Не конец пути (гет)

Это был хороший день для секретных собраний — ленивый и жаркий, по выцветшему небу растянулись облака; в такие дни люди становятся раздражительными и вялыми и меньше обычного следят, чем заняты остальные.

А Тонкс опаздывала.

Такое случалось часто. У авроров не бывает жесткого графика. Это не представляло трудностей в Министерстве, где все к этому привыкли. К сожалению, аврорские обычаи делали затруднительным пунктуальное посещение секретных собраний.

Она аппарировала на маленькую прогалину в парке рядом с площадью Гриммо. Заклинания отвлечения внимания мягко отваживали магглов от точки аппарации, но они, разумеется, не действовали на волшебников. Для того они и предназначались. Проблемы начинались, когда вы аппарировали одновременно с кем-нибудь еще и, поскакав дальше на Секретное Собрание, на которое и так уже опоздали, врезались в него и сбивали с ног.

— Простите! — сказала она, попыталась отпрыгнуть, наступила на чужой плащ и упала снова. — Извините, я просто… уй.

Она подумала о том, что же она такое натворила, какой чудовищный проступок совершила в прошлой жизни, чтобы навлечь на себя это — свалиться на Снейпа.

Он смерил ее уничижительным взглядом, в котором читался намек, что если б он сам не опаздывал, то уже разделял бы парк не с ней, а с ее мертвым телом.

— Простите, — повторила она, зная, что это бесполезно; увы, ее воспитали вежливой.

— Полагаю, я должен быть благодарен, что легко отделался, — сказал он, и эта фраза прозвучала не как «ничего-страшного-не-случилось», а как «от-всей-души-желаю-чтобы-с-вами-случилось-страшное».

Тонкс притворилась, что отряхивает со штанов грязь и траву, чтобы дать ему время уйти с прогалины. Исключительно потому, что чувствовала, что для общей пользы им лучше оставаться на некотором расстоянии; хотя, если бы ее спросили, она сказала бы, что причина только в том, что их обоих трудно было назвать неприметными личностями. Снейп был, как всегда, в своей черной импозантной мантии, а длинные волосы Тонкс были цвета фуксии с черными и серо-голубыми прядями. Если бы кто-нибудь увидел их стоящими рядом, он неизбежно начал бы оглядываться в поисках концерта хеви-метала... или, возможно, цирка.

Но когда она, миновав площадь, наконец доплелась до двери дома №13, Снейп явно продолжал считать, что Англия была бы более подходящим местом для порядочных волшебников, если бы в ней было поменьше Тонкс.

— Если готовы, — сказал он и поднял палочку, чтобы постучать в дверь.

Она услышала знакомое замысловатое щелканье открывающихся внутри замков. Нанеся контрольный удар: «Постарайтесь не падать и не злить ее», — Снейп скользнул через порог.

Тонкс протиснулась в сумрачное помещение. Она захлопнула входную дверь, закрыв прямоугольник серебристого дневного света, и немного постояла, ожидая, пока привыкнут глаза. Мутно-желтый свет сочился из старых пыльных ламп, которые Сириус так и не почистил, — хотя она знала, что это была наименьшая из его проблем. За десятилетия гостиная Блэков стала берлогой плотоядного секретера, к которому никто не мог приблизиться; аксминстерского ковра, который сожрал один из ботинков Тонкс и потом маялся жутким несварением, в результате чего рвота из искусственной кожи окончательно приклеила его к полу; но сложнее всего было избавляться от всей этой темномагической гадости потому, что обязательно кто-нибудь спросил бы, откуда она взялась. Ремус и Мундунгус вывозили ее по частям с марта, но пока без заметного эффекта. А ведь был уже июнь.

Она на цыпочках прокралась мимо портрета миссис Блэк и пошла следом за Снейпом вниз по лестнице, на кухню. И могла бы засчитать себе победу, если б ей удалось не наступить ему на плащ.

— Извините, — сказала она снова. По крайней мере, Сириус решит, что это смешно. Она предположила, что это действительно смешно, если только вы не Нимфадора Тонкс. «Или не Снейп», — честно добавила она про себя.

Снейп ответил взглядом, говорящим, что в его расстрельном списке она идет сразу за парнем по имени Волдеморт, но ничего не сказал, только отвернулся и зашел на кухню. У нее возникло впечатление, что он просто не смог подобрать достаточно язвительного комментария. Он часто производил такое впечатление в течение тех семи лет, что вел у нее зелья — она была настолько безнадежна, что ему не хватало на нее слов.

В комнате собраний пахло чистящим средством для плиты и подгорелым мясом. Кто-то, возможно, Ремус, притащил сюда все лампы, которые смог найти, но дополнительное освещение, казалось, только углубило сумрак.

Люди, сгрудившиеся вокруг длинного, выщербленного старинного стола, переговаривались между собой с таким видом, словно ожидали начала собрания, но они сразу замолчали, как только Снейп бесшумно проник в комнату, как фамильное привидение. С его вытянутым тощим лицом и черными, как вороново крыло, волосами он походил на призрака как раз того типа, что мог бы обитать в родовом поместье Блэков — гораздо больше, чем Сириус. Тот сидел за дальним концом стола, и его усы и нечесаные волосы придавали ему облик стареющей рок-звезды.

Сириус помахал ей. Обойдя Снейпа по широкой дуге, она с готовностью направилась к свободному месту между ним и Ремусом, который помог ей подобрать ее стул, когда она его уронила. После всех испытаний, способных довести до слез даже ангела, она, наконец, села, и Сириус улыбнулся ей.

— Добрый вечер, Северус, Тонкс, — сказал Дамблдор таким тоном, будто они собрались на славный и непринужденный семейный ужин. — Надеюсь, дорога была приятной. Как Тому нравится в гостях у Нарциссы, Северус?

— Гораздо больше, чем Нарциссе — то, что он у нее в гостях, — ответил Снейп, кривя губы, отчего у его рта пролегли привычные, хорошо различимые морщины. — Но их резиденция — лучшая в его окружении, так что вряд ли он сдвинется с места без необходимости.

Сириус ссутулился на стуле, опершись подбородком на руку. Он прошептал Тонкс сквозь пальцы:

— Ходишь вместе с Сопливусом? Я был о тебе лучшего мнения, моя любимая кузина.

Притворяясь полностью поглощенной подробностями о том, что Драко Малфой (еще один ее двоюродный брат из рода Блэк) был отправлен на лето в Австрию, Тонкс пнула Сириуса под столом. Он беззвучно рассмеялся. Ремус, с серьезной складкой меж бровей, написал что-то на клочке бумаги и небрежно подтолкнул записку в ее сторону.

Тонкс посмотрела вниз. Ремус писал: «Пни его еще раз от меня».

Она улыбнулась написанному и выполнила просьбу. Сириус, потирая лодыжку, что-то пробормотал насчет того, что «страшней укусов змей кузин неблагодарность», и что неблагодарность оборотней не лучше.

— Итак, Малфои разделились, — задумчиво сказал Дамблдор. — Юный Драко с родственниками за границей, Нарцисса дома, Люциус тоже за границей, как и сын, но детали пока неизвестны.

— Может ли это быть связано с интересом Сами-знаете-кого к пророчеству? — спросил Кингсли.

— Возможно, — ответил Снейп. — Но Темный Лорд никогда не ограничивается одним планом единовременно. Он всегда отличался способностью к… многозадачности. Одна из целей того, что он сделал Люциуса мальчиком на побегушках — просто показать, что он на это способен. Но у него найдется и официальная причина.

— Нарцисса расскажет о ней тебе, если она в курсе? — спросил Дамблдор.

— Надеюсь, да.

Сириус фыркнул:

— Нельзя доверять Нарциссе, Соп… Снейп, — сказал он, в последний момент сменив оскорбление на фамилию, но только потому (Тонкс была в этом уверена), что Дамблдор метнул в него угрожающий взгляд.

— Когда это я говорил, что она хотя бы близко достойна доверия? — спросил Снейп скучающим голосом, как если бы выслушивать комментарии Блэка было даже зануднее, чем следить, как от стен гостиной Блэков отклеиваются уродливые обои. — На Нарциссу можно положиться только в том, что она всегда будет думать об интересах Драко. Наши цели совпадают ровно до тех пор, пока ей это выгодно.

— А другие его планы на данный момент? — спросил Дамблдор. — Что известно?

— Он желает получить пророчество целиком, — сказал Снейп. — Он убедился, что вы не передадите воспоминание мне, и теперь планирует нацелиться непосредственно на Министерство.

Тонкс заподозрила, что под словом «убедился» скрыто очень многое. Снейп всегда смахивал на фамильное приведение, готовое напророчить кару своим потомкам, но, когда она впервые встретила его вновь в марте, он выглядел так, словно только что выкопался из могилы.

После доклада Снейпа они слушали Эммелину Вэнс и прочих. Ремус, как обычно, конспектировал, пользуясь своим кодом; как-то раз он уже предлагал Тонкс попытаться его взломать — для тренировки. Она пока не преуспела; но что бы он ни использовал, Сириус хотя бы частично в этом разбирался, потому что он сказал:

— Лунатик, а я думал, мы друзья.

Тонкс хорошо запоминала на слух — и это было к лучшему, раз она не могла пользоваться кодом. Сириус на собраниях всегда казался дремлющим, но, если его спрашивали позже, мог по полной программе оттарабанить содержание встречи наизусть. Ремус говорил, что это очень досадная способность и что Сириус всегда огорчал с ее помощью учителей: когда они пытались подловить его на невнимательности, он в ответ просто начинал их цитировать.

— Как себя чувствует Аластор, мисс Тонкс? — спросил Дамблдор, повернувшись так, чтобы сияние его голубых глаз пало на нее.

— Его выписывают завтра, — ответила она, пытаясь сохранить деловой вид и не выдать дурацкую шутку о том, что целители готовы рыдать от облегчения. — Я схожу забрать его в десять — Скримджер уже дал мне отгул, — пусть даже только для того, чтобы я заткнулась и отстала от него, добавила она про себя.

— Чудесно, — проговорил Дамблдор, хотя по искре в его глазах она предположила, что он очень точно догадывается о том, что она умолчала. — Ремус, ты не мог бы оказаться где-нибудь поблизости, но только так, чтобы не выглядело, что ты пришел непосредственно как сопровождающий? Есть небольшая вероятность, что Аластор может быть следующей целью.

— Буду счастлив, — сказал Ремус.

Сириус пнул ножку стола, но промолчал.

— Гестия, — Дамблдор обратился к самой молодой (после Тонкс) из присутствующих, — на тебе дежурство у Гарриет Поттер. Если можешь отправиться немедленно после собрания, чтобы сменить Мундунгуса…

— Флетчера? — Снейп сказал это с такой жгучей ненавистью, что Тонкс внезапно ощутила, что к ней он настроен почти доброжелательно. Он собирался добавить что-то еще, но Дамблдор мягко на него взглянул, и Снейп замолк с таким видом, словно ему хотелось со злости укусить стол.

После последних распоряжений собрание разделилось на группки. Тонкс рассчитывала, что Снейп немедленно смоется, но он остался на своем месте, что-то негромко, но яростно выговаривая Дамблдору. Видимо, обличал Мундунгуса. Тонкс оставалось только надеяться, что речь идет не о ней.

— Итак, Грозного глаза, наконец, выписывают, — сказал Сириус. — Могу поспорить, он осатанел в больнице.

— Думаю, больница избавляется от него в целях самозащиты, — заметила Тонкс.

Сириус улыбнулся.

— Целители заливались слезами счастья каждый раз, когда ты переступала порог, чтобы его отвлечь?

— Что-то вроде того, — она повернулась, заметив краем глаза, что приближается Дамблдор — а за ним по пятам Снейп. Может, если она будет стоять неподвижно, ей удастся не врезаться в него снова? Или если она немножко спрячется за Ремуса… Она еще по Хогвартсу помнила этот его вид, словно он готов метать громы и молнии: Снейп был в очень плохом настроении и искал, на ком бы сорваться.

— Слышал, вы обсуждали Аластора, — улыбнулся Дамблдор. — Понравился ли ему подарок?

— После того, как он задал мне двадцать контрольных вопросов, чтобы убедиться, что это действительно я, — сказала Тонкс, пытаясь сохранять на лице нейтральное выражение, — а целители шесть раз просканировали подарок на ловушки, у него осталось только одно серьезное подозрение: в том, что подарок от вас, сэр.

— Таинственный фикус, — задумчиво произнес Ремус. — Впрочем, учитывая, через что он прошел…

— Уверен, что тень угрозы, прилагавшаяся к подарку, помогла ему ощутить себя на своем месте, — сказал Дамблдор. — Рад, что ты смогла сегодня прийти, моя дорогая.

— Простите, я опоздала…

— Ничего, — ответил Дамблдор — кажется, искренне. Возможно, так оно и было: он не походил на тех, кого раздражает медлительность. — Мы в твоем распоряжении.

Кивнув на прощание, он удалился. Снейп последовал за ним — мантия струилась волнами, изжелта-бледные очертания щеки мелькнули из-за волос, когда он оглянулся на Дамблдора. Тонкс предположила, что они ушли согласовывать стратегию разведки.

— Если кто-нибудь из вас это повторит, я обрушу на него проклятие Блэков, — сказал Сириус после того, как дверь кухни закрылась, и они остались втроем, — но даже Сопливуса раз в сто лет навещают хорошие идеи. При мысли о том, что Дунг присматривает за Холли-берри, меня мучают адовы кошмары.

— К сожалению, у Дунга самый свободный график, — отозвался Ремус. Его голос и выражение лица оставались мягкими, но Тонкс могла бы поклясться, что ему участие Мундунгуса в Карауле Гарриет Поттер нравится не больше, чем Сириусу… или Снейпу.

— Кто же знал, что у преступников такая вольная жизнь, — сказала Тонкс. — Лучше держать этот факт в тайне, а не то многие бросят впахивать в офисах и пойдут искать удачи на большой дороге.

Сириус хохотнул, но по тому, как он запустил руку в волосы, было видно, что на душе у него тяжко.

— Хотел бы я хотя бы посмотреть, что она делает, — пробормотал он. — Не полагаться на чертовы доклады — тем более от Дунга! И будь я проклят, если попрошу у него хотя бы сделать фото — он же его продаст какому-нибудь проныре-газетчику или еще похуже…

— С ней все хорошо, Сириус, — тихо сказал Ремус.

— Я хотел бы убедиться сам, Лунатик.

Он вынул из кармана вырезку из газеты и раскрыл ее — ну или она сама раскрылась вдоль по затертым складкам. Тонкс видела, что бумага готова прорваться в любой момент. Сириус расправил лист на столе и как-то весь ссутулился; взгляд его был мрачен и полон тоски. Тонкс прислонилась щекой к его плечу и тоже взглянула, хотя картинка всегда была одна и та же: на черно-белом портрете Гарриет Поттер, без улыбки даже перед объективом, вместе с Седриком Диггори держится за кубок Турнира трех волшебников. Тонкс только предстояло с ней познакомиться, но каким-то странным образом ей казалось, что они уже встречались — не потому, что она много раз видела это фото, а потому что Гарриет с портрета как будто… присутствовала здесь. Седрик Диггори был примечательно фотогеничен — симпатичный, полный достоинства; но Гарриет…

Она… ну, ощущалась иначе.

Тонкс говорили, что Гарриет в феврале сразилась с Волдемортом и спасла жизнь своей лучшей подруге, Гермионе Грейнджер, вытащив ее в безопасное место. Глядя на девочку на фотографии, Тонкс могла поверить, что та действительно пережила нечто подобное. За лохматой челкой и толстыми стеклами очков скрывалась непростая личность.

Сентиментальный подзаголовок пера Гармонии Гаррес (новой журналистки, которая вела посвященную турниру колонку после внезапного исчезновения Риты Скитер и благодаря этому вырвалась на первую полосу «Ежедневного пророка») дразнил читателя новостями о том, что Гарриет Поттер пожертвовала свой выигрыш многообещающей фирме — «Всевозможным Волшебными Вредилкам». «Нам всем не мешает посмеяться, — цитировала Гаррес слова мисс Поттер, — и это было сказано без тени улыбки».

Бедная малышка, подумала Тонкс и захотела с нею встретиться. Сириус заливался о ней соловьем, когда был трезв, и тосковал, когда был пьян; Ремус явно обожал ее — в своей обычной бережной манере; и Тонкс готова была съесть собственный ботинок не хуже аксминстерского ковра, если сверхсварливое поведение Снейпа не было вызвано отчаянным стремлением ее защитить.

— Я знаю, что нельзя к ней приближаться, чтобы никто не узнал, что мы ее охраняем, — сказал Сириус, разглаживая пальцами обтрепанные складки газеты. — Но ты, Тонкс, можешь выглядеть как кто угодно. Ты могла бы…

— Сириус, — предостерегающе начал Ремус.

Глухой удар этажом выше заставил их посмотреть наверх.

Сириус запихивал вырезку обратно в карман, Ремус начал вставать со своего стула, и тут в звездном сиянии из стены вылетел феникс — патронус Дамблдора.

— Немедленно сюда, — сказал он, — гостиная Блэков.

Тонкс опрокинула стул, рванувшись с места, но не стала останавливаться, чтобы его поднять.

* * *

Сухой горячий ветер коснулся взмокшего лба Гарриет, зашелестел краями письма. Она придерживала лист ладонью, дожидаясь затишья.

«Опять ветер, — писала она, и ручка скользила в потных пальцах. — Жарко, наверное, слишком жарко для дождя, судя по погоде. Я понятия не имею, к чему бы это. Я тут иногда лежу за кустами и слушаю прогнозы погоды. Почему синоптики всегда так жизнерадостно болтают? Нет ничего хорошего в проклятой жаре. Трава колется и хрустит, когда я на ней лежу. Пыль жжет. Я сижу в тени, а она все равно жжет. Ноги у меня теперь постоянно пыльные. Я хожу босиком, потому что не могу найти босоножки по размеру. Плюс это бесит тетю Петунию. А может, это и есть главная причина. Асфальт раскалился, так что я хожу по высохшей, ломкой, колючей траве или по горячей пыли».

Вновь налетел ветер, растрепал ей волосы. Она закрыла глаза — не потому, что это было здорово или приятно, а чтобы представить Гермиону в больнице. Как дрожала ее правая рука, когда она двигала по доске геометрические фигуры. Как она пыталась беззвучно проговаривать про себя слова, написанные на карточках, чтобы потом не запинаться, читая их вслух.

«Надеюсь, они выдают тебе кучу мягких одеял, — писала ей Гарриет. — Надеюсь, они поддерживают там, у тебя, прохладу. И приносят тебе уйму книг, само собой. Ремус прислал мне целый ящик романов — купил на распродаже, сказал, что на них были странные ярлыки, вроде «Сложности межвидовых отношений» или «Точное определение тайных слабостей», и он набрал коробку тех, которые мне могли бы понравиться».

Она закрыла глаза, на этот раз не от ветра, а чтобы вообразить Ремуса. На его лице сбоку появился новый длинный шрам — от брови до подбородка. Он вернулся незадолго до третьего тура, протянул ей руку и сказал со странной улыбкой: «Смотри-ка, милая, что ты вынесла, пока нас не было».

«А сам-то», — ответила она, проведя пальцем по собственному лицу — там, где был бы этот шрам, будь он на ее коже.

Сидя в прозрачной тени старого дерева, она вновь открыла глаза и коснулась ручкой бумаги.

«Хотела бы я приехать в больницу, — писала она, — но мне сказали, что я должна остаться здесь из-за суперзлодея. Я по тебе скучаю. Обними за меня своих родителей и малыша. Завтра напишу тебе снова».

Она сложила письмо втрое, сунула в бумажный конверт, по памяти печатными буквами написала адрес больницы и приклеила марку. Доктор Грейнджер — Джин — дала Гарриет набор канцтоваров, когда забирала ее с Кингс-Кросс. Он был украшен психоделическими мультяшными животными. Джин сказала: «Увидев его, я вспомнила о тебе». Гарриет не обиделась — ей и в самом деле понравилось.

Встав, она убрала конверт в свою тетрадь и сунула ручку в карман сарафана, купленного в Оксфаме. Сарафан был цветастый и оборчатый, наверняка довольно уродливый, если знать толк в таких вещах — а она не была уверена, что знает в них толк — но зато с карманами. Там она хранила палочку.

Дорога к почтовому ящику не была знакомой: она каждый день писала письма на новом месте — в тени опустевшей местной школы, на скрипучих качелях детской площадки, на станции метро, где был почти свежо, когда мимо пролетали поезда — и ей нравилось по возможности находить новые почтовые ящики. В своих поисках она бродила целыми днями, а значит, ей приходилось меньше времени проводить на Тисовой улице. Дурсли были не против. Дурсли вообще ничего не говорили.

На ходу она покачивала своими страшненькими старыми кроссовками, неся их за шнурки, — она обувала их по необходимости. Пот приклеил платье к спине на талии. Ветер вновь прошелестел по траве, и она закрыла глаза.

После она подумала, что глаза можно было и не закрывать: удар все равно был нанесен со спины.

«Оглушающее», — подумала она, когда магия током прошла по ее костям. Она распахнула глаза и успела увидеть, как выцветшее небо бешено крутанулось над головой, прежде чем навалилась тьма и жара наконец исчезла.

* * *

Тонкс чуть не полетела кувырком через Сириуса и Ремуса, когда они внезапно затормозили на входе в гостиную Блэков: там растекся по дивану Снейп, похожий на подгоревшую Смерть, которую соскребли со дна сковородки. Казалось, что только железная хватка вцепившегося в его плечо Дамблдора удерживала его от того, чтобы окончательно стечь на пол.

— Что за черт? — спросил Сириус, и остальные, наверное, тоже услышали: «Зачем ты притащил нас помогать Снейпу?» — потому что Тонкс услышала именно это.

— Обет, — сказал Снейп; его голос скрежетал, как будто в горле у него был гравий.

Тонкс не поняла, что это значит, но Сириус мгновенно оказался рядом со Снейпом — прямо-таки упал на колени на пол рядом с ним. Колючим, как битое стекло, голосом он произнес:

— Что с ней?

— Я не… — Снейп вдохнул, словно обжегшись; Дамблдор творил над ним заклинания одно за другим, слишком быстро, чтобы Тонкс могла их сосчитать. Потоки магии искрили над Снейпом, как гроза.

— Он упал, — сказал Дамблдор, — и потерял сознание примерно на тринадцать секунд.

— Она в опасности, но это… — Снейп закашлялся, словно от удара под дых.

— Мы идем, — сказал Ремус. Тонкс потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать: он имеет в виду, что она идет вместе с ним.

Сириус встал — кулаки стиснуты, плечи затвердели как сталь — и повернулся к ней и Ремусу. Лицо его было искажено яростью и беспомощностью.

— В жопу Дурслей, — сказал Сириус. — В жопу всю эту безопасность. Она вернется прямо сюда.

— Сириус, — произнес Дамблдор — точно так же, как Ремус только что на кухне.

— Я ее крестный отец, — Сириус повернул голову, злобно уставился на Дамблдора через плечо. Тот взглянул в ответ, но тут Ремус похлопал Тонкс по плечу и указал подбородком на дверь, явно намекая: «Идем».

Когда они уже выходили, она услышала, как Дамблдор тихо проговорил:

— Как пожелаешь, Сириус.

Дорога через площадь Гриммо к аппарационной площадке была знакомой, как если бы Тонкс проходила здесь всего лишь час назад. Когда она материализовалась в тесном аппарационном тамбуре, Ремус уже успел выйти наружу. За пару мгновений она сменила цвет светлых прядей в волосах на неприметный темно-бурый и бочком пробралась через иллюзорный кирпич.

Болезненно-желтый свет над головой выглядел странно после замшелого сумрака Гриммо, двенадцать; еще чуднее казались мусорные бачки и скучающая женщина, читавшая на скамейке журнал.

— Что это со Снейпом? — спросила Тонкс Ремуса, пока они взбирались по замызганным бетонным ступенькам вверх, к улице. Порыв горячего ветра заставил ее сморщиться и вытащить из кармана темные очки. Небо над головой выцвело, превратившись в жаркую бездну; бесконечные ряды однотипных домов вокруг выглядели сюрреалистично.

Ремус беззвучно вздохнул — как часто делал, если Сириус со Снейпом доводили друг друга.

— Он бы не хотел, чтобы ты узнала, — ответил он, отбрасывая с глаз седеющую челку, — да и кто угодно еще, если уж на то пошло. Так что учти, не стоит с ним об этом заговаривать. Он дал Непреложный обет защищать Гарриет.

Тонкс чуть не вошла в почтовый ящик. Ремус протянул руку и мягко обвел ее вокруг препятствия, а потом точно так же убрал ее с пути бабульки, тащившей за собой по тротуару тележку из супермаркета.

— Непре… — она стиснула зубы, чтобы не ляпнуть: «Он что, сдурел?» — потому что поклясться жизнью защищать кого-то, выбранного Сами-знаете-кем, это в лучшем случае мазохизм, а в худшем — самоубийственная глупость.

Ах да, разумеется, Снейп же был шпионом. Мрачным, безумным и загадочным.

— Это была идея Сириуса, — сказал Ремус. Голос его был сух, как барханчики пыли в придорожной канаве, где некогда текла вода.

— Хм. Не думала, что они настолько близки, чтобы заключать обеты, — ой, она не собиралась говорить это вслух. Зато по лицу Ремуса, осматривавшего улицу, скользнула тень улыбки — и тут же исчезла, когда они свернули под указатель «Тисовая улица».

— Ты встречалась с родственниками Гарриет? — тихо спросил он.

— Только видела издалека.

Когда Тонкс была в Карауле Гарриет, она следовала за ней по окрестным полям и кварталам на почтительном расстоянии. Гарриет вернулась домой только поздно вечером, когда небо уже потемнело до сливового цвета (и, к слову, надо бы им научить ее обнаруживать и сбрасывать слежку — она, похоже, совершенно не замечала хвоста.)

— Похожи на семейку подонков, — добавила она.

На этот раз в тонкой улыбке Ремуса был оттенок жестокости.

— И ты не ошибаешься, — прошептал он.

— Она почти не бывает дома, — сказала Тонкс, когда они ступили на ухоженную лужайку перед домом номер четыре. Ремус демонстративно прошел прямо по траве, а не по ведущей к двери дорожке. — В смысле, я понимаю, зачем мы тут, но… — она была аврором. Она знала, что начинать искать человека надо с того места, где его видели в последний раз.

— Да, — произнес Ремус лишенным эмоций голосом и поднял руку к кнопке звонка.

* * *

Северусу как будто залили в голову через уши одно из зелий Лонгботтома, а потом поставили кипятиться. Если бы он был в настроении, его мог бы заинтриговать тот факт, что разные формы угрозы для жизни Гарриет продуцируют разные виды боли. Когда вернулся Темный Лорд, Круциатус Крауча показался чуть ли не облегчением. Во время третьего тура проклятого турнира мигрень ввинчивалась в голову, как сверло. А теперь ему выпала прекрасная возможность прочувствовать, каково быть сбитым машиной во время пробежки с тяжелой простудой.

Блэк топал туда-сюда неподалеку, бормоча под нос, как ненормальный. Это раздражало. Северусу больше, чем обычно, захотелось его убить.

— Блэк, — звуки как будто покрошили на мелкой терке. — Будь добр, сигани в окошко.

— Ой, да заткнись нахрен, — ответил Блэк. Скрипнув половицей, он подошел к Северусу и навис над ним, но как бы ни было неприятно оставаться с закрытыми глазами рядом с Блэком, открывать их и смотреть на его паршивую рожу хотелось еще меньше.

— И это все, на что ты способен? — спросил Блэк, словно не мог в это поверить.

Однажды Северус заклинанием оторвал Поттеру нос. Краткое мгновение он воображал, как проделывает то же самое с Блэком, и ему почти полегчало. Он, передернувшись, задумался, во что Гарриет влипла на этот раз.

Метка на руке не горела. Значит, Гарриет не у Темного Лорда. Хоть какое-то утешение осталось, пока боль вымораживала внутренности, сжигала плоть и билась в черепе.

Но ведь кто угодно еще мог…

— Снейп, — в голосе Блэка прозвучало нечто вроде мрачной заботливости.

Снейп вдохнул.

— Ты же сам меня проклял, гений засранный. Именно ты.

— Я хотел тебя убить, это же очевидно, — сказал Блэк, поскольку они были одни. Даже не глядя, Снейп знал, что тот запустил руку в волосы: неприятно было, что этот жест стал ему знаком — ведь это означало, что он проводил с ублюдком слишком много времени. — Я же не знал, что это будет…

— Совершенно бесполезно?

— Ты не можешь узнать, где она? — спросил Блэк напряженно, и пол опять скрипнул, когда он отошел в сторону.

Бесполезно, бесполезно, бесполе…

— Не с помощью этого заклинания.

Пол перестал стонать. Дом — пыльный склеп семьи, потерявшей все — ждал в молчании, и это молчание давило Северусу на пульсирующую голову.

— Но есть и другое, — сказал Блэк тихо. — Верно?

Северус приоткрыл глаза. В комнате висела тьма, густая, как копоть на стекле.

Блэк стоял на коленях возле дивана: лицо помятое, патлы свалялись, но темные глаза поблескивают остро и проницательно.

— Альбус ушел, — сказал он. Взгляд его скользнул в сторону и вернулся, еще резче и пронзительнее, чем прежде. — Ушел искать Дунга.

Северус уставился на него, сознавая, что удивляться не следовало.

— Ты мне поможешь с заклинанием.

— Ладно, — немедленно ответил Блэк.

— И оно сработает, только если у тебя есть ее изображение.

Лицо Блэка напряглось.

— Без проблем.

Северус выдохнул.

— Тебе придется достать кое-какие… материалы.

* * *

Гарриет очнулась на грязном полу. Нельзя сказать, чтобы по сравнению с раскаленным полем, где она упала лицом в траву, это было заметным прогрессом. Комната была захламленной и сумрачной, пахло пылью и мокрой древесиной.

По крайней мере, очки все еще были на месте. Она села, поморщившись — само по себе то, что тебя атаковали магией, еще не означает, что ты потом не ударишься обо что-нибудь, ведь оглушающее сбивает с ног — и, прищурившись, осмотрелась. Эта комната могла бы довести тетю Петунью до инфаркта: горчичного цвета обои отслаивались от стен, пол был пыльным, камин — закопченным, стекла закрытого окна заляпаны грязью. Кроссовок не было.

И палочки тоже.

Так, ее похитили. Может быть, похититель был достаточно глуп и не запер дверь…

Она дохромала по скрипучим половицам до двери и подергала ручку. Та не кольнула ее никакими чарами, но и не повернулась. В замочную скважину удалось рассмотреть только такой же заброшенный, как и комната, коридор.

Следующим кандидатом на путь к свободе было окно, но рамы оказались заклеены какой-то замазкой. Своей юбкой, к этому моменту ненамного более чистой, чем окно, она протерла на пыльном стекле глазок и выглянула в сад.

Что бы это ни было за место, оно было огромным. Раскидистый сад тянулся вокруг дома в обе стороны и, кажется, не кончался даже там. Его окружала высокая черная ограда, а посередине обширного двора находился заилившийся фонтан, настолько большой, что она сперва приняла его за бассейн. Все это было заросшим и запущенным, вполне соответствуя состоянию комнаты и коридора.

Будь у нее лишних десять лет, она могла бы выцарапать герметик. Или сойти с ума от скуки. Впрочем, ей все равно нечем было царапать — она обгрызла ногти в прошлом семестре: Гермиона была в больнице, Снейп…

Обернувшись вокруг себя, она осмотрела комнату в поисках чего-нибудь, что помогло бы бежать. Можно было, пожалуй, выбить стекла в окне — например, обмотав вокруг локтя платье. И шикарно порезаться. И истечь кровью до смерти.

И тут ее взгляд упал на камин.

Он был заколочен, но гвоздь в правом верхнем углу доски вывалился, а в древесине была извилистая трещина.

Ее рука пролезла в отверстие. Она ощупала ладонью неровный край, улыбнувшись, когда он врезался ей в кожу.

Она уперлась ногами в кирпичи, уцепилась обеими руками за пролом и потянула изо всех сил.

* * *

— Лады, — произнес Блэк во мраке за опущенными веками Северуса. — Я достал всю эту мутную темномагическую хрень, которую ты просил.

Северус заставил себя открыть глаза. Блэк стоял над ним, скривив рот с таким видом, словно ему предстояло выгребать навоз за гиппогрифом.

Это… будет необычайно неприятно.

Блэку придется к нему прикоснуться, а Северусу — позволить это.

— Помоги встать, — сказал он с крайним отвращением.

Блэк наклонился и, скривившись, ухватил его за руку. Северус удержался и не пнул его в колено только благодаря тому, что был слишком слаб и ноги не вполне его слушались.

Блэк поднял его и поставил на ноги. Северуса повело вперед, и он врезался бедром в стол, попытавшись опуститься на придвинутый Блэком стул.

Блэк навис рядом, готовый (ради крестницы) подхватить Северуса, если тот начнет падать.

Уцепившись за край стола, Северус умудрился рухнуть точно на стул.

Блэк выдвинул на середину стола широкое и плоское серебряное блюдо. Зачистил нижний край старой свечи и оплавил его достаточно для того, чтобы можно было поставить ее вертикально посреди блюда. Хорошо, что ему удалось проделать все это правильно — у Северуса все равно не хватило бы сил, чтобы съязвить. Каждый вздох раздувал легкие натужно, словно меха.

Блэк вытащил из кармана сложенную вырезку из «Ежедневного пророка», из того номера, где рассказывалось, что Гарриет и Диггори закончили Турнир трех волшебников вничью. Северус его читал, но не сохранил.

Блэк приблизил зачитанную вырезку к блюду, но не зажег ее.

— Как так вышло, что тебе пришлось использовать то дикое заклинание для поиска Хвоста, но для Гарриет хватит и этого?

— То заклинание должно было найти и… удержать, идиот, — сказал Северус, тяжело опираясь на сложенные дрожащие руки. Если повезет, он не упадет лицом в стол и не сломает нос. — А это просто… покажет место. Давай уже, жги фотографию.

Пожав плечами, Блэк поджег фитиль свечи палочкой и сунул край вырезки в огонь. Пламя пожирало газету, превращая текст в пепел. Лицо Гарриет рассыпалось хлопьями. Северусу захотелось отвернуться, и он почувствовал себя ужасно глупо.

Боль вонзилась в голову, словно в глазницу сунули нож.

Он потянулся вперед и дрожащей рукой шевельнул пепел. Двигая пальцами по спирали вверх, он заставил пепел заплясать вокруг огня. На мгновение натиск темной магии, более холодный и глубокий, прорвался сквозь муку Нерушимого обета. В это мгновение он дышал льдом и пламенем, и мир стал ослепителен, словно вспышка на солнце.

А потом его зрение прояснилось, как будто туман, затмевавший небо до этого момента, разошелся, и он увидел ее образ, сотканный из теней и дыма: она отдирала доску от выложенного кирпичом камина, чтобы можно было пролезть.

«Еще», — подумал он, или, может быть, сказал вслух, и он оказался в черной каминной трубе, глядя, как она упирается в кирпичи с одной стороны спиной, а с другой — ногами, поднимаясь вверх; видел ее светлое платье, измазанное сажей, ее руки, ноги, очки; выражение напряженной сосредоточенности на ее лице перепевалось со звоном темной магии в его крови…

И в его груди выкристаллизовалась твердая уверенность, указывая, где находится та, кого он увидел.

Что-то твердое и колючее царапало щеку. Он приоткрыл глаза.

Он упал со стула и валялся на ковре под столом. Над ним наклонялся Блэк — в похожем на застоявшуюся воду свете дома на Гриммо его лицо казалось бледным до зелени.

— Сработало? — спросил он, впиваясь пальцами Северусу в плечо, словно ему необходимо было за что-то уцепиться.

Голова у Северуса шла кругом; по комнате плясали вспышки света, каждая пора на коже словно исторгала пламя.

— Сработало, — сказал он, и горло перехватило, как стиснуло в кулаке. — Помоги встать. Нам надо… прогуляться.

Гарриет вылезла из дымохода, кашляя и стараясь не свалиться обратно вниз головой и не размозжить себе череп. Свежий ветерок обдувал конек крыши; уже лучше, чем испепеляющая жара Тисовой улицы, особенно если не учитывать тот факт, что этот же ветерок заставил ее вдохнуть очередное облако сажи.

«Вот узнаю, кто меня украл, — подумала Гарриет, — и всем наваляю».

Ей пришлось прислониться к трубе и сесть верхом. Она попробовала протереть очки, но стало только хуже. На платье не осталось ни одного пригодного для этого дела чистого пятачка.

Ну, хотя бы она выбралась из той комнаты. Осталось придумать, как спуститься вниз.

…пока тот, кто сейчас кричит внизу, не понял, куда она делась.

Крик отдался эхом в трубе; снизу загремело. Окно с треском распахнулось.

— …нет в комнате? Ты ж сказал, что забрал ее палочку! — незнакомый мужской голос с бристольским акцентом.

— Да забрал я ее, мать твою! Вот она, тут! — тоже мужчина, уэльский акцент. Его она тоже не узнала.

— Ну и как она тогда вылезла?

Так, получается, можно с уверенностью сказать, что они дураки: там же от камина оторвано…

— Глянь! Доска у камина… — заметил Уэльс.

— Недоумок! — сказал Бристоль.

Гарриет была на краю крыши, на дальней от окна стороне: ползла потихоньку, так, чтобы не сорвать черепицу и не выдать себя. Сад окружала высокая ограда, но за ней было только заросшее поле — сигнал подать было некому. Не видно было и ничего, что подошло бы для спуска — ни удобной водосточной трубы, ни плюща. Ну какой смысл бросать дом гнить и разваливаться, если при этом он не зарастет плющом?

Снизу доносились крики и звуки ударов.

— Она на крышу забралась, долбонавт, давай, залез и достал ее!

Так, можно больше не красться.

Она снова поднялась к коньку крыши и съехала по другой стороне, обдирая ноющие ступни. Врезалась пятками в водосток, чтобы не слететь вниз, затем привстала и выглянула с краю вниз, в сад.

Хлоп!

Она обернулась так резко, что потянула шею: на верхушке крыши качался один из тех парней, ловя равновесие после аппарации. Увидев Гарриет, он выпрямился и нацелил на нее палочку, и тут же поскользнулся.

— А ну стой… ай! Черт!

Пора.

Гарриет показала ему два средних пальца и прыгнула.

Желудок попытался остаться где-то на крыше, а она устремилась вниз — поверхность воды приближалась быстро и неотвратимо.

Она закрыла глаза и врезалась в воду с такой силой, что из нее выбило весь воздух.

Она, задохнувшись, вонзилась в зацветшую воду, ударилась коленями и ступней об илистое дно. По-собачьи вынырнула, кашляя и отплевываясь.

— Хрена се! — крикнул с крыши Уэльс. — Финк, она спрыгнула!

Выплюнув противную на вкус воду, она рывком выбралась из бассейна и бросилась к единственной прорехе в живой изгороди, которую смогла углядеть через грязные очки. Еще один хлопок у нее за спиной означал, что Финк из Бристоля или как там его спустился на землю.

Она метнулась в заросли кустов и врезалась прямо в кого-то третьего.

Кто-то третий устойчивостью не отличался, так что она уронила их обоих. Ей в плечи когтями впились чужие руки, и она наугад отмахнулась кулаком.

— Поттер! — прошипел голос, от которого она застыла, как от Импедименты.

С замирающим от ужаса сердцем она убрала с глаз грязную челку и посмотрела поверх очков.

С нескольких дюймов на нее злобно смотрела тощая физиономия Снейпа.

«Вы понимаете, что я вам говорю?» — спросил он без милосердия и жалости в Исповедном саду, посреди зимы, всего через несколько часов после того, как они оба, пусть и не вместе, встретили Волдеморта и каким-то образом сумели выжить.

Она застыла; кажется, она потеряла способность двигаться. Это было как…

Как когда она приближалась к надгробию Добби, пока оно не заполнило все поле зрения, только теперь она не двигалась — словно ее ноги слились с застывшей землей, но видеть она могла только Снейпа: черты лица обжигающе резкие, голос сокрушительный: «Он отправился в Годрикову лощину в ту ночь, на Хэллоуин, — сказал он ей. — Убил вашего отца у парадной двери, затем поднялся наверх и сказал вашей матери отойти в сторону. И когда она не отошла — она молила его этого не делать, но это вы слышите, когда рядом находятся дементоры, — он убил ее и обратил палочку против вас. Это вы знаете. Тем, что она отказалась отдать вас, она спасла вам жизнь. Но для нее вы умерли так же, как и ваши родители — из-за того, что я ему рассказал».

Снейп толкнул ее в плечо. Рука у него была ледяная, но обжигала.

Она кое-как поднялась, но тут же ругнулась и упала снова — лодыжка протестующе подломилась. Она ободрала колено — в очередной раз, чтоб его.

— Ваши очки, — можно было подумать, что голос Снейпа тоже оглушили, протащили через каминную трубу и уронили с двух этажей в бассейн.

Она прищурилась, рассматривая очки: даже вблизи они были похожи на картину импрессиониста со слоями светлой краски и мазками черного. Снейп протягивал ей руку.

Где-то неподалеку (но казалось, что далеко) раздавались взрывы и крики, приглушенно доносясь сквозь царивший у нее в голове бардак.

— Не может быть, чтобы вы что-то в них видели, — заметил он, а она тем временем неподвижно глядела на его руку. Может быть, из-за того, что было плохо видно, ей показалось, что рука дрожит.

Ага. Точно, плохо видно.

Она сняла очки (вот у нее руки точно дрожали, хотя с ней такого не было ни в тот момент, когда она очнулась на пыльном полу, ни когда поняла, что придется прыгать с крыши) и отдала их ему.

Где-то в вышине шелестел в деревьях ветер. Крики за кустами утихли. Гарриет, прищурившись, оглянулась через плечо, но рассмотрела только зеленовато-коричневую муть.

— Пожалуйста, — сказал Снейп.

Он очистил стекла и даже убрал трещины. Снова надев очки, она увидела выщербленную брусчатку под ногами, сквозь которую пробивались сорняки, высокие раскидистые деревья, и прямо перед собой — изможденное лицо Снейпа. Он никогда не отличался здоровым цветом кожи, но сейчас она была сероватого оттенка, делавшего его похожим на чумного больного, а скулы так заострились, что ими можно было гранить мрамор.

— Вы как… вы тут с кем? — спросила она, пытаясь удержать лезущую в глаза челку. От волос воняло тиной, как и от всего остального.

— С вашим прославленным крестным.

Снейп указал палочкой на ее лодыжку; жгучий лед на мгновение сжал опаляющей лозой, и боль исчезла. Гарриет пошевелила ступней, старательно игнорируя то, как ноют сбитые коленки.

Она встала, опустив голову, чтобы скрыть, как она скривилась, для вида отряхнув грязную юбку.

— Где еще вы ранены? — спросил Снейп. Голос был холодным, деловитым, как у крайне недружелюбного врача.

— Нормально все, — она вздернула подбородок, стараясь говорить так же холодно.

— Хорошо, — ответил он. — Страдайте, раз вам так угодно.

И тут же поморщился. Дернул мускулом на щеке и прижал пальцы к виску.

Решимость Гарриет оставаться холодной и непоколебимой ослабела.

— Вам…

— Холли-берри!

Через заросли живой изгороди проломился Сириус, лохматый и с дикими глазами.

— Слава Мерлину, — сказал он и сгреб ее в охапку. — Что за хрень, ты прям болотный демон, — он отодвинул ее от себя, но из рук не выпустил. — Черт, ты что, прыгнула в бассейн?

— Надо было как-то спуститься с крыши, — как можно беззаботнее ответила Гарриет.

— С крыши?! — хором переспросили Сириус и Снейп. И недовольно переглянулись.

— Приятно видеть, что вы подружились, — она переводила взгляд с одного на другого. — Как вы меня нашли?

— Об этом позже, — отрезал Снейп. Палочка, которую он держал в руке, казалась длинной и опасной. — Что ты с ними сделал, Блэк?

— Связал и рты заткнул, — Сириус ткнул большим пальцем себе за плечо. — Пошли покажу.

Гарриет, стараясь не хромать, пошла за Сириусом; Снейп шел сзади, и то ли Гарриет мерещилось, то ли он и правда тоже скрывал хромоту.

— Вуаля, — Сириус указал рукой в сторону бассейна.

Бристоль и Уэльс были привязаны вверх ногами к неработающему фонтану посередине. Они были в отключке, а во рты Сириус напихал им водяных лилий.

— Круто, согласись, — Сириус улыбнулся. Улыбка была нехорошая.

— Впервые тебе удалось нечто сносное, — ответил Снейп.

Сириус, словно не веря ушам, открыл и закрыл рот. Гарриет тоже не могла поверить. Они обменялись скептическими взглядами. Снейп на них внимания не обратил. Выглядел он так, словно легчайший ветерок мог опрокинуть его в бассейн, однако его лицо — вернее, выражение лица — ничего такого не выдавало. Словно он забыл об этом или ему было все равно.

— Они назвались? — спросил он. Черные глаза стали расчетливыми.

Гарриет потрясла головой.

— Тот, другой, назвал этого «Финк», — она указала на Бристоля, — но больше я ничего не слышала. Я выбралась из дома, как только очнулась.

— Молодчина, — Сириус приобнял ее за плечи. Лицо у него было беззаботным, но тело (она чувствовала плечом) оставалось напряженным.

— Так, хорошо, — Снейп поднял палочку. — Можно привести их в сознание и… представиться.

— Не самая отстойная мысль, — оценил Сириус.

Гарриет решила, что, пожалуй, рада узнать, что, даже если ее похитят, Снейп с Сириусом продолжат обмениваться гадостями.

* * *

— Сделано, — сказал он сам себе. — Так было нужно.

Он был готов к тому, что она скажет: «Ненавижу»… закричит на него… бросит проклятие. «Лучше бы ты умер вместо них».

Ему довелось на себе узнать ее взрывной характер, он был свидетелем ее ярости. Он без особого успеха уклонялся от ее попыток узнать его ближе, выяснить что-нибудь о его прошлом. Он хотел, жаждал узнать, как уничтожить ее жажду знать о нем больше — раз и навсегда.

Он боялся, что на самом деле знал ответ всегда. Боялся, потому что это значило, что он медлил; потому что это значило, что он не хотел, чтобы ее внимание угасло.

Боялся знания, спрятанного где-то в уголке души, что он всегда этого внимания хотел.

Потому что в миг, когда оно исчезло, когда она отвернулась, скользнув взглядом, словно прошедшим через облако тумана, вздымающегося зимним утром от замерзшей земли, — он понял.

Как всегда, страх ничего не изменил. Страх никогда ничего не менял. Все его страхи сбывались.

Этот раз не был ни хуже, ни лучше. Жизнь и смерть оценить нельзя — попытайся и проиграешь.

Он всегда проигрывал.

Единственное, в чем он преуспел — набраться храбрости и рассказать ей… и заслужить ее безразличие.

* * *

Северус держался в состоянии отстраненности, как делал, посещая Темного Лорда. Он не особенно задумывался над тем, что работает с Блэком (он не смог бы, если бы задумался) или над тем, как плохо Гарриет скрывает хромоту. Он потому был хорошим шпионом, что умел делать то, что требовалось, не думая о том, что он делает. Работа была в настоящем. Отношение к работе будет потом. Бесстрастность. Отстраненность.

Окклюменция.

Возможно, удивительней всего было то, что Блэк явно заметил, как Гарриет скрывает, что ранена, но ничего об этом не сказал. Она хотела это скрыть, и он ей позволил. Была в этом неожиданная тактичность.

Любой другой из взрослых, бывших в жизни Гарриет, отнесся бы к этому иначе, но их здесь не было.

Вдвоем с Блэком они затащили неизвестных волшебников в дом. Снаружи собирались грозовые облака, и от этого пыльные полы и облезающие стены казались еще мрачнее. Место было давно заброшено, но это Северус уже знал.

— Это собственность Розье. — Блэк возмущенно вскрикнул и уронил своего связанного подопечного головой об пол, и Северус добавил: — Они — не Розье. Все Розье мертвы.

— А, — Блэк взмахом палочки перевернул на спину того, кого Гарриет звала Уэльсом. — Но кем бы они ни были, они знали, что дом пуст.

— Очевидно.

— Ты знал? — кажется, впервые Блэк спросил просто потому, что ему нужна была информация, а не из вредности.

— Ни разу не задумывался об этом.

— Ну, может, поэтому… Холли-берри, ты что это делаешь?

Она, склонившись над Финком, рылась в его карманах, но оглянулась на них, поправив грязной рукой очки.

— У кого-то из них моя палочка.

— Акцио палочка Гарриет, — сказал Блэк и подставил руку — палочка вылетела у Финка из нагрудного кармана. Отдав ее, он с улыбкой повернулся к Северусу.

— Ну, Сопль, приступим?

Гарриет неодобрительно посмотрела на Блэка, но тот не заметил.

Северус наставил палочку на Финка.

— Реннервейт.

Финк и Уэльс зашевелились, потом закашлялись — осознали, что у них полные рты листьев. Они попытались их выплюнуть, но Блэк постарался на славу.

— Добрый день, — сказал Северус таким тоном, чтобы было сразу ясно: добрым день будет не для всех.

Было приятно увидеть, как они застыли. При виде него глаза у них расширились, а при виде Блэка просто полезли на лоб. Северус не мог не признать, что тот успешно изображал беглого каторжника — небритый и нечесаный, и пусть уже далеко не тот костлявый псих, что две зимы назад, но репутация маньяка-убийцы продолжала творить чудеса.

— Какой приятный сюрприз, — улыбнулся им Блэк.

Финк затряс головой, Уэльс продолжал плеваться листьями.

— Кстати, чтоб вы сдохли оба за то, что меня украли, — сказала Гарриет. Северус когда-то уже подозревал, что скоро она по ярости взгляда сравнится с Минервой. Он не ошибся.

— Ага, — поддержал Блэк. — Мы хотим знать, зачем вам это понадобилось.

— И кто вы вообще такие, скоты? — спросила Гарриет.

— Тоже хороший вопрос, — одобрил Блэк.

Северус по-прежнему чувствовал себя так, словно ему между глаз вонзили отвертку, так что он нашел пыльный стул с продавленным сиденьем, укрепил его парой трансфигураций и сел. Пусть разбирается дуэт Блэка и Поттер, крестного и крестницы, а сам он тем временем немного отдохнет.

— Наверное, можно освободить им рты, — сказал Блэк. — Раз мы хотим, чтобы они заговорили.

Но он только сложил руки на груди и с легким весельем наблюдал, как бьется Уэльс. Северус честно не мог бы сказать, наигранное оно или нет.

— Т-ты… — Уэльс наконец избавился от достаточного количества листьев, чтобы можно было заговорить, хотя несколько по-прежнему осталось, застряв в зубах. — С-сириус Блэк…

— Нет, блин, я Элис Купер, — Блэк закатил глаза.

— Они оба не слишком умные, по-моему, — сказала Гарриет таким тоном, словно то, что ее успешно похитила такая парочка, для нее было оскорблением. — Ну так этот — Финк, а ты что за хрен?

— Не скажу, — Уэльс испуганно покосился на Блэка.

— Ты у нас лежишь связанный на полу, — Блэк посмотрел на Гарриет взглядом «нет, ну ты видала». — Уже вообще без разницы, знаю я, как тебя зовут, или нет. Но нам просто интересно.

Придурок оценил свое положение.

— Ноттл, — уныло сказал он наконец.

— Финк и Ноттл, — ровно произнес Блэк.

— Что, правда? — спросила Гарриет.

— Слушайте, — сказал Ноттл, — мы просто хотели узнать… — он опустил голос. — Сами-знаете-кто, он… ну, понимаете…

— Нет, — медленно ответила Гарриет, — не понимаю.

— Мы слышали, что он как будто… вернулся. Говорят, ты с ним дралась. Мы только… хотели узнать.

— Могли бы почтой записку отправить, — в голосе Гарриет был отзвук мрачного сарказма.

— Ага, — поддержал Блэк, — так было бы куда лучше.

Он шагнул вперед, очень прицельно опустив каблук на щеку Ноттла, прижав его лицо к полу. Гарриет быстро взглянула на Северуса, потом снова на Блэка, и покрутила в пальцах палочку.

— Ты украл мою крестницу, — Блэк медленно опустился на колено; Ноттл у него под каблуком всхлипнул. Финк не потрудился выплюнуть листья. Он так и держал рот на замке. — Расскажи, почему мне не надо делать так, чтобы вы пожалели об этом.

Ноттл хныкнул.

— Уже жалею, — в отчаянии сказал он.

— Смешной тип, — Блэк качнул каблуком. Ноттл вскрикнул. — Что-то мне не до шуток.

— Простите, — проскулил Ноттл. — Простите.

— Омерзительно, — негромко сказал Северус.

Гарриет обожгла его сердитым взглядом, потом сказала:

— Сириус, а ну встань.

Блэк встал — перенеся вес на лицо Ноттла перед тем, как убрать ногу.

— Видишь? — в его взгляде уже не было веселья, даже легкого. — Она хорошая девочка. Думает, что даже говно вроде тебя надо защищать.

— Извините, — охнул Ноттл. — Мы больше не будем. Клянемся.

Финк лежал рядом с ним и просто пялился в потолок. Вероятно, думал, что от них избавятся.

Блэк одним презрительным взглядом заставил Ноттла умолкнуть. Он повернулся к Северусу, и тот посмотрел в ответ — не меняясь в лице, но чувствуя спокойное удивление.

— Думаешь, они не врут? — спросил Блэк.

— Есть немало способов проверить, — Северус встал, выпуская из рукава палочку.

Ноттл не выглядел успокоенным, скорее, озадаченным.

— Ты же это, — сказал он, — Северус Снейп?

— Он — настоящий Элис Купер, — заявил Блэк.

— Спасибо, что представил, Блэк.

Северус встал на колени на пыльный пол рядом с Ноттлом, и тот попытался отодвинуться, но замер, когда Северус схватил его за подбородок. В памяти мелькнуло несколько Темных заклинаний, принуждающих к правде, но предпочтительно было избежать новой боли. Пока с него хватит сочетания Обета с предыдущим Темным заклятием.

Крепко держа Ноттла за челюсть, он вонзил палочку ему под подбородок, так что тот замычал и запрокинул голову, пытаясь отстраниться. Глаза у него были круглые и напуганные. Северусу не обязательно было оборачиваться и смотреть на царапины на голых ногах и плечах Гарриет или вспомнить, как она отчаянно бросилась с края, чтобы подумать, что боится этот человек недостаточно.

— Легилименс, — прошипел он — и врезался в поток.

* * *

Гарриет смотрела, как Снейп наклонился над Ноттлом, ткнул ему палочкой под подбородок и… ничего не сделал. Или все-таки сделал? Он что-то прошипел и застыл в напряжении, словно ворон, нахохлившийся на холоде, а Ноттл закостенел на полу.

Сириус стоял рядом с ней, сложив на груди руки, с палочкой наголо, и смотрел. Ее всю покалывало, как иголочками, и изнутри тоже.

«Я должна это прекратить, — думала она, — они меня послушаются (точно? Но раньше же слушались. Тогда, в лесу, с Хвостом, позапрошлой зимой). Но что, если эти люди опасны (не похожи на опасных, ну, разве что в том плане, как бывают опасны жутко тупые люди)? Сириус и Снейп делают это не только потому, что они могут быть опасными: они хотят навредить им за то, что они навредили мне (это приятно, и ужасно, и еще ужаснее от того, что хоть немного приятно)».

— Он ему делает больно? — спросила она у Сириуса.

Сириус покосился на нее, чуть тряхнув головой, чтобы отбросить с глаза волосы. Она различала в черном седину — немногочисленные поблескивающие прядки, которые, вероятно, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Но все-таки они были. Были ли они до того, как он уехал с Ремусом, до того, как Ремус вернулся со шрамом?

— Надеюсь, да, — сказал он. — Ты хромаешь, Холли-берри.

Она крепче сжала палочку.

— Это типа после прыжка с крыши. Бассейн не очень глубокий.

— От этого не легче, малышка.

Снейп сел ровно, потом встал; мантия, теперь грязная, в пыли, заструилась, когда он развернулся. Глаза у него сверкали, но он все равно выглядел так, словно попытался пожать руку паровому молоту. Гарриет хотелось спросить, была ли это Темная магия, но при этом и в то же время не хотелось с ним разговаривать.

— Они говорят правду, — сказал Снейп. — В некотором роде.

— То есть? — спросил Сириус таким тоном, что Ноттл съежился.

— Это не их идея. Но тот, кто их подставил, умнее, чем эти два безмозглых отброса общества: они не знают, кто он. Они просто получили заказ.

— Дай угадаю, — с отвращением сказал Сириус и потер пальцами, словно просил денег.

— И я намерен предположить, что они не единственные, до кого заказ дошел, — Снейп, прищурившись, глядел, как ежится на полу Ноттл. Финк так и не пошевелился, продолжал смотреть в потолок. — Можно только надеяться, что за нами никто не следил.

— Значит, пора отсюда убираться, — подытожил Сириус.

— Да. Как только закончим с последним делом.

— Вы же их не убьете? — не удержалась Гарриет. Ноттл издал придушенный звук.

— Просто сотрем им воспоминания, Холли-берри, — ответил Сириус, хотя выражение лица у него было совсем не обнадеживающим.

— Достаточно будет стереть память о поручении, — сказал Снейп. — Даже если с ними снова свяжутся, выяснят только, что мы об этом узнали, а это не так уж и важно.

— Ну, тогда за работу, — сказал Сириус.

* * *

Для Северуса месяцы, последовавшие за признанием, были бесконечно-долгими, лишенными красок. Но надо было выполнять работу, и хотя часть его замерзла после того, как был разрушено хрупкое перемирие между ним и Гарриет, другая часть… пробудилась. В первый раз за четырнадцать лет.

Потому что он всегда знал, что вернется к этому. Смерть Лили никогда не должна была значить конец.

Он знал, что для него конец настанет, только когда умрет он сам.

Каждый день он гадал: «Закончится ли все сегодня?»

И не знал, какой хочет получить ответ: «да» или «еще нет».

* * *

Сокрушительное давление аппарации отпустило, и Гарриет открыла глаза. Они с Сириусом стояли в темной рощице, на прохладной траве. От травы исцарапанным, гудящим ногам стало легче.

Сириус улыбнулся ей, сжал плечо, а потом превратился в Бродягу. Ткнувшись в ее ладонь носом, он потрусил из рощицы, и Гарриет вышла за ним.

На незнакомую городскую площадь. Небо над головой было лиловым, пронизанным силуэтами телевизионных антенн и редкими звездами. Вокруг возвышались одинаковые ряды домов. В сумраке дальше по улице слабо светил фонарь.

— Мы не вернемся на Тисовую улицу? — с облегчением сказала она.

Сириус гавкнул и снова толкнул ее в ладонь. Она предположила, что это значит, что надо подождать Снейпа, потому что она не знала, куда идти, а Сириус, похоже, был вполне не против посидеть на месте и повилять хвостом.

Через миг из-за деревьев выскользнул Снейп. Он по-прежнему был в мантии. Гарриет оглянулась, но на площади не было никого, кто стал бы пялиться на них и тыкать пальцами. Она была почти уверена, что если бы тут кто-нибудь был, наверняка вызвал бы копов. Снейп был похож на Дракулу, она сама — на болотного демона: никто бы не поверил, что они ни в чем не виноваты.

— Прочтите и запомните, — Снейп вручил ей бумажку.

Гарриет прочла надпись размашистым почерком: «Орден Феникса располагается на площади Гриммо, дом 12».

Через миг бумажка обратилась в пепел, а здание перед Гарриет раздвинулось. Еще один дом вырос из кирпичей, растолкав в стороны одиннадцатый и тринадцатый. Развернулись ступеньки перед парадной дверью, на которой не было ручки, только молоток в виде кобры. Глаза у кобры были пустыми, словно когда-то там были драгоценные камни или что-то вроде, а потом потерялись.

— Внутрь, — Снейп указал на свежеобъявившееся крыльцо. — И потише в вестибюле: если станете слишком шуметь, нас ждет неприятный сюрприз.

Гарриет хотелось задать вопрос, но для этого надо было заговорить со Снейпом. Она еще не придумала, как задавать ему вопросы, не разговаривая.

Она молча вошла за ним в дом. Бродяга терся у ее бедра.

Внутри было темно и пахло почти так же плохо, как от Гарриет. Из уродливых ламп сочился зеленоватый свет, так что ей померещилось, как будто она снова на дне бассейна. Для Снейпа это была подходящая обстановка, но видеть в таком странном освещении Сириуса было странно. Он уже трансформировался обратно и выглядел почти таким же тощим, как Снейп, у которого черные грязные волосы свисали сосульками у заострившихся скул.

— Где мы? — прошептала она, озираясь. Из тех двух заброшенных домов, которые она видела за последние часы, этот явно заслуживал первый приз.

Сириус приложил к губам палец и качнул головой влево, явно приглашая следовать за ним.

Гарриет пошла за ним — по тесному коридору, потом по ступенькам, в запущенное логово, которое, как ей показалось, могло бы быть столовой и кухней. По крайней мере, тут был стол, очаг и застоявшийся запах подгоревшей картошки и прогорклого жира.

— Есть хочешь? — спросил нормальным голосом Сириус, как только закрылась дверь. — Или… черт, я совсем не умею гостей принимать… может, сперва помыться?

— Лучше поесть, — честно ответила Гарриет, стараясь притвориться, что она не следит за Снейпом, который вошел следом за ними и сложился на стуле за столом.

— Могу сварганить офигенные бобы на хлебе, — сказал Сириус.

— Блэк, — вдруг заговорил Снейп, — ты Люпину сказал?

— Что ска… ой, — Сириус выругался, потом достал палочку. — Он меня убьет нахер, — со смирением сказал он.

По взмаху его палочки появилась крупная лохматая собака, точь-в-точь Бродяга, только сотканная из сверкания бело-голубых звезд.

— Ремус, — сказал собаке Сириус, — Холли-берри мы нашли… вернулись в Темную Башню.

Патронус прыжком скрылся в стене, исчезнув в ливне звездных искр и забрав с собой свет. Сириус взмахом палочки усилил в камине огонь, но от этого только стали длиннее тени.

— Ремус тут? — спросила Гарриет.

— Ну, он тут живет… но сейчас ушел с Тонкс. Тебя искать. Мы… вроде как забыли ему сказать, что тебя нашли, — Сириус почесал палочкой нос. — Точно убьет. Пора бы поесть напоследок, — он улыбнулся Гарриет. — Нет, ты сиди, Холли-берри: тем, кого с улицы похитила и подержала взаперти пара долбаков, помогать на кухне не надо.

— А может, я просто не хочу после всего этого отравиться, — сказала Гарриет, но все-таки выдвинула один из разномастных стульев за тем концом стола, который был подальше от Снейпа. Исключительно потому, что хотела быть от него подальше, а не потому, что так было удобнее на него незаметно смотреть.

— Нахалка, — с явной гордостью сказал Сириус.

Он скрылся на кухне и скоро чем-то там загрохотал, проклиная открывашку. Гарриет притворялась, что сидит за столом одна, исподтишка поглядывая из-под грязной челки. Взгляды ей удавалось скрыть лучше, чем хромоту. Помогало, конечно, то, что у Снейпа глаза были закрыты. Голову он откинул на спинку стула.

Честно говоря, она удивилась, что он еще не умер. Каждый раз, когда она видела его живым с февраля, с возвращения Волдеморта, — на уроке, в Большом зале, за углом по коридору, — что-то в ней вздрагивало от удивления.

И… облегчения.

Дверь их логова открылась с угрожающим скрипом, который, как раньше казалось Гарриет, был патентованной чертой подземелья Хогвартса. Она подняла взгляд, рассчитывая увидеть Ремуса, но в проеме было пусто.

Затем откуда-то с пола донесся скрипучий голос:

— Здесь ублюдок-полукровка, что сказала бы несчастная хозяюшка, дом ее предков оскверняют отпрыски магов и предателей крови…

— Как же ей повезло, — Снейп открыл глаза и посмотрел на пол с безысходным презрением, — что в ее отсутствие гостей все еще можешь оскорблять ты.

Гарриет перегнулась через стол и увидела самого старого, дряхлого и уродливого домовика из всех, что встречались ей в жизни. Домовик и на нее посмотрел слезящимися глазами, полными ненависти.

— А это что? — пробормотал он. — Эта — чья? Еще полукровка? Соплячка явилась запятнать дом моей госпожи…

— Смотри, как бы тебя самого не запятнали, — мрачно заявил пришедший с кухни Сириус. Он поставил перед Гарриет тарелку. — Вот, все четыре продуктовые группы: горелое, обугленное, бобовые и фрукты.

Гарриет сделала серьезное лицо.

— Это должны были быть печеные бобы на хлебе, а не горелые бобы. Это было беконом? — она показала на почерневшую полоску, приткнувшуюся возле тоста.

— Это как раз обугленное, — сказал Сириус. Он повернулся и шлепнул еще тарелку перед Снейпом, который посмотрел на Сириуса так, как будто тот предложил ему дохлую змею. Что, разумеется, было естественной реакцией на Сириусову стряпню.

— Что мне с этим делать? — спросил Снейп.

— Да хоть занюхай, мне без разницы, — Сириус ногой выдвинул себе стул и плюхнулся на него.

— А, — сказал Снейп таким тоном, словно потерялся в темных джунглях и вдруг вышел на свет. — Отравлено, значит.

— Не сильнее, чем он всегда готовит, — сказала Гарриет, не успев вовремя вспомнить, что не разговаривает со Снейпом. Она взяла дольку апельсина из тех, что нарезал Сириус, и откусила, чтобы еще что-нибудь не ляпнуть.

— Я бы подал в суд за клевету, — ответил Сириус, — но, наверное, нельзя, потому что это правда. Плюс у меня вся эта история с побегом… Лучше не привлекать к себе внимание. Ты еще тут? — резко сказал он.

Гарриет сперва озадачилась, а потом услышала бормотание из-под стола:

— Кричер убирает.

— Так иди еще где-нибудь поубирай, — Сириус агрессивно сложил горелый тост вокруг обугленного бекона.

— Кричер сделает, как велит хозяин, — произнес домовик — Кричер — таким тоном, словно посоветовал Сириусу сунуть голову в кипяток, и, ссутулившись, пошаркал прочь. Дверь кухни закрылась за ним с коротким взвизгом.

— Хозяин? — спросила Гарриет.

Сириус нахмурил брови. Затем поднял плечи, став очень похожим на Кричера.

— Так бывает, когда остаешься, черт возьми, последним. Получаешь разлагающуюся кучу проклятого дерьма, злобного домовика…

Наверху что-то грохнулось (Гарриет подскочила), и кто-то заорал.

— И не забывайте о вопящем потрете дорогой почившей матушки, — Сириус пафосно воздел свой тост.

— Огнеметом пробовал? — спросил Снейп. К изумлению Гарриет, он съел почти все и сейчас подбирал корочкой последние бобы.

— Это следующее в списке. Перепробовали почти все, — Сириус отодвинулся от стола и встал. — Если набредешь на Темное проклятие, которым можно ее снять, не стесняйся.

К счастью, вопли прекратились. Когда Сириус повернулся к кухонной двери, та открылась снова.

— Добрый вечер, Сириус, — произнес Ремус с мягкой интонацией, от которой тот смутился. — Гарриет, дорогая моя. Я так рад слышать, что ты цела.

