Всё тайное рано или поздно становится явным.

Бофур пошёл среди ночи по надобности. Нори случайно проснулся пораньше. Кили открыл глаза, намереваясь почесать нос, увидел, как Торин целует мне руку, ужасно смутился и снова уснул.

Появился способ проверить, смогла бы община гномов меня принять.

Результат, как и предполагалось, не утешал.

Первой ласточкой стала дружба с Ори. Когда забылась оплошность с кхуздулом, мы быстро сошлись на ниве общей любви. Любви к производству и чтению книг.

Как-то вечером я не удержалась и набросала в пыли идею печатного пресса с наборным шрифтом. И по поволоке в глазах молодого гнома поняла, что покорила его сердце навсегда.

С тех пор только и было разговору, из какого металла отливать руны и какого размера делать страницы. А пока опробовать замысел не получалось, он прилежно описывал всё, что происходило с отрядом. Включая сколько раз мы поели, когда легли спать и какая была в этот день фаза луны. А я сидела с ним рядом и линовала листы.

И вот, стоило Нори увидеть нас с Торином и сказать: «Кхм», как за каждым моим передвижением принялись следить глаза Дори, старшего брата. И если я подходила к Ори, он нервно бледнел.

Ещё хуже поступил Бофур. Он ни в чём не упрекал, но в каждом его взгляде, устремлённом на меня, читалось разочарование. Он словно бы говорил: «Эх, девка. Мы тебя пригрели. А ты…»

«А что я! – хотелось кричать мне. – Я его не соблазняла. Он сам пришёл ко мне ночью. Он, а не я. А что я его не прогнала, так это только моя ноша, и мне за неё отвечать».

И сама возражала. Да, виновата. Да, соблазнила. Могла ограничиться поцелуем, он бы забыл свой порыв. И попробовала закрыться теперь. Но было поздно. Почуяв свободу, Торин нёсся, как ураган.

Словно из рога изобилия посыпались истории про его детство, скитания и жизнь в Синих горах. О дружбе с Двалином я узнала, кажется, больше, чем знал сам Двалин.

Среди гномов не приняты свободные связи. Справедливости ради, у них не так-то много возможностей их завести. Гномьи девы расстаются с невинностью лишь по закону, соблюдя все условности и подписав подробнейший брачный контракт. А женщин других народов гномы не жалуют.

Вернее, женщины других народов не жалуют гномов. Они для них карлики и уродцы, продавшие души за секреты своего мастерства. До сих пор в деревнях детей пугают гномом. Придёт, мол, и заберёт в глубину гор.

Продажных же женщин гномы за женщин не считают. Покупая и продавая всё, что только можно продать, они не понимают, как кто-то решает торговать собой.

Нори подошёл к Торину с мерзкой ухмылкой.

По долгу службы, а Нори мастерски плутовал и обчищал ротозеев, он часто крутился в людских слободах. Потому что красть у своих не станет даже самый пропащий и опустившийся гном. И волей-неволей перенял некоторые повадки людей.

Женщины, тем более человеческие, его не волновали. Но вот рассказать скабрезную шутку, где-то подмигнуть, ущипнуть девицу за зад – этому он выучился быстро и с успехом применял.

Что Торин ему ответил, я не знала. Но это было что-то хлёсткое. Нори отошёл с перекошенным злостью лицом. И я почувствовала себя опять виноватой – из-за меня случился разлад.

Но было и другое.

Ори продолжал улыбаться, хотя братья несомненно ему всё донесли. Кили глядел на дядьку с восторгом, словно тот полубог. Бомбур заменил отодвинувшегося Бофура у меня под боком и исправно храпел.

Да и Торин, когда кто-нибудь нас засекал, не старался спрятаться или сбежать. Наоборот, прижимался покрепче, делал каменное лицо. Смотрел прямо на разоблачителя, будто говорил: «Скажи мне что-нибудь. Попробуй, скажи».

И тогда я думала: «Где ваши благородные пречистые девы? Сидят по домам и давят подушки? Или льют слёзы о милом над тарелкой картошки? Картошки, толчёной, с жареным мясом… не эти поганые сухари…»

Как вы догадываетесь, я очень гордилась, что прохожу этот путь вместе с ним, от начала и почти до конца. Пускай не по своей воле. Мне казалось, это оправдывает хотя бы небольшую толику его любви.

Когда вскорости подошёл Балин, я была готова к разговору. Хотя вначале повела себя, как привыкла.

- Милая, - Балин говорил со мной редко. Но когда обращался, использовал ласковые слова: «милая», «дружочек». После Гендальфа он был самый старший в отряде, и ему нравилось разыгрывать эдакого мудрого дедушку для всех. В действительности его беспокоили только Торин и принцы. Не знаю, чего в этом интересе было больше: любви к тем, кто вырос у него на глазах, или потаённой надежды на возрождение клана.

Итак, он пришёл и сказал:

- Милая, мне кажется, тебе нужен совет.

- Нет, мистер Балин, - ответила я. - Благодарю за заботу, но мне не нужен совет.

Седобородый гном поджал губы. Если с тобой говорит старший – заткнись и внимай. Но пересилил себя, сделав скидку на то, что я молода и не кхузд. Осторожно заметил:

- То, что происходит, касается не только тебя.

