Не конец пути (гет)

Это был хороший день для секретных собраний — ленивый и жаркий, по выцветшему небу растянулись облака; в такие дни люди становятся раздражительными и вялыми и меньше обычного следят, чем заняты остальные.

А Тонкс опаздывала.

Такое случалось часто. У авроров не бывает жесткого графика. Это не представляло трудностей в Министерстве, где все к этому привыкли. К сожалению, аврорские обычаи делали затруднительным пунктуальное посещение секретных собраний.

Она аппарировала на маленькую прогалину в парке рядом с площадью Гриммо. Заклинания отвлечения внимания мягко отваживали магглов от точки аппарации, но они, разумеется, не действовали на волшебников. Для того они и предназначались. Проблемы начинались, когда вы аппарировали одновременно с кем-нибудь еще и, поскакав дальше на Секретное Собрание, на которое и так уже опоздали, врезались в него и сбивали с ног.

— Простите! — сказала она, попыталась отпрыгнуть, наступила на чужой плащ и упала снова. — Извините, я просто… уй.

Она подумала о том, что же она такое натворила, какой чудовищный проступок совершила в прошлой жизни, чтобы навлечь на себя это — свалиться на Снейпа.

Он смерил ее уничижительным взглядом, в котором читался намек, что если б он сам не опаздывал, то уже разделял бы парк не с ней, а с ее мертвым телом.

— Простите, — повторила она, зная, что это бесполезно; увы, ее воспитали вежливой.

— Полагаю, я должен быть благодарен, что легко отделался, — сказал он, и эта фраза прозвучала не как «ничего-страшного-не-случилось», а как «от-всей-души-желаю-чтобы-с-вами-случилось-страшное».

Тонкс притворилась, что отряхивает со штанов грязь и траву, чтобы дать ему время уйти с прогалины. Исключительно потому, что чувствовала, что для общей пользы им лучше оставаться на некотором расстоянии; хотя, если бы ее спросили, она сказала бы, что причина только в том, что их обоих трудно было назвать неприметными личностями. Снейп был, как всегда, в своей черной импозантной мантии, а длинные волосы Тонкс были цвета фуксии с черными и серо-голубыми прядями. Если бы кто-нибудь увидел их стоящими рядом, он неизбежно начал бы оглядываться в поисках концерта хеви-метала... или, возможно, цирка.

Но когда она, миновав площадь, наконец доплелась до двери дома №13, Снейп явно продолжал считать, что Англия была бы более подходящим местом для порядочных волшебников, если бы в ней было поменьше Тонкс.

— Если готовы, — сказал он и поднял палочку, чтобы постучать в дверь.

Она услышала знакомое замысловатое щелканье открывающихся внутри замков. Нанеся контрольный удар: «Постарайтесь не падать и не злить ее», — Снейп скользнул через порог.

Тонкс протиснулась в сумрачное помещение. Она захлопнула входную дверь, закрыв прямоугольник серебристого дневного света, и немного постояла, ожидая, пока привыкнут глаза. Мутно-желтый свет сочился из старых пыльных ламп, которые Сириус так и не почистил, — хотя она знала, что это была наименьшая из его проблем. За десятилетия гостиная Блэков стала берлогой плотоядного секретера, к которому никто не мог приблизиться; аксминстерского ковра, который сожрал один из ботинков Тонкс и потом маялся жутким несварением, в результате чего рвота из искусственной кожи окончательно приклеила его к полу; но сложнее всего было избавляться от всей этой темномагической гадости потому, что обязательно кто-нибудь спросил бы, откуда она взялась. Ремус и Мундунгус вывозили ее по частям с марта, но пока без заметного эффекта. А ведь был уже июнь.

Она на цыпочках прокралась мимо портрета миссис Блэк и пошла следом за Снейпом вниз по лестнице, на кухню. И могла бы засчитать себе победу, если б ей удалось не наступить ему на плащ.

— Извините, — сказала она снова. По крайней мере, Сириус решит, что это смешно. Она предположила, что это действительно смешно, если только вы не Нимфадора Тонкс. «Или не Снейп», — честно добавила она про себя.

Снейп ответил взглядом, говорящим, что в его расстрельном списке она идет сразу за парнем по имени Волдеморт, но ничего не сказал, только отвернулся и зашел на кухню. У нее возникло впечатление, что он просто не смог подобрать достаточно язвительного комментария. Он часто производил такое впечатление в течение тех семи лет, что вел у нее зелья — она была настолько безнадежна, что ему не хватало на нее слов.

В комнате собраний пахло чистящим средством для плиты и подгорелым мясом. Кто-то, возможно, Ремус, притащил сюда все лампы, которые смог найти, но дополнительное освещение, казалось, только углубило сумрак.

