Для меня смена обстановки ознаменовалась бодрящим вызовом, принесённым старостой Айрис к концу ужина.

— Поттер, в кабинет к МакГонагалл, живо!

— Неужто наградной лист пришёл? — восхитился я, допивая чай. — На Орден Мерлина где дырку сверлить положено, ты не в курсе?

— Вазелин прихвати, хохмач. Остальное тебе там выдадут.

МакГонагалл встретила меня непроницаемым лицом. Кроме неё, в кабинете присутствовал Лонгботтом и… видимо, это и есть его бабушка. Невилл имел подавленный вид и отстранённо пялился в пол. Бабушка же была… злая.

— Вызывали, мэм? — спросил я у МакГонагалл.

— Это он? — не давая ей ответить, голосом занято́го палача осведомилась леди Августа.

Получив положительный ответ, она начала выкладывать на стол предметы из своей сумочки, сопровождая каждый раздражённым припечатыванием. Передо мной появились: нераспечатанный футляр с браслетом, пакетик с семенами, моя открытка, популярная брошюра о волшебных палочках и пустая сумка Невилла, которую я подарил ему осенью.

— Верни книгу из нашей библиотеки, — потребовала она в конце последовательности.

С каменным лицом я выложил руководство по виноградному делу в почтовом конверте и, на всякий случай, открытку от Невилла. Отбросив открытку, леди Августа вытащила книгу и придирчиво проверила её сохранность. Я разглядывал Лонгботтома. За всё время беседы он не пошевелился и не поднял глаз.

— Я хочу, чтобы ты отстал от Невилла, — ультимативным тоном заявила бабушка, спрятав книгу в сумочке. — Оставь его в покое, слышишь? После всего, что мне о тебе рассказали, я не желаю видеть тебя рядом с моим внуком!

— Могу я поинтересоваться сутью рассказанного?

— Нет!

Очень педагогично.

— Без проблем. Главное, чтобы и Невилл ко мне не приставал.

— Для тебя — мистер Лонгботтом или наследник Лонгботтом!

Не став отвечать, я посмотрел на обсуждаемую персону.

— Невилл?

— Не смей его так называть, чернь! — рявкнула генерал в лисьей шубе.

Невилл вздрогнул, но глаз не поднял.

— Отстань от меня, Поттер. Оставь меня в покое.

Сказано было глухо, но решительно. Плохо дело. Если бабка в деле, это объясняет неработоспособность комплекта наследника. И неважно, что используют её, похоже, втёмную. Но это уже не мой уровень и не моя проблема. Хорошо хоть, что в футляр с моим браслетом почему-то не заглядывали.

— Это всё, профессор?

— Нет! — опять оттеснила нашего декана от диалога суровая бабка. — Я хочу, чтобы ты поклялся оставить моего внука в покое.

— Этого не будет, — спокойно сообщил я.

Воздух в кабинете потяжелел.

— Ты даже не представляешь, тварь, на что способен род Лонгботтом, — с угрозой произнесла Августа. — Я устрою тебе…

И вот тут в разговор вмешалась МакГонагалл.

— Леди Лонгботтом, я не потерплю здесь угроз в отношении учеников! — железным тоном отчеканила она. — Никаких войн в этих стенах, или…

Оказывается, и нашего декана есть за что по-настоящему уважать.

Простите, профессор МакГонагалл, — мягко прервал её я. — Но мне бы действительно хотелось узнать, что меня ждёт за стенами Хогвартса.

Воцарилось молчание. Леди Августа подошла ближе и с брезгливым презрением уставилась на меня.

— Я не понимаю. Эти выродки убили твоих родителей. Как ты можешь водиться с пожирательской мразью?

— Это вы сейчас… о детях? — Мои плечи и позвоночник сами собой приняли ту привычную моему «двойнику» позу, в которой я побывал во сне, а толика Пустоты оттеснила к владелице навалившуюся ауру. Бабка словно на стену наткнулась. — Леди, вы находитесь в Хогвартсе. Ему уже десять веков. Он старше вашего древнего и священного рода.

Растерявшаяся поначалу, Августа быстро пришла в себя и попыталась надавить на наглого малолетку магией главы рода. Я продолжал говорить спокойно, тесня этот пресс истечением своей стихии.

