Под символом рыжим (джен)

Обидно, когда так боролся за место на старте и все равно проиграл.

Захлопнулась дверь, за которой минуту назад прозвучали столь обидные слова. Среди серого текста различных документов выделялась алая печать с большими широкими буквами. «Отказано». С этим уже ничего нельзя было сделать. Да и третьего шанса юноше, которому принадлежали документы, никто не даст.

Лицей с изящным названием «Аджер-О» и листом клена на логотипе не просто так имел статус лучшего учебного заведения города. Имея связи со всеми университетами, лицей не допускал наличия среди студентов неспособных справиться с установленной планкой. С каждым годом вступительные экзамены усложнялись, а число желающих переводиться туда становилось все меньше. Ходило мнение, что только этот лицей составлял персональные варианты экзамена: тем, кто с рекомендациями, — проще, а тем, кто, к примеру, иногородний, — сложнее. Юноша сперва не верил в это, но стал убеждаться в обратном, когда в начале августа на вступительных некоторые студенты сдавали работы задолго до окончания экзамена и затем оказывались в первых строчках рейтинга зачисленных, имея рядом пометки «с рекомендациями от…» или «учитывая достижения с…». Эти люди не испытывали никакого волнения; казалось, такая формальность, как отборочные испытания, была для них обыденностью. В то время как нездешний парень был весь на нервах в день экзамена и два дня после, до объявления результатов. Тогда его балл оказался ниже среднего, и, после многочисленных просьб и убеждений, ему и еще нескольким студентам дали второй шанс. Но снова, уже в сентябре, парня ждала неудача.

С грустным и подавленным видом он вышел из кабинета директора. Какое-то время он все еще не мог прийти в себя и собраться с мыслями. Глубоко вздохнув и подняв глаза, парень оглядел пустой коридор: все вокруг казалось серым не только от некой холодности этого заведения, но и от мрачной осенней погоды; за окном хмурые тучи надвигались с большой скоростью, неся с собой ливень и мощные раскаты грома. Вот так денек, ничего не скажешь…

Желая поскорее покинуть территорию лицея, парень пошел вдоль серых стен к лестнице. Не глядя по сторонам, а смотря лишь на первую страницу документов, он уже с потухшей надеждой искал хоть какой-то намек между строк мелкого шрифта. Завернув за угол, юноша хотел было выйти на лестничный пролет, но перед ним словно из ниоткуда выросла бетонная стена. Парень резко остановился. Двери и окна вокруг выглядели знакомо, но это явно было не то крыло здания. Он решил вернуться, но тут глухую тишину прервал громкий звонок. Через пару секунд из кабинетов стали выходить студенты разных возрастов. Немногочисленные старшекурсники были одеты весьма свободно, но строгая цветовая палитра соответствовала дресс-коду. К тому же у всех — на блузках у девушек и на рубашках или жилетах у парней — была нашивка с рыжим кленовым листом и названием лицея внизу. Студенты первых курсов были одеты одинаково: однотипные кофты и юбки, похожие брюки и пиджаки — и все это в сине-белой гамме. Такая же яркая эмблема была у них всех. Они спешили, не обращая внимания на всякие мелочи. В этой неожиданной толпе четко выделялась фигура потерянного юноши, что метался от одной стены к другой. Прижимая документы к груди, чтобы ненароком их не растерять, ведь привычной сумки при нем не было. Другой рукой придерживая капюшон черной ветровки, чтобы тот оставался на голове, парень старался случайно не столкнуться с кем-то. Черные волосы хаотично падали ему на лицо, поэтому их тоже приходилось поправлять. Но через минуту коридор снова опустел, и юноша смог перевести дух. Студенты, что так резко оживили обстановку, так же быстро разошлись по этажам и коридорам. Потерявшийся новичок даже не успел сообразить, чтобы попросить у них помощи.

Но, кажется, еще не все ушли. В одном из кабинетов послышался чей-то разговор. Тихо подойдя и осторожно заглянув в кабинет, парень увидел двух преподавательниц: одну молодую и стройную, другую уже в более преклонном возрасте. Последняя разговаривала со старшекурсником, который внимательно ее слушал. Больше там никого не было. Молодая перекладывала стопки бумаг и тетрадей с одного стола на другой. По неосторожности она нечаянно выронила одну из папок, и несколько листков разлетелись по полу. Стараясь поскорее вернуть их на место, она стала их собирать и, невольно подняв взгляд, увидела юношу в дверном проеме. Тот мгновенно отпрянул назад и отошел в сторону. Но спрятаться не получилось, женщина оставила свои бумаги и вышла в коридор.

— Ты что-то хотел? — звонким голосом спросила она. Но необычный для лицея внешний вид парня заставил ее насторожиться.

— Нет. Я просто услышал голоса и… — ответил тот, отведя взгляд в сторону.

