Жизнь на излете (джен)

И рука об руку идут робкое счастье и горечь. Счастье, что есть женщина, которую любишь и которая зовет тебя мужем. Что есть девочка, для которой ты - пусть ты об этом и не смел просить - отец. И обыденная возможность даже не быть любимым - любить, чтобы сердце было "готово выпрыгнуть и сгореть дотла, лишь для того, чтобы подарить ей немного тепла и света", - драгоценное чудо, которое нечаянно выпало тебе, Ивану Лопухину. Сожаление, что не умеешь и уже никогда не выучишься ни вырезать, ни шить, ни плести - не порадуешь подарком дочь. Что тебе отпущено слишком мало дней рядом с любимыми людьми. И чтобы горечь не отравила насмерть...
Нука - удивительная. Но этот новый, непривычный - языческий - взгляд на мир нужен Ивану больше всего, потому что он наконец - когда Иван хотя бы немного примирился с собой - примиряет его с миром.
Такое крохотное, почти неприметное столкновение культур - когда Ивана кольнуло обидой, что Нука вовсе не выглядит расстроенной вестью о его предстоящей смерти.
И как по-разному у них звучит "Ни к чему жалеть о прошлом. Что было - ушло. Важно то, что сейчас".
Иван может грустно смеяться над ее убежденностью. над поверьями ее народа.
Ивану необязательно ей верить, но ему достаточно просто видеть, как другой человек верит, тихо и спокойно - что смерть никогда не будет концом пути, что после нее ждет такая же жизнь, только плохое становится хорошим, болезнь излечивается, страдание проходит. Жизнь, в которой нет места пустым травящим душу условностям, зачем-то придуманным слишком уж любящими страдать людьми.
Рай - он совсем не такой, как Буни. Он сложный и призрачный. И, как ни странно, может, в него легче поверить, если сначала представить себе Буни, где все близко. Знакомо. Тепло...
И для меня верх примирения с миром в этой истории - обмен талисманами. Фигурка языческого духа и крест - чтобы уберечь друг друга.
И две молитвы. Несколько чарок, опрокинутых христианами - такими же узниками, которые в Охотском остроге, может, все-таки сойдут и за друзей - за упокой усопшего. И - спустя год - обряд проводов его духа в Буни, проведенный языческим шаманом.
Я атеист, неверующая. Я не верую. Но я верю - во что-то или в кого-то, чем-то или кому-то... Нет тех, в ком нет веры.
И поэтому история Ивана Лопухина - - для меня, может быть, о самой настоящей вере. Которая - христианская она или нет - истинно высокая. Потому что стоит выше религиозных различий. Выше любых несовместимостей.
Буни или Рай, перерождения или вечная жизнь, дети-птицы или белокрылые ангелы - да так ли важно, что там будет?
Может быть, где нибудь за гранью мира течет река Энгдекит, на берегу которой поселятся рядом язычники, христиане, мусульмане, буддисты, евреи... Все, кто во что-нибудь верит.
Разве может быть иначе? Странные белокожие люди...
И поэтому эта история летит высоко над миром.
Но она и стелется по земле, как первый иней.
В Ивановом недуге для меня самое страшное - бред. Спутанность мыслей, неясность мира...
И чем ближе был конец, тем больше я боялась того, что смерть придет сама, а Иван даже не вынырнет из беспамятства. Что эта короткая вспыхнувшая жизнь оборвется все в той же серой тишине, в которой загорелась. Что к концу не останется ничего, кроме размытых воспоминаний.
И поэтому этот звенящей красоты финал...
В Охотском остроге сыро, серо - и вечная зима.
Но Иван дожил до весны. До розовой зари. И вот эта предсмертная ясность, прощальная улыбка мира, хрупкий морозный воздух...
Все началось со страха, и им же все заканчивается. Почему-то это казалось очень важным - чтобы Иван сам в последние часы поднялся с лежанки и вышел встретить смерть. Потому что умирать все еще страшно и отчаянно не хочется, но такова последняя милость: наконец-то нет смысла бояться, потому что никакие мольбы не спасут.
И наконец-то - спокойствие и мир с собой. Алый диск солнца.
И разрешение. То самое - единственное жизненно важное - разрешение: простить себя.
Эта история - о земном. О земном горе, о земном счастье и о земной жизни. Короткой, всегда грустной и всегда невыносимо прекрасной - здесь и сейчас.
"Жизнь на излете"... Разве так может называться история человека, которому нет еще и двадцати пяти?
А как еще назвать историю человека, которому отмерены еще лишь три года?
Но Иван Лопухин свою жизнь - не доживает. Он живет ее заново.
Если бы все сложилось по-другому, может, он жил бы долго. Может, не узнал бы таких страданий. Но, может, не узнал бы и счастья. Может, не полюбил бы. А ему повезло так, как везет не всем, - умереть счастливым.
Красивый образ. Новая - сверхновая - жизнь...
Ему дали зацвести дважды - весной и глубокой осенью. И пусть оба цветения были горько-коротки, пусть его чудом загоревшийся вновь костер отгорел совсем быстро - это была жизнь.
Красивая, земная жизнь.

Viara species
Вы удивительный человек!
Я сейчас читала ваш невероятно глубокий отзыв и заново переживала те эмоции, с которыми писала этот рассказ. Вы уловили их все-все и удивительно тонко и точно. Я сама не смогла бы настолько хорошо рассказать, о чем этот рассказ, потому что многое я просто чувствовала, а вы описали.
И образ Ивана именно тот, который жил... живет в моем воображении: горький, несовершенный, чистый.
Отзыв - весь - это сокровище и действительно награда!
Но есть в нем один момент, от которого у меня просто перехватило дыхание, потому что вы смогли увидеть картины, которые видела я, но они не описаны в тексте. Я про вот этот момент:
Знаете, я писала этот рассказ под песню "Ocean" (Парк Горького https://www.youtube.com/watch?v=izymlSx4yLs). Я проникалась этой песней, и перед глазами у меня крутился клип к этой песне, мой собственный, существующий только в моем воображении. В нем я видела парня в исподнем (рубаха, порты), входящего в холодный океан, раздвигая окоченевшими ногами кусочки льда... Да, это в тексте есть. Но потом я видела как океан начинает надвигаться на него, и он будто летит над океаном, который мы видим его глазами. Сначала очень низко, прямо над водой. Потом поднимается выше. Вверх, вверх, вверх!.. Оглядывается, а позади уже весь земной шар, и этот шар вращается: медленно, быстрее... И гг (и мы вместе с ним) возвращаемся обратно к этому шару, который он может замедлить буквально руками, заглянуть, куда хочется. И он останавливает его, чтобы заглянуть в Петербург. Каменные ровные улицы, нарядные люди, яркие огни, сцены бала за окнами дворца. Но они не манят. Он легко расстается с ними. Снова взмывает вверх. А завершается клип камерой на тело, лежащее в холодной воде и глядящее вверх с умиротворенной улыбкой.
В текст вошло начало и финал. Скажите как? Как?! Вы смогли увидеть середину?!
Я потрясена! И восхищена!
Спасибо!!!

PS: песню я слушала, не особо вникая в слова, т.к. английский в принципе-то неважнецки знаю, а на слух так и вовсе... печаль. Ну так вот, я не вникала в слова, ловила настроение. А сейчас посмотрела перевод и второй раз за утро поймала катарсис. Все-таки информополе Вселенной порой являет удивительные вещи.