— Лунатик, — с ноткой отчаяния вмешался Сириус, подняв руки, словно успокаивал взбешенного гиппогрифа.

— Что с тобой ничего не… — Ремус застыл, забыв закрыть рот, — он увидел, в каком Гарриет виде.

Гарриет воспользовалась этим и обняла Ремуса. Через его плечо она увидела незнакомую женщину. Женщина ей улыбалась.

— Мерлин правый, — Ремус, легонько встряхнувшись, пришел в себя. — Сириус, ты что, готовил?

— О, ха-ха. Лунатик…

— Ха! — сказала незнакомая женщина, проскользнув мимо Ремуса. — Я так и подумала, что это ты, — она заулыбалась еще радостнее и протянула Гарриет руку. — Мы с тобой сталкивались, один раз даже в буквальном смысле, в том году, на кубке по квиддичу. Брали воду из колонки, а ты была сзади… Я не чокнутая фанатка, клянусь, — она энергично потрясла Гарриет руку, — просто Ремуса узнала, и все… видела его раньше. Я — Тонкс.

— Приятно познакомиться, — ответила Гарриет, ошарашенная, но довольная. И тут волосы Тонкс выкинули странную штуку: из обычных темно-русых стали пурпурными, волной поменяв цвет от корней к кончикам. — Ого.

— Ой, прости, — Тонкс застенчиво собрала волосы в кулак, словно это могло помочь. — Иногда случается, если задумаюсь.

— Выпендриваешься просто, — сказал Сириус так, словно был горд за нее. — Тонкс — моя кузина, — добавил он для Гарриет. — Она только недавно вступила в Орден… ну, в марте, то есть, но тогда она еще была малявкой, так что считается новенькой.

— Сириус, какая ужасная рекомендация, — осудил Ремус, а Тонкс явно с трудом сдерживала смех.

— Орден, — медленно проговорила Гарриет, вспомнив бумажку, которую Снейп дал ей на улице. — Орден Феникса? А что это вообще?

— Тайное общество, — Сириус сделал широкий жест, — мы все в нем состоим. Эта гнилая развалюха — наш штаб.

— Мы дадим тебе полноценный ответ, когда приведешь себя в порядок, — сказал Ремус. — Вот… мы принесли твои вещи с Тисовой улицы, — он покопался в кармане вытертых брюк и вытащил ее чемодан, уменьшенный для транспортировки. — Тонкс может показать, где тут ванная, если ее не затруднит.

— С радостью, — щедро согласилась Тонкс и забрала с его ладони чемодан. — Увеличу наверху, незачем таскать его по лестнице как есть. И мы пойдем осторожно, — добавила она, понизив голос до шепота, и осторожно открыла кухонную дверь. — Вдруг я сумею не споткнуться по дороге? С пятнадцатого раза должно получиться, как думаешь?

— По дороге? — прошептала Гарриет. Ей хотелось бы сказать что-то поумнее, но она совсем перестала понимать, что происходит — с этим разваливающимся домом, с его озлобленным эльфом, с Орденом Феникса, и с тем, кто кричал в пустом коридоре. И даже со Снейпом и Сириусом, которые как будто работали вместе. Сириус даже Снейпа накормил, и тот сидел себе за столом и выглядел не кошмарнее, чем всегда.

— Тут в прихожей подставка для зонтов в виде тролльей ноги, каждый раз об нее спотыкаюсь… ну, я и на ровном месте могу споткнуться, я жутко неуклюжая… Погоди, буду под ноги смотреть.

Тонкс отвела Гарриет на пару этажей выше, мимо закрытых дверей с ручками в форме голов мантикор и гиппогрифов, к спальне, которая по сравнению с остальным домом выглядела относительно обжитой: здесь, кажется, кто-то побывал меньше пятидесяти лет назад.

— Я тут оставалась ночевать, — Тонкс палочкой открыла дверь смежной ванной комнаты. — О, пока не забыла: ручки не трогай, они прокляты. Все надо палочкой открывать. Знаю, — она сочувственно поморщилась, заметив взгляд Гарриет, — Блэки не какие-нибудь милашки-обнимашки, это уж точно.

— Так это дом Сириуса? — спросила Гарриет, озираясь. Обои колыхались, как водоросли от океанских течений. Это немного завораживало, и слегка кружилась голова. Гарриет попыталась вообразить, что Сириус рос здесь, и в груди у нее что-то сжалось. А она еще думала, что на Тисовой плохо.

— Угу, — Тонкс ткнула палочкой в обои, заморозив узор. — Так не должно быть… просто немного поплыло со временем. По-моему, тут у всего дома архитектурный маразм. — Еще одним взмахом палочки она вернула чемодану Гарриет нормальный размер. — Ну вот, иди помойся и надень что-нибудь не… ну, что там с твоим платьем случилось.

— Спасибо. Я правда… что это?

— Вот черт, — сказала Тонкс: по зданию эхом разнеслись крики. — Что ее разбудило? Ребята почти никогда…

Гарриет немного отвлеклась, услышав, как Снейпа, Сириуса и Ремуса назвали «ребятами», но вышла за Тонкс в коридор и перегнулась через перила.

— Чтоб мне пусто было, — сказала Тонкс.

* * *

— Спасибо, что дал мне знать, когда нашел ее, — сказал Люпин Блэку. Тот застонал.

— Это случайно вышло, Лунатик, — умоляюще сказал он.

— Ах, разумеется, — голос у Люпина был очень понимающий. Северус почти пожалел Блэка… ну, может еще лет сто, и даже пожалеет. — У тебя столько всего происходило. — Блэк страдал. Люпин, очевидно, решив, что с него пока хватит, повернулся к Северусу. — Она пострадала?

— Если не считать легких травм, полученных при бегстве от похитителей, она в достаточно хорошем состоянии, — сам Северус не считал, что это достаточно хорошо, и именно поэтому оставил Флинку и Ноттлу на память пару сюрпризов. Ничего особенного, обычная боль в суставах при упоминании имени Гарриет Поттер. Очень удобное ассоциативное заклинание, которое ему полюбилось за прошедшие годы.

— То есть ее похитили, — Люпин выдвинул стул и осел в него. Вид у него был еще мрачнее, чем стал после получения последнего шрама. — Я лелеял надежду, что она просто сбежала в Лондон, к Гермионе, а Обет… отреагировал на потенциальные возможности.

— Им заплатили, — Блэк плюхнулся на соседний стул. — Предложение было вроде как… для всех желающих. А значит, ее сейчас ищут еще какие-нибудь засранцы. Так что пусть лучше тут побудет.

Северус в его голосе расслышал что-то вроде «Дамблдор отвезет ее на Тисовую только через мой труп».

— Директору должно хватить ума оставить ее здесь, — сказал он. — Для защиты крови ей требуется только номинально считать дом ее родственников своим. Очевидно, для опасности как таковой это не препятствие.

— Только для Волдеморта, — рассеянно добавил Люпин, заставив Северуса поморщиться. Люпин то ли воспринял как признак волнения, то ли притворился. — Нам позвать Помфри, Северус? Ты выглядишь…

— Она тут ничем не поможет, — он наклонился вперед. — Надо отследить, кто назначил награду.

— Они хотели знать, правда ли, что Волдеморт вернулся, — сказал Блэк, и Люпин нахмурился. Северус, опять поморщившись, мысленно выругался на обоих. — Кто бы это ни был, он не из его компании.

— Но он достаточно беспринципен, чтобы платить мелким преступникам за информацию, — задумчиво подхватил Люпин.

— Не желая при этом, чтобы стало известно, кто собирает сведения, — сказал Северус. — Можно предположить, что у него определенное положение в обществе.

— И взятка это подтверждает, — добавил Блэк. В его словах была тень угрозы. — Таких говнюков, как те двое, на мелочь не приманишь.

— Да, — согласился Люпин. — Так они… что еще? — он посмотрел в потолок: наверху снова завыл портрет миссис Блэк.

— Может, Тонкс споткнулась, — предположил Блэк — к отвращению Северуса с примечательным терпением.

— Вряд ли. Если только она не обзавелась еще шестью парами ног. Думаю, у тебя гости, — сказал Северус.

Блэк и Люпин тревожно переглянулись. Через миг Блэк вскочил и рванул за дверь. Следом пошел Люпин, а потом и Северус, помедлив лишь для того, чтобы ругнуться на протестующие мышцы спины.

Добравшись до коридора наверху, они увидели, что там все заполонили рыжие.

Перекошенное лицо Вальбурги Блэк закрыла занавеска, и на фойе пала тишина. Рональд и Джиневра Уизли отняли руки от ушей; кошмарные близнецы, похоже, были разочарованы, что порядок в некотором роде восстановлен; у миссис Уизли был такой вид, словно она едва успела отойти от одного потрясения, как испытала новое — появление беглого преступника Сириуса Блэка.

Дамблдор, закрывший портрет, опустил палочку и улыбнулся всему ошарашенному сборищу.

— Искренне прошу прощения за такую внезапность, Сириус, — сказал он, успокоительно положив руку на плечо миссис Уизли, — но я привел тебе гостей.

— Э, ну, здо́рово, — услышала Гарриет слова Сириуса, крадясь вместе с Тонкс вниз по лестнице. — Моя гнилая развалюха — ваша гнилая развалюха.

— Восхитительно, — ответил голос профессора Дамблдора, звучащий, как всегда совершенно искренне.

Ступеньки, не догадавшись, что люди ходят на цыпочках, чтобы двигаться тихо, заскрипели и застонали под весом Гарриет и Тонкс. Все посмотрели вверх — миссис Уизли, Рон и Джинни, и Фред с Джорджем, Ремус, Сириус, Снейп — и миссис Уизли приглушенно вскрикнула:

— Гарриет!..

На стене что-то шевельнулось — темная занавеска, закрывающая нишу, которую Гарриет не заметила сразу, распахнулась, и показался портрет вроде того, что Гарриет легко могла представить себе в доме страха. Нарисованное лицо исказилось, на губах вскипела пена, и голос заметался меж стен бурным потоком оскорблений:

— Дрянь! Отребье! Выродки, полукровки, уроды, вон из этого места! Как вы смеете осквернять дом моих предков!..

«Это мама Сириуса?..» — ужаснулась Гарриет.

— ЗАТКНИСЬ, СТАРАЯ КАРГА! — взревел Сириус, развернувшись к портрету (Джинни и Рон зажали руками уши). Он метнул заклинание с такой силой, что занавеску сорвало вместе с карнизом, и все это с грохотом упало.

— О, чудесно, — сказал Снейп: миссис Блэк продолжила на них орать («Предатель крови, мерзость, позор моих чресел!»). — Великолепная работа.

— А от тебя сплошная польза! — переключился на него Сириус.

Ремус прикрыл глаза ладонью — совсем ненадолго, так что почти можно было подумать, что он просто поправил челку. Все Уизли теперь на них пялились, кроме миссис Уизли, которая поспешила вверх по лестнице и стиснула Гарриет в объятиях.

Быстрым беззвучным заклинанием Дамблдор починил карниз и закрыл занавеской портрет. Крики стихли, как магнитофон, которому выдернули из сети шнур.

Сириус смотрел туда с такой пылающей злобой, что Гарриет удивилась, почему занавеска не вспыхнула. Грудь у него быстро вздымалась, и Ремус смотрел на него с опаской, как на самодельную ракету, которая того и гляди рванет.

Гарриет бросила взгляд на Снейпа и увидела, что он смотрит на Сириуса точно так же. Точнее, не так опасливо, но… с готовностью.

— Мерлин, Гарри, — сказал Рон то ли про ее вид, то ли просто из-за полного безумия адского дома, в который они все попали. Затем торопливо покосился на портрет и прикрыл рукой рот, словно не смея сказать что-нибудь еще и начать все по-новой.

Гарриет помахала ему рукой поверх плеча его матери.

— Простите, — шепнула она миссис Уизли, — я вся в грязище, кофту вам испорчу…

— Ох, солнышко, — прошептала в ответ миссис Уизли и только крепче ее обняла.

— Пожалуй, мы все могли бы перейти на кухню, — шепотом предложил Дамблдор. — Тихо. За исключением вас, Сириус и Северус…

То ли Гарриет показалось, то ли у Снейпа с Сириусом и правда стал какой-то подозрительный вид. Они переглянулись, но тут же словно вспомнили, что, раз они все равно друг на друга смотрят, можно этим воспользоваться, и стали смотреть злобно.

— …Я хотел бы услышать, что произошло, — сказал Дамблдор. — Картинная комната Блэков для этого прекрасно подойдет. И, Гарриет.

Он задержался у подножия лестницы, протянул руку: Гарриет помедлила, но все-таки подала грязную руку, и он пожал ее, тепло и уверенно.

Когда он это сделал, что-то прошелестело у Гарриет в груди, словно шорох холодного ветра между черных деревьев.

— Я очень благодарен, что с тобой все хорошо, моя дорогая, — сказал он, и его голос вернул Гарриет в настоящее. — Хотя того же и нельзя сказать о твоем некогда очаровательном платье.

Гарриет выдавила улыбку и кивнула. Еще какое-то время он не отводил взгляда, затем погладил ее руку и отпустил. Темный ветер улетел из груди, оставив недоумение и заметную тревогу. Это еще что такое было?

Он прошел мимо нее по лестнице, и, разумеется, под ним ступеньки не стали стонать и скрипеть, как под ней и Тонкс. Миссис Уизли увела ее с дороги, и лохматящий волосы Сириус и Снейп пошли наверх. Снейп, проходя мимо, не посмотрел на Гарриет. Она, правда, тоже на него не смотрела. И сердце у нее точно не забилось сильнее от того, что он прошел так близко.

«Не забилось, — строго подумала Гарриет, — так что кончай уже».

— Гарриет, милая, — сказал Ремус — негромко, чтобы не разозлить портрет, — ты же ушла мыться?

— Нас мама Сириуса отвлекла своим молчаливым достоинством, — прошептала Тонкс.

— Я провожу тебя, дорогая, наберу тебе ванну, — сказала миссис Уизли тихо, но решительно.

— Если хочешь, можешь брать мои средства для мытья, — сказала Тонкс Гарриет. — Их там вагон, серьезно, можно подумать, что я собралась свой магазин открывать.

Гарриет повела миссис Уизли наверх, стараясь не споткнуться в сумраке и не зацепиться пальцами ног за дыры старого ковра. Если нормальное освещение для тайных обществ не запрещено, Сириусу надо бы потратиться на лампы.

А то, что она по пути прислушивалась, что происходит за дверями возле лестничной площадки, и гадала, за которой из них картинная Блэков, было просто легким любопытством.

Шелестящий шепот уже превратился в воспоминание. Она предположила, что выдумала его.

* * *

Картинная Блэков в их отсутствие не изменилась: она была мрачной, ветхой и с разбросанными по столу следами применения Темного поискового заклинания. Дамблдор одарил блюдо, свечу и пепел долгим безмолвным взглядом, а Северус тем временем делал вид, что не чувствует, как от директора волнами распространяются разочарование и ужас. Так или иначе, какое ему дело? Он пошел за бандой рыжих сумасшедших вместо того, чтобы, черт возьми, хоть как-то помочь. Гарриет была в опасности. Хорошо хоть Блэк оценил.

Северус истребил эту мысль воображаемым эванеско. У него бред от боли, не иначе, раз он упорно пытается найти в Блэке что-то хорошее. Надо сесть, пока не началось что-нибудь похуже.

— Так Гарриет здесь останется? — спросил Блэк Дамблдора. Он сидел, чуть расставив ноги, словно приготовившись к бою.

— Останется, — ответил Дамблдор, отведя взгляд от бардака на столе. Бледный свет проникал через дыры в побитых молью гардинах, и борода Дамблдора блестела в нем, как филигрань. — Вернувшись домой, она обновила кровную защиту против Лорда Волдеморта…

Северус готов был передушить их всех, если они не перестанут это делать!

— …теперь ей можно оставаться здесь до конца каникул.

Северус взглянул на потеки на стенах, на ковер, узор которого извивался под веселенькими голубыми сапогами Дамблдора, на уродливые лица, изображенные на висящей над столом люстре, и подумал: «Лучше здесь, чем с Петунией».

— Уизли здесь для того, чтобы помочь вам привести это место в более… приемлемое для людей состояние, — добавил Дамблдор, посмотрев на мутное зеркало. Отражение посмотрело в ответ с голодной злобой.

— Удачи, — фыркнул Блэк. — Эту кошмарину надо бы разрушить до основания, а основание сжечь. Однако мы попытаемся.

— Я не сомневаюсь, что вы сделаете все возможное. Северус на несколько дней задержится здесь и поспособствует. Его познания о Темных проклятиях весьма обширны.

— Я — что?! — Северус, сидевший на кушетке, выпрямился так быстро, что опять потянул спину.

— Он — что?! — одновременно с ним ужаснулся Блэк. Северус понимал, что тот чувствует, и это было возмутительно, так как ему незачем было еще в чем-нибудь соглашаться с Блэком. Он сознавал, что обречен на мучения, но это уже было чересчур.

— Северус пострадал, — спокойно сказал Дамблдор, пронизывая их взглядом поверх очков. — Не только от Непреложного обета, но и от последствий вот этого, — он едва заметно указал на стол, на блюдо с пеплом. — Тебя не следует оставлять одного, Северус.

— Для этого нет оснований, — Северус был глубоко раздосадован. — Ваша забота излишня и не будет оценена по достоинству…

— Незачем его тут запирать, — согласился Блэк так, словно совершенно не хотел этого делать, но вынужден был — ради того, чтобы убрать его из дома. Северус, как ни отвратительно, в этом тоже с ним согласился.

— Мне нечего сказать по второму пункту, Северус, — в голосе Дамблдора впервые появилось легкое раздражение, — но, что касается первого, это отнюдь не излишне. Ты остаешься здесь. Теперь, — продолжил он, возвысив голос, так как Блэк издал возмущенный возглас, а Северус подавился воздухом, — я хотел бы узнать, где и с кем вы нашли Гарриет, — он опустился в кресло, которое, к разочарованию Северуса, не попыталось сожрать его заживо. — Присаживайся, Сириус, и — введите меня в курс дела.

* * *

Тонкс не шутила: раковина, полки и даже бортик ванны были заставлены разноцветными бутылочками. Гарриет выбрала и открыла зеленую, цвета своих глаз; запахло листвой и сиренью.

— Ну, по крайней мере, тут есть вода, — сказала миссис Уизли, когда из открытого крана ударила исходящая паром струя. Кран она открывала палочкой, и Гарриет подумала, не потому ли миссис Уизли сюда пришла наливать ванну вместо нее — может быть, краны были прокляты, как и дверные ручки. Наверное, так и было.

— Так, принимай душ, — миссис Уизли переключила воду на лейку сверху. — Смой все это… что бы это ни было, — недовольно добавила она. — Я посмотрю, можно ли что-то сделать с тем платьем и подберу тебе что-нибудь из одежды.

Гарриет вылезла из платья — да уж, надо было, наверное, сказать миссис Уизли, чтобы не возилась с ним, все равно оно стоило в «Оксфаме» всего пару фунтов, — а трусы сразу выбросила в мусорную корзину возле унитаза. Надевать их она больше не собиралась, даже после стирки.

Она дважды намыливалась из зеленой бутылочки, потом вымыла волосы содержимым фиолетовой, которое почему-то пахло розовыми лепестками.

Тонкс оставила на батарее несколько радужно раскрашенных полотенец; Гарриет взяла одно и обернулась им.

— Миссис Уизли? — позвала она, приоткрыв дверь ванной где-то на дюйм. — Выключать надо вашей палочкой или мне самой можно?

— Нет, милая, пока мы не сняли все проклятия, — скоро вода выключилась, и в наполненной паром ванной стало тихо, только последние капли срывались с лейки.

Гарриет надела одежду, которую подала миссис Уизли через приоткрытую дверь: тоже платье, свободное, черное, с не слишком жуткими красными цветами сбоку. На нем выделялся карман для палочки — именно такие Гарриет всегда выбирала.

Попытавшись расчесать мокрые волосы пальцами, она вышла из ванной. Миссис Уизли повернулась к ней (она стояла у чемодана Гарриет, наверное, наводила там порядок) и показала на старый табурет возле трюмо.

— Сядь, дорогая. Поглядим, что можно сделать с твоими волосами.

Гарриет послушно села перед рядами бутылочек Тонкс (надписи на них были загадочные: «Волна в твоих волосах», «Крутые локоны», «Сильное укладочное») и погрузилась в прежде незнакомый опыт: ее волосы пытался расчесать кто-то другой.

— Ты как, милая? — спросила миссис Уизли, осторожно разбирая гребнем спутанные кудри.

— Нормально, — твердо сказала Гарриет, и это была правда. — Сириус и… Снейп почти сразу пришли. Те парни, которые меня схватили, были жутко глупые. Хотели знать, правда ли Волдеморт, — миссис Уизли вздрогнула и выдернула у Гарриет клок волос, — вернулся. Сказали, слухи такие были.

— И они тебе ничего плохого не сделали? — миссис Уизли выбрала квадратную синюю бутылочку. Кажется, у нее слегка дрожали руки. Наверное, ее взволновало упоминание Волдеморта.

— Только оглушили, еще в Литтл-Уингинге. После мытья мне намного лучше. Я просто чувствовала себя такой грязной… прыгнула там в заросший бассейн, — она улыбнулась отражению миссис Уизли в трюмо, надеясь прогнать с ее лица напряженную, огорченную бледность.

— Хорошо, дорогая, — почти шепотом ответила миссис Уизли. Она погладила Гарриет по плечу и так и оставила там руку — теплой утешительной тяжестью. Пальцами другой она осторожно массировала Гарриет волосы.

— Так, — сказала она тверже и выпрямилась. — Мы неплохо привели тебя в порядок, а теперь пошли искать, что тут есть поесть. Этот дом далеко не идеален, но хорошая еда сильно тебе поможет.

* * *

— Итак, — сказал Дамблдор, сплетя над бородой длинные пальцы, — вы полагаете, что они говорили правду?

— Они верили в то, что говорят, — Северус вспомнил скользкое ощущение от перебирания их мыслишек. — Но это не означает, что они точно знали, о чем их попросили.

— Мы оставили в доме чары, узнаем, если туда кто-нибудь забредет, — сказал Блэк. — Но мы думаем, что вряд ли кто-то из них еще воспользуется этим домом.

Потом он нахмурился — наверное, осознал, что признал за ними единомыслие хоть в чем-то. Северусу было очень неприятно, что тот допустил эту оплошность в присутствии самого Дамблдора, который много лет хотел, чтобы они поладили. Не хотелось доставлять ему такое удовольствием именно сейчас.

— Да, возвращаться для них слишком рискованно, — Дамблдор не подал виду, будто заметил, что Блэк сказал, но Северус сомневался, что это действительно было так. В его воображении уже звучало эхом: «Вы с Сириусом так хорошо поработали, спасая Гарриет». — Так вы полагаете, что за их… предприятием стоит весьма хитроумный разум?

— Не то чтобы кто-то прямо нанял этих придурков, — сказал Блэк, — но раз это было всего лишь предложение, запущенное в преступных кругах…

— Кстати, — спросил Северус, мечтательно припоминая заклинания, которые бы очень расстроили Дамблдора, — что-нибудь слышно от Флетчера?

— Я разберусь с ним, когда мы закончим. — Эта многозначительная фраза немного утешила Северуса: Дамблдор при желании бывал страшен и безжалостен. — Я, разумеется, оставлю его в живых, — с мрачным юмором добавил он, — хотя бы для того, чтобы вы смогли сполна этим воспользоваться. Для того, чтобы разузнать об этом «предложении» и том, кто его сделал, разумеется, — строго закончил он, видимо, потому, что лицо Блэка озарилось тем же злым ликованием, которое Северус ощутил в своей душе.

Для сохранения рассудка им с Блэком определенно надо уйти с этой общей волны.

— Я думал заняться этим самостоятельно, — сказал Северус.

— Северус, ты член Ордена, — мягко ответил Дамблдор. — А значит, работаешь с его агентами, когда это возможно. Отказываешься, только если это необходимо для твоего прикрытия. Это касается вас обоих, — заметил он, так как у Блэка стал слишком самодовольный вид.

— Мы должны работать вместе? — произнес Блэк таким тоном, словно Дамблдор попросил его поцеловаться со своей мамой.

— С Мундунгусом, Ремусом и Тонкс, если потребуется. Тебе нельзя покидать дом, Сириус, — Блэк вскинулся, и Дамблдор сказал: — Было неосмотрительно делать это так рано, хоть я и одобряю твои цели. Я удивлен, как вы пошли вместе, — он бросил на Северуса расчетливый непроницаемый взгляд. — Это может привести к некоторым трудностям, учитывая личности похитителей Гарриет.

— Мы стерли им воспоминания, — на лицо и голос Блэка словно набежала тень.

— И, не сомневаюсь, ваша работа была безупречна. Но в следующий раз лучше думайте, прежде чем бросаться вперед, невзирая на последствия.

Он не сказал «не подумав». Он хорошо знал Северуса. Плевать на последствия. Северус поступил бы точно так же хоть сто раз подряд.

— Ладно, — Дамблдор положил ладони на колени. — Уизли теперь члены Ордена — не дети, разумеется, но родители и Билл, может быть, и Чарли, если все пойдет хорошо. Нам не удалось связаться с Перси, он весьма вовлечен в свою работу в Министерстве.

Северус не сомневался, что Уизли пригласили для того, чтобы беречь от неприятностей Гарриет. Блэк, дай ему волю, взял бы ее в Орден, у Люпина и Нимфадоры тоже была небезупречная история. Миссис Уизли будет следить за их поведением. Им всем, включая Северуса, попросту приставили няньку.

— Гарриет можно кое-что узнать о нашем движении, но ничего такого, что могло бы скомпрометировать наши операции, случись худшее. Последнее похищение, возможно, не входило в план Волдеморта, — (Северус кого-нибудь убьет, если это имя прозвучит еще раз), — но легко могло бы. А после того, что произошло с бедной Гермионой в феврале, недопустимо, чтобы дети узнали еще что-либо важное.

И ведь Грейнджер взяли просто как приманку, не ради информации. За те три месяца, что Гарриет его избегала, а Темный Лорд был слишком занят своей кампанией, Минерва ходила навещать ее дважды в неделю, и однажды — не в первый или второй раз, может быть, в четвертый — расплакалась в учительской.

«Эта храбрая умная девочка, Северус, — сказала она тогда, — каждый день просыпается и живет… с этим…»

— Мисс Поттер захочет продолжить навещать мисс Грейнджер, — сказал он, перебив разговор Блэка и Дамблдора. Он не слышал, что они говорили.

Блэк моргнул. Что-то странное мелькнуло на лице Дамблдора, — Северус не успел понять, что.

— Разумеется. Ее будут сопровождать по очереди. В сущности, завтрашний визит Ремуса к Аластору может оказаться замечательной возможностью. Итак, — он поднялся, разгладил складки на пурпурной мантии, — мне надо заняться поимкой Мундунгуса, так что я с вами прощаюсь. Постарайтесь не уничтожить друг друга и это здание заодно.

Он пожал руку Блэку; Северусу, проходя мимо, положил на плечо ладонь.

— Завтра я вас отыщу, — с намеком сказал он. Затем дверь щелкнула, и он вышел.

Северус счел бессмысленным разбираться, за какие грехи он оказался в подобной ситуации. Их было слишком много, и к тому же он застрял здесь в любом случае.

Блэк смотрел на него мрачно, но без особой злобы. Северус ощущал то же. Он неимоверно устал. Было бы неплохо отключиться на чем-нибудь, что в этой халупе сошло бы за кровать.

— Позову Ремуса, пусть найдет тебе комнату, — кисло сказал Блэк. — Или ты хочешь спать в Хищном Чулане на третьем этаже?

В его голосе была легкая надежда.

— Не показывай мне где это, иначе я самого тебя там запру. И Люпина не дергай — найду что-нибудь сам. Можешь надеяться, что в процессе я покалечусь.

— Мечтать не вредно, — Блэк встал.

Он открыл дверь и чуть не вошел в свою крестницу.

— Ой! Привет, — сказала Гарриет. Она привела себя в порядок, и на ней было старомодное платье, от которого у Северуса приключились жуткие флэшбеки из семидесятых. С ней была миссис Уизли — на тесной площадке она не могла отойти от Блэка подальше, но вид у нее был такой, словно она готова собой закрыть Гарриет, если Блэк вдруг сделает что-нибудь не то. У нее даже палочка была наготове — хотя, возможно, подумал Северус с разочарованием, просто из-за необходимости открыть дверь.

— Профессор Снейп, — кивнула ему миссис Уизли и приобняла Гарриет. — Мы как раз направлялись вниз присоединиться к остальным.

— Ведите, — ответил Блэк с жестом, который даже можно было счесть элегантным. Миссис Уизли продолжала излучать недоверие, но все-таки прошла вместе с Гарриет мимо них вниз по лестнице.

— Желаю не нарваться на проклятие, — с жизнерадостным садизмом попрощался Блэк и последовал за ними.

Северус дождался, пока скрип их шагов утихнет, и прислонился к косяку. В горле и груди словно засела ежевичная лоза. Веки жгло с внутренней стороны. Кончики пальцев были ледяными и болезненными.

Гарриет, уходя, метнула на него короткий взгляд: единственная искра, прорвавшаяся через холод безразличия.

Жизнь на таких крохах была жалкой. Но если не получаешь ничего большего, хватит и этого.

Он оттолкнулся от косяка и ровными шагами, от которых коленные чашечки простреливало болью, отправился искать спальню, в которой предстояло сносить этот новый выбранный Дамблдором ад.

* * *

Гарриет шла за миссис Уизли на кухню, а ее сердце продолжало отплясывать странные танцы. Снейп был прямо здесь — очевидно, резко сказала она себе, потому, что он беседовал с Дамблдором. Она видела его полчаса назад. Раз за эти полчаса он стал еще тощей и серей, значит…

Кроме того, он даже внимания на нее не обратил. Ей только показалось, что он посмотрел на нее. Это все отстойное здешнее освещение. Мерещится всякое.

Странно, правда, что Сириус не проводил Снейпа на выход. Может, он собирался еще поговорить с Дамблдором…

— Годрик правый, — сказала миссис Уизли, оценив убожество кухни. Ее дети вместе с Ремусом и Тонкс сидели здесь за щербатым столом и в затхлой атмосфере наслаждались чаем и липкими булочками.

— Беглый преступник Сириус Блэк не соврал, когда назвал это место гнилой развалюхой, — восторженно сказал Фред.

— Спасибо, — ответил Сириус, появляясь на кухне следом за Гарриет. — А ты кто, кстати?

— Я Джордж.

— Он Фред, — сказала Гарриет, а потом показала на Джорджа: — Это Джордж.

— Я впечатлен, что ты их запомнила, Холли-берри, хотя они сами не могут, — Сириус перекинул ногу через стул.

Все Уизли с любопытством следили, как Гарриет села рядом с ним. Тонкс улыбнулась, прячась за чашкой.

— Меня чуть не назвали Холли, — объяснила Гарриет. Ремус передал ей чашку и липкую булочку.

— Надеюсь, вы не восприняли мое замечание как упрек, беглый преступник Сириус Блэк, — сказал Фред. — Я подразумевал лишь бездну горячего восхищения.

Гарриет видела, что Сириусу весело, хоть он и скрывал это за аристократическим хладнокровием, которым уже пользовался при ней раньше.

— В самом деле, Джордж? Это совершенно потрясающе.

Фред выглядел очень довольным. Миссис Уизли, казалось, хотелось прилюдно отвесить ему подзатыльник за отвратительные манеры.

Рон толкнул Гарриет и кивнул на камин. Гарриет впервые заметила, что каминная полка изображает сплошную массу переплетающихся змей. Было трудно это рассмотреть за многолетней сажей.

— Боюсь, этот дом некоторое время был практически заброшен, — сказал Ремус.

— Почему «практически»? — любопытно спросила Джинни.

— Здесь был семейный домовик, Кричер, только совсем один. Он довольно… странный.

— То есть псих? — проницательно сказал Фред.

— Итак, — сказал Джордж, — мы будем проводить лето с Сириусом Блэком, беглым преступником, — они с Фредом поклонились в сторону Сириуса, — и его сумасшедшим домовиком.

— Круто, — подытожил Фред.

— А почему вы здесь? — спросила Гарриет, впервые догадавшись, что у этого может быть какое-то объяснение. — В смысле… не хочу показаться грубой…

— Мы с Артуром теперь в Ордене, — отрывисто сказала миссис Уизли. — А вы — нет, вы для состояния в нем слишком молоды, — резко добавила она, так как Фред и Джордж открыли рты. Рон с нарочитой небрежностью уронил в чай липкую булочку, Джинни закатила глаза. — И все они здесь со мной, чтобы помочь привести это место в рабочее состояние.

— Состояние в Ордене, — сказал Фред. — Рабочее состояние. Слабо, мам, но уже лучше.

Она легонько шлепнула его по затылку, проходя дальше на кухню.

— Что это вообще за Орден? — спросила Гарриет. — Вы сказали, что дадите «полноценный ответ».

— Я это сказал, да? — Ремус чуть улыбнулся. — Хорошо. Орден Феникса был образован, когда Волдеморт в прошлый раз набрал силу…

* * *

Северус нашел комнату Регулуса по табличке на двери. По гребаной пафосной табличке. Попытается ли Блэк его убить за то, что зашел, или притворится, что для него это ничего не значит?

«Бедный Рег», — подумал Северус, снимая с двери запирающие чары. Любимец семьи, тот все равно никогда не был достаточно хорош. Блэки всегда думали, что их первый ребенок должен стать воплощением всех надежд. Рег рос бледным подобием. И все-таки мать любила его — как умела.

Что, если подумать, совсем не пошло Регу на пользу.

Комната Рега была рядом с Хищным Чуланом. Третий этаж, соседняя дверь не открывается. Когда рука приблизилась к ручке, изнутри донесся страшноватый рокот. Северус представил себе, как юный Сириус прячется в мрачных тенях, поджидая младшего брата, чтобы толкнуть его в чулан. Шутка в стиле чистокровных детей — примерно как маггловские дети заталкивают сверстников в подвалы и запирают там.

Дверь Рега открылась с жалобным скрипом.

Когда-то комната была величественной, хотя, возможно, это было еще до Рега; трудно было сказать. Повсюду были знакомые слизеринские цвета — полог над кроватью, гардины, даже полосатые, давно выцветшие шелковые обои на стенах. Над кроватью Рег очень точно нарисовал герб Слизерина. Со странным чувством — одновременно утраты и обретения утраченного — Северус вспомнил, что тот был неплохим художником. Он об этом забыл. Рег любил рисовать. Когда Розье или Нарциссе хотелось жестокости, они говорили, что у него могло быть большое будущее как у портретиста.

С таким же успехом они могли сказать, что у него большое будущее в рытье отхожих мест. Чистокровные дети не становились художниками.

Рег сделал коллаж из вырезок о Темном Лорде. Северус с отвращением сорвал его со стены и выбросил в мусорную корзину.

На столе у кровати стояла фотография, любовно оправленная в рамку: Рег со слизеринской командой по квиддичу. Он был приличным ловцом, хоть и не уровня Гарриет. Всегда был слишком осторожен, чтобы летать с такой отчаянной самозабвенностью.

Северус взял фотографию: команда улыбнулась ему и замахала руками, как и всем, кто на нее смотрел. «Как же они были молоды», — подумал он, чувствуя, как стискивает в груди, словно сжали в кулаке сердце. Молоды, как Гарриет, вылезающая из слизистого бассейна. Молоды, как Грейнджер, из-за которой плакала Минерва. Двадцать лет прошло с тех пор, как Рег был настолько юным, но он так и не повзрослел. Эта комната будет плесневеть, разлагаться, обращаться в пыль, а Рег…

— Это комната хозяина Регулуса! — скрипнул хриплый голосок. Не Блэк — его домовик стоял в дверях и, казалось, был на грани инфаркта, потому что некий омерзительный полукровка осквернил комнату его покойного хозяина.

Кричер был добрее к Регу, чем его собственная мать, добрее, чем отец и брат.

— Хозяин Регулус мертв, — голос прозвучал гулко и холодно. Северус со стуком поставил рамку на стол. — Он умер более пятнадцати лет назад. Теперь эта комната моя.

И он взмахнул палочкой, так что Кричер вылетел кувырком, и захлопнул за ним дверь.

* * *

Джинни тихонько посапывала. Гарриет лежала рядом с ней на просторной кровати и смотрела, как скользят по потолку пятна света от проезжающих машин.

От индийской еды, которую принесли на всех Тонкс и Ремус, осталась приятная сытость. Миссис Уизли помешало то, что у Сириуса в холодильнике оказался только кусок сыра и бутылка джина. Ни она, ни ее дети никогда индийской еды не пробовали, — и Гарриет тоже, хотя ей всегда ужасно хотелось попробовать что-нибудь, что Дурсли есть не стали бы ни за что, — но всем было интересно. Рону и Гарриет не повезло съесть жареный чили. Они покраснели и кашляли, а Фред и Джордж хохотали до слез.

Но после того, как Гарриет поспешно выпила дюжину стаканов воды, вечер оказался самым веселым, считая с февраля, когда вернулся Волдеморт и чуть не умерла Гермиона.

И Снейп. Пусть даже он…

Она перевернулась на бок и ударила кулаком подушку, ненадолго представив, что это Снейп.

Потом легла на живот. Джинни даже не шевельнулась. Вот уж кто отрубился без проблем. После долгих часов чистки спален от грязи и вредителей (Джордж клялся, что это Рон визжал, когда из-под шкафа выскочила вомп-песчанка, но так как та плюхнулась на ногу Джорджа, никто ему не поверил), все жутко устали. У Гарриет к этому прибавилось похищение. Ей положено было отключиться, как только голова коснется подушки.

Вместо этого она лежала, гадая, не обои ли это шепчут и остался ли в доме Снейп. «Дамблдор нас с ним тут запер», — буркнул Сириус Ремусу, а тот пнул его в лодыжку. И тогда ее сердце опять заплясало странный танец. Она все ждала, что он того и гляди явится из теней.

Но он не попадался на глаза весь вечер и большую часть ночи.

Бесполезно. Мозг у нее спать даже не собирался, и хотелось пить. Может быть, это все из-за того чили.

Вздохнув, она скинула одеяло и скатилась с постели. Джинни раскинулась, выставив ногу с края матраса; волосы трепетали над приоткрытым ртом. Гарриет пожалела, что у нее нет фотокамеры.

Ремус снял проклятие с ручки двери: она легко повернулась, и Гарриет выскользнула в коридор. Уродливые лампы все еще горели, отбрасывая длинные тени на бесконечную лестницу. Смотреть туда было все равно что в темное озеро или глубины пещеры.

Она попыталась спуститься по лестнице как можно тише, но, так как та, наверное, ненавидела гостей не меньше Кричера, ступеньки разразились симфонией скрипов и вздохов. «И все равно лучше, чем Тисовая», — подумала она и спрыгнула на ступеньку так, чтобы та скрипнула по-настоящему.

Она была на третьем этаже, когда одна из дверей открылась — и вышел Снейп.

Оба отшатнулись. Снейп врезался в свою дверь, Гарриет — в стену.

И стена начала засасывать ее руку.

— Черт!.. — она попыталась высвободиться, но ее упорно тащило внутрь. Взмахнула свободной рукой, и Снейп схватился за нее.

— Хватит дергаться, только хуже делаете! — бросил он.

— Ой, ну извините!.. — рявкнула Гарриет.

Но договорить она не успела: булькнув, стена проглотила ее целиком. Она плюхнулась на пыльный пол, подумав: «Блин, я же только что второй раз помылась!»

Потом она поняла, что за ее руку все еще держится Снейп. Стена застонала, словно слопала больше, чем могла проглотить, и он, пошатнувшись, очутился рядом.

Гарриет вылупилась на него. Снейп смотрел на нее с чем-то, близким к ужасу. Оба посмотрели на ее руку, которую он все еще держал, — и она держалась тоже, потому что дом Сириуса хотел ее съесть, — и оба отпустили, словно их ударило током.

— Где мы? — спросила она, чтобы не зацикливаться на том, что только что держала его за руку. Наоборот, она спрятала руки за спину, чтобы они больше не делали всяких глупостей.

— В Хищном Чулане — очаровательная традиция Блэков для наказания непослушных отпрысков, — он вынул палочку, отвернулся к стене, через которую они прошли. Взмахнул палочкой. Гарриет ждала, думая о том, что стакан воды этого не стоил.

Ничего не произошло. Он попробовал снова — в этот раз другое движение, режущее, а не как у дирижера.

Опять ничего.

Он повернулся с таким видом, словно за спиной стояло какое-нибудь страшилище, только смотрел при этом на палочку — как будто весь ужас на самом деле был в ней.

— Люмос, — ясно сказал он.

Палочка осталась темной.

— Что? — спросила Гарриет, когда он закрыл глаза и уронил палочку.

— Запечатано, — сказал он негромким, безупречно сдержанным голосом.

— Запечатано? В смысле?

— Здесь нельзя использовать магию. Полагаю, для того, чтобы удержать внутри наказанных детей-волшебников, — губы у него почти не двигались. — Скорее всего, звукоизолировано к тому же, чтобы не было слышно, как запертый ребенок устраивает внутри бедлам.

— То есть… — произнесла Гарриет с нарастающим ужасом.

— Мы здесь заперты, — сказал Снейп. — Да.

— Мы заперты, — сказал Снейп.

— Да вы прикалываетесь, — сказала Гарриет.

Снейп умел смотреть свысока таким образом, что создавалось впечатление, будто он закатил глаза.

— Вы правы. Я это выдумал, так как люблю проводить ночи запертым в чуланах.

У Гарриет такого таланта не было, так что она просто закатила глаза:

— А я — нет, — она протиснулась мимо него к стене-не-двери. Снейп при этом прижался к другой стене, словно даже прикасаться к Гарриет не хотел. Ну и ладно.

Она пару раз стукнула по стене, крича:

— Эй! Сириус! Рон! Проснитесь!

Разумеется, ничего не случилось и никто не пришел. Она не слишком удивилась. В таких вещах Снейп вряд ли мог ошибаться.

«Он ошибается только насчет недослушанных пророчеств, которые можно передать Волдеморту, чтобы моих родителей убили», — подумала она со злостью.

— Ну? И что нам делать? — горько спросила Гарриет.

— Ждать, пока кто-нибудь заметит, что мы пропали, и сделает выводы, — Снейп, судя по голосу, предпочел бы не полагаться на находящихся в этом доме идиотов, но понимал, что выбора особо нет. — Блэк знает о Чулане: хотелось бы верить, что у него хватит мозгов догадаться, куда мы делись.

— Сириус очень даже умен, — раздраженно заметила Гарриет.

Лицо Снейпа не изменилось, но при этом оно отображало полное отсутствие доверия к ее словам.

Гарриет сердито уставилась в стену. Смотреть было особенно не на что — сплошное скучное дерево. Вот этот сучок похож на пучеглазого цыпленка.

И прямо под ее взглядом волокна преобразовались в нечто с острыми зубами и вытянутым лицом.

Гарриет отпрянула. «Архитектурный маразм».

Снейп возился на периферии зрения. Она посмотрела…

А он снял верхнюю мантию — ту самую, из-за которой был похож на летучую мышь. Без нее, в одной длинной черной мантии, которая, откровенно говоря, смахивала на ночнушку, он был до нелепого тощим. При взгляде на его выпирающие позвонки можно было подумать, что он вместе с Дадли сидел у Дурслей на диете.

Не глядя на Гарриет, Снейп расстелил мантию по полу, постаравшись занять как можно больше места. Чулан был небольшим, так что у него получилось.

Гарриет носком осторожно отодвинула ткань от своей половины стены. Потом села и поджала ноги, не глядя прямо на Снейпа. Но уголком глаза она все равно видела, что он делает то же самое — сидит и не смотрит на нее.

Неожиданно для Гарриет от этого он почему-то стал совсем незаметным. Выступающая на его запястье косточка тоже казалась острой.

Она попыталась расслышать шум труб в стенах (она уже слышала его в их с Джинни комнате), скрип ступенек, когда кто-нибудь проходил по лестнице (кажется, Ремус патрулировал), бормотание Кричера, юркающего туда-сюда по дому. Но чулан словно был за сто миль от всего этого.

Тишина надвигалась на нее.

«Даже телевизор не работает, и тетя Петунья не звенит посудой в кухонной раковине, и геймбой не жужжит на Дадли, потому что он постоянно сливает…»

Она вдруг порадовалась, что не одна. Давно уже она не бывала одна в чулане, и начинать заново не хотелось.

Пусть даже со Снейпом, который сказал Волдеморту, что...

— Откуда тут свет? — спросила она, рискнув открыто посмотреть на Снейпа. Глаза у него были закрыты, голова откинута назад.

Это не был свет лампы или заклинания: он был серый и однообразный, изгоняющий тени. Если она слишком долго смотрела на Снейпа, от этого света начинала кружиться голова. На его лице должны были быть тени — под глазами, на впалых щеках; чернильно-черные волосы должны были отблескивать; когда он наклонял голову, тень должна была скрывать половину лица. Но в ровном слабом свете он был словно собран из серых и черных пятен, как незаконченный набросок.

Ей вспомнилось его пустое кресло за учительским столом, ледяной дождь, колотящий по окнам Большого зала, мрачное молчание сидевшего рядом Дамблдора. В те ночи шрам жгло, и она просыпалась рывком, а то, что она, кажется, видела во сне, разваливалось, словно паутина.

Кожу на руках защипало.

Он открыл глаза.

— Что? — спросил он устало.

Она отвела взгляд, надеясь, что по лицу не видно, о чем она думала. Потом нахмурилась. Снейпу обычно не надо было повторять.

— Свет. Откуда он идет?

— Часть устройства комнаты, — он опять закрыл глаза, но уже не выглядел… расслабленным. Нет, это неправильное слово. Она не знала, как это назвать. Но теперь в линии его плеч было больше напряжения.

— Ему полагается дезориентировать, — продолжил он.

— Это нормально? — она крепче обняла колени. — То есть… у вас дома так было?

— Нет. — Было трудно разобрать в этом сером однообразии, но ей показалось, что он напрягся сильнее. — Такие средства есть только у богатых чистокровных.

— Типа как архитектор зла?

— Да, для таких заклинаний требуется специалист.

— Но это нормально?

— В определенных кругах.

— Каких кругах? — процедила она. Она точно знала, что у семьи Рона ничего такого нет… но у Астерии? Сейчас они небогаты, но, раз когда-то у них были домовики и замок, они были богатыми; а если необязательно владеть хорошим домом, чтобы завести чулан для наказания…

Запирали ли тут Сириуса?

(«Позор моих чресел!» — вопил портрет его матери.)

— Чистокровные семьи, блюдущие старые традиции, — устало сказал Снейп. — Вы, разумеется, успели понять по этому дому, какой была семья Блэк.

Сириус никогда не отличался примерным поведением. Единственный гриффиндорец в слизеринской семье, так он сказал. Он сбежал из дома в шестнадцать, он сам говорил.

(Сколько ему было лет, когда его впервые сюда засунули? Как долго его тут продержали? Успел ли он проголодаться? Просил ли, чтобы выпустили?)

Ей стало плохо от мыслей о Сириусе, и она вдруг разозлилась на Снейпа — на его изможденную бесцветность. Голос ее стал жестче:

— Вроде тех, кто поддерживает Волдеморта?

Снейп не вздрогнул: он застыл.

— Поначалу, — медленно сказал он, — да. Затем они увидели, к чему он на самом деле стремится.

Он смотрел прямо перед собой, но было не похоже, что он смотрит на стену. Голос у него стал отстраненней, глуше.

Ей вдруг захотелось его схватить — за волосы, за воротник — и встряхнуть.

— Я так поняла, много кого ждал неприятный сюрприз, — холодно сказала она. Было трудно проталкивать слова через вставший поперек горла комок.

Этот чулан напомнил ей дни, недели, месяцы после того дня, как он рассказал ей о том, что сказал Волдеморту. Тогда в ней была злость. И пустота. Разве может быть и то, и другое сразу? Ведь если есть злость, не может быть пустоты?

Сейчас она чувствовала себя так же: в груди горела злость. Распространялась от сердца к горлу, поглощала разум, и больше ни о чем не получалось думать, кроме того, насколько она зла — на тысячу вещей, но особенно на то, что Снейп сказал ей.

А потом она повернула за угол своего сознания, и внезапно все пропало, вся эта распирающая злость исчезла, и осталась только пустота. Просто… исчезла.

Она не знала, что ей нравится больше. Можно было бы решить, что пустота, потому что с ней она не могла злиться… но в пустоте ей было все равно.

Время неслось мимо. Дни складывались в недели, пустота громоздилась все выше.

Как же долго это продолжалось — злость, вдруг обжигающая здесь и сейчас, так же дезориентировала, как серый свет, высасывающий тени в этом проклятом чулане. Было, наверное, что-то метафорическое в этом свете и пустоте внутри нее, но она не очень разбиралась в метафорах.

— Из-за вас мертвы мои родители, — сказала она, и языку стало больно.

Снейп открыл глаза. На миг она различила на его лице неизмеримую, бескрайнюю печаль.

Злость стала сильнее, а потом исчезла, и что-то у нее внутри содрогнулось.

— Да, — сказал он, — из-за меня.

Чувства в этом не было, только констатация факта или, может быть, признание.

Тишина чулана давила на уши.

— Зачем? Зачем вы… — «сделали это, сказали мне, просто…» — Зачем?

— От того, что я скажу, станет только хуже, — это было предостережение, не отказ.

Она сжала пальцы на мантии, которую он разложил в пыли.

— Все равно скажите!

— Вы считаете, что я сейчас плохой человек? — в его голосе была только усталость, словно он не спал много лет. — Вы понятия не имеете, каким я был раньше.

Чулан вокруг нее словно закружился. Она закрыла глаза. Не помогло.

— Значит, вы это сделали, потому что хотели, чтобы они умерли?

— Дело было не в определенных именах, только в обстоятельствах. Не могу сказать, что задумывался о чем-либо, кроме возможной выгоды для себя. В те дни мы готовы были на все, чтобы нас заметили.

Она еще ни разу не слышала, чтобы голос Снейпа был настолько пустым.

В себе пустоты она больше не чувствовала. Что-то заполняло ее, что-то, похожее на…

— Почему? — прошептала она.

— Это нельзя объяснить, — после долгой паузы ответил Снейп. Был в его интонации какой-то отзвук, похожий на то чувство, что заполнило ее почти до краев и чуть не выплескивалось наружу. — Объяснить таким, как…

Он замолчал, повернул голову. Черные волосы занавесили его щеку, создав единственную в комнате тень.

— Вы ведь мне должны? — сердце у нее билось где-то в горле.

Единственным звуком был его вдох — такой тихий, что она бы его не заметила, если бы там были другие звуки.

— Таким сугубо хорошим людям, как вы, не понять этот вид ненависти. Верно? Вы когда-нибудь ненавидели мир настолько, что неважно было, что совершить, главное — что-нибудь уничтожить?

Ей стало плохо и холодно. Она потрясла головой. Больше ничего не смогла ответить.

— Вы никого так не ненавидели. Даже… Темного Лорда. Да?

— Я его ненавижу, — удивилась она. — Конечно, ненавижу, он убил моих родителей! И… вы ему сказали…

Снейп закрыл глаза на секунду дольше, чем если бы просто моргнул. Часть напряжения его покинула, словно он ждал этого — и дождался.

— Вы бы присоединились к нему? — спросил он. — Если бы он предложил вам силу, и вы увидели в этом возможность его уничтожить… согласились бы?

— Черт, разумеется нет! — злость в ней смешивалась с удивлением. — Он убил моих родителей.

— Вы любите их сильнее, чем ненавидите его. Это… само по себе защита. Вы их не помните, но это не имеет значения. Значение имеет лишь это… знание. Когда вы смотрели в зеркало Еиналеж, вы не видели там поверженного Темного Лорда у своих ног. Вы видели свою семью. Даже в одиночестве вы хотели не мести и не могущества, а… их. В этом вся разница.

Гарриет моргнула.

Стена у нее за спиной подалась, и она опрокинулась навзничь в темный коридор, под ноги Ремусу и Сириусу.

— Холли-берри! — Сириус подхватил ее и сплющил в объятии. — Блин! Ты в порядке? Ты… что за нахер!

Из чулана, словно призрак в готическом детективе, явился Снейп — вся мантия в пыли. Сириус, продолжая держать Гарриет, вылупился на него.

— Ты… ты что…

— Твой чулан напал, — ледяным тоном сказал Снейп в своем неизменном стиле. — Лучше повесить здесь предупреждающий знак.

И, прежде чем все успели прийти в себя, шагнул в открытую спальню и захлопнул за собой дверь.

— Вот… сволочь! — Сириус, наконец, отпустил Гарриет. — Это комната Рега!

Он поднял кулак, собираясь колотить в дверь, но Ремус перехватил его за запястье.

— Мы не будем ссориться со Снейпом посреди ночи, — твердо сказал он. — Мы не будем будить весь дом. Мы спросим Гарриет, все ли с ней хорошо, а потом пойдем и попытаемся поспать.

— С тобой все хорошо? — спросил ее Сириус, положив руки ей на плечи и развернув лицом к себе. — Ты не сказала. Как тебя туда занесло с этим сальным чмошником? Ой!

Ремус убрал палочку, которой ткнул Сириуса в бок.

— Повторяю, мы не будем будить весь дом. Гарриет… как ты?

— Нормально, — ложь оказалась самой простой вещью за этот день. — Запылилась только. И пить хочу. Я шла попить, когда… наскочила на него и отлетела в стену. Он пытался меня вытащить, и мы провалились оба.

Это, по крайней мере, была правда. И Ремус был прав: хотелось бы по возможности обойтись без Снейпо-Сириусового конфликта. Если они начнут прямо сейчас, Гарриет, может, даже помогла бы Ремусу их обоих упаковать в этот чулан.

— Мерзкая дрянь, — буркнул Сириус, покосившись на стену. — Тут спец нужен, разобрать это все к чертям.

— Так как у нас его под рукой нет, мы последуем идее, любезно предложенной Северусом, и повесим знак. А если там окажутся Фред и Джордж, — сказал Ремус, — поделом им. Пойдем… добудем Гарриет попить.

«Это чтобы за мной присмотреть», — подумала Гарриет, но винить их не стала. Она и правда попала в плен — сперва к двум придуркам, а потом еще и к чулану.

То, что наговорил ей Снейп, она отодвинула в дальний угол сознания. Там о многом надо было подумать… разобраться.

Но сперва и правда хотелось попить.

* * *

Северус прислонился спиной к двери и провел по лицу дрожащей рукой. Его трясло, кожу покрывал холодный пот.

Этот дом — оживший кошмар. А Дамблдор еще хотел, чтобы он тут поправлялся.

Он обвел взглядом комнату — разлагающийся памятник Регу — и рассмеялся.

Призраки, куда ни глянь.

Выходит, у них с Блэком есть еще кое-что общее.

Впрочем, в отличие от Блэка, он не обязан здесь оставаться.

Взмахом палочки он очистил мантию от пыли. Там, куда он направлялся, надо было выглядеть хотя бы относительно прилично.

Нарцисса ненавидела, когда гости не выглядят прилично.

* * *

— Гарри, ты выглядишь ужасно, — сказала Джинни. Она положила руку ей на лоб, проверяя температуру. — Мерлиновы панталоны, ты вообще спала?

— Нет, — буркнула Гарриет. В приглушенном свете — в этом доме вообще бывает нормальное освещение? — она мрачно и вяло смотрела на свой свитер. Свитер лежал на постели, и его надо было надеть. Какой смысл быть ведьмой, если приходится надевать свитер вручную?

— Думаю, не пройдет, — сказала Джинни, когда Гарриет попыталась просунуть голову в рукав. — Ну-ка, дай… как ты будешь видеться с Гермионой, если ничего не видишь…

По крайней мере, Гарриет удалось добраться до кухни, не попав снова в Хищный Чулан. И то хорошо. Может быть, отчасти благодаря Джинни, которая вела ее под руку.

Ремус, лелеявший чашку исходящего паром чая, смерил Гарриет долгим взглядом, но не сказал ничего бестактного, вроде «Плохо выглядишь». Фред и Джордж, однако, с удовольствием сделали то, что ему не позволило воспитание.

— Совсем неаппетитно, — добавил Фред.

— Как будто тебя пытался готовить Сириус Блэк, Беглый Преступник.

Сириус был неспособен даже разогревать остатки готовой еды. Он пытался — на кухне потом воняло горелым карри.

Гарриет ответила грубым, хоть и усталым, жестом и положила голову на стол. Она тут же об этом пожалела, так как угодила лбом в разлитый Сириусом карри. Джинни погладила ее по спине и беззвучно засмеялась.

— Прости, Холли-берри, — поморщился Сириус, вытирая с ее лба карри.

— Когда все поедят, — сказал Ремус, — мы с Тонкс будем готовы отвести тебя в Мунго.

— Это сочетание задач производит такое организованное впечатление, — Тонкс выдвинула стул рядом с Гарриет и села. Сегодня ее длинные волосы были рыжими, как у Уизли.

— Надо было давным-давно поставить главным Лунатика, — сказал Сириус с намеком на улыбку.

Снейп на кухню не спустился. Гарри была рада. Она понятия не имела, как теперь себя с ним вести. Голова была словно плошка с золотыми рыбками — там все так и металось туда-сюда.

«Когда вы смотрели в зеркало Еиналеж, вы не видели там поверженного Темного Лорда у своих ног. Вы видели свою семью. Даже в одиночестве вы хотели не мести и не могущества, а… их. В этом вся разница».

Она подцепила вилкой кусок яичницы, сунула в рот, прожевала. По крайней мере, ей показалось, что это яичница. Может, это был хлеб.

«Вы когда-нибудь ненавидели мир настолько, что неважно было, что совершить, главное — что-нибудь уничтожить?»

— Это соль, Холли-берри, — Сириус отодвинул от нее солонку и сунул ей в руку стакан сока.

«Вы считаете, что я сейчас плохой человек? Вы понятия не имеете, каким я был раньше».

— Я все, — сказала она, бросив на тарелку сломанную корочку.

— Тогда пошли, — ответил Ремус. То ли ее невыспавшимся золотым рыбкам померещилось, то ли он и правда как-то слишком осторожно за ней наблюдал.

— Передай от нас привет Гермионе, — сказал Рон, как и всегда, когда Гарриет ходила ее навещать.

Гарриет кивнула и сжала его плечо.

— Скажи, что мы ее любим, — миссис Уизли обняла Гарриет.

Тонкс нарочито осторожно прокралась мимо портрета миссис Блэк; Ремус прошел беззвучно и грациозно. Гарриет постаралась ни во что не войти.

Они оказались на улице, под блеклым лондонским небом. Тонкс была одета, как на концерт хеви-метала, Ремус был в рубашке с закатанными рукавами, а Гарриет разрешила Джинни выбрать ей цветастое платье. Джемпер она сняла и завязала на поясе: в доме на Гриммо было как в морозилке, но снаружи держалась тяжелая жара, распространяясь от нагретой мостовой.

— Метро там, — Тонкс неторопливо двинулась в нужную сторону. Где-то по дороге к двери ее волосы успели стать черными и всклокоченными, как у Гарриет.

— Муди давно в больнице, да? — спросила Гарриет у Ремуса, пока они шли по тротуару.

— Думаю, целителей больше беспокоило, что он заработает ранения, если его выпустить, — сухо ответил он.

— Да он там отлично проводит время, — сказала Тонкс, — столько предполагаемых убийц! Хотя он оказался прав, что его кто-то преследовал.

Ремус вручил Гарриет предоплаченную транспортную карту; они прошли через турникеты на станцию метро и втиснулись в поезд, набитый мутноглазыми утренними пассажирами. Из-за толпы народа в вагоне было невозможно душно. Но когда Ремус поднял руку, чтобы взяться за поручень, на Гарриет повеяло свежим воздухом, почти как по волшебству.

Она посмотрела на него, и он слегка улыбнулся, натянув тот длинный шрам. От этого ей тоже захотелось улыбаться — кажется, впервые за вечность.

* * *

После того, как Гермиона попала в Мунго, Гарриет навещала ее так часто, что привет-ведьмы, наверное, запомнили бы ее, даже если бы она не была Гарриет Поттер. По субботам в буфете для нее оставляли пирог с патокой, а все постоянные сотрудники давным-давно избавились от желания заполучить автограф и теперь интересовались ее оценками. Сочетание голубоватой зелени стен с лаймовым целительских мантий, тем не менее, по-прежнему раздражало глаза.

Никто не знал о вчерашнем похищении: это было очевидно по тому, как все улыбались, словно все в порядке. Ремуса обходили стороной; он делал вид, что не замечает этого. С Тонкс здоровались, как со своей.

— Приятно видеть, что в этот раз ты пришла своими ногами, — сказал целитель Чайпрасит, пробегавший мимо с охапкой свитков. — Доброе утро, Гарриет.

— Это да, но ты все равно придурок! — крикнула ему вслед Тонкс.

Ремус вел себя так, как будто так и положено общаться в больницах. Гарриет предположила, что после долгой жизни с Сириусом публичные оскорбления медперсонала стали казаться ерундой.

— Мы вернемся, когда Муди будет готов к выписке, — сказал он, остановившись возле палаты хронических больных. — Спроси у Гермионы, можно ли нам тоже к ней заглянуть, хорошо?

— Ладно, — ответила она и вошла в двери.

Палата хронических больных делилась на две части: одна — для урона от заклинаний, где нужно было постоянное наблюдение, и вторая — для немагических последствий заклинаний. Гермиона была во второй: последствием нападения Волдеморта признали кислородное голодание. Можно было бы положить ее в маггловскую больницу, если бы не факт, что это повлияло на ее контроль над магией. Провода коротило, стекло лопалось, дерево обугливалось, металл плавился. Ей нельзя было вернуться домой к родителям, пока все не успокоится.

Гермиона сидела с целительницей Джонсон за круглым деревянным столом, трансфигурируя пластиковый стакан. Точнее, пытаясь. Пока Гарриет шла вдоль кроватей (застеленных пледами, личными подушками, с бельем из дома), рука Гермионы дрожала, а стакан растекся тягучей лужицей.

— С доступом у тебя все замечательно, — сказала целительница Джонсон. Гермиона отбросила палочку. После ранения раздражение стало у нее проявляться новыми способами. Характер у нее всегда был горячий, но она не склонна была ломать и швырять вещи, если что-то не получалось. У нее раньше всегда все получалось. — Не дается только заключительное движение.

— У меня есть сила, но нет… — Гермиона запнулась, подбирая слово. — Нет… — ее лицо сморщилось — слово не получалось.

— Власти, — сказала Гарриет, подойдя к столу и опустив руку на спинку ее стула.

— …контроля, — сказала Гермиона. Она посмотрела на Гарриет — хмурясь, но уже не всерьез. — Есть сила, нет контроля.

— А так как контроль необходим для мелкой моторики, этого и следовало ожидать. Привет, Гарри, — целительница Джонсон мимолетно улыбнулась. Она была старшей сестрой Анджелины, но Гарриет узнала об этом только тогда, когда та сама сказала: «Анджелина говорит, что ты летаешь лучше всех, с кем ей доводилось работать». Если не считать заметного иногда сходства в мимике, они почти не были похожи: Анджелина была высоченной, а целительница Джонсон — чуть выше Гарриет; Анджелина предпочитала длинные косы, а у ее сестры волосы пушились, как облако. Но быть ее пациенткой было точь-в-точь как играть под командой Анджелины. Оливер был склонен демонстрировать эмоции, кричал и скалился; Анджелина говорила, чего ей от тебя надо, а ты делал. Это было полезным качеством для врача Гермионы — способность держать ее в повиновении. В роли пациента Гермиона была очень даже непокорной. Похоже, цель выздороветь и выписаться она восприняла как личный вызов, так что взялась за лечение, как за домашку по трансфигурации. В школе это бы вылилось в пять свитков заметок; в больнице целители твердили ей, что нельзя ждать мгновенных результатов и надо перестать перетруждаться.

Гермиона не любила, когда ей говорили притормозить.

— Привет, Мелани, — сказала Гарриет. — Сколько прошло с очередной попытки побега?

— Я не пыталась… сбежать, — фыркнула Гермиона.

— По слухам, тебя застукали за измерением стены, а из кармана у тебя торчал чертеж здания, — Гарриет ногой выдвинула себе стул.

— Я просто шла в… в… — Гермиона издала звук ярости, не сумев выговорить слово.

— В бункер.

— Буфет.

Мелани улыбалась, но так, чтобы Гермиона, увлеченная спором, этого не заметила. Но Гарриет заметила, как она тайком подмигнула.

— Мы не ждали, что ты сегодня придешь, Гарри, — сказала она.

— Знаю, — согласилась Гарриет, — но сегодня у меня спецсопровождение. Ремус, — пояснила она ответ на вопросительный взгляд Гермионы.

— Муди? — уточнила Гермиона, потому что она оставалась все такой же умной. Просто ей было трудно делать что-то вне своей головы.

— Домой отправляют.

Гермиона кивнула, но взгляд у нее потускнел. Грозного Глаза Муди выписывают, а она остается. Сириус, наверное, мог бы посочувствовать.

— Вот, — Мелани достала из-под стола деревянную коробку. — Нарисуйте, как вы к этому относитесь. Обе, — спокойно сказала она, проигнорировав пренебрежительное фырканье Гермионы. Гарриет ни разу не видела, чтобы Мелани что-нибудь вывело из равновесия — даже когда из-за Гермионы полопались лампочки.

— Круто, люблю раскрашивать, — сказала Гарриет.

В коробке было полно цветной бумаги, акварели и карандашей. Все это было похоже на школьные канцтовары, которые можно купить в любом маггловском магазине; любопытно, где их купила сама Мелани. Молодые целители привносили все больше маггловских вещей и методик. Арт-терапия сама по себе была идеей довольно маггловской, но Гермиона все равно относилась к ней с презрением, как к гаданию по чаинкам.

Она взяла карандаш с крайне мученическим видом — точно таким же, как когда Парвати и Лаванда консультировались насчет сложных гороскопов — и начала рисовать на бежевой бумаге очень примитивный круг. Гарриет была больше настроена чего-то добиться — весной Астерия учила ее рисовать.

— Вот, — коротко сказала Гермиона, толкнув лист через стол. Это действительно был черный круг на бежевом фоне.

— Это как черный квадрат, только круг? — спросила Гарриет.

Гермиона неодобрительно на нее посмотрела, но, скорее, в шутку, и толкнула ее ногой в лодыжку.

— Ремус спрашивал, можно ли зайти, — Гарриет рисовала длинную темную комнату.

— Да, — Гермиона отвела взгляд, а потом поджала губы: Мелани пододвинула к ней лист синей бумаги и белый карандаш.

— Я думала, надо рисовать, что я чувствую, — язвительно сказала она.

— Это тебе, кажется, удалось, — Мелани почти незаметно улыбнулась и подняла Черный Круг. — Как мы это назовем? «Критика долгосрочной медицинской изоляции»?

Гермиона хмыкнула, но, склоняясь над синей бумагой, она скрывала улыбку.

* * *

Когда Северус проснулся, лепной потолок заливал золотистый свет. Слабо пахло пудрой, не пылью, и из-под пола не доносилась приглушенная брань: значит, это не площадь Гриммо.

Рядом зашелестела бумага, и он осознал, что на кровати есть кто-то кроме него. Места там определенно было предостаточно. Даже не повернув голову, он уловил аромат сирени и понял.

