Под символом рыжим (джен)

Обидно, когда так боролся за место на старте и все равно проиграл.

Захлопнулась дверь, за которой минуту назад прозвучали столь обидные слова. Среди серого текста различных документов выделялась алая печать с большими широкими буквами. «Отказано». С этим уже ничего нельзя было сделать. Да и третьего шанса юноше, которому принадлежали документы, никто не даст.

Лицей с изящным названием «Аджер-О» и листом клена на логотипе не просто так имел статус лучшего учебного заведения города. Имея связи со всеми университетами, лицей не допускал наличия среди студентов неспособных справиться с установленной планкой. С каждым годом вступительные экзамены усложнялись, а число желающих переводиться туда становилось все меньше. Ходило мнение, что только этот лицей составлял персональные варианты экзамена: тем, кто с рекомендациями, — проще, а тем, кто, к примеру, иногородний, — сложнее. Юноша сперва не верил в это, но стал убеждаться в обратном, когда в начале августа на вступительных некоторые студенты сдавали работы задолго до окончания экзамена и затем оказывались в первых строчках рейтинга зачисленных, имея рядом пометки «с рекомендациями от…» или «учитывая достижения с…». Эти люди не испытывали никакого волнения; казалось, такая формальность, как отборочные испытания, была для них обыденностью. В то время как нездешний парень был весь на нервах в день экзамена и два дня после, до объявления результатов. Тогда его балл оказался ниже среднего, и, после многочисленных просьб и убеждений, ему и еще нескольким студентам дали второй шанс. Но снова, уже в сентябре, парня ждала неудача.

С грустным и подавленным видом он вышел из кабинета директора. Какое-то время он все еще не мог прийти в себя и собраться с мыслями. Глубоко вздохнув и подняв глаза, парень оглядел пустой коридор: все вокруг казалось серым не только от некой холодности этого заведения, но и от мрачной осенней погоды; за окном хмурые тучи надвигались с большой скоростью, неся с собой ливень и мощные раскаты грома. Вот так денек, ничего не скажешь…

Желая поскорее покинуть территорию лицея, парень пошел вдоль серых стен к лестнице. Не глядя по сторонам, а смотря лишь на первую страницу документов, он уже с потухшей надеждой искал хоть какой-то намек между строк мелкого шрифта. Завернув за угол, юноша хотел было выйти на лестничный пролет, но перед ним словно из ниоткуда выросла бетонная стена. Парень резко остановился. Двери и окна вокруг выглядели знакомо, но это явно было не то крыло здания. Он решил вернуться, но тут глухую тишину прервал громкий звонок. Через пару секунд из кабинетов стали выходить студенты разных возрастов. Немногочисленные старшекурсники были одеты весьма свободно, но строгая цветовая палитра соответствовала дресс-коду. К тому же у всех — на блузках у девушек и на рубашках или жилетах у парней — была нашивка с рыжим кленовым листом и названием лицея внизу. Студенты первых курсов были одеты одинаково: однотипные кофты и юбки, похожие брюки и пиджаки — и все это в сине-белой гамме. Такая же яркая эмблема была у них всех. Они спешили, не обращая внимания на всякие мелочи. В этой неожиданной толпе четко выделялась фигура потерянного юноши, что метался от одной стены к другой. Прижимая документы к груди, чтобы ненароком их не растерять, ведь привычной сумки при нем не было. Другой рукой придерживая капюшон черной ветровки, чтобы тот оставался на голове, парень старался случайно не столкнуться с кем-то. Черные волосы хаотично падали ему на лицо, поэтому их тоже приходилось поправлять. Но через минуту коридор снова опустел, и юноша смог перевести дух. Студенты, что так резко оживили обстановку, так же быстро разошлись по этажам и коридорам. Потерявшийся новичок даже не успел сообразить, чтобы попросить у них помощи.

Но, кажется, еще не все ушли. В одном из кабинетов послышался чей-то разговор. Тихо подойдя и осторожно заглянув в кабинет, парень увидел двух преподавательниц: одну молодую и стройную, другую уже в более преклонном возрасте. Последняя разговаривала со старшекурсником, который внимательно ее слушал. Больше там никого не было. Молодая перекладывала стопки бумаг и тетрадей с одного стола на другой. По неосторожности она нечаянно выронила одну из папок, и несколько листков разлетелись по полу. Стараясь поскорее вернуть их на место, она стала их собирать и, невольно подняв взгляд, увидела юношу в дверном проеме. Тот мгновенно отпрянул назад и отошел в сторону. Но спрятаться не получилось, женщина оставила свои бумаги и вышла в коридор.

— Ты что-то хотел? — звонким голосом спросила она. Но необычный для лицея внешний вид парня заставил ее насторожиться.

— Нет. Я просто услышал голоса и… — ответил тот, отведя взгляд в сторону.

Но женщина, взглянув на документы в руках парня, произнесла быстрее:

— Ты к директору? Его кабинет находится в другой стороне. Тебе показать дорогу? — Голос ее был нежный и заботливый, прямо как у воспитательницы, привыкшей во всем помогать своим подопечным.

— Не стоит. Я как раз оттуда, — коротко ответил парень.

— А, я, кажется, тебя припоминаю… Ты поступать к нам собирался? За первой партой вступительные писал.

— Ну, да.

— Вот, я сразу вижу — не наш студент. Я ведь организатором в той аудитории была. — Женщина без раздумий взяла документы из рук парня и взглянула на первую страницу.

— Вот уж точно, не ваш… — тихо произнес парень, все так же смотря куда-то в сторону.

— Точно, ты ведь Самаджи, — обратилась она к юноше, — я как-то сразу запомнила твою фамилию. — Затем ее взгляд упал на злосчастную красную печать. — О… тебя так и не взяли. Я сожалею. Но ты знал, есть возможность поступить в следующем году? Что думаешь? — слова этой женщины были полны энтузиазма.

— Я еще не знаю, — уклончиво ответил парень, не желая об этом разговаривать. Женщина отдала ему бумаги. — Не могли бы вы сказать, где здесь выход?

— Конечно, сейчас объясню.

В этот момент из кабинета вышел тот высокий старшекурсник. Преподавательница, обернувшись, приостановила его за рукав.

— А, хотя знаешь, пускай наш студент проводит тебя, — легко произнесла она, а затем обратилась к старшекурснику: — Томоэ, проводи, пожалуйста, этого юношу до выхода, а то он заблудился.

Самаджи не поднимал взгляда, по-прежнему смотря в пол. Тот, кого назвали Томоэ, мельком взглянул на парня и, кивнув преподавательнице в знак согласия, направился вдоль по коридору.

Оказалось, выход на лестницу был совершенно с другой стороны. Мысленно Самаджи упрекнул себя за то, что не смог запомнить такой простой путь. А сейчас времени оглядываться по сторонам не было, он старался поспеть за старшекурсником, который быстро и уверенно шел вперед. Тяжелая сумка через плечо и несколько больших тетрадей в руках не мешали тому что-то печатать в телефоне и не глядя спускаться по лестнице. Уже на последнем пролете телефон в его руке тихо завибрировал, и старшекурсник ответил на звонок. Услышав его голос, Самаджи невольно поднял глаза. Только сейчас он увидел, что на Томоэ тоже была ветровка, только серого цвета, и капюшон тоже был накинут на голову. Из-под капюшона свисали необычно белые волосы, сливающиеся с бледной кожей. Глаза, темно-голубые, отражая холодный свет пасмурного дня, напоминали лёд. Он был несильно выше Самаджи, но почему-то выглядел внушительнее. Такая внешность чем-то привлекла и одновременно озадачила юношу, но при малейшем повороте старшекурсника в его сторону Самаджи тут же отворачивался, опускал взгляд.

В большом пустом холле, куда спустились парни, свет был погашен, никого вокруг не было. Оба посмотрели через большие окна на улицу: разошелся страшный ливень, тучи, гонимые сильным ветром, заволокли все небо. Взглянув на это, Томоэ закончил свой телефонный разговор фразой: «Хорошо, я не пойду под дождем. Дождусь тебя здесь» и повесил трубку. А Самаджи никто забрать не обещал. Нет, брат, конечно, обещал, но когда он приедет — неизвестно. Поэтому, недолго думая, он направился к выходу, смутно поблагодарив старшекурсника за помощь. Тот ничего не ответил, по-прежнему смотря в экран телефона. Но через пару секунд напрямую сказал:

— Ты прям так, под дождем пойдешь?

— Да. А что поделать, — ответил тот, уже взявшись за дверную ручку, как вдруг сверкнула яркая молния, за которой последовал страшный раскат грома. Буря разыгралась не на шутку.

Он отступил назад, решив все же подождать внутри здания.

Томоэ молча подошел к окну и сложил на подоконник все свои тетради. Самаджи решил встать неподалеку. Они оба молча смотрели на непогоду, как в какой-то момент Томоэ краем глаза заметил документы о поступлении в руках его спутника. Не имея манеры любезничать, он напрямую спросил:

— Тебя не приняли?

Резкий голос пронзил пустоту серого холла, от чего Самаджи слегка вздрогнул. Сообразив, он машинально прижал бумаги вплотную к себе.

— Да. Я не набрал нужные баллы, — произнес он, не поднимая головы.

Томоэ немного помолчал, поверхностно смотря на парня, словно оценивая его. Затем так же неожиданно спросил:

— Как тебя зовут?

— Каедо, — тоже выдержав паузу, произнес тот, на что через секунду получил дерзкое замечание.

— Как иронично. Ты бы отлично подошел под авторитет этого чертова лицея.

Подобная насмешка задела того, заставив на мгновение разозлиться. А еще не на шутку удивило столь дерзкое мнение по поводу учебного заведения. По выражению лица стало заметно, что старшекурсник и сам пожалел о сказанном.

— Я так не думаю, — сказал Каедо, переступив с ноги на ногу. — Лицею не нужны глупые студенты. Вот…

Но его речь прервало неожиданное эхо. Стук быстрых шагов дополнил женский голос.

— Томоэ, ты еще здесь?.. Хорошо. Мы с тобой… забыли кое-что подписать… — Преподавательница направлялась к парням, держа в руках пару листов бумаги, ручку и свои очки.

Старшекурсник подошел к ней. Он, спокойно и внимательно читая документы, заполнял их прямо на весу.

Отдышавшись, женщина объяснила смысл этих бумаг:

— Ты ведь у нас на лингвистическом профиле был…

— Я перевелся.

— Вот именно. А я все по-старому пишу. Думала, ты уже ушел, стала заполнять сама, а тут подписи нужны…

Парень молча слушал, никак не реагируя.

— Кстати, ты окончательно решил? Лингвистам на биологию непросто перестроится…

Быстро все подписав, он отдал документы обратно и коротко ответил:

— Окончательно.

Каедо, молча наблюдавший, теперь понял, как его новый знакомый так быстро провел параллель между его именем и названием лицея. Лингвисту, хоть и бывшему, судя по разговору, не составило труда вспомнить, что название «Аджер-О» означает «клен», а имя Каедо созвучно с выражением, переводившимся как «сын клена» или «лист клена».

— Вот, теперь все готово, — подвела итог преподавательница. — А, кстати, почему вы, собственно, домой не идете? — Но после вспышки молнии и очередного раската грома она сама ответила на свой вопрос: — Ну и погодка… ждете кого?

— Да, — коротко ответил студент.

— А может, к нам в кабинет пойдем? Я вам чаю налью, — заботливо произнесла та, переводя взгляд с Томоэ на Каедо.

— Нет, спасибо, — тут же отозвался парень. Один лишь взгляд вселял уверенность его слов, поэтому преподавательнице оставалось лишь попрощаться и вернуться к себе на верхний этаж.

После того, как она ушла, старшекурсник вновь подошел к окну. В этот момент Каедо, который раньше стоял боком, полностью повернулся и посмотрел на Томоэ.

— Ты здесь давно учишься? — спросил он. Хотя, слово «давно» вряд ли было здесь уместно. В лицее всего пять лет обучения.

Но старшекурсник не сразу смог ответить. Его внимание привлекли столь необычные глаза этого юноши. Впервые Томоэ видел такое чудо: левый глаз был подобен изумруду, в то время как правый был настолько темным, что зрачок почти не отличался от радужки. На него смотрели словно два разных человека. Никогда Томоэ не встречал людей с гетерохромными глазами. И только лишь через пару секунд он ответил на вопрос:

— Да, с первого курса. — Томоэ перевел взгляд на окно, прервав этот неловкий зрительный контакт.

Глубоко вздохнув, Каедо произнес более низким голосом:

— А я, наверное, вернусь к себе. Этот город не принимает меня.

Томоэ хотел что-то сказать, но в этот момент его телефон завибрировал на подоконнике. Парень ответил. Из динамика послышался голос, велевший ему поскорее идти к машине, поэтому старшекурсник быстро собрал свои вещи и направился к выходу. Каедо в надежде взглянул на него, но в ту же секунду снова опустил глаза. Томоэ готов был идти, но он все же немного задержался.

— Не грусти, — обратился он к Каедо, — есть и следующий год, чтобы поступить. Попробуй еще раз.

После этих слов старшекурсник ушел, дверь глухо захлопнулась за ним. Каедо глубоко вздохнул и снова развернулся к окну. Рассматривая стекающие по стеклу капли дождя, которые размывали очертания деревьев и дороги на улице, он уже представлял путь домой. Нет, не могло быть и речи, чтобы ждать целый год, это и так был отчаянный шаг. И на что он только надеялся, получив до этого лишь общее образование? Нет, ему не сравниться с одногодками из лицея, Каедо это понял еще летом. И выходит, на самом старте ему преградили дорогу к мечте реализовать себя в большом обществе. За это брала досада и жгучие чувство несправедливости. Но кого оставалось винить? Только самого себя, остальные скрылись за плотными дверями кабинетов. Да и легко говорить, что все получится, когда тебе не нужно идти на риск. Чем помогут эти пожелания? Только вновь напомнят о неудаче.

Облокотившись на подоконник, Каедо задел что-то рукой. Белая бумага сливалась со светлым кафелем, поэтому парень ее и не заметил. Перевернув листок лицевой стороной вверх, Каедо понял, что это принадлежит старшекурснику. Видимо, листок случайно выпал из тетради. Это какой-то документ, на первой строчке которого было написано: «Томоэ Мальбинс, четвертый год обучения», а поверх синяя печать с кленовым листом.

Валяясь на клумбе и потирая усы,

Тяну я к солнышку лапы.

Прекрасны мартовские деньки,

Хвосты так ластиться рады.

 

Не так давно начался учебный год. В академиях, университетах, лицеях и школах приступили к занятиям. Вот и в «Аджер-О» студенты разошлись по кабинетам. Но неожиданно в пустом коридоре послышались частые шаги. Как всегда, среди новеньких есть опоздавшие; эти непутевые студенты любили подольше поспать или же терялись в лабиринте лестниц и коридоров. Такое часто случалось с Каедо. Прошел уже год с тех пор, как он приехал сюда, но юноша так и не смог привыкнуть к шумной и суетливой городской жизни. Вот уже который раз он опаздывал, с плохим предчувствием искал нужный кабинет. Широкая белая рубашка совсем растрепалась. Благо, до следующего перерыва ее можно было спрятать под длинной черной ветровкой с капюшоном. Брюки свободного кроя не подходили под дресс-код лицея. Зато легкие кеды были любимой обувью парня.

С разбегу перепрыгнув через швабру ворчливой уборщицы, Каедо резко завернул за угол, но вдруг сильно во что-то врезался. Опомнившись через пару мгновений, он поднял глаза и увидел незнакомого преподавателя. Тот все еще пытался прийти в себя. Эта встреча была совсем некстати, у Каедо и так складывались не лучшие отношения с администрацией лицея. Желая поскорее скрыться из виду, Каедо вертко обошел преподавателя и направился дальше, но в этот момент он был остановлен крепкой хваткой.

— Постойте, молодой человек, — строгий и резкий голос заставил Каедо замереть на месте и с опаской обернуться. Мужчина одной рукой крепко держал его за запястье, а другой поправлял свои очки и прическу. Пронзающим взглядом посмотрев на студента, он сказал: — Что вы себе по…

Но фраза не была закончена. Преподаватель сам застыл в удивлении с приоткрытым ртом, рассматривая невежу. Тот не понимал, что происходит.

— Что… Что это такое?! — вскрикнул мужчина и отпрянул назад, произвольно разжав руку и тем самым отпустив парня.

Проследив за взглядом шокированного преподавателя, Каедо понял, что произошло. Осторожно проведя рукой по голове, он почувствовал, что с него слетел капюшон. Тут он быстро попытался его накинуть.

Мужчина не мог поверить в увиденное: помимо черных волос на голове студента красовались такие же черные звериные уши. В растерянности они то подрагивали, то прижимались к голове или же водили из стороны в сторону, доказывая, что они настоящие. Неужели новенький — не совсем человек? Именно поэтому, поступив в этот лицей, он всегда носил капюшон. Но столь бурная реакция преподавателя была неоправданная, ведь в мире немало таких людей: людей, что рождались наполовину животными.

Быстро приведя себя в порядок, Каедо, воспользовался заминкой и поспешил убраться, оставив мужчину в недоумении. Благо, нужный кабинет оказался рядом. Зайдя в кабинет и пользуясь тем, что строгая, как успел выяснить Каедо за первый учебный месяц, преподаватель отвернулась, он бесшумно занял свое место под сдержанные смешки одногруппников. Юноша, что сидел рядом, сонно повернулся.

— Ну, что на этот раз, Каедо? — без предисловия спросил он, непривычно назвав друга полным именем, что означало шуточный упрек.

— Опять… проспал и опоздал на автобус, — тяжело дыша, ответил Каедо. — Ты лучше скажи, что там на доске?

— Ничего нового, повторение.

Каедо знал, что его лучший друг, носивший имя охотничьих псов времен Средневековья, Фувакон (или просто Фува) хоть и создавал образ такого же неуча, но добросовестно следил за ходом любого занятия, на каком бы они не были, поэтому можно было без проблем переписать у него недостающую часть конспекта. Вообще, Фува даже внешне мог сойти за здешнего студента, ведь одет он был в рубашку с коротким рукавом и жилет с эмблемой лицея, которую Каедо закинул куда-то после первого же дня. Но светло-каштановые, немного кудрявые волосы, золотистые глаза, подчеркнутые широкими бровями, а еще веснушки открыто говорили, что их обладатель — простой деревенский парень, пару месяцев назад собиравший урожай пшеницы во время жатвы. Настоящим солнышком был Фува, согревавшим Каедо уже много лет.

И Фува прекрасно знал своего друга детства. Видя, что тот напряжен, вновь спросил:

— Чего случилось-то?

— Я сейчас с каким-то преподавателем столкнулся. Не знаю, у кого он ведет... Кое-как отделался.

— Впрочем, ничего нового, — усмехнулся парень. Немного помолчав, он сказал: — А что, так и не нашел того странного?

Тут Каедо поник.

— Нет. Но может… сегодня повезет.

Действительно, прошел целый год, а Каедо так ни разу не видел того старшекурсника, который, по несложным расчетам, в этом году должен был выпускаться. Вообще, Каедо вспомнил о нем лишь недавно, когда в августе вновь приходил на вступительные экзамены, но теперь он поступал сразу на четвертый курс по ускоренной программе обучения.

Они встречались лишь раз — прошлой осенью, но снова и снова прокручивая в голове то мимолетное знакомство, прерывистый и не совсем доброжелательный разговор, Каедо стал осознавать, что образ странноватого парня четко отпечатался в его памяти. И в самый первый день занятий у него появилась идея найти этого старшекурсника. Ведь и им тоже запомнился тот вечер, когда, после полного упада духом, словно весь мир решил подбодрить Каедо. Дома, в кругу семьи единогласно решили попробовать одолеть гордый лицей вновь, лучший друг вызвался в напарники, поэтому и сидел теперь рядом, да и остальные люди незаметно подсказали, что нужно делать.

Занятие подходило к концу. Фува лениво записывал что-то в тетрадь, а опоздавший горе-студент даже не слушал, что там бормочет преподаватель. Раз идет повторение, то можно ничего не повторять. Прочитаешь у кого-нибудь конспекты перед неожиданной контрольной, да и прокатит. Но если прокатывало на письменной работе, то отвечать у доски было куда труднее. Хотя об этом Каедо не волновался, по крайней мере, сейчас. Вряд ли преподаватель будет что-то спрашивать за три минуты до звонка. Поэтому юноша, полулежа на парте, разрисовывал поля своей тетради причудливыми узорами, а смешные рожицы дополняли эту картину. «Этот похож на Фуву… — думал Каедо, глядя на нарисованные им смайлики, — а этот — на нашего старосту. Это вообще не лицо, а мордочка какая-то, — юноша пририсовал этому смайлику кошачьи ушки, как у него».

— А этот, в очках на преподавательницу похож… Преподавательницу?

— Самаджи! Что ты там бубнишь?! — громко и четко высказала женщина, что аж полгруппы вздрогнули на месте.

— Я… это… извините, — лишь рассеянно ответил Каедо.

— Кстати, а когда это вы успели появиться в кабинете? — продолжала говорить преподаватель, скрестив руки на груди. А ее манера произвольно переходить на вежливую форму обращения зачастую сбивала с толку. — В начале занятия я всех отмечала…

Но тут в коридоре раздался спасительный звонок, и заданный вопрос остался без пояснения.

На каждой последующем перерыве, переходя от кабинета к кабинету, сменяя этаж за этажом, Каедо сосредоточенно разглядывал студентов лицея. В кругу людей шестнадцати-двадцати лет вся обстановка становилась какой-то серьезной и взрослой. Не то, что в простой школе, где малышня так и норовила сбить с ног. Однако от той самой детской суматохи Каедо все еще не отвык. Расписание было выстроено так, что старшекурсники преимущественно находились на третьем, самом вернем этаже, младшие — на втором и первом. Учитывая подобную специфику, немалое количество кабинетов и разделение лицея на правое и левое крыло, к такой сложной, но продуманной системе нужно было привыкнуть. На это необходимо время, а вот времени до следующего звонка оставалось мало.

Лучшие друзья, пока что не желавшие разделяться, пытались вспомнить, в какой же стороне находится нужный кабинет и как туда быстрее добраться. Фува говорил, что видел, как их одногруппники поднимались по лестнице, а Каедо утверждал, что лекция будет на этом этаже и нужно просто пройти по переходу в другое крыло. Как только прозвучал звонок, Самаджи схватил Фуву за руку и повел в указанном направлении. Но прийти без опозданий им не удалось: буквально за поворотом парней остановил незнакомый преподаватель. Хотя не совсем незнакомый, именно с ним Каедо столкнулся тем же утром. И кажется, он любил устраивать разборки в неподходящее время.

— Молодой человек, — также с противной вежливостью обратился он к Каедо, приостановив его за плечо, — как вы одеты? Где ваша форма?

Каедо узнал этот голос, в его голове быстро мелькнула мысль: «И почему я того старшекурсника уже месяц не могу найти, а с этим, даже не моим преподавателем второй раз за день сталкиваюсь?!». И после долгой паузы под пристальными взглядами мужчины и Фувы все же повернулся к первому.

— Это снова вы! — узнал парня преподаватель. Его и так недовольное лицо исказилось в возмущении. — Вы… Мне ведь утром не привиделось, вы не человек. На вас даже нет эмблемы лицея. Сомневаюсь, что вы вообще наш студент.

Мужчина силой развернул Каедо полностью к себе, смотря на него, как на пойманного шпиона.

— Да сдался бы мне ваш лицей, не будь я в него зачислен? — язвительно бросил Каедо, смотря на мужчину дерзко и уверенно. Видя, как тот опешил от подобного высказывания, он усмехнулся. — Да, я — Черный Кот. Смотрите, как бы вас не стали преследовать неудачи.

Преподаватель будто воспринял угрозу всерьез, отчего резко убрал руку с плеча странного парня. Но догадавшись, что тот может сбежать так же, как и утром (Каедо так бы и поступил, не будь с ним Фувы, который, скорее всего, замешкался бы, и тогда Черному Коту пришлось возвращаться ради друга), быстро схватил студента более сильной хваткой.

— Да что вы себе позволяете? Видно, вы забыли, в каком учебном заведении находитесь, и подобный внешний вид здесь неуместен, — на полном серьезе сказал преподаватель. Вот только непонятно, под внешним видом он имел в виду звериное происхождение Каедо или его свободную ветровку, благодаря которой он и скрывал это от посторонних глаз.

Каедо был готов ответить очередной дерзостью, но Фува предвидел это и отдернул друга. К тому же в этот момент прозвучали слова еще одного взрослого.

— Не задерживайте этих юношей, им явно пора на свой предмет. — К ним подошел директор, держа руки за спиной и мягко улыбаясь. Только эта улыбка не вызывала чувства доверия. — И прошу, Остед, больше не делайте ему замечаний по поводу формы.

— Но, Лонгрен, вы знали, что...

Мужчина не смог договорить. Директор сделал ему останавливающий жест рукой и абсолютно спокойно сказал:

— Ваши студенты тоже дожидаются вас, Остед.

Преподаватель не стал перечить вышестоящему. А друзья быстро кивнули своему спасителю и поспешили скрыться.

В те полторы минуты, что они добирались до кабинета, Фува все же решил узнать причину произошедшего.

— Я думал, ты капюшон стал носить так, для себя, стесняясь в новом месте…

— Да чтобы я и чего-то стеснялся? — как чужому бросил Каедо, на что тот пожал плечами. — Ты даже не представляешь, как мне это успело надоесть. А все из-за странностей этого директора. Как видишь, никто не должен знать, что в лицее есть зверочеловек.

— Почему? Что в этом такого? — Фува не на шутку удивился. — Дома ведь когда были, половина семей такие, да и в этом городе я видел из других школ.

— Я тоже видел. А здесь? Заметь, никого, — голос Черного Кота сам собой изменился, будто тот говорил про какую-то тайну. Отчасти это так и было.

Быстро прокрутив в голове дни, проведенные в «Аджер-О», Фува действительно понял, что не встречал ни одного, похожего на его друга.

— Странно, конечно. А чего тогда директор за тебя вступился?

— Он и сказал мне прятать мои уши и хвост, логично же… — Каедо как-то тяжело вздохнул, уже видя дверь кабинета.

— Когда? — Фува впервые слышал о подобном.

— Когда с братом были на собеседовании после экзаменов, помнишь?..

Фува успел лишь кивнуть, потому что они, наконец, явились на занятие с опозданием в пять-семь минут. На протяжении всей лекции Каедо периодически вспоминал тот августовский день, когда он со своим старшим братом Макото сидели в кабинете директора. Тот тогда пояснил, что их родители второй раз приехать не смогли, так как отцу не было позволено оставить работу, а матери нужно было присматривать за другими детьми, младшему, а точнее младшей из которых не было и трех лет. К слову, давно совершеннолетний Макото уже долгое время приглядывал за Каедо и в доказательство их родства предоставил директору свой паспорт вместе с родительскими. Хотя это не было столь необходимо, ведь братья похожи как две капли воды.

После формального подписания бумаг, во время которого Лонгрен не сводил глаз с будущего студента, братья собирались уходить, но директор задержал их из-за одной детали. Он несколько раз потребовал, чтобы Каедо каким-либо образом скрывал свою сущность, иначе вопрос мог встать на тему отказа в зачислении. И Каедо, очень резко отреагировавший на возможность повтора событий годовой давности, и Макото, переживавший за брата, в один голос заявили, что на то нет законных обоснований, но Лонгрен настоял на том, что это делается в их же интересах. Но видя, что не убедил, вдруг попросил Каедо выйти, чтобы поговорить с его братом наедине. Макото спокойно, но серьезно кивнул удивленному Каедо, и тот послушался. Уже закрывая за собой дверь, он услышал: «Послушайте, Самаджи. После того, что я скажу, многие, подобные вам, сами не желали учиться здесь. Но у вас, как у иногородних, нет особого выбора…» В чем заключается смысл столь странной просьбы всегда открытый Макото на удивление так ничего толком и не рассказал. Но заметив, что выражение лица брата изменилось после беседы, Каедо просто поверил на слово своему самому близкому человеку.

Но это не отменило того факта, что самому Каедо жутко не понравилась эта затея. Из своенравного, дерзкого, свободолюбивого и смелого он стал похож на закомплексованного, неуверенного и стеснительно парня, а все из-за непривычной одежды. Вот как можно изменить внешний вид, что даже лучший друг поверил в малообоснованную перемену Черного Кота. Конечно, вскоре одногруппники поняли, что Каедо совсем не такой, каким кажется на первый взгляд, и перестали обращать внимание на его неизменную привычку носить черную ветровку. У преподавателей тоже иногда возникали к нему вопросы, но, к счастью, далеко не все были такими придирчивыми, как тот, с фамилией Остед.

Что касается самого Каедо, он не оставлял идеи выяснить всю правду. Пусть не от брата или директора, так хоть из своих наблюдений за новым обществом. Но, к сожалению, пока в его неофициальном исследовании была только нежелательная практика.

А день продолжал преподносить неудачи. Оставался последний предмет. Вроде бы физкультура была такой простой, но с ней приходилось заморачиваться чуть ли не больше всего. Иногда Каедо удавалось найти пустой кабинет да еще и с ключом в замке, но чаще всего он переодевался в туалете, ведь понятное дело, что обычная раздевалка была для него не вариантом. Уже в спортивной форме Каедо стоял перед зеркалами, приводя себя в порядок и в очередной раз размышляя, что такого в том, что он — Кот? «Неужели это каким-то образом портит репутацию лицея, и здесь все должны быть как один? — думал Каедо, разглядывая себя, свои уши перед зеркалом и произвольно виляя длинным хвостом. — Или это, по их мнению, выглядит странно? Но весь мир же как-то уживается в таком соседстве. А может, они просто бояться… таких, как я? Вот в прямом смысле…»

В эту же минуту дверь приоткрылась, и в небольшую комнату зашел один из первокурсников. Но подняв глаза, он тут же замер на месте и уставился на Каедо. Черный Кот сразу понял свое положение и досадно подумал, что уже который раз за один только день он касается этой темы. Но во время немого напряженного зрительного контакта с младшим студентом, Каедо вспомнил свои предположения, и ему захотелось проверить последнее из них. Он резко дернулся, встал в боевую стойку, расшиперил пальцы, словно выпустив когти, и состроил злобный оскал. Треугольные уши сами повернулись назад, а черный хвост ловко изогнулся. Но у случайного студента-очевидца подобная картина вызвала лишь недоумение, поэтому он, хаотично оглядев Черного Кота, попятился, не глядя нащупал дверную ручку и поспешил убраться куда подальше от странного типа.

Каедо тут же опомнился и засмеялся над самим собой. «Идиот, да что я вообще делаю? Как же глупо это, должно быть, выглядело!» И этот момент, когда он сначала сделал, а потом подумал, вспоминался парню еще долго. А та же идиотская улыбка не сходила с его лица и во время физкультуры.

На улице царил на редкость теплый октябрь, а значит, занятие проходило на открытом воздухе. Каедо был не против поиграть в футбол. В детстве он часто гонял мяч со своими друзьями и братьями.

Забив гол, Каедо довольно вскрикнул и занес руки за голову. Невольно его футболка поднялась вместе с ветровкой, но парень этого не заметил. Часто и глубоко дыша после активной игры, Черный Кот размеренно расхаживал по полю, как сзади к нему подошел Фува.

— Каедо! — И он отдернул одежду друга.

— А! Напугал!.. Чего творишь? — возмутился тот.

— Ну, раз сказал, что твой любименький хвост теперь секрет, то так и будем делать, — засмеялся Фува.

Каедо повернулся к другу через плечо и в ответ лишь тяжело вздохнул. Да, Фува был прав, без его помощи вся группа уже через неделю могла узнать, что у их одногруппника кошачьи уши и черный хвост, как у черта.

Друзья одновременно посмотрели на циферблат, что возвышался над правым крылом здания. Стрелки указывали на половину четвертого — пора домой. В подтверждение этому по стадиону раздался звон свистка. Так преподаватель сообщал о завершении занятия. Часть группы, преимущественно девочки, направилась к крыльцу. Но Каедо и Фува, недолго раздумывая, решили пойти так, сумки все равно был здесь, на улице. Попрощавшись с остальными, друзья ушли, радуясь, что есть такой предмет, как физкультура, да еще и последний в расписании.

* * *

Быстрой походкой Каедо пересекал широкую дорогу. Только он шагнул на тротуар, как в нескольких сантиметрах от его хвоста с ревом промчался автомобиль. Черный Кот только взглядом проводил удаляющиеся красные фары. Время шло к девяти вечера, а час пик и не думал заканчиваться, оттого любой водитель начинал ненавидеть пешеходов втрое сильнее. Каедо тоже не испытывал симпатии к любителям навести шуму на дорогах и скучал по звону трамвайного вагончика, который с рассвета до заката неустанно объезжал его родное селение. Легковые машины он тоже не воспринимал как достойный вид транспорта, однако совсем по-другому он смотрел на внедорожники…

Но вот Черному Коту удалось скрыться от шума на небольшой улочке, уводившей прохожих в темные квартала. Здесь Каедо еще не был, поэтому с воодушевлением направился открывать новые территории своего района.

Никаких общежитий лицей не предоставлял, поэтому старшему брату Каедо пришлось искать временную квартиру для новоиспеченного студента. Бюджетом они располагали небольшим, оттого и выбрали самый простой вариант в тихом и не слишком разнообразном в плане инфраструктуры районе. Как только Каедо начал жить самостоятельно, возникла необходимость досконально разведать обстановку, да и сидеть в четырех стенах долгими вечерами ему было не по душе. Пока погода позволяла, Каедо уходил все дальше в неизведанные каменные джунгли.

Улочка была без какого-либо ограждения и практически без фонарей, разбежаться тоже особо негде. Зато у подворотни Каедо сразу заметил шлагбаум. Недолго думая, Черный Кот в прыжке бросился к нему, но только он поднял ногу, чтобы наступить на заграждение, в глаза бросилась табличка на стене дома: «Ведется видеонаблюдение».

— Ну и идите вы… — шикнул Каедо и встал прямо.

Не ломать шлагбаум он собирался, а просто перескочить, но, так уж и быть, постарается вести себя культурно. Каедо обошел заграждение и направился вглубь квартала.

Его начинали раздражать все эти меры безопасности, выставленные горожанами вокруг своих домов. Куда ни глянь, везде ограда, живая изгородь, ворота на электронном замке. От кого люди прячутся? Среди своих же живут. А вся эта ерунда, придающая высотным домам излишнюю манию величия, только мешала свободной прогулке. Каедо негодовал, когда, только зайдя во двор, он оказался словно запертым в вольере. Никуда не пройти, и лишь бы путь назад никто не отрезал.

Оставаться тут долго не хотелось, да и не зачем, просто очередное небольшое королевство, защищающее своих жильцов тонкими прутиками забора. Таких Каедо успел повидать уже немало, поэтому лишь в очередной раз досадно вздохнул.

Только он развернулся, чтобы уйти, как встретился взглядом с мужчиной, что всматривался в него из балкона прямо над подворотней. Когда на него, наконец, обратили внимание, мужчина состроил до жути недовольную гримасу и замахал кулаком на Черного Кота.

— Хэй, ты чего тут делаешь? А ну, пошел вон!

Каедо даже опомниться не успел, как ему под ноги полетела пустая стеклянная бутылка. По кварталу раздалось гулкое эхо разбившегося стекла, и Каедо еле успел отскочить, чтобы осколки не задели его.

— Пошел прочь, говорю! Надоел каждую ночь тут шастать!

Мужчина полез куда-то на своем балконе, явно ища, чем бы еще запустить в негодника. При этом из открытого окна не переставали звучать бранные слова. Каедо еще по тому скверному взгляду понял, что ему тут не рады. Отступать было некуда, кроме как кинуться в темный тоннель и при этом, желательно, остаться без увечий.

Смятая жестяная банка ударилась об асфальт как раз, когда Каедо скрылся в тени подворотни. Не сбавляя темпа, Черный Кот решил ясно показать, что в этот двор он никогда не вернется. Шаг шире, второй еще шире, и Каедо с легкостью перепрыгнул через шлагбаум подобно скакуну на ипподроме. Он сразу понял, что его с кем-то спутали: немало таких в темных невзрачных одеждах на улицах вечером, но и в глазах подвыпившего человека почти ничего не принимает ясного очертания.

Но Каедо быстро забыл о случившимся, когда свернул на другую улицу. Там он сбавил шаг и невольно стал всматриваться в прохожих. В небольшой группе мужчин и женщин он увидел зверочеловека с очень грубыми руками. Тот активно жестикулировал в разговоре, поэтому на это нельзя было не обратить внимания. Кожа на его руках казалась искусственной неэластичной серой пленкой, а пальцы сгибались как деревянные, поэтому Каедо сперва решил, что на зверочеловеке перчатки. Но, поравнявшись с компанией, Черный Кот вдруг поймал себя на мысли, что он сразу понял, что перед ним именно зверочеловек. Как столь верная догадка пришла ему в голову? Видимо, он просто это почувствовал. А потом заметил, что средь колышущихся от ветра волос на голове видны плотные выросты. Тогда все сразу встало на свои места: мужчина принадлежал к виду оленевых, поэтому его конечности покрывала мутировавшая ткань, из которой состояли копыта у животных. Раньше Каедо почти никогда не видел вживую этот вид зверолюдей, хотя, безусловно, знал об их существовании. В его жизни чаще встречались ему подобные, то есть хищники.

Дальнейшее рассматривание незнакомца могло создать неловкую ситуацию, поэтому Каедо поспешил и обогнал компанию. Вскоре голоса стихли, а Черный Кот даже не заметил, как свернул с аллеи на узкую тропинку, ведущую меж редких деревьев к очередным жилым массивам. Здесь можно было немного развлечься, пробежаться рысцой, петляя меж веток в импровизированной охоте. На всю дорожку не было ни одного фонаря, но Каедо неплохо ориентировался в черно-серых силуэтах и также полагался на другие органы чувств: слух и осязание. В зависимости от того, с какой громкостью хрустнут палки и листья, он понимал, что у него под ногами. А по легким прикосновениям веток заранее знал, в какую сторону уклониться, чтобы те не впились ему в лицо. Черный хвост без труда извивался, следуя за своим хозяином, но при этом собирал на себя пыль и паутину, что Каедо постоянно чувствовал. Однако, кроме его собственной тени, что возникла, когда Каедо вышел на открытое пространство, никто не захотел с ним играть. Ни одного прохожего не удалось напугать, и никто не оценил ловкость Черного Кота, поэтому тот лишь молча направился дальше, на ходу оттряхивая с себя пыль.

В незапертых от остального мира дворах Каедо набрел на школу, которая давно погасила свои кабинеты. Заскочив на ограждение, что было не выше метра, Черный Кот, заложив руки за спину, уверенной походкой двинулся вдоль школы. Подобный трюк, а именно, грациозную походку по узкой, как канат, плоскости он тренировал много лет. Больше всего ему доставляли удовольствие чувство баланса и полный контроль над собственным телом. Обычные бордюры, по которым простой человек вряд ли пройдет и десяти метров, ни разу не покачнувшись, были для него детской забавой. Отточив свое умение, Каедо мог часами медленно шагать по тонкой дощечке, лишь бы та была достаточно прочной, чтобы выдержать его вес.

Не только физическая подготовка здесь играла роль, но и душевное спокойствие. Сцепив руки сзади и выпрямив спину, Каедо размеренно шагал с гордо поднятой головой. Лишь полуприкрытые глаза были обращены вниз, четко выбирая, куда при следующем шаге поставить ногу. А черный хвост, напряженный как змея перед атакой, ложился вдоль пройденного пути, служа тем самым своеобразным балансиром.

Каедо погружался в медитацию, оттого его походка была столь крепка и уверенна, что ограда даже не дрожала под ним, полностью подчинившись воле ночного зверя. Пройдя до середины территории, Каедо краем глаза взглянул на темное здание школы, потому что секунду назад ему послышались от туда голоса. Через пару шагов все же пришлось остановиться. Каедо сменил положение ног, чтобы твердо стоять на узкой ограде. Корпусом он развернулся к крыльцу и в темноте смог разглядеть невысокие силуэты, что мелькали туда-сюда и все громче о чем-то спорили.

Понаблюдав какое-то время, Черный Кот так ничего и не понял. В этот момент он был похож на статую, внезапно ожившую и спрыгнувшую на землю со своего постамента. Он подошел к кучке подростков, которые неугомонно колотили друг друга портфелями и кулаками. Не было в этой стычке правого и виноватого, просто пацанята решили поиграть в активную и немного травмоопасную игру на ночь глядя.

В темноте подростки даже не сразу заметили Каедо, так тихо подкравшегося к ним. Но как только один из них различил силуэт Черного Кота в слабом свете окон окружающих домов, то замер как вкопанный. Отчего его противники, поймав момент слабости, разом опрокинули на него свои портфели. Паренек чуть не повалился на землю, Каедо его придержал. Тогда и остальные остановили свою бессмысленную драку и уставились на рослый силуэт.

— Так-с, — усмехнулся Каедо. — Почему в такой поздний час вы до сих пор на улице?

В его голосе звучал тот же азарт, с каким эти ребята устроили перепалку. Присоединяться к ним, конечно, было не для него, но и осуждать Черный Кот ни в коем случае не собирался.

— А твое какое дело? — после непродолжительной паузы выдал самый резвый из них, взяв тем самым роль главаря.

— Может, утащить вас куда-нибудь хочу, — улыбнулся Каедо, показав клыки. Он шагнул за спину маленького главаря и еле ощутимо провел пальцами по его плечам. — Вот тебя, например, как зовут?

— Да че тебе надо от нас?

Парнишка среагировал быстро. Он развернулся и со всего размаха ударил портфелем. Черный Кот еле успел увернуться, отдав должное нападающему. Он видел, что в глазах паренька сверкают искорки, выдавая в нем городского разбойника. А смекнув, что перед ними не строгий взрослый, а парень возраста старшеклассника, банда быстро набралась храбрости.

— Че, подраться хочешь, Котяра?

— Ну, все, ладно вам, — засмеялся Каедо, поднимая руки в жесте «сдаюсь». — Но, правда, лучше вам идти домой. Всякие на улицах ходят…

Боевой настрой у подростков растерялся, потому что противник решил отступить. Презрительно цокнув, их главарь выдал:

— Знаем мы, какие тут ходят. Не указывай нам куда идти и что делать… Придурок.

И пацанята негласно закинули портфели себе за спины и направились прочь. При этом каждый из них одарил Черного Кота взглядом, полным надменности и презрения.

— Чего… — лишь протянул Каедо им вслед. Да чтобы какая-то кучка детишек вякала на него…

Но Каедо быстро вернул себе положительный настрой, прикинув, что на их месте ответил бы нечто подобным. Да, на то и даны молодые годы, чтобы врагов себе наживать.

Проводив взглядом маленькую банду, превратившуюся в темное пятно, Каедо направился в противоположную сторону. Вскоре он вышел из ограды неизвестной школы и продолжил путь туда, куда вела его интуиция. Несколько кварталов он прошел, ведомый невидимой силой, потому что погрузился в собственные мысли.

Черный Кот вспоминал о родном доме, что остался за десятками километров железной дороги, о том, как провел первую бессонную ночь в незнакомой квартире, и обо всех событиях, что произошли с ним за столь короткий промежуток времени. Девятнадцать лет он жил спокойно в забытой миром глуши, и тут враз столько перемен. Но Каедо пока так и не понял, рад ли он всему этому. Для чего ему этот город? Чтобы показать миру, что существует вот такой Черный Кот, и он наверняка на что-то годится. Зачем ему этот лицей? Чтобы, выбрав легкий способ, быстро поступить в университет и получить какую-нибудь профессию. Кем конкретно Каедо хотел быть, он еще не знал, но чувствовал, что желает что-то создавать, что-то чинить или усовершенствовать. Дома ему все занятия были знакомы, хоть они и были полезны, но свой потенциал уже исчерпали. А здесь… наверняка найдется то, что Черный Кот никогда не видел. Новые люди, вещи, знания — много чего таится в этих каменных лабиринтах. Оттого Каедо не уставал вечер за вечером бродить по кварталам и переулкам. Он в силах за себя постоять, а глупые ситуации старался быстро забывать.

— Эй, дружок… кхе-кхе… ай… — отвлек от мыслей Каедо чей-то хриплый голос. — Огоньку не найдется?

Черный Кот не сразу нашел глазами того, кто к нему обратился.

— О, собрат, — повеселел незнакомец. — Ну, так что, зажигалка будет?

Каедо взглянул на пожилого мужчину на скамейке около одного из подъездов. Когда он отвернулся, зайдясь в кашле, свет фонаря лег на его неопрятно взъерошенные волосы. «Старый Пес, — подумал про себя Каедо, обратив внимание на потрепанные тонкие уши. — Может, даже Волк. Понятно, почему он меня собратом назвал…»

Черный Кот сказал, что у него нет ни спичек, ни зажигалки, а сам зачем-то решил подойти к незнакомцу. Обращение «собрат» призывало к мирному взаимодействию между зверолюдьми, не важно, сколько они были знакомы или не были знакомы вообще. Поэтому Каедо не боялся и не показывал свою настороженность по отношению к этому старику. Каедо встал напротив него метрах в двух, облокотившись о фонарный столб. Теперь он еще увидел, что одна рука у незнакомца была густо покрыта волосами или даже шерстью, ногти на ней были длинные и неухоженные в то время, как другая рука ничем не отличалась от простой человеческой, на которой, конечно, сказались прожитые хозяином года. «Местная мутация», — заметил для себя Каедо. А старик в это время рассматривал юного собрата, но внешность Черного Кота надолго его не заинтересовала, поэтому он вновь хрипло вздохнул:

— Эх… огоньку бы. Хоть как в старые времена, хех, бери два камня и чиркай друг об друга.

«Настолько старые времена вспомнил», — про себя улыбнулся Каедо и пожалел, что при нем действительно нет ничего, что дало бы маленькую искорку в сигарету старика.

— Не видел тебя здесь раньше, Кот, — вдруг выдал тот. — Каждый вечер выхожу, а тебя первый раз вижу.

«Даже у этого старика мозги лучше соображают, чем у того пьяницы из многоэтажки», — отметил Каедо, а сам в немного повышенном тоне, чтобы собеседник услышал его, ответил:

— Да, я не здесь живу. Просто проходил мимо.

— Понятно, — прохрипел старик и вновь склонился над своей сигареткой.

Немного погодя, Каедо решил спросить:

— А вы? Давно в этом городе живете? — Черный Кот скрестил руки на груди и слегка наклонил голову, желая снова взглянуть в лицо старику.

— Я-то? Давненько… — он снова зашелся в глухом кашле, сжимая свою звериную руку в кулак. — Как мы с моей девчонкой поженились, так и живу. Хех… да какая она девчонка? Бабка старая теперь, как я. Если жива еще.

— Где ж ваша бабка теперь? — зачем-то спросил Каедо.

— Ай, не знаю. Развелись мы с ней лет двадцать назад. Один с того дня в этой квартирке живу. — Старик кивнул в сторону дома, и одно его вялое ухо завалилось на бок, вывернувшись наизнанку. Но тот даже не обратил внимания, только дальше вспоминал вслух: — Красивая в молодости, наверно, была. Я сейчас и не вспомню. Представь, Кот, не помню невесты своей… вот до чего дожил. Родила она мне дочку, да… это всегда буду помнить.

Каедо слушал краем уха. Если бы в этот момент из подъезда не вышел мужчина, старик еще больше разошелся в своих рассказах о жизни. Когда перед носом старика мелькнула фигура, он сразу оживился и потянулся вслед за мужчиной.

— Э… ох… сосед! Огоньку не найдется? Спички хотя бы…

Но мужчина оставил его без внимания. Однако что-то забрав из машины на парковке, он поспешил вернуться домой и перед самой дверью обернулся и бросил старику пустой коробок. Тот, хоть и поймал, но тут же выронил его. И еще не подняв с асфальта, рассыпался в благодарностях, когда дверь уже закрывалась.

Кряхтя, он наклонился и взял коробок. Все-таки тот был не пустой. Похоже, одна или две спички в нем были, потому что через мгновение в пустом и тихом квартале Каедо уловил звук рассыпавшихся искр, и лицо старика ненадолго окрасилось теплым светом, который сменился голубой дымкой сигареты.

Тогда Каедо успел разглядеть лицо незнакомца. Старое, в морщинах и щетине на щеках. Цвет глаз точно было не узнать, но блеск в них давно потух. Острые складки обрамляли глазницы и немного неровный нос. Когда старик еле заметно двигал губами, чтобы сделать затяжку, у него выступал желтоватый клык с одной стороны. Тогда Каедо убедился, что звериная мутация затронула только одну сторону его тела.

Несколько минут они провели в тишине. Старик наслаждался едким дымом, а Каедо задумался о своем. Когда треть сигареты уже опала пеплом, старик спросил:

— Учишься здесь где-то? Или работать приехал?

— Учусь, — коротко ответил Черный Кот.

— Вот и я также учился. А потом не доучился, бросил. Женился, в общем…

Каедо краешками губ улыбнулся ему в ответ.

— Ваша жена… человеком была?

— Человеком… — прозвучал ответ. А потом старик с эмоциями добавил: — А какая, к черту, разница: человек или зверь? Все мы — одно, все мы дети природы. Зачем нас делить по сортам, как мясо в магазине?

Каедо не выдержал и прыснул со смеху. А старик продолжал, тыча в него косматой рукой:

— Вот, смеешься. Тоже думаешь, что есть «мы» и «они»? А это неправильно… Все мы это «мы». Так говорили великие! Кто плохой, так ему врезать надо, а кто хороший — так приласкать. А человек или зверь — это неважно…

— Я согласен с вами, — улыбаясь, кивнул Каедо.

— Вот, согласен. Звери только с этим и согласны. А люди нет. И вот что нам тогда делать?

Черный Кот пожал плечами. Сейчас он не думал о правильном и неправильном, а просто хотел послушать речь этого старого зверочеловека, который то и дело заходился в кашле. Иногда гладя на небо, Каедо думал, что, наверно, не просто так он забрел сюда этим вечером.

— Не знаешь, что делать? Вот и я не знаю… Никто из собратьев наших не знает. А великие… О-о-о… Великие бы нашли способ унять все споры в этом мире…

Каедо намеренно ничего не ответил. Он лишь снова задумался, глядя себе под ноги. Но невольно его взгляд стал подниматься, пока Черный Кот не поймал себя на мысли, что снова смотрит на небо. Да, обычно именно туда обращают свой взгляд, когда говорят о великих.

— Ты… веришь-то? — проследив за взглядом юного собеседника, спросил старик. — Веришь в великих…

Но Каедо не позволил ему произнести следующего слова, резко и уверенно выдав:

— Верю. И знаю. Знаю…

Старик медленно закрыл глаза и закивал.

— Это хорошо… Верь, Кот, верь.

Он взялся дальше курить свою сигарету. А Каедо вдруг почувствовал, что начинает злиться. Оттого в его груди начинало что-то рычать, что он позволил себе говорить о столь сокровенном с незнакомцем. Пусть тот и назвал его собратом, все же эта тема обитала среди зверолюдей в негласном виде, ее не стоило озвучивать, потому что любой бы ответит точно так же, как Каедо.

Больше они ничего друг другу не сказали. Докурив, старик выбросил окурок, тяжело встал и направился к подъезду, словно и вовсе позабыв, что с ним в этот вечер был кто-то еще. Каедо проводил его взглядом и тоже направился в сторону своего дома.

Утром была прекрасная погода, а под вечер разыгрался страшный ураган. Сильный ветер с дождем и громом безжалостно хлестали по улицам города. Мощные порывы ветра клонили бедные деревья, с них кучами летели пожелтевшие листья. Будто бы природа злилась на все человечество.

Дела у Каедо тоже не ладились: у него ничего не получалось, все раздражало и все мысли смешались в кучу. Но эта погода напомнила ему события годовой давности, как кто-то впервые по-дружески заговорил с ним в этом городе.

Каедо засиделся допоздна и ушел домой практически последним. Вот что значит учиться в престижном лицее большого города — ни минуты отдыха. Выйдя за ограду, Каедо взглянул на лицей, воспоминания вновь захлестнули его. Он невольно огляделся по сторонам, но рядом никого не было, и Черный Кот пошел дальше. Капли дождя скатывались по его зонтику. Хотя, не совсем его. Это Фува оставил свой зонт на счастье Черному Коту, когда решил уйти в обед. Имея при себе защиту от дождя, Каедо решил пройтись до дома не торопясь. Из-за учебы он и так редко бывал на свежем воздухе, что стало сказываться на его самочувствии.

По дороге домой через широкую аллею Черный Кот увидел недалеко от себя мальчика лет пяти в дождевом плаще. Из-под короткого края клеенки торчал весь промокший щенячий хвостик, непрерывно виляющий из стороны в сторону. Радостный мальчишка бегал по широкому тротуару, мерея каждую лужу и, видимо, ловя летевшие на землю листочки, чтобы они не утонули. Ливень был не шуточный, и Щенок то и дело оттряхивался всем телом, однако не столь удобный плащ мешал сделать это полноценно. Каедо от души улыбался подобной картине, вспоминая, как у самого в детстве был такой рефлекс, который постепенно пропадал и теперь срабатывал при крайней необходимости. Ребенок был абсолютно счастлив простому дождю, однако вскоре его окликнули строгим басом. Каедо видел, как к мальчику подошел рослый мужчина, тоже Пес и, громко ругаясь, скорее повел его в машину. Черный Кот невольно скривился, когда они с мужчиной на мгновение встретились взглядами. Каедо не любил собак, больше всего на свете не любил.

Черный Кот не стал сворачивать в квартал, а пошел от лицея вдоль улицы. У каждого дома была табличка с ее названием, но взгляд Черного Кота в который раз скользил мимо. Этот маршрут был долгим, но Каедо намеренно выбрал его, желая в который раз взглянуть на новый город. Но даже на самой шумной улице не было ни души. Иногда по мокрым и скользким дорогам проезжали машины, обливая брызгами друг друга.

Этот город, такой красивый, большой, современный и в то же время какой-то злой, жестокий, равнодушный ко всем его жителям не давал ослабить бдительность ни на минуту. Всегда оживленные улицы каждое утро уводили прохожих куда-то далеко от дома, а вечером зажженные фонари провожали их обратно. Многочисленные вывески, бегущие одна за другой вдоль домов, были словно яркая мишура, которую город не снимал в любое время года. Два главных парка, один из которых так и назывался «Городской», а второй «Весенний», были кусочками какой-то сказки, манящей своей красотой и волшебством. Но отчего-то народ там собирался только по праздникам. И ведь дело было не в парках, а, наверное, в самих людях.

Да, людей здесь мало чем удивишь. Погруженные в учебу, работу, суету, каждый жил своей жизнью. На деле никто никому здесь не был нужен, зато найти, увидеть, покритиковать что-то необычное, выбивающееся за рамки дозволенного было проще простого. И лучше всего это просматривалось в молодом обществе, среди школьников, студентов, ведь взрослые скрывают все за принужденной вежливостью, а здесь все всегда на виду. Сам того не замечая, Каедо задумывался об этом все чаще. Но на этот раз тягостные мысли быстро пропали, их помог прогнать голод.

Решив, что до дома ждать не обязательно, Каедо поднял глаза на витрины магазинов и поискал место, где продавали что-нибудь съедобное. Но уже долгое время с Черным Котом соседствовали магазины одежды, где, кроме продавцов, людей и вовсе не было. Но вот среди красивых названий Каедо заметил то, что ознаменовало собой вход в кафе-бар. Толком не разбираясь в подобного рода заведениях, он направился туда, на ходу складывая зонт и снимая с себя капюшон для приличия. Только Черный Кот открыл дверь и шагнул на порог, как его остановил хостес.

— Вы к кому-то? — без какого-либо приветствия поинтересовался он.

— Что? Нет. — Каедо и вовсе напугался столь неожиданному вниманию к себе.

Человек в костюме оценивающе оглядел гостя и равнодушно произнес:

— Тогда попрошу вас уйти.

— Почему? — захлопал глазами Каедо. Он как-то не так выглядит или это закрытое заведение? — Я просто хотел купить что-нибудь.

Хостес вновь взглянул на него очень странно и также холодно ответил:

— У вас этого не получится сделать. Мы не обслуживаем зверолюдей.

Каедо даже не стразу понял, что он только что услышал. Человек в костюме не сделал в его сторону каких-либо жестов, он просто выжидающе смотрел и ждал, когда Черный Кот покинет кафе. Каедо в недоумении осмотрел полупустое помещение, во мраке которого прятались фигуры нескольких посетителей, затем взглянул на стенды с меню этого кафе, а потом снова повернулся к хостесу, который не позволил ему ступить и шага дальше входной двери. Но сказать было нечего, и Каедо просто ушел.

— До свидания, — сказал ему вслед хостес.

Несколько минут Каедо пребывал в недоумении, оттого не сразу раскрыл над собой зонт. Ему уже не раз отказывали подобным образом в этом городе. Но то, что это стало превращаться в закономерность, волновало его все сильнее. В чем причина такого необоснованного отказа? Это все равно, что пускать в магазин только тех, кто сегодня надел белую рубашку. Глупости, да и только.

«Зверолюди… Везде нас пытаются как-то выделить… — думал Каедо, продолжая прогулку под дождем. — А ведь мы и люди всегда жили вместе».

Многие считали, что зверолюди появились в этом мире не так давно, примерно пять-шесть столетий назад. Статистика показывала, что именно столько времени прошло с первого значимого события в истории человечества, когда зверолюди изменили привычный уклад жизни. На самом же деле никто толком не знал, как долго существует этот род: кто-то углублялся в своих исследованиях до самого Средневековья, а то и до Древнего мира, невольно переходя на легенды и сказки; другие искали ответа в современной науке и медицине, в итоге точно так же погружаясь в небылицы. Но факт оставался фактом. Просто однажды люди, рожденные наполовину животными, стали населять материки наравне с человеческой расой. И случилось это задолго до того, как возвели первые пирамиды в пустыне. В некоторых районах их численность превосходила простое население. То, в основном, были пригородные территории. Но там жизнь общества нисколько от этого не менялась, а иногда становилась даже лучше. Порой, вид животного, живший в той или иной местности, становился его неким символом.

В больших же городах встреча со зверолюдьми все-таки была редкостью. От рождения данные им уши, глаза, клыки, хвосты считали неестественным, уродским. Эту точку зрения тоже можно было объяснить, однако ее сторонники уходили в самые неоправданные крайности... Многие из них не воспринимали зверолюдей, как личностей. Нет-нет, а в их разговоре так и проскакивало упоминание неравенства. Нередко непохожим приписывали по-настоящему животные стереотипы, порой и сексуального характера.

Каедо, воспитанный по совершенно другим принципам, не сразу понял устройство большого мира, и уж тем более не захотел с ним мириться. Но в этом городе он чужой, а значит, был обязан подчиниться его правилам. Чего ему не хватало, так это мнения кого-то со стороны, кого-то, кто жил в этом мире довольно долго и знал бы все его особенности. Как назло выбор Каедо пал на то учебное заведение, которое продвигало абсолютно все сферы жизни общества, исключая лишь одну — приобщение людей к мирному соседству со зверолюдьми и наоборот. К чему это приводило в итоге не трудно догадаться, а вот что творилось, так сказать, в процессе Черному Коту не без помощи лучшего друга-единомышленника удалось узнать за короткое время.

После нескольких довольно личных разговоров Фува, следуя их небольшому плану, стал между делом спрашивать одногруппников, что они думают о зверолюдях, или как-то еще поднимать эту тему. Каедо все узнавал в пересказе, а иногда тоже становился невольным слушателем. Почему он сам этого не делал? Друзья решили, что так будет безопаснее, учитывая уже немалое количество неловких случаев. Итог получился весьма своеобразным. Новые друзья в основном говорили, что было бы неплохо иметь в окружении подобных людей, это бы разнообразило жизнь и расширило кругозор. Многие студенты завидовали другим школам, меньшим по статусу и количеству учащихся, но в которые свободно принимали «зверят». Фува видел в подобной точке зрения лишь позитив и был согласен, прекрасно помня и зная, что они не представляют опасности, взять те же немалочисленные семьи, подобные семье Самаджи. Однако сам Черный Кот постоянно улавливал в речах студентов странный подтекст. Да, они говорили, что зверолюди могут по-другому мыслить, их жизнь может быть интереснее, а потом… «Как было бы прикольно потрогать их ушки!» «Интересно, а им удобно жить с хвостом?» «А хищники могут напасть на людей?» «Что будет, если привести их в зоопарк?» «Не хочу с ними общаться, у меня может развиться аллергия!» В такие моменты Каедо невольно косился на своих одногруппников, думая, что за бред они несут, и точно зная, что на него не может быть аллергии… Черный Кот, проходя мимо тех самых школ, не раз видел подобных ему учеников. То были мимолетные встречи, поэтому сделать вывод, как общаются там, ему не удавалось.

Задумавшись об учебе, Каедо невольно остановил свой взгляд на книжном. Раньше он не спускался так далеко вниз по этой улице, поэтому видел магазин впервые. Ровные стеллажи за стеклами витрины сразу привлекли его и подняли настроение своей красотой. Каедо решил заглянуть туда, уже зная, что в подобных магазинах можно бродить целую вечность. Хоть он и не особо любил читать, но за потраченное время дождь на улице мог хоть немного ослабнуть. Однако в этот раз Черный Кот оказался немного неловок в своих действиях, поэтому, когда толкнул тяжелую дверь плечом, не до конца сложенный зонт в его руках снова раскрылся, и Каедо чуть не застрял в проходе. Металлические спицы не раз полоснули по двери и по самому Каедо, на что постепенно стали оборачиваться посетители. Выбравшись из неловкого положения, Каедо смущенно улыбнулся всем в торговом зале в надежде, что они его поймут, кивнул в знак извинения продавцам-консультантам, и поспешил скрыться в первом попавшемся ему разделе.

Конечно, большую часть стеллажей занимала художественная литература. Сперва Каедо решил, что именно здесь он пробудет дольше всего. Но из-за того, что книги его редко интересовали, никто из авторов ему не был знаком, а от разнообразных названий скоро стало рябить в глазах. Черном Коту быстро наскучила очередная полка. Он понимал, что таких здесь десятки и что просмотреть их всех даже заядлому книголюбу будет непросто.

Тогда Каедо прошел через несложный лабиринт стеллажей в другую часть зала. Раздел с классикой его тоже мало чем впечатлил. Фамилии авторов напоминали о школьной программе, но Каедо чувствовал, что скоро ему придется целиком и полностью окунуться в эти произведения, потому что искусствоведческий профиль за один только месяц учебы показал себя многообещающим в плане объема заданий. Вспомнив о выбранном им факультете, Черный Кот невольно замедлил шаг и стал лучше всматриваться в корешок каждой из книг. Он представил, что за ним сейчас наблюдает кто-нибудь из преподавателей и радуется, что его студент так поглощен учебой. От этой мысли на лице Каедо скользнула улыбка.

Он все не мог нарадоваться, что выбрал искусствоведческий факультет вопреки желанию старшего брата. Тот настаивал на том, что больше было связано с техническими специальностями, и по сей день не знал, что Каедо сделал выбор сам. Черный Кот не обманывал старшего, просто не все ему рассказывал, а на физико-математическом факультете хватало и Фувы. Два других не интересовали друзей от слова совсем. Поэтому Каедо пропустил стеллажи со словарями и книгами о биологии и химии, которые лишь на мгновение напомнили ему о том старшекурснике.

Но у книг об искусстве Каедо все же решил остановиться. Глядя на их обложки, Черный Кот понимал, насколько необъятный мир все еще скрыт от него, и чувствовал трепещущую радость от того, что он уже встал на тропу его познания. История искусства, литература, театр и живопись заинтересовали Черного Кота как сфера, в которой он мог пригодиться. Здесь не было четких правил и ограничений, мир принимал любую инициативу, если она была достойно реализована, думал Каедо. Вот где он обрел свободу, а мастерство пришло бы со временем.

Воодушевленно листая одну книгу за другой, Черный Кот, наконец, выбрал ту, что была для него информативней всего. Но взглянув на цену, Каедо сразу понял, что не видать ему вечеров, проведенных за чтением. Слишком дорого магазин просил за нее, чему Черный Кот удивился. Почему же подобный товар столь недоступен для большинства горожан? Каедо не мог себя назвать ни бедным, ни богатым, но, видимо, здесь совсем другие расценки. Вернув книгу на место, Каедо в который раз подумал, из какой же глуши он приехал, что ранее он и понятия не имел о шедеврах, что создал мир, и даже, наконец, очутившись в мегаполисе, все еще не имеет права прикоснуться к прекрасному.

Из книжного он вышел ни с чем, а дождь нисколько не убавил свою силу. Вновь раскрыв зонтик, Каедо продолжил свой путь. Из-за однотонно серого неба нельзя было угадать, который сейчас час. Цветные вывески все не кончались. Казалось, они так и тянутся до края города вместе со своей улицей. Их отражения уносили широкие ручьи. Черный Кот не боялся промокнуть, просто в этой непогоде, у которой не было ни конца, ни края, он не знал, куда и зачем ему идти. В голове сновали мелкие житейские проблемы, а основную цель он все никак не мог вспомнить. Ну и что с того, думал Каедо. Раз сейчас такое настроение, то он ему повинуется, а с наступлением другого дня появятся новые мысли.