- Верно, - согласилась я. – Однако я отвечаю лишь за себя.

И когда он отошёл, поняла, что сглупила. Обидела старика. К тому же ночное озарение говорило, что я уже не одна. Догнала его и извинилась:

- Да, мистер Балин, мне нужен совет.

- Торин порывист и горяч, - сказал он тогда, – хоть и умеет это скрывать. Можешь поверить, я знаю его много лет. Всё новое и неизведанное привлекает его, и сейчас неизведанным ему кажешься ты. Твоё появление, такое волшебное и возбуждающее…

У меня заалели щёки.

- Твоя внешность. Ты не человек и не гном, не хоббит и уж тем более - не эльф. Даже твой ум…

Я подняла на гнома глаза. В моей характеристике редко добирались до ума.

- Даже твой ум. Ты много знаешь для женщины и в общении непосредственна и очень смела, что я склонен относить к излишней… э-э-э, живости натуры.

Я покраснела опять. Но гном прервал меня жестом:

- Я не таков, как Глоин, и не стану читать тебе нравоучений. Он до сих пор не знает. А даст Махал, и не узнает, парни держат язык за зубами, теперь даже Нори. Ссоры промеж своих нам не нужны.

- Так чего вы хотите? – удивилась тут я. – Торин ваш король. Вы – его отряд. Порешите всё между собой. Я не завлекаю его волшебными плясками в сети…

И вдруг поняла – они не могут повлиять на него, поэтому ходят ко мне. Берегись, мистер Гендальф. Твои уроки кой-кому пошли впрок.
....
Пока я просто догадалась, что Торин относится к соплеменникам, как ко мне. Очаровывает неотразимостью, а после ставит в ту позу, в какой желает иметь. И попробовала объяснить:

- Он делает только то, что захочет. Говорит, что хочет. О чём не хочет, не говорит. Хочет - приходит, хочет - уходит. Я не могу ни оттолкнуть его, ни удержать.

- Я знаю. Я же учил его много лет.

- Тогда чего вы хотите от меня? – повторила я. – Даже если я охладею к нему, он продолжит ко мне приходить.

Это была моя тайна и гордость.

Его Величество, узбад Синих гор и наследный Король-под-Горой, так звучал второй титул, нуждался во мне.

Долгие годы его отдушиной была Дис. Но сестре не расскажешь всего. Ей не пожалуешься на властного деда, с ней не поскорбишь об отце, потому что она сама по нему скорбит и негоже растравлять раны, особенно когда сестра лишилась почти всей семьи и даже любимого мужа.

А мне – можно. Я была никто. Не своя, но и не чужая. Не друг и не враг. «Не человек и не гном». А ещё давала честную обратную связь, как его замашки выглядят со стороны.

Однажды он рассказал, как дед принял заказ на ожерелье для короля эльфов. А когда тот со свитой явился во дворец, принародно его унизил, отказавшись заказ продавать. И я открыто заявила, что дед поступил некрасиво и что с королями так обращаться нельзя.

Торин ужасно взъярился. А в лесу, в условиях вечной измотанности и недоедания, взрывные стороны его характера обозначились резче. Я думала, по меньшей мере, получу по лицу. Он сдержался.

Гномы отряда только на первый взгляд казались монолитом. Каждый из них имел отдельные причины пойти в Эребор, и верность узбаду не стояла во главе угла.

- Посмотри, кто со мной, - говорил Торин. – Половина отряда – родня и также несут бремя позора. Из сторонних семей пошли Бомбур и Бофур – шахтёры, бедняки, им нечего терять. С ними Бифур, калека. И Нори – примелькавшийся вор, которого в Бри если поймают, посадят на цепь. Да он на край света готов убежать, лишь бы бока не намяли. И два его брата, что любят его. Вот всё моё войско, вот мой отряд.

Родня тоже не выступала единой стеной.

Например, Балин не верил в пророчество и возможность занять Эребор. В лучшем случае вынести оттуда пару вещей. Но и этот план представлялся ему слишком дерзким. Зато поблизости от Эребора лежало королевство Железных холмов.

- Достойная дева хорошего рода, - неистово бормотал он. – Возобновление связей, настоящий наследник, освящённый богами и почитаемый брак.

Так я получила разрешение ложиться под Торина, чтобы затем освободить его для другой.

- Ты хорошая девочка, - утешал старик. – Тебе просто не повезло. Найди себе ровню. Может, благообразный хоббит, - и он пощёлкал в сторону Бильбо, - или почтенный человек?

«Хрена с два, - думала я. – Буду с вашим королём, пока он сам не попросит. А там пущай хоть целый малинник заводит из достойных дев».

И мило улыбнулась:

- Конечно, мистер Балин. Всенепременно. Благодарствуйте за совет.

Вы, вероятно, спросите, зачем я вцепилась в Торина с сумасшедшим упорством. Он ничего не давал, только брал. Не предлагал даже той помощи, которую сулил Фили.

По-хорошему следовало не ссориться с гномами, а навёрстывать знания и заводить полезные связи. Девушка ловкая после обращения Балина ещё бы и денег с него стрясла. Но я не хотела быть ни хитрой, ни ловкой.

Когда человек лишается всего, он думает лишь о том, как набить брюхо и спасти шкуру. Очередная ложь моего мира. На границе между жизнью и смертью меня потянуло любить.