Военная хитрость (джен)

It turned out that the sweet-talking, tattoo-

sporting pikey was a gypsy bare-knuckle

boxing champion. Which makes him harder

than a coffin nail.

Snatch

Отряд короля Роберта, утяжеленный громадной каретой королевы, тащился по северным просторам уже который час, но вместо вскоре ожидаемого Винтерфелла их все гуще окутывал странный туман, сквозь который еще можно было различить чистое голубое небо. Многие спутники короля, особенно относящиеся к его свите, а не к боевым рыцарям, на третий час путешествия в тумане изрядно струхнули и начали припоминать, про себя и шепотом, различные страшные истории, ходящие на юге про северные края, но король сохранял спокойствие.

— Да это просто Нед там раскумаривается, — возразил король через плечо, когда ему пришлось прослушать вместе со всей замеревшей в ужасе свитой сущую несуразицу про северного лорда, который уморил голодом собственную жену, а своему пленнику отрезал пальцы через один. — Сэр Джордж, не трепись, ты как начнешь врать, так не знаешь, когда и закончишь. Тороса и лорда Берика ко мне!

— Винтерфелл стоит на горячих источниках, там даже зимой особо топить не надо, — наконец пояснил бывавший уже в этих краях король, когда его любимцы с ним поравнялись. — Вчера подморозило, а сегодня ветер на нас, поэтому нам весь туман от них и достался. И, вроде, я уже начинаю чуять, что крепость-то близко.

— Верно, — подтвердил Торос из Мира, бывший жрец и страстный охотник, прекрасно ориентирующийся в лесу и в степи и как нельзя лучше подходивший в разведку или в главари партизанского отряда. — На обед у них сегодня козлятина.

— А курицы нет? — осведомился Сандор Клигейн.

— Клигейн, ты какого хрена тут делаешь? — удивился Торос, которого неизменно поражала способность Сандора оказываться рядом, чуть только речь заходила о еде или о выпивке.

— Пусть будет, — одобрил король наличие Клигейна. — Значит, так, герои: раз мы с подветренной стороны, а они не высылают разъезды, то обматывайте коням ноги мешками, и поехали их там взбодрим.

— И карету с королевой не забудьте, — в сердцах проговорил король, обернувшись на свой остановившийся отряд и заслышав приглушенные возмущения Серсеи, которая уже требовала от кого-то доклада о том, по какому поводу задержка. — Покатим ее с собой, куда ж мы без кареты-то. Клигейн, обмотай ее коням ноги. Берик, зови Транта, посадим его за кучера. Он дурной, ему что прикажешь, то он и сделает.

Но королеву на этот раз миновала беда, потому что Клигейн и Дондаррион даже не успели отъехать от короля, как перед ногами королевского коня о дорогу звякнула стрела.

— Ни фига себе! — с затаенной радостью в голосе возмутился король, сдержав коня твердой рукой. — Это кто там офигел?

— Мой отец тоже всегда говорит, что тот, кто не высылает вперед разъезды, сам себе злобный клоун, — отозвался крепкий юноша, появляясь из тумана сбоку от дороги, и вслед за ним на дорогу выехали ладные солдаты Старков, одетые по-походному.

— Вот уж встретили так встретили, северяне, — с удовольствием сказал король, у которого при виде одетых по-походному солдат ностальгически затуманились глаза. — Иди-ка сюда, молодой Старк, что это ты брюнетистый-то такой? Писали ж, что в рыжину.

Королеве Серсее заранее не нравился Эддард Старк, о котором на юге было не слышно с последней войны, а теперь оказалось, что именно его, а не ее брата, Роберт собирается назначить десницей после смерти лорда Аррена. По придворным слухам королева представляла себе Старка как принципиального и щепетильного, но простоватого рыцаря, подобного сэру Вардису Игену, приезжавшего однажды к Аррену из Долины и гордившегося тем, что по дороге он вышел сражаться с разбойниками в полном рыцарском облачении, быстро запыхался и был ими после этого жестоко избит и обобран. Придворные рыцари находили, что сэр Вардис в этом эпизоде был рыцарственен и благороден, а разбойники как раз наоборот, и это доставляло сэру Вардису такое удовольствие, что он повторял свою историю всем и каждому, пока лорд Аррен не вызвал его к себе и не устроил ему выволочку за головотяпство и потерю боевой бдительности. «Если ты не прекратишь это чистоплюйство, — гремел на весь замок лорд Аррен, в котором всегда было удивительно много энергии для человека его возраста, — ты рано или поздно станешь мертвым рыцарем. И тогда ты окажешься по ноздри в дерьме, потому что моим рыцарям запрещено умирать без разрешения!»