«Что случилось?» — хотел спросить он.

— Уф, — сказал он вместо этого.

— Я бы сказала «доброе утро», — пробормотала Нарцисса, не поднимая взгляда от письма, — но для тебя, как я догадываюсь, оно отнюдь не доброе.

Ему захотелось набраться сил и, вытащив из-под себя подушку, накрыть ей лицо. Может быть, удастся убедить ее его придушить.

— Ну, ты не мертв, так что, полагаю, еще поправишься, — сказала она. На ее светлой косе сверкал свет, халат был из такого же льдисто-голубого шелка, как и обои на стенах. Все это было до отвращения безупречно. — Что же ты с собой делал, немощный мой голубчик?

«Не доделал», — подумал он.

— Пытался умереть, — сказал он.

Нарцисса ответила рассеянным междометием, просматривая письмо.

— Драко великолепный собеседник по переписке. В этом он определенно не в Люциуса и его родню. И не в мою, раз уж на то пошло. Ты в состоянии себе представить Беллу, пишущую письма? Сомневаюсь, что она делала это хоть раз в жизни. А прочие так мрачны и сухи.

Было трудно вообразить, чтобы некто сухой и мрачный произвел на свет жизнерадостную грозовую тучку вроде Нимфадоры Тонкс; впрочем, не легче было вообразить, как у ледяной и безжалостной Нарциссы родится Драко, привязчивый, как щенок. Или что от невыносимого идиота Джеймса Поттера получится язвительная, но безусловно добрая Гарриет.

Он по-прежнему слишком ярко помнил ее лицо в том чулане. Вчера ночью явился к Нарциссе на порог — «отчитаться» перед Темным Лордом, надеясь, на самом деле, что воздаяние принесет ему покой, пусть даже в бессознательном состоянии.

Главный недостаток покоя в бессознательном состоянии, однако, состоит в том, что вы не можете им насладиться. А теперь он очнулся, и его ненависть к себе уже перешла все разумные пределы, а ведь нет еще и половины девятого утра.

— Что тебе известно о дочерях Гринграсс, Северус? — спросила Нарцисса, вероятно, из-за письма.

Северус прикинул, что противнее — обсуждать личную жизнь Драко или и дальше предаваться страданиям. Определиться не получалось, но Нарцисса продолжила говорить:

— Драко встретил их в Швейцарии, у двоюродных сестер. Надо ли за этим понаблюдать?

— Трудно поверить, что ты уже этим не занимаешься, — он знал, что у нее шпионы повсюду. Без сомнения, кто-нибудь из них наблюдал за границей за ее сыном.

— Ну, понимаешь… фигурально выражаясь.

Он издал неопределенный звук, и она наконец подняла взгляд от письма. Глаза у нее были как зимнее небо.

— Северус, не упрямься. Я понимаю, что тебе это к лицу, но ты знаешь этих девушек по школе. Мне о них известно только от моей замечательной разведывательной сети. Это совершенно разные взгляды.

То есть он будет обсуждать личную жизнь Драко. Надо было остаться на Гриммо и размышлять в комнате Регулуса о бренности жизни.

— Одна из них — однокурсница Драко, — смирился он. — Амбициозна, но достаточно умна, чтобы не делать глупостей. Вторая — старше, недавно вышла замуж, насколько я понял, за идиота. Третья, помладше, всего боится. Есть еще одна, самая младшая, но она пока не в Хогвартсе.

Нарцисса ответила задумчивым «хм-м». Северус смог поднять руку и потереть глаза. По ощущениям они были как игольницы.

— Что произошло? — устало спросил он.

— После того, как ты показался у двери, или когда уже поговорил с Темным Лордом?

— Я помню, как с ним говорил. Я не помню, чем закончился… разговор.

— Он позвал меня, когда решил, что тебе больше нечего сказать. Я забрала тебя и принесла сюда, чтобы за тобой приглядеть. Я сильно боялась, что за ночь ты можешь умереть. Как некрасиво с твоей стороны.

— Прошу прощения. В следующий раз я лучше все спланирую.

— О, Северус, я сознаю, что все произошло именно так, как ты планировал. Тебе всегда это удается. — Вздохнув, она убрала письмо в конверт. — После исчезновения Рега ты вел себя так же.

Он посмотрел в окно. Со второго этажа видны были только верхушки деревьев, качающиеся на фоне бесконечного ясного неба.

— Завтрак, — сказала Нарцисса. — Скажу Нитти, чтобы принесла. У тебя, как я понимаю, аллергия на солнечный свет, а Темный Лорд, кажется, вообще не ест.

— Видимо, питается грешными душами, — пробормотал Северус, наблюдая за пролетающей синешейкой.

— Значит, вчера ты преподнес ему обед из трех блюд, — он не глядя чувствовал на себе ее внимание. — О чем ты рассказывал?

— О своих промахах…

«Это добрые вести, Северус… Приятно слышать, что кто-то действует против меня — кроме старого дурака и его прихлебателей… но ты должен был быть там. Гарриет Поттер была бы уже в нашей власти, если бы мы оказались предприимчивы, как то дурачье…»

— О его врагах…

«А теперь ее поместили под контроль ничтожного Ордена Дамблдора… Северус, если бы ты только успел добраться до нее раньше Сириуса Блэка…»

— О девочке.

— То есть как обычно, — Нарцисса потянула за шелковый шнур у кровати, позвонив в колокол к завтраку. При этом она активировала заклинание — не настолько сильное, чтобы навлечь подозрения, но достаточное, чтобы можно было говорить без боязни, что их подслушают.

— Хорошо, что Рита Скитер больше не причиняет неудобств, или прошлой ночью мне пришлось бы побеспокоиться, что я больше тебя не увижу.

— Действительно хорошо, — тихо сказал он, вспомнив обещание, которое Нарцисса дала зимой; вспомнив вечер, когда он пришел в этот дом, и она прошептала: «Сделано».

Скитер подобралась слишком близко к такой правде, с которой нельзя было прийти к Темному Лорду за наказанием. Он что угодно мог спрятать в своем разуме, но не в чужих.

Нарцисса позаботилась о Скитер. А от него Темный Лорд никогда не узнает ту правду, которую он сказал Гарриет.

Нарцисса убрала с его лба прядь волос, очистив обзор от одной из черных линий.

— Тебе следует быть осторожнее, мой друг. Мы еще не вправе тебя потерять.

— Я пока не собираюсь никуда исчезать. Я знаю, что делаю.

— И это само по себе тревожит, — сказала она. — Уж поверь.

Гарриет повернулась, придерживая дверь дома на Гриммо ногой, и, отбросив с глаз челку, взглядом показала Ремусу, что входит. Потом просочилась в прихожую и закрыла дверь за собой.

В резко навалившейся темноте слышны были только щелчки замков. Где бы ни были Уизли и Сириус, от ушей миссис Блэк они закрылись: в прихожей стояла тяжелая тишина.

Гарриет сделала шаг вперед и споткнулась обо что-то, лежавшее на проходе.

Она упала на руки, и от ковра ей в лицо взмыло облачко пыли; она с трудом удержалась от того, чтобы ругнуться, чихнуть и разбудить миссис Блэк… и тут нечто, об которое она споткнулась, шевельнулось.

— Снейп?! — прошипела она в тот же миг, как он прошипел: — Поттер?!

— Вы что тут делаете? — зашипела она.

— Вас это не касается, — зашипел он в ответ.

— Вы… — она мысленно перебрала варианты, пока он пытался подняться, опираясь на тролленожью подставку. Он был не из тех, кто может прилечь вздремнуть посреди коридора, и встать ему было трудно…

Волдеморт. Он был у Волдеморта, и там ему досталось.

Она разозлилась на него.

— Почему вы не позвали кого-нибудь?

— Я в состоянии… вы что делаете? — рявкнул он (негромко), когда она подхватила его за руку.

— Помогаю встать. Ну, зачем вы валялись на полу, раз можете ходить? Или мне Сириуса позвать? — со значением прошептала она.

Она почти могла слышать его бешенство: клокотание бессильной ярости. Потом он согнул руку в локте, позволяя его поднять. Он оказался тяжелее, чем выглядел… впрочем, учитывая, что телосложение у него было, как у сложенного зонтика, это мало что говорило.

Они поднялись по лестнице, как какое-то хромоногое чудище. Снейп опирался на стены и перила, явно стараясь по мере возможности к ней не прикасаться, словно она вышла из чумных мест. Она все равно цеплялась за его руку: не собиралась падать вместе с ним с лестницы, ломая шеи, только из-за того, что он слишком… Снейп, чтобы принять помощь.

Когда он магией открыл дверь выбранной им спальни, Гарриет с любопытством взглянула на потемневшую от времени табличку на стене рядом: «Не входить без особого разрешения Регулуса Арктуруса Блэка».

— Серьезно? — пробормотала она.

Снейп, крякнув, рухнул в кресло, которое, вероятно, знавало лучшие столетия. Закрыв глаза и хрипло дыша, он напряженно откинулся на побитую молью спинку. Выглядел он даже хуже, чем тогда в чулане. Честное слово, он с таким упрямством вкладывал душу во всякую ерунду, что заставлял заподозрить, будто его тело может бегать вечно из одной вредности.

— Могу сходить за миссис Уизли, — сказала она, поглядывая на него.

— Не смейте, — он приоткрыл глаза. — Со мной все будет… хорошо.

— Конечно, — сказала она, не скрывая недоверия, и принялась осматриваться. Она ничего не знала о брате Сириуса, но, очевидно, он и правда был слизеринцем.

— Вы дружили? — спросила она, снова обернувшись к Снейпу. Глаза у него опять были закрыты.

— Можно сказать и так, — после паузы ответил он. Голос у него был очень усталым.

Странный ответ. Чисто снейповский.

— Буду знать.

Комнату Сириуса украшала символика Гриффиндора и постеры с моделями в бикини. Он их сорвал, словно смутившись, и выбросил, увидев, как она улыбается. «Это просто… родителей позлить», — сказал он. А вот комната Регулуса была святилищем всего блэковского. «Toujourus Pur», — гласил герб над спинкой кровати. Она не знала, что это значит, но, судя по табличке у двери, это было что-нибудь такое, что пишут над кроватями только выпендрежники.

— Могу чаю принести или еще чего-нибудь, — сказала она. Если судить по лицу Снейпа, она задала очень невразумительный вопрос — вроде «как излечить человеческую тупость». — Тост?

— В этом нет нужды, — сдержанно сказал он.

— То есть мне нельзя никого звать и ничего приносить, — нахмурилась она.

— Вы все-таки обучаемы, — он немного приподнялся в кресле. Рука у него дрожала; он сжал ее в кулак. — Уходя, закройте за собой дверь.

— Ага, — сказала она, — разумеется. Не забуду.

Потом неторопливо подошла к полкам Регулуса и уставилась на корешки. Почувствовала, как оцепенел Снейп. Впрочем, это же Снейп — он не цепенел надолго.

— Как можно скорее, — резко сказал он.

— Хочу убедиться, что вы не свалитесь в обморок, — сказала она, как нечто заурядное. — Ну, раз мне нельзя никого к вам позвать.

— Нет! — рявкнул он.

Она замерла: он указывал дрожащим пальцем на полку.

— Не… трогайте, — спокойнее сказал он. — Они… вероятно, прокляты. А со временем проклятие только стало… намного сильнее.

Гарриет убрала руку.

— В жизни не видела дома хуже. А ведь я думала, что Тисовая в этом чемпион.

Она заметила фотографию в рамке на прикроватном столике. Наклонилась ее рассмотреть.

— Это Регулус? — она не рассчитывала, что Снейп ответит, но этого и не требовалось: худощавый темноволосый парень на фото сильно напоминал Сириуса, примерно как неоконченные наброски Астерии напоминали итоговый результат. Как и другие игроки, он выглядел довольным тем, что в команде, хотя то и дело теребил край мантии, словно чтобы убедиться, что и правда ее носит. — Он был ловцом?

— Выиграл большую часть матчей, хоть и не обладал вашим талантом.

Она удивленно оглянулась через плечо, но Снейп сосредоточенно смотрел мимо нее.

— Вы же не умираете? — спросила она.

— Не говорите ерунды.

— Язвительный тон ничего так удался. Но на вид вы все равно как размороженный готовый обед.

По лицу Снейпа трудно было что-то разобрать. Она не сразу поняла, что это потому, что он не выглядел злым.

Она удивлялась странности этого разговора менее полусуток спустя после того… случая с Хищным Чуланом, а потом внезапный скрежет снизу вызвал у миссис Блэк новый приступ ругани. Гарриет застонала.

— Можно от нее избавиться?

Она вышла на площадку, чтобы посмотреть вниз — и ей чуть не выбил глаз стремительный комок перьев.

— Черт возьми!

Поправив очки, она метнулась обратно в комнату Снейпа. На спинке его стула восседал надменный филин.

— Эй, я знаю эту сову…

— Это от Драко, — Снейп отвязал письмо от птичьей ноги. Гарриет очень хотелось подойти и заглянуть, что там написано, но ее отвлекли топот и брань, которые донеслись снизу.

— Где эта гребаная… — Сириус, сминая ковер, проехал мимо открытой двери, а потом вернулся обратно с криком: — Холли-берри, ты что… эй! — он обвинительно ткнул пальцем в сторону Снейпа, который читал письмо и не озаботился даже нахмуриться. — Ты что это тут делаешь с ним?

— Очевидно же, я ее сюда заманил обманом, — Снейп, хоть и смахивал на размороженный готовый обед, усмехался как следует. — Это никак не может быть связано с громадной крикливой птицей.

— Это связано с громадной крикливой птицей, — сказала Гарриет Сириусу. Ему ни к чему знать, что она была тут заранее. Вообще-то даже лучше будет, если он не узнает.

— Она мне чуть лицо не оторвала, — Сириус показал на лоб — там была кровавая царапина от когтя в палец Гарриет длиной. — Это хорошо еще, что Молли ее не пристрелила. Тебе не полагается получать сов, Сопль.

— Я ее определенно не приглашал, — Снейп нахмурился на птицу, которая сидела, взирая на них, словно высокомерный монарх на троицу простолюдинов. — Должно быть, летела за мной следом… я недавно вернулся.

— И это что, вообще тебя не беспокоит? — возмутился Сириус.

— Ты мог обмениваться совами с… Поттерами? — запинка была едва заметной. Гарриет бы не заметила ее, если не прислушивалась нарочно.

— Угу… — Сириус потер небритый подбородок. — Дамблдор был против, но мы все равно переписывались.

— Вероятно, с этим надо что-то делать, — Снейп перевернул записку и стал палочкой писать ответ на обороте. Затем протянул ее сове — и выпустил из пальцев: Сириус выдернул письмо заклинанием.

— Это от Нарциссы Малфой! — вскрикнул он, а потом: — Блин! — сова с воплем бросилась на него.

— Дай ей, чего она хочет, пока тебе глаза не выцарапали! — резко сказал Снейп, а Гарриет пригнулась.

— Я не… допущу в этом доме… переписку с Нарциссой Малфой! Гарриет! Открой чертов шкаф… Нет! Не трогай, я забыл…

Он метнул в дверцу шкафа заклинание, и она с грохотом открылась, а потом засунул похожую на пернатый шквал птицу внутрь. Тяжело дыша, он захлопнул дверцу; на щеке у него была вторая царапина, рубашка на плече разорвана, а за ухом торчало золотистое перышко.

— Не удивлен, что у нее вместо совы эта бешеная тварь, — он отбросил волосы с лица. Перо осталось. Гарриет решила, что он про него не знает. — Ладно, давай смотреть, что ей там как бы невинно захотелось…

Она заглянула ему через плечо — он повернул письмо так, чтобы ей удобнее было читать. Удивительно, но Снейп даже не собирался их останавливать, только смерил своим типичным взглядом из разряда «На сыре растут вещи поумнее вас двоих». Шкаф у них за спиной содрогался и кричал: там, стремясь наружу, билась сова.

Почерк Нарциссы Малфой был косым и небрежным, с разлетевшимися вокруг чернильными брызгами. Она писала в спешке, и Гарриет, просмотрев записку, поняла почему:

«Северус Случилось нечто ужасное Драко пропал вместе с одной из тех девушек — обычная прогулка по лесу, как говорила его кузина, осмотр каких-то дурацких руин, но они до сих пор не вернулись. Прошло два дня, но меня известили только что, надеялись сами их найти… Я их голыми руками убью, я могу, доберусь только Северус Ты должен его найти»

Она с удивлением почувствовала, как у нее ушло в пятки сердце, словно она и правда переживала за Драко Малфоя. Но она знала, каково это — когда ты растерян и не можешь выбраться, ждешь чуда, собираешь в кулак все свои силы, чтобы освободиться. Серьезно, никому не пожелаешь.

— Как он мог просто исчезнуть? — спросила она. — Его мама думает, что его украли? Что это за девушка с ним?

— Одна из Гринграсс, — сказал Снейп. — Насколько я понял, там была вся их семья или большая ее часть.

Сердце Гарриет снова взмыло вверх и на этот раз застряло в горле.

— Что они делают с Малфоем?

— А с чего именно ты должен искать заблудшего отпрыска, Сопль? — Сириус перевернул письмо, словно в надежде на подсказку. Но там был только ответ Снейпа: «Я этим займусь». — Что ты можешь сделать? Я думал, он у черта на куличках, в Швейцарии или где там.

— Именно поэтому она просит меня, а не тебя. Я знаю, в какой стране он находится.

Снейп положил руки на подлокотники. Если он и попытался встать, его ноги были против, так как он остался сидеть. Он яростно сощурился, и Гарриет заподозрила, что он действительно пытался.

— Нет, так у вас не выйдет, — сказала Гарриет. И добавила неожиданно для себя: — Поэтому я пойду с вами.

* * *

Лодыжка у Драко болела до ужаса, глаза щипало, голова была как воздушный шарик, скатывающийся потихоньку по травянистому склону. Лежать на камнях было неудобно. От пыли хотелось чихать. Ему была необходима ванна. И дневной свет.

— Мы умрем, — пробормотал он — очень тихо, сам себе.

Он исподтишка оглянулся: единственной яркой точкой во мраке была Астерия, склонившаяся над блокнотом с зажженной палочкой, засунутой за ухо; ее лицо скрывали грязные светлые волосы. Если она его услышит, снова начнет угрожать.

Он не понимал, как мог считать ее милой или пугливой. Наверное, набрался этих выдумок от Дафны, которая воображала свою сестру беспомощным птенчиком. Но беспомощные птенчики не оборачиваются к тебе с острым камнем в кулаке и не говорят: «Умолкни, или я тебя заст-тавлю! Мы н-не умрем!»

Ему было трудно спать в этой могиле (где он, скорее всего, и умрет) не только из-за твердых камней, голода и боли в ноге. Тяжело нормально отдыхать, когда боишься, что единственный товарищ по заключению прибьет тебя во сне острым камнем.

По земле захрустели шаги; съежившись, он поднял взгляд, но Астерия просто протягивала фляжку.

— Твой паек, — устало сказала она.

Он отвинтил крышку и сделал глоток — не слишком большой, потому что она ему сказала об этом в первый день. Он подержал воду во рту, возвращая фляжку, потом позволил ей стечь в горло. Вода была вкусной, и ее было слишком мало.

Он понимал, что Астерия права и воду надо беречь. Он бы все выпил в первый же день… Удивительно, откуда она все это знала. Может, они с Поттер весной занимались в Запретном лесу курсами по выживанию. Они точно проводили вместе много времени.

Если Поттер с Астерией не проваливались в такую же заброшенную гробницу где-нибудь в глуши, им уж точно было куда веселее, чем ему теперь.

— Есть что-нибудь новое? — спросил он устало, когда Астерия сделала свой глоток. Закрывать фляжку пришлось ему — она повредила плечо.

— Только другие засыпанные туннели, — она повернула блокнот так, чтобы он мог заглянуть.

Засветив палочку, он посмотрел в сделанную ей карту. Вот комната, куда они упали в начале, и остальные туннели, которые она исследовала с каждый разом все дальше. Обвалы были помечены косыми крестами. Крестов было много.

— Я скоро снова пойду, просто копировала новое.

Он взял у нее листок кальки, хоть и не хотелось: было глупо думать, что она останется, если он его не возьмет. Скорее, просто сомнет и швырнет в него.

— Тебе сперва надо поесть, — сказал он.

— У нас не хватит еды, чтобы я ела перед каждым выходом, — нахмурилась она.

— Хоть что-то.

— Ладно… — она заглянула в корзинку для пикника, достала кусочек хлеба и с упрямым видом стала жевать. Сосиски и сыр они съели в первый день, потому что они меньше хранятся. Остались только хлеб и печенье, и еще протертый инжир — его лучше было бы хранить на холоде, но он пока не позеленел и не зарос плесенью.

Неужели прошло всего два дня? Может, уже третий? Совсем недавно они вышли пройтись с ее сестрами. Старшая, Лето (муж у нее был законченным придурком и она с ним постоянно ссорилась), Дафна, изо всех сил старающаяся сберечь мир, его двоюродные сестры, которые, похоже, сильно жалели, что Лето с ее дурацким мужем вообще приняли приглашение, и Астерия, которой просто хотелось побыть подальше ото всех и порисовать пейзажи.

— Руины — это так романтично, да? — сказала тогда Като, и Драко при воспоминании об этом захотелось одолжить у Астерии камень и размозжить ей голову. Она бы оценила эту романтику, валяясь под землей с кучей натуральных скелетов.

Он их еще проклянет как следует, если не умрет здесь — Като и ее сестер за то, что бросили его с сестрами Гринграсс; Лето и ее глупого мужа — за ссору; Дафну — за то, что пошла за ними и сказала Астерии ждать ее возвращения. Если бы они с Астерией пошли за этими тупицами, то не провалились в эти древние катакомбы, о которых, очевидно, никто не знал.

Като! Романтичные руины!

Боль, голод и жгучее желание свернуть им всем шеи делали дни длиннее и нереальнее. У него были часы, но он отдал их Астерии, поскольку из них двоих она лучше владела собой и вызвалась разведывать. По их соглашению — один раз она разрешила ему высказаться — она должна была возвращаться каждые полчаса. Каждый раз, когда ее поглощала тьма за дверью, он ложился на свой плащ и боялся, что она не вернется. Иногда ему казалось, что она уже умерла — упала в бездонную пропасть или попала под еще один обвал; иногда он был уверен, что она обнаружила выход и ушла без него. Он ведь всего лишь обуза. Он потянул лодыжку и ударился головой, когда они провалились сквозь крышку подвала и скатились по обломкам лестницы. Астерия повредила плечо, но это не мешало ей передвигаться. Ей легче будет без него. Не придется делить на двоих еду и воду.

— Ладно, я пошла, — сказала Астерия, стянув с головы кусок кружев, которым она привязывала палочку. Она оторвала его от платья. Видимо, курсы выживания с Поттер включали создание полезных предметов вроде карманов и веревок из декоративных частей одежды. Он был бы не против предложить ей помощь, выпутать волосы из-под кружевной полоски, но не хотел, чтобы она ответила сердитым взглядом. Он и так чувствовал себя слишком ранимым.

У выхода из комнаты — единственной двери подземелья — она повернулась к нему. Свет палочки из-под подбородка отбрасывал ей на лицо жутковатые тени.

— Мы не умрем, — твердо сказала она. — Я найду выход.

И с этими словами она, покрепче взяв блокнот, зашагала во мрак.

* * *

— Ты… что?! — Сириус схватил ее за плечи и резко развернул к себе. — Черта с два пойдешь! Ты… ты же шутишь, да? Пожалуйста, скажи, что шутишь, ты же не могла подцепить в Мунго какое-нибудь болтливое проклятие.

— Я здорова, — Гарриет сбросила со лба его руку — он проверял ей температуру. — Благодарю за доверие.

— Слушай, — сказал Сириус тоном, который он, вероятно, считал терпеливым. Может быть, так оно и было, но все впечатление портило то, как у него дергался глаз. — Тебе выдались нелегкие дни. Вполне естественно, что… всякий бред… может показаться тебе хорошей идеей, но…

— Это определенно шутка, — вмешался Снейп. — Не надо так серьезно к этому относиться, Блэк.

Гарриет закатила глаза. Он обязан был это сказать. Она не могла ничего прочесть по его лицу — оно было каким-то замкнутым.

— Нет, не шутка, но ладно, можете считать так. Как вы туда собираетесь добираться без помощи?

Сощуренные глаза Снейпа поймали ее взгляд. Он, как когтями, вцепился пальцами в кресло и очень… медленно… встал. Он постоял, шумно дыша — даже Сириус смотрел на него с опаской, — содрогнулся всем телом, словно готов был рухнуть. Схватился за спинку кресла и вздернул подбородок, сверкая глазами.

— Я, — процедил он, — в помощи не нуждаюсь.

Потом снова плюхнулся в кресло, прижав к щеке дрожащую ладонь.

— Убирайтесь отсюда оба, — прошипел он. — Блэк, бери свою крестницу и выметайся.

— Нахер, Сопль, это мой дом, и я тут хожу, куда и как хочется, — помрачнел Сириус. Но он все еще смотрел на Снейпа встревоженно, и тот ответил жгучим злобным взглядом. Огонь в нем подостыл, что несколько смазало эффект, но не более. В полную силу такой взгляд лупил бы, как раскаленной сковородой по лицу.

— Смотрите, — твердо сказала она, шагнув вперед и наступив заодно Сириусу на ногу, — вам надо найти Драко. Я хочу помочь. Плюс, если я буду там, меня не будет здесь, правильно?

За этой декларацией очевидного последовало молчание. Она продолжила:

— В смысле, здесь меня пытались похитить. Один раз был, могут быть другие. Но меня не ждут… в не-Швейцарии, или где. И не найдут там. Так намного безопаснее.

— Знаешь, — опередил Снейпа Сириус, — а ведь это неплохая мысль.

Краем глаза Гарриет заметила, как выражение лица Снейпа сменилось на ошарашенное, но сама она уже уставилась на Сириуса — тот поглаживал небритую челюсть с почти озорным видом.

— В смысле, никто этого не ожидает, — сказал он. — Самый безопасный вариант, ну?

— Я… что? — вылупилась Гарриет.

Он улыбнулся и хлопнул ее по плечу.

— Отличная идея, Холли-берри! Когда мы выходим?

— М-мы?.. — задушенным голосом выдавил Снейп.

— Разумеется, — с энергичным звоном заявил Сириус. — Мы все идем.

Снейп уставился на Сириуса, потом на Гарриет; она уставилась на Сириуса, а потом на Снейпа. Сириус широко улыбался им обоим.

Потом Снейп уронил лицо в ладони.

— Это кошмар, — буркнул он так тихо, что Гарриет заподозрила — он говорит сам с собой. — Я вот-вот проснусь…

— Повезло тебе, раз это для тебя кошмар, — сказал Сириус. — Мне вот в последнее время снится покойная матушка. Погнали собираться, Холли-берри. Ну, или ты собирайся, а я тут присмотрю за Соплем. Он попытается смыться без нас.

— Ага… Только мне кажется, что оставлять вас вместе — так себе мысль, — заметила Гарриет.

— Позвольте мне высказаться предельно ясно, — Снейп уронил руки и врезал им обоим сковородочным взглядом. — Не имеет значения, кто будет собираться и в каком порядке: вы оба со мной не идете. Блэк, ты — преступник в розыске. Поттер, вы понятия не имеете, во что влез Драко, и если считаете, будто я позволю вам в это вмешаться…

— Хм, а он дело говорит, — сказал Сириус. — Похоже, он загнал нас в угол. Так, Холли-берри, ты знаешь этих Грасси, как их там? Можешь написать и спросить, где они. Не парься, Сопль, мы не пойдем именно с тобой…

У Снейпа был такой вид, словно ему хотелось достать из шкафа Нарциссиного филина и засунуть его Сириусу в глотку.

— Я… скажу Дамблдору.

Гарриет не знала, то ли рассмеяться, то ли поморщиться — угроза была довольно серьезная. Но Сириус только фыркнул:

— Не скажешь, он же тебя не отпустит. Это помешает твоей шпионской работе, на время, по крайней мере. Он скажет, пусть Нарцисса сама идет. И будет прав.

Снейп покачал головой:

— Я буду куда полезнее, — и умолк, глядя на Сириуса с чем-то, напоминающим растерянность. — Блэк, — сказал он наконец, — даже не знаю, чего ради я пытался воззвать к твоему здравомыслию. Ты никогда им не выделялся. Как и вы, — он с усталой хмуростью посмотрел на Гарриет. — Вероятно, это наиглупейший из всех планов, которые приходили вам в голову. Я еще не составил исчерпывающий список, что в данный момент кажется просчетом.

— Да, точно, — Гарриет скрестила на груди руки. — Непреложный обет, до которого вы додумались, намного лучше. А это уже само по себе повод пойти с вами, согласитесь. Если что-то со мной случится, пока вы в другой стране, вы не сможете вернуться и мне помочь. Ремус сказал, что про мое похищение узнали только из-за того, что Обет… среагировал. Это может вас убить, и вы вообще Драко не поможете.

Сириус нахмурился, морщины на лице Снейпа от досады стали глубже. Гарриет постаралась не выглядеть особенно самодовольной.

— Дело говорит, — небрежно бросил Сириус Снейпу. Гарриет очень постаралась не выглядеть еще самодовольнее.

Несколько долгих мгновений Снейп смотрел на них. Неизвестно, что он там высмотрел, но на лице у него отразилось отвращение… и смирение.

— Я буду сожалеть об этом до конца своих дней, но разве это ново? — Он указал на шкаф: — Выпустите птицу и отправьте к Нарциссе. Потом нам потребуется план — настоящий план, вы же понятия не имеете, что это такое, — если только мы хотим уйти так, чтобы не узнали Дамблдор, Люпин и Молли Уизли, так как они непременно попытаются нас остановить.

— Отлично! — Сириус хлопнул в ладоши. — Как здорово, что мы поладили. Все ведь именно этого от нас и хотели!

Гарриет невидимо скользила за Снейпом в темноте, в давящей тишине дома.

Ступенька у нее под ногой застонала, как гриффиндорцы, которым задали футовое эссе по использованию скарабеев в зельях. Она застыла. Снейп повернул голову — совсем немного. Она затаила дыхание, напряженно выжидая…

* * *

«Прокрадемся под покровом ночи», — сказал Сириус с кровати Регулуса, на которой он лежал с ногами. Хоть они и строили заговор в мрачной комнате, в полутайне, Гарриет виделось в этом что-то ироничное: Сириус, развалившийся, закинув руки за голову, Снейп, явно жаждущий того, чтобы Гарриет с Сириусом выпрыгнули в окно, и она сама — на коротенькой оттоманке.

«Я в этом давно наловчился, — легкомысленно говорил Сириус, — а Снейп — шпион, дальше и обсуждать нечего, — а вот что с тобой, Холли-берри? Много бродишь тайком?»

«Поттер можно встретить в коридорах Хогвартса в самое нецелесообразное время, — ответил со своего кресла Снейп, опередив Гарриет. — Ее склонность перемещаться к наиболее опасным местам тем значительнее, чем непосредственнее угроза».

«Превосходная работа», — Сириус поднял руку, и они дали друг другу пять — к вящему недовольству Снейпа.

* * *

Ни одна дверь спальни не распахнулась; ни бдительная миссис Уизли, ни подозрительный Ремус не явились спросить, куда это Снейп направляется. Не выскочил никто из меньших (а может, и нет) зол — близнецов Уизли или Джинни. Даже Кричер не материализовался. Гарриет выдохнула так, что затрепетала челка.

«Все равно никто бы не посмел спросить у Снейпа, куда он идет, — подумала она, но потом вспомнила, что находится в полном доме Уизли. — То есть, ну, у них хотя бы крепкий сон».

Снейп посмотрел точно на то место, где она таилась под своей мантией-невидимкой, словно говоря: «Как вам только удается скрытно ходить по Хогвартсу при вашей некомпетентности», — после чего продолжил спускаться по лестнице, словно ходячий дым. Гарриет могла бы сказать ему, что в Хогвартсе полы каменные и что камни точно не скрипят. Кроме того, учитывая характер этого дома, он явно шумел нарочно.

Она шагнула следом, поморщившись, когда ступенька скрипнула, но Снейп больше не останавливался, только, кажется, легонько вздохнул.

* * *

«Раз мы тут все не Тонкс и не склонны спотыкаться об треклятую тролленожью подставку для зонтов, главной опасностью будет Лунатик, — говорил Сириус. Гарриет взглянула на него с любопытством, и он скривился: — Лунатик всегда знает, когда я что-то задумал».

«У него было немало возможностей отработать этот навык», — съязвил Снейп и получил вместо ответа грубый жест.

«Ремус без тебя справится? — спросила Гарриет Сириуса, игнорируя их перепалку. — В смысле, насчет трансформации».

«Угу. Как я и говорил, та наша весенняя поездка все наладила. Ему больше не нужны ни я, ни аконитовое, — выражение лица у него стало странно-мрачным, несмотря на кривую улыбку: — Оказалось, что эта фигня с «именем волка», чтоб ее, и правда работает».

«Дождемся, пока остальные уснут, — сказал Снейп так, словно Сириус ничего не говорил. Гарриет посмотрела на него, но лицо у него было почти нейтральным — для Снейпа, то есть слегка хмурым. — И выходим. Нам, скорее всего, удалось бы ускользнуть незамеченными благодаря всему устроенному ими шуму… — они все помолчали, слушая дребезжание, звон и грохот, словно несколькими пролетами ниже отбивали время старинные часы, — но лучше подгадать так, чтобы наше отсутствие не замечали как можно дольше».

* * *

Снейп добрался до первого этажа, и несмотря на факт, что если кто-то и слышал скрип лестницы, то просто предположил бы, что это он, Гарриет готова была вздохнуть с облегчением…

…но тут бестелесный голос из мрака произнес:

— Сириус?

Снейп резко остановился, и Гарриет врезалась ему в спину.

Очки вонзились ей в лицо, и она еле удержалась, чтобы не выругаться. Затем попыталась отойти на шаг, но наступила на подол мантии-невидимки. Оставалось только хвататься — или за перила, или за Снейпа, и один из этих вариантов, очевидно, был хуже; разумеется, именно его она и выбрала.

Снейп окаменел, но устоял, что было к лучшему, так как Ремус как раз в этот момент вышел из-за лестницы, щурясь в желтоватом свете, сочившемся из отвратительных Сириусовых ламп.

— А, — сказал Ремус, — прости, Северус. Я подумал, что ты…

— Да, я догадался, когда ты назвал его имя.

Гарриет схватилась за перила, выпутав руку из его плаща, и выпрямилась с крайней осторожностью. Снейп ничем не выдал, что претерпел это все, но, как только она отпустила, пошел к двери.

— Разумеется, — мягко сказал Ремус.

Гарриет рассчитывала, что он спросит, куда Снейп идет, но у Ремуса, в отличие от большинства людей в этом доме, — точнее, у всех в этом доме, — было чувство такта. Он просто стоял, глядя, как Снейп движется к двери.

— Тебе что-то нужно? — холодно спросил Снейп, остановившись и повернувшись так резко, что Гарриет опять чуть в него не врезалась. Она покачнулась и замерла в дюймах от того, чтобы опять ткнуться носом, только в этот раз уже ему в грудь.

— Вовсе нет, — ответил Ремус. Но не ушел, наблюдая за Снейпом мягким взглядом.

Снейп сузил глаза. Снова развернулся — несколько медленнее, чем если бы еще не страдал от последствий того, что случилось с ним утром, в этом Гарриет не сомневалась — и снова зашагал в двери (хотелось бы верить, теперь уже в последний раз).

Он открыл дверь, выходящую на темную тихую площадь. Гарриет как могла быстрее проскочила вперед. По крайней мере, ее мантию не прищемило дверью. Это поставило бы жирную точку на всем этом провальном спектакле с тайным уходом.

— Надеюсь, для Блэка уход выдался не менее увлекательным, — буркнул Снейп и пошел в сторону вокзала Кингс-Кросс по улице, исчерченной перемежающимися пятнами света и тени.

* * *

«Поверить не могу, что слышу это, — сказал Сириус. — Поверить не могу, что мы вообще об этом спорим».

«Если именно об этом ты мечтал в своей неблагоразумной юности, — сказал Снейп, — то случай уже упущен. Я не намереваюсь скакать по крышам, если можно выйти через парадную дверь».

«Зануда. Я не удивлен. Ну, Холли-берри? Что скажешь насчет побега по крышам?»

«Как мы спустимся на улицу?» — спросила она, улыбаясь, а Снейп до того сильно закатил глаза, что чудом было, что они не застряли задом наперед.

«Есть пожарные лестницы», — тут же ответил Сириус.

«По-моему, лучше оставить их до реальной необходимости», — как можно серьезнее заявила Гарриет.

«По-моему, побегов по крыше много не бывает, но, похоже, я в меньшинстве. До чего же паршивое нынче в Хогвартсе образование!»

«Бегай по крышам сколько угодно, Блэк, — сказал Снейп. — Меня не расстроит, если тебя поймают и мне придется проводить ближайшие несколько дней без твоего общества».

«Ладно, — в глазах у Сириуса заблестело что-то странное, вроде ответа вызова. — Ты иди с Соплем, Холли-берри, — сказал он, и она постаралась не скривиться, — кто-нибудь должен за ним присмотреть».

(Она до сих пор ждала, когда Снейп ему за это отомстит.)

* * *

Пока они добирались до Сент-Панкраса, Снейп превратился в кого-то другого. Он выбрал мужчину со смуглой кожей и стриженными черными волосами, такого же роста, как он сам, и почти такого же худого, только у этого человека было гладкое, открытое лицо, на котором странно смотрелась его холодная, неодобрительная гримаса.

Он снял плащ, под которым был одет в маггловское, и, скатав его, убрал в сумку, которую заколдовал чарами незримого расширения.

Гарриет осталась в мантии-невидимке: Снейп и Сириус согласились (при этом изо всех сил стараясь сделать вид, что они друг друга не поддерживают), что для нее безопаснее будет прятаться как можно дольше. Под мантией было немного душно, но все лучше изматывающей скуки Тисовой улицы или давящего мрака Гриммо. Пока она будет держаться рядом со Снейпом (или с Сириусом, когда он к ним присоединится), прохожие, если наткнутся на неожиданно твердый участок воздуха, будут думать, что это просто игра воображения.

Снейп с лицом незнакомца шел не как Снейп. Снейп ходил по-хозяйски, словно готов был раздавить любого подвернувшегося под ногу первокурсника; Снейп-незнакомец сутулился, сунув руки в карманы. Потрясающе было обнаружить, что он может превращаться больше чем на одном уровне. Она всегда думала, что он скорее шпион прячущийся-прямо-на-виду, чем везде-таскающий-с-собой-оборотку и дурачащий-глаз шпион.

Таким образом он миновал поток ранних пассажиров и, подойдя к расписанию уходящих поездов, безразлично уставился на графу времени. Гарриет оглянулась и заметила мужчину, развалившегося на лавке неподалеку. Тот играл с маггловским фонариком: то включал, то выключал. Это был сигнал. Она ткнула Снейпа локтем и прошипела:

— Сириус на лавке, на одиннадцать часов.

— На одиннадцать часов, Поттер? — пробормотал Снейп, не шевеля губами, но перевел безразличный взгляд точно на лавку, так что он, судя по всему, знал, что такое «на одиннадцать часов».

Сириус широко улыбнулся незнакомым лицом, убрал фонарик в карман кожаной куртки. Он подошел — так же, как обычно — и отбросил с глаз темные не прибранные волосы незнакомца.

— Долго же добирался, — с самодовольным весельем сказал он. — Я же говорил, надо было сбегать через крыши. Холли-берри?

— Мы опоздали из-за Холли-берри, — можно Снейпу было подумать, что прозвище Гарриет неприятно на вкус. — И твоего бойфренда.

Добродушное выражение на лице Сириуса заледенело, но Снейп уже отвернулся и показал на расписание:

— Поезд во Франкфурт уходит в шесть тринадцать. Сюда.

— Ты был прав насчет Ремуса, — тихо сказала Гарриет Сириусу, хмуро глядящему на удаляющуюся спину Снейпа. Ей просто хотелось его отвлечь. — Он, кажется… не спал. Был на кухне внизу, когда мы проходили.

— Угу, — буркнул Сириус. Он отбросил с глаз волосы, но уже без прежней беззаботной грации. — Ну, пошли за билетами? И за чем-нибудь поесть, голодный как черт.

«Дорогая Гермиона, — думала она, идя за ним, — я чуть не запорола выход из дома, но есть у меня нехорошее предчувствие, что это только начало…»

* * *

Рон знал, что произошло. Или должно было произойти. Он лежал без сна у себя в спальне — или в спальне у какого-то давно мертвого волшебника — и слушал скрипы и стоны, гадая, что из этого шаги Гарриет, еще долго после того, как она должна была уйти. Она не сказала точное время, просто «посреди ночи».

Может быть, если бы он считал скрипы, то смог бы уснуть. Скрипело миллион раз.

Наверное, скоро уже рассветет. Он видел отблеск дня на занавесках — как будто тьма становилась реже. Гарриет, должно быть, уже давно ушла. Она говорила без подробностей, чему он был только рад: лучше их не знать, тогда мама не сможет из него ничего вытрясти.

Он должен был молчать, пока все не начнут волноваться по-настоящему, и потом рассказать, что знал. Может быть, он выживет, а может быть, мама пустит его кишки на подвязки.

Он перевернулся и сунул руку под подушку, накрыв ладонью письмо, которое Гарриет написала Гермионе.

«Ты должен это сделать», — сказала ему Гарриет. Она стала резче и жестче, чем в прошлом году, стала, как та мрачная девочка, которую он встретил на первом курсе — улыбка у нее была тогда короткой, беглой, словно от шутки, которую кроме нее никто не слышал. Когда она смотрела на него, она словно раскрывала его, слой за слоем, и видела самую сердцевину; он сам так смотрел перед победой в шахматы.

Пока Гермионы с ними не было, они остались вдвоем. За последние месяцы он стал куда лучше понимать Гарриет. Она превратилась в кого-то, кого он не узнавал неделями, годами («та девушка на балу, принцесса прямо»), но теперь он познакомился заново — с ней или с той, кем она стала. И когда вчера она принесла письмо для Гермионы, он понял, что она что-то замыслила.

«Собралась куда?» — спросил он, и она за один этот раскрывающий взгляд поняла, что он имеет в виду.

«Знаешь, если я тебе что-нибудь скажу, ты будешь в глубоком дерьме», — ответила она.

«Нельзя же оставлять Фреду с Джорджем на это монополию», — он протянул руку за письмом.

Она улыбнулась, и ему как никогда захотелось, чтобы Гермиона вернулась и все стало как раньше, привычно: «Амбиции истинного Уизли. И откуда что берется?»

«Передается через поколение».

Хотел бы он пойти с ней. Не то чтобы Малфой для него хоть что-то значил, но что-то было в том, чтобы остаться — как тогда, когда Билл, Чарли, Перси, Фред и Джордж все садились на поезд, а они с Джинни махали с платформы, пока Хогвартс-экспресс не скрывался из виду…

— Но поехать со Снейпом и Сириусом разом? — прошептал он, перевернулся на спину и сплел пальцы на груди. — Прости, Гарри… но это уж сама. Я лучше тут посижу, подожду, пока мама меня убьет.

* * *

Зря Северус от них не отделался по дороге.

Это было бы несложно. Наверное. Блэк был умен и хитер, а Гарриет снова приобрела несвоевременное, идиотское, проклятое стремление за ним присматривать.

То, что он сказал ей зимой, должно было прекратить…

— Привет, малышка, — сказал Блэк, сидевший по другую сторону стола.

Отражение Гарриет на оконном стекле, лежащее поверх равнинного пейзажа, потянулось, просыпаясь. Она отключилась, как только они погрузились на экспресс. Северусу это было только на руку, так как означало, что Блэк наконец-то заткнется, не желая ее разбудить.

— Уже приехали? — пробормотала она полусонно.

— Нет еще, — сказал Блэк.

— Где мы? — она наклонилась к окну. Из-под отпускающей ее сонливости показалось что-то, похожее на голод; за окном проносились немецкие поля. Они приближались к Кельну.

— Где-то в Германии. На, вот тебе грустный сэндвич.

Северус закатил глаза, но он сомневался, что Гарриет интересует, где конкретно они находятся. Она не походила на географа.

— Так где там эти малфоевские кузины? — она развернула целлофан, доставая слегка приплюснутый сэндвич с ветчиной.

— В Австрии, — ответил Северус.

— Они живут в замке? Астерия сказала, что у их семьи есть, — пояснила она, избегая взгляда Северуса. — Кажется… в Швейцарии.

— По крайней мере, они крайне богаты. Я не бывал у них дома. Я, разумеется, знаю, где это, — добавил он, так как Блэк открыл было рот. — Полагаю, раньше там было аббатство.

— Надежды маловато, — сказал Блэк, — но вот бы там обитали жуткие призраки. Даже думать не хочется, что Малфоям досталось что-то приличное.

— Разве они не твои родственники? — съязвил Северус.

Блэк ткнул в его сторону булочкой:

— Только сводники, да и то это уже нихера не считается.

— Серьезно? — заинтересовалась Гарриет. — Я думала, они родственники Малфоя.

— Все эти чертовы старые рода друг с другом переплетаются, — Блэк скривился. — Мои родители были двоюродными. — Он по-собачьи оторвал зубами кусок хлеба. — Нарцисса, чтоб ее, тоже мне кузина, так что я в родстве и с этим ее мелким, Драко… Только никогда его не видел, меня изгнали до его рождения, и Андромеду — это мама Тонкс, сестра Нарциссы — тоже вышвырнули за брак с магглом, так что никаких фото малыша по почте. Какой он из себя? Такой же засранец, как его папаша, или редкий образец нормальной человечности?

— Откуда в твоей семье известно о таких вещах? — не удержался Северус: нельзя было пройти мимо такой возможности. Блэк кинул в него кусочком хлеба, а Гарриет посмотрела, как Минерва.

— Малфой… — она жестом показала «ни то ни се». — Остренький такой.

Блэк лающе рассмеялся:

— Могу поспорить, копия Люциуса и Нарциссы в миниатюре.

— Когда мы в первый раз встретились, он оскорбил Гермиону, — мрачно сказала Гарриет.

Северус наблюдал за Блэком: хотел увидеть, оценил ли тот иронию, что Гарриет сразу выбрала сторону из-за оскорбления ее подруги. Блэка было куда сложнее читать, чем его крестницу. Сейчас, пока он был под видом незнакомца, принятым на время путешествия, это стало еще труднее, но тем не менее личность Блэка просвечивала, словно движущаяся под водой тень.

Блэк слегка улыбнулся, словно вспомнив что-то давнишнее, и произнес:

— Вот как, значит, — просто бессмысленный комментарий, лишь бы что сказать.

Северус откинул голову на спинку кресла и стал смотреть в окно. Хотелось курить.

* * *

— ОНИ ЧТО?!

Тонкс честно, искренне, в самом деле не могла в это поверить.

— РОНАЛЬД БИЛИУС УИЗЛИ…

Ремус молчал, как мертвый: откровенно говоря, это было довольно жутко.

— …ТЫ ЗНАЛ И НИ ЕДИНОЙ ДУШЕ НЕ СКАЗАЛ…

Но хуже всего было то, что Дамблдор не реагировал никак.

— Может быть, вам лучше, эм, уйти наверх, — пробормотала она Фреду, Джорджу и Джинни, до того потрясенным гневом своей матери, что они явно были готовы уйти куда угодно. Но как только они попытались незаметно отступить, та обернулась к ним разъяренной тигрицей.

— Они не знали, мам, — сказал Рон. Будь Тонкс в комиссии, раздающей ордена Мерлина, он получил бы первый класс. — Гарри не сказала бы мне, если бы я сам не спросил…

— Ты наказан! — закричала Молли, снова резко развернувшись к нему. — Пока тебе не стукнет ПЯТЬДЕСЯТ! Никаких привилегий, наглость невероятная — такое окончательно идиотское, бездумное пренебрежение безопасностью Гарриет! Как ты мог знать и никому не сказать…

— Идите, — шепнула Тонкс детям, бросив на Рона последний взгляд, словно команда судна — на капитана, стоящего на кренящейся палубе тонущего корабля, и те поспешили прочь с кухни. Тонкс понадеялась, что они ушли сочинять эпитафию — она вполне могла ему пригодиться.

— Мистер Уизли, — сказал наконец Дамблдор. Его тихий голос прервал тираду Молли, и она замолчала, тяжело дыша. Рон повернулся к директору. Он был бледен, но держался. «Чертовски смелый парень», — подумала Тонкс.

— Мне нужно знать все, что Гарриет вам сказала, — Дамблдор не повышал голос, только смотрел на Рона со своего рода мягкой суровостью, от которой тот опустил взгляд, хотя его мама своими бешеными криками этого не добилась.

— Она только сказала, что они должны помочь ее другу, — он помедлил, потом достал из кармана небольшой конверт. — Она написала это Гермионе, но вряд ли там еще что-то сказано.

— Могу я прочесть? — тяжело спросил Дамблдор. Все так же не поднимая взгляда, Рон кивнул и отдал письмо.

Дамблдор открыл его и пробежал взглядом. Через миг убрал в конверт и отодвинул через стол к Рону.

— Вы были правы, мистер Уизли — она лишь перечислила, что вы вчера убирали.

И Тонкс знала, что от Сириуса толку было не больше. Они со Снейпом оставили такую же бесполезную записку, одну на двоих: «Лунатик, я вернусь, для Холли-берри так безопаснее» и «Даю слово, что не поставлю под угрозу свое положение в Ордене ни в одной роли».

Чем бы они ни были заняты, все они не хотели, чтобы об этом стало известно.

— Кто-нибудь может предположить, что это за друг? — спросил Дамблдор так, что было ясно, что Рона вопрос тоже касается.

«Отправилась помогать другу, — размышляла Тонкс. — Могу понять, почему ей решил помочь Сириус. Но Снейп?»

— Это не может быть Драко? — спросила она. — Они же на одном курсе? В смысле, раз Снейп так близок с Малфоями…

— Малфой и Гарриет друг друга терпеть не могут, — с уверенностью сказал Рон.

— Больше никто не приходит на ум, мистер Уизли? — пристально посмотрел на него Дамблдор. — Как насчет Астерии Гринграсс?

Ром поморщился, на миг опустил голову, вскинул снова, решительно сжав зубы, словно подумав, что все равно уже в это влез.

— Ну да, они с Гарриет дружат. Только я не знаю, где она и случалось ли с ней что-нибудь.

— Но мы знаем, где ее близкие друзья, в том числе Гермиона. Ремус? — Дамблдор перевел взгляд. — Совпадает ли это с тем, что тебе известно от Гарриет? Здесь лишь ты знаком с ней ближе мистера Уизли.

— Ради друга Гарриет пойдет на что угодно, — ответил Ремус. Голос у него был хрипловатым. — Но близких друзей у нее мало.

— В таком случае нам нужно узнать местонахождение Астерии, — сказал Дамблдор. — Об их отъезде не должен узнать никто за пределами этой комнаты, — добавил он. Слова отдавали сталью, и Тонкс была уверена, что ослушаться никто не посмеет.

Им повезло, что в доме больше никого не было, когда Молли сорвалась на своего сына. Пропускает ли Фиделиус звук наружу? Если да, то было слышно до самого Дувра.

И хотя Тонкс неприятно завораживала мысль, что Гарриет, Сириус и Снейп вместе поехали в отпуск, об этом она никому говорить не собиралась.

* * *

У того, чтобы застрять под землей, в забытой гробнице, был еще один недостаток — непереносимая скука. В определенный момент даже мысли о возможной кончине утратили остроту. Когда Астерия уходила (пусть она и не была хорошей собеседницей), Драко оставалось только пялиться в пространство. И было так сумрачно, что смотреть было почти не на что.

Он клевал носом в свете своей палочки, когда его вдруг разбудило шарканье шагов.

Шаркали двое.

С колотящимся сердцем он приподнялся, глядя в черный проем, за которым всегда пропадала Астерия. Первым тьму прорезал свет ее палочки, потом проявилось лицо — губы плотно сжаты, глаза расширены…

Широкая рука держала ее за плечо, рука крепилась к мощному плечу — что обычно было бы хорошо, так как мало кто захотел бы столкнуться с руками без тел; но лицо, показавшееся из теней, было мало похоже на лицо спасателя. Мать всегда учила Драко строго оценивать внешность, и этот грубо одетый мужчина с тяжеленной челюстью и предплечьями, на которых, словно змеи, вились мышцы, выглядел так, словно дела вел в темных подворотнях, причем с помощью кузнечного молота.

Громила одной рукой вел Астерию, в другой у него болтался фонарь. Он уперся в Драко взглядом, и тот почувствовал, что, наверное, надо что-то предпринять, а не валяться на полу в полной прострации, но ничего не приходило на ум.

— Ну и ну, — сказал Громила по-французски, зловеще прищурясь. Драко никогда еще не видел зловещих прищуров, только читал об этом, но тут же понял, что это именно он и есть. — Что это у нас тут?

Драко прочел немало «Приключений Флинна Райдера» и выяснил, что эта избитая фраза все еще сильно пугает, если ее произносят с таким лицом. Надо было, наверное, что-то сказать — Райдер сказал бы: «Отпусти ее, разбойник!» — но в голове было пусто. А у Астерии рот был решительно закрыт: наверное, она одеревенела, как заколдованная Петрификусом доска, или как Лонгботтом, на которого посмотрел Снейп. Судя по всему, ее с Поттер курсы выживания не охватывали порядок событий в случае, если тебя в заброшенной гробнице хватают злобные бандиты.

Ему захотелось, чтобы Поттер была здесь, и он мог сообщить ей об этом упущении. Будь здесь Поттер, она бы…

— А ты кто вообще такой? — спросил кто-то. Драко потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что это сказал он. Он это сказал. Как будто он чертова Гарриет Поттер или вроде того!

«Ну, именно так бы она и сказала». На самом деле, именно она спросила, когда они впервые встретились и он посмеялся над Грейнджер.

— А-а-а, — Громила оттолкнул Астерию с пути и навис над Драко. — Так ты малфоевский пацан, э? Слыхал, папаня твой немало сиклей отсыпет за твою…

Раздался вкрадчивый звук удара, словно перевернулся мешок с цементом. Глаза Громилы скосились, и он, моргнув, обмяк.

Астерия ударила его камнем по голове, и Громила ничком осел на землю.

— К… — выдавил Драко. — Кх.

— П-пошли, — Астерия отшвырнула камень и перелезла через Громилу. Лицо у нее побелело как мел, и ее трясло. Она нацелила палочку на щиколотку Драко и, прежде чем он успел ее остановить, яростно сказала: — Эпискей!

По щиколотке будто ударили кузнечным молотом. Он чуть не откусил себе язык. В глазах побелело. Открыв рот, он смог только со свистом вдохнуть.

Потом все прошло, только в голове звенело да поднывала лодыжка. Он поморгал, увидел Асторию — та смотрела на него с ужасом.

— О нет! — прошептала она. — Вот почему я не сделала этого раньше! Я ее сломала?

Сжав челюсти, он согнул ногу. Боли, как раньше, не было.

— Нет… но ощущение было, как будто да, — не удержался он.

На лице Астерии отразилось такое облегчение, что он ощутил себя подлецом за то, что подначил ее.

— Пошли, — повторила она, хватая его под руку. — Он… не один. Есть… другие…

— Кх… — Драко покачнулся, но нога держала. — Сколько?

— Не знаю, видела не менее трех, но могут быть больше, — она подняла фонарь Громилы и вылила масло, еще больше сгустив тьму. — Они прятали тут, внизу, наворованное, катакомбы простираются на мили… я наткнулась на них, если найдем, можем с их помощью найти путь наружу…

— И не попасться? — он потер грудь напротив сердца. Кое-как двигаясь вперед, он бросил взгляд назад, на Громилу, но увидел лишь неподвижный холмик на краю света палочки.

— Да, — сказала Астерия так, что было слышно не высказанное: «Разумеется».

Они вышли из своего угла гробницы за угол, вовне, в жуткую тишину и неподвижность. У Драко было такое ощущение, будто он дышит пылью столетий. Ему совершенно не понравилось.

— Так вы с Поттер проводили выходные? — буркнул он. Зубы у него при этом, кажется, сильно стучали от нервов.

— Да, — честно ответила Астерия. — Понимаешь, она готовилась к Третьему туру.

— Ну, — после паузы сказал он, — это хорошо. В смысле, она выиграла, и вообще.

Он отчаянно, изо всех сил надеялся, что это значит, что они с Астерией тоже выиграют.

— Это замок, — неверяще сказала Гарриет.

— Ты слышала, что сказал Сопливус, — ответил Сириус, — это аббатство. Кроме того…

— Я хотела бы, чтобы ты перестал звать его Сопливусом, — раздраженно заметила она.

— …ты живешь в замке, Холли-берри. Для тебя это должно быть ничего такого.

Она отвела взгляд от здания из выветренного камня — аббатства, замка, без разницы, — чтобы хмуро посмотреть на Сириуса. Тот глядел вдаль, слегка напоминая какого-нибудь героя любовного романа. Может быть, такого, который провел двенадцать лет в тюрьме. Когда она так и не ответила, он взглянул на нее — точнее, на то место, где она стояла под мантией-невидимкой.

— Ладно, ладно. Сопль сказал, что это аббатство.

К сожалению, он не видел, как она закатила глаза.

— Хогвартс мне не принадлежит, я там временно. А это — собственность кузин Малфоя.

— Да ну, я уверен, что они — мерзкая компания. Уж лучше без них.

— Нельзя судить людей по их мерзким родственникам. У меня в родне Дурсли, а у тебя… — ей вспомнился портрет его матери и пыльный алтарь Волдеморту в комнате Рега, — Малфои.

— Что есть, то есть, — расхохотался Сириус. — Когда это ты успела стать такой умной?

— Несчастный случай, наверное.

Она проверила время. Снейпа не было добрых полчаса. По ее прикидкам он должен был достаточно быстро все выяснить у малфоевских родственников, какими бы они ни были мерзкими: Снейп умел любой разговор превратить в допрос. Он не стал бы убивать время на светские беседы.

Сириус все еще носил чужой облик — и то и дело откидывал волосы, которые у незнакомца кудрявились облаком и падали на глаза. Гарриет можно было различить только по траве, примятой в том месте, где она стояла под сплетенными ветвями деревьев, у подножия холма с пологой его стороны; с другой стороны над обрывом возвышался замок-аббатство.

Сириус, явно скучая, превратился в Бродягу и пошел шнырять по краю леска. Гарриет тоже было скучно, но ей оставалось только наблюдать, как он выкапывает грибы, да слушать рокот реки, скатывающейся с обрыва почти настоящим водопадом.

Вдруг Бродяга насторожил уши и уставился куда-то в лес. У Гарриет пробежали мурашки. Она посмотрела туда же: может, там Снейп? Но Сириус был насторожен, а не враждебен.

Зарычав, он устремился в лес. Гарриет — тихонько ругающийся порыв ветра — вскочила и помчалась за ним.

* * *

Северуса проводили в продолговатую комнату с высокими, под потолок, окнами, выходящими на озеро — до того спокойное, что по его поверхности плыли отражения облаков, позолоченных заходящим солнцем. Здание, прежде бывшее аббатством, заметно переделали за минувшие столетия. Резные камины, лепнина на потолке, светлый воздушный стиль, уместно смотревшийся бы в каком-нибудь французском дворце — все намекало, что он, чужак в маггловской одежде, незваный гость среди этой красоты.

Отсюда не был виден лес, где ждали Блэк и Гарриет. Он наделялся, что Блэку хватит ума не уходить на разведку одному или что он послушается своей крестницы, если у него подобное желание возникнет. Пока он был на удивление сговорчив и почти спокойно, словно его это не волновало, воспринимал руководство Гарриет. Северус, приученный ждать от Блэка максимально безрассудных поступков, был полон подозрений.

Щелкнула дверная ручка, и Северус, до того смотревший в окно невидящим мрачным взором, обернулся.

Вошла светловолосая женщина, одетая по континентальной моде; Северус предположил, что это мадам де Массар. Она нервно стискивала руки и глядела на него с пренебрежением и опаской. Он все еще носил облик незнакомца, человека, с которым однажды столкнулся на улице: не стоило раскрывать, кто он на самом деле.

— Вы посланец Нарциссы? — спросила она со смесью страха и презрения.

Ей было о чем волноваться, раз Нарцисса послала вместо письма его. Он не стал развеивать ее опасения:

— Да, — холодно ответил он, демонстрируя изумрудное кольцо-печатку Нарциссы.

Она выхватила кольцо, покрутила в руках — с отчаянием, словно не хотела верить, что это правда. Затем, скривив губы, сунула ему обратно.

— Они ушли на пикник в лес и пропали. Это было три дня назад. Мы прочесали лес, но ничего не нашли…

— Пусть мне покажут точное место, — сказал он, спрятав кольцо в карман куртки. — Будь ваших поисков достаточно, меня бы здесь не было. Кто пропал с Драко?

— Астория Гринграсс.

Его не удивило, что она даже не знает имени пропавшей девочки, тоже ее гостьи. Гарриет это не обрадует — ни то, что ее подруга оказалась в опасности, ни то, что ее так низко ценят. Наверное, она будет на этот счет крайне груба, как умеют только гриффиндорцы.

— Игорь покажет вам место, — коротко сказала мадам де Массар. — Ждите здесь, его пришлют.

«Игорь? Серьезно? — подумал Северус, когда она вышла. — И как, похож ли он на младшего Франкенштейна?»

Снова щелкнула дверная ручка. Он решил, что де Массар, по крайней мере, не хочет заставлять его ждать, но вошла Дафна Гринграсс.

— Вы будете… искать Драко? — торопливо сказала она. Кажется, до двери она бежала. Ее волосы, обычно уложенные с болезненной тщательностью, сейчас были просто небрежно отброшены назад, а в руках она терзала ленточку.

— И Астерию Гринграсс, — сказал он, — да.

Она начала было что-то говорить, но дверь открылась снова, и показался голова человека в темном капюшоне. С такой физиономией можно было идти на кастинг дворецких для дома с привидениями.

— Я прошу вас извинить, мисс, — поклонился он, — я буду показывать мистеру Уиверсу место. Мое имя Игорь, сэр, — сказал он Северусу, который заподозрил бы, что это розыгрыш, если бы не знал, что у кузин Люциуса нет чувства юмора.

Мисс Гринграсс кивнула, так сильно натянув ленточку, что Северусу показалось, что та вот-вот порвется. Он прошел мимо нее, не заговорив и не попытавшись утешить: ей нельзя было знать, кто он. Если до Темного Лорда дойдут слухи, что он шляется по континенту с Сириусом Блэком и Гарриет Поттер, живым он может уже не уйти. Страхи мисс Гринграсс останутся с ней.

Но он вернет ей сестру, а это должно стоить больше, чем пустые слова сочувствия.

* * *

— Бродяга! — прошипела Гарриет. Мантия в незнамо который раз зацепилась за кусты.

Лай Бродяги доносился из-за деревьев. Гарриет это надоело: она сдернула мантию, сунула ее в сумку и припустила бегом. Вот и вся секретность. Все равно попытка передвигаться по лесу быстро в невидимом состоянии оказалась безрезультатной. Наверняка Гарриет по незаметности была сравнима с летящим кирпичом.

Она резко затормозила на маленькой полянке — скорее даже прогалине между деревьями в том месте, где лес встречался со скалой, — и чуть не споткнулась о Бродягу.

Он снова превратился в человека — в Сириуса.

— Ой! — Гарриет ткнула в него пальцем. — Оборотка…

Он потрогал лицо, с удивлением нащупав свои усы, и сунул руку в карман за фляжкой.

— Вот черт, забыл, она не сочетается с трансформацией.

— Ты куда сорвался?

— Показалось, будто что-то учуял… или кого-то. Дунга. Того гада, который бросил пост, когда тебя похитили, — мрачно сказал он, заметив ее недоумение. — И надо же было выпасть его смене. Чертов бесполезный… — он выпил оборотное и скривился. Лицо у него запузырилось, потекло, как воск, и Гарриет тоже захотелось скривиться.

— Зачем Дунгу забираться в такую даль? И кто вообще так детей называет — Дунг?

Сириус, снова незнакомый и кучерявый, хихикнул:

— Его настоящее имя — Мундунгус Флетчер.

— Ненамного лучше.

— Тоже верно, — он убрал фляжку и потянулся отодвинуть низко растущую ветку. — Короче, пошли на разведку. Эта стена ненастоящая.

— Откуда тебе знать? — она пошла за ним и завороженно наблюдала, как его рука погрузилась прямо в камень.

— Бродяга учуял, — довольно улыбнулся он. — Здесь были люди… довольно грязные люди. Не отставай, малышка. Вряд ли нас там ждет приятное общество.

Голос у него был веселый, и Гарриет не могла бы сказать, что не разделяет его энтузиазм.

Сжав палочку, она, пригнувшись, нырнула в пещеру. Иллюзорный камень скользнул по коже, словно паутина. Ей тут же подумалось, что паутина могла быть и настоящей; но потом она коснулась лица, и оно было чистым.

Она окунулась в пещерный воздух, холодный и влажный; вспомнила про водопад и услышала далекий гул бегущей воды, разносящийся в темноте бесчисленными эхо. Подумала было надеть мантию, но решила, что раз бегать в ней трудно, драться, наверное, будет еще труднее. Раньше она никогда этого не пробовала, и сейчас это показалось упущением.

Они дошли до первой развилки. Сириус хмыкнул, поднял палочку, на которой светился Люмос; по стенам заметались тени. Гарриет еще никогда не видела, чтобы тени так двигались.

Заинтересовавшись, она поднесла палочку к стене — и отшатнулась.

— Блин!

— Катакомбы, — палочка Сириуса светилась рядом с черепом, вделанным в каменную стену. — Что ж, тут и правда было аббатство. Казалось бы, эти двоюродные дуры должны об этом знать. Но, как я понимаю, если все было перестроено достаточно давно, они могли и забыть.

Гарриет никогда не считала себя боязливой, но череп, скалящийся на нее из стены пещеры, слегка нервировал. Потом она представила, что в этой пещере застрял пугливый Малфой, и ей стало почти смешно. Но следующая мысль напомнила, что Астерию тоже будут окружать скалящиеся черепа, и все веселье сгинуло.

— Попробуем так, — сказал Сириус. — Хоменум ревелио.

Он широко махнул рукой, посылая заклинание вдоль по ступенькам, вырубленным в камне слева и справа. Гарриет переступила с ноги на ногу, гадая, насколько сильно взбесится Снейп, когда вернется на место встречи и обнаружит, что их нет.

Волос коснулся ветерок: заклинание вернулось. Сириус указал направо:

— Сюда, Холли-берри. Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом, иль трупами своих всю брешь завалим!

— По-моему, дружище Череп намекает, что это уже произошло.

— С отвагой в сердце риньтесь в бой, крича: «Господь за Гарри и святой Георг!» — Сириус улыбнулся ей через плечо.

— Может, лучше, наоборот, потише пойдем? — вполголоса сказала она и пошла следом.

Свет их палочек скользил по сторожам-скелетам.

* * *

Северус прошел за Игорем по ухоженной территории возле дома, затем дальше, через полосу деревьев на ее границе, и, наконец, в прохладную гущу леса, где в спускающихся сумерках сгущались тени. Северус намеревался взглянуть на место, куда его вел Игорь, после чего отослать его обратно и связаться с Блэком. Чем меньше людей знало, что он не один (пусть даже Блэк был под маскировкой), тем лучше. Особенно если помнить, что Блэк, скорее всего, выкинет какую-нибудь глупость.

