Давно это было. Так давно, что все позабыли. А кто помнит — не верит. Жил на свете король. Славный был король, в бою — могучий и грозный, на пиру — веселый и щедрый. Был у него сын — наследник, весь в него, и дочь — красавица, до того ласковая и скромная, что лучше и не бывает. Сердце радовалось, глядя на них.

Как достиг наследный принц совершеннолетия, король произвел его в рыцари и устроил турнир. Много рыцарей приехало силой померяться, удаль свою показать, но никто не мог принца с коня ссадить, победителем выходил он со всех состязаний. А в общей схватке, случайно ли, нарочно, кто-то пронзил мечом его коня. Смертельно раненый поднялся он на дыбы, заржал горестно и рухнул, подмяв седока.

Король прекратил бой, принца бездыханного унесли с ристалища. Шесть дней лежал он, неподвижный, безгласный, как мертвец. Лучшие лекари пользовали его, во всех церквях шли молебны, день и ночь молилась сестра, стоя в изголовье кровати. На седьмой день принц открыл глаза и прошептал: «Пить!»

Он выжил, но все лекарское искусство оказалось бессильно поставить его на ноги. Король радовался, как отец, сохранивший сына, и тревожился, как повелитель, которому не на кого оставить страну. Не может парализованный калека вести войско, объезжать свои земли, усмирять непокорных вассалов, даже наследника произвести не может. Династия погибнет, королевство растащат на куски.

И решил тогда король выдать дочь замуж за сильного и отважного рыцаря, дабы стал он опорой престола. Зять возьмет на себя управление королевством и передаст корону детям — внукам короля. Но как найти достойного жениха?

Повелел король издать Указ, что тот, кто убьет дракона, живущего в Синих горах, женится на принцессе.

Славные воины во главе своих отрядов отправлялись в Синие горы, но либо сгинули там, либо бежали в страхе, напуганные мощью дракона, размахом его черных крыльев и жаром пламени.

Однажды к воротам королевского замка подошел рыцарь в черных доспехах и потребовал, чтобы его пустили к королю, потому что он победил дракона. В подтверждение своих слов он показал коготь размером с хороший кинжал. Король созвал придворных в тронном зале, принца принесли на носилках и положили их рядом с королевским троном, принцесса села на ступеньку в ногах брата. Все смотрели на неизвестного рыцаря — его черные доспехи были исцарапаны и погнуты, кое-где на них еще виднелись следы золотой насечки. Золотая застежка удерживала на плечах голубой пропыленный плащ. Щита у него не было, как и меча.

— Как твое имя, отважный юноша? — спросил король.

— Мое имя неблагозвучно, — голос рыцаря звучал глухо, наверное, потому, что он даже не поднял забрала, — и не прославлено, оно ничего вам не скажет.

По рядам придворных прокатился недовольный ропот, но король оставил без внимания дерзость ответа.

— Как тебе будет угодно. Но сними шлем, чтобы я видел, с кем разговариваю.

Поколебавшись мгновение, рыцарь снял черный шлем. Тяжелое молчание повисло в зале: подозрение, что юноша не принадлежит к знатному роду, появившееся, когда он отказался назвать свое имя, превратилось в уверенность. Его лицо было загорелым и обветренным, а к черным волосам, кажется, ни разу не прикасалась расческа. Скорее всего, он, вообще, не был рыцарем, крестьянин или бродяга, подобравший искореженные доспехи, принадлежавшие, возможно, кому-то из неудачливых бойцов с драконом.

— Так, значит, ты убил дракона, — медленно произнес король. — Расскажи, как ты это сделал.

— Я пронзил копьем его шею, там, где расходятся чешуйки, — юноша указал на участок собственной шеи между железом ворота и подбородком. — Дракон упал в пропасть, и мое копье тоже, а его коготь застрял в расщелине.

Он поднял над головой черный блестящий коготь, гладкая, словно полированная поверхность которого радужно переливалась. Король молчал. Опровергнуть слова юноши было невозможно, но поверить ему... Быть может он одолел дракона хитростью, или присвоил себе чужой подвиг?

Между тем юноша поставил на нижнюю ступень трона кожаный мешок высотой в полчеловеческих роста и развязал его. Все ахнули — мешок был доверху набит самоцветными камнями.

