Я уже писала о людях, которые сейчас ругают девяностые, но при этом во время самих 90-х не были в оппозиции и вообще ничего не предпринимали. В том ключе, что я негативно к ним отношусь и что их страдашки по девяностым во внимание не принимаю.

В свое оправдание они в основном говорят:
«не было возможности»
«нечего ерундой заниматься»
«это бы ничего не изменило»
и прочий упаднический лексикон. Все те же слова можно брать и без изменений вставлять в рот любому коллаборационисту. Мол, да, не нравится мне оккупационное правительство, но нет у меня времени заниматься ерундой и бороться с ним, кушать надо и семью кормить, пойду в полицаи. Совершенно органично и естественно звучит. То есть, типаж личности понятен.

Их ненависть к тем, кто все-таки идет против власти, надо, как мне теперь кажется, именно через это объяснять. Не через одобрение власти (они зачастую ее не одобряют), а через их неспособность сопротивляться. Им не хочется считать себя трусами и предателями, поэтому они создают в голове картинку, в которой сопротивление контрпродуктивно, а те, кто все-таки сопротивляется, хуже чем те, кто безропотно подчиняется.

Если я правильно рассуждаю, то следы такого мышления надо искать и у других неспособных к сопротивлению. Скажем, женщины, которые живут с алкашами и маргиналами, ими недовольны, но осуждают тех женщин, которые разводятся с такими же. Вот тоже легко могу себе представить.

Конечно, более ожидаемая реакция от тех, кто невольно подчинился, это, наоборот, сочувствие и поддержка тех, кто борется. Но, подозреваю, что это будет очень дискомфортное состояние, особенно если у человека нет уважительного самооправдания. Скажем, врачу можно работать при плохой власти и не быть коллаборационистом, а вот силовику — нельзя. Под внутренним и внешним давлением приходится выбирать сторону, и если человек трус, то он делает выбор отказаться от сопротивления не только активного, но и духовного.