Воспитанный лордом Арреном, выживший в гражданской войне и уже пятнадцать лет правивший суровым Севером лорд Эддард оказался совсем не таким, каким он представлялся понаслышке королеве, и поэтому вместо трогательной коленопреклоненной семьи королевский отряд на широком дворе Винтерфелла встретила северная фаланга, постепенно переходящая под руководством Старка на манипулярное построение.

— Щиты к ноге! — рявкнул с правого фланга патлатый с проседью капитан. — Смирно!

Только когда капитан пошел вперед, прямо к спешившемуся королю, Серсея догадалась, что это и есть бывший повстанческий генерал Эддард Старк, и ей стали припоминаться уже другие истории: о том, что Старк лично казнит всех преступников, и о том, что его жена, вспыльчивая и несдержанная Кейтилин Талли, уже пятнадцать лет терпит в своем доме бастарда Старка, происхождение которого Старк никому не соизволил объяснить. Серсея представила себя на месте Кейтилин, и ей в первый раз пришло в голову, что лорд Старк суров и грозен характером.

Старк тем временем подошел к королю и непочтительно стукнул его костяшками пальцев по панцирю на животе.

— Надо, чтобы не гудел, — негромко, но отчетливо сказал Старк. — Надо, чтобы звенел.

— Надо, чтобы блестел! — тут же возразил король, и боевые товарищи Роб и Нед дружно заржали над своей любимой похабной историей про боцмана.

Сбитые с толку герольды, увидев, что король и его будущий десница братски обнялись, вострубили в трубы, но тут же запнулись и пустили петуха, потому что фаланга Старков тоже начала выражать свое одобрение происходящему лязгом мечей об щиты.

— Орлы! — воскликнул король, которому давно обрыдли герольды и которому лязг мечей с юности казался самой прекрасной музыкой. — Выдать орлам половину вина из обоза!

— Да здравствует король! — стройным хором рявкнула фаланга Старков и, дождавшись знака лорда Эддарда, потянулась к королевскому обозу небольшими группами.

— С семьей-то познакомишь? — спросил Эддарда король, любуясь произведенным своим приказом бардаком и с некоторым злорадством отмечая, что королеву, высунувшуюся на ступени кареты, пара солдат чуть не смела щитами. — С Роббом я уже познакомился. Кстати, спросить хотел — дочку твою кто воспитывал, ты или бабы?

— Я, — коротко ответил Старк.

Королева Серсея ожидала от своего непутевого супруга любых выходок, включая визита в семейный склеп Старков, чтобы повздыхать над прахом погибшей возлюбленной, к которой Серсея по-прежнему короля ревновала, не умея понять, что у короля за его бурную жизнь было достаточно баб, и в семье ему не хватает верного друга. Но в своей непутевости прибывший в Винтерфелл король превзошел самого себя и, вернувшись вместе со Старком после недолгой отлучки, вместо приветственного пира изволил напиваться на дворе вместе с солдатами и латниками Старков. Серсея напрасно прождала короля в главном зале Винтерфелла, куда уже к вечеру незнакомый ей старый рыцарь принес известие, что пир откладывается до завтра, и даже в своих покоях королеве не было успокоения, потому что под окнами пьянствовал и буянил король, завоевывая простые солдатские сердца своей силищей и сноровкой в рукопашном бое.

Атаман Баратеон

Встанет завтра затемно,

внезапно рявкнула сотня глоток, лишь только королеве удалось уснуть,

И пойдет махать руками,

И пойдет махать ногами

Атаман Баратеон!

К своему счастью, королева в этот момент не видела, как пьяный король, встав на винную бочку, дирижирует солдатским хором, но прекрасно слышала его могучий голос и неподобающие слова совсем не рыцарственной песни, в которой венценосная особа, к своему вящему удовольствию, представала буяном и лихим человеком.

Если зазеваешься —

Челюстью подавишься.

Будешь знать, как попадаться,

Если вышел прогуляться

Атаман Баратеон! **

На следующее утро атаман Баратеон действительно встал затемно и убыл вместе со Старком и своими новыми приятелями на охоту, с которой вернулся хоть и с хорошей добычей, но неожиданно быстро. У королевской кольчуги был разорван ворот, а лорд Старк избегал поворачиваться корпусом направо, а поворачиваясь, всякий раз немного морщился. Как вскоре разнесла по Винтерфеллу молва, на охоте Эддард Старк был произведен в десницы короля, и король с новоиспеченным десницей даже изволили обсуждать государственные дела, описывая их сочным матом, но потом Старку не понравилась шуточка про то, что король жрет, а десница подтирает задницу, и друзья имели короткую, но энергичную беседу.