— Я нашел их в пещере дракона. А еще целебный источник. Дракон пил из него, чтобы излечить раны, нанесенные рыцарями.

Юноша вынул узкогорлый кувшин и попытался подцепить пробку, но ему мешали боевые рукавицы из грубой кожи с нашитыми металлическими пластинами. Нетерпеливо стряхнув с правой руки рукавицу — она упала, гулко ударившись о каменный пол — юноша выдернул пробку и поднялся к ложу больного. На секунду он замешкался перед принцессой.

— Этот напиток возвращает силы и здоровье, — хрипло произнес юноша и с трудом отвел взгляд от ее лица. Он поднес кувшин к губам принца, принцесса потупила взор. Пальцы юноши, сжимавшие ручку кувшина, были тонким, темными, от загара и грязи, с длинными, неровно обломанными ногтями

— Пейте!

Принц сделал глоток, и его бледные щеки порозовели. Он пил, и его пальцы сжимались, комкали покрывало. Все замерли в немом изумлении, когда он остановился и, опершись на ладони, сел. Принц взял обеими руками кувшин, допил напиток и встал на ноги. Король, уже давно поднявшийся с трона, подошел к сыну и крепко его обнял. Потом он схватил победителя дракона за плечи, прижал к своей груди и расцеловал в обе щеки.

Наследный принц стал королем, он заключил мир с соседями и скрепил его брачными узами. Выждав приличный срок после смерти старого короля, сыграли свадьбу. Утром молодые обвенчались, гости собрались на пир. В полдень к воротам замка подошел рыцарь в черных доспехах и голубом плаще, но стража преградила ему путь.

В положенный срок принцесса разрешилась от бремени. К ее великой радости ребенок оказался самым обычным младенцем. Но вместо одной тревоги ее охватила другая: она опасалась, что отец захочет отнять у нее сына. В надежде оградить ребенка от чудовища, она желала как можно скорее окрестить его. На третий день после родов все было готово к проведению святого обряда. На рассвете к воротам замка подошел рыцарь в черных доспехах и голубом плаще, но стража преградила ему путь.

Весь королевский двор собрался в часовне. Звонари ударили в колокола, но не раздалось ни звука. Странная тишина опустилась на город. И раздался голос, гулкий, как колокольный звон:

— Трижды я приходил: в день скорби, день радости и день святого крещения. Мой названный брат не пустил меня на порог, мои боевые друзья меня не признали, моя возлюбленная жена скрылась от меня. Видно нет мне места среди людей. Быть может, сын мой будет любим и счастлив, проживет свой человеческий век. Но я оставляю ему дар, ему и его потомству, всем, в чьих жилах будет хоть капля моей крови. Если мой потомок не найдет ни в чьем сердце ни любви, ни тепла, если люди будут к нему суровы и безжалостны, если будет он умирать одиноким и никто не проявит к нему милосердия, сгорит его человеческая жизнь, выплеснется кровью, и очнется он драконом.

Голос умолк, оцепенение спало, стало слышно, как шелестит листва деревьев, как поют птицы, ржут кони. Оглушительно зазвонили колокола.

— Драконы не превращаются в людей, — авторитетно заявил Чарли.

— Никто не верит, — печально вздохнула Луна.

— Это — вымысел, — Гермиона поджала губы. — Обратите внимание, что вся история проникнута христианским мировоззрением: венчание и крещение, как таинство, дракон — дьявольское создание, непредназначенное для спасения, связь с ним греховна. Такие детали, как институт рыцарства, замки, турниры, гербы — все указывает на средневековую Европу. А значит, история относится не к временам, которые были «очень давно», а к историческому периоду, хорошо изученному. Конечно, древняя легенда могла быть переработана в Средние века в соответствии с господствующим мировоззрением, но, я считаю, что это — аллегория.

— Драконы — это животные, то есть рептилии, — Чарли довольно невежливо перебил Гермиону, впрочем, на самом деле, никто ее рассуждений не слушал. — Они не превращаются в людей и говорить не могут! Не потому что не могут произносить слов. Они не мыслят отвлеченными категориями. У нас в заповеднике проводили эксперименты, так вот: драконы запоминают сигналы, которыми обозначается еда, дом, отзываются на свое имя, но обобщать они не могут.