Одной из таких житейских проблем было надоедливое чувство голода. Каедо уже пожалел, что оставил идею попытать счастье в других кафе, встретившихся ему на пути. Но потом он задумался, что там цена на простое пирожное с горячим чаем окажется не меньше стоимости книги об искусстве. Нет, такой стиль жизни не для него. От досады покручивая зонт в руках так, что с него, как с карусели, летели капли во все стороны, Черный Кот случайно увидел спасительную вывеску. Пекарня здесь была как нельзя кстати. Народу в тесном зале оказалось много, Каедо на улице стольких не встретил. Зато пока он ждал своей очереди, успел приглядеть не только толстый батон, но и несколько маленьких булочек с разнообразной начинкой. Вот на это он не пожалел денег и довольный покинул теплую пекарню, на ходу уминая одну булочку за другой.

Он прошел мимо банка, нескольких небольших кафе, салонов красоты и магазинов одежды. Около одного лишь ненадолго остановился, чтобы полюбоваться дорогими нарядами за витриной. В элегантные вечерние платья и строгие костюмы были наряжены манекены. Идеально чистый пол отражал их силуэты, а хрустальные люстры добавляли интерьеру роскоши. Каедо подивился такому богатству и решил не заходить внутрь, чтобы не оставить там следов от непогоды.

Но вот тротуар пересек последний перекресток, после которого улица через два дома кончалась. Каедо свернул, не переходя дорогу, и перед его глазами предстала неожиданная картина. В нескольких метрах от него был открытый прилавок с фруктами и овощами, ближние полки захлестал дождь. Но продавец и не думал закрываться, вместо этого он назойливо ругался с дамочкой в длинном платье. Черный Кот остановился, чтобы приглядеться получше. Дама была средних лет, а платье ее походило на пышный сарафан из дешевой ткани, что шуршала, как газета. Подол полностью вымок, а Каедо заметил большой бледно рыжий хвост под ним. Бросаясь ругательскими словами, дама постоянно переминалась с ноги на ногу, и черный Кот предположил, что в имеющихся маленьких сапожках ей жуть как неудобно стоять. Без труда Каедо узнал в ней Лису. Подобная деформация ног была распространена среди этого вида. Но продавец нисколько не обращал внимания на то, что дама поскорее хочет купить, что ей нужно, и уйти. Вместо этого он продолжал пихать ей в руки небольшой мешок с помидорами.

— Да возьми, по дешевке же отдаю! — настаивал продавец.

— Не нужны мне эти порченые помидоры! Отдай картошку, я за нее уже заплатила! — Дама пыталась дотянуться до мешка на весах, но продавец намеренно загораживал его собою.

— Да какие порченные, ты что несешь? Ну, не хочешь помидоры, возьми капусту. Зайчатам своим кашу сваришь, ха!

Подобные шутки над зверолюдьми далеко не всегда были уместны. Каедо, как и дама, не нашел ничего смешного в том, что продавец предлагал купить испортившийся кочан капусты, верхние листья которого уже почернели.

— Да надоел ты мне уже! Не буду больше у тебя ничего брать! И так вон картошка вся проросшая, как бы не отравиться! — рычала та, уже не в силах стоять ровно.

При ней не было зонтика, и Каедо стало жалко, что она мокнет под таким ливнем. Одежда на ней была невзрачная. Казалось, она на минутку вышла из соседнего дома, чтобы купить продуктов, а ее как назло хотели помучить подольше.

— Больше не буду слушать эту нахалку со второго этажа! Все общежитие у тебя покупает, а потом травится, — ворчала Лиса. — Отдай картошку, говорю!

— А, так ты тоже оттуда? — усмехнулся продавец и кивнул куда-то в сторону.

Каедо невольно проследил за его взглядом и увидел многоэтажное мрачное здание на противоположной стороне дороги. Наверняка это и было общежитие.

— Тогда возьми еще яблочек в подарок! Слышишь, за бесплатно отдам, угостишь своих хвостатых.

Продавец полез куда-то под прилавок и достал изуродованный мешок, коему место только на свалке. Каедо, даже стоя в стороне, не захотел, чтобы тот его открывал. В нос Лисе ударил неприятный запах, а продавец достал из мешка гнилые яблоки.

— Да это издевательство какое-то! — рявкнула на него дама. — Как ты вообще себя ведешь с покупателями? Гниль одну предлагаешь!

Каедо без дальнейших браных слов почувствовал, как Лиса хочет того ударить. Может, потому что Черный кот вдруг сам этого захотел?

— А вам, паскудам, только гниль и пристало жрать! — крикнул ей в лицо продавец. — Чего нос воротишь, шкура пакостная? Развелось вас тут, как тараканов! Иди в свою нору, да жри мух дохлых! Вы, звери, всеядны.

Дама больше не могла терпеть такого отношения.

— Хам!

Яростно зыркнув на продавца, она закинула сумку на плечо и хромой походкой направилась прочь, так и не забрав свою покупку. Каедо тут же захотелось догнать ее и отдать несчастную картошку, перед этим хорошенько врезав мерзавцу. Когда же Черный Кот и продавец встретились взглядами, Каедо почувствовал в нем такую же гадость, как и внутри мешка с гнилыми яблоками. Даже подходить ближе не хотелось, поэтому он отвернулся и быстро перебежал дорогу, пока там горел разрешающий сигнал светофора. «Может, оно и к лучшему, — подумал Каедо, — и дама не отравится этой картошкой. Жаль только зря потраченных денег, которые попали в руки такой сволочи».

Долгое время Каедо шел мрачный как туча, нависшая в этот вечер над городом. Вдруг усталость дала о себе знать, тяжелым грузом отозвавшись во всем теле. Организм подсказывал, что пора заканчивать с внеплановой прогулкой под холодным ливнем, а сцена у прилавка все никак не могла выйти из головы. Насколько же отвратительными могут быть люди. До́ма, там, на севере, где не было дорогих салонов или магазинов с высокой литературой, но зато были ежемесячные ярмарки урожая, Каедо даже представить не мог, чтобы кто-то из продавцов посмел так обойтись с покупателем, будь то мужчина или женщина, взрослый или ребенок, человек или зверочеловек. Да за такое… Черный Кот даже не мог придумать, чтобы сделали остальные, но все явно бы негласно решили, что этот мерзавец не из их краев. А здесь… вот так просто отказать зверочеловеку, оскорбить, назвав второсортным существом, и смотреть при этом сверху вниз, считая, что олицетворяешь закон. Порой Каедо казалось, что он попал в ночной кошмар, а не цивилизованный город.

На еле сгибающихся ногах Каедо шел вдоль узкой улочки. Здесь его не загораживали высокие дома, поэтому приходилось прилагать усилия, чтобы удерживать зонт на таком ветру. Черный Кот почти дошел до знакомой аллеи с кленами, стоило это ему немалых усилий, а непогода начинала по-настоящему раздражать. Автомобилей вдруг стало куда больше, они толпились по обочинам дорог, подталкивая друг друга. Только Каедо перешел светофор, как за его спиной неожиданно раздался гудок автомобиля. Черный Кот аж подпрыгнул на месте от испуга. Порыв ветра залетел под зонт, желая выбить его из рук хозяина, поэтому Каедо пришлось увести его на бок, открыв тем самым для падающих с неба и деревьев капель самого себя. Но Черный Кот продолжал идти, желая поскорее очутиться дома. Пока он пытался выправить зонт, не сломав его, ему в лицо неожиданно прилетело что-то мокрое и плоское. Вскликнув, Каедо попытался сбросить надоедливый листок, мотая головой. Но временно ослепленный, он не заметил лужу с такими же листьями клена на дне, отчего, только наступив в нее, сразу же поскользнулся.

Скинув с лица надоедливый листок, Каедо разозлился еще сильнее.

— Да что за день такой!

То, что он так предусмотрительно все это время шел под зонтом, теперь оказалось напрасным: Черный Кот вмиг промок до нитки. Ну а сам зонт… Каедо понял, что больше не сжимает в ладони его закругленную ручку. Хаотично оглядевшись по сторонам, он увидел, как ветер волочит по дороге бедный зонт, из которого повыскакивали спицы. Каедо быстро поднялся и ринулся за ним, как зонт решил помочь себе сам и упал под ноги какому-то прохожему, тем самым остановившись. Только тогда незнакомец, видимо, очнулся от своих мыслей и переключил внимание на реальность. Переложив свой темно-синий зонт в другую руку, он нехотя поднял находку. В этот момент к нему подоспел Каедо.

— Простите, пожалуйста, — равнодушно сказал Каедо, протягивая руки к своему зонту и стараясь взять его так, чтобы спицы не впились ни в него, ни в незнакомца.

Быстро спрятав руку в карман, прохожий очень внимательно рассматривал Каедо, а потом мрачным голосом недоверчиво спросил:

— Все в порядке?

Каедо поднял голову и вдруг не нашелся с ответом. Рядом с ним возвышался на удивление знакомый силуэт. Черный Кот не допустил и тени сомнения, ведь такое он видел лишь раз в жизни, оттого запомнил даже лучше, чем ожидал. Такой строгий контур лица, прямой нос и плотно сомкнутые губы, будто опасающиеся чего-то. Глаза стальные, как небо, при каждом мелком движении чутка вспыхивали голубизной. Но взгляд такой холодный, он не переставал выискивать в Каедо что-то. Белые волосы постоянно колыхались от порывов ветра, они выглядели настолько неестественными, что незнакомец был похож на куклу с хрустальными глазами. Но невзрачная серая одежда и надетый капюшон портили прекрасный образ, скрывая под собой полного изящества человека.

Они долго стояли молча, никто почему-то не хотел нарушать тишину. И Каедо вместо ответа на пропущенный мимо ушей вопрос осторожно сказал:

— Ты… Тебя Томоэ зовут?

Тот слегка удивился, но ответил так же равнодушно:

— Да. Мы знакомы?

Каедо был немного шокирован. Во-первых, он не верил, что, наконец, нашел того, кого так долго искал. Вот только, иронии ради, это произошло в такой нелепы момент. Во-вторых, Черный Кот плохо понимал, неужели его не узнают?

— Я — Каедо, помнишь меня? — в надежде спросил он. — Мы познакомились в лицее год назад. Я тогда провалил вступительные...

Каедо видел, что его знакомый не понимает, о чем идет речь, а его взгляд стал более опасливым. Но Черный Кот не останавливался, желая высказать все. И с чего вдруг в нем так резко заиграли новыми красками воспоминания годовой давности? Минутный порыв рассказать первому встречному всю свою жизнь… Очень глупо себя чувствовал Каедо в этот момент, но не мог дать команды остановиться. Он просто стоял в очередной луже, насквозь промокший, со сломанным зонтом в руках и нес какую-то чушь. Наверняка Томоэ не раз пожалел, что вообще обратил внимание на этого сумасшедшего.

— А в этом году меня приняли и... И я искал тебя с начала учебного года.

— Зачем? — в упор спросил Томоэ, не обращая внимания на душевный тон Каедо.

Его глаза были непроницаемы. Равнодушный вид был точно таким же, как и тогда, но почему-то Черному Коту парень запомнился совсем другим. Или же это время изменило его представление о старшекурснике?

Каедо не знал, что на это ответить. Он уже сомневался, тот ли это Томоэ, поэтому все же замолчал и перевел взгляд на свой зонт, медленно проводя пальцами по тонким спицам. Обстановка становилась напряженной. Чувствуя поверхностный и уже усталый взгляд, Каедо вскинул голову и отчеканил:

— В общем, не важно. Я рад, что встретился с тобой. Ну… еще увидимся?

Пускай глупее некуда, но Черный Кот, наконец, смог подвести эту неожиданную встречу к завершению. Дав понять, что разговор окончен, Каедо развернулся и быстрым шагом пошел прочь, оставив знакомого одного. Но в этот раз Томоэ ничего не сказал напоследок, а лишь немигающим взглядом смотрел тому в спину.

Сначала Каедо на ходу пытался выправить зонт, очень стыдясь, что это происходит на глазах у старшекурсника. Несколько раз он вскидывал непонятную кучу из перетянутого нейлона и острых спиц над собой, желая добраться до дома хотя бы так. Но зонт опасно скрипел, моля о пощаде. После чего Черный Кот понял очевидную вещь: он и так насквозь промок и испачкался, к чему теперь стараться укрыться от непогоды? И одновременно смеясь и негодуя над сложившимися обстоятельствами, Каедо просто махнул руками в стороны, крикнув:

— Да к черту все!..

Зайдя домой, Каедо без сил растянулся в коридоре, облокотившись спиной о стену. Весь промокший, Черный Кот пытался отдышаться. До сих пор его не покидало чувство, что на него смотрит гордый, холодный, поверхностный взгляд. «О, великие! Как же это было глупо!» — только сейчас Каедо стал осознавать произошедшее. А ведь он даже не подумал спросить, до сих пор ли Томоэ числится в лицее, когда бросил это дурацкое «еще увидимся».

Вдруг к руке Каедо прикоснулся мокрый носик с длинными усами. Каедо медленно перевел взгляд на домашнего любимца — Куро. Это был белый кот с большими рыжими и черными пятнами. Он жил в съемной квартире Каедо сам по себе, и тому ничего не оставалось, как мириться с таким соседством. Взяв животное на руки, он сказал: «Знаешь, Куро, только что я по нелепой случайности столкнулся с Томоэ. Понимаешь, с Томоэ!» Но рассказ надолго не затянулся. Куро уткнулся лапой ему в грудь, отталкивая от себя. Каедо изменился в лице. «Да ничего ты не понимаешь, дуралей. Вот если бы не… — тут Каедо посмотрел на свою сумку, к которой прилип надоедливый лист клена. Он осторожно взял его. — Если бы не ты… я бы не встретился с ним». Покалеченный зонт же тихо лежал в стороне, словно и не участвовал в этой ситуации.

А ведь верно, не было бы падения в лужу, и Фува получил бы завтра целую вещь, и вся эта нелепая сцена не случилась бы, если бы какой-то рыжий листик не решил сорваться с ветки именно в эту секунду. Каедо до сих пор не мог или не хотел думать, как все выглядело со стороны Томоэ. Они могли спокойно встретиться где-нибудь на перерыве в лицее. Но судьбе, видимо, было необходимо все провернуть именно так, в очередной раз проверить удачливость Черного Кота.

Каедо поднялся с пола и стал снимать мокрую одежду, думая: «До сих пор сердце колотится… И он не узнал меня. Ха, но к лучшему ли это? А то так посмотреть на меня со стороны... О, великие!..» Да, больше ничего тут и не скажешь.

«А что, если он больше не учится в лицее? Может, поэтому я не мог его найти? — промелькнуло в голове Каедо. — Но тогда эта встреча ничего не значит. Он просто посмотрел на меня, как на дурачка, и скоро забудет. Жаль, конечно, если это так».

Повесив ветровку и джинсы сушиться, Каедо пошел в ванну. Встав перед зеркалом, он на секунду вспомнил холодные голубые глаза Томоэ. Что-то ему подсказывало, что этот парень все еще числился в «Аджер-О», не простое это было заведение, как и весь город в целом, который, словно сговорившись с Вселенной, подкидывал Черному Коту все новые и новые ситуации для разбирательств.

Постепенно в памяти всплывали остальные события этого вечера в обратном порядке, но мысли постоянно возвращали Каедо к образу старшекурсника. Черному Коту даже стало казаться, что он безмолвно шел за ним все это время, что, конечно, было глупостью. Стоило ли продолжать его искать в лицее — вопрос сомнительный. Но если случаю будет угодно и он вновь сведет их в одно время и в одном месте, Каедо не будет делать вид, что не знает Томоэ. Все-таки с ним стоило заговорить хотя бы для того, чтобы объясниться за эту неловкую встречу.

Утром, перед занятиями, Каедо встретился с лучшим другом. Идя по тротуару, Кот рассказывал ему все, что произошло вчера вечером. Фува молча слушал, а затем выдал:

— Да уж, помотало тебя, как бездомного котенка. Ты не простудился хоть?

— Нет, все в порядке. Зато твой зонт пережил несколько переломов и вывихов. Извини. — Черный Кот протянул другу темно-зеленый зонт. — Я починил как смог. Но что-то в нем все равно заедает.

Фува покрутил его в руках, потер поцарапанную ручку, но открывать не стал.

— Да ладно, неужели я тебя не знаю.

Они улыбнулись друг другу, а Каедо в шутку задумался, что означала последняя фраза: что он не специально сломал зонт или что у него вечно случаются подобные неудачи. Наверное, и то и другое. А еще то, что Фува всегда будет готов простить Черному Коту любые шалости.

— Я еще вот что хотел спросить. Я наконец-то нашел ту самую справку, смотри, — Каедо вытащил из сумки небольшую бумажку. — Его зовут Томоэ Мальбинс. Не слышал нигде этой фамилии?

— М-м… нет, не слышал. Может, у преподавателей поспрашивать?

— Да я хотел сразу к кому-нибудь из администрации подойти. — Каедо убрал чужую справку во внутренний карман ветровки.

— Можно и так. — Фува пожал плечами. Он-то вообще не пересекался со старшекурсником, но поддержать друга он был готов в любом случае.

Каедо же очень надеялся встретить Томоэ. Хотя бы раз поговорить, чтобы для начала объясниться за ту нелепую встречу на улице. Поэтому Каедо не стал отказываться от своей идеи.

— Что ж, да помогут великие, — глубоко вздохнул Черный Кот и надел капюшон. Они подходили к лицею.

* * *

Прошло около недели, осень нежно гуляла по улицам, собирая ветром опавшие листья. За это время Каедо не оставлял надежды поговорить со старшекурсником.

Наступила суббота. Каедо очень не хотелось рано вставать в выходной день и идти на занятия, отчего автобус ушел без него. Утро было холодное и туманное, и Черный Кот решил, почему бы не прогуляться пешком. Пройдя пару перекрестков, супермаркет и высокие офисные здания, он, наконец, увидел школу «Сэвидж», которую от его лицея отделяла та самая кленовая аллея. Проходя мимо, он всегда с интересом рассматривал внутренний двор. На этот раз там играли самые младшие ученики, дожидаясь начала занятий. Среди них Каедо увидел рыжего мальчика. Этот огненный оттенок волос, треугольных ушей и пушистого хвоста ясно говорил, что мальчишка — Лис. Он свободно, без всякой маскировки бегал со своими друзьями. Несколько раз успел посмотреть на Каедо в ответ. Они видели друг друга уже не впервой, и малыш, кажется, стал догадываться, в чем причина, поэтому слегка смущенно по-детски улыбался незнакомцу за оградой. У Каедо всегда поднималось настроение при виде детей. Но наблюдая за игрой этого мальчика, он постоянно замечал, что того то и дело кто-то дергал или хватал за пушистый хвост когда в шутку, а когда совсем не мило. Лисенок возмущался, но через секунду смеялся как ни в чем не бывало. Черного Кота такое настораживало, но возможности что-либо сделать у него не было.

Уже у самых ворот лицея Каедо увидел на ограде кота, обычного дворового кота. Однако только лапы были испачканы, сам же он был довольно пушистым, с красивой сероватой в темную полоску шерстью и длинным хвостом. Он, как это присуще котам, по-хозяйски сидел на ограде и наблюдал за неспешными студентами. Каедо раньше никогда его тут не видел и, оглядевшись по сторонам, подошел к коту и дотронулся до его мордочки. «Что, и ты узнал про меня и теперь тут встречаешь? — шутил Каедо. — Ты ведь не просто так тут сидишь, верно?» Кот лишь медленно прикрыл глаза и махнул хвостом. Парень больше не стал его отвлекать от утреннего дозора и поспешил на занятия.

Только перешагнув порог, Каедо заметил, что опаздал минут так на пятнадцать. Но вскоре он понял, что не один такой на искусствоведческом профиле.

Прошел уже месяц учебы, а вводную лекцию добавили в расписание только сейчас. И кажется, занятия так и останутся по субботам, о чем удрученно вздохнули все собравшиеся в актовом зале.

— К слову, именно здесь будут проходить занятия по театральному искусству, — объявила преподавательница. — Потому что для нас, к сожалению, никогда нет свободной аудитории. Да и вам лучше сразу привыкать к сцене.

Голос у нее был вполне приятный, внешний вид тоже не вызывал неприязни. Каедо даже подумал, что не все в «Аджер-О» неприветливые карьеристы. Хорошо, если эта женщина будет у них что-нибудь вести.

Оглядев присутствующих, Черный Кот отметил, что студентов в их потоке не так уж много. А знакомых силуэтов… неужели и вовсе нет? Однако вскоре Каедо встретился взглядом с одной из девушек на первых рядах. Кажется, она давно на него смотрела, желая, чтобы опоздавший почувствовал ее взгляд и поскорее обратил внимание. Но как только это случилось, она испуганно отвернулась. Потом, видимо собравшись с мыслями, вновь взглянула на Каедо через плечо, как бы призывая его пересесть ближе. Черный Кот узнал в ней свою одногруппницу, однако имя никак не хотело вспоминаться. В памяти лишь отчетливо вырисовывались две длинные косички цвета спелой вишни, которые сейчас были сплетены в одну.

Возможно, здесь еще были люди из II-В потока, но пока Черный Кот плохо запоминал одногруппников. Однако это не помешало ему пересесть на ряд позади девушки в момент заминки. Ведь хоть какой-то знакомый лучше одиночества в толпе.

Каедо наклонился вперед, чтобы услышать, что ему прошепчет знакомая. И капюшон сейчас мешался в особенности, ведь навостренные кошачьи уши вырисовывались явными треугольными силуэтами.

Немного поколебавшись, она все же села в пол-оборота и протянула Черному Коту свой блокнот.

— Вот, почитай. Это то, что ты пропустил.

Каедо взглянул на короткие фразы, выведенные закругленным почерком. Ничего предельно важного, просто напоминание, что занятия по литературе будут трижды в неделю, а именно в понедельник, среду и пятницу; театралка (именно так были обозначены занятия по театральному искусству в этом аккуратном блокноте) во вторник и субботу; а музыка в четверг во второй половине дня.

Каедо нахмурился: он не горел желанием изучать ноты от слова совсем. Его знакомая, видимо, следила за взглядом Каедо и понимала, где тот читает. Поэтому она сразу протянула ему пустой бланк.

— Можно выбрать, на что хочешь пойти: музыка или живопись, — пояснила она. — Занятия, вроде, в разные дни, поэтому можно записаться на оба.

Черный Кот пробежался взглядом по напечатанным строчкам и попросил у одногруппницы ручку. Та, конечно, поделилась. Ее серые глаза с интересом наблюдали, как Каедо ставит галочку напротив факультатива «живопись». В тот же момент она тихо вздохнула, опечаленная выбором Черного Кота, но ничего не сказала.

— Еще раздавали вот это. — Она протянула вторую бумажку с длинным списком. — Первые пять — учебники. Остальное — произведения, которые мы будем изучать.

Не сказать, что Каедо обрадовался такому объему учебного материала. Читать придется много и быстро. Он не стал вдаваться в подробности списка сейчас, большинство названий и так показались незнакомыми.

— Да уж… не многовато ли это? — Каедо покачал головой.

— Хах, возможно, — согласилась та. — Сходишь со мной в библиотеку после собрания? Хочу заранее все взять.

Каедо согласно замычал, а потом вдумался в услышанное.

— Подожди, ты хочешь взять все эти книги?

Но та почему-то не ответила, а лишь растерянно отвернулась. Видимо, Каедо ее нечаянно смутил своим вопросом.

Они обратили внимание на преподавательницу, что все это время рассказывала о предыдущих потоках на факультете искусства и о тех спектаклях, что они ставили в выпускном семестре. Для себя Каедо лишь понял, что эта женщина действительно будет вести у них театралку и что все ее студенты обязаны быть лучшими в своем деле.

Крутя бланки в руках, он вдруг задался одним вопросом, поэтому снова отвлек одногруппницу.

— Слушай, а почему у тебя было два экземпляра? — Каедо указал на бумажки.

Девушка вновь смутилась. Но быстро ответила:

— Я заранее узнала, что из нашей группы трое выбрали факультет искусства. Тебя долго не было, и я попросила дополнительные бланки, чтобы потом передать.

Такая внимательность приятно удивила Каедо.

— Оу, спасибо. Значит, мы с тобой… а кто третий?

— Вон та девушка на краю ряда. Честно признаться, я не помню, как ее зовут.

Каедо про себя посмеялся: он не один такой забывчивый. Общество анонимных любителей искусства какое-то получается.

— Я не то чтобы не помню… — оправдывалась та. — В журнале ее фамилия — Эстер, но… сама она назвала мне совершенно другое.

Вернув себе серьезный вид, Каедо обернулся к противоположному краю зала, где, дерзко закинув ногу на ногу, сидела девушка со скучающим видом. Ее внешний вид стереотипно выдавал в ней ценителя искусства: ярко-розовые волосы, цветная рубашка и короткая юбка, сетчатые колготки и большие кроссовки. Рядом на пустом месте лежала плоская сумка-шопер, увешанная значками.

Если поставить двух одногруппниц рядом, думал Каедо, то и не догадаешься, что они учатся на одном направлении.

И кстати о внешнем виде. Черный кот быстро вспомнил, что в «Аджер-О» с этим все очень строго. И только он подумал, как его вторая одногруппница будет объясняться перед администрацией, как возникла проблема куда серьезнее.

В любых спектаклях, да и вообще при любом выходе на сцену должен быть соответствующий вид: костюмерный образ или деловой. А как быть Каедо с его тайной? Может, на репетициях он как-нибудь отвертится, — хотя что-то ему подсказывало, что и этого не получится сделать без подозрений и замечаний, — а вот в день выступления как быть? Переодеваться отдельно от всех? Но никто же не гарантирует, что ему попадется удобная в плане костюма роль. Здесь директор уже никак не будет содействовать, да и глупо выходить на сцену в этой дурацкой ветровке.

«Да… это будет посложнее физкультуры», — угрюмо вздыхал Каедо. Обучение здесь для него уже один большой спектакль, вот только ему одному не дали сценарий.

Голос преподавательницы отвлек его от мыслей:

— Что ж, можете задать вопросы.

Спустя минуту тишины какой-то смельчак решил уточнить что-то в расписании. Потом были вопросы о выступлениях на городских праздниках и льготах при поступлении в консерваторию. Каедо хотелось хоть что-то узнать по поводу своей проблемы, но все никак не мог сформулировать вопрос, чтобы тот звучал корректно и неподозрительно. Наконец прозвучал вопрос о костюмах.

— Некоторые костюмы есть в фонде лицея, — отвечала преподавательница. — Но у нас есть некая традиция, что каждый большой спектакль должен быть оригинальным. Еще ни один курс до вас не поленился сделать себе костюмы. Поэтому ночи перед репетициями в вашем распоряжении.

Каедо скривился от приторности этих речей. Может, эта женщина не такая уж приветливая, как показалось на первый взгляд. Тем не менее, она продолжила:

— Не переживайте, костюмы вам не понадобятся часто. Все этюды вы будете показывать в простой однотонной одежде. В приоритете черно-белая гамма.

Ну, раз фасон одежды не уточняется, то, может, ветровка Каедо и сгодится. Черному Коту уже сейчас было стыдно представить себе перед всеми в таком виде, но это хоть какой-то вариант.

Сам не зная зачем, Каедо решил внести ясности в вопрос внешнего вида. Наверное, чтобы заранее начать продумывать план действий в непредвиденных ситуациях.

— А такая ветровка подойдет для этюдов? — он резко встал и своим вопросом перебил другого говорящего.

Все тут же обернулись к Черному Коту, а его одногруппница чуть не сползла на пол, стыдливо закрыв лицо руками. В неловкой паузе прокатился тихий смешок, а Каедо наблюдал, как на лице преподавательницы смешиваются возмущение, презрение и насмешка.

— Вы… если хотите перед дружками в подворотне выступать, то пожалуйста, никто ограничивать вас не будет… А вот передо мной так не надо. Я, знаете ли, не хочу позорить театр своими студентами. Я ответила на ваш вопрос?

Каедо молча сел. Почему-то, пока она говорила, у Черного Кота с необъяснимой скоростью появилось желание исцарапать ей лицо. С какой же слащавой гадостью она смотрела на каждого говорящего своими черными глазами.

Больше ничего не хотелось спрашивать. И находится здесь тоже. На радость Каедо вскоре они покинули актовый зал.

Девушка повела его в библиотеку. Она много раз оборачивалась и только на середине пути тихо сказала:

— У этой Блаты либо любимчики, либо… Даже придумать не могу.

— Ты про преподавательницу?

— Да. Лучше не высовываться, она та еще стерва. — Покладистой студентке, видимо, было стыдно говорить подобное о преподавателях, но других слов она подобрать не могла.

Каедо отметил, что лучше было действительно все узнать у девушки, ведь она, кажется, здесь училась не первый год.

— Нас старшекурсники предупреждали, что именно она будет теперь театралку вести. Это кошмар…

— Ну ладно, давай больше не будем об этом. — Черному Коту не хотелось еще сильнее портить себе настроение. — Одолжишь свой список? А то я свой уже убрал. Может, тоже что-нибудь наперед возьму.

Девушка легко протянула бумажку и зашагала вперед. А Каедо неожиданно повезло, ведь вместе со списком одногруппница дала ему свой бланк с галочкой напротив «музыки». А вверху бланка было ее имя. «Минори Кёршен, — прочитал Каедо и снова пригляделся. — или Карнеш». Он так и не разобрал фамилии, ведь девушка заполняла бланк на вису, а не за столом. Однако подчерк все равно был каллиграфичным.

— Минори, значит. Легко ассоциировать с музыкой. — Каедо сам не заметил, что сказал это вслух.

Девушка лишь похихикала в ответ, но не обернулась. Что ж, это избавило от неловкого вопроса.

В лицее было немного народу, выходной день все же. Каедо задумался, а на месте ли директор. Черный Кот уже который день собирался обратиться к администрации, чтобы узнать, есть ли до сих пор в «Аджер-О» студент по имени Томоэ. Каедо даже взял с собой ту самую справку, где была фамилия и прежняя группа студента. Но к кому бы он ни обращался, все говорили, что это не их работа вести учет студентов и что у самих их десятки, всех и не упомнить.

У самой библиотеке ему вдруг вспомнился серый кот, что встречал его утром на ограде лицея. Каедо невольно глянул в окно, но вместо дворняги разглядел в крыле напротив подозрительно похожий силуэт.

— Подожди минутку.

Одногруппница послушно замерла перед дверью библиотеки.

Каедо подошел к окну. Зрение его не подвело: если пройти пару поворотов по коридорам, то велика вероятность наткнуться на высокого студента в светлом капюшоне, читающим книгу у окна. Черный Кот обязан был проверить.

— Минори, иди без меня. Вот. — Каедо вернул ей список. — Я скоро приду и помогу отнести книги.

Каедо уже скрылся за поворотом, когда та кивнула в ответ.

Широким шагом пересекая коридоры, Каедо переживал, что не застанет никакого старшекурсника у окна. Однако круто вывернув из-за поворота, Черный Кот оказался прямо напротив парня. Их разделяло несколько шагов, которые Каедо преодолел за секунду и громко сказал:

— Хэй, Томоэ! Здравствуй!

Старшекурсник, видимо, был так увлечен чтением учебника, что не на шутку напугался и даже слегка вздрогнул. Широко раскрытыми глазами он несколько раз оглядел юношу перед собой. В ответ на приветствие он лишь устало выдохнул и вернул себе спокойное выражение лица.

— Это ты, проваливший экзамены.

Каедо не сразу понял, о чем речь. За первый месяц учебы он еще не получал оценок ниже среднего. Если только Томоэ говорит не о… Так он…

— Так ты помнишь! — невольно выкрикнул Каедо. В его голосе смешались сразу и возмущение, и радость, и обида.

Старшекурсник изменился в лице, ему явно не понравился такой всплеск эмоций.

— Вспомнил, — спокойно и тихо ответил он, — после того, как увидел тебя на улице.

Что ж, это, несомненно, хорошие новости.

— Кстати о той встречи под дождем… — Каедо нервно усмехнулся и потер шею. — Должно быть, я крайне глупо выглядел. Давай забудем об этом.

Томоэ ничего не ответил. Ему было уже неинтересно разглядывать Черного Кота, поэтому он равнодушно перелистывал свой учебник. Дневной свет сделал его лицо настолько бледным, что белые волосы не казались чем-то необычным. Капюшон покрывал голову, и Каедо никак не мог понять прически его знакомого. Томоэ больше был похож на невзрачную статую в интерьере, нежели на живого человека. Настолько скупыми на эмоции были все его действия, что Черный Кот чувствовал себя не в своей тарелке, стоя рядом.

Неожиданно Томоэ резко обернулся и оглядел коридор за ним. Каедо даже на секунду забыл, о чем хотел сказать. Он невольно проследил за взглядом знакомого, но ничего подозрительного не заметил, широкий коридор был пуст.

Как только Томоэ вновь взглянул на него, Каедо продолжил:

— Ну вот, спустя год мы все же учимся под одной крышей. Я выбрал факультет искусства, а ты на каком?..

У Каедо было настолько хорошее настроение, ведь жизнь все-таки подарила ему эту встречу. Хотелось говорить со старшекурсником как с давним приятелем, но они еще совершенно ничего друг о друге не знали. Оттого в разноцветных глазах ясно читалась детская наивная, но искренняя фраза «давай дружить».

Вместо ответа Томоэ вновь обернулся, когда по коридору прошла женщина с бумагами в руках и зашла в ближайший кабинет, хлопнув тяжелой дверью. Каедо тоже уставился на коридор, иногда переводя взгляд на знакомого. Тот явно начинал нервничать. Но из-за чего? Просто холл второго этажа, а эта дверь… Черный Кот вспомнил, что здесь находится кабинет директора, а прошедшая мимо них женщина — его секретарь. Но что в этом такого… опасного?

— Нам незачем общаться. — Томоэ поправил край капюшона. — Все равно на разных направлениях учимся.

Каедо такой ответ не устроил. Какая разница, что у них разные факультеты, они все равно найдут, о чем поговорить.

Только Каедо открыл рот, как их снова прервали. Оба вновь обернулись на скрип открывающейся двери. Вслед за секретарем вышел сам директор и, заметив в коридоре двух студентов, сбавил шаг, чтобы поприветствовать их. Каедо не думая приподнял руку и сказал в пустоту:

— Здравствуйте.

Томоэ же, поняв, что на них обратили внимание, сорвался с места и ринулся прочь, закрывая капюшоном лицо. Неловким движением он даже задел Каедо за плечо, и в этот же момент Черный Кот от него услышал:

— Да что за день такой.

Опомнившись, Каедо бросился следом.

Отчего такая неожиданная реакция, недоумевал Черный Кот. Может, у Томоэ сложные отношения с администрацией лицея? Это единственное, что приходило на ум. Но тогда почему он изначально решил уединиться именно в том крыле?

— Томоэ, подожди.

— Ну чего тебе? — бросил тот.

— Что случилось?

Но парень шел вперед, даже не слушая.

Когда перед ними открылась дверь одного из кабинетов и оттуда вышло много народа, Каедо чуть не потерял старшекурсника из виду. Заметив, как Томоэ идет, прижавшись к стене и придерживая рукой край серого капюшона, Черный Кот поспешил к нему, но все равно не смог догнать, потому что нечаянно столкнулся с какой-то студенткой.

Наконец выбравшись из толпы, Черный Кот завернул на лестничную площадку, где скрылся Томоэ, и в несколько размашистых шагов оказался рядом с ним на пролете между первым и вторым этажами. Преградив старшекурснику путь, Каедо для начала постарался раздышаться, а уже потом говорить. Но он услышал над собой голос прежде, чем успел произнести хотя бы слово.

— Ума не приложу, почему ты оказался здесь. Но раз уж так сложилось, относись ко всему серьезно.

В его голосе не было и намека на заботу и желание дать совет, слышалась только неприязнь к возникшей из неоткуда проблеме.

Томоэ пристально смотрел на Каедо. Тот, подняв глаза, не сразу понял, что он имеет в виду. Восстановив дыхание, парень встал прямо и рефлекторно взмахнул головой. Почувствовав непривычную свободу, он понял, что с него слетел капюшон (видимо, это произошло тогда, когда с ним столкнулась девушка). Опять по нелепой случайности кто-то увидел его кошачьи уши. Каедо стал машинально поправлять капюшон, а Томоэ спокойно наблюдал.

— Ну, чего так смотришь? Да, я — Кот! И что? — грозно отчеканил Каедо уже, к сожалению, заученную фразу. — Только попробуй сказать кому-нибудь, — сразу добавил он, вспомнив свое обещание перед директором. На что парень лишь усмехнулся. Тут Каедо понял. — Ты знал. Откуда?

— А ты уже забыл недавний вечер, когда промок до нитки? — ответил Томоэ, а Каедо лишь озадаченно хлопал разными глазами. Точно, на нем была другая одежда, и ничего не скрыло его уши и хвост от посторонних глаз.

— И… ты никому не рассказал?

— Нет. Зачем мне это. — Томоэ пожал плечами. — Да и не похоже, что ты боишься огласки... А теперь дай пройти, нам не о чем больше говорить.

Тишину нарушили шаги с первого этажа, кто-то спешно поднимался по лестнице. Каедо невольно отшатнулся, наспех приведя себя в порядок, а Томоэ переглянулся с остановившемся перед ними студентом.

Парень мог сойти за молодого преподавателя. По взрослому на нем смотрелся темно-синий костюм с галстуком, но очки с красной оправой придавали юношеской игривости и заносчивости. Каштановые волосы неопрятно растрепались, а черные глаза смотрели уставши.

— Томоэ! Нашел, наконец, — резко выдал он.

— Тише, не кричи, — ответил тот, медленно спускаясь к нему. — Что еще случилось?

— Аманэ весь мозг мне уже вынесла. Иди сам с ней разбирайся, я больше не могу.

Когда они поравнялись, парень неаккуратно закинул руку Томоэ на плечи. Капюшон съехал вбок, и Каедо не сразу поверил своим глазам. Секундная заминка, но он заметил белый треугольник на голове Томоэ. Чутье не могло подвести Черного Кота, это действительно было звериное ухо.

— Осторожнее… — сказал старшекурсник другу, поправляя одежду.

На секунду обернувшись через плечо, он взглянул на Каедо холодным пронзающим взглядом, наблюдая за его реакцией. Затем отвернулся, накинул капюшон обратно и спустился на первый этаж вместе с одногруппником.

Каедо последовал за ними и вышел к гардеробу.

В отличие от верхних этажей, народу здесь было не мало, Каедо чуть было не потерял знакомого из виду. Но вот чей-то голос вновь произнес его имя.

— Томоэ!

Женский голос.

Из толпы показалась высокая девушка. Как только она увидела старшекурсников, то сразу бросилась к ним, громко жалуясь на что-то. Подойдя ближе к Томоэ, она резко замахнулась на него рукой. Тот хоть и увернулся, но сопротивляться не стал. Каедо не слышал его слов, но все и так было понятно. Вскоре крики девушки понемногу стихли, она успокоилась. Уткнувшись лицом в плечо парня, она замерла. Томоэ ласково приобнял ее и провел рукой по светло-пшеничным волосам. Они хорошо смотрелись вместе.

Каедо даже на секунду забыл произошедшее на лестнице минуту назад. Глядя на миловидную пару, он невольно почувствовал себя лишним. Но другие студенты не чувствовали себя неловко, проходя мимо с куртками в руках. А увереннее всех выглядел тот старшекурсник в красных очках, что стоял чуть ли не спина к спине с Томоэ и рассматривал коридор. Когда его взгляд случайно наткнулся на Черного Кота и темная бровь вопросительно изогнулась, Каедо дернулся на месте и поспешил уйти, чтобы все же не тревожить только что помирившихся. Правда, через пару секунд девушка вновь что-то закричала, отмахиваясь от старшекурсника, но Каедо этого уже не увидел.

Черный Кот неспешно вернулся в библиотеку, не раз прокрутив в голове еще яркое воспоминание. Слишком очевидным, но до жути правдоподобным было предположение, что Томоэ — зверочеловек. Постоянно надетого капюшона и маленькой заминки вполне хватило, чтобы догадаться. Каедо усмехнулся сам себе. Месяц учебы в этом лицее заставил его смотреть на собратьев, как на диковинку мира сего.

Хотя нет, не поэтому Черный Кот все еще не мог поверить в увиденное. В самом факте существования зверочеловека с белым цветом волос не было ничего необычного, просто открылся этот факт уж больно… подозрительно. Как будто его намеренно скрывали, как будто хотели сделать неприкосновенной тайной.

Но судить о чем-то было рано. Из приличия стоило хотя бы спросить, кем именно являлся старшекурсник, к какому виду принадлежал. И спросить не абы кого, а самого Томоэ. Как скоро они снова смогут увидеться? Каедо очень надеялся, что для этого не понадобиться еще один год или прогулка под дождем. А ведь если сопоставить эти факты, то можно было в шутку предположить, что Томоэ появляется только в непогоду.

Каедо глянул в окно. На небе ни облачка.

Минори уже складывала книги на стойку, когда Каедо зашел в библиотеку. Ране он здесь ни разу не был, но небольшой кабинет его не особо впечатлил. Вполне возможно, что за двупольными дверями скрывается еще зал, однако сегодня он соизволил принять к себе только Минори.

— Каедо, напомни, пожалуйста, фамилию, — с участием спросила она. Пока библиотекарь равнодушно записывала учебники в читательский билет.

— Самаджи, — ответил тот и кивнул в сторону учебников. — Которые из ним мои?

— Вот эти. — Минори постучала пальцами по стопке из четырех книг. — Остальные я взяла себе… М-можно тебя попросить?..

Объяснять просьбы не стоило, «остальных» книг было около дюжины.

Примерно с такой же ношей в сентябре уходил из библиотеки Фува. Он тогда забрал сразу два комплекта учебников, потому что Черному Коту было лень выходить из дома из-за такого пустяка. Пришлось возвращать судьбе должок. Но, честно сказать, Каедо был и не против.

Когда Каедо осторожно опустил на пол тяжелый пакет с учебниками, в гардеробе было уже не так много народу. Никого из знакомых старшекурсников тем более не было видно. Да и «знакомым» можно было назвать только одного из них, и то с натяжкой.

Черный Кот все никак не мог выбросить из головы Томоэ, он старался вспомнить каждое его слово, чтобы заново найти в них скрытый смысл. Поэтому рассказ Минори о разных преподавателях он слушал краем уха. И ведь в прямом смысле одно черное кошачье ухо было обращено к девушке почти всю дорогу до ее дома, отчего капюшон заметно натягивался, принимая странную форму. Погода сохранялась хорошая, но Каедо не хотел торопить события. Кто знал, что преподнесут вечер и та синева на горизонте.

Но новые открытые территории тоже не могли не заинтересовать Черного Кота. Минори жила от лицея не далеко и не близко. Район не так давно отстроенный, высотные дома пастельных оттенков глядят в разные стороны. С крыши одного из них наверняка можно было бы увидеть шоссе, что указывало на родной дом Каедо.

Но несмотря на красоту построек в лучах осеннего солнца Черный Кот решил, что по своей воли гулять он сюда не придет: снова десять уровней защиты вокруг кварталов, чтобы никто чужой не проник внутрь. Неинтересно. И слишком самонадеянно.

— Вот и мой подъезд, — мягко сказала Минори. Видимо, компания Черного Кота заметно улучшила ей настроение. — Дальше я сама, спасибо тебе.

Каедо сперва протянул ей тяжелый пакет, но только она взялась за ручки, он понял, что одногруппница и от земли поднять свои книги не сможет. Поэтому Черный Кот поспешно перехватил пакет и подтолкнул Минори к входной двери.

— Раз уж я вызвался помочь, то донесу все тебе до квартиры. Идем.

Минори спешно отыскала ключи, не желая мучить Каедо и секундой дольше, и открыла перед ним дверь.

В данной ситуации подъема на лифте было не избежать. Хоть в каком-то смысле это и было удобно, особенно для таких, как Минори, живших на высотных этажах, Каедо не очень любил это устройство. Некомфортно и неестественно он себя чувствовал в железном ящике над пропастью. Однако ни слова одногруппнице не сказал. А то его бы точно приняли за дикаря, попавшего в современный мир.

Каедо поставил пакет в коридоре не перешагивая порог. И поспешил попрощаться. Минори бы не успела и на чай пригласить, если бы решилась.

Разные мысли занимали Каедо. Приближаясь к первому этажу, Черный Кот чувствовал, что голова начинает кружиться от одинаковых лестничных пролетов. Но с глотком свежего воздуха нормальное самочувствие вернулось к нему в полной мере. Теперь ничего не мешало задуматься над новыми странностями «Аджер-О».

И первым, что сделал Каедо, это снял дурацкий капюшон и расстегнул ветровку. Его хвост свободно вывернулся и принял естественное положение.

Столь же естественным было любому зверочеловеку находиться на улице и быть при этом самим собой. Никто не давал указа скрывать свою сущность везде, где тебя могла увидеть общественность. Пока что не давал. Оттого Каедо задавался вопросом, учитывал ли директор лицея ситуации, когда студенты или преподаватели могли встретить Черного Кота вне стен лицея. Это было бы настолько естественной и жизненной ситуацией, что ей невозможно было пренебречь. Если только директор Лонгрен не жил в лицее, как в крепости.

А значит, в строгой дисциплине «Аджер-О» множество лазеек, которые не так трудно найти, либо весь этот фарс только для общего вида, и в политике учебного заведения нет ничего жестокого и страшного.

Но насколько смелым разрешено быть Каедо? Выходить за ограду после занятий, снимать ветровку и корчить рожи тем, кто еще там? Это позабавило бы Черного Кота, но чувствовал бы он себя как те, кто выходят покурить около запасных выходов. Сразу возникло бы ощущение, что все обманывают друг друга и все при этом все знают и понимают. Лицемерно и противно.

Тут в голове Каедо возникла другая мысль, что практически затмила все предыдущие. Ведь то же самое лицемерие он увидел в том старшекурснике, что увел Томоэ, и в той девушке, что устроила скандал с последующим романтичным примирением на глазах у всей толпы. Наверняка там еще были их общие знакомые. А сам Томоэ? Не прячется ли он за масками уже только потому, что тоже подчинился правилам директора? Что за кошмар вообще творится в этой красивой кленовой роще…

Каедо уже шел недалеко от самого лицея. Вероятность встретить кого-то становилась все реальнее, но это только подстегивало интерес Черного Кота. Он и не думал прятаться. Как вдруг судьба услышала его, и в прохожих впереди Каедо узнал Томоэ и его девушку. Они не прогуливались мирно, не держались за ручку и не стояли в обнимку под сенью желтевших деревьев. Они сверлили друг друга взглядами, то и дело порываясь прекратить ссору какой-нибудь дерзкой фразой и разойтись на разные концы света.

Девушка была в короткой косухе, что явно сковывала ее замашки. Каблуки то и дело шоркали по асфальту, отчего кривился даже Черный Кот, не то, что Томоэ. Тому явно были противны любые громкие звуки, отчего он сам практически не повышал голоса. Поэтому Каедо слышал только его подругу, но и в ее речах не было ничего дельного, только «надоело», «мне обидно», «я больше так не могу».

А как именно она не может? Просто, может не в старшекурснике тут совсем дело. Но не Черному Коту судить дела любовные. Разве что помочь никто не запрещает.

Он неспешным шагом приближался, пока те ссорились. Когда же они, наконец, окончательно отмахнулись друг от друга и девушка решительно зашагала в сторону Каедо, тот ринулся навстречу.

Старшекурсница не разбирала ничего на своем пути, только постоянно поправляла светлую прядь, выбившуюся из высокого хвоста. Каблуки то и дело прочеркивались по сухому асфальту, но она держалась на них уверенно, падать не собиралась. Тогда-то Каедо, сунув руки в карманы, вырос прямо перед ней и заглянул в ее лицо.

— Куда так торопимся, сестричка?

Его голос прозвучал ниже и наглее обычного, а с опасной ухмылкой весь его внешний вид сделался немножечко бандитским.

Та мгновенно остановилась и презрительно окинула взглядом это недоразумение перед собой. Ее губы противно скривились.

— Не хочешь прогуляться до ближайшего бара?

Он потянул к ней руки, хоть прикасаться не собирался. Все-таки это лишь актерская игра, первый его этюд, так сказать. Если переборщить, что можно действительно схлопотать от старшекурсника.

Каедо всячески строил из себя хамоватого и невоспитанного типа. Иногда у него это получалось, даже притворяться не нужно было. Но на старшекурсницу это несильно подействовало. Видно, она довольно часто на таких натыкалась.

— Да пошел ты, — только прорычала она.

Но потом ей показалось, что слов недостаточно. Да и ярость после ссоры еще не улеглась. Поэтому она быстро замахнулась свободной рукой, ведь сумку было жалко портить о такое ничтожество. Ладонь просвистела над ухом Каедо, благо тот успел пригнуться. Да, сегодня этой каратистки явно не везло.

Черный Кот вывернулся из-под ее руки и позволил пройти. Та сразу же воспользовалась этим и раздраженная ушла прочь.

Каедо обернулся, почувствовав на себе взгляд. Он не ошибся, Томоэ действительно смотрел на него, безучастно выжидая у конца аллеи. Черный Кот поспешил к нему.

— И что это было? — с ледяным взглядом бросил Томоэ.

— Как? Хотел помочь, — улыбнулся Каедо.

Старшекурсник лишь скривился и закатил глаза.

План Каедо не сработал, как надо. Томоэ должен был прийти на помощь своей возлюбленной, когда к той пристал непонятный тип. Защищая ее честь, он бы доказал свои чувства даже после ссоры, и между ними снова воцарился бы мир и понимание.

Но Томоэ не захотел присоединяться к спектаклю. Он просто стоял и наблюдал. А теперь отвернулся от Черного Кота и направился прочь. Каедо тут же оказался рядом, не спрашивая разрешения.

— Ладно, ваши отношения — не мое дело. — Каедо пожал плечами, а Томоэ лишь презрительно фыркнул. — Но с тобой мы еще не договорили.

— Что тебе еще надо?

— Но-но! Тогда, на лестнице, мне ведь не показалось. Ты тоже зверочеловек. Так ведь, с… — Каедо хотел назвать его «собратом», что сразу должно было создать между ними взаимно-уважительные отношения, но отчего-то он сам невольно прикусил себе язык.

Томоэ долго не мог найтись с ответом. Он смотрел только вперед, но любой бы заметил, что тот нервничает.

— Ну и что с того? — процедил сквозь зубы старшекурсник.

— Как что? Расскажи мне про «Аджер-О»! Почему мы должны скрываться?

Каедо даже выскочил вперед, преграждая путь. У него был замечательный настрой, поэтому он не замечал ничего вокруг себя. Но не лицей на самом деле интересовал его в первую очередь. Не позволив Томоэ ответить, он продолжил:

— Нет, сперва давай нормально познакомимся. Я — лесной Черный Кот. Ну, или еще говорят дикий. Ты, мне кажется, породистый…

Но в глазах Томоэ не отображалось ни малейшего желания вести этот разговор. Он смотрел на Каедо, как на новую проблему в своей жизни.

Слабый ветерок постоянно трепал серый капюшон на голове старшекурсника, словно тоже подталкивал к знакомству. Каедо не раз поднимал глаза, оттого Томоэ точно не было смысла скрываться дольше. Но он умел сделать так, чтобы Черный Кот говорил больше, а сам молчал.

— Почему ты решил, что я породистый? — устало выдохнул он.

— Черты лица у тебя хоть строгие, но скругленные. Белые волосы и белая шерсть редко встречаются у диких. Хотя эти две классификации довольно обширны, я могу и ошибаться.

Каедо говорил с искренним интересом, но Томоэ так и не предпринял никаких ответных действий. Тогда Черный Кот начал потихоньку сердиться.

— Томоэ, это, в конце концов, неприлично. — Лицо старшекурсника наконец-то изменилось, когда его в чем-то обвинили. — Я гадаю, кто ты такой, а ты все не хочешь мне показываться. К какому виду ты вообще относишься?

Хоть Каедо практически был уверен, что Томоэ близок к нему, но из принципа настаивал, чтобы тот сам это сказал. С большой долей вероятности они оба относились к хищникам, в ряды которых входили все кошачьи, псовые и медвежьи. Если бы Томоэ принадлежал к другим — грызунам или копытным, — Каедо это не просто бы понял, а почувствовал.

Старшекурсник упрямился до последнего, пока на них не налетел порыв ветра, словно из злости бросив охапку сухих листьев и пыли. Протерев глаза, Томоэ наконец-то скинул наполовину съехавший капюшон.

— Какой же ты упрямый. Ну, Кот я. Что в этом интересного?

«Много чего, — подумал Каедо. — Белый Кот».

Каедо наблюдал, как его знакомый приводит в порядок белые волосы, спадающие до плеч необычны каре. Белые закругленные уши несильно выделялись в силуэте, лишь подрагивали на холодном ветру. Они действительно были кошачьими, но очень отличались от ушей Каедо. У того они были большими, заостренными и с кисточками на концах.

«Красавчик, — Каедо допустил подобную мысль, ведь искренне ценил в любой внешности индивидуальность. — И зачем такое прятать?»

Какое-то время они хранили молчание, смотря друг на друга. Каедо довольно улыбался, а Томоэ чувствовал себя неловко. Вскоре последний снова надел капюшон, опасливо огляделся вокруг и низким голосом сказал:

— Уж будь добр, не предавай это огласке. Зачем мне что-то рассказывать про лицей, если ты и сам все знаешь. Поэтому больше не надо акцентировать внимание на том, что мы зверолюди.

Они продолжили путь вдоль тех самых магазинов, около которых шел Каедо под дождем. Глядя на вывески, Черный Кот порывался рассказать, что с ним приключилось тем вечером до их встречи. Но Томоэ мало его слушал, он был в своих мыслях и безразлично смотрел вперед. А Каедо начинал путаться, как много они прошли. Одинаковые перекрестки все никак не хотели запоминаться.

Проходя мимо очередного поворота, Черный Кот услышал два голоса: женский и мужской. Кто-то обсуждал цену на продукты.

— За сколько килограмм яблок отдашь?

— Для лисички-сестрички просто за твою улыбку.

Каедо обернулся к прилавку с фруктами и овощами. В покупательнице он узнал ту самую Лису, одетую в дешевый сарафан из ста слоев ткани. Чувство справедливости сразу подсказало проследить, чтобы в этот раз она купила не просроченный товар.

Воодушевленный настрой настолько завладел Черным Котом, что тот оставил своего спутника у светофора и направился к прилавку. Томоэ лишь непонимающе проследил за действиями знакомого, пропустив время для перехода на противоположную сторону. Но со следующим разрешающим сигналом светофора молча продолжил свой путь.

Каедо уж слишком резко остановился около прилавка, так что продавец странно на него покосился. Оценив качество товара, Черный Кот немного успокоился. Прокрутив в памяти события дождливого вечера, он легко обратился к Лисе, которая уже складывала яблоки в пакет:

— Надеюсь, вы в прошлый раз не остались голодными? — Вопрос прозвучал во всех смыслах странно. И напрашивалась вот какая мысль: раз Каедо видел все в прошлый раз и не помог, то сейчас его беспокойство выглядит неискренним.

Лиса несколько раз смерила юношу перед собой вопросительным взглядом, словно уточняя, ей ли был адресованы эти слова.

— Вы о чем?

— Ну как же? Пару дней назад вам здесь хотели продать испорченную картошку. Вы ушли ни с чем…

Постепенно Каедо стал осознавать абсурдность ситуации. Ему никогда не составляло труда заговорить с незнакомцами, вот только те зачастую принимали желание Черного Кота помочь за приставание и невежество.

— Ты что несешь? — гаркнул продавец. — У меня все только свежее.

Лиса оказалась куда более лояльной.

— Вы меня извините, но я покупаю здесь в первый раз. — Она склонила голову на бок. — Вы меня с кем-то спутали? Я и вовсе почти не ем картошку…

Вслушавшись, Каедо понял, что у этой Лисы другой голос, мягкий и ласковый. У той же был грубый и кашляющий. Прикинув расстояние, которое они успели пройти с Томоэ, Черный Кот понял, что это совершенно другой прилавок. А значит, он действительно обознался.

— Эм, да… Кажется, да, перепутал. — Каедо стыдливо прижал уши и отступил на несколько шагов назад. — Простите, — он слегка кивнул сначала Лисе, а потом продавцу, — и вы простите.

Горе-борец за справедливость развернулся и поспешил убраться прочь под странные взгляды со всех сторон. Но только он хотел начать оправдываться и перед Томоэ, как заметил, что Белого Кота нигде нет.

Идя по улице, Каедо шатался из стороны в сторону. Прохожие сторонились его, а он ни о чем не мог думать. Мысли о том, что Томоэ — Белый Кот, сводили его с ума. Он не понимал, почему тот сразу ничего не сказал. До этого Каедо думал, что он единственный такой студент в лицее. Он прекрасно помнил, что Томоэ учился там как минимум третий год, так почему директор ни слова не сказал о нем? Потому что нельзя? А что будет теперь, когда они сами друг о друге узнали? Да еще и эта девушка, кто она? И кто этот парень в красных очках? Получается, он тоже знает о сущности Томоэ? Сколько тогда еще студентов лишь делают вид, а сами молчат?..

Столько новой информации не укладывалось в голове Черного Кота. И в ходе своих размышлений он пришел к выводу, что они с Томоэ должны быть очень схожи, раз оба — зверолюди, да еще относящиеся к одному виду. Однако при этом между ними словно была огромная стена, разделяющая два совершенно разных мира. Черный Кот не мог утверждать, что ощутил этого напрямую, но что-то, совсем не похожее на него, и одновременно что-то очень близкое было в этом Белом Коте.

— Как же здесь душно… Ребята, давайте откроем окно.

— Так уже открыли все, что можно: окна, дверь — а без толку.

В классе и правда было довольно жарко. На улице ни один листочек не шевелился — стоял полный штиль. Однако где-то наверху ветер все же был, большие темные тучи постепенно заполняли высокое небо. Кабинет медленно погружался во мрак. За столами сидели две-три пары студентов, еще несколько стояли между рядами, разговаривая о чем-то своем. Основные занятия кончились час назад, здесь же собрались те, кто хотел учиться на совесть. Группа, сформированная из студентов разных факультетов, была весьма своеобразна, но молодой преподавательнице, которая вела занятие, это никак не мешало. Вот только сейчас она почему-то задерживалась, да и звонок давно должен был быть…

— Давайте попробуем открыть нараспашку, — предложила одна из студенток.

— Лучше не надо. Это не безопасно. Третий этаж все же, — взволновано произнесла девушка помладше. В ее серовато-голубых глазах, скрытых за толстыми стеклами круглых очков, мелькнула искорка беспокойства.

— Да перестань ты, Минори. Что мы, маленькие, что ли? — бросила в ответ девушка. — Откроем на немного и все. Помогите, кто-нибудь. Каедо, можно тебя?

Черный Кот, до той поры стоявший неподалеку и наблюдавший за происходящим, подошел к студентке. Совместными усилиями они повернули оконную ручку в обратном направлении и оставили окно открытым настежь. Только это мало чем помогло, прохладней в кабинете не стало. Девушка, облокотившись обеими руками о подоконник, опустила голову, закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— А-а-а… Ну где свежий воздух?.. — Немного помолчав, она повернулась к Каедо. — Не понимаю, как тебе не жарко в этой ветровке, да еще и в капюшоне.

— Жарковато, конечно, но мне так комфортнее. — Черному Коту пришлось соврать.

Когда Каедо вернулся к своему месту, стоявшая рядом Минори тихо спросила:

— Тебе, правда, нормально?

Окинув взглядом весь кабинет, Каедо наклонился к девушке и сказал:

— Нет, конечно. Но так, блин, надо…

Его лицо искривилось в недовольстве. И он попробовал обмахиваться краем черного капюшона, чтобы хоть как-то улучшить свое состояние. Минори мельком смогла увидеть кошачье ухо. Она тут же захотела что-то сказать, но, вовремя закрыв рот ладонью, лишь понимающе закивала, а затем осторожно прошептала:

— Извини, я и забыла о твоей особенности. А что, это и впрямь так важно прятать?

Скрестив руки на груди, Черный Кот ответил ей так же шепотом:

— На самом деле я не вижу в этом никакого смысла. Все равно, мне кажется, все когда-нибудь это узнают. Или уже узнали. Как ты, например, тогда, после церемонии.

— Да, неловко вышло. Как я перепутала дверь и заглянула не в тот кабинет, а там переодевались вы с Фувой. Я потом не знала, чего больше стыдиться: своей ошибки или того, что увидела, — Минори тихо захихикала, в смущении прикрывая лицо рукой.

— Не знала… Это мы потом не знали, где тебя искать, чтобы все объяснить, — усмехнувшись, ответил Каедо.

— И все же, раз ты не стесняешься, то зачем тогда прячешь это? От преподавателей?

— Да как тебе сказать… Я сам не знаю. Директор сказал в лицее обязательно носить капюшон. А в чем суть всей этой конспирации, я так и не понял.

Будучи своенравным и непоколебимым, Каедо все же не решался ослушаться, непростой ценой ему досталось место в этом учебном заведении. Но разумных причин, по которым он должен скрывать свою сущность, Черный Кот не мог найти. А с недавних пор, когда выяснилось, что он не один такой, вопросов у Каедо стало еще больше.

Глубоко вздохнув, он перевел взгляд на одного из старшекурсников, который все это время сидел один за партой и читал какую-то книгу. Вот тот, кому наверняка объясняли, чем грозит такая огласка. Каедо очень хотел расспросить его о многом, не только о лицейских формальностях, но возможности перекинуться даже парой слов все никак не предоставлялось. Хотя если бы выдалась уединенная минутка, Черный Кот не сразу бы решился нарушить тишину, поскольку всегда серьезный и мрачный вид Томоэ отталкивал от себя всех желающих поговорить.

А между тем мрачной становилась и обстановка вокруг. Грозные серые тучи заполонили все небо, словно нависая над лицеем всем своим весом. Пожелтевшие листья зашелестели на деревьях и под усиленными порывами ветра, который, видимо, спустился с небосвода вниз, полетели куда-то далеко. В классе воцарилась прохладная темнота. Уютная домашняя атмосфера быстро менялась на какую-то чужую, злобную.

— Где же преподавательница ходит? Нам давно пора не то что начать, а закончить занятие, — произнесла Минори, растирая свои ладони и пытаясь прогнать неприятные мурашки по телу.

— Ну что ты как ребенок! — отозвался кто-то из конца кабинета. — Включите свет, чтобы ей было не страшно.

В ответ на услышанное Минори стыдливо потупила глаза, а один из студентов подошел к выключателю. Но после щелчка кабинет по-прежнему остался в темноте. Щелчок обратно, за ним еще один — света так и не было.

— Видимо, электричество отключили, — произнес парень, стоявший у выключателя, и так очевидный вывод.

— Поэтому и звонка так долго нет, — подхватил кто-то и девушек.

После этого наступила тишина. Кто-то задумался, что делать дальше: ждать здесь или идти куда-то. Другие стали сердиться, что тратят впустую столько времени. А кому-то происходящее было только на руку, ведь это лишняя возможность побыть в кругу друзей.

Но общее напряжение, как и буря за окном, постепенно нарастало. Светлые шторы большими волнами развевались над пустыми партами, словно проснувшиеся привидения вселились в них. Входная дверь стала стремительно закрываться, пока с грохотом не врезалась язычком замка о косяк. А затем ее повело в обратную сторону, и она с еще большим шумом ударилась о стену коридора.

— Нужно закрыть окна, а то скво… — с новыми силами заявила Минори.

— Нет! — перебила ее старшекурсница. — Наконец-то прохладой повеяло.

Она подбежала к распахнутому окну и подалась немного вперед, наслаждаясь начинавшейся бурей. Но через секунду небо озарило белой вспышкой, вслед за которой раздался страшный гром, от которого все присутствующие на мгновенье замерли.

— Что ж, я согласна. Давайте закроем, — не своим голосом произнесла ошеломленная девушка, после чего все, кто находился ближе, стали закрывать окна.

Томоэ, которому тоже было небезразлично (а может, ему просто стало некомфортно читать в темноте), помог справиться с врывающимися порывами ветра.

— Хорошо. Это последнее, — сказала его одногруппница, стоявшая рядом. В ответ парень просто кивнул.

Каедо, решив лишний раз постоять рядом с Томоэ, подошел к ним и тоже взглянул на ураган, разыгравшийся за окном. Заметив Черного Кота, старшекурсник в полголоса произнес, приложив руку к стеклу:

— В этом году гроз выдалось довольно много.

— Да. Это ведь здорово. Воздух так и пронизан электричеством, — как бы невзначай сказал Каедо.

