Эпилог

Черная ольха – дерево странное. Поселяется она чаще всего там, куда вода приносит ее соплодия-шишечки, но сама-то любит места более сухие. Вот и получается, что лучше всего растет она там, куда без человеческой помощи почти никогда и не попадает.
Городской парк Кер-Сиди был разбит на сухом месте, и посаженные в нем ольховые деревья чувствовали себя хорошо. Эта развесистая ольха росла в парке с самого его основания и была в нем едва ли не самой высокой и пышной. Несмотря на то, что весна совсем недавно вступила в свои права, ольха уже успела распустить не только длинные зеленовато-бурые сережки, но и блестящие темно-зеленые листья с крупными, словно выточенными ювелиром жилками. А у основания ее темного трещиноватого ствола находилась недавно подновленная, но явно старинная табличка с надписью на двух языках – камбрийском и ирландском: «Дерево Мэйрион Аннонской».
Кругленькая пушистая малиновка с оранжевой грудкой деловито перепархивала с одной ветви ольхи на другую, высматривая проснувшихся после зимы насекомых. Неожиданно она замерла, а потом тревожно крутанула головой: совсем неподалеку послышались человеческие голоса. Конечно, посетители в парке бывали часто и удивляться им не приходилось, но малиновка на всякий случай решила быть осторожной. Испустив похожий на сухой треск крик тревоги, она сорвалась с ветки и перелетела повыше, к самой вершине кроны.
Тем временем к ольхе приблизилась группа молодых людей. Высокий белокурый юноша, заметно прихрамывая, нес на плече саженец – молоденький ясень с едва распустившимися почками. Возле ольхи юноша замедлил шаг, а потом и вовсе остановился.
– Здесь для него место подходит? Ты уверен, Олаф? – тихонько спросила худенькая черноволосая девушка с большими темно-карими глазами.
– Должен прижиться, Кари, – кивнул тот в ответ и вдруг хитро подмигнул: – А уж если его наша Танни благословит, то и тем более.
Как раз подошедшая к ним рыжая девушка с лопатой в руках чуть смутилась, а потом широко улыбнулась:
– Благословлю непременно – как же иначе-то? От всего народа Дон!
У девушки были огромные зеленые глаза и странные уши – по-звериному заостренные и торчащие в стороны.
– А Санни и Падди, выходит, так и не пришли? – огорченно вздохнула черноволосая Кари.
– Им никак сегодня, – с сильным ирландским акцентом откликнулась огненно-рыжая девушка с серым плоским свертком в руке, – не остроухая Танни, а другая, крепко сбитая и с бесчисленными золотистыми веснушками на лице. – Нашу Санни в клан приняли – событие же! Теперь Пэдин ее родне представляет, а у него ее столько!.. Я – и то к вам еле выбралась – но меня простят.
Кари посмотрела на нее с тревогой. Протянула с сомнением в голосе:
– Орли, ты уверена?
– Это Этнин повезло, а на мне гейс так и остался! – рассмеялась та в ответ. – Мне же теперь хмельного ни капли нельзя – ну и зачем я там нужна?
И, став вдруг серьезной, добавила:
– Ребята обещали: придут сюда завтра. Обязательно!
И они дружно принялись за дело: вырыли неподалеку от ольхи яму, поставили туда саженец, завалили его корни землей, полили водой из канавы. Лопатой по очереди работали все – и черноволосая Кари, и веснушчатая Орли, и остроухая Танни, и даже хромоногий Олаф. Как только работа была закончена, Орли аккуратно размотала сверток. В нем оказалась табличка – зеленая дощечка, прикрепленная к коротенькому колышку. Крупными округлыми латинскими буквами на дощечке было вырезано: «Дерево Робина Доброго Малого» – а ниже тянулась тонкая линия, испещренная мелкими черточками.
Олаф взял табличку в руки, повертел, осмотрел со всех сторон, а потом одобрительно цокнул языком:
– Ух ты! Даже огамом написала!
– А то? – гордо разулыбалась Орли. – Мы же гаэлы, нас с Нуалой старому письму тоже учат. А новое я уже совсем выучила!
– А я до сих пор сентябрьские долги отрабатываю, – тихо призналась Танни и вдруг взволнованно воскликнула: – Ой, мунстерская... Я же тебе сказать забыла! Мне сегодня из Александрии письмо пришло – от Кайла! Пишет, всё хорошо и у него, и у Ладди. Там уже третий месяц перемирие – а скоро, может быть, и окончательный мир заключат!
Тем временем Олаф уверенным движением вбил колышек в землю, а потом, чуть отступив назад, задумчиво посмотрел на молоденький ясень и на стоявшую рядом с ним высокую ольху. Немного помолчав, он тихо вздохнул и повернулся к Танни.
– Расскажешь нам с Кари про него, ладно?
– Обязательно, – кивнула та.
Постояв возле саженца, юноша и три девушки перебрались на дорожку и медленно направились к выходу из парка. По мере того как они удалялись, голоса их становились всё тише и в конце концов смолкли совсем.
И тогда, слетев с верхушки соседней ольхи, на ветку ясеня уселась рыжегрудая малиновка.