Но женщина, взглянув на документы в руках парня, произнесла быстрее:

— Ты к директору? Его кабинет находится в другой стороне. Тебе показать дорогу? — Голос ее был нежный и заботливый, прямо как у воспитательницы, привыкшей во всем помогать своим подопечным.

— Не стоит. Я как раз оттуда, — коротко ответил парень.

— А, я, кажется, тебя припоминаю… Ты поступать к нам собирался? За первой партой вступительные писал.

— Ну, да.

— Вот, я сразу вижу — не наш студент. Я ведь организатором в той аудитории была. — Женщина без раздумий взяла документы из рук парня и взглянула на первую страницу.

— Вот уж точно, не ваш… — тихо произнес парень, все так же смотря куда-то в сторону.

— Точно, ты ведь Самаджи, — обратилась она к юноше, — я как-то сразу запомнила твою фамилию. — Затем ее взгляд упал на злосчастную красную печать. — О… тебя так и не взяли. Я сожалею. Но ты знал, есть возможность поступить в следующем году? Что думаешь? — слова этой женщины были полны энтузиазма.

— Я еще не знаю, — уклончиво ответил парень, не желая об этом разговаривать. Женщина отдала ему бумаги. — Не могли бы вы сказать, где здесь выход?

— Конечно, сейчас объясню.

В этот момент из кабинета вышел тот высокий старшекурсник. Преподавательница, обернувшись, приостановила его за рукав.

— А, хотя знаешь, пускай наш студент проводит тебя, — легко произнесла она, а затем обратилась к старшекурснику: — Томоэ, проводи, пожалуйста, этого юношу до выхода, а то он заблудился.

Самаджи не поднимал взгляда, по-прежнему смотря в пол. Тот, кого назвали Томоэ, мельком взглянул на парня и, кивнув преподавательнице в знак согласия, направился вдоль по коридору.

Оказалось, выход на лестницу был совершенно с другой стороны. Мысленно Самаджи упрекнул себя за то, что не смог запомнить такой простой путь. А сейчас времени оглядываться по сторонам не было, он старался поспеть за старшекурсником, который быстро и уверенно шел вперед. Тяжелая сумка через плечо и несколько больших тетрадей в руках не мешали тому что-то печатать в телефоне и не глядя спускаться по лестнице. Уже на последнем пролете телефон в его руке тихо завибрировал, и старшекурсник ответил на звонок. Услышав его голос, Самаджи невольно поднял глаза. Только сейчас он увидел, что на Томоэ тоже была ветровка, только серого цвета, и капюшон тоже был накинут на голову. Из-под капюшона свисали необычно белые волосы, сливающиеся с бледной кожей. Глаза, темно-голубые, отражая холодный свет пасмурного дня, напоминали лёд. Он был несильно выше Самаджи, но почему-то выглядел внушительнее. Такая внешность чем-то привлекла и одновременно озадачила юношу, но при малейшем повороте старшекурсника в его сторону Самаджи тут же отворачивался, опускал взгляд.

В большом пустом холле, куда спустились парни, свет был погашен, никого вокруг не было. Оба посмотрели через большие окна на улицу: разошелся страшный ливень, тучи, гонимые сильным ветром, заволокли все небо. Взглянув на это, Томоэ закончил свой телефонный разговор фразой: «Хорошо, я не пойду под дождем. Дождусь тебя здесь» и повесил трубку. А Самаджи никто забрать не обещал. Нет, брат, конечно, обещал, но когда он приедет — неизвестно. Поэтому, недолго думая, он направился к выходу, смутно поблагодарив старшекурсника за помощь. Тот ничего не ответил, по-прежнему смотря в экран телефона. Но через пару секунд напрямую сказал:

— Ты прям так, под дождем пойдешь?

— Да. А что поделать, — ответил тот, уже взявшись за дверную ручку, как вдруг сверкнула яркая молния, за которой последовал страшный раскат грома. Буря разыгралась не на шутку.

Он отступил назад, решив все же подождать внутри здания.

Томоэ молча подошел к окну и сложил на подоконник все свои тетради. Самаджи решил встать неподалеку. Они оба молча смотрели на непогоду, как в какой-то момент Томоэ краем глаза заметил документы о поступлении в руках его спутника. Не имея манеры любезничать, он напрямую спросил:

— Тебя не приняли?

Резкий голос пронзил пустоту серого холла, от чего Самаджи слегка вздрогнул. Сообразив, он машинально прижал бумаги вплотную к себе.

— Да. Я не набрал нужные баллы, — произнес он, не поднимая головы.

Томоэ немного помолчал, поверхностно смотря на парня, словно оценивая его. Затем так же неожиданно спросил:

— Как тебя зовут?

— Каедо, — тоже выдержав паузу, произнес тот, на что через секунду получил дерзкое замечание.

— Как иронично. Ты бы отлично подошел под авторитет этого чертова лицея.