— Которого нам сейчас как раз не хватает, — отозвалась девушка.

После большинство студентов стало отходить от окон, но и старшекурсница, и Томоэ, и, следовательно, Каедо оставались на месте. Когда среди черных туч сверкнула очередная молния, Белый Кот даже не дрогнул. Холодный свет словно разлился по его бледному лицу, синеватые тени четко подчеркнули острые черты его профиля, а голубые глаза вспыхнули ледяным пламенем. Его однокурсница тут же произнесла:

— Томоэ, у тебя глаза как будто светятся… Надо же!

Тот слегка удивился такому замечанию, но, почувствовав на себе косые взгляды, ответил так же тихо и флегматично:

— Тебе, наверное, показалось.

Но Каедо, зная наверняка, во весь голос сказал:

— Такое правда бывает. Еще бы, он же…

Томоэ резко развернулся к нему, но в этот момент раздался оглушительный раскат грома, и слова «кот» так никто и не услышал.

Непроизвольно посмотрев на старшекурсника, Каедо поймал на себе жуткий взгляд, такой, что стало не по себе. А что, собственно, произошло? Ничего не сказав, Томоэ направился к своей парте, а девушка обратилась к Каедо.

— Извини, что ты сказал? Я не услышала.

Но Черному Коту не пришлось отвечать, так как в пустом коридоре послышались быстрые шаги, и через пару секунд в кабинет забежала преподавательница.

— Ребята, хорошо, что вы еще здесь. Такую бурю лучше переждать в помещении. — Она поправила растрепавшуюся прическу и, достав очки из футляра, надела их. — Молодцы, что не открывали окна, а то там и дождь, похоже, начался… Свет скоро должны включить, и мы успеем немного позаниматься.

В ответ на ее последнюю фразу среди студентов прокатился разочарованный вздох, на что преподаватель добавила:

— Я вас все равно отсюда не выпущу, пока гроза не кончится. А теперь давайте, садитесь…

Но не успел Каедо двинуться с места, как в кабинет зашла еще одна преподавательница. Не обратив внимания на коллегу, она хищным взглядом пробежалась по студентам. В этих черных глазах бушевала буря похлеще той, что на улице. Черный Кот узнал в ней Блату и понадеялся, что она явилась не по их с Минори души.

— Вот вы где, куколки мои. Я почему за вами бегать должна?

Очевидно, она обращалась к студентам искусствоведческого профиля. Каедо, как и остальные, успел запомнить, что на обращение «куколки» стоит либо откликаться, либо быстро уходить, не оглядываясь.

Блата быстро выцепила из толпы своих подопечных. Каедо вопросительно переглянулся с Минори.

— Полчаса жду группу, двое человек только пришли. Чтобы через минуту все были на местах. — Ее тон резко сменился с рычащего на ласковый, когда она обратилась к своей коллеге: — Надеюсь, вы не против, что я забираю своих студентов на их законное занятие. Их тут пять человек, с остальными занимайтесь как положено.

Не дождавшись ответа, Блата удалилась. Преподавательница лишь пожала плечами и указала на дверь, давая разрешение покинуть ее занятие.

Каедо не горел желанием уходить на не пойми откуда взявшуюся в расписании лекцию, но Минори предательски двинулась к выходу первая. Хотя обвинять ее было не в чем, она послушная ученица и у нее не было в планах встретиться кое с кем после занятий. Черному Коту пришлось постараться и поймать момент так, чтобы оказаться с неразговорчивым Томоэ в одно время в одном месте. А теперь их снова разлучают обстоятельства.

Нехотя шагая к выходу, Каедо обернулся в надежде поймать взгляд Белого Кота и негласно договориться о встрече. Но Томоэ на него даже не взглянул. Он был погружен в свои мысли, задумчиво смотря в окно.

Оказавшись в коридоре, пятеро студентов переглянулись. Где именно будет занятие, никто не знал, но все двинулись к актовому залу. И по пути каждый из них сказал, что понятия не имеет, когда расписание успело измениться.

Этажи лицея уже какое-то время были погружены во тьму, вспышки молний иногда озаряли мрачные стены и холодный пол.

Зайдя в актовый зал, Каедо мгновенно поперхнулся спертым воздухом. В будние дни большой зал частенько пустовал, никто не открывал его, чтобы проветрить. Поэтому там всегда пахло новой мебелью, пылью и хлоркой.

За первыми рядами сидело несколько студентов, их силуэты освещали экраны мобильных телефонов. Каедо и Минори присели за ними.

— Нам лекцию в темноте буду читать? — невзначай спросила Минори.

— Тем лучше, — фыркнул Черный Кот. — Хоть не видеть ее рожу.

За прошедшую неделю все студенты искусствоведческого профиля успели ощутить нрав их преподавательницы, а ведь прошла всего пара лекций. Интуиция и здравый смысл в один голос подсказывали Каедо, что это только начало.

— Ну что, все в сборе? — Блата появилась на пороге актового зала и сразу ударила по выключателям.

Противный свет с гулом разлился по помещению. Блата настроила его так, что только одна половина зала удостоилась освещением. Студентам из темной части пришлось пересесть. Но сделали это они только после персонального приглашения:

— А вы писать в темноте будете? И только не говорите про свои телефоны. У всех потом лично конспект проверю, от руки написанный.

Когда перестали шуметь стульями, Блата, наконец, немного успокоилась и заняла свое место за кафедрой. Перекладывая листочки с текстом, она бурчала себе под нос, что уйму времени пришлось потратить, чтобы собрать студентов на их же занятие, и что им пора бы научиться следить за расписанием и быть всегда на связи. С отсутствующих она спросит материал в два раза подробнее… а потом Каедо перестал слушать. Читать учебники было куда интереснее. Там со страниц хотя бы на тебя не кричали «Записываем, куколки мои, а не сидим и не спим» после каждого абзаца.

Лекция шла на тему поэзии. Написав заголовок, Каедо больше не прикасался к ручке. Но ради приличия решил помечтать о том же. В очередной раз он глянул в щелку штор, чтобы полюбоваться грозовыми облаками. Небо нередко вспыхивало белым, но гром заглушали толстые стены, а вместо него по залу прокатывалось эхо неприятного голоса. А еще эта мигающая лампочка раздражала похлеще непогоды. Черному Коту пришлось отвернуться в другую сторону, иначе вскоре у него задергалось бы ухо под капюшоном в такт несчастной лампе.

Удрученно вздохнув, Каедо вновь задумался над возможным разговором с Томоэ. Все-таки за окном гроза — его любимая погода, судя по прошлым встречам. Белый Кот и гроза. Каедо попытался вспомнить, знает ли он какие-нибудь стихотворения на эту тему. Не из классической литературы, конечно, а из сказок родного края. Про бушующую природу и необычных зверей там любили сочинять всякое.

— Я встречала тебя в беспросветном тумане, в диком лесу, в пустынной… — шептал сам себе Черный Кот, крутя в руке карандаш.

То было самое известное стихотворение о звере, о повелителе природы. А лирическим героем была девушка, которой посчастливилось повидать великого.

— Нет, это не то. — И действительно, ни в одной строфе не упоминалась гроза, а Томоэ не был похож ни на одного из героев.

Погруженный в свои мысли, Каедо и не заметил, как стало подозрительно тихо. А потом рявкающий голос заставил его вздрогнуть.

— Милые куколки с последнего ряда, быстро встали и вышли вон. — Неудивительно, что почти все сразу же обернулись к этим куколкам. — Я тут голос надрываю, чтобы меня было слышно, а им все равно, они о своем шепчутся.

Блата всегда найдет, на ком выместить злость. Несчастные студентки сели ровно, и одна из них кое-как промямлила извинения. Блата еще какое-то время возмущалась, потом раздраженно вздохнула и миловидно, отчего очень противно, продолжила лекцию.

Черный Кот усилием воли вернул себе мечтательный настрой и подумал, в каких еще лирических произведениях он может найти для Томоэ подходящее сравнение.

Каедо попытался вспомнить хоть что-то похожее из своей любимой сказки о сыне клена.

…Там, куда звезда укажет,

Там куда луна приляжет

Отдышаться, отдохнуть,

Чтобы свой продолжить путь.

Там, где звери одной масти

Не разинут зазря пасти.

Стоит крепость, ну а в ней

Правитель голубых кровей

На белом троне восседает.

Всех больных он исцеляет

Прикосновеньем лишь одним.

Поможет он своим, чужим.

Его кожа снега цвета,

Его глаза — два самоцвета…

Признаться честно, их герба

Не видал я никогда.

— Их герба не видал я никогда, — повторил Каедо шепотом. — Это уже ближе.

Но Черного Кота вновь отвлекли от его мыслей. На этот раз Минори, пихнув одногруппника в бок.

— Ты чего?

— Самаджи здесь? — вместо Минори спросила Блата и, видимо, не в первый раз.

— Да, я здесь. — Каедо выпрямился и поднял руку и сразу же поспешил вновь спрятаться за силуэтами сидящих впереди студентов. — Она решила провести перекличку посередине лекции или мы уже можем идти? — он тихо обратился к Минори.

— Первое, — боязливо шикнула та. — Ее вдруг разозлило, что оставшиеся так и не пришли.

— Ну так само собой. Они дома давным-давно. Пойдут они в такой ураган на ее-то лекцию.

Минори была согласна с абсурдностью возмущений их преподавательницы, но шептаться об этом на ее занятии не рисковала. Потому вежливо оттолкнула Каедо, желая прервать разговор до того, как на них обратят внимание.

Черный Кот снова заскучал. Блата спугнула все стихи, и больше ничего в голову не шло. С каждой минутой Каедо все яснее отдавал себе отчет, что всей душой сейчас хочет оказаться на улице под проливным дождем и в порывах яростного ветра. Он больше не мог сидеть здесь без движения, словно только его буре и не хватало. Дышать становилось тяжело, мигающий свет мозолил глаза, гудение ламп и этот скрипучий голос раздражал, заставляя кошачьи уши отворачиваться и прятаться вглубь капюшона. Черный Кот искал, куда бы отвлечь свое внимание, и все чаще вздыхал.

Каедо смотрел на пустующую сцену, потому что естественно именно туда должно быть приковано внимание человека, сидящего в зале. Из актеров там лишь иногда плясали белые отблески молний и тени деревьев.

Спектакль проще жизни. Он показывает только то, что нужно, и так, как это есть на самом деле. Каедо представил на сцене себя как главного героя своей жизни. Кто был бы его союзником? Конечно, Фува. Кто ждал бы его из далекого и опасного похода? Возможно, Минори. Кто был бы антагонистом? Каедо задумался и временно поставил на это место директора Лонгрена. Он не был уверен в своем выборе, но он рассматривал ситуацию на данный момент. А кем бы был Томоэ? Пока что он был героем второго плана, который нужен был лишь для первоначального поворота событий, для так называемой точки невозврата. Или он представлялся подозрительным типом, от которого можно было ждать чего угодно. Как спасение в безвыходной ситуации, так и подлость в ответственный момент.

Но Каедо, конечно же, хотелось его видеть в рядах союзников, а то и вовсе тем, с кем он бок о бок пройдет через все преграды. Почему Каедо возлагал такие надежды на эту дружбу, которая дружбой-то еще и не являлась? Наверное, потому, что Белый Кот являлся символом его новой жизни, той, что началась с переездом в этот город. А раз столько всего успело произойти, то Томоэ, по всем законам драматургии, не мог быть непричастным к дальнейшему развитию событий.

И если в спектакле актерам известно все наперед, то в жизни так не бывает. Каедо сам пишет сценарий своей жизни. А значит он в праве попытаться сделать так, чтобы Томоэ тоже стал главным героем.

* * *

Погода долго капризничать не стала. Благодаря сильному ветру уже через полтора часа небо было чистое и ясное. Выйдя на крыльцо, Каедо насладился свежим воздухом. Дневную духоту как рукой сняло, то же можно сказать об усталости. Этот запах только что прошедшего дождя, наэлектризованный воздух, яркое солнце, которое почти не грело, зато заливало теплым светом все вокруг, — все эти мелочи, сливаясь воедино, и правда придавали сил, и неважно, что за спиной остались семь с лишним часов нудных занятий.

Спустившись по скользким ступенькам на мокрый асфальт, Черный Кот снова замер. Он поднял голову вверх, при этом придерживая капюшон, чтобы тот не скатился вниз, и стал разглядывать ветви высоких деревьев. После урагана многие листья опали, застелив тем самым весь тротуар, но некоторые все же смогли удержаться и сейчас переливались на солнце желтыми, бордовыми, красными и зелеными оттенками. Мокрые капельки поочередно скатывались вниз, заставляя тоненькую веточку подрагивать раз за разом.

Медленно оглядываясь по сторонам, Каедо невольно переводил взгляд на своих одногруппников и других студентов. Все они, выходя из лицея, стремились покинуть ограду и пойти домой или еще куда-то. С недовольными лицами обходя и перескакивая лужи, ни один из них не подумал взглянуть на свое отражение в воде. Все только и делали, что закрывались зонтами или капюшонами от капающей с деревьев дождевой воды. Что же, в этих людях совсем нет чувства прекрасного?

Но вот на крыльце показалась милая девушка. Поверх формы на ней была надета легкая розовая куртка, а на ногах темно-синие сапоги. Постукивая аккуратными каблуками, она быстро подбежала к Черному Коту.

— Каедо, тебе в какую сторону? — улыбаясь, сказала Минори.

— Вдоль проспекта, как и всегда, — натянуто ответил Черный Кот, вспоминая, как практически каждый день она спрашивает его об этом и как в большинстве случаев они идут домой вместе. — Но я еще подожду здесь кое-кого, так что сегодня нам не по пути.

Подумав секунду над услышанным, Минори чуть досадно улыбнулась и, пожав плечами, сказала:

— Что ж, ладно. Тогда до завтра.

Каедо помахал ей рукой на прощание.

Вновь повернувшись к крыльцу, Черный Кот с легким волнением всматривался в полупрозрачные стекла дверей. На счастье пару минут назад в холле он заметил Томоэ, направляющегося к гардеробу. Окликнуть его Каедо не успел, но поймать шанс был еще велик.

Спустя пару минут он все же дождался того, кого хотел. Выйдя на свежий воздух, Томоэ невольно прищурился от яркого света и даже поднес руку к лицу, видимо, в темноте ему было куда комфортнее. Но заметив Каедо, Белый Кот решительно направился к нему.

— Томоэ, я хотел предложить… — встречно начал Черный Кот, но старшекурсник его прервал.

— Я тоже. Пойдем, прогуляемся.

От лицея они направились в сторону парка, но, не доходя до ограды, свернули на скромную улочку, где народу было значительно меньше. Каедо, можно сказать, был здесь впервые, поэтому разглядывал все вокруг: высокие дома с паутиной из электропроводов, бликующие окна, вымытые свежим осенним дождем, нечастых прохожих, спешивших по своим делам. И когда Томоэ предложил зайти в небольшое кафе, Каедо, не раздумывая, согласился.

Зайдя внутрь, старшекурсник сразу направился к дальнему столику. Видимо, это заведение было ему хорошо знакомо. К ним подошел официант и заученной фразой предложил «заказать чашечку кофе в такую капризную погоду». Каедо наотрез отказался и предпочел чай со льдом, зато Томоэ охотно согласился.

Когда они остались наедине, Томоэ, предварительно оглядевшись по сторонам, хотел было что-то сказать, но, увидев, что Каедо снял капюшон, начал разговор не сразу.

— Каедо, а зачем… Может, тебе следует…

Каедо непонимающе посмотрел на него, и Томоэ уже жестом закончил мысль, указывая на свою ветровку.

— Но мы же в общественном месте, да здесь и так тепло, — сказал Черный Кот. — К тому же он мне так надоел.

Вновь оглядевшись вокруг, старшекурсник сказал уже серьезнее:

— Каедо, почему ты так неосторожен? Твоя беспечность ни к чему хорошему не приведет.

— Эм… прости, но я плохо понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты ведь не человек, ты Кот. Так почему ты ведешь себя так халатно? Хочешь к себе лишнего внимания?

— Ты про это… — Каедо слегка наклонился к Белому Коту. — Вообще я хотел поговорить о том же. Директор условия ставит, брат говорит не высовываться, ты еще… А в чем суть? Почему здесь нельзя быть свободным?

— А что, там, откуда ты приехал, по-другому? — ответил вопросом на вопрос Томоэ. — Ты ведь не местный, насколько я помню.

— Ну, да. Мой дом далеко не такой многолюдный, как этот город. Народ, может, немного суеверный, но они уважают нас…

— Кого «нас»?

— Черных Котов. Да и вообще зверолюдей. Там нет разделения на виды, классы, расы… я не знаю, как это называется, — Каедо на секунду задумался, как называется отличие между такими, как он, и обычными людьми.

— Анимализм. С названием не стали заморачиваться. А все проявления «звериности» назвали синдромом анимализма. Даже в документах это указывают, проверь свои как-нибудь… Хотя то, о чем ты говоришь, больше похоже на зоолатрию⁽¹⁾.

Томоэ с долей издевки усмехнулся, а Каедо ненадолго задумался над услышанным.

— Да, наверное… И мы просто живем все вместе, никто ни от кого не прячется.

— Впервые слышу о таком месте, — вполголоса произнес старшекурсник. Но затем сказал четко и уверенно: — И ты решил, что здесь все так же?

Каедо лишь непонимающе захлопал глазами.

— Все с тобой ясно…

По губам Томоэ было видно, что он сказал что-то еще, но без звука. В этот момент к ним подошел официант и неспешно поставил на столик напитки. Каедо заинтересованно наблюдал за его аккуратными движениями, чем, видимо, привлек то самое лишнее внимание. Случайно глянув на Каедо, он слегка дернулся и поспешил уйти. Сам Черный Кот старался не обращать на это внимания, но слова только выдали его.

— Я не понимаю, что такого странного в том, что мы немного не похожи. Ведь есть и дети, и взрослые, и все они разных видов. Неужели им тоже приходится жить в притеснении?

— Здесь не нужно ничего понимать, — с небольшой злобой сказал Томоэ, размешивая ложкой кофе. — Здесь нужно делать лишь так, как велят. Раз уж нам всем не повезло.

— А если я не привык подчиняться? Если я хочу знать причину всего этого?! — Каедо уже не нравились эти пустые упреки со стороны того, от кого он желал получить достоверный ответ.

— Каедо, ты такой наивный… Послушай, чтобы не нажить себе проблем, просто не показывайся никому постороннему, — Томоэ говорил ровно, с некой ноткой величия. — Я не знаю, как там было у вас, но здесь нет никакой свободы, и все должны следовать негласным правилам.

— Кто же придумал эти правила? — тот провокационно повел ушами, чувствуя, словно против него выступает не один Белый Кот, а множество ненавистников.

На вопрос Томоэ ответил не сразу. Смотря в свою чашку, он глухо сказал:

— Жестокое общество. Поэтому просто последуй моему совету. И все.

Каедо не нашелся с ответом. Облокотившись на спинку кресла, он задумался, какими же могут быть люди на самом деле. Если же общество и впрямь такое, каким его видит Томоэ, а дом Черного Кота — островок понимания, то людской мир сразу принимает негативные оттенки. В душе Каедо чувствовал, что скорее готов бороться с таким миром (или таким взглядом на мир), нежели беспрекословно подчиняться его законам и принципам. Но это была лишь его позиция, а что думают другие? Как живут остальные зверолюди? И очевиднее всего было спросить одного из них.

— Томоэ, — обратился Черный Кот к знакомому после длительного молчания, — ты же тоже Кот, живешь здесь давно. Неужели о тебе никто не знает? В лицее же, поди, хоть раз…

— Знают, конечно же. Но ничего хорошего в этом нет. И вообще, раз уж на то пошло, мне никогда не нравилось быть таким. Одни проблемы, — немного помолчав, он вдруг резко поднял глаза на Каедо. — Кстати, насчет лицея. Только попробуй выкинуть что-то подобное, как сегодня. На весь кабинет заявить: «Он же Кот!» Ты хоть немного подумал? Видимо, нет.

— Уж извини, я считал, твои одногруппники уж с тобой знакомы, — с той же язвительной интонацией откликнулся Черный Кот.

— Знает только пара человек.

— Тот парень и еще девчонка? — Каедо желал получить конкретный ответ.

— Не твое дело, — лишь сказал Томоэ и снова отвернулся куда-то в сторону.

— Так… чем же тебе не нравится быть не таким, как другие люди?

— Этим и не нравится. Я не хочу выделяться из толпы, а оно как на зло… — недовольство старшекурсника лишь набирало обороты, только не было до конца понятно, на кого оно направлено. — Эти белые волосы, длиннющий хвост, уши… сколько я от них натерпелся! Ни разу в жизни мне это зверинство, кха… этот анимализм не принес пользы.

Взглянув на Каедо, он увидел, что тот спокойно и внимательно его слушает и сосредоточенно рассматривает. От такого странного взгляда Томоэ стало немного не по себе. Он вдруг осознал, что слишком разошелся в возмущениях о личных проблемах.

— Да и… хватит, не хочу об этом говорить.

— Знаешь, характеру меня вредный, да, но исключительно в положительном ключе. Мне нравится быть самим собой, я это ни на что не променяю.

Уловив особый энтузиазм в голосе Черного Кота, Томоэ натянуто улыбнулся и вполголоса сказал:

— Набьешь ты шишек за это.

Дальше разговор особо не продвинулся, и вскоре парни покинули кафе. Поправляя верхнюю одежду, Каедо думал, что бы такого еще сказать, лишь бы не стоять в тишине.

— Слушай, как насчет…

Но вдруг оба услышали, как кто-то окликнул Черного Кота. Обернувшись, Каедо к своему удивлению увидел Фуву, который махал ему с порога какого-то магазинчика. Распрощавшись с продавцом, он поспешил к своему другу.

— Хей, это Фува, мой… — Каедо хотел положить руку на плечо Белому Коту, но когда обернулся, то и вовсе не обнаружил его рядом.

Томоэ медленно удалялся в противоположную сторону, словно и не был знаком с этими парнями. И Каедо с грустью в груди понял, что сейчас требовать большего внимания бессмысленно.

— Кай, дружище, как ты тут оказался? — Фува широко улыбнулся и закинул руку тому на плечи.

Вместо ответа Каедо внезапно выкрикнул куда-то в пустоту:

— До встречи, Томоэ!

Фува понял, что к чему, когда один из прохожих поднял руку в прощальном жесте в ответ на слова Черного Кота.

— Так это он, тот самый? — спросил Фува, не отлипая от друга.

— Да, это тот самый Белый Кот, — вздохнул Каедо.

— Кто?!

Фува не сразу поверил в услышанное, а Каедо осознал сказанное. Только что ведь они с Томоэ говорили о важности сокрытия сущности.

— А что тебя так удивляет? — как бы невзначай решил уточнить Черный Кот.

— Факт того, что существуют Белые Коты, меня никак не удивляет. Зверолюдей каких только нет на планете. Но вот то, что он тоже из «Аджер-О» — это уже интересно.

Фува очень точно описал мысли самого Каедо. С другой стороны, встреть он Томоэ в других обстоятельствах, такого бы любопытства не возникло бы. Оставалось только ждать и не торопить события, судьба сама покажет, к чему приведет это знакомство.

Видимо, на лице Черного Кота отобразилась вся тяжесть этого дня, раз Фува взял его под руку и повел вдоль улицы, при этом сказав:

— Тебе лучше рассказать мне все по порядку, а то у тебя каждую неделю новое приключение. Хочешь перекусить?

— Хочу, — недолго думая, ответил Каедо. — В столовую так и не удалось попасть, а с Томоэ я только стакан чая выпил. И то это он заплатил.

— Ты еще дома, что ли, не был? О-о-о, ну ты даешь. Пойдем, теперь моя очередь угощать. Я же не настолько скупой, как твой Томоэ. Тоже мне, стакан чая…

Каедо не смог не улыбнуться. Наконец-то солнце для него выглянуло по-настоящему.

Они дошли до ближайшего ресторана быстрого питания, не расцепляя руки. Каедо обратил внимание, что у Фувы при себе было два или три пакета из разных магазинов. Так, видимо, он и оказался здесь: тетка отправила его прикупить чего-нибудь, и он увлекся. На этой улочке магазинов было на любой вкус.

Они заказали много разных блюд скорее не для утоления голода, а чтобы забыть все неприятности этого дня и напомнить себе о чувстве радости. Фува, как и обещал, заплатил за все сам.

Устроившись за столиком на летней веранде, Каедо дал волю словам и эмоциям. Посетителей было мало по причине недавней непогоды, поэтому никакие косые взгляды им не мешали. Начав с конца, Черный Кот поделился всеми предположениями и переживаниями насчет Томоэ. И не раз сказал, что тот не похож ни на кого из знакомых ему зверолюдей. Фува легко должен был понять, о чем речь, ведь росли друзья вместе, знакомые у них были общие. Далее рассказ пошел о странном расписании и бесполезно потраченном времени в стенах лицея. О Блате Фува был уже наслышан.

Когда Черный Кот закончил изливать душу, а из блюд остался только десерт, который они медленно уплетали из одной тарелки, Фува высказал свое мнение, постаравшись уместить его в несколько предложений:

— С преподавателями часто не везет, но постарайся с ними не ссорится. Хотя зачем вообще я это говорю, ты же все равно меня не послушаешь. — Каедо лишь шутливо закатил глаза. — А насчет Томоэ. Если ты хочешь с ним подружиться, то пробуй. Желаю удачи, Черный Кот, как говорится. Если он нормальный, то почему нет, а если окажется придурком, то пусть катится к черту.

— Ты только при нем такого не скажи, — усмехнулся Каедо и отправил в рот кусочек пирога.

— Ну да. А то, судя по тому, что ты рассказал, у него не очень хорошее чувство юмора.

Друзья в один голос посмеялись. Не над Белым Котом, а просто потому что было хорошо.

С той же беспечностью они прошли до конца улицы и свернули в сквер. Хоть и вечерело, а идти домой не хотелось. Каедо все никак не мог насладиться свежим воздухом, и завтра идти на занятия совершенно не хотелось. Казалось, лицей теперь каждый день будет душить их жаркими кабинетами.

Куда лучше беззаботно прыгать по лужам, стараясь не поскользнуться на листьях. Но у Каедо уже был в этом опыт. Фува все никак не мог догнать друга и схватить того за хвост, ведь руки были заняты покупками. Пока в какой-то момент Черный Кот сам не кинулся в его объятия. Так сперва подумал Фува, но Каедо проворно увернулся и спрятался у него за спиной.

— Ты чего? — Так как никаких действий далее не последовало, это был уже не элемент игры. — Собаку увидел?

— Хуже, — выдохнул Каедо. — Там ребята с моего факультета. Спрячь меня.

— Серьезно? Ох, как тесен мир.

Фува оглядел аллеи, заприметил потенциальную угрозу в виде группы студентов и увел Каедо в другом направлении.

---

1) Зоолатрия — вера в культ животного.

Вернуться к тексту

Занятия в понедельник прошли довольно быстро. Выходя из лицея, Каедо обсуждал с Фувой планы на ближайший вечер.

— Может, все же к нам? А завтра вместе к десяти приедем, — говорил Фува.

— В другой раз, — отказался Каедо. — Главное, когда надо — до тебя не дозвонишься, а на неделе — пожалуйста, приезжай…

Дело в том, что в ту прогулку после грозы друзья договорились провести выходные у Фувы дома. В то время, как Каедо полдня пытался дозвониться ему, мол, все ли в силе, Фува отсыпался за всю неделю вместе взятую. Черный Кот не знал, что ему делать: заняться своими делами или поехать на другой конец города без приглашения. Как итог, он не успел сделать ничего путного. Зато Фува хорошенько выспался.

— Ну хватит тебе, я же не специально. Так что, не хочешь?

— Говорю, как-нибудь потом. Сегодня дома хочу побыть.

Друзья вышли за ограду лицея и направились вдоль аллеи.

Фува, как и Черный Кот, был не местный и приехал сюда лишь к началу учебного года. Зато с жильем ему заморачиваться не пришлось: на окраине города жила его тетка в частном доме. Добираться оттуда до лицея, конечно, очень неудобно и долго, но жаловаться не приходилось.

Поскольку друзья были вместе с самого детства, они не хотели расставаться и в новой обстановке. Ведь не просто так после неудачной попытки Каедо поступить в «Аджер-О» год назад и его решении попробовать еще раз, Фува даже не задумывался насчет выбора учебного заведения. Оказавшись снова одногруппниками, друзья продолжали быть не разлей вода. Но им все равно было недостаточно времени, проведенного вместе. Поэтому половину вечеров каждый из них находился в гостях у другого.

Но иногда стоило и отдыхать друг от друга.

— А с тем парнем ты не виделся больше? — спросил Фува. Ему не очень хотелось поднимать эту тему, но узнать подробности жизни Черного Кота уже давно стало его небольшой обязанностью.

— Нет. Я пытался узнать его номер телефона или электронную почту у других, но безрезультатно. — Но на недоверчивый взгляд друга добавил: — Что? Попробуй сам связаться с тем, о ком ничего не знаешь… Эй, а это не Томоэ идет?

Каедо уставился вперед и через секунду кивнул, отвечая на свой же вопрос. Но Фува лишь тяжело вздохнул:

— Помяни черта, называется…

— Фува! Ну что за шутки?!

Тот в ответ, смеясь, пожал плечами.

— Идем, я вас хоть познакомлю.

Через пять секунд они догнали старшекурсника. Тот еле заметно улыбнулся при виде Черного Кота. Каедо представил Томоэ своего друга и затем произнес:

— Ты ведь домой? Я тоже, а Фуве до остановки. Не против?

Каедо уже успел запомнить, что дорога до дома Белого Кота пролегала по той же кленовой аллее, поэтому им действительно было по пути.

— Идем, мне все равно.

Погода была по-настоящему осенняя: пасмурное небо с низко плывущими тучами, порывы пронизывающего ветра, пейзаж из потускневших деревьев — но это никак не влияло на хорошее настроение одногруппников. Они активно о чем-то разговаривали, изредка обращаясь к Томоэ. Белому Коту ничего не оставалось, как просто слушать, ведь и добавить было нечего. Но когда Фува вновь упомянул о своем предложении, старшекурсник кое о чем задумался, а потому спросил:

— Каедо, а ты один здесь живешь?

— Да. Но старший брат часто приезжает меня проведать. Как сегодня, например.

— Макото тут, в городе? — вмешался Фува, поняв, о ком идет речь.

Каедо кивнул, повернувшись к другу.

— Он будет здесь еще пару дней. Потом опять домой уедет, — Черный Кот довольно улыбнулся, вспоминая доброго, но строгого брата. — Обещал, кстати, сегодня зайти. И если меня не будет дома…

— Ну, тогда все ясно, — сказал Фува. — Давно его не видел. Передавай привет.

Черный Кот снова кивнул и повернулся к старшекурснику, который шел слегка в стороне и смотрел себе под ноги.

— Томоэ, а у тебя есть братья, сестры?

— Нет, я один в семье, — ответил тот. Немного помолчав, он добавил: — Есть, конечно, родственники, но мы почти не общаемся.

— У-у… так же скучно, — протянул Фува, на что Белый Кот слегка удивился. — То ли дело, когда вас трое…

— Да еще все разного возраста, да? — закончил фразу за друга Каедо. — Вот тогда в доме весело.

— Вас, Самаджи, в два раза больше, так что вообще молчи! — с улыбкой бросил Фува.

— Такая большая семья? — тихо спросил Томоэ с неподдельным удивлением.

— Да, нас много, — пожал плечами Каедо с небольшим смущением. — Макото самый старший, я — второй сын…

— Понятно.

Выйдя с кленовой аллеи на открытое пространство одной из главных улиц города, они поспешили через светофор на противоположную сторону дороги, где можно снова укрыться от порывов холодного ветра за стеной высоких деревьев. Но парни не стали сбавлять шаг, так как погода начинала портиться, а до дома каждому было еще далеко.

— Фува, ты на автобус не опоздаешь? Он же только по расписанию ходит, — сказал Каедо.

— Успею, еще же… Кстати, сколько время?

— Без пятнадцати три, — четко ответил Томоэ, взглянув на наручные часы.

Каедо подошел к нему ближе, чтобы самому убедиться, и на ходу взял Томоэ за рукав.

— Ну, тут немного осталось, — отозвался Фува.

Раз Черный Кот оказался рядом, Томоэ спросил его вполголоса:

— А ты всегда пешком ходишь? Живешь же, получается, от лицея не близко.

— Да. Люблю прогуляться, — легко ответил ему Каедо, подняв голову.

В этот момент откуда-то спереди послышался глухой треск или топот, в общем, непонятный звук, но парни не сразу обратили на него внимание, в городе много разного шума. Пройдя дальше, Фува вдруг сказал:

— Смотрите, какой хороший. Иди, иди сюда, песик.

— Песик? — мгновенно повернулся Каедо. — Пес?!

Его стремительный взор упал на рыжего пса среднего размера, всего в грязи, но с ошейником. Он неуверенно пытался подойти к Фуве, который добродушно протягивал ему раскрытую ладонь.

Черный Кот так и замер на месте, тем самым остановив и Томоэ, поскольку так и не отпускал его руку. Старшекурсник непонимающе переводил взгляд с остолбеневшего Каедо на его друга, которому пес позволил себя погладить.

— Каедо? Все нормально?

Но в тот момент и пес заметил на себе пристальный взгляд, отчего отрывисто залаял, не трогаясь с места. При первом же недовольном «гав», Каедо вцепился обеими руками в пальто старшекурсника, но так же не говорил ни слова.

Через пару секунд неожиданный гость, видимо, почувствовал негативную энергию, направленную в его сторону, и решил ответить тем же. Увернувшись от очередного поглаживания, он бросился вперед на пару прыжков, продолжая звонко лаять. В тот же миг весь напряженный Черный Кот дернулся и отскочил вбок, тем самым спрятавшись у Томоэ за спиной, крикнув при этом:

— Уйди! Не лезь ко мне!

Томоэ, выставленному щитом, ничего не оставалось, как подчиниться, хоть он и не понял подобной необходимости. Когда раздраженный пес подошел еще ближе, Белый Кот хладнокровно глянул на него и громко сказал:

— Пошел прочь отсюда! — Томоэ резко взмахнул рукой, отгоняя пса.

Фува тоже попытался успокоить пса.

— Эй, не злись. Иди ко мне.

Подойдя ближе, он хотел прикоснуться к нему, но пес не дался и зарычал уже на Фуву.

От дальнейшего конфликта их спас гулкий свист, на который пес тут же среагировал. Постояв с повернутой в ту сторону головой, он сорвался с места и понесся куда-то меж деревьев, а затем за поворот. Тогда все трое немного расслабились.

— Нашли, где собаку дрессировать! — мрачно высказал Томоэ. А обернувшись, сказал с более мягкой, но такой же недовольной интонацией: — Каедо, может, отпустишь?

Черный Кот так категорично среагировал на нападение пса, что не заметил, как вцепился в пальто Томоэ. Опомнившись, он виновато убрал руки и стыдливо отвернулся.

— Сильно напугался? — уже без всякого негатива спросил Белый Кот.

Но Каедо не ответил. По его полуприкрытым, но все еще ошеломленным глазам, по скривившимся губам, подрагивающим ушам под капюшоном и так было все понятно.

— Да ладно, — улыбаясь, подошел к ним Фува. — Хороший же песик.

— Ты специально?! — рявкнул на него Черный Кот.

— Ну прости, прости… Я не подумал. Просто он был таким милым, — стал оправдываться друг.

— Милым? Грязная слюнявая шавка. Терпеть их не могу.

Каедо бешено размахивал хвостом от негодования, а Фува молча обтряхнул руки, избавляясь от грязи.

— Ладно, все уже закончилось, — вмешался Томоэ. — Идемте, пока очередной ливень не начался.

Друзья притихли, и все трое пошли дальше. Каедо все еще было неловко, поэтому он избегал встречаться взглядом со своими спутниками. Но Фува, кажется, не чувствовал никакого неудобства в компании старшекурсника, поэтому вскоре произнес:

— Томоэ, а ты не испугался? — и после акцентной паузы продолжил: — А то я когда-то думал, что все Коты собак бояться.

— При чем тут это…

Замолчав на полуслове, Белый Кот резко глянул на Фуву, а затем на Каедо. Приостановив последнего за плечо, он, наклонившись ближе, сказал тихо, но уверенно:

— Ты рассказал ему? Обещал же держать в секрете.

— Ну, извини. Это было до нашего разговора, — тоже шепотом ответил Каедо.

— Так что скажешь, Томоэ? — бросил Фува, сделав вид, что не заметил перешёптываний зверолюдей.

— Кхм… Скажу, что каждый чего-то боится, и это не зависит от…

Он не успел договорить, как Каедо неожиданно воскликнул, указывая на автомобильную дорогу, к которой они приближались:

— Фува, это ведь твой автобус на светофоре стоит?

Внимательно оглядев перекресток, парень сказал:

— Ага, тогда побегу я. А то еще на ту сторону нужно перейти.

Поправив портфель на плечах, он ускорил шаг и потом пустился бегом, помахав на прощание и крикнув:

— В другой раз поболтаем.

Когда Фува скрылся за поворотом улицы, Белый Кот глубоко вздохнул и устало закрыл глаза.

— Наконец-то… — еле слышно сказал он сам себе, но Каедо это все же заметил.

— Он тебе не понравился? — с легким волнением спросил он.

— Нет, просто шуму очень много. Не люблю, когда говорят без умолку.

Черный Кот не нашел, что сказать. Это было мнение Томоэ о его друге, а значит и о нем тоже. Сколько раз Каедо уверял себя и других, что всегда нужно быть самими собой, даже если это приходится кому-то не по душе. Но Черный Кот понимал, что нельзя судить о человеке, основываясь лишь на одном критерии, и надеялся, что и Томоэ это тоже знает.

Подходя к очередному перекрестку, после которого им нужно было расходиться, Каедо все же решил спросить, чтобы не оставлять эту тему неясной.

— Томоэ, скажи, ты веришь в то, что черные коты приносят неудачу?

— Что? Приносят неудачу? — рассеянно повторил старшекурсник. — На самом деле, никогда не задумывался о подобном. Это ты на себя намекаешь?

— Просто мне начинает казаться, что у тебя от меня одни неприятности. — Однако Каедо говорил об этом без всякого чувства вины. Ему просто хотелось снова разговорить Томоэ на какую-нибудь спорную тему.

— И много еще таких несчастных, кому ты перешел дорогу? — со смехом в голосе спросил Томоэ, на что Черный Кот криво улыбнулся. Такие люди в его жизни действительно были. Тогда старшекурсник добавил с привычным спокойствием: — Я имею в виду, что в жизни всякое бывает и не стоит кого-то в этом винить. Я ведь и хотел сказать твоему другу, что ни наши страхи, ни удачи-неудачи не зависят от нашей сущности напрямую, как мне кажется. Просто так складываются обстоятельства. И тебе ли не знать, что на все воля случая.

— Это ты про нашу встречу? — уже живее спросил Каедо, подняв голову.

— Эм… вообще-то я о другом. — Томоэ растерянно глядел на Черного Кота. — Но… что значит — нашу встречу?

— Ну как: Ты — Белый Кот, я — Черный. Не находишь в этом некой иронии?

Усмехнувшись, Томоэ отвернулся и практически бесшумно сказал:

— Я тебе о чем сейчас говорил? Что нет никакой связи между этим. — А затем добавил громче, пряча улыбку. Видно, его развеселили странные мысли Каедо. — А будь кто-то из нас рыжим, мы бы не встретились?..

Каедо, сам того не заметив, всерьез задумался над тем, что изначально было шуткой.

А действительно, встретились бы?

* * *

Поздно вечером, когда за окном барабанил затяжной ливень, Каедо устроился за испачканным красками столом. Он не спеша водил мокрой кисточкой по шершавому листу бумаги, вырисовывая черты, контуры, тени фигуры. Как это обычно бывает, вдохновение приходит к художникам ночью, но в такую погоду хоть до дому бы добраться…

Опершись головой на руку, Каедо замечал, что уже не видит, куда ведет кисть. Усталость после первого дня рабочей недели брала свое.

Пару раз он просыпался от забвения, когда по его щеке или носу проходился шершавый язычок. Мгновенно открывая глаза, Каедо видел перед собой пушистую белую мордашку с желтыми глазами, длинными светлыми усами, с рыжим пятном на левом глазу и полностью черным правым ухом. Каедо невольно улыбался своему сожителю — настоящему коту по имени Кура — но, когда видел, что тот стоит лапами на палитре, тут же прогонял его на пол.

Вскоре Каедо перестал замечать и это. Кисточка вовсе выскользнула из пальцев, и Черный Кот, сам того не заметив, провалился в сон.

Раздался глухой и тяжелый хлопок, от которого по всей квартире прошелся резонанс, и Каедо резко подскочил. Еще в полудреме он услышал:

— Ну и погода, жуть просто… Кай, ты дома вообще?

Через полминуты на пороге комнаты показался высокий и довольно рослый парень, или даже молодой человек. Но если бы он был человеком… На голове у него были такие же черные уши, как у Каедо, а сзади качался хвост, темная шерсть которого слиплась от воды. Выразительные зеленые глаза этого парня поблескивали в полумраке комнаты, словно изумруды. Взглянув на такого, любой бы сказал Каедо: «Такой же, как ты, только взрослый».

— Макото?.. Это ты.

— Я разбудил тебя? — сказал тот, снимая с себя одежду, с которой тоже стекала дождевая вода.

— Напугал скорее…

Встав из-за стола, Каедо нехотя потянулся, разминая затекшие мышцы от не столь удобной позы для сна. Подойдя к брату, он обратил внимание на промокшую одежду.

— Ты что, пешком шел?

— Что я, дурак, что ли, в такой ливень пешком добираться? Это я только от парковки добежал… Зато машину мыть не надо.

Пройдя в комнату, Макото уселся на небольшую кровать. Черный Кот разместился рядом, сонно зевая.

— Ты чего-то долго… Все починил?

— Не совсем. Завтра еще поеду, деталь поищу. Да резину нужно менять. Ты смотри, морозы скоро придут... — говорил старший.

— А что, в сервисе не было? Детальки-то?..

— Была, конечно, разные были, да я за работу столько заплатил… Я бы и сам мог все наладить и сюда не мотаться, да нужного оборудования нет.

Помолчав, Каедо медленно наклонился к брату, положив голову на край его плеча, и тихо сказал:

— Спасибо за деньги. Хозяйка больше не приходила.

— Ну и шиш с ней. Тоже мне, выгонять на улицу ночью…

Каедо добро улыбнулся. Ему было приятно находиться с братом. Под его опекой никакая хозяйка съемной квартиры не была страшна. И она бы даже не посмела заикнуться о немедленном выселении Каедо при Самаджи старшем. Его присутствие сразу делало атмосферу родной и домашней, и уже ничего не было нужно, кроме как его низкого и в тоже время ласкового голоса.

* * *

Как и предупреждал Макото, за две следующие недели резко похолодало. Пора затяжных дождей прошла, ей на смену заступили заморозки. Каждым утром лужи все больше покрывались коркой льда, деревья окончательно сбросили свои одеяния и приготовились к длительному сну. А шумный город, несмотря на цепочки ярких вывесок и неизменное ночное освещение, потускнел, ожидая обновления.

Каедо не любил это время: от невзрачного вида вокруг ему самому становилось тоскливо. Он нехотя вставал с постели морозным утром, плелся на скучные занятия, где в первые часы досыпал, и лишь поход в столовую или новость о незапланированной контрольной могли оживить его. Конечно, на состояние Черного Кота влияла не только рутина будних дней, но и резко усложнившаяся учебная программа. Куда ему, получившему среднее образование в обыкновенной школе, пытаться осилить старшие курсы лучшего учебного заведения мегаполиса? Об этом говорили некоторые преподаватели, явно не заботившиеся о своих студентах, но в ответ и Каедо не сильно парился насчет их замечаний. Правда, за резкие слова уже с самого начала учебного года не раз получал выговоры от администрации.

В очередной будний день после обеденного перерыва Каедо нехотя поднялся на второй этаж. И удрученно взглянув на двери актового зала, уже предвидел тот кошмар, который им устроит Блата. Причин на то не было, студенты быстро поняли, что это ее хобби. Ведь проще простого самоутвердиться за счет подчиненных. Когда-нибудь кошачья натура устанет это терпеть.

Выкладывая тетради на кресло, ведь парт у них не было и студенты продолжали писать конспекты, что называется, на коленке, Черный Кот заметил, что большая часть студентов столпилась у окон. Подойдя к ним, Каедо спросил:

— Вы чего там увидели?

— Снег идет! — отозвалась Минори, вся сверкающая от счастья. — Посмотри, красота какая!

Она подвинулась, чтобы Каедо смог встать у подоконника. Невольно сощурившись от дневного света, он взглянул на пустынный стадион, куда выходили окна этого крыла здания. Все пространство, и правда, успело покрыться тонким белым покрывалом, перья которого продолжали медленно падать с неба. Всего минуту Каедо наблюдал за этим воздушным танцем, затем опустил голову, прикрыл глаза и скрестил руки на груди.

— Ну и? Снег как снег. Скоро его навалом будет… Лето лучше.

— Какой ты зануда, — сказала другая его одногруппница, Юэр. — В мире полно мест, где вечное лето, и что, это интересно, что ли? Зима — словно подарок человечеству. Нам вот в лагере рассказывали, что есть где-то далеко на севере высокая-высокая гора, вся в снегу и во льдах. И там живет большой орел. Когда приходит время, он просыпается ото сна и летит по миру, а с его крыльев на землю сыплется белый снег…

— Вот и ехала бы жить на ту гору, раз так нравится, — язвительно бросил Каедо, на что девушка обиженно отвернулась.

— Орел — это, конечно, хорошо… Но лучше бы снег был как сладкая вата. Или как мороженое… — сказал подошедший парень с яблоком в руке. А в ответ на прозвучавшие смешки добавил: — А что? Я в детстве думал, что облака состоят из молока, и в зиму должен падать пломбир с неба, а не вода замерзшая.

— Ох, Мэтт, тебе бы только поесть… — засмеялась Минори.

Однако Черному Коту веселиться не хотелось, поэтому он отошел в сторону, желая вернуться к своему месту, но в этот момент на его плечи резко легла чья-то рука. Даже не поднимая головы, Каедо сразу понял, кто бы мог так сделать.

— Кай, ты чего такой мрачный? Замерз, что ли? — весело сказал Фува.

— Нет. Спать хочу…

— Спать? Да ты вроде не медведь, не ежик — в спячку не впадаешь, — он широко улыбнулся, прижимая друга к себе. Тот только устало вздохнул.

Только тогда Каедо задумался, как Фува здесь оказался. Хотя, это не столь важно. Фуве ничего не стоило потратить драгоценные минуты перерыва, чтобы найти друга на его профильном предмете. Каедо нередко поступал точно также, и студенты в кабинете высшей математики стали его узнавать. Видимо, настолько друзьям не хотелось разлучаться.

Повернувшись к студентам и студенткам, Фува продолжил с тем же позитивным настроем:

— Вы тут про снег говорили, я слышал? Орел, мороженое… Моя соседка вообще рассказывает детям, что это белые пчелы… Но вот наша легенда все равно интереснее всех будет! Да, Кай?

— Ваша? — переспросила Минори. — А… вы двое ведь из северных районов приехали. Там тоже есть своя история про зиму? Расскажите! — глаза девушки аж засверкали от волнующего интереса. Она подошла ближе, ожидая очередную сказку.

Все студенты, находящиеся рядом, тоже притихли, заинтересованные словами Фувы. Что об этом говорить? Творческая, а главное, благодарная аудитория собралась в нужное время в нужном месте. Какие-нибудь математики или биологи не стали бы слушать подобное.

— Ну что, Каедо, расскажешь? Ты ведь лучше меня знаешь наши легенды и предания.

— Не хочу, — буркнул тот.

— А что так? — но по недовольному или даже злобному взгляду Черного Кота Фува понял, что добиваться ответа бесполезно. — Ладно, я сам.

Присев на подоконник, парень оглядел собравшихся вокру. На фоне серого неба и побелевшей земли его фигура выглядела темным силуэтом.

— Да, наш дом находится севернее этого города. Зима там длится как минимум полгода. Хотя раньше, говорят, холода там не прекращались весь год. Это оттого, что Снежный Волк неустанно бродил по своим просторам. Пройдет поперек реки — река заледенеет, отряхнется — снег повалит, а если завоет — метель-вьюга поднимется. В общем, так и жили раньше, в холоде и слепой вере.

Фува замолчал, чтобы все представили эту картину.

— Однажды люди попросили Снежного Волка уйти в дальние леса на некоторое время, чтобы они могли отдохнуть от зимы. Волк сжалился над ними и ушел. Но снег все равно не таял. В одном из старых домов проснулась в то утро Каликовая Кошка. Выглянув наружу, она увидела, что опасности — Волка — больше нет, и побежала по всем окрестностям, принося весну. Долга царила теплая пора. Кошка каждый день бороздила когтями землю, но та оставалась мертвой: людям нечего было сеять. Из оттаявшей на солнце норки выбежала Воле-Мышь. Узнав о людском горе, она взяла из своей норки одно-единственное зернышко пшеницы и побежала на поле. Закопав его в землю, Воле-Мышь ухаживала за ним, и вскоре вырос колосок. Из его зерен взошли еще расточки, а от них еще. Все поле покрылось золотом. Пришло лето. А летом много чего хорошего, да, Каедо?

Парень прервал свой рассказ, обращаясь к Черному Коту, желая, чтобы он тоже поучаствовал.

— Летом жарко, солнце дарит загар и веснушки, — говорил Фува. — Летом даже ночи теплые, а еще тогда мой день рождения, — он широко улыбнулся, смотря на друга.

— Да, только толку от этого мало. Ты с годами все равно умнее не становишься, — на полном серьезе сказал Каедо.

Среди студентов прокатился смешок. Затем Минори спросила:

— Ну, а что было дальше? Кто пришел осенью? Белка? А может, ежик? Или еще какая-нибудь зверушка?

— Осенью пришел Человек, — с явным презрением сказал Каедо. Далее рассказывать взялся он, поняв, что к этому и вел Фува. — Охотник, Хозяин, — на втором слове в голосе Черного Кота зазвучал сарказм, — Человек забрал все, что даровала ему природа. Дичь, урожай, воду, ветер — все, он все обратил в свою пользу. А когда земля совсем опустела, солнце спряталось, а бури стихли, он снова выпустил Снежного Пса. Пса, который когда-то был вольным зверем, но поддался, подчинился властной человеческой натуре, а не сжалился над ней, как сказал Фува…

— Я же говорил, ты лучше меня все знаешь… — вмешался тот, но Каедо не ответил.

— Человек позволил Снежному Псу обратить мир в зиму, чтобы затем все снова пошло по кругу… Так продолжается до сих пор. Зима сменяется весной подобно тому, как пес гонится за кошкой. За весной следует лето, оживляя землю быстрыми и мелкими шажками, как мышь прячется от кошки в туннелях норок. А безобидной поре наступает конец, когда приходит самый сильный, тот, кому нельзя дать отпор. Он своими разрушениями дает начало новому витку жизни, который сперва должен отдохнуть под покрывалом невинного белого снега.

Все, кто слушал историю, не сразу смогли прийти в себя. Они очень четко почувствовали контраст между частями, рассказанными двумя парнями. С мрачным видом Черного Кота и его низким приглушенным голосом конец легенды выдался атмосферным. Некоторые из студентов задумались, каждый о своем, а Минори решила озвучить:

— Так значит, начало всему дает не зима, как следует по календарю, не весна, как пишут в сказках, а… осень?

Но друзья не успели ей ответить — в зале послышался противный голос преподавательницы:

— Как языком молоть, так все горазды. А как на репетицию в субботу прийти, так, видимо, в сон клонит.

В ответ Каедо лишь цокнул языком. И действительно, он только сейчас вспомнил, что в минувшие выходные, которые он провел у Фувы дома, ребята собирались на дополнительный час занятия.

Черный Кот покосился на друга. Вот кого в субботу в сон клонило, и кто в этом зале был лишним, но не спешил уходить.

Все стали расходиться по местам. Отходя от окна, Каедо дотронулся до плеча Минори и ответил на ее вопрос:

— Может и так. Но это всего лишь легенда, та же сказка, поэтому не стоит воспринимать ее близко к сердцу.

Почти все уселись на свои места, а Фува и Каедо все еще топтались у дверей и перешептывались:

— Красиво ты, конечно, загнул. Но… что-то я впервые слышу, что ты снег не любишь.

— Не люблю. И псов я не люблю. Злые они, — отрывисто произнес Черный Кот, избегая зрительного контакта.

— Да?.. И кто это все близко к сердцу принимает?.. — с ноткой иронии в голосе протянул Фува, чем наконец-то заставил Каедо поднять взгляд.

Но через секунду Фува почувствовал, что на него смотрит не один только Черный Кот. Все присутствующие в зале обернулись к ним: студенты — умоляюще жалостливо, а преподавательница — словно накаленный провод, готовый сверкнуть молнией в любую секунду.

— Самаджи, вы либо сейчас же выпроводите своего дружка и займете место, либо больше сюда можете не являться. Я не намерена вести занятие, пока на фоне кто-то обсуждает свои дела.

Благо, Каедо не успел сказать, что еще идет их законное время перерыва, потому что звонок давно уже прозвучал, о чем Фува быстро догадался. Похлопав Черного Кота по плечу, он шепнул напоследок:

— Ох, ну и стерва у вас ведет. На следующей перемене заглядывай ко мне.

Каедо улыбнулся и грустно, и радостно. Не хотелось менять компанию друга на то, что ожидало его в этом зале в ближайшие два часа.

Но как только Блата соизволила начать занятие, к Каедо вернулась хандра в ее полной мере. Преподавательница, как назло, не стала читать нудную лекцию, под которую можно было поспать, а спрашивала всех и каждого по заданным на дом параграфам. Черный Кот заставлял себя перелистывать страницы учебника, дабы найти хоть что-то и не молчать, когда очередь дойдет до него. Но, пробегаясь глазами по мелкому тексту, он все равно ничего не запоминал. Блата давала ему слово несколько раз. «Нет бы, сразу отстать» — думал Черный Кот. И после очередного невнятного ответа она, сняв очки, сказала с противной заботой и якобы искренним беспокойством:

— Каедо, что с тобой сегодня? — оглядев студента, она добавила: — Ты, может, неважно себя чувствуешь?

Словно и не было той сцены перед уходом Фувы. А когда она обращалась по имени, становилось еще противнее.

— Нет, все в порядке, — вяло ответил тот.

Некоторые из студентов покосились на него.

Под конец занятия к Черному Коту пришла идея, и сразу после звонка он решил осуществить ее. Преподавательница вышла в коридор, студенты разбрелись по залу, кто-то решил опять полюбоваться снегом, который только усилился, а Каедо стал собирать свои вещи. Его друзья, Юэр и Минори, успели заметить это.

— Каедо, ты куда? У нас же еще один час занятие, — непонимающе сказала последняя.

— С меня хватит, я домой пошел.

— Вот так в открытую свалишь? — не без удивления ухмыльнулась Юэр. — Тебя не выпустят.

— Сейчас перемена, так что не заметят, — буркнул Черный Кот, уже закинув сумку на плечо.

Тут к ним подошла студентка с тетрадью в руках и спросила о своем:

— Ребят, вы сочинение на литературу написали? Сколько страниц у вас получилось?

— Это на сегодня нужно было сделать?! — Каедо резко к ней повернулся.

— Да, — ответила за девушку Юэр.

Почему-то в этот момент в голове внутренний голос заговорил на манер Фувы, словно тот обладал телепатией: «Ты бы успел и это сделать, и к театралке приготовиться, если бы не рисовал ночи напролет».

И Каедо ответил всем разом:

— Не, я точно сваливаю…

Черный Кот направился к выходу из зала. Минори, честная и порядочная, бросилась за ним.

— Но так нельзя! Уходить просто так…

— Кто тут собрался уходить? — раздался громкий голос из центра зала.

Через секунду рядом с ними оказался высокий парень. Тот самый, Мэтт, что любит поесть. За три месяца он успел сталь любимчиком Блаты, потому что был тем еще подлизой, на все льстил и поддакивал, ища место под солнцем.

Взглянув на Каедо, он грозно сказал:

— Сбегаешь с занятий? Это нарушение.

— Мэтт, ну не начинай, — перебил его Черный Кот и в наглую отвернулся.

Не трудно было догадаться, что Блата сделает его старостой их небольшой искусствоведческой группы. На это место целила одна студентка, но мальчики в театре — это же редкость, их и так в группе двое. И каждый по-своему постоянно выделяется.

— Но, Каедо… Я тогда вообще не понимаю, зачем ты поступил в лицей, если так несерьезно относишься к учебе?! Раз ты постоянно не готовишься к занятиям, сбегаешь с них, то…

— Дело не в этом, — с самым честным видом сказал тот и, состроив жалостную мордашку, произнес: — Ты же слышал, даже преподаватель поняла, что я плохо себя чувствую, поэтому мне лучше пойти домой, не так ли?

Мэтт не нашел, что ответить, и Каедо беспрепятственно вышел из актового зала, бросив на прощание:

— Скажите, что мне стало нехорошо.

Но, спускаясь по лестнице и оглядываясь на всех подряд, Черный Кот думал: «Нашел, кому судить о том, что я в своей жизни выбираю и зачем!.. Да мне плевать на всякие там правила, нарушения… Этот лицей — лучший, и мне от него нужен только документ о его окончании. А в институте все будет по-другому…».

Смешавшись с толпой, Каедо вышел на улицу через главные двери. В разные глаза тут же ударил яркий свет, отражавшийся от белоснежного покрывала. Погода была мокрая и холодная, снег таял на черном асфальте. Легко было поскользнуться, а Черному Коту с этим везло. Натянув капюшон от осенней кожаной куртки посильнее, Каедо поспешил скрыться за воротами ограды. Он шел быстро, глядя себе под ноги. О чем думал Черный Кот? Наверное, останови его здесь и сейчас, он бы и не смог ничего сказать.

«Каедо. Каедо!» — парень резко поднял голову, когда до его уха донесся чей-то голос. Миллисекундная искорка волнения по поводу прогула занятий мелькнула в тумане мыслей. Оглянувшись по сторонам, он вновь услышал, как кто-то позвал его.

— Каедо. — Повернувшись в сторону голоса, Черный Кот увидел высокого старшекурсника, направляющегося к нему. — Здравствуй, — сказал Томоэ, оказавшись рядом.

— А… пр-прив.. кхм… — лишь прохрипел тот. Каждый раз при их встречах Томоэ появлялся словно из неоткуда, и это до жути пугало Каедо.

— У вас тоже занятия рано кончились? Я не видел тебя в холле, — с подозрительной легкостью произнес Белый Кот.

— Да… Разминулись, наверное, — выдал Каедо, напряженно пожав плечами. — Я… домой.

— Тогда пройдемся? — старшекурсник кивнул головой в сторону дороги, и они направились вперед.

Каедо сначала надеялся, что компания Белого Кота поможет ему улучшить настроение, но так не выходило. Находясь на редкость в хорошем расположении духа, Томоэ тихим голосом рассказывал что-то о своих делах, размеренно шагая по хрустящему снегу. Но Каедо его почти не слушал, в основном не потому, что его покой, если это можно было так назвать, был внезапно нарушен, а оттого, что не хотел более слышать об учебе и лицее. Дабы случайно не сорваться на старшекурсника и не задеть его какой-то острой фразой, Черный Кот молчал, смотря себе под ноги.

— Каедо, ты сегодня какой-то грустный. Случилось что? — вдруг сказал Томоэ.

— Да, обычно же ты у нас такой, — бросил тот, но сразу же одернул себя и виновато отвернулся.

— Знаю… Но сегодня, мне кажется, нет повода хандрить, — спокойно ответил тот.

— С чего это?

— Как? Первый снег же. По-моему, это всегда радует.

— Да что вы все в нем нашли?! — язвительно сказал Каедо низким голосом, но, стараясь сдерживать свое негодование, произнес более ровно: — Он же растает…

— Да, но будет идти снова и снова… и так до весны.

Каедо ничего не ответил, зато почувствовал, как его злость на себя и на весь мир понемногу стихает. Теперь он смотрел прямо, разглядывая деревья, дома, дорогу, машины, — все было усыпано белым пухом. Ветра почти не было, и снежные пчелки, не переставая, кружились в воздухе, а затем опускались на головы и плечи прохожих.

Периодически глядя на Томоэ, Черный Кот понимал, что тот действительно рад такой погоде. Наслаждаясь снегопадом, старшекурсник шел с немного приподнятой головой, позволяя снежинкам ложиться на его волосы, ресницы, нос, щеки. Каедо с небольшим удивлением наблюдал за ним, думая, что Белый Кот отдает свое предпочтение холодному времени года. И вскоре Томоэ это подтвердил.

— Как же я люблю снег! Он такой… красивый.

— А я не очень… — вполголоса произнес Черный Кот. — Хоть и родился зимой.

— Каедо, а у вас много снега? В городе он быстро тает, а там другая местность все же.

Глубоко вздохнув, он ответил также ровно:

— Много. Только на внедорожнике и проедешь. А местные и на санях катаются… — Он немного смутился, говоря о такой не цивилизованности, поэтому быстро продолжил: — В лесу так вообще сугробы по пояс, а то и больше.

— Вы живете рядом с лесом? — с живостью в голосе сказал Томоэ. — Это, должно быть, очень красиво…

В ответ Каедо лишь повел головой и пожал плечами, говоря тем самым, что, может, так оно и есть, а может, и не совсем. А еще ему вспомнилась легенда, которую они с Фувой рассказывали искусствоведческому факультету, как раз на эту тему.

Они подходили к концу аллеи. По правой стороне шла автомобильная дорога, на которой блестящие от влаги машины тормозили по черному мокрому асфальту перед ближайшим светофором. А слева стоял жилой дом, и, когда парни проходили мимо него, дверь крайнего подъезда медленно приоткрылась. Оттуда показался мальчик лет шести-семи. Внимание Котов он привлек тем, что, вытянув руку вперед и поймав снежинку, он обернулся назад и крикнул кому-то:

— Смотри, я же тебе говорил, что снег настоящий! А ты не верила.

Когда он спустился по ступенькам на тротуар и снова замер в ожидании снежинки, которая упала бы на его ладонь, входная дверь снова открылась, и на улицу выбежала девочка чуть помладше, вся разодетая в розовое. Она, не останавливаясь, побежала вперед и радостно закричала:

— Ура! С Рождеством!

Каедо и Томоэ, со стороны наблюдавшие за этим, были не в силах сдержать добрый смех. Такой жизнерадостной была эта девочка, что у любого бы вызвала улыбку.

Мальчик, скорее всего, брат, догнал ее и, взяв за руку, сказал:

— Глупая! Какое Рождество? Еще осень не кончилась.

— И что? — не унималась та.

— И ничего. Так мама сказала. Пошли на площадку.

Они ушли за дом, в квартал.

Такая милая сцена позабавила Каедо. Хандру и плохое настроение как рукой сняло. Теперь он чувствовал себя хорошо, как и всегда полным сил. А еще эти дети напомнили Черному Коту его младших брата и сестру. Они были примерно такого же возраста и сейчас тоже, скорее всего, играли на заднем дворе. О ком, о ком, а о любимой сестренке Черный Кот скучал больше всего.

Подойдя к парку, они зашли внутрь и направились по самой крайней его дорожке, так как на главных площадках «Городского» шла подготовка к фестивалю. Здесь совсем людей не было, все погрузилось в тишину. Худые деревца свисали прямо над тропинкой, создавая своими ветвями, гнувшимися от мокрого снега, уютный коридор. Иногда от какого-то шороха тонкий прутик хрустел или сгибался, и снег хлопьями рассыпался вниз. Каедо невольно наблюдал за этим; то где-то впереди плюхнется, то сзади хрустнет. Черный Кот рефлекторно водил ушами под тяжелым капюшоном, и, как ему подсказывала его кошачья интуиция, когда-нибудь этот снег полетит и на них.

— Каедо? — обратился к тому старшекурсник, ощущая некое напряжение своего спутника.

И, не отводя взгляда, он отодвинул рукой низко свисающую ветку, которая помешала бы ему пройти.

— Не трогай! — резко крикнул Каедо.

Маленькое дерево покачнулось, и на обоих посыпались холодные белые хлопья. Каедо и так уже замерзал в своей тонкой куртке, поэтому он стал активно стряхивать с себя ненавистный снег. На секунду в его голове мелькнул злобный упрек, но, услышав звонкий смех, он сразу обернулся к Томоэ.

— Извини, я не подумал… — тот, смеясь и улыбаясь, тоже стряхивал с драпового пальто снег.

