Мысли о команде плавно, но неизменно пробуждали в сознании гнома портрет ещё одного спутника.
Охотница… Ещё несколько дней назад он бы без сомнений счёл её подобной всем предыдущим — двуличной, окружённой сомнениями лицемеркой, жаждущей лишь урвать свой кусок в случае успеха и без колебаний способной оставить Торина при малейшей опасности; однако теперь Дубощит вовсе перестал понимать эту женщину. Так самонадеянна, так горда была она всё это время… Или так ему казалось?

«Неужели я ошибся в своём недоверии? Зря нарёк её предательницей? Или её отважная жертвенность — это уловка и я дурак, что сомневаюсь в этом…? Нет, так быть просто не может… Никто живой не бросится в огонь лишь ради обмана.»

Размышления мужчины были прерваны тихим шумом голосов невдалеке. В одном из них Дубощит узнал голос той, что вот уже несколько дней нещадно терзает его думы; второй же был ему незнаком. Сделав несколько осторожных шагов в направлении говорящих и укрывшись за толстым стволом одного из немногочисленных в этой части парка деревьев, Торин увидел впереди скамью, на которой спиной к нему сидела охотница и некий эльф, что было очевидно исходя из роста незнакомца.
Дальнейшие внезапные события были гному малопонятны. Эльф придвинулся к ней и бесцеремонными движениями настойчиво вовлёк девушку в смелый поцелуй, что последней, очевидно, не понравилось, ибо спустя несколько мгновений, отчего-то перед глазами окаменевшего Торина сменявших друг друга со скоростью падения тополиного пуха, охотница резко отшвырнула от себя мужчину, приставив к его горлу оружие. В ту же секунду гном поймал себя на странной мысли о том, что мгновением ранее он искренне желал того же… С минуту девушка с растерянной ошеломлённостью прожигала эльфа взором, после рванув прочь почти бегом.

Дубощит отмер, не сразу осознав, что, кажется, несколько секунд вовсе не дышал. В гортани пересохло, а вниз по позвоночнику сполз противный холодок и мужчина, как ни старался, не нашёл этому здравого объяснения.

Торин вышел из своего спонтанного укрытия и, тремя шагами возвратившись на каменную тропу, быстро направился дальше, всем сердцем желая остаться незамеченным, уже почти проклиная себя за решение изучить здешние места… Однако несносная дорожка незатейливо приближалась к злосчастной скамье, на которой всё ещё мирно восседал остроухий. Данное обстоятельство вогнало гнома в состояние жуткого уныния вперемешку со злостью, словно бы грубо ткнув его носом в собственное любопытство. Он мысленно выругался, ощутив себя в дурацком тупиковом положении. Благо, мужчина заметил, что чуть впереди камни тропы раздваивались и вторая заманчиво убегала в сторону. Торин разумно поспешил свернуть в противоположную часть сада, однако со стороны всё той же скамьи вдруг послышался чужой голос.

— Для северной девы у неё слишком нежные губы… Неужели гномки Синих гор также обманчивы в своей неотёсанной непреклонности?

Дубощит остановился, взглянув в сторону. Эльф продолжал пристально смотреть вперёд, будто бы всё провожая давно исчезнувший силуэт охотницы взглядом, однако слова его были сказаны чересчур громко, дабы допустить мысль о том, что он обращался к самому себе.

— Прошу прощения?..

Торин, само собою, превосходно его услышал. Но сия сдержанная фраза была необходима как для уточнения спорного факта — ждёт ли вопрошающий наглец от мужчины ответа, так и для привлечения к себе внимания. Между ними было приблизительно шагов десять. И пусть заметить на бледном худом лице сдержанную ядовитую полуухмылку гном смог лишь когда эльф наконец обратил на него взгляд, Торин готов поклясться, что почувствовал её кожей ещё до этого.

— У меня нет опыта в общении с женщинами-гномами, — эльф встал со скамьи и неторопливо направился к Дубощиту, не сводя с того пристального взгляда. — Каковы они, эти крепкие, суровые, бородатые… создания? — если бы подгорный король хотел что-либо ответить на эту язвительную реплику, должно было бы написать, что Эрестор не стал дожидаться ответа и продолжил беспардонно глумиться, однако у Торина не водилось в тот миг мыслей о подыгрывании остроухому хаму, и потому сия краткая пауза в монологе эльфа имеет право остаться без нашего внимания. — Вы ведь исконные северяне, прозибаете у подножий гор. Кроется ли тепло в объятиях полных рук… и ног?

