#длиннопост #музыка #картинки
Если окинуть взглядом европейскую культурную жизнь 1815-1825 годов, бросается в глаза некоторая растерянность – вполне естественная после эпохи кровавых революционных потрясений и только отгремевших наполеоновских войн. Что теперь делать? Податься в бунтари, бросить все и уехать в Усть-Урюпинск в Грецию, как лорд Байрон? Прятаться от мира в страшновато-уютных фантазиях, где оживают куклы и щипцы для колки орехов? Искать утешения в сентиментальных картинах мирной повседневности, как предлагает стиль бидермайер?

Композиторы-романтики дали свой ответ: в любой непонятной ситуации пиши песню для голоса и фортепиано!


Мориц фон Швинд. Шубертиада. За фортепиано – Франц Шуберт. 1868 (нарисовано по памяти).

Так в австро-немецкой музыке возник жанр, называемый просто Lied, то есть «песня» (или Lieder – во множественном числе). Начало было положено еще Бетховеном, а во второй половине 19 века эту традицию продолжили Иоганнес Брамс, Хуго Вольф и Рихард Штраус.
Но два главных имени здесь – Франц Шуберт и Роберт Шуман.

***

Трудно вообразить менее романтическую фигуру, чем Шуберт. Он был невысок ростом, круглощек, носил очки и получил от друзей прозвище Schwammerl – «грибочек». М-да, это вам не демонический красавец лорд Байрон.
Трудно вообразить более романтическую фигуру, чем Шуберт, с его гениальностью, таинственным недугом и безвременной смертью.


Леопольд Купельвизер. Игра в шарады в Атценбруге, 1821.

Художник, оставивший нам эту забавную картинку, не забыл запечатлеть и себя самого: в пантомиме, изображающей грехопадение Адама и Евы, ему досталась роль дерева. Вон, видите, стоит в центре, красивый, растопырив веточки?
Шуберт сидит за клавиром с выражением «может, прекратим вот это все и просто послушаем мою музыку?».
А вокруг дерева обвился змей-искуситель – один из ближайших друзей Шуберта, его тезка и почти однофамилец Франц фон Шобер. Считается, что именно он подбил Шуберта посетить бордель, где тот заразился сифилисом, от которого в итоге и умер. Все это лишь череда предположений, но если они верны хотя бы отчасти, то эта картина вдруг обретает дополнительный зловещий смысл.
Так или иначе, Шуберт умер в тридцать один год, написав незадолго перед смертью вокальный цикл «Зимний путь» – «венок жутких песен», как он сам его называл. О «Зимнем пути» я уже немного рассказывала вот здесь.

***

Оторвавшись от Шуберта волевым усилием, мы немедленно попадаем в поле притяжения столь же магнетической фигуры.
Роберт Шуман. Снова трагическая судьба: мучительный недуг (в его случае – психическое расстройство, возможно, тоже связанное с сифилисом, но не факт) и преждевременная смерть в клинике для душевнобольных.


Комната в музее Шумана в Цвиккау. Портрет Роберта Шумана. Йозеф Крихубер, 1839.

Удивительна история его любви и удивительна личность его жены – Клары Шуман, яркой и талантливой женщины, которая ради мужа отказалась от композиторских амбиций, но обрела громкую, беспрецедентную в ту эпоху славу пианистки.
И странная, смутная история с Иоганнесом Брамсом, не дающая покоя биографам всех троих. Известно о любви Брамса к Кларе, замужней женщине, матери восьмерых детей, которая была на четырнадцать лет старше его и неустанно трудилась, обеспечивая семью. И… и больше почти ничего доподлинно не известно. Брамс и Клара по взаимному соглашению уничтожили письма друг к другу. А после смерти мужа Клара осталась одна и полностью посвятила себя карьере.