Старшекурсник стянул с себя капюшон, открыв белые, как и этот снег, волосы и пушистые уши. Взметнув головой, Томоэ провел рукой средь светлых прядей, поправляя их. Подняв глаза, он вдруг замер, смотря на небо и на снежинки, которые пролетали сквозь паутину ветвей и ложились ему на лицо и волосы. И в этот момент Каедо заметил, как в голубых глазах Томоэ засияли искорки, а губы растянулись в улыбке. Он улыбался, искренне улыбался. И то наслаждение, то удовольствие, которое Белый Кот испытывал в снегопад, Каедо не мог сравнить ни с чем. Никаких красок в мире не хватило бы, чтобы передать на холст все изящество, что уловил Черный Кот в эти мимолетные мгновения. И тогда он поймал себя на мысли о том, что это впервые, когда он видит по-настоящему счастливого Томоэ.

Вскоре Белый Кот повернулся и, заметив на себе пристальный взгляд, улыбаясь, спросил:

— Ты чего?

— А? Так… задумался… — смято проговорил Каедо, очнувшись от транса.

Старшекурсник смотрел на него немигающим взглядом, и, сам не зная отчего, Черный Кот произнес:

— Ты так редко снимаешь капюшон, что я порой забываю, что ты — Кот.

Явное удивление отразилось на лице Томоэ. Оглядев друга, он вдруг сделал шаг вперед и протянул к нему руку.

— У тебя снег даже сюда завалился.

Заведя руку чуть внутрь капюшона Каедо, старшекурсник попытался вытряхнуть оттуда мокрый снег. Наклонившись ближе, он тихо сказал:

— Знаешь, вот бы и мне забыть, что я — Кот.

— Что? Нет! — мгновенно воскликнул тот.

Каедо четко понимал, что изначально сказал неправду. Ведь в противовес своим же словам, он ни на минуту не упускал мысль о том, что рядом есть кто-то так похожий на него и одновременно столь отличающийся, притягивающий тем самым еще больше.

А вот Томоэ не солгал: ему действительно хотелось забыть о своей сущности, чтобы это исчезло, как снежинка на разгоряченной щеке, превратившаяся в слезу. И Черный Кот пока не мог понять, не мог пробить эту ледяную стену, за которой таилась наверняка растрескавшаяся на кусочки душа. Душа невинного котенка, отвергавшая, сжигавшая ненавистную сущность, но не осознававшая, что уничтожит этим холодным пламенем саму себя. Каедо представил эту картину после услышанных от старшекурсника слов, и вся его натура закричала: «Нет!»

Дернувшись буквально всем телом, Черный Кот соприкоснулся щекой с рукой Томоэ. Живая прохлада разлилась по коже, и почти весь его пыл мгновенно утих. Он заглянул в глаза Белого Кота, яркие и холодные, и подумал, что, может, Томоэ и есть — снег. Белый, невинный, одновременно лютый, холодный и мягкий, спокойный. Но… в итоге все равно таявший.

— Почему ты без перчаток? — подавленный от своих же мыслей, спросил Каедо.

— Да мне и так не холодно.

Прошла неделя, а погода все не менялась: с утра моросил дождь, к полудню становилось теплее, даже кое-где показывалось солнце, а к вечеру начиналась настоящая слякоть. Но даже такая погода не могла испортить праздничного настроения. Город готовился к фестивалю, который отмечался каждый год. Он символизировал завершение так называемой золотой осени и приготовление к зимней поре. Улицы украшали гирляндами и цветными фонарями, каждый день появлялись все новые и новые палатки с разными предметами и угощениями.

Особенно волшебным был «Городской» парк. По вечерам это место по-настоящему оживало: каждая аллея была ярко освещена, там играла приятная музыка, и веселые разговоры не затихали допоздна. Черный Кот проходил здесь каждый день, возвращаясь домой. Он с любопытством наблюдал за всем происходящим. Он не хотел уходить оттуда, восхищаясь такой красотой.

«Прогуляться бы здесь с кем-нибудь в праздник. Да, это было бы замечательно! Только вот с кем? Фува, конечно, всегда за любой движ, но он будет ворчать, что автобусы поздно не ходят, а у меня негде спать, — размышлял Каедо, — Брату некогда. Из класса кого-то позвать?.. Или лучше...»

На следующий учебный день Каедо настойчиво искал Белого Кота по всей школе, а его лучший друг — Фува безнадежно таскался за ним.

— А-а-а… Каедо, ну сколько можно? Я уже устал, — жаловался он, — зачем тебе этот парень? Скажи хотя бы причину.

— Неважно, Фува! Мне просто нужно ему кое-что сказать, это буквально на секунду.

— Эта секунда длится уже третью перемену! Может, он вообще сегодня не пришел, а ты зря его ищешь.

Вдруг дверь из ближайшего кабинета с размаху открылась и сильно стукнула о стену. На пороге показался парень в больших очках-бабочках с красной оправой. Он явно был не в духе, поэтому даже не заметил идущих навстречу парней. Больно задев плечо Каедо, он быстрым шагом скрылся в коридоре. Проводив его недружелюбным взглядом, друзья хотели двинуться дальше, как вдруг несчастная дверь снова распахнулась, и из кабинета вышел обеспокоенный Томоэ, резко крикнув: «Лукас, подожди!». От неожиданности Каедо замер, Белый Кот не заметил его. Он лишь осматривал коридор, ища своего одноклассника. Но ответа не последовало. Томоэ хотел было вернуться в класс, но, увидев двух друзей, остановился.

— Каедо? Вы… что тут делаете? — он смотрел то на Черного Кота, то на Фуву.

— Томоэ, я хотел поговорить с тобой, — начал Каедо, — но сейчас вижу… не лучшее время.

— Да нет, заходи.

Белый Кот вернулся в класс, за ним робко последовали Каедо и Фува.

Кабинет был большой. Видимо, здесь проходили лекции или лабораторные работы. За столами сидели пара-тройка учеников, все они были чем-то заняты. Томоэ направился к своей парте, Каедо прошел за ним, а вот Фува остался у дверей. Немного волнуясь, Черный Кот думал, что сказать.

— А… что с тем парнем? Он вроде твой друг, — Каедо вспомнил фотографии в доме Томоэ.

— Все как всегда. Он снова поругался с учителем, да так, что оставил половину конспектов здесь, опять мне все нести, — Томоэ занято собирал тетради, изредка поглядывая на друга, — поэтому урок у нас, так сказать, не задался. Так о чем ты хотел поговорить?

— Ты свободен на выходных? Сейчас погода более-менее, давай прогуляемся.

— Если только в субботу, после моих занятий, то можно. Давно стоит развеяться… «Городской» парк, кстати, уже должны были украсить...

— Да, я как раз собирался предложить... — закивал Каедо.

Белый Кот накинул сумку через плечо и вместе с приободрившимся Каедо направился к выходу.

А уже в коридоре Фува решил высказать свое мнение по поводу услышанного:

— Э, Кошак, а про меня не забыл?! Я тоже хочу погулять в парке! Вот со мной ты никогда не бываешь вежливым…

Но на этот раз Фуву оставили без внимания.

* * *

Прошло два дня, наступила суббота. День подходил к концу, на улице уже смеркалось. Утром был дождь со снегом, но днем выглянуло солнце, и все высохло. С отличным настроением Каедо собирался на прогулку. Одевшись потеплее, он глянул в зеркало, что висело в коридоре, улыбнулся сам себе и поспешил на улицу.

«Черт, ну где же он? — Каедо стоял там, где они должны были встретиться. — Неужели занятия идут до самого вечера? Но это уже чересчур». За спиной у Черного Кота светился парк и слышалась приятная музыка, а Томоэ нигде не было. Но, как только Каедо подумал, что его друг не придет, его окликнул знакомый голос. Обернувшись, Черный Кот увидел Томоэ, который спешил к нему.

— Извини, что опоздал. Пришлось немного задержаться.

— Ничего страшного, — Каедо широко улыбнулся, — идем.

Зайдя на территорию парка, они решили пойти по главной аллее, где было больше всего торговых палаток и красиво украшенных мест. Каедо восхищался таким чудом, смотря на все это. В родном Краю Черного Кота праздники проходили относительно похоже, но здесь все было намного масштабнее. Все время, пока они гуляли, улыбка не сходила с его лица.

Они прошли несколько рядов палаток, в каждой из которых Каедо видел то горячую выпечку, то сладости, то сувениры или украшения. Настроение было отличное. Но, из раза в раз смотря на Томоэ, Каедо видел, что ему практически все равно. Белый Кот не проявлял никакого энтузиазма, его взгляд был абсолютно поверхностным. «Что это с ним? — думал Каедо. — Может, что-то случилось, а я тут со своим мешаюсь?» Через пару минут, видя, что ситуация не меняется, он решил спросить:

— Томоэ…

— М?

— Все в порядке? Ты как-то странно выглядишь.

— Все хорошо… — но это звучало не очень убедительно. Чувствуя, как Черный Кот продолжает смотреть, Томоэ, глядя себе под ноги, добавил: — Прости, тебе, наверное, со мною скучно. Я рад посмотреть праздник, но я просто не знаю, что сказать.

Каедо не придумал, что ответить, и этим молчанием дал понять, что тоже не знает, о чем завести разговор. Говоря на чистоту, хоть ему и был интересен Белый Кот, компания с ним выходила молчаливой и немного неловкой. Но он не винил в этом Томоэ, понимая, что такой он и есть сам по себе, таким его сделали жизненные обстоятельства. Поэтому, чтобы не ставить друга в неудобное положение, Каедо старался придумать, как разрядить обстановку и, заметив прилавок с украшениями, как ни в чем не бывало, сказал:

— Эй, пойдем посмотрим, что там!

— А? Где? — но не успел Белый Кот опомниться, как Каедо схватил его за рукав и повел за собой.

Подойдя к прилавку, Томоэ оглядел товары и перевел вопросительный взгляд на Каедо. Но тот с интересом рассматривал украшения, сделанные из различных самоцветов, что переливались в свете фонарей. Здесь было все: бусы, серьги, браслеты, ожерелья. Помимо старинных аксессуаров на столе лежали и современные: часы, кошельки, подвески. Томоэ смутило, что из всех палаток Каедо решил подойти именно к этой. Белый Кот невольно оглянулся по сторонам. Но, похоже, для Черного Кота в этом поступке не было чего-то особенного.

— Все изделия сделаны из настоящих драгоценных камней и натуральной кожи, — произнесла женщина, стоявшая за прилавком. — Прошу, посмотрите, какая прелесть, — она взяла бусы из сиреневого камня и протянула их Каедо.

— И правда, переливается! — удивился Черный Кот, взяв в руки украшение. — Смотри, Томоэ.

Старшеклассник хотел было что-то ответить, но его опередила продавщица.

— Юноша! Позвольте-ка взглянуть на ваше кольцо, — немного помедлив, Каедо протянул ей правую руку, на среднем пальце которой сверкало серебряное кольцо в виде дикой кошки. Поверх оно было украшено мелкими камушками зеленого цвета. — Позвольте спросить, откуда оно у вас? — она явно была удивлена, рассматривая руку Каедо.

Томоэ тоже с интересом смотрел на Черного Кота, ведь раньше он даже не замечал подобных мелочей. Каедо немного смутился и, пожав плечами, ответил:

— Его подарил мне мой отец, я ношу его с детства. Необычное, правда?

— Еще бы! Такая тонкая работа, я никогда не видела чего-то подобного, — произнесла женщина. — Восхитительное кольцо.

Черный Кот легко улыбнулся, а Томоэ, отвернувшись, стал внимательно рассматривать украшения.

— Каедо, ты кому-то хочешь что-то купить? — не отрываясь, спросил он как обычно, вполголоса.

Но тот, кажется, его не услышал.

Белый Кот не стал повторять. В глазах начинало рябить от разноцветных бликов, а продавщица продолжала рассказывать Каедо о каком-то браслете. Невольно поправляя часы на левом запястье, Томоэ вдруг догадался, как разнообразить их с Каедо прогулку. Тогда-то Белый Кот обратил внимание на более привычные ему украшения. Выбрав хорошие по его мнению наручные часы с черной кожаной застежкой, он решил наконец-таки прервать столь любезную беседу о ювелирных произведениях искусства.

— Каедо, тебе нравится? — Белый Кот протянул часы другу. А в немой паузе, когда один обратил внимание на украшение в руках другого, Томоэ, не думая, сказал первое, что в голову пришло при взгляде на браслет: — Чем-то он тебя напоминает.

Браслет, сделанный из камешков разной формы, переливался зелеными оттенками, хотя сами камни были бордово-коричневые. Черный Кот неловко промолчал, не зная, как отреагировать на такое замечание. Тогда молчание прервала продавщица.

— О, юноша, вам очень идет! Правильно ваш друг заметил, этот браслет подходит к вашим глазам, — сказала она, отчего Каедо еще больше смутился. Не привык он слышать таких комплиментов.

Черный Кот лишь кивнул в ответ и вновь посмотрел на браслет. Он уже продолжительное время не выпускал его из рук.

Томоэ же уверенно обратился к доброй женщине:

— За сколько продадите эти часы?

— Раз ко мне пришли такие красивые мальчики, я на любое изделие сделаю скидку. Прошу, — ответила та.

Томоэ вынул бумажник, отсчитал нужную сумму и протянул женщине.

— А, часы. Красивые, — опомнился Каедо.

— Это тебе... Подарок.

Каедо аж дрогнул от удивления.

— Идем, — подтолкнул его Белый Кот, у которого, кажется, стало улучшаться настроение, — мы с тобой еще не все осмотрели.

Они уже отошли от палатки, а к Каедо только вернулся дар речи.

— А... Зачем?..

— Считай, что это тебе на праздник. Ты ведь недавно в нашем городе, вот и память останется, — легко ответил Белый Кот. — Давай помогу.

Больше Черный Кот не возражал. Он рассеянно протянул другу правую руку, но тот настойчиво одел новые часы ему на левую. Каедо сразу почувствовал непривычную тяжесть на запястье и лишь сдавленно произнес:

— Спасибо.

Когда они снова вышли на главную аллею, Каедо стал рассеянно оглядываться по сторонам, думая, куда бы еще пойти. Но внезапно для обоих парней на Черного Кота сзади напрыгнула какая-то девушка, громко выкрикнув его имя. Тут же обернувшись, он глубоко вздохнул от пережитого испуга.

— Джули… — обратился он к подруге, — напугала до чертиков…

— Ты меня не слышал? По-моему, я топала как слониха, чтобы вас догнать!

— Я просто задумался, — спокойно ответил Каедо.

— Ты дружишь с девочкой-зайкой? — с интересом спросил Томоэ.

— Вообще-то, я — Кролик, — нисколько не обижаясь, поправила его девушка, демонстративно проводя рукой по длинным кроличьим ушам охристого оттенка, свисающим до лопаток.

— Прошу прощения, — с еле заметной улыбкой произнес Томоэ.

— Подождите, вы знакомы? — растерянно сказал Каедо, смотря то на девушку, то на друга.

— Нет, но кто же в этом городе не знает Джули Спринг, или по другому — Весеннюю Джули?

— М-м… это точно, спасибо за комплимент, — произнесла та, легко улыбаясь и крутя прядь каштановых волос в пальцах.

— А, ну раз так, — снова вмешался Черный Кот, — то, Джули, это Томоэ, мы из одной школы.

— Приятно познакомиться, — звонким голоском произнесла та. Уж манер ей было не занимать.

Томоэ молча кивнул, после чего Джули вновь обратилась к Каедо.

— Гуляете, да? Как вам украшения? В этом году мы постарались на славу, — но не дожидаясь ответа на свой вопрос, девушка загорелась новой идеей, которую сразу же озвучила: — Пойдемте, я вас горячим шоколадом угощу. Для друзей у нас — за счет заведения.

Парни были не прочь теплого напитка, поэтому охотно пошли за ней.

Подойдя к большому павильону, Джули ускакала куда-то за стеллажи (куда обычно простым посетителям вход воспрещен), попросив подождать ее. Народу здесь было больше, поэтому, чтобы слышать друг друга, парням пришлось встать ближе обычного.

— Так откуда ты ее знаешь? — с большим любопытством спросил Каедо.

— Она же певица, в добавок еще и неплохая актриса. Она выступает на всех мероприятиях города и, насколько помню, работает в кафе в этом парке. Поэтому и украшает его со своей командой, и угощает «за счет заведения», — немного помолчав, Томоэ спросил: — Ну а ты?

— Я?.. Мы познакомились с ней год назад, в ту осень, когда я завалил вступительные. Почти, как и с тобой, получается… Я сидел здесь, рисовал, неожиданно подходит она. Поинтересовалась, что я делаю, как-то так и познакомились. С тех пор общаемся, не переставая… — на последней фразе у Каедо в голове вдруг щелкнуло, что это здесь вообще не к месту.

Но Томоэ так же равнодушно, как и всегда, сказал:

— Что ж, это здорово. Можно сказать, она наша маленькая суперзвезда.

Каедо, улыбаясь, быстро кивнул.

Конечно, вскоре после их знакомства, Каедо узнал о не совсем стандартной жизни его подруги и притом ровесницы и нисколько не думал о ней, как о ком-то особенном. Но буквально пара последних месяцев заставила Черного Кота взглянуть на ситуацию по-новому, что и вызвало некоторое противоречие. А конкретно касаемо того, что Томоэ неустанно твердит, что зверолюдям в большом городе живется отнюдь не сладко и здесь за любую самодеятельность последуют упреки и наказания. А Джули, словно исключение из общепринятого правила, стала любимицей многих горожан и завоевала зрительскую симпатию не только харизмой, прелестным голосом и актерским талантом, но и обаянием кроличьей мордашки. Тогда почему получается так, что одних считают изгоем с самого детства, а другие становятся объектами всеобщего обожания?

Каедо уже собрался было спросить Белого Кота, так как желал прежде всего услышать его мнение, но ему помешала Джули (и то было к лучшему, как потом переосмыслил он), спешившая с двумя стаканами горячего шоколада в руках.

В один голос поблагодарив девушку, Каедо и Томоэ с удовольствием попробовали напиток, который сразу их согрел.

— А чего для себя не взяла? — спросил Черный Кот.

— Ой, я за сегодня столько сладостей наелась, что на неделю хватит, — засмеялась та, и парни тоже невольно улыбнулись.

Пока они мило болтали, а говорила в основном Джули, открыто рассказывая обо всем на свете, на что Каедо ей активно отвечал, мимо них прошла девушка постарше, закутанная в по-настоящему зимнюю одежду даже больше чем нужно. Без всяких приветствий и прелюдий она остановилась чуть ли не между разговаривающими и низким голосом сказала:

— Джули, оделась бы хоть. Ночь уже, а ты все в этой куртежке бегаешь, без шапки!.. Уши твои длиннющие поотмерзают...

— Да я не просто бегаю, — смеясь, перебила ее та, — я тут так ношусь, что мне жарко!

Пока они препирались, Котам ничего не оставалась, как постоять молча. Каедо по голосу узнал подошедшую — она одна из коллег Джули. Они как-то общались, но сейчас девушке явно было не до дружеских разговоров.

Вскоре она ушла и больше не показывалась. Нелегкая эта работа — такие мероприятия организовывать. А время действительно приближалось к полуночи, но шумный народ не думал расходиться. Каедо желал продолжить прогулку, но переизбыток эмоций давал о себе знать моральной и физической усталостью. Томоэ, который в отличии от Черного Кота еще и провел за партой несколько часов, тоже уже мало на что реагировал и просто наблюдал за происходящим вокруг. Неугомонная Джули вскоре все же отпустила друзей, и они, не сговариваясь, направились в сторону дома.

Уже ближе к развилке Томоэ словно очнулся от собственных мыслей и негромко сказал:

— Хороший был вечер.

— Это точно, — поддержал Каедо.

— Спасибо, что вытащил меня, а то так бы и не побывал на фестивале.

— Тебе спасибо, что согласился. Одному мне бы было не так интересно.

— А как же Фува, например?.. — Томоэ не хотел о нем спрашивать, но интерес, что ответит Каедо, взял вверх.

— Фува? Ну… Фува — это Фува. С ним еще успею нагуляться, — без задней мысли сказал Черный Кот.

— Как скажешь, — на выдохе произнес тот и снова повернулся вперед, смотря на безлюдную дорогу, освещенную редкими фонарями.

Примечание: С Джули мы еще встретимся, когда в ориджинале наступит весна. Символично, но это никак между собой не связанно.

— Слушай, Каедо, — заговорил Фува, — а ты где был вчера весь вечер? Я звонил, звонил…

— Гулять ходил. А чтобы мне кое-кто не мешал, я телефон дома оставил, — Кот ехидно улыбнулся. — Ты думал, я с тобой одним дружу?

— Ты там что, с девушкой был? — уже настойчивей спросил Фува

— Э, нет…

— А, значит это не повод оставлять телефон дома и тем более игнорировать меня! — и он пихнул лежавшего рядом Каедо.

Хоть Фува и говорил громко, но в его голосе не было ни капли злости. Эти двое были знакомы с самого детства и научились понимать друг друга по одной лишь интонации или жесту. Сейчас они в шутку ругались, развалившись на большом диване.

— И все же. Кай, — так Фува ласково называл Черного Кота, — с кем ты был? А что еще важнее — где?

Каедо развернулся, чтобы целиком видеть своего друга, который внаглую один ел печенье, потому что оно стояло только с его стороны.

— Совсем, что ли, обжора ты мой? Я ведь при тебе приглашал Томоэ. Забыл уже?

— Ах да… припоминаю что-то.

— Что-то… — наигранно повторил Каедо. — Да ты тогда первую половину дня ныл, что устал, а вторую половину — почему я тебя не позвал гулять в парк. Тоже мне…

Черный Кот немигающим взглядом посмотрел на Фуву, а затем без рук, только зубами выхватил кусочек печенья из его руки, совершенно не обращая внимания на удивление друга.

Минуту спустя Фува вновь произнес:

— Как там хоть, в парке-то? — все же он не хотел спрашивать о меланхоличном старшекласснике, поскольку с того времени, как Каедо твердит о нем, Фуву стал раздражать этот парень.

— Хорошо. Везде все светится и мигает. Много чего интересного продают. Джули встретил.

— А говоришь, не с девушкой... — Фува многозначительно изогнул бровь, отчего Каедо вздохнул и закатил глаза. А затем оба рассмеялись. — Привет ей там в следующий раз...

— Ага. Кстати, я себе часы купил, — Черный Кот потянулся к сумке, достал обновку и демонстративно попытался застегнуть ее на запястье, вновь перепутав нужную руку. Конечно, он не стал говорить, что это Томоэ подарил.

— Неплохие. Но ты же не любишь большие побрякушки. Говоришь, мешаются на руках и пачкаются красками. Одному кольцу этому не изменяешь.

— И что с того? — повернулся Каедо, услышав такое мнение о себе. А сам понимал, что Фува знает-то его лучше всех.

— Да нет, просто…

Был поздний вечер, но Каедо не собирался домой. Сегодня он решил остаться у своего лучшего друга. Фува жил у родной тетки в частном доме, который стоял почти на окраине города. Места в самом доме было не так много: две одинаковые комнаты, кухня, практически совмещенная с коридором, и чердак, который запирался на зиму. У дома также имелась веранда, остекленная со всех сторон. На участке, где стоял дом, был еще и гараж, весь захламленный старыми вещами. Напротив него стояла беседка, а дальше шли клумбы. Тетя Фувы была та еще хозяюшка. Но в осенне-зимний период, когда работ по дому было не так много, она любила гостить у соседей. А когда сюда наведывался Каедо — а у Фувы он бывал нередко, — эта немного сварливая женщина могла оставаться у соседей до самого утра. Поэтому друзья были в доме одни.

Здесь Каедо чувствовал себя как дома и в самом деле хозяйничал побольше Фувы. Черный Кот сходил на кухню, чтобы налить горячего чая, и вернулся обратно в комнату. На улице постепенно холодало, порывами дул ветер. Укрывшись пледом, друзья смотрели телевизор. Черный Кот переключал каналы один за другим, пытаясь найти что-нибудь интересное, но безуспешно. Фува же стрался остудить свой чай, мешая его ложкой. На одном из каналов промелькнули спортивные соревнования, и тут парень вдруг дернулся.

— М! Стой.

— Чего? — повернулся к нему Каедо.

— Да как увидел, вдруг вспомнил… — парень сел ровно, собираясь с мыслями. — Знаешь что? Недавно мы играли в спортзале в волейбол. Ну, мы и класс помладше. Я стоял на подаче. А тем, кто подает, реже всех бросают. Ну я и расслабился. И тут кто-то из этих младшегодок со всей силы отбивает мяч, и он летит прямо в лицо, представляешь?

— Ха, ничего удивительного, — пошутил над своим другом Каедо.

— Эй!

— Ладно, к чему ты это? — Черный Кот приготовился слушать дальше.

— Так вот. Он летит в меня. Я падаю. Да еще и на скамейку запасных не того чудака отправили, а меня. Иду я, значит, и слышу громкий смех. Явно надо мной смеются. Я оборачиваюсь и вижу, как у тренерской стоят девчонки из разных классов и хихикают. Я их знаю, они из группы черлидинга — все в одинаковой форме. Я, значит, к ним подхожу и спрашиваю: «Над чем смеемся, девоньки?»

— Ну, ты, конечно, мастер флиртовать! — перебил его Каедо, открыто улыбаясь. Фува еще больше возгордился самим собой. — И что они ответили?

— «Над тобой. Над кем же еще?» — он нарочно изменил голос и покривлялся, чтобы передать слова одной из девушек. После паузы Фува продолжил: — Она продолжает смеяться, а я смотрю на нее и… Она такая красивая, стройная, милая…

— Стоп, стоп, стоп, — замотал головой Каедо. — Я ожидал услышать, что ты ей что-нибудь дерзкое ответишь, а не вот это вот. О чем ты говоришь?

— Да она мне понравилась, Кай! Именно она, светленькая, с голубо-серыми глазами. Но вот… имени я ее не спросил, — немного помолчав, Фува с досадой произнес: — Их тренер позвал в самый неподходящий момент. И они ушли.

— А ты остался, — Каедо закончил фразу, ухмыляясь в ответ. — Ладно, не переживай. Узнаем в каком она классе, а там уже понятно будет, — Черный Кот легонько толкнул парня в плечо, тот заметно повеселел.

Друзья беззаботно провели вечер: они смотрели телевизор, пили горячий чай и разговаривали обо всем на свете. Так парни могли просидеть и до утра, но скрип входной двери живо спугнул их с дивана. Это вернулась тетя Фувы, и пока она копалась на веранде, снимая верхнюю одежду и переобуваясь в тапочки, Черный Кот и его друг погасили свет, выключили телевизор и скрылись в другой комнате. Там было меньше места, чем в зале, зато тетушка туда почти не заходила. Это считалось полноправной комнатой Фувы. Друзья улеглись спать на полутораместной кровати. Каедо спал хорошо, он уже привык к этому дому.

Черный Кот проснулся рано, об этом можно было судить по темному небу, которое еще не озарилось первыми лучами восхода. Каедо поднялся с подушки и облокотился руками на согнутые колени. Он пытался отойти ото сна, оглядываясь вокруг. При малейшем своем движении он нечаянно задевал Фуву, который спал, что называется, прям под боком. Но нужно было приложить немало усилий, чтобы разбудить этого парня. Поэтому Фува даже не обращал внимания на хвост Черного Кота, который непроизвольно качался и щекотал его по спине.

Каедо встал с кровати и подошел к замерзшему окну, которое еле-еле пропускало свет в комнату. С каждой ночью на улице становилось все холоднее. Солнце не могло согреть мерзлую землю, поэтому медленно уступало место надвигающийся зимней поре. За ночь воздух остыл, и в доме тоже было прохладно. Развернувшись, Каедо вновь подошел к кровати, аккуратно укрыл Фуву одеялом и бесшумной кошачьей походкой прошел в зал. Там спала хозяйка дома. Равнодушно оглядев обстановку, Черный Кот направился дальше. От его движений не раздавалось ни единого звука, лишь сиреневая тень мягко ложилась на тусклые стены. Тем временем на кухне со вчерашнего вечера ничего не изменилось: грязная посуда в раковине, две кружки с недопитым чаем и остывшая печь с потухшими угольками.

Вместо приготовления раннего завтрака Черный Кот предпочел выйти на веранду. Плотная дверь скрипнула и тут же замолкла. Замерзшие стекла слегка задрожали и затрещали. Но Каедо не чувствовал холода. Он прикоснулся рукой к ледяному узору, и тот в мгновение растаял. Приятная и немного жгучая прохлада разлилась по пальцам. Это напомнило ему тот снежный день. Ведь тоже самое он почувствовал, когда Белый Кот дотронулся до него. Белый… и такой неживой, такой холодный. Каедо сразу вспомнились строчки из одной старой песни, услышанной от кого-то в родном Краю:

Морозные узоры на твоей щеке,

Блещешь злобным холодом в мертвой тишине.

Искорки задора скрыты в глубине,

Но открыться миру... боязно тебе.

«Ну нет… — смеясь, замотал головой Каедо. — Я хоть и художник, но все же не такой романтик, чтобы на стихи тянуло...»

Парень прошелся по веранде, закинув руки за голову и размашисто виляя хвостом. Но смеяться вовсе не хотелось. Вместо этого в груди заныло и заболело. Он ощутил себя жалким, беспомощным котенком, которого манило куда-то далеко, но сил поддаться этому желанию и помчаться в неизведанное пока не хватало, и от этого становилось только обиднее. Черный Кот не мог понять природу своих чувств, не знал, чем вызвано такое стремление действовать и почему каждый раз при мысли о нем в груди словно пожар разгорался. Тоскливым взглядом Каедо посмотрел на полупрозрачные стекла и сказал в пустоту:

«Томоэ… ну что со мной происходит?»

Пошатнувшись, он облокотился обеими руками о деревянный подоконник, опустив голову ниже плеч. Черные волосы свисали ему на лицо, хвост перестал качаться. Прошло какое-то время, а Кот все не шевелился. Вскоре дверь снова заскрипела, и на веранду вышел сонный Фувакон. Увидев своего друга, он взволнованно поинтересовался, о чем тот так серьезно задумался.

* * *

Настал очередной учебный день, и к Каедо пришли новые идеи. Он словно предчувствовал скорые перемены и поэтому не боялся делать так, как ему хочется. Идя на поводу у своих смешанных чувств, он неосознанно проводил много времени рядом с Томоэ. На переменах они часто разговаривали, а иногда просто пересекались в коридоре. Бывало, у класса Каедо случались совместные уроки с выпускниками, и тогда они могли сидеть не так далеко друг от друга. Правда, это случалось очень редко, собственно, поэтому такие уроки были куда интереснее обычных. Белому Коту тоже нравился такой расклад событий: его школьная жизнь приободрилась с появлением в ней Каедо. Во время их коротких разговоров в столовой или на улице после уроков у Томоэ заметно поднималось настроение, иногда он даже улыбался, что являлось редкостью для серьезного и сдержанного Белого Кота. Каедо был несказанно этому рад. Наконец-то они подружились!

Но была и обратная сторона медали у этой яркой, шумной и суетной школьной жизни. Как и ожидалось, в одной из самых престижных школ города учиться не так-то просто. Ранний подъем, плотное расписание с внеурочкой и дополнительными, нудные уроки и большие домашние задания — все это выматывало Каедо, и к концу недели у бедняги просто ни на что не оставалось сил. Черный Кот удивлялся, как другие: Фувакон, его одноклассники и вообще ученики этой школы могут выдержать всей нагрузки. Но жаловаться тут было не на что, Каедо сам выбрал этот путь, и надеяться тут нужно было только на себя.

Сидя на последнем уроке, Черный Кот абсолютно не слушал учителя и коротал время как мог: то рисуя что-то на полях в тетради, то рассматривая стены с висевшими на них таблицами, то просто ложась на парту, периодически поглядывая на часы. После звонка большая часть класса устремилась к гардеробу, туда направился и Каедо, желая поскорее оказаться дома. Но у самой лестницы его остановил подоспевший Фува. Весь урок он что-то яростно писал или же скорее чиркал в черновике, чем раздражал сидящих вокруг. Да и сейчас он был взволнован не меньше, поэтому говорил немного прерывисто.

— Кай… ты куда? А, хотя не важно…

— Что значит неважно? Я домой, уроки наконец-то кончились. Давай, пошли, а то в гардеробе опять будет много народу, — Кот вновь повернулся к лестнице.

— М-м-м… потом. Слушай, помоги мне, а? — парень придержал друга за плечо.

— Фува, ну что такое?.. — сейчас Каедо явно не хотелось что-либо делать.

— Идем! По дороге все объясню, — он схватил его за руку и повел в совершенно другом направлении.

Каедо даже не мог предположить, куда ведет его Фува. Но по действиям было понятно, что он настроен решительно. Спускаясь на первый этаж по лестнице с другой стороны здания, Каедо все же потребовал разъяснений.

— Помнишь ту девчонку, про которую я тебе рассказывал? С которой я в спортзале встретился, — начал Фува. — Так вот, перед последним уроком я видел, как они снова там собирались, а значит, сейчас уже должны были закончить. Я хочу поговорить с ней.

— Отлично. Но я-то зачем? — у Черного Кота не было никакого желания с кем-то знакомиться, к тому же когда это не должно его касаться. — Ты что, без меня не можешь обойтись?

— Ка-а-ай… Ну ты же мне дру-у-у-г… — жалобно протянул Фува. — Ну что тебе стоит, сходи со мной.

— Мр, ладно! Только не ной.

И друзья молча направились к спортзалу: один воодушевленный и уверенный в себе, другой уставший и раздраженный.

Зайдя в холл спортивного зала, где находились раздевалки, Фува стремительно направился к белым дверям, отделявшим их от зала. Но тут Черный Кот высвободил руку, остановился и облокотился на стену, устало прикрыв глаза. В ответ на такое поведение Фува возмутился.

— Эй, ты ведь обещал.

— Да. Я пришел сюда с тобой. Что еще? — равнодушно ответил тот.

— Кай, не будь занудой, пошли.

Он не глядя распахнул двери зала и зашел внутрь. Вдруг он услышал: «Хиёри, осторожно!», и в этот момент в Фуву сбоку врезалась девушка, они вдвоем упали на пол. Как только Фува пришел в себя, он попытался подняться, но сверху на нем лежала незнакомка, что с разбегу, выполняя акробатический трюк, нечаянно налетела на него. Фува сильно смутился и покраснел. «Э-эй, ты в порядке?» — робко спросил он. Девушка, подняв голову и глянув на парня, мигом опомнилась и отскочила от него. Она была смущена не меньше. Ее насыщенно-желтые, пшеничные волосы были собраны в высокий хвост, который за время тренировки изрядно растрепался. Несколько отдельных прядей свисали на ее открытый лоб. Синий топ с белыми полосками плотно облегал ее тело, а короткая, но пышная юбка с таким же узором сбилась набок так, что под ней были видны короткие темно-синие шорты. Ее запястья и лодыжки были перетянуты эластичными бинтами, а ноги обуты в белые кеды. Девушка сидела на полу и хаотично оглядывалась. Ее голубые глазки метались по сторонам, а грудь часто вздымалась и опускалась, она пыталась отдышаться.

Буквально через две секунды к ней подбежали остальные девушки, одетые, как и она, в одинаковую сине-белую форму. Они кричали наперебой, помогая подруге подняться: «Хиёри, дорогая, ты как? Ничего не сломала? Болит где-нибудь?», а одна, высокая рыжая и кудрявая подошла к Фуве, который все еще сидел на полу, и несильно пнула его в бок.

— Ты еще кто такой? Не видишь, здесь проходит тренировка группы черлидинга! Из-за тебя одна из наших спортсменок могла серьезно пострадать! Мы, между прочим, еще давно арендовали зал на это время! Ну! Отвечай, живо! — и она вновь пнула его, но на этот раз сильнее.

— Извините, он не хотел, — вмешался Каедо. — Прошу, продолжайте занятие, мы сейчас уйдем. Вставай, Фува, — и Кот попытался поднять друга, но тот будто бы не слышал. Он смотрел на ту девушку.

Поправляя сбившуюся форму, она говорила подругам:

— Ничего, сейчас еще раз попробую. На этот раз ничего не помешает, — девушка потерла ушибленную руку, на которой понемногу проявлялся синяк.

— Но, Хиёри… — вновь заволновались остальные спортсменки.

Тут Фува резко поднялся, опершись на Черного Кота. Он смотрел на нее в упор.

— Так тебя… Хиёри зовут… — он узнал ту, с которой разговаривал пару дней назад.

Она обернулась. Ничего не сказав, Хиёри направилась в другой конец зала. Ее подруги последовали за ней, осуждающе поглядывая на нарушителей. Фува хотел пойти за ними, но Каедо стремительно увел его прочь.

Выйдя к гардеробу, что находился неподалеку, Каедо усадил друга на один из стульев, которые стояли тут для удобства учащихся. Он смотрел на Фуву немного взволнованным взглядом, хаотично отряхивая его одежду, что испачкалась об пол в спортзале. Сначала Фува молчал, но в какой-то момент он схватил Каедо за рукав ветровки и, подняв голову, сказал:

— Зачем ты вмешался? Ты ведь и вовсе не хотел идти, так и стоял бы в стороне.

— Если бы я тебя не остановил, то ты бы сделал все еще хуже, — Кот убрал руку друга и направился к гардеробу, чтобы забрать обе куртки. Но Фува продолжал:

— Зато вместо этого ты выставил меня идиотом перед всей их группой!

— Это я тебя опозорил? Ты сам туда пошел! — уже не в шутку крикнул Черный Кот, буквально бросив на друга его верхнюю одежду. — Из-за тебя твоя дорогая Хиёри могла пострадать! Да и вообще, знаешь что, сам возись со своими спортсменками. Лично мне нет до них никакого дела! И до твоих отношений тоже! Вот сам теперь и разбирайся! — Каедо застегнул черную кожаную куртку, накинул на себя капюшон, развернулся и направился к выходу. Его окончательно вывели из себя слова его друга.

Фува не двинулся. Он пристально смотрел на Черного Кота, а когда тот почти скрылся за поворотом, бросил ему вслед:

— Конечно, тебе-то почем знать, каково это. Ты никогда ни в кого не влюблялся, откуда у тебя в душе возьмутся подобные чувства.

Но Каедо ничего не ответил.

Зимние ночи особенно долгие, а эта, казалось, не кончится никогда.

Черный Кот, сливающийся с окутавшей комнату темнотой, смог заснуть, лишь когда время перевалило далеко за полночь. Но даже во сне терзающие душу мысли не покидали его. Он видел Фуву, видел, как тот изменяется в лице при каждом его слове. Каедо чувствовал эту гнетущую атмосферу каждой клеточкой своего тела. Он всеми силами пытался ухватиться за друга, но руки не слушались, ноги не двигались с места, а Фувакон то и дело отдалялся, всем своим видом показывая, что не нуждается в нем.

Черный Кот не выдержал, двуцветные глаза раскрылись во мраке ночи. Тяжело выдохнув, он вскоре отошел от оцепенения и оглядел комнату мутным взглядом. Все было по-прежнему: шкаф, стол, заваленный хламом, задернутое окно с почему-то пустой лежанкой на подоконнике, высокий мольберт со стулом напротив, тумбочка у самой кровати, часы на которой показывали глубокую ночь. Каедо глубоко вздохнул и закинул руки за голову, закрыв глаза. Он чувствовал, что сердце еще не отошло от увиденного кошмара и поэтому стучит тяжело и быстро.

«Фува… ну почему каждую нашу мелкую ссору я переживаю так тяжело?..» — про себя сказал Каедо.

Полежав неподвижно с минуты три, Черный Кот поднялся с кровати и медленно пошел на кухню, машинально касаясь стены рукой. Наливая в стакан воды, Каедо глянул на подоконник, где сероватым комочком лежал Кура. Он не спал, а надменно разглядывал вошедшего.

— Чего смотришь? — недовольно высказал ему Каедо, на что кот лишь прикрыл глаза и медленно отвернулся обратно к оконному стеклу.

Черный Кот сделал два глотка — больше пить не хотелось. Грустно вздохнув, он налил немного воды в ладонь и брызнул ее себе на лицо. Холодные капли быстро скатились по щекам и шее.

Вернувшись в постель, Каедо устроился поудобнее, насколько это вообще было возможно, и вскоре снова заснул.

Утро было таким же, как все предыдущие. Быстрый завтрак, поиск чистой одежды, проверка, все ли нужные тетради лежат в сумке (только в этот раз Каедо уж больно долго соображал, какие у него сегодня занятия и вообще который день недели), пробежка через весь переулок до остановки, от которой уже отъезжал автобус, и вот он у ворот школы. Проходя сквозь толпы учеников, которые будто сговорились в одно время собраться на первом этаже, Каедо невольно обратил внимание на доску с объявлениями. Обычно там висели два-три приказа и какая-то посторонняя бумажка о мероприятиях, а в это утро вся доска и даже стена вокруг были заклеены одинаковыми плакатами, дизайном напоминающие цирковые афиши. На них Черный Кот узнал ту гимнастку, косвенно из-за которой они и поссорились с Фувой. Но самым неприятным в этих плакатах была ужасно подобранная цветовая палитра: красный фон с сиреневыми завитками, оранжевая рамка и отдающий зеленым контур, молочного цвета буквы, слово из которых Каедо не мог прочитать, — кому пришла в голову такая ужасная идея?! У Каедо, какого-никакого, но художника, промелькнула мысль: «Как так можно издеваться над красками!» Но ни времени, ни особого желания выяснять, к чему тут эта реклама, у Черного Кота не было.

Подходя к кабинету, он неожиданно покачнулся в сторону, отчего с размаху врезался в дверной косяк. Никто вокруг не обратил внимания, а для Черного Кота это за сегодня было не впервой.

На математике всему их классу раздали какие-то листы с заданиями, связанные с… астрономией! И Каедо стал вспоминать, что он знает о звездах, планетах и космических скоростях. Заданий было много, даже слишком много для одного урока, а горе-ученик с каждой минутой осознавал, что никак не может сосредоточиться.

В неком астрале прошли первые уроки, в перерывах между которыми Черный Кот не оставлял возможности во что-нибудь врезаться или что-то уронить. Ему уже вспомнилась байка о том, что черным котам сильно не везет и все это невезение выпадает обычно на один конкретный день. Но в том была причина или же нет — не столь важно, так как странности продолжали случаться.

В столовой, проходя между рядами с подносом в руках, Каедо пытался найти одноклассников, но перед глазами все кружилось, как после карусели, результатом чего стало очередное столкновение, но не с дверью или стеной, а с кем-то из учеников. Черный Кот резко остановился и увидел перед собой девушку, которая от удара упала на пол и уронила свой поднос. Тарелки с очень странным набором еды: куском торта, салатом из зелени, творогом и красной рыбой (что в принципе никогда не продавалась в буфете) — разлетелись вокруг нее.

— Минори! — виновато бросил Каедо, узнав одноклассницу.

Поставив поднос на ближайший свободный стул, он бросился к девушке, чтобы помочь подняться. Но та, кажется, не особо хотела вставать с пола.

— Извини, я тебя не заметил, — оправдывался Черный Кот. — Ты не ушиблась?

— Ничего, со мной такое часто бывает… Знаешь, я и тут посижу, — спокойно ответила та, на что Каедо замер в непонимании.

— Э-э… ты чего? Давай-давай, вставай.

— Оставь ты ее, — послышался голос спереди.

Каедо поднял голову и увидел, что к ним приближается старшеклассница. Не сбавляя шага, она в наглую переступила через разместившуюся на полу Минори и остановилась прямо перед ним. Выглядела она эффектно: изящные объемные локоны темно-русых волос ложились на широкие плечи. Бордовый жакет и темно-синяя юбка-карандаш подчеркивали красивые формы ее тела, а толстый каблук прибавлял ей несколько сантиметров и без того немаленького роста.

Она уверенно взглянула на парня и сказала:

— Лучше идем со мной.

Взяв Каедо за запястье, она потянула его вперед, на что тот резко стал сопротивляться.

— Нет, постой…те, — все же ее вид внушал, чтобы к ней обращались уважительно, — я никуда не пойду. Вы вообще кто?

Но за старшеклассницу ответила Минори, которая, не вставая, придвинулась к девушке и обхватила ее за ногу.

— Леди Хантер, — обратилась она явно по фамилии.

— Ты потом меня узнаешь, — сказала та. — Важно то, что мне нужна твоя помощь. Идем.

И резко развернулась, с силой потянув Каедо за собой. Тот кое-как изловчился, чтобы не наступить на Минори. Уже где-то на середине коридора к Черному Коту пришло осознание, что он так и не пообедал, а идти куда-то с этой девушкой и еще что-то делать ну очень не хотелось, поэтому он вывернулся из ее хватки и скрылся где-то за поворотом. Просто сбежал.

Вернувшись в столовую, Черный Кот обнаружил, что там уже никого и ничего нет.

«Видимо, уже начался урок, — подумал он. — Но я не слышал звонка…»

Если первое — верно, то второе уже не важно.

«Нужно скорее идти к кабинету. Но к какому кабинету? Вообще какой сейчас урок?.. А-ай, все в голове перемешалось… — с досадой мыслил Каедо. — Что за день такой?.. И где моя сумка? Черт, где моя сумка?!»

Ему пришлось оббегать полшколы, чтобы найти ее. Зато как только Черный Кот закинул сумку на плечо, он сразу вспомнил, что сейчас должна быть химия. Ох уж эта ненавистная химия… Придя к кабинету, Каедо обнаружил перед дверями весь свой класс.

— Так… урок еще не начался? Я что-то не понял… — сказал он вслух, но никто даже не обратил внимание.

Вскоре все стали заходить в кабинет. Перед самым порогом Каедо вдруг вспомнил, что еще утром, когда он перебирал учебники и тетради в сумке, то не видел среди них химии.

«Супер, я еще и не готов» — саркастично подумал он.

Но как только Каедо очутился внутри и оглядел светлый кабинет, за учительским столом он увидел… Томоэ.

«Что?! Еще одна причуда этого дня? Или мне мерещится?..»

В нешуточном удивлении замер Каедо, смотря на Белого Кота, который с обычным видом, словно так и должно быть, стоя перекладывал какие-то тетради и бумажки на учительском столе. Внезапно Черного Кота кто-то подтолкнул в спину, сказав при этом:

— Иди уже к нему.

Каедо тут же узнал этот голос.

— Фува? — обернулся он в надежде. — Фува? — но его друг, словно призрак, растворился в толпе усаживающихся за парты одноклассников.

— А, Каедо…

Черный Кот повернулся к Томоэ, который оставил свое занятие и подошел к нему. Вся обстановка резко переменилась, стоило только Каедо услышать его голос. Почему вдруг стало так жарко от одного только взгляда?

Не своим голосом Черный Кот произнес первый:

— Что ты здесь делаешь?

— Я проведу у вас химию. Ты, может, не знал, но я неплохо в ней разбираюсь.

Каедо ничего не ответил, его уже мало удивляли эти странности. Вместо этого он разглядывал Томоэ. Странное ощущение не покидало. Что-то не так. Что-то в нем не так. И тут до Каедо дошло.

«На нем нет капюшона! Да и собственно ветровки…»

Но только он раскрыл рот, чтобы сказать об этом, как Томоэ его опередил.

— Знаешь, Кай, я давно хотел поговорить, а ты все убегаешь… В общем-то я знаю о твоих чувствах ко мне. И, по-моему, даже лучше, чем ты сам.

В испуге Черный Кот отпрянул назад. В голове сразу промелькнули все те моменты, когда он думал о чем-то подобном. И за эту долю секунды Каедо даже не понял, сказал ли он что-либо вслух.

Со страхом взглянув на Томоэ, он к своему большому удивлению увидел на его лице улыбку. Такую же искреннюю, какую видел в тот день, когда выпал первый снег.

— Я ведь тебе нравлюсь, — вновь произнес Белый Кот.

«Нравишься» — шепотом повторил Каедо, и живая энергия разлилась по всему телу. И уже совсем не важно, откуда Томоэ это знал, почему решил сказать это здесь и сейчас. Неважно. Когда он протянул руку, Каедо словно на крыльях пролетел эти пару метров, что разделяли их, и прижался к Белому Коту. Настолько чудесно он себя чувствовал, что готов был простоять так целую вечность. А когда Томоэ ласковым голосом произнес над самым ухом: «Котенок…», у Черного Кота прошлись мурашки по коже.

Но Каедо вдруг вспомнил, где они находятся. На уроке, в кабинете, перед всем его классом! Не желая отходить от Томоэ, Черный Кот посмотрел в сторону и увидел, что взгляды всех двадцати человек направлены на них. Отрицая этот факт, Каедо желал силой мысли изменить обстановку, но паника взяла вверх, когда за спиной послышался звук открывающейся двери. В кабинет зашел учитель, настоящий учитель химии, и начал что-то говорить, совершенно не обращая внимания на странную парочку. Но Каедо не услышал ни единого слова, где-то в коридоре, хотя казалось, что совсем рядом, зазвенел звонок.

Нет, не звонок.

Будильник.

Каедо резко открыл глаза.

Перед собой он увидел лишь потолок и часть стены, что в полумраке холодного утра казались сиренево-серыми. Справа над ухом продолжал трезвонить назойливый будильник. И только после нескольких глубоких вдохов Каедо не глядя потянулся и отключил его.

«Это был… сон. Вся эта ерунда была… просто сном».

То ли от досады, то ли от стыда перед самим собой он закрыл руками лицо, а затем провел ими вверх, пробирая пряди черных волос.

«Можно было догадаться, что мое головокружение, столкновения со всем подряд, странное поведение, неразбериха со временем и эти плакаты, ужасные плакаты и… он… не могли быть в реале».

Черный Кот поднялся, рассевшись на кровати. Хоть было еще темно, все равно чувствовалось, что наступает утро. Тени понемногу угасали, предметы светлели, даже чересчур светлели. Глянув в окно, Каедо понял причину. На улице шел снег. Красивые белые хлопья медленно падали с неба, отражая слабые лучи света. На фоне белого окна вырисовывалась темная фигура. Кура спал в своей лежанке, ни о чем не беспокоясь.

Утренняя прохлада заставила Каедо вздрогнуть, черный хвост невольно распушился мишурой. Пора было вставать и по-настоящему собираться в школу. А ведь во сне этот день практически прошел. Во сне… Каедо провел руками по плечам, обнимая себя. Он еще помнил это чувство, когда прикоснулся к Томоэ.

«Никогда не испытывал ничего подобного, так нежно, мягко, тепло, — но вскоре от призрачных ощущений стало только больно, и Каедо сжал руки сильнее. — Но это был не он. Я чувствовал, что это был не он! При всех прочих странностях Томоэ бы не стал себя так вести. Он никогда не называл меня просто «Кай», не улыбался мне так искренне, не протянул бы руку первым… Ему незачем. Просто мое подсознание так надо мною шутит».

Черный Кот устало взглянул на окно. Снежинки плавно кружились, как и в тот день. Тот день… А ведь тогда что-то переменилось в их отношениях или в самом Каедо. Воспоминания заставили его улыбнуться, но улыбка задержалась на его лице лишь на секунду. Посидев неподвижно, Черный Кот вдруг резко ударил кулаком по одеялу.

«Я же его… почти не знаю! А что он сказал?.. Что знает о моих чувствах лучше меня самого? И как это понимать?.. — Каедо застыл, смотря в одну точку и стараясь вспомнить все подробности видения. — Пусть даже во сне, но это было приятно… И дело даже не в словах или жестах, а… в том, что это был он… — тепло вновь разлилось в груди. — Неужели все-таки влюбился?»

Каедо шел по столовой с подносом в руках, на котором слегка покачивались и позвякивали две полупустые тарелки. На этот раз перед глазами ничего не кружилось в противовес неясному сну позапрошлой ночью. Однако состояние Черного Кота не сильно отличалось от того бреда. Он уже практически забыл все подробности увиденного, но они сразу о себе напомнили, когда Каедо в очередной раз кого-то задел. И он бы даже не придал этому значение, будь это кто-то другой, но это оказалась она.

— Минори! — машинально выкрикнул он, едва толкнув одноклассницу. Но на этот раз она устояла на ногах. — Извини, я тебя не заметил. Ты в пор… — обычными вежливыми фразами стал оправдываться он и вдруг замолчал на полуслове.

— Ничего, все нормально, — поправляя воротник рубашки, сказала она. — А ты? — Но подняв глаза на одноклассника, Минори повторила свой вопрос с настороженностью. — Что с тобой?

— Дежавю… — очнулся от транса Черный Кот. — Так… ты не ушиблась?

— Нет. Со мной такое часто случается…

— Только не говори, что будешь есть на полу.

— Чего? — в полном недоумении переспросила она, на что Каедо лишь растерянно отвел взгляд. Помолчав, Минори сказала с прежним энтузиазмом: — Идем лучше к нашим.

Чтобы больше не было неловкостей, Черный Кот послушно пошел за ней. Но увидев среди одноклассников Фуву, резко остановился. Минори же, подойдя к друзьям, окликнула Каедо, чем заставила всех сидящих за столом обернуться на него. Обменявшись с Фувой многозначительными взглядами, Черный Кот быстро покрутил головой по сторонам и, заметив полупустой стол, демонстративно направился туда, бросив друзьям, что их и так много и места ему не хватит.

Именно этот стол у окна был выбран им не случайно. За ним он увидел Томоэ с еще одним старшеклассником.

— Можно? — с натянутой улыбкой спросил Каедо.

— Да, присаживайся, — повернувшись, сказал Белый Кот.

Каедо устроился слева от Томоэ и принялся за свой скудный обед, состоявший из зеленого салата и пары кусочков запеченного картофеля. Белый Кот, не спешивший уложиться в отведенный перерыв, с равнодушным видом печатал что-то в телефоне, но, случайно глянув на Каедо, а точнее на его еду, спросил:

— И тебе хватает столько?

Тот слегка вздрогнул от такого прямого вопроса.

— Ну… что есть. Мало денег сегодня взял.

Мимолетно оглядев большую столовую, Томоэ заметил знакомую компанию.

— Там, кажется, твои одноклассники сидят, — сказал он.

— Да, я знаю, — ответил Черный Кот, очень занято глядя в свою тарелку.

А когда Томоэ случайно встретился взглядом с Фувой, уловив при этом нотку презрения, то, слегка наклонившись к Каедо, осторожно спросил:

— Вы поссорились?

— Есть немного, — не стал скрывать тот.

— Из-за того, что мы ходили в парк вдвоем?

Каедо резко поднял голову и посмотрел прямо в глаза Белого Кота.

— Нет, ерунда какая. Это так… простое недопонимание.

Но едва Черный Кот успел договорить, как по их столу прошелся резонанс. Двое старшеклассников, о чем-то громко разговаривая, одновременно поставили подносы с едой на стол и сели напротив Котов. Одного из них Каедо узнал. Хоть они ни разу лично не общались, но брюнет с красными очками запомнился ему с самой первой встречи. Пока Лукас что-то говорил, находясь явно не в лучшем расположении духа, Черный Кот перевел взгляд на его спутника, а точнее спутницу, и чуть не подавился. Русые кудри, светлые зеленые глаза, красивая фигура — это она! Ее он видел во сне.

«А странности-то начинают сбываться…» — подумал Каедо.

— Говорю, из меня художник — никакой! К тому же у меня на вечер еще куча дел, — в который раз повторял Лукас, — поэтому раскрашивайте свой плакат сами.

— У вашей группы отменили последние уроки, — спокойно, но убедительно говорила девушка. — Вы домой через полтора часа уйдете. Какие там дела вечерние? Если бы не милость директора, который неожиданно решил устроить совещание, вы бы тут до четырех часов у меня как миленькие ползали.

— Ну, допустим, — не унимался тот. — Но это не отменяет того, что я кисточку в последний раз держал в начальной школе. Что у вас там, в школьном Совете, людей мало? Попросите кого-нибудь из младших.

— Да кого там просить? Их в этом году столько новеньких, я еще не успела узнать, кто на что горазд, а закончить нужно сегодня!

— Все никак плакат для черлидеров домучить не можете? — вмешался Томоэ.

— Ну, — кивнула она.

— Я не понимаю, — продолжал возмущаться Лукас, — почему вечно все на нашу параллель сваливают? Мы — выпускники, у нас учеба должна стоять на первом месте. Пускай школьный Совет ищет таланты в средней школе или вон хотя бы среди I и II классов.* ⁽¹⁾

— Так вот рядом с тобой сидит лидер всех лидеров, у нее и спрашивай. Что ты на меня-то смотришь? — с усмешкой сказал Томоэ.

— Дружеской поддержки ищу, — пробубнил старшеклассник и обратился к девушке, полностью развернувшись к ней: — Ну-с, леди Хантер, объясните, почему всегда мы все делаем?

— Потому что учителя хотят, чтобы мы, выпускной класс, сделали еще что-то напоследок. И, если ты не забыл, Агата — лидер группы поддержки — тоже выпускается с нами. Этот плакат еще будет означать некую благодарность ей от всей нашей параллели, — залпом выпив чуть ли не весь стакан чая, она со звоном поставила его на стол и провокационно сказала: — А лично к вам, Лукас Сонл, я обратилась за помощью впервые за много лет, потому что, повторяю, ваша группа биологов так удачно сегодня освободился аж на полдня раньше. Но отдачи, как всегда, никакой…

И она демонстративно отвернулась, случайно встретившись взглядом с Каедо. Лукас, в котором не утихали недовольство и возмущение, решил еще раз высказаться.

— Да говорю, у меня дела! Проси вон Томоэ или этого. Слышишь, Винс, через свои наушники-то?

И он пихнул сидящего рядом старшеклассника, который за все время еще не проронил ни слова. Не вытаскивая из ушей наушников, он медленно повернулся и низким голосом произнес:

— Слышу. И помогать не собираюсь. На меня и так аппаратуру на все праздники спихнули. Я пошел.

Встав из-за стола, старшеклассник поспешил удалиться, чтобы уж точно избежать лишней работенки.

За время такой оживленной беседы Каедо, как ни странно, успел заскучать. Он, конечно, слушал, хотя больше рассматривал разговаривающих. Когда вспыльчивый Лукас вновь стал что-то доказывать Хантер, Черный Кот отвернулся в сторону, его тарелки давно были пусты. Он искал глазами своих одноклассников, но не заметил ни одного знакомого. Все давно ушли: и Фува, и Минори. Может, пора и ему идти? В компании старших, хоть рядом и был Томоэ, Каедо чувствовал себя лишним. Но только он задумался, какой сейчас урок, слова Белого Кота в шуме столовой донеслись до его ушей очень четко.

— Может, Каедо вам сможет помочь?

Резко обернувшись сначала на друга, а потом на сидящих напротив старшеклассников, Черный Кот лишь непонимающе захлопал глазами.

— Он довольно хорошо рисует, искусствоведческий профиль все же, — добавил Томоэ.

— Ой, правда? — сразу приободрилась леди Хантер.

— Я его даже не заметил, — пробурчал Лукас, за что Хантер больно пихнула его в бок.

— Да… я в принципе умею рисовать, — скованно проговорил Черный Кот.

— Возможно, если ты нас слушал, то уже понял, но я объясню, в чем тут дело, — улыбчиво и приветливо заговорила лидер школьного Совета. — Нам за сегодня нужно закончить большой плакат, причем в цвете, а пока он лишь на стадии эскиза. Да, чего-то в этот раз мы запоздали… Ну, в общем, нужно нарисовать его на большом формате и раскрасить красками. Все материалы у нас есть. Если тебе не трудно, поможешь?

— Хорошо, но вы говорили, что это должно быть подарком от вашей параллели…

— Это не столь важно, — произнесла Хантер, — до выпускного больше полугода, еще успеем что-нибудь придумать, а показательные выступления у них на ближайшей неделе. И, думаю, никто не будет против, если нам помогут другие классы. Кстати, из какого ты?

— II-B.

— Отлично.

В коридоре прозвучал звонок, и многие поспешили в кабинеты. На выходе из столовой Томоэ придержал Каедо за плечо, сказав:

— Тогда приходи после уроков. Мы будем где-нибудь на третьем этаже.

Каедо послушно кивнул и к концу учебного дня пришел, как и обещал. За время послеобеденных уроков с ним не произошло ничего необычного, он и сам ничего не ожидал. И только когда Черный Кот поднимался по лестнице на подозрительно пустой третий этаж, к нему пришло осознание, что за плакат предстоит нарисовать.

«Если, как она сказала, этот плакат для черлидеров, то я очень надеюсь, что эскиз не такой ужасный, как я видел во сне», — говорил сам себе Каедо, но кошачья интуиция подсказывала ему готовиться к обратному. И она не ошиблась.

Зайдя в кабинет, единственный, у которого была дверь нараспашку, Черный Кот поприветствовал Томоэ, Хантер и еще одну старшеклассницу, с которой он не был знаком. Девушки стояли, склонившись над большим листом бумаги, у одного из столов. Услышав Каедо, лидер школьного Совета, махнув рукой, пригласила его подойти. Взглянув на лист бумаги, он обнаружил, что контур уже был нарисован карандашом, и выглядел он… не очень красиво. Рисунок был похож на тот, что Черный Кот видел во сне: безликая черлидерша в спец форме и с помпонами в руках, две полоски под какую-то надпись, рамка, непонятные детали на заднем плане — и все бы ничего, но пропорции… Кто бы соблюдал пропорции и элементарные правила симметрии?

— Пока было время на переменах, мы успели перенести все на большой формат, чтобы упростить тебе задачу, — улыбаясь, сказала Хантер. — Смотри, есть гуашь и акварель, чем будешь рисовать? Хотя… для любой краски нужна же вода… — и она обратилась к своей подруге, сказав ей сходить набрать воды. — А вот эскиз, — Хантер протянула Каедо небольшой листок с картинкой в цвете. — Как тебе? Я вот думаю, может поменять…

— Постой, — перебил ее Каедо. — До цвета еще дойдем… Сначала нужно линейный рисунок хорошо сделать.

— А что? Думаешь, еще что-то подрисовать? — наивно спросила она.

В этот момент к ним подошел Томоэ, до этого стоявший в стороне и печатавший что-то в телефоне. Взглянув на него, Каедо вновь обратился к Хантер:

— Тут не подрисовать, а перерисовать нужно.

Лидер школьного Совета немного помолчала и прямо спросила:

— Совсем все плохо, да?

— Ну, для рисунка на скорую руку пойдет…

— На скорую руку? Мы тут полчаса возились, — пробубнила она.

Но Каедо сделал вид, что не заметил, поэтому так же уверенно продолжил, чувствуя, что теперь он хозяин в этой работе.

— Просто вы нарисовали не совсем грамотно. Вот рука, даже если она поднята вверх, она должна быть той же длины, что и в случае, если бы она была опущена. А если сейчас провести дугу от кончиков пальцев, то куда она попадет? На колено. А должна на середину бедра, — Каедо говорил как на лекции, с карандашом в руке показывая недочеты в рисунке. — Туловище. Хоть мы и рисуем худую спортсменку, у нее все равно подразумеваются ребра. Тело не должно быть как тростинка. Ноги тоже, если их визуально измерить, получатся разной длины… А все вместе? Это калека какая-то, а не черлидерша.

Повернувшись к Хантер, Каедо поймал на себе взгляд, полный удивления, непонимания и одновременно восторга. Молча помотав головой от бессилия что-либо сказать, она вдруг обратилась к Томоэ:

— Ты где такого нашел?! Сразу видно — профессионал! А я тут пыталась что-то…

Белый Кот ухмыльнулся и сложил руки на груди.

— Знаю, что профессионал. Поэтому и пригласил.

— Супер, — лидер повернулась к Каедо, который не сразу понял, хвалят его или критикуют. — Делай, как считаешь нужным, используй все, что здесь есть. Я тебе полностью доверяю. Уверена, получится шикарно, и завтра с меня шоколадка.

— Хорошо, э… леди Хантер.

— Кто? — она добро улыбнулась. — Зови меня Эрика. А так меня некоторые из Совета прозвали.

Каедо смущенно отвернулся и молча кивнул.

Глянув в телефон, который уже не раз пиликал за время их разговора, она направилась к двери и напоследок сказала:

— Ладно, оставляю это на вас, а меня ждут в организаторской. Только где мой зам с водой потерялась?.. Томоэ, ты будешь здесь?

— Конечно. Не могу же я просто так уйти, — сказал Белый Кот ей вслед и повернулся к Каедо.

Тут Черный Кот понял, что ближайший час они будут вместе. В груди вновь зажегся горячий огонек. И это происходило каждый раз, а за последнее время особенно часто, когда они встречались взглядами. Эти холодные глаза, полные спокойствия, снова и снова напоминали Черному Коту тот снежный день, когда все переменилось. Но осознание пришло совсем недавно. Осознание того, что для Каедо Белый Кот является кем-то особенным. Он не отрицал природу своих чувств, хоть и испытывал подобное первые. Желание побыть рядом, поговорить подольше, случайно прикоснуться, участвовать в чем-то, где есть он, дразнило и поддевало Каедо. Хоть и понимание того, что это желание направлено на парня, немного пугало и настораживало, азарт зажечь огонек вновь толкал Черного Кота поддаться своим чувствам.