— Мы живём под одной крышей. Питаемся в общем зале с одной кухни. Учимся вместе в общих аудиториях. И колдуем одной магией на всех. Так было с самого первого дня, когда здесь ещё не было ни парт, ни обеденных столов, ни уютных спален с удобными кроватями.

Марево противостояния стало отчасти видимым обычным зрением. Бурлящий и клокочущий поток, бессильно огибающий островок абсолютного спокойствия.

— Стены Хогвартса многое повидали и пережили. И осады местных конунгов, и гоблинские войны, и неумолимый геноцид инквизиции; и моровые поветрия, и голодные годы, и перемену климата; и несколько сменившихся династий на троне, и перекраивания границ, и кратковременные восхождения тёмных лордов.

Атака бабки дрогнула на последних словах.

— И всё это время у нас было и остаётся четверо Домов. Именно *четверо*, леди Августа. А не трое полноценных и один — для выродков, нелюди и пожирательских унтерменшей.

С последними словами я вытолкнул волну Пустоты, резко отбрасывая давящую магию за можай. Старуха пошатнулась. В кабинете стало тихо и спокойно.

— Если этот факт отчего-то является для вас невыносимым, — закончил я негромко. — Хогвартс — не единственная школа магии в нашем мире.

Камин за моей спиной медленно разгорелся ярче, наполняя похолодавшую атмосферу теплом и уютом. Я посмотрел на декана:

— Я могу идти, профессор МакГонагалл?

— Вы свободны, мистер Поттер. Невилл, будь добр, подожди в коридоре.

Хоть мы и вышли из кабинета вместе, говорить с Лонгботтомом мне было не о чем. Как минимум он сначала должен вернуть себе способность адекватно мыслить.

Зайдя за угол, я расслабил плечи. Вот интересно, смогла бы леди Августа повторить фразу про выродков в присутствии их родителей?

Позади раздалось знакомое шипение, сегодня для разнообразия переходящее в свист сильно перегретого чайника. Я досадливо отпустил мешалку, чтобы не загрязнять зелье Пустотой, и молча выставил за спиной щит, закрывающий наш ряд. Предупреждать окружающих уже давно не было нужды, народ уверенно отточил требуемые для выживания навыки. Крэбб скастовал купол, Грэйнджер развернулась и достала палочку, позади послышалась разбегающаяся возня… Я просто пережидал этот плановый катаклизм, досадуя, что меня оторвали от работы, но не собираясь оборачиваться. Зря.

Грохнуло так, что заложило уши. Я втянул голову в плечи и усилил щит. Сквозь звон в ушах послышался какой-то влажный удар, через секунду — смачный плеск, и лишь после этого — вопли боли.

Взорвался котёл Лонгботтома. Уизли сегодня задержался: Снейп запретил ему набирать воду, пока тот полностью не разотрёт в ступке все рыбные хребты. Разумеется, рыжий не спешил и всячески филонил, что полностью устраивало Снейпа: ему тоже не нужны претензии коллег, встречающих Рона во время уроков шляющимся по замку вместо пребывания в больнице. Но от обязательного пиро-шоу нас это не спасло. Его исполнил Лонгботтом.

Что он намешал в паре с Финниганом, остаётся неясным. В какой-то момент началась аномальная полимеризация рыбного клейстера. Костяной взвар всплыл, загустел и превратился в твёрдую прочную крышку, армированную кусочками травы и в полтора килограмма собственного веса. Изменившееся давление привело к лавинообразному газообразованию в растворе под крышкой.

Твёрдый блин выстрелило вертикально вверх, словно ядро из пушки. Ударившись о потолок, он полетел обратно. Полтора твёрдых килограмма с хорошей скоростью плюхнулись в варево. Разлетевшийся во все стороны кипяток и составил основной поражающий фактор сегодняшней аварии.

— Переселившись на галёрку, вы заметно поглупели, мистер Лонгботтом, — без привычных ругательств сообщил Снейп, накладывая чары первой помощи. — Ещё один такой взрыв, и вам придётся обосноваться в «загоне».

— Полгода назад я полагал мистическую ветвь Магии дурацкой блажью полуграмотных фриков из Дырявого котла, — тихо сказал я. — А волшебную палочку — пультом-ленивчиком для пивных животов, которым обременительно поднимать зады с диванов для переключения канала. И которые и знают-то от силы пять-семь кнопок из имеющейся палитры возможностей.

Я достал свою кривую палку.