Манеру выжидать короткую паузу между словами советник Элронда заимел довольно давно и не стеснял себя стараниями от неё избавиться, явно и по сей день не считая ту своим недостатком.
За подобные вопросы и насмешки гномы привыкли не раздумывая пускать в ход кулаки или, ещё лучше, секиры. Но даже с уст Торина в тот день не сорвалось ни единого слова, ни осуждающего, ни оскорбительного; чего уж говорить о кулаках? Над мужчинами повисла грозовая завеса — казалось, ещё чуть-чуть и острая молния пробьёт ясный ночной купол, ознаменовав взаимную враждебность увековеченной.

В давящем на виски молчание утонули минуты, прежде чем эльф наконец шагнул вперёд, лишь покривив губы в ухмылке напоследок. Торин же молча проводил высокую фигуру мрачным взором, пытаясь понять, что это вообще был за цирк… Первым с места гном никогда бы не сдвинулся — гномы не уходят от проблем, не убегают с поля боя, не поворачиваются к зачинщикам спиной. Возможно, остроухий грубиян об этом знал, и тогда хоть в благоразумии его можно похвалить; однако Дубощиту куда легче было думать, что эта утончённая лесная фея всего лишь перепугалась за своё гладкое личико.
Ноги сами понесли подгорного вождя в абсолютно противоположную от запланированного маршрута сторону: пройдя мимо треклятой скамьи, Торин направился дальше, вглубь сада, прекрасно помня, что именно этой тропой скрылась охотница. Но вскоре и эта каменная плита разбилась на две новые, а после и выбранная гномом наугад тоже, и снова, и снова…

В конце концов, Торин вновь смиренно и устало забродил среди густых клумб и высоченных деревьев, не имея ни малейшего понятия, в какой части этого огромного парка он находиться, но и не слишком сильно мучаясь данным вопросом. Куда сильнее в его сознание вплелись мысли о произошедшем, неизменно вынуждающие всплывать уже плотно засевшие в памяти черты женского лица перед глазами. Гному неожиданно вспомнился день их первой встречи. Такой путанный и переполненный противоречивыми эмоциями… Ведь, честно говоря, ведя свой отряд на место предполагаемой встречи с этим таинственным охотником, наследник трона Эребора искренне и до последнего считал это несмешной шуткой волшебника. Особенно усилилось это мнение тогда, когда, запоздав, путники не увидели на заветной снежной опушке ни души, ни даже следов…
Однако рассеялось это чувство злой насмешки над его слепой верой в удачный исход похода, когда обернувшись на вскрик племянника, Торин имел честь лицезреть то, чего и в самых больных фантазиях себе не рисовал.

…в глаза бросались невозможно острые и длинные уши, продолжающие такие же острые скулы, как лезвие меча продолжает руку своего хозяина…

Она неспешно раскачалась на ветке и спрыгнула в снег.

…темнота и диковинная яркость почти чёрных глаз, как и густота таких же тёмных бровей жутко контрастировала на фоне мертвенной бледностью её лика…

Она произнесла что-то. Что-то немного ехидное и смешливое, что он, пусть и услышал, но не осознал, продолжая изучать деву глазами.

…чёрно-коричневые волосы, наверняка густые и тяжёлые, были собраны в какую-то замысловатую причёску, редкими короткими прядками выбиваясь из этого чудного сплетения…

Она усмехнулась иронично, рассматривая небольшой отряд.

…её амуниция выглядела весьма и весьма впечатляюще: помимо мехового воротника и тяжёлых сапог, без которых в таких краях явно не обойтись, за спиною незнакомки висели два идентичных длинных меча, слегка изогнутых и явно бережно хранимых судя по столь тщательно вычищенным рукояткам и совсем недавно перебитым, отменным чехлам; в её пояс — широкий и толстый кожаный ремешок — были чуть ли не со всех сторон вшиты кармашки и чехлы для хранения, видимо, чего-то небольшого и даже мелкого, но важного, раз оно есть; за сам пояс было заткнуто несколько интересных и самых разнообразных по форме кинжалов; на одном плече был ещё один пояс, с также бесчисленным количеством наворотов, а через второе плечо была перекинута обыкновенная походная сумка…

Гэндальф её представил. Рэйна. Рэйна из рода на такую же звонкую рычащую букву, название которого он не запомнил. Он всё смотрел на неё, как на нечто невозможное, пока девушка не встретилась с ним глазами.