Что произошло и на этот раз. В груди разлилось тепло, по спине прошлись приятные мурашки, уши под темным капюшоном повернулись вперед. И Каедо даже не заметил, как в кабинет зашла та старшеклассница. Услышав совсем рядом: «Вот вода», Черный Кот резко обернулся и неосторожным движением задел девушку. Часть воды выплеснулась из банки и попала на Каедо. Мокрое пятно быстро расползлось по рукаву и боку. Наспех извинившись, девушка поспешила удалиться, так как ей уже звонила потерявшая ее лидер. Два Кота вновь остались наедине. Каедо снял с себя ветровку и, довольный свободой, взметнул головой и поправил сбившуюся рубашку.

— Но, Каедо… — сразу сказал Томоэ, видя, как тот вешает ветровку на спинку стула. — Это ведь школа… Ты же помнишь, о чем мы с тобой говорили?

— Да ладно… — отмахнулся Черный Кот. — На этаже никого больше нет. К тому же, в ней очень неудобно.

— И все же, — настойчивее сказал старшеклассник.

— В конце концов, не в мокрой же мне ходить, — говорил Каедо, заворачивая рукава белой рубашки.

На это Томоэ промолчал, недоверчиво глянув на полузакрытую входную дверь.

Каедо склонился над большим листом бумаги, уставившись в одну точку и стараясь сосредоточиться на художественной задаче, а не на стоявшем в паре метрах старшекласснике. Но вскоре вдохновение исправить этот карандашный ужас на яркое произведение искусства взяло вверх над всем остальным, и Черный Кот принялся усердно водить мягким карандашом по листу. Краем глаза он иногда замечал, как Томоэ, не зная, куда себя деть, снова обращался к экрану телефона. И такой расклад событий продолжался с минут пятнадцать, но в какой-то момент из коридора донеслись чьи-то тяжелые шаги, на что Белый Кот тут же отреагировал. Убедившись, что кто-то направляется именно к их кабинету, он медленно подошел к двери. Каедо, не отрываясь от работы, повел одним ухом в его сторону и вскоре услышал уже знакомый голос.

— Лукас? Ты еще не ушел? — удивленно спросил Томоэ, пропуская друга в кабинет. — Вас же еще два часа назад отпустили.

— Да… не так все просто, — бросил тот. Кажется, хорошее настроение не являлось к нему вообще. — Шел за своими конспектами… но вижу, никого из учителей тут нет… — глухо рыча, он оглядел кабинет.

Досадно вздохнув, Лукас провел рукой по каштановым волосам и уже без прежней злобы повернулся к Томоэ.

— А ты все-таки здесь будешь? Вот с ним?..

Глянув на Каедо, Лукас застыл в немом удивлении. Черный Кот даже спиной почувствовал этот взгляд, но, сохраняя невозмутимый вид, продолжал заниматься своей работой. Томоэ и боялся этой ситуации, поэтому встал прямо перед другом, загородив собой Черного Кота, и молча кивнул в сторону двери, многозначительным взглядом как бы говоря: «Потом все объясню». И Лукас его понял. Чтобы не создавать неловкую тишину, он косвенно спросил (хотя это тоже интересовало его не меньше):

— Леди еще здесь?

— Конечно. Она до вечера, как всегда, — ответил Белый Кот.

— Тогда я пошел. Не хотелось бы снова на нее наткнуться.

И, пожав другу руку на прощание, старшеклассник скрылся за дверью, машинально хлопнув ею во всеуслышание. Сразу после Каедо обернулся и увидел, что Томоэ, взяв ключи со стола, закрыл кабинет на один оборот. Очевидный вопрос сорвался с уст Черного Кота:

— Зачем это?

— Не хочу, чтобы тебя еще кто-то увидел, — глухо ответил Томоэ.

От одной мысли, что они здесь наедине, да еще и закрыты (хоть и по своей воле), Каедо окатило жаром. Напряженно сглотнув, он сказал:

— Если кто-то придет, а кабинет закрыт?

— Кому будет надо — откроет. Ключи не единственные в школе, — равнодушно ответил Белый Кот и вновь облокотился о парту.

Каедо промолчал, открывая одну баночку с краской за другой. Оглядев линейный исправленный рисунок, художник, довольный своей работой, провел рукой вдоль всего листа бумаги и смело стал водить по нему кисточкой, оставляя яркие следы. Цветовое решение плаката он представил сразу, как только понял задумку, поэтому делал так, как считал нужным, абсолютно не глядя на эскиз. Увлеченный творческим процессом, Каедо даже не заметил, как к нему подошел Белый Кот. Заинтересованно понаблюдав за работой друга, старшеклассник сказал:

— А неплохо получается… Но, помнится, девочки по-другому планировали…

— Знаю, но…

Черный Кот повернул голову и замолчал на полуслове. Томоэ стоял слишком близко, настолько, что Каедо почувствовал его дыхание. Сразу бросило в жар, он быстро отвернулся в другую сторону, хоть и не желал этого, и стал быстро искать глазами блокнот девушки, продолжая говорить, запинаясь через каждые два слова.

— В их варианте есть пара ошибок, из-за чего смотрится некрасиво. Я решил сделать иначе.

Взглянув на Томоэ, чтобы узнать, одобряет он или осуждает его действия, Черный Кот не увидел ни того, ни другого. Вместо этого старшеклассник пристально смотрел с редкой для него ухмылкой, отчего Каедо стало не по себе.

— Что?.. — сдавленно спросил он.

— Разбираешься-таки?.. — с издевкой спросил Белый Кот. Но не получив никакого ответа, он глубоко вздохнул и добавил с уже привычным спокойствием, отойдя при этом к соседнему столу: — Ты собираешься связать с этим профессию? Или так, хобби?

— Вроде как собираюсь… для этого и сбежал в большой город, — сказал Черный Кот, вновь принимаясь за работу.

— Творческие люди всегда пригодятся.

— Вот как сейчас, например? — усмехнувшись, спросил Каедо, поведя одним ухом.

— Да… — на выдохе ответил Томоэ, которого буквально застали врасплох таким вопросом, однако это заставило его улыбнуться. — Может, тебе помочь? Хотя я даже не знаю чем.

— Лучше я сам, — глядя на плакат целиком, ответил Черный Кот. — Здесь немного осталось.

Белый Кот наблюдал за процессом, прислонившись к соседней парте, и Каедо чувствовал этот оценивающий взгляд, следящий за каждым его движением. Пару минут они провели в тишине, после чего Томоэ вновь неожиданно спросил, и рука Каедо еле заметно дрогнула:

— Твои рисунки покупают?

— Нет пока что, — признался тот, подумав: «Это он так продолжает меня оценивать?» А потом добавил: — Но портреты я рисовал многим. Томоэ, а тебя когда-нибудь рисовали?

— Нет, — категорично ответил он. — Я не знал никого, кто бы занимался подобным. И даже если бы… Какой смысл рисовать или фотографировать в капюшоне? А без него я не привык быть перед кем-то… — он заметно помрачнел и медленно отошел на середину кабинета. — К тому же белое на белом — как-то не очень…* ⁽²⁾

— Ты недооцениваешь свою красоту и возможности живописи, — с участием сказал Каедо.

— Красоту? Что здесь красивого? — с горькой усмешкой проговорил старшеклассник, не поворачиваясь к другу.

— Ты сказал, что я неплохо рисую. Могу я тоже сделать тебе комплимент? — Каедо старался говорить ровно, но сам чувствовал, как его щеки слегка покраснели, а кончики ушей словно вспыхнули пламенем. Черный Кот усилием старался не опускать их и держать ровно. Хорошо, что Томоэ на него не смотрел.

Помолчав какое-то время, Белый Кот двинулся с места и подошел к окну.

— Каедо, я не сомневаюсь в твоих художественных способностях, но позировать я не хочу. Пойми… мне будет не по себе.

Черный Кот глубоко вздохнул и сказал, что ни на чем не настаивает. Хоть он и заранее знал, какой будет реакция старшеклассника, он не жалел, что сказал все это. К тому же Каедо уже не раз рисовал Томоэ по памяти: и в полный рост, и портрет, и даже просто его глаза. Да, влюбленный художник очень часто вспоминал свою музу и не видел в этом чего-то странного. Но сейчас, основываясь на том, что он испытывает, находясь просто в одной комнате с ним, Черный Кот понял, что и сам бы чувствовал себя неловко, если бы тот ему позировал.

А тем временем работа над плакатом была завершена. Черлидерша похожа на черлидершу, а не на наряженную обезьянку, цвета сочетаются между собой, надпись «Аджер-О» читабельна даже с дальнего расстояния — все, как и задумывал Черный Кот с самого начала.

Услышав о том, что все готово, Белый Кот быстро вернулся.

Сложив все по своим местам, они взглянули на сотворенное произведение искусства. Каедо не пожалел потраченного времени, проведенного к тому же в компании небезразличного ему человека. А Томоэ оставалось только восхищаться умениями друга.

— Могу сказать, ты и вправду — мастер, — уверенно произнес Томоэ, положив руку на плечо Черного Кота.

— Рад был помочь, — ответил Каедо, наслаждаясь, как ему казалось, последними минутами пребывания вместе.

— Ну, Эрика поблагодарит тебя еще не раз. А от меня… может, сходим в буфет? Я угощаю. А то ты так мало ел…

Уши Каедо невольно встали торчком от приятного удивления. Не раздумывая, он согласился, к тому же есть действительно хотелось еще с самого полудня.

---

1) I класс примерно равен нашему 9, II класс — 10 (где учатся Каедо, Фува, Минори и др), III класс — выпускники (Томоэ, Лукас, Аманэ и др) — в общем, старшее звено школы.

Вернуться к тексту

2) Томоэ имеет в виду, что на портрете его белые волосы будут плохо смотреться на белой бумаге.

Вернуться к тексту

У Каедо по всей комнате были разбросаны вещи. На дверце шкафа одновременно висели рубашки, штаны и пустые вешалки. Один край стола завален учебниками, тетрадями и исчирканными листами бумаги, другой же был испачкан красками и следами от грифеля карандаша. На кровати уже долгое время валялась школьная сумка, в которой неисправимо хранился всякий хлам. К сожалению, нужно сказать, такой беспорядок не был редкостью. К чему уже привык постоянный жилец этой квартиры. На подоконнике сидел черно-белый зверек с рыжими пятнами, он целый день наблюдал за своим сожителем, который метался от одного дела к другому. Куро, кот, живущий здесь, что называется, сам по себе, смотрел на парня совершенно равнодушным взглядом, лениво поворачивая голову туда-сюда. А Каедо в свою очередь собирался второпях, ведь время шло к вечеру. Он вновь собирался встретиться с Томоэ в том же парке. За долгое время мрачной погоды наконец-то выдался хорошие деньки. Что могло пойти не так?

Они были в хороших дружеских отношениях, и это придавало Каедо уверенности. А еще его подбадривал тот сон, детали которого он запомнил до мельчайших подробностей. И раз основные события из того видения сбылись соответствующе, то значит, и последние — романтическое признание — должно произойти, как полагается. Хоть Каедо абсолютно не планировал принимать каких-то кардинальных решений, непроизвольно в своих действиях Черный Кот выражал привязанность к Томоэ, не замечая того, что все сильнее влюбляется в этого парня. Ему казалось, что Белый Кот должен понимать его с полуслова, будто бы они были знакомы всю жизнь. Но все ли было так?

Отчасти да. Томоэ доставляла удовольствие дружба с Каедо, он считал его каким-то особенным другом, непохожим на других знакомых. Может, судьба преподнесла Белому Коту того, кто посмотрит на него под другим углом, кто сможет иначе понять его характер? Томоэ всей душой надеялся на это, он доверял своему новому другу. С некой боязнью грядущих перемен он был готов протянуть руку в ответ Черному Коту, дабы тот показал ему мир в другом свете.

Но эти двое смотрели на ситуацию по-разному: каждый пытался узнать другого и каждый понимал происходящие по своему. Они так не похожи, но это и притягивало их друг к другу.

Только опоздавший Каедо прибежал к парку, как сразу же в груди затрепетало хоть уже и привычное, но каждый раз обжигающее чувство, стоило взглянуть на Белого Кота. Но внешне это практически никак не проявлялось, и друзья спокойно пошли по широким аллеям «Городского» парка. Погода действительно была хорошей: легкие дуновения ветерка колыхали раздельные пряди белых волос. Нечасто удается увидеть Томоэ с непокрытой головой. В его голубых глазах отражались блики горящих гирлянд. Находясь в хорошем расположении духа, Белый Кот наслаждался спокойным и тихим вечером. Людей здесь было немного, поэтому ничего не отвлекало от собственных мыслей. Какое-то время они шли молча. Каедо не знал, что сказать, он с легким волнением широко вышагивал по хрустящему снегу. Но Томоэ захотелось поделиться своими размышлениями:

— Каедо, — обратился он к Черному Коту мягким и ласковым тоном, — я хочу сказать тебе спасибо за то, что ты вновь пригласил меня сюда. Раньше я как-то не замечал, что обычный тихий вечер может так успокоить и расслабить. Я бывал в этом парке сотню раз, но никогда он не казался мне таким умиротворенным.

— Что ж, я тут совершенно не при чем. Мне просто нравится проводить с тобою время, — Каедо улыбнулся, повернувшись к другу.

— Приятно это слышать. Ведь, по правде говоря, со мной мало кому хочется общаться. И я рад, что ты так искренен со мной.

Тот легко кивнул, широко улыбаясь. Никогда он не чувствовал себя так прекрасно.

В этот раз большую часть времени они шли молча, каждый думал о чем-то своем. Но, по мнению Томоэ, это нисколько не мешало их дружеской обстановке. Ему тоже нравилось находиться рядом с Каедо, особенно так, когда не стоит ничего говорить, все и так понятно.

Проходя под высокими деревьями, ветви которых слабо качались и неаккуратно роняли облака снежинок, Черный Кот вновь ощутил дежавю. Но такую красоту он видел не во сне, а наяву. Не сбеги он в тот день с уроков, кто знает, как все сложилось бы. И вдохновленный безмятежными воспоминаниями, Каедо стал размышлять вслух:

— Здесь просто волшебно… Томоэ, и с чего ты взял, что белое не будет смотреться на белом?

— Ты это о чем? — спросил старшеклассник, но через секунду вспомнил эту фразу, сказанную им же не так давно.

— Твои белые волосы, мех так красивы на снежном фоне. Почему ты в это не веришь? А голубые глаза… По-моему, идеальное сочетание. Знаешь, я, сам того не понимая, искал такого, как ты. Мы… наверное, так не похожи, но…

Каедо пытался подобрать нужное слово, но Томоэ, внимательно слушая, тихо сказал:

— Встретились?

— Именно. Я считаю, что тогда, больше года назад, мы просто оказались в нужное время в нужном месте. Так должно было случиться, ты не находишь?

В ответ Белый Кот лишь пожал плечами.

— И ведь из всего города… — с энтузиазмом говорил Каедо, но замечая, что его друг не сильно разделяет его настроя, постепенно замолчал.

— Раз ты так думаешь, — сразу поддержал его Томоэ, — то пусть оно так и будет. Но как по мне… черный, белый… да хоть рыжий — не особо имеют значения.

И проходя дальше по неширокой аллее, укрытой с обеих сторон клонившимися деревьями, они продолжали странный разговор.

— Но ты ведь отчего-то недолюбливаешь свой цвет, — провокационно сказал Каедо, а в ответ на резкий, но ожидаемый взгляд сразу добавил: — А меня не раз обвиняли в неудачах… Так что это имеет значение, — Каедо продолжал говорить уверенно и ровно, а постепенно его голос становился мягче и заботливее: — И, Томоэ, послушай… сейчас я хочу лишь сказать, ты прекрасен такой, какой ты есть. И мне искренне хочется, чтобы ты принял и осознал это. Пусть кто-то и говорит, что такой цвет — неестественный, что мы, зверолюди, не имеем право на что-то… Просто знай, что есть и другие. Кто видит всю красоту и эстетику этих странностей. Такие, как я.

После такой впечатляющей и вдохновляющей речи Томоэ не знал, что ответить. Он лишь неотрывно смотрел на Каедо с благодарностью, чувствуя энергетику сказанных слов. Так, наверное, смотрят на тех, кто улыбкой смог поднять с колен, и отчасти это так и было. Кивнув, он, погруженный в приятные мысли, медленно повернулся вперед. Но через пару минут тишину вновь нарушил приятный голос.

— Так что скажешь? — с игривой поддевкой сказал Каедо откуда-то из-за спины Белого Кота.

Томоэ обернулся, но не успел он сказать и слова, как в него прилетел холодный снежок. Мигом оживившись, старшеклассник далеко не сразу понял суть произошедшего.

— Как тогда, помнишь? — с детской улыбкой сказал Каедо, кивая в сторону деревьев. — Мы в расчете.

Тут Белый Кот догадался. Отряхивая снег с шарфа и драпового пальто, всегда меланхоличный старшеклассник тоже засмеялся. Искорки заблистали в его глазах.

— Глупый ты Котенок… — тихо сказал он.

А когда Каедо поравнялся с ним, Томоэ на ходу собрал рукой рыхлый снег с некоторых веток и шутливо бросил в него. Тот даже не стал уворачиваться, поскольку снежинки крупой разлетелись вокруг него.

Зайдя в тихую часть парка, где почти никого не было, они постепенно замедлили шаг и осматрелись вокруг. Каедо приглянулось одно местечко, огороженное по периметру — что-то вроде небольшой сцены, давно не используемой — и он остановился. Черный Кот ни о чем не думал, он лишь наслаждался прекрасным настоящим, из-за чего неосознанно вздрогнул, когда Томоэ окликнул его.

— Каедо, ты чего?

— Давай здесь остановимся.

Томоэ молча кивнул, и они зашли на площадку. На улице смеркалось, в округе постепенно зажигались фонари. По дорожкам парка пробегали сиреневые тени деревьев, которые покачивались под несильным ветром. Вокруг не было ни души. Томоэ медленно прошел по деревянному полу вдоль всей сцены и облокотился на перила, подтаявший снег захрустел под его перчатками. Каедо же стоял чуть позади. Смотря на Белого Кота, он снова ощущал этот огонь в груди. И отчего-то сердце забилось быстрее. Глубоко вздохнув, он поднял голову и направился к другу. Услышав четкие шаги, Белый Кот выпрямился и повернулся к подошедшему. Каедо молча провел рукой по перилам, собрав с них снег, но бросать его в Томоэ он не собирался. Снег просто сжался в холодную льдинку и начал таять, стекая капля за каплей по покрасневшей ладони.

— Замерзнешь ведь, — заботливо сказал старшеклассник.

— Ничего. Мне не холодно, — мелодично ответил Черный Кот, говоря про себя, что его с самого начала их прогулки греет влюбленное пламя. — Да и мне… не привыкать. Как, ты думаешь, я жил все это время на севере? Кажется, Край не так далеко, но погода куда суровее…

— Вот как. Хотел бы я у вас побывать. А то в городе совсем не та зима, какую хочется увидеть, — мечтательно произнес Томоэ. Такого простого счастья, как в этот момент, он не чувствовал уже очень давно. И полностью доверяя Черному Коту, он сказал то, о чем действительно думал: — Знаешь, Каедо, мне с тобой так приятно проводить время…

У Черного Кота аж мурашки прошлись по всему телу от услышанных слов. Согревающее чувство наполнило его всего. В наслаждении он поднял голову чуть вверх и взглянул на зажегшиеся холодные звезды. И губы сами собой произнесли трепетную фразу:

— Да… Ты мне тоже нравишься…

Сначала Томоэ не придал услышанному большое значение, но чуткий слух Белого Кота уловил странные нотки, которыми была произнесена эта фраза. Насторожившись, он несколько раз повторил это про себя, дабы убедиться, что ошибся, но все же решил спросить:

— Что? Каедо, ты…

И тут Черного Кота словно током ударило. Он в мгновение осознал, что фактически признался старшекласснику в своих чувствах. Нет, он этого не планировал! Но… отступать, кажется, было уже некуда. Скованный неожиданным страхом, Каедо медленно повернулся к Томоэ, который выжидающе и настороженно смотрел на него. Вроде, Черный Кот не стеснялся, но еще никогда он не чувствовал себя так странно. И, глубоко вздохнув, собравшись с силами, он произнес нежным и добрым голосом:

— Не могу ручаться… что это любовь. Но… что-то похожее в моих чувствах есть.

Белый Кот от неожиданности отпрянул назад. На него смотрели словно два разных человека. Необычные глаза Черного Кота сверкали, будто два драгоценных камня.

Не веря услышанному, он, наконец, произнес:

— Каедо, это не смешная шутка. О чем ты говоришь?

Внутри у Черного Кота словно все перевернулось.

— Я… я не шучу. Это правда, — он чувствовал, как лицо краснеет от смущения.

Он переминался с ноги на ногу и хаотично оглядывался по сторонам, ожидая ответа. Его сердце колотилось все быстрее, от волнения Каедо растирал руки. Черный хвост подрагивал, качаясь в разные стороны, а кошачьи уши то прижимались к голове, то поворачивались.

— Послушай, — заговорил Белый Кот, стараясь не нервничать, — мы знакомы с тобой около трех месяцев, и за это время мы смогли стать друзьями. Но я не понимаю, Каедо, ты говоришь о том, чего не может быть!

— Почему не может? Мы стали так близки, сегодняшний вечер это только доказал. Я… не испытывал чего-то подобного раньше, но... поверь мне, ты... интересен мне... в каком-то особом смысле. Разве это плохо?

Вот теперь голос Каедо задрожал. Смотря в глаза Томоэ, он больше не видел в них положительной искорки. Белый Кот выглядел раздраженным, от хорошего дружелюбного настроения не осталось и следа. Его голубые глаза казались стальными, и Каедо понял, что все же сейчас было не лучшее время для признания, но просто промолчать он не мог, он не простил бы себе этого.

А вот Томоэ происходящее нравилось все меньше. Белый Кот передернул ушами и низким голосом произнес:

— Хватит! Даже если ты говоришь правду... Мы оба парни, таких отношений между нами быть не может. Я не знаю, с какого черта ты это сказал... и знать не хочу.

— Но, Томоэ! — Каедо было кинулся к нему, но замер в полушаге.

В знак серьезности своих слов старшеклассник отмахнулся от Черного Кота и направился прочь. Что-то помешало Каедо остановить его, словно невидимая стена вдруг встала между ними. Быстрым шагом Белый Кот вскоре скрылся где-то в аллеях парка.

Каедо остался один. Чувствовал он себя разбитым. На глазах заблестели слезы. Он неподвижно смотрел в ту сторону, куда ушел его знакомый. Опустив голову, он пытался справиться с эмоциями. В груди неимоверно жгло и болело. Черный Кот думал, почему все получилось именно так. Ведь он сказал правду, шокирующую даже для него самого. А сон… там все было мило и приятно, так почему же здесь вышло не так? Неужели своим признанием он разрушил их отношения безвозвратно? Нет, Черный Кот не хотел в это верить. Успокаивал он себя тем, что при их следующей встрече он попытается объясниться с Томоэ. Вдруг тогда Белый Кот изменит свое решение. Ведь меньше всего Каедо хотелось, чтобы их общение оборвалось вот так внезапно.

* * *

Томоэ шел домой уже по темному городу. Желтый свет фонарей мягко ложился на его одежду. На открытом пространстве ветер усилился, однако он не чувствовал его грозных порывов. Идя, покачиваясь из стороны в сторону, Белый Кот пытался разобраться в своих мыслях. «Нет, такого не может быть… это всего лишь очередная дурацкая шутка…» — уверял себя он. Томоэ, конечно, признавались в любви, но то были незнакомые старшеклассницы, к которым у него не было никакого интереса. Но услышать такое от парня, к которому он привык за столь короткое время, которого считал близким другом? Белый Кот не мог найти ему оправдания.

Зайдя домой, Томоэ завалился на диван и уставился в потолок. В пушистых белых ушах звенело, а хвост злобно бился из стороны в сторону. Стараясь выбросить прошедший вечер из памяти, Томоэ уверял себя, что все это было лишь каким-то недоразумением. Ведь все было так хорошо… перед этим Каедо сказал столько всего прекрасного, что Белый Кот и вправду поверил, что быть свободным, независимым и при этом еще счастливым в его обстоятельствах — возможно. Но… слова, что прозвучали дальше....

После такого потрясения не хотелось ни о чем думать, поэтому Белый Кот так и уснул на этом диване без ужина.

— Слушай, тебе нужно переключиться. Потому что даже мне надоели эти сплетни и интриги.

Лукас сидел на диване, держа в левой руке стакан с минеральной водой. Правой же он облокотился на твердую ручку дивана, склонив голову на бок. Ярко-красные очки скосились на его лице, но он не старался их поправить и смотрел поверх оправы. Его взгляд был обращен к поникшему Белому Коту. Томоэ сидел на другом конце дивана, наклонившись вперед, опираясь руками на колени, вид у него был неважный. Белые уши были опущены и направлены в стороны, выражение лица передавало усталость и раздраженность. Справиться с таким состоянием ему мог помочь лишь лучший друг, поэтому сегодня он пригласил Лукаса к себе. Уже долгое время они разговаривали, как оказалось, ни о чем: Белый Кот слушал лишь поверхностно, а Лукас продолжал свои наставления.

— В самом деле, Томоэ, на что тебе сдалась эта Аманэ? Я, конечно, понимаю, знакомы около двух лет…

— Трех, — поправил его Белый Кот.

— Ну трех, не велика разница… За это время она все равно не изменилась. Такая же, как и ее мать, у которой-то отдел свой на главном проспекте. Кто она там? Дизайнер одежды? Абсолютно не вижу выгоды в такой профессии.

— Нет, Лукас. Они хорошо обеспеченная семья, фирма ее матери — одна из лучших. Их не в чем упрекать.

В ответ Лукас лишь отвернулся. Он выпил полстакана и вновь заговорил.

— Ладно, и что с того? Ты что, обязан встречаться с ней лишь потому, что Аманэ нравится твоим родителям, только и всего?! Так нельзя, Томоэ!

— Мой отец ведет немаловажный бизнес, его клиника известна далеко за пределами нашего города. И нет ничего странного в том, что он хочет найти мне достойную пару, — Томоэ отвечал холодно. Казалось, что его совсем не интересует данный разговор.

— Нет, я тебя не понимаю. Ты что, тоже видишь в отношениях лишь выгоду? Ты ведь сам говорил… что любишь ее, — почему-то при таком прямом заявлении уверенность Лукаса в своих словах слегка пошатнулась.

Томоэ не отвечал. Его друг чувствовал, что с Белым Котом что-то не так. Проблема, о которой Лукасу приходилось только догадываться, была куда серьезнее, чем какая-то девчонка из параллельного класса. Однако тот был убежден, что дело именно в ней.

— Томоэ, — выдохнув, вновь заговорил он более спокойным тоном, — ты рассказывал мне довольно о многом, что происходило между вами. И все-таки мне кажется, что я чего-то не знаю.

Лукас замолчал, ожидая реакции друга. Однако тот по-прежнему сидел, не двигаясь, и смотрел в пол. О том, что Томоэ все же слушает, свидетельствовали еле заметные подергивания кошачьего уха, повернутого в сторону друга. Лукас был единственным, кто мог видеть Белого Кота в таком скверном состоянии. Это случалось все чаще, поэтому он уже устал бороться и просто пытался разговорить друга, чтобы тот сам обо всем рассказал. Данная ситуация был точь в точь такой, только Томоэ, казалось, думал о чем-то совершенно другом. Он не противоречил наставлениям одноклассника, как это обычно бывало, да и вовсе не отвечал. Лукас оказался в тупике. Его терпение и желание возиться с этим становились все меньше.

— Послушай, — сказал Лукас, — может, я действительно что-то не до конца понимаю. Так что давай ты постараешься рассказать мне все с самого начала.

Белый Кот поднял голову и растерянно посмотрел на друга.

* * *

И Томоэ, и Лукас познакомились с Аманэ случайно. Первому честь столкнуться с мисс Саатомэ выпала брюнету. Накануне учебного года тогда еще пятнадцатилетний Лука пришел в здание школы за некоторыми документами. Ежегодные процедуры обмена и подписания официальных бумаг стали обыденностью. Он учился здесь в средней школе и вот теперь, сидя в кабинете директора и заполняя документы, с гордостью смотрел на первую строчку, в которой говорилось о том, что ученик Лукас Сонл теперь обучается в старшем звене «Аджер-О». Со стенами родного учебного заведения он был отлично знаком, а вот некая дама со своей дочерью, казалось, были здесь впервые. Собственно, поэтому женщина, одетая по последнему слову моды, и спросила идущего по коридору Луку, где находится кабинет директора. Ученик указал на дверь, из которой он только что вышел. Но сам Лука в свою очередь смотрел на девушку, его ровесницу. Одета она была нисколько не хуже своей матери. Светло-русые распущенные волосы изящными локонами ложились на ее плечи. Красная косуха и белый топ четко обрисовывали фигуру, а черная кожаная юбка скрывала ноги чуть ниже середины бедра. При ходьбе ее черные лакированные туфли издавали громкие цоканья за счет не слишком высоких, но зато тонких каблуков. Взгляд Луки был прикован к этой девушке, но ее, казалось, совсем не интересовала ни школа, ни учеба, ни парень, случайно встретившийся им.

Лука сразу понял: она одна из новеньких. И ему стало интересно, в какой класс ее зачислят. Вскоре ему представилась возможность это выяснить. На следующий день он вновь пришел в пустующую школу, чтобы забрать учебники, которые выдавали на профильные занятия. Протянув библиотекарю список, на котором были написаны его данные и перечень книг, Лука спокойно стал ждать. Внезапно он вспомнил, что забыл отдать список учебников для Томоэ, но библиотекарь уже ушла, и Лука стоял с документом в руке. Вдруг в коридоре, а потом и в тихой библиотеке, послышались отчетливые быстрые шаги. К картотеке подошла та новенькая, одетая в похожий на вчерашний костюм. Оглядевшись, она с презрением хмыкнула. Эта библиотека, да и вся школа в целом явно были недостойны «ее величества». Лука снова непроизвольно уставился на девушку, которой это явно не понравилось.

— Чего пялишься?

Она поправила светлые волосы и замахала перед лицом такой же бумажкой, будто веером.

— Извини, — живо откликнулся Лука, — я не подумал… А ты…

Но его прервала библиотекарь. Она громко положила стопку учебников на стол и принялась заполнять документы о получении.

— Женщина, а можно побыстрее? Я вообще-то спешу! В салоне не будут ждать, когда вы там перепишите все ваши дурацкие бумажки, — девушка ударила по столу так, что эхо разнеслось вдоль длинных рядов высоких стеллажей.

Как ни странно, работница библиотеки спокойно отнеслась к крикам ученицы. Пробурчав что-то себе под нос, она взяла документ из рук девушки и прочитала вслух: «Аманэ Саатомэ, класс I-С старшей школы, профиль иностранного языка» и направилась обратно к дальним полкам с учебниками. Тут Лука опомнился и протянул ей билет друга. Вновь прочитав вслух: «Томоэ Мальбинс, класс I-А старшей школы, профиль иностранного языка», женщина спросила Луку, почему у него два документа. Тот объяснил, что забирает учебники за друга, который не смог сегодня прийти. Ничего не ответив, библиотекарь ушла.

Повисла тишина. Ученик с ученицей отвернулись друг от друга. Теперь Луке стало понятно: эта девушка будет учиться в параллели, а еще она попадает на один профиль с Томоэ, в то время как сам Лука выбрал химико-биологический факультет. И все же ему захотелось познакомиться, поэтому он снова начал разговор.

— Значит, ты… будешь учиться с нами? Аманэ, верно?

— А? — она нехотя повернула голову. Ее взгляд выражал полное нежелание разговаривать с незнакомцем.

— Ну, я в том смысле, что… ты ведь только перевелась к нам, поэтому... — настрой Луки мгновенно пропал.

— Послушай, парень. Меня в эту школу отправила мама. По ее словам, это лучшая школа в городе. Но чего-то я еще не увидела, чем же она лучше школы «Бертам де Мюрэ». Слышал о такой?

— Э, нет… — под неким моральным давлением Лука отступил на шаг назад, показывая руками, что ни на что не претендует.

А Аманэ продолжала возмущаться:

— Конечно, не слышал. Это самая современная школа моды! Там учат, как поддерживать свой статус в высшем обществе. Но вам это явно не доступно.

«И тебе, похоже, тоже» — мельком подумал Лука. Его впечатление об этой новенькой ученицы быстро менялось на крайне негативное.

— Поэтому, — продолжала она, — я не собираюсь общаться с теми, кто не достоин моего внимания. Ты, например. Понял? Не подходи ко мне больше.

Забрав все книги, которые вскоре принесла библиотекарь, Аманэ направилась к выходу, дверь громко захлопнулась за ней. И ученик, и библиотекарь на секунду застыли в недоумении. Крайне отрицательное мнение сложилось у Луки насчет Аманэ, в чем он не раз впоследствии удостоверился.

Однако при встрече с Томоэ Аманэ, прознав, кто его отец, предстала совершенно в ином образе. Ласкаясь, игриво смеясь и всячески кокетничая, она в скором времени завоевала расположение Томоэ. Белый Кот с легкостью повелся на ее уловки, сам того и не заметив. Лука постоянно пытался вразумить друга, помногу раз пересказывая случай в библиотеке. Но Томоэ его не слушал, каждый раз опровергая его доводы. Не понадобилось много времени, чтобы старшеклассник, как он думал, влюбился в эту красивую, обаятельную и хитрую куколку. Прошел первый год старшей школы, и Белого Кота стало не оттащить от Аманэ. Лукасу с большим трудом, но пришлось смириться.

Но все это время Лукас неустанно наблюдал за взаимоотношениями своего друга и этой двуличной особы. Сначала это выглядело — как любил говорить брюнет — будто бы Аманэ надела на Томоэ ошейник и держала его на коротком поводке, а сам Белый Кот и не желал уходить из ее плена. Но стоило только Аманэ узнать, что она держит около себя не миленького мальчика, а белого оборотня (так она назвала Томоэ, когда узнала, что он не совсем человек), то сразу же выказала свое отвращение и недовольство по этому поводу. Саатомэ — девушка не глупая, и сразу же поняла, как повернуть ситуацию в свою пользу. Ей нравился Томоэ: он красивый, у него состоятельные родители, и он занимает значимое положение в обществе — а значит, его можно использовать. Шантажируя, буквально надев на него намордник, Аманэ давно управляла их отношениями. Лукас пытался вмешиваться в это, как только мог, но все без толку. Он упустил тот момент, когда это только начинало закручиваться. Но, когда Томоэ самому надоело такое отношение к себе и он высказал свое нежелание подчиняться и заявил, что не боится огласки, Аманэ впервые почувствовала себя побежденной. От этого она еще больше разозлилась и перестала вести себя наигранно.

Это стало пиком их отношений. Казалось, больше никаких стычек не должно было быть. И все же Томоэ не мог прийти в себя после их ссоры. Так считал Лукас, поэтому этот вечер он хотел посвятить решению данной проблемы.

— Знаешь, Аманэ… она плохая. Нет, то есть хорошая, но… — рассеянно заговорил Томоэ.

— Вот. И что же?.. — перебил его Лукас, воодушевленный тем, что его друг наконец заговорил.

— Но дело не в ней. Наша ссора… на самом деле, такая мелочь.

— Что? — тот в удивлении замер. — Погоди, ты о чем? Разве не из-за нее с тобой происходит все это?

— Лука, тебе признавался в любви кто-то, так скажем… необычный? — Белый Кот говорил ровно, находясь в неком трансе от собственных мыслей.

— М-м, нет. Мне вообще, можно сказать, никто не признавался, — он допил минеральную воду, со звуком поставив стакан на стеклянный столик. Дабы поддержать хоть какой-то разговор, он спросил: — А к чему ты это? И что значит: «кто-то необычный»? Ты про Аманэ? Согласен, она немного не…

— Нет же! — сорвавшись, крикнул Томоэ, оборвав друга на полуслове. Тот так и замер от неожиданности. Глубоко вздохнув, он продолжил: — Я говорю про Каедо. Того Черного Кота. Я… я ему нравлюсь, в этом плане. Он сам признался, когда мы вчера гуляли в парке. Мр-р, идиот! — в душе Томоэ заиграли живые эмоции. Он был зол: на Каедо, на себя и на всю ситуацию в целом. А непростые слова, услышанные от Черного Кота, не давали ему покоя вторые сутки.

Лукас в изумлении уставился на друга. В его душе резко все перевернулось.

— Ч-что? Тот парень… любит тебя? — практически прошептал он.

Не отводя взгляда, он придвинулся ближе к Томоэ, медленно протянув руку к его плечу. Но тот быстро встал, высказав в повышенном тоне:

— Да! Ты понимаешь, что это значит?! — Белый Кот посмотрел на друга сверху вниз. Мотнув головой, он прошел вдоль комнаты к шкафу, зеркальные двери которого отражали силуэт во весь рост. — Он… и он тоже решил посмеяться надо мной?! Его признание… к чему это было? Такая… специальная шутка? Чтобы унизить меня? Ну почему и он решил поиздеваться надо мной?!

Белый Кот смотрел в свое отражение. Но потом он опустил голову и отвернулся в сторону. Длинные белые волосы закрыли большую часть его лица. Сейчас в нем бушевал целый каскад эмоций.

Лукас молчал. Сняв свои очки, он положил их на стол. Решившись, он медленно подошел к другу. Лукас встал практически позади Белого Кота. Сначала легонько дотронувшись одной рукой, а потом и обеими до плеч Томоэ, он посмотрел на него через зеркало. Они стояли довольно близко друг к другу: Лукас касался грудью спины Томоэ, чуть затрагивая щекой шею того. Но Белый Кот стыдился посмотреть на друга, поэтому еще больше отвернулся в другую сторону. Так они простояли пару минут. Глубоко вздохнув, Лукас тихо произнес:

— Тома, послушай. Это все… действительно очень запутанно. Я… даже не могу предположить, что имел в виду тот парень. Хотел он обидеть тебя или же хотел сказать что-то иное, но… я уверен, скоро все встанет на свои места. Все образуется, Томоэ. Мы с тобой… во всем разберемся.

Лукас немного наклонил голову, коснувшись лица Томоэ в знак своей поддержки. Белый Кот слегка повернулся к нему, с надеждой заглянув в карие глаза.

— Хей, давай пас! Скорее!

Игра была в самом разгаре: старшеклассники, преимущественно парни, бегали по спортзалу, стараясь не дать мячу упасть на их поле. Звук удара, скольжение кроссовок, обрывистые выкрики и перезвон свистка эхом раздавались в огромном зале. Натянутая сетка нередко подрагивала от пролетающего над нею в нескольких миллиметрах мяча. Одной из команд оставалось всего два очка до победы, поэтому они так яростно отбивали и молниеносно пасовали.

— Не стой столбом! Тебе мяч летел! — громкий выкрик вновь разнесся по залу.

Сегодня удача отвернулась от класса II-В: их команда проигрывала с большим отрывом. Одноклассники часто пропускали подачи, а девочки, которых было на две больше, чем в команде соперников, в такой агрессивной игре и вовсе не всегда могли перебросить мяч через сетку. Скромная Минори, девушка небольшого роста, с двумя вишневыми косичками, часто замирала от страха или же сжималась в комок, закрыв голову руками, дабы не повредить тонкие круглые очки, и, присев на корточки, при виде летящего в нее мяча. За это на нее постоянно кричал самый вспыльчивый ученик из их класса. Среднего роста, но крепкого телосложения, парень по имени Мэтт больше всего не любил проигрывать, поэтому всеми силами пытался взбодрить команду. Но из-за его резкого тона и иногда обидных выкриков ученики только еще больше падали духом.

Фува, который проводил вторую половину дня без Черного Кота, поскольку расписание двух друзей слегка расходилось, тоже не отличился высоким умением играть в волейбол: он поздно реагировал или же вовсе промахивался мимо мяча. Да и настрой изначально был не на положительную игру.

Вот мяч в который раз ударил по площадке, после чего вновь раздался резкий голос:

— Ребята, давайте! Нам нужно выровнять счет! Бейте сильнее!

— Да хватит уже кричать. Нам их не обыграть. Последний сет остался, и урок скоро закончится, — ответила ему другая ученица.

Через одну подачу мяч снова упал в центр поля, и прозвучал финальный свисток. Команда II-В проиграла, и теперь учитель выбирал, кому из них собирать весь спортивный инвентарь, которого было разбросано по залу немало. Игровой мяч, около дюжины скакалок и целая связка обручей — все это оставили на полу те, кто вместо волейбола занимался фитнесом, и теперь это нужно было сложить на место. Учитель был незатейлив в своем решении, поэтому просто ткнул не глядя в список класса. Выбор пал на Фуву. Приунывший, тот посмотрел на своих одноклассников, которые уже спешили в раздевалки, оставив его одного.

До звонка оставалось около десяти минут. Фува направился в конец зала, решив сначала убрать скакалки, потому что распутывать их всю перемену ему крайне не хотелось. Пока он собирал скакалки, перекидывая их через плечо, в зал зашла группа девушек в одинаковых костюмах. Старшая из них, с темно-рыжими кудряшками, сразу прошла в тренерскую, в то время как другие спортсменки медленно расхаживали туда-сюда. Посмотрев на них, Фува молча отвернулся и продолжил уборку. Когда все скакалки были собраны, он направился к тренерской. Пройдя мимо учениц, он зашел в небольшой кабинет. Спортсменка в не самом добром тоне разговаривала с учителем. Фува невольно стал свидетелем окончания их диалога.

— Больше ничего не могу сказать, моя дорогая Агата. Школа выделила вам деньги на форму и предоставила весь спортзал с двух часов и до самого вечера. Занимайтесь, сколько хотите.

— Да, но этого мало, чтобы победить на городских соревнованиях. Какая разница, какие у нас костюмы или место репетиций, если все якобы «гимнастки», которых вы мне порекомендовали, разного роста, возраста и телосложения! Как я могу из этого поставить красивый сбалансированный номер?! — она говорила со всей палитрой эмоций, активно жестикулируя. Это явно был не первый их разговор на эту тему.

— А это, — отвечал мужчина с абсолютным спокойствием, — уже ваша обязанность. Сделать из кучки псевдогимнасток настоящую группу черлидинга. А коли вы не способны, то больше не называйте себя чемпионкой среди старшего звена «Аджер-О» , — учитель поднялся со своего кресла и направился к выходу, сказав на прощанье: — Агата, идет ваш последний год в школе, и потом будет некому тренировать нашу молодежь. Поэтому я надеюсь, что вы найдете компромисс в сложившейся ситуации, — после этих слов он ушел.

Постояв пару секунд на месте, Агата стала расхаживать вдоль кабинета, причитая себе под нос:

— Ха… ну сколько можно напоминать… я сама, что ли, не знаю, что выпускница?.. Как будто это не школа, а он боится расстаться со мной… — она остановилась, затем подошла к приоткрытой двери и посмотрела на своих подопечных. — За столько лет обучения и тренировок здесь я поставила немало номеров. Но чтобы настолько все было запущено… это нужно постараться собрать такую команду. Ха, в этом году что, специально пришло столько новеньких?.. — она резко взмахнула головой, отчего ее короткие, кудрявые и пышные волосы легко перебросились с одной стороны на другую.

— А по-моему, у вас в группе отличные спортсменки… — с иронией произнес Фува, взглянув на старшеклассницу.

— Что? — резко обернувшись, она уставилась на парня своими кукольными скругленными глазами. Рассматривая ученика, она только через несколько секунд поняла, кто перед нею: — А, это ты. Тот невежа… — Фува не успел ничего ответить, как она вышла из тренерской. — Ну давай-давай, убирайся. А то два часа скоро...

Хмыкнув, Фува задвинул ящик шкафа и тоже вернулся в зал. К этому времени пришли еще девушки, так что Фуве пришлось проталкиваться через них. Он стремительно ушел вперед, желая поскорее закончить с уборкой. Дойдя до середины зала, Фува наклонился за мячом, который сегодня столько раз падал ему в руки, но вдруг услышал рядом с собой:

— Эй, это ты?

От неожиданности Фува подскочил на месте и тут же обернулся.

— Да! Это и правда — ты! Привет, — произнесла нарушительница спокойствия.

Перед ним стояла худенькая девушка чуть ниже его ростом. На ней была такая же форма, как и у ее подруг. Тот же бело-синий топ и пышная юбка, но теперь на ее руках и ногах были не эластичные бинты, а разноцветные тянущиеся резинки. Желтые волосы были собраны в два высоких хвостика, как у ученицы начальной школы. Она стояла, ритмично переступая с одной ноги на другую, то вытягивая руки вперед, то уводя их назад.

— Хиёри?.. А…

— Ага-а-а, — протянула она, улыбаясь, — вот мы и встретились снова. Я сразу тебя узнала.

Хиёри выхватила из рук Фувы волейбольный мяч и подбросила его над собой. Поймав его, она ловко перекатила мяч по одной руке, затем за шеей и по второй руке. Подбросив и поймав мяч снова, она заставила его крутиться на пальце несколько секунд. Хиёри посмотрела на Фуву, ожидая его реакции.

— Угу… — только произнес он, — я тоже… тебя узнал.

Фува застыл на месте, любуясь грацией Хиёри. Изящные движения, красивые изгибы ее тела и еще искренняя детская улыбка и выразительные голубые глаза — обаяние юной спортсменки притягивало его взор. Также он отметил для себя, что внешностью Хиёри отличалась от своих подруг по команде. Точнее в ней словно с трудом укладывались два образа: голубая радужка сочеталась с узким разрезом глаз и выраженным нижним веком, вздернутый нос забавно смотрелся на овальном лице, а тонкие губы то и дело растягивались в улыбке. И тем не менее у нее был высокий лоб и натурального цвета желтые волосы. Врожденным умением сочетать странные черты и особенности внешности Хиёри напомнила Фуве Черного Кота, который, наверняка, как и она, унаследовал нетипичный набор ген от предыдущих поколений.

Невольно Фуве вспомнилась их прошлая неловкая встреча, отчего он сразу засмущался. Желая не встречаться взглядами, он произнес:

— Извини, мне торопиться надо, а то звонок скоро, — и Фува прошел дальше по залу.

— Конечно, конечно, я не буду тебе мешать, — Хиёри перестала играть с мячом и положила его на пол. — Знаешь, — продолжала она, — в тот раз я плохо расслышала твое имя. Как тебя назвал тот парень… Фута-конь?

Фува аж запнулся на месте.

— Кхе… меня зовут Фувакон. Можешь звать просто Фува, — он начал собирать обручи, похожим образом закидывая их на плечи. Но лишь некоторые из них стояли, прислоненные к стенке. Остальные же были разбросаны по полу.

— Значит Фува… хорошо, я запомню, — легко произнесла спортсменка.

— Зачем запомнишь? — не подумав, выдал старшеклассник. При виде непонимающего лица Хиёри он понял, что сказал глупость, и тут же попытался исправить ситуацию. — Э… ну… а как ты, кстати, себя чувствуешь? Я имею в виду, что… из-за меня ты могла пострадать. Извини, мне так неловко за тот случай, — слова и мысли путались у него в голове.

— Со мной все хорошо, не переживай. Я падала и посильнее. Так что все нормально. И ничто не помешает мне подготовиться к соревнованиям!

Хиёри размеренными шагами шла за Фувой по залу, пока тот занимался уборкой. Она то заносила руки за спину «в замок», то на ходу наклонялась в разные стороны, то просто разминала кисти рук. Словом, эта девушка ни секунды не стояла спокойно: она постоянно находилась в движении. Когда в видимости остался последний неподобранный обруч, а Фува был уже весь завешан остальными, Хиёри первой подбежала и прыгнула к обручу. Ловким движением ноги она с легкостью привела его в движение. Умелыми маневрами гимнастка заставила обруч подниматься выше по ее телу. Вскоре обруч уже крутился на ее стройной талии, иногда задевая пышную юбку и поднимая ее вверх. Но, как и в прошлый раз, под ней оказались короткие спортивные шорты.

Фува вновь застыл на месте. Изящная талия и к тому же открытый живот, по которому быстро-быстро проносился обруч, приковывали его взгляд. Но чтобы не подавать виду, он попытался найти новую тему для разговора.

— Так вы… на соревнования какие-то готовитесь?

— Да, — гордо ответила девушка, — городские соревнования, которые проводятся каждый год в марте за звание лучшей группы черлидинга среди школ города. А победитель будет выступать на дальнейшем этапе чемпионата. Ты разве не знал?

— Я совсем недавно приехал в этот город. Поэтому, собственно, только сегодня впервые об этом услышал.

— Значит, ты не местный. Теперь понятно, — ответила Хиёри, продолжая крутить обруч.

— Но до марта еще так далеко. Зима только началась… а вы уже готовите номер.

— Март не далеко, а совсем рядом! Я это прекрасно понимаю, — она немного помолчала, сердито отвернувшись. — Моя мама каждый день твердит: «Не успеет тебе семнадцать исполниться, как через неделю будешь перед всем городом выступать». Она считает меня ребенком, все боится чего-то. А я уже почти что профессионал в своем деле, — Хиёри говорила в быстром темпе, и иногда слова наскакивали друг на друга. Взглянув на Фуву, она сделала глубокий вдох, и хмурость пропала с ее лица. — За эти четыре месяца нам нужно придумать не один, а сразу три номера и каждый в совершенстве отрепетировать. Это тебе не футбол с волейболом, где правила годами не меняются. Тут зрители и жюри постоянно требуют что-то новое. А это не так легко, как может показаться.

— Знаешь, если посмотреть с такой точки зрения, то чемпионат по волейболу покажется просто детской игрой… — задумчиво произнес Фува.

— Игрой, в которую вы сегодня проиграли, — ехидно подметила Хиёри. Фува непонимающе перевел на нее взгляд, на что та ответила: — Я наблюдала за вами, пока шел урок. Игроки в вашем классе совсем неподходящие, поэтому соперники и победили с таким отрывом… и тебя назначили дежурным.

— Ха-ха, ну да… — с сарказмом пробурчал Фува, досадно вспоминая их сегодняшнюю игру.

В этот момент далеко из коридора послышался школьный звонок, сообщающий об окончании урока. Время было ровно два часа дня. А Фуве еще нужно переодеться для следующего урока. Поэтому он все же отвлекся от разговора и попросил отдать ему недостающий обруч. Спортсменка остановилась, но обруч не отдала, а, прокручивая его на одной руке, направилась к тренерской. Фува, завешанный остальным спортивным инвентарем, пошел за своей новой подругой.

— Может, тебе помочь? — обратилась спортсменка к нему. — Хоть они и легкие, но так много…

— Не стоит, — живо отозвался Фува. Он шел медленно, а пластмассовые обручи вперемешку с железными перекатывались по его плечам, зачастую позвякивая.

Хиёри немного задумалась, а потом более серьезным тоном спросила совершенно о другом:

— А вы с тем парнем… хорошо общаетесь?

— В смысле? С Каедо?

— Просто когда я его увидела, то почему-то сразу подумала, что вы друзья. Но вы с ним как-то… не слишком по-доброму говорили, — она смущенно посмотрела в пол, неуверенная в своих словах.

Фува тоже молчал, вспоминая их ссору с Черным Котом. Будет неправильно сказать, что Фува не переживал по этому поводу. Но они дружили с самого детства, и Фува был уверен, что они скоро помирятся.

— Да, мы с ним лучшие друзья, — немного погодя ответил старшеклассник. — Просто мы немного не поняли друг друга, поэтому и вспылили. Но, думаю, скоро все придет в норму. Я обязательно вас познакомлю!

— Что ж, я буду рада, — улыбнувшись, ответила девушка.

— Ага… Ай!

Не смотря себе под ноги, Фува запнулся о все тот же злосчастный волейбольный мяч. А с такой ношей на плечах у него не было шанса удержать равновесие. Он шлепнулся на пол со всей грудой обручей, звон и лязг которых в мгновение разлетелся по пустому залу.

Девушки, которые по-прежнему толпились у тренерской, разом обернулись в сторону шума. А Хиёри, опустившись на колени, начала разгребать нового друга от завала обручей. Перевернув Фуву с боку на спину, она взглянула на него сверху.

— Эй, ты в порядке? Смотри, куда идешь! Напугал…

Электрический свет ламп с высокого потолка темным силуэтом обрисовывал лицо гимнастки. Фува любовался этим милым личиком, ничего не соображая. Но вскоре Хиёри заставила его подняться.

— Все же тебе нужна помощь, — с этими словами она взяла часть обручей в одну руку, а другой подняла откатившийся мяч.

Наконец уборка зала была закончена и группа черлидинга могла начать тренировку, а старшеклассник поспешил на свои уроки.

Прошло всего пару дней с прогулки Каедо с Белым Котом. Тот вечер был переполнен эмоциями, и каждый из старшеклассников далеко не сразу смог справиться со своими чувствами. Что касается Каедо, он больше ни с кем не общался в этот небольшой промежуток времени. Черный Кот пытался справиться со своими страхами, которых после его признания стало еще больше. До этого, под наивным чувством влюбленности, он мало задумывался о таком варианте исхода событий, как категорический отказ Томоэ. Да, Белый Кот тогда заявил, что они не могут быть в подобных отношениях из-за того, что оба парни. И, скорее всего, ему теперь противно даже от одного упоминания Каедо, но тот всеми силами противился этому. Ведь… все, что он сказал старшекласснику было правдой: и то, как красив Белый Кот, и что он не обязан подчиняться глупым стереотипам — свободолюбивый Каедо очень хотел переубедить Томоэ, хоть и постепенно осознавал, насколько эгоистично поступает, вот так вмешиваясь в чужую жизнь — и даже так не вовремя сказанное признание было от самого сердца. В душе Черного Кота горело алое пламя любви и надежды, сверкающее синими искорками страха, которые быстро зажигались и быстро угасали, но… не прекращались.

В полной неуверенности прошли выходные, Каедо скорее ждал начала учебной недели, убеждая себя, что в школе, среди других людей ему станет легче.

* * *

Прозвенел звонок. Закончился шестой урок, и настал большой перерыв. Фувакон, который до сих пор почти не разговаривал со своим другом, урок назад ушел в спортзал вместе с половиной их класса и пока не вернулся, Каедо ждал у кабинета один. Поставив портфель на пол, он вынул из него небольшой, но толстый блокнот и, облокотившись о стену, стал пересматривать свои рисунки. «Этот старый, этот я так и не закончил, этот вполне неплохо получился, но нужно подправить, — поверхностно думал Черный Кот, пролистывая страницы одну за другой, — а этот…» На одном из последних листов блокнота был нарисован портрет старшеклассника: в капюшоне, который чаще всего был на нем, с серьезным и немного усталым выражением лица, каким Каедо привык его видеть, — но этот эскиз не был закончен. Каедо все никак не удавалось сделать портрет похожим, и он не понимал, почему. Черный Кот думал о Томоэ каждый день, он хотел с ним увидеться в любое время, его образ уже никогда не покидал разум и сознание Каедо, но вот рисунок не получался.

Черный Кот печально вздохнул и медленно закрыл блокнот. Тут рядом с ним, прямо над ухом, раздался голос:

— Ну… я только хотела сфотать.

Каедо резко повернулся и оказался нос к носу со своей одноклассницей. Отпрянув в сторону от неожиданности, ор, чуть не выронив блокнот, крикнул на нее не со зла:

— Сколько можно?! Не подкрадывайся ко мне так больше! Напугала…

— Каедо, ты правда такой трус или только прикидываешься? — девушка никак не отреагировала на повышенный тон. Облокотившись одним плечом о стену, она сказала, крутя в руке свой телефон и хитро улыбаясь: — Так ты дашь мне сфотать рисунок? А то я заберу его силой….

— Хватит, Юэр. Я сотню раз тебе говорил, что не хочу, чтобы мои рисунки попали в интернет, — Каедо успокоился и снова встал к стене, прижав блокнот к себе и закрыв его руками для надежности.

Тогда Юэр попробовала отобрать блокнот, как она сказала, «силой», но ничего не вышло, Каедо не поддавался на щекотку перышком с брелка ее телефона. Наблюдая за тщетными попытками, Черный Кот рассматривал новый образ, который ученица меняла чуть ли не каждые две недели, а то и чаще. На этот раз большие кроссовки на толстой подошве она решила сменить на милые аккуратненькие туфельки ярко-красного цвета. На ногах были темные капроновые чулки, а поверх шла короткая зеленая юбка в складочку и с клетчатым узором. У рубашки только одна сторона была заправлена под юбку, другая свободно ложилась сверху. Макияжа не было, в своих убеждениях Юэр не признавала краску на лице, зато волосы… волосы она красила постоянно и уже перепробовала множество фирм и марок. Нужно сказать, что ей не раз делали замечания и строгие выговоры по поводу ее несоответствующего для школы внешнего вида.

— На этот раз решила в розовый покраситься? — слегка улыбаясь, спросил Каедо, дабы отвлечь одноклассницу от ее бесполезного и к тому же раздражающего занятия.

— Да, — ученица тут же заулыбалась и стала поправлять густые пышные кудри длиной всего по лопатки. — Смотри, у меня уже почти пятьсот лайков! Им понравился такой цвет.

Юэр говорила о своих многочисленных фанатах со странички в интернете. Она ни на секунду не выпускала телефон из рук, постоянно что-то снимая, фотографируя и тут же выкладывая в сеть.

К слову, на самом деле эту девушку звали Юи Эстер, но, чтобы быть похожей на других любителей соцсетей, она придумала себе ник, сократив свои имя и фамилию. Одноклассники так и стали ее называть, и Юэр была не против.

— Вот это — как я на выходных была в салоне; а это сегодня утром, пока собиралась в школу… — ученица с большим энтузиазмом пересматривала свои фотографии, поминутно поворачивая телефон экраном к Каедо.

Тот без особого интереса наблюдал за этим, однако вскоре его отвлек чей-то голос. Проходящий рядом ученик с планшетом для бумаг в руках что-то раздраженно бормотал себе под нос, а затем, резко повернувшись, направился к Черному Коту и его однокласснице.

— Ребята, — обратился ученик к ним, — вы близнецов нигде не видели? Я их уже полчаса ищу… Поди опять улизнули на физкультуру с другой половиной класса. А ведь они числятся в нашей группе!

— Ну не ворчи, староста, — шутливо ответила Юэп, подойдя к нему. — От того, что ты постоянно нервничаешь, у тебя морщины раньше времени появятся.

Юэр тут же сама и засмеялась, а парень только сильнее нахмурился. Поняв, что от одноклассницы, которая никогда не бывает серьезной, не добиться ничего толкового, он перевел вопросительный взгляд на Каедо, отчего тому тоже стало смешно.

— Нет, Алан, близнецов здесь не было, — сказал Черный Кот, стараясь скрыть улыбку.

— Что ж, значит, попробуем справиться без них, — задумчиво произнес тот, вновь погружаясь в свои мысли. — Значит так…

Алан Масамуне, староста класса, принялся рассказывать друзьям план ближайших школьных мероприятий, который ему доверил школьный Совет. Сейчас ему нужно было набрать как можно больше желающих помогать в приготовлениях к праздникам, поэтому ответственный и всегда серьезный по своей натуре Алан со всей строгостью подошел к этому делу. К тому же старосте, который, как и Каедо, перевелся в эту школу только в нынешнем году, хотелось с достоинством показать себя перед остальными членами школьного Совета. Объясняя задачи строго по пунктам, Алан, казалось, разговаривал сам с собой, нежели с одноклассниками. Настолько сильно он был погружен в работу.

Юэр, успев заскучать от этой нудной болтовни, вдруг вспомнила о своей цели и, воспользовавшись тем, что Каедо отвлекся, резко выхватила блокнот из его рук. Черный Кот в мгновение попытался вернуть свою вещь обратно, однако находчивая девчонка живо отпрыгнула на несколько шагов в сторону, не позволив ему это сделать. Под недовольные возгласы их старосты Каедо старался схватить проказницу за руку, чтобы отобрать блокнот, но Юэр постоянно отбегала назад, увеличивая расстояние между ними. При этом она на весу пыталась открыть нужную страницу и найти желаемый рисунок. Но прежде, чем ей удалось это сделать, Черный Кот все же смог ее задеть, отчего та нечаянно уронила и блокнот и свой телефон на пол. Гаджет уцелел, блокнот тоже остался практически невредим, но из его обложки выпало несколько отдельных листочков, которые разлетелись по полу. Устало вздохнув, Каедо опустился на одно колено и стал собирать их обратно.

Взглянув на свои рисунки, Черный Кот вновь загрустил. Поднявшись на ноги, он уже не слушал высказываний Алана, не обращал внимания на смех и постоянные шутки Юэр, Каедо словно не слышал всего того шума, которым был наполнен большой коридор во время перемены. Вдруг по его телу пробежали мурашки, он почувствовал, как кто-то пристально смотрит ему в спину. Не сразу решившись, Черный Кот медленно повернулся и огляделся вокруг. Среди толпы снующих туда-сюда учеников он заметил до боли знакомый силуэт. Каедо невольно сделал несколько шагов, но тот, кто секунду назад смотрел на него, резко развернулся и направился прочь. В этот момент к Каедо подошла Юэр. Тронув его за плечо, она вполголоса произнесла:

— Эй, ты что, обиделся?

Но Черный Кот ничего не ответил. Не поворачиваясь, он пихнул ей в руки свой блокнот (чему Юэр сильно удивилась) и стремительно куда-то пошел.

Каедо был уверен, это Томоэ, но почему он себя так ведет? Черный Кот старался не потерять его из виду, следуя за ним по коридорам. Наконец старшеклассник сбавил шаг и вскоре остановился, Каедо догнал его. Но что теперь? Что ему сказать? Внезапное волнение Черного Кота нарастало, он не знал, что ему делать. Но вот Томоэ посмотрел на него ледяным, злобным взглядом, отчего Каедо отпрянул на пару шагов назад. Они выжидающе смотрели друг на друга, не решаясь что-либо сказать. Это напряженное молчание первым прервал Белый Кот.

— И чего ты ждешь от меня? Что, по-твоему, я должен делать? — явная неприязнь к Черному Коту прослеживалась в его голосе, взгляде.

Но Каедо ни под каким давлением не желал упустить возможность поговорить. Поэтому он старался держаться ровно, не повышая тона.

— Томоэ, я хочу услышать ответ. Скажи мне, что ты об этом думаешь?

Тему их разговора не стоило даже называть, все и так прослеживалось между строк.

— Я все тебе сказал еще тогда! — голос Белого Кота чуть дрогнул, но он сохранил невозмутимый вид. Затем, более низким голосом, возможно, чтобы их никто не слышал, а может, Томоэ сам не хотел говорить об этом вслух, произнес: — Ты же понимаешь, что парни не могут быть вместе в таком плане. Нет, это просто немыслимо!

Старшеклассник отвернулся в сторону, не желая смотреть в разноцветные глаза Каедо. Тот в свою очередь, хоть и был взволнован и даже слегка напуган, но всеми силами старался не показывать этого.

— Неужели дело только в этом? — сказал он.

— А для тебя, я смотрю, это мелочи, — мгновенно ответил Томоэ. — Я вообще не понимаю, каким образом ты дошел до той мысли, что… что чувствуешь это ко мне, — нет, Белый Кот просто так не мог произнести этого слова. Не сейчас, только не в разговоре с ним.

Каедо было обидно слушать все это. Сейчас он бы тоже мог накричать на старшеклассника, тоже мог указать на все, что ему не нравится, но Черный Кот так не поступил. Он не хотел ругаться, не желал ссориться, причиняя друг другу боль. Спокойным тоном, аккуратными жестами Каедо пытался смягчить ту негативную обстановку, что царила в этом разговоре.

То обращая глаза в пол, то смотря прямиком на старшеклассника, Черный Кот говорил ровно и слегка приглушенно.

— Томоэ, послушай. Я считаю, что для подобных чувств не нужны оправдания. Я сам себя много раз спрашивал, верно ли то, о чем я думаю и что чувствую. Но такое не обманешь. Я не знаю причины, почему влюбился в тебя, да и разве она нужна? Я лишь хочу, чтобы между нами не было недосказанности, чтобы мы могли общаться, как и раньше. Мне это очень нравилось.

— И ты просишь об этом сейчас?! Нравилось наше общение? Теперь понятно, отчего ты с таким желанием рвался ко мне. Хватит, не могу больше… — его глаза горели лютой ненавистью. С каким же презрением он смотрел на Каедо. Томоэ больше не мог вынести ни единого слова на эту тему.

— Знаешь, — печально заговорил Каедо в полголоса. — Я… абсолютно не планировал говорить об этом тогда. Но… мне было так хорошо находиться с тобою рядом… Это произошло само собой. Ты… мне нравишься, это чистая правда, — в его разных глазах блеснула искорка, живая, с неподдельными эмоциями.

Томоэ еще больше разозлился. Внезапно даже для самого себя, он крикнул:

— Да угомонись ты уже!

Белый Кот замахнулся и ударил Каедо по лицу. Тот зажмурился от резкой боли.

— Запомни, — все так же злобно говорил Белый Кот, — нам никогда не быть вместе. Тебе лучше позабыть обо всем и больше об этом не заикаться! — Каедо не сразу смог прийти в себя, поэтому ничего не ответил.