Люди, сгрудившиеся вокруг длинного, выщербленного старинного стола, переговаривались между собой с таким видом, словно ожидали начала собрания, но они сразу замолчали, как только Снейп бесшумно проник в комнату, как фамильное привидение. С его вытянутым тощим лицом и черными, как вороново крыло, волосами он походил на призрака как раз того типа, что мог бы обитать в родовом поместье Блэков — гораздо больше, чем Сириус. Тот сидел за дальним концом стола, и его усы и нечесаные волосы придавали ему облик стареющей рок-звезды.

Сириус помахал ей. Обойдя Снейпа по широкой дуге, она с готовностью направилась к свободному месту между ним и Ремусом, который помог ей подобрать ее стул, когда она его уронила. После всех испытаний, способных довести до слез даже ангела, она, наконец, села, и Сириус улыбнулся ей.

— Добрый вечер, Северус, Тонкс, — сказал Дамблдор таким тоном, будто они собрались на славный и непринужденный семейный ужин. — Надеюсь, дорога была приятной. Как Тому нравится в гостях у Нарциссы, Северус?

— Гораздо больше, чем Нарциссе — то, что он у нее в гостях, — ответил Снейп, кривя губы, отчего у его рта пролегли привычные, хорошо различимые морщины. — Но их резиденция — лучшая в его окружении, так что вряд ли он сдвинется с места без необходимости.

Сириус ссутулился на стуле, опершись подбородком на руку. Он прошептал Тонкс сквозь пальцы:

— Ходишь вместе с Сопливусом? Я был о тебе лучшего мнения, моя любимая кузина.

Притворяясь полностью поглощенной подробностями о том, что Драко Малфой (еще один ее двоюродный брат из рода Блэк) был отправлен на лето в Австрию, Тонкс пнула Сириуса под столом. Он беззвучно рассмеялся. Ремус, с серьезной складкой меж бровей, написал что-то на клочке бумаги и небрежно подтолкнул записку в ее сторону.

Тонкс посмотрела вниз. Ремус писал: «Пни его еще раз от меня».

Она улыбнулась написанному и выполнила просьбу. Сириус, потирая лодыжку, что-то пробормотал насчет того, что «страшней укусов змей кузин неблагодарность», и что неблагодарность оборотней не лучше.

— Итак, Малфои разделились, — задумчиво сказал Дамблдор. — Юный Драко с родственниками за границей, Нарцисса дома, Люциус тоже за границей, как и сын, но детали пока неизвестны.

— Может ли это быть связано с интересом Сами-знаете-кого к пророчеству? — спросил Кингсли.

— Возможно, — ответил Снейп. — Но Темный Лорд никогда не ограничивается одним планом единовременно. Он всегда отличался способностью к… многозадачности. Одна из целей того, что он сделал Люциуса мальчиком на побегушках — просто показать, что он на это способен. Но у него найдется и официальная причина.

— Нарцисса расскажет о ней тебе, если она в курсе? — спросил Дамблдор.

— Надеюсь, да.

Сириус фыркнул:

— Нельзя доверять Нарциссе, Соп… Снейп, — сказал он, в последний момент сменив оскорбление на фамилию, но только потому (Тонкс была в этом уверена), что Дамблдор метнул в него угрожающий взгляд.

— Когда это я говорил, что она хотя бы близко достойна доверия? — спросил Снейп скучающим голосом, как если бы выслушивать комментарии Блэка было даже зануднее, чем следить, как от стен гостиной Блэков отклеиваются уродливые обои. — На Нарциссу можно положиться только в том, что она всегда будет думать об интересах Драко. Наши цели совпадают ровно до тех пор, пока ей это выгодно.

— А другие его планы на данный момент? — спросил Дамблдор. — Что известно?

— Он желает получить пророчество целиком, — сказал Снейп. — Он убедился, что вы не передадите воспоминание мне, и теперь планирует нацелиться непосредственно на Министерство.

Тонкс заподозрила, что под словом «убедился» скрыто очень многое. Снейп всегда смахивал на фамильное приведение, готовое напророчить кару своим потомкам, но, когда она впервые встретила его вновь в марте, он выглядел так, словно только что выкопался из могилы.

После доклада Снейпа они слушали Эммелину Вэнс и прочих. Ремус, как обычно, конспектировал, пользуясь своим кодом; как-то раз он уже предлагал Тонкс попытаться его взломать — для тренировки. Она пока не преуспела; но что бы он ни использовал, Сириус хотя бы частично в этом разбирался, потому что он сказал:

— Лунатик, а я думал, мы друзья.