— А я не пойму, — наморщил лоб Гарри, — он же любил принцессу, почему сдался, так просто? Это неправильно! За любовь надо бороться.

— То есть, дракону следовало сжечь замок вместе с гостями, слугами и стражниками, — ухмыльнулся Джордж — А потом, на пепелище спеть принцессе серенаду?!

— Любовь — великая сила, — произнес Гарри упрямо.

— Гарри! — Гермиона закатила глаза. — Эта сказка отражает средневековое христианское мировоззрение. Дракон, здесь, — чудовище, создание дьявола, он не предназначен к спасению, сожительство с ним — страшный грех. А брак между христианкой и некрешенным , дракон же, бесспорно, некрещен, не считается действительным . Если принцесса останется с ним, она будет жить во грехе и ее поглотит тьма погибели. Понимаешь?

— А мне жаль дракона, — тихо сказала Ханна. — Он же не виноват, что драконом родился.

— А, все-таки, мне его жаль, — шепнула Ханна так тихо, что ее услышал только Невилл.

— Это очень печальная история, — согласился он.

Я умираю. Тусклый свет гаснет. Тьма накрывает меня.

Я умираю. Кровь толчками вытекает из раны. Сердце бьется все тише, все реже... Ниточка моя жизнь истончается, вот-вот оборвется.

Я умираю. Уже не больно. Даже не страшно. Ни о чем не нужно беспокоиться. Я сделал все, что должен был. Я уверен, что Поттер отправится сейчас в кабинет Дамблдора, назовет пароль... Я успел, успел заглянуть в его глаза, успел внушить ему... Правда ли, у него глаза Лили? Не знаю, не помню. Взгляд тот же: жалость пополам с гадливостью. Так смотрят на раздавленную змею: дотронуться — противно; добить и выбросить — все-таки живая тварь; сдохла бы уж поскорей. Она смотрела на меня также. После... А раньше? До ссоры? Я не могу вспомнить! Я знаю, верю, что раньше было иначе! Лили была моим другом, она радовалась мне, я верю! Верил... Но вера тает, вместе с воспоминаниями. А если я все придумал? И не было ничего?

«Он умер!» — хорошо поставленный, уверенный голос отличницы. Браво, мисс Грейнджер! Я бы не смог вот так, не проверяя, установить, что человек, а, тем более, волшебник, мертв. Она сумела. Интересно, она так уверена в себе, или же...

Я умираю. Уже совсем скоро... Я забыл, как дышать... Тишина оглушает.

Я открываю глаза и вижу бледное небо в рамке каменного свода. Я различаю мельчайшие капельки утренней росы, розоватый свет солнечных лучей, беспредельную глубину неба. Я никогда не видел мир так четко и ясно. Мельчайшие трещинки на камне, едва уловимые оттенки цвета, вкрапления другой породы. Изменилось ли мое зрение, или мир вокруг меня? Быть может, это и есть Истинная Реальность, о которой толкуют христиане? Не думал, что я достоин вечности.

Но если это посмертие, почему так противно, тягуче ноет шея? Я хочу дотронуться до нее, но руки ощущаются как-то странно, двоятся. В поле зрения попадает нечто черное кожистое... Крыло?! Я отшатываюсь и с ужасом смотрю на две черные чешуйчатые лапы (?!) с острыми блестящими когтями. Хочу облизать пересохшие губы, но язык касается носа! Медленно, очень медленно я поворачиваю голову и разглядываю длинное гибкое тело, покрытое черной блестящей чешуей, острый гребень на хребте, задние лапы с мощными когтями, хвост, огромные кожистые крылья. Шею пронзает острая боль, видимо, слишком сильно изогнул ее и потревожил рану. Вне всякого сомнения, я увидел дракона! Я кладу голову на лапы. И это — я. Не мой разум, душа, память переместились в другое тело, это я сам так изменился — рана же осталась на месте.

Всем известно, что драконы — существа магические, но разумными их не считают. Они даже приручаются не слишком хорошо. У магглов, особенно на Востоке, есть легенды о мудрых драконах — хранителях вод и покровителях городов, о драконах, которые могут менять свой облик. Но маги знают, что это — сказки, такие же, как истории о живой воде. На моей памяти только один волшебник верил в драконов, которые превращаются в людей и живут среди нас. Точнее, волшебница. Моя мама.