Черный Кот лишь осторожно поднял голову, под капюшоном не раз дрогнули черные уши. Еле касаясь горящей щеки, Каедо огляделся, но старшеклассника уже нигде не было.

* * *

Воодушевленный Фувакон быстрым шагом, зачастую переступая через ступеньку, поднимался по лестнице на второй этаж. Очень романтичная, по мнению Фувы, и очень забавная, по мнению спортсменки, неожиданная встреча произвела на всех приятное впечатление. Поэтому Фуве не терпелось поделиться новостями с Каедо, ведь ни с кем иным, как с лучшим другом можно было порадоваться и посмеяться за него одного. Ничего не утаивалось у этих двоих — как до сей поры считал сам Фува — и поделиться первыми новостями горе-волейболист спешил именно с Черным Котом. Но, выйдя с лестничной площадки в широкий коридор, Фува резко замедлил шаг. Всплыли воспоминания об их недавней ссоре, после которой друзья практически не разговаривали. Весь оптимистичный настрой тут же пропал, в голове Фувы пронеслись мысли о том, стоит ли вообще рассказывать Каедо что-либо? Но хорошее настроение, сохранившееся после столь удачного урока физкультуры (а точнее, его окончания), пересилило обиду, и Фува все же решил поделиться новостями с Черным Котом.

Однако когда Фува нашел свой класс, он обнаружил Каедо в толпе обступивших его одноклассников. Немного поколебавшись, он подошел к своему другу, разогнав остальных учеников, сейчас им нужно было поговорить наедине.

— Знаешь, Кай, даже та, мягко говоря, неприятная ситуация, не помешала мне познакомиться с Хиёри, — без предисловия начал Фува, желая показать, что все заслуги предназначаются только ему. — Именно сегодня, я так и знал, что это будет сегодня, мы с ней снова встретились. И не так нелепо, как… кхм, в прошлый раз, а очень даже славно поговорили.

— Что ж, я рад за тебя, — низким голосом произнес Каедо, не поднимая головы и придерживая рукой левый край капюшона.

— Она даже что-то про тебя спросила, но, скорее всего, только так, из вежливости. На деле, мы в основном разговаривали о спорте, гимнастике. И… — Фува вдруг замолчал. Его слегка насторожило спокойствие и подозрительная молчаливость друга.

Нет, Черный Кот никогда не оставался равнодушным к любым рассказам Фувы, и неважно, в каких они были отношениях на данный момент. Даже вот так, находясь в ссоре друг с другом, они просто не могли молчать: Фуве хотелось поделиться новостью, но где же ответная реакция? Искренняя улыбка, злобная отмашка, да что угодно, но только не безразличие.

— Эй, Каедо! Ты меня слушаешь?

Фува выждал паузу, но внятного ответа не последовало. Тогда он заставил Черного Кота посмотреть на него, потянув того за плечо. Каедо повернулся, глянув на друга, а затем тут же опустил взгляд в пол. Что не так? Фува не сразу понял, но, различив у того на щеке красную отметину, вдруг выдал, словно не своим голосом:

— Ты что, подрался с кем-то?! — Фува и сам испугался своей догадки.

— Да так… Скажем, получил по заслугам, — уклончиво ответил Каедо. На его лице появилась кривая улыбка.

— Ну знаешь… — сказал Фува и замолчал, подбирая слова, но ничто не подходило под эту ситуацию. — Ты… просто… Да тебя одного нельзя ни на минуту оставить! Обязательно ведь вляпаешься во что-то! — по раздраженному, или даже обеспокоенному выражению лица было видно, что Фува злится, только вот на кого: на того, кто непосредственно виноват, на Черного Кота, который позволил это сделать, или на самого себя, что не был рядом в ту минуту? Фува и сам этого не разбирал.

— Хах, это уж точно, — шутя, ответил Каедо, но в голосе его не слышалось ни единой нотки веселья. А немного помолчав, он произнес тихим голосом, положив руку на плечо Фувы: — Ты…. прости меня. Хоть у вас все и получилось с Хиёри, но наши с тобой отношения… мы с тобой… М-м, в общем, прости.

Почему-то Фуве стало не по себе. Словно это он был виноват, а обвинил во всем Каедо. Может, так оно и есть? И вот теперь его лучший друг извиняется перед ним, да еще и в таком виде, ведь у него явно что-то случилось, что-то, что важнее и серьезнее дурацких обид.

Фува не мог проронить ни слова. Ему хотелось прикоснуться к Каедо, взять его за руку, что сейчас лежала на его плече, но он так и не решился. Насилу вздохнув, Фува сказал, пытаясь сохранять свой голос как можно добрее:

— Да какой там «получилось». Всего лишь поболтали минут пять, пока я зал убирал. И то я смог накосячить, ну, ты же меня знаешь, — он старался улыбаться, показывая свой дружелюбный настрой. — Тогда мы были виноваты оба. Нет, не так. Кай, в нашей ссоре был виноват я один. А ты здесь совсем ни при чем. Извини, я вел себя глупо все это время.

Повисла тишина, но не напряженная, а наоборот — спокойная. Дружба была восстановлена, оба понимали это, смотря друг на друга. И больше та тема, ситуация, произошедшая в спортивном зале, не поднималась, даже в качестве шутки.

В остаток учебного дня между уроками, на которых класс II-B больше не разделялся, Фува во всех красках рассказал о своей новой подруге. Каедо с удовольствием его слушал, ведь этот забавный пересказ еще и помог ему отвлечься от своих мыслей. А что же именно произошло с Черным Котом за то недолгое время, пока лучшего друга не было рядом, Фува, с большим трудом, но удержал себя от расспросов. Он решил, что Каедо сам когда-нибудь расскажет, ведь у друзей не должно быть никаких секретов.

Белый Кот направлялся к зданию школы. Сегодня занятия у выпускников начинались чуть позже, поэтому можно было не торопиться, но Томоэ шел довольно быстро и вскоре очутился на пороге учебного заведения. Выглядел он мрачно: никого не поприветствовал, ни на кого не взглянул, его голубые глаза казались стальными и были обращены в пол. В ответ последовала такая же реакция: ученики мало обращали внимание на высокого старшеклассника, считая его нынешнее состояние обыденностью.

Возможно, сложнее всего Белому Коту было выразить свои чувства другим. Замкнувшись в себе, имея одного лишь друга, Томоэ не менял образ жизни уже долгое время. В нем так редко просыпались эмоции, что он стал считать это чем-то неестественным. Такими темпами он привык делать то, что ему велят, и вскоре сам стал вести себя напоказ. Так было и в первое время общения с Каедо — этот парень не представлял никакого интереса для Белого Кота. Но спустя примерно месяц Томоэ почувствовал, что в нем что-то изменилось: простыми словами, широкой улыбкой и, самое главное, открытым разноцветным взглядом именно Каедо, этот необычный Черный Кот, смог вдохновить Томоэ. Он готов был последовать за ним куда угодно. Но резкие, злые слова, сказанные так четко и так уверенно, словно встряхнули Томоэ, выведя его из транса, и вернули в реальность. В тот момент в его памяти всплыли все ситуации, когда в школе, еще давно, над ним насмехались, шутили и унижали. Причиной тому были многие моменты из его жизни, и теперь Белый Кот больше не мог спокойно ответить на это.

Однако немного успокоившись, Томоэ осознал, что признание, сказанное напрямую, да еще дважды, было без какого-либо хитрого намека; Черных Кот полностью доверился ему, Томоэ. А тот в свою очередь на него просто накричал — о чем теперь сильно жалел. Усмирив свою злость, Белый Кот решил, что был бы не против остаться с Каедо друзьями — ведь подсознательно не хотел разлучаться — и постараться забыть о случившемся. Но в школе, в такой оживленной обстановке, подобная идея казалась ему никчемной и глупой. В классе, где было много шуму и ненужной суеты, Белым Котом вновь овладевали негативные эмоции.

* * *

Наступила зима. Снег выпадал день ото дня и уже не таял, слоями укрывая землю. Солнце давно перестало греть, каждый раз скрываясь за горизонтом все быстрее. Дни становились совсем короткие. А в такой неуютной атмосфере — ранним морозным утром и таким же темным холодным вечером — очень трудно сохранить спокойствие на душе. Этот постоянный мрак постепенно, но все сильнее и сильнее сводил с ума. Мало кому легко давалось это время.

Но хорошо, когда знаешь, что в этой непроглядной темноте есть лучик света, что всегда можешь ухватиться за руку помощи. Таковой являлись друзья, или даже один друг, зато настоящий, словно яркое солнце, единственное на небосводе. И у Черного Кота было такое солнце — тот человек, в ком он никогда не сомневался. А теперь рядом с ним появилась еще одна звездочка, столь же веселая и жизнерадостная. Не так давно у Каедо появился еще один друг, а вернее подруга, девушка из группы черлидинга, кстати, на класс младше его.

Хиёри была очень рада познакомиться с приятелем Фувы. Она бесспорно верила в утверждение: «Твой друг — мой друг». Слово за словом, встреча за встречей, спортсменка легко подружилась с Каедо, чему тот тоже был рад.

С первой встречи Каедо тоже обратил внимание на нетипичную для местных жителей внешность Хиёри и от-крыто заявил об этом. В обмен на тайну о звериной сущности Каедо, гимнастка рассказала, что ее родители разных национальностей. Отец за всю жизнь не выезжал дальше близлежащих городов, а мама прилетела чуть ли не с другого конца света. Две старших сестры Хиёри были точной копией мамы: темные жидкие волосы, узкие карие глаза, низкий рост, которым отличалась вся женская половина семьи. А гимнастка пошла в отца, унаследовав и его черты. Однако следуя семейной традиции, третья дочь была названа на восточный манер. Каедо она понравилась своей необычностью. Фува же стал изредка называть обоих друзей метисами, особенно, когда они собирались втроем.

В один из дней Каедо пришел в школу с большой папкой для бумаги, в которой был спрятан один-единственный лист. Сам Черный Кот, несмотря на то, что и так явился под звонок, так еще и его школьные брюки и осенние ботинки — все были в снегу. Даже за пояс и в карманы кожаной куртки, надетой явно не по сезону, набился мокрый снег. Зато рюкзак на плечах и конверт не пострадали. Уже в школе, в теплом помещении, не успел Каедо даже снять с себя куртку, как снег стал быстро таять, и на уроки Черный Кот пошел в наполовину мокрой одежде.

— Что, не задалось утро? — шутя спросила гардеробщица, отдавая ученику номерок и заботливо вешая его куртку на вешалку, чтобы та быстрее высохла.

— И не говорите… — вздохнув, ответил Черный Кот и под звук заливающегося звонка поспешил в кабинет.

На первой же перемене, после того, как Каедо привел себя в порядок, друзья встретились с Хиёри. Глядя на гимнастику в строгой блузке, свободной синей юбке, в бежевых колготках и аккуратных лодочках на ногах, Фува просто не мог отвести взгляда. Но на комплименты он был скуп, поэтому еще ни разу не намекнул ей о своей симпатии. Хиёри же относилась одинаково к обоим друзьям. Вскоре после знакомства с Черным Котом она узнала, что тот хорошо рисует, и попросила нарисовать что-нибудь для нее. Каедо долго не мог придумать, что же понравится девушке, но потом он пришел к наипростейшему выбору. Что может порадовать заказчика больше, чем собственный портрет? На рисунке Хиёри была изображена в полный рост, стоя на канате и размахивая лентой. Получился немного фантазийный образ, зато гимнастке он пришелся по душе.

Когда, стоя в коридоре, в обществе двух парней, спортсменка открыла ту самую папку для бумаги и увидела рисунок, она от радости запрыгала на месте. Широко улыбаясь, Хиёри кинулась к Черному Коту и крепко обняла его в благодарность. Ее ярко-голубые глаза светились от счастья. У Каедо тоже улучшилось настроение, и он приобнял ее в ответ. Глядя на все это Фува начинал потихоньку ревновать, но еще больше подобная картина задела одного старшеклассника, стоявшего неподалеку. Краем глаза наблюдая за тремя друзьями, Томоэ сам не понимал, зачем ему это надо. Прошло уже много времени с последнего разговора Каедо и Белого Кота, больше они не общались. Вроде бы это значило, что все уже решено, но как только девушка без всякого стеснения обняла Черного Кота, внутри у Томоэ что-то передернуло. Он со злостью захлопнул книгу, которую держал в руках. Никто этого не заметил в шуме перемены, но именно в этот момент Каедо повернулся в ту сторону. Меньше секунды они смотрели друг на друга, затем Белый Кот отвернулся, отошел от стены и скрылся за углом. Каедо лишь проводил его взглядом.

Через день двум неприятелям вновь пришлось встретиться, но уже на более продолжительный срок.

Такая неудобная ситуация, как накладка уроков в расписании, в школе, где обучалось немалое количество людей, случалась нередко, и уже не надо было искать ответственного, чтобы тот переставил уроки; учителя просто размещали в одном кабинете сразу два класса, и не столь важно, насколько сильно отличался их уровень.

В середине учебного дня на одном из этажей собралось довольно много народу. Класс II-В, в котором числился Каедо, не расходясь далеко друг от друга, пристроился возле кабинета, и со звонком все зашли внутрь. Пока ученики готовились к уроку, в класс зашел учитель, а вслед за ним несколько старшеклассников. Наспех разложив документы на столе, учитель обратился к классу помладше:

— Так, II-В, пересядьте-ка немного, — без предисловий начал он. — Ты и ты — идите за первую парту. А вы — подвиньтесь: столы большие, поместитесь и втроем.

Преподаватель в быстром темпе указывал ученикам, куда им лучше сесть, а тем временем в класс заходили старшие, занимая свободные места. Каедо тоже пришлось «переехать». Его отправили за заднюю парту, но в суматохе он успел пристроиться к Фуве, сдвинув того на центр стола. Посидеть урок за одной партой втроем — с лучшим другом и его соседкой — было не так уж и плохо. Перешептываясь, они раскладывали свои вещи, но Каедо резко замолчал, когда увидел Белого Кота, все так же неизменно носившего капюшон. С абсолютным равнодушием оглядев класс, Томоэ направился к наполовину свободной парте, соседней с Черным Котом. Только тогда старшеклассник заметил его. Странно переглянувшись, они одновременно отвернулись в разные стороны. Лукас, что так же презрительно посмотрел на Каедо, занял место партой дальше, поскольку рядом с Томоэ в этой неожиданной пересадке оказалась одноклассница Черного Кота, Юэр.

Она никуда не хотела уходить и была рада оказаться в обществе старших ребят. Разглядывая одного за другим, она вдруг уставилась на Томоэ. Красивый, но немного мрачный, с бледной кожей и яркими глазами — кого-то он ей напоминал. И тут Юэр вспомнила: «Так это что, Каедо его рисовал? А похоже…» Но резкий и недовольный взгляд старшеклассника заставил ее отвернуться.

Когда урок наконец-таки начался с опозданием в пять минут, все ученики затихли. В этот раз Каедо и его классу повезло меньше: учитель спрашивал только их, ссылаясь на то, что старшие по понятным причинам уже прошли эту тему. Да еще и урок такой попался — математика, где только и делай, что решай длиннющие уравнения и исписывай всю доску, ха, мела им не жалко. Не могло, что ли, расписание построиться так, чтобы эти два класса оказались вместе на истории, скажем, или на экономике: там можно ничего не делать, слушай себе, сиди и пиши заголовки, а тут… Вот вызовут к доске и стой там один на глазах у стольких людей — жуть.

Обо всем этом думал Каедо, краем уха слушая фамилии вызываемых учеников и номера заданий. Рисуя на полях в тетради, Черный Кот поминутно смотрел на Томоэ. Сначала Каедо показалось, что тому все равно: старшеклассник со спокойным видом решал примеры, иногда поглядывая на доску. Но вскоре Каедо заметил, что под серым капюшоном то и дело подрагивают кошачьи уши, которые Белый Кот так усердно скрывает. А приглядевшись к тому, как он пишет, Каедо вскоре догадался, что это явно были не цифры. Томоэ, чувствуя, что за ним наблюдают, не отворачивался лишь потому, что не хотел вновь встречаться взглядом с сидящей рядом девчонкой, ее вызывающий внешний вид тоже создавал для Белого Кота неуютную атмосферу.

Тут Каедо несильно пихнули в бок. Очнувшись от своих мыслей, Черный Кот развернулся к своему другу. Оттого, что за столом их было трое, парни сидели довольно близко. Мельком оглядев класс и учителя, Фува вдруг прошептал Каедо:

— Хватит уже на него глазеть. Слушай давай лучше, а то и тебя вызовут.

Каедо непонимающе смотрел на друга, а тот подтвердил серьезность своих слов еле заметным кивком. Немного погодя, он вновь произнес:

— Честно говоря, меня уже конкретно злит то, что этот парень постоянно находится рядом с нами. Вы с ним не разговариваете, тогда зачем все это…

— А может, это не он рядом с нами, а мы всегда рядом с ним, — невольно вступился Каедо за старшеклассника, но больше ничего добавить не смог.

— Ну-ну… мало его одного, так еще и этот, — он качнул головой в сторону Лукаса, — все время на нас смотрит, дружок его поди, — в голосе Фувы выражалась явная неприязнь к двум старшим ученикам.

— Перестань! Ничего тут такого нет, — стал отнекиваться Черный Кот

Он просто не мог раскрыть перед Фувой всех карт и объяснить, почему все это происходит, хотя и сам на протяжении всего урока ощущал на себе лютый взгляд. Неужели друг Томоэ обо всем знает?

— «Ничего такого» говоришь… а вот мне так не кажется, — продолжал шептать Фува. Но тут им сделал замечания учитель, и обоим пришлось замолчать.

Когда прозвенел звонок, в кабинете вновь поднялся шум. Старшеклассники поспешили уйти быстрее, мало кому понравилось такое соседство. Томоэ тоже торопился покинуть класс и хотел подождать Лукаса в коридоре. В этот момент к Каедо пролезла Юэр. Встав напротив его стола, она, немного волнуясь, сказала:

— Это он? Это ведь был он? — Юэр улыбалась, слегка подпрыгивая на месте.

Каедо не сразу сообразил, о чем конкретно она говорит, ведь мысли его были заняты другим. Тогда Юэр повторила свой вопрос настойчивее и куда громче:

— Ну, ты ведь его рисовал, правда, Каедо? Я сразу узнала!

Услышав это, Томоэ слегка вздрогнул, поняв, что речь идет о нем, но никак не подал виду.

— Замолчи, Юэр! Чего кричишь на весь класс, — зашипел на нее Каедо, не желая, чтобы старшеклассник еще что-нибудь услышал.

Но через полминуты ни Томоэ, ни его друга здесь уже не было.

* * *

Дни шли, а ситуация все не менялась: Коты так и не общались и по возможности сторонились друг друга. Однако случай, будто в насмешку, снова и снова сводил их для разговора. Прошел почти месяц, а Каедо так и не знал, стоит ли ему продолжать свои попытки добиться от Томоэ хорошего расположения духа, или же тот так и будет игнорировать его всеми способами. Иногда, особенно после доброго времяпровождения с Фувой, к Черному Коту приходили мысли бросить все, уехать обратно домой, или же изменить все так, чтобы он и вовсе никогда бы не знал о существовании Томоэ. Но сразу после таких пятиминутных истерик (по-другому это и нельзя было назвать), Каедо здраво осознавал, что просто жалеет себя и хочет нескончаемо быть рядом хоть с кем-нибудь. От одиночества его избавлял лучший друг, но и тот не мог быть рядом вечно. В конце концов, у Фувы была и своя жизнь…

— Пойдем сегодня вместе? — с надеждой спросил Каедо. — Сейчас, я только схожу конспекты забрать…

— Извини, не могу, — Фува направился к гардеробу вместо того, чтобы подождать друга. — Я обещал Хиёри проводить ее, это редкость, когда у нас так расписание совпадает.

— Н-но… а… а я? — еле слышно сказал Черный Кот и печально опустил глаза.

— Эй, ты же не обидишься? Ладно, я пошел.

Фува наспех пожал ему руку, притянув к себе и слегка приобняв, и поспешил на первый этаж. Каедо проводил его взглядом, через силу улыбаясь.

Хоть время и было около пяти часов вечера, но на улице уже стемнело. В школе почти никого не осталось, поэтому на весь коридор горело две-три лампы. Глухое эхо шагов разлеталось в пространстве. Подойдя к кабинету, Каедо на автомате потянул ручку, не сильно задумываясь, туда ли он пришел, ведь путь до лекционной, где нередко занимался искусствоведческий профиль, выучен до автоматизма. Кабинет был залит холодным светом, учительский стол пуст, на все парты пять-шесть старшеклассников. Все они резко глянули на Черного Кота, но тот не потрудился что-либо пояснить. Он просто подошел к первой парте, на которой по традиции были сложены тетради различных классов, и стал искать свои конспекты. Через минуту внимание старших ослабло, и каждый вернулся к своему делу. Каедо же не мог не заметить среди них до боли знакомую пару: Белого Кота и парня-очки-бабочки. Томоэ был увлечен своим любимым занятием — чтением; Лукас, единственный из всех, не сводил глаз с Каедо. Черный Кот сам злился, что не может расслабится, хоть и уверял себя, что эти парни больше не имеют для него никакого смысла. И, будучи не в состоянии сосредоточиться, он в какой-то момент выронил очередную стопку тетрадей, и они упали на пол. Чувство стыда и смущение, волновавшее сейчас Каедо меньше всего, дало о себе знать, окатив колким жаром по всему телу. Нервно выдохнув, он обошел стол, дабы вернуть все на место. В этот момент в кабинет кто-то зашел и, окликнув всех учеников, попросил пойти и помочь с чем-то. Услышав это, Каедо узнал говорящего. То был лидер школьного Совета — Эрика, только уж больно хрипло прозвучал ее голос. Старшеклассники зашумели, и Каедо, составив несчастные тетради, увидел, что практически все ушли.

Черный Кот чувствовал, что за его спиной среди оставшихся, а именно: Томоэ, Лукасом и еще одним парнем в наушниках (Винсом, кажется) — что-то происходило, после чего вдруг двое последних встали со своих мест и под каким-то странным предлогом вышли из кабинета. Горе-друзья остались наедине. Каедо встал ровно, все еще не поворачиваясь к Белому Коту и, спустя пару минут тишины, произнес:

— Хватит уже на меня так смотреть… Я тебе настолько противен?

Уверенность Белого Кота, с которой он сейчас так неожиданно для себя подстроил их положение, чуть пошатнулась, но он сохранил невозмутимый вид. Он отложил свою книгу, и в этот момент Каедо повернулся. Томоэ не хотелось вновь поднимать эту, по его мнению, абсурдную тему. И все же, находясь один на один, он не мог проигнорировать двуцветный взгляд. Разговор был неизбежен, а весь тот месяц они просто оттягивали момент. Принужденно посмотрев друг на друга, как и в те многие разы на переменах, они не знали, как начать.

— Нет… просто я не понимаю твоих действий, — Томоэ медленно подошел и встал рядом с Каедо. — Ты постоянно рядом, но... к чему все это?..

— Ты и сам прекрасно знаешь причину! — отчеканил Черный Кот, но тут же дрогнул и отпрянул назад, вспомнив, что произошло в прошлый раз.

Но Томоэ лишь устало вздохнул и закрыл глаза. Тогда Каедо осторожно продолжил, стянув с себя надоевший капюшон:

— Скажи честно, что ты думаешь обо мне? Чувствуешь ли ты что-то ко мне, или…

Томоэ молчал. Сейчас, оставшись наедине с Черным Котом, он действительно занервничал, поэтому старался не встречаться с ним взглядом. После он все же ответил:

— Мы… могли бы остаться друзьями. Зачем идти на такие крайности?..

— Но это не крайности! — вдруг перебил его Каедо. Но, опомнившись, уже виновато продолжил: — Друзьями, говоришь… что же это за друзья такие получаются.

«Сам же столько раз твердил, что нам не сладить, а сейчас…» — пронеслось в мыслях у Черного Кота, но он предпочел оставить это при себе.

— Каедо, послушай… Я не хочу отвергать тебя и твои чувства. К тому же я хотел извиниться за то, что ударил тебя. Это… я сам не знаю, что на меня нашло. А еще прости меня за все то, что я наговорил тебе в парке. Я вовсе не хочу, чтобы мы прекратили общаться. Наверное, сейчас в это трудно поверить после всего, что было, — Томоэ так и не решался посмотреть на Черного Кота. Он говорил слегка приглушенно, отвернувшись куда-то в сторону. — Ты… хороший парень, я понял это за то недолгое время, что мы общались. И если честно, меня удивляет твоя настойчивость. Сказать прямо о своих чувствах и не отступиться после такого… Нужно иметь огромную смелость и большое желание, чтобы продолжать действовать… Я бы так не смог.

Томоэ немного задумался и по привычке опустил глаза в пол. Но из транса его вывел резкий голос Каедо.

— Я… я тебя не понимаю!

Томоэ наконец повернулся к Черному Коту. Тот, чуть не плача, пытался что-то сказать. Черные уши необычно стояли торчком и частенько подрагивали, а глаза блестели от нахлынувших эмоций.

— Э-эй! Ты чего?!

— Томоэ, я думал, что ты меня ненавидишь, что не хочешь больше знать меня. Но если то, что ты сейчас сказал, — правда, то… Почему? Почему ты не хочешь ответить мне взаимностью? Из-за того, что я — парень? Из-за страха, что будут смеяться? Ну же, скажи, что во мне не так?!

Последние слова эхом разнеслись по пустому классу. Оба замолчали. Каедо дышал прерывисто, кошачьи уши рывком дернулись вниз, а на ресницах заблестели слезы. Закрыв глаза, чтобы не расплакаться перед старшеклассником, он взметнул головой и с досадой прошептал: «Да что такое…». Но попытки совладать с собой были безуспешны. Уже не думая, Каедо сделал шаг вперед и припал к плечу Томоэ.

Белого Кота это сильно озадачило, но в этот раз он не оттолкнул Каедо. Более того, он уже занес руку, но долго не мог решиться: как же прикоснуться? И каждую секунду боялся, именно боялся, что тот отстранится и будет поздно. В итоге Томоэ осторожно опустил руку между лопаток Каедо и смущенно отвернулся.

Они простояли, не двигаясь, какое-то время. Каждый думал о своем и одновременно пытался угадать мысли другого. Каедо не мог поверить в происходящие: тяжесть негативных и сомнительных чувств, копившаяся так долго, всколыхнулась в одно мгновение; неведомая энергия, не исходившая ни от прикосновений Фувы, ни от объятий Хиёри, окутала его в этот момент… Томоэ же ощущал, как под его ладонью периодически вздрагивают мышцы Черного Кота, а совсем рядом еле заметно движутся треугольные уши. Так близко он уже давно не позволял никому находиться.

Но придя в себя, Каедо слегка повернул голову, что Белый Кот сразу же заметил, и прошептал, не в силах выровнять голос:

— Прости… прости меня.

— За что? — спокойно и без всякой неприязни спросил Томоэ, постепенно освобождая Каедо из объятий.

— Я… Это просто эмоции… Я на самом деле… не требую взаимности, — тихо говорил Черный Кот, не двигаясь. — Я лишь хочу и дальше общаться, но… скажи, не противно ли будет тебе?

Потом Томоэ много раз вспоминал этот момент, задавая себе вопрос, что же на самом деле он чувствовал? Но тогда, вечером, в пустом классе он произнес три самых страшных слова:

— Я не знаю.

На следующее утро Каедо выглядел значительно веселее. Грусть, копившаяся больше месяца, рухнула после разговора с Томоэ. Пусть тот и слова не сказал о взаимности чувств, Черному Коту на данный момент это и не было нужно, лишь бы только с позволения быть рядом. Как и в то раннее утро, после пробуждения от странного сна Каедо помнил ощущение от объятий Томоэ, которые теперь были наяву. Может, они и были неловкими, с неожиданными слезами, но Каедо верил, что что-то все же изменилось в душе старшеклассника.

За окном медленно светало, словно солнце не хотело вставать из теплой постели, как и многие студенты, не желавшие идти на учебу. Однако Черный Кот поднялся раньше обычного, не видя причин оставаться в кровати дольше. Настроение было отличное. Застегивая рубашку перед зеркалом в прихожей, Каедо снова, в который раз, вспомнил события минувшего вечера. «Все было настолько нелепо и в то же время прекрасно. Он как будто бы больше не злился на меня. Он спокойно все сказал, выслушал, не оттолкнул… Только я сам не ожидал, что у меня нервы сдадут. Блин, расплакался как девчонка…» У самого же сейчас сердце трепетало, тлевший огонек снова потихоньку разгорался. Кажется, нужно было просто дать время Белому Коту принять все. «В конце концов, насколько мне непросто далось осознание этих чувств, нечего и говорить о том, на кого они были направлены…» Но крохотная частичка волнения, переживания все же не оставляла в покое. Далеко не все вопросы решил вчерашний разговор, о них хоть и не хотелось, но стоило когда-нибудь заикнуться. Каедо это понимал, но не желал думать о них сегодня, сейчас, в эту наивно счастливую минуту.

Он посмотрел в зеркало, улыбнувшись самому себе. Но тут на тумбочку перед зеркалом запрыгнул Куро, пушистый пятнистый кот. Он деловито уселся и потянулся мордочкой к Каедо. Тот погладил своего сожителя, наслаждаясь мягкой шерсткой, затем вернулся в комнату за сумкой и нелюбимой ветровкой и через несколько минут был на пути к школе.

Утро Белого Кота прошло иначе. При одной лишь мысли о Каедо Томоэ терял над собой контроль: он замирал на месте, впадая в транс, его обдавало колким жаром, в голове все путалось, мешая отличать вымысел от реальности. Белый Кот невольно думал над услышанными вчера словами, каждый раз предавая им новый смысл. Старшеклассник нехотя собирался на учебу, желая оттянуть грядущий день, предчувствуя что-то неладное. Но пропускать занятия по такой нелепой причине он не мог, поэтому со смешанными чувствами и не самым лучшим настроением он вышел из дома.

Где-то в глубине души Томоэ начал понимать, что являлся словно зеркальным отражением Черного Кота, особенно замечая некоторые параллели в их жизнях. А в отражении проявляется все. Как и Каедо давеча, Белый Кот надеялся на помощь друга, который в отличие от Фувы знал о странных отношениях парней. И оказалось, даже больше, чем следовало…

— А он настроен серьезно… Томоэ, зачем ты это терпишь?

— Ты про что… конкретно? — Белый Кот всматривался в Лукаса, пока они медленно шли к зданию школы.

— Про ваш вчерашний разговор наедине… Зря я тебя послушал, нельзя было вас одних оставлять: он вон сколько всего наговорил. А главное, требовал от тебя объяснений, где же взаимность? Разве это не эгоистично?

— Откуда ты?.. — но догадка сама пришла в голову Белому Коту, а Лукас лишь подтвердил:

— Да, я слышал все, стоя за дверью. А как иначе? Ты просил оставить тебя с парнем, который невесть что о тебе думает.

— Вот именно! Просил. Оставить, — раздельно прорычал Томоэ, которому стало стыдно и жутко неловко перед другом. Глубоко вздохнув, он спросил по-обычному тихо и ровно: — И… что ты думаешь тогда?

— Мне вот интересно, что ты в тот момент думал, — с упреком отрезал Лукас, что Томоэ аж вздрогнул. — Я рассчитывал, что ты решишь все окончательно и этот Черный Кот больше ни разу не перейдет нам дорогу (причем во всех смыслах). Но ты с какой-то радости решил растрогаться в извинениях, хотя виноват-то во всем он!

Томоэ полностью убедился, что Лукас знает обо всех подробностях.

— Я для того и хотел поговорить, чтобы извиниться. В конце концов, я его ударил… а это хуже сказанных слов, — Томоэ чувствовал, что его отчитывают и дают оценку совершенным поступкам, что всегда и происходило в подобных разговорах с Лукасом, поэтому Белый Кот по привычке никак не противился возмущенному тону, ожидая, когда упреки пройдут и друг даст ему совет.

— Конечно, ударить кого-то — такой себе поступок, но у тебя есть весомое оправдание. Ты коротко и ясно выразил свое мнение и сам видишь, как надолго это подействовало.

— Но я все переосмыслил и изменил это самое мнение… А в чем он-то виноват?

— Как? А разве его признание не было ошибочным? Ты ведь мне так передал… Может, промолчи он тогда, мы бы ни о чем не узнали, и это было бы к лучшему.

Томоэ с презрением глянул на Лукаса, неприличные картинки нарисовались в воображении Белого Кота. Парень в очках-бабочках шел как ни в чем не бывало уверенно смотря вперед. Но в какой-то момент он прошептал будто для себя:

— Появляется тут не пойми откуда и все планы рушит…

— Какие планы? — машинально спросил Томоэ.

— А? Да… не о том речь, — отмахнулся Лукас и после минуты напряженного молчания сказал все тем же презрительным по отношению к Черному Коту голосом: — Дерзкий главное такой… Он требует от тебя взаимности, невзирая на огромную разницу ваших статусов и… пол. Ты сам-то как к этому относишься, а?

— Он не… — Томоэ замолчал на полуслове, вдруг поняв, что тот вряд ли бы услышал слова Каедо, сказанные тогда шепотом. Лукас ждал окончания фразы, но Белый Кот лишь мотнул головой. — Ты сам не так давно говорил, что нельзя выбирать свою судьбу, основываясь на социальных классах.

— Да, но… то речь была о чем? О решении твоего отца насчет семьи Саатомэ, высокомерной, но значимой семье. А тут? Их ну никак не сравнишь. И, знаешь… — Лукас как-то изменился в голосе, — опустим тот факт, что он парень. Просто представь, вот кто он? Неизвестно, из какого Края родом; ничего о его семье ты не знаешь, да и не думаю, что есть что-то выдающиеся; он еле как справляется с учебой, а значит, и университет не потянет. Какую репутацию и какой статус он может себе заработать, если у него нет связей? В отличие, например, от тебя, который, только перейдя в старшую школу, уже решил, что пойдет по стопам отца и устроится в клинику.

— Ха, решил… За меня решили… Все благодаря той же Саатомэ… — глухо произнес Белый Кот, а сам задумался о другом.

На протяжении последнего напряженного месяца Томоэ даже не вспоминал о проблемах, связанных с общественностью, кроме как о косых взглядах на предполагаемую странную парочку. Общаясь с Черным Котом, он забывал о необходимости обдумывать каждое сказанное им слово, дабы случайно не испортить репутацию отличника и кандидата на место своего отца (которое старший Мальбинс не спешил отдавать). С Каедо он мог поговорить о простых вещах: любимом времени года, школьном проекте, праздниках, развлечениях и хобби. Даже можно было поспорить о постоянно тревожащих проблемах так, чтобы это привело к вдохновляющей, а не угнетающей мысли. Все это было… до того момента. И, по словам Черного Кота, тот тоже хотел вернуть это время. Но главная проблема никуда бы не ушла.

— Отбрасывая все вышесказанное, — проникновенно говорил Лукас, — ты ведь теперь понимаешь, с каким подтекстом он все говорил, делал: и когда рисовал плакат, и в парке, и у тебя дома… Тебе не противно от этого?

— Возможно.

Слушая Лукаса, Томоэ все яснее, как ему казалось, понимал ситуацию. Раньше он думал лишь о себе, обманутом всеми вокруг, а теперь буквально вспомнил, что есть привитые еще с детства обязанности, что есть принципы основывать свои действия на социальных нормах. Какая-то неожиданная неприязнь зародилась в нем к Черному Коту, но отголоски вчерашнего вечера еще жили в его душе.

— И… что? Мне следует отказать ему… совсем? — Томоэ понял, что настало время для совета от лучшего друга.

От услышанного Лукас аж поперхнулся.

— Естественно, — уверенно и очень убедительно выдал он. — Ладно, если б это было что-то, что можно простить и забыть. Но, знаешь, основываясь на том, что он тебе говорил, включая вчерашнее, и что ты мне пересказывал, можно сделать вывод, что он опасный тип, — словно сделав научное заключение, сказал Лукас и для вида даже поправил свои очки.

— Почему? — оживился Томоэ.

— Нельзя предугадать его действий. От таких нужно держаться подальше и не подпускать близко, а не дружить и тем более… еще кое-что. Помнишь, как Аманэ поступила, спустя полгода как вы познакомились и к тому моменту уже… влюбились друг в друга? Кому плохо от этого было? Тебе, Томоэ. И уверен, с ним будет так же, если не разойтись вовремя. Проблема, говорю, в том, что это не предугадать, такие люди очень странные…

Белому Коту вспомнились все те неприятные события двухлетней давности, которые его друг так неосторожно всколыхнул. Настроение стало еще хуже, чем было с самого утра. Мысли настолько сбились в кучу, что трудно было соображать.

— Ты говорил, их нельзя сравнивать…

— Да чтоб тебя! Томоэ! Я про одно, ты про другое! — взбесился Лукас. Они уже были у самых ворот школы, поэтому, чтобы закончить разговор, он остановился прямо напротив Белого Кота, схватил его за плечи и в упор сказал: — Я к чему речь веду: скажи ему прямо, чтобы не лез. И без того проблем хватает. Он какой-то не такой, он странный и плохо на тебя влияет. Ты сам в себе начинаешь путаться.

Последнее было правдой. Только вот надежды Томоэ, что эта путаница — начало долгожданных перемен в его жизни, заглушили речи лучшего друга, убедив, что верным решением будет прервать отношения до их начала и сохранить привычную, скучную и строгую жизнь.

* * *

— Всем утречка! — воскликнул Каедо, заходя в кабинет. Все одноклассники тут же обернулись.

— Та-а-ак, и в чем подвох? — усмехнулся рыжий парень, что стоял около своей парты.

— Больно ты веселый с утра, — подхватил другой, точная копия первого.

— Нет никакого подвоха, у меня просто хорошее настроение, — Каедо широко улыбнулся и поставил сумку на парту. Близнецы переглянулись.

— Что, и тест по математике напишешь? — спросил один из них, стараясь не смеяться.

— Таро, по-твоему, я к нему готовился? — пожал плечами Черный Кот и вдруг стал крайне серьезным. — Постой, или ты Керо?

— А ты скажи, как думаешь… а потом мы скажем, — ответил один, а за него закончил другой, и братья встали близко-близко друг к другу, приготовившись услышать догадку одноклассника.

— Да кто вас разберет… Ну, ладно: справа, с челкой на левый бок, полосатым галстуком, более светлой рубашкой и… кажется, с большим количеством веснушек… Керо; слева, почти со всеми противоположными признаками, соответственно, Таро, — сделал свой вывод Черный Кот.

— И неправильно, — сказал тот, кого назвали Таро, — я — Керо.

— Подожди, а ты с какого право-лево смотрел? — поинтересовался его брат, приблизившись к Каедо. — Если с нашего, то верно…

Черный Кот лишь пожал плечами, улыбнувшись, и вдруг неожиданно чихнул. Все трое после секундной паузы засмеялись. Оставив близнецов самих додумывать его догадку, Каедо прошел в другую часть класса, где за столом, заваленном папками бумаг, не относящихся к предстоящему уроку, сидел с умной гримасой самый что ни на есть ответственный ученик их класса. В знак приветствия Алан протянул левую руку Черному Коту, не выпуская из нее карандаш.

— Все бумажки переписываешь? Алан, ты же не печатная машинка…

— Такие документы на компьютере не сделаешь, — серьезно ответил староста и снова углубился в бумаги.

— На сегодня у школьного Совета есть какие-либо планы? Помощь нужна? — в темпе проговорил Каедо и снова неожиданно чихнул.

— У школьного Совета всегда есть планы, — ответил Алан и настороженно посмотрел на Каедо, на автомате поправив угловатые очки. — Ты не заболел?

— Да не… хотя все утро сегодня чихаю. Сам не пойму, в чем дело, — отмахнулся Черный Кот, протирая слезившиеся глаза. — Но, значит, пока ничего грандиозного? Иначе бы ты всех на уши поставил…

— Сегодня мы с Минори идем на собрание после уроков, больше ничего сказать не могу. Спасибо за предложение, — спокойно сказал староста.

Но не успел Каедо кивнуть, как в класс забежала миленькая девушка, которую легко можно было спутать с потерявшейся ученицей средней школы. Две вишневые косички болтались, как веревочки, а сероватые глазки взволнованно метались по кабинету. Заметив старосту, она поспешила через ряды парт к нему, но запнулась о ножку стула и выронила записную книжку, которую так хотела поскорее передать Алану. Розовая книжка упала прямо под ноги Каедо, он тут же ее поднял и протянул добравшейся наконец до них Минори.

— Ох, спасибо… какая же я неуклюжая… — лепетала ученица, балансируя на одной ноге и поправляя застежку туфли на другой.

— К чему такая спешка? — спокойно, но без прелюдий спросил ее Алан, вставая из-за стола.

— Сейчас… мне только что сказали, что наш лидер, Эрика, заболела, бедняжка… И по всем параллелям распределили ее обязанности… э, вот… то, что дали нам.

Пока Минори объяснялась, Каедо наблюдал, как она сумбурно копается в своей записной книжке, из которой постоянно вываливались то какие-то бумажки, то яркие закладки, чеки и даже чья-то фотография, которую ученица в панике запрятала куда подальше, и Черный Кот не успел разглядеть снимок. Вскоре она отыскала нужную страницу и протянула Алану список со множеством пунктов.

— Да… вот так денек начинается… — протянул староста, прочитав экстренные поручения. — Думаю, сегодня любая помощь будет нелишней, — произнес он, взглянув на Каедо.

— Обращайтесь, — улыбнулся в ответ Черный Кот.

Алан вновь уселся за свою парту, Каедо направился к дверям и, заметив Фуву в коридоре, который так оживленно с кем-то разговаривал, хотел пойти поприветствовать его, но буквально перед самым порогом Черного Кота остановила Минори, схватив того за рукав ветровки.

— Эм… слушай, Каедо… — начала та очень неуверенно, смотря куда угодно, но только не на одноклассника. — Д-давай… давай погуляем в эти выходные… если ты, конечно, свободен… ой, то есть если у тебя нет никак дел… — лицо ее то бледнело, то краснело.

Каедо не мог понять причину такого поведения, поэтому просто смотрел на подругу сверху вниз. В любом случае ему нужно было отказать, так как предстоящие выходные он надеялся провести с Томоэ.

— Извини, Мина, у меня уже есть планы. Не думаю, что мы сможем встретиться, — Черный Кот виновато улыбнулся, тогда ученица отпустила его рукав.

— Оу, вот так… ну, не страшно. Это ты меня прости, — она собралась уже уходить, как на Каедо сзади кто-то навис и громко сказал:

— Поди опять со своей девчонкой встречаться пойдет… Совсем на друзей у тебя времени нет.

— Фува! Не пугай меня так! — рыкнул Черный Кот на друга, что незаметно подкрался к нему.

— Значит… с девушкой… понятно, — всхлипнула Минори и быстро ушла в конец кабинета, Каедо лишь проводил ее взглядом, а затем по-дружески крикнул на Фуву:

— Дурак! Нет у меня никакой девушки! Что ты несешь?

Тот лишь широко улыбнулся и, закинув руку на плечи Черного Кота, прижал его к себе.

— Ты все равно ей отказал, так что какая разница? Но я думаю… она все же есть. Это Джули, я раскусил тебя, Каедо.

Возмущение в Черном Коте вспыхнуло еще сильнее, но высказать все другу, который уже шел к своей парте, Каедо помешал очередной чих и заливающийся звонок.

Прошло пару часов обыденных занятий, и настал большой перерыв. К этому моменту у Каедо выдалась свободная минутка: сегодня дел от школьного Совета и правда было по горло. Но вот Черный Кот решил отдохнуть, поднявшись на самый высокий этаж, в это время там почти никого не было. Выйдя с лестничной площадки, он сразу увидел двух знакомых парней: Белый Кот, скрывающий свои уши под капюшоном, о чем-то разговаривал со старшеклассником в красных очках. Сердце Каедо тут же забилось быстрее, но, понаблюдав издалека, он все же решил не вмешиваться, хоть и очень хотел вновь заговорить с Томоэ. Но вдруг Лукас развернулся, взял свою сумку с подоконника и ушел в другое крыло здания. Белый Кот остался один. Он медленно подошел к окну, дневной свет подчеркнул контур бледного лица, а в голубых глазах сверкнули холодные блики. Каедо решил подойти, его сердце быстро ударялось о грудную клетку, отчего дышать становилось труднее, но внешний вид никак не менялся.

— Томоэ?.. — старшеклассник тут же обернулся. — Здравствуй, — Каедо сам не ожидал, что будет так волноваться, смотря на Белого Кота.

— Каедо… рад тебя видеть, — тот тоже, кажется, смутился и неосторожно поправил челку, что свисала ему на глаза. — Нам нужно поговорить…

Черный Кот удивился: обычно Томоэ встречал его недобрым взглядом, а то, бывало, и просто уходил, а тут он говорит, что рад его видеть. Неужели вчерашний вечер все настолько изменил? Каедо осторожно продолжил:

— Прости за вчерашнее. Я имею в виду… на меня эмоции нахлынули, не смог сдержаться, — под капюшоном дернулись кошачьи уши.

— Ничего, я понимаю. Не думал, что кто-то будет так искренен со мной, — Томоэ смутно улыбался, изредка поглядывая на Черного Кота.

Но по этому виду и по этим словам Каедо не мог понять его намерений. К чему он клонит? Но в любом случае нужно было продолжать. Черный Кот волновался, его голос невольно дрожал.

— Ну… как я понимаю… теперь все в норме?

На это старшеклассник отказался отвечать, он отвернулся в сторону, улыбка пропала с его лица. Каедо смутился своего вопроса и тоже отвернулся. Но вдруг Томоэ резко произнес:

— Вчера я повел себя так, чтобы не выглядеть жестоким. Раз это были лишь эмоции, то значит, они быстро пройдут. Надеюсь, на этом мы расстанемся… и будем хорошими знакомыми.

Как заученный текст, произнесенный в какой-то вынужденной манере, слова не сразу приняли нужный смысл в голове Каедо. Совсем не то он ожидал услышать, а в мыслях, опережая сознание, пронеслось: «Я думал, вчера ты был настоящим…» Черный Кот отступил назад, в его душе пропало все то тепло, с которым он ждал этот день, с которым шел к Томоэ. Наконец Каедо сдавленно произнес:

— Не хотел выглядеть жестоким? А то, что ты сейчас говоришь, не жестоко?!

Белый Кот мотнул головой и медленно пошел к кабинету, делая вид, что не замечает Каедо. Тот в свою очередь, не думая, ринулся за ним, продолжая и повышая тон:

— Томоэ, я тебя не понимаю! Вчера ты… был совсем другой. Я думал, ты больше не злишься на меня… Так что в итоге? Да и что значит твое «расстанемся»? Хорошими знакомыми? Это даже не друзья! Томоэ. Томоэ!

Черный Кот схватил его за руку около локтя, желая остановить его, но тот резко дернулся и сильным ударом в одно мгновение отбросил руку Каедо. На его лице отобразились ненависть и презрение, которые он испытывал. И все же за этой маской можно было разглядеть сожаление, переживание, боль и страх. Несколько раз пытаясь начать, пока Каедо с волнением ждал, Томоэ не вспомнил ничего другого, как слова Лукаса в обвинение Черного Кота и одновременно в свою защиту.

— Наглый такой… — процедил не иначе старшеклассник. — Все возмущаешься, что тебе не ответили взаимностью, а сам даже не пытаешься извиниться.

— За что это я должен извиняться? — с присущей его характеру дерзостью рыкнул Черный Кот, разозлившись очередной ссорой и уже мало воспринимая, что перед ним кто-то особенный.

— Разве твое признание тогда в парке не было ошибочным? — уже с меньшей уверенностью сказал Томоэ, поддаваясь волнению.

На что Каедо ответил неожиданно ровно, четко и спокойно:

— Может, я и сказал это не тогда, когда планировал, но это не было моей ошибкой.

Настрой, так тяжко собранный лучшим другом, чуть ли не в мгновение рухнул. Томоэ чувствовал, что у него больше нет доводов, кроме тех, которых он не мог себе позволить (но которые так просто позволял себе Лукас). И уже паника проигравшего заговорила в нем, когда после напряженного молчания Каедо вновь потянулся к Белому Коту. Не своим голосом старшеклассник тогда крикнул:

— Я не хочу быть в отношениях с парнем! Убирайся! Не могу тебя больше видеть!..

Последние слова эхом разлетелись в полупустых коридорах. Оба замерли, стоя напротив и прожигая друг друга взглядами.

— Эй, мальчики, вы чего раскричались? — окликнул их женский голос, Коты разом обернулись.

— О чем вы спорите? Ах, неужели из-за меня? М-м… нет, этот младшеклассник недостоин говорить обо мне. Томоэ, не пояснишь? — девушка без всякого стеснения и уважения подошла к Белому Коту, тот же тоскливо посмотрел на нее, ярость в нем утихла и сменилась усталостью.

Каедо не мог оставить разговор незавершенным. Что она о себе возомнила, так невежливо перебивая? К тому же Черного Кота стали быстро раздражать ее внешний вид и далеко не робкое поведение: ее ярко накрашенные глаза смотрели озабоченно на Томоэ, и казалось, что косметика вот-вот осыплется с ее век и ресниц; пухлые губки слипались от большого количества помады; светло-русые, возможно, крашеные локоны, как мраморные, застыли от лака и были собраны в высокий хвост. Хоть одежда на ней была схожа со школьной формой, выглядела девушка вызывающе. Она продолжала вертеться вокруг Томоэ, поглаживая того по плечу. Старшекласснику, казалось, все равно, а вот Каедо это злило, поскольку ему не было позволено прикасаться к Белому Коту. Наконец девушка взглянула на младшеклассника, как она изволила выразиться.

— Дружок твой, что ли? — обратилась она к Томоэ.

— Не совсем, — кратко ответил тот, смотря в сторону.

— Фи! Не думала, что ты общаешься с такими.

Черный Кот даже отпрянул назад, оскорбленный подобным высказыванием. Но не успел он открыть рта, чтобы ответить, как Томоэ развернулся к нему спиной и сухо произнес:

— Идем, Аманэ.

Блондинка слегка удивилась, но поняв, что больше не придется находиться в обществе Черного Кота, приободрилась и, обхватив Томоэ за руку, повела его куда-то, начиная говорить о своем. Тот ничуть не противился и даже не взглянул на бывшего друга.

Не такое окончание разговора Каедо ожидал получить, его надежды рушились с огромной скоростью.

Остаток перерыва и последующие часы занятий Черный Кот провел в одиночестве. Фува, видя друга в похожем состоянии как тогда, после урока физкультуры, несколько раз пытался разговорить его, но Каедо просто не реагировал. Он бы стерпел упреки всех, кого бы то ни было, если бы только Томоэ не отверг его. Но настоящую ситуацию было не исправить: Белый Кот сам не желал разговаривать с ним, да и вообще — знать. А появление его бывшей, хотя, возможно, и нет, девушки только прояснило ситуацию. Это было впервые, не считая того случая в начале учебного года, когда Каедо лично встретился с Аманэ, о которой не так много слышал и уже, честно признаться, забыл. Но ее слова, поведение, а точнее реакция Томоэ на все это разбили Черного Кота окончательно. Он осознал, что нагло полез в чужую жизнь, и даже стал немного жалеть, находясь под впечатлением минувшей ссоры, что сказал тогда все прямо, а не отмахнулся, сославшись на какую-нибудь ерунду. Однако он не считал свои чувства ошибкой, действительно не считал.

В темпе спускаясь по лестнице, Каедо желал поскорее очутиться на улице: здание школы давило на него со всех сторон. Черный Кот не пришел на собрание класса после уроков, как обещал утром, он больше не встречал Белого Кота или кого-то из его окружения — Каедо не замечал ничего. Проскочив очередной лестничный пролет, он врезался в низенькую девушку, шедшую вверх с кучей бумаг. От резкого удара она выронила все, что держала в руках, стараясь в испуге ухватиться за перила и не упасть назад. Но Каедо среагировал быстрее: он шагнул далеко вперед, подхватил теряющую равновесие девушку и смог удержать недалеко от пола. В этот момент Черный Кот осознано взглянул на нее. Круглые очки, сбившиеся с аккуратненького носика, еле держались на лице, открыв прелестные голубо-серые глаза. Они в испуге и нахлынувшем смущении смотрели на него, а тоненькие губки судорожно дергались, пытаясь озвучить слова.

— К-Каедо?.. — пролепетала девушка, не смея пошевелиться.

Тут Черный Кот опомнился. Он помог ей встать и лишь потом убрал руки.

— Извини, Мина. Шел не глядя. Ха… Частенько мы с тобой сталкиваемся…

— Ничего… Я в порядке.

Одноклассница Каедо стала хаотично приглаживать вишневые косички, поправлять складчатую юбку и блузку с жилетом. После небольшой паузы она огляделась и, волнуясь, кинулась собирать разлетевшиеся бумаги, опустившись на колени и бубня себе под нос:

— Ох, староста будет злиться… Я и так второй раз уже иду, да еще так долго. Что за никудышная помощница! Блин… все перепуталось… — она хватала разные бумаги и перекладывала их в отдельные стопки и папки. Каедо тоже опустился на одно колено и неохотно поднимал листы, придерживая сумку на плече. Он слушал, что говорила его одноклассница, но не вникал в суть. — Из-за отсутствия лидера в школьном Совете творится полный кавардак: никто не хочет брать дополнительные обязанности, всем срочно надо куда-то бежать… Как так-то? Неужели Эрика постоянно тратит столько сил, чтобы всех организовать? Так, это сюда… Немного обидно, что все спихнули на нашу параллель, хотя старшие классы бездельничают… Правда ведь, Каедо? Каедо?..

— Ага… — еле слышно ответил тот.

Он смотрел в одну точку, без разбору складывая бумаги в общую кучу. Минори, понаблюдав за его действиями пару секунд и состроив недовольную гримасу (хотя по-настоящему злиться у нее никогда не получалось), отобрала у Каедо все из рук и сложила как надо.

— Ты неправильно делаешь… нужно все по папкам. Это ведь сценарии и приказы на ближайшие мероприятия! Из-за тебя у меня работы только прибавилось. Раз на собрание не явился, а ведь обещал, то хотя бы не усложняй! У нас и так дел невпроворот, — она, обидевшись, больше не смотрела на одноклассника.

Тот слегка приподнял голову, глядя куда-то в пустоту, и после странного молчания произнес не своим голосом:

— Мина…

— Ну что еще?! — она практически все собрала и хотела положить последний листок.

— Пойдем на выходных в парк? Ты ведь хотела.

— А? — она так сильно удивилась, что аж замерла с приподнятой рукой. Черный Кот смотрел на нее разными глазами, отчего та не могла пошевелиться и еле как кивнула.

* * *

Они договорились встретиться у фонтана сразу за входом в «Весенний» парк. Каедо предложил прогуляться именно там, поскольку другой, «Городской», напоминал ему о трудных взаимоотношениях с Белым Котом. Была практически середина зимы, ни фонтан, ни аттракционы давно не работали, зато по вечерам, когда быстро темнело, все аллеи и сады озарялись светом гирлянд. Ночной город был похож на сказку, но долго гулять никто не решался: холод быстро разгонял всех по домам. О чем и беспокоилась Минори. Она не была любительницей ночных прогулок, так как боялась темных закоулков и к тому же быстро замерзала. Но на эту встречу она не могла не прийти, уж очень ей хотелось побыть с Черным Котом где-то помимо школы. Она долго собиралась, но вышла заранее и на месте встречи оказалась первой. На ней были теплые сапожки без каблука, черные колготки, темно-синяя юбка почти до колена, кофта с длинными рукавами, поверх которой была надета зимняя куртка с пояском зеленого цвета. На голове, как и раньше, заплетены две аккуратные косички, на концах которых закреплялись одинаковые синие бантики. Вместо шапки она надела утепленные наушники, о чем потом пожалела. Минори стояла у неработающего фонтана и постоянно оглядывалась по сторонам. Блики светящихся гирлянд разноцветными пятнами играли на стеклах ее очков.

Спустя несколько минут к ней подошел знакомый силуэт. Взглянув на Черного Кота, Минори с облегчением вздохнула. Но внешний вид того не внушал особого доверия и чувства защищенности. Черные открытые уши и волосы сливались с потемневшим небом, гетерохромные глаза по-разному отражали свет, черная кожаная куртка была плотно застегнута, облегая тело. Все того же цвета брюки и ботинки были на нем, а сзади при ходьбе покачивался длинный хвост. Тем не менее, Каедо приветливо улыбнулся, и Минори немного расслабилась. Однако внешний вид ее спутника смущал еще долго. «Весь черный… Может, на то он и Черный Кот, чтобы так выглядеть?» — думалось ей.

Поприветствовав друг друга, они двинулись вдоль аллеи. Сначала шли молча, но потом Каедо о чем-то заговорил, и Минори окончательно перестала волноваться: все же он оставался тем же Каедо, что и в школе.

— Ночи здесь… совсем не такие. Светлые, оживленные, — размышлял Каедо. — Говорят, город никогда не спит, да? А спать все же надо… — он шел свободно, на какое-то время закрыв глаза, словно показывая, что нужно иногда отдыхать.

— Да, у нас всегда так, — весело согласилась Минори. — Я с детства помню эти огоньки. Зимой мы часто гуляли с мамой и катались с горок. Весело было! — детская улыбка появилась на ее лице. Черный Кот кивнул. Затем она продолжила: — Каедо, ты ведь не здешний? А у тебя в городе есть что-то подобное?

Он какое-то время молчал, словно вспоминая, как выглядит его родной Край. Затем так же легко произнес:

— Нет. У нас очень темно. Если кто-то неместный (да и свои, бывало) пойдет куда-то вечером, то может заблудиться. Дома стоят далеко друг от друга, фонари только на центральной дороге есть. Что тут говорить о гирляндах?..

По такому описанию Минори довольно сложно удалось представить ту местность, откуда Каедо родом. Но сейчас ее интересовал несколько иной вопрос. И, немного помолчав, она собралась с духом и спросила:

— Каедо, ты ведь мне позавчера утром сказал, что занят, а… потом на лестнице сказал, что можем встретиться…

— Да, извини за это. И за то, что в который раз в тебя врезался, — Черный Кот невольно вспомнил неприятный разговор с Томоэ, но тут же прогнал мрачные мысли, не желая портить настроение.

— Тебе не за что извиняться. Просто мне было интересно, с кем ты собирался встретиться вместо меня? — она смутилась и отвернулась. Тот не сразу понял.

— А, это. Не бери в голову, правда, — Каедо занес руки назад и слегка прогнулся в спине, всем видом подтверждая свое безразличие.

— Но Фува сказал…

— У Фувы язык без костей. Говорит все, что вздумается.

— Что ж, как скажешь… — но волнение Минори не исчезло полностью.

Пройдя по темным аллеям, одноклассники вышли к центральной площадке. Здесь было скромнее, чем в «Городском» парке, но не менее уютно. Людей было мало, чем и наслаждался Каедо. Наконец-то он мог отдохнуть от суеты и при этом не быть в одиночестве. Поэтому Черный Кот шел широким шагом, вслушиваясь в хруст недавно выпавшего снега, и размахивал длинным хвостом.

Но в отличие от своего друга, Минори волновалась все сильнее. С самого первого учебного дня, когда она по случайности узнала о сущности Каедо, то обратила на него внимание. Он показался ей таким необычным, каким-то особенным. А еще очень красивым. Ловя себя на мысли, что она наблюдает за ним и на уроках, и на переменах, и подгадывает момент, чтобы вместе пойти домой, Минори вскоре поняла, что Каедо ей нравится. При одном упоминании о Черном Коте она заливалась румянцем и смущалась. И вот у стеснительной девушки появилось желание действовать.

Уже несколько минут Минори шла молча, погруженная в свои мысли. Вот она вроде составила нужную речь, в которой говорилось о заветных чувствах, подняла глаза на Каедо, но тот смотрел в другую сторону. Тогда Минори потянулась к его рукаву. Только она задела манжет кожаной куртки, как вдруг Черный Кот сам к ней развернулся.

— Минори, слушай…

— Д-да? — напугавшись, на автомате выдала та.

— Я стараюсь не думать обо всем этом… но, блин… не получается. Это тяжело…

— Ты о чем? Что-то случилось? — в его голосе Минори уловила тревожные нотки. На его лице не было какой-либо определенности. — Можешь мне рассказать.

— Да понимаешь… Просто… У тебя было такое чувство, что тебя вроде приманили, как дворовую собачку, приласкали, а потом словно швырнули обратно на улицу… И тогда ты понимаешь, что не было никакой заботы, а была лишь жалость.

— Что? Как дворняжку?.. Я не понимаю.

— Этот город мне казался таким мрачным, пока я не нашел в нем кого-то родного. Я не искал, оно само… свело нас. А потом ослабил бдительность, поддался новым чувствам… и ни к чему хорошему это не привело.

Минори слушала и пыталась догадаться. Теперь она волновалась не меньше. Раз своенравный Черный Кот сравнивал себя с дворовой собакой, то это действительно должно было задеть его до глубины души. Каедо смотрел в пустоту, иногда его губы подрагивали, словно он что-то хотел сказать. Это настораживало наивную Минори еще больше.

— Каедо, не пугай меня. Скажи, что случилось? — она схватила его за рукав, полностью развернув к себе.

Черный Кот ровно посмотрел на нее и прямо сказал:

— Я влюбился. Впервые в жизни… но меня отвергли. А ведь изначально я действовал из добрых побуждений и… вообще даже не представлял, что они могут привести к подобным чувствам.

Наступила секундная пауза, но за это время в голове Минори пронеслась тысяча мыслей. «Он влюблен!» «Но ему отказали…» «Ему нравится другая! А как же я?..» «Теперь он страдает, бедный…» «На меня он точно не посмотрит…» «Блин, да при чем тут это?»

— Если подумать… я сам виноват и в отказе, и в печали своей… Там-то… вполне логично поступили. А я им просто чужой, — Каедо сделал несколько шагов, проходя мимо Минори.

Та кинулась за ним. Ей казалось, что, если она отпустит Каедо, то он тут же растворится в темноте. Она словно прочувствовала эти, не свои эмоции, и ей захотелось немедленно помочь ему.

— Каедо, стой! Послушай меня, — Минори снова встала перед ним, взяла за ворот куртки и машинально поднялась на носочки, чтобы быть внушительнее. — Я думаю… Нет, я уверена, что у тебя все будет хорошо! Ты не должен отчаиваться, слышишь? То, что произошло… я не знаю, как там все было (да и это не столь важно), главное, что нужно принять это, пусть будет и не просто. Ведь жизнь не стоит на месте! Каедо, все наладится, поверь мне.

Каедо улыбнулся и даже горько засмеялся от такой мотивирующей речи, сказанной как скороговорка. Его смех эхом разлетелся средь голых деревьев. Ветер давно стих и уже не колыхал их ветви. Все замерло, наблюдая за парнем и девушкой. Глубоко вздохнув, Каедо вынул руку из кармана и положил ее поверх руки Минори на своем плече.

— Спасибо, Мина. Я буду надеяться, что сказанное тобой сбудется. Прости, что взвалил на тебя свои заботы.

Но та ничего не ответила. Она опустила голову и уперлась лбом в грудь Каедо. Тихонечко всхлипывая, она обхватила Каедо за пояс. Черный Кот быстро оживился от такой ситуации.

— Ну, ну… Минори, это уже лишнее. Не стоит так переживать за меня. Прошу, только не плачь, — и он вспомнил, как сам расплакался на плече у Томоэ. Сейчас та сцена показалась ему смешной и нелепой.

Но Минори не двигалась.

— Ты мне нравишься, — пробурчала она. — Нравишься как парень.

Каедо на секунду замер. Он положил ладонь на голову девушки и легонько погладил.

— Эх, Мина, Мина… — ласково назвал он ее.

Опомнившись и осознав все происходящее, Минори сильно покраснела и напряглась всем телом. Резко отпрянув от одноклассника, чуть ли не оттолкнув его, она в смущении закрыла лицо руками.

— Ты чего? — удивился Черный Кот.

— Я это… то, что я сказала… это неправда. То есть правда, но не такая правда! — она металась, пытаясь что-то придумать. Осознавая, что только что призналась в своей симпатии (хоть и так собиралась это сделать), она волновалась все сильнее. — Я сказала, что ты мне нравишься? Я хотела сказать… сказать хотела…

Эта немного неловкая ситуация подняла Каедо настроение. Он наконец-то улыбнулся по-настоящему. Добро засмеявшись, Черный Кот протянул ей руку.

— Мина, все хорошо. Не нужно волноваться.

Взглянув на милого Кота, Минори и вправду успокоилась. Она встала ровно, стеснительно положив обе руки на ладонь Каедо, и еле заметно кивнула. Выдохнув, она тоже улыбнулась.