Тропинку, по которой они шли, наверное, могли бы назвать «очаровательной». Она вилась вдоль ручья, чернеющего в сумраке, под низкими ветвями деревьев, усыпанными бледными пятнами цветов. Тут и там попадались то останки колонны, то обломок стены, блестевший в вечерней синеве; то ли это и впрямь были следы старинных построек, то ли их позже добавили для создания атмосферы.

— Вот, сэр, — сказал Игорь, когда они дошли до просторной поляны, куда вела тропинка. Пейзаж дополняли более крупные руины на фоне, и Северус предположил, что эти точно были достроены. — Мисс де Массар и мисс Гринграсс твердили, что здесь они расстались и здесь исчезли мисс Астерия и мастер Малфой.

Северус подошел к одной из упавших колонн, заросших мхом.

— Какие еще сведения они дали?

— Миссис Вацлава и мистер Вацлава ссорились, — ответил Игорь. Голос у него не менялся, оставался спокойным. Наверняка что-то за этим скрывалось. — Он отделился и направился в лес — вдаль от воды, сказала мисс Гринграсс, — и его жена следом. Мисс Гринграсс ушла за ними, а мисс де Массар и ее сестра просто отдалились, собирая цветы. Они утверждали, что мисс Астерия и мастер Малфой были здесь, когда они ушли. Но вернулись — их нет.

— А все вернулись? Не ушли домой без них?

— Да, так как мастер Малфой взял одну из корзин для пикника, — по лицу Игоря нельзя было прочесть, что их эгоизм доходил до той степени, что отсутствие Драко заметили только из-за пропажи еды, которая должна была быть у него, однако Северус мог это за него додумать. — Она пропала тоже.

— Что еще?

— Больше ничего не сообщали. Они подумали, что мастер Малфой мог вернуться в дом, но, когда пришли туда, его точно не было и никто не видел ни его, ни мисс Астерию.

— И как объясняют их пропажу?

— Никак, сэр, — Игорь был все так же непроницаем. — Никто не взял на себя ответственность.

Северус прикинул, не заставить ли его рассказать то, о чем он умалчивал. Но предпочел не тратить время; к тому же инстинкт говорил, что Игорь охраняет семейные тайны. Они не стали бы обращаться к Нарциссе, если хотели бы утаить исчезновение Драко; что бы они ни скрывали, это, скорее всего, был не более чем некий небольшой конфуз — скажем, супружеская измена.

А если и нет, еще будет время вытрясти из них правду... как только все дети окажутся у него, в безопасности.

— Можете идти, — сказал он, — я сам займусь поисками.

— Вам может понадобиться моя помощь, сэр.

— И какая же? Вам больше ничего не известно, и ваши поиски ничего не дали. Я лучше работаю один, чем когда обременен помощниками. Идите.

Поклонившись, Игорь ушел, и его черный капюшон слился с деревьями. Северус выждал несколько минут, потом наколдовал чары поиска. Но Игорь был далеко, на полпути к дому. Больше никого не обнаружилось. Вокруг дышал девственно пустой лес.

Он пересек поляну, разбрасывая заклинания в поисках отпечатков ног или следов того, что землю тревожили. При свете это было бы проще, но ждать до утра не было времени. Если дети ранены, у них нет еды или они в еще большей опасности, ему некогда было бродить вокруг семейной усадьбы. Необходимость путешествовать по-маггловски, чтобы избежать обнаружения, так как мастерить международный порт-ключ самостоятельно было опасно (на такой шаг способны только идиоты), и без того задержала помощь Драко на день дольше, чем Северусу хотелось.

Заклинание вернулось: под землей что-то было.

Дополнительная проверка помогла найти необычный участок земли три на пять футов. Это был правильный прямоугольник. Дверь?

«Дураки!» — яростно подумал Северус и вскрыл землю. Все были так увлечены прочесыванием леса, что не проверили вероятность, что дети исчезли не с поляны, а на ней.

Под землей обнаружился провал — зиял на траве, чернея темнее опускающейся ночи. Северус заклинанием замерил расстояние: три метра. Наколдовал на себя чары легкости и спрыгнул, невредимым коснувшись дна.

В свете палочки видны были остатки лестницы, некогда ведшей к двери наверху. По стенам зияли выемки гробниц, на полу валялся мусор из корзины для пикника. Да, они определенно здесь были — внизу, в катакомбах.

— Чертовы безмозглые… — прошипел он. Знай де Массары историю собственного дома, они бы знали и об этих туннелях… знали бы, где начинать искать.

Итак, Драко и Астерии здесь уже не было.

(Драко не любил темноту и замкнутые пространства: наверняка он совсем расклеился.)

Следующее заклятие поиска полетело в дверь пыльной древней комнаты. Около тридцати секунд спустя вернулся слабый отклик. Кто-то еще был там, в глубине.

Неся перед собой Люмос, Северус погрузился во мрак.

* * *

Драко очнулся с раскалывающейся головой и вкусом грязных носков во рту. Тот факт, что во рту также обнаружилось нечто, действительно похожее на грязные носки, не улучшил его настроения.

Он слышал приглушенные голоса, но ничего не видел. Немного погодя — как только смог, преодолевая боль, отчасти прояснить голову — он понял, что дело в том, что у него на голове мешок.

Одновременно с ужасом на него нахлынуло возмущение. Он же Малфой!

Предательский внутренний голосок намекнул, что это вряд ли ему поможет.

Он вспомнил, как усмехался в темноте Громила: «Так ты мал­фо­ев­ский па­цан, э? Слы­хал, па­паня твой не­мало сик­лей от­сы­пет за твою…»

Голоса, пробившиеся сквозь заполняющий голову туман (или даже, скорее, густой, воняющий уксусом дым), только подтвердили слова Громилы:

— …сообщили… — говорил кто-то с сильным акцентом. Но это был акцент из тех, от которых у его матери встали бы дыбом волосы. Громила говорил по-французски, а этот явно был англичанином. Это было неправильно. — Семья заплатит, он же у Малфоев наследник.

— Ты здесь потому, что у тебя не выгорело, Флетчер, — сказал второй голос тоже по-английски. — Сам Дьюку говорил…

— Это другое, ясно? — ответил Флетчер, кем бы он ни был. — Там была Гарриет Поттер, за ней еще как следят.

Сердце (и еще некоторые внутренние органы) у Драко подпрыгнуло. «Поттер?» — отчаянно подумал он и тут же удивился, зачем это сделал. Все равно она тут не появится, если позвать по имени.

— Этот-то малфоевский пацан тут уже несколько дней, если учесть, как от него пасет. И никто не ищет, ну, или не нашел, по крайней мере.

— Это разные вещи, Дунг, — вмешался третий голос.

— Ага, только все одно никто не прицепится, да? — сказал Флетчер. Или Дунг? Кем бы они ни был, Драко его ненавидел: пусть будет Дунгом. — У нас есть фора.

— Даже не знаю, Дунг. Эти твои гениальные идеи… — сказал третий голос.

— Завались, Дьюк, это не твое дело. Я с Роки говорю, понял?

— Одного меня мало убедить, Данг, — сказал Роки, — Дьюк в деле наравне со мной. И Гастон, хоть он еще головой страдает…

Раздался до ужаса знакомый стон: это был Громила.

— Эта сучка… вот только поймаю…

— Слышали уже, — сказал Дьюк без особого сочувствия.

«Астерии здесь нет!» Драко стало немного стыдно, что он не подумал о ней раньше, но голова болела жутко, и было даже хорошо, что Астерия не здесь: может, она его спасет. Она уже показала, что в ее тихом омуте водятся довольно жуткие создания.

— Суть такова: нам нужны деньги, — сказал Дьюк. — Редиган вечно ждать не будет. Он вообще нетерпеливый. Так что или отдаем парня за выкуп, на что уйдет время, или Редигану, и там пусть сам решает, как хочет. Я так думаю.

— А как же, да только ты такой один, — голос Дунга передвинулся ближе к Драко, и ему это очень не понравилось.

— Заткнись, Дунг, — сказал Роки. — Я согласен с Дьюком. Твой план слишком долгий и легко может выйти боком. Отведем парня прямо к Редигану… хотя надо бы обоих, девчонку тоже, как найдем.

— У меня есть мысль получше, — произнес совершенно новый голос, который Драко не узнал вообще.

И в темноте вспыхнули огни заклинаний.

Драко вскрикнул в свой грязный носок и попытался откатиться в сторону. Это было непросто — он был связан по рукам и ногам, а из-за мешка понятия не имел, куда лучше катиться. Сквозь ткань можно было различить мелькание алого и синего, зеленого и черного, белого и желтого; огни летали, петляли и взрывались; бандиты кричали и метались с места на место, и Драко, лежавший на земле, молился, чтобы на него не наступили…

Вдруг кто-то резко поднял его, схватив за горло, и Роки взвыл:

— Глотку ему перережу! Клянусь, ты, сраный…

И тут его руки ослабели и отпустили, а через миг последовало «бум». Драко, скуля, свалился на холодную сырую земле.

Мешок стащили с его головы, и он, щурясь, разглядел Гарриет Поттер.

— День добрый, Малфой, — сказала она, вытаскивая кляп. — Что-то выглядишь так себе.

— П… — он кашлянул, сплюнул, словно это могло избавить от вкуса грязных носков. — Поттер?!

— Единственная и неповторимая.

Она была одета по-маггловски, а ее прическа, как всегда, напоминала что-то среднее между дикобразом и вороньим гнездом. Короче говоря, выглядела она как обычно, словно каждый день ходила громить банды преступников.

В пещере стало тихо, полыхание огней прекратилось. Наверное, это произошло, пока он пялился на Поттер; точнее сказать он не мог. Но, оглянувшись, он обнаружил, что преступников связал наколдованными веревками мужчина, которого он никогда раньше не видел: высокий, кудрявый и смуглый. Тот озирал лежащие у его ног тела, и лицо у него было довольным, но ни в коем случае не добрым. Это было хорошо — из добрых людей не получается хороших спасителей. Но что такой человек делает в компании Поттер? И что Поттер делает здесь?

— Так это ты мелкий Малфой, — сказал Таинственный Незнакомец, пристально глядя на Драко. Он подошел к Поттер, по пути с силой наступив на одного из преступников. — На вид прямо мини-Люциус.

— Может кто-нибудь меня развязать? — потребовал Драко — и тут же почувствовал себя глупо, так как заметил, что Поттер уже разрезает веревки у него на ногах.

— Где… с тобой Астерия была или Дафна? — спросила Поттер. — Они сказали, она убежала.

— Вы просто стояли там и слушали? — оскорбился Драко.

— Где девочка? — спросил Таинственный Незнакомец, проигнорировав его с уничижительным презрением, которое Снейп часто адресовал гриффиндорцам. Быть целью такого презрения Драко не понравилось.

— Я… ну, не знаю? — проворчал он. Голова у него раскалывалась, запястья и щиколотки кололо, суставы ныли, щека неприятно пульсировала, в горле свербило от жажды, а в животе было пусто, как в бездонной пропасти. — Они напали в одном из коридоров… меня оглушили… Астерия, наверное, сбежала, — твердая уверенность в том, что сам бы он именно так и сделал, окажись на ее месте, боролась с негодованием, что она его бросила.

— Она бы так не поступила, — сказала Поттер, и в ее голосе словно прозвучало эхо презрения Таинственного Незнакомца. — С ней, наверное, что-то случилось, или она думала, что ты бежишь с ней.

— Я так понял, для ее поиска Малфой бесполезен, — сказал Таинственный Незнакомец, которого Драко тут же переименовал в Грубого Прихвостня Поттер. — Попробуем добыть информацию из другого источника.

Он навел палочку на одного из преступников, и тот шевельнулся и застонал.

— Здорово, Дунг.

— Ых? — имя наконец-то обрело лицо, напоминающее морду бассета. — Ты кто? — слабо сказал он.

— Зови меня Коротышкой, — ответил Таинственный Незнакомец, который совершенно не выглядел коротышкой. — И рассказывай, где девочка.

— Какая девочка? — неубедительно сказал Дунг.

— Которую ты мне сейчас поможешь найти, — любезно пояснил Коротышка, — если не хочешь, чтобы я тебя задушил твоим собственным ожерельем.

Он вытащил из-под рубашки Дунга медальон на тяжелой цепочке и неторопливо стал ее закручивать снизу вверх.

Драко ощутил легкую тревогу, смешанную с уважением. Он покосился на Поттер — посмотреть, как она отреагирует: гриффиндорцам не положено спокойно относиться к таким вещам. Поттер смотрела на Коротышку серьезно, почти мрачно, но она не шагнула вперед и не сказала перестать. «Любопытно».

— Не знаю, — запинаясь, сказал Дунг. — Не надо…

Коротышка ничего не ответил, только продолжил закручивать цепочку, приподняв брови и обаятельно улыбаясь.

— Не знаю, она сбежала, — отчаянно заговорил Дунг. — Нашли Малфоя в катакомбах, на Пути Священников, но была драка, свет погас, а когда зажгли, она утекла уже.

Коротышка уверенно намотал цепочку на кулак и, встав, потянул. Дунг поднялся, шатаясь, сипя и подпрыгивая.

— Куда? — спросил Коротышка.

— Вон та дверь, — Дунг лихорадочно закивал на дверной проем, темнеющий в каменной стене.

Веревки у него на ногах удлинились: не настолько, чтобы его освободить, но достаточно, чтобы он более-менее мог идти.

— Веди, Дунг, — дружелюбно сказал Коротышка.

Дунг умоляюще взглянул на Поттер, но та посмотрела в ответ молча и холодно. В этот момент она нравилась Драко как никогда, хотя это мало о чем говорило. Обычно уровень «нравится» у него выражался как «не нравится чуть меньше обычного».

Коротышка провернул цепь и повторил:

— Веди. Дунг.

Драко не хотелось возвращаться в эти ненавистные жуткие катакомбы, но еще меньше хотелось оставаться одному. Раз Поттер с Коротышкой идут туда, значит, и он тоже.

— На, — вдруг сказала Поттер и что-то сунула ему в руку.

Он опустил взгляд на завернутую половинку сэндвича, и на короткий миг Поттер понравилась ему почти по-настоящему.

* * *

Чары поиска откликались все сильнее и сильнее. В четверти мили впереди он обнаружил следы целой группы людей. Но спешить не стоило. Возможно, здесь есть ловушки или он пропустил что-то важное…

Он прошел мимо следующего проема, и далекий грохот воды, плодящий бесчисленные эхо, стал единственным различимым звуком.

Нет… не единственным.

— Пожалуйста! — донесся слабый испуганный голос. — Кто-нибудь меня слышит?

Он почти сразу же узнал голос Астерии Гринграсс. На миг ему подумалось, что она спряталась, чтобы одурачить одну из точек на радаре заклинания.

— Я вас слышу, мисс Гринграсс, — откликнулся он. Добавил чары обнаружения — и нахмурился: заклинание ничего не показало.

— Внизу!

Вода… река. За столетия она пробила расщелину в камне и текла в нескольких метрах ниже. Он встал на краю — осторожно, так как камень был неровным и скользким, — и, посветив вниз, увидел заплаканное и напуганное лицо Астерии, которая, щурясь, смотрела на него.

— Я… вы знаете, как меня зовут? — отчаянно спросила она.

— Меня послала ваша сестра. — Он посветил вокруг, оглядывая место, где она лежала: узкий каменистый выступ, рядом с которым бежала вода. Наверное, она лежала там, не двигаясь, чтобы не соскользнуть, напуганная и напряженная: выступ был совсем небольшим, и волосы и одежда Астерии промокли. — Вы упали?

— Да, я пыталась убежать, но было слишком темно, а я потеряла палочку, и земля вдруг пропала… я сломала ногу, кажется, и не могу выбраться…

Внимание Северуса привлек неожиданный шум, донесшийся из одного проемов в стене со вмурованными костями, которые тут выполняли роль дверей.

— Затаитесь, — сказал он мисс Гринграсс и набросил на себя маскировочные чары.

Из темноты за дверью показался покачивающийся свет… громкие голоса… а потом, ну надо же, вышел Мундунгус Флетчер — наполовину шаркая, наполовину вприпрыжку — которого вел на поводке, чтоб его, Сириус Блэк… нет, это не поводок, это что-то вроде цепи, которую Блэк обернул вокруг шеи Флетчера и конец которой держал в руке. У Северуса была секунда, чтобы почувствовать бешенство. Но только секунда — потом за Блэком вышли Гарриет и Драко.

Возмущенный тем, что его инструкциями полностью пренебрегли, однако злобно удовлетворенный тем, что получил все, за чем пришел, и даже больше, Северус тут же отменил чары маскировки.

При виде выросшего как из-под земли незнакомца Флетчер вскрикнул и отскочил, споткнулся об ноги Блэка и упал лицом в пол. Блэка это, казалось, ничуть не обеспокоило.

— Вот так встреча, — сказал он. — Привет, Сопль.

Раздражение на лице Гарриет было настолько явным, что Северус передумал проклинать Блэка, — пока, по крайней мере. Драко, взглянув на него, продолжил обсасывать кусок целлофана, в который были завернуты остатки сэндвича Гарриет.

— Астерия Гринграсс внизу, — Северус указал себе за плечо.

Гарриет, не успев даже закричать «Что?», побежала через комнату.

— Осторожно! — резко сказал Северус: она поскользнулась. Видение того, как она валится с обрыва, промелькнуло у него в голове, и он, не успев себя остановить, схватил ее за руку. Через миг он отпустил ее, словно обжегшись, и отвернулся от очень пристального, но непроницаемого взгляда.

Присев на корточки у края, она обратил внимание туда, куда следовало.

— Ты в порядке? — спросила она, словно не могла поверить, что это возможно.

— Гарриет?! — Астерия, казалось, готова была расплакаться. — Как ты тут…

— Долго рассказывать. Ну, то есть не очень, но сейчас это неважно. Как нам ее достать? — она подняла взгляд на Северуса, даже не подумав обратиться к своему дорогому крестному. Разумеется, дело могло быть просто в том, что Северус был в буквальном смысле ближе.

— Для начала мне надо спуститься. Она говорит, что сломала ногу. Надо с этим разобраться, прежде чем ее перемещать.

Стены промоины, за века проточенной водой, были гладкими и скользкими; заклинания легкости и устойчивости помогли спуститься, но он ни за что бы не признался, что один раз был близок к тому, чтобы сорваться и упасть прямо в воду. Когда он достиг выступа, им с Астерией едва хватило места. Она попыталась вжаться в стену, освобождая ему пространство, но потревожила ногу и побелела.

Присесть и посмотреть на ее ногу оказалось не проще. Наконец он наколдовал на подошвы клеящие чары, чтобы не соскользнуть и не потерять равновесие. Брызги речной воды, оседающие на одежде и волосах, оказались даже холоднее, чем он думал.

— Порядок? — спросила сверху Гарриет.

— Да… не отвлекайте.

Она не ответила, но свет ее палочки остался сверху: она не ушла. За шумом реки он слабо слышал, как спорят Блэк и Драко. Он перестал обращать на них внимание.

Нога Астерии действительно была сломана. Он наложил шину, чтобы разобраться с этим потом, на более просторной и удобной поверхности.

— Позовите… — ох, Блэк и его дурацкие клички… — Коротышку.

— Что там? — почти сразу раздался голос Блэка: Гарриет времени не теряла.

— Посылаю мисс Гринграсс. Осторожнее.

— Конечно, я буду осторожен, — голос Блэка был достаточно добрым, чтобы Северус решил, что тот пытается подбодрить крестницу.

«Впервые в жизни», — подумал он.

— Это чары легкости, — сказал он Астерии, которая не проронила ни звука, но явно думала о том, что «посылаю» грозит ей несколькими неприятными минутами. — Он вас поймает и перенесет наверх.

Она кивнула, но скорее сделала вид, что успокоилась, чем действительно ему поверила.

— Спасибо, — прошептала она, а потом сжала губы и закрыла глаза. Они тут же распахнулись, как только он применил чары и поднял ее: может быть, обнаружила, что парить в воздухе с закрытыми глазами еще хуже.

Она стала подниматься; когда достигла уровня Блэка, он перехватил ее и утянул от обрыва, прочь из виду. Гарриет и ее свет немедленно скрылись — она подошла к подруге. Северус отклеил ноги и заново наколдовал чары, чтобы подняться по стене; та была сырой и ледяной от проклятой реки. Гарриет снова показалась сверху, ее свет полился вниз, словно она хотела убедиться, что он не упал.

Наверху кто-то ойкнул, Блэк взревел: «ДУНГ!» Гарриет быстро обернулась, и ее нога опасно скользнула над предательским обрывом. Северус застыл — боль внезапно прошила его, как удар тока: пробудился Обет.

Гарриет удержалась на краю, упав на живот; хотела подтянуть ногу, но соскользнула ниже; наверное, она пыталась за что-то уцепиться, но пол был гладким и скользким; Астерия закричала: «Гарриет!» Внезапно испугавшись — как у него получается сохранять хладнокровие перед лицом Темного Лорда, но паниковать, как только Гарриет сделает хоть что-то опасное или глупое? — Северус оступился, ругнувшись, ударился о выступ, приложившись головой, и наполовину соскользнул в воду, прежде чем успел ухватиться.

Гарриет закричала:

— Эй, вы там… черт! — и окончательно сорвалась. Он не успевал достать палочку, едва успел подхватить Гарриет, едва-едва спас ее от удара о твердый камень выступа после падения с такой высоты… рывок дополнительного веса и сила столкновения сбили его, оторвав от опоры…

Они потеряли равновесие и рухнули в реку, и вода ударила, словно ледяная стена.

— Гарриет! — закричала Астерия, когда Поттер скрылась из виду. Драко услышал жуткий всплеск, а потом только гул воды.

Астерия попыталась встать и, вскрикнув, упала на свою перевязанную ногу; Драко застыл на месте; даже Дунг, валявшийся на земле возле стены, о которую его швырнул Коротышка, застонал.

— ГАРРИЕТ! — взревел Коротышка — и следом за ней прыгнул с обрыва.

— Стойте! — завопил Драко.

— О нет, что он сделал? — ахнула Астерия.

— Он… — Драко посветил палочкой через край на бушующий внизу поток. Там никого не было. Совсем никого. — Взял и прыгнул в эту проклятую реку!

— Что?! А Гарриет…

— Не вижу ни ее, ни того, второго! — Драко неверной походкой вернулся к ней, сел рядом в лужу, даже не заметив. Мокрые волосы Астерии свисали слипшимися желтыми прядями вокруг взволнованного бледного лица. Наверное, сам он выглядел не лучше. — Наши спасатели нас только что бросили.

— Гарриет нас не бросала! — яростно сказала Астерия. — Она просто… как я, когда упала…

— Ну, кажется, теперь ее саму надо спасать. — Это было совершенно нечестно. Это Поттер должна спасать, а не наоборот. Если уж Поттер поскальзывается и падает в реки, то что они могут? А их бросили тут с этим мерзким Дунгом…

Драко встал и побрел к Дунгу. Тот валялся на полу навзничь, что-то бормоча и, кажется, не совсем сознавал, что происходит. Медальон, который Коротышка использовал вместо поводка, болтался у него возле уха.

Драко взвесил медальон в ладони. Он был золотым и тяжелым, крошечные изумруды царапали кожу. Как только он взял его, словно шепот прошелестел у него внутри, как старое заклинание, лившееся с губ его матери, — он слышал, как она читала его в темной комнате, где только ее лицо было озарено огнем очага, а все остальное скрывалось в тени.

Он вдруг понял, что надо делать.

— Реннервейт, — прошептал он.

Дунг шевельнулся, жалобно застонал. Драко с силой закрутил цепь, звенья впились Дунгу в щетинистое горло.

Тот приоткрыл слезящиеся глаза, посмотрел мутным взглядом, — и Драко ощутил смесь удовольствия и отвращения, придавшую ему сил, как остатки сэндвича Поттер.

— Че…

— Встал, — резко сказал Драко, дернул цепь, так что Дунг, сипя, кое-как приподнялся, упал снова и задохнулся в натянувшемся поводке. — Ты нас отсюда выведешь.

— Че… дай хоть… стой, счас…

Драко продолжал тянуть, пока Дунг не поднялся на ноги; лицо, напоминающее бассета, покраснело, глаза налились кровью. Он был жалок, убог и отвратителен. Драко скривил губы.

— Хочешь — иди, хочешь — виси и задыхайся, — холодно сказал он. — Астерия… — он оглянулся на нее: она сумела встать, осторожно перенеся вес на здоровую ногу. Драко не смог понять, что выражает ее лицо. Он знал, что это не имеет значения, и забыл об этом.

— Постарайся не отставать, — сказал он.

Снова повернувшись к Дунгу, от ткнул его палочкой под ребра и порадовался раздавшемуся болезненному хрипу. Он улыбнулся.

— Иди… если не хочешь выяснить, каким проклятиям научил меня отец.

Дунг пошел, хромая и шаркая ногами. Лицо его не было ни хитрым, ни жалобным: напротив, он казался обеспокоенным.

Драко улыбнулся шире. Он еще раз оглянулся, чтобы убедиться, что Астерия рядом. Она брела, опираясь о стену. Встретилась с ним взглядом, потом отвела глаза.

Пожав плечами, он переключил внимание на Дунга. Она шла за ними: остальное было неважно.

Медальон холодил руку, но это было… приятно.

* * *

Гарриет, помятая, побитая, заледеневшая, крутилась в воде, стараясь приподнять голову над поверхностью, но в черноте стремительной реки не могла понять, где верх…

Она врезалась в камень — удар был достаточно силен, чтобы выбить из ее легких воздух; поток прижал ее, вдавил в поверхность камня; она оттолкнулась, поползла — надо было встать, выбраться; голова кружилась, во рту была вода, «Без паники, без паники», — грохотало в мозгу, как поток…

Что-то живое, ползучее впилось в ее запястье… она вывернула руку, схватилась…

Ее голова пробила поверхность воды; кожу жгло от холода; сквозь мокрую челку она увидела белое лицо Снейпа, нависшего над камнем. Его пальцы стискивали ее предплечье, как тисками.

Она схватилась за вторую его руку, и вместе они вытащили ее из ледяной реки.

Откашливаясь, отбрасывая с лица волосы, Гарриет украдкой посматривала на Снейпа — а это был действительно Снейп, а не тот оборотный незнакомец. На щеке у него была кровавая ссадина с фиолетовым синяком под ней; мокрые волосы липли к коже, напоминая струи чернил; в глазах был какой-то дикий отблеск, и он дрожал — наверняка от холода, а может, еще от шока, что чуть не утонул.

— Почему вы до сих пор в очках? — спросил он. Вопрос был до того бессмысленным и не похожим на него, что она испугалась, что от удара щекой у него помутилось в голове.

— Я со второго тура пользуюсь клеящими чарами, — сказала она после паузы. — Мне их Гермиона нашла еще до… еще до.

В этой пещере было светлее, хоть и все равно темно, и тут был легкий бриз (по ощущениям — как арктический ветер, когда ты полит ледяной водой). В нескольких метрах зиял выход, и там над срывающейся вниз рекой сверкало бездонное небо. Они были на краю водопада, которым она недавно любовалась.

Она смотрела в ночное небо, и мир вокруг нее медленно кружился. Сняв очки, чтобы протереть глаза, она развернулась на камне спиной к обрыву.

Снова надев очки, она смогла как следует рассмотреть Снейпа. Тот озирался — смотрел на несущуюся черную реку, на их камень посередине — словно не знал, что делать. Увидеть его таким было почти так же тревожно, как свалиться в водопад.

Это, наверное, Обет что-то с ним сделал. Ага, и он ужас как обрадуется, если она его об этом спросит. Снейп же просто обожает поговорить о себе.

— Когда в следующий раз полезу в воду, — сказала она, чтобы проверить его настрой, — пусть это лучше будет на тропическом пляже.

Снейп уставился на нее: не с тем безмолвным презрением, которое обычно вызывали у него ее глупости, а бездумно. Это откровенно пугало.

— Вы как? — настороженно спросила она. Он ей не скажет , но по тому, как именно он откажется отвечать…

— Еще никогда не бывало лучше после падения в ледяную реку и столкновения с камнями.

Она прикинула, может ли сарказм быть признаком того, что с ним все не так плохо, но потом вспомнила случаи, когда Снейп бывал серьезно ранен, и убедилась, что тот умел оставаться саркастичной сволочью даже когда у него отваливалась нога.

Его разукрашенное лицо нахмурилось сильнее обычного: он порылся в кармане, потом другой рукой похлопал по куртке.

— Что? — спросила она.

— Фляжка, наверное, выпала, — сказал он безупречно ровным голосом.

— То есть будете собой?

— Очевидно, — он отбросил мокрые волосы, зацепив синяк и поморщившись. Манжета задралась, и Гарриет впервые в жизни увидела его худое запястье. Разумеется, у Снейпа всегда были запястья, просто обычно они были скрыты мантией.

Это движение полоски кожи привлекло ее внимание к его воротнику — там не хватало двух пуговиц. Наверное, так было с самого начала, просто она не замечала; теперь там была видна тонкая линия его ключицы. Мокрые волосы прилипли к шее — чернильным веером вдоль изгиба горла.

Это она ударилась головой. Сильно. Или слишком нахлебалась воды.

Она потерла ладонями руки, пытаясь согреться. Было жутко холодно сидеть в этих чертовых горах посреди ночи, намокнув перед этим в пещерной реке.

— Ну, наверное, неплохо бы слезть с этого камня.

Снейп издал неопределенный звук — может быть, и правда чувствовал себя хуже обычного, — и вынул палочку. Она тоже не удержалась от бессмысленного вопроса:

— Тоже за нее схватились?

— У меня бывают моменты просветления. Но, судя по всему, таким дуракам нужно больше, — ответил он с острым отвращением.

Вид у него был, как у Невилла, расплавившего на уроке котел. Она никогда не думала, что услышит, как Снейп оскорбляет себя. Она решила, что лучше сменить тему.

— Как мы отсюда слезем?

— Аппарируем. Туда, где я вам с Блэком сказал меня ждать. — Но как только злость угасла, он стал почти робким. Это было лишь мимолетное впечатление: может быть, просто игра лунного света на воде или тень облака заслонила звезды. — Полагаю, вы помните, что делать?

В памяти всплыло лето три года назад, когда он сказал взять его за руку, а она боязливо уцепилась за рукав, думая о тех рейвенкловцах с их исследованием, не самый ли он вредный в мире учитель. Было чувство, словно она снова смотрит на водопад — столько всего с тех пор случилось, столько она могла бы к тому исследованию добавить, но не стала бы.

Она протянула руку. Его колебание было едва заметно, да только она отлично знала, насколько он обычно решителен.

Его кожа была холодной от реки. Через миг сокрушительное давление аппарации втащило ее в туннель из ветра и звука, в котором лунный свет перемежался с круговертью тьмы.

Она покачнулась, очутившись на берегу у подножия водопада; за спиной река с грохотом обрушивалась с обрыва. Снейп отдернул руку, от его привычной сдержанности не осталось и следа. Она спрятала ладони под кофту, жалея, что от этого почти нет толку — кофта промокла насквозь.

Снейп начал отворачиваться, но вдруг снова обернулся к ней с укоризненным взглядом. Она едва успела задуматься, что сделала не так, как он нацелил на нее палочку. Он же не собирается ее проклинать?..

Теплый ветерок охватил ее, испарил воду с волос и одежды. Очки запотели; ей пришлось снять их и протереть рубашкой, теперь уже сухой. Когда она их надела, Снейп уже махнул палочкой на себя. Складки у его рта углубила горькая усмешка, и она поняла: он опять злится на себя — за то, что не догадался их высушить раньше.

Решив, что разумнее всего изобразить неведение, она спросила:

— Как мы найдем Сириуса и остальных?

— Вы лучше всех знаете своего крестного отца, — ответил он с таким отвращением, словно это Сириус расплавлял котлы. — Где мы его найдем?

— Наверное, где мы вошли в катакомбы. Кажется, это там… Только сейчас совсем темно. Все по-другому выглядит.

Она ожидала, что он усмехнется и выдаст что-то вроде: «Надо же, а я не заметил», — но он только сказал:

— Вы выбирали направление? Или он?

— Нет, он… шел по запаху.

Белки его глаз сверкнули — кажется, он закатил глаза, но было слишком темно, чтобы сказать наверняка. Ей стало одновременно смешно и обидно, что он лишил ее возможности на это поглядеть.

— Ладно, — сказал он устало и раздраженно, снова роясь в куртке. — Мне нужны кое-какие материалы.

— Для чего?

— Чтобы найти вашего… что это было?

Подняв палочку, он вернулся к берегу. Гарриет рысцой догнала его, стараясь что-то расслышать за ревом водопада.

— Там кто-то есть? — она прищурилась на зев пещеры, из которого мерцал яркий голубой свет. Потом у нее отвисла челюсть. — Это же…

— Я его нахер убью, — прошипел Снейп.

* * *

«Я его нахер убью с огромным удовольствием».

— Дайте мне с этим разобраться, — сказала Гарриет.

Он на миг лишился дара речи, и отнюдь не от боли.

— Прошу прощения?

— Вам слишком нравится друг друга доставать. Я с ним поговорю, когда он…

Насквозь мокрый Блэк с негромким хлопком появился на поляне. Он все еще был под оборотным, заметил Северус с немалой долей досадливой злости.

— Холли-берри! — он сгреб ее в охапку, прежде чем она успела вымолвить хоть слово. — Слава гребанному Мерлину…

Гарриет похлопала его по груди и отстранилась.

— Сириус, — сказала она довольно жестким тоном, — где Астерия и Малфой?

— Я… ой. Наверное, там, где я их оставил. — Блэк принялся ее ощупывать. — Ты цела? Я там чуть не утонул к чертям, точно говорю…

— Ты их просто бросил? Мы же их вроде как спасаем!

— Теперь вам понятно, почему я с таким неодобрением отнесся к участию Блэка в этой экспедиции, — буркнул Снейп.

Гарриет сердито на него посмотрела: «Я что сказала делать?» Усмешка Блэка была так характерна, что сошла бы за личную подпись.

— Как неприятно снова видеть твой шнобель, Соп… ай, — сказал он, скорее от неожиданности, чем от боли: Гарриет наступила ему на ногу.

— Мы не будем стоять посреди леса глухой ночью, потому что вам опять приспичило полаяться. Астерии и Драко нужна помощь, и вот этим мы и займемся, черт возьми! Так что заткнитесь, вы оба, а ты, Сириус, веди нас к пещере.

Блэк моргнул; Северуса больше удивило, что она смогла это сделать, чем-то, что она это сделала: все-таки одним из них был ее драгоценный крестный. Почему-то он ощутил за нее гордость, хоть у него и не было на это права — даже за то, что она (по идее) накричала на Блэка.

— Ну, пошли, малышка, — спокойно сказал Блэк, трансформируясь в огромную лохматую дворнягу. Таким он Северусу нравился больше — по крайней мере, так он не мог разговаривать.

Гарриет бросила на Северуса обжигающий взгляд и пошла к деревьям. Северус благоразумно промолчал — небольшая жертва, так как в голове у него до сих пор плыло от Обета, от того, что он едва не утонул сам, и от животного ужаса, что он едва успел схватить ее, прежде чем ее опять унесла река.

«Тот еще из тебя защитник. Как и всегда».

Сзади безжалостной ритмичной насмешкой гремел водопад.

* * *

Гарриет сердито топала по лесу за Бродягой, спотыкаясь о неровную землю. Ветки царапали ноги, листья лезли в лицо. Она злилась на Сириуса за то, что он бросил Астерию, на себя — за то, что упала в реку, и на Снейпа — просто за то, что он такой… Снейп! Мог хотя бы попытаться помочь вместо того, чтобы дразнить Сириуса…

И на эти дурацкие деревья! Нет чтобы свалить с дороги…

И почему-то они вдруг… послушались. Земля была все такой же неровной, но деревья и кусты вдруг начали мягко отклоняться с ее пути. Она растерянно остановилась.

— Что случилось? — резко спросил сзади Снейп. Она не подпрыгнула. Совсем-совсем.

— Я… деревья странно себя ведут, — она подняла руку к низко нависшей ветви, которая могла бы огреть ее по носу, и завороженно наблюдала, как та отпрянула, словно от ветра.

— Да, я знаю. Это чары, мисс Поттер. Магия. Выше уровня ТРИТОН, если не хотите разбить Флитвику сердце. Можете идти дальше.

Она поморгала на него. Бродяга, сновавший в подлеске, вернулся к ним и вопросительно тявкнул. Она пошла вперед, глядя на ветки, которые отклонялись от ее лица, и на кусты, расступавшиеся у нее под ногами, — благодаря магии Снейпа.

Ладно, может, теперь она злилась на него меньше. Немножко меньше.

Минут через десять дорога расчистилась окончательно — они опять вышли на ту прогалину, где лес упирался в скалу со скрытым в ней входом. Сириус превратился в человека (опять в самого себя — анимагическая трансформация уничтожила эффект оборотного зелья). Он скривился и обеими руками потер лицо.

— А тебе не вредно столько превращаться? — спросила она. То ли лунный свет был виноват, то ли его заплыв в реке, но выглядел он плохо.

— Может, и вредно, но выбора у нас по сути нет…

Вопрос тут же утратил значение — из скалы вышли Дунг, Малфой и Астерия, и Сириус обернулся на звук. Гарриет могла только беспомощно наблюдать, как Дунг вскрикнул и, отпрянув, наткнулся на Малфоя, а тот закричал: «Сириус Блэк!» — пронзительным голосом, больше похожим на визг, и толкнул Дунга в сторону Сириуса, словно хотел принести того в жертву и отвлечь от себя внимание. Малфой развернулся на месте и бросился бы обратно в пещеру, но иллюзия камня заставила его застыть на месте.

— Куда оно пропало? — лихорадочно спросил он.

— Уймись, Малфой, — отрезала Гарриет, перешагивая через Дунга (тот упал плашмя) и подхватывая пошатнувшуюся Астерию, лицо которой в свете луны было совершенно белым. Гарриет сняла кофту (теперь уже сухую, благодаря Снейпу) и набросила ее на Астерию.

— Поттер! Это… стоп, — дрожащий палец Малфоя, который указывал на спокойно стоящего со сложенными на груди руками Сириуса, повернулся в сторону Гарриет. — Он же должен пытаться тебя убить!

— Что, меня следующей к нему толкнешь? Чтобы сбежать, пока он будет мной занят? — с резкой насмешкой сказала она. — Он не убивать тебя пришел, идиот.

Она помогла Астерии сесть на замшелый камень. Холодные и мокрые пальцы Астерии впились в ее руку, и она не сводила глаз с Сириуса: тот качнулся с пятки на носок, продолжая молчать. Вот бы он и со Снейпом был таким же сдержанным. Погодите, а где Снейп? На прогалине его не было. Он же шел сразу за ней, когда они вышли из леса.

«Малфою, наверное, нельзя знать, что он здесь — отправился в турне с его худшими врагами, — подумала она. — Ну конечно же».

— Ты как? — спросила она и тут же поняла, почему Астерия так скованно двигается. — Стой, у тебя нога до сих пор… Сириус, ты что, даже ногу ей не вылечил?

— Жаль, что ты узнала меня с этой стороны, Холли-берри, — Сириус развел руками, — но, как только заканчивается этап «вали уродов», спасатель из меня отвратный.

— А ты можешь ей ногу вылечить? Малфой, даже не думай сбегать.

— Я и не собирался, — оскорбился Малфой. — Но почему он тебя зовет… как он там тебя назвал?

— Я ее крестный, — Сириус присел на корточки рядом с Астерией, и та прижалась к Гарриет. — И ты это знаешь, ты же Нарциссин сопляк.

— Я не… ой! — Малфой качнулся и схватился за колено, а Дунг вскочил на ноги. Веревки еще были на нем, но он сумел освободить ноги и теперь мчался к деревьям. Гарриет кинула заклинание ему в спину — пожалуй, несколько сильнее, чем было необходимо, — и он, вскрикнув, рухнул головой вперед в кусты.

— Точно в цель, Холли-берри, — сказал Сириус и лениво взмахнул палочкой, нарисовав петлю. Дунга вытащило задом вперед из подлеска; в волосах у него застряли листья и веточки.

Сириус высушил заклинанием Астерию, провел палочкой вдоль ее ноги, снимая шину и залечивая перелом, а потом зажег на земле аккуратный костер. Малфой, судя по его виду, не понимал, как ко всему этому относиться. Сириус определенно поступал не так, как полагалось кровожадному убийце. По крайней мере, так Малфой надеялся.

— Лучше? — спросила Гарриет Астерию, которая сгибала и разгибала освобожденную от шины ногу.

— Да, — прошептала та так тихо, что Гарриет, державшая ее за руку, и то едва расслышала.

Дунг оказался у ног Сириуса. Вблизи Гарриет увидела, что нос у того черно-синий, а правый глаз заплыл; его будто как следует поваляли и потаскали, и ей вдруг стало неловко и довольно грустно. Когда они с Сириусом подкрались к похитителям, то успели услышать, что это Дунг в ответе за то, что те два придурка, Финк и Ноттл, нашли ее. Он предлагал продать Малфоя, и Астерию тоже… Но ни с кем нельзя так обращаться.

— Можно с тобой поговорить? — спросила она Сириуса.

— Момент, — он бросил в Дунга каким-то заклинанием — петрификусом, наверное, судя по тому, как тот закостенел.

— Будь здесь, Малфой, — сказала она, заметив, что тот собрался идти за ними.

— Ой, прости, Поттер, не сразу заметил, что ты теперь мной командуешь…

— Лучше поздно, чем никогда. Сейчас вернусь, — сказала она Астерии и пожала ее руку. Малфой остался сзади, что-то бормоча себе под нос.

— Что такое? — спросил Сириус, когда они отошли к опушке — там их не могли подслушать, но они все равно могли всех видеть.

— Нельзя обращаться с Дунгом, как с мешком… ну, ты понял, — он уставился на нее, словно чего-то молча ждал, и она сказала: — Это нехорошо. Мы лучше этого.

Он улыбнулся странной слабой улыбкой:

— Ты — может быть, малышка. Я, боюсь, никогда так высоко не поднимался. И этот малфоевский щенок — точно нет. А уж Сопль… н-да, помяни черта.

Гарриет чуть не подпрыгнула, увидев Снейпа, свирепо взиравшего на них из темноты деревьев.

— Мы тут детей спасаем или устраиваем в лесу чертовы переговоры? — прошипел он. Похоже, он бесился от их тупости и мечтал, чтобы они все подавились своим палочками, пока прятался тут и не мог выйти и их обругать. Наверное, это было мучительно.

— Я думал, ты аппарировал к дому за спасательной бригадой, — лениво ответил Сириус, скрестив руки.

— Ему нельзя, они же увидят, что это он, — сказала Гарриет, и ей хотелось добавить: «И ты это знаешь».

— Блэк, учись у своей крестницы, чтобы не быть тупицей. Ты со мной идешь к дому.

— Почему я?

— Ты знаешь, почему, — Гарриет устала быть вежливой, — кроме него только ты можешь аппарировать, тебе надо только узнать, куда. — Сириус посмотрел на нее с легкой обидой, но она до смерти устала и замерзла, везде болело и все достало. — Слушай, мы все уже хотим вернуться. Я уверена, что Астерия несколько дней ничего не ела, а остаток сэндвича я уже отдала Малфою.

— Ладно, ладно, — Сириус сжал ей плечо. — Если только Сопль покажет дорогу и не расщепит меня…

— Тебе повезло, что дети в тебе нуждаются, Блэк, — прорычал Снейп, схватил Сириуса за руку, и они с хлопком исчезли.

Гарриет несколько мгновений наслаждалась тишиной и уединением. Постоянные стычки Снейпа и Сириуса радовали ее не больше, чем Малфой в лучшие дни. Ей нужна была минутка, чтобы собраться с духом.

Но на большее время она Астерию с ним не оставит. Как только уверится, что не выбьет ему зубы через затылок, как только он откроет рот, сразу к ним присоединится.

— Поверить не могу, он просто бросил нас одних с этим разбойником, — пожаловался Малфой, как только Гарриет села на камень рядом с Астерией. Пальцы Астерии тут же вцепились Гарриет в край рубашки. — Он же пытался нас продать какому-то криминальному авторитету!

«Не проклинать, не проклинать».

— Пять минут назад ты готов был сбежать от него с воплями, потому что он Сириус Блэк, — сказала Гарриет. — А теперь хочешь, чтобы он тебя за ручку держал?

— Не тупи, Поттер…

— Это не Г-гариет тут тупит, — сказала Астерия и отвела взгляд от вздрогнувшего Малфоя.

Гарриет ощутила за нее огромную гордость, но решила сказать об этом позже. Вместо этого она улыбнулась и погладила ее по руке.

— А что с тем другим типом? Который в реку упал, — сказал Малфой. — И тот, который за тобой прыгнул… Коротышка? Почему ты вдруг объявилась с Сириусом Блэком…

— Сириус и есть Коротышка. Он был под обороткой, просто… — Малфой не знал о Бродяге, и она не станет ему рассказывать, — потерял добавку, а в реке оборотка закончилась.

— Глупо с его стороны, — пренебрежительно сказал Малфой.

— Это называется «случайность», Малфой, — раздраженно парировала она. — Примерно как то, что ты свалился в эти проклятые катакомбы.

— Если он собрался в спасательную операцию, он должен был показать себя достойнее. Нам пришлось самим выбираться из пещеры!

— Помнится, тебя отбивали от кучи разбойников… развязывали, угощали сэндвичем… прости, я тебя перебила, — сказала она Астерии, но та только улыбнулась и покачала головой.

— И теперь мне приходится сидеть в компании вонючего неотесанного похитителя, — сказал Малфой, махнув рукой на Дунга, который, похоже, предпочел промолчать. Или это ему петрификус не давал заговорить. Ой.

Она сняла с него чары. Он несколько раз глотнул воздуха, словно перед этим у него сдавило легкие.

— Ты что это сделала! — обвиняюще сказал Малфой.

«Не проклинать, не проклинать».

— Черт, он же связан, отстань!

— Хорошо! Меня он тоже связал, когда собирался продать, чтобы порадовать какого-то своего бандитского босса. И зачем ему это понадобилось, если у него есть такое? — Малфой приподнял медальон.

Гарриет пришлось признать, что вопрос имел смысл. Медальон выглядел дорогим: он был золотым и на нем блестела изумрудная буква «S».

— Простите, — охнул Дунг, — я не хотел плохого, предложил просто…

— Почему-то мне кажется, что ты лжешь, — Малфой принялся закручивать цепь, как делал Сириус. Дунг следил за ним диким взглядом.

— Прекрати, Малфой, — резко сказала Гарриет.

— Что, собралась меня на место ставить, Поттер? — только усмехнулся тот.

Гарриет сощурила глаза. Малфой не отвел взгляда. В свете костра зрачки у него были огромными, от радужки осталась только серебристое колечко. Густая тьма украшала его лицо… и шепот прошелестел сквозь нее, словно свистящее шипение холодного ветра в черных деревьях. Что-то забилось между ними, словно пульс, распространяющий некое чувство, черное и туманное, растущее, раскрывающееся, разворачивающееся из нее…

— Г-гарриет? — рука Астерии стиснула ее плечо.

Гарриет вскинулась. Сердце у нее грохотало, и ее трясло; Малфой выронил медальон и плюхнулся на задницу. Даже Дунг разинул рот.

— Что… — просипел он. — Что…

— Все эта вещь! — Астерия, вцепившись в Гарриет, дрожащим пальцем показала на медальон. — На ней какое-то проклятие, я так думаю, Драко стал таким странным, когда прикоснулся к ней…

— Проклятие? — взвизгнул Дунг. — Снимите это с меня!

— Если проклята, я больше к ней не притронусь, — Малфой неловко вскочил и отпрыгнул на другую сторону костра. — Это… я не знаю, что это, но это жуть!

— Ох, да что ж… — нетерпеливо сказала Гарриет. — Акцио медальон!

Медальон остался на месте, на шее Дунга. Тот вывернул шею, чтобы на него посмотреть.

— Иногда проклятые вещи зачаровывают так, чтобы их нельзя было призвать, — тяжело сказал Малфой, вместо того чтобы поглумиться над ее неудачным заклинанием. Наверное, сильно напугался.

— Ладно, — она наклонилась над Дунгом, не обращая внимания на шепот тревоги и, возможно, чего-то еще («никакого чего-то еще, делай дело»), схватила медальон и стянула цепочку через голову, а потом отбросила его. Желание вытереть руку о штаны было до неприятного сильным.

Астерия подобралась к ней. Драко придвинулся ближе, Дунг повозился и сел. Все вместе они уставились на жуткую золотую вещицу, лежащую на земле.

— Это символ Слизерина, — тихо сказал Малфой.

Гарриет взглянула на Астерию, и та кивнула:

— Такие у нас по всей гостиной.

Они посмотрели на Дунга. Тот помялся, кашлянул.

— Я его нашел, — хрипло сказал он, — На… ну, знаешь же… эта самая…

Он, казалось, не мог сказать, где, но почему… «Площадь Гриммо». Дом под фиделиусом, он не может о нем говорить, пока тут Малфой и Астерия.

— Ясно, поняла, — сказала Гарриет. — Значит, все-таки украл.

— Его же выкинули, — умоляюще сказал он. — Я подумал — выглядит дорого, можно будет сбагрить… А потом почему-то не смог с ним расстаться. — Его передернуло, и он съежился в веревках. — Права она, точно проклято. Чтобы я, да что-то такое захотел? Малфоев парнишка дело говорит, продал бы эту штуку и отделался от Редигана!

— Повезло тебе, что не сделал чего-нибудь похуже, — сердито сказала Гарриет. — Вот Сириус вернется…

— Вернулся, — они подпрыгнули — Сириус шел к ним от деревьев. — Сейчас заберу вас двоих к дому. Холли-берри, побудь с нашим коллегой.

По тому, как он усмехнулся, она догадалась, что он подразумевает Снейпа. Малфой и Астерия, разумеется, подумают, что он говорит о Дунге.

— Спасибо, — прошептала Астерия и сунула Гарриет ее кофту. Потом еще тише сказала, обнимая Гарриет на прощание: — Осторожнее с этим медальоном, Гарриет. Я не знаю, что в нем, но это опасно.

Гарриет понимающе кивнула.

— Я рада, что ты в порядке.

Астерия улыбнулась, но тут же сникла, посмотрев на стоявшего неподалеку Сириуса.

— Он правда не маньяк-убийца, — негромко сказала Гарриет, — только беглый заключенный.

В этот раз Астерия постарались храбро улыбнуться и взяла Сириуса за руку, чтобы аппарировать.

— Пошли, сопляк, — сказал Сириус медлящему Малфою. — А то тут оставлю.

— У меня имя есть, — буркнул Малфой, но, волоча ноги, подошел к Сириусу и позволил взять себя за руку.

— Направо от второй звезды и прямо до рассвета, — Сириус мимолетно улыбнулся Гарриет и аппарировал.

Как только они с хлопком пропали, из-под деревьев вышел Снейп. У него по-прежнему не хватало двух верхних пуговиц на рубашке. Наверное, он этого не замечал, и Гарриет задумалась, почему заметила она. Еще у него была порвана на плече куртка, чего она не видела раньше.

— Вы там с Сириусом не подрались снова?

— У нас почти не было на это времени, — холодно ответил Снейп, мрачно глядя на Дунга. — И никто так и не сказал, что делаешь здесь ты, Флетчер. Австрия — довольно неожиданное для тебя место.

Это вряд ли был праздный разговор: взгляд Снейпа так вонзился в Дунга, что тот, казалось, захотел поскорее зарыться в землю. Она вспомнила, как Снейп копался в головах у Финка и Ноттла, и у нее точно не осталось сил, чтобы предотвратить убийство, если Снейп узнает, что Дунг творил. Надо было его отвлечь.

— На нем было вот это, — она показала пальцем на лежащий в траве медальон. Отблески огня на нем казались какими-то странными, но она не смогла бы сказать, чем именно. Может быть, у нее разыгралось воображение из-за отзвука той странной темной, манящей… штуки. — Астерия думает, что оно проклято.

Снейп взглянул на медальон и сразу весь подобрался. Когда Гарриет договаривала, он уже сидел у медальона на корточках, глядя на нее.

— Это символ Слизерина, — с оттенком удивления сказал он.

Дунг ойкнул и дернулся вперед: Снейп притянул его к себе каким-то заклинанием, словно взял рукой за шкирку.

— Где ты его взял?

— У Сириуса! Его выкинуть хотели, он никому не нужен был!

Снейп с отвращением отпустил его; Дунг упал, чуть не ткнувшись лицом в медальон.

— Можно бы и подобрее, между прочим, — бросила Гарриет, поднимая Дунга и прислоняя его спиной к камню.

— Разумеется, — усмехнулся Снейп, — доброта — мое второе имя.

— А первое? — спросила она вполголоса. — «Не-слышал-про-такое»?

Снейп удостоил ее взгляда, намекая, что расслышал, но почему-то не стал отвечать. Он заклинанием поднял медальон и несколько раз так и эдак провел над ним палочкой — ничего не говоря, но все больше суровея, пока лицо у него не стало почти как камень.

Ожидая, она села на камень рядом с Дунгом. Пока Снейп занят, от него ничего не добьешься. Довел ли уже Сириус Астерию с Малфоем до замка-аббатства? Она надеялась, что он не забыл принять оборотку, а то там у них будет полный дом вопящих малфоевских родственников.

— Мисс Гринграсс сама не знала, насколько она права, — сказал Снейп, вырвав Гарриет из кошмарных фантазий, в которых за Сириусом гонялись по лесу австрийские авроры.

— Что это за проклятие?

— Не могу сказать, — он досадливо поморщился; она удивилась, что он в этом признался. Он вообще сегодня часто ее удивлял. — Но это определенно что-то очень Темное. И ты это носил? — он потребовал ответа у отпрянувшего Дунга.

— Я ничего плохого не сделал!

— Позволь мне в этом усомниться, — сказал Снейп. Гарриет тоже бы так сказала — Дунг готов был продать Малфоя и Астерию, чтобы вернуть незаконный долг. Если он носил медальон, когда ее похитили Финк и Ноттл (а это было вероятно; к тому же это был хороший повод, чтобы сбежать из Англии, как только Дунг понял, что Дамблдор его преследует из-за брошенного поста), он именно поэтому мог сказать им, где ее искать.

Но Снейпу она говорить об этом не собиралась: он так взорвется, что от Дунга ничего не останется. Лучше намекнуть об этом при встрече Дамблдору, пусть он решает.

Снейп вынул из внутреннего кармана куртки бархатный мешочек — она его уже видела, когда он доставал деньги во время поездки. Мешочек был старомодный и довольно девчачий на вид, по крайней мере, по современным стандартам; ей подумалось, что это семейная реликвия. Пользуясь палочкой, он бросил медальон в мешочек и затянул горловину.

— Он вам оттуда не навредит? — с сомнением спросила Гарриет. — Даже если носить с собой?

— Здесь есть чары, чтобы предотвращать подобное… но я, однако, не буду оставлять его при себе надолго, — он убрал мешочек и встал. — Теперь, если Блэк вернется, дабы навязать нам свое общество, мы сможем покинуть это злосчастное место.

— Обратно поездом поедем?

— У меня на уме другой способ, — невозмутимо ответил он.

Больше ничего не добавив, он стал ходить по прогалине туда и обратно. Свет и тени от костра скользили по его лицу. Учитывая мрачную замкнутость его выражения, зрелище было почти жуткое. Но она не чувствовала того притяжения, того манящего шелеста, как между ней и Малфоем, когда они боролись за медальон, — словно струна, гудящая ниже, чем слышит человеческое ухо.

Она вздрогнула, подняла воротник куртки. Надо будет рассказать об этом Снейпу.

Но потом. Не хотелось, чтобы Дунг об этом слушал.

Только вот… он похрапывал.

— Да в самом деле, — с отвращением сказала она и встала с камня. Выбрала место у костра и протянула к нему руки.

— Он не заслуживает вашей доброты.

От голоса Снейпа она опять подпрыгнула, хоть он и говорил негромко, а она не забыла, что он здесь: просто был в его словах неожиданный холод.

— Не в том дело, заслуживает или нет, — ответила она, глядя, как кончики пальцев от огня становятся прозрачными. — А может, и в этом. Не знаю, просто… нельзя обращаться с людьми так, словно они ничего не значат. Словно их можно использовать и выбросить.

Снейп не ответил, только подошел ближе к костру, и теперь стоял, скрестив руки. Его взгляд блуждал по темным деревьям и по скале. Гарриет спрятала под себя ладони, глядя на огонь… и на Снейпа.

— Я кое-что почувствовала, когда Малфой держал медальон, — она покосилась на Дунга, но тот спал.

Взгляд Снейпа метнулся к ней, огонь отразился в его глазах двумя яркими бликами.

— Вы что-то почувствовали?

— Угу, что-то вроде… как будто что-то хотело из меня вылезти, — она прижала колени к груди и обхватила ноги. — Словно услышало то, что хотело… Не знаю. Но просто жуть была.

Он молчал, глядя на нее. Она встретилась с ним взглядом, но он отвел глаза. Поднял руку ко рту и прижал к губам большой палец.

— А как отреагировал Драко?

— Как будто тоже услышал… Астерия сказала, он странно себя вел, когда трогал медальон… в катакомбах, как я поняла. И он точно был странным, когда взялся за него здесь. Злее стал. Но, когда отпустил, тоже из-за этого психанул.

Снейп провел пальцем по нижней губе. В этом тоже было что-то завораживающее, но совершенно не такое, как притяжение медальона. Это было…

Она дернулась — из-за деревьев донесся хлопок. К ним вышел Сириус, снова в виде кудрявого незнакомца, но со своей привычной звериной ухмылкой. Дунг, всхрапнув, проснулся.

— Я что-то пропустил? — спросил Сириус. — Сопль тут источает обаяние?

— Хочу куда-нибудь, где есть кровать, — сказала Гарриет, собираясь встать. — И проспать неделю.

— Ваша воля для меня закон, — Сириус подал руку, помогая ей подняться.

— Да, — вмешался Снейп, — я бы предпочел гостиницу.

— Тогда что мы тут делаем? — сказал Сириус.

А Гарриет одновременно с ним спросила:

— Что, правда?

— Правда, — лицо Снейпа опять было непроницаемо, но почему-то при этом его выражение казалось победным. — Я хочу поговорить с Дамблдором.

Кричер давно был один. Хозяйка умерла, он остался последним. Она так и не узнала, что стало с Хозяином Регулусом. Хозяин Регулус приказал не говорить. Кричер не мог сказать ей, куда Хозяин Регулус делся. Потеря второго сына, ее лучшего мальчика, разбила Хозяйке сердце. Первую трещину на ее сердце сделал старший, тот, чье имя не называли. Хозяин Регулус разбил сердце надвое.

Хозяин Регулус умер. Хозяйка умерла. Но Другой Сын вернулся.

Кричер ненавидел Другого Сына. Другой Сын постарел, он был в тюрьме, куда ссылают умирать плохих ведьм и волшебников. Теперь он стал Хозяином. Он не смотрел сквозь Кричера, как Хозяин Орион. Не улыбался Кричеру, как Хозяин Регулус. Не поверял Кричеру все свои тайны, все надежды и горести, как Хозяйка. Он Кричера презирал.

Кричер презирал его в ответ.

Хозяйка поняла бы. Хозяин Регулус — тоже. Они понимали.

Но они умерли, и только Другой Сын вернулся. Теперь Кричер звал Хозяином его.

Хозяин ненавидел дом. Хозяин хотел его уничтожить. Он держал Хозяйку за занавеской. Он насмехался над памятью Хозяина Регулуса. Он выбрасывал сокровища семьи Блэк. Он распахнул свои двери перед предателями крови, и грязнокровками, и полукровками. Он разрешил полукровному ублюдку спать в комнате Хозяина Регулуса!

Северус Снейп. Кричер знал это имя. Хозяин Регулус часто его называл. Другой Сын тоже иногда называл его. Они называли его очень по-разному.

Полукровка Снейп ушел: давно ушел вместе с Хозяином, и Кричер надеялся, что они не вернутся. Но потом они вернулись — со старым волшебником, которого Хозяйка звала «Этот Старый Дурак-Магглолюбец Дамблдор». Еще они привели с собой девчонку, полукровку Поттер. Кричер ей не доверял. Он не доверял всем, кого любил Хозяин. Хозяин применил заклинания, признающие Полукровку Поттер его наследницей, так что теперь Кричер должен был слушаться ее.

Этот Старый Дурак-Магглолюбец Дамблдор злился на Хозяина. Он злился на Полукровку Снейпа и на Полукровку Поттер. Уходя, он забрал Снейпа с собой. Кричер хотел бы, чтобы он забрал их всех. Он хотел снова быть один, с портретом Хозяйки и памятью о Хозяине Регулусе. Ему не нравились рыжие предатели крови. Ему не нравилась Поттер.

Она взяла обычай прятаться в комнате Хозяина Регулуса. Хозяин Регулус этого бы не одобрил. Хозяин Регулус никого бы не пустил без особого разрешения. Он, может быть, и впустил бы Полукровку Снейпа — вопреки желаниям Хозяйки, он любил Полукровку Снейпа, — но Поттер — никогда.

Мать предателей крови злилась на Хозяина за то, что он ушел. Они перекрикивались за закрытыми дверями, словно никто не слышал. Но Кричер все слышал. Он был домовым эльфом.

— Ты не имеешь права так ей рисковать! — кричала мать предателей крови. — Поверить не могу, что вы с Северусом Снейпом это допустили! После того, что с ней было…

— После того, что с ней было, она имеет полное право решать сама! — кричал в ответ Хозяин. — И не делай вид, что ты ее мать, она не из твоих…

— Думаешь, только ты ее любишь, только ты за нее волнуешься?!

Кричеру все равно было, почему они ссорились. Он знал только, что от этого другим людям грустно и тяжело. Он наслаждался их грустью. Он хотел, чтобы они из-за этого ушли.

Но они оставались — день за днем. Раздирали дом на части. Взламывали шкафы, запертые со смерти Хозяйки, швыряли ее ценности и сокровища наземь. Хозяин кричал и ругался на Кричера, когда тот пытался их спасти. Какое Хозяину дело? Он ненавидел дом, ненавидел память Хозяйки: почему не оставил их как есть? Не дал Кричеру о них заботиться, как было долгие годы?!

Он уже лишился медальона Хозяина Регулуса: его украл Мундунгус Флетчер. Он убьет Мундунгуса Флетчера, если тот еще хоть раз переступит порог дома. Хозяин Регулус приказал беречь медальон, а Мундунгус Флетчер его забрал!

Кричер спас, что смог, от воровства предателей крови, но этого было недостаточно. Так он подведет свою Хозяйку. Подведет Хозяина Регулуса.

Он загадал, чтобы Другой Сын умер и больше не надо было звать его Хозяином, и чтобы все предатели крови и полукровки сгинули вместе с ним. Он загадал, чтобы всех их пожрала тьма.

* * *

В Хогвартсе существовала давняя литературная традиция историй об Основателях. Многие из них были написаны в духе «Короля Артура» Гальфрида Монмутского: больше выдумка, чем правда. Самые ранние напоминали артурианские мифы — вариации на одну тему. В Средневековье они распространялись в виде моралите, в елизаветинскую эпоху — как пьесы, в семнадцатом столетии их переложили на стихи, а в восемнадцатом выпустили в виде романа в трех томах. В девятнадцатом веке опубликовали многотомную версию, способную толщиной поспорить с «Холодным домом». Особенно нравилась Северусу графическая новелла сороковых годов двадцатого века (к восьмидесятым четвертый том комикса уже куда-то пропал).

В свои первые годы в Хогвартсе он перечел их все, даже те, что в стихах. Они с Лили были от них без ума. У каждого были любимые варианты (ей нравился роман сэра Вальтера Скотта и одна из самых старых легенд, повествующая в основном о Хаффлпафф и Рейвенкло), но хотя бы по разу они прочли каждую, даже гребаные поэмы, полные нескончаемого бреда про Рейвенкло, слоняющуюся по полям в своей диадеме мудрости.

И потому Северус помнил, что в одной из ранних легенд, XIII века, был медальон.

— Разумеется, Гриффиндор подарил ему чертов золотой медальон, — пожаловался он... Лили, наверное, среди библиотечных рядов: на территории, нейтральной для гриффиндорцев и слизеринцев, защищенной от темноты и холода, под бдительным оком миссис Пинс. — Блестящая побрякушка.

— Инкрустированная изумрудами, — Лили постучала пальцем по странице, на которой вычурным шрифтом было написано: «Поелику в знак приязни одарил возбранный Гриффиндор драгого друга медальоном из изумрудов и злата». — Не забывай. Спорим, никто бы так не смог… его, наверное, с орбиты было видно.

— Да он просто не мог его носить, — Северус развел пальцы, прикидывая размеры — «в ладонь его десницы», согласно книге. — Как ходить с такой коробкой на шее?

— Как думаешь, что он там хранил? — Лили набросала на листке пергамента медальон со змеей в виде буквы S. — О-о-о, может, собственное сердце? Вынул его тем заклинанием, ты еще рассказывал… — они содрогнулись от приятного ужаса, вызванного гротескным образом еще бьющегося сердца, извлеченного из груди, — такие страшилки всегда нравятся детям, — и спрятал в медальон для надежности, вот почему он такой большой…

— Это еще опаснее, чем хранить его в груди, — сказал Северус. — Прямо снаружи, где любой может взять.

— Так никто не догадается там искать, — она улыбнулась, придав изумрудам на своем рисунке форму сердечек.

— Но огромный медальон на шее прямо просится, чтобы его украли. Кто захочет, чтобы какой-нибудь вор стащил у него сердце? И все равно долго так нельзя, сердце нельзя вынимать больше чем на сутки, а то жопа будет.

— Ну ладно, пусть хотя бы на сутки. Может, он его и не носил… закопал где-нибудь. Тогда было бы надежно, ведь никто бы не нашел. О-о-о! — она подпрыгнула на стуле. — Он отдал его Гриффиндору! Они же были лучшими друзьями... он наверняка ему доверял.

«Никому нельзя настолько доверять, — думал Северус, скользя взглядом по рядам библиотечных книг, застывших в холодном сером свете, падающем сквозь тени мутными полотнищами. — Это знает любой слизеринец».

Северус знал символ Слизерина. Любой слизеринец его знал. И Дамблдор тоже. Он был очень зол на Северуса, но отрицать настолько очевидную истину было бы просто мелочно.

Однако было неизвестно, что хранилось внутри медальона: открыть его не удалось. Ни Дамблдору со всем его мастерством, ни Северусу, шептавшему над ним заклинания.

Но что бы ни было внутри, оно напугало детей. Дотянулось до Драко и Гарриет.

Иногда Северусу казалось, будто что-то за ним наблюдает. Он был шпионом и дал Непреложный Обет защищать трудного ребенка, которому грозила смертельная опасность: такое чувство не могло быть плодом воображения.

Но медальон…

Он передвинул лестницу вдоль рейки, лязг нарушил тишину, взметнулась пыль.

У Дамблдора были подозрения. У него всегда были подозрения. Он редко ими делился — только если чувствовал, что это необходимо. Если Дамблдор и рассказывал о своих трудностях, то, вероятно, только своей птице. Но Северус предполагал, что тот был слишком осторожен, чтобы заговорить даже с существом, не способным повторить его слова. Дамблдор мог бы поучить слизеринцев осмотрительности.