Тонкс хорошо запоминала на слух — и это было к лучшему, раз она не могла пользоваться кодом. Сириус на собраниях всегда казался дремлющим, но, если его спрашивали позже, мог по полной программе оттарабанить содержание встречи наизусть. Ремус говорил, что это очень досадная способность и что Сириус всегда огорчал с ее помощью учителей: когда они пытались подловить его на невнимательности, он в ответ просто начинал их цитировать.

— Как себя чувствует Аластор, мисс Тонкс? — спросил Дамблдор, повернувшись так, чтобы сияние его голубых глаз пало на нее.

— Его выписывают завтра, — ответила она, пытаясь сохранить деловой вид и не выдать дурацкую шутку о том, что целители готовы рыдать от облегчения. — Я схожу забрать его в десять — Скримджер уже дал мне отгул, — пусть даже только для того, чтобы я заткнулась и отстала от него, добавила она про себя.

— Чудесно, — проговорил Дамблдор, хотя по искре в его глазах она предположила, что он очень точно догадывается о том, что она умолчала. — Ремус, ты не мог бы оказаться где-нибудь поблизости, но только так, чтобы не выглядело, что ты пришел непосредственно как сопровождающий? Есть небольшая вероятность, что Аластор может быть следующей целью.

— Буду счастлив, — сказал Ремус.

Сириус пнул ножку стола, но промолчал.

— Гестия, — Дамблдор обратился к самой молодой (после Тонкс) из присутствующих, — на тебе дежурство у Гарриет Поттер. Если можешь отправиться немедленно после собрания, чтобы сменить Мундунгуса…

— Флетчера? — Снейп сказал это с такой жгучей ненавистью, что Тонкс внезапно ощутила, что к ней он настроен почти доброжелательно. Он собирался добавить что-то еще, но Дамблдор мягко на него взглянул, и Снейп замолк с таким видом, словно ему хотелось со злости укусить стол.

После последних распоряжений собрание разделилось на группки. Тонкс рассчитывала, что Снейп немедленно смоется, но он остался на своем месте, что-то негромко, но яростно выговаривая Дамблдору. Видимо, обличал Мундунгуса. Тонкс оставалось только надеяться, что речь идет не о ней.

— Итак, Грозного глаза, наконец, выписывают, — сказал Сириус. — Могу поспорить, он осатанел в больнице.

— Думаю, больница избавляется от него в целях самозащиты, — заметила Тонкс.

Сириус улыбнулся.

— Целители заливались слезами счастья каждый раз, когда ты переступала порог, чтобы его отвлечь?

— Что-то вроде того, — она повернулась, заметив краем глаза, что приближается Дамблдор — а за ним по пятам Снейп. Может, если она будет стоять неподвижно, ей удастся не врезаться в него снова? Или если она немножко спрячется за Ремуса… Она еще по Хогвартсу помнила этот его вид, словно он готов метать громы и молнии: Снейп был в очень плохом настроении и искал, на ком бы сорваться.

— Слышал, вы обсуждали Аластора, — улыбнулся Дамблдор. — Понравился ли ему подарок?

— После того, как он задал мне двадцать контрольных вопросов, чтобы убедиться, что это действительно я, — сказала Тонкс, пытаясь сохранять на лице нейтральное выражение, — а целители шесть раз просканировали подарок на ловушки, у него осталось только одно серьезное подозрение: в том, что подарок от вас, сэр.

— Таинственный фикус, — задумчиво произнес Ремус. — Впрочем, учитывая, через что он прошел…

— Уверен, что тень угрозы, прилагавшаяся к подарку, помогла ему ощутить себя на своем месте, — сказал Дамблдор. — Рад, что ты смогла сегодня прийти, моя дорогая.

— Простите, я опоздала…

— Ничего, — ответил Дамблдор — кажется, искренне. Возможно, так оно и было: он не походил на тех, кого раздражает медлительность. — Мы в твоем распоряжении.

Кивнув на прощание, он удалился. Снейп последовал за ним — мантия струилась волнами, изжелта-бледные очертания щеки мелькнули из-за волос, когда он оглянулся на Дамблдора. Тонкс предположила, что они ушли согласовывать стратегию разведки.

— Если кто-нибудь из вас это повторит, я обрушу на него проклятие Блэков, — сказал Сириус после того, как дверь кухни закрылась, и они остались втроем, — но даже Сопливуса раз в сто лет навещают хорошие идеи. При мысли о том, что Дунг присматривает за Холли-берри, меня мучают адовы кошмары.

— К сожалению, у Дунга самый свободный график, — отозвался Ремус. Его голос и выражение лица оставались мягкими, но Тонкс могла бы поклясться, что ему участие Мундунгуса в Карауле Гарриет Поттер нравится не больше, чем Сириусу… или Снейпу.