С минуту они стояли неподвижно, переглядываясь. Вдруг одноклассников окликнул знакомый им голос. С другого края площадки к ним спешили друзья: Фува и его подруга Хиёри. В отличие от неторопливой парочки, эти двое за вечер успели обойти много интересных мест в городе. Поприветствовав друг друга, будущие старшеклассники продолжили прогулку вчетвером. Вечер был спокойный, наполненный нежностью и пониманием и лишь небольшой частичкой грусти. Друзья шли по широким заснеженным аллеям, вокруг которых спали, покачиваясь, могучие клены.

Примечание. Экстра-главы — это главы, немного выбивающиеся из контекста, но раскрывающие моменты, не вошедшие в основной сюжет, или же дающие дополнительную информацию о персонажах. Также они нужны, чтобы разделять большие сюжетные арки. Все, что было до этого, — первая часть, дальше, соответственно, будет вторая и так далее. Я стараюсь сделать экстра-главы забавными, чтобы разрядить напряженные моменты сюжета.

Также экстра-главы аккуратно подводят к тому, о чем пойдет речь в следующей части сюжета. А конкретно эта расскажет о предпочтениях героев в разных сферах деятельности.

Во время учебного дня спортзал школы «Аджер-О» ни минуты не стоял в тишине. На уроках выкрики учеников и удары мяча заглушал гул свиста, сейчас же, после окончания занятий, здесь собрались любители спортивного образа жизни.

Вот уже полчаса спортсмены всех классов, не прекращая своей тренировки, наблюдали за нешуточным соревнованием между учеником из II-B и черлидершей, младше того на год. Фува обыграл свою подругу в трех нормативах: отжимании, подтягивании и бросании мяча в корзину, чем вполне был доволен. Не позволяло расслабиться то, что Хиёри также обошла его по трем направлениям: скакалке (хоть Фува и отговаривался, что просто запнулся, но пробовать снова не стал), шпагату, при котором Фува явно переоценил возможности своего тела, и прыжкам в длину. Норматив на наклон победителя не определил: они с легкостью достали ладонями до пола. А упражнение на пресс окончательно вымотало соревнующихся, поэтому они с равным счетом подходов за минуту упали на маты, тяжело дыша. В иной обстановке эта картина имела бы совсем другой подтекст, но сейчас нужно было продолжать соревнование.

Все еще с одинаковым количеством побед Фува и Хиёри принялись за самый популярный и простой вид спорта — бег. Преодолеть на скорость короткую дистанцию здесь не представлялось возможным, поэтому друзья, уже имевшие свои команды болельщиков, рассчитали расстояние забега в десять кругов. Не прошло и двух минут, как вот уже финишная прямая. На последнем круге Фува мало что замечал. Он не поддавался Хиёри и не хотел ей проигрывать. И уже когда он видел перед собой белую черту, от которой они стартовали девять с половиной кругов назад, мимо него пронесся его одноклассник в ярко-красной майке. Преодолев финишную прямую, он не остановился и пошел на еще один круг, на что Хиёри из последних сил возмущенно крикнула. По залу прокатился смешок, а удивленные соперники, не сговариваясь, сбавили темп и финишировали почти шагом.

Дождавшись, когда непрошенный гость вновь окажется рядом, Фува заставил его остановиться, но тот и на месте продолжал бежать.

— Ну? Чего остановились? Давайте… — на ровном дыхании сказал нарушитель забега.

— Мэтт, с какого черта ты выперся на дорожку?! — стал возмущаться Фува, тяжело дыша всей грудью, отчего даже покачивался. — Ты… ты не видишь, что мы тут… что у нас соревнование вообще-то?!

Болельщики продолжали смеяться, А Мэтт наконец прекратил свой бег на месте и огляделся. Хиёри, немного отдышавшись, встала чуть позади Фувы и с таким же недовольным лицом глянула на парня, но ничего не сказала.

— А… так вы вдвоем, что ли, только бегаете? Я-то думал, разминка…

— Мэтт, ты тупой?! — уже чисто на эмоциях крикнул Фува, дополняя слова жестами, отчего весь спортзал вновь наполнился хохотом, а сам горе-бегун и ухом не повел.

— Да ты чего это, Фува, с девчонкой соревноваться решил? Достойного соперника не нашел или так, для поднятия самооценки?

— А ты попробуй ее обогнать, тогда и посмотрим, кто тут достойный соперник…

Фува гордо скрестил руки на груди, но вдруг почувствовал, что Хиёри куда-то ушла. А точнее, ее притянул к себе Мэтт и с легкостью поднял одной рукой, как маленькую девочку. Та соответствующе взвизгнула и засмеялась, почти вся ее злость мигом пропала.

— Э-эй! Ты что творишь? Отпусти ее! — уже в другой интонации рявкнул Фува, не сводя глаз с подруги.

— Да я эту малявку вмиг сделаю, — уверенно сказал Мэтт.

Хиёри никак на такие заявления не ответила. Она просто сидела и улыбалась, вскоре завалившись спортсмену на плечи.

— О! А тут высоко!.. — смеялась она.

Фува, как ребенок, у которого отобрали игрушку, пытался дотянуться до Хиёри и вскоре заставил одноклассника опустить ее. Тогда Фува хотел что-то сказать, одновременно подняв подругу на руки, как это сделал Мэтт. Но трюк не получился — мышцы не поддавались новой нагрузке после столь усердной тренировки. Глянув на усмехнувшихся подругу и одноклассника, Фува обошел Хиёри чуть сбоку и с усилием поднял ее обеими руками. Та точно также вскрикнула и обхватила его за шею. Чтобы удержать равновесие, Фува шире расставил ноги и чуть-чуть подбросил спортсменку, чтобы держать поудобнее. Тогда гордой речи суждено было сбыться.

— Во всей школе нет соперника достойнее. Но! Бросать ей вызов на равных основаниях могу только я. Потому что она моя принцесса, моя звездочка!.. И ничья больше.

Фува с самодовольным выражением лица глянул на Хиёри. Та не поняла, были эти слова сказаны всерьез или в шутку. Она лишь искренне засмеялась, когда друг прокрутился с ней на руках.

* * *

В студии искусств во время выставок бывало так же шумно, как и в спортивном зале, но сегодня там собрались не более трех пар учеников.

— И почему я раньше не знал, что в школе есть такое место? — спрашивал сам себя Каедо, укладывая подрамник на чистый холст.

— Когда школа только начинала работать, здесь была библиотека, а потом книг стали закупать все больше, и ее перенесли на первый этаж. А здесь сделали студию, — рассказывала Минори, наблюдая за действиями Черного Кота. В руках она держала книжицу, которую вскоре и продемонстрировала. — Я как раз новый сборник стихов взяла. Тут и про природу, и про любовь…

— Стихи… Вот сборник песен еще ни разу не привозили, — перебила ее Юэр, что сидела неподалеку, закинув ноги на стол. — Хотя кто б их читал? Бред какой-то. Музыку играть надо. И чем громче, тем лучше! — и она вот уже в который раз включила какую-то песню на своем телефоне, одноклассникам невольно приходилось это терпеть.

— Музыка — это хорошо, когда ее не слишком много, — спокойно сказал Томоэ, выходя из соседней комнаты студии. Он явно не вписывался в компанию с искусствоведческого профиля.

Как Каедо успел заметить, больше всего Белого Кота раздражали громкие звуки. Может, это была еще одна причина носить капюшон?

— У тебя много работы? — спросил он, подходя к Черному Коту.

— Нет, только холст натяну, раз тут все под рукой, и можем идти. А за краски примусь дома.

Каедо аккуратно загибал края холста и крепил их к подрамнику. Обычно это делали специальным степлером, но в обиходе Черного Кота никогда такого не было, поэтому он привык использовать канцелярские кнопки. Их с силой приходилось вдавливать, а иногда и вбивать в дерево, но для Каедо данный холст был не первым, поэтому много времени это не должно было занять.

— А что будешь рисовать?

— И долго ты одну работу красишь?

Как-то в один голос спросили девочки, на что Каедо глухо засмеялся, а потом объяснил:

— Красят маляры… рисуют любители… а профессионалы свои картины пишут, — говорил он, пряча улыбку.

— А ты прямо-таки профессионал у нас… — с сарказмом сказала Юэр, не отрываясь от телефона.

— А что, я видел его работы. Любительскими их точно не назовешь, — вступился Томоэ.

— Ну… мне еще учиться и учиться… — скромно ответил Каедо вдавливая очередную кнопку в плохо поддающийся подрамник.

— А на музыканта не надо учиться! — выкрикнула Юэр, что остальные аж вздрогнули. — Вот Джули Спринг например. Я обожаю ее песни. А она разве училась? Да все знают, что она лишь среднюю школу закончила и то… по документам только. И? Наша ровесница, а зарабатывает как суперзвезда!

— Это ведь не просто так. Она вон как играет на гитаре, а этому тоже уч…

Но Юэр оборвала Каедо на полуслове, снова воскликнув и занеся руки за голову:

— И я тоже хочу играть на гитаре! Рок-н-рол! Тяжелый металл! Да, и ездить по гастролям! Юху-у-у!

Юэр и так раскачивалась на стуле, что колесики ходуном ходили, а когда она стала изображать игру на невидимой гитаре под включенную на телефоне песню, мотать головой так, что розовые волосы поднимались и каскадами падали ей на лицо, и все больше отталкиваться ногой от стола, стул явно начал терять равновесие, и она упала на пол головой вниз, в то время как ее ноги так и остались где-то на краю стола. Осознав положение своего тела в пространстве и в перевернутом виде, посмотрев на друзей, Юэр услышала любимый момент песни и продолжила играть на гитаре мечты, так и оставаясь на полу и напевая: «Бау-бау! Па-пара-пара-пара!.. Е-е!.. Е-е!» Такому безразличию к обстоятельствам одноклассники лишь посмеялись. Через секунду Минори уже пыталась поднять Юэр, говоря, что игре на музыкальных инструментах и актерскому мастерству тоже долго учатся, но та ничего, кроме любимой мелодии, не слышала.

Засмотревшись на одноклассниц, Каедо делал свою работу не глядя. Как вдруг подогнувшаяся кнопка заставила его очнуться, а через мгновение по руке прошелся колкий импульс. Машинально отдернув руки, Черный Кот увидел, как по его пальцам потекла кровь. Каедо не раз получал мелкие травмы то из-за канцелярского ножа (бывало и от обычного во время поспешного приготовления завтрака), тех же кнопок или банально из-за края листа бумаги, это ведь тоже был своего рода процесс обучения и накопления опыта, но настолько сильный порез все же был редкостью.

— Каедо? — обернулся к нему Томоэ, краем глаза заметив резкое движение. Но по стекающей капля за каплей алой крови и отчего-то виноватому и в тоже время улыбающемуся лицу он сразу все понял. — Еще один… пострадавший от искусства.

Черный Кот не успел ответить и даже не заметил, когда Томоэ сходил за аптечкой в соседнюю комнату, потому что Юэр вдруг сказала:

— Со мной все нормально. Я дома… постоянно со второго яруса кровати вниз головой болтаюсь… а потом засыпаю и иногда падаю… хе-хе…

Минори в это время настойчиво поправляла рубашку Юэр, поэтому поволноваться за Каедо она не успела.

Черный Кот повернулся к Томоэ, когда тот прикоснулся к его руке.

— Можно? — с многозначительным взглядом спросил Белый Кот, и Каедо, молча кивнув, протянул пораненную руку.

Вытерев кровь, растекшуюся по ладони и пальцам, и, промокнув рану, старшеклассник наложил поверх пореза кусочек плотной марли, смоченный какой-то жидкостью. Каедо ожидал, что лекарство будет жечь, однако такого эффекта не произошло. Напоследок Томоэ аккуратно перевязал все бинтом. Каедо наблюдал за спокойными и сосредоточенными действиями Белого Кота. Казалось, тот совсем не волновался, проделывая подобное не в первый раз. Черный Кот иногда невольно прищуривал один глаз и кривил губы от болезненных ощущений, но уже через пять минут его рана была обработана должным образом.

Каедо не раз поблагодарил Белого Кота, а в скромных ответах узнал, что того давно научили оказывать первую помощь и, как оказалось, не зря.

* * *

— Я, конечно, понимаю, что на эти занятия нередко сгоняют весь естествоведческий профиль, а не только химиков, но… Какого черта ты тут делаешь?

Лукас с вечно усталым видом расхаживал по полупустому кабинету, в котором его речи, обращенные к давней знакомой, отдавались эхом.

— Насколько же это противоречиво — видеть тебя с книгой… Сейчас небо зеленым станет!

Старшеклассник зло шутил над Аманэ, которая тоже была не в восторге от своего занятия и такого ученического соседства.

— Думаешь, мне хочется учить эту латынь? Ужасный язык. Мои профильные куда красивее. А ваш… только для разговоров с чертями и годится. Ах да… вы же и есть черти.

— Дорогая моя, odi te,*⁽¹⁾ — с презрительной улыбкой бросил Лукас.

Конечно, та не знала перевода, но за столь длительное обучение различным языкам, во время которого ей нередко делали подобные комплименты, она научилась отвечать коротко и ясно:

— И тебе того же.

Эти взаимные оскорбления могли продолжаться еще долго, если бы в кабинет не зашли ученики других классов. Тогда Лукас отвернулся и сам себе сказал:

— Кстати о биологах, где Томоэ?

— Не знаю, — высказала блондинка откуда-то из-за спины Лккаса. — Увел его к себе на соседний профиль год назад, а я…

— Тебя не спрашивали, Аманэ.

Старшеклассник тяжело вздохнул, скрестив руки на груди. Последний учебный год давался ему непросто, а постоянные помехи извне только раздражали день ото дня.

Лишь прикрыв глаза и позволив красным очкам чуть сползти с его носа, Лукас вздрогнул от громкого стеклянного стука. Повернувшись вместе со всеми к ученику, который уже час возился с опытом, Лукас вновь тяжело вздохнул и зачем-то подошел к нему.

— Сколько можно шуметь, младшеклассник? Ты этот фокус с вулканом уже неделю делаешь. Ты что, детскому саду будешь это старье показывать?

— Что за манера у вас такая — всех младшеклассниками называть? — ученик встал изо стола, наспех прибирая беспорядок. — Меня зовут Алан, — гордо произнес он, но Лукас все так же презрительно смотрел на неудавшийся эксперимент. Тогда Алан, не дожидаясь очередного упрека, высказал: — И не детскому саду, а нашей средней школе на их внеклассных занятиях. И я не просился на эту роль! — вдруг отчего-то он разозлился. — Я физик, а не химик!..

— Слышь, ядерщик-испытатель, ты опять вместо гидрокарбоната натрия взял натриевую соль соляной кислоты, — сделал свое высокоинтеллектуальное, как он считал, замечание Лукас.

Алан в отчаянии и возмущении долго смотрел на него немигающим взглядом, чем Лукас и наслаждался.

— Что?!

— Хватит издеваться над учениками, Лукас, — сказала девушка в лабораторном халате, подходя к ним. — Алан, ты перепутал соду с поваренной солью. Повнимательнее, пожалуйста.

— Ну… Дэлайла… зачем вы?.. агх… — старшеклассник нехотя повернулся к ней.

Дэлайла отличалась от других учителей тем, что разница ее возраста и возраста ее подопечных не превышала десяти лет. Еще недавняя студентка проводила для учеников «Аджер-О» дополнительные занятия, которые были куда более посещаемые, чем у других учителей. Единственное, что не нравилось Лукасу, — это то, что Делайла собирала весь естествоведческий профиль, а именно химиков, физиков, биологов вместе, и даже вот… решила помочь лингвистам.

Основная ее работа проходила в лабораториях клиники. А все ученики и даже коллеги знали, что сама она очень интересовалась животными. А точнее… существами, как она их называла, в которых слились гены животного и человека.

— Кстати, я давно не видела вашего одноклассника, Мальбинс Томоэ, — сказала Делайла, и Лукас, дабы не встречаться с ней взглядом, снова стал бродить по кабинету. — Я ему предлагала проект сделать на тему генных мутаций, а он чего-то отказался. Лукас, он тебе ничего не говорил?

Тот отмахнулся, якобы тоже давно не виделся с другом.

— Жаль, в вашей школе нет зверолюдей. И почему, интересно?.. — сказала Делайла, и все немного странно на нее покосились. — Нет, опытов я никаких, конечно же, не ставила бы. Что вы так смотрите?.. Просто интересно было бы понаблюдать… Их вообще в городе все меньше и меньше становится. Или, может, они как-то прячутся?..

Дэлайла снова углубилась в свои размышления о жизни зверолюдей.

Лукас как бы невзначай вновь оказался рядом с Аманэ. И в ответ на тихую усмешку, так же сквозь зубы сказал:

— Не смей.

* * *

Школа «Аждер-О» предоставляет огромный спектр возможностей для своих учеников, давая шанс попробовать себя в нескольких сферах сразу. Мероприятия здесь проводятся круглый год, школа даже летом участвует в городской жизни, на соревнованиях звучат имена все новых и новых победителей, учителя всецело посвящают себя ученикам, школьный Совет постоянно привлекает в свои ряды активистов, а от сезона к сезону параллели имеют возможность отдохнуть в лагерях. В этом заведении Каедо все больше узнавал о многообразии жизни, причем непосредственно из общения со сверстниками, а не… из скучных учебников. Черному Коту казалось, что здесь ко всем находят индивидуальный подход, независимо от «породы». И после полугода обучения Каедо окончательно убедился, что за место под символом кленового листа стоило побороться. Хотя бы ради встречи с такими разношерстными людьми.

---

1) Оdi te — Я ненавижу тебя (лат.)

Вернуться к тексту

Стереотипы крутятся не только около черных котов, будь то истинные представители фауны или же зверолюди. Другим видам тоже достается немало. А какой неизгладимый шрам это оставляет на семейном роде… Сильнейший. Особенно страдают дети, чьи родители обладают крайне требовательными взглядами на жизнь. Старшему сыну семьи Мальбинс, Коджи, повезло куда больше младшего. Мало того, что к роду альбиносов, от которого происходила фамилия, он относился лишь наполовину, а точнее, родной по крови ему была лишь мать, так еще волей судьбы он не унаследовал анималистических признаков от родительницы. Коджи жил как все, ничем от сверстников не отличался, строгого отца старался не расстраивать. Он прекрасно знал, что человек, наделивший его и его мать белоснежной фамилией, не являлся ему родным родителем, однако того, кто безнравственно воспользовался его матерью, молодой породистой красавицей-Кошкой, мальчик никогда не видел.

Другое дело младший. Райдон Мальбинс был ему законным отцом. Мать не могла нарадоваться крохе-Котенку. Дуэт короткошерстной серой Кошки и человека, имевшего генетическую предрасположенность к альбинизму, произвел на свет Белого Кота с голубыми глазами, длинным хвостом и закругленными ушами. Милейшее создание смотрело на своих родителей и редко появляющегося старшего брата удивленными, непонимающими глазами. Смотрело… но почти не слышало. Он рос, как все обычные дети, вот только отзывался лишь на те фразы, вначале которых звучало ласковое мамино «Тома».

Мир для маленького Томоэ был то шумным, то глухим. Каждый день он часами мучился от головных болей, вызванных гулом, шипением и пронзающей тишиной в белых ушах. Томоэ боялся, сам не знал, чего боялся, просто все вокруг шумело, и это вызывало панику в молодом неокрепшем сознании. «Тома, малыш, что случилось, почему ты кричишь?» — спрашивала мама, беря его на руки, а Томоэ даже не понимал, что плачет, он лихорадочно мотал головой, желая в прямом смысле выбросить источник шума.

Нет, все вокруг для Томоэ не было немым, все гудело чересчур сильно, просто сводило с ума.

— Мам, шумит… Больно, голова болит, — жаловался Белый Котенок и вновь мотал головой.

— Знаю, малыш, знаю… Отец скоро что-нибудь придумает… Он хороший врач, я помогу с мелочами… Мы вылечим тебя, — мама брала его на руки и часами ходила по тихой квартире. Иногда сквозь шум в сознание Томоэ пробивались ее слова: — Прости нас, Котенок, прости меня с твоим отцом. Мы виноваты, что ты мучаешься… Я виновата...

Телевизор в их квартире просто занимал место, чайник включался очень редко, стиральную машину еще до рождения Томоэ заменила химчистка, и вообще вся уборка производилась, пока его не было дома.

Он не понимал, что с ним происходит, и не знал предназначения далеко не приятных медицинских процедур. Возможно, Томоэ так бы и остался глухим, не будь его фамилией, то есть фамилией его отца, названа лучшая клиника города. Отчасти благодаря ему, больному сыну, Райдон за короткое время так расширил сферу оказываемых услуг. А каждый раз, выходя из огромного здания, Томоэ видел на высотном баннере взрослого себя, он видел белого кота.

Внешние раздражители оказывали немалое влияние на самочувствие Котенка. Уже в более-менее осознанном возрасте Томоэ с семьей уехали в соседний город к сестре матери. Больше не было квартиры на высоком этаже, не было долгой поездки до больницы, которая успокаивала Томоэ только тем, что везде мелькал логотип с белым котом, не было шумного мегаполиса, а был лишь загородный домик с большим садом. Там было прекрасно. В этом доме выросла мама с сестрой, здесь же жил несколько месяцев Томоэ и его брат Коджи.

Сад был тихий. Тетя хорошо о нем заботилась. Она, наверное, сама того не зная, и научила Томоэ успокаиваться, держать свои ощущения под контролем и не паниковать из-за них, слушать окружающий мир и действительно слышать его таким, каким слышат здоровые люди.

— Тетя, а где мама? — однажды спросил чуть ли не плачущий Томоэ.

— А что случилось? — поинтересовалась та, не отвлекаясь от куста роз, который следовало привести в порядок.

— В голове опять стучит. Так встану — справа, а так, — он повернулся в противоположную сторону, — слева.

— Не может такого быть, чтобы от того, как стоишь, сторона менялась, — по-доброму усмехнулась та.

— У меня все может… — в отчаянии выдал Томоэ, и слезы заблестели на его ресницах.

Тетя посмотрела на него очень внимательно, потом огляделась и спокойно сказала:

— Так это дятел стучит, чего ты напугался-то?

Томоэ удивился.

— Дятел? Это он у меня в голове шумит? — уже обоснованное волнение отразилось на его лице.

— Нет, глупенький. Дятел вон в том лесочке стучит, — она указала в дальнюю часть сада, которая переходила в нетронутый дикорастущий лесок. — Ты просто его отсюда слышишь.

Вскоре тетя вернулась к своим делам, а Томоэ долго думал. Страх в тот момент совсем пропал из его души, верх взяло любопытство. Томоэ прятался в доме, открывал окно, выходил в ближний сад, потом в дальний, и сказанное тетей практически подтвердилось. Интересно, что шестилетний ребенок смог сделать весьма разумный вывод. А именно: громкость стука менялась в зависимости от местонахождения Томоэ, а значит, он исходил откуда-то извне, а не сопровождал Котенка, засев в его голове. А значит, он слышит так, как должно быть, что вечером и подтвердили мама и брат, когда сказали, что тоже слышали днем дятла.

Томоэ часто сопровождал тетю в ее работах в саду, а потом и вовсе гулял там один, чем мама была недовольна.

— Только прошу тебя, не уходи далеко, не лазай по кустам, не прячься меж деревьев, ходи просто по тропинкам… — причитала мама-Кошка.

— Ну зачем ты его так контролируешь? Это просто ботанический садик, я знаю его вдоль и поперек, — постоянно вмешивалась тетя. — Позволь мальчишке хоть как-то в детстве повеселиться, а то он только и будет знать белые стены вашей клиники. Ветки только зазря не ломай, — с последним она обратилась к Томоэ, а тот ее, видимо, не понял, ведь зачем вообще ему ломать ветки.

— Да я это говорю, потому что потом искать его долго будем. Он ведь плохо слышит, поэтому и не откликнется, если звать будем, — доводы родительницы были весьма обоснованы.

Но Томоэ и не собирался прятаться. Ему просто нравилось приходить туда летним днем после полудня послушать природу, ее шепот. Его это успокаивало, у него переставала болеть голова. Все было прекрасно, это место стало спасением для Белого Котенка. Ведь оно живое в отличие от холодных неестественно белых стен больницы. Находясь там, в свете лучей, в тени кустов, бедный Котенок сливался с природой и мог почувствовать, что и такой, как он, может жить в гармонии с миром и что мир может жить в согласии с ним.

Постепенно, в течение нескольких лет и даже после того, как рядом новейших процедур привели в норму его слух, Томоэ научился отличать шум окружающего мира от шума в своих кошачьих ушах. Хорошей тренировкой стали именно те детские прогулки по саду, где мелкие птицы не боялись присутствия человека, где было спокойно и тихо. Наверно, это был тот самый диапазон звукового спектра, что не раздражал капризные белые уши. Чуть-чуть громче, чем тишина, и чуть-чуть тише, чем нормальный естественный шум, окружающий человека в современной жизни. И оба условия были очень важны.

Но организму Томоэ, видимо, было свойственно впадать в крайности. Шум был для него кошмаром? Да, был. А что насчет тишины? Вроде бы к ней Томоэ и стремился, но пара приступов только до смерти напугали бедняжку.

Это случилось с Томоэ все в тот же год. К слову, он и мама вернулись в родной город, а Коджи остался с тетей. Он сам об этом попросил, потому что посчитал, что местная школа лучше той, в которой он учился. Он всегда был самостоятельным, поэтому ему поскорее хотелось справляться со всем самому (под присмотром тети, конечно же). Да и проблемы семьи насчет Томоэ только отвлекали его. Коджи никогда не испытывал к брату родственных чувств. Не из-за ревности или чего-то еще, а вот просто не воспринимал его как близкого человека. Может, разница в возрасте сказалась на этом, ведь когда Томоэ только начал учебу в кругу сверстников, Коджи уже закончил школу.

Так в квартире Мальбинс стало еще тише. Вернувшись домой после очередной процедуры, Томоэ чувствовал себя неважно. Каждый раз после механического вмешательства у него кружилась голова, но в тот раз стало еще и тошнить. И он просто сел на свою кровать, ожидая, что с ним произойдет. Привычный шум в ушах медленно нарастал, пульсировал вместе с кровью, руки холодели, и становилось тяжело держать себя в сознании.

— Тома, идем ужинать, — позвала мама.

Томоэ ее услышал, но был не в силах ответить, не то что сдвинуться с места.

— Тома, пойдем, — мама заглянула в комнату. Она привыкла, что нужно повторять несколько раз и громко.

Она тут же заметила странное состояние сына, в волнении подбежала и опустилась на колени перед ним, чтобы заглянуть в опущенные помутневшие глаза.

— М-мам, мне плохо… — дрожащим голосом процедил Томоэ.

— Что, в чем тебе плохо? — со стойкостью медсестры, но с родительским волнением спросила та, взяв холодные ладони сына в руки.

— Шумит, голова тяжелая, — привычные с детства слова говорил Томоэ, смотря в одну точку. — Тошнит, сердце быстро бьется… страшно.

В тот момент в комнату зашел отец. Хладнокровный взгляд заменил вопрос о том, что случилось. Его супруга повторила сказанные сыном симптомы. Не сразу, но Райдон подошел и сел рядом на кровати. Смотря сверху вниз на сжавшегося в комок сына, он по обыкновению грозно произнес:

— Как обычно?

— Нет… — шепотом, потому что на обычную громкость голоса не было сил, ответил Томоэ и приоткрыл рот, чтобы дышать стало легче, дыхание его было очень частым.

Тогда отец взял его за запястье, чтобы прощупать пульс, который, как удары барабана, звучал в белых ушах Котенка.

— Давление, может, упало… — высказал свое первое предположение глава семьи.

В этот момент Томоэ, безвольно подчиняясь своему организму, поднял голову, даже не остановив осмысленного взгляда на матери. На светлой стене, на которую он смотрел, стали появляться фиолетовые пятна. Все тело Томоэ вдруг стало невозможно тяжелым, окатило то ли жаром, то ли холодом. Со спины и выше до плеч и головы его словно накрыло тяжелой волной, что аж перехватило дыхание. По всем признакам Томоэ должен был потерять сознание, но вместо этого его уши где-то внутри заволокло непроницаемой пленкой. Внутренние давление вынудило распахнуть рот. Весь абсолютно шум исчез, он сменился тишиной, ужасной, невыносимой тишиной. Испуг неизвестного ранее ощущения полностью прояснил сознание, хотя лучше бы этого не делал. Томоэ закричал, но и своего крика Котенок не слышал. Абсолютно ничего не слышал. И было чувство, что его с головой окунули в воду и держали, не отпускали.

Оба родителя вздрогнули от крика их сына, не знающего, как совладать с собой, и хаотично машущего руками вокруг головы. И отец и мать наперебой спрашивали, что случилось, ведь помочь тут мало чем можно было. Томоэ видел их лица, видел, что они что-то говорят, на краю сознания понимал, что надо хоть что-то наводящее на нужную мысль сказать, как-то объяснить свое состояние, ведь родители-медики найдут способ помочь, а не кричать просто так, но в ту минуту разум был не властен над организмом.

Приступ длился несколько минут, потом через окутавшую пленку стали пробиваться внешние звуки, а сознание возвращало контроль над телом. Еще не слыша голосов, Томоэ сказал несколько несвязных слов, которые потом даже не мог вспомнить, в надежде, что его голос все еще при нем и его поймут.

Нескончаемо долгий вечер и ночь Томоэ приходил в себя. Его организм испытал немалую перегрузку, так еще и психика навсегда запомнила пережитый ужас. Лекарство, дозу которого знающе отмерил отец, помогло выровнять давление и сердцебиение. После чего до следующего дня Райдон к сыну не заглядывал. Мама же не уходила из комнаты своего малыша очень долго, не только переживая за его состояние, но и зная, что наедине с мужем ее ждет очередной серьезный разговор.

Подобное повторялось еще дважды. Подробный рассказ Томоэ о пережитом состоянии помог его отцу скорректировать лечение, но в неприятные минуты Котенку приходилось справляться самому. Маленький Томоэ испытывал то, что чувствуют неподготовленные люди при взлете самолета и при погружении в воду, но приумноженное в сотни раз. И именно вода стала пугать Котенка, с ней он ассоциировал свое жуткое состояние, хотя на деле он никогда не нырял. Откуда тогда подсознание породило именно такую параллель? Неизвестно.

С того момента вторым, противоположным страхом для Томоэ стала тишина. Монотонная, давящая, мертвая. В моменты приступов, которые Белый Кот не забудет никогда и которые будут являться ему в кошмарах, он ведь даже не понимал, жив ли вообще… Тишина. Не такая, когда зайдешь в комнату и замрешь на месте и все вокруг тебя остановится. Ведь тогда мозг с помощью памяти сам начнет воспроизводить какие-то малейшие звуки. Томоэ боялся, как говорится, гробовой тишины. Когда мир не может достучаться до тебя своим многообразием звуков, а ты, как рыба, лишь открываешь рот и даже голоса собственного не слышишь.

Райдон Мальбинс, далеко не лучший в роли отца, но знающий свое дело врач, не жалел бюджета как клиники, так и семьи, чтобы исправить ошибку природы, так жестоко подшутившей над Белым Котенком. Не спрашивая желания и ничего не объясняя, он контролировал процесс лечения и реабилитации, чтобы его единственный сын, его наследник мог быть таким же, как и все.

Все удалось, процедуры прошли удачно, и к десяти годам Томоэ смог выйти в большой мир, который по привычке все еще его пугал.

Перед тем, как вернуться к распланированному с рождения, но прерванному болезнью учебному маршруту, Томоэ на два года зачислили в обычную младшую школу. Удивительно, но впервые в жизни ему пришлось обучаться в кругу сверстников, что Белому Коту сразу не понравилось. Да, снова слишком шумно, много ненужной суеты, бессмысленные игры в перерывах, общение, крики, смех… Мир свалился на него своим многообразием. Томоэ привлекла та грань школьной жизни, благодаря которой он мог получить новые знания, но отнюдь не та, в которой приходилось взаимодействовать с окружением. Не то чтобы он этого не хотел, он просто не умел, а познавать новое в той сфере, по которой нет учебника, было куда труднее и рискованнее, чем читать об экосистемах и решать примеры.

В какой-то день учительница рассказывала об особенностях разных животных, и, видимо, не могло не случиться так, чтобы дети не затронули тему их собратьев — зверолюдей. Какими соображениями? Из каких параграфов? Но юные человеческие детеныши пришли к выводу, что все белые животные не такие. Тогда на весь класс кто-то и выкрикнул:

— А это правда! Томоэ-то глухой, а он, между прочим, Белый Кот.

Все обернулись на бедного Котенка, а тот настолько растерялся, что не проронил ни слова. Тогда среди неразумных учеников поднялся галдеж. Они сразу подметили тот факт, что их одноклассник мало говорит, не всегда отзывается и прочее. Сильно умные решили проверить озвученный факт здесь и сейчас, поэтому не придумали ничего лучше, как закричать, стоя в метре от напуганного Кота:

— Эй, Кошак!

— Ко-о-оти-и-ик! Мяу-мяу-мяу!

— А ты слышал, что учитель тебе двойку поставил, а?!

«Шумно… — только повторял про себя Томоэ. — Зачем они так? Я же все слышу… Не было двойки… И не Кошак я, а человек!..»

— Хватит! — чей-то звонкий голос перекрыл прочий шум. — Он абсолютно нормальный и прекрасно слышит все гадости, что вы ему кричите.

Томоэ поднял глаза на того, кто на минуту угомонил всех учеников. Не учитель, не вожатый, а такой же мальчик, что и он. В опустившейся тишине одноклассник повернулся к Белому Коту с сочувствующим взглядом.

— Правда же? — обратился он к Томоэ.

Тогда Котенок вспомнил. Этот мальчик как-то раз шепотом попросил у него ручку на уроке. Ну, Томоэ поделился. Всего-то. И, основываясь только на этом, одноклассник вступился за него? Томоэ сильно удивился, поэтому на уточняющий вопрос просто кивнул. Однако мальчику этого показалось недостаточно.

— Ну же, скажи тогда что-нибудь, раз ты нас слышишь и видишь.

— Э… Да, я все слышу… Как и все…

Около двадцати пар глаз, среди которых были и звериные, немало так смутили Томоэ, поэтому большего он произнести не смог. Но этого хватило, чтобы внимание одноклассников вскоре ослабло и тема разговора сменилась на нейтральную.

Томоэ не помнил, как звали того мальчика, а в старшем возрасте из памяти и вовсе стерлись очертания его внешности, но тот поступок он помнил долго, как и отношение большинства к непохожим в коллективе.

Томоэ, скорее, был рад, чем огорчен, когда узнал, что отец выбрал для него школу, где образование, как и дисциплина, на высшем уровне, учеников младших классов нет и нет зверолюдей. Томоэ никогда не идентифицировал себя, как Кота, как представителя не столь многочисленного, по статистическим подсчетам, но распространенного по всей планете вида. Он хотел считать себя, как и свою мать, равным человечеству. Поэтому условие скрывать свою сущность принял безо всякого упрека.

Выбора особо и не было: Райдон Мальбинс принуждал к исполнению веленого одним лишь взглядом. Томоэ помнил мимолетную встречу в кабинете директора. Его отец быстро договорился с директором Лонгреном. И нет, ни в коем случае не деньгами, честный Мальбинс не прибегал к такого рода средствам. Предлогом стала идея вырастить в «Аджер-О» не один десяток перспективных студентов, в том числе и будущих работников клиники «Альбис», как, например, Томоэ. Директору приглянулось сотрудничество с главврачом, больше формальных вопросов не было.

Но были регулярные домашние разговоры отца со смиреной матерью. Томоэ их плохо понимал, но чувствовал, что за полуприкрытой кухонной дверью из вечера в вечер шла речь о его судьбе. Несмотря на все благодетельные поступки Райдона касаемо здоровья и образования Томоэ, в душе его сына всегда жил страх. Этот человек, с ледяным взглядом, с, казалось, седыми, но нет, просто белыми волосами и всегда со злобно вежливой манерой общения, никогда не улыбался, не говорил ничего просто так, он был до жути рациональным. И эта рациональность касалось и воспитания способного, полезного человека. Томоэ в своей жизни никогда не получал от него похвалу, были лишь условия и поставленные задачи. В чуть более старшем возрасте Белый Кот догадался, что его хотят видеть в качестве достойного наследника. А разве такой, как Томоэ, мог им стать? На эту тему и звучали упреки в сторону матери, пока Белый Кот был еще Котенком. Впрочем, они могли звучать, обращенные непосредственно к Томоэ, если бы не мама, защищавшая своего ребенка, но не смевщая перечить супругу.

«Прошу тебя, Райдон, ну не вини ты его. Вини меня, Кошку беспородную, что родила такого», — часто слышал Томоэ жалобные мольбы матери, зная, что между его ссорой с отцом стоит только она. «О, нет… Ты-то точно породистая особа», — только и отвечал той глава семьи, после чего разговор быстро прекращался.

«Аджер-О» показалась Томоэ идеальной по сравнению с обстановкой в тех начальных классах. Там он познакомился с Лукой, который повзрослеет бок о бок с Белым Котом. Томоэ он понравился тем, что был спокойным и довольно умным. А еще он особо не выделял Томоэ как зверочеловека. Конечно же, Томоэ доверил лучшему другу свою тайну, ведь иначе это была бы не дружба. Однажды, когда они были в гостях у Лукаса и играли во что-то, требующее импровизированных костюмов, хозяйка дома повязала Томоэ бандану на голову, как и попросили ее дети.

— Интересную же вы игру придумали. Только, Томоэ, ты хоть что-нибудь услышишь? Я тебе оба уха замотала же.

Данное замечание никак не относилось к патологии Белого Кота, просто просьба к детям быть осторожными в играх.

— Мам, только уши-то у него выше, — посмеялся Лукас, и все взглянули на белые закругленные треугольнички.

— А, ну да, — смутилась та. — Но… разве у тебя нет человеческих ушей?..

Томоэ не понял вопроса, а всезнающий Лукас заставил друга повернуться боком и загреб белые волосы, демонстрируя маме, что ее предположение ошибочно: за челюстью у Томоэ не было ушной раковины.

Мама Лукаса не испугалась, но не знала, что сказать. Ей было неловко за свой вопрос. А Томоэ вскоре отмахнулся от друга, его это тоже смущало.

— Хватит. Некоторым это кажется жутким. Пойдем дальше играть.

— Да, идите, ребята.

Убежав в комнату, Лукас заметил, что Томоэ загрустил, поэтому легко сказал:

— И что с того? Ты не похож, потому что родился таким… А может, это люди все на тебя не похожи. Может, это они жутковаты… Ты не задумывался об этом?

— Нет, не задумывался, — пожал плечами Томоэ. — Но, Лука, ты же тоже, получается, из них.

— И что?

— Я для тебя не странный? — неловко спросил Томоэ, понимая, что доверяет другу самое сокровенное.

— Не больше, чем я для тебя.

Все. Этим простым, но отнюдь не детским языком навечно было установлено равенство между друзьями. Томоэ будет помнить об этом долго, очень долго…

Лука много говорил на разные темы научным языком, значение слов которого понимал лишь на две сотых процента, впрочем, как и его немногословный собеседник. Лука не раз упоминал, что хочет стать ученым, а его белошерстный друг помог сделать шаг ближе к цели.

Как-то раз после уроков Томоэ нужно было на плановый прием в родную клинику. Из дома он взял шуточный, но в детстве казавшийся самым что ни на есть подлинным бейдж, который ему сделали на стойке регистрации. Его-то случайно и увидел Лука в пенале друга.

— О, у тебя есть свой пропуск в «Альбис». Это ваша клиника?

— Да. Отец — хозяин и главврач. Название образовано от фамилии и означает «альбинос». Что-то близкое к ассоциации с белыми халатами и чистотой, — конечно, Томоэ немало знал о принадлежащей им организации.

— Круто! — Луке стало очень интересно узнать о таком современном и перспективном месте. — Погоди, Тома, а это ты нарисован на значке? — он имел в виду логотип, изображенный на бейдже.

— Не уверен. Клиника ведь была еще до моего рождения. Хотя я тоже Белый Кот. Забавно, но, должно быть, совпадение… Отец ведь не стал бы делать символом всей клиники меня.

— И ты будешь там работать, когда вырастешь? — Лука уже видел, как они с Томоэ будут вместе учиться, а потом станут известными учеными. И тогда строгие родители его друга, с которыми Лука уже был знаком, не усомнятся в их способностях.

— Возможно. Отец этого хочет.

Но в один вечер это желание старшего и младшего Мальбинс сильно пошатнулось. После некоего происшествия, случившегося намного позже тех смелых детских мечтаний, ученику I-А класса старшего звена школы «Аджер-О» грозило отчисление. Директор Лонгрен был взбешен из-за того, что о покладистом звероученике могла узнать вся школа. Наличие среди обучающихся зверолюдей перечило школьному уставу. Но если с директором Томоэ мог уладить конфликт самостоятельно, а от сверстников его защищал Лукас, то дома он впервые столкнулся с отцом лицом к лицу.

— Все проблемы только от вас, зверей, — цедил сквозь зубы Райдон, расхаживая по гостиной и не позволяя своей жене в течение всего разговора и слова вставить. — Твоей задачей было закончить эту школу на отлично, дальше для тебя дорога готова, а ты на финишной прямой решил повеселиться?

Томоэ сидел неподвижно, боясь взглянуть на фигуру отца. В голове крутились мысли о вчерашнем дне, прогуле уроков, импровизированном свидании с Аманэ и той злосчастной идее довериться ей.

— Скажешь, эта девчонка тебя соблазнила? Дочь модельера… Красивая? И что, голову из-за этого терять?

— Ты ведь сам хотел, чтобы мы с ней были парой… — глухо сказал Томоэ, на что почувствовал в отце новый всплеск гнева.

— Пара из вас должна в первую очередь получиться фиктивная, большего от тебя не требуется. Договаривайтесь, предъявляйте требования, но шататься по городу в учебное время и рассылать совместные фотографии я вам больше не позволю.

Стальные глаза Райдона сверкали холодом и презрением к сыну.

— Требованием Аманэ и было рассказать ей, зачем я ношу капюшон. Это вышло… случайно. Она сама сдернула его с меня, — Томоэ знал, что бессмысленно оправдываться, свою вину перед старательными родителями он все равно не загладит словами.

— А фото — тоже случайность? Такое правильное, искреннее. Тоже ее требование? — Райдон взял телефон, чтобы в который раз взглянуть на несчастную фотографию влюбленных.

— Да, — тихо произнес Томоэ, но отец этого не услышал.

— Надпись тоже вместе придумали? «Мой парень — белый оборотень», — зачитал он, на что Томоэ резко поднял взгляд. — Ведь точнее не придумаешь... — Райдон буквально шипел от злости. — Не человек, не зверь… метис какой-то! На кой черт вы природе вообще нужны?!

С этими словами Райдон стремительно подошел к Томоэ так, что тот вжался в спинку дивана от страха. Подскочившая с кресла мать жестом мужа была возвращена на место.

После минутной паузы Томоэ, шестнадцать лет проживший с белоснежными и жесткими волосами, как у отца, и закругленными ушами на макушке, как у матери, которые мучили его ужасными болями, и с длинным хвостом, о который он нередко запинался, набрался смелости, которую подпитывала обида на несправедливость в этом мире, и сказал отцу то, что слышал из уст матери каждый день:

— Я… я не виноват, что родился таким! Я не выбирал быть зверочеловеком, не выбирал быть глухим, я… не выбирал быть твоим сыном!..

Мать застыла от страха, только слезы сами наворачивались в ее распахнутых глазах. Тишина, предвещающая бурю, казалось, длилась вечно. Но вот на лице Райдона сверкнула молния, и нарастающим громом прозвучал приговор:

— Третье обстоятельство никто из нас с тобой не выбирал, видно, мы оба провинились чем-то. Со вторым мы разобрались вот уже как несколько лет тому назад. Ты только потом, в тяжелый момент жизни, постарайся вспомнить, как изо дня в день просил меня вылечить твои уши. И я вылечил. И первое обстоятельство я могу вылечить.

— Что? — с леденящим страхом в глазах прошептал Томоэ. Вылечить его анимализм?..

Райдон схватил сына за воротник и поднял на ноги перед собой. Полные человеческой властью над миром и природой, прозвучали слова:

— Я — хирург, и мне ничего не стоит сделать из тебя нормального человека!

У Томоэ сердце пропустило удар, отозвавшись камнем в груди. Нет… не под нож… только не так.

— Нет, не говори так! Не виноват он, пусти! — кинулась мать на защиту. Она вцепилась в свободную руку мужа, плача ему в плечо, поминутно вскидывая голову, чтобы взглянуть в стальные глаза. — Я виновата, я родила такого! Меня накажи, его не трогай, прошу…

Томоэ отец отпустил, тот лишь в шоке медленно опустился на край дивана, а потом рухнул на пол. Жену, заливающуюся слезами, Райдон оттолкнул и скрылся за дверью своего кабинета.

Мать несколько секунд стояла серой статуей, потом вдруг опомнилась и кинулась к своему Котенку. Долго в этой квартире они оставаться не могли. Через час они уже были в двухкомнатной квартире в другой части города. Бледно-розовые стены, шкаф с зеркальными раздвижными дверями, бежевый кухонный гарнитур и стеклянный журнальный столик месяцами в одиночестве ждали хозяйку. С тех пор хозяином там стал молодой Белый Кот.

В остаток вечера мамой-Кошкой и ее ребенком были сказаны лишь несколько несвязанных слов. Томоэ долго не мог прийти в себя после жуткого предупреждения отца. В шоковом состоянии в его голове мелькали мысли на разные темы: стоит ли ему действительно перестать быть Котом?.. Возникала ли подобная идея у родителей раньше?.. Проводил ли отец такие операции?.. Сколько в мире таких же, как он, несчастных?.. И есть ли вообще на планете зверолюди, гордящиеся своим происхождением? Некоторые вопросы неосознанно задавались им вслух. Мать, неотрывно уткнувшаяся в плечо сына, как молитву шептала слова прощения сквозь слезы. На озвученные вопросы она лишь завывала в рыдании сильнее, что могло означать, что некоторые формулировки ей были до боли знакомы.

А то самое некое происшествие, случившееся с учеником I-А класса, произошло весной, когда влюбленные не задумывались о последствиях своих действий.

Аманэ явно поджидала знакомую парочку, хотя при встрече изобразила искреннее удивление такому совпадению.

— Мальчики, вы на уроки, да? — хитрющей ухмылкой улыбалась она, готовая высказать все заготовленное для этого разговора.

— Аманэ, мы на крыльце школы стоим. Зачем бы еще мы сюда пришли? — надменно выдал Лукас.

Та пропустила все мимо ушей и обратилась к Томоэ со следующей шаблонной фразой:

— Сегодня понедельник, много профильных предметов, а наши языковеды очень строгие. Ты ко всем парам готов, Томоэ?

— Вроде готов, — ответил Белый Кот и пожал плечами.

— Четыре минуты до звонка, — как диктор, сказал Лукас в пустоту. На его замечание никто не обратил внимания.

Аманэ все крутилась и переступала на своих тонких каблучках, не отводя лукавых глаз от объекта своего обожания.

— А мне помнится, что в пятницу ты не мог найти свою тетрадь с теорией. Очень важную тетрадь, не так ли?

— Ну да, есть такое… — минувшим вечером Томоэ действительно обыскал все сумки и ящики стола в поисках этой тетради.

— Значит, все же не полностью готов к занятиям? — продолжала тянуть время та.

— Хватит болтать ни о чем, — вмешался Лукас. — Эта тетрадь у тебя, и ты за нее что-то хочешь? — благодаря своим очкам-бабочкам он словно видел Аманэ со всеми ее глупыми планами насквозь, хоть и понятия не имел, о какой тетради идет речь, ведь учился на совершенно другом профиле.

— А вот не совсем. Она у меня дома. Томоэ, не хочешь прогуляться?

— Но скоро звонок… — нерешительно сказал Белый Кот, желавший все же появиться на уроках, но сделать это в полной готовности.

— Почему ты ее с собой не взяла? — снова вмешался Лукас, намеренный на всех правах решать все проблемы Томоэ, да к тому же делая это куда быстрее Белого Кота.

— А вдруг Томоэ сегодня не пришел бы? Или урок отменили? У меня сумка и так тяжелая, — жалобным голоском оправдывалась Аманэ, уже обвивая руку Томоэ, чтобы пойти с ним явно не в здание школы.

— С чего бы ему не прийти было сегодня? — не унимался Лукас, но тут Белый Кот, чью жизнь до мельчайших подробностей планировали другие люди, решил, что забрать тетрадь ему необходимо.

— Ладно, Лука, мы быстро. Скажи что-нибудь за меня на первом уроке, хорошо?

Пока он это говорил, Аманэ уже тянула его к выходу за ограду. Лукасу ничего не оставалось, как за минуту придумать отговорку для друга.

Весна в тот год была теплая, горожане ходили в легких плащах нараспашку или совсем летних ветровках. Аманэ одна из первых задавала моду этого сезона. Яркие однотонные косухи, контрастного цвета сумки, прямые или облегающие юбки выше колена и высокие каблуки быстро распродавались в модных бутиках города. А главным трендом считались короткие стрижки с мелко накрученными кудрями. Большим спросом пользовались прически на мелком утюжке и химия волос. Проходя мимо тех бутиков и салонов красоты, Аманэ намеренно замедляла шаг и чутка меняла свою походку, которая и без того была присуща лишь моделям. Прохожие обязаны полюбоваться на нее, сотрудники магазинов должны мысленно благодарить за рекламу новых эталонов красоты. Но мечты о восторженных взглядах то и дело прерывал Белый Кот своими занудными вопросами.

— А ты далеко от школы живешь? Я, оказывается, никогда у тебя не был…

И каждый раз Аманэ бросала на своего парня раздражённый взгляд, отчего тот обязательно сбивался, потом оценивающим взглядом обводила Томоэ по контуру и кривила губы при виде невзрачной серой ветровки с накинутым капюшоном и только после формально отвечала:

— Недалеко. Да и какая разница, наслаждайся прогулкой, в кои-то веки мы с тобой можем провести время вне школы.

— Но мы не просто проводим его вне школы, мы прогуливаем… — с манерой, присущей Лукасу, снова занудствовал Томоэ, на что Аманэ лишь отмахивалась, и он замолкал.

Одно из центральных зданий города с многокомнатной квартирой семьи Саатомэ и правда было недалеко от школы. Но в какой-то момент Томоэ подумал, что дойти до него можно было не через шумную центральную улицу, что вышло бы куда быстрее. За входной дверью раскинулся извилистый коридор, ограниченный не стенами, а встроенными шкафами. Дальше, чем на два метра от порога, Томоэ не решился пройти. Аманэ на всех правах хозяйки этих современных хором (пока матери не было дома) направилась вглубь квартиры, не снимая обуви. Ламинат вторил каждому уверенному шагу, а зеркальные двери шкафов отражали ее силуэт, и казалось, что одинаковых девушек тут несколько.

— Да, жаль, что Джессика не любит гостей, особенно мужского пола, — эхо от голоса Аманэ звучало из разных комнат большой квартиры.

— Ты называешь свою маму по имени? — удивился Томоэ, скромно рассматривая прихожую.

— Она хочет, чтобы мы были как подружки.

В отличие от всемогущего Лукаса, разбирающегося в людях и наверняка способного видеть даже сквозь стены, Томоэ не мог знать, что на слове «подружки» Аманэ показала в воздухе кавычки.

— Так бы мы у меня делали домашку, говорили на разные темы на разных языках. Тебе ведь нужна хорошая практика в устной речи.

— Да, практика не помешала бы, хотя я не понимаю, почему учителям не нравится, как я говорю… В любом случае, мне пригодилась бы моя тетрадь. Не могла бы ты ее поскорее вернуть, и мы бы пошли на уроки.

— Секунду. Ма… Джессика вчера принесла новые журналы, я не успела посмотреть. Иди сюда, может, тебе что-нибудь понравится, а то ты ходишь в одном и том же, кошмар просто.

Томоэ ничего не ответил и не сдвинулся с места. Отражающийся в зеркале минималистический гарнитур кухни его уже мало интересовал, а на однотонных стенах не было ничего, за что бы мог зацепиться глаз. В ближайшие минуты увидеть Аманэ с тетрадью в руках уже не представлялось возможным, поэтому Белый Кот свободно облокотился о вертикальный выступ в стене.

— Ты будешь переводчиком или просто уедешь жить заграницу? — вновь донеслось эхо, но уже из другой части квартиры.

— Скорее всего, я буду врачом, — печально на выдохе сказал Томоэ. Удивительно, что Аманэ его услышала.

— Почему врачом? Ты же учишь иностранные языки, а не биологию, как Лукас.

— «Альбис» — клиника нашей семьи, мне просто не позволят пойти куда-то еще. Я бы, может, хотел дальше изучать лингвистику, но мне на школьном-то этапе это плохо дается. Удивительно, что почти за год отец так ни разу не высказал претензий по поводу моего профиля, — Томоэ говорил, а сам смотрел на часы, отражающиеся в зеркале, но время на них нельзя было разобрать. Тогда он сделал пару больших шагов вперед и заглянул в просторную кухню, где и увидел сами часы. Стрелки показывали, что первый урок скоро подойдет к концу. — Аманэ, нам уже надо идти. Ты скоро?

— Да-да, сейчас. Подойди сюда.

Пока Томоэ думал, что ему делать с обувью, краем уха он снова услышал стук каблуков по ламинату, но не приближающийся или отдаляющийся, а… какой-то непонятный, более тяжелый. Белый Кот аккуратно прошел по длинному коридору, разветвляющемуся на множество комнат, и вдруг перед ним выросла лестница наверх. «Что? Двухэтажная квартира?» — пронеслось у него в голове, когда Аманэ стала спускаться. Что-то в ее образе изменилось, но Томоэ не мог припомнить, что было на его девушке изначально. Она спускалась медленно, как на балу, замирая при каждом шаге, чтобы единственный зритель смог полюбоваться ею сполна. Остановившись на второй ступеньке снизу, Аманэ облокотилась на перила и оказалась очень близко к лицу Томоэ.

— Может, прогуляем и второй урок? И третий? Джессика не придет до одиннадцати часов, мы побудем вдвоем.

— Обещаю, мы проведем целый день вместе, но, как полагается, в школе, — на лице Томоэ не было ни малейшего намека на улыбку. — Твоя комната наверху? Полагаю, там моя тетрадь?

Минуту они молча и неотрывно смотрели друг на друга, гипнотизируя. Только потом Аманэ досадно вздохнула и сказала:

— Да. Сейчас принесу. Мужчин в нашем доме давно не было, поэтому тебе можно ходить далеко не везде. Жди, — она поцеловала воздух перед Томоэ и столь же грациозно вернулась на второй этаж.

После того, как настойчивый, но ужасно скучный Белый Кот получил свою тетрадь, в которой, как позже выяснилось, за выходные появились несколько страниц полезного, но написанного чужой рукой конспекта, влюбленная парочка вернулась к зданию школы. У самых ворот Аманэ, всю дорогу державшая своего парня под руку и болтавшая обо всем подряд, также в середине какой-то фразы вдруг повернулась и поцеловала Томоэ в щеку. Белый Кот аж запнулся при новом шаге, а Аманэ как бы невзначай пояснила:

— Спасибо, что хоть как-то разнообразил будничное утро.

Слегка смущенный Томоэ как всегда просто кивнул, но вот почему-то слова благодарности прозвучали для него как упрек. Будто он много чего не сделал из того, что должен был.

На следующей неделе похищение уже другой тетради не получилось незаметным. Томоэ прекрасно видел, как Аманэ забрала его тетрадь вместе со своей из рук дежурной ученицы. Лишним доказательством стало то, что его девушка после звонка скрылась за дверью в то время, как Белый Кот обратился к ворчливой учительнице.

— Я не получил свою тетрадь. Может, она у вас осталась, — все же вариант того, что ему просто показалось, Томоэ не исключал.

— Я все раздала, что было. Оценки за работу выставлены, — бросила та.

Томоэ уже собирался уходить, как пожалел, что вообще обратился к вредной учительнице, потому что в следующую же секунду получил непрошеное замечание.

— Сегодняшний текст вы читали просто ужасно. Мальбинс, у вас отвратительное произношение. Почему так? На родном языке вы ведь говорите нормально.

— Я говорил слова так, как вы их произносили на прошлом уроке. Не понимаю, в чем проблема, я так слышу.

— Капюшон попробуйте снять, лучше будете слышать.

Учительница встала из-за стола и направилась в глубь кабинета, давая понять, что разговор окончен.

В конце дня перед Томоэ и Лукасом появилась королева моды с пропажей в руках.

— Какой ты невнимательный, Томоэ. Снова забыл свою тетрадь, — побыстрее всучив ее в руки Белому Коту, она демонстративно подошла почти вплотную и вытянулась вперед, ожидая чего-то.

— Э… Что ты делаешь? — необоснованный жест Аманэ смутил Томоэ куда больше ее воровских способностей.

— Поцелуй меня. В благодарность. Я же тебе ее принесла, а не Лукас, например.

Присутствие очков-бабочек Аманэ совсем не смущало, как и наличие вокруг других учеников. Но множество взаимных странных взглядов с обоими парнями дали ей понять, что никто ее целовать не будет. Тогда Аманэ оставалось лишь отойти на положенное расстояние, не нарушающее личных границ Томоэ, и состроить обиженную мордашку.

Лукас забрал тетрадь, чтобы взглянуть на то, что лингвисты там изучают, пока он смешивает реагенты в пробирках. Белый Кот сделал вид, что не слышал просьбы, и серьезно спросил:

— Аманэ, зачем ты воруешь мои вещи? Если тебе нужны конспекты, то просто попроси. И вообще я не думаю, что тебе нужна моя помощь в изучении языков…

Речь Белого Кота прервал неожиданный чих Лукаса, на который обернулись не только влюбленные, но и половина проходящих мимо учеников.

— Чем у вас тетради пропитаны? На ликер из цветочной пыльцы смахивает.

Лукас мгновенно вернул тетрадь хозяину, после чего снова чихнул. Томоэ тоже почувствовал, что страницы пахнут очень стойким приторным ароматом.

— Нашелся тут дегустатор… — цокнула Аманэ. — Это эксклюзивные духи коллекции, которые теперь будут эксклюзивно у Томоэ.

— А что, чрезмерная концентрация спиртовых паров поможет лучше запомнить иностранные слова? — язвил Лукас, протирая слезящиеся глаза, отчего не выглядел столь внушающе.

— Если так хочешь, можешь свои тетради кислотой залить. Вдруг поможет… — бросила Аманэ.

— Кислота разъест бумагу…

— Я о чем и говорю, — на высокой ноте сказала та и сделала жест «умолкни», которому был обучен и Лукас.

И подобная ерунда повторялась постоянно, Томоэ и не надеялся, придя домой, обнаружить все свои вещи в сумке. Тетради одна за другой приобретали эксклюзивные ароматы, их страницы пополнялись зашифрованными на другом языке признаниями, которые зачастую приходилось именно разгадывать. И прочие мелочи наполняли будни Белого Кота. Вскоре он заметил, что толку от них мало, но они поднимают ему настроение. И действительно появлялось желание больше проводить времени с Аманэ, слушать ее нескончаемые речи о трендах сезона, прогуливать с нею уроки. В параллели I-А, I-В и I-С классов не было секретом, что Аманэ — любительница прогулов и в отговорках постоянно приплетала работу своем матери. То ей надо появиться на открытии коллекции, то импровизированная фотосессия затянулась, то она просто опоздала, потому что долго наводила красоту. Томоэ стал пропадать вместе с ней, что заметили на профильных предметах. Но на каких-либо мероприятиях влюбленные появлялись крайне редко. В основном местами их совместного времяпровождения были кафе, парки, мелкие магазины, где они не раз и не два на дню целовались.

В отличие от Аманэ, у Лукаса было плохо с фантазией. Отговорок хватило на неделю-другую, а потом с серьезным лицом приходилось повторять все по кругу. Томоэ пропускал вечерние занятия, лекции Дэлайлы, на которые записывался вместе с другом. «Зачем тебе биология с химией, если ты выбрал другой профиль? — нередко спрашивал Белого Кота Лукас. — Я, конечно, рад, если тебе, как и мне, нравятся естественные науки, но учиться на два фронта непросто. Нужно что-то выбрать, Тома». И на подобные разумные замечания было все меньше внятных ответов.

Одна из прогулок сделала выбор за Белого Кота. Вечером за домашним заданием Томоэ пришло сообщение от любимой подруги с предложением посетить конференцию с иностранными гостями, которая будет проводиться в середине дня, поэтому отпроситься с уроков Томоэ должен сам. Без раздумий предложение было принято, и через полминуты новость коснулась Лукаса.

«Скажешь завтра на всех уроках, что я на важном мероприятии, ладно? Меня Аманэ пригласила», — сообщение, что получил лучший друг Белого Кота тем вечером.

«Снова Аманэ? Ладно, неважно. Но завтра лекция у Дэлайлы и Шейбана, на которую нас, как биологов, снимают с уроков. Ты обещал со мной пойти еще месяц назад. Я даже с твоими учителями сегодня договорился», — последовал ответ.

«Ты мне, кстати, конспекты не вернул, которые завтра пригодились бы», — вдогонку к предыдущему сообщению получил Томоэ.

В голове сразу возник вопрос, о каких конспектах идет речь. И он уже начал набирать сообщение, как вспомнил, что когда-то действительно брал у друга много записей с естествоведческих лекций, темы которых были ему интересны, но кто бы взялся их прочесть, не то что переписать…

«Верну. Обязательно. Но завтра я пойду с Аманэ, извини», — Томоэ сам выбрал для себя судьбу. Хотя, как любил говорить кое-кто похожий на Белого Кота, с кем он познакомится позже, даже если не в тот раз, когда-нибудь это должно было произойти.

Влюбленные встретились у торгового центра «Мирра», куда Аманэ после приветственного мимолетного поцелуя поспешила зайти. «На минутку», — как она сказала. Минутка продлилась полтора часа, а то и больше. В небольшом отделе косметичка Аманэ пополнилась новым карандашом для губ, за который Томоэ сам должен был догадаться заплатить. Без прибыли не остались отдел аксессуаров и кафе-кондитерская, где пара всегда сходилась во мнениях: и юная королева моды, и ее ручной Белый Кот были просто влюблены в кофе.

У Томоэ слегка начинала болеть голова от шума центра, приумноженного за счет эха больших пространств и высоких потолков, но больше его интересовала конференция, непонятно где и во сколько проходящая. «После полудня», — отвечала на все вопросы Аманэ. Вот только что именно после полудня?..

Белый Кот был рад выйти на улицу. Какое-то время он просто шел за Аманэ, у которой случилось что-то очень важное в переписке. Она уткнулась в телефон и шла, не разбирая дороги, порой Томоэ приходилось ее останавливать банально перед светофором. Сказать что-либо он не имел права, так как на любой озвученный вопрос получал выдрессированную за полгода команду «умолкни».

Шествие к центру города продолжалось, пока Аманэ случайно не заметила небольшую уличную фотозону на весеннюю тематику. В переписку тут же было отправлено голосовое сообщение: «Представь, фотозону на Мияте*⁽¹⁾ уже сделали. Жди новых фоток». Ответом стал голос подруги: «Так не честно. Я на уроках сижу, а ты по городу с парнем разгуливаешь…» После чего Аманэ всучила телефон Белому Коту с командой ее сфотографировать и не один раз. Далеко не один раз. Томоэ был не против всего происходящего, если бы не тревожные мысли по поводу конференции.

— Я красивая? — спрашивала Аманэ то ли у Томоэ, то ли у себя с фотографий.

— Конечно, ты очень красивая. Ты — королева, — отвечал Белый Кот, чувствуя, как при этих словах тепло разливается у него в груди.

И пока Аманэ выбирала фото для публикации на своей страничке, Томоэ решился и поцеловал ее в висок. Она улыбнулась, не отводя глаз от экрана, и облокотилась на своего парня. Минут двадцать они обсуждали получившиеся снимки, стоя в обнимку посреди тротуара, только потом Томоэ взглянул на время. Семнадцать минут третьего.

— Аманэ, так не пора ли нам на конференцию? — настойчиво спросил Белый Кот.

— А? Да не переживай, она прошла две недели назад. В записи посмотришь, — абсолютно спокойно, словно это был очевидный факт, сказала та, улыбаясь мгновенно посыпавшимся комментариям к новым фото.

— А к-как?.. — Томоэ растерялся и невольно отступил в сторону. Тогда Аманэ, потеряв точку опоры, повернулась к нему. — Зачем мы тогда здесь? Снова без причины прогуливаем уроки…

— Ну не начинай. Мне надоело каждый раз слушать эти правильные нотации о том, что мы должны. Наслаждайся свободой, которая у нас есть благодаря мне, — Аманэ не хотела портить себе настроение, поэтому быстро сменила тон на более ласковый. — Это не пропуск уроков, это свидание. Полноценное свидание, поэтому давай до завтрашнего дня не вспоминать о нудной школе.

Белый Кот колебался с ответом, вспомнив сразу все наставления родителей и упреки Лукаса.

