Ведьмы в Средиземье (гет)

Перед вами Плоский Мир. Тот самый, что покоится на спинах четырех слонов, балансирующих на панцире вселенской черепахи А'Туин. Единственное, что позволяет этому странному миру вертеться (а здешнему солнцу каждую ночь плутать между слоновьих ног, прежде чем появиться на небосклоне) — это волшебство. Паутинки магии оплетают весь Диск, не позволяя ему развалиться на части. А после большая часть этой магии оседает в центральной части Диска, где притулилось крошечное королевство Ланкр. Путешественники сюда заглядывают редко, да оно и не удивительно — тихая сельская глухомань, куда не погляди — кругом одна лишь брюква да холмы.

Один из них облюбовали для своих встреч здешние ведьмы. Местные жители тотчас же окрестили холм "заповедным" и завели негласный обычай обходить его по широкой дуге. Насчет того, чем приглянулась ведьмам именно эта круча среди дикого разнообразия скал, кряжей и пиков, плотно утыкавших территорию крошечного королевства, как иголки спину ежа, слухи ходили разные. Правда же заключалась в том, что располагалась она аккурат на полпути между столицей и двумя деревеньками: Дурным Задом и Бешенным Хорьком. А значит, до места шабаша добираться всем было поровну. Ведьмы всегда практичны, на то они и ведьмы.

Нынче в небе над Ланкром бушевала буря: дождь хлестал наотмашь, выл ветер, рокотал гром. Разряды нерастраченной магии змейками скользили в траве, искрили, потрескивали. Да, в такую ночь можно ожидать чего угодно.

Если бы какому-нибудь местному жителю вздумалось нынешней ночью взобраться на вершину заповедного холма, он мог бы стать свидетелем весьма любопытной погодной аномалии... Правда, чтобы осуществить такое ему пришлось бы сперва, оставив теплый кров, выйти на улицу в самый разгар грозы, а после — шлепать не меньше мили вверх по склону, утопая в грязи едва ли не по колено. Неудивительно, что названная аномалия так и осталась не замеченной — таких дураков в Ланкре не водилось.

Потоки воды падали с небес с прямолинейной беспощадностью брошенного с крыши кирпича, но над самой макушкой кручи, не долетая каких-то десяти футов до ее поверхности, ливень внезапно тормозил и круто забирал в сторону. Как будто буря видела на земле нечто такое, с чем — или с кем — не рисковала связываться.

В результате на вершине холма образовался небольшой пятачок, не более пятнадцати футов в диаметре, совершенно не тронутый дождем. Буря буйствовала справа, слева и над головой (не говоря уже о спереди и сзади), а на поляне весело потрескивал костерок, отбрасывая блики на лица сидевших у огня женщин.

Обе они были весьма почтенного возраста, обе кутались в выцветшие черные накидки; на этом сходство между ними заканчивалось.

Одна из ведьм, известная как нянюшка Ягг, была крошечной и пухленькой, с лицом морщинистым, как печеное яблочко; шапка коротких белых кудряшек придавала ей сходство с одуванчиком. Ее приятельница внешне больше походила на палку. Она была высока, и казалась не столько худой, сколько несгибаемой. Ее звали Эсмеральда Ветровоск, и она по праву считалась самой могущественной ведьмой на Диске.

В данный момент матушка Ветровоск была немного не в духе, отчасти из-за грозы и вызванного ею приступа ревматизма, но главным образом из-за нянюшки, которая вот уже битых полчаса потчевала ее историями из жизни своих многочисленных родичей.

— ...слепил из песка куличик, ну совершенно очаровательный! — завершила нянюшка байку про очередного внука.

— Хм, — внесла свой вклад в разговор ее собеседница, ясно давая понять, что тема молочных зубов и куличиков близка не всем присутствующим.

— Дрянь! — раздалось вдруг ниже по склону; голос звучал молодо и мелодично.

Обе ведьмы обернулись в ту сторону.

— Явилась, наконец-то, — проворчала матушка Ветровоск с ноткой облегчения в голосе: опостылевшая тема младенцев теперь уж точно прикрывалась до лучших времен.

— Поосторожнее, дорогуша, там скользко, — прикрикнула нянюшка.

— Да, нянюшка, я уже заметила, — отозвались с другой стороны ливня.

— И поторопись! Чай, знаешь ли, сам собой не заварится!

Пару минут спустя к свисту ветра и раскатам грома добавились новые звуки: громкое чавканье грязи, сбившееся тяжелое дыхание и треск кустов, будто что-то огромное и неуклюжее из последних сил карабкалось вверх по склону. Еще мгновение, и из водной стены вынырнула закутанная в плащ фигура.

— Доброй ночи, матушка... нянюшка, — проговорила вновь прибывшая, сопровождая слова поклонами; она была гораздо моложе двух других ведьм, и по годам могла бы сойти за внучку любой из них (хотя и матушка Ветровоск, и нянюшка Ягг сочли бы даже намек на такую возможность крайне оскорбительным).

Новенькую звали Агнес Нитт, и первым, что бросалось в глаза при встрече с ней, был пышущий здоровьем цвет лица. Даже пудра и белила трусливо пасовали перед ее природным румянцем. Это стало сущим проклятьем для начинающей ведьмочки в эпоху, когда мир Оккультизма захлестнула мода на благородную бледность и синеву под глазами. Она была невысока, но недостаток роста природа компенсировала в двух других измерениях, так что на пошив платья у Агнес уходило почти вдвое больше материи, чем у любой другой местной девицы.

— Однако ты не слишком спешила, — заметила матушка Ветровоск. — Мы ждем здесь уже почти полчаса.