— Кто же знал, что у преступников такая вольная жизнь, — сказала Тонкс. — Лучше держать этот факт в тайне, а не то многие бросят впахивать в офисах и пойдут искать удачи на большой дороге.

Сириус хохотнул, но по тому, как он запустил руку в волосы, было видно, что на душе у него тяжко.

— Хотел бы я хотя бы посмотреть, что она делает, — пробормотал он. — Не полагаться на чертовы доклады — тем более от Дунга! И будь я проклят, если попрошу у него хотя бы сделать фото — он же его продаст какому-нибудь проныре-газетчику или еще похуже…

— С ней все хорошо, Сириус, — тихо сказал Ремус.

— Я хотел бы убедиться сам, Лунатик.

Он вынул из кармана вырезку из газеты и раскрыл ее — ну или она сама раскрылась вдоль по затертым складкам. Тонкс видела, что бумага готова прорваться в любой момент. Сириус расправил лист на столе и как-то весь ссутулился; взгляд его был мрачен и полон тоски. Тонкс прислонилась щекой к его плечу и тоже взглянула, хотя картинка всегда была одна и та же: на черно-белом портрете Гарриет Поттер, без улыбки даже перед объективом, вместе с Седриком Диггори держится за кубок Турнира трех волшебников. Тонкс только предстояло с ней познакомиться, но каким-то странным образом ей казалось, что они уже встречались — не потому, что она много раз видела это фото, а потому что Гарриет с портрета как будто… присутствовала здесь. Седрик Диггори был примечательно фотогеничен — симпатичный, полный достоинства; но Гарриет…

Она… ну, ощущалась иначе.

Тонкс говорили, что Гарриет в феврале сразилась с Волдемортом и спасла жизнь своей лучшей подруге, Гермионе Грейнджер, вытащив ее в безопасное место. Глядя на девочку на фотографии, Тонкс могла поверить, что та действительно пережила нечто подобное. За лохматой челкой и толстыми стеклами очков скрывалась непростая личность.

Сентиментальный подзаголовок пера Гармонии Гаррес (новой журналистки, которая вела посвященную турниру колонку после внезапного исчезновения Риты Скитер и благодаря этому вырвалась на первую полосу «Ежедневного пророка») дразнил читателя новостями о том, что Гарриет Поттер пожертвовала свой выигрыш многообещающей фирме — «Всевозможным Волшебными Вредилкам». «Нам всем не мешает посмеяться, — цитировала Гаррес слова мисс Поттер, — и это было сказано без тени улыбки».

Бедная малышка, подумала Тонкс и захотела с нею встретиться. Сириус заливался о ней соловьем, когда был трезв, и тосковал, когда был пьян; Ремус явно обожал ее — в своей обычной бережной манере; и Тонкс готова была съесть собственный ботинок не хуже аксминстерского ковра, если сверхсварливое поведение Снейпа не было вызвано отчаянным стремлением ее защитить.

— Я знаю, что нельзя к ней приближаться, чтобы никто не узнал, что мы ее охраняем, — сказал Сириус, разглаживая пальцами обтрепанные складки газеты. — Но ты, Тонкс, можешь выглядеть как кто угодно. Ты могла бы…

— Сириус, — предостерегающе начал Ремус.

Глухой удар этажом выше заставил их посмотреть наверх.

Сириус запихивал вырезку обратно в карман, Ремус начал вставать со своего стула, и тут в звездном сиянии из стены вылетел феникс — патронус Дамблдора.

— Немедленно сюда, — сказал он, — гостиная Блэков.

Тонкс опрокинула стул, рванувшись с места, но не стала останавливаться, чтобы его поднять.

* * *

Сухой горячий ветер коснулся взмокшего лба Гарриет, зашелестел краями письма. Она придерживала лист ладонью, дожидаясь затишья.

«Опять ветер, — писала она, и ручка скользила в потных пальцах. — Жарко, наверное, слишком жарко для дождя, судя по погоде. Я понятия не имею, к чему бы это. Я тут иногда лежу за кустами и слушаю прогнозы погоды. Почему синоптики всегда так жизнерадостно болтают? Нет ничего хорошего в проклятой жаре. Трава колется и хрустит, когда я на ней лежу. Пыль жжет. Я сижу в тени, а она все равно жжет. Ноги у меня теперь постоянно пыльные. Я хожу босиком, потому что не могу найти босоножки по размеру. Плюс это бесит тетю Петунию. А может, это и есть главная причина. Асфальт раскалился, так что я хожу по высохшей, ломкой, колючей траве или по горячей пыли».