Тайны Дамблдора, наверное, способны были спалить магический мир дотла.

Северус забрался на лестницу до пятого ряда и оглядел корешки. Вот. Книга, которую он не держал в руках… двадцать лет, пожалуй.

Он достал ее с полки, и она раскрылась в том месте, где между страниц был вложен листок пергамента: набросок медальона со змеей в форме S, окруженной сердечками.

Он захлопнул книгу.

* * *

За окнами Дамблдора струилась дождевая вода. Дождь шел с тех пор, как они вернулись из Австрии. Северуса это устраивало: от солнечного света он нервничал. Если приходилось выбираться из прохладного сумрака подземелий, он предпочитал пасмурное, серое небо.

— Вот, — он подал книгу Дамблдору. Листок пергамента с глупым наброском уже был спрятан у него в кармане.

Дамблдор открыл книгу на странице, которую Северус заложил шнурком.

— Как ты и говорил, — пробормотал он. — Должен признать, не помню, чтобы это читал.

— Разве вы настолько интересовались Основателями? — скептически спросил Северус.

— Я больше увлекался документальными источниками, чем художественными. Но это, — Дамблдор провел пальцем вдоль отмеченной страницы, — доказывает, что факты можно найти где угодно. Я зря был так недальновиден.

— Это многословная сентиментальная сказка для детей.

То, что ему она нравилась, этого не отменяло. Он был очень сентиментальным ребенком.

— Я бы не стал так скоро сбрасывать ее со счетов, — Альбус продолжил читать, но Северусу все равно казалось, будто за ним наблюдают. — Ты любил в детстве истории об Основателях?

Им с Лили импонировала дружба между Гриффиндором и Слизерином. Конец этой дружбы… в нем виделось что-то одновременно неизбежное и завораживающее. «Как это могло произойти? — гадали они. — Как могли два таких близких друга — даже четыре, если точнее, — расстаться?»

Иногда — часто — детские воспоминания становятся проклятием.

— Я любил все, связанное с Хогвартсом, — небрежно ответил он, глядя на сбегающую по стеклам воду.

— М-м-м. — Зашелестел пергамент — Дамблдор перевернул страницу. — Том тоже.

— Темный Лорд? — Северус ощутил растерянность, но усталость была сильнее. Обычно ему нравились интеллектуальные игры, но приключения с Непреложными Обетами, Темной магией и путешествиями по Европе, в которых он держался только на безумной решимости не свалиться прямо перед Гарриет Поттер и ее крестным, его измотали. И вся эта шпионская деятельность, разумеется. Он жил на кофе, сигаретах и нервном напряжении. Было в этом что-то почти умиротворяющее.

Завтра дети смогут вернуться в школу. Он начнет с нетерпением ждать встреч у Темного Лорда, на которых можно будет слегка подтравить за ужином их отцов.

— И кажется, что Том по-прежнему ничего не знает, — Дамблдор произнес это наполовину вопросительно, устремив на Северуса один из своих наипронзительнейших взглядов.

— Он никак не выдал осведомленность в том, что меня сопровождали Блэк и мисс Поттер. Судя по всему, он полагает, что я искал Драко только ради Нарциссы. Но об этом ему рассказала она сама.

— Остается лишь надеяться, ради нашего общего блага, что чары забвения, наложенные Сириусом, не подведут, — Дамблдор закрыл книгу и сложил на ней руки. Его длинные пальцы почти полностью скрыли небольшой томик. — Сегодня мне нужно навестить площадь Гриммо. Ты будешь меня сопровождать.

Северус удивился: после его несанкционированной поездки Дамблдор запретил ему посещать эту прогнившую могилу. Возможно, теперь ему это позволено, так как он будет под надзором.

— В восемь, — сказал Дамблдор. — Увидимся, Северус. Обсудим наши дела по дороге.

Северус сдержал порыв перед уходом сказать: «Мой лорд». Их нельзя было сравнивать. Из двух повелителей он определенно предпочитал этого.

В конце концов, Дамблдор не хотел смерти Гарриет Поттер.

* * *

Гарриет думала, что еще день-другой, и Кричер ее отравит, если она не перестанет болтаться в комнате Регулуса — несмотря на заклинание наследования, использованное Сириусом, чтобы Кричер ее слушался. (Она вряд ли расскажет о нем Гермионе.)

Комната Регулуса была… интересной. Кричер сохранил в ней все, вплоть до фантиков от Друбблс. Регулус любил Слизерин, квиддич и быть чистокровным Блэком. Само по себе это было скорее противно, чем интересно (такое сочетание навевало ей мысли о черноволосом Драко Малфое), но потом она нашла дневник Регулуса.

В нем было полно Снейпа.

«Вы дружили?» — спросила она. Он ответил: «Можно сказать и так».

Она подозревала, что Снейп нашел дневник до отъезда в Австрию. Он был убран на верхнюю полку, но слегка выдавался. Кричеру, наверное, тяжело было видеть что-то выше человеческих колен; если Снейп положил дневник туда, он легко мог его пропустить. И, судя по содержанию дневника, Регулус не оставил бы его валяться где попало, особенно если учесть, что на нем не было проклятий.

Ей хотелось, наконец, разобраться, как она к этому относится. Она должна была чувствовать злость, ненависть, отвращение. И так и было, но… она чувствовала еще и другое, и из-за этого лежала на постели в музее, построенном Кричером из жизни Регулуса, и читала написанные в напыщенном тоне истории про Снейпа-подростка.

«Сегодня Северус изобрел новое заклинание, — писал Регулус, — или раньше, возможно; СУТЬ в том, что он использовал его сегодня против меня, и не говорил контрзаклинание, пока я не отдал ему весь свой шоколад из «Сладкого королевства», ТУПОЙ УРОД. Пришлось отдать, разумеется, невозможно ни о чем думать, когда ногти на ногах вонзаются в стельку туфель. Мне удалось разуться, но носки уже были порваны, а они были ШЕЛКОВЫЕ. Когда я пожаловался, Северус просто сказал мне засунуть их себе в задницу, ненавижу его, грубый вульгарный скот. В общем, я попытался использовать закл. против него, и он просто сунул мне в рот кусок шоколада, а я еще не освоил нврб. и ничего не смог сделать».

Было одновременно легко и странно представить, как Снейп-подросток это все делает: она наслушалась, как они ссорятся с Сириусом. Несмотря на все жалобы Регулуса, она была совершенно уверена, что он… эм, обожал Снейпа. Как странно было думать это слово в отношении Снейпа. Это же только у нее какой-то странный пунктик насчет него, не сказать, чтобы…

— Гарри? — крик Рона приглушенно донесся сквозь стены, его шаги прогрохотали вниз по лестнице. — Ты ту… ай!

— Гадкие отродья предателей крови не прикоснутся к комнате хозяина Регулуса!

Гарриет спрыгнула с постели Регулуса и открыла дверь его спальни. Рон потирал лодыжку и смотрел на Кричера так, словно хотел спустить его с лестницы. Кричер, упрямо съежившийся перед дверью, сжимал в руках кочергу.

— Дай Рону пройти, Кричер, — сказала Гарриет.

Кричер бросил на нее недобрый слезящийся взгляд. На миг ей стало его жаль, но он был вредным гаденышем и только что ударил Рона за то, что тот не чистокровный последователь маньяка-убийцы.

Но Кричер, шаркая, отошел прочь, давая Рону прохромать внутрь. Рон захлопнул дверь перед обозленным и несчастным лицом Кричера.

— Сволоченок ненормальный, — буркнул Рон, плюхнувшись в кресло. — Хорошо, что Сириус провел ту церемонию, чтобы признать тебя наследницей, а то он тебя бы уже отравил, наверное, потому что ты тут.

— Прямо моя мысль, — развеселилась Гарриет. — Что там?

— А! Все из головы вылетело из-за этого мелкого гремлина, который лупит по лодыжкам… — он порылся в кармане и вынул мятое письмо. — Пришлось прятать от Фреда и Джорджа. Хотел тебя спросить, настоящее ли это или… какой-то розыгрыш.

Он сунул письмо ей. В плотный пергамент было завернуто что-то маленькое, но увесистое. Она его развернула, и на ладонь выпал красный значок.

— Это значок старосты, — удивилась Гарриет.

— Адресовано мне, — с сомнением сказал он.

Она пробежала взглядом письмо, подписанное Дамблдором и профессором Макгонагалл и приветствующее Рона в рядах старост.

— По-моему, вполне настоящее, мистер Староста.

Рон забрал письмо и значок и глядел то на одно, то на другое, явно не в силах поверить.

— Поздравляшки, — улыбнулась Гарриет. — Пойдешь хвалиться Фреду с Джорджем?

— Смеешься? — возмутился он. — Они говорят, что только зануд берут в старосты, — Рон на миг помрачнел.

— Это же Фред и Джордж, что им еще говорить. Старшие братья-старосты ничему другому их не научили, да?

— Точно. Особенно Перси, — он с любопытством посмотрел на Гарриет: — Тебе пришло?

— Нет конечно. Гермионе придет.

Они молча обменялись взглядами, словно говоря: «Надеюсь». Если Гарриет получит значок старосты, это будет значить, что Дамблдор и Макгонагалл считают: Гермионе слишком плохо, она не справится. По другой причине сделать кого-то еще старостой Гриффиндора было нельзя.

У Гарриет захолонуло под ложечкой. Она же точно не получила письмо?

— Пошли вниз, — она стянула с постели дневник Регулуса и спрятала его под свитер. Рон заметил, но ничего не спросил. — Покажешь маме свой значок.

Он застонал:

— Думаешь, она после этого подобреет?

— Попытка не пытка.

— Не знаю, — мрачно сказал он, — по-моему, тут нужен как минимум орден Мерлина.

* * *

Драко думал, что после его жутких испытаний отец нагрянет к кузинам во всем своем гневе и заберет его домой. («Пожалуйста, забери, я больше тут не могу».) Но недели сменяли друг друга, приходили лишь ежедневные письма от матери, от отца — ни слова, и он начинал понимать, что застрял в этом месте… и волноваться. Он то негодовал, что его бросили после того, как он чуть не умер, то боялся, что нечто подобное повторится, и сильно беспокоился, что что-то случилось с отцом.

Но будь последнее правдой, мать, разумеется, что-нибудь сказала бы. Упомянула бы в письмах. («Она должна забрать меня домой. Почему она никак не приходит?») Это было глупо. То, что он провалился в темную трухлявую дыру и чуть не умер от голода, прежде чем его нашли, еще не значило, что что-то случилось с отцом.

…Если только кто-то не хотел, чтобы Драко об этом узнал, а мать была заложницей, и ее письма таили секретный код — надо его разгадать, чтобы докопаться до истины.

Так что он достал все ее письма, отнес их в пепельно-голубую с золотом утреннюю комнату, где свет был ярким и окна выходили на озеро. Темнота и тишина были ему отвратительны, и он приоткрыл окно, чтобы слышать голоса кузин, катавшихся на лодках, и засел с пачкой писем. Он всегда их сохранял, и загадки ему нравились. Мать была очень умна. Она наверняка написала что-то такое, что обмануло бы охрану, но что понял бы он. Она так хорошо его знала…

Дверь щелкнула, и он поднял взгляд. Астерия, заметив его, чуть отступила назад, прижав к себе планшет для рисования. Она посмотрела на письма, и Драко захотелось их схватить.

— Что? — недружелюбно сказал он.

— Я просто пришла порисовать, — Астерия нахмурилась, неуловимо напомнив при этом Поттер.

В последнее время он, к своему крайнему раздражению, много думал о Поттер. Он решил, что это потому, что Астерия всегда была рядом. Они же с Поттер дружат или вроде того. И если бы Поттер упала в дыру с Астерией, она бы в одиночку их обеих спасла уже к чаю. Гриффиндорцы так бесят.

— В другую комнату не можешь пойти?

— Я уже несколько дней рисую пейзаж из этого окна. С других точек будет неправильный угол.

Она закрыла за собой дверь и подошла к окну, где по стеклу, словно масло, тек яркий солнечный свет, и устроилась там с красками и планшетом.

— Ты будешь отвлекать меня своим шуршанием, — сказал он.

— Уходи, если не нравится, — голос у нее немного дрожал, но она не оглянулась, только решительно поджала губы.

Он свел брови, взял письмо и уставился в него, собираясь с мыслями. К его досаде, это было легко: Астерия была до того тихой, что о ней легко было вообще забыть. Но она, наверное, сидела там и осуждала его.

Дверь снова открылась. Драко готов был швырнуть письма в потолок. Он был занят важным делом! Разве не могут все просто…

— Что теперь? — бросил он.

— Драко… — это была старшая из кузин, Аделаида, и она была бледнее обычного. — Твой отец здесь.

— Мой… — Драко вскочил, уронив письма. Не успел он пересечь комнату, как услышал тяжелые шаги, и появился его отец.

Драко чуть не побежал его обнимать. Но он из этого вырос, — не хотелось, чтобы отец считал его маленьким, — и Астерия все еще была рядом. (Кузина уже поспешила скрыться: отец, наверное, устроил ей выволочку за то, что его единственный сын и наследник провалился в пыльную гробницу. По крайней мере, Драко на это надеялся.)

— Драко, — отец подошел к нему и положил руку на плечо. — Мы одни?

Драко моргнул:

— Нет, тут… — но стол, за которым рисовала Астерия, был пуст. Она бросила краски; на рисунке было озеро, словно миниатюрное отражение картины за окном. Тут где-то есть вторая дверь?

Впрочем, раз он сумел упасть через люк в старые катакомбы, в этом отвратительном месте наверняка есть и другие тайные ходы.

— Одни, — сказал Драко. — Погоди, я сейчас… — он стал сгребать письма матери в кучу, надеясь, что отец не станет задавать вопросов: теперь, когда он был тут, мысль о секретном коде вдруг показалась дурацкой и ребяческой. — И потом можно домой…

— Слуги уже пакуют твои вещи, — сказал отец. — Мы останемся на ночь в «Золотой лире», а завтра сядем на поезд.

— Что? — у Драко получилось завязать стопку, несколько писем смялось. — Мы не едем домой?

— Это… тонкий вопрос, — отец убрал прядь волос, его взгляд метнулся по комнате. У Драко появилось странное чувство, что отец из-за чего-то встревожен. У него внутри зашевелилось неприятное чувство.

— Тонкий вопрос? — повторил он. — То есть?

— У нас гостит… очень важная персона. Лишние беспокойства там ни к чему. Драко, — отец сжал его запястье, глядя с пугающей настойчивостью. Драко хотел отвести глаза, но почувствовал себя в ловушке. — Ты повзрослел. Ты уже на пятом курсе Хогвартса, и это влечет за собой новую ответственность.

— Знаю. Меня сделали старостой, — он не сказал, что ему все равно. Он думал, что это будет иметь значение, когда начнется учеба — больше власти, право снимать баллы, — но пока, глядя на зеленый значок на синем покрывале, он думал только о том, что звание старосты не поможет, если он снова свалится в дыру, из которой не вылезти.

— Да, — ответил отец так, словно говорил о другом. — Мы живем… в судьбоносное время. Ты должен быть бдителен и готов ко всему. Помнишь, о чем я говорил прошлой зимой? Могу я на тебя положиться, сын?

И Драко вспомнил: «Нечто близится, Драко… Ты должен быть сильным. Терпеливым. Жди. Будь настороже».

Им вдруг овладело жуткое чувство, будто его попросили залезть обратно во мрак, и в этот раз он будет там один.

И где-то на краю сознания он услышал шепот, словно эхо сна, что-то темное и зовущее, уносящее все сомнения и неуверенность… но в то же время делающее их только глубже.

Ему стало зябко, и он смог только кивнуть. Больше ничего не оставалось.

Отец снова сжал его плечо:

— Хорошо.

* * *

«ПОЗДРАВЛЯЕМ РОНА, НОВОГО СТАРОСТУ», — гласил транспарант, который сияющая миссис Уизли повесила над закопченным камином. Гарриет спрятала улыбку за кружкой тыквенного сока. Вот вам и орден Мерлина.

Рон всем, кто ему попадался, рассказывал про свою новую метлу. В данный момент его жертвами были Тонкс и Ремус, и на лицах у них был одинаковый вежливый интерес. Гарриет уже все про метлу слышала.

Настроение у нее было сложное. Не из-за Рона: к ее облегчению, единственное ее письмо из Хогвартса оказалось списком литературы. Но одновременно с ним пришло второе, написанное нынешним неуверенным почерком Гермионы. Больше всего Гермиона боялась неудач, и февраль только обострил этот страх. Гарриет не могла избавиться от липкого чувства, что год назад Гермиона бросилась бы исполнять обязанности старосты, засучив рукава и сверкая глазами. Но теперь…

«Я рада, что профессор Дамблдор и профессор Макгонагалл считают, что я готова к этому», — писала она, и чем дальше к концу страницы, тем корявее становились буквы. Гарриет видела в этом: «Боюсь, я не готова».

«У тебя отлично получится», — написала она в ответ, жалея, что Гермионы нет рядом. Жесты у Гарриет выходили лучше слов: от объятия было бы больше толку, чем от слабых попыток поддержать письмом.

Гарриет сидела с кружкой сока и слушала разговоры. Миссис Уизли попросила Грозного Глаза проверить письменный стол в утренней комнате.

— Готово, это боггарт, — ответил он, вперившись волшебным глазом вверх. — Хочешь, я от него избавлюсь?

— Нет, я сама перед уходом, — ответила она. — Артур, не засиживайся.

Она напоследок поцеловала в щеку смущенного, но довольного Рона, и вышла из кухни. Но потом, меньше минуты спустя, вернулась и коснулась плеча Гарриет:

— Гарриет, милая, к тебе пришел профессор Дамблдор. С профессором Снейпом.

Глоток сока у Гарриет попал не в то горло, и она закашлялась.

— Ч-чего?

— Профессор Дамблдор, милая, — миссис Уизли чуть улыбнулась. — Вставай, он в слишком зеленой портретной.

Сириус отставил бутылку, намереваясь пойти с ней, но Ремус остановил его, положив ладонь ему на руку. Пока они молча боролись взглядами, Гарриет выскользнула из кухни.

Даже проведя здесь половину лета, она по-прежнему считала это место основательно жутким. Казалось, устроенная ими уборка не убрала и доли безумной тьмы, пропитавшей тут все, от подсвечников до ковра. Наверное, после пятнадцати лет, что это место гнило, пара недель чистки и правда не должна была сильно повлиять. По крайней мере, они смогли поставить на двери новые ручки.

Слишком зеленая портретная получила свое название в те давние времена, когда дом еще был цветным. Теперь все выцвело и поблекло. Когда она вошла, Снейп стоял у окна, наверное, смотрел на улицу внизу. Он перевел взгляд на нее и чуть наклонил голову, словно наводил резкость. Уличные фонари отбрасывали на его лицо оранжевый отсвет, подчеркивали тени. У нее родилась глупая — «хотя нет, не очень глупая» — мысль, что он похож на палача.

Рассказы Регулуса о диковатом, невоспитанном Снейпе-подростке попытались слиться с неподвижным суровым мужчиной, которого она видела перед собой. Это было похоже на настройку телевизора, картинка на котором рябила от помех.

— Эм, — она поискала, что бы сказать. «Я читала дневник Регулуса» — точно не вариант. — Я думала, Дамблдор тоже тут.

— Ему надо поговорить с кем-то другим, — Снейп еще немного на нее посмотрел, а потом вздохнул, словно говоря: «Давайте уже с этим покончим». — Но, так или иначе, дело у вас ко мне. Войдите и закройте дверь.

Она, хмурясь, выполнила указание.

— Какое дело?

Он отошел от окна, но руки у него так и остались сложенными на груди. Пальцами одной из них он постукивал по предплечью другой, словно в задумчивости. Гарриет присела на подлокотник кресла и тоже скрестила руки. «Я тоже так могу», — подумала она и стала ждать, когда он заговорит.

— Опишите еще раз, что вы почувствовали, прикоснувшись к тому медальону.

Она моргнула. Но ей не требовалось переспрашивать, что он имел в виду: вспомнить было совсем просто…

Густая тьма украсила лицо Малфоя, и шепот прошелестел сквозь нее, словно свистящее шипение холодного ветра в черных деревьях. Что-то забилось между ними, словно пульс, распространяющий некое чувство, черное и туманное, растущее, раскрывающееся, разворачивающееся из нее… И Астерия сказала: «Осторожнее с этим медальоном, Гарриет. Я не знаю, что в нем, но это опасно».

Ей стало зябко.

— Вы узнали, чем он проклят?

— Сперва ответьте на вопрос, — Снейп вперился в нее взглядом.

— Из меня как будто что-то пыталось вылезти, — коротко сказала она. — Темное, властное… жуть какое страшное.

— Дамблдор над этим работает, — произнес Снейп с откровенной интонацией «мы-не-будем-это-обсуждать». Это бы ее не остановило, и он, очевидно, это понимал, так как тут же продолжил: — Вы когда-нибудь раньше чувствовали подобное?

— Что? Когда?

— В обществе директора.

— Я… — что-то промелькнуло в памяти, что-то, связанное с этим домом, но ускользнуло. — Не знаю. Может быть?.. Слушайте, я тут уже несколько недель. В этом доме чокнуться можно.

Снейп еще несколько секунд смотрел на нее с пугающей настойчивостью. Она заново сложила руки, сердито глядя в ответ. Потом он снова вздохнул и отвернулся, прошелся по комнате, но спокойнее, чем в прошлый раз.

— Директор считает, что ваша связь с Темным Лордом… вызывает эти проблемы.

Гарриет чуть не свалилась с кресла:

— Моя — что?!

— Ваш шрам, — нетерпеливо сказал Снейп.

— Не хочу я никаких связей с Волдемортом! — заявила она, не обратив внимания, как он вздрогнул.

— Это вряд ли для вас новость, — теперь он тоже смотрел сердито. — Присутствие Темного Лорда всегда вызывало у вас боль. Чем это было обусловлено, по-вашему?

— Этой ерундой с проклятым шрамом! — резко сказала она. — Не знаю!

— Этот шрам оставил вам он, — раздраженно пояснил Снейп.

— Ну, и как мне… — она взмахнула руками, не зная, как это описать, — прекратить это все?

— Об этом я и говорю, — процедил Снейп. — Директор желает, чтобы вы изучали окклюменцию.

Мысль об учебе Гарриет не обрадовала: она предпочла бы что-нибудь сделать. К сожалению, она не могла просто прийти к Волдеморту и сказать, чтоб он вылез из ее головы или отрезал ей шрам.

— Что за окклю-как-то там? — опасливо спросила она.

— Магическая защита разума от проникновения извне. Малоизвестный, но крайне полезный раздел магии.

Судя по описанию, это было скучно и сложно.

— Ладно, — протянула она, — и как ей учиться?

Снейп еще какое-то время смотрел на нее, а потом, словно смирившись, ответил:

— У меня.

Так вот каково это — млеть.

— У вас? У вас же нет проклятого шрама для связи с… Этим самым!

— А кто, по-вашему, регулярно имеет счастье предоставлять Темному Лорду копаться у него голове?

— Вы ничего не говорили насчет того, чтобы копаться у меня в голове!

— И что, как вы думали, значит «защита от проникновения извне»? — Снейп выглядел до того раздраженным, что можно было заподозрить, будто посреди разговора в комнату незаметно для Гарриет вошел Сириус.

— Не знаю! — она была раздражена не меньше. — Вы ничего мне не объясняете! Только говорите и говорите, как будто знаю все, что вы знаете!

— Тихо, — сказал Снейп, уперевшись взглядом в стену.

Гарриет, как только замолчала, тоже услышала: за стеной кто-то плакал.

Она спрыгнула с кресла, но Снейп уже был у двери. Край его черного плаща скрылся за порогом, и когда она его догнала, он уже ворвался в утреннюю комнату.

Гарриет резко затормозила, чтобы не уткнуться ему в спину. Письменный стол был опрокинут, и на ковре перед рыдающей миссис Уизли лежал… Рон?!

— Рид-д-дикулус! — воскликнула миссис Уизли, наведя палочку на тело Рона, глядящее в потолок пустыми глазами.

Тело превратилось в близнецов — тоже мертвых. Снейп шагнул вперед, поднимая палочку; миссис Уизли, плача, дико взмахнула палочкой… и с новым хлопком близнецы превратились в Гарриет. Снейп, застыв, остановился рядом с миссис Уизли.

Гарриет протолкнулась мимо него, вынимая палочку из кармана джинсов. Ее труп рассыпался в груду гнилой ткани, поднялся с пола, протягивая к ней костлявые руки, с которых лохмотьями слезала гнилая кожа, воздух заледенел, огни погасли…

— Экспекто патронум! — она ткнула палочкой перед собой, и комнату залил бело-голубой свет — олень бросился на дементора. Боггарт распался на завитки дыма, которые впитались в ковер и исчезли.

Олень развернулся на месте, глядя на них бездонными глазами, потом склонил голову и ткнулся носом миссис Уизли в плечо. Она уставилась на него, замерев с поднятыми к лицу руками, и он рассеялся звездным дождем.

Один за другим, мерцая, зажглись огни.

— Ох… ох, — охнула миссис Уизли, а потом схватила Гарриет в охапку и разрыдалась у нее на плече.

Гарриет гладила по ее спине, жалея, что Снейп ничего не делает, но потом поняла, что раз уж у нее плохо получается утешать, то уж натравливать Снейпа на расстроенных людей — вообще последнее дело.

Она не могла разобрать, что выражает его лицо. Глаза у него странно блестели, зубы были стиснуты. Затем он отвернулся к Дамблдору — тот показался в дверях, пронзая взглядом сумрак.

— Что произошло?

— Боггарт, — узкие плечи Снейпа были напряжены, — мисс Поттер с ним справилась.

Дамблдор посмотрел на него коротким, но тяжелым взглядом, а потом улыбнулся Гарриет:

— Превосходная работа, моя дорогая.

Гарриет попыталась улыбнуться ему, но что-то ей помешало… что-то темное, властное, как сжавшая сердце рука.

Холод, который она ощутила, никак не был связан с поддельным дементором.

— Так, Молли, — сказал Дамблдор миссис Уизли, которая выпрямилась, вытирая глаза и пряча заплаканное лицо, — полагаю, тебе лучше выпить чего-то горячего.

— Ох, не хочу никого затруднять, — прошептала миссис Уизли, но позволила ему взять ее под руку. — Детям… не надо детям видеть…

— Глупости, — мягко сказал Дамблдор, выводя ее из комнаты. Его успокоительный голос стихал по мере того, как они удалялись по коридору.

— Насчет тех уроков, — обратилась Гарриет к Снейпу.

— В моем кабинете в шесть вечера в первый учебный день, — сказал он после короткой паузы. Он не смотрел на нее, и профиль его был острым, как скимитар. — Если станут спрашивать, у вас занятия по зельям для отстающих.

— Ну спасибо, — ей вспомнились эмоциональные пассажи из дневника Регулуса.

Он ответил непроницаемым взглядом и выскользнул из комнаты.

Оставшись в одиночестве, она посмотрела на ковер, где раньше лежало ее тело. Образ был пугающий, но куда сильнее ее мыслями завладел вопрос, почему Снейп не мог пошевелиться после того, как его увидел.

И был ли это вообще боггарт миссис Уизли.

Помня странное темное чувство, которое пронизывало ее, когда рядом бывал Дамблдор, Гарриет не пошла его искать. После того, как она увидела на полу собственный труп, ей вообще ни с кем не хотелось встречаться. Она предпочла бы забиться в комнату Регулуса и еще почитать про его подростковые страдашки со Снейпом.

Но у двери в комнату Регулуса она остановилась. Внутри кто-то плакал.

«О нет, опять», — с тяжелым чувством подумала она.

Она приоткрыла дверь и заглянула в щелку. На полу, сжавшись в комок, медленно покачивался Кричер.

— Простите Кричера, хозяин Регулус, простите Кричера, Кричер не смог…

У нее сжалось сердце. Ей вспомнился Добби, пытавшийся наказать себя за непослушание; Добби, поклявшийся ей жизнью… «Жизнь Добби ничего не будет стоить, если умрет Гарриет Поттер и выживет Добби».

На миг ей до того захотелось открыть дверь и опуститься рядом с Кричером на колени, сказать ему: «Ты отлично постарался», — что она еле удержалась. Но Кричер ее ненавидел. Магия, конечно, заставляла его подчиняться, но он не хотел иметь с Гарриет ничего общего.

Ей нечем было ему помочь.

Беззвучно закрыв дверь, она поднялась по лестнице к спальне, где ей с Джинни предстояло провести еще одну ночь. Там было пусто и тихо, только луч неприятно-оранжевого света от лондонского уличного фонаря рассеивал темноту. Она спичкой зажгла лампу — на площади Гриммо не было электричества — и, сев на край продавленного матраса, вытащила из кармана дневник Регулуса. Она не стала читать, просто покрутила в руках эту реликвию, память о том, кого любил Кричер.

Потом встала, подошла к чемодану и завернула дневник в свитер.

Крышка чемодана захлопнулась с глухим стуком.

* * *

— С тобой действительно все хорошо, Северус?

Северус остановился у спуска в подземелья. Дамблдор стоял у подножия большой лестницы, отблески огня факелов ложились на него, словно свет потемневшего солнца. Это были первые слова, сказанные им за всю дорогу от Гриммо. Хотя, может быть, и нет. Северус… отвлекся.

— Абсолютно, директор.

Северус был опытным лжецом.

Пристальный взгляд Дамблдора провожал его, пока он спускался по лестнице. На самом деле, директор был менее доверчив, чем Темный Лорд. Тот верил, что страх и эгоистичные интересы удержат всех, кто ему еще нужен. Дамблдор знал Северуса куда лучше.

Ничего, пусть придержит свое любопытство: Северус ничего ему не расскажет.

Труп на полу грязного дома Блэков был лишь плодом его воображения. Он знал это. Но в этом вся суть боггартов: они заставляют тебя взглянуть в лицо тому, чего избегаешь.

В его комнатах было холодно, темно и пусто. Сегодня их уединенность не будет утешением. Он все еще слышал плач Молли Уизли и видел лежавшую на полу…

Он силой вытащил на передний план воспоминание о Гарриет, протолкнувшейся мимо него и призвавшей оленя. Серебряно-белый свет обратил тени в туман. Серьезные темные глаза патронуса, в которых словно таилась мудрость веков, смотрели сочувственно.

У себя в ванной он порылся в шкафчике, вороша звенящие бутылочки, и нашел то, что искал — непочатый флакон сна-без-сновидений.

Ему просто надо было забыть. На время.

* * *

Наутро Гарриет уже не знала, радоваться или нет, что больше не надо пытаться уснуть. С одной стороны, так ей больше не грозили кошмары, ночь за ночью преследовавшие ее с упорством гончей. С другой, это значило, что она не будет спать. Пытаясь надеть джинсы задом наперед, она размышляла, не так ли чувствуют себя темные волшебники, выпившие кровь единорога.

Внизу творился сущий ад. Близнецы зачаровали свои чемоданы лететь на первый этаж и сбили Джинни несколькими пролетами ниже. Крики миссис Уизли разбудили миссис Блэк, и та, как обычно, рассыпала любезности. По крайней мере, весь этот шум помог Гарриет более-менее проснуться.

Когда она проходила мимо портретной, оттуда выглянул Сириус и поманил ее.

— С добрым утром и все такое, — он закрыл дверь, приглушив голоса двух разозленных матерей. — Как ни жаль, что ты покидаешь это место, но хотя бы можно сказать, что ты знаешь, чего лишаешься.

Гарриет поморщилась. Несмотря на все уборки, дом выглядел примерно так, словно был построен для гулей. Одна из вырезанных на каминной полке гаргулий скалилась на них, а вопли миссис Блэк по-прежнему разносились по дому, словно звук играющего вдалеке радио.

— Тебе самому тут как, нормально будет? — спросила она, хмуро рассматривая Сириуса.

Его одежда была мятой, словно он в ней спал, и, кажется, он не брился несколько дней. А еще от него тянуло затхлым запахом курева. Тетя Петуния при виде него перешла бы на другую сторону улицы.

Уголок губ у него дернулся в странной гримасе, не совсем похожей на улыбку.

— Переживу, — голос у него был хрипловатый. — Слушай… я тебе кое-что хотел сказать.

— Ладно, — сказала она вместо «и мне это не понравится», потому что вид у него был очень серьезный.

— Мы не сказали раньше, потому что тебе нельзя было никому писать… но когда я отвел домой Малфоя-младшего и твою подругу, я изменил им память.

— Что?

— Мне жаль, что по-другому нельзя было, Холли-берри, — мрачно сказал он, — но это правда. Ты же знаешь, как я ненавижу соглашаться со Снейпом. Но им нельзя знать, что мы с тобой там были.

Гарриет боролась с собой. Ей хотелось кричать, но она еще никогда не кричала на Сириуса. Пока она молчала, он продолжил:

— Ты в курсе, если Снейпу будет грозить опасность, я это как-нибудь перенесу, — он кисло улыбнулся, — только мы не может рисковать этой его фишкой со шпионством, не рискуя при этом тобой. Дамблдор и Ремус… и Молли, да все, в общем-то, такую мне головомойку устроили за то, что мы с ним пошли — мол, вдруг бы нас раскрыли... Но это все ерунда: этот риск я просчитал, все сошлось. Но начни ребята болтать — а они начали бы, — вот тогда бы нас этим говном смыло.

— Что ты им изменил? — сумела выговорить она.

— Они будут помнить, что провалились в катакомбы, что какой-то парень нашел их и вывел домой. Его лицо будут помнить смутно. Историю с Дангом, медальоном и всем прочим — с тобой, со мной — забудут совсем.

Гарриет подошла к окну, посмотрела на улицу. Вид на грязную площадь не был увлекательным, но она его и не замечала. С одной стороны, она понимала, что Сириус прав, с другой — все равно жутко злилась. Взрослые вечно решают, что другим знать, а что нет, лгут, искажают мысли…

Стукнула дверь, и раздался голос Ремуса:

— Сириус, чем вы занимаетесь? Ей пора идти, мы уже все обыскали, они опоздают на поезд, если не выйдут немедленно…

Она отвернулась от окна. Ремус выглядел раздраженным и как будто был недоволен Сириусом, а тот стоял с угрюмым видом, сунув руки в карманы.

— Ты собралась, Гарриет? — спокойный тон, казалось, нелегко дался Ремусу.

— Угу. Ну, я тогда пойду.

Ремус придержал для нее дверь. Когда она проходила мимо, Сириус тронул ее за плечо.

— Я никого не знаю лучше и храбрее тебя, — тяжело сказал он. Потом одной рукой обнял и прижал к себе, коротко, мимолетно. — Задай им там жару, Холли-берри.

* * *

При виде Гермионы сердце у Гарриет подскочило восторженной лягушкой. Гермиона, уже в школьной мантии, стояла у кирпичной колонны, прижимая к себе Живоглота. Кажется, еще никогда Гарриет не видела ее такой взволнованной, даже перед церемонией распределения в их самый первый вечер в Большом зале.

Гарриет стала проталкиваться через толпу, игнорируя тех, кто шептался и показывал пальцами. Между ними еще было около пяти придурков, когда Гермиона заметила ее и помчалась вперед, нервно улыбаясь, и свободной рукой обхватила Гарриет за шею.

— Я смогла! — прошептала она.

— Я не сомневалась, — сказала Гарриет, тоже изо всех сил ее обнимая.

Через плечо Гермионы она увидела Дениэла с Гермиониным чемоданом и Джин с малышом Хью на руках. Он жевал игрушечного дракона, связанного миссис Уизли: не расставался с ним с того дня, как его подарили.

— Здравствуй, дорогая, — Джин тоже обняла Гарриет одной рукой.

Дениэл, улыбнувшись, пожал ей руку. Гарриет, сопротивляясь чувству вины, старалась быть вежливой.

Поезд засвистел, и над толпой разнесся голос задерганной миссис Уизли:

— Гарриет? Где ты, дорогая?

— Пока, мелкий, — Гарриет пожала крошечную ручку Хью.

Пока Гермиона целовала родителей и малыша, Гарриет начала грузить багаж. Появился Рон, подхватил с другой стороны ее чемодан. У Гермионы руки были заняты Живоглотом, она помочь не могла, но Гарриет с Роном кое-как, с пинками и руганью, втащили все в вагон. Они успели еще немного пообниматься на прощание, а потом раздался второй пронзительный свист; они запрыгнули внутрь, и поезд тронулся.

Гермиона махала родителям, пока поезд не повернул и платформа не скрылась из виду.

Втроем было головокружительно здорово, но в то же время… непривычно. Все они в чем-то изменились, даже если не считать ранения Гермионы. Может быть, дело было в том, как Рон держался рядом с Гермионой, настроенный, словно антенна, на ее чуть ускоренное дыхание и то, как она прижимала к себе Живоглота. Может быть, просто в том, как долго они не собирались вместе: полгода было то Гарриет и Рон, то Гарриет и Гермиона, а перед вторым туром — еще и Гермиона-и-Рон, сочетание настолько особенное, что Гарриет не очень хотелось об этом задумываться.

В общем, теперь было… немного неловко, только несколько серьезнее, чем просто неловко.

— Ну что, пошли искать вагон? — спросила Гарриет.

— Нам с Гермионой надо на собрание старост, — ответил Рон, немного виновато переступив с ноги на ногу.

— А, — сказала Гарриет, — точно.

— Мы тебя найдем, к-когда оно закончится, — Гермиона все еще говорила шепотом. Гарриет не знала наверняка, было это от волнения или Гермиона теперь так справлялась с проблемами речи.

— Конечно.

Она еще раз обняла Гермиону (свободная от Живоглота рука Гермионы вцепилась ей в свитер) и смотрела, как Рон взял их чемоданы и потащил прочь.

Гарриет прошлась по поезду, досыта наелась чужих взглядов («Могли бы за каникулы придумать новую тему для разговоров», — раздраженно подумала она), пока не нашла пустое купе.

Хотя нет, оно не было пустым, там сидела светловолосая девушка и читала перевернутую вверх ногами газету.

Гарриет на секунду вспомнилась Астерия, и ее кольнуло чувство вины; но потом она открыла дверь, девушка обернулась — и оказалась, что это никакая не Астерия. И светлые волосы, и глаза были совсем другими. У Астерии глаза были большие и какие-то нежные, а у этой девушки — слегка выпуклые.

— Ой, прости, — сказала Гарриет, — обозналась.

— Да, мы совершенно не знакомы, — серьезно, почти сурово ответила девушка. — Я, разумеется, знаю, кто ты. Но я вряд ли забыла бы, что ты знаешь меня.

— …Ты вроде как права. Ничего, если я сяду? — Гарриет не хотелось брести обратно по поезду, таща с собой Хедвиг и чемодан.

— Пожалуйста. Я — Луна, — сказала девушка. Она пристально, с почти пугающей отстраненностью следила, как Гарриет убирает чемодан. — Некоторые зовут меня полоумной.

— По-дружески? — немного растерялась Гарриет.

Луна, казалось, всерьез обдумала вопрос.

— Вряд ли, — сказала она, — скорее, желая обидеть.

У Гарриет не нашлось что ответить на такую спокойную констатацию мелочной жестокости.

— Я тогда буду звать тебя Луной, если ты не против, — сказала она наконец.

— О да, меня это устраивает, — Луна как-то мечтательно улыбнулась. Потом снова взяла газету (опять вверх ногами) и продолжила читать. Гарриет это не слишком смутило: у нее не было таланта к светским беседам, а честно отвечать на вопросы про лето было нельзя.

Она хотела было оставить вещи и пойти искать Астерию, но помедлила. По пути к Кингс-Кросс у нее было время подумать, и теперь она мучилась от понимания того, что Сириус был прав, а ей это все равно очень не нравится. Разве у Астерии и Малфоя не было права помнить, что они пережили?

Но, может быть, если бы она не увязалсь за ними, Снейп смог бы их спасти, и ему не требовалось бы скрывать участие Сириуса и Гарриет, чтобы сберечь свое положение. Может быть, тогда Астерии и Малфою можно было бы сохранить воспоминания.

«А может, случилось бы что-нибудь похуже, — подумала она. — Кто знает? Ты приняла решение, и точка».

Но чувство вины не отпускало. И как теперь вести себя с Малфоем и Астерией? Ну, то есть, в основном, с Астерией — Малфоя можно по мере сил избегать, как и раньше. Та треклятая история с Валентиновым днем, когда они нашли Каркарова мертвым, совсем не сблизила Гарриет с Малфоем. И летние приключения не сблизят, особенно если учесть, что он их не вспомнит.

Она откинула голову на спинку и смотрела, как по мере их продвижения на север Лондон сменяется пригородами.

* * *

Даже вернувшись в привычную обстановку, Драко чувствовал себя непривычно. Словно все осталось как было, но он изменился и стал лишним. Это чувство ему не нравилось.

Сейчас, например, он сидел в вагоне старост и ждал начала собрания. Ему полагалось радоваться перспективе новой власти и возможности покомандовать, и что-то в этом роде он по-прежнему смутно ощущал, но по большей части просто не понимал, какой в этом смысл. Еще тревожнее было внезапное появление мыслей, которые, как он точно знал, смысла не имели: например, закончила ли Астерия рисовать озеро. Кого волновали картины — даже в лучшие времена?

Вчера вечером отец был очень уклончив. Они поужинали в ресторане «Золотая лира», в которой Уизли не хватило бы денег даже на одну ложку, и отец произнес немало внушительных заявлений о судьбе и долге, большую часть которых Драко не совсем понял.

— Стань полезен новому профессору защиты от Темных искусств, — сказал отец. — Незаменим. Скажи, зачем.

— Сила умножает силу, — процитировал Драко.

Отец кивнул и налил ему немного золотого вина.

— Никогда не пренебрегай этим уроком, Драко.

Драко смаковал вино и размышлял, как теперь быть с Поттер. Он понимал, что лучше не спрашивать. Заговорить о Поттер было бы не дерзко, а… опасно. Отец осторожно ходил вокруг чего-то такого, что у Драко при мысли об этом все в груди словно превращалось в кусок льда. Что-то, связанное с летней поездкой Драко к кузинам, с молчанием матери, со странным поведением отца…

Поттер была врагом. Она была такой же защитницей грязнокровок и предателей крови, как Альбус Дамблдор. Но в прошлом феврале Снейп сказал, что Поттер уже трижды сталкивалась с Темным Лордом. И она до сих пор была жива.

Что-то вонзилось ему в бок, вырывая из воспоминаний. Он успел привстать со своего места, прежде чем сообразил, что твердая штука, упирающаяся ему в ребра, — это всего лишь локоть Панси.

— Грязнокровка и Уизел, — прошипела она.

Все смотрели, как они входят в вагон. Грейнджер села так, что Уизли почти полностью заслонил ее собой. С собой она почему-то принесла кота. Кот был громадный и уродливый, и он уселся у Грейнджер на коленях так, словно охранял ее.

— Жаль, она не сдохла, — прошептала ему на ухо Панси, — было бы одной грязнокровкой меньше. Одной из худших.

Старосты школы, какие-то непонятные личности с Рейвенкло и Хаффлпаффа, начали собрание. Драко не прислушивался. Это было не важно. Как сказал отец, значимой силой была только Долорес Амбридж, новый профессор. Куда интереснее было наблюдать за Грейнджер и Уизелом. Уизел напоминал кота: такой же настороженный, и даже окраса того же. Обычно он был бестолков и беззаботен, но сейчас встречал взгляды пялящихся старост с той же немигающей твердостью, что и кот у Грейнджер на коленях. А Грейнджер…

Драко еще ни разу не видел, чтобы она не вела себя, как шумная надоеда. Но сегодня она была напряженной, тихой и просто записывала. Время от времени она останавливалась и встряхивала кистью, словно у нее сводило руку, а потом продолжала писать.

— Почему она не пользуется чарами диктовки? — шепнула Панси. — Глупая грязнокровка…

Никто не знал, что случилось с Грейнджер. Дамблдор объявил, что произошел несчастный случай и что в этом замешана Поттер, но что именно там было, оставалось неясным. Однако Грейнджер в феврале отправили в Мунго, а вернулась она только сейчас.

Драко вспомнилась подземная тьма и пыль, чувство неуверенности, найдут ли его когда-нибудь, боль и голод днями напролет, вкус гнили на зубах…

Странная дрожь пронизала его, словно нить, тонкая, как паутинка, протянулась от него к Грейнджер.

Ему это совершенно не понравилось.

Уизли поймал его взгляд и посмотрел с вызовом.

Драко усмехнулся и отвел глаза.

* * *

Гарриет завязала конец Гермиониной косы. К ее сожалению, получилось как-то криво.

— Прости, по-моему, я слишком перетянула в одну сторону.

— Выглядит… неплохо, — Гермиона потрогала косу. Она улыбнулась, показывая, что заминка вызвана не недовольством, а тем, что слова пока не служат ей как положено.

— По-моему, хорошо, — сказал Рон.

Гермиона, притворяясь, что рассматривает в зеркальце свои волосы, слегка улыбалась краешком рта. В этой улыбке было что-то личное, так что Гарриет встала, чтобы убрать расческу и дать Гермионе время овладеть лицом.

— Кажется, подъезжаем к Хогсмиду, — сказала она, выглянув в окно: в сумраке вдалеке фонари очерчивали платформу. И действительно, поезд сбросил скорость, а в коридоре поднялся шум — люди открывали двери и переговаривались друг с другом.

Луна выплыла из купе первой; Гарриет и Рон делали вид, что ищут вещи, которые они нарочно раскидали за время поездки, но на самом деле ждали, пока схлынет сумятица — из-за Гермионы. Наконец, когда коридор почти опустел, они высадились на платформу.

Гермиона держала Живоглота перед собой, словно щит. Губы у нее были плотно и напряженно сжаты, взгляд обращен к замку. Его огни отражались на ее радужках, и, может быть, поэтому так трудно было понять, что она думает.

Гарриет поддержала ее, положив руку ей на спину. Гермиона встретилась с ней взглядом, и Гарриет показалось, что глаза у нее блестят не только от огней.

— Первокурсники, сюда! — это точно звал не Хагрид. Это была профессор Граббли-Планк, которая раньше иногда его замещала; в руках у нее был фонарь, чтобы первокурсникам было ее видно.

— Где Хагрид? — приглушенно спросила Гермиона у Гарриет.

— Мы… слышали, — Гарриет переглянулась с Роном, — что он летом уехал что-то делать для Дамблдора… но больше ничего не знаем…

— Вечер не слишком хорош для пеших прогулок, — сказала Луна, материализовавшись до того внезапно, что вся поредевшая толпа вокруг подскочила.

— Что? — удивился вместе со всеми Рон.

Луна обратила на него большие светлые глаза, и Рон слегка попятился.

— Кареты скоро уедут, — беспечно сказала она. — Лучше не опаздывать. По-моему, будет дождь.

Воздух был густым и тяжелым, его прохлада намекала на приближение грозы. Светились только фонари на платформе да лампы в поезде. Все похватали свои чемоданы и направились к последним оставшимся каретам.

Странные лошади по-прежнему были там.

Одна повернула к ним черную голову, следя за Гермионой молочно-белым глазом. Гарриет совсем про них забыла. Конец прошлого семестра был в памяти туманным, но теперь она вспомнила, как увидела лошадей, а Рон спросил: «Какие еще лошади?»

Она протянула руку, подержала ладонь над кожистым лошадиным носом. Тонкие широкие ноздри затрепетали, и лошадь потянулась к ней черной блестящей мордой…

— Гарриет? — окликнула Гермиона, выглянув из кареты.

Гарриет убрала руку и залезла в карету, захлопнув за собой дверь.

* * *

Северус наблюдал, как дети заполняют Большой зал. Но отнюдь не из удовольствия видеть мелких поганцев — он ждал одного конкретного человека.

А вот и она… с Грейнджер, разумеется. Лисья шевелюра Уизли покачивалась рядом, рифмуясь с огромным котом на руках у Грейнджер. Вот последняя остановилась, что-то сказала Гарриет и, пробившись через встречный поток учеников, вышла обратно в вестибюль. Вернулась она уже без кота. Взяла Гарриет за руку и потянула к столу Гриффиндора. Уизли шел следом, в одиночку изображая почетный караул.

Ученики расступались перед Гарриет, словно ее окружало некое магическое поле. Взгляд у нее горел, как пламя: словно, если не уйти с ее дороги, она пройдет прямо сквозь вас.

— Как мисс Грейнджер? — спросил Флитвик у Помфри.

— Приятно видеть ее снова на ногах, — сказала Спраут.

— У нее значительный прогресс, — ответила Помфри. — Не такой, как ей хотелось бы, но насколько следовало ожидать. Она очень решительно настроена. В этом семестре она будет брать с собой фамильяра... все же получили извещение?

Последовало утвердительное бормотание.

— Я буду учить ее, как пользуются фамильярами в целительстве, — сказала Помфри. — Но вам хорошо бы придумать и что-то еще, связанное с вашими предметами…

Грейнджер это понравится, подумал Северус, — дополнительные занятия с ним. Можно будет разрешить ей приходить с Гарриет. Чтобы приглядывать за ней, разумеется.

Помфри, чтобы привлечь его внимание, положила ладонь на стол рядом с его рукой:

— Ты уже ее видел, Северус?

На миг он подумал, что она о Гарриет, Грейнджер или даже, может быть, ее громадной рыжей зверюге. Но потом мозг осмыслил ту часть диалога, что он прослушал: они сплетничали о новом профессоре защиты.

— Я весь день был занят, — ответил он.

С утра, очнувшись после сна-без-снов, он покурил, выпил кофе и нырнул в сложный проект, чтобы убить время.

— Ну, тебе понравится, — буркнула Спраут. — Как только Минерва к нам присоединится.

— О, — сказал Флитвик, поправляя и без того ровно лежащую ложку, — начинаем вести себя прилично.

И верно, через боковую дверь вошел Дамблдор, сопровождая женщину, напоминающую несчастную жертву эксперимента по трансфиругации. Дело было не только в том, что она была низенькой и коренастой, с выпученными глазами и большим ртом, и не в черном бантике на кучерявых волосах, похожим на присевшую отдохнуть муху; дело было во взгляде — не то чтобы глупом, но и не вполне умном. Это была особенная разновидность интеллекта, служащего строго определенной цели. Злу, одним словом.

Флитвик поправил нож.

Северус встречал в своей жизни немало дурных людей; он и сам был одним из них. Но ему не требовалось никакого дополнительного опыта, чтобы понять, что от этой женщины добра не жди.

Дамблдор выдвинул для нее стул у края стола. Сидя она была ненамного ниже, чем стоя.

Идя к своему месту, Дамблдор мимолетно коснулся плеча Северуса.

Когда директор садился, Северус поймал его взгляд. Итак, прошлые четыре преподавателя защиты пытались убить Гарриет.

Он взглянул на женщину-жабу — она смотрела на гриффиндорский стол.

Раз она намерена вступить в эту игру, Северус с удовольствием примет участие.

Все-таки это он убил прошлого преподавателя защиты.

* * *

После приветственного пира, когда беспорядочные толпы детей двинулись к своим спальням и разным ожидающим их гнусным делам, Северус выскользнул из-за преподавательского стола с целью поймать двух конкретных персон.

— Мисс Грейнджер, — холодно произнес он, грозно появившись из удачно расположенной тени.

Грейнджер подскочила, как Лонгботтом на уроке зелий. Гарриет повернулась к нему, сложила на груди руки и нахмурилась: такой взгляд он не смог бы назвать иначе, чем «неодобрительный». За ними Уизли тоже вполне приемлемо изображал грозный вид.

Северус нетипично для себя ощутил пронзительное чувство утраты, почти печали — они выходили из поры детства, но не так, как бесчисленные прочие, за чьим становлением ему довелось наблюдать. Это поколение повзрослеет намного быстрее и жестче. Особенно эти трое.

— Мы должны обсудить, что для вас изменится в этом семестре, — он для видимости усмехнулся. — Мисс Поттер, можете нас сопроводить. Уизли, свободны.

— Я… сэр, об-бязанности старосты… — заикаясь, сказала Грейнджер.

— Я все согласовал с вашим деканом, — пока нет, на самом деле, но он планировал это сделать. Кроме того, так можно будет отвертеться от учительского собрания и необходимости выслушивать Амбридж: о, как порадуется Дамблдор. — Уизли, у васесть обязанности старосты. Займитесь ими.

Гарриет махнула Уизли — «иди, все нормально», — и Северус развернулся. У лестницы в подземелья чудовищный рыжий кот Грейнджер выскочил из темноты и запрыгнул ей на руки.

Он отвел девочек с котом в свой кабинет и жестом пригласил внутрь. Гарриет села, Грейнджер последовала ее примеру. Северус занял свое место за столом и взирал на них в холодном молчании: тактика, которой он обычно заставлял учеников нервничать.

Грейнджер вцепилась в своего кота. Судя по немигающему взгляду желтых глаз и хлещущему хвосту, любой, кто захочет что-то предпринять против Грейнджер, столкнется с этим миниатюрным тигром. «Ты будешь первым», — словно говорил Северусу кот.

— Кстати, это Живоглот, — с фальшивой небрежностью сказала Гарриет.

Грейнджер бросила на нее растерянный и испуганный взгляд. Гарриет, кажется, сообразила, что вести себя с Северусом как обычно вредно для сердца Грейнджер, и поспешила добавить:

— Это же насчет всякого про фамильяров, которое Гермионе надо учить?

— Отчасти, — сказал Северус. — У вас будут собственные занятия. Вы будете сопровождать мисс Грейнджер, в остальном придем к компромиссу.

— Ладно, — сказала Гарриет. — Хорошо.

Грейнджер одарила ее самым умоляющим из осуждающих взглядов, которые Северус имел счастье видеть.

— Судя по тому, что мисс Грейнджер не удивлена, — холодно сказал он, с намеком глядя на Гарриет, — ей уже известно о характере ваших занятий.

— Гермионе можно доверять, — Гарриет тоже посмотрела с намеком.

Грейнджер издала какой-то звук: кажется, стон ужаса.

— Что касается этого, — продолжил он, не обращая на нее внимания, — мисс Грейнджер вы будете сопровождать на всех дополнительных занятиях, не только на моих. Так это вызовет меньше подозрений.

Гарриет нахмурила брови, но кивнула.

— О времени я вас извещу. Занятия, разумеется, надо будет увязать с уроками по остальным предметам. А пока, — он выудил из стола толстую зеленую книгу и толкнул ее в сторону Грейнджер, — прочтите вот это. Полностью.

Судя по лицу Гарриет, она считала, что последнее замечание было для Грейнджер излишним, но, видимо, решила поберечь нервы подруги и промолчала. Она выразила свое недовольство дерзким взглядом, пока Грейнджер листала книгу («Заклинания с использованием фамильяров: теоретические принципы и практическое применение»), а ее кот обнюхивал корешок.

— Спасибо, п-профессор, — сказала Грейнджер. Голос у нее был очень тихим, почти робким. Это были ее первые слова с тех пор, как она вошла в комнату.

Северуса вдруг осенило, что нахальство Гарриет могло было быть способом отвлечь внимание от Грейнджер и даже защитить ее. Гарриет и впрямь вела себя нетипично — скорее, демонстративно, чем с обычной для нее откровенной прямотой и кристальной честностью.

Грейнджер неуверенно посмотрела на них по очереди, напомнив Северусу, что, несмотря на повреждение моторных функций, все ее когнитивные способности остались невредимы.

— Опасайтесь нашего нового… профессора, — сказал он.

— Э… Почему? — спросила Гарриет.

— Я уверен, что мисс Грейнджер уже заметила опасность, — тут же ответил он. Они удивились. — Если же от вашего внимания ускользнула ее небольшая речь, поясню: она человек Министерства.

— А им какое дело? — искренне изумилась Гарриет.

Грейнджер, казалось, все уже поняла, но сомневалась в своей способности произнести это вслух.

— Вы забыли, как вас похитили с улицы? Ваши любезные похитители желали знать, не вернулся ли Темный Лорд. Как вы думаете, откуда у них эта мысль? Директор уже полгода держит всех в напряжении. Фадж убежден, что он хочет пошатнуть его положение. Наш министр уже опускался до клеветы в газетах, но сейчас все серьезнее. Амбридж здесь не для того, чтобы за нами наблюдать: она будет воздействовать. И на директора, и на вас, — добавил он, так как забыл взять с собой яркий плакат с пояснениями.

Гарриет оглянулась на Грейнджер, уточняя ее мнение. Грейнджер кивнула, и Гарриет задумалась.

— Затаитесь, если вы на это способны, — сказал Северус. — Можете идти.

Гарриет открыла рот, но Грейнджер схватила ее за рукав и сказала:

— Сп-пасибо, профессор, доброй… — горло у нее дернулось, но голоса не было. Огорчение, граничащее с мукой, мелькнуло на ее лице.

— Доброй ночи, — быстро сказала Гарриет и взглядом острым, как меч, потребовала воздержаться от комментариев.

Грейнджер с котом под мышкой вытащила ее в коридор. Дверь за ними закрылась, оставив его в тишине и темноте.

Он откинулся на спинку, закрыл глаза, чувствуя себя старым и усталым.

Потом в памяти всплыли его последние слова. Он бросил вызов гриффиндорцу. Причем не какой-нибудь безобидной их разновидности — он сказал затаиться самой Гарриет Поттер.

— Черт, — простонал он.

* * *

— Ты просто… невозможна! — пискнула Гермиона.

Живоглот вышагивал впереди, подняв хвост трубой. В коридорах уже было пусто, все разошлись по спальням. Факелы отбрасывали полосы света, чередующиеся с густыми тенями и вспыхивающие на огненном мехе Живоглота.

— Я постоянно с ним так разговариваю, — Гарриет хотела ее этим успокоить, но потом спохватилась, что вряд ли от признания в том, что она регулярно переругивается с учителем, тем более — со Снейпом, Гермионе полегчает.

— Знаю, просто… поверить не могу, что он это терпит.

У Гарриет были на это счет некоторые мысли, но она не планировала их озвучивать. Она еще не сказала Гермионе о том, что сообщил в феврале Снейп. Она никому не сказала, да и не собиралась. Никогда.

— Так ты думаешь, это у него не парано…

— Кхе-кхе.

Гермиона вцепилась Гарриет в руку: из темноты снова возникла пугающая тень… только это была не острая и четкая тень Снейпа, а округлая и приплюснутая, с мерцающими глазами. Когда свет факела выхватил нового профессора защиты, Гарриет это не слишком утешило. И не только из-за того, о чем пять минут назад предупреждал Снейп.

— Отбой уже был, — сказала профессор. Голос у нее был сладкий, но сладкий, как омерзительные духи тети Петунии.

— Д-да, профессор, — Гермиона прижала к себе книгу Снейпа, словно Живоглота; Живоглот вился у ног Гарриет. — Мы только…

— Нас вызывал профессор Снейп, — сказала Гарриет, когда у Гермионы кончились слова.

Глаза профессора блеснули. Амбридж — вот как ее зовут, вспомнила Гарриет, — спросила:

— Ах вот как… А он дал вам записку?

— Полагаю, слова старосты Хогвартса должно быть достаточно, — раздался ледяной голос Снейпа.

На этот раз Гарриет подскочила вместе с Гермионой. Снейп соткался из тьмы; на лице у него была фирменная усмешка. Гарриет не в первый раз подумалось, что он должен казаться мультяшным злодеем — нос крючком, глаза сверкают, волосы висят, сам вечно в черном. Однако он был похож на человека, который пришел пробоваться на роль Смерти, но ему сказали, что он для этого слишком страшный.

— Профессор Снейп, — выражение лица Амбридж было не рассмотреть в путанице теней, но голос остался таким же слащавым, — вас не было на учительском собрании.

— Рад, что вы не теряете связи с реальностью, — сказал Снейп.

Гермиона подавилась воздухом. Гарриет стало смешно, но в то же время — обидно: им он сказал затаиться, а сам тут же пошел дразнить засланку Министерства.

— Мисс Грейнджер, мисс Поттер, хватит стоять посреди дороги, возвращайтесь к себе в башню.

Ни слова не говоря, Гарриет потащила Гермиону прочь. Живоглот запрыгнул Гарриет на плечо — она слегка покачнулась под его весом — и наблюдал оттуда за взрослыми, шлепая хвостом ей по лицу.

— Оба хороши! — сказала Гермиона, когда они свернули за угол, и стащила с Гарриет Живоглота.

Гарриет с трудом сдержала улыбку.

У Полной Дамы Гермиона шепнула:

— Гарриет… стой.

Гарриет послушна остановилась. Лицо у Гермионы было как тогда, на платформе Хогсмида: что-то среднее между решимостью и страхом. Сейчас, пожалуй, ближе к последнему.

Гарриет протянула руку и погладила Живоглота. Он заурчал, закрыв глаза и бодая ее ладонь.

Гермиона немного расслабилась. На миг она прижалась лбом к волосам Гарриет. Потом выпрямилась, вздернув подбородок, и сказала:

— Стойкость.

Полная Дама открылась, и они залезли в дыру.

При их появлении гостиная смолкла… и вдруг разразилась шумом.

Гермиона отпрыгнула назад, наступив Гарриет на ногу, но Гарриет помогла ей удержаться, взяв за плечи: она поняла, что это за рокот — аплодисменты.

А потом она увидела над камином громадный транспарант с нарисованными на нем кувыркающимися рыжими котами — наверное, они изображали Живоглота:

С возвращением, Гермиона!

Гарриет показала пальцем. Взгляд Гермионы скользнул по надписи, и нижняя губа у нее задрожала.

Она разрыдалась.

— Ох, Гермиона, — из собравшейся толпы вышла Анджелина, нежно обняла Гермиону, а та плакала, уткнувшись ей в плечо. — Как же здорово, что ты вернулась.

Гарриет проснулась от того, что ей в глаз ткнулась ее собственная палочка.

— Фу, — сказала Гарриет, отмахнулась от нее и перевернулась на другой бок.

Палочка перелетела на другую сторону и ткнула ее в зад.

Гарриет поймала ее и рявкнула:

— Фините инкантатем!

Н-да, зря она решила использовать заклинание будильника, которое дали близнецы. Пакость какая.

Она снова откинулась на подушку, и ей тут же что-то вонзилось в ребра. Гарриет сердито посмотрела на палочку, мирно лежавшую на покрывале, и, перекатившись набок, вытащила из-под спины то, что мешало.

А. Дневник Регулуса. Точно. Вчера вечером она листала его, слушая, как Гермиона шепчет что-то сама себе и Живоглоту, пока везде не погасили свет. Она просто хотела подождать — на всякий случай, вдруг Гермионе что-то понадобится… а потом почерк Регулуса стал расплываться, и она ненадолго прикрыла глаза…

Она снова перелистнула старые плотные страницы, ища, где остановилась, и слушая теперь уже, как остальные просыпаются и возятся вокруг.

— Что за пытка вставать в такую рань, — сказала Лаванда. — Да еще вчера так поздно легли! У меня мешки, Парвати.

— На, возьми мой консилер. А оттенить можно зеленым…

— Фойлов принцип алхимической трансфигурации гласит… — бормотала Гермиона.

«Сев изобрел еще одно дурацкое заклинание, — брюзгливо писал Регулус. — Оно приклеивает язык к небу. Забавно было, когда он применил его против моего поганого брата, — у Гарриет внутри что-то дрогнуло, — но вот обращать его против друзей не следовало. Тупой предатель. Я ему сказал, что если он не хочет меня злить, пусть прибережет свои заклинания для врагов, а он только и ответил: отсоси»…

— Гарриет? — позвала из-за занавески Гермиона.

Гарриет ойкнула и спрятала дневник под подушку.

— Я… не сплю, — натянуто ответила она.

— У тебя все хорошо? — Гермиона, казалось, готова была заглянуть за занавеску. Гарриет прикинула, можно ли заобливиэйтиться за ближайшую пару секунд.

— Ага, — грубовато сказала она, — я просто… поставила вместо будильника дурацкое заклинание, которое дал Фред…

— Господи.

Гарриет отдернула занавески, надеясь, что то, что происходит у нее с лицом, можно списать на смущение из-за будильника, а не… Боже правый, только бы сегодня не было зелий. Она еще не знала расписание. Может, и будут. О нет.

— Гарриет? — Гермиона казалась встревоженной. — Что это заклинание делает?

— Не… не важно. Просто… если я побью их при встрече, притворись, что не видишь.

— Ну, мы же лучшие подруги, — Гермиона чуть улыбнулась. — Помогу чем смогу.

* * *

— Живоглот не пойдет? — спросила Гарриет на лестнице в гостиную. Факелы на стене горели неровно, отбрасывая тени, почти такие же густые утром, как вечером; небо за окошками было дождливое, серое и холодное даже на вид.

— Нет, — сказала Гермиона, — я начала книгу профессора Снейпа…

Гарриет вспомнила: «только и ответил: отсоси», — и стукнулась головой о низкую притолоку.

— Гарриет! Ты как?

— Нормально, — она потерла новую шишку. — Как будто подросла. Так что за книга, говоришь?

— Ну, пока я не учусь им пользоваться, — Гермиона взяла Гарриет под руку и повела, — брать его незачем. А на уроках. Такой беспорядок… представь, Живоглот на чарах. Учитывая, сколько там. Всего летает.

— Ой-ой, — сказала Гарриет.

— Я хотела учить все это летом, но целители сказали. Не спешить, — судя по голосу, Гермиона считала, что попала в руки банды коновалов. — К-когда начнется учеба. Времени хватит. Не понимаю, откуда, по их мнению, берется. Это лишнее время…

Она продолжала изливать душу, когда они вышли в гостиную. Гарриет оглянулась, но Рона нигде не заметила. Но спросить про него у кого-нибудь не решилась — не смела перебивать Гермиону, направлявшуюся к дыре за портретом.

Пыхтящий Рон вылетел им навстречу в коридоре седьмого этажа. Затормозив перед ними, он не сразу сумел скрыть виноватое выражение лица. Гарриет задумалась, что могло так взволновать его с утра пораньше и почему он из-за этого покрыт… слизью?..

— Рон! — с облегчением сказала Гермиона, а потом изумилась: — Это что. У тебя на мантии?

— Э, — Рон безрезультатно поелозил рукой по пятну и скривился от отвращения. — Мимбулус Мимблетония?

— Это был вопрос? — сказала Гермиона.

— Мимбле-что? — переспросила Гарриет.

— Новое растение Невилла, плюется вонючим соком, — он вытер липкую ладонь о другой грязный кусок мантии. Кончики ушей у него покраснели. — Я переодеваться шел.

Он проскочил мимо них в дыру, прежде чем Гермиона смогла спросить еще что-нибудь.

— Назавтракеувидимся! — донеслось от его стремительно удаляющейся тени.

Они растерянно переглянулись.

— Зачем он так рано встал? — спросила Гермиона.

— Небось хотел обмазаться вонючим соком, — Гарриет решила, что ее долг как друга — отвлечь Гермиону, пока Рон не придумает что-нибудь правдоподобнее: он явно соврал наобум. — Пошли, наберем ему поесть. Так что там в книге Снейпа?

Снейп. Дневник. Отсо…

Фу-у-у.

* * *

Ну и, конечно же, в этот день были зелья.

Сдвоенные.

Мрак.

— История магии, сдвоенные зелья, прорицания, сдвоенная защита, — простонал уже не слизистый Рон. — Кто нас проклял?

