 #картинки_в_блогах #времена_года
 Гейсбрехт Лейтенс (1586–1643 или 1656). Зимний пейзаж с конькобежцами Фламандский художник-пейзажист эпохи раннего барокко. Его жизнеописание было частично восстановлено лишь в конце XX века, и последние годы жизни известны особенно плохо. До недавнего времени многие картины Лейтенса приписывались другому малоизвестному живописцу — Денису Альслоту, а то и просто проходили под обозначением «Мастер зимних пейзажей» или вовсе «неизвестный художник круга Питера Брейгеля Старшего». Антверпенская гильдия св. Луки («профсоюз» живописцев) ставила на картинах своих мастеров клейма, но большинство клейм сегодня уже утрачены из-за многочисленных простругиваний основы — так реставраторы предотвращали разрушение картины жуками-древоточцами. Лейтенс — не единственный живописец, предпочитавший зимние пейзажи, но у него они доминируют особенно заметно. Художнический почерк Лейтенса заметно отличается как от глобальных обобщений Питера Брейгеля-старшего, так и от уютных деталей Лукаса ван Фалькенборха. Брейгель пишет концепцию мира и человека, Фалькенборх — мирные «зимние радости», а вот зимние пейзажи Лейтенса — это своего рода мифология стихии. «Фирменный» знак художника — деревья, которые обычно запорошены снегом и имеют причудливую форму. Английский искусствовед Кеннет Кларк замечал: Экспрессионизм родился в лесу, и даже когда ели и подлесок не являются непосредственным предметом изображения, их сучковатые, ветвистые формы доминируют в рисунке. Последний символ навязчивых древнегерманских страхов, укрощенный и одомашненный веком материализма, — это рождественская елка. Первый или один из первых мы находим в отрывке из «Беовульфа», где описывается болото Гренделя; он включает в себя почти все элементы, из которых состоит пейзаж фантазии: …И где их жилище — люди не знают; по волчьим скалам, по обветренным кручам, в тумане болотном их путь неведом, и там, где стремнина гремит в утесах, поток подземный, и там, где, излившись, он топь образует на низких землях, сплетает корни заиндевелая темная чаща над теми трясинами, где по ночам объявляется чудо — огни болотные, и даже мудрому тот путь заказан. вчера в 12:32
19 |
|
|
|
Lady Astrel, elefante
Показать полностью
Справедливости ради, туннели из деревьев у Лейтенса встречаются не очень часто. Зато сами деревья написаны в очень характерной повторяющейся манере. И почти везде присутствуют птицы. А «Пейзаж с конькобежцами» мне нравится как раз своей дисгармоничностью. Она добавляет какого-то тревожного чувства. И этот мужичок с собачкой, который ходит в буквальном смысле по краю… чего-то, на самой границе света и тьмы, и не замечает уходящего в ничто туннеля у себя за спиной — что-то в этом есть такое… экзистенциальное. Во второй картине равновесия больше, но она и ассоциации у меня другие вызывает. Хотя тоже двойственные. С одной стороны, эта странная идиллия с намеком на Святое семейство (?) — что-то вроде: вот, и в холодном жестоком мире найдется место для островка тепла. А можно и совершенно обратный смысл отсюда высмотреть, по настроению зрителя. Полагаю, что Лейтенс ни о чем таком и думать не думал, когда это писал (сознательно так уж 99%, что нет), но кто их знает, этих художников, в каких формах у них творческий процесс протекает. Суриков вон говорил, что мысль написать «Боярыню Морозову» со всеми ее идейно-художественными понтами родилась у него, когда он увидел ворону, сидящую на снегу 😉 |
|
 |
|
|
nordwind
Туннель как пример, деревья более характерная деталь, вы правы абсолютно, но они тоже лыко в строку.) Что же касается о "что думал", то уверяю вас - 90% литературных объяснений сюжета сочинены искусствоведами. Вернее, так - значение этой составляющей сильно преувеличено. Художник думает о пластике, тональности, ритмах, стилистике - а сюжет налипает сам собою, поэтому Суриков (кстати, изрядно "литературный" типаж) ничуть не кривил душой. При всей своей сюжетной жанровости он большой художник, и пластические задачи у него всегда впереди. Что же касается этого автора, то полагаю, что он не сильно мудрствовал в принципе. Вполне возможен вариант заказа, где "нам ваших зимних деревьев и что-нибудь из библейского, и такого размера, чтоб у нас меж окошек поместился". Весьма распространённый подход до сих пор, кстати. Просто Рембрандт даже из такого абсурда делает шедевр, а кто попроще - ну вот такое. Это не значит, что это плохо, нет - просто возможности у всех разные. А написано честно, тут не отнять. 2 |
|
|
|
|
elefante
Показать полностью
90% литературных объяснений сюжета сочинены искусствоведами... Подозреваю, что даже больше. Да и в литературе дело обстоит почти так же, хотя, казалось бы... Фраза, что искусство мыслит образами, давно банальностью стала, конечно, но она верная: так и должно быть, в принципе. Художнику - художниково, искусствоведу - искусствоведово. Меня поэтому всегда раздражает школьная формула: "что хотел сказать своим произведением". Да елки-палки, что хотел - то сказал. Интерпретация - это уже ви́дение критика (искусствоведа, литературоведа и т. д.). И хорошая интерпретация - это не та, которая поясняет, что там автор якобы "хотел" сказать, а та, которая транспонирует художественные образы в убедительные и связные логические построения так, чтобы учесть как можно больше моментов (деталей) и извлечь из них как можно больше смысла. Разумеется, с учетом внетекстовой позиции автора, если она известна. Но по-настоящему значительное произведение обычно перерастает замысел автора, даже если этот замысел (далеко не всегда) был изначально заложен в виде концепта. Однако из студентов эту школьную установку ох как нелегко выбить... 2 |
|
|
|
|
nordwind
Совершенно согласен.) Просто литературщина в изобразительном искусстве - совершенно гиблое дело. Литературный рассказ - это другой жанр; если очень хочется, садись и пиши рассказ, а в картинках будь добр говорить на языке пластики. Это тоже язык, и его тоже надо учить, как любой язык. А пихать всюду иллюстративность, подменяя чисто художественные задачи ею - дурацкая история. Но очень распространённая, увы. 1 |
|
Включить тёмную тему
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу
