Да будет дано... (джен)

— Анна Николаевна Морозова? — худощавый мужчина в сером пиджаке деловито огляделся и по-хозяйски уселся на стул, закинув ногу на ногу.

— Меня зовут Серафима, — маленькая женщина в чёрном одеянии осталась стоять возле письменного стола.

— Да что вы как собаки, честное слово! Напридумывали себе имён. Назвали тебя родители Нюркой, какая ты Серафима?

— Что вам угодно? — Серафима нахмурилась, но не стала отвечать на выпад гостя, желая лишь, чтобы он поскорее ушёл.

— Согласно постановлению Правительства "О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений"⁽¹⁾ ваша богадельня упраздняется. Советую вам не препятствовать решению заседания Горисполкома и добровольно освободить помещения.

— Простите, как к вам можно обращаться?

— Первый заместитель председателя Горисполкома Савельев Фёдор Терентьевич.

— Господин Савельев...

— Товарищ! Ваши господа отдыхают в местах не столь отдалённых!

— Хорошо... Товарищ Савельев, вы не можете разрушить монастырь.

— Попрошу мне не указывать, что я могу, а что нет! Много разговариваете. Собирайте свои пожитки и освобождайте здание. Советской власти не нужны пережитки прошлого. Даю вам сроку три дня. Через три дня мы начнём унификацию строений. Часовню пока оставим, а все эти ваши купола и вторые этажи подлежат сносу.

Савельев взял с этажерки кружевную салфетку и начал натирать свои сапоги, придирчиво присматриваясь к пятнам грязи на голенищах. Серафима словно хотела перехватить его руку, но осталась стоять на месте. Она достала из кармана чётки и повернулась к образам, одними губами читая Богородицу. Савельев закончил начищать сапоги, бросил платок на пол и поднялся.

— И чтобы этого безобразия здесь не было! — указал он на иконы. — Развели тут... А будешь сопротивляться, пойдёшь по стопам вашего Тихона, поняла? Скажи спасибо, что твоего имени не было в протоколе. Сестра милосердия, как же! Думаешь, я не знаю, что ты служила у помещицы Хромовой? Дворовая образованная девка!

Серафима прикрыла глаза, застыв как изваяние, и вздрогнула лишь тогда, когда громко хлопнула дверь её кабинета.

* * *

— О! Эта, кажется, отсюда, — Наташа прислонила кость к бедру под хохот коллег.

— Да ну тебя, Светлова! — отозвалась логопед Елена Марковна, с опаской приглядываясь к куче земли, и неуверенно добавила: — Это же от коровы, наверное...

— Большая берцовая! — гнула своё Светлова. — Кому нужен протез?

Так, с шутками и смешками, воспитатели детского сада "Родничок" раскидывали землю на новой клумбе, которую предполагалось разбить возле администрации города. Сначала, когда заведующая садом озвучила на педсовете идею городских властей учредить конкурс на самую оригинальную клумбу, никто, понятно, не обрадовался. Собственно, не радовались работники дошкольного учреждения и теперь. Да только что поделать, если ты работаешь в бюджетной организации? Сказано — копать, пойдёшь копать. Очень предприимчивое решение — озеленить город за счёт таких не имеющих права голоса организаций, когда местная служба ЖКХ давно разорилась. Конкурс превратился в обязанность. Хочешь не хочешь, а бери выданный участок и обрабатывай, придумывай дизайн будущей клумбы, рассчитывай, какие цветы будут расти тут, а какие там. Администрация, в свою очередь, обязалась предоставить землю для клумб и рассаду.

С землёй проблем не было — в городском заброшенном парке недавно началось долгожданное строительство новой школы. Ученики, которым грозились к первому классу предоставить современное здание взамен старых корпусов, уже благополучно закончили школу, а проект всё пересматривался, замораживался, уточнялся и переделывался. И вдруг (о, чудо!) новую школу действительно начали строить, начав с вырубки старого парка. Поговаривали, что местный историк, автор многих трудов по краеведению, был решительно против — да только его никто не стал слушать. Деревья срубили, расчистили площадку, обнесли её забором и залили замысловатый фундамент согласно утверждённому проекту. А тут как раз этот конкурс лужаек! Как удобно! Не надо возить землю с полей. Бери прямо из котлована и вози по участкам, размеченным по всему городу и поделенным между детскими садами, школами, домом детского творчества и консервным заводом, умудрившимся выжить в эпоху реформ и новых экономических веяний.