Гарриет порадовалась хотя бы тому, что Дамблдор по-прежнему разрешал ей не ходить на прорицания. Той весной она пользовалась свободным временем для подготовки к Турниру. Сейчас в промежутке между зельями и защитой значилось: «Посетите декана».

Декан пока была занята Гермионой, и потому Гарриет ткнула Рона в руку, на которую уныло он уронил голову:

— Так чем ты с утра занимался?

Он выглянул из-за локтя, увидел, что Гермиона разговаривает с Макгонагалл, и успокоился.

— Забастовочные завтраки, — буркнул он уголком рта.

— Над которыми работают Фред и Джордж?

— Они их даром раздавали первачкам, — мрачно сказал он. — Для испытания. Не хотел, чтобы Гермиона это видела… психанет же… так что послал их в пустой класс дальше по коридору. Только у них кровища и рвет их, как проклятых, и на меня попало.

Гермиона улыбнулась и кивнула Макгонагалл, и та, прежде чем отойти, ответила ей редкой слабой улыбкой. Рон быстрее заговорил краешком рта:

— В общем, не говори ей, они там объявление повесили в гостиной, я их заставил снять, но они все равно собираются… Ну, как? — с жутко подозрительной теплотой обратился он к подошедшей Гермионе. — Со всем разобрались?

— Да, — с моторикой у Гермионы было так себе, но вот с мозгами — никаких проблем. Она поджала губы. — Ты ведешь. Себя странно.

— Просто не виделись давно, — он чуть вздрогнул, и губы у Гермионы поджались сильнее, а глаза стали еще задумчивей.

— Я всегда странный, — добавил Рон. Уши у него покраснели.

— Это все от шока, — Гарриет показала Гермионе его расписание.

Гермиона слабо улыбнулась, и отстраненность ушла из ее взгляда:

— Ну и ну.

— Как думаете, я уже не успею сдаться в Мунго на опыты? — хмуро спросил Рон. — Все лучше, чем Биннс, Снейп, Трелони и эта Амбридж в один день.

Гермиона покачала головой, слабо улыбаясь, а потом повернулась поздороваться с Невиллом: он подошел, прижимая к себе горшок с растением, смахивающим на зародыш пришельца.

— Попроси у Фреда и Джорджа забастовочный завтрак, — негромко сказала Гарриет, пока все шумно вставали на первый урок.

— Они сказали, дадут мне скидку, — фыркнул Рон. — Оказалось, останавливать кровь они пока не умеют.

* * *

На первом в году уроке Северус любил давать пятикурсникам самое трудное и капризное зелье, которое они хотя бы теоретически могли воспроизвести. По иронии, в этом году он выбрал настой живой смерти — зелье, призванное снимать тревогу и волнение.

Кстати о волнении: Поттер доза явно не помешала бы. Она вела себя… странно. Сперва он решил, что она опять пытается отвлечь Грейнджер от ее проблем; но нет, ее очевидно что-то изводило. Она разбила пузырек с толченым лунным камнем, ударилась головой об стол, пока убирала, и обожглась об котел (обету это не понравилось). К счастью, можно было положиться на Грейнджер: он поймал ее взгляд и дернул подбородком, подзывая ее вперед.

— Сэр? — пискнула она, суетливо подбежав.

Он со стуком поставил на стол зеленый пузырек и уничижительно произнес:

— Полагаю, читать вы умеете.

Она растерянно взяла пузырек, прочла этикетку. Глаза у нее расширились, и она выдавила:

— Д-да, сэр. Спасибо, профессор, — и поспешила обратно.

Слава Мерлину, осталось десять минут. Правда, потом Поттер будет далеко, и кто знает, во что она влезет.

— От вашего зелья должен идти легкий серебристый дымок, — обратился он ко всему классу, заполненному разноцветным дымом омерзительных испарений. Он рассмотрел через облака, что Грейнджер втирает в руку Поттер мазь от ожогов.

Поттер подняла глаза, встретилась с ним взглядом, вздохнула серый туман, поднимающийся от ее котла, и закашлялась.

Теперь-то что?

* * *

Чтобы спастись от Гермиониных расспросов, Гарриет притворилась, что забыла учебник по защите. Рассудок у Гермионы точно не пострадал: она сопоставила необычное поведение Гарриет перед завтраком и странности на зельях и решила, что Гарриет прокляли или отравили. За обедом она, не обращая внимания на свои свиные медальоны, допрашивала Гарриет:

— Что это за. Заклинание Фреда и Джорджа? Тебе что-то подлили? Можем сходить. К мадам Помфри…

— Я в порядке, честно… нет, правда… просто день так себе.

— Это адский понедельник, — глубокомысленно сказал Рон. — И у нас еще не было Амбридж.

Гермиону это не убедило. Гарриет набила полный рот запеканки, чтобы был повод вместо ответа только пожимать плечами.

— Нормально все будет, — сказала она, с трудом проглотив. — Слушай, тебе в башне ничего не надо? Я за учебником по защите, забыла его…

Она торопливо съела еще пару ложек запеканки, запила тыквенным соком. Гермиона следила за ней, поджав губы. Гарриет прямо видела, как щелкают у нее в голове реле, и поняла, что давно пора спасаться бегством.

— Главное, к Макгонагалл не опоздать, — сказала она и смылась.

Поднимаясь по лестнице, Гарриет думала, что даже хуже полученной моральной травмы была неизвестность: потому что непонятно, что там дальше. Ей пришлось оторваться на этой фразе, и она не знала, чем все кончится. Или что будет потом. И еще позже.

Она мрачно посмотрела в ближайшее окно, на серо-стальной изгиб озера. Ей смутно помнилось, что у нее был какой-то план, чтобы избегать Снейпа и забыть о нем. По крайней мере, когда-то такой план был. В том семестре она могла его игнорировать… но за лето столько всего случилось. Теперь, похоже, ей конец. Если она не была с ним в одном классе, то читала этот дурацкий дневник… или бродила по коридорам, думая о нем.

«Это все он виноват, — подумала она, недовольно пнув стену. — Мудак. Сволочь».

Она свернула с площадки на следующий пролет лестницы и чуть не налетела на другого мудака.

Малфой на секунду показался таким же удивленным, как она: но потом спохватился и усмехнулся. Ему усмешка не шла так, как Снейпу.

(да что за хрень…)

— Где твои дружки, Поттер? — спросил Малфой и демонстративно огляделся.

Гарриет подумала, что он бледнее обычного, и аристократическая боязнь загара и веснушек тут точно была ни при чем. Под глазами у него виднелись темные круги, а волосы уложены не так аккуратно, как обычно.

— Там же, где твои, наверное. Обедают.

— Тебя там нет.

— Твоя наблюдательность поражает.

То, что она собиралась избегать Малфоя, Гарриет помнила точно, и приступить она решила прямо сейчас. Поправив на плече ремень сумки, она прошла мимо:

— Отвали, Малфой.

Он хотел удержать ее, но отдернул руку — наверное, потому что она посмотрела на него так грозно, что у нее заболело лицо.

— Ладно, — бросил он. — Сам не знаю, зачем стараюсь.

Все стало совсем непонятно. Чего он старается-то?

— И я, — честно сказала она.

Малфой одернул мантию, кинул на Гарриет снисходительный взгляд (опять не дотянув в этом до Снейпа) и прошествовал прочь. Наверное, думал, что ушел с достоинством. Надо было сказать ему, что тут он заблуждается.

Может, сказать об этом Снейпу…

— Фу, — сказала она вслух, — заткнись уже.

Дамы в гигантских кринолинах и напудренных париках зацыкали на нее с картины напротив. Она раздраженно ответила им грубым жестом — и ее взгляд упал на наручные часы. Лучше поспешить, чтобы не опоздать к Макгонагалл.

Пришлось скатиться по перилам и пробежать по коридору, и все равно Гарриет, запыхавшись, примчалась к кабинету Макгонагалл на минуту позже срока. Она не успела даже постучать — профессор Макгонагалл открыла дверь.

— Мисс Поттер, — резко сказала она, но Гарриет подтолкнула внутрь почти ласково. — Присаживайтесь.

Хотя Гарриет часто влипала в неприятности, в кабинете Макгонагалл она бывала редко. В отличие от Снейпа (гр-р-р!), который нарочно (в этом она не сомневалась) постарался сделать свой кабинет пострашнее, чтобы притаскивать туда учеников и пугать их до безумия, профессор Макгонагалл предпочитала читать нотации и вершить кару на месте преступления.

Макгонагалл, сдвинув набок юбки, заняла свое место за столом, Гарриет села на стул напротив.

— Позже в этом году у вас будет профориентация. Однако, учитывая… необычность вашего расписания, мы можем провести ее и сейчас, — сказала Макгонагалл. — Вы уже задумывались, кем собираетесь стать после Хогвартса?

— Э… — Гарриет могла откровенно сказать, что понятия не имеет. Выпуск из Хогвартса казался таким же нереальным, как полет на Луну. — Не очень?

Макгонагалл посмотрела на нее поверх очков. Судя по лицу, ее это не радовало, но и не удивляло. Гарриет поборола желание выпрямить спину.

— Вы не обязаны решать немедленно. Но было бы разумно изучить возможные перспективы. Это будет вашим первым заданием, — сказала Макгонагалл. — Составьте список профессий, о которых хотите узнать подробнее.

Она выдвинула ящик стола и достала пачку брошюр. Верхняя сверкала броскими красками. «ПРОГРЕМИТЕ В ОТДЕЛЕ МАГИЧЕСКИХ ПРОИСШЕСТВИЙ И КАТАСТРОФ», — говорилось на ней.

— Вот некоторые… общие идеи, — Макгонагалл неодобрительно посмотрела на яркую надпись. — К следующей неделе жду по футу на три основных профессии и по полфута — на две последующих. Всего четыре.

— Четыре фута?! — Гарриет выронила брошюры. — Но профессор…

— Этот год крайне важен для вашего образования, мисс Поттер. Привыкайте к объемам работы. На самом деле, — со значением сказала она, — я рекомендовала бы приступить немедля.

На то, чтобы сдержать стон, Гарриет потребовалось такие усилие, что за него Гриффиндор стоило наградить баллами.

— Ладно. То есть… да, профессор, спасибо.

Выйдя в коридор, она опустила взгляд на пачку брошюр. Первый день, только что был обед, а уже надо писать эссе для Биннса и Снейпа, и Амбридж наверняка что-нибудь задаст; сегодня будет первый урок чтения мыслей; а теперь еще и домашка по профессиям. Но, без сомнения, хуже всего — мысль о том, когда можно будет почитать дневник Регулуса.

— СОВ-ы пусть сосут, — пробормотала она.

* * *

Защита от Темных искусств

Возвращение к основным принципам

Слова проявились на доске, и Амбридж обернулась к классу с улыбкой, которая сразу заставила Гарриет вспомнить предупреждение Снейпа: «Ам­бридж здесь не для то­го, что­бы за на­ми наб­лю­дать: она бу­дет воз­дей­ство­вать. И на ди­рек­то­ра, и на вас».

Хотя он не пояснил, как именно Амбридж может на нее «воздействовать».

Прижав палец к концу пера, Гарриет смотрела, как Амбридж встала перед своим столом, сцепив руки на животе.

— Итак, — сладость голоса Амбридж определенно не была ласковой, — ваше обучение этому предмету было довольно-таки отрывочным и фрагментарным. Не правда ли? Постоянно менялись учителя… и не все они считали нужным следовать какой-либо одобренной Министерством программе. Результатом, к сожалению, явилось то, что вы находитесь гораздо ниже уровня, которого мы вправе ожидать от вас в год, предшествующий сдаче СОВ.

Вам, однако, приятно будет узнать, что эти недостатки мы теперь исправим. В нынешнем учебном году вы будете изучать защитную магию по тщательно составленной, теоретически выверенной, одобренной Министерством программе. Попрошу вас открыть пятую страницу и прочесть первую главу — «Основы для начинающих». От разговоров можно воздержаться.

Обменявшись мрачными взглядами, они придвинули к себе учебники. Рон, подперев рукой голову, лениво пролистывал страницу за страницей. Гарриет нашла первую главу и поняла, что так ей даже проще: легко будет избегать внимания Амбридж, если на ее уроках будет до смерти скучно.

Гермиона рядом с ней вздохнула и медленно подняла руку.

Амбридж поглядела прямо на нее и отвела глаза.

Гермиона села ровнее и не опустила руку.

Через несколько минут Рон бросил читать и тоже стал смотреть на Гермиону. А потом Парвати. И Симус, и Дин; даже Невилл. Скоро все перестали притворяться, что читают, и у Амбридж не осталось выбора — ей пришлось к обратиться к Гермионе:

— Да, мисс?..

— Грейнджер, — сказала Гермиона. — У меня вопрос о целях этого курса, профессор.

— Что ж, мисс Грейнджер, — Амбридж очень неприятно улыбалась, — полагаю, цели курса будут абсолютно ясны, если вы внимательно их прочтете.

— Я не поняла, — сказала Гермиона, и Гарриет с восторгом поняла, что голос у нее не дрожит. Зато она заметила, что свободная рука Гермионы, лежавшая под столом, на коленях, сжалась в кулак. — Здесь. Ничего не написано о. Применении защитных заклинаний.

— Применении защитных заклинаний? — повторила Амбридж, мерзко хихикнув. — Что-то я не могу представить себе ситуацию в этом классе, мисс Грейнджер, когда вам понадобилось бы прибегнуть к защитному заклинанию. Или вы думаете, что во время урока на вас кто-то может напасть?

Вопрос был явно риторический, но Гермиона не отступила. Гарриет увидела, как побелели костяшки ее сжатого кулака. Ей хотелось как-то показать Гермионе, что она ей очень гордится, но Гермиона смотрела только на Амбридж.

— Но, без сомнения, в этом весь смысл защиты от Темных искусств. Отработка защитных заклинаний?

Кое-кто из одноклассников закивал, по комнате пробежал шепоток. Взгляд Амбридж стал жестче, но она продолжала широко улыбаться.

— Вы кто у нас, мисс Грейнджер, эксперт Министерства по вопросам образования? — сладко спросила она.

— Нет, но…

— Тогда, боюсь, ваша квалификация недостаточна, чтобы судить, в чем состоит «весь смысл» моих уроков. Новая учебная программа разработана волшебниками постарше и поумнее вас. Вы будете узнавать о защитных заклинаниях безопасным образом, без всякого риска…

— Но ведь у нас будет. Практическая часть СОВ. Верно? Надо будет демонстрировать применение. Заклинаний?

— При хорошем владении теорией не будет никаких препятствий к тому, чтобы вы под наблюдением, в экзаменационных условиях использовали некоторые заклинания, — пренебрежительно сказала Амбридж.

— Без всякой. Практики, без тренировки? — тут голос Гермионы дрогнул — возможно, от возмущения. — Правильно я вас поняла, что. Первый раз, когда нам позволят применить заклинания. Будет на экзамене?

Снова прошелестел шепот, на этот раз громче. Улыбка Амбридж начала походить на оскал.

— Повторяю: при хорошем владении теорией…

— Но… — сказала Гермиона.

— Я понимаю, мисс Грейнджер, с вами в том семестре произошел… досадный несчастный случай, — голос Амбридж лишился части фальшивой сладости. — Я полагала, что после такой беды вы должны были стать осмотрительнее в применении магии, далеко выходящей за пределы ваших способностей.

Кто-то ахнул. Гарриет не сразу поняла, что это была она. Остальные молчали как мертвые. Краем глаза она увидела, как пальцы Рона стиснули учебник, сминая страницы.

— Все было не так! — сказала Гарриет. Во внезапной тишине ее злой голос прозвучал неожиданно громко.

— Гарриет! — шепнула Гермиона, и впервые она казалась огорченной.

Гарриет чуть не обернулась к ней, а это, может быть, могло бы ее остановить; но Амбридж уже нацелила не нее свои поросячьи глазки, и она не могла — не хотела — отвести взгляд.

— А разве возможны другие объяснения? — тихо и сладко спросила Амбридж.

— Гермиона не виновата, — у Гарриет, в отличие от Гермионы, голос дрожал. Кладбище…

Гермиона на земле…

«Убей грязнокровку», — холодный голос Волдеморта…

Воздетая рука Хвоста…

Кровь, плеснувшая дугой…

Собственные слова она услышала, словно откуда-то из коридора:

— Это было… нападение.

— Нападение? — в мутно-карих глазах Амбридж что-то сверкнуло. Гарриет поняла, что в классе стоит глухая тишина, словно все перестали дышать. — Кто, скажите на милость, будет нападать на таких детей, как вы?

Пальцы Гермионы вонзились Гарриет в бедро. Она опять вспомнила, как Снейп сказал: «Ам­бридж бу­дет воз­дей­ство­вать. И на ди­рек­то­ра, и на вас».

Она проглотила заготовленные слова. Горло перехватило от бешенства, внутри стало горячо. Амбридж прищурилась, провела одним большим пальцем по другому — руки у нее по-прежнему были сложены на животе.

— Так, — сказала она, переводя взгляд между Гарриет и Гермионой. — Мисс Грейнджер, так как вы доказали, что ваших навыков решительно недостаточно, вам, по-моему мнению, следует радоваться возможности практиковаться в безопасной, защищенной от риска среде.

Она вернулась к своему столу и села. Класс молчал. Гермиона продолжала стискивать бедро Гарриет, словно боялась, что та взорвется, если ее отпустить.

— Можете продолжить читать, — снова сладко сказала Амбридж. — Глупых вопросов больше на задавать. Возможно, мисс Грейнджер, если вы начнете слушать вместо того, чтобы говорить о том, в чем явно не разбираетесь, то со временем чему-то и научитесь.

Неподвижная Гермиона на земле, снег, покрытый копотью и пятнами крови…

Гарриет вскочила на ноги, голову затопил жар. Гермиона тянула ее за руку и лихорадочно что-то шептала.

— Вы понятия не имеете, о чем говорите.

Кто-то за спиной Гарриет издал приглушенный писк. На лице профессора Амбридж не выразилось ровно ничего. На миг Гарриет показалось, что она сейчас закричит или засмеется.

— Подойдите, мисс Поттер, — негромко сказала она.

Гарриет ногой оттолкнула стул и промаршировала к столу под прицелом растерянных взглядов. Амбридж, заставив ее стоять и ждать, вынула лист розового пергамента, разгладила его, обмакнула перо и набросала записку.

Затем она подняла голову и посмотрела Гарриет в глаза, и у Гарриет зашевелились на затылке волосы.

— Отнесите это профессору Макгонагалл, дорогая, — мягко сказала Амбридж.

* * *

Северус весь день был настороже, но обет молчал. Полный подозрений, он пошел на ужин и увидел там, за столом Гриффиндора, Поттер — до того злую и огорченную, что это можно было ощутить через весь Большой зал. Это впечатляло, но ничего не объясняло.

А просто спросить Минерву было нельзя. Если сесть и начать делиться с ней всеми тревогами об учениках, она заподозрит, что он — чужак под обороткой.

Теперь ему было ясно, что были свои недостатки у того, чтобы тринадцать лет оставаться необщительным.

Поэтому он решил занять место рядом с Дамблдором. Но оказалось, что жаба каким-то образом его опередила.

— А, профессор Снейп, — произнесла она жутким слащавым голосом. — Какое замечательное совпадение. Я хотела с вами поговорить.

Дамблдор через ее голову бросил ему предупреждающий взгляд: такого рода, что Северусу это очень не понравилось. Что она замыслила?

— Да? — холодно спросил он, вынужденно сев рядом с ней. Ну, зато оттуда был хорошо виден гриффиндорский стол.

— Профессор Дамблдор сообщил, что вы даете мисс Поттер… дополнительные уроки, начиная с сегодняшнего вечера.

Северус продемонстрировал предельное безразличие. В этом он был хорош. С еще большим безразличием положил себе ложку тушеной капусты.

Амбридж, поняв, что он не собирается ничего пояснять, продолжила:

— Должна сообщить, что уроки придется перенести. Мне надо провести у мисс Поттер отработку.

У него в голове взорвалась крохотная атомная бомба. Взрыв уничтожил все мысли. Нет… не все: одна осталась.

«Я ее убью».

— Мои уроки перенести нельзя, — услышал он свой голос, — я назначил их по требованию опекунов мисс Поттер.

— Но ведь ее опекуны — магглы? — еще слаще спросила Амбридж.

— Полагаю, это несущественно, — сказал он с восхитительно пренебрежительной скукой. — Им в любом случае позволено предъявлять требования, и, если повод важный, эти требования удовлетворяют.

На лице Амбридж, изображавшем липкую улыбочку, мелькнула неприятная тень.

— Очень хорошо, — мягко сказала Амбридж. — Впрочем, эти уроки, я уверена, будут не слишком частыми. Ученик, монополизирующий время определенного учителя, явно выглядел бы любимчиком, — она по-девчоночьи хихикнула, пробудив в Северусе необычно сильную даже для него злобу.

— Естественно, — холодно ответил он. — Забирайте ее завтра, если хотите, но свое расписание я менять не буду.

— Разумеется нет, Северус, — сказал Дамблдор. — Твое время безусловно ценно. Как вам первый день, Долорес? Мы не закончили обсуждать ваши предложения…

Северус позволил директору перехватить ее внимание. Это внимание ощущалось, как нечто клейкое, и он знал, что не стряхнул его до конца. Только выиграл немного времени.

Но об этом можно будет подумать позднее. Его взгляд упал на стол Гриффиндора, и он сжал вилку с такой силой, что узор рукоятки впечатался в ладонь.

Вчера он сказал ей держаться подальше от жеманной злодейки, и на первом же уроке она заслужила отработку.

И ей еще предстоит это ему объяснить.

* * *

После ужина, не успев даже закинуть в спальню книги, они пошли к Снейпу. Вход в подземелья казался даже темнее и страшнее, чем обычно, он словно выпивал свет.

Гермиона коснулась ее руки, сплела с ней пальцы. Гарриет посмотрела на нее — как и Малфой, Гермиона казалась бледнее обычного, — и та нервно улыбнулась.

— Все будет… хорошо, — сказала Гермиона, хоть Гарриет и не знала, что должно было быть хорошо. Повезет, если Снейп всего лишь попытается оторвать ей голову.

Да и пусть. Раздражение так и горело у нее в груди — словно яркий твердый шар.

«Кто, скажите на милость, будет нападать на таких детей, как вы?»

Она решительно подошла к классу Снейпа и подняла кулак, чтобы как следует побарабанить в дверь, но та открылась раньше, чем Гарриет к ней прикоснулась. Гарриет сжала зубы.

Лишившись возможности что-нибудь стукнуть, она сердито зашла в класс и огляделась. Казалось бы, в подземельях, куда никогда не заглядывал дневной свет, в любое время суток должно было быть одинаково, но почему-то после заката тени становились гуще, а огонь — слабее. У Гарриет пробежали мурашки.

В темноте на краю комнаты открылась дверь кабинета Снейпа. Он явился в полумраке, и она поняла, что даже после стольких лет недооценила его раздражение.

— Мисс Грейнджер, — почти прошипел он со смертоносной интонацией. Гермиона за спиной у Гарриет резко вдохнула. — Займитесь своим чтением, пока мы с мисс Поттер кое-что обсудим.

Вздернув подбородок, Гарриет прошла между рядами столов. В его черных глазах пламенем полыхнула ярость. Она сердито посмотрела в ответ и, пройдя мимо него, вошла в кабинет.

Дверь захлопнулась и осветилась по краю — наверное, от чар тишины, так как лицо Снейпа тут же исказилась, и он дал себе волю:

— Я что вам сказал?! — под конец он чуть ли не вопил, и на секунду это показалось Гарриет истерически смешным, но ее злость тут же погубила искру веселья. — И дня не прошло, как я посоветовал держаться от нее подальше…

— Она сказала, что это несчастный случай! — набросилась в ответ Гарриет.

— Мне все равно, что она сказала….

— Что Гермиона сама виновата…

— Она вас провоцировала! Я говорил…

— Волдеморт, — заорала Гарриет, и Снейп вздрогнул, словно она метнула в него какой-нибудь из его мерзких банок, — чуть не убил Гермиону, а эта… эта дура стоит и говорит, что Гермиона сама виновата, что… что она не может…

Она отвернулась и пнула стул, так что тот скрипнул по полу. Ей хотелось перебить все его банки.

— О чем вы говорите? — смертоносным тоном произнес Снейп.

— Она… Гермиона стала с ней спорить насчет целей ее дурацкого курса… и остановиться не могла, а она ей говорит… что Гермиона использовала магию, выходящую за пределы ее способностей…

«Я сказала ей бежать, а она меня не бросила. Они ее забрали, потому что она мой друг».

— Ей досталось из-за меня, — голос у нее снова задрожал.

Она вдруг вспомнила, как два года назад плакала у него в кабинете, и ужаснулась, что это может случиться снова. Она сдвинула очки и с силой прижала пальцы к глазам. Только не это, только не это…

В кабинете стояла полная тишина. Огонь у Снейпа — нечто жуткое и зеленое — даже не потрескивал.

— Мисс Грейнджер «досталось», потому что именно этим занимается Темный Лорд, — холодно сказал он. — Помнится, в прошлом семестре несколько человек потратило немало времени, чтобы это вам объяснить.

К счастью, потыкав себя в глаза, она избавилась от желания разрыдаться, так что можно было обернуться.

— Ну, да…

— Тогда вы знаете, чего ожидать, — он на всякий случай дополнил свои слова сердитым взглядом, точнее, еще более сердитым: он вообще пока ни разу не посмотрел нормально. — Амбридж вас провоцировала — как я и предупреждал, — жестко добавил он. — Вы позволили эмоциям взять над вами верх.

С его стороны это было настолько лицемерно, что Гарриет на миг лишилась дара речи. Он продолжил, не обратив внимания на ее проблемы:

— Как вы собираетесь защищать себя и вашу… мисс Грейнджер, если любое невежественное обвинение делает вас беспомощной? Амбридж должна быть не достойна вашего внимания.

— Стоп, вы же сказали ее опасаться…

— Амбридж может крайне осложнить вам жизнь, — он нетерпеливо и раздраженно взмахнул рукой, — но на большее она не способна. А вот Темный Лорд…

— Ага, — сказала она, и сердце у нее снова застучало чаще, — насчет этого мою память освежать не надо.

— Рад слышать, — Снейп сказал это холодно, словно совершенно ей не поверил. Она подивилась, как могла найти в этом мерзавце что-то хорошее.

Вдруг ее охватила мысль — жуткая и внезапная, как если бы Снейп опрокинул ей на голову свои жуткие банки. Это уроки по чтению мыслей. А у нее полно мыслей о нем…

— …должны очистить свой разум, — говорил Снейп, и вдруг ее по носу стукнула книга.

— Блин! Это еще что!

— Вы невнимательны! — отрезал Снейп с расстроенным видом. — Я левитировал ее к вам, у вас было достаточно времени заметить крупный объект, движущийся в вашу сторону! Вот о чем я говорю, — резко сказал он, когда она потерла нос и недовольно на него поглядела. — У вас ни приоритетов, ни собранности…

— Вам бы с Амбридж встретиться и составить список моих недостатков, — с сарказмом сказала она. — Спорим, что-то вы пропустили, а она найдет.

Снейп, казалось, готов был ее прибить. Ну, так ему и надо. Заслужил.

— Дайте посмотреть ваш нос, — бросил он.

— Нормально все, — холодно сказала она.

— Учитывая грандиозную мощь вашей памяти, вы, я уверен, помните, что я знаю, когда вам больно.

Он нацелил палочку на ее нос, и она закрылась книжкой, думая: «Грандиозная мощь памяти! Это же надо было так по-мудацки выразиться!»

— Да нормально все у меня с носом! — но напоминание о Непреложном обете немного охладило ее пыл. Потом она вдруг вспомнила, как он подозвал Гермиону и дал ей зелье от ожогов, и злость утихла еще больше.

— А что это за книжка такая древняя? — спросила она примирения ради.

— Окклюменция, что же еще?

Он отодвинул книгу и что-то наколдовал на нос Гарриет. Она ничего не почувствовала, но на кончике палочки загорелся слабый голубой огонек. Что бы это ни значило, его это удовлетворило, и он опустил руку и отстранился.

— Вы ее прочтете, — это прозвучало как угроза, — и…

— Только не эссе, — в ужасе сказала Гарриет.

— Кстати, если подумать… — вкрадчиво ответил он.

— А то вам его читать придется. Вам же не хочется именно его читать? После всего, что сдаст вам пятый курс?

Выражение лица у Снейпа было непонятное. Кажется, Гарриет такого у него еще не видела. Наверное, потому что обычно он был злым.

— Пожалуй, перебьюсь, — сказал он. Ей хотелось ощутить облегчение, но все, что у Снейпа было похоже на уступку, выглядело слишком подозрительным. — Но если вы это не прочтете, мисс Поттер, я узнаю, — он сделал паузу — наверное, чтобы они оба успели насладиться этой неявной, но, однако, пугающей угрозой. — И если я услышу, что вы заработали еще хоть одну отработку у этой женщины…

— Никаких отработок, — протараторила Гарриет. — Сплошное чтение.

У него опять мелькнуло это странное выражение, но он только указал палочкой на дверь, и та открылась.

— Идите, — строго сказал он. — Начинайте читать. И пошлите ко мне мисс Грейнджер.

Когда Гарриет вышла с книжкой в класс, Гермиона вскочила. Ее лицо, бледное и напряженное, вспыхнуло от облегчения.

— Что? — только теперь Гарриет смогла улыбнуться. — Боялась, он меня прибил и ушел прятать труп?

— Нет, конечно же нет, — шепнула Гермиона, но ладонь Гарриет сжала подозрительно крепко.

— Ничего, — Гарриет погладила ее по руке, — я его вроде бы обезвредила. Можешь заходить.

Она села за стол, выбранный Гермионой, и уставилась в старую книгу, которую дал Снейп. При одном взгляде на нее ее охватывала смесь жуткой скуки и чего-то почти… светлого.

Гарриет вздохнула и положила голову на парту. Дерево приятно холодило разгоряченный лоб.

— Отличный первый день, — пробормотала она.

Темный Лорд без пиетета относился к обязанностям декана в начале учебного года и назначил собрание Пожирателей смерти на очень неудобное время. К сожалению, он вряд ли стал бы принимать во внимание служебную записку на этот счет.

Так что Северус скинул на Филча отработки, которые из-за дурного настроения раздал во вторник, и отправился в усадьбу Малфоев.

Дверь открыл услужливый эльф, посланный Нарциссой, но не успел подол мантии Северуса пересечь порог, как появилась и она сама. Глаза у нее сверкали, но за руки она его взяла с безупречным самообладанием.

— Северус, голубок мой стремительный, — она потянулась поцеловать его в щеку, окружив ароматом духов — запахом фиалки. Руки у нее были холодные.

— Нарцисса. — Он предложил ей руку, и она грациозно согласилась. — То, что я предпочитаю твое общество компании человеческих личинок в Хогвартсе, не слишком лестно. Чем мириться с ними, я бы лучше раздробил себе пальцы ног.

— Разумеется. Но я в любом случае принимаю комплимент.

Они поднялись по изогнутой лестнице, минуя полотнища теней. Нарцисса унаследовала дом, спроектированный чистокровными как минимум пять столетий назад, когда вкусы были более готическими, скорбными; она провела значительную работу с обоями и мрамором, но тщательно сохранила этот суровый дух. Как полагается хорошей чистокровной жене, она изучила все записи об истории усадьбы, и когда Северусу, тогда еще молодому человеку, впервые дозволили пересечь ее порог, то снабдили его подробной историей черных канделябров у подножия лестницы и Малфоя, при котором в углах потолочных бордюров установили лепных усмехающихся горгулий. Тогда он был впечатлен — не столько архитектурой, сколько грузом истории, престижем владения подобным местом по праву крови. Сейчас он разве что подумывал о том, что за недоумок захотел каждый день пялиться на эти кошмарины с выпученными глазами. Может быть, тот просто никогда не смотрел на потолок.

Двери библиотеки беззвучно открылись при приближении Нарциссы. Отсветы огня лоснились на стенах, отбрасывали глубокие тени по углам. Все уже собрались, Северус был последним. Люциус пристроился поближе к Темному Лорду и взял на себя функцию прилежного слушателя. При этом ему пришлось соперничать с Хвостом, у которого совершенно не было ни стыда, ни гордости. Северусу почти смешно было лицезреть эту борьбу холуев.

Темный Лорд встретился взглядом с Северусом. В глазах у него мелькнуло веселье, которое, как всегда, на долю секунды согрело, оставив после себя абсолютный холод. Это был знакомый взгляд — один из трюков, которыми Темный Лорд пользовался, когда Северусу было двадцать и он искал к нему подход. «Погляди на этих глупцов, — говорил этот взгляд. — Мы с тобой не такие. Мы с тобой понимаем больше них».

«Соберись», — приказал он сам себе. Он сюда работать пришел, а не пресмыкаться перед ошметками своей совести.

Нарцисса отстранилась, и Северус преклонил колени перед Темным Лордом. Жар очага лег на ледяное лицо обжигающим полотном.

— Ты опоздал, Северус, — сказал Темный Лорд, но легким жестом разрешил ему встать. — Тебя задержали ученики?

По широкому полукольцу Пожирателей смерти, выстроившихся вокруг камина, пробежали смешки. Северус не обратил на них внимания. Как-никак, они не смеялись над чем-то забавным.

— Как всегда, мой лорд.

Темный Лорд отпустил его небрежным взмахом руки, позволяя смешаться с толпой. Северус присоединился к Нарциссе, стоявшей в нескольких шагах: по-прежнему в поле зрения Темного Лорда, но только если тот повернет голову. Шестнадцать лет назад он бы очень завидовал Люциусу, занявшему место у камина, и Петтигрю, скорчившемуся по левую руку от Темного Лорда. Тогда он цеплялся за любую возможность выдвинуться вперед.

Каким же он был невероятным идиотом.

Гарриет сейчас, наверное, на отработке у Амбридж. Он понадеялся (слабой надеждой), что она сумеет вести себя прилично, а теперь удивлялся, как ему такое пришло в голову. Он же все-таки был с ней знаком.

— Ну, и как вписалась министерская марионетка, Северус? — спросил Темный Лорд.

Снова прошелестели смешки, но немедленно стихли под взглядом Темного Лорда. Видимо, время подобострастного хихиканья миновало.

— Я слыхал, что ее послали выяснить правду о случившемся с Гарриет Поттер и ее подружкой-грязнокровкой, — продолжил Темный Лорд. — Повтори, что ты сказал мне, Яксли.

Яксли шагнул вперед, судя по виду, гордый тем, что принес из Министерства банальную сплетню. Кингсли Шеклболт уже сообщал об этом, и Северус подозревал, что Дамблдор знал еще до того, как можно было получить подтверждение.

— Директор, этот обожатель грязнокровок, — сказал Яксли с прилежной оскорбительностью, вызвав обыденное согласное бормотание, — так и не смог убедить этого идиота Фаджа, — (ну ладно, тут Северус был согласен), — что за нападением стояли вы, мой лорд. Он послал Амбридж вызнать правду.

— Среди вас шпион, Северус, — с оттенком веселья сказал Темный Лорд. В этот раз он позволил предсказуемый смех. — И как ее успехи?

— Она уже сумела забрать девочку… — Горло вдруг перехватило от неожиданной боли: только благодаря богатому опыту он смог договорить: — …на отработку, мой лорд.

— Хм. Я и не знал, что в Министерстве бывают такие предприимчивые люди, — сказал Темный Лорд.

Боль зудела на коже, расползалась, как муравьи, и одновременно с ней росла паника. «Что она делает? Она должна быть на отработке…»

— Иначе не сказать, мой лорд, — Северус надеялся, что голос у него звучит достаточно сдержанно.

— Мой лорд, — привлек внимание Люциус — из зависти, без сомнения, но Северуса это не волновало — лишь бы была польза. — Мой сын сообщил, что причиной отработки…

Северус взвешивал обстоятельства. Если его не прокляли незаметно (что даже в такой толпе казалось ему маловероятным), Гарриет было больно. Если она действительно на отработке у Амбридж, что было вероятно, а Амбридж послали копать сведения, которые Дамблдор уже даром предоставил Фаджу, то причиной боли должна была быть Амбридж.

Он не станет сочинять нелепые оправдания и мчаться в Хогвартс с целью незамедлительно совершить убийство. Ему надо работать. Он будет… сохранять спокойствие.

(Если бы только это не напоминало попытку остановить прилив, черпая воду чашкой и выплескивая ее обратно в волны.)

Физические ощущения. Можно отталкиваться от них. Это он отрабатывал.

«Дурак, оцени свое состояние».

Чувство было такое, словно его погрузили в ванну чесоточного порошка. Зудело даже в носу. Но боль не была изматывающий, а значит, и для Гарриет — тоже. Она была острой, но равномерной — если бы ее пытали всерьез, ощущения бы то усиливались, то ослаблялись. А грози ей настоящая опасность, то он чувствовал бы что-то посерьезнее зуда по всему телу и пульсации в голове.

Но он не мог понять, как Амбридж могла причинить боль такого рода, и справляться с этим было почти так же сложно, как с необходимостью ничего не предпринимать.

«Тебе нельзя уйти, дебила кусок. У тебя задание. Ей ничего не грозит, иначе ты бы уже валялся на полу».

Но ей было больно, а ему приходилось стоять, как сраное чучело стервятника, и слушать охеренно бессмысленную, самовлюбленную, угодливую болтовню.

Приятные грезы об убийстве Амбридж сменились мечтами об убийстве всех в этой комнате. Чтобы чем-то себя занять, он составлял список подходящих для этого проклятий. Время шло, а Темный Лорд все нудел:

— …присутствие может обернуться нам на руку. Нам уже удавалось выманить ребенка из школы с помощью союзника в стенах Хогвартса… Амбридж может стать нашим орудием, сама того не зная. Обдумайте это, мои верные последователи. Чем она может быть нам полезна?

Вот. Вот зачем он здесь — узнавать сведения, которые иначе не получить. У Дамблдора были шпионы в Министерстве, но в этом кругу Северус был единственным. Больше некому было это делать, вот почему это делал он…

Предложения были предсказуемо глупы — глупы настолько, что не хватило бы и ангельского терпения (хотя ангелов в комнате не было и в помине). Но Северус все равно запомнил услышанное. Он подозревал, что Темный Лорд устраивает такие совещания, чтобы посмеяться над идиотизмом своих последователей и утвердиться в мысли, что он как следует постарался и собрал себе в приспешники самых тупых недоумков Англии. У Темного Лорда всегда была пара человек слегка поумнее бревна, но в целом он глубоко не доверял умным людям. Такие собрания для него могли быть окольным способом сделать свой сон спокойнее.

«Тебе — проклятие кипящей крови», — подумал Северус, когда Долохов предложил взять пример с Финка и Ноттла и напасть на Гарриет по дороге в Хогсмид, желательно убив при этом ее друзей.

«А в твоем случае прекрасно подойдет сдирание плоти», — подумал он про Крэббла, который предложил с помощью его сына ее отравить.

Каждый раз, когда озвучивали очередную идею, Темный Лорд лаконично оценивал ее эффективность — иначе говоря, высмеивал. Это только подстрекало остальных лезть со своими предложениями, которые тут же отвергали, словно их лорд в жизни не слышал ничего глупее. Северус был искренне удивлен, что никто не предложил заимперить Амбридж в туалете «Трех метел»: четырнадцать лет назад это был бы ходовой вариант.

— Наложить на нее Империо, когда она посетит Хогсмид, мой лорд, — сказал Люциус. — Тогда она сможет быть нам полезна.

«Тебя просто голыми руками задушу».

В голове у Северуса стучало все сильнее, и он уже не был целиком уверен, что это следствие происходящего с Гарриет на отработке — которая, чем бы она ни была, до сих пор продолжалась.

Амбридж не сможет стать марионеткой Темного Лорда, если Северус ее убьет… С каждой секундой мысль об убийстве казалась ему все лучше.

Люди зашевелились вокруг, переговаривались вполголоса, пожимали друг другу руки, проверяли время. Собрание заканчивалось. Наверное, Темный Лорд пресытился скудоумными комментариями.

— Северус? — Нарцисса по-прежнему была рядом. — Останешься на чай?

Судя по тону, она отчаянно хотела с ним поговорить. Не будь что-то неладно с Гарриет… но сегодня выбора не было.

— К сожалению, я должен немедленно вернуться в Хогвартс.

— Конечно. Если увидишь Драко…

Кто-то, протискиваясь мимо, грубо толкнул Северуса в плечо.

— С дороги, Снейп, — сказал Яксли.

Этим Яксли хотел разозлить его, но ему не хватало фантазии. По сути, за последнее время это была самая слабая попытка Северуса оскорбить, даже считая то, как его обзывали за глаза первокурсники-гриффиндорцы.

Палочка уже была у Северуса в руке.

— А, Яксли… Смотри, куда идешь.

И он проклял его прямо в лицо.

* * *

Красные порезы на тыльной стороне ладони Гарриет жгло, словно они были написаны огнем. Поглубже вдохнув, она сунула руку под кран в туалете, под ледяную воду. Ощущения дали ей повод припомнить несколько снейповских ругательств.

Кстати о Снейпе. Она думала, что он ворвется к Амбридж, как только Гарриет допишет первую строчку. Но Снейпа в кабинете явно не наблюдалось.

«Это хорошо, — сказала она себе. — Раз он сказал мне не лезть к Амбридж, то и сам не должен этого делать».

На бумажном полотенце, которым она обернула руку, уже виднелись пятнышки крови. Гарриет рылась в сумке левой рукой. Прошлой весной, после похищения Гермионы, она стала везде носить с собой карту и мантию. Но, торжественно поклявшись, она не нашла точки с надписью «Северус Снейп».

Она, нахмурившись, проверила подземелья, Большой зал, кабинет Дамблдора, даже — к этому моменту ей уже стало зябко внутри — Астрономическую башню, куда Снейп любил прокрадываться, чтобы спугнуть парочки с подлунных свиданий. Насколько она поняла, Снейпа не наблюдалось во всем Хогвартсе.

А раз Снейпа, который посылал противоожоговую мазь, когда Гарриет немножко ошпарила руку, нигде не было видно после того, как она целый час резала себе кожу по воле злобной жабы, то значит, он…

Дверь туалета со скрипом открылась. Гарриет очистила карту и как можно спокойнее оглянулась, словно сердце у нее вовсе не уходило в пятки.

Из темного дверного проема на нее уставилось милое бледное лицо в обрамлении длинных светлых волос.

— Астерия! — удивилась Гарриет. К резкому облегчению примешалась вина.

На лице Астерии задрожала улыбка, но тут же исчезла — она заметила полотенце, которым была обернута рука Гарриет.

— Ой! Что случилось? — спросила она шепотом, будто их могли подслушать.

— Порезалась.

— Может быть, пойдешь к мадам Помфри? — Астерия потянулась вперед, словно хотела взять пострадавшую руку. Гарриет, чтобы этому помешать, притворилась, что возится с ремнем сумки.

— Как раз собиралась, — соврала она.

— Я пойду с тобой. Если… — Астерия, все еще не привыкшая отстаивать свое мнение, немного сжалась. — Если ты… позволишь.

Гарриет и не думала идти к мадам Помфри и показывать, что у нее с рукой, и поэтому она очень хотела отказаться. Но отказать Астерии — это все равно что швырнуть котенка мантикоре.

— Да это ничего, правда, — сказала она. — Не хочу ее напрягать.

В глазах Астерии что-то мелькнуло. Гарриет пожалела, что убрала карту: было бы, что мять в руках. У нее было подозрение, что врет она не слишком убедительно, и чем дольше они стояли, глядя друг на друга, тем ненадежнее казались слабые оправдания.

— Я же тебя не задерживаю… — она показала на кабинки. — Надеюсь?

— А, нет. Я зашла, потому что увидела, как ты пробежала мимо, — Астерия прикусила губу, словно считала, что это с ее стороны уже слишком.

— О, — только и смогла ответить Гарриет.

Астерия присмотрелась к лицу Гарриет. Гарриет спрятала глаза, теребя полотенце, которое, намокая от крови, прилипало к руке.

— Можно… посмотреть твою руку? — тихо попросила Астерия.

У Гарриет почему-то стал в горле ком.

— Это ничего, — хрипло повторила она.

Молчание. Где-то текла труба — капли воды разбивались с печальным эхо.

— Пожалуйста? — еще тише попросила Астерия.

Гарриет быстро поморгала. Рискнув посмотреть на Астерию уголком глаза, она заметила на ее лице решимость, но кроме того — и еще что-то, от чего у Гарриет перехватило дыхание.

Она протянула руку.

Глаза у Астерии расширились. Она бережно взяла запястье Гарриет и развернула промокшее полотенце. Со все той же крайней осторожностью она перевернула ее руку, чтобы лучше рассмотреть буквы, почерком Гарриет вырезанные на коже: «Я буду почтительна».

Лицо Астерии словно озарилось изнутри, и она сжала зубы. На миг показалось, что она готова броситься в бой. Гарриет как зачарованная следила за ней, забыв о боли.

Потом свет угас, и Астерия стала взволнованной:

— Что это такое?

— Не попадай к Амбридж на отработки, — сухо сказала Гарриет.

Астерия сглотнула:

— Это она сделала?

— Ну, она типа заставляет тебя самого это делать. У нее там перо… — она пожала плечами, увидев выражение лица Астерии, кожей чувствуя натянутость и неловкость. — Да ничего такого. Нормально все. Я в порядке.

Астерия секунду-другую помолчала.

— Разрешишь мне… обработать?

— Конечно, — удивилась Гарриет.

* * *

Астерия отвела ее в нишу на первом уровне подземелий. В верхней части стены было словно окно без стекла, и поэтому небольшое пространство густо заполняли запахи водорослей и влажной земли. Гарриет пристроилась на выточенной в камне лавочке и снова вытащила карту.

Точки Снейпа так и не было.

Руку жгло.

Будь он в замке, точно пришел бы. А в замке он мог отсутствовать только по одной причине — был с ним. Гарриет видела, как Снейп страдал от обратной связи Обета. Если Волдеморт заметит, что что-то не так…

Ей показалось, что она проглотила кубик льда. Утешало только, что в этот раз рана незначительная. Может быть, она не слишком его отвлечет.

Из коридора донеслись тихие шаги, и Гарриет подскочила… но Снейп ходил совершенно беззвучно. Через миг из-за угла показалась Астерия. В руках она несла небольшую кожаную сумку. Она выложила на лавку баночку с чем-то голубовато-зеленым, бинт и ножницы.

— Ты где этому всему научилась? — спросила впечатленная Гарриет, пока Астерия мазала воспаленные буквы щипучей мазью. Через несколько секунд руку окатило холодком.

— Просто кое-что читала, — Астерия легкими, ласковыми прикосновениями промокнула влажной тряпочкой излишки мази. — Мне было… интересно, есть ли травы или что-то еще… успокоительное. Понимаешь… Я же так…

Она опустила голову, склонившись над принесенной сумкой.

— И как, есть?

— Кое-что есть. Но не то… что мне на самом деле нужно. — Она взяла чистый белый бинт и стала наматывать его Гарриет поперек ладони, потом на запястье, для надежности. — Но зато я узнала другое. А после этого лета… — у нее перехватило голос, но закончила она твердо: — Ну да. Я тебе говорила. После этого я решила, что лучше кое-что приготовить… научиться… вот этому.

У Гарриет в груди теннисным шариком застряло чувство вины.

— Как ты была после… — она не смогла подобрать подходящего слова. — После всего этого?

Пальцы Астерии на руке Гарриет чуть напряглись, потом расслабились. Ее лицо было опущено и немного отвернуто в сторону, и Гарриет не видела, что на нем отражается. Наклониться и взглянуть или лучше не стоит?

— Были… кошмары, — поспешно сказала Астерия. Пальцы напряглись снова. — Темнота, падение… и иногда мне снится…

Гарриет охватило жуткое предчувствие. Но почему? Она ждала, боясь спугнуть уверенность Астерии.

— Иногда мне снится, что мы с Драко были не… одни. Что нас кто-то нашел, — она вдруг выпустила руку Гарриет и встала, заправила волосы за уши, села снова, крепко сцепив руки на коленях. — Я даже не знаю, что, но… я просто…

— Понимаю, — тяжело произнесла Гарриет, жалея, что не может сказать правду.

Взгляд Астерии метнулся к ее лицу и снова прочь, но она повернулась в сторону Гарриет, словно предлагая продолжить.

— После… того февраля. Мне это постоянно снилось. Иногда каждую ночь, а иногда как будто проходило, и я такая: о, мне стало лучше. А потом…

— Все возвращалось.

— Ага, — это все, что она могла сказать, чтобы сохранить тайну Снейпа и Сириуса.

Она отлично знала, почему Астерии снится, что их кто-то нашел. Может, лучше сказать об этом Снейпу.

— Гарриет…

— М? — Гарриет подняла взгляд, но Астерия спрятала то, что на самом деле чувствовала, за неубедительной улыбкой.

— Ничего. Как твоя рука?

Гарриет пошевелила пальцами. Бинт плотно обхватывал ладонь. Рука еще побаливала при движении, но коже под бинтом было прохладно, ее только немного покалывало.

— Намного лучше, спасибо.

Астерия покачала головой и положила Гарриет на здоровую ладонь склянку с зеленой пастой и бинт.

— Постарайся не мочить ее в душе. Утром перебинтуешь и намажешь заново. Или найди меня перед завтраком, я сама все сделаю. Одной рукой тяжело.

Гарриет бросила на нее резкий взгляд и увидела полное и спокойное понимание. Ее губы шевельнулись в полуулыбке, но в горле стало тесно при мысли, что Астерия знает, каково это — самой разбираться с неприятностями.

— Тебе часто приходится этим пользоваться? — спросила она, потому что должна была знать.

— Не очень, — как будто довольно искренне ответила Астерия. — Но я знаю… как это — справляться самой. — Она сплетала в пальцах обрезок бинта. — Дафна… — она замялась, глядя на бинт.

— С ней все нормально? — резко спросила Гарриет.

— Не уверена. То есть не… нет, — ничего толком не прояснила Астерия.

— Ну, если она когда-нибудь… — сказала Гарриет. — Я тебе помогу.

Астерия расплылась в улыбке, опустила голову, кивнув перекрученному обрывку марли.

— Как и всегда, — сказала она чуть погодя, словно до сих пор не могла поверить.

Гарриет ощутила то самое старое чувство вины, но поняла, что, строго говоря, летом она и правда помогла. Просто Астерия этого не помнила.

Она осторожно накрыла раненой рукой пальцы Астерии, терзавшие обрывок бинта, и сжала.

— Как и ты.

Астерия перевернула ладони и взяла ее за руку.

Часы Гарриет звякнули — это Гермиона наложила чары, чтобы оповещали, который час. Гарриет застонала.

— Похоже, мне пора обратно в башню.

— Ой, уже был отбой, — забеспокоилась Астерия. — С тобой все будет хорошо?

— Да, у меня же Мантия. Много кто считает, что мне теперь надо ее везде с собой носить, — она улыбнулась, чтобы сгладить суровость этой необходимости, но Астерии, судя по лицу, легче не стало. Гарриет этого и опасалась.

— Спасибо за это, — сказала она, чтобы сменить тему, и подняла замотанную руку. — Так намного лучше.

Астерия, которая вешала сумку на плечо, только наклонила голову, пряча улыбку: она всегда так делала, когда ее хвалили.

Они повернули за угол к фойе, где была лестница, и чуть не врезались в Снейпа.

Гарриет протянула руку к пошатнувшейся Астерии, и та вцепилась в нее. Снейп тоже отпрянул, потом встал в полный рост — для Гарриет этого было много, а вот для Астерии, как она заметила, не слишком. При виде него жар облегчения растекся у Гарриет внутри, и даже что-то вроде гордости, когда она заметила, как его лицо полыхнуло яростью, явно предвещающей суровую отповедь. Только вот выглядел он так, словно с боем вырвался из гробницы, раскидывая остальные трупы: глаза покраснели и запали, и дышал он сквозь пожелтевшие зубы. Гарриет слегка переместилась вперед, заслоняя Астерию на случай, если он правда пойдет вразнос. Правда, Астерия была настолько выше Гарриет, что заслон получился так себе.

— Уже был отбой, — прошипел Снейп. — Чем, по-вашему, вы…

Его глаза остановились на забинтованной руке Гарриет и, кажется, немного полезли из орбит.

Это было почти смешно, только вот Гарриет боялась, что его хватит инфаркт.

Нельзя было ему говорить. Раз он уже сейчас такой, то если узнает…

— Мисс Гринграсс, — произнес он таким смертоносным голосом, что Астерия пискнула, — вернитесь в свою гостиную. Мисс Поттер, — выдавил он словно из-под удавки, — вы пойдете со мной.

— Все нормально, — шепнула Гарриет Астерии и сжала ей руку.

Снейп ждал, практически вибрируя от нетерпения, а потом отконвоировал Гарриет в свой класс. Он с грохотом распахнул дверь; при его стремительном приближении вспыхивали факелы, дрожащий свет резкими полосами и густыми тенями скользил по его лицу и волосам. Гарриет наслаждалась зрелищем.

Она собрала всю свою хитрость и решительность. Пригодятся, чтобы скрыть от него, что сделала Амбридж.

У себя в кабинете он развернулся, так что плащ взвился вокруг ног. Гарриет мысленно взмолилась, чтобы он не споткнулся: он тогда мог взорваться и убить их обоих.

— Что, — произнес он гадючьим шепотом, указывая пальцем на ее руку, — вы. Сделали.

— Порезалась.

Это была правда.

— Неоднократно? — его глаза смотрели, как из какой-то бездны.

Беспокойство, нараставшее во время его отсутствия, рассеялось, как только она узнала, где он, но теперь Гарриет снова становилось все тревожнее. Он правда плохо выглядел.

— Цветок стригла. Досталось пару раз, вот и все.

— Неужели, — простое слово он мог использовать, как садовый нож. — В этом состояла ваша отработка?

Она постаралась сделать беспечное выражение лица. Судя по тому, как дернулся у него на щеке желвак, не получилось.

— Просто строчки писала.

— Строчки, — это уже был не садовый нож — скорее, мачете. — Дайте взглянуть на вашу руку.

«Черт». Она спрятала руку за спину.

— Астерия так старалась, а вы все испортите.

Его пальцы сжались в кулак.

— И почему вам помогала Астерия? Почему не почтенная мадам Помфри?

— Это Астерия помогала мне с цветком. Она в таких вещах разбирается…

Проблески света в глубине его глаз напомнили ей картину в одном из малолюдных коридоров: на ней монах с худым тоскливым лицом нес свечу среди сгущающихся теней. Правда, Снейп больше смахивал на нечто, преследовавшее того монаха в темноте.

— Дайте. Взглянуть. На вашу. Руку.

— Я же сказала, — она отступила, чтобы между ними был стул, надеясь, что он не опустится до дурацкой игры в догонялки. — Все испортите.

Снейп смотрел на нее, блестя глазами. Взмахнул рукой, в которой была палочка. На одну позорную секунду она подумала, что он ее проклянет, но он произнес с нарочитой четкостью:

— Акцио бинт.

— Эй! — она схватилась за высвободившийся трепещущий кончик, и они устроили яростное перетягивание бинта: он тянул заклинанием, а она — рукой. — От… дайте!

— Хорошо, — он выронил бинт, а потом стремительным движением схватил ее за запястье. За правое — потому что бинт она схватила правой, чтоб его…

Он застыл, глядя на тыльную сторону ее кисти; его длинные пальцы оплели ее запястье и ладонь снизу. Ее сердце бухнуло в ребра.

— Это ваш почерк, — сказал он наконец так тихо, что получилось громче сигнала тревоги.

— Я же сказала — строчки, — тяжело ответила она.

Их взгляды встретились. Что-то смотрело у него изнутри — какая-то эмоция, от которой по всей нервной системе Гарриет пробежала дрожь.

— Не убивайте ее, — слова прозвучали слишком громко.

Тревожный отсвет на его лице остался, сосредоточенность не ослабела. Он выпустил ее руку и отвернулся. Его унесло прочь, словно ветром — в кабинете было столько теней, а свет так невыразителен, что казалось, будто он растворялся во мраке, — и открыл дверь личной кладовой, которую Гарриет когда-то грабила.

Пока Гарриет пыталась замотать руку заново, он показался снова, неся банку с чем-то вроде блеклого меда.

— Мисс Гринграсс, судя по всему, не лишена опыта.

Он поставил на стол миску и вылил в нее половину жижи. У него правда трясутся руки или это мерещится из-за мерзкого огня в камине? Жалко, что он не включает свет, как нормальные люди, а сидит в темноте.

— Это подействует быстрее, — кончиками пальцев он толкнул миску к ней. — Опустите туда руку.

Она послушалась, с осторожностью и любопытством, уронив на стол легший кольцами бинт. Штука в миске была правда похожа на жидкий мед — холодная, липкая и однородная, и боль она снимала так же, как мед лечит больное горло.

— О, — вздохнула она. — Это… хорошо. Это что?

— Настойка растопырника. Оставайтесь здесь.

Он снова растворился в кладовой, а она сидела, отмачивая руку. Даже когда она шевелила пальцами, порезы не тянуло совершенно.

Снейп выплыл из кладовой с собственным бинтом и еще одной банкой, на этот раз наполненной мелкими розовыми лепестками бадьяна.

— И для чего же используется бадьян, мисс Поттер? — спросил он наизлющим профессорским голосом. Наверное, устал быть любезным.

Она сжала губы, борясь с дурацким желанием улыбнуться. Он был цел. Он вернулся.

— Как будто я помню.

Он с громким стуком поставил банку на стол:

— От шрамов.

— А. Угу, — она посмотрела на слова «Я буду почтительна», протянувшиеся красной строкой по ее руке. — Пригодится.

* * *

Кровавое перо. Багровые слова, сейчас скрытые под поверхностью растопырника, всплыли в его сознании. Он стоял в картинной Нарциссы, слушая, как бахвалятся Пожиратели смерти, а тем временем Амбридж заставляла ее писать строчки кровавым пером.

«Не убивайте ее», — сказала Гарриет. Откуда ей было знать. Кипение крови, сдирание плоти, разжижение глаз…

Только присутствие Гарриет — то зоркой, то ничего не замечающей — удерживало его от того, чтобы умчаться наверх и выразить свое… недовольство. Он вообразил, как приятно было бы увидеть это одутловатое лицо, искаженное страхом… Побить Яксли об пол головой — это только разминка…

Но Гарриет пойдет следом и попытается его удержать. Он уже убил у нее на глазах один бесполезный мешок мяса, незачем ей смотреть на такое снова. (Тот первый раз был, возможно, утешительным, а может быть, изуродовал ее на всю жизнь; трудно сказать.) Нет, она, к сожалению, права: Амбридж убивать нельзя.

Хорошо, что Гарриет здесь. Можно побаловать себя фантазиями без потребности их реализовать. Он уже стал спокойнее. С каждой чашкой вода возвращалась в море. Она исцелялась: это он знал вполне точно. С ним осталась только боль от потасовки с Яксли — реальное, надежное чувство боли, без единого изъяна. Можно было перед сном подумать, что (кроме убийства) можно предпринять с Амбридж.

Может быть, немного членовредительства… какая-нибудь неотслеживаемая жестокость, пожалуй…

— Что это у вас на губе?

Северус рефлекторно поднял руку (дрожащую), чтобы потрогать губу. Потом опомнился и опустил, но было поздно.

— Разбили, — сказала она таким тоном, словно поверить не могла, что он посмел ее отчитывать за травмы, хотя и сам пострадал. — У вас кровь.

— Всего лишь лопнула кожа, — окончательным тоном ответил он, но, разумеется, на самую гриффиндорскую из гриффиндорок это не подействовало.

— И на руке тоже. Я только что видела, — добавила она, так как он взял под контроль все свои движения и замер окончательно. — Что случилось на том… собрании?

Что случилось, смерть твою планировали и похищение, а я тем временем знал, что эта говнина тебя тут пытала, вот что случилось.

— Худшие злодейства, что вы можете вообразить, — с едким сарказмом сказал он.

Она поджала губы, уставилась на него с прищуром, словно искала способ заглянуть внутрь. Ему захотелось закутаться в мантию и скрыться во мраке. Сам виноват, что позволил кому-то видеть его после возвращения оттуда. Больше некого винить за это внимание, за то, что его заметили в момент слабости. Даже в глухих тенях его кабинета взгляд ее был пристальным и умным.

— Насколько плохо?

Всему вопреки (себе в том числе), на него произвела некоторое впечатление ее уверенность в себе. Впрочем, он в последнее время не раз убеждался, что она совсем перестала его бояться.

Хотя… Он вспомнил ее лицо и то, как она выпалила: «Не убивайте ее». Может быть, немного все еще боится.

— Не ваше дело.

— Как же. Моя рука тоже не ваше дело, — она встала, капая растопырником. — Дайте посмотреть.

— Опустите руку обратно в миску!

Выражение ее лица слегка изменилось, словно она пыталась сдержаться, но потом, похоже, решила не тратить силы понапрасну. Инстинкт ее не обманул — Северус терпеть не мог, когда люди при нем сдерживались.

— Нельзя устраивать скандал из-за моей руки, а потом ничего не делать со своей!

— Определенно можно. — На самом деле, ребра у него ныли, и дышать было больно; он был уверен, что под волосами, там, где он ударился головой об стол, была кровь; но он скорей бы выпил миску настойки растопырника, чем сказал об этом Гарриет. Эта боль не имела значения. Он просто устал. Он вернулся в Хогвартс, и она была цела. Он вылечится. — Я же взрослый.

— А толку.

На миг он даже лишился дара речи, причем вряд ли это были последствием спонтанной массовой драки в картинной Нарциссы.

— Прошу прощения? — он пытался сказать это как можно более грозно, но вышло, кажется, недоверчиво.

— Вы мне вроде как должны подавать хороший пример, — в ее глазах сверкал упрямый огонь, — а если сами собой не занимаетесь, хорошего примера не получается. Что будете делать?

Он не мог поверить своим ушам.

— Будете неосторожны, и я вас отсюда вышвырну.

— Что, прямо с больной рукой?

Тут она его подловила и, судя по ее лицу, знала это. Он попробовал зайти с другого бока:

— Пошлю вас к Помфри.

Стоило ему это сказать, как он осознал, что зря старается. Она закатила глаза.

Ему полагалось быть вне себя от ярости. Их перебранка должна была довести его до белого каления. Он не понимал, почему этого не происходит. Он был, скорее, озадачен и удивлен, а в горле почему-то стоял ком. Может быть, его прокляли сильнее, чем показалось. Лучше потом провести диагностику.

— А я скажу ей, что вы тоже ранены, — возразила она. Сложила руки на груди и поморщилась, задев рану. — Ай. Слушайте. Просто… что-нибудь сделайте с губой и рукой, а я суну руку в миску. Ничего сложного.

До чего он дошел — торгуется с подростком. Хуже того — с подростком, который не в состоянии ни дня провести без неприятностей. Он утешил себя мыслью, что она видела лишь малую часть его травм. Оставшиеся он скроет.

«Пусть получит эти две. Тогда она уймется. Оставит тебя в покое».

— Рука, — произнес он своим самым угрожающим тоном. — Миска.

Однако он встал — опалив ее злым взглядом, когда она медленно, как чрезвычайно старательный мим, погрузила руку в настойку, — и потащился в кладовую. Он не хромал, но колено ему за это мстило. Он принес бутылку антисептика и бальзам от синяков, для губы и руки соответственно, чтобы пройти ее поверхностный осмотр. Повезло, что у нее было мало опыта в определении ранений у других людей, иначе она поняла бы, что он скрывает что-то серьезнее.

Надо было поскорее от нее избавиться, иначе она все равно что-нибудь заметит. Даже несмотря на то, что как только она уйдет, у него больше не будет уверенности…

Она будет в гриффиндорской башне. Стоп, Блэк туда уже вламывался с ножом… но он гнался лишь за Хвостом и зарезал только полог постели Рона Уизли.

Маньяк, бегающий по гриффиндорской башне с ножом. Разумеется, как раз сейчас надо было об этом задуматься.

— Лучше? — спросил он с самым качественным своим сарказмом, возвращаясь к столу. Он не слишком тяжело навалился на него, садясь, и не ссутулился в кресле.

Она окинула его серьезным взглядом, который почему-то в этот раз не произвел обычного эффекта — не разозлил. Он притворился, что ему не хочется прилечь прямо под столом. Раз уж он пережил вечер с Темным Лордом и его злодеями, перенесет и пристальное внимание пятнадцатилетней Гарриет Поттер.

Хотелось бы верить.

— Это же не… — она нахмурилась. — Не он?

Он не любил, когда для ответа не находилось слов. Но не стал бы и повторять, что это ее не касается. Это было бы напрасным делом.

— Другой Пожиратель смерти. Я начал первым, — добавил он, заметив, как она помрачнела, и недоумевая, почему счел необходимым поделиться этими сведениями. Как показала эта небольшая интерлюдия, впоследствии Гарриет с легкостью могла бы обернуть эти слова против него.

Она как будто удивилась, а потом улыбнулась, вероятно, машинально. Улыбку быстро сменило беспокойство:

— За что?

— Он мне не нравится, — он взял бадьян и принялся наносить его на бинт. — Можете вынимать руку.

Гарриет, как это ни чудесно, молчала, пока он бинтовал ей руку. А может быть, это не было чудом. Может быть, она просто готовилась к новой атаке.

Движение, которым он наматывал бинт, действовало успокоительно, хоть у него и болел локоть. Работая, он чувствовал на себе ее взгляд, но это не заботило его и не отвлекало.

— Когда вы не объявились в ее кабинете, я подумала, что-то случилось, — тихо сказала она. — Особенно потом, когда не нашла вас на карте.

Он помедлил, потом продолжил фиксировать край бинта.

— Я рад, что вы не надумали предпринять нелепую спасательную операцию.

— Даже в голову не пришло, — устало сказала она.

Он уголком глаза заглянул ей в лицо. Того, что лежало на поверхности, он не разобрал, а для глубокого погружения в воспоминания был не в форме.

— Уже поздно, — он встал, все тело кричало криком. — Я сопровожу вас в гриффиндорскую башню.

— Вам не обязательно. У меня карта есть и моя Мантия, — она уже доставала из сумки серебристую ткань. — А еще вам надо заняться прочим, что вы там в драке нахватали. Ребрами, кажется.

В третий раз он лишился слов. Она воспользовалась этим и скрылась из виду под мерцающей Мантией. Он успел заметить ее лицо, прежде чем оно стало невидимо: на нем не было самодовольства, только серьезность.

— Спокойной, — сказал воздух, и дверь с щелчком закрылась.

Он медленно опустился в свое кресло. Надо было идти за ней. Даже под Мантией она могла попасть в неприятности.

Он коснулся губы там, где наспех нанес антисептик. Ее щипало.

Он закрыл глаза и откинул ноющую голову на спинку кресла. Немного отдохнуть, и он соберется и пойдет…

Как только за Гарриет закрылась дверь и он остался в темноте и тишине, Северус понял, что с Амбридж надо что-то делать.

Кровавые слова, вырезанные на руке Гарриет ее собственным почерком, вспыхнули у него перед глазами.

Что важнее, ему хотелось что-то сделать с Амбридж.

Ему незачем идти к Дамблдору или даже сообщать Макгонагалл. Они оба не смогут ничего предпринять против министерского лакея и не готовы пойти на меры, необходимые, чтобы ее остановить.

В отличие от него.