— Колдовать без палочки очень тяжело, Гермиона, — продолжал я тихо. — Но ты, по крайней мере, точно знаешь, как это работает. А для меня это было очень важно — знать и понимать. Ты нажала кнопку «Люмос», и куда-то ушёл неизвестный сигнал. Где-то в неизвестном месте тебе приготовили телешоу «Светлячок» и передали посредством волн, о которых ты не имеешь ни малейшего представления, кроме сведений из популярных детских книжек. Очень сложная схема, ради которой тебе придётся учиться лет двадцать, чтобы хоть что-то понять, нарисовала шоу на экране. Что произошло? Кто готовит шоу? Что он туда вкладывает? Что берёт взамен? Как это могут перекрыть, перехватить, подмешать лишнее? Как это проверить, починить, защитить? Как заказать своё телешоу?

Я поднял палку и не глядя махнул круговым движением. Зелье вспыхнуло, загорелось зеленоватым пламенем, достигающим тёмных сводов подземелья, но совсем не обжигающим. Языки взбурлили призрачными пузырьками. Потрепетав с полминуты, костёр утих. В котле зеленоватыми искорками плескалось идеальное зелье.

— Вот, — я показал ей кусок древнего дерева. — То, о чём я говорю. Мы не знаем, как работают волшебные вещи, а у них, между прочим, имеется своя воля.

— Эта воля — не злая, Поттер, — откликнулась молчаливая Гринграсс. — Своим она всегда поможет.

— Что будем делать, Поттер? — стоящий рядом со мной Вуд мрачно взирал на шедевр директорской мысли.

Прошло ещё два месяца.

Помимо ремонтных работ, у меня были ещё две добровольных нагрузки.

Во-первых, я начал обучение у леди Ровены. Однако это требует отдельного обстоятельного рассказа.

Во-вторых, я вёл регулярную переписку. Раз в два-три дня составлял письмо о том, что мне хотелось рассказать, и носил в дом-ладью на южном побережье.

Когда бы я ни прилетал, Луна ждала меня с готовым ответом, не позволяя обращаться в человека. Иногда это была выпечка или какое-то другое приготовленное ею блюдо: запечённая рыба, салат из редисок-цепеллинов, душистая травяная смесь для заваривания чая или что-то подобное. Иногда — созданные ею амулеты из подножного материала, которые вызвали бы презрительный смех у сорока девяти человек из пятидесяти, но заставлявшие меня замирать от открывавшейся второму зрению картины.

Но чаще всего она передавала рисунки. Обычные детские акварельные рисунки, без особой художественной ценности. Больше всего — со странными животными и растениями, или с удивительными местами и видами. Если картинка меня чем-то трогала, я обязательно упоминал об этом в следующем письме; если нет — спокойно сохранял молчание. Врать или выдавливать из себя что-либо в случае Луны было бессмысленно: она знала о том, что и как я увижу, ещё до того, как начинала это рисовать. Она видела меня и мою жизнь лучше, чем я сам.

Это единственный человек, с которым мне можно быть самим собой.

Иногда она рисовала сюжеты из моей жизни. Чаще всего — прошлое. Здесь я был очень внимателен, потому что подчас на таких картинах встречались детали, не замеченные когда-то мною. Изредка встречалось и будущее. Ближайшее будущее, которое сбывалось в тот же или на следующий день. Мелочи по сути, но я уже привык к тому, что у Луны мелочей не бывает.

Потому что некоторые картинки были очень важными. Например, она довольно точно передала характерные детали интерьера, в котором мне в дальнейшем пришлось слушать лекции леди Ровены. Или того патронуса… Впрочем, эта печальная история случилась много позже.

«Предсказаниями» Луна меня не баловала. И я был ей за это благодарен. Не только потому, что неосторожно открытым вариантом будущего ты можешь схлопнуть веер возможностей и сделать грядущее безальтернативным. Просто это быстро вырабатывает зависимость от своего «личного пророка», атрофируя способность думать и решать самому.

А бывало и так, что какая-нибудь нелепая тварюшка, не вызвавшая поначалу никакого отклика, вдруг наводила на интересные мысли несколько недель спустя. Я доставал старый рисунок, всматривался в него и садился писать письмо.

Во всех сюжетах, и реальных, и вымышленных, присутствовали в том или ином количестве какие-то мазки, кляксы и пятна. Возможно, неаккуратность или художественный замысел; возможно, пресловутые мозгошмыги; а может быть, какие-то важные детали той картины мира, что видят её глаза.