Вновь налетел ветер, растрепал ей волосы. Она закрыла глаза — не потому, что это было здорово или приятно, а чтобы представить Гермиону в больнице. Как дрожала ее правая рука, когда она двигала по доске геометрические фигуры. Как она пыталась беззвучно проговаривать про себя слова, написанные на карточках, чтобы потом не запинаться, читая их вслух.

«Надеюсь, они выдают тебе кучу мягких одеял, — писала ей Гарриет. — Надеюсь, они поддерживают там, у тебя, прохладу. И приносят тебе уйму книг, само собой. Ремус прислал мне целый ящик романов — купил на распродаже, сказал, что на них были странные ярлыки, вроде «Сложности межвидовых отношений» или «Точное определение тайных слабостей», и он набрал коробку тех, которые мне могли бы понравиться».

Она закрыла глаза, на этот раз не от ветра, а чтобы вообразить Ремуса. На его лице сбоку появился новый длинный шрам — от брови до подбородка. Он вернулся незадолго до третьего тура, протянул ей руку и сказал со странной улыбкой: «Смотри-ка, милая, что ты вынесла, пока нас не было».

«А сам-то», — ответила она, проведя пальцем по собственному лицу — там, где был бы этот шрам, будь он на ее коже.

Сидя в прозрачной тени старого дерева, она вновь открыла глаза и коснулась ручкой бумаги.

«Хотела бы я приехать в больницу, — писала она, — но мне сказали, что я должна остаться здесь из-за суперзлодея. Я по тебе скучаю. Обними за меня своих родителей и малыша. Завтра напишу тебе снова».

Она сложила письмо втрое, сунула в бумажный конверт, по памяти печатными буквами написала адрес больницы и приклеила марку. Доктор Грейнджер — Джин — дала Гарриет набор канцтоваров, когда забирала ее с Кингс-Кросс. Он был украшен психоделическими мультяшными животными. Джин сказала: «Увидев его, я вспомнила о тебе». Гарриет не обиделась — ей и в самом деле понравилось.

Встав, она убрала конверт в свою тетрадь и сунула ручку в карман сарафана, купленного в Оксфаме. Сарафан был цветастый и оборчатый, наверняка довольно уродливый, если знать толк в таких вещах — а она не была уверена, что знает в них толк — но зато с карманами. Там она хранила палочку.

Дорога к почтовому ящику не была знакомой: она каждый день писала письма на новом месте — в тени опустевшей местной школы, на скрипучих качелях детской площадки, на станции метро, где был почти свежо, когда мимо пролетали поезда — и ей нравилось по возможности находить новые почтовые ящики. В своих поисках она бродила целыми днями, а значит, ей приходилось меньше времени проводить на Тисовой улице. Дурсли были не против. Дурсли вообще ничего не говорили.

На ходу она покачивала своими страшненькими старыми кроссовками, неся их за шнурки, — она обувала их по необходимости. Пот приклеил платье к спине на талии. Ветер вновь прошелестел по траве, и она закрыла глаза.

После она подумала, что глаза можно было и не закрывать: удар все равно был нанесен со спины.

«Оглушающее», — подумала она, когда магия током прошла по ее костям. Она распахнула глаза и успела увидеть, как выцветшее небо бешено крутанулось над головой, прежде чем навалилась тьма и жара наконец исчезла.

* * *

Тонкс чуть не полетела кувырком через Сириуса и Ремуса, когда они внезапно затормозили на входе в гостиную Блэков: там растекся по дивану Снейп, похожий на подгоревшую Смерть, которую соскребли со дна сковородки. Казалось, что только железная хватка вцепившегося в его плечо Дамблдора удерживала его от того, чтобы окончательно стечь на пол.

— Что за черт? — спросил Сириус, и остальные, наверное, тоже услышали: «Зачем ты притащил нас помогать Снейпу?» — потому что Тонкс услышала именно это.

— Обет, — сказал Снейп; его голос скрежетал, как будто в горле у него был гравий.

Тонкс не поняла, что это значит, но Сириус мгновенно оказался рядом со Снейпом — прямо-таки упал на колени на пол рядом с ним. Колючим, как битое стекло, голосом он произнес:

— Что с ней?

— Я не… — Снейп вдохнул, словно обжегшись; Дамблдор творил над ним заклинания одно за другим, слишком быстро, чтобы Тонкс могла их сосчитать. Потоки магии искрили над Снейпом, как гроза.

— Он упал, — сказал Дамблдор, — и потерял сознание примерно на тринадцать секунд.

— Она в опасности, но это… — Снейп закашлялся, словно от удара под дых.

— Мы идем, — сказал Ремус. Тонкс потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать: он имеет в виду, что она идет вместе с ним.