— Томоэ, наслаждайся весной, это время влюбленных. А ты ведь любишь меня? — она с лукавой улыбкой обхватила его за плечи, не давая возможности смотреть куда-либо, кроме как на нее.

— Л-люблю… — очень неуверенно прошептал Белый Кот, и даже румянец проявился на его всегда бледном лице. — Но это в последний раз, когда мы устраиваем свидание в учебное время.

— Какой ты все-таки зануда…

Главным местом их последнего свидания стал парк «Городской». Влюбленные проводили время там, пока не начало темнеть. Парк почти был готов к теплому сезону, кое-где уже работали маленькие фонтаны. Томоэ и Аманэ перекусили легкими салатами в кафе, где не могли не обратить внимание на юную официантку-Зайку, одетую, по мнению Аманэ, глупо и благо обслуживающую не их столик.

На удивление, Белый Кот быстро забыл о тревогах по поводу школы. Проводить время вот так в компании с любимой всегда, не только в тот день, было весело. И пускай ведущей и направляющей была она, пускай говорила об интересующих только ее вещах и могла в любой момент приказать молчать, если случалось что-то интересное, другой радости Томоэ не знал. Может, на него действительно влияла весна? Или очарование его подруги? В любом случае именно в такие моменты Белый Кот мог затронуть ту смелую и разнообразную грань подростковой жизни, которой в полной мере у него никогда не было.

Прогуливать было интересно, рисковать было весело, целоваться с любимой просто потрясно. О, ее поцелуи он долго не забудет. И тот, в прохладном вечернем парке, когда вокруг не было прохожих. Не мимолетный, не дружеский, а такой, что помада надолго оставляет на губах послевкусие. Такой, что беспрепятственно можешь прикоснуться к манящим мелким кудряшкам и легко обхватить тонкую талию, прижать сильнее. Запахом ее духов был полон тот момент и тот вечер. Давно они не были так романтично близки. И ведь тогда по-настоящему верилось, что влюбленность есть, что она живет в этих двух сердцах.

— Давай сфотографируемся, — в который раз предлагала Аманэ, и Томоэ ей еще ни разу не отказал.

Пока его девушка в который раз пересматривала снимки, Белый Кот любовался ей в вечерних сумерках. И была гордость за себя и за нее. Что ни у Лукаса, ни у кого другого из школы нет такой королевы и не будет таких воспоминаний и таких фотографий.

Уж что-что, а одно фото вышло дороже всего, что только было в жизни у Томоэ.

— Слушай, сними капюшон, а то все фотки какие-то уродские, — вдруг сказала Аманэ.

— Что? — Томоэ не сразу очнулся от транса, и услышанные им слова не успели сложиться в одну картину, как его возлюбленная потянулась к нему.

— Что вообще за привычка такая? Я хоть раз тебя видела без этой дурацкой ветровки?

И она скинула с головы Томоэ капюшон. А дальше не было криков, не было ни малейшего испуга. Хотя испуг был, но только на лице Белого Кота. Не зная, что делать, он метался глазами по сторонам и хаотично пытался придумать оправдание, но все слова вылетели у него из головы.

— Че, настоящие? — первое, что сказала Аманэ после долгой паузы. И, как ребенок, потянулась к голове Томоэ, чтобы самой убедиться в этом.

Белый Кот резко отшатнулся в сторону, защищая уши руками.

— Да-да, настоящие, — в подтверждение его слов белые кошачьи уши испуганно прижались к голове. — Только не трогай, мне это неприятно.

Снова неловкая пауза, в которой Аманэ откровенно пялилась на по-новому узнанного парня, а тот в свою очередь смущался от непредвиденной ситуации все сильнее.

— Че, и хвост есть? — прозвучал второй вопрос, и девичьи глазки невольно, но безо всякого стеснения скользнули на пояс Томоэ.

— Есть. Н-не надо… потом… покажу…

Краска заливала лицо Томоэ, как никогда раньше. Отвернувшись куда-то в сторону, он пытался как-то романтично и адекватно оправдаться, но получались только несвязанные фразы про трудное детство, решения отца, условие директора и тому подобное.

Аманэ, краем уха что-то слушавшая, вдруг обхватила одной рукой Томоэ за шею (благо, каблуки позволяли быть ей по росту с Белым Котом), а второй умело нажала кнопку на экране, после чего в памяти телефона запечатлелась фотография влюбленных без всяких секретов.

— Знаешь, что-то такое я и подозревала. Ладно хоть пушистенький зверек, а то были бы какие-нибудь рога или что-то несусветное, как у той Крольчихи, я бы тебя сразу бросила, кошмар просто, — пока Белый Кот пытался понять, что произошло, Аманэ очень внимательно рассматривала фотографию. — Нет, эта тоже некрасивая. Томоэ, встать нормально, — и она вновь потянулась к своему парню для нового снимка.

— Нет, выключи камеру! И то фото удали! Обо мне не должны…

— Ой, опять… мы должны, нам не должны… Всего одну фоточку. На память. Ну для меня же. Я никуда не буду выставлять.

Смотря в эти милые глаза, не испугавшиеся его, не посмеявшиеся над ним, Томоэ сам не помнил, как согласился.

* * *

Поздним вечером Аманэ сидела на своей кровати в стильной пижаме и пересматривала фотографии сегодняшнего свидания, многие из которых уже были опубликованы на ее страничке. Со всех их свиданий оставались фото с одной Аманэ в кадре, редко когда камера запечатлевала Белого Кота. Но теперь королеве красоты стало до безумия любопытно поразглядывать сперва неприметную внешность Томоэ.

В тот момент к ней на второй этаж заглянула мама.

— Аманэ, ты брала новые каталоги с моего стола? Где они?

Дочь подскочила на ноги и передала стопку журналов с тумбочки матери в руки.

— Вот они, Джессика. Но я их еще не успела посмотреть.

— Потом посмотришь. У меня завтра важный показ, они мне нужны. И почему я должна подниматься к тебе, чтобы взять их? Ты, кстати, вообще не имеешь права их смотреть до презентации коллекции, — и истинная королева моды направилась обратно в свои дизайнерские хоромы. — И запомни, не Джессика, а просто Джесси. Мы же подружки.

— Даже так? — Аманэ скривила губы. И вдруг вспомнила, о чем надо бы спросить. — А… э… Джесси, — новое обращение не сразу повернулось у нее на языке, — ты что-нибудь знаешь о семье Мальбинс? Что у них за клиника?

— Я занята до завтрашнего вечера, потом поговорим, — донеслось с лестницы.

«Ага, до после-после-после-послезавтрашнего вечера, — с привычной обидой мелькнуло в сознании Аманэ. — Ну и ладно, сама узнаю». Она достала ноутбук и моментально вбила в поиск белоснежную фамилию. Сначала высветились ненужные страницы пользователей с похожими фамилиями. Тогда Аманэ уточнила город, и всезнающий интернет выдал ей официальный сайт клиники «Альбис» с главврачом Райдоном Мальбинс. «Та-а-ак, уже ближе. Будет весело, если это его отец». Потратив минут пятнадцать на поиск более конкретной информации об этом человеке, она нашла не столь новую, но заманчивую статью. «Райдон Мальбинс, человек, от природы награжденный альбинизмом, хирург по образованию, имеющий стаж работы свыше десяти лет, несколько лет назад женился на медсестре, по происхождению зверочеловеке семейства кошачьих. Ныне их семья является владельцем современной и высокотехнологичной клиники «Альбис» с символом белого кота», — то, что подчеркнула для себя Аманэ из статьи. «Как мило, — подумалось ей. — Если в честь Томоэ назвали клинику, то мне очень повезло. Не то, в чем я разбираюсь, но не менее известно и востребовано, чем индустрия моды. Та-а-ак, что тут еще пишут…»

Примерно в то же время Томоэ разговаривал с Лукасом по телефону, пока родители задерживались на работе. Его друг рассказывал о состоявшейся, в отличие от иностранной конференции, лекции по биологии.

— Я знал, что Дэлайла умная, но ее коллега Шейбан просто гений. Он говорил о проекте, который они собираются начать, на тему современных мутаций в зверолюдях. Это очень интересно. А знаешь, что еще? Этот Шейбан — сам зверочеловек. Лис, кажется, или Койот. Он долго рассказывал, что в его крови несколько видов смешано. И поэтому в том числе у него появилось желание изучать синтез разных геномов в теле человека. Что его бабушка обладала ночным зрением, не хуже хищников… В общем, он очень классный. Мы вообще сначала удивились, как его в нашу школу пустили, ведь директор против зверолюдей. Э, алло, Томоэ? Я не про тебя… но ты понял.

— Да. Жаль, что я пропустил эту встречу. Проект у них, конечно, актуальный…

— Добавь к их исследованиям твой альбинизм, это было бы прорывом в генетике, — по голосу было слышно, что Лукас все еще не мог отойти от впечатления, произведенного на него парой молодых ученых. И Томоэ сразу понял, с кем бок о бок его друг хотел бы совершать открытия. — А может, мы с тобой станем такими же. Вообрази, гений современности Лукас Сонл и его уникальнейший коллега, владелец передовой клиники Томоэ Мальбинс!

— Ага, и ты бы меня изучал? Мой альбинизм и глухоту? — ирония звучала в голосе Белого Кота. Хотя подобная перспективная идея затронула его душу.

— Ну… ну может быть… немного. Но я уверен, что Шейбан и Дэлайла не ограничиваются одним лишь индивидом, так же, как и наоборот, Шейбан сам собирается исследовать свой организм, — кажется, Лукас немного не так понял мысль Томоэ, оттого в его голосе появились неуверенные нотки.

— Да я был бы не против, только если бы это был ты, а не кучка профессоров в страшных халатах, — легко и искренне сказал Томоэ. — Учись, а я буду переводить твои статьи на языки мира. Благо, с грамматикой у меня все отлично.

— Да… — мечтательно протянул Лукас, — жаль только, что в нашей школе и слова нельзя сказать о зверолюдях и о тебе знаю только я.

Томоэ очень внимательно оглядел свою комнату, даже не представляя, что через сутки здесь не останется ни единой его вещи, и неуверенным голосом сказал в трубку:

— Ну… теперь еще и Аманэ знает…

Лукас, кажется, чем-то подавился, потому как пару раз показательно кашлянул в динамик.

— Как?! Ты ей рассказал? Сегодня?

— Да, сегодня. Это вышло случайно. Можно сказать, она сама об этом узнала.

— Так, ну-ка рассказывай подробнее, — негласной обязанностью Лукаса, как лучшего друга, было знать обо всех нюансах жизни Белого Кота.

И Томоэ рассказал о мнимой конференции, а следовательно, об еще одном прогуле уроков, о торговом центре, фотозоне на Мияте, поцелуе и той самой фотографии.

— И ты не потребовал удалить фото? — с кардинально изменившейся интонацией вопрошал Лукас.

— Она пообещала, что нигде не будет публиковать его. Мы же все-таки пара, сколько можно скрывать? Да и фото хорошее, я даже хочу попросить себе копию.

— Томоэ, — Лукас очень редко называл Белого Кота полным именем, но с того времени это стало происходить чаще, — почему ты так на слово ей веришь? Ведь теперь, по сути, у нее в руках твоя репутация, если не судьба.

Если бы в тот момент шестнадцатилетний Лукас знал, насколько он прав, то, наверное, сбежал бы с Белым Котом на другой конец земли, чтобы старший Мальбинс не добрался до своего сына.

— Перестань. Аманэ пообещала, она не будет мне вредить. Ладно, скоро родители должны вернуться, мне нужно уроки доделать. Завтра увидимся, — и Томоэ повесил трубку.

Практичному Лукасу столь самонадеянные заявления не понравились. И вместо привычного чтения новостных статей он весь остаток вечера просматривал соцсети хитрой особы. За сегодняшний день вроде бы ничего необычного: да, фото с тех мест, о которых рассказывал Томоэ, какие-то мыльные статьи про новинки сезона, упоминание половины женской составляющей их школы… Нет, намеков на Белого Кота не было. Но на душе у Лукаса все равно было неспокойно вплоть до самого утра.

И, как оказалось, не просто так. Рано утром, пока Лукас чистил зубы, ему на телефон пришло оповещение о новости от пользователя Аманэ Саатомэ. Он специально активировал функции отслеживания всех действий со страницы этой особы. И то, что он увидел, чуть не заставило его съесть зубную щетку. Мало того, что совместная фотография ее с Томоэ теперь была доступна всем без исключения, так еще кричащий заголовок привлекал и без того ненужное внимание. «Мой парень — белый оборотень».

— Сама ты ведьма! — накричал Лукас на экран телефона и поспешил в школу.

Лукас прекрасно знал своего друга, в том числе и его маршрут до школы. Поэтому далеко до ворот «Аджер-О» он наткнулся на Белого Кота и сообщил плохую новость. У Томоэ внутри что-то оборвалось, когда он увидел интернет-пост с заоблачным числом упоминаний и комментариев.

Лукас прекрасно знал, что разобраться с предательницей нужно именно ему, заставить ее, пускай силой, убедить всех, что фото — неправда, что это другой человек рядом с ней, что это мастерски нарисовано… неважно, лишь бы все вернулось как было.

И довольно грубый разговор состоялся, и Лукас был уверен, что благодаря его слову конфликт был улажен, а в сети появилось объяснение, что опубликованное ранее — подделка. Однако внушавший страх любому, кто мешал его планам, Райдон через телефонный разговор потребовал вызвать Аманэ к директору и самолично предупредил ее о возможных негативных последствиях за неразумные действия относительно его сына.

---

1) Мията (дословно «дворец и поле») — одна из центральных площадей города.

Вернуться к тексту

Но спор о том, кому управлять жизнью Томоэ, продолжался по сей день. Ученик III-А класса, выпускник по-прежнему избегал встреч с отцом, ссорился и мирился с Аманэ и доверял одному лишь Лукасу. Однако лучшего друга в первый день нового полугодия рядом не оказалось.

Томоэ спешно зашел в пустой кабинет, где были оставлены его вещи. Времени до перемены оставалось мало, нужно было успеть переодеться с физкультуры. Одновременно снимая ветровку и беря школьную форму, он прислушивался к редким шорохам в коридоре и мысленно отсчитывал минуты до звонка. Подобные моменты были одними из самых напряженных за школьную жизнь.

Вскоре темно-синие брюки были на нем, а белая рубашка небрежно легла на плечи. Белый хвост пока болтался сзади, спрятать его было тем еще неудобством. От застегивания прозрачных пуговиц Томоэ отвлек неожиданный щелчок дверной ручки. Испуг отозвался колким жаром в груди, вместе с тем сердце на мгновение замерло, а все внимание оказалось прикованным к двери. Появившийся в кабинете человек был не кем иным, как давней подругой Томоэ, вот только к счастью ли.

— Аманэ, что ты тут… — спросил Белый Кот, недовольный тем, что она лишний раз заставила его поволноваться.

Но нежданная гостья не позволила ему договорить, призывая жестом к тишине. Она быстро и уверенно подошла к Томоэ, выстукивая каблуками по паркету.

— У нас мало времени, не так ли? — соблазняюще прошептала она, положив руки тому на плечи.

— Для чего? — Томоэ продолжал приводить себя в порядок, не обращая внимания на близкий контакт. Он старательно застегивал пуговицы на манжетах, заодно чтобы не смотреть на Аманэ.

— Как же? Прошли каникулы, а ты ни разу не позвонил. Я соскучилась, — она без стеснения поглаживала Томоэ по плечам, шее, ключице. Недолго думая, Аманэ стала медленно расстегивать ряд пуговиц, спускаясь тонкими пальцами с длинными ногтями ниже и открывая больше пространства для прикосновений.

— А ты не знала, что заходить к парню, когда он переодевается, немного неприлично?

Поздно заданный вопрос, учитывая происходящее, нисколько не остановил Аманэ. Томоэ открыто не сопротивлялся, пока не было для этого повода. Ее руки вырисовывали на бледной коже узоры, разминали разгоряченные после спортивного урока мышцы в то время, как бывшие возлюбленные многозначительно и неотрывно смотрели друг на друга. Время шло, Аманэ это было только на руку, а вот Томоэ стоило бы прекратить ласки и поторопиться.

— А ты… не скучаешь по нашим свиданиям? Помнится, нам было хорошо.

У Белого Кота слегка изменилось выражение лица, но ответа не последовало. Тогда Аманэ, не скрывая своего намерения, медленно потянулась к Томоэ, желая поцеловать того в шею, чтобы момент был еще романтичнее. В последнюю секунду Томоэ отвернулся от нее всем корпусом, и помада с милых губ осталась на белом воротнике.

За отказ Аманэ сама отстранилась от вредного Белого Кота, который наконец смог продолжить приводить себя в надлежащий для школы, а не свидания вид. Спустя минуту молчания подруга Томоэ как ни в чем не бывало продолжила свои речи:

— Пойдем со мной на лингвистику. Без тебя так скучно, учительнице не над кем посмеяться за странное произношение, — с каждой фразой она делала шаг вперед, ведя ногтями по поверхности парты, на которой лежали вещи Белого Кота.

— Ты прекрасно знаешь, что я сменил профиль. Причем еще в том году. У меня биология, — четко и с акцентными паузами, доказывающими твердость намерений, произнес Томоэ, проигнорировав замечание о его слабом месте в изучении языков.

— Все-таки станешь доктором, как велят родители?

Аманэ подходила все ближе, заставляя Белого Кота шагать назад. Неотрывный взор ярких глаз мешал Томоэ закончить переодеваться, сколько бы тот ни отрицал, что смущается присутствия Аманэ. Поэтому драгоценные секунды, а уже не минуты, тратились на закрепление наручных часов на запястье, а не на маскировку длинного хвоста, что обычно скрывался под заправленной рубашкой или просто под застегнутой ветровкой, обвивая хозяина вокруг пояса.

— Я сам так решил, — коротко ответил Белый Кот.

— Променял меня на Лукаса… — с наигранной обидой в голосе сказала та, и следом в коридоре раздался звонок.

Оставаться в чужом кабинете дольше становилось опаснее, чем быть с Аманэ наедине, поэтому Томоэ принял решение поскорее идти на следующий урок и уже там разобраться с необходимой маскировкой. Он надел сумку на плечо и спихнул в нее спортивную одежду, затем быстро взял серую ветровку со стола, которую Аманэ зачем-то незаметно сжимала в одной руке, отчего последовательно дернулась вслед за тканью. Подруга и ее странное поведение больше не интересовали Белого Кота, он накинул ветровку на голову и плечи, чтобы сэкономить время и совсем не остаться без маскировки, и направился к выходу. Аманэ бросилась следом, назойливо о чем-то говоря, но Томоэ ее игнорировал. Надоела.

Сейчас старшеклассник выглядел небрежно: незаправленная рубашка со следами красной помады на воротнике, тяжелая сумка с неаккуратно сложенной одеждой, перевешивающаяся на одну сторону, и свободно накинутая серая ветровка поверх всего этого, под которой очевидно скрывались кошачьи уши и хвост. Но лучше так, чем оставаться рядом с ненадежной подругой.

С ходу распахнув дверь, Томоэ чуть не ударил какого-то ученика. Белый Кот машинально глянул на него хоть и не собирался извиняться. В ответ последовал недоуменный взгляд. Но какой взгляд… О, эти гетерохромные глаза Томоэ долго не забудет. «Каедо? Черт, его еще тут не хватало», — мысли буквально отразились в презрительном выражении лица Белого Кота. Не появлением Черного Кота он был недоволен, а всей ситуацией в целом, поэтому, не желая навлечь на себя еще больше проблем, проигнорировал непонимающий двуцветный взгляд и быстрым шагом направился прочь.

Томоэ хотелось скорее оказаться в безопасном и спокойном месте, а лучше вне школы или хотя бы рядом с Лукасом, но неприятности, видно, все же желали вновь испортить ему жизнь.

— Хэй! Постой! — приказным тоном крикнула Аманэ на весь коридор.

Томоэ проигнорировал как слова, так и отчетливо приближающийся стук каблуков. Ближе и ближе. Она догнала его. Вот положила руку на плечо и сейчас настойчиво развернет для очередного скандала всем на обозрение.

Но план Аманэ заключался немного в другом. Она резко сдернула спасительную ветровку со спины Томоэ и предусмотрительно отскочила на пару метров с нею в руках. Непривычную свободу почувствовал Белый Кот и в ужасе обернулся на предательницу.

— Верни кофту! Немедленно! — с невиданной ранее агрессией рявкнул Томоэ.

Вместо того, чтобы кинуться к Аманэ, Белый Кот в панике пытался закрыть уши руками и боялся двинуться с места. Он все же надеялся, что это несмешная шутка его подруги, за которую она попросит что-то ей нужное. Благо, учеников вокруг было немного: большинство уже ушло домой.

Но Аманэ была настроена серьезно. Она вцепилась в серую ткань своими искусственными цветными когтями и, кажется, была готова драться за нее, как за добычу, при попытке отнять.

— Хватит с меня твоих отказов! Пусть все узнают твою сущность, оборотень! — ее точно слышало полшколы, и вскоре любопытные ученики должны были прийти поглазеть на случившееся.

Сама Аманэ, юркнув между раскрытыми дверями кабинетов, скрылась с места происшествия вместе с добычей. Томоэ было ринулся за ней, но через два шага замер от страха. Все новые и новые ученики искали глазами источник шума, а ведь скоро здесь обязательно пройдет кто-то из учителей. Они все его увидят. Сфотографируют, расскажут остальным. Это уже не интернет, это реальность. Ее не исправить.

Озираясь по сторонам, напуганный Белый Кот отступал на дрожащих ногах, обеими руками закрывая голову. Разум подсказывал бежать, но тело абсолютно не слушалось. И при очередном шаге Томоэ запнулся о собственный хвост. Он упал назад и оказался прижат спиной к стене. А со всех сторон открывалось место для любителей поглазеть. Так внезапно он оказался жертвой среди сотни охотников и их цифровых оружий. Один. Среди чужих.

В пелене страха Томоэ и не вспомнил, что вовсе не один он здесь такой, пока собственными глазами не увидел выросший перед ним темный силуэт. Вслед за призывающими к действию словами, которые Белый Кот не в силах был осмыслить, на него полетела спасительная черная ткань. То была искусственная шкура его защитника. Не давая отчета своим действиям, Томоэ попытался спрятаться под чужой ветровкой, но вместо того, чтобы накинуть ее так же, как и свою несколько минут назад и убежать отсюда, пока Черный Кот отвлек все внимание на себя, он зачем-то продел одну руку в рукав, отчего рубашка скомкалась на плече, и натянул капюшон так, что треугольные уши очевиднейшим образом вырисовывались в силуэте. Вдруг внимание снова застыло на собравшихся вокруг учеников, что наперебой что-то галдели, смотря не на него, а на стоящего перед ним Черного Кота.

— Уходи отсюда, говорю. Живее, — голос Каедо, пробившейся сквозь шум, наконец вернул сознание Томоэ в реальность. В мгновение Белый Кот очнулся от забвения и понял, что нужно делать.

Поднявшись на ватных ногах и прижимаясь к стене, он двинулся прочь. На втором шаге силы вернулись, и тогда Томоэ беспрепятственно скрылся за поворотом. Наверняка от преследующей толпы его отгородил Черный Кот

* * *

Аманэ битый час ждала подругу в гости. Наконец та изволила явиться. Еще сорок минут было потрачено на ужин и болтовню с Джессикой, которая на удивление была в хорошем настроении, о планах на будущую коллекцию. Впрочем, времени у заядлых любительниц соцсетей было предостаточно: гостья оставалась у Саатомэ на ночь.

Разместившись на широкой кровати в комнате на втором этаже, Аманэ с нетерпением выхватила телефон из рук подруги и подключила к ноутбуку, да так, что сперва чуть не переломила кабель. Очень уж ей не терпелось взглянуть на секретные фотографии.

Пролистав первую десятку, она тут же разочаровалась.

— И это, по-твоему, эксклюзив? Да тут же ничего не видно! Далеко слишком, та вообще размыта…

— Там еще есть, ты листай дальше, — уверяла ее подруга, у которой глаза сверкали от предвкушения, однако Аманэ не замечала этих искорок.

— Да почему все издалека-то? Ты ближе не могла подойти?

— Так он увидел бы меня. В открытую фотографировать, еще чего! — горе-фотограф наигранно обиделась, что заказчику не нравится проделанная работа, рискованная причем. Но вновь вспомнив о том, отчего сама до сих пор не могла успокоиться, она вновь затараторила: — Там дальше лучше есть, ты не поверишь… Дай покажу.

— Подожди, сама посмотрю, — Аманэ отпихнула подругу от консоли управления. — Блин, он что, вообще рук от головы не убирал? — подруга в ответ пожала плечами, мол, камера увидела даже больше нее. — Ну с боку попробовала бы сфотать, хвост-то всяко было бы видно. Но лучше, конечно, уши…

На экране монитора мелькали фотографии сегодняшнего события в школе. Растерявшийся Белый Кот, пытающийся спрятаться от взоров учеников. Снимков было столько, что можно было анимировать полноценное видео.

Листая результаты фотоохоты, Аманэ не зацикливала внимания ни на одном из снимков.

— Ты, кстати, почему так поздно подошла? Я тебя даже не увидела, — пробубнила она, укладываясь перед ноутбуком поудобнее.

— Нас на математике задержали, скукота такая… — ее подруга легла рядом, притеревшись боком к Аманэ. Наблюдая за сменой почти одинаковых картинок, она вновь потянулась к кнопке переключения. — Да ерунда все это. Там, в самом конце, такое было… Я чуть телефон не уронила.

— Лучше бы уронила. Ты совсем не умеешь ракурс подбирать. Ну разве хоть кто-то поймет, что это — зверочеловек? Где уши? Где его звериность? Дура…

На обидном слове подруга пихнула Аманэ в бок. Пусть сама тогда листает до по-настоящему шокирующих снимков. Заскучав, гостья перевалилась на другой бок и уставилась в фотографии на стене. Она любила разглядывать их, ведь на всех главной героиней была Аманэ. Красивая, элегантная, дерзкая. Для гостьи она явно была кумиром. На некоторых фото был и тот, для кого планировалась охота. И в который раз возникал очевидный вопрос:

— И почему у нас в школе запрещены зверолюди? С ними же гораздо интереснее.

— Ага, а потом знаешь, как интересно выслушивать претензии от их родителей, — недовольно пробубнила Аманэ. — А они сами такие идиоты на самом деле, слово им против не скажи. У меня в средней школе полкласса были Грызуны, картавые такие, фу.

— А этот… ну… твой парень, — она забыла его имя, — кто?

— Бывший парень, — поправила подругу Аманэ, устало вздохнув. — Белый Кот он, я же говорила.

— Я забыла, — гостья помолчала немного, а потом добавила в свое оправдание, хотя никто ее забывчивость не просил оправдывать: — Ну, вдруг он Лис какой-нибудь или Пес… Я вообще в их видах не разбираюсь. Но Кот — это хорошо, милый такой, домашний…

— А это еще кто?! — оживилась Аманэ, аж подскочив на кровати. Было похоже, будто она привидение на фотографии увидела. Но нет, другой слуга нечисти с недавнего времени обитал в их школе.

Подруга быстренько подползла к ноутбуку и вновь вдохновилась шокирующей новостью для сплетен.

— Да говорю, там вообще все не так было, как мы думали. Это Каедо, мой одноклассник, — Аманэ тут же бросила на подругу вопросительный взгляд, мол, почему раньше не сказала. На что та продолжила делиться впечатлениями, что аж подпрыгивала на мягкой кровати: — Я сама в шоке, что он — зверочеловек. Ты прикинь, полгода учимся вместе и тут такое!

— В смысле, полгода? Он вообще кто такой? — у Аманэ явно проснулся интерес детектива, она уже приготовила телефон, чтобы найти информацию о незнакомом ей Черном Коте по всем возможным контактам.

— Каедо Самаджи, мой одноклассник, — честно выдала гостья, видя готовность Аманэ исполнять свой план. — В общем, выходим мы с математики, и он идет в ту же сторону, что и мне надо. Я пошла медленнее, чтобы не быть подозрительной. Его еще этот… а, Томоэ чуть дверью не ударил, умора, я чуть не засмеялась. Вот, а потом, когда ты убежала, он снял с себя ветровку и кинул ее на Томоэ, а сам встал перед ним. Как девчонку защищал его. А из кабинетов столько народу вышло, что я еле пробралась к ним, но Томоэ уже убежал. Зато смотри, какие фото, — гостья наконец получила доступ к ноутбуку и с гордостью пролистала несколько кадров, где крупным планом был запечатлен Каедо без всякой маскировки.

За время рассказа Аманэ проверила все соцсети и даже воспользовалась обычным поиском в интернете, но ничего о Черном Коте не нашла.

— Почему ты раньше не сказала, что у нас в школе есть еще один зверочеловек? — серьезно и даже угрожающе спросила Аманэ.

— Так я сама не знала. Он поступил в этом году и тоже все время носил капюшон. И на физкультуру переодевался явно не со всеми, как ты и говорила про своего. У них что, мода такая?

— Тоже прятался, говоришь… — Аманэ какое-то время внимательно рассматривала несколько хорошо получившихся фотографий. И все же Каедо ей казался знаком. Да, она вспомнила, как еще в том полугодии застала своего парня с этим Черным Котом на третьем этаже. — Точно… они ведь знакомы… — сказала она сама себе. — Они явно не просто так знакомы! — Аманэ в нахлынувшем озарении даже ударила ладонью по покрывалу, отчего раздался глухой хлопок. — Мы используем это. Слышишь, включай принтер.

В голове Аманэ уже созрел новый план. Старый держался на идее в очередной раз испортить жизнь белому оборотню либо получить какую-нибудь плату за бездействие. Однако в последнем Аманэ теперь была меньше заинтересована. Новый же включал в себя использование невольно доверенной тайны Каедо и месть Томоэ через его знакомого. Самого Каедо ей было не жалко, да и терять нечего: до выпуска осталось полгода, ее не отчислят, не будет риска вновь ввязываться в проблемные отношения с главой семьи Мальбинс. Да и вообще, разве кто-то узнает о ее причастности? Никаких доказательств нет, да и делается все руками подруги…

Половина ночи была потрачена на изготовление скандальной стенгазеты с Черным Котом в главной роли. Все делалось как раз-таки руками гостьи, которая обожала детскую возню с фотографиями, клеем, фломастерами. И у нее неплохо получалось. Не зря ведь самовлюбленная Аманэ хранила на самом видном месте постер ручной работы о себе. Юная королева моды же не притрагивалась к канцелярии, она вовсе выгнала подругу заниматься аппликацией на пол. А сама была занята поиском дополнительной информации в сети. Но и новые запросы не рассказали ей ничего о Черном Коте. Жаль. Как так, о нем совершенно ничего не было?.. Но ладно, не узнает она о нем, не будет знать и он о ней.

Свет девушки погасили поздно. Когда гостья, как ребенок, плюхнулась на мягкую кровать, то задела рукой что-то на дальнем краю. Притянув ближе, она подняла перед собой непонятной формы ткань, что в темноте казалась черным пятном, но вскоре догадалась и придала одежде должный вид кофты.

— Это твое? — спросила она Аманэ.

— Нет, конечно. Это ветровка Томоэ. Положи обратно.

Подруге Аманэ стало не по себе от того, что она держит в руках ту самую вещь Белого Кота.

— Э… Это ты ее из школы принесла?

— Ага.

— И что ты с ней будешь делать? Порежешь? Или на память на манекен повесишь, как трофей? — не устававшая от десятичасового учебного дня, подруга была готова веселиться из-за любой мелочи, особенно в компании старшеклассницы.

— Не, завтра Лукасу отдам. Пускай его Котик еще поживет.

Почему-то от этой фразы гиперактивной гостье стало до жути смешно. Подруги не могли успокоиться и заснуть еще час.

Так в первый же учебный день второе полугодие обернулось для Каедо всей неудачей, присущей черным котам. Возможно, тогда, после математики, он просто оказался не в том месте и не в то время, но в таком случае кто знает, как бы сложилась судьба Белого Кота, не будь его рядом. Впрочем, Каедо не придавал случившемуся большое значение до тех пор, пока на следующее утро не ступил на порог школы.

В гардеробе на него озирались. Каедо думал, это из-за его нового пуховика, капюшон которого смотрелся огромной гривой на нем. Но заинтересованные взгляды не пропали и после сдачи верхней одежды. Каедо даже остановился перед зеркалом, чтобы удостовериться, что его внешний вид ничем не отличается от обычного. Да, черная ветровка портила весь образ дерзкого и уверенного в себе Черного Кота, а еще в школе было безумно жарко, поэтому ее приходилось полностью расстегивать, но больше не было ничего необычного.

Идя по широкому коридору первого этажа, Каедо окончательно убедился, что что-то со всеми учениками не так. Они все смотрят именно на него. Даже те, с кем он не был знаком. В конце коридора виднелась толпа учеников, активно что-то обсуждающих. Они-то и должны объяснить, что тут происходит, решил Каедо. Пробраться между ними оказалось непросто, но в один момент все словно расступились перед Каедо и восторженными глазами уставились на него. Все еще не понимающий, в чем тут дело, Черный Кот обвел собравшихся взглядом, а затем по инерции поднял глаза на большой стенд на стене. Доска объявлений, которая вмещала всю актуальную информацию о жизни школы и которая привиделась Каедо во сне, украшенная ужасными постерами о черлидинге, редко привлекала внимание Черного Кота, но вот уж не думал он, что в один день станет главной сенсацией специфичной «Аджер-О».

— Ч-что?.. Кто это сделал?!

Конечно, Каедо сразу узнал место и время съемки, где же, как ни вчера, он рисковал своей тайной. Около двух дюжин учеников среднего звена тогда окружили его, очевидно, что хоть кому-нибудь пришла бы идея запечатлеть увиденное на камеру. Интересно было другое: помимо фото Черного Кота во всей красе, с навостренными ушами и изогнутым хвостом на стене красовалась надпись «Каедо Самаджи — настоящий зверочеловек! И он мой одноклассник!» Одноклассник… Каедо не помнил, чтобы видел кого-то из друзей. Может, так, слухи дошли, и это не очевидцы сделали объявление, а ребята из его класса… Но кто?..

Пораженный новостью о себе, Черный Кот абсолютно не слышал шума вокруг, который нарастал больше и больше. Каедо звали со всех сторон, но удивительно, что никто не осмеливался прикоснуться к нему. Не осмеливался, пока к предполагаемому зверочеловеку, ведь капюшон он до сих пор не снимал, не пробралась хрупкая девчушка с длинными косичками.

— Каедо… — позвала она его и потрясла за плечо, благодаря чему смогла вывести из транса.

По-видимому, Черный Кот слишком резко повернулся, да еще с таким пронзающим взглядом, что Минори в испуге отдернула руку и затараторила приготовленную фразу:

— Это не я! Честно! Я бы никогда не раскрыла твой секрет! Я не знаю, кто это сделал! Но это не я, Каедо…

Бедняжка была готова расплакаться, прося прощение за подлость, которую она не совершала.

— Тише, Мина. Я знаю, что ты бы так не поступила… — успокоил подругу Черный Кот.

«Конечно, это не могла быть Мина. Она не способна на такое, — размышлял Каедо. — И не Фува… Больше в классе никто обо мне не знал. Может, он?..»

Под словом «он» Каедо имел в виду не Томоэ, а его неприветливого дружка. Не зря ведь Лукас вчера вечером сам нашел его в школе и вернул ветровку. Тогда не только Белый Кот, по чьей просьбе, видно, пришел Лукас, был обеспокоен положением Каедо, но и Фува, который неожиданно увидел своего друга разгуливающим по коридору без маскировки.

— Кай, это что за вид? А где?..

В двух словах Черный Кот пересказал случившееся, хотя сам еще ничего не понял. А что он мог понять? Только то, что гордый Томоэ вновь поссорился со своей не совсем адекватной девушкой, за что чуть не ударил Каедо дверью. И почему он за него вступился? Ответ хоть и очевиден, но далеко не просто…

— На, надень хоть мою форму с физкультуры, — Фува уже копался в своем рюкзаке, чтобы хоть как-то помочь другу, который в очередной раз вляпался в неприятности.

— Черт! Да как мне надоели эти переодевания! — сорвался Каедо. — Зачем мир придумал такую одежду?! Бесит! Не буду надевать!

В тот момент и появился Лукас со словами:

— Правильно, своя-то шкура лучше, — и как только Каедо повернулся, бросил ему ветровку.

В ненавистных взглядах была передана вся их неприязнь друг к другу, и ни слова о состоянии Белого Кота не было сказано.

— О тебе много кто узнал? — настороженно спросил Фува. — Что теперь будет?

— Несладко ему будет, — уверил наивных друзей Лукас.

— Да плевать! — снова взбесился Каедо. — Мне кажется, меня в этой школе кто только не видел. Пошепчутся, посмеются, забудут… Всего-то! А формальность — это ерунда…

Вот тебе и ерунда… Мог ли Лукас назло Каедо придать огласке эту информацию? «Вряд ли, — думал Каедо, все еще стоя в толпе неумолкающих учеников. — Он бы не стал так заморачиваться. Если бы нужно, он отомстил бы по-другому. Да и за что мстить? Это я спас его драгоценного Томоэ. Не будь меня там, это его бы фото сейчас было на доске». И тут Каедо, кажется, понял, кто мог подстроить съемку именно в тот момент, когда Белый Кот оказался беззащитным. Но фраза про одноклассника…

— Кай, что произошло? — послышался из толпы голос Фувы.

Он с лидером их класса Аланом пробились сквозь толпу к Черному Коту. Но взглянув на фото и на растерянного Каедо, в глазах которого читалась плохо скрываемая просьба о поддержке, Фува лишь печально вздохнул и шагнул ближе к другу, но между ним и Черным Котом вдруг выросла Юэр.

— Кае-е-едо! Наконец-то ты пришел! — кажется, она единственная из друзей Черного Кота была рада шокирующей новости. — Ты почему скрывался-то от нас? Ну, покажи ушки-то!

Она своевольно не скинула, а аж сдернула с головы Каедо капюшон, и все вокруг единогласно взвизгнули от восторга. Да! Фото оказалось подлинным! В их школе есть зверочеловек! Несколько раз сработали заготовленные камеры телефонов.

— Юэр, что ты де… Ай! — Каедо не успел договорить: одноклассница дернула его за треугольное ухо, как провинившегося котенка. Но Каедо живо высвободился из хватки, рассерженный таким обращением. — Больно же!

— Смотрите-ка, самые настоящие! — как репортер, объявила Юэр первый факт о звероученике. — Дай еще потрогать. Вау, такие прикольные…

Она гладила черное ухо с внутренней и внешней стороны, а Каедо терпел, пока не услышал ответа на свой вопрос:

— Ты фото сделала? — интуиция подсказала ему такую версию и вновь оказалась права.

— Ага. Чуть телефон из рук не выронила. Слушай, сделаем селфи? — она подняла телефон над собой и одноклассником и мгновенно нажала на кнопку.

Через секунду прозвенел звонок, но никто не собирался расходиться, ведь теперь каждому хотелось погладить Кота. Но сотрудники школьной администрации живо разогнали учащихся по кабинетам, не раз серьезно глянув на Каедо, мол, с тобой еще будет разговор.

Черный Кот, оставшись в компании Фувы и Минори, которые негласно взяли на себя задачу сопроводить Каедо до кабинета в безопасности, не знал, что ему делать. Несмотря на весь утренний переполох, который явно продлится весь день, а то и неделю, он не жалел о случившемся. А ведь правда, о нем узнала вся школа, больше не от кого скрываться, он же именно этого и хотел. Ну подергают его за уши пару-тройку раз да успокоятся со временем. Если только… будет кого дергать. А то ведь путь до кабинета директора Каедо отлично знал. Самому в гости наведаться или ждать, пока конвой поведет? Все равно рано или поздно этот разговор состоится. Одни только взгляды администрации чего стоят…

Каедо чувствовал себя странно. Как в первый день пришлось привыкать к неудобной ветровке, так теперь без нее он чувствовал себя наполовину раздетым. Первый же урок, экономика, превратился в пересказ школьного устава и специфики их учреждения. А потом сошел на…

— Самаджи, вы… Я просто не могу спокойно вести урок. Вы… ваш вид неприемлем для «Аджер-О». Я… выставлю вас за дверь.

— На каком основании вы намерены это сделать? — вмешался тактичный Алан, неожиданно вставший на сторону защитников Черного Кота. И тогда Каедо быстро смекнул, что в его положении вполне разумно отстаивать свои права. На последующих уроках он именно так и поступал.

— На том основании… что вы обманули администрацию школы. Я вызову сюда директора. Только с его разрешения я буду вести урок в вашем присутствии, — учительница явно была растеряна, ее голос так и дрожал.

Второй урок прошел в том же духе, на третьем же, математике, было куда веселее.

— Ну, вы, что, боитесь меня? — уже без всякого неудобства усмехался Каедо прямо в лицо учителю. — Тоже отказываетесь вести урок? Да я так своему классу полноценный выходной устрою.

— Прекратите позволять себе столь дерзкие высказывания, Самаджи, — цедил учитель сквозь зубы. — Я слышал о новости, что вы — зверочеловек, но это никак не дает вам права ставить себя наравне со мной и моими коллегами. Более того, я вообще отказываюсь в это верить.

— Верить во что? — с прелестнейшей улыбкой Каедо двинул ушами вниз и вверх. По классу прокатился умиленный вздох. Все неотрывно следили за едким разговором, а девочки ловили каждое движение их Котика. — Что я — зверочеловек? — еще одно наигранное движение треугольными ушами теперь в левую сторону, затем в правую, и снова трогательный девичий вздох.

— Судя по этим движениям, ваши уши живут отдельно от вас. Может, ваш хвост такой же талантливый.

— А как же, — Каедо встал, намереваясь выйти к учителю и заодно расправляя ветровку, которая теперь не играла никакой роли.

— Так, только не нужно здесь раздеваться! — предупредил его учитель, видя, что тот не шутит.

Класс же открыто засмеялся.

— А это совсем не обязательно, — пожал плечами Каедо, встав перед первыми партами.

Из-под черной ткани сам собой вывернулся длинный кошачий хвост. Каедо мотнул им туда-сюда, а затем поднял и изогнул вдоль спины. Заинтересованные одноклассники обрадовались, как представлению в цирке, не раз и не два щелкнули камеры телефонов. Новый материал запечатлел и телефон Юэр, еще полдня не прошло, а его галерея уже была наполнена фотографиями Черного Кота.

— Хватит! Вы не ученик, вы черт какой-то! Я иду к Лонгрену, с меня хватит этих фокусов, — учитель математики просто вышел из кабинета, хлопнув дверью. Класс II-В оказался предоставлен сам себе.

— Каедо, ты лучший! — первое, что прозвучало в опустившейся тишине.

Юэр выбежала вперед, закинула руку на плели Каедо и подняла телефон, насколько это было возможно.

— Ребят, групповое селфи с нашим Котиком.

Конечно, все отозвались. Несколько учеников захотели сделать индивидуальные снимки с Каедо, поэтому уже без стеснения подходили к нему, обнимали, гладили между стоящих торчком ушей. Каедо не сопротивлялся. Пока они не делали ему больно, например, как Юэр утром, все было хорошо. Он любил прикосновения и внимание и наслаждался той свободой действия, когда можно дерзить учителям. Незабываемое время, прекрасное своим риском и неоправданной смелостью. Еще его забавлял тот факт, что ученики так по-детски реагируют на него. Будто они в городе не видели зверолюдей. Но в тот момент Каедо не задумывался об этом. Странный довольно день, переосмысливать который он будет позже.

Стоя перед всем классом, Каедо в который раз видел настороженное выражение лица Фувы. Черный Кот знал, о чем тот беспокоится. О его не слишком разумных действиях и о том, какими неприятностями это все кончится, потому что за столько лет дружбы Фува не раз стоял спиной к спине Каедо, выражая поддержку и защиту в трудную минуту.

Прошла половина учебного дня, а Каедо так и не вызвали к директору, хотя каждый первый учитель грозил ему этим. На большом перерыве старшие классы собрали в концертном зале. Встреча обещала быть недолгой, поэтому ученикам не предлагали присесть. В толпе Каедо заметил много знакомых выпускников, но Белого Кота так и не увидел. Когда наступила более-менее приемлемая тишина и представительница Совета учителей начала приветственную речь, Черный Кот продолжал искать глазами Томоэ, то и дело одергивая себя от этого занятия. А вот некоторые ученики наоборот пытались разглядеть именно Каедо, ведь услышать новость — услышали, а самим взглянуть на необычного Черного Кота — совсем другое дело.

После выступления учительницы к микрофону подошла Эрика. Хотя микрофон ей был не нужен, она без того была в силах перекричать собравшуюся толпу.

— Ребята, от лица ученического Совета я тоже поздравляю вас с началом второго полугодия. Зимние каникулы прошли быстро, но, надеюсь, для вас они были запоминающимися.

«Ага, — с иронией подумал Каедо, — я наконец побывал дома и отпраздновал день рождения в кругу старых друзей. Все как всегда, «Аджер-О» мало что изменила на этот счет».

— Второе полугодие по традиции обещает быть насыщенней, чем первое, — продолжала Эрика. — До весенних лагерей еще, конечно, далеко, а до экзаменов и подавно. Да, ребята-выпускники? Меня тоже это ждет… Но на ближайшее время у Совета немало планов. Актуальные новости уже размещены на доске объявлений на первом этаже.

Тут Каедо насторожился, что улыбчивая и оптимистичная Эрика объявит о нем во всеуслышание. Он, конечно, не сторонился внимания, но столько пожирающих взглядов не выдержал бы. Однако Эрика говорила лишь об официальных мероприятиях школы, восхваление единственного (известного всем) зверочеловека этого заведения в них не входило. Пока не входило.

— Как вы знаете, в конце февраля у нас будет праздник, посвященный дню основания школы, а сразу после, в марте, наши замечательные черлидеры выступят на городском спортивном чемпионате. Агата, как обстоят дела с показательными выступлениями?

— На «три-четыре» начинай, — низким голосом ответила рыжая спортсменка из толпы. Собравшиеся оценили ее девиз.

— Пожелаем им удачи! Также хочу обратиться к выпускникам…

Далее Каедо слушал краем уха. Причем в прямом смысле. Только правое кошачье ухо было повернуто к сцене, сам же Черный Кот внимал строгим приказным словам представительницы администрации, которая сперва не могла обойтись без пары замечаний, а затем велела следовать за ней в коридор. Фува, все время находившейся рядом, незаметно для всех взял Каедо за запястье, выражая свое участие, и так и пошел вместе с другом. Это одновременно был и жест верной дружбы, и предостерегающая мера, чтобы любитель нетактично ответить вышестоящему сам не загубил свое и без того шаткое положение.

— Директора в школе нет и до конца уроков не будет, — самое главное, что сообщила представительница. Она мельком взглянула на Фуву, которого не звала, но выпроваживать обратно в зал не стала. — Без его слова, которое будет решающим в данной ситуации, ты ведь, надеюсь, понимаешь, о чем я, мы не можем принимать каких-либо решений. Поэтому администрация не отстраняет тебя от уроков, но постарайся их не срывать.

— Это будет непросто, учитывая хотя бы то, что учитель истории отшатнулся от меня в коридоре, сказав, что у него аллергия на кошачьих, — недовольно высказал Каедо, но Фува тут же дернул его за руку, призывая к дисциплине.

— Прояви уважение, — лишь ответила представительница администрации. — И соизволь все же явиться к директору после четырех часов. Он уже в курсе всего случившегося и желает выслушать объяснения.

После чего она ушла. За дверью концертного зала послышались слова завершения короткой встречи, поэтому возвращаться туда не было смысла. Друзья детства немного печально переглянулись и направились к нужному кабинету на первый этаж.

Сегодня эти двое вообще мало разговаривали. Оба словно чувствовали, что рано обсуждать ситуацию, которая может измениться в любой момент и промежуточный итог которой, по-видимому, будет подведен в четыре часа дня. А Фува вдобавок понимал, что Каедо все равно поступит по-своему, что ему ни говори. Оставалось только надеяться, что в голове Черного Кота не только чертики пляшут, но и обитают разумные мысли.

Проходя мимо той самой доски объявлений, друзья, к своему удивлению, не обнаружили скандального плаката. Каедо же заметил свою фотографию в мусорном ведре, и весь его комментарий по этому поводу уместился в одном кратком слове:

— Мило.

— Кто-то решил, что это уже не актуально, — пошутил Фува, но смешно не было.

Каедо продолжал наслаждаться возросшим к нему вниманием, но оставшиеся уроки прошли угнетающе. Тревога ли по поводу неизбежной встречи с директором сказывалась на его настроении? Или он просто устал от нестихаемой суеты? Все же столько энергии тратилось на общение. Но ему нравилось общение. Тогда что так разъедало его изнутри? Наверно, все же пока не осознанный страх за свое ближайшее будущее. Не зря ведь Томоэ так боялся огласки, не зря ведь много раз предупреждал его быть осторожным. Не просто же так здесь нет зверолюдей. Словно они вымерли, как опасный для человечества вид. Каедо все острее чувствовал себя на чужой территории. Маскировку с него содрали, из защиты остались только собственные силы, в которых Черный Кот, конечно же, не сомневался.

Еще одним преимуществом были верные союзники, готовые отстаивать интересы меньшинства. Относился ли к ним Белый Кот? Вряд ли. Каедо был уверен, что тот будет защищать только себя или, в крайнем случае, свою немногочисленную свиту. Да и у Каедо настоящих друзей было немного. Настоящих по законам Вселенной всегда немного. Фува, который, начиная с утреннего сочувствующего взгляда, выражал свою поддержку, и Минори, искренне любящая Черного Кота.

— Каедо, ты устал? — обладательница вишневых косичек и серебряного взгляда склонилась над одноклассником.

— Немного. Не ожидал, что день будет таким насыщенным.

— Еще бы. Прийти в школу и узнать, что теперь ты объект всеобщего восхищения.

— И причина нервных срывов у учителей, — с иронией добавил Каедо.

К слову, не все ученики прямо-таки восхищались Каедо, такого просто не бывает. Некоторым было все равно, а кто-то уже умудрился сочинить обидную байку, которая растворилась в девичьих умилениях на первое время. И об учителях. Каедо было до жути интересно, как на это все отреагировал Остед, учитель, который еще в октябре узнал о кошачьей сущности нового ученика. «Представляю, если он где-нибудь в учительской всем своим коллегам доказывает: «А я знал! Я с самого начала это знал! Отчислить его надо!» Да, отчислить… Это может сделать только директор, который в тот день тактично освободил меня от наказания. А еще тот мальчик из средней школы, которого я не напугал, но до жути смутил своей странной выходкой, тоже, поди, хвастается своему классу, что добросовестно хранил эту тайну полгода, — думал Каедо. — Или переосмысливает, что тогда ни чертика все же увидел».

Мыслей было много. В том числе и о главном виновнике случившегося. Не о Юэр, которая, похоже, мало понимала значимость своего поступка, не об Аманэ, которая была ли причастна к этому или нет, так до конца и не понятно, а о Томоэ. Что-то все-таки подсказывало Каедо, что не просто так всегда осторожный Белый Кот был так легко обезоружен и что именно на том месте оказался злосчастный фотограф, который с легкостью мог бы запечатлеть истинную жертву охоты и точно также выставить на всеобщее обозрение. Ради него ведь, ради Белого Кота, Каедо необдуманно пожертвовал сохранностью своей тайны. Напрасно ли или оправдано, покажет лишь время. Во всяком случае, судьбе, видно, было необходимо пожертвовать спокойствием одного зверочеловека для сохранения жизни другого. А жизнь Томоэ в этом обществе ценилась куда больше, Каедо это понимал.

Не исключено, что директор Лонгрен считал также. Ему тоже куда легче было бы пожертвовать одним учеником для сохранения порядка и репутации, которые уже пошатнулись. Каедо оставалось только убедить его в том, что он просто не может избавиться от него. Не просто же так директор принял решение зачислить Черного Кота. Никто не отрицает, что это было сделано только по результатам экзамена, но Каедо все же считал, что этот человек куда интереснее, чем кажется. А все, что в какой-то степени интересно, имеет смысл в этом мире и привлекает для изучения. Так Каедо тянуло к Белому Коту. Возможно, и Лонгрен увидел в Каедо или в них обоих что-то интересное.

Выяснить это представилось возможным после четырех часов. До кабинета директора проводил Фува, но зашел туда Черный Кот один. Обстановка напомнила ему дождливую осень, когда личное дело ему отдали с пометкой «отказано». Теперь оно снова могло к нему вернуться, но уже с припиской «исключен по объективным причинам».

В кабинете присутствовала секретарша, которая в скором времени вышла и долго не возвращалась. Лонгрен как всегда был спокоен и настроен позитивно, по крайней мере, он так выглядел. Каедо послушно опустился на стул перед ним, думая, с чего бы начать. Подрагивающие уши его выдавали, но вряд ли обычный городской человек смог бы распознать в этих незначительных движениях какую-то эмоцию. В любом случае, начинать полагалось старшему.

— Итого, полгода вы продержали свою сущность в секрете, Каедо Самаджи. Недолго. Я ожидал от вас большей выдержки.

— Это вышло не по моей воле, директор.

— А по чьей же? Расскажите мне, как все было, а то администрация такого наплела, я не знаю, чему и верить.

Каедо помедлил, собираясь с мыслями и фильтруя в голове то, что можно говорить, а чего лучше не стоит. Сейчас он сам за себя, как всегда и было. Он не допустит промаха в свой счет и не будет растрачиваться на судьбы других. Все по-честному.

— Вчера под конец дня мне пришлось снять свою маскировку в присутствии других учеников, чтобы спасти честь одного моего друга. Кто-то из очевидцев сделал фотографию, и сегодня утром я, как и вся школа, увидел новость на доске объявлений. И… меня вынудили доказать, что фото подлинное. Что-либо объяснять толпе было бессмысленно.

Директор слушал, медленно покачивая головой и внимательно смотря на своего ученика, который в ответ смотрел на него разными глазами и говорил все четко и уверенно.

— Значит, чтобы спасти честь друга…

— Да.

— И вы не назовете имя этого друга?

В голове Каедо сразу возникла мысль ответить явным отказом, потом еще одна, заключающаяся в том, что директор наверняка уже знает, о ком идет речь, но ответил Черный Кот следующее:

— Это так необходимо?

Директор опустил глаза, что-то обдумывая.

— Ага… ага… Отвечаете вопросом на вопрос… — бормотал он.

Каедо старался следовать тактике говорить лишь то, о чем спрашивают, так он точно ничем не будет потом обязан.

— Ну-с, а что вы теперь намерены предпринять? — вдруг спросил директор.

— В каком смысле?.. — это немного сбило Каедо с толку.

— Ну как? Вы пошли на риск. Оправдался он или нет, этого я не знаю. Но это было ваше добровольное обдуманное решение, не так ли?

— Да.

— Так извольте решить эту проблему самолично. Или вы думаете, что я должен за вас решать вашу же судьбу?

На такие вопросы и после нескольких часов размышлений не будешь знать, как лучше ответить. Этот человек определенно был не прост.

Каедо решил быть убедительным до конца.

— Я намерен продолжить обучение в этой школе. Получение документа об ее окончании — моя цель.

— Цель… цель… Хорошая цель, что тут сказать. Однако как вы собираетесь это делать, если учителя отказываются вести уроки в вашем присутствии? — директор не иначе как испытывал выдержку Каедо. Обычное дело для людей, занимающих подобные должности.

— Они не имеют права этого делать. Это просто неисполнение ими своих трудовых обязанностей. Поэтому рано или поздно нормальный темп обучения восстановится, — речи Каедо были весьма вразумительны.

— А если не восстановится? — провоцировал директор.

Черный Кот сперва даже не знал, что ответить.

— Вы позволите своим подчиненным отказывать в образовательных услугах целому классу?

— Почему же целому? Если только вам?

— То есть вы отстраняете меня от уроков? — сделал преждевременный вывод Каедо, какого стоило бы не делать, ведь это было только на руку его противнику.

— Такой вариант возможен, но я им не воспользуюсь, — заверил Черного Кота директор.

«Он сам отсекает возможные пути наступления, — стратегически думал Каедо, — в открытую говорит, чего точно не будет делать. Значит, готовит что-то такое, чего я не ожидаю, такое, что и перед самым носом не увидишь».

— Каедо, а вы не боитесь нападок со стороны сверстников? — после непродолжительного молчания спросил директор.

— Нет. Что такого страшного они могут сделать? За уши подергать? Так этого я уже сегодня натерпелся. А попробуют еще раз, так руки переломаю. Ну… образно, — но Каедо говорил совсем не образно, а самое что ни на есть всерьез. А «образно» добавил для приличия.

— А ошейник попробуют надеть? Тоже руки… исцарапаете? — одного нахального взгляда Черного Кота хватило для утвердительного ответа. — А за хвост будут таскать, тогда что?

— Ну здесь же учатся не дети малые… — усмехнулся Каедо, хотя, судя по выражению лица директора, тот не смеялся.

— И все же? — на полном серьезе спросил он, сложив руки замком перед губами. — Что вы будете делать в любом из возможных случаев посягательства на ваше… кошачье достоинство?

Так отличительные черты анимализма Каедо еще никто не называл. У него сразу пропало вернувшееся секундой ранее желание веселиться.

— Если хоть кто-нибудь сделает что-то, что мне будет не по нраву, он получит по заслугам, — коротко и ясно прорычал свое предупреждение Черный Кот.

— Ага… ага… Значит, говорите, умеете постоять за себя… Это неплохо, неплохо… — директор снова закивал головой, что-то обдумывая. — В таком случае я не вижу причин исключать вас из школы. Учитесь вы… вполне нормально, судя по результатам первого полугодия. Так что… учитесь дальше, идите к своей цели. Кем вы, кстати, собираетесь стать?

Каедо настолько поразило сказанное, что вопрос о выборе профессии он просто пропустил мимо ушей.

— И… и все?

— И все.

— Я могу идти?

— Идите.

Директор больше не собирался ни о чем спрашивать, Каедо это отчетливо видел. Но не могло быть все так просто. Не обучать зверолюдей только потому, что те не могут за себя постоять? Это полный бред. И Каедо слишком долго мучал этот вопрос, чтобы сейчас встать и уйти, ничего не выяснив.

— Что же вы не идете? — спросил директор. — Хотите еще что-то сказать?

— Да.

— Я слушаю.

— Почему в этой школе нет зверолюдей? По какому принципу их сюда не берут? Или они сами не идут? Почему я все же был зачислен, как и Томоэ? Да, я знаю про него. Что за идеи такие в этом обществе? Они не дают мне спокойно жить, — слишком уж многое скрыли от Каедо, как он считал, за эти полгода, слишком много людей отказывалось отвечать на его вопросы, поэтому молчать он больше не мог.

— Какой вы любопытный Кот. Совсем не такой, как ваш собрат, — он посмел назвать Белого Кота тем словом, которое используют только зверолюди в общении друг с другом, и это невольно заставило злую искорку в душе Каедо сверкнуть ярче. — Хорошо, я отвечу, но только на один вопрос. На самый последний. Ответы к остальным вы подберете сами.

У Каедо аж мурашки пробежались по всему телу.

— Вас интересуют идеи этого общества? Моего общества. Так вот они до очевидного просты. Все должны быть равны. У всех должны быть равные условия. Это повысит их умственные и физические возможности и отсеет неспособных. Люди все братья, они должны работать сообща, они должны построить равное общество для таких же, как они. Зверолюди же не люди. Только на этом можно остановиться. Их род, ваш, Самаджи, род в корне отличается от человеческого. О каком равенстве между вами и вашими одноклассниками может идти речь, если те самые прочие условия неодинаковы? Поэтому я давно принял решение растить такое человечество, которое в очередной раз докажет, что зверолюди — побочная ветвь эволюции, которая пригодится в какой-нибудь такой же побочной сфере жизни общества. Вас мало, вы только мешаете, занимаете чужие места в этой жизни. Так зачем мне и всему человечеству тратить драгоценные ресурсы на таких, как вы?

— И все же вы их тратите, — заметил Каедо. — Вы приняли меня в эту школу и не отчисляете даже сейчас.

— Лично вы — очередной эксперимент. Как говорится, раз в сто лет должно случиться чудо. Так вот вы — еще одно доказательство того, что чудес не бывает.

— А как же Томоэ? — Каедо не хотел спрашивать, но пришлось. — Он — тоже эксперимент?

— Нет. Он обычный ученик. Не сравнивайте себя и его, это говорю вам на будущее.

— Почему?

— А вы спросите его сами, кем он себя считает. Даю гарантию, что он — человек.

— И это ошибочно. Он сам не осознает значимость своей ошибки, — в этом Каедо до сих пор был уверен. Но сейчас речь шла не о Белом Коте, а уже только о нем. — Но я не понимаю, чего вы ждете от меня в результате? Успеха? Провала? Разочарования в жизни?

— Вы сами это поймете, когда придет время подводить итоги. Это необязательно будет в конце учебного года, нет. Но заверяю вас, что результат мне известен.

— Почему вы так уверены в успехе своего эксперимента?

— Потому что он не раз уже подтверждался. Это стало аксиомой. Надеюсь, я ответил на ваш вопрос.

— Вполне, — тихо произнес Каедо.

— И что вы скажете по этому поводу?

Каедо долго молчал, осмысливая услышанное, хотя сама идея стала ему понятна с первых слов, словно она преследовала его уже долгое время.

— Скажу, что вы выбрали заведомо неверную цель. Вы путаете равенство со справедливостью, а ведь именно последняя приведет мир к совершенству.

— О, нет. Если бы все в мире решалось по справедливости, мира бы просто не существовало. Добро и зло постоянно находятся в дисбалансе. Это закон Вселенной.

— Этот закон не отменяет того факта, что нет причин для дискриминации. Есть только страх слабых перед сильными и эгоизм существа, желающего строить мир по-своему и забывающего о том, что все вокруг такие же, как и он. Да, в мире все должны быть друг другу равны, но совершенно не по тому признаку, который вы пропагандируете. Правильный мир должен строиться на взаимопонимании, уважении и учете индивидуальности каждого, а не на вытачивании шаблонных умов и мнений, убивающих все живое в существе. Ваш путь ошибочен, Лонгрен. Ваш и всего человечества, которое мыслит также. Люди сами себя погубят этим.

— Вы беретесь утверждать такое?

— Да.

— Значит, и доказать сумеете?

— Докажу. Но не вам и пускай не всему человечеству, я все же здраво оцениваю свои возможности. Но достаточно изменить внутренний мир одно лишь существа, чтобы изменить мир в целом, и мне это под силу. Каждому, на самом деле, под силу.

— Буду ждать результатов, Черный Кот. Я уверен, что после этого разговора судьба еще сведет нас вместе. Тогда вы и покажете свое новое существо. Если, конечно, чудо все-таки свершится.

— Чудеса бывают, я это знаю.

Захлопнулась тяжелая дверь кабинета. Немало выслушали эти стены и наверняка не впервой. Эксперимент… какой к черту эксперимент… он никогда никому не позволит испытывать что-либо на нем, будь то физические или психологические механизмы воздействия. А свою честь, честь зверочеловека он будет отстаивать до конца. Никому еще не удавалось покорить Черного Кота.

Каедо сам не помнил, как спустился на первый этаж. Фува должен был ждать его в холле, если не ушел. Время на самом деле было уже позднее. Но около доски с объявлениями Черный Кот столкнулся с фальшивым представителем человечества, о котором в том числе была речь в стенах кабинета. Хотелось многое ему сказать, и Каедо скажет, но потом. Со временем все, что нужно, скажет. А пока только одно:

— Томоэ… с тобой все в порядке?

— Да. С тобой, надеюсь, тоже, — Белый Кот, как призрак, бродил по пустому коридору, вслушиваясь в отголоски дневного шума.

— Как сказать… по крайней мере, меня не отчислят, это уж точно, — Каедо чувствовал себя словно в тумане, силы иссякли после спора. — Я лишь хотел сказать, что нисколько не сожалею о случившимся. Ты по-прежнему в безопасности, а я теперь свободен. Не нужно будет прятаться… я ведь так этого не любил.

— Неужели Лонгрен решил тебя оставить? — Томоэ не сразу принял эту мысль.

— А что, так сильно хотел распрощаться со мной, ха… — Каедо лишь замотал головой и тихо засмеялся. Мысли о недавно закончившемся разговоре вызывали головную боль. Объяснять что-либо просто не было сил. — Все хорошо. Я буду учиться так. Сам этого хотел.

Наступила тишина. Оба больше не знали, о чем сказать. Но Каедо, как в трансе, все же произнес:

— Томоэ, скажи, ты считаешь себя зверочеловеком? Ты хочешь, чтобы в мире была справедливость?

Белый Кот абсолютно не понял, к чему это было сказано, но ответил на поставленный вопрос:

— Я был бы рад справедливости по отношению к себе, и тогда не важно, Кот я или человек. Но этого не будет, мир не настолько щедр.

Каедо ничего не ответил. Склонив голову, он прошел мимо. И не передать словами, насколько сильно он чувствовал в Белом Коте родство.