Он встал и перевязал себе ребра. Северус никогда не отличался особыми навыками в сращивании костей, а Помфри задавала слишком много вопросов. У него не было сил от них уклоняться. Зелье, чтобы приглушить боль, пока ее не станет возможно игнорировать — и он ушел к себе, сидеть и планировать у слабого огня в камине, в тепле, где можно было откинуть голову на спинку кресла и закрыть глаза. Их было немного утомительно держать открытыми, не более того.

Так как записи были бы уликой (а не потому, что он настолько устал), он составлял список мысленно — примерно такой:

Виды мести: отравление, Темные искусства.

Плюсы:

отравление:

— просто;

— весело.

Темные искусства:

— еще веселее.

Минусы:

отравление:

— легко заподозрить меня;

— Дамблдор захочет Поговорить.

Темные искусства:

— еще легче заподозрить меня;

— Дамблдор устроит неприятности.

Что же до Министерства, оно не имело особого значения. Оно перестало поддерживать даже иллюзию справедливости. Волноваться стоило только из-за Дамблдора. Тот иногда очень… сердился, если Северус использовал свои навыки. Старик и так был недоволен после недавнего незаконного колдовства и убийства.

Значит, отравление.

Пригревшись в кресле, он погрузился в неуютную дремоту. Яды мелькали в его снах — рисунки мучений в книгах на столетия старше него, лица незнакомых людей, его собственные руки, скрюченные болью. Один раз ему как будто пригрезилась Гарриет, следившая за ним из-под мантии; чары невидимости развеялись, ее лицо просвечивало за паутинкой вуали, спадающей с ее головы до пола. Но когда он проснулся, — с ноющими ребрами и будто набитой ватой головой, — сон уже распадался пеплом, как остатки углей в камине.

* * *

В глаза как песка насыпали, в ребрах словно терлись друг о друга тектонические плиты, и голова как будто стала на два размера больше нужного. Что было хуже всего, сегодня ему надо было преподавать.

После еще одного зелья, которое, строго говоря, нельзя было принимать так рано после прошлой дозы, первым шагом будет придумать лучший способ отравить Амбридж…

Нет, не так. Первым шагом будет уберечь Гарриет от неприятностей на время, достаточное, чтобы придумать лучший способ отравить Амбридж. В связи с этим он послал ей записку, в которой потребовал “ВЕСТИ СЕБЯ ХОРОШО”, и надеялся, что выразился достаточно ясно и дойдет даже до гриффиндорца, даже до Поттер.

Вычеркнув из списка эту обязанность (временно; пока Поттер опять не влезет в неприятности; даст же она ему хоть пять минут, в конце концов), он вернулся к актуальному вопросу.

Лучший способ отравить Амбридж подскажет, какое зелье лучше всего будет использовать. Он размышлял, пока готовился к долгому рабочему дню (то есть выкуривал две сигареты), за завтраком (отставил в сторону обжигающий кофе и наблюдал, как Гарриет бросила на него злобный взгляд и села завтракать), во время утреннего урока (хаффлпаффцы, они дрожали уже на входе) и в обед (снова кофе).

Гарриет на обеде… не было. Куда она делась?

Грейнджер и Уизли не было тоже.

Он сказал Минерве:

— У тебя недочет гриффиндорских паразитов.

Минерва, нахмурившись, взглянула сперва на него, потом на стол своего факультета.

— Ну, я больше не получала официальных извещений о том, что они попали на отработки, так что, полагаю, ничего официального. Ты ничего не слышал? — спросила она сидевшего рядом Флитвика.

— Нет, ничего.

Северус, сощурив глаза, присмотрелся к коварным мордашкам однокурсников Гарриет:

— Остальные как будто чем-то возбуждены.

— И, к слову, Амбридж тоже нет, — сказала Минерва.

Чашка с кофе застыла на полпути ко рту Северуса. Он был так поглощен планами и игнорированием возобновившейся боли в ребрах, что даже не заметил… но она была права.

Они с Минервой одновременно встали, потом переглянулись. Остальные учителя с любопытством глазели на них.

Дверь позади учительского стола открылась, и вошел Дамблдор, сопровождая… Амбридж.

— …возможно, поветрие ходит, — говорил он; сплюснутое лицо Амбридж выглядело особенно сварливым.

Северус внезапно испытал облегчение, что Гарриет нет в зале: в ином случае ему пришлось бы без дополнительной тренировки опробовать свой навык скрытой атаки прямо перед коллегами, одурачить которых было труднее, чем пожирателей смерти (по крайней мере, в большинстве своем).

— Или, может быть, он что-то нехорошее съел, — продолжал Дамблдор, взмахом руки выдвигая для Амбридж стул. — Наш многоуважаемый мистер Филч со всей расторопностью приведет ваш класс в порядок.

— Очень на это надеюсь. Это было крайне неудобно, — холодно ответила Амбридж, забыв о нарочитой слащавости. Она сердито плюхнулась на стул и вперилась в гриффиндорский стол исполненным злобы взглядом.

Северус взглянул на Минерву, та в ответ подняла бровь. Филч? Убирает в классе? А Гарриет с приятелями не пришли?

Они с Минервой пристально уставились на Дамблдора, но тот изображал добродушие и рассеянность.

— Присаживайтесь, Северус, Минерва, попробуйте рубец.

— Нет, директор, благодарю, — холодно отозвался Северус, — с меня уже довольно.

Минерве, как более вежливой, выпало остаться, а он смог сбежать. Но, беспокойно порыскав по замку и так и не найдя Гарриет, вынужден был вернуться в класс, с досадой признав поражение.

По крайней мере, можно было сорвать огорчение на второкурсниках Гриффиндора. Они всегда пылали таким умиротворяюще-бордовым цветом.

* * *

Утром, пока Гарриет соображала, как получше спрятать порезанную руку от Гермионы, в окно спальни постучались. Школьная сова недовольно глядела на нее с подоконника, к ее чешуйчатой ноге была примотана свернутая записка.

Гарриет развернула записку, и на нее с листка нехорошо посмотрел колючий почерк Снейпа. По какому-то крайне раздражающему и ни на чем не основанному поводу ее сердце стукнуло с небольшим перебоем.

Потом она прочла записку, и сердце надулось сердитой жабой, переполнившись нежностью.

«Сегодня ваша задача — приложить все усилия, чтобы не сделать НИЧЕГО, что может расстроить Амбридж. Если вы снова окажетесь на отработке, я задам мисс Астерии Гринграсс больше домашней работы».

Гарриет хотелось то ли рассмеяться, то ли поджечь записку, то ли накорябать на обороте все, что она думает о нем и его идеях.

Записка продолжалась:

«Практикуйте окклюменцию. Амбридж определенно попытается вас спровоцировать. Избавьтесь от эмоций, или мисс Гринграсс все выходные будет писать дополнительные свитки».

«Ну и гад! — яростно подумала она. — Мог бы ударить по мне».

Она точно знала, почему он угрожал ей именно так. Если бы он дал дополнительную домашку ей — сверх всей той лишней работы, что он, сволочь такая, уже ей задал, — она бы просто ее не сделала, и ему, в общем-то, нечем было бы ответить. Понимая это, он опустился до подлых и грязных приемов.

Запиши Регулус то заклинание для ногтей на ногах, ей бы сейчас захотелось его использовать.

Она потопала вниз завтракать, намереваясь все это время жечь Снейпа взглядом, но успела лишь разок недовольно взглянуть на его смертельно бледную самодовольную физиономию… и тут же увидела Гермиону.

— Что случилось? — спросила она. Ей не понравилось, как поджаты ее бледные губы и какое напряженное у нее лицо.

Рон подвинулся на лавке, давая ей место втиснуться.

— Просто. Идиоты, — натянуто сказала Гермиона. — Ты не. Заметила?

— Что у нас везде идиоты? Да они куда ни плюнь. Сейчас они что-то конкретное сделали?

Рон наклонился ближе, притворившись, что хочет взять копченой рыбы с тарелки, стоявшей перед Гарриет, и сказал вполголоса:

— Они все утро сплетничают. Шепчутся и показывают пальцами на Гермиону, даже не стесняются.

— Стоп, а почему?

— Вчера. В том году, — Гермиона так яростно посмотрела на проходящих мимо девчонок с Хаффлпаффа, что те дернулись.

— Ходят слухи, что это было что-то очень безумное или темное, — мрачно сказал Рон. — Раз Дамблдор не говорит, а Гермионы… так долго не было…

«А я вчера при всех на профессора набросилась».

— О, — сказала Гарриет. Ощущение было такое, будто она проглотила рыбу.

— Ты не. Виновата, — коротко бросила Гермиона. — Чертовы. Сплетни.

— Я не знал, что ты знаешь это слово, — впечатлился Рон, но потом очень заинтересовался сосисками, потому что Гермиона обратила на него такой же взгляд, как на хаффлпаффок.

Гарриет потерла лоб. Шрам как будто покалывало, но, может, просто голова заболела.

Господи, и ведь всего три дня прошло.

* * *

Астерия незаметно задержалась в алькове, пока не увидела, как Панси вышла из спальни пятикурсниц, откидывая длинные темные волосы. Досчитав до двенадцати, Астерия прокралась через коридор и постучала в дверь.

— Открыто, — сказала изнутри Миллисент.

Астерия проскользнула внутрь. Как и ее спальня, эта была с глубоко утопленными узкими окнами под потолком, окантованными флюоритом, и движение озерной воды, омывающей подземелья, отбрасывало рябь теней. Хоть Астерии и нравилась вода во всех проявлениях, жить под озером — совсем не то же самое, что жить рядом с морем. Было в этом озере что-то давящее, оно словно следило за ними.

Миллисент сидела за своим туалетным столиком и кормила суматранского жука-низателя. Она как-то сказала Астерии, что купила его только для того, чтобы Панси было противно, а потом к нему привязалась. «Отлично действует, — сказала она. — Не могу не любить его за это».

Астерию не смущали жуки, даже если у них были зазубренные клешни длиннее ее пальца. Жук может укусить или ужалить, если его напугать, но он не станет смеяться и издеваться над тобой.

— Надо чего? — спросила Миллисент, рассыпая по клетке личинок.

Это Астерии в Миллисент нравилось: она всегда переходила сразу к делу. Очень часто люди так с ней разговаривали, что она не могла понять, что они вообще хотят сказать, и если они слишком много болтали попусту, то она могла растеряться или занервничать. Миллисент же была очень простой. «Чего надо. Чего хочешь». Еще она на Слизерине была одной из самых высоких: если к Астерии кто-то цеплялся, Миллисент достаточно было просто встать. Хулиганы после этого съеживались, и их как ветром сдувало.

— У тебя есть перчатки без пальцев? Доброе утро, Уэнделл, — сказала она жуку. Тот в ответ умиротворенно растерзал личинку.

— Хм, должны быть. — Миллисент покопалась в чемодане у изножья своей кровати и выудила узловатый комок черной пряжи. — На́ тебе, принцесса. Гуляй.

— Ты не будешь очень против, если я одолжу их Гарриет? — робко спросила Астерия.

— Поттер? — как будто удивилась Миллисент, но только пожала плечами. — Скажи ей, чтобы сделала в них что-нибудь незаконное, и мы в расчете.

Астерия решила, что Гарриет, вполне вероятно, именно так и поступит.

* * *

Утром у Гарриет было свободное время — ну, насколько оно могло быть свободным с целым вагоном домашки. Для начала все эти СОВ, задания по которым учителя раздавали как угорелые, потом еще козлина Снейп со своей окклю-хренью, и эссе по профориентации для профессора Макгонагалл… такими темпами Волдеморту ничего не достанется — домашка прикончит Гарриет раньше.

Но прежде чем как следует засесть за работу, ей надо было кое с кем встретиться.

Астерия повернула раненую руку Гарриет к окну библиотеки. Больше никто из слизеринцев не проводил свободное время в библиотеке, так что этим утром тут были только они, Пинс, толпа с Рейвенкло да несколько готовящихся к ТРИТОН семикурсников с дикими глазами.

— Выглядит очень хорошо. Настойка растопырника, говоришь?

— Угу, — Гарриет смотрела, как Астерия наносит еще мазь и снова бинтует ей руку. — Но ее с собой не возьмешь, как твои штуки.

— Да, но вечером, пожалуй, будет полезно еще в ней помочить руку. От шрамов, — добавила она, заправляя конец бинта у Гарриет под запястьем.

— Трудно будет сделать это незаметно, — уныло сказала Гарриет. Ей не хотелось, чтобы Гермиона узнала — она расстроится.

— А, точно… — Астерия порылась в сумке и вынула пару узловатых черных перчаток без пальцев. — Я их взяла на время у Миллисент, решила, что только у нее будет что-то, что не выглядит… ну, я знаю, что у Дафны есть пара, но они белые и кружевные.

— Миллисент Булстроуд? — Гарриет, очень тронутая, натянула перчатки. Видны остались только кончики пальцев, зато бинты были закрыты полностью. Ей, чтобы их прятать, приходилось натягивать пониже рукава джемпера. К счастью, на ней все кофты так болтались, что никто ничего не сказал, но это работало только до тех пор, пока ей не понадобится что-то сделать руками.

— Да, она на самом деле очень хорошая.

Гарриет представила Миллисент — семь футов роста и убийственный взгляд. Но Астерия сказала, что она хорошая, значит, это могло быть правдой: Астерия вряд ли была из тех, кто мало кого боится.

— Она не против одолжить их мне? — «Гриффиндорке?»

— Она сказала, что если ты сделаешь в них что-нибудь незаконное, то она не против, — Астерия нахмурилась. — Мне кажется, это была шутка.

— Да я легко могу совершить преступление. В первую очередь против Амбридж. Это была шутка, — добавила она, потому что лоб у Астерии сморщился еще сильнее.

— Что ж, я тебя не виню. Разве что, может, ненадолго воздержишься от неприятностей? Хотя бы на денек?

— Я бы вот это сочла шуткой, но ты ведь меня знаешь.

Вздохнув, она вытащила Снейпову книжку по окклюменции и уныло ее оглядела. С прошлого вечера, когда он ей ее дал, книжка интереснее не стала. От некоторых книг из Запретной секции тянуло злобой, от этой — только скукой.

— Что это? — любопытно спросила Астерия.

— Это Снейп хочет, чтобы я учила, — Гарриет открыла и перелистала книгу. Шрифт был крохотулечный, наверное, чтобы вызывать максимум скуки. Она раскрыла случайную страницу и зачитала: — «Из двух антитетических терминов в магической философии только один является реальным и имеющим право на существование, а именно Абстрактная Мысль, противопоставленная конкретному явлению, которое она должна распознать и определенным образом сформировать. Другой термин, соответствующий человеческой природе, следует рассматривать как воспринимаемый чувствами, а следовательно, нереальный, не имеющий перманентной основы, подразумевающий возможность противоречивых утверждений, одним словом, пытающийся познать истину через ее отрицание».

«Да ты, блин, издеваешься», — подумала она, начисто лишившись дара речи.

— О нет, — сказала Астерия, читая вверх ногами.

— Он хоть понимает, с кем имеет дело? — пробормотала Гарриет. — Как будто я пойму эту… чушь. — Она хотела сказать «срань», но у Астерии было слишком милое лицо. — Он совсем свихнулся.

Астерия потянула себя за светлый локон:

— Может быть, мы найдем книгу попроще…

Под подозрительным взглядом мадам Пинс они пролистали каталог до раздела окклюменции. В нем были две книги, из них одна не на английском. Вторая, авторства Лордиса Хорнсвоггла, называлась «Очищение разума и обострение чувств: Пособие для имбецилов». Гарриет даже не знала, что ее больше удивило: то, что не сам Снейп написал эту книгу, или то, что он ее ей не задал. Однако ей было все равно, насколько грубое у нее название, потому что язык был намного проще. Оглавление было тоже довольно смешное:

«Введение: Почему у вас не получается

Глава первая: Укрепление сознания, похожего на вареную вермишель

Глава вторая: Учимся существовать, не превращая жизнь в бардак

Глава третья: Избавляемся от внутренней болтовни»

И так далее.

Но все равно она не то чтобы сильно продвинулась.

«Среди магической интеллигенции распространено заблуждение, что если человек погасит в себе эмоции, то станет лучше и продуктивнее. Это полная чушь. Эмоции нельзя убрать, как нельзя просто снять с себя руку.

Однако разум действительно прекрасный слуга, но отвратительный хозяин. Эмоции — жизненно необходимая часть вашего существа, и их нельзя подавить, не нанеся значительного вреда; но нельзя и позволять им творить что вздумается, иначе вы пострадаете не меньше.

Следовательно, необходимо овладеть своими эмоциями: признать их, позволить им пожить — и отпустить их. Когда вы сможете понять, когда именно надо переживать чувства, а когда их отпускать, ваш разум станет сильнее и яснее. Только тогда можно будет эффективно противостоять атакам, направленным на ваше сознание».

— Уф, — простонала она.

— Может быть, для тебя это слишком абстрактно, — сказала Астерия, которая обошла стол, чтобы почитать тоже. — Можно?

— Пожалуйста, — Гарриет пододвинула ей книгу.

Астерия открыла первую главу и просмотрела несколько страниц, издавая тихие междометия, будто что-то поняла.

— Это похоже на самоосознанность. Я этому научилась, когда… мне было так тяжело поначалу, когда я только поступила в Хогвартс. Если честно, это помогло мне успокоиться.

Гарриет обдумала это. Она помнила Астерию в прошлом — вечно такую запуганную, что едва могла говорить, — и сравнила ее с нынешней Астерией: все еще робкой, все еще предпочитающей тишину и одиночество, но уже вряд ли готовую от встречи с кем-то начать рыдать и задыхаться.

— Но при чем тут окклюменция?

— Ну, тут написано, что это «защищает разум от внешних воздействий». Есть много видов магии, которая может влиять на разум и… делать с ним всякое. Ментальную магию легче применять, используя в качестве пути сильные эмоции. Они как бы… открывают двери.

Гарриет задумалась, знают ли такие вещи все дети, выросшие в магическом мире, или это только Астерия такая подкованная. Она всегда много читала, так что трудно было угадать.

— Так что если лучше владеть своими эмоциями, — продолжала Астерия, — то легче… перенаправить атаку. То есть, скажем, вот кто-то влез к тебе в сознание и вцепился в плохое воспоминание, что-то, что тебя расстраивает. Если ты самоосознана, ты можешь сказать: «А, это меня огорчает», — и просто как бы… начать думать о чем-то другом. Конечно, это можно делать, даже когда никто не нападает — я научилась это делать, чтобы, когда я боюсь или скучаю по дому, я могла вытащить себя из этих страшных мыслей и сосредоточиться на чем-то другом. Думаю, он здесь об этом говорит.

«Похоже, это как призывать патронус», — подумала Гарриет.

— Если хочешь, могу научить тебя упражнениям. Так будет нагляднее.

Ну, это было намного полезнее Снейповой книжки. Гарриет обязательно расскажет этому козлу, кто тут действительно умеет учить.

— Ага, — сказала она, смахивая скучную книгу обратно в сумку, — давай попробуем.

* * *

Наукой Астерии Гарриет воспользовалась в тот же день — на уроке у Амбридж.

Амбридж, без сомнения, воодушевленная вчерашним успехом, сразу начала ее доставать. Гарриет вообразила, как колдует на нее Снейпово заклинание для ногтей, но потом решила, что, наверное, Астерия и Лордис Хорнсвоггл не это подразумевали, когда советовали контролировать эмоции.

Вспомнив первое упражнение Астерии, она вместо этого вытащила образ моря — место, где она никогда не была, но которое знала по картине Астерии. Она не поняла точно, получилось у нее контролировать разум или она просто так сосредоточилась, что перестала слышать, что говорит Амбридж, но удержала себя в руках, так что, конечно же, это был успех?

Потом лицо Амбридж перекосилось. Гарриет увидела миг, когда в ее злых выпученных глазках блеснула расчетливость. Злоба и удовлетворение мелькнули на ее лице, и она сказала:

— Мисс Грейнджер.

Гермиона, сидевшая за столом рядом с Гарриет, напряглась. Перо дернулось в сжавшейся руке.

«Вода, — думала Гарриет. — Думай о воде, как она движется… туда-обратно, туда-обратно… как я бы ей кулаком в лицо, и еще, и еще, туда-обратно…»

Может, Лордис Хорнсвоггл был прав: она не владеет собой, Амбридж атакует ее эмоции, и она вот-вот сорвется и ушатает эту суку прямо…

Потом Рон обблевал им весь стол.

Гарриет вскочила от удивления. Остальной класс взвыл от отвращения. Амбридж отпрыгнула — Рона вырвало снова.

Гарриет схватила его за руку, помешав свалиться на пол. Он отвернул голову, чтобы не задело Гарриет, и его вырвало в третий раз.

— Я отведу его в Больничное крыло, — сказала она, закинув его руку себе на плечи и поднимая его.

— Идите, идите! — закричала Амбридж, в омерзении отступая за свой стол. Рона до самой двери продолжало рвать.

Они проковыляли до середины коридора, Рон все еще слабо рыгал. Потом он прохрипел:

— В кармане.

— Э? — Но, тем не менее, она покопалась в кармане его мантии и нашла конфету в фантике. Прислонив Рона к стене, она развернула ее и скормила ему.

После пары сухих позывов он влажно кашлянул, а потом сполз на пол. Встревоженная Гарриет присела рядом на корточки. Он хрипло дышал. Она промокнула рукавом его взмокший лоб.

— Блевательный… батончик, — слабо сказал он.

— А, — глаза у нее расширились. — А! Те штуки от Фреда и Джорджа?

— Конфисковал кое-что, — он вытер губы. — Ничего толком не планировал, но потом жаба к тебе прицепилась, и я вспомнил…

— Идеальный отвлекающий маневр. — Она посмотрела на его зеленоватое лицо, липкое от пота, и подперла рукой подбородок: — Еще есть?

Шарканье шагов заставило их оглянуться. Гермиона, нагруженная их сумками, вздохнула и покачала головой:

— Кажется. Забастовочные завтраки. Немного перебор?

Но глаза у нее были ласковые.

* * *

Позже в тот же день по Хогвартсу разлетелся слух, что Уизли, друга Гарриет, обильно вырвало Амбридж на стол и на пол, а потом он полдня провел в лазарете — боролся с обезвоживанием. Гарриет его сопровождала, потом, как обычно, пришла на чары. Никто не шептался о том, что она попала на отработку, однако Амбридж после этого так плохо обращалась с классом с Хаффлпаффа, что кое-кто из учеников заявил, что та каким-то образом поменялась телами с Северусом.

Гарриет, должно быть, затаилась: на ужине ее не было. Амбридж так яростно растерзала свой пастуший пирог, что Северус едва не подумал наградить Гриффиндор баллами за редкое проявление благоразумия.

«Украсил пол остатками своего завтрака Уизли, — подумал Северус, — но выиграла от этого определенно Гарриет».

Он побарабанил пальцами по столу. Срок, когда надо контролировать Амбридж, намного сократился. Если Гарриет сумела удержать себя в руках и это результат, то у него и впрямь кончается время. Придется пожертвовать тонкостью и красотой.

Когда котел уже был установлен в его классе, а ингредиенты рядами выложены на ближайших столах, в дверь постучали. Возмущенный (Это его личное время или нет? Люди же должны ненавидеть зелья и бояться его?), он открыл ее и уставился на Гарриет, а та уставилась на него.

— Вы что тут делаете? — Потом он увидел маячащую позади нее Грейнджер с котом и чуть не треснул себя по лбу. Из-за драки, злости на Амбридж и своих планов он начисто забыл о дополнительных занятиях.

— Вы рано, — холодно сказал он, хотя понятия не имел, который час, и отступил к своему котлу.

— Не хотели опаздывать, — ответила Гарриет и взглядом добавила: «Это бы тебе еще меньше понравилось». Он притворился, что не заметил. Позже, без Грейнджер, он Гарриет все выскажет.

По крайней мере, когда она так на него посмотрела, Грейнджер была у нее за спиной и этого не видела. Если Гарриет Поттер опять проявляет здравый смысл, это похвально. Можно ли наградить одной восемнадцатой балла?

— Доставайте учебники. Проверочная будет через… — он взглянул на ураново-зеленое свечение своего котла, — сорок семь минут.

— По чему проверочная? — спросила Гарриет. Вот и кончился здравый смысл.

— По вашим учебникам, — елейно ответил он.

Гарриет одарила его еще одним взглядом, но села и вынула книгу.

Грейнджер за все это время не проронила ни слова. Она тоже села и открыла книгу по чарам с фамильярами, которую дал ей Снейп. Пока Северус работал, а Гарриет пялилась в книгу с видом человека, не читающего ни единого слова, в классе тихо и неритмично поскрипывало по пергаменту перо Грейнджер.

Побродив вокруг и обнюхав все, что можно было достать с земли, огромный рыжий кот Грейнджер запрыгнул на стол и продолжил хозяйничать там. В конце концов он плюхнулся Гарриет на ее раскрытую книгу. Гарриет прыснула.

— Гарриет! — прошипела Грейнджер.

— Если не чувствуете себя в состоянии учиться, мисс Поттер, — сказал Северус, не отводя взгляда от жабьей печени, — я могу найти другое дело, которое вы без сомнения найдете более захватывающим.

— Да учусь я, учусь, — отозвалась Гарриет совсем не испуганным тоном — как ему показалось, она успокаивала Грейнджер. Но Грейнджер выглядела еще более рассерженной, чем Северус. Он-то к этому привык.

Гарриет столкнула кота, выставив руку так, чтобы он не мог влезть обратно. Кот взгромоздился ей на руку, лениво шлепая хвостом ей по лицу. Могла ли она что-то при этом читать, оставалось загадкой (Северус, конечно, сказал бы, что она и не пыталась).

Сорок семь минут спустя зелье было готово к переводу на шестичасовую варку первой стадии. Северус обернулся к девочкам и обнаружил, что Гарриет уснула, положив голову на кота.

Одновременно с ним это осознала Грейнджер, чье внимание он привлек, повернувшись. Глаза у нее округлились как кнаты. У Северуса в груди дрогнуло какое-то странное чувство.

Грейнджер пнула стул Гарриет и громко кашлянула. Гарриет подскочила, кот мявкнул.

— Че?.. — сонно сказала Гарриет.

— Мисс Поттер, — сказал Северус, плавно приближаясь к ней, — двигайтесь. — Он указал на стол неподалеку. — Мисс Грейнджер пора… отчитаться.

Сощурив глаза, Гарриет переложила свои вещи на другой стол и села, но продолжала не скрываясь следить за Северусом и Грейнджер.

— Мисс Грейнджер.

При звуке своей фамилии Грейнджер напряженно выпрямилась.

— Что является важнейшим аспектом чар, связанных с фамильярами?

Следующие пятнадцать минут он ее расспрашивал, ожидая момента, когда она слишком устанет, но продолжит отвечать через силу. Чем дольше это продолжалось, тем сильнее хмурилась Гарриет, но не вмешивалась. Только колупала края своей книги, глядя то на него, то на Грейнджер.

— Принцип перем… перемес-с-ст… — губы у Грейнджер поджались, лицо побледнело и осунулось.

Кот, валявшийся на столе, взгромоздился к ней на колени и свернулся в клубок. Она опустила на него дрожащую руку и погладила по спине.

— Приемлемо, — пренебрежительно бросил он. — Восемнадцать дюймов по принципу переместимости к пятнице. — Он повернулся к Гарриет, и та моргнула. — Основные принципы окклюменции.

— Эм… Контроль эмоций?

— Контроль эмоций — это средство. Я спрашиваю об основных принципах.

— А то я знаю, — нахмурилась Гарриет.

У нее за спиной Грейнджер издала звук, похожий на «Дагосподигарри», только если бы она вдохнула гелия.

— Можете сказать мне сейчас, — Северус притворился, что не замечает исступление Грейнджер, — или написать по этой теме тридцать шесть дюймов.

У нее в прямом смысле отвисла челюсть:

— Ой, да ладно…

Позади нее Грейнджер пала жертвой подозрительного приступа кашля. По его мнению, это в равной степени могло быть предупреждение для Гарриет и следствие паники.

— Я правда не знаю! — Гарриет помахала перед ним книгой: — Я тут вообще ничего не понимаю! Астерии, — выразительный взгляд, — пришлось помогать найти мне другую книгу, в которой хоть что-то есть осмысленное!

— Покажите ее мне, — потребовал он.

Она покопалась в сумке и сунула ему «Очищение разума и обострение чувств: Пособие для имбецилов».

— Не худший бред, пожалуй.

— В той, другой, я ни слова не понимала. В этой тоже мало что понятно, но Астерия сказала, что это типа… сосредоточить мысли и замечать свои чувства, чтобы они не мешали.

— Мне доводилось слышать заявления нелепее, — он вернул ей книгу. — Что еще?

Гарриет нахмурила брови, но в этот раз — будто листая воображаемые заметки. Он сомневался, что она их делала в действительности.

— Я старалась представлять море и сосредоточиться на этом вместо того, чтобы думать про всякое.

— Вы хотя бы бывали на море? — скептически спросил он.

— Видела по телевизору. Еще Астерия мне нарисовала большую картину пару лет назад, — она сморщила нос. — Не в том дело.

Это была правда, потому он не стал на этом останавливаться.

— И о каком «всяком» вы старались не думать?

Гарриет помедлила, ее взгляд скользнул ему за спину, предположительно на Грейнджер.

— Она. Провоцировала. Гарриет. На уроке, — тихо сказала Грейнджер.

Он развернулся, чтобы видеть обеих разом. Грейнджер выглядела усталой. Ей и впрямь стоило перестать отвечать раньше. Кому-то следовало научить ее здравомыслию, но, разумеется, это будет не Гарриет.

— Я слышал, сегодня Уизли пострадал от очень своевременного приступа дурноты, — вежливо заметил Северус.

Гарриет сделала ничего не выражающее лицо. Грейнджер опустила голову и стала гладить кота. За ней он наблюдал намного меньше, чем за Гарриет, но, как ему показалось, она сдерживала смех.

— Это случилось перед тем, как вы сорвались? — спросил он Гарриет, и она кивнула. — Тогда на сегодня вы в безопасности, но в дальней перспективе это не поможет.

— Я только сегодня начала читать… — она кашлянула, — новую книгу. — («Скорей уж обе книги», — подумал он.) — Мне надо больше тренироваться, слишком рано все случилось.

— Ваши враги не станут ждать, когда вы подготовитесь, — весомо заметил он. — Вам нужна более крепкая защита.

— Я работаю над этим, понятно? — она сказала это не сердито и не обижено, как он наполовину ожидал, а просто устало.

— Я могу. Помочь, — все так же тихо произнесла Грейнджер.

Он вдруг тоже почувствовал усталость. Гарриет получила хоть какое-то представление о том, как работает окклюменция — это уже было больше того, на что он рассчитывал. Придется на сегодня этим удовольствоваться. Все равно ребра опять разболелись.

Он махнул рукой:

— Свободны. Стоп, — продолжил он раньше, чем они успели сдвинуться с места — на самом деле они только изумленно на него уставились. — Я вас провожу. Ваша задача, — он опять указал на Гарриет, — пока встреча с Амбридж не является абсолютно необходимой, избегать ее любой ценой.

— Рада слышать, что мне можно ходить на уроки. Что полагается делать, если она идет ко мне по коридору? — раздраженно ответила она. (Позади него Грейнджер издала придушенный звук; Северус и Гарри его проигнорировали.)

— Что-нибудь придумаете. Собирайтесь, у меня дела.

* * *

— Я так понимаю, Амбридж… тебе мало, — слабо сказала Гермиона, когда они вернулись в спальню. — Это что… такое было?

Гарриет плюхнулась на кровать, подняла очки, чтобы потереть глаза. Она даже не знала, что именно Гермиона имеет в виду.

— Просто неделя тяжелая, и все.

— Я про то… как ты с ним говорила. Это что было?

Гарриет осознала, что бегает от этого разговора с начала недели, когда Амбридж чертиком выпрыгнула на них в коридоре, а потом их спас Снейп. Она решила притвориться, что не понимает, о чем говорит Гермиона.

— В смысле что?

— Это… — Гермиона издала расстроенный звук, будто не могла выразить словами. — А, неважно.

Вот тут Гарриет почувствовала себя отстойно. Еще не хватало заставлять Гермиону сомневаться в себе.

Она дотянулась, сняла с Гермиониного плеча сумку и поставила на ее столик, где та ее хранила. Начала доставать книги и расставлять их вдоль стены, как это любила делать Гермиона.

— Я же говорю, я постоянно с ним так разговариваю.

— Как будто ты. Его знаешь, — медленно сказала Гермиона.

Гарриет обдумала это. Ни к каким конкретным выводам она не пришла, но решила, что Гермиона, пожалуй, права. В каком-то странном смысле она и правда его знала, так ведь? А в других — совсем не знала.

— Просто часто с ним виделась, пока летом жила с… ну, знаешь. Пока он занимался… этим всем.

Гермиона ответила тихим звуком и замолчала, а Живоглот вернулся к ней на колени. Сердце Гарриет кольнуло облегчением: ей не хотелось разговаривать о Снейпе с Гермионой. Да и вообще ни с кем. Значит, надо быть поосторожнее при общении с ним, чтобы опять вопросы не возникли.

«Может, попросить у Снейпа список, чего не надо делать, — подумала она. — Он небось легко насочиняет на тридцать шесть дюймов».

* * *

Северус сказал Гарриет избегать Амбридж вне уроков, но она, вероятно, решила, что этот план недостаточно дерзок: вскоре он услышал, что ее, подобно Уизли, обильно вырвало в классе Амбридж. Он подслушал, как пара слизеринцев со злорадством сказала:

— Я слышал, Поттер даже на туфли ей попала.

Что бы ни попало в руки Гарриет и Уизли, остальные ученики быстро последовали их примеру. На каждом уроке Амбридж кого-то рвало, кто-то заливался кровью или падал в обморок.

— Слышал, она спрашивает, что с ними такое, — приглушенно сказал Флитвик вечером в учительской, — а они ей сказали, что у них амбриджит.

Спраут фыркнула в чай.

— Нам известно, что они принимают? — спросила Минерва, всем видом выражая, что не находит это смешным. — Северус, они побывали в твоих кладовых?

— Нет, разумеется, я бы знал.

— Поппи?

— Мне кажется, это какие-то конфеты. Один из них обронил фантик в лазарете.

— Блевательный батончик? — изумилась Минерва, прочтя надпись на красочном кусочке мятой бумаги.

— Что-то сильно запахло близнецами Уизли, — сказала Спраут, промакивая чай с воротника.

— Они очень предприимчивые молодые люди. Но не опасно ли это? — спросил Флитвик. — Я слышал, некоторые лишились пугающего количества крови.

— Не самый умный поступок, — ответила Помфри. — Но при соблюдении умеренности все с ними будет хорошо.

— Да, вот уж чего в Хогвартсе с избытком, — сказала Минерва. — Умеренность.

Движение Забастовочных Завтраков привело Амбридж в такое неукротимое бешенство, что она на время отвлеклась от своей кампании против Гарриет Поттер. Она толпами гнала учеников на отработки — начиная, разумеется, с класса Гарриет. Но так как их было очень много, ей нельзя было светить кровавым пером: она не могла позволить себе иметь сотни пыточных устройств разом и, кроме того, весть о таком количестве раненых учеников неизбежно дошла бы до Дамблдора и обернулась неприятностями даже для приятельницы Фаджа. Вместо этого она передавала их Филчу — под собственным наблюдением.

То есть передала бы, если бы зелье Северуса не настоялось.

* * *

— Любопытно, что же она для вас изобрела, — сказал Филч, озирая класс гриффиндорцев, ждавший в коридоре, как ждут приговора преступники. Судя по лицу Филча, для него это был настоящий праздник. — Она как будто дама умная и суровая, но и мне есть что посоветовать, если ей захочется ассортимент пошире…

— Я даже не брала эти гадкие конфеты, — прошептала Лаванда за спиной у Гарри. — Почему я тут должна быть? Только потому что она ненавидит…

— Профессор Снейп! — воскликнул Филч, и у некоторых по рукам пробежали мурашки. Он похромал к фигуре в развевающемся черном одеянии. И точно, это Снейп показался из сумрачного прохода с коптящими факелами по стенам — словно осколки теней стекли со стены и слились в человека. Гарриет почувствовала странную смесь эмоций, которые не совсем могла разобрать — то ли веселье, то ли раздражение, то ли облегчение.

— Мадам Амбридж нездоровится, — ровно сказал Снейп Филчу. На его лице была едва заметная недобрая улыбка, от которой сердце Гарриет выдало еще один очень странный перебой, о котором она не собиралась задумываться. — Я буду руководить их… наказанием вместо нее.

Остальные переглянулись с приглушенным ужасом. Они как будто пытались просчитать: кто хуже, Снейп или Амбридж? Многие осознали, что Снейп со временем… не то чтобы подобрел, но его блеск мучителя гриффиндорцев слегка потускнел, словно сгладилась острота. А вот Амбридж явно догнала и перегнала его, так что, наверное, это было к лучшему.

Филч казался разочарованным, но он, наверное, понадеялся, что Снейп будет достаточно вредным. Но он разочаровался еще сильнее, когда его отпустили.

— Дальше я сам. Этим вечером можете отдохнуть, — пренебрежительно сказал Снейп.

Филч подчинился неизбежному (и Снейпу):

— Да, профессор. Зовите, пожалуйста, если понадоблюсь.

— За мной, — сказал им Снейп со сдержанной угрозой и стремительно вышел через главные двери. Закатив глаза и игнорируя необъяснимые мурашки, Гарриет пошла первой. Следом — Гермиона, а остальные встревоженно потянулись за ними цепочкой.

Снейп повел их вокруг внешних стен. В сентябре по ночам становилось все холоднее и холоднее, но, по крайней мере, не было дождя. Небо над головой было как котел — тяжелое и бурлящее.

Когда она увидела, куда Снейп их привел, она подняла на лоб очки и потерла переносицу.

«Придурок», — подумала она и вздохнула. Что-то все-таки не то у нее с головой.

— Наши медицинские запасы требуется пополнить, — медовым тоном произнес Снейп. Все смотрели на мелкий пруд перед ними со смесью растерянности и недавнего ужаса, теперь не такой приглушенного. — После всех недавних… недомоганий.

— Что мы пополняем? — с опаской спросил Симус. — Эм, профессор?

— Этот пруд — превосходный источник тины. Разулись, — почти ласково сказал Снейп. — И без палочек — повредите образцы.

Лаванда издала звук тревоги и отвращения. Вздохнув, Гарриет сняла обувь и носки первой и полезла в пруд.

— Мисс Поттер, осторожнее на обрыве, — сказал Снейп так, будто то, что она чуть не шлепнулась лицом в воду, причинило ему крайнее неудобство.

Она помедлила, потом села на краю — он правда был обрывистым и нависал над прудом — и свесила ноги. От внезапного холода воды она ойкнула, и несколько человек подскочило.

— Бл…

— Ну? — требовательно обратился к остальным Снейп, и его голос перекрыл возглас Гарриет. — Хотите провести здесь всю ночь? Я попрошу Филча надзирать за вами всю ночь, если не начнете шевелиться.

Гарриет осторожно побрела по воде, ругнувшись под нос, когда в этот раз холод дошел до коленок. Дно было склизкое и скользкое, но водоросли под босыми ступнями были мягкими и как будто упругими. Вообще они были почти приятными.

(Лаванда так не считала. Она так визжала, что Снейп даже взглянул на нее, как будто прикидывал, не окунуть ли.)

— Не вы, мисс Грейнджер, — сказал Снейп, когда та стала стягивать ботинки. — Кто-то должен складывать образцы.

Гермиона моргнула, но только тихо сказала: «Да, сэр», — и взяла контейнер. В нем были ряды маленьких баночек.

Гарриет собиралась спросить у Снейпа, как полагается собирать из пруда тину, как она заметила Невилла — тот, закатав рукава, наклонился и копался руками под водой. Он выудил скользкий зеленый комок и плюхнул его в баночку, которую, наверное, уже получил от Гермионы, потом наклонился снова.

— Если вы все скажете, что Лонгботтом единственный, кто умеет собирать водоросли, следующая ваша отработка будет у Спраут, — сказал им Снейп.

Гарриет не помнила, чтобы Спраут вообще когда-нибудь давала отработки, но все равно молча последовала примеру Невилла. Гермиона вручила ей баночки, и скоро руки у Гарриет были такими же холодными и мокрыми, как и ноги, и она доставала со дна пруда водоросли. Руки у нее были короче, чем у Невилла, и вскоре одежда на ней промокла насквозь. Но в целом было не так уж плохо: болотистый запах воды и упругие водоросли успокаивали. Если бы не было так дико холодно, было бы похоже на отдых.

Лаванда была в полном отвращении, а Парвати, видимо, решила не открывать рот, чтобы не закричать — губы у нее были сжаты, будто она сдерживала тошноту. У Симуса тина постоянно липла к рукам. Вообще Невилл собирал лучше и быстрее всех — он уже наполнил для Гермионы одну баночку и работал над второй, хотя у остальных не было и по полбанки. Дин все пытался соскрести водоросли с пальцев краем банки и ронял образцы обратно в воду.

Снейп тем временем стоял на берегу, скрестив руки на груди, и критиковал каждое их движение, словно на уроке зелий. Он много что мог сказать и, кажется, был в восторге от того, как плохо у них получается.

Как обычно, если он ничего вам не говорил, это значило, что вы все делаете правильно. Он игнорировал Гермиону, Невилла и Гарриет и насмехался над всеми остальными, особенно над Роном, который то и дело поскальзывался и чуть не падал.

«Он веселится», — поняла Гарриет, наверное, намного позже, чем следовало. У нее был дневник Регулуса и, что важнее, пять лет знакомства со Снейпом. Он всегда получал извращенное удовольствие, издеваясь над ними, но тут было что-то немного другое — как будто он подстроил им розыгрыш.

«Он вечно изобретает все эти заклинашки, чтобы выставить тебя круглым дураком, — жаловался Регулус. — Козел, он думает, это настоящая ржака».

Ну, они определенно выглядели круглыми дураками, трепыхаясь в пруду. Снейп, наверное, оттягивался по полной. Ей одновременно хотелось расхохотаться и сунуть горсть мокрой холодной тины ему за воротник. Он точно тот еще козел, а она крышей поехала, раз ей кажется, что это смешно.

— Рон! — вдруг вырвалось у Гермионы. Тот сделал вдруг слишком широкий шаг и стал валиться на спину. Он всплеснул руками, Гарриет, которая была ближе всех, схватила его, но, разумеется, не устояла перед инерцией. Под крики остальных они ушли под воду.

Гарриет вынырнула, отплевываясь и смахивая с лица волосы. Она попыталась встать, но пруд был таким скользким, что она лишь клюнула подбородком и хлебнула воды. Воды, в которую все залезли ногами! Шикарно.

— Мисс Поттер, Уизли, вылезли! — взбешенно сказал Снейп.

Гарриет выбралась на берег, расплескивая вокруг прудовую воду. Гермиона молча шваркнула ее сушащим заклинанием, от которого у нее встали дыбом волосы и запотели очки, потом проделала то же с Роном.

— Оставайтесь здесь, взвешивайте и подписывайте образцы с Грейнджер, — сказал Снейп Гарриет. — Уизли, обратно. Вон туда, чтобы не утянули никого с собой, если опять поскользнетесь. Все остальные — следите, куда ступаете, или будете заканчивать сбор мокрыми как мыши.

Он тряхнул рукавами и отвернулся, а Гарриет тихонько спросила Гермиону:

— Есть заклинание, чтобы убрать прудовую воду из носа?

Губы Гермионы дрогнули в улыбке. Она протянула руку и пригладила Гарриет волосы.

— Прости. Я из тебя сделала. Дикобраза, — шепнула она.

— Все как обычно, значит, — сказала Гарриет.

Снейп выпустил их из пруда после часа сбора образцов и проводил внутрь, зыбкой тенью возглавляя цепочку. Гарриет несла коробку образцов вместо Гермионы.

Когда они сгрудились в вестибюле, Снейп обернулся к ним, кривя губы в знакомой усмешке, которая у него, видимо, была свойством по умолчанию. Отблески огня колыхались у него в глазах, как свет факелов на поверхности заросшего пруда.

— Если не хотите снова оказаться здесь через неделю, найдите действенное лекарство от ваших… постоянных болезней. Теперь идите. Кроме вас, мисс Поттер — вы доставите эти важнейшие образцы в лазарет. Идемте.

Он зашагал прочь. Решив, что закатывать глаза — зря силы тратить, Гарриет ободряюще улыбнулась Гермионе, подняла коробку и пошла за ним.

* * *

Когда они остались наедине, Гарриет за пару длинных шагов догнала его и тихо спросила:

— Что случилось с Амбридж?

Снейп задумчиво хмыкнул.

— Я слышал, ужасное недомогание, которое сейчас ходит, настигло и ее. Она не могла избегать его вечно, — он бросил на нее взгляд искоса. У нее словно кольнуло у ключицы. — Полагаю, теперь вы поправитесь.

Гарриет обдумала это. Лицо у него было непроницаемым, взгляд темных глаз устремлен вперед, руки расслабленно заложены за спину. Идея забурлила в ее сознании, как тучи над замком.

— Насколько… это серьезно? — медленно спросила она.

— М-м-м. Не смертельно. Какое-то время она будет недоступна. У вас будет время укрепить свою защиту.

Гарриет молчала, пока они поднимались по лестнице к лазарету. Коробка оттягивала ей руку; она взяла ее в другую и пошевелила ноющими суставами.

— Она отстанет от Гермионы?

— Как я сказал, она будет недоступна. Если этого окажется недостаточно, ее состояние можно будет… продлить.

Гарриет с облегчением выдохнула. Они дошли до коридора, который вел к лазарету (уж она-то хорошо его знала, наверное, лучше всех в школе).

— Тогда ладно.

Снейп помедлил с протянутой к двери лазарета рукой; затем толкнул двери, словно и не останавливался, и завел ее внутрь.

Амбридж была… зеленой. Определенно зеленой. Ее кабинет был чрезвычайно розовым, но сама она выглядела так, будто сидит в слизеринской гостиной под озером. (Драко неоднократно задумывался, не потому ли это официальный цвет Слизерина, что другие все равно не увидишь из-за всей этой озерной воды.)

А еще она как будто блестела. Драко понадеялся, что она не умрет, пока они с Панси с ней в комнате: неловко будет, если их обвинят в убийстве.

— Профессор, что-то вы нехорошо выглядите, — подлизалась Панси. И хорошо, потому что Драко был не в настроении, но отец ему шею намылит, если он нагрубит кому-то влиятельному.

— Просто легкое недомогание, мисс Паркинсон.

Больше было похоже, что Амбридж того и гляди сляжет в гроб. Колени у нее были укрыты одеялом, в руках сжата кружка с чем-то горячим. На верхней губе выступила испарина. О нет, ее же не стошнит? Драко был так рад, что никого на него не вырвало на уроках: когда рвало других, его самого начинало тошнить.

— Но потому я вас сегодня и вызвала. Вы мои лучшие ученики, вы так умны и ответственны. Мне понадобится небольшая помощь, пока я… не в форме. Следить за порядком, наблюдать за обстановкой в Хогвартсе… ну, понимаете?

Они понимали. Ее послали шпионить, но видок у нее был, будто она вот-вот отмучается, так что ей нужна была помощь.

— Разумеется, профессор, — Панси слегка подалась вперед на стуле, — все что потребуется. Драко и я неслучайно старосты Слизерина.

— Чудесно. Я знала, что могу на вас рассчитывать, — Амбридж попыталась улыбнуться, потом вытерла лицо, словно это усилие было для нее слишком тяжким. Драко подобрался, готовый вскочить и выбежать из комнаты, как только ее начнет выворачивать.

Но опасный миг миновал, и она справилась с собой.

— Там, на столе… Видите броши, мисс Паркинсон? Одна для вас, мистер Малфой.

Панси с готовностью их схватила. Брошки были в форме серебряной «i». Драко молча пришпилил свою к мантии на груди.

— Я буду весьма благодарна, если вы прощупаете почву среди своих однокурсников — кто еще будет достаточно ответственным и… целеустремленным для этой обязанности. Принесите мне завтра список… сможете это сделать?

— Обязательно, профессор. Мы с Драко это вам обеспечим.

— Очень рада. — Кружка затряслась в дрожащей руке. Амбридж звучно сглотнула. — Вы сможете снимать баллы, разумеется — не больше пяти за раз, но, полагаю, это поможет укрепить ваш авторитет. Вот кое-какие наметки, что стоит держать в памяти…

Панси благоговейно взяла розовый свиток пергамента, перевязанный кружевной ленточкой.

* * *

— Дамблдор и правда это утвердил? — спросила Трейси со скучающим видом; впрочем, у нее всегда был скучающий вид. Она, как обычно, сидела рядом с Дафной на диване в гостиной. Дафна читала свиток Амбридж.

— Она лично назначена министром надзирать за Дамблдором, — сказал Тео Нотт. — Как к этому отнесется Дамблдор, значения не имеет.

— Ну, лично я не участвую, — сказал Блейз.

— Все знают, что ты слишком ленив, — ядовито отозвалась Панси.

Блейз с равной легкостью терпел критику и правду. Он даже продолжил полировать ногти, не поднимая взгляда.

— Предпочитаю, чтобы работал кто-то другой.

— Тео? — взглянула на него Панси.

— Нет, я в это не полезу. — Все знали, что у Тео сеть информаторов — наверное, он не хотел жертвовать ею, участвуя в чем-то публичном, вроде Инквизиторов. Трудно заставить людей приносить тебе ценные сведения, если перед этим ты снимал с них баллы.

— Я тоже участвую, — Дафна скатала свиток. — Но сперва сняла бы с этого копию.

— Да пожалуйста, это не мое, — пожала плечами Панси.

— Крэбб и Гойл присоединятся, — добавил Драко, так как те отсутствовали. (Макгонагалл дала им отработку за то, что окунали первокурсников головой в лужу грязи.)

Дафна их записала, как будто вела протокол заседания, потому что она всегда следила за такими вещами, а Панси считала, что возиться с бумажками ее недостойно. Потом Панси ушла и забрала с собой своих девчонок. Блейз свалил еще раньше — за кремом для ногтей с толчеными алмазами (такой же использовала мать Драко). В итоге остались только Тео и Драко.

— Ты бы поостерегся, — сказал Тео, притворяясь, что читает маггловский комикс. Он мог себе позволить такие вещи, и никто и слова не говорил. (Панси как-то попыталась, но Тео только взглянул на нее разок, и она больше никогда не поднимала эту тему.) — Панси взъелась на Поттер, а это не к добру.

— Как будто я дам Панси что-то сделать. — Драко нахмурился. — А что тут плохого? У Амбридж тоже на Поттер зуб. Так Панси ей только больше понравится.

Тео перевернул страницу с совершенно непроницаемым лицом:

— Не только об Амбридж стоит беспокоиться.

— Но ты сказал, что Дамблдор не важен.

— Он — нет. — Тео с легким вздохом закрыл комикс. — Ну вот, дочитал. Куда же я положил второй выпуск?

Потом он встал и неспешно ушел, оставив Драко безуспешно биться над этой загадкой.

Если не Амбридж, у которой была власть, пусть она и выглядела так, будто не в силах хотя бы переварить обед… и не Дамблдор, который защищал Поттер… Кто еще мог иметь значение?

* * *

— Яд, Северус? — огорченно сказал Дамблдор.

Северус ожидал, что директор догадается. Как-никак, особого ума для этого не требовалось, а у Дамблдора серых клеток было хоть отбавляй. Но совсем другое дело — признаваться, так что он крайне неубедительно изобразил удивление:

— Вы так думаете? Но если вспомнить, что все ученики недавно страдали разнообразными болезнями, не обязательно думать о яде.

— Да, отнюдь не обязательно, — едко ответил Дамблдор. — Надеюсь, ты хотя бы не использовал ничего летального.

— Скорее всего, она не так уж больна. И это хорошо, иначе министерство прислало бы кого-то еще. Было бы очень неприятно, если бы меня огульно обвинили в убийстве из-за каких-то… сфабрикованных улик.

Не похоже было, чтобы Дамблдору стало смешно, и Северуса это порадовало. Вообще-то его ярость для разнообразия немного утихла: Амбридж выглядела совсем несчастной и, согласно донесениям, могла сейчас только заставлять учеников переписывать учебники, а сама с зеленым видом сидела за своим столом. Гарриет целых три дня не попадала на отработки.

Он умиротворенно помешал чай; ложка приятно звякнула о фарфор.

Потом Дамблдор вздохнул и сжал пальцами переносицу крючковатого носа. Но взгляд, который он устремил на Северуса поверх очков, был все таким же острым:

— Надеюсь, ты хотя бы был осторожен.

Северус вместо ответа отпил чаю.

Дамблдор снова вздохнул, и даже можно было подумать, что он сдался. Северус был бы необычайно горд собой, если бы вынудил Дамблдора сдаться, да только знал, что это невозможно — он уже четырнадцать лет жил рядом с Дамблдором. Старик еще ему отплатит.

Но директор знал, когда надо закрыть разговор. Этому он и Северуса пытался обучить больше десяти лет; как правило, безуспешно.

— Как продвигаются уроки окклюменции?

— Хм. Выглядит так, будто она прилагает усилия, — Северус, прищурившись, вперился в свой чай, словно тот таил в себе объяснение этого невероятного поворота. Они еще не перешли к настоящим атакам на сознание, но она была далеко не готова. Чудом был уже тот факт, что она вообще открыла книгу.

— Согласно донесениям, — добавил он. — Но она сказала, что ей помогает Астерия Гринграсс.

Дамблдор издал задумчивое «м-м-м».

— Сильный союзник на Слизерине ей будет только на пользу.

— Не уверен, что тут уместно слово «сильный»… нет, она вполне здорова психически, — добавил он в ответ на то, как Дамблдор поднял брови. — Но она так замкнута, что почти лишена влияния, и ее окружение едва ли сильнее.

— Хм-м, вероятно, ее можно обучить.

«Мне теперь еще и мисс Гринграсс учить интриговать?» — сардонически подумал Северус. Проще помочь Гарриет уложить волосы.

— Но я думал вовсе не об этом. Друг всегда в состоянии помочь.

Северус прикинул, как бы получше прервать этот дурацкий урок «взявшись-за-ручки-поскакали-по-полянке», пока Дамблдор не разошелся всерьез.

— И тот, кто не на виду, часто может наблюдать там, где более приметные персонажи не останутся незамеченными, — немного ехидно сказал он. — Хотя не знаю, насколько незаметной она останется, учитывая, что она повсюду следует за мисс Поттер.

— М-м, да, — глаза Дамблдора снова замерцали, отчего Северус тут же насторожился. — Рад видеть, что Астерия проявляет инициативу.

— Полагаю, она предоставила сестре время привыкнуть к этой идее. На это ушло всего два года.

Дафна Гринграсс еще научится давать чуть больше свободы… и меньше переживать.

Дамблдор кашлянул. Северус взглянул на него и увидел, как тот старательно сдерживается, будто не хочет показать, что его что-то насмешило.

— Что ж, налицо положительное влияние Гарриет. Быть может, даже Дафна теперь это поймет.

«Я бы на это не рассчитывал», — подумал Северус.

* * *

Хоть квиддич и было нелегко пристроить поверх и без того огромной груды запланированных дел, Гарриет обнаружила, что он как ничто прочищает мозги. Даже лучше медитаций. (Намного лучше, но этого она Астерии говорить не собиралась.) Даже когда Джордж отбивал в ее сторону бладжер за бладжером, «чтобы держать ее в тонусе в эти темные времена», и когда приходилось терпеть командное Уизли-подначивание, ничто не давало такого чувства свободы, как полет. Вот бы все было так же просто, как ловля снитча…

— Теперь в команде трое Уизли, — тоном глубокого смирения сказала Анджелина под конец тренировки в тот вечер. — Это либо закалит нас, либо сломит мой дух.

— Эй, нас и вместе с Чарли было трое, — ответил Фред. — А Хогвартс до сих пор стоит.

— Поверь мне, куда важнее то, что девочек больше мальчиков, чем то, что Уизли больше, чем не Уизли, — вмешалась Джинни, их новый вратарь.

— Ты предаешь свой род, — сказал Джордж. — Страшней укусов змей сестры неблагодарность.

— Я знаю, на чьей я стороне, — задрала нос Джинни.

Когда Гарриет убирала на место снитч, Фред наклонился к ней через плечо и тихо сказал:

— Кое-кто смотрит в эту сторону.

Она обернулась, не успев сообразить, что надо изобразить спокойствие, но это всего лишь Астерия выглядывала из-за опор трибун, мерцая светлыми волосами в ранних сумерках. Глаза у нее были совсем круглые. Она походила на котенка, который завернул за угол и нарвался на стаю золотых ретриверов. Удивившись (Астерия почти никогда не приходила просто так, предпочитая назначать встречи там, где ей не встретятся другие гриффиндорцы), Гарриет рассеянно попрощалась с Фредом и, закинув на плечо метлу, пошла к ней.

— Что как? — она оглянулась, но поле и трибуны были пустыми, если не считать гриффиндорской команды. — Все нормально?

— О да, я в порядке, но… — Астерия потеребила шарф. — Мне надо… с тобой поговорить.

— Здесь?

— Давай… давай пройдемся, — Астерия взяла Гарриет под руку, будто они подходили к скользкому пути и нуждались в опоре, и повела ее к замку. Гарриет не нарушала молчания, чтобы Астерия собралась с мыслями.

Астерия набрала воздуха:

— Панси и еще некоторых сделают инквизиторами. Это новая должность, которую придумала эта Амбридж, — добавила она, и хорошо, а то Гарриет ни о чем таком не слышала.

— То есть, это не старосты?

— Да, потому что они будут подчиняться непосредственно ей. Будет целый список нарушений, за которые им будет разрешено снимать баллы, не зависящий от правил Хогвартса. Дафна сделала копию свитка Амбридж… — Им пришлось остановиться, чтобы она смогла выудить из кармана тяжелый конверт. — Но сами правила не так важны — они очень расплывчатые, почти что угодно можно назвать нарушением. На самом деле она будет их использовать, чтобы шпионить и держать людей под ее контролем.

Перед Гарриет, развернувшей пергамент из конверта, предстало откровенно абсурдное количество правил, записанных плотным с завитушками почерком, которого она не знала.

— Если правила такие расплывчатые, их будет трудно обойти, — сказала она медленно. Она оценила предупреждение, но не совсем поняла, зачем Астерия не поленилась лично к ней с этим прийти.

— Да, и… будь осторожна, — торопливо сказала Астерия. — Главными она назначила Драко и Панси, а Панси… ну… — Она помедлила, затягивая шарф. — Она очень… тебя ненавидит.

— Звучит знакомо, — фыркнула Гарриет, складывая пергамент.

— Я серьезно, — Астерия сжала ее запястье. Гарриет от удивления даже перестала засовывать в конверт пергамент. — Это уже ей как бы… ударило в голову. Она не будет… нарушения, на самом деле, не важны, она не баллы идет снимать. Она… у нее теперь есть власть.

Гарриет не боялась Панси, но Астерия — да: тот факт, что она все это проделала, это показывал. Но, конечно, Астерия боялась и с незнакомыми людьми здороваться… но в то же время она почти никогда не пыталась этим страхом поделиться — только когда чувствовала, что кто-то в опасности.

— Она что-то конкретное сказала? — спросила Гарриет.

— Нет, но обязательно смотри, что ешь или пьешь. У Панси есть люди, готовые на нее работать. Ни за что не разрешай ничего тебе давать в руки. Если это я или… Гермиона Грейнджер или Рон Уизли — тогда ладно, но если кто-то еще скажет: «А, кстати, это для тебя», — не бери. И будь осторожна с почтой, которую получаешь. Она скорее всего попробует что-то такое, с чего нельзя будет выйти на нее, поначалу, по крайней мере. Когда это не сработает, она станет действовать более открыто.

Гарриет моргнула.

— И… это. — Астерия вытащила из кармана круглый синий камешек. — Это Искатель. Когда рядом темная магия, он начинает светиться.

— Темная магия? — Гарриет впервые встревожилась — не столько потому, что боялась Панси, сколько от того, насколько далеко та была готова пойти. — Панси ее использует?

— Если это будет легкодоступно.

Искатель был холодным на ощупь, как самый обычный камень. Синева была приглушенной, пронизанной слоями кристаллов, острыми трещинами пролегающих под поверхностью.

— Она не может из-за меня напасть на кого-то еще? — серьезно спросила она.

— Нет, — Астерия как будто не удивилась вопросу, но и задумываться ей не пришлось. — Панси не нападает… так. У нее самой никого такого нет, так что, по-моему, она не сможет этого понять.

— Что насчет Малфоя? Ты сказала, он участвует в этом… инкви-как там отряде.

— Драко все равно. Его даже должность старосты не очень волнует.

— Но он согласился участвовать?

— Он не мог отказаться от власти, — просто ответила Астерия. — И его отец сказал ему, что в этом году будут важные события и что надо держаться поближе к Амбридж. Я… — она прикусила губу с отчасти хитрым, отчасти гордым видом, — как бы… подслушала их. Этим летом. В доме кузин Драко.

Гарриет медленно улыбнулась:

— Подслушала? Молодец, — она провела пальцем по одной из кристальных прожилок, но поверхность была гладкой — трещины под ней не ощущались. Она представила себе Малфоя с немного растрепавшимися волосами, с тенями под глазами. Он и Гермиона всегда выглядели усталыми.

— По-моему, то, что случилось летом, его не отпускает, — тихо сказала Астерия. У нее изменилось выражение глаз: она будто не видела ни Гарриет, ни темнеющую перед ней линию леса и смотрела куда-то внутрь, в прошлое.

— С такими вещами это бывает.

— Но это не все, — Астерия сглотнула. Ее бледное лицо четко выделялось в густеющем сумраке. — То, что случилось с… с Гермионой Грейнджер. Оно приближается. Да?

Гарриет поняла, что на самом деле у нее спрашивают:

— Ага.

Астерия медленно кивнула. Пронизывающий ветер запутался в их волосах, встревожил деревья вдалеке. Над головами у них в спускающейся тьме все ярче светились окна замка.

Гарриет убрала камень во внутренний нагрудный карман мантии и пригладила ее.

— Спасибо за это. Я знаю… это поможет.

Она немного отставила локоть. Через миг Астерия взяла ее под руку, и они продолжили дорогу к замку.

— Это поэтому профессор Снейп дает тебе… те уроки? — подавленным голосом спросила Астория.

— Это связано, ага.

— Ты… тебя еще кто-то обучает? В смысле… в прошлом году ты выучила для турнира все эти заклинания, но это… чтобы сражаться с мантикорой и прочими. Как быть… с ним?

Ее пальцы сжались на руке Гарриет, голос стал тише. Гарриет видела, что это не обычный для Астерии страх. Но даже у Ремуса и Сириуса, участвовавших в настоящих боях и видевших, как умирали друзья, наползала на лица эта мрачная тень, когда они говорили о Волдеморте. Снейп вздрагивал при звуке его имени, а ведь он в нерабочее время с ним тусил, типа как люди ходят выпить с коллегами.

— По-моему, они надеются, что я в это не полезу, — Гарриет фыркнула. — Как будто это хоть раз помогло.

— Но… — Астерия взволновалась. — Тогда что же тебе делать? Если он… он не будет ждать…

— Нет, — Гарриет вздохнула, потом погладила руку, стиснувшую ей бицепс. У Астерии была неплохая хватка для человека, который, казалось бы, не поднимал ничего тяжелее кисточки. — Наверное, придется поступить как с третьим туром и готовиться самой.

— Что насчет… Гермионы Грейнджер и Рона Уизли? Они могут помочь?

— На них обязанности старост… А у Гермионы еще ее дополнительная работа. Рон с прошлого года хочет пробоваться во вратари, но ему пришлось от этого отказаться из-за Гермионы. Они помогут, если я попрошу, — добавила она, когда Астерия прикусила губу. — Они все побросают, если я попрошу… но…

— Ты не хочешь их беспокоить, — сказала Астерия, когда Гарриет замялась. — Я понимаю. Но… они бы хотели знать. Они твои друзья, — просто объяснила она.

Они прошли по мостику; Гарриет опять вздохнула:

— Ты права. Я знаю, что ты права.

— Но хочешь еще немного подождать, — слегка улыбнулась Астерия.

Это было одно из многих качеств, которые Гарриет в Астерии нравились: та никогда не давила. Она говорила, что считала правильным, а дальше предоставляла тебе решать самому.

— Пусть хотя бы Гермиона сдаст первые экзамены.

* * *

После этого Астерия начала приходить на тренировки по квиддичу и ошиваться поблизости. Сперва Анджелина и остальные думали, что она может быть слизеринской шпионкой, но у Астерии был талант становиться незаметной, и все вообще забыли о ее присутствии. То, что в свободное от тренировок время ее стали чаще видеть с Гарриет, развеяло последние подозрения, так что в итоге она стала таким же непримечательным элементом квиддичного поля, как кольца ворот.

Гарриет, Гермиона и Рон в последнее время были как разминувшиеся в ночи корабли: из-за дополнительных уроков Гермионы (которые Гарриет вскоре перестала с ней посещать, так как сама больше работала), обязанностей старост, тренировок по квиддичу, окклюменции и домашней работы для СОВ они как будто только и бегали туда-сюда. Видимо, она взрослела: теперь, видя Гермиону и Рона вместе, она больше не испытывала болезненной ревности — скорее так, укол, а потом тихое удовлетворение. В конце концов, хуже всего было бы, останься Гермиона одна, верно?

(Ей все же удалось с ними пересечься и передать новости Астерии про Инквизиторов, от которых у Рона чуть волосы не загорелись.)

А потом было ее эссе про карьеру, из-за которого она написала Ремусу и Сириусу, умоляя о помощи. «Профессор Макгонагалл хочет, чтобы я написала целый свиток про свои профессиональные устремления, — писала она, — но тут такое дело, у меня их нет». Разве что пережить все планы по ее убийству; но если Сириус и увидел бы в этом мрачный юмор, Ремус — точно нет.

Сириус написал в ответ: «Мы с Джеймсом хотели стать аврорами. Но потом он по уши втюрился в Лили и не вытянул учебу. А я так себе подчиняюсь правилам. Если честно, Ремус не хотел, чтобы я эту часть тебе писал, но мы тогда были так заняты обязанностями в Ордене Феникса — и тем, что люди, друзья и родственники, постоянно то исчезали, то находились таким образом, что лучше бы нет, — нам было не до карьеры. Думаю, с тобой то же самое, Холли-берри».

Письмо настраивало на невеселый лад, но Гарриет всегда это ценила в Сириусе: он не пытался притворяться, будто невеселые дела ее не касаются. Не то чтобы его совет помог ей с эссе, но он дал ей знать, что Сириус видит вещи, которые другие окружающие ее взрослые признавать не хотят.

Ремус не прислал ей свой совет, но вместо него написал кое-кто неожиданный.