Поначалу меня смущала асимметрия нашего обмена. Согласитесь, она трудится над подарками много больше моего. Но что можно подарить ей в ответ? Мои умения и навыки — сплошной рационализм.

Я начал носить фрукты с острова, на пробу: понравится или нет. Но оказалось, что заинтересовать её может любой, совершенно неожиданный предмет. Например, она сплела и какое-то время носила венок из листьев моего эвкалипта, начав также оснащать ими и свои амулеты из редисок. Листья приходилось носить в лапах: те растения, что прошли через анахрон хранилища, её интересовали редко.

На Валентинов день я всё же решился сделать подарок по своему вкусу. Нет, не розовое сердечко — оно бы ей, наверное, не понравилось. Ночной светильник. Хрустальный шар, левитирующий над подставкой — специально подобрал в Средоточии самый красивый и загадочный, я оснастил стационарным «Затмением» с возможностью регулировки. Изюминкой был спектр света — я постарался максимально приблизить его к тому лунному водопаду, что видел при общении с Луной, а также попросил Ночь помочь мне в этом непростом деле. Кроме того, накачал шар Пустотой, добавив защиту от подлетающей гадости.

— Ты почти угадал. Мой день рождения был вчера, — довольно сказала Луна. — Передай благодарность Ночи.

После чего погладила моего патронуса, сидящего у неё на плече, и что-то шепнула ей на ухо. Вот где справедливость, спрашивается? Мы с лунной зайчихой синхронно вздохнули.

Светильник, впрочем, был помещён у неё в комнате, и я всегда видел его свет в окошке, когда бы ни прилетал.

Первой ласточкой стал тот самый взрыв на первом в новом семестре Зельеварении. Потерял ли Невилл способность отрешаться от раздражителей и концентрироваться на задаче, или его просто злило общение первой парты Гриффиндора с первой партой Слизерина, но котлы у него стали взрываться каждую пару. Снейп исполнил обещание и пересадил Лонгботтома в загон. В загоне имеются две горелки и два рабочих места, но Невилл отчего-то работал в паре с Уизли, и это окончательно похоронило его шансы освоить первый курс Зельеварения.

Иррациональный страх перед Снейпом вернулся. Лонгботтом вздрагивал и съёживался всякий раз, когда зельевар находился рядом или обращал на него внимание. И это притом, что Снейп его особо не задирал и не провоцировал. Снейп вообще после каникул стал чуточку менее… ожесточённым.

Успеваемость Лонгботтома в других предметах тоже упала. Ему опять поменяли палочку. Древесина была той же самой, которую зачем-то пытался мне продать Олливандер — остролист. Что находилось в сердце концентратора, мне не докладывали, но, судя по его спонтанному, буйному и огненному характеру, там вполне могло быть и хвостовое перо недожаренной курицы.

Хуч умудрилась серьёзно простудиться на уроках Полётов в морозный период, поэтому судить матч взялся Снейп. А отношение Лонгботтома к Снейпу я описал чуть выше.

Команды вышли на поле, построились. Снейп начал произносить напутствие к сегодняшней игре — очевидно, в своей обычной внушительно-давящей манере. Лонгботтом уронил метлу, удостоился уничтожающего взгляда судьи, стушевался окончательно… В результате укатывающийся по заснеженной земле снаряд ловили несколько минут силами обеих команд.

Невиллу удалось подняться в воздух, и игра началась. К сожалению, первый же просвистевший мимо бладжер сломал самообладание ловца окончательно. Метла взбесилась и бросилась вверх, как когда-то у меня. Пронзительный свисток остановил игру: Лонгботтом покинул границы поля, а это не допускалось правилами и каралось штрафным ударом. Разумеется, после того как нарушитель вернётся к игре.

С этим имелись проблемы. Невилла хаотично мотало по всей территории Хогвартса. Рывки были совершенно не похожи на поведение метлы во время порчи. Вероятно, переклинило управляющий контур, исполнявший сейчас противоречивые команды потерявшего ориентацию и ушедшего в себя от страха наездника. Снейп бросился в погоню, а вместе с ним — и обе команды в полном составе. Хаффлпафф — не тот факультет, которому победа нужна любой ценой.