…и эти бездонные чёрные омуты блеснули насмешкой, колкостью, что была доселе ему незнакома и неведома — нечто горькое и ядовитое засело в душе, и отвечать расположением к себе уже не захотелось…

А далее он просто пришёл в себя, принимая случившееся за должное и вполне реальное.
Последующие дни оказались не лучше. Стремление достичь желаемого было куда сильнее соблазна поставить эту охотницу на место, однако дева всё нарывалась и нарывалась… Но волшебник, варги его раздери, был прав — идти на Одинокую гору, не имея ни одного козыря в рукаве глупо. Хотя до недавних событий король-под-горой лишь усмехался себе в усы при мысли о том, что эта, пускай крепкая и явно знающая толк в оружии, но в остальном — совершенно обыкновенная девушка способна завалить кого-либо крупнее кабана… И он доселе терпел её, понимая, что однажды всё это закончиться и несносное создание по имени Рэйна исчезнет из череды его обыденных дней и с окончанием этой экспедиции он более не услышит ни об огнедышащих драконах, ни о загадочных лорэнтах.

Так было до их последней остановки в людском поселении. Теперь же, вновь увидя то, что мучало Торина в кошмарах многие годы, столкнувшись с тем, против кого бессильно орудие известной им ковки, Дубощит потерялся в своих рассуждениях и принципах. Увиденное с каждым днём всё больше приобретает смысл и очертания реальности, а он всё никак не придёт в себя…

— Как ты меня нашёл? — продолжая дарить мужчине удивлённо-недоверчивый взор, спросил я. — Это не та часть парка, где обычно бродят в такой час…

— Так отчего же ты здесь?

Отвечать я не стал, хотя Торин вряд ли действительно нуждался в моём ответе. Происходящее было до того удивительно необычным, что мою голову посетили забавные мысли о том, что я попросту сплю, скованный усталостью и уморившийся духотой этого позднего вечера.
Наверное, впервые я имел возможность глядеть на гнома так близко и открыто, не имея необходимости резко отводить взор всякий раз, как встречаюсь с ним взглядом. Дубощит и сам не сводил с меня глаз в тот вечер, явно испытывая те же сбивающие с толку сомнения по поводу реальности происходящего. И невероятности тому диалогу придавало, несомненно, то, что Торин пришёл сам…

— Я полагаю, нам есть, что обсудить, — наконец молвил мужчина. Взор синих глаз решительно приковался к моим, всё также выражающим лёгкое недоумение. — Прости меня, Рэйна. Я извиняюсь перед тобой как от имени нашей команды, так и от своего… Я признаю, что был слеп и груб. Не знаю, простишь ли мне моё упрямое неверие…

Он всегда был предельно сдержан в такие моменты, всегда с трудом признавал свои ошибки, однако так искренне желал возвращаться к столь непостоянной рядом с ним гармонии…
Я всё глядел в эти бездонные очи, глядел, на бессчетное количество мгновений вовсе позабыв, где нахожусь и что происходит. Не то чтобы я был потрясён до глубин души словами мужчины, куда больше меня удивляло само наличие каких-либо слов между нами, ибо, по правде сказать, я уже смирился с тем, что остаток похода мы так и проведём в недоверчивом молчании. Но и совсем не подивиться тоже было бы странно.

— Я не дурак… — наконец пробормотал я, тут же осознав, что, кажется, начал не совсем верно, однако было уже поздно и пришлось продолжить. — Я всё прекрасно понимаю и вряд ли когда-нибудь найду в себе столько кипящего гнева, дабы злиться на вас всерьёз. Знаешь, порою люди, к которым мы выходим с предостережениями и советом покинуть дома, гонят нас дубинами и камнями…

«Твой дед, к слову, поступил с моим посланником также…» — вспомнилось мне далёкое прошлое. Благо, я здраво рассудил и не стал вспоминать вслух.

— Никогда не был злопамятен, — подвёл я черту, улыбнувшись так добродушно, как только умел: мне безумно хотелось скорее достичь, как ни крути, приятного завершения этого диалога, которое уже стало очевидным.

Сейчас я могу быть в сим уверен, однако в тот поздний вечер мне лишь казалось, что взгляд Торина стал другим, словно бы потеплел, да и он как будто смягчился; синие глаза мужчины перестали видеться мне такими холодными, а он сам — чересчур отрешённым. Вот уж во что действительно оказалось сложным поверить, так это в его ответную улыбку. Пожалуй, моё негодование было слишком очевидным, раз Дубощит не сдержал короткого смешка…

— Начнём сначала? — протянутая широкая ладонь оказалась тёплой, несмотря на то, что земля, на которой мы сидели, давно уж остыла.

— С удовольствием.

Я помню, как стремительно прикосновение чужих пальцев к моей кисти пустило по телу волну холодящих мурашек. От неожиданности я едва не вырвал руку, вовремя успев прийти в себя, однако то резкое ощущение лёгкой встряски мне запомнилось на всю жизнь, хотя объяснить его я не мог весьма длительное время.