Имеет ли право

Valeria Zacharova
Тогда изначальный вопрос напоминает что-то вроде: может ли писать автор о Лондоне, если никогда там не бывал?

Эмоции в слэше типично женские, а не мужские как у биологических геев.

Я так понимаю вопрос не в физических возможностях? Имеет ли право девочка без члена писать о членах мальчиков, веселящихся без девочек?

Сможет ли передать опыт, которого не имеет сама?

GrimReader
Сможет ли передать опыт, которого не имеет сама?

Мотыль
Классики, гады такие, почти сплошь мужики, но упорно писали про женские эмоции. Совершенно не стеснялись.

Lothraxi
Но не про вагинальный секс.

Классики, гады такие, почти сплошь мужики, но упорно писали про женские эмоции. Совершенно не стеснялись.

Сможет ли передать опыт, которого не имеет сама?

Чисто на примере индуктивно можно предположить, что

не может понять активного партнёра

Мотыль
А как же активные лесбиянки?)

кто ваще хочет читать сцены реалистичного секса?

Встречный вопрос к ТС.

Про Наташу Ростову может написать только Наташа, имеющая котиков, которые всё уронили? Или Лев Толстой тоже написать может, хотя у него их не было?

Фарнсворт лег ничком на свои брюки и рубашку и провалился в бессловесный вакуум, чувствуя на спине солнце и легкую боль заживающего шрама. Он видел, что Али сидит над ним голый, руки Али массируют его спину, продвигаются вниз к ягодицам. Что-то поднималось к поверхности тела Фарнсворта из отдаленных глубин памяти, и он увидел, словно на экране, странный случай из своей юности. Дело было в Британском Музее, шел пятнадцатый год его жизни, он стоял перед стеклянным ящиком. Один во всем зале. В ящике лежало тело сидящего человека высотой около двух футов. Человек был голый, правое колено согнуто, тело приподнято на в несколько дюймов от земли, пенис не скрыт. Руки вытянуты вперед ладонями книзу, а лицо – как у рептилии или у зверя, что-то среднее между аллигатором и ягуаром.

Мальчик смотрел на бедра, на ягодицы, на гениталии, тяжело дыша сквозь зубы. Его охватывала похоть, у него набухал член, ширинка его брюк оттопыривалась. Он протискивался внутрь сидящей фигуры, мечтательное напряжение в паху возрастало, давило и росло, странный запах, не похожий ни на что из того, что ему до тех пор приходилось нюхать, но сам по себе знакомый, голый человек лежит у широкой светлой реки – изогнутая фигура. Серебряные блики вскипели перед его глазами, и он кончил.

Рука Али раздвинула ягодицы Фарнсворта, Али плюнул на устье его прямой кишки – его тело раскрылось, и фигура вошла в него стремительно, но бесшумно, согнув правое колено, выдвинув челюсть вперед, так что она превратилась в звериное рыло, голова расплющилась, мозг источал запах… хриплый, свистящий звук сорвался из его губ, и свет лопнул в его глазах, а тело его забурлило и исторгло из себя кипящие струи.

Сцена представляет собой джунгли. Из динамиков квакают лягушки и поют птицы. Фарнсворт в юности лежит ничком на песке. Али ебет его, а Фарнсворт корчится, медленно барахтается, обнажая зубы в развратной улыбке. На несколько секунд гаснет свет. Когда свет зажигается снова, Фарнсворт одет в костюм аллигатора с вырезом на жопе, Али продолжает ебать его. Али и Фарнсворт скачут прочь со сцены, Фарнсворт показывает зрительному залу перепончатый средний палец, а оркестр морской пехоты играет «Семпер Фи». Занавес.