Ловить «Нимбус» на «Чистомётах» можно долго и нескучно. Невилл в результате просто выпал с метлы на стену замка и полетел вниз, ненадолго задерживаясь на выступающих элементах вроде карниза, флагштока и непустого держателя для факела, ещё и подпалившего форму. «Нимбус», лишившись странного наездника, дисциплинированно спланировал на грунт.

Носилки с Лонгботтомом отлевитировали в больничное крыло. На ближайшие несколько дней он отлетался. Встал вопрос, что делать дальше.

Правила Квиддича в этом вопросе однозначны: замена из-за травмы не производится. Матч должен быть продолжен оставшимися силами. Не для того в этом жёстком состязании бросаются бладжерами, чтобы на место выбитого игрока легко становился новый. Замены допускаются лишь во время затянувшихся матчей с целью ротации и отдыха, и первая такая смена состава станет возможной лишь спустя шесть часов.

Однако в нашем случае состязаются дети, а не профессионалы (надо же, вспомнили!); потерян ловец (что делает оставшуюся команду практически обречённой на поражение); а травма произошла из-за непонятных технических неполадок. МакГонагалл сцепилась со Снейпом, формально правым, но отчасти заинтересованным в том, чтобы насолить Гриффиндору (ну так зачем вы его судить-то поставили?).

В какой-то момент поднялся вопрос, а кого ставить на место ловца? И тут МакГонагалл вытащила и отряхнула от нафталина транспарант «Поттера — в президенты». От немедленного облачения в спортивную форму и посадки на непроверенную метлу меня спасло лишь то, что невысокого первокурсника не сразу нашли на трибунах.

Пока меня разыскивал гонец, дискуссия продолжилась. Почин гриффиндорского декана был отвергнут Снейпом и, внезапно, капитаном Вудом. МакГонагалл наорала на Вуда за то, что он уже в который раз противится толковой идее. Снейп разумно возразил, что вот, мол, одного первокурсника в нарушение правил взяли ловцом — и он уже дважды увезён в больницу, а теперь вместо него хотят вытащить ещё одного малолетку, который даже ни на одной тренировке не был. Тенденция, однако.

Джордж попытался сдать меня с потрохами, ляпнув, что Поттер и безо всяких тренировок разделал Хиггса в трёх случаях из… В этот горячий момент в дискуссионный клуб приволокли запыхавшегося меня.

Поняв, что Вуд пытается меня прикрыть, я решил принять весь удар на себя. Семь бед — один ответ.

— Мэм, — прервал я прения. — Я не буду играть. Это моё решение.

— Вас никто не спрашивает, Поттер. Берите…

— Нет. Вы не можете мне этого приказать. Кроме того, указ директора о запрете игры для первокурсников никто не отменял.

— Для вас будет сделано исключение.

— Оно не *сделано*. Нарушать действующий указ директора я не собираюсь.

Я разве не сказал? О! Директора сегодня не было в Хогвартсе. Важная сессия Визенгамота.

— Сука ты, Поттер, — прошипел Джордж, совершенно не таясь окружающих. — Молись теперь, потому что тёмные углы для тебя отныне…

— Я к твоим услугам, — ответил я холодно. После бабушки Августы он совсем не впечатлял. — Можно прямо здесь и без секундан…

— Прекратить! — рявкнула МакГонагалл. Снейп не вмешивался в дела Гриффиндора в присутствии МакГонагалл, а МакГонагалл традиционно тормозила, если речь шла об одёргивании рыжих с фамилией на «У». — Северус, я прошу отложить матч на сутки по причине неигровой потери ловца.

Убедившись в обоюдном согласии капитанов команд, Снейп дал добро.

Эти сутки прошли довольно тяжело. Было и два вызова к МакГонагалл, и попытки выплеснуть горячий обед мне в лицо…

Директор не сумел в тот день найти время посетить Хогвартс. Позицию ловца был вынужден отыграть Перси. Ловец Хаффлпаффа Седрик Диггори быстро завершил игру.

Для меня началась репетиция чистилища. Гриффиндор получил два поражения в сезоне и уже однозначно не выходит ни на первое, ни, скорее всего, на второе место. А виноват в этом «сука Поттер», и только он один.

Мне попытались устроить «тёмную» на факультете. Будучи предупреждён когда-то установленными артефактами наблюдения, я просто перестал появляться в гостиной. Либо не являлся на факультет вообще, либо переходил прямо в комнату кольцом. Сигнализация на дверях действовала, и участившиеся из-за доносов проверочные визиты старост всегда находили меня на месте после отбоя.