— Ну и молодежь нынче пошла, — поддержала ее нянюшка неожиданно довольным тоном. — Никакого понятия о пунктуации!

— О пунктуальности, Гита.

— И о ней тоже!

— Прошу прощения! — вклинилась в их перебранку Агнес, обеими руками отжимая подол, с которого задорными ручейками стекала вода. — Дороги совсем развезло. Я вся мокрая и холодная, как... как рыба! К тому же, — вспомнив, что лучшая защита — это нападение, она предприняла робкую попытку атаки, — мы ведь не договаривались на какой-то определенный час...

Старшие ведьмы дружно хмыкнули, давая понять, что, хотя точное время встречи и не было оговорено заранее, факта опоздания младшей это не отменяет.

— А погодка и впрямь собачья, — заметила нянюшка чуть погодя. — Что это тебе взбрело шабашить в такую ночь, Эсме?

Матушка тем временем пристально изучала грозовое небо.

— Видишь эти тучи? — ответила она. — Неспроста все это — что-то намечается. Надо быть настороже.

Лениво посасывая глиняную трубку, нянюшка тоже подняла глаза к небу.

— Магия расшалилась, — вынесла она свой вердикт. — Обычное дело, побушует и успокоится. Ну, может, опять подхватит чей-нибудь домик вместе с хозяйкой да забросит его через горы и пустыни на голову какой-нибудь растяпе... Да и только. Вечно ты, старая кошелка, поднимаешь шум по пустякам.

— А я говорю, что это не пустяк!

— А я говорю, что да!

Ведьмы скрестили взгляды, ни одна не желала уступать. Матушка Ветровоск была настоящим мастером по игре в "гляделки" — ее прищур, способный обратить в бегство голодного гризли, давно вошел в пословицы в здешних краях. Но и нянюшка Ягг была далеко не проста.

Температура на поляне резко подскочила на несколько градусов. Если б в эту минуту между ведьмами пролетела муха, то сгорела бы прямо в воздухе, поджарившись одновременно с обеих сторон.

— Заварю-ка я чаю, — пролепетала Агнес, всей душой желая оказаться подальше отсюда в каком-нибудь тихом, мирном местечке. Скажем, в кратере извергающегося вулкана...

— Давно пора, — рявкнула матушка.

— Да уж, сделай одолжение, пока мы не умерли от жажды!

Мысленно проклиная свою неспособность сидеть и не высовываться, из-за которой ей пришлось разделить участь гипотетической мухи, Агнес встала, подобрала валявшийся у костра чайник и, подойдя к краю поляны, подставила его под ливень. Вода бойко застучала по медному дну.

— И все же это не обычная буря, Гита, — вернулась к оставленной было теме матушка. — Принюхайся! Неужели ты не чуешь в воздухе это?

Ведьмы редко следовали чужой указке, так уж у них было заведено. Однако слово матушки Ветровоск имело вес — ее уважали. Все знали, что ошибалась она крайне редко.

Нянюшка демонстративно вздохнула, но все же вынула трубку изо рта и несколько раз шумно втянула воздух через нос. Потом задумчиво почмокала и нахмурилась.

Агнес, пристраивавшая чайник над костром, чутко прислушивалась к разговору. Старшие ведьмы редко снисходили до нее, и девушке частенько казалось, что те вспоминают о ней лишь когда надо заваривать чай. Однако, если твоего мнения не спрашивают, это еще не повод не иметь мнения вовсе.

Агнес тихо прикрыла глаза, глубоко вдохнула. Пахло костром. А еще летней сыростью, землей и зеленью, и нянюшкиной трубкой, и промокшими чулками. Сквозь все эти запахи отчетливо пробивалась нотка магии, но в Ланкре учуять магию можно повсюду, достаточно иметь правильный нюх. А кроме этого в воздухе ощущалось что-то еще. Что-то постороннее. Агнес потребовалось несколько секунд чтобы подобрать верное определение. Чужеродное. Грядущее. Да, именно так. Но что бы это значило?

Распахнув глаза, Агнес ошеломленно уставилась на старших ведьм.

— Ну, допустим... — промычала нянюшка, попыхивая трубкой.

Казалось, она тоже распознала в воздухе это, потому что глядела задумчиво и хмуро. Матушка победоносно приподняла брови, без слов вопрошая: "Ну и кто оказался прав?"

Тогда нянюшка с досадливым кряхтением стащила с ног башмаки, оставшись лишь в ярких полосатых чулках, и потопала разутыми ступнями по земле.

— Нет, Эсме, — заявила она несколько секунд спустя. — Пустое это.

И видя, что матушка уже готова ввязаться в очередной спор, торопливо добавила:

— Вот скажи мне, Эсме, ведьма же завсегда чует свою землю. Скажешь нет?

Матушка Ветровоск медленно и с видимой неохотой склонила голову.

Ободренная одержанной победой, нянюшка продолжала:

— Потому что это ее земля, верно? В смысле, наша.

Последовал еще один настороженный кивок.

— Так вот, я ничегошеньки не чувствую! Да, что-то намечается, тут ты права, но — не в наших краях. Наверное, где-то там, в дальних землях, куда идет буря. Но об этом пусть у тамошних ведьм голова болит! — триумфально закончила нянюшка.

Очередной зигзаг молнии расчертил небо. Вслед за ним, однако, прозвучал не гром, а громкий "чпок", вроде того, что издает вантуз, победив засор в раковине.

А когда несколько минут спустя следующая вспышка молнии поразила черноту ночи, то осветила лишь пустую поляну, брошенный чайник и погасший под проливным дождем костер.

Три ведьмы исчезли без следа.