Сириус встал — кулаки стиснуты, плечи затвердели как сталь — и повернулся к ней и Ремусу. Лицо его было искажено яростью и беспомощностью.

— В жопу Дурслей, — сказал Сириус. — В жопу всю эту безопасность. Она вернется прямо сюда.

— Сириус, — произнес Дамблдор — точно так же, как Ремус только что на кухне.

— Я ее крестный отец, — Сириус повернул голову, злобно уставился на Дамблдора через плечо. Тот взглянул в ответ, но тут Ремус похлопал Тонкс по плечу и указал подбородком на дверь, явно намекая: «Идем».

Когда они уже выходили, она услышала, как Дамблдор тихо проговорил:

— Как пожелаешь, Сириус.

Дорога через площадь Гриммо к аппарационной площадке была знакомой, как если бы Тонкс проходила здесь всего лишь час назад. Когда она материализовалась в тесном аппарационном тамбуре, Ремус уже успел выйти наружу. За пару мгновений она сменила цвет светлых прядей в волосах на неприметный темно-бурый и бочком пробралась через иллюзорный кирпич.

Болезненно-желтый свет над головой выглядел странно после замшелого сумрака Гриммо, двенадцать; еще чуднее казались мусорные бачки и скучающая женщина, читавшая на скамейке журнал.

— Что это со Снейпом? — спросила Тонкс Ремуса, пока они взбирались по замызганным бетонным ступенькам вверх, к улице. Порыв горячего ветра заставил ее сморщиться и вытащить из кармана темные очки. Небо над головой выцвело, превратившись в жаркую бездну; бесконечные ряды однотипных домов вокруг выглядели сюрреалистично.

Ремус беззвучно вздохнул — как часто делал, если Сириус со Снейпом доводили друг друга.

— Он бы не хотел, чтобы ты узнала, — ответил он, отбрасывая с глаз седеющую челку, — да и кто угодно еще, если уж на то пошло. Так что учти, не стоит с ним об этом заговаривать. Он дал Непреложный обет защищать Гарриет.

Тонкс чуть не вошла в почтовый ящик. Ремус протянул руку и мягко обвел ее вокруг препятствия, а потом точно так же убрал ее с пути бабульки, тащившей за собой по тротуару тележку из супермаркета.

— Непре… — она стиснула зубы, чтобы не ляпнуть: «Он что, сдурел?» — потому что поклясться жизнью защищать кого-то, выбранного Сами-знаете-кем, это в лучшем случае мазохизм, а в худшем — самоубийственная глупость.

Ах да, разумеется, Снейп же был шпионом. Мрачным, безумным и загадочным.

— Это была идея Сириуса, — сказал Ремус. Голос его был сух, как барханчики пыли в придорожной канаве, где некогда текла вода.

— Хм. Не думала, что они настолько близки, чтобы заключать обеты, — ой, она не собиралась говорить это вслух. Зато по лицу Ремуса, осматривавшего улицу, скользнула тень улыбки — и тут же исчезла, когда они свернули под указатель «Тисовая улица».

— Ты встречалась с родственниками Гарриет? — тихо спросил он.

— Только видела издалека.

Когда Тонкс была в Карауле Гарриет, она следовала за ней по окрестным полям и кварталам на почтительном расстоянии. Гарриет вернулась домой только поздно вечером, когда небо уже потемнело до сливового цвета (и, к слову, надо бы им научить ее обнаруживать и сбрасывать слежку — она, похоже, совершенно не замечала хвоста.)

— Похожи на семейку подонков, — добавила она.

На этот раз в тонкой улыбке Ремуса был оттенок жестокости.

— И ты не ошибаешься, — прошептал он.

— Она почти не бывает дома, — сказала Тонкс, когда они ступили на ухоженную лужайку перед домом номер четыре. Ремус демонстративно прошел прямо по траве, а не по ведущей к двери дорожке. — В смысле, я понимаю, зачем мы тут, но… — она была аврором. Она знала, что начинать искать человека надо с того места, где его видели в последний раз.

— Да, — произнес Ремус лишенным эмоций голосом и поднял руку к кнопке звонка.

* * *

Северусу как будто залили в голову через уши одно из зелий Лонгботтома, а потом поставили кипятиться. Если бы он был в настроении, его мог бы заинтриговать тот факт, что разные формы угрозы для жизни Гарриет продуцируют разные виды боли. Когда вернулся Темный Лорд, Круциатус Крауча показался чуть ли не облегчением. Во время третьего тура проклятого турнира мигрень ввинчивалась в голову, как сверло. А теперь ему выпала прекрасная возможность прочувствовать, каково быть сбитым машиной во время пробежки с тяжелой простудой.