Попытки достать на уроках были интереснее, но не результативнее. Единственное неудобство: на Зельях пришлось всегда работать вместе с Грэйнджер, причём на варке стояла она. Я могу хоть всю пару держать активный щит Пустоты за спиной, но не могу при этом варить качественные зелья: смесь загрязняется ненужной магией. Трансфигурация, Чары, ЗОТИ, Травология — всему этому мой щит не мешал, надёжно защищая от любой гадости, которую можно запустить исподтишка в присутствии преподавателя.

— Ладно, слушай, — вздохнул я. — Я — анимаг-сова. Зарегистрированный. Это не абсолютная тайна, но и афишировать я её не хочу.

Вуд скептически посмотрел на меня.

— Ну, хочешь, обернусь, если очень надо.

— Ладно, допустим. Острое зрение — это от аниформы, верно?

— Точно.

— И любой, кто узнает о твоей аниформе, сможет сопоставить успехи в квиддиче с совиной одарённостью…

Я утвердительно кивнул. Вуд задумался.

— Это отложенная бомба, Вуд. Я могу сыграть одну игру, две, десять… Но как только станет известно об аниформе, люди ретроспективно пройдутся по всем нашим победам. Нам не оставят ни репутации, ни права на порядочность. Оно бы и ладно для некоторых рыжих, но у тебя в жизни иные цели, вроде бы.

Вуд помолчал.

— Ну а чтобы тебя не терзали сомнения, — добавил я. — На Слизерине об аниформе знают Снейп и Гринграсс.

— Даже не хочу спрашивать, почему на Слизерине о тебе знают больше, чем на Гриффиндоре.

— Да тут нет секрета. Снейп водил меня на регистрацию, поскольку у МакГонагалл времени не было. А Гринграсс просто вычислила. Много-много мелочей, сложенных в столбик. Очень умная юная леди. И она не одна такая на Слизерине.

— Следовательно, возможны два варианта. Маловероятный: тебе дадут выбрать ловца, и ты натаскаешь его за две оставшиеся недели, как получится. И второй: кое-кто отложит все дела и заставит играть меня.

— И что ты собираешься делать в этом случае? — спросил Вуд, имея в виду возможную бойню на матче.

— Я рассчитываю на то, что Змеи умеют считать. И их декан умеет. Так что поиграем по своим правилам. Один раз.

— Что ты задумал?

— Сильно зависит от того, как именно Дамблдор заставит меня выйти на игру… Но от нашей команды, скорее всего, потребуется показать хорошую работу в условиях, когда оба ловца не у дел.

Вуд, прищурившись, смотрел на меня. Думаю, главное он понял.

— Давосский гамбит, — произнёс он с сумрачным видом непонятный термин. Вздохнул и поднялся. — Пойду обрадую команду, что интенсивность тренировок удваивается.

И вот, за день до игры, утром на факультетских досках объявлений появилось циркулярное распоряжение директора.

«Ввиду непростой ситуации, сложившейся в команде Гриффиндора по квиддичу из-за травмы ловца, а также затруднительности подбора замены из имеющегося состава в оставшееся время… Распоряжаюсь:

• провести школьный матч Гриффиндор-Слизерин 1991-1992 гг. с Г. Дж. Поттером на позиции ловца;

• уведомить всех задействованных лиц о важности проводимого… и ответственности перед факультетом и Школой чародейства и волшебства…

• рассмотреть в случае успеха вопрос о назначении Г. Дж. Поттера на роль ловца сборной Гриффиндора на постоянной основе».

— Что будем делать, Поттер? — стоящий рядом со мной Вуд мрачно взирал на шедевр директорской мысли.

Мотивированное, письменное распоряжение директора. Уставу не противоречит. Официальный приказ нужно выполнять. Оборотная сторона медали — обязательность опубликования. Циркуляр появляется на всех досках объявлений в замке. Устная директива в приватной обстановке была бы хуже.

— Судя по минимальному времени, оставленному нам на подготовку, директор знает, что она мне не очень-то и нужна, — тихо ответил я. Кто и кому напел об этом в уши, говорить излишне. — Мы как, обязаны держать мётлы перед игрой в каком-нибудь особом сарае?