***

Биографии композиторов не только дают богатый материал для романтических мифов, но и приближают нас к пониманию их музыки.
Lied – жанр одновременно бесхитростный и парадоксальный. Что может быть проще песни под аккомпанемент фортепиано в непринужденной домашней обстановке? И что может быть страннее, чем эти моменты откровения, полные горечи, отчаяния, нежности или иронии, которые тревожат, ранят, внушают ужас… вот так, в формате приятного вечера при свечах?
В опере между певцом и аудиторией обязательно есть дистанция. Символическая – декорации, грим и костюм переносят певца в особое пространство. А в современном театре и физическая – мы отделены от сцены оркестровой ямой.
С Lied все иначе. Камерный исполнитель обращается не к абстрактному темному провалу зрительного зала. Точнее, в наше время бывает и такое, но создавалась эта музыка для небольших пространств, где певец – не актер на возвышении, а человек, который вдруг открывает душу, глядя вам прямо в глаза.
Попробуем послушать?


Рукопись Ф. Шуберта: песня «Форель».


1. Ständchen – Серенада (Франц Шуберт)
Песнь моя летит с мольбою тихо в час ночной. В рощу легкою стопою ты приди, друг мой…
Вообще музыку к этим стихам должен был сочинить Бетховен. Но он не успел – умер. Тогда за дело взялся Шуберт, и на свет появилась одна из его самых красивых песен. Задушевная и мелодичная, мечтательная поначалу и страстная в конце…
Серенаду исполняли в русском переводе Лемешев и Козловский. Но для первого знакомства лучше выбрать оригинальный текст и (только без обид) более элегантную и мужественную манеру исполнения.

2. Gretchen am Spinnrade – Гретхен за прялкой (Франц Шуберт)
Этот монолог Гретхен называют одной из самых сексуально насыщенных песен всех времен. Звучит интригующе, да?
Гретхен (Маргарита), героиня «Фауста», сидит за работой. Навязчивое кружение в фортепианной партии – это и вращение колеса прялки, и неотступные мысли, и нарастающее волнение.
Эротическое содержание здесь столь ясно и недвусмысленно, что песня эта дала повод рассуждать о возможной гомосексуальности Шуберта (не представлял ли он на месте Маргариты себя? и от чьих это поцелуев он тогда хочет умереть? а? а?).

3. Erlkönig – Лесной царь (Франц Шуберт)
Кто скачет, кто мчится под хладною мглой? Ездок запоздалый, с ним сын молодой…
Да-да, та самая баллада Гете, многим известная со школьной скамьи – в переводе Жуковского (вот полный текст).
Эту песню Шуберт написал в восемнадцать лет. Первое же публичное исполнение имело огромный успех. Вещь получилась и впрямь яркая: в нескольких минутах уместился целый драматический спектакль, буря контрастных красок, голосов и гармоний.
Фоновый узор – напряженный конский топот в фортепианной партии (пианист при одном взгляде на ноты чувствует боль в правой руке… что ж, искусство требует жертв, если пианист сломается, просто возьмем другого). И на этом фоне – четыре голоса: рассказчик, испуганный мальчик, его отец… и странное потустороннее существо.
Лесной царь (Erlkönig, Erlking, т. е. король эльфов – ellekonge, позаимствованный немецкими поэтами из датского фольклора) нашептывает вкрадчивые, искусительные, сладко-ядовитые слова, и от этого голоса не убежать и не спастись.
По ссылке выше – исполнение Иэна Бостриджа, оно мне нравится больше всех. Этот жуткий щекочущий шепоток…

4. Die Forelle – Форель (Франц Шуберт)
Песня тоже известная и узнаваемая. Запоминающаяся мелодия, обманчиво беспечный тон, серебристый блеск и плеск, моя прелес-с-с-ть… а нет, извините, это не отсюда.
Ручей и рыбак на берегу, безмятежный солнечный день. Искры и пузырьки в струящейся воде – слышите, в фортепианной партии они словно взлетают на поверхность, как в бокале шампанского? На бегущую воду можно смотреть вечно, но оторвемся на минуту и вслушаемся в слова.