Блэк топал туда-сюда неподалеку, бормоча под нос, как ненормальный. Это раздражало. Северусу больше, чем обычно, захотелось его убить.

— Блэк, — звуки как будто покрошили на мелкой терке. — Будь добр, сигани в окошко.

— Ой, да заткнись нахрен, — ответил Блэк. Скрипнув половицей, он подошел к Северусу и навис над ним, но как бы ни было неприятно оставаться с закрытыми глазами рядом с Блэком, открывать их и смотреть на его паршивую рожу хотелось еще меньше.

— И это все, на что ты способен? — спросил Блэк, словно не мог в это поверить.

Однажды Северус заклинанием оторвал Поттеру нос. Краткое мгновение он воображал, как проделывает то же самое с Блэком, и ему почти полегчало. Он, передернувшись, задумался, во что Гарриет влипла на этот раз.

Метка на руке не горела. Значит, Гарриет не у Темного Лорда. Хоть какое-то утешение осталось, пока боль вымораживала внутренности, сжигала плоть и билась в черепе.

Но ведь кто угодно еще мог…

— Снейп, — в голосе Блэка прозвучало нечто вроде мрачной заботливости.

Снейп вдохнул.

— Ты же сам меня проклял, гений засранный. Именно ты.

— Я хотел тебя убить, это же очевидно, — сказал Блэк, поскольку они были одни. Даже не глядя, Снейп знал, что тот запустил руку в волосы: неприятно было, что этот жест стал ему знаком — ведь это означало, что он проводил с ублюдком слишком много времени. — Я же не знал, что это будет…

— Совершенно бесполезно?

— Ты не можешь узнать, где она? — спросил Блэк напряженно, и пол опять скрипнул, когда он отошел в сторону.

Бесполезно, бесполезно, бесполе…

— Не с помощью этого заклинания.

Пол перестал стонать. Дом — пыльный склеп семьи, потерявшей все — ждал в молчании, и это молчание давило Северусу на пульсирующую голову.

— Но есть и другое, — сказал Блэк тихо. — Верно?

Северус приоткрыл глаза. В комнате висела тьма, густая, как копоть на стекле.

Блэк стоял на коленях возле дивана: лицо помятое, патлы свалялись, но темные глаза поблескивают остро и проницательно.

— Альбус ушел, — сказал он. Взгляд его скользнул в сторону и вернулся, еще резче и пронзительнее, чем прежде. — Ушел искать Дунга.

Северус уставился на него, сознавая, что удивляться не следовало.

— Ты мне поможешь с заклинанием.

— Ладно, — немедленно ответил Блэк.

— И оно сработает, только если у тебя есть ее изображение.

Лицо Блэка напряглось.

— Без проблем.

Северус выдохнул.

— Тебе придется достать кое-какие… материалы.

* * *

Гарриет очнулась на грязном полу. Нельзя сказать, чтобы по сравнению с раскаленным полем, где она упала лицом в траву, это было заметным прогрессом. Комната была захламленной и сумрачной, пахло пылью и мокрой древесиной.

По крайней мере, очки все еще были на месте. Она села, поморщившись — само по себе то, что тебя атаковали магией, еще не означает, что ты потом не ударишься обо что-нибудь, ведь оглушающее сбивает с ног — и, прищурившись, осмотрелась. Эта комната могла бы довести тетю Петунью до инфаркта: горчичного цвета обои отслаивались от стен, пол был пыльным, камин — закопченным, стекла закрытого окна заляпаны грязью. Кроссовок не было.

И палочки тоже.

Так, ее похитили. Может быть, похититель был достаточно глуп и не запер дверь…

Она дохромала по скрипучим половицам до двери и подергала ручку. Та не кольнула ее никакими чарами, но и не повернулась. В замочную скважину удалось рассмотреть только такой же заброшенный, как и комната, коридор.

Следующим кандидатом на путь к свободе было окно, но рамы оказались заклеены какой-то замазкой. Своей юбкой, к этому моменту ненамного более чистой, чем окно, она протерла на пыльном стекле глазок и выглянула в сад.

Что бы это ни было за место, оно было огромным. Раскидистый сад тянулся вокруг дома в обе стороны и, кажется, не кончался даже там. Его окружала высокая черная ограда, а посередине обширного двора находился заилившийся фонтан, настолько большой, что она сперва приняла его за бассейн. Все это было заросшим и запущенным, вполне соответствуя состоянию комнаты и коридора.

Будь у нее лишних десять лет, она могла бы выцарапать герметик. Или сойти с ума от скуки. Впрочем, ей все равно нечем было царапать — она обгрызла ногти в прошлом семестре: Гермиона была в больнице, Снейп…

Обернувшись вокруг себя, она осмотрела комнату в поисках чего-нибудь, что помогло бы бежать. Можно было, пожалуй, выбить стекла в окне — например, обмотав вокруг локтя платье. И шикарно порезаться. И истечь кровью до смерти.