Первым со своей задачей на промежуточном этапе справился консервный завод.

Мужикам было, конечно, легче ворочать землю, чем педагогическим работникам, в большинстве своём состоящим из представительниц слабого пола. Петрович, мастер цеха безалкогольной продукции (недавно завод открыл свою линию производства лимонада), следил, чтобы его подопечные не слишком часто устраивали перекуры. В глубине души костеря директора завода вместе с администрацией, он не слишком убедительно доказывал мужикам, что за клумбу выпишут всем премию, с тоской думая, что последние дни перед уходом на пенсию словно нарочно выдались хлопотными. Серёга, молодой паренёк, работающий всего пару месяцев, посоветовал Петровичу сходить на то место, которое обычно пишут на заборе, и поудобнее схватился за лом — в привезённых кучах земли для их клумбы попадались залежи глины с валунами, которые приходилось выковыривать. Петрович сердито сверкнул глазами на нахального напарника, но ответить не успел, потому что из-под его лопаты неожиданно выскочил настоящий череп. Не совсем целый и залепленный грязью, но, тем не менее, вполне угадываемый — такие Петрович видел в учебнике анатомии ещё в школе, когда проходили строение человека. Серёга хохотнул и наподдал черепушке по зубам, будто это был самый обычный футбольный мяч.

— Ну и нафига ты это сделал? — опешил Петрович.

— Ему не больно! — весело отозвался Серёга. — Офигеть, откуда нам землю-то привезли? С кладбища что ли?

— Так из парка же, — ответил Петрович, продолжая качать головой.

Минут десять работали молча, предвкушая скорый обед — осталось раскидать всего одну кучу, сваленную КамАЗом. Неожиданно лом Серёги увяз в глиняном плену, и как тот не старался, лом не желал вытаскиваться. Серёга поднатужился, подналёг и... В следующую секунду тяжёлый железный инструмент самортизировал, вырываясь из месива глины, и дал Серёге по зубам.

Представительницы слабого пола не желали отставать.

Будущую клумбу разровняли граблями, собрав камни и мусор и стаскав их вёдрами за заброшенное здание электрической подстанции, заросшее кустарниками и крапивой, и стали поджидать обещанную рассаду, которую как-то не очень спешили развезти по участкам. Чтобы дело не простаивало, заведующая отправила на следующий день сотрудников сделать лунки для цветов. Девчонки, прихватив мотыги и грабли, расчертили клумбу по периметру двумя бороздками, размечая границы для разных оттенков петунии. Дело продвигалось довольно быстро, хотя приходилось постоянно останавливаться, чтобы выбрать камни, не собранные в первый раз, а теперь выскакивающие из-под граблей то тут, то там.

Сегодня повезло Елене Марковне. Она долго рассматривала находку, присев на корточки и не решаясь дотронуться до костей, до ужаса похожих на человеческую кисть.

— Что это? — дрогнувшим голосом спросила Елена Марковна, конкретно ни к кому не обращаясь.

— Вот это точно не коровья... — тихо прокомментировала за её спиной Наташа, вспоминая рассказ отца о находке на заводской клумбе.

Она старалась забегать к отцу почаще, чтобы приготовить ему поесть и проведать. Сегодня она привычно после второй смены зашла в магазин и отправилась сразу к нему.

— Пап, ну не хочешь — не выходи, — сказала Наташа, вытаскивая продукты из пакета.

— Да что мне дома делать? Сама знаешь, на заводе я последний месяц. А что там у меня пенсия? — ворчливо вздохнул отец.

— Почему ты щи не ел? Опять всё Рексу выкину! — Наташа разобралась в холодильнике и поставила кастрюлю на плиту. — Чай будешь? Что там у вас случилось?

— Не хочу, пил недавно... Да проклятое это место! Нельзя там школу строить.

— Да почему? Парк всё равно давно заброшенный, кинотеатр развалился.

— Кинотеатр! — передразнил Павел Петрович дочь. — Ты хоть знаешь, что там раньше было? На месте кинотеатра?