5. Die Liebe Farbe – Любимый цвет (Франц Шуберт)
Эта песня входит в цикл «Прекрасная мельничиха» на стихи Вильгельма Мюллера.
История возникновения стихов сама по себе любопытна. Мюллер, молодой талантливый поэт, однажды вместе с друзьями участвовал в литературной игре под названием «Роза, мельничиха». Каждый из участников игры добивался руки прекрасной мельничихи, сочиняя стихи от имени своего героя – подмастерья мельника, охотника, садовника, рыбака. Мюллеру досталась роль мельника (в соответствии с его фамилией, которая, собственно, и означает «мельник»). Его стихи были признаны лучшими, впоследствии он дополнил их новыми и опубликовал в виде завершенного цикла.
Вот на эти стихи Шуберт и написал музыку. Лирический герой, тот самый бедный юноша-мельник, странствуя в поисках счастья, встречает прекрасную девушку. Влюбившись и не найдя взаимности (девушка в итоге предпочитает брутального охотника), он бросается в ручей.
Этот ручей – его верный друг и собеседник на протяжении всех песен. С одной стороны, беседы с неодушевленным явлением природы – обычный романтический штамп. С другой… не признак ли это душевной болезни?
В песне «Любимый цвет» можно найти подтверждение этой догадке: в тихом голосе неприкрытое страдание, а навязчивые повторы в партии фортепиано как будто намекают на одержимость… Слышите этот невидимый и неумолкающий маленький молоточек? Если в «Гретхен» фоном было кружение колеса, в «Лесном царе» – топот копыт, то здесь это назойливая капель, удары которой (а их более пятисот на протяжении всей песни) могут продолбить дырку даже в здоровой голове.
В лесу меня заройте, зеленым мхом покройте – ей мил зеленый цвет, ей мил зеленый цвет…
И снова здесь, на мой взгляд, лучше всего подходит голос Иэна Бостриджа, с его специфической окраской, болезненной хрупкостью, пограничностью. Блик подступившего безумия, капля яда в прозрачном хрустале.

6. Auf dem Wasser zu singen – Петь на воде (Франц Шуберт)
Словно как лебедь, по влаге прозрачной, тихо качаясь, плывет наш челнок. О, как на сердце легко и спокойно, нет и следа в нем минувших тревог...
Отдохнем от страданий – перед нами сладкозвучная баркарола (от итал. barca – лодка). Традиционно это слово обозначает песни венецианских гондольеров, но может применяться к любым произведениям в этом духе.
Для баркаролы характерен размер 6/8 – обратите внимание, как музыка послушно распадается на фразы: раз-два-три-четыре-пять-шесть, раз-два-три-четыре-пять-шесть… Эти затухающие и обновляющиеся колeбaния создают характерное ощущение одновременно подвижности и расслабленности, будто и правда скользишь, слегка покачиваясь, по безмятежной глади воды, и мысль об утекающем времени и конечности жизни тебя больше убаюкивает, чем пугает.

7. Der Wanderer an den Mond – Разговор странника с Луной (Франц Шуберт)
Я странствую по земле, ты – по небу. Я везде чужак, мне нигде нет приюта, а для тебя все небо – родной дом. Какое это счастье – знать, что ты в родном краю, куда бы ты ни пришел.
Очень шубертовская драматургия у этой песни: размеренные шаги странника, который будто приговаривает в такт движению, а затем вдруг возглас тоски и отчаяния.
Если вы знаете немецкий, то услышите интересное: очарованный странник утверждает, что Луна встает на западе и садится на востоке! Эта забавная неточность содержится в оригинальном тексте Иоганна Зайдля. Обычно певцы исправляют ее, но Дитрих Фишер-Дискау сохранил этот исторический курьез.
Да-да, напоминает анекдот о незадачливом ученике Царскосельского лицея, который начал сочинение о восходе солнца словами: «Се от Запада грядет царь природы…»
А Пушкин мгновенно продолжил:
И изумленные народы
Не знают, что начать:
Ложиться спать
Или вставать?

8. Lust der Sturmnacht – Радость бурной ночи (Роберт Шуман)
Если ветер тучи гонит, льется дождь и буря стонет, а в полях бредет устало ночью путник запоздалый, как тогда отрадно в доме мне забыться в сладкой дреме и в моей каморке тесной видеть нeбa свет чудесный…
Содержание песни – и буквальное, и символическое – совершенно понятно из музыки даже без перевода. Противопоставление злой бури в неприветливом внешнем мире и мирного уюта в надежном убежище имеет, конечно, религиозный смысл. Но посыл этот понятен и тем, кто не религиозен: у каждого из нас есть свой островок покоя, огонек надежды, источник утешения, в который можно уткнуться, когда буря очень уж свирепствует.