«Гарриет, — говорил фиолетовый энергичный и неряшливый незнакомый почерк, — это Тонкс. Ремус упомянул, что ты не можешь придумать, что писать в эссе по профориентации. Будь у тебя силы выдержать последствия, предложила бы написать, что твое профессиональное устремление — второй раз победить Волдеморта, но это бы лучше прошло со старой доброй Спраут, чем с Макгонагалл, как мне кажется — эта вечно мне отработки давала за слишком легкомысленное отношение к правилам. Но хаффлпаффцы склонны легкомысленно относиться с правилам, хотя обычно люди и не догадываются, и Спраут — она человек покладистый. Если хочешь совет посерьезнее, в дополнение к тому, что сказал Сириус (я видела, как он мучился в уголке над своим письмом), то Макгонагалл, наверное, ждет, что ты перечислишь свои сильные стороны и навыки. Ты активная, изобретательная, у тебя талант к защите (Ремус с большим энтузиазмом рассказывает о своих уроках, а Сириус готов слушать хоть сто раз; тебе было бы неловко), не очень хорошо следуешь правилам (РАДА слышать!), так что тебе нужна работа, где тебе не придется себя ограничивать и следовать куче нудных указаний. Ремус говорит, ты ненавидишь говорить о своей славе, но, боюсь, люди будут вести себя отвратительно из-за этой темы Гарриет Поттер

(если начнут, скажи мне, я найду кого-нибудь — сама точно не буду, — чтобы их проклясть)».

Письмо продолжалось перечислением профессий, в которых Гарриет могла бы преуспеть, с коротким описанием плюсов и минусов каждой, пересыпанных точными комментариями Тонкс о любимых («всякое геройство») и нелюбимых (исследования) занятиях Гарриет. Оно было хорошим противовесом письму Сириуса: искреннее, но оптимистичное, как будто Тонкс понимала реальную ситуацию Гарриет, но решила поступить практично, а практичность говорила: Гарриет надо написать эссе.

В конце письма Ремус добавил постскриптум: «Надеюсь, ты не расстроена, что я рассказал о твоей дилемме Тонкс: я подумал, что ее понимание прибыльного трудоустройства лучше, чем мое и Бродяги».

Точно, ведь оборотни и беглые заключенные не имеют постоянной работы. Гарриет стало немного стыдно, но Ремус, как обычно, подписал письмо: «с любовью».

«Спасибо за это все, — написала она Тонкс в ответ. — Я попробую все-таки написать эссе с Волдемортом, веселья ради, но в свободное время. Не знаешь, какие есть (кроме хроноворота) способы замедлить время, чтобы успевать всю домашку для СОВ?»

* * *

— Бедная девочка, — сказала Тонкс, перечитывая последнее письмо от Гарриет. — Мало подготовки к СОВ и всего прочего, чем тебя заваливают пятнадцатилетние мозги, так еще и маньяк дышит в затылок. И эта засланка правительства, которая хочет больше информации по маньяку.

— Интересно, когда Гарриет сорвется? — отозвался Ремус. — Ей ни минуты покоя не дают.

— Как, по-твоему, может, вывезем ее на Таиланд на каникулах? Славный солнечный пляж — пожиратели смерти там точно не посмеют показаться в этих своих жутеньких темных мантиях и масках.

Губы Ремуса чуть изогнулись в улыбке, но потом снова опустились мрачной линией. Когда его лицо расслаблялось, то принимало выражение спокойное и ласково-приветливое, но в последнее время она его не видела. Он как будто тихо тревожился обо всех и обо всем, но когда его спрашивали, притворялся, что в порядке. Сириус сказал: «Это же Ремус, ну. У него может голова на жилке болтаться, будешь его звать Почти Безголовым Лунатиком, а он будет делать вид, что тебе все мерещится».

Больше всего Ремус беспокоился о Гарриет и Сириусе. Да уж, там было о чем побеспокоиться.

Она отложила письмо — в подвальной кухне начали собираться члены Ордена. Как всегда, понемногу заводились приглушенные разговоры, сопровождаясь хлопками по спинам, без которых не прожить даже подпольной организации по борьбе со злом, и вопросами про Дейви и Джорданов, если у кого были общие знакомые или родня… Эммелина Вэнс даже справилась о матери Тонкс. (Они обе состояли в каком-то садовом клубе с тех времен, когда Тонкс было двенадцать, никакой неловкости на собраниях, вы что. Тонкс и без того приходилось сидеть и делать ответственный вид перед своим начальником, коллегами, несколькими бывшими учителями; только маминых подруг ей как раз и не хватало.)

(Это ей больше всего нравилось в Ремусе: тот ее никогда раньше не встречал. Ну, если не считать случая, когда она изображала каргу.)

Спасясь от Эммелины, она прокралась к хандрящему в углу Сириусу. Ремус устроился неподалеку, тормозя светскими беседами всех, кто пытался пробраться к Сириусу и присесть ему на уши. В светских беседах Ремус был профи.

— Бедная Тонкси. Но выше голову, любимая кузина, — сказал развалившийся в кресле Сириус. Сегодня он был всколоченней обычного и не брит как минимум второй день — видок как будто только из запоя. — По крайней мере все эти люди, которые слишком много о тебе знают, не чокнутые убийцы, как большинство в нашей семье.

— Да уж, спасибо, умеешь утешить.

Слава звездам и бороде Дамблдора — тот явился спустя недолгое время (и в ослепительно-изумрудной мантии). Но самым большим сюрпризом вечера (из-за которого Сириус что-то пробубнил под нос) было то, что сразу за ним тенью следовал Снейп. Когда в школе шли занятия, тот приходил редко.

Нет, стоп: приход Снейпа был вторым по величине сюрпризом.

Первым по величине было то, что после собрания Снейп скользнул к Сириусу и сказал тихим ровным голосом:

— Долорес Амбридж хочет добраться до твоей крестницы.

Сириус, сощуривший глаза при его приближении, прямо-таки моргнул. Потом выпрямился в кресле (практически единственный раз, когда он при Тонкс не сутулился).

— Она — что?

Снейп выдал нечто вроде краткого содержания нескольких первых недель семестра. К ним, молча хмурясь, присоединился Ремус, а Тонкс ошивалась поблизости, надеясь, что Снейп последует обычной своей политике несуществования Тонкс и ее проигнорирует.

— Амбридж больна? — спросил Ремус, пока Сириус пытался придушить в кулаке подлокотник кресла.

— Очень загадочно, — ответил Снейп почему-то с непроницаемым лицом, — но упорно. Можно предположить, что это надолго.

Пришла очередь Тонкс моргать. У Сириуса приоткрылся рот:

— Намекаешь, что ты…

— Не мне ставить медицинские диагнозы, — Снейп, если глаза не обманывали, рассматривал ногти. — Так что меня спрашивать нет смысла. Но. — Он поднял глаза на них, и взгляд его был острым, как множество бритв: — Она до сих пор в состоянии обзавестись союзниками, которые сделают за нее грязную работу.

— Союзниками в Хогвартсе? — спросил Ремус. Тонкс не смогла бы предположить, о чем он думает.

— Она назначает учеников Инквизиторами, — Снейп скривил губы, — некоторым из них не особенно нравится мисс Поттер.

— То есть слизеринцам, — без приязни сказал Сириус.

Ремус вздохнул:

— Сириус…

— К твоему счастью, — с легкой усмешкой продолжил Снейп, — так как в первую очередь они преданы мне, я могу не дать большинству из них слишком увлечься.

— Большинству? — лицо Сириуса было мрачным.

— Я с ними разберусь. Но если не хочешь, чтобы Амбридж вернулась в строй, тебе придется приложить руку.

— Ты на что… эй! — возмущенно сказал Сириус, потому что Снейп, закончив на этом, развернулся и скользнул к двери, которая как раз открылась — в комнату сунул голову Дамблдор.

— Северус? — поднял тот седые брови. — Я-то думал, ты уже ушел.

— Ухожу, — небрежно бросил в ответ Снейп и проплыл мимо него.

Дамблдор глянул на Сириуса и Ремуса, и Тонкс притворилась, что что-то уронила на буфете. Выражение лица директора было мягким, но непроницаемым. Возможно, ему показалось странным, что Сириус не бесится, как обычно после разговора со Снейпом.

— Доброй ночи вам троим. Сириус, как обычно, благодарю за любезно оказанное гостеприимство.

— Ага, да, — ответил заметно растерянный Сириус.

Дамблдор улыбнулся в дрогнувшую бороду и тихо прикрыл за собой дверь.

— Это Снейп только что… — нарушил молчание Сириус.

— Да, — сказал Ремус, и Тонкс со всей своей аврорской подготовкой ничего не могла прочесть по его интонации. Лицо у него было мягким и отстраненным — как бывало, когда он не хотел показывать, о чем думает.

Все еще ошеломленный Сириус мотнул головой, поворачиваясь к нему:

— Ты это слышал?

— Думаю, я слышал, как Снейп рассказал, что… из первых рук знает о болезни Амбридж. И хочет, чтобы ты подумал, как сделать так, чтобы ей стало хуже.

— Да, мне так и показалось, — сказал Сириус. — Охренеть.

Они еще немного помолчали над этим.

— Я могу помочь? — спросила Тонкс.

* * *

Гарриет очнулась ото сна, чувствуя одновременно жар и холод. Она лежала в сумрачной предрассветной тишине, дрожа под тяжестью одеял; окно рядом с ее постелью было цвета пыльного олова. С тех пор, как она вернулась в этом году, она не любила спать с закрытыми шторами… от них создавалось странное чувство, будто в могиле. Одну сторону она всегда оставляла открытой.

Она никогда не могла точно понять, что ей снилось: мелькал стоящий в тумане древний, затянутый паутиной дом, пещера на краю бушующего океана, полная теней комната с толстым слоем пыли и экзоскелетами забытых сокровищ — места, где она никогда не была, ничего не значащие, которые она наполовину забывала, когда отступала от смутной границы меж сном и явью. Но они всегда оставляли ее в холодном поту и словно в лихорадке; это было похоже на то, как она приходила в себя после обморока, побывав слишком близко к дементору.

Ну, теперь она проснулась и больше не заснет. Она никогда не засыпала снова после этих снов. После них было ощущение, что она соприкоснулась с чем-то, от чего не отмыться.

Не желая валяться в постели, где труднее было отделаться от воспоминания, она поднялась и оделась. Солнце еще не встало, хотя вид за сводчатыми окнами показывал, что наступает очередной не слишком светлый день. Стоило ей об этом подумать, как издалека донесся раскат грома. Она натянула джемпер и пару очень толстых носков, которые всучил ей Ремус, когда летом обнаружил, что у нее постоянно холодные ноги (потому что она пихнула ледяной ступней Сириуса в отместку за то, что тот украл ее круассан).

Гостиная была пуста, лишь в камине потрескивал скромный огонь. До рассвета недолго, а домовые эльфы уже сделали место пригодным для человеческого обитания. Гермиона в том году задала уместный вопрос: когда же они спят? Хотелось бы верить, что они работают посменно.

Гарриет взглянула на диван перед огнем, но продолжила идти — за дыру под портретом, в стойкий холод коридора. В такой ранний час тени были густыми, растушеванными у каждого окна медленно нарастающим светом. Однако полностью тихими коридоры не были: шепот и шелест доносился от портретов; похрапывали, посапывали и поскрипывали доспехи; движущиеся лестницы будили в переходах эхо (и, если вам не повезло, Пивз не спал и искал новую жертву).

На самом деле это было хорошее время для бодрствования: когда казалось, что есть лишь она да замок, живой организм в десять раз больше самой большой венгерской хвостороги.

Но все равно на завтраке она была не одна. Пара рейвенкловцев была уже здесь, а также… Малфой?

Он сидел с полусонным видом, навалившись на слизеринский стол. Когда Гарриет села на своей стороне зала, она опять подумала о том, что сказала Астерия. Неужели на него и правда так повлияло то, что случилось летом? Астерию это не то чтобы лишило сна. Его беспокоило что-то другое?

«А мне-то какое дело?» — подумала она, встряхнув свой мозг, как шар со снегом. В такую рань весь ассортимент завтрака еще не появился, так что она взяла себе чай и тост и рассеянно взглянула на потолок, который сегодня клубился низкими грозовыми тучами. Потолок пошел рябью, и в тот же миг в высокие окна с шипением ударил ливень. Гарриет попыталась сосредоточиться на звуке бьющего по стеклу дождя — когда доходило до медитаций, ей лучше было слушать или смотреть, чем сидеть с закрытыми глазами и следить за дыханием. Но она продолжала думать…

Снейп, который тысячу раз обвинял ее в том, что она не пользуется мозгами, счел бы очень ироничным, что она не может перестать думать, когда не надо.

«Мыслить — работа человеческого разума, — говорил Лордис Хорнсвоггл. — Вы не пытаетесь остановить свои мысли. Вы пытаетесь их перенаправить: наружу из дебрей тревоги, с дорог огорчения, трясины злости. Вы работаете над тем, чтобы снять со своего разума тот груз, что он привык на себе таскать».

Хорнсвоггл утверждал (и Астерия с ним была согласна), что если она сосредоточится на чем-то кроме тем, которые ее беспокоят, то обнаружит, что ее разум прояснился. Они оба говорили, что если хоть ненадолго переключаться на что-то другое — скажем, на шум дождя или на зрелище клубящихся туч, — то это научит ее контролю. Только она не представляла, как именно. Пока как будто не работало.

Хорошо, что ее пока не проверяли. Гарриет не хотелось бы, чтобы Снейп, когда он наконец решит перейти к чтению мыслей, увидел, что она о нем думает.

* * *

Например, она хотела бы оставить при себе события того урока зелий, когда вместо того, чтобы делать зелье внимательности, пялилась на нос Снейпа.

Нос ничем не отличался от того, каким бывал в другие дни. Его не раздуло увеличивающее проклятие и не скукожило уменьшающее зелье. На нем не выросли перья, бородавки, мех или бивни. Это был все тот же обычный нос: большой, крючковатый, стервятничий такой.

Почему-то в этот день он был странно завораживающим.

Снейп повернулся, и их глаза встретились. Гарриет кашлянула и торопливо опустила взгляд на свое зелье, помешала его (хотелось верить, что с деловитым видом). Может, она его испортила и надышалась усиливающими внимание парами, и теперь ее мозги зациклились на Снейповом носу? С чего еще носу быть интересным. Из носов текут сопли. Иногда ими чихают. Ноздри Снейпа порой раздуваются, когда тот явно себя уговаривает не вливать вам в глотку ваше испорченное зелье. Его профиль выглядит так, будто им можно ящики вскрывать.

(Вряд ли Хорнсвоггл, рассказывая про переключение, имел в виду это. Она бы хотела переключиться куда-нибудь подальше от носа Снейпа.)

— Гарриет, — углом рта пробормотала Гермиона, — зелье должно быть красным…

— Угу, знаю, — со смирением ответила Гарриет. По крайней мере, розовый — это в спектре красного.

Снейп прошел мимо их стола, но только скользнул по нему взглядом. У Гарриет вдруг стало странно припекать затылок. Серьезно, весь этот поднимающийся от котлов пар — из-за него так легко перегреться.

К тому времени, как она перелила зелье в пузырек, оно было агрессивно-лиловым, что было ближе к полагающемуся алому, чем у кого-либо, кроме Гермионы (зелье Симуса было зеленым). Снейп, как обычно, отругал мальчиков за плохие результаты, но к девочкам не цеплялся, хотя у Лаванды получилось кислотно-фиолетовое зелье, и, когда она отдавала свой флакон, у него стал такой вид, будто ему хочется закурить.

— Двенадцать дюймов о том, что вы сделали неверно, — сказал он всем так, словно имел в виду «пошли вон». Гарриет испытала странный импульс, вроде зуда в ладони — похлопать его по руке. Не выспалась, что ли.

Не знай она, что это невозможно, заподозрила бы, что Снейп осторожничает. Уже несколько занятий тот гонял ее по теории — безо всяких палочек и вторжений в разум. Ну и хорошо, а то от его вылетающих как из пулемета вопросов она оставалась усталой и обессиленной, хуже чем после тренировки по квиддичу.

— Когда мы будем тренироваться с настоящим чтением мыслей? — спросила она после очередной сессии утомительных вопросов и ответов.

— Это не чтение мыслей, — огрызнулся Снейп. — Уже тот факт, что вы так это называете, говорит мне, что вам далеко даже до самого базового представления о теории.

Гарриет со стоном стукнулась лбом об стол:

— Я не по теории, ясно? Помните, как было с патронусом….

— Нет, для этого урока мы определенно не пойдем охотиться на сотню дементоров.

Она вздохнула и подперла подбородок ладонью. Снейп у себя за столом продолжил громить эго учеников (проверять домашку). Он в основном именно этим занимался, когда не пытался вытрясти из ее головы ответы. Выражение его лица, демонстрирующего разные степени презрения, было таким же странно завораживающим, каким был в тот день его нос. Она готова была поставить свою Молнию, что как минимум один человек расплачется от его комментариев, но все же это подрагивание его губы, эта морщинка меж бровей, где….

— Как мне кажется, — сказал он, — вы будете в восторге от возможности продолжить обучение.

— Вообще-то я об этом с вами хотела поговорить, — как бы небрежно ответила она. Ей пришлось сдерживать смех, когда он поднял на нее усталый и страдальчески-досадливый взгляд — будто догадывался, что то, что он сейчас услышит, даже хуже его ожиданий.

— Не про окклюменцию… но типа. Помните тот год? Я про турнир.

— Как будто припоминаю, — его голос был суше и невыразительнее выгоревшей пустыни.

— Точно, ну да, так мне пришлось учить все эти заклинания и прочее для заданий. Заметьте, здорово благодаря этому продвинулась.

— И? — Не похоже было, чтобы он хотел ее ткнуть пером для скорости, но точно ясно было, что он не понимает, к чему она клонит. Она его не винила: у нее в голове это вступление тоже выглядело как-то не очень.

— Ну, мне надо… больше всего выучить, так? Потому что. Это все. — Она поколупала краешек книги по окклюменции. — Я учусь этим мысленным штукам из-за… него… — (Она не боялась имени, но Снейп после него замыкался, а ей хотелось поговорить.) — Мне ведь надо и всякому другому учиться?

— Всякому другому, — повторил он. У нее возникло впечатление, что он сдерживает какую-то реакцию, но она не могла сказать, какую.

— Защитные заклинания — от Амбридж ведь не дождешься. Даже до того, как она заболела, — она могла поклясться, что его губы дрогнули в легчайшей усмешке, — она тут была, чтобы не дать нам ничему научиться. Она нам даже прикасаться не давала к палочкам.

— И что? — почти ласково спросил Снейп. — Что вы собираетесь с этим делать?

— Не знаю. Вот поэтому… советуюсь.

Он помолчал, покрутил перо в пальцах. Потом придвинул к себе лист пергамента и набросал несколько быстрых строк.

— Можете начать с этого, — он послал ей пергамент тихим заклинанием, превратившим листок в изящный самолетик; она невольно улыбнулась, но потом сделала серьезное лицо, чтобы он не подумал, что она легкомысленная. — Также можете, — он издал звук, будто ему неприятно об этом говорить, — обратиться к Люпину.

Она не поверила своим ушам. Она думала об этом, но чтобы Снейп сам сказал…

— Вы… правда?

Он посмотрел на нее, словно понял, о чем она думает, и ее пронизало паникой, что он все это время незаметно читал ее мысли и знал все, что она…

Но это было бы невозможно, он бы уже рвал и метал. А не сидел с обычным раздраженным видом.

— Люпин пережил войну, хотя был одной из самых заметных целей в Ордене. Отчасти, без сомнения, потому, что многие заклинания на оборотней действуют иначе, — признал он, — но его репертуар боевых заклинаний обширен.

— Нам надо придумать другую кодовую фразу для проверки, что мы — это мы. Вас точно не подменили?

— Будь это так, я бы проверял ученические эссе, как по-вашему? Пожалуй, чтобы вас утешить: на Блэка особенно не рассчитывайте. В свои лучшие годы он превосходил Люпина как дуэлист, но двенадцать лет в роли кормильца дементоров высосали из его головы значительную часть знаний.

Она не знала, то ли нахмуриться, то ли закатить глаза.

Снейп, довольный своими зловредными наблюдениями, добавил:

— Он также омерзительно безрассуден, и если вы начнете ему подражать, я снова заставлю вас потрошить рогатых жаб. Отвечая при этом на вопросы по окклюменции, пока я не буду удовлетворен.

— Ладно, ладно. Буду безрассудной, насколько это необходимо при обычном внезапном нападении темного волшебника.

— Это, — сказал Снейп с бесспорно более выразительным, чем у нее, злобным видом, — не смешно.

— Надо же над чем-то смеяться, когда столько домашки.

Лицо Снейпа стало очень странным, и он резко указал пером:

— Если закончили, убирайтесь.

— У вас будет меньше работы, если станете задавать нам меньше на дом, — сказала она, собирая вещи.

— И сойду с интереснейшего пути, на котором пытаюсь хоть одного из вас чему-то научить за семь лет? Мне не пережить такой потери. Вон.

— Иду я, иду. Пока тогда.

Уже выйдя из подземелий (которые она пересекала с оглядкой, на случай, если Панси решит, что настал день избавить Хогвартс от всего Поттерового, во имя королевы и страны), она развернула пергаментный самолетик. Колючим почерком Снейпа были перечислены четыре книги боевых заклинаний, если судить по названиям. Она ощутила, как дрогнули в улыбке губы, и спрятала листок.

* * *

Когда она полезла через дыру за портретом, было уже поздно — настолько поздно, что даже большинство гриффиндорцев, из которых мало кто был жаворонком, разошлись по постелям. Но двое еще сидели рядышком на диване у камина.

На какой-то леденящий душу миг Гарриет показалось, что она вот-вот спасется бегством — вдруг они там целуются? («Пожалуйста, пусть они не целуются, очень не хочу видеть от них такое!») Но скоро стало ясно, что они просто разговаривают, и они оглянулись, когда она подошла.

— Привет, — помахал ей Рон. Гермиона улыбнулась и похлопала по сиденью рядом с собой. — Этот гад тебя так задержал?

— Вообще-то я была в библиотеке… Да, понимаю, это шокирует.

Она была не против к ним присоединиться, так что свалила книги на диван и села рядом с Гермионой.

— Что это? — с любопытством спросила Гермиона, взяв из кучи переплетенную в зеленую кожу книгу. На ней золотыми буквами сияло: «Противостояние безликому».

— Боевые заклинания и все такое. Для самостоятельного изучения, — ответила Гарриет.

Гермиона и Рон молча переглянулись. Гарриет показалось, что между ними происходит безмолвный разговор.

— Что такое? — небрежно спросила она.

— Мы, э… — Рон потер затылок. — Мы тут хотели… в общем, поговорить с тобой. Как бы… о том же примерно.

— Помнишь, как профессор Снейп сказал? Когда мы с тобой в последний раз занимались вместе, — тихо сказала Гермиона. — «Ваши враги не станут ждать, когда вы подготовитесь. Вам нужна более крепкая защита».

Рон пробурчал что-то вроде «зачем помнить все, что говорит этот гад». Гарриет и Гермиона его проигнорировали.

Гермиона провела ладонью по книге в руках.

— Именно так. Мы должны сами научиться защищаться. Лучше всех в этом плане подготовлена… ты.

Гарриет моргнула:

— Я?

— Турнир трех волшебников… многому тебя научил.

— Ну, да, но мне кажется, мы вряд ли будем часто сталкиваться с мантикорами и русалками.

Гермиона снова погладила книжку:

— Мы подумали, ты сможешь… обучать защитным заклинаниям.

— Таким, чтобы отбиваться от тех, кто хочет тебя убить, — добавил Рон.

Ну, Астерия уже об этом упоминала, и Гарриет говорила об этом Снейпу, который вроде бы решил, что это вторая в ее жизни приличная идея. Но Рон и Гермиона вели себя так, словно деньги собирались в долг просить.

— В смысле, вас двоих?

Рон и Гермиона быстро переглянулись, не совсем встретившись глазами — словно свет пробежал по воде.

— Всех, кто захочет. Учиться.

Гарриет моргнула:

— Всех э?..

— На собраниях старост бывают разговоры, — сказал Рон чуть торопливо, будто опасался, что если не поспешит объяснить, она разозлится. — Спрашивали про Гермиону… для разнообразия не из вредности…

(Гермиона издала легкий звук, но не недовольный, скорее смешливый.)

— Они. Боятся, — тихо сказала она.

Гарриет посмотрела на нее, потом тоже быстро переглянулась с Роном. Любой, кто не дурак, понял бы, что случившееся в прошлом году серьезно; но то, что произошло с Гермионой… было хуже.

— И эта корова Амбридж не права: большинство из тех, кто с нами говорит, они не думают, что вы сами это сделали, они думают, что ты спасла Гермионе жизнь.

— Спасла, — согласилась Гермиона все так же тихо, но твердо и спокойно.

У Гарриет под кожей разлилось тепло: то ли от смущения, то ли от горя, то ли еще от чего. Рука Рона, лежавшая у него на коленях, шевельнулась, а потом сжалась в кулак.

— Так что если ты скажешь: «Эй, как насчет уроков выживания?», — он как будто шутил, но шутка была мрачная, — они, по-моему, ответят: «Где подписать?»

— Так… давайте глянем, все ли я поняла, — сказала Гарриет, стараясь не меняться в лице. — Вы хотите, чтобы я обучила пачку старост защитным заклинаниям на случай, если заявится Волдеморт?

Они вздрогнули при звуке имени, но взяли себя в руки.

— Да, старосты некоторые точно будут, — сказал Рон.

— Ну, мы не сможем это делать. В открытую, — деловито подхватила Гермиона. — С Амбридж и ее. Бандой шпионов.

— Значит, тайный курс по защите?

— Для… всех, кто хочет учиться.

Гарриет всмотрелась в решительное, серьезное лицо Гермионы, в более открытое, но такое же увлеченное — Рона. Она вдруг почувствовала себя очень старой, и даже не могла бы сказать, от чего и почему. Не мог же Снейп чувствовать себя так же, когда она его спрашивала? Он, конечно, не из тех, к кому ходят за советами (вменяемые люди, по крайней мере), но он учитель, он знает всякое. Он уже пережил войну; он шпионил у Волдеморта. Но она… она просто Гарриет.

— О ком конкретно мы говорим? — медленно произнесла она.

Гарриет наклонилась над стойкой, сжала переносицу.

— Вы мне не сказали, — тихо произнесла она, — что будет столько народу.

— Ну я… не знала, что они будут так. Многочисленны, — ответила (пискнула) Гермиона.

— Наверное, они сказали своим друзьям, — буркнул Рон. — Клянусь, мы только со старостами нашего курса поговорили…

Астерия погладила Гарриет по спине. Рука у нее как будто немножко (или множко) дрожала. Неудивительно, вместо нескольких старост явился весь их курс Гриффиндора — Дин, Симус, Невилл, Лаванда, Парвати со своей сестрой Падмой; Джинни и другие девочки гриффиндорской квиддичной команды; Фред и Джордж; та девочка Луна из поезда; несколько хаффлпаффцев и рейвенкловцев с их курса — их Гарриет знала только потому, что они пять лет вместе сидели на уроках; и, самое удивительное, Седрик Диггори и Чо Чанг. При виде того, сколько людей собралось обсудить, что она будет учить защитным заклинаниям, ей хотелось симулировать отравление и сбежать — в «Кабаньей голове» будет вполне похоже на правду, что она что-то подцепила, пусть даже это всего лишь застарелая плесень на ее бутылке сливочного пива. В конце концов она всего лишь скованно отпросилась отойти и затаилась на углу стойки. Гермиона, Рон и Астерия, сидевшие до этого в молчании, все тяжелевшим с каждым пришедшим, поспешили за ней.

— Может, получится свалить? — негромко спросил Рон. — Я вон там за стойкой вижу дверь. Она, наверное, во двор ведет.

Гарриет сняла очки, чтобы потереть ладонями лицо. Потом со вздохом снова зацепила дужки за уши.

— Нет… Мы уже здесь. Ничего, я выставляла себя дурой и перед большим числом людей.

— Ты не выставишь. Себя дурой, — твердо сказала Гермиона. Астерия яростно закивала, хотя выглядела при этом так, будто вот-вот свалится в обморок.

Бармен тихо фыркнул, как будто не соглашался с ними. Он выглядел немного знакомым, но Гарриет не могла понять, откуда. Он протирал грязный стакан еще более грязной тряпкой, и ей показалось, что он не сказал им идти вон только потому, что не склонен был к разговорам с посетителями.

— Как ты можешь это говорить после стольких лет нашего знакомства? — сказала Гарриет Гермионе. Астерию она похлопала по плечу. — Я ежечасно выставляю себя дурой. Ладно, давайте кончать с этим.

Фред и Джордж распределяли сливочное пиво в больше-в-пять-раз-чем-хотелось-бы толпе, захватившей пару столов в одной из сторон пивной. Когда приблизилась, все уставились на нее, и Гарриет чуть не бросилась все-таки к той задней двери. Поняла, что одно дело — выставлять себя дурой спонтанно, и совсем другое — стоять перед кучей народа и готовиться выставляться дурой.

— Э… — сказала она.

* * *

Драко вдохнул вольный воздух Хогсмида. Небо было ничего так, решил он, да и погода неплохая, но лучше всего было то, что сейчас тут не было Панси. Вообще в последнее время он хорошо отдыхал от Панси. Она так загорелась этой темой с Инквизиторами, что перестала висеть у него на руке в виде человекообразной опухоли. Старосты должны были следовать определенным правилам, но у Инквизиторов Амбридж было больше простора для злоупотребления властью. Драко и не знал, что Панси такая инициативная, но она вполне умело подстраивала ситуации, где могла влиять на людей: другие факультеты теряли баллы по чуть-чуть, но итоговые числа были значительными. Он даже был несколько впечатлен; но если она не будет осмотрительнее, то кончит с заросшей зеленым луком головой, когда кто-нибудь не выдержит и проклянет ее. Еще он часто видел, как Панси что-то замышляет на пару с Дафной: наверное, месть Поттер. Он слышал, как Трейси Дафну отговаривала: «Ты не хочешь видеть Поттер своим врагом, забыла?» — но сам Панси ничего не сказал. Мало того, что та бы не послушала — не его это забота, чтобы она сделала это по-умному. Кроме того, пока она занята тем, что мастерит по темным углам для Поттер кукол вуду, не висит на нем.

Да, в последнее время у него было много свободного времени. Было… довольно спокойно.

Вообще это ему не особенно нравилось. Драко склонен был забредать мыслями в темные места, полные теней.

А разговаривать с людьми в последнее время стало так напряжно. Они не были… где был он. (Жалкое зрелище, да? Теперь-то с ним все хорошо. Почему ему так тяжело засыпать в темноте, потому что она темная?)

Он брел по проулку, когда заметил нечто странное: Поттер и Астерия встречались с… Грейнджер и Уизелом.

Он сдвинулся за уличный фонарь, но, так как Драко был достаточно далеко, они его не заметили. Однако лишняя осторожность не повредит: гриффиндорцы, конечно, тупые как пеньки, но Астерия-то учится на Слизерине. А он видел там ее рослую фигуру и светлые волосы.

Астерия держалась немного позади Поттер, которая, похоже, представляла их друг другу, судя по тому, как улыбнулась Грейнджер и адски неловко помахал Уизел.

Астерия как будто дернулась. Ну, может, она тоже жутко смущалась, пусть даже бесконечно превосходила Уизела внешностью и происхождением.

Они не стали задерживаться после приветствия и пошли дальше по улице. Поттер шла между Астерией и остальными, словно заслоняя ее.

Продолжая стоять за фонарем, Драко коснулся броши, которую с тех пор, как ее дала ему мать, всегда носил приколотой к отвороту — это была семейная реликвия, которая при правильной активации создавала заклинание сокрытия. Быстро глянув в пыльное окно магазина, увидел на своем месте непримечательного волшебника — не подозрительно неприметного, просто обыкновенного. И пошел за ними. Через одну улицу они остановились и после паузы, во время которой Поттер переглянулась со своими дружками, зашли в обшарпанное здание, которое Драко на третьем курсе уже видел, но к которому с тех пор ни разу не приближался.

«Кабанья голова»?

Он едва не развернулся, чтобы с крайним достоинством удалиться в противоположном направлении… но напомнил себе, что сейчас бармен его не узнает: его мать не давала никчемных безделушек. Да и кроме того, если Поттер с дружками сейчас выведут за ухо, он хочет посмотреть.

Бар был таким, как ему и запомнилось: грязным, низкопробным, слабо освещенным. Те же свечи, приклеенные к замызганным столам собственным воском; те же окна, не мытые, похоже, с гоблинского восстания в 1612; тот же пол, которого и не разглядеть под слоем опилок и мерзости. Тот же бармен…

Ты не Драко Малфой, ты тупое ничтожество по имени Дикон Пайнс.

Он сел за стойку. Бармен покосился на него с насмешливым блеском в глазах.

— Огневиски сауэр, — сказал Драко с акцентом, как у Поттер.

Бармен еще мгновение буравил его взглядом, но приготовил напиток и толкнул к нему. Драко подержал во рту один глоток, стараясь не морщиться. И как только отец это пьет…

Поттер забилась в угол — с его места за стойкой ее было хорошо видно: они тихонько разговаривали с Грейнджер и Уизелом. Астерия сидела рядом с ней, не требуя внимания, но следя за окружающими. Вообще ему еще не выпадала возможность понаблюдать за ней настолько близко и не спеша: она почти всегда выпадала из внимания и редко бывала в местах, где собиралось много людей. Но, укрывшись за Поттер, она как будто не была такой пугливой, как обычно.

Потом глаза у нее расширились. Драко невольно оглянулся через плечо и чуть не опплевался огневиски.

Через порог маршировал целый отряд. Бармен даже перестал подозрительно хмуриться и с отвисшей челюстью смотрел, сколько учеников Хогвартса набилось в его пивную. Драко втянул голову в плечи. Он не был Астерией и не пугался взглядов в свою сторону, но ему бы не хотелось, чтобы толпа слизериноненавистников заметила его — одного, без поддержки.

Он поднял взгляд: Поттер отошла к другому концу стойки и перегнулась над ней так, словно хотела раскроить себе череп. Астерия гладила ее по спине. Грейнджер и Уизел, похоже, пытались ее воодушевить.

Драко вдруг представилось, что это он немного психанул, и при этом Крэбб с Гойлом пытаются что-то ему посоветовать, а Панси гладит по плечам. Он чуть не проглотил прогорклую жгучесть, которую держал во рту. Как будто у Крэбба с Гойлом хватило бы мозгов додуматься, что надо что-то посоветовать… или чтобы придумать, что советовать. Как будто эгоистка Панси способна утешать.

Разговора он не слышал, но вскоре Поттер с мрачным лицом расправила плечи и обернулась к толпе недоумков. Чего она так разнервничалась?

— Э… — красноречиво высказалась она.

Ну ладно, может, она нервничает, потому что у нее ораторские способности на уровне клубкопуха.

Она метнула взгляд на Грейнджер, вставшую рядом с ней.

— Спасибо что. Пришли, — начала Грейнджер, спотыкаясь, как нынче было у нее заведено. — Так, мы… собрали тех, у… кого есть тревоги и… вопросы по… поводу недавнего. — Она сглотнула; Поттер, со скрещенными на груди руками, перенесла вес на другую ногу, коснувшись плечом плеча Грейнджер. Грейнджер выше вздернула подбородок. — И так как нам нужно обучаться защите, и у нас определенно нет… нормального учителя в этом году…

— Точно, точно! — сказал один из гнусных близнецов Уизли. Толпа загомонила.

— Я так понимаю, вы тоже волнуетесь насчет СОВ? — спросил один рейвенкловский заучка. Уизел, стоявший позади Грейнджер и Поттер, закатил глаза. Драко ни за что ни в чем не согласился бы с Уизелом, который и читал-то с трудом, но, Мерлинова борода, рейвенкловцы вообще о чем-нибудь говорят, кроме оценок?

Пока Грейнджер отвечала на этот вопрос, блондинистый хаффлпаффец из квиддичной команды — Заумия Смут или как там его — прервал ее своим гнусавым голосом:

— У меня вопрос.

Поттер, услышав его тон, подняла брови, но сказала:

— Да?

— Почему вы ее сюда привели? — он указал на Астерию, и та густо покраснела. — Все видят, как ты дружишься со слизеринкой, но вот так взять и прийти сюда с ней? А вдруг она шпионка этой Амбридж?

Астерия сжалась. Уизли нахмурился на Заумию Смута, но остальные, затаив дыхание, ждали, чем Поттер на это ответит. Наверняка они задавались тем же вопросом.

— Астерия мой друг, — холодно сказала Поттер, но даже в чаду пивной было видно, как полыхнули у нее глаза. — Если не доверяете моим друзьям, это не мои проблемы… и то, с кем я дружу, вас не касается. Если это не устраивает — вы знаете, где дверь.

Астерия подняла глаза, и в них было натуральное обожание — не будь он Драко Малфой, сидящий тут с отвратным напитком. Смут посидел с приоткрытым ртом, а потом залился тусклой краской.

— Я просто спросил, — буркнул он.

— Ну да, — сказала Поттер, и такого сарказма не постыдился бы и слизеринец. — Рада просто ответить.

— Итак, — продолжила она в тяжелой тишине. Похоже, ее волнение стихло в огне гриффиндорской праведности — теперь уже не было похоже, что она готова перескочить через стол и рвануть к двери. — Если кто-то хочет спросить что-то серьезное — про парня по имени Волдеморт или про то, зачем вы на самом деле сюда пришли, — самое время.

Близнецы Уизли уважительно переглянулись. Несколько человек впечатлились, парочка как будто в свою очередь захотели дернуть к выходу. Драко точно не хотелось встречаться с Поттер глазами — взгляд у нее был немного как у бармена, когда тот застукал третьекурсника Драко за попыткой заказать огневиски, или как у Макгонагалл, когда та обнаружила, что Крэбб на уроке делает с мышью отвратительные вещи.

— Это от Сами-Знаете-Кого пострадала Гермиона Грейнджер? — спросил нежный тихий голос — Полоумная Лавгуд, да? Панси иногда над ней прикалывалась. Сегодня у нее были сережки в виде оранжевых редисок, то есть она была одета хуже, чем даже Поттер.

Поттер мгновение смотрела на Полоумную в молчании. Ее боевой задор поугас. Грейнджер положила руку ей на локоть.

— Да, — просто ответила Грейнджер. — Гарриет спасла мне жизнь.

Шепот прошелестел по толпе, как ветерок по вершинам деревьев. Драко опустил взгляд на свой стакан скипидара.

«Каково это…» — прошептал голос в его голове.

Что, попасть в плен к Темному Лорду? Грейнджер — грязнокровка, и взяли ее только потому, что она лучшая подруга Поттер, так что она была бы лучшей приманкой. Если твоя семья верна, ты в безопасности.

Но Поттер пошла ее спасать и — каким-то образом — вытащила ее.

Каково это… иметь такого друга?

* * *

Субботы могли бы быть благословенным днем без учеников, и, возможно, для везучих ублюдков вроде Синистры или Трелони, которые (как он полагал) жили в отдаленных башнях, так и было. Но для Северуса, действующего пожирателя смерти и декана факультета безмозглых хулиганов, субботы были как адский котел. Если какой-нибудь ученик не выкидывал глупость или один из лакеев Волдеморта не решал устроить дома развратную вечеринку, которую ему предполагалось посетить — ну, это определенно не суббота.

Экспонат А: Аберфорт Дамблдор. Взрывает ему камин, чтобы сообщить, что застукал Драко Малфоя, когда тот пил в его убогом кабаке.

— Пил, — сказал Северус голосом, который счел в достаточной мере ледяным — как хруст замерзшего озера, судя по тому, как вздрогнул Драко. — В Хогсмиде.

Он медленно пошел по кругу вокруг кресла, на котором сидел напряженно вытянувшийся Драко, весьма потный и нездоровый на вид.

— Возможно, мне чудится, но это как будто уже случалось прежде.

Драко не шевельнулся, но в оглушительной тишине кабинета было слышно, как он сглотнул.

— Я также, кажется, припоминаю, как предупреждал, что будет, если это повторится.

— Это не то, что вы думаете, — сказал Драко, стараясь говорить спокойно, но получилось скорее отчаянно.

— И что же я думаю? — опасным голосом спросил Северус.

— Я не… напиток был только для маскировки! Вы хоть пробовали огневиски сауэр? Это мерзость, — мелкому паршивцу хватило наглости жаловаться. — Это было просто прикрытие… я вел слежку.

— Слежка в кабаке? Какое удачное совпадение.

— Не я это придумал! Я шел за Поттер.

Северус стоял у Драко за спиной, чтобы тот понервничал, но теперь он обошел его так, чтобы мальчик мог посмотреть на него.

— Вы утверждаете, что в «Кабаньей голове» была мисс Поттер.

«Кабанья голова» не была под запретом, но ему захотелось кого-нибудь придушить. Начиная с Драко, к примеру.

— Она и еще человек десять — у них было вроде как собрание клуба, клуба защиты, — сказал Драко торопливо, как будто углядел способ спасти свою шкуру: швырнуть Северусу под ноги Гарриет и еще десяток учеников. — Ну, знаете, из-за Амбридж. Поттер с друзьями хотят создать как бы клуб.

Северус мысленно потер лоб — хоть так, чтобы не делать этого на глазах у Драко. Еще вчера он поздравлял себя, что живет во вселенной, где Гарриет неделю подряд не нарывается на отработки. Очевидно, он искушал судьбу.

— Там были хаффлпаффцы, рейвенкловцы, другие гриффиндорцы, конечно, — продолжил Драко. — Могу дать вам их имена.

— Чтобы доказать, что вы там были исключительно по общественно-полезным мотивам, разумеется, — резко ответил Северус.

— Если бы я зашел туда и заказал сливочное пиво, это было бы слишком подозрительно! — проныл Драко. — Я использовал булавку матери... ну, знаете.

— Чудесно. Уверен, она будет в восторге, когда я вечером про все это ей напишу.

Драко залился какой-то восковой бледностью, став похожим на брюхо соплохвоста.

— Может, лучше дадите мне какую-нибудь жуткую отработку или что-то такое?

— Пожалуйста, поторгуйтесь со мной о наказании: это всегда так занимательно.

Северус взял перо и пергамент и, заставив Драко молча сидеть, со всем тщанием приступил к написанию письма Нарциссе. Он мог дать Драко какое-нибудь омерзительное занятие вроде потрошения рогатых жаб, но тогда ему все это время придется выслушивать его скулеж, а Нарцисса рассердится, что он подверг ее кровиночку такому плебейскому занятию. Однако чистокровных матерей отличает уникальная способность портить жизнь своим отпрыскам. Драко знал это не хуже самого Северуса.

Пока Северус подравнивал перо перочинным ножом — ровными, медленными, жесткими движениями, — Драко излучал ауру обреченности.

— И вы передадите свой отчет о мисс Поттер и ее когорте нашему прославленному верховному инквизитору? — спросил Северус. Он окунул перо в чернила, коснулся его острием стеклянного края чернильницы, убирая лишние капли, и нацарапал приветствие. В тишине звук казался громким.

— Я… не решил, — осторожно сказал Драко. Его глаза метнулись с пера Северуса на его лицо.

Северус издал в ответ вопросительный, возможно, слегка саркастичный звук:

— И почему же вы медлите с решением?

Он сделал паузу, чтобы набрать еще чернил; Драко тем временем прогонял мысли через пыточные устройства своего ума.

— Я подозреваю, она узнает об этом и без моего вмешательства, — медленно сказал он. — Никто из них не был особенно скрытным. Похоже, они думали, что если просто собраться в «Кабаньей голове», уже будет секретно или как-то так. — На миг он забыл о своем положении, чтобы по-слизерински изумиться тому, как очевидно все в окружающем мире. Это было почти смешно. — В смысле, не могут же они думать, что им разрешат продолжить.

— Как будто они пытаются пользоваться мозгами, — с некоторой язвительностью сказал Северус. Гарриет, вероятно, решила, что уйти в бар через улицу от мест, где она обычно бывает — это осторожность.

— Ну, я стараюсь по возможности не разговаривать с Амбридж. Пусть этим Панси занимается. У Амбридж всегда такой вид, словно она вот-вот блеванет — не хочу в этом случае оказаться рядом.

Северус позволил себе продемонстрировать немного презрительного веселья и предоставил Драко самому решать, кому оно адресовано. Судя по тому, как тот выдохнул, он решил, что Амбридж.

Северус подписал письмо, сложил в конверт и вызвал домовика, чтобы отправил совой. Потом повернулся к Драко с таким лицом, что мальчишка выпрямился как умел. Так как Драко был чистокровным наследником, это кое о чем говорило.

— Вы больше не переступите порог этого бара, какое бы лицо вы не носили, — с устрашающей четкостью сказал Северус. — В продолжение всего вашего обучения вы не будете заказывать напитки, в которых содержание алкоголя выше, чем в сливочном пиве, или действительно узнаете, насколько я был снисходителен. Эти инструкции полностью понятны?

Драко несколько раз дерганно кивнул.

— Идите.

Тот сорвался с места.

Когда Малфой ушел, Северус уронил лицо в ладони.

— Клуб защиты, — пробормотал он. — Дожили.

* * *

— Мне кажется. Прошло хорошо! — сказала Гермиона, чуть раскрасневшаяся, со сверкающими глазами, словно выпила лишнее сливочное пиво или вышла читать перед толпой речь о важности создания клуба для неумирания в эти тяжелые времена.

Астерия, тоже раскрасневшаяся и сверкающая глазами, кивнула, но промолчала.

— Этот Захария — козел, — сказал Рон, и с этим Гарриет была больше согласна, чем с тем, что все прошло хорошо. Но и что прошло плохо, она не могла сказать. Она встала, что-то сказала, люди подписали пергамент. Похоже было, что они хотят еще прийти послушать, как она встанет и что-то скажет. Она до сих пор не поняла, как к этому относиться.

— Гарриет? — спросила Астерия таким голосом, словно не хотела, чтобы кто-то другой ее услышал. К сожалению, первое сказанное ей за день слово оказалось в новинку — Гермиона с Роном замолкли. — Т-ты в порядке?

— А, да, — расплывчато ответила Гарриет. — Просто… задумалась.

Астерия была не из тех, кто переглядывается с людьми, едва познакомившись, но Рон и Гермионой старались за троих. Гарриет думала было пошутить про то, какой это редкий случай, что она задумалась, но эту шутку больше бы Снейп оценил, наверное.

— Хочешь. Все отменить? — вполне всерьез спросила Гермиона, как будто и правда была готова сказать всем отвалить от Гарриет, стоит только той пожелать, и больше никогда с ней не разговаривать.

— Нет, — честно ответила Гарриет. — Все будет нормально. Я в порядке. Что дальше делать будем? У нас целый день впереди.

Они решили уйти из «Кабаньей головы», никто из них не мог себе представить приятный отдых в таком месте, и отправились на верхнюю улицу. Гарриет думала, что Астерия отделится — она была в присутствии людей уже больше часа, обычно это ее изматывало, — но так как будто была не против молча пойти с ними. Гермиона и Рон тоже как будто твердо решили не разделяться, и они все вчетвером побрели по улице, праздно пялясь на всякое, что попадалось по пути.

Едва они влились в обеденную толпу «Трех метел», как Фред лишил Астерию полугода жизни, напугав тем, что схватил Гарриет сзади.

— Уф! — сказал он, получив локтем в живот.

— Это тебе повезло, что не ударила еще куда, — спокойно ответила Гарриет.

— Будете учить нас таким замечательным вещам на клубе защиты, профессор Поттер? — спросил Джордж.

— Можете мне помогать — работать наглядным пособием, — она сложила на груди руки. — Надо чего?

— Нам что, просто захотеть поздороваться нельзя? — спросил Фред, все еще потирая живот.

— Вам что, просто поздороваться нельзя? — парировала Гарриет.

— Не надо. Хватать людей сзади. Без предупреждения, — строго сказала Гермиона.

Так как Фред с Джорджем не говорили, что им понадобилось, Гарриет решила, что они хотят поговорить с ней наедине. И сказала Гермионе:

— Я задержусь, поговорю с этими. Идите без меня? Все нормально.

Гермиона кивнула, ткнула Рона, чтобы шел. Астерия отстала на пару шагов, но потом, к удивлению Гарриет, ушла с ними. Какая она сегодня рискованная.

— Мы на минутку, Гарри, старушка, — Джордж потянул ее в сторону от дверей паба. Они вели себя очень подозрительно… для обычных людей. Для Фреда и Джорджа это было почти нормой.

Пройдя полквартала, на улице за углом, Фред вынул круглый пузырек светящейся жидкости цвета фуксии. Жидкость была вязкой — медленно перетекала, когда он наклонял руку.

— И что это? — спросила Гарриет.

— Одна штука, над которой мы работаем для бизнеса. Патентованные чары «Грёзы наяву», — сказал Фред. — Или, ну, так как они еще не запатентованы…

— Ожидающие патента чары «Грезы наяву». Мы решили дать нашему прославленному инвестору пробник первой версии, — сказал Джордж.

— Хотите, чтобы я стала вашей подопытной крысой? — хмыкнула Гарриет.

Фред прижал к груди ладонь:

— Разумеется нет! С этим мы уже разобрались…

— Мы никогда не подопытнокрысим других, не отподопытнокрысив себя.

— Так как мы ждем патента, на рынок это не выйдет еще месяцев шесть минимум…

— …а так как по тебе видно, что тебе надо отдохнуть…

— …прими наше предложение. Бесплатно.

Гарриет разрешила ему уронить пузырек ей в ладонь. Он был тяжелым, как будто стекло было весьма толстым.

— Что оно делает?

— Дает около получаса очень реалистичных грез. Мы планируем предлагать их ученикам на время уроков…

— …оно почти необнаружимо, если не считать текущих иногда слюней и бессмысленных лиц…

— …чтобы сократить время, проводимое за выслушиванием нудятины Биннса или предсказаний страшного рока от Трелони.

— Но работать будет на любого.

Если честно, она была впечатлена, и так и сказала.

— О чем будут грезы?

— Должно быть индивидуально. Мы разработали основу, они должны быть похожи на мечты…

— …но основываться будут на том, о чем лично ты хочешь помечтать.

Гарриет почувствовала себя, будто попала в луч прожектора — как мультяшный вор, крадущийся вдоль стены с мешком наворованного, когда то место, где он находится, вдруг заливает яркий свет. Она не думала о… — не думала, нет! Она подумала о чем-то другом — изо всех сил, как бармен в «Кабаньей голове» натирал грязную стойку своей помойной тряпкой. Вот, уроки окклюменции уже помогают!

— Спасибо, — сказала она максимально спокойно. — Звучит интересно.

Фред ей улыбнулся с некой загадочностью:

— Расскажешь, как пройдет, Гарриет, старушка.

Черта с два. Она отсалютовала им пузырьком и пошла обратно к «Трем метлам».

Она найдет подходящую канаву и выльет туда эту штуку.

Точно выльет.

* * *

Планы Северуса найти Гарриет и выбранить ее за инстинкт самосохранения, как у дохлого мангуста, испортил Экспонат Б Поганых суббот.

Роули устроил вечеринку. Северус ненавидел вечеринки. Особенно он ненавидел вечеринки пожирателей смерти, хотя на других и не бывал никогда — ну, если не считать тех, что организовывал для сотрудников Дамблдор. Но директорские преподавательские вечеринки, хоть и являлись этюдом в тонах подростковой жути, были намного предпочтительнее демонстративной развратности, которую пожиратели смерти считали обязательной на своих мероприятиях.

Например, вейла в клетке.

Северус это проигнорировал. Поделать он ничего не мог, и ему, как всегда, надо было думать о своей миссии. Дамблдор считал обязательным перед каждым таким мероприятием усаживать его и напоминать об этом. Этим вечером он снова это сделал.

— Знаю, тебе придется увидеть поступки, которые тебе хотелось бы предотвратить, — говорил он в разных вариациях снова и снова. — Для человека твоей силы и ума естественно желание действовать — это достойно восхищения. Причина, по которой только ты способен исполнить эту миссию, Северус, в том, что никто кроме тебя не выдержит такого испытания на прочность. Порыв что-то сделать, предотвратить данное злодеяние… боль от того, что позволяешь ему продолжаться… лишь у тебя довольно для этого храбрости. Ты должен помнить об этом.

Северус знал, что он такой не один: Дамблдор был таким же. Именно это делало его эффективным лидером. Но, что важнее, Дамблдор понимал, что требуется делать. Если ему и было так же тяжело, Северусу он не сказал об этом и слова. Северуса часто посещала мысль, что у Дамблдора теней без счета — теней, которых никогда не касались, не видели, не упоминали.

— Иди, а по возвращении навести меня, — как и обычно, сказал этим вечером Дамблдор. Сперва напоминания, потом отчет. Еще одно качество, делавшее Дамблдора таким успешным военным вождем: вы исповедуетесь ему обо всех ужасных вещах, которые видели и творили, и он отпускает вам грехи. Это ради общего блага. Все во имя общего блага.

— В углу не отсиживайся, Снейп, — Роули протягивал чашечку со стопку размером, сделанную из фарфора настолько тонкого, что его пальцы смутно просвечивали через стенки.

— Ты же знаешь, Снейп не пьет, Торфинн, — с мягким презрением вмешался Долохов.

— Это не огневиски, — сказал Роули, сделав чашкой жест, отчего часть жидкости плеснула через край ему на пальцы, потому что такой он был дурак. — Это «Свобода от мысли».

— О да, я же восторге от идеи наглотаться твоего экспериментального пойла, — по мнению Северуса, ему презрение удалось лучше, чем Долохову.

— Давай же, Северус, — сказал Люциус, как будто Северус не вызывал только что на ковер за употребление алкоголя его пустоголового несовершеннолетнего отпрыска. — Всего лишь немного поразвлечься.

Северус лицом дал понять, насколько все это заслуживает его пренебрежения, но выхватил у Роули чашку и выпил залпом. Кто-то заулюлюкал, как будто им тут по шестнадцать.

Северус отбросил чашку, с наслаждением услышав, как та разбилась.

* * *

«Вес приходится на подушечку задней стопы, даже если вся подошва касается земли, чтобы позволить заклинателю толчок вперед и сохранение подвижности…»

В свете лампы слова и диаграммы на странице рассыпались на части. В глаза Гарриет словно насыпали песка. А еще — она только теперь осознала, что подняла очки, чтобы протереть глаза — в животе, где когда-то была еда, осталась сосущая пустота. Сколько она уже читает эту проклятую книгу?

В приятной темноте за веками она заметила, что в спальне очень тихо.

И потянулась раздвинуть занавески. По комнате разносились только тихие звуки дыхания да немного — похрапывание Парвати. Если не считать лампы Гарриет, было совсем темно.

Черт, сколько времени? Она взглянула на часы…

Уже два ночи?!

— Что за нафиг, — пробормотала она.

Она — ей самой не верилось, однако — увлеклась одной из рекомендованных Снейпом книг. В книге были диаграммы положения тела при колдовстве во время защиты и нападения и схемы работы ног. В отличие от длинных скучных параграфов теории, в которых ей трудно было вычленить смысл, движения она могла повторить легко. Как будто Снейп подбирал книги, учитывая ее стиль учебы, и это было… странно? Неожиданно? Очень… приятно?

Да уж, неудивительно, что она такая жутко голодная. Она ела семь часов назад. И, судя по всему, проучилась аж пять часов.

Может, это Фред что-то с ней сделал, когда схватил ее — надистиллировал в шприц дух научного поиска и вколол ей, что-то вроде того.

Что ж, хорошо что завтра (сегодня) воскресенье, потому что натощак она не уснет, а в голове у нее роятся диаграммы и смутные фантазии, как она учит Астерию, Невилла и того козла Захарию кого-нибудь проклинать.

Закрыв книгу (предварительно заложив ее листком пергамента, на котором Астерия нарисовала олененка, играющего с горностаем), Гарриет тихо достала мантию-невидимку. На кухне всегда есть что поесть.

* * *

Гарриет не собиралась рассказывать Гермионе, что домовики ночной смены сделали ей сандвич с ростбифом: поджаренный, на свежем хлебе, со специальной горчицей и расплавленным белым чеддером. Она бы с удовольствием съела ростбиф и сыр холодными, но подумала, что эльфы почти наверняка расплачутся. Они бы ей позволили, но слез было бы море. Проще позволить им прислуживать (во что Гермиона не верила, а Гарриет не пыталась объяснить).

Помня, что с большей вероятностью успешно останется невидимой, если не будет распространять аромат поистине восхитительного сандвича, Гарриет умяла его прямо на кухне, тридцать семь раз поблагодарила эльфов, отмыла руки от вкуснейших крошек и направилась обратно. Гулять ночью по замку было приятно. Чувствовалась свобода. У нее был другой аромат, не такой, как у полной ожидания утренней пустоты.

Но только в эту ночь оказалось не пусто: поднявшись по лестнице из кухонного коридора, она действительно, реально, по-настоящему наткнулась на Снейпа.

От удивления Гарриет затормозила так резко, что даже удивилась, что не заскрежетали подметки. Он стоял в глубоких тенях от мерцающих факелов у основания большой лестницы, запрокинув голову, словно обдумывал процесс восхождения. И… покачивался. Нет, серьезно: покачивался. Как дерево под ветром. И на лице у него было выражение, которого она никогда не видела прежде: некая рассеянная отстраненность.

Что за чертовщина.

Что-то с ним было не то. Что-то с ним было очень, очень не то. Может… это на самом деле не он?

Она вынула карту и проверила. У подножия большой лестницы было облачко «Северус Снейп». Значит, он.

Это совсем не успокаивало.

Может, надо кого-то позвать? Придется отвечать на вопрос, какого хрена она бродит по ночам, но вдруг с ним что-то опасное? Вдруг его прокляли? Или отравили?

Ничего, у нее есть отличный способ выяснить, насколько с ним все плохо.

— Эй, — сказала Гарриет, стягивая мантию-невидимку.

Снейп взглянул на нее, не поворачивая головы и продолжая размышлять о загадках лестницы. Он не начал кричать. Вот дрянь.

— Э, — она пошла вперед, — профессор?

Снейп молча качнулся, не подавая вида, что услышал ее. Не видя другого выхода, она приблизилась и помахала рукой у него перед лицом. Он снова на нее взглянул: черные глаза лениво обратились к ней и задержались.

— …Здрасте, профессор. — (Нет ответа.) — Эм. Вы… меня слышите?

Снейп издал негромкое гортанное «м-м». Ничего себе как странно. Охренеть как странно.

— К… как вы… себя чувствуете?

Снейп наклонил голову, словно размышляя об этом… и продолжил наклоняться. Гарриет вскинула руку поймать его, но, прежде чем они соприкоснулись, он снова качнулся в вертикальное положение.

Это что вообще.

— Ладно, — сказала она, как будто он предоставил ей подробный анализ своего состояния. Голос у нее был до странного спокойный, как будто контроль над ним перехватил другой, не паникующий человек. — Как вам такое. Пошли в больничное крыло.

— Нет, — ответил Снейп, и она подскочила от того, что голос внезапно к нему вернулся. На миг она обрадовалась, но ненадолго: он говорил почти безмятежно, а это было совсем неправильно. — Мне не нравится Помфри.

Несмотря на весь ужас ситуации, ей пришлось поджать губы, чтобы не рассмеяться.

— Хорошо, тогда… как насчет профессора Дамблдора?

Снейп, казалось, обдумал вопрос:

— Иногда он тоже мне не нравится.

Ей снова пришлось сжать губы. Справившись с собой, Гарриет сказала:

— Ну, к кому-то же нам надо сходить, профессор.

— Нет, — очень мирно ответил Снейп и отвернулся.

— Ладно, — сказала она себе. — Ладно. Тогда… отведем вас домой.

Она осторожно приблизилась и потянула его за край плаща. Он повернул лицо и уставился на ее пальцы. Качнулся вниз, словно вот-вот свалится лицом в пол, но не успела Гарриет его подхватить, он выпрямился снова, как корабль в шторм.

Публичные выступления с этим и рядом не стояли.

Пока Снейп был неподвижен, она осторожно обхватила его руку чуть выше локтя. Что за черт, у него такие тощие руки? Она почти могла сомкнуть вокруг пальцы.

— Вон… туда, — сказала Гарриет, гадая, похож ли нервный срыв на ее ощущения. Она отведет его к нему в комнаты, а потом позовет Дамблдора.

Отлично. Вот это называется план действий. Хорошо.

И только дойдя до его дверей, поняла, что не знает пароль. Блин.

— Знаете, как туда попасть? — спросила Гарриет, оборачиваясь к Снейпу.

Он теперь пялился на нее, словно в ней спрятаны все загадки вселенной, а не на лестницу, стены или ее руку у его локтя.

Волосы у нее на затылке зашевелились все разом. Как давно он смотрит?..

…какая же это все стремная история.

— Ладно, — сказала Гарриет в семнадцатый раз, когда он промолчал. Покопавшись в кармане, вынула карту и нашла облачко перед точкой Снейпа.

Никаких сообщений с паролем не появилось. Ну да, это было бы очень невежливо. Пароли от факультетских гостиных карта тоже не показывала.

У Гарриет чуть сердце наизнанку не вывернулось, когда Снейп протянул руку мимо нее и положил ладонь на дверь.

Замок щелкнул. Дверь медленно приоткрылась внутрь, потом продолжила открываться. Снейп, опиравшийся на нее всем весом, повалился следом.

Она пыталась его ухватить, но он, хоть и тощий как метла, был тяжелым и в этот раз слишком сильно накренился в не ту сторону.

Они рухнули на пол. У Гарриет зазвенело в голове от удара… резкий стук… он тихо охнул.

— Черт!

Она села и потянулась к нему, коснулась его затылка, которым он промахнулся мимо ковра и стукнулся о камень.

— Вы головой ударились? Черт.

Гарриет склонилась над ним, но, конечно же, ни хрена не увидела: освещение в его комнатах было не лучшее и не слишком яркое, и все эти его черные волосы сосульками, и она даже не знала, как выглядят травмы головы. Попробовать выяснить на ощупь? Или так даже хуже будет, она же совсем не знает, что делает. Что там искать-то? Рану? Шишку?

Гарриет отняла руку и вздохнула с облегчением, увидев, что крови нет.

Тут ее попустило, и она осознала, что сидит…

На Снейпе, потому что упала на него, когда они свалились. Колени по сторонам от его туловища. Его левая рука прижата к наружной стороне ее бедра. Она держит его голову, пытаясь рассмотреть его череп.

Снейп смотрел на нее снизу вверх из-под полуопущенных век, в его взгляде было что-то угрюмое и медлительное, как подземная река. Точки света от слабо горящих свечей сверкали в этой черноте; зрачок и радужка сливались друг с другом. Волосы спадали с его висков, расплескавшись по плащу чернилами, и он просто лежал, позволяя ей хватать его голову и выставлять себя законченной дурой, никак не комментируя.

Гарриет как будто попала в мир, где ничего не имело смысла: ни Снейп, равнодушный и податливый, следящий за ней и не отвечающий ни словом, ни жестом; ни она, согнувшаяся над ним, с коленями по бокам его узкого костлявого тела. Она почувствовала, как расширилась от вдоха его грудная клетка — давлением по внутренней стороне ее бедер.

Она бы предположила, что руки у Снейпа холодные, если бы задумалась об этом, но тепло его ладони на ее ноге жгло через штанину. Все его тело излучало жар.

Снейп взял ее застывшую в воздухе кисть — и эта его рука была такой же горячей, как та. Он немного повернул ее руку, разглядывая, как некую любопытную штуковину.

Потом Снейп подался вперед — она ощутила его влажное, горячее дыхание на своей руке… прижался губами к ее коже… и легко прикусил мягкое основание ладони… теплая влага его языка, царапнувшие зубы…

Что-то глубоко внутри, словно дремавший во тьме огонь, запульсировало светом.

Гарриет неловко вскочила на ноги, закричала: «Дамблдор!» — и побежала в соседнюю комнату к камину Снейпа.

Видела, как это делают волшебники: летучий порох, ваза на каминной полке… Гарриет ее опрокинула, сгребла горсть пыли из сыпучего кургана и осколков на его прикаминном коврике… швырнула ее в пламя…

— Профессор Дамблдор! Тут… тут что-то не то с профессором Снейпом…

— Гарриет? — из огня донесся голос профессора Дамблдора, словно они говорили по телефону… и потом ей пришлось отскочить, потому что огонь всколыхнулся, взвился вверх — и выплюнул директора.

— Он… он упал… — она показала себе за спину, в комнату, из которой пришла. — По-моему, он головой ударился… и, кажется, ему кто-то что-то дал…

Профессор Дамблдор не терял время на вопросы: сразу пошел в ту комнату. Гарриет оперлась о камин, думая, не лучше ли ей воспользоваться моментом и собраться с мыслями, но поняла, что пока не до того.

Она развернулась кругом и пошла за Дамблдором.

— Северус? — директор тоже наклонился над Северусом, только он не счел уместным на него при этом сесть, потому что он не конченный псих. — Ты меня слышишь?

— М-м, — ответил Снейп, как и тогда наверху — рассеянно и безразлично. Она никогда раньше не слышала, чтобы он так разговаривал.

— Он такой же был, когда я на него наткнулась — только, конечно, ходил тогда. — У нее что, голос дрожит?

Снейп повернул голову посмотреть на нее из-за присевшего рядом Дамблдора. Глаза у него были все такие же полуоткрытые, взгляд, затерявшийся в потоке чего-то, что она не понимала… но из-за этого снова почувствовала тот мокрый отпечаток на руке, где он ее прикусил.

— Давай, Северус. Я сейчас тебя посажу.

Дамблдор сумел оторвать плечи Снейпа от пола, но Снейп ему не помогал — просто не мешал Дамблдору его поднимать. Голова у него перекатилась, легла Дамблдору на плечо. Снейпа это как будто не смутило. Прядь волос упала на лицо и так и лежала там черной линией. Еще одна прилипла к нижней губе. Губе, которая прижалась к ее руке….

— Что это с ним? — она встала с другой стороны от Снейпа, слегка переминаясь. Он отслеживал ее движения глазами, пусть даже едва открытыми, но не пытался протянуть руку. Выглядело так, будто он того и гляди потеряет сознание.

— Определенно опоили, — серьезно ответил Дамблдор. Когда она подняла на него глаза, взгляд у него был непонятный.

— Я не знала, что кто-то может вот так его достать, — тупо сказала она. Снейпа — и опоили?

— Северусу приходится принимать немало тяжелых решений.

Это был не ответ, но пока это ее не слишком волновало.

— Можете ему помочь? Он не захотел к мадам Помфри.

— Я знаю, что делать, да.

Он пробормотал заклинание, которое, наверное, сделало Снейпа легче, потому что Дамблдор, который столетие разменял, не меньше, без всяких видимых усилий ловко встал на ноги, поддерживая большую часть веса Снейпа.

— Благодарю за то, что так быстро связалась со мной, Гарриет. Я прослежу, чтобы он благополучно поправился.

Снейп так тяжело навалился на Дамблдора, что она бы решила, что он в обмороке, но у него задрожали ресницы, и его глаза снова скользнули к ней — еще немного отстраненного тяжелого внимания.

— Ладно, — сказала она. — Я… я пойду. Я… надеюсь, ему станет лучше…

Это было очень глупое заявление, но ничего лучше Гарриет не придумала.

— Твоя мантия, дорогая, — ласково сказал Дамблдор, когда она протянула руку к двери.

— Ой… точно, спасибо…

Она надела мантию, и дверь за ней закрылась. Гарриет оперлась на дверь с той стороны и прижала ладонь ко лбу. Ладонь, к которой Снейп прикасался ртом.

В горле было сухо, язык как будто распух. Она сглотнула, в горле щелкнуло.

— Все, — прошептала она тихому пустому коридору, — мне хана.

* * *

Он придерживал затылок Северуса, укладывая его в постель. Веки Северуса затрепетали, но не открылись.

— К-д… шл гр-р… т…

Едва слышный шепот стих на следующем выдохе.

Альбус прижал пальцы ко лбу и какое-то время сидел в темноте неподвижно. Потом он встал.