— Да вроде церковь какая-то, — Наташа сосредоточилась, пытаясь припомнить историю родного края.

— Церковь! Да монастырь там был раньше. Женский. Почитай, самый известный в округе. Всё снесли же. Церквей до революции штук десять было, собор и монастырь.

— Так время такое было, — примирительно сказала Наташа. — Сейчас вон новые открывают.

— Новые... Бесовское время. Только и осталось здание епархии, где главный корпус больницы. А остальное уничтожили к чертям собачьим. Троицкий-то монастырь поначалу оставили, а потом, как навернулся один с колокольни, снесли всё. И кинотеатр там построили.

— Кто навернулся?

— Часовня была там, почитай, два века простояла без малого. Колокола убрали и сделали парашютную вышку. Ну, инструктор как-то напился и сиганул без парашюта.

— Несчастный случай... Сам знаешь, как у нас в народе байки быстро сочиняют.

— Там постоянно что-то случается.

— Да ну тебя... — неуверенно сказала Наташа и села на табурет. — Сейчас не те времена, слава богу.

— Ты бога всуе-то не поминай! Забыла, как тебя чуть из комсомола не исключили, когда на Пасху яйца по улице собирала?

— Вспомнил тоже, что было при царе Горохе! Сейчас даже глава района на Пасху в храм ходит.

— Ходит... Нашкодили, теперь ходят. Нельзя было землю из парка брать!

Наташа передёрнулась, вспомнив найденную кость на их участке.

— Так что там у тебя? — перевела она разговор.

— Да жуть какая-то. Поначалу никто сторожей не собирался нанимать, да после этих копателей забоялись, наверное, что инструмент начнёт пропадать. Кому война — кому мать родна...

— Какие копатели?

— Да ты с Луны что ли свалилась? Весь город судачит. Говорю же, монастырь там раньше был. Понятно, за сокровищами потянулись. Думали, сейчас экскаватором сундучки с драгоценностями на поверхность вытащатся. Вот и шарятся. С палками такими специальными.

— Металлоискатели?

— А я знаю? Пикает, если чего находится. Пока только глиняные черепушки попадались, да изразцы со стен. Вот они по ночам и пробираются. Пробирались, пока один до полусмерти не напугался.

— Чего он напугался?

— За двести километров ведь прикатил! День выжидал, а ночью с фонариком и этой штукой полез. Запикала его палка, он стал копать. Вдруг чувствует, кто-то смотрит. Глаза поднял — а на него женщина плывёт. Вся в белом. Ну, бедняга так заорал, что всех дворовых собак всполошил. И сам в полицию пошёл сдаваться. Вот сторожей и наняли. Только никто не держится, бегут все оттуда.

— У страха глаза велики. Кто в сторожа пойдёт за копейки? Находят другое место, вот и уходят.

— Ты дядю Серёжу помнишь? Ну, на рыбалку мы вместе раньше ходили?

— Конечно!

— Вот он первым устроился. В первую ночь, говорит, нормально всё было. Тихо. Может, и не тихо, да он без поллитры не ходит сторожить, всю ночь проспал, наверное. А на второе дежурство, рассказывает, обошёл территорию и решил чайку попить. В вагончик зашёл, хотел чайник поставить, как вдруг душить его кто-то начал. Вот будто за горло кто ухватился руками. Еле очухался, да больше на смену не пошёл.

— Так цветёт всё. Может, аллергия у него на что.

— Аллергия! Много ты понимаешь! После дяди Серёжи Мишка Базаркин устроился, он живёт неподалёку.

— Ага, знаю. Внук его к нам в сад ходит.

— Так Мишка пошёл обходить ночью вокруг фундамента и не смог.

— Почему?

— Говорит, не пускал кто-то. Вот хочет шаг сделать, а не может. Ноги ватные сделались, еле вернулся в вагончик.

— Мало ли, давление... Или ещё что, — неуверенно предположила Наташа.

— Вот пойду сегодня и посмотрю, что там за давление, — решительно поднялся Павел Петрович. — Рекса с собой возьму, пусть немного проветрится.

1) Постановление Правительства "О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений" было принято 15 февраля 1930 года.

Вернуться к тексту