9. Ich will meine Seele tauchen – В цветах белоснежных лилий (Роберт Шуман)
Песня из самого известного цикла Шумана «Любовь поэта» на стихи Гейне.
Сюжет и композиция цикла напоминают «Прекрасную мельничиху» Шуберта: пылкий влюбленный проходит тот же путь – от первого восторга зародившегося чувства до безысходного отчаяния. И даже финал этой печальной истории похож. Правда, герой Шумана не бросается в воду сам, а лишь символически хоронит в ней свои песни и несчастную любовь. Прекрасный выход, я считаю: и романтический жест сделан, и герой остался в живых. И волки сыты, и овцы целы.
Но эта короткая песня звучит в начале истории и пока еще полна нежности, трепета и радости.

10. Das ist ein Flöten und Geigen – Напевом скрипка чарует (Роберт Шуман)
Напевом скрипка чарует, весельем флейты звенят, любимая здесь танцует, невесты на ней наряд…
Как мы уже знаем из сказанного выше, невеста выходит вовсе не за лирического героя. И в этом очаровательном и прилипчивом вальсовом ритме спрятано горе и смятение, которое прорывается сквозь простодушное свадебное веселье. Герой меньше всего расположен танцевать, но как вырваться из объятий этого бесконечного и безжалостного вальса?

11. Der Rattenfänger – Крысолов (Хуго Вольф)
Когда речь заходит о камерной вокальной музыке, имя Хуго Вольфа обычно называют сразу вслед за Шуманом и Шубертом. Это уже конец 19 века – поздний романтизм, и Вагнер уже навсегда изменил представления о музыке… А композиторы-романтики все продолжают безвременно умирать – впору подумать о каком-то проклятии! Вот и Вольф прожил всего сорок с небольшим (а от чего он умер – не скажу, потому что иначе мысль о проклятии окончательно оформится и окрепнет).
Но здесь пусть будет песня легкая и веселая – по мотивам всем знакомой легенды о Гамельнском крысолове, на стихи Гете.
Певец, любимый повсеместно, я крысолов весьма известный, и в этом городе с моим искусством впрямь необходим…
Бойкий крысолов, между прочим, похваляется здесь не только своей властью над крысами и детьми, но и другими талантами. Полный текст можно посмотреть вот здесь.

12. Flohlied – Песня о блохе (Людвиг ван Бетховен)
А раз уж мы взялись тут шутки шутить, то сделаем финт – и вернемся в самое начало, к Бетховену, старшему современнику Шуберта. Бетховен, автор мрачной и героической музыки, человек драматической судьбы, темпераментный и сложный, при всем при том не был лишен чувства юмора, хотя и своеобразного.
Эта дурашливая песенка на слова Гете, которую в «Фаусте» исполняет сам Мефистофель, хорошо нам известна в версии Мусоргского. Помните классическое исполнение Федора Шаляпина?
Жил-был король когда-то. При нем блоха жила. Милей родного брата она ему была. Зовет король портного: «Послушай, ты, чурбан, для друга дорогого сшей бархатный кафтан!»
Но Бетховен успел раньше.
В его «Блохе», правда, нет ничего инфернального, но она по-своему очень мила. Послушайте (да и посмотрите), как пальцы пианиста прыгают по клавишам!

БОНУС
И еще немного Бетховена.
Всякому, кто имел дело с музыкальной школой, хорошо знакомы заунывные звуки песни «Сурок». Пьесу эту, технически несложную и доступную начинающим, бесконечно разучиваемую и исполняемую неловкими детскими пальчиками, уже трудно воспринимать как музыку.
Но давайте попробуем услышать ее заново и поддаться ее простодушному очарованию.
Песенка исполняется от лица маленького савояра – бродячего певца с дрессированным сурком, уроженца Савойи, который странствует по Германии в поисках пропитания. Поэтому французские строчки в оригинальном тексте перемежаются с немецкими.
И название французское – Marmotte.


Шуберт за клавиром. Густав Климт, 1899.