Подобная насмешка задела того, заставив на мгновение разозлиться. А еще не на шутку удивило столь дерзкое мнение по поводу учебного заведения. По выражению лица стало заметно, что старшекурсник и сам пожалел о сказанном.

— Я так не думаю, — сказал Каедо, переступив с ноги на ногу. — Лицею не нужны глупые студенты. Вот…

Но его речь прервало неожиданное эхо. Стук быстрых шагов дополнил женский голос.

— Томоэ, ты еще здесь?.. Хорошо. Мы с тобой… забыли кое-что подписать… — Преподавательница направлялась к парням, держа в руках пару листов бумаги, ручку и свои очки.

Старшекурсник подошел к ней. Он, спокойно и внимательно читая документы, заполнял их прямо на весу.

Отдышавшись, женщина объяснила смысл этих бумаг:

— Ты ведь у нас на лингвистическом профиле был…

— Я перевелся.

— Вот именно. А я все по-старому пишу. Думала, ты уже ушел, стала заполнять сама, а тут подписи нужны…

Парень молча слушал, никак не реагируя.

— Кстати, ты окончательно решил? Лингвистам на биологию непросто перестроится…

Быстро все подписав, он отдал документы обратно и коротко ответил:

— Окончательно.

Каедо, молча наблюдавший, теперь понял, как его новый знакомый так быстро провел параллель между его именем и названием лицея. Лингвисту, хоть и бывшему, судя по разговору, не составило труда вспомнить, что название «Аджер-О» означает «клен», а имя Каедо созвучно с выражением, переводившимся как «сын клена» или «лист клена».

— Вот, теперь все готово, — подвела итог преподавательница. — А, кстати, почему вы, собственно, домой не идете? — Но после вспышки молнии и очередного раската грома она сама ответила на свой вопрос: — Ну и погодка… ждете кого?

— Да, — коротко ответил студент.

— А может, к нам в кабинет пойдем? Я вам чаю налью, — заботливо произнесла та, переводя взгляд с Томоэ на Каедо.

— Нет, спасибо, — тут же отозвался парень. Один лишь взгляд вселял уверенность его слов, поэтому преподавательнице оставалось лишь попрощаться и вернуться к себе на верхний этаж.

После того, как она ушла, старшекурсник вновь подошел к окну. В этот момент Каедо, который раньше стоял боком, полностью повернулся и посмотрел на Томоэ.

— Ты здесь давно учишься? — спросил он. Хотя, слово «давно» вряд ли было здесь уместно. В лицее всего пять лет обучения.

Но старшекурсник не сразу смог ответить. Его внимание привлекли столь необычные глаза этого юноши. Впервые Томоэ видел такое чудо: левый глаз был подобен изумруду, в то время как правый был настолько темным, что зрачок почти не отличался от радужки. На него смотрели словно два разных человека. Никогда Томоэ не встречал людей с гетерохромными глазами. И только лишь через пару секунд он ответил на вопрос:

— Да, с первого курса. — Томоэ перевел взгляд на окно, прервав этот неловкий зрительный контакт.

Глубоко вздохнув, Каедо произнес более низким голосом:

— А я, наверное, вернусь к себе. Этот город не принимает меня.

Томоэ хотел что-то сказать, но в этот момент его телефон завибрировал на подоконнике. Парень ответил. Из динамика послышался голос, велевший ему поскорее идти к машине, поэтому старшекурсник быстро собрал свои вещи и направился к выходу. Каедо в надежде взглянул на него, но в ту же секунду снова опустил глаза. Томоэ готов был идти, но он все же немного задержался.

— Не грусти, — обратился он к Каедо, — есть и следующий год, чтобы поступить. Попробуй еще раз.

После этих слов старшекурсник ушел, дверь глухо захлопнулась за ним. Каедо глубоко вздохнул и снова развернулся к окну. Рассматривая стекающие по стеклу капли дождя, которые размывали очертания деревьев и дороги на улице, он уже представлял путь домой. Нет, не могло быть и речи, чтобы ждать целый год, это и так был отчаянный шаг. И на что он только надеялся, получив до этого лишь общее образование? Нет, ему не сравниться с одногодками из лицея, Каедо это понял еще летом. И выходит, на самом старте ему преградили дорогу к мечте реализовать себя в большом обществе. За это брала досада и жгучие чувство несправедливости. Но кого оставалось винить? Только самого себя, остальные скрылись за плотными дверями кабинетов. Да и легко говорить, что все получится, когда тебе не нужно идти на риск. Чем помогут эти пожелания? Только вновь напомнят о неудаче.

Облокотившись на подоконник, Каедо задел что-то рукой. Белая бумага сливалась со светлым кафелем, поэтому парень ее и не заметил. Перевернув листок лицевой стороной вверх, Каедо понял, что это принадлежит старшекурснику. Видимо, листок случайно выпал из тетради. Это какой-то документ, на первой строчке которого было написано: «Томоэ Мальбинс, четвертый год обучения», а поверх синяя печать с кленовым листом.