К неудовольствию Серсеи, которая была не склонна прощать обиды, особенно те из них, которые задевали ее гордость и титул, Нед и Роберт довольно быстро забыли о своей размолвке, и уже за торжественным ужином совершенно неторжественно нажирались любимым королевским вином, в попрание этикета прогнав виночерпия и подливая друг другу. И даже приход менестреля не оправдал надежд Серсеи на достойное и королевское продолжение ужина, потому что вместо менестреля между составленными скобкой столами вырос боевой молодец в дубленой коже и с коротким мечом на поясе.

— Ну какой же это менестрель, Нед, — возразил король, окинув молодца наметанным глазом полководца. — Это фалангит.

— Так точно, ваше величество! — откликнулся северный менестрель. — Оно так получилось, что у Фреев семья-то большая, — менестрель глянул на Эддарда, который кивком головы позволил ему продолжать, — у Фреев, говорю, большая семья-то, нескольких месяцев не проходит, как старый Фрей опять пишет, мол, пожалуйте, соседи, на свадебку. А Фрей-то старый скупенек, вот у него вместо музыкантов да певцов одни солдаты. Так оно и получалось, что как наши пойдут к нему на свадьбу, так им там по шеям и накладут.

— Нарушают, значит, Фреи законы гостеприимства? — строго сказал хмельной король, которому во хмелю частенько хотелось подраться, для чего и к Фреям съездить не крюк.

— Да так оно вроде не скажешь, какая же свадьба без драки-то, — ответил менестрель, и боевой король Роберт глянул на него с одобрением, а королева Серсея сердито глянула на своего непутевого супруга. — Но только драться у Фрея музыканты очень мастера, а Фрей еще потом пишет вот лорду Эддарду: «Спасибо, соседушка, прекрасная свадьба получилась». Лорд Эддард вот несколько лет тому и осерчал. «Ах, — говорит, — прекрасная? Ну так будет у тебя теперь морда красная!» И всех, кто у нас драться охоч, разом в менестрели и записал. Так теперь мы к Фреям на свадьбы ходим с оркестром, и лупим там фреевских как сидорову козу.

— Эх! — с удовольствием сказал король, которому байки про молодецкую удаль и мордобитие были всегда по душе, а завывания менестрелей про турнирные подвиги давно уже встали поперек горла. — Ну а петь-то ты, удалой мой менестрель, умеешь?

— Это мы завсегда! — с готовностью откликнулся менестрель, но королеве Серсее снова не повезло, потому что ни услаждающей слух лютни, ни возвышающих душу баллад у северного менестреля-фалангита не нашлось.

Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить,

С нашим атаманом любо голову сложить…

густым и могучим голосом завел менестрель, и Роберт, вновь почувствовав себя атаманом Баратеоном, стряхнул с себя хмель и приосанился, хотя на самом деле эта песня всегда была обращена к главе дома Старков, вместе с которым солдаты Севера отважно шли на смерть.

Неожиданно для королевы Серсеи, не знакомой с северными обычаями, песню поддержали северные латники, сидевшие вокруг короля и своего лорда, и от дверей им откликнулись простые стражники, многие из которых певали эту песню вместе со своими командирами в ночь перед боем. Северные женщины, быстро поняв, что смотреть им здесь больше не на что, тихо ушли из-за стола, а Серсея, привыкшая покидать пиршественный зал с церемониями, услышала в этот вечер и про то, «когда мы были на войне», которую хмельной король пропел с особым смаком, нажимая на то, «как ты все время мне лгала», да так, что у Серсеи по спине пробежал холодок, и про то, как «молодка черноброва подковала мне коня», которую король спел, светлея лицом и вспоминая молодость и Долину. Серсея догадалась уйти только тогда, когда была спета песня про черного ворона и перебратавшиеся с королем северные латники, чье число все прибывало за счет окрестностей Винтерфелла, пораспахивали окна и начали палить из арбалетов по воронам.

— Ты добыыычииии не дождё-оооошься, — выводил Хранитель Севера, целясь в особенно наглого и не симпатичного ему ворона, когда Серсея в гневе покидала Большой зал. — Черный воооорон, ешкин кот!

Последние слова должны были означать, что по ворону Старк промазал, но не глянувшийся ему ворон в этот момент крепко задумался о том, не стоит ли ему не только наблюдать за юным дарованием Браном Старком и показывать ему интересные сны, а еще и беречь его как зеницу ока, чтобы не прогневать не в меру грозного родителя Брана, вполне способного достать из-под земли.

Несмотря на жару в своих покоях, которые еще дополнительно протопили по северному обычаю, королева Серсея распорядилась наглухо запереть все окна, но и это не спасло ее от выслушивания в исполнении высыпавших на двор пьяных латников самой краткой повести о недавней гражданской войне.

Опа, опа, река нам не преграда!

ревел под окнами Серсеи пьяный хор, оглушительно топая ногами.

Роберт Рейгара уёб — так тому и надо!

** Оригинал песни про атамана Баратеона можно прослушать здесь: https://youtu.be/e4kCUeGx1Ho