-- Ваши [векселя],-- еще раз сказала она и отвела его от себя рукой.-- Виктор Мироныч, вы видите, кем андосованы?
Она знала деловые слова.
-- Кем? -- нахально спросил он ее, подняв голову, и засмеялся.
Вся кровь мигом бросилась ей в голову. Она схватила его за руку, силой посадила в кресло, оглянулась и, нагнувшись к нему, стала говорить раздельно, точно диктовала ему по тетрадке.
-- Вот до чего вы дошли. Я купила эти документы. Вы знаете, кому вы их выдали. Подпись видна. Из Парижа они пришли или из Биаррица -- я уж не полюбопытствовала. Вы мне, Виктор Мироныч, клялись, образ снимали, что больше я об этой барыне не услышу!
Он повел глазами, и дерзкая усмешка появилась опять на его губах.
-- Не смейте так на меня глядеть!-- глухо крикнула она.-- Мне теперь все равно, какие у вас метрески. Я вам не жена и не буду ею. Значит, вы свободны. А я только не хочу, чтобы вы срамили меня и детей моих. Разорить их я вас не попущу!
-- Да в чем же дело?-- нетерпеливо и на этот раз трусливо спросил Станицын.
-- Я пришла вам сказать вот что: извольте от дел устраниться. Дайте мне полную доверенность. Кажется, вам нечего меня бояться? Только на моей фабрике и есть порядок. Но вы и меня кредиту лишаете. Долгу сколько?
-- Сколько? -- повторил он совсем глупо.
-- Сто семьдесят тысяч вами одними сделано в одиннадцать месяцев. Хотите, мы сейчас Трифоныча позовем? -- и она указала на дверь.-- И это такие, которые в известность приведены, а разных других, по счетам, да векселей, не вышедших в срок, да карточных... наверно, столько же. Вы что же думаете? Протянете вы так-то больше года?
Он молчал. Два векселя в сорок тысяч держит в руках жена. В кассе значилась самая малость. Фабрика шла в долг. Банки начали затрудняться усчитывать его векселя. Это грозное появление Анны Серафимовны почти облегчило его.
-- А перед братом у вас и совести нет,-- продолжала она совсем тихо.-- Благо он слабоумный, дурачок, рукава жует -- так его и надо грабить... Да, грабить! Вы с ним в равной доле. А сколько на него идет? Четыре тысячи, да и то их часто нет. Я заезжала к нему. Он жалуется... Вареньица, говорит, не, дают... папиросочек... А доктор ворчит... И он -- плут... Срам!..
И она отвернула лицо. Глаза ее закрылись, и тень пробежала по щекам...
-- Mais vous êtes drôle... {Но вы смешны... (фр.).} -- начал было он и смолк.
-- Претит мне!-- перебила она повелительно и страстно.-- Скройтесь вы с глаз моих! Уезжайте и проживайте где хотите! Будете получать тридцать тысяч.
-- Две тысячи пятьсот в месяц? -- со смехом крикнул он.
-- Да, больше нельзя... Не хотите?-- с расстановкой выговорила она.-- Ну, тогда разделывайтесь сами. Вам негде перехватить. Фабрика станет через две недели. За вас я не плательщица. Довольно и того, Виктор Мироныч, что вы изволили спустить... Я жду!
Станицын вынул двухцветный фулярный платок, обмахнулся и зашагал взад и вперед.
Она дело говорила: занять можно, но надо платить, а платить нечем. Фабрика заложена. Да она еще не знает, что за этими двумя векселями пойдут еще три штуки. Барыня из Биаррица заказала себе новую мебель на Boulevard Haussman и карету у Биндера. И обошлось это в семьдесят тысяч франков. Да еще ювелир. А платил он, Станицын, векселями. Только не за тридцать же тысяч соглашаться!
-- Mais, ma chère {Однако, моя дорогая... (фр.).},-- начал он,-- как же я могу... есть, наконец, привычки...
-- Через три года будете получать вдвое. Я ручаюсь. А теперь и этого нельзя. И одна моя просьба, уезжайте вы поскорей, Виктор Мироныч; вы видите, я не могла вас дождаться, сюда приехала!..
Она надела шляпу, стала посредине комнаты и сложила руки на поясе.
-- Comme c'est...-- Станицын искал слово,-- comme c'est propre... {как это чистоплотно... (фр.).} От жены такая сделка... Ха! Ха!
-- Вы это говорите?!
-- Разумеется... Лучше уехать... Вы на все способны!..-- Он приложился к пуговке воздушного звонка.