И тут ее взгляд упал на камин.

Он был заколочен, но гвоздь в правом верхнем углу доски вывалился, а в древесине была извилистая трещина.

Ее рука пролезла в отверстие. Она ощупала ладонью неровный край, улыбнувшись, когда он врезался ей в кожу.

Она уперлась ногами в кирпичи, уцепилась обеими руками за пролом и потянула изо всех сил.

* * *

— Лады, — произнес Блэк во мраке за опущенными веками Северуса. — Я достал всю эту мутную темномагическую хрень, которую ты просил.

Северус заставил себя открыть глаза. Блэк стоял над ним, скривив рот с таким видом, словно ему предстояло выгребать навоз за гиппогрифом.

Это… будет необычайно неприятно.

Блэку придется к нему прикоснуться, а Северусу — позволить это.

— Помоги встать, — сказал он с крайним отвращением.

Блэк наклонился и, скривившись, ухватил его за руку. Северус удержался и не пнул его в колено только благодаря тому, что был слишком слаб и ноги не вполне его слушались.

Блэк поднял его и поставил на ноги. Северуса повело вперед, и он врезался бедром в стол, попытавшись опуститься на придвинутый Блэком стул.

Блэк навис рядом, готовый (ради крестницы) подхватить Северуса, если тот начнет падать.

Уцепившись за край стола, Северус умудрился рухнуть точно на стул.

Блэк выдвинул на середину стола широкое и плоское серебряное блюдо. Зачистил нижний край старой свечи и оплавил его достаточно для того, чтобы можно было поставить ее вертикально посреди блюда. Хорошо, что ему удалось проделать все это правильно — у Северуса все равно не хватило бы сил, чтобы съязвить. Каждый вздох раздувал легкие натужно, словно меха.

Блэк вытащил из кармана сложенную вырезку из «Ежедневного пророка», из того номера, где рассказывалось, что Гарриет и Диггори закончили Турнир трех волшебников вничью. Северус его читал, но не сохранил.

Блэк приблизил зачитанную вырезку к блюду, но не зажег ее.

— Как так вышло, что тебе пришлось использовать то дикое заклинание для поиска Хвоста, но для Гарриет хватит и этого?

— То заклинание должно было найти и… удержать, идиот, — сказал Северус, тяжело опираясь на сложенные дрожащие руки. Если повезет, он не упадет лицом в стол и не сломает нос. — А это просто… покажет место. Давай уже, жги фотографию.

Пожав плечами, Блэк поджег фитиль свечи палочкой и сунул край вырезки в огонь. Пламя пожирало газету, превращая текст в пепел. Лицо Гарриет рассыпалось хлопьями. Северусу захотелось отвернуться, и он почувствовал себя ужасно глупо.

Боль вонзилась в голову, словно в глазницу сунули нож.

Он потянулся вперед и дрожащей рукой шевельнул пепел. Двигая пальцами по спирали вверх, он заставил пепел заплясать вокруг огня. На мгновение натиск темной магии, более холодный и глубокий, прорвался сквозь муку Нерушимого обета. В это мгновение он дышал льдом и пламенем, и мир стал ослепителен, словно вспышка на солнце.

А потом его зрение прояснилось, как будто туман, затмевавший небо до этого момента, разошелся, и он увидел ее образ, сотканный из теней и дыма: она отдирала доску от выложенного кирпичом камина, чтобы можно было пролезть.

«Еще», — подумал он, или, может быть, сказал вслух, и он оказался в черной каминной трубе, глядя, как она упирается в кирпичи с одной стороны спиной, а с другой — ногами, поднимаясь вверх; видел ее светлое платье, измазанное сажей, ее руки, ноги, очки; выражение напряженной сосредоточенности на ее лице перепевалось со звоном темной магии в его крови…

И в его груди выкристаллизовалась твердая уверенность, указывая, где находится та, кого он увидел.

Что-то твердое и колючее царапало щеку. Он приоткрыл глаза.

Он упал со стула и валялся на ковре под столом. Над ним наклонялся Блэк — в похожем на застоявшуюся воду свете дома на Гриммо его лицо казалось бледным до зелени.

— Сработало? — спросил он, впиваясь пальцами Северусу в плечо, словно ему необходимо было за что-то уцепиться.

Голова у Северуса шла кругом; по комнате плясали вспышки света, каждая пора на коже словно исторгала пламя.

— Сработало, — сказал он, и горло перехватило, как стиснуло в кулаке. — Помоги встать. Нам надо… прогуляться.