку с воспоминанием я отправил совой в Гринготс. Там перешлют в Египет Биллу. Если кто сможет расколоть фокус сэра Альбуса с моей палкой, то только он.

* * *

Малфоеныш вызвал Гарри на дуэль и не пришел. Одно слово, слизень!

Сказать по правде, я чуть ли не пинком втолкнул Гарри в эту историю. Он робкий, а нам еще Волдеморта побеждать. Пускай тренируется.

Мой косяк — что позволил Малфоенышу назначать условия. Не нужно изучать дуэльный кодекс, чтобы знать, что право выбора оружия принадлежит вызванному, а место и время согласуют секунданты. Об этом в романах пишут. А я обрадовался, что блондинко предложил только палочки, без контакта. Думаю, он хочет удивить нас, мы удивим его.

Тут надо сказать, что один из носков, отправленных в вечный полет моей палкой, запустил Гарри. Левиосу разучил в две минуты! Я поводил его рукой, потом он сам потренировал жест, дал вербалку, и — Хьюстон, у нас проблема. Хохотал вместе со всеми, когда носок не вернулся! А меня каждый закл с палкой опустошал до головокружения.

Гарри — мой танк. С приличным боезапасом и сверхмощной пушкой. Каким заклом ни вдарит, мало не покажется! Хоть Левиосой, хоть Люмосом, это весь его могучий арсенал. Особенно радует, что отвечать за последствия придется сэру Альбусу. Сам же признал палку годной для колдовства, а с первачка какой спрос?

Палку я Гарри всучу. Скажу, вдруг Малфоеныш победит и по обычаю затрофеит оружие проигравшего? Пускай берет мою и мучается.

И — нет, я не подставил Гарри под крутого дуэлянта, коим воображает себя Малфоеныш. Не сомневаюсь, что у наследника лорда самые дорогие учителя, и он разучил все заклы, какие только позволила его магия. Люмос там, Колорум… Акваменти? Вряд ли. Это бытовая магия, невместная для аристократа. А боевую Малфоеныш не потянет, тут достаточно видеть, как он с брезгливой миной пилит ножичком листик салата. Я говорил, что хороший маг всегда готов пожрать?

* * *

Вот так я размечтался и не обломил Малфоеныша, когда тот назначил время и место: в полночь, в Зале наград.

Гермиона прелесть. «Подумайте о баллах, которые снимут с Гриффиндора, если вас поймают, а вас поймают обязательно. Это абсолютно эгоистично и безответственно с вашей стороны!». И пошла с нами.

Я пытался вернуть ее в гостиную, да Гермиона и сама сообразила, что лишний человек — лишние штрафные очки. Но пока мы спорили, Полная Дама смылась с портрета.

Моя чуйка Уизли-проныры уже тогда звякнула: что это за часовой, который уходит с поста?! Так вообще бывает? Но было поздно дергаться: мы оказались в охотничьих угодьях Филча, а то, что рядом со входом на факультет, только увеличивало опасность. Старый брюзга любит подкарауливать ночных гуляк именно у входов, справедливо считая, что где бы ни шатались, а в постельку вернутся.

Раз такое дело, пошли на дуэль втроем.

По пути подобрали с пола Рыцаря печального образа Лонгботтома, он забыл пароль в гостиную и улегся спать в коридоре. Чуйка молчала, в конце концов, наш поход пока ничем не отличался от тех приключений, которые школяры сами себе создают от скуки. Вышли в галерею с рыцарскими доспехами. Есть легенда, что они оживут и будут сражаться, если на замок нападут враги. Зал наград следующий в анфиладе, мы уже видели витрины с кубками, надраенными стараниями залетчиков.

И вдруг — показалось, совсем рядом — заскрипел надтреснутый голос:

— Понюхай, понюхай, моя радость, они могут скрываться за углом.

Филч со своей кошкой!

Отступали на цыпочках. Шагов пять, пока Лонгботтом не исполнил свой коронный трюк: падение на ровном месте с вовлечением всех, до кого дотянется. В прошлый раз итогом были растоптанные очки Гарри, но Нев не из тех, кто останавливается на достигнутом! Падая, он толкнул меня в спину, вцепился и повис на плечах. Двойным весом мы снесли подставку с доспехами — куда руки, куда ноги! Отлетевший щит, добавляя грохота, проехал по каменному полу, как тобогган, и врезался в другие доспехи.

Пока мы барахтались на полу, наступая друг другу на мантии и отпихиваясь от катавшегося кругами шлема, отступление возглавил Гарри. Страх, тормозивший наследника Лонгботтом, действовал на наследника Поттер как реактивный ускоритель. При этом ускоряемый полностью утратил управление. У меня сердце оборвалось, когда он с разгона врезался в гобелен на стене… И прошел насквозь! Вслед за героем гобелен протаранила Гермиона, взрыднув: «Я говорила, попадемся!». Я схватил за руку Невилла и рванул за ними. Секунда абсолютной темноты и тишины, как в переходе на платформу девять и три четверти, и мы очутились в узком коридоре, освещенном едва тлеющими магическими огоньками. Тупик в конце был недвусмысленный: голый гранит, даже без гобелена. Знаменитый Лоб-отбивающий-авады преодолел его без заминки. «Я говори…», — вспискнула Гермиона, исчезая в стене. Я проскочил за ней по накату, не задумываясь, а Невилл, похоже, успел испугаться, и его пришлось вытягивать, как из трясины.

Вывалились, огляделись. Скрытый проход привел нас к кабинету Чар, в другое крыло замка!

Гарри вертел головой, близоруко щурясь.

— На, ты потерял, — Гермиона поймала его руку и всунула очки.

Какой же он везучий засранец!

— Малфой надул тебя, — озвучила общую мысль Гермиона, — Теперь-то ты это понял? Он и не собирался с тобой встречаться. Филч наверняка знал, что кто-то будет в Зале наград, Малфой его и навел.

Повздыхали, пошли назад. Аж десять ярдов прошли, и надо же — Пивз! «Ученики в коридоре! Нарушители в коридоре чар!». И самоходный Филч шаркает тапками. Опять удираем, утыкаемся в дверь в конце коридора, Гермиона отпирает Алохоморой, и — здравствуй, адский пес со свирепым именем Пушок!

Что цербера зовут Пушок, нам потом Хагрид сказал. И подбросил еще кусочек паззла: это, мол, дело Дамблдора и Фламеля, а вы не лезьте в коридор.

Для всего магического мира Фламель — в первую очередь создатель Философского камня. Но Гарри и Гермиона не из магического мира. Полезли в библиотеку искать, что это за крендель.

Книжек про Фламеля почему-то нет. Мадам Пинс помалкивает. Странно, да?

А Малфоеныш глист-загадка. Зачем так тупо нарываться? Что ли, их родовое проклятье настолько по мозгам бьет? Или отец ему не объяснил, что у него в Хоге четыре кровника? В старые времена он бы до замка не доплыл: нейтральная территория начинается с вод озера, а берег еще ничья земля, где как раз такие вопросы и решались. Лодочки же не для того, чтобы сделать первачкам красиво, а чтоб они не тащили в замок личную охрану. Ступил в лодочку, и типа в домике, за тебя уже школа отвечает...

Конечно, в замке мы не нападем первыми. Пускай наглеет, а мы подождем, когда сам начнет. Если что, Крэб и Гойл — даже не смешно против Фреда и Джорджа.