Тайны заброшенного замка (джен)

Высокий, по меркам Волшебной страны, человек механически переставлял ноги, шаг за шагом отдаляясь от тех, кто всего лишь год назад восторженно славил его имя. Шаги складывались в дни, дни в недели… А он все шёл и шёл — прочь от непокорного города, вот уже дважды отвергнувшего его, прочь от пришельцев из-за гор, вновь разрушивших его самые сокровенные мечты, прочь от врагов, развенчавших его величие — настолько, что даже поклонявшиеся его божественной силе огня Марраны побрезговали добить его. Путник вымученно усмехнулся, поправив лямки изрядно отощавшего за время путешествия рюкзака и аккуратно обогнул старую сухую ветку, лежащую поперек широкой дороги, вымощенной желтым кирпичом, покрытым все еще мокрой после недавнего дождя, грязью.

— Ничего, не падай духом. Держись!.. Еще придет наше время, мы им покажем, этим насмешникам… — глуховатый голос, раздавшийся у его левого уха заставил его повернуть голову к источнику звука. Еще одно напоминание о былой славе уставилось на него необычно добрым взглядом янтарно-желтых глаз и одобрительно ухнуло, словно разглядев на его лице то, что он сам похоронил глубоко внутри себя в тот самый миг, когда увидел, как его, еще минуту назад верная армия, устремляется на грубо сколоченные трибуны, расположенные вокруг небольшой площадки, предназначенной для игры, которую пришельцы из-за гор принесли с собой. Насмешка судьбы — подумал свергнутый бог — спустя пять лет вернуться туда, откуда начинал — в окружающий Когиду лес, да еще и в компании его самого первого соратника — и, по совместительству, единственного из них, отправившегося в очередное изгнание вместе с ним. Урфин Джюс благодарно кивнул своему верному Гуамоколатокинту и зашагал вперед, с каждым новым шагом все больше углубляясь в недавние воспоминания, в стремлении забыть более ранние — те самые, от которых он безуспешно пытается сбежать вот как уже почти четыре месяца.

Урфин понимал, что сказанное филином — пустые слова, что они говорятся только для его ободрения, но был благодарен за утешительные речи. Благодарность… Одно из новых чувств, которыми его истерзанная душа обогатилась всего лишь за несколько месяцев, прошедших с момента свершения пророчества Карфакса. Благодарность… Приятное чувство, в отличие от еще одного, сопровождавшего его с того самого момента, как он сделал первый шаг по дороге из желтого кирпича.

Невыносимый стыд жег душу Урфина каждый день и час его затянувшегося возвращения к оставленному им пепелищу. Прошлое возвращалось к нему при свете дня — каждый камешек, вымощенной желтым кирпичем дороги, словно возвращал Урфина на годы назад. Вот тут он приказал верному Топотуну наказать одного из дуболомов за очередную глупую выходку, вот тут Венк по его приказу отвесил оплеуху одному из воинов его сотни, у которого на привале обнаружили украденный у одного из Жевунов ночной горшок… Ночью терзания возвращались, стоило закрыть глаза, и Урфин то и дело просыпался, буквально воя от ужаса. Они все возвращались к нему: насмерть перепуганные дети, с безмолвным ужасом в глазах, таращащиеся на него, когда он приходил собирать дань для Гингемы, трясущиеся от страха, жители Когиды, когда он впервые заявился к ним, сидя на спине оживленного магическим порошком медведя, молча стоящие у своих домов жители покоренных им деревенек и городков, захваченных на пути к Изумрудному городу, жители самой столицы, на лицах которых он видел все тот же испуг, разительно контрастирующий с плескавшейся в глазах некоторых из них ненавистью. Неспешно бредущий в сторону Большой Реки Урфин содрогнулся, понимая, что даже эти видения, заставляющие его каждый раз просыпаться в холодном поту — являются не самым страшным из терзающих его кошмаров. Потому что ближе к рассвету приходят они — те, чью веру он предал, те, коими он цинично воспользовался ради жалкой попытки потешить свое тщеславие. Марраны. Едва ли год назад они обрели своего Огненного бога, снизошедшего к ним с небес в ореоле сияющего пламени, восседавшего на спине гигантского орла. Торжественно неся факел на высоко поднятой руке, он принес в их жилища тепло и свет, а эти доверчивые люди легко признали его своим новым божеством и отдали в его руки свои жизни и судьбы.

— И что же хорошего ты для них сделал, а, божок? — ехидно спрашивал себя Урфин. Он поначалу пытался считать, сколько раз он задавал себе этот вопрос, но сбился со счета где-то на полутора тысячах. — О да, ты полностью изменил их… Да только в какую сторону? Вместе с согревающим пламенем костров ты принес в их души пылающую страсть наживы, эгоизма и безудержного стремления к личному обогащению. Ты сделал их вождей, у которых было лишь немногим больше достатка, чем у обычных Прыгунов — богачами, не видящими ничего кроме прибыли. Ты сделал пусть и бедных, но свободных людей — рабами. Ты умело использовал их гнев, обратив его на невинных соседей этого повергнутого в огненную тьму народа. Ты повел их на войну во имя собственных эгоистичных интересов. По твоему приказу Волшебную страну вновь захлестнул океан боли, грабежей, страданий и смерти. Если Великий и Ужасный Гудвин, по слухам улетевший на Солнце, нашел там хоть каких-то Богов, то Урфину стоило бы вознести им благодарность за то, что для него все сравнительно легко закончилось.

И что теперь? Он чисто механически передвигает ноги, доверившись глубинной памяти, которая почему-то упрямо ведет его домой.

— Ха… — усмехнулся низвергнутый король — Дом. Семья. Друзья. — У него нет ничего из этого. Ни одного человека в Волшебной стране он не может назвать своим другом. Даже ожившие благодаря его живительному порошку создания покинули его — деревянный клоун Эот Линг, неоценимый шпион и разведчик, всегда был себе на уме, а потому воспользовался долгожданной возможностью избавиться от своенравного хозяина, верный медведь Топотун куда-то пропал, затерявшись в толпе, в которую превратилась его, Урфина, армия при виде обычного волейбольного матча. Хорошо хоть Гуамоко в этот раз остался с ним, хотя Урфин и подозревал, что свой выбор филин сделал больше от безысходности, чем от дружеских чувств к неудавшемуся завоевателю. Семья, ха. Не считая мимолетных связей со смотрящими только на его титул придворными дамами Изумрудного города, ни одна женщина за вот уже тридцать лет не потревожила сердце Урфина настолько, чтобы он смог принять её в свой дом.

— Дом… — грустно улыбнулся одинокий странник. Свой дом неподалёку от Когиды он сжег перед тем как сесть на спину Карфакса и отправиться к Марранам на встречу своей судьбе. Все его имущество осталось там, в армейском обозе у Прыгунов. Его постель, одежда, оружие, инструменты… Все, за исключением небольшого походного рюкзака, который предусмотрительный и привыкший к неожиданностям Урфин всегда собирал чисто на всякий случай. Кто бы мог подумать что он настанет… И вот он шагает в неизвестность практически с пустыми руками и еще более пустыми карманами. Урфин остановился на мгновение — малодушная мысль вернуться назад и попросить — молнией мелькнула в его воспаленном разуме и тут же угасла. Вещи-то его Марраны, конечно же, дадут, вот только как он будет им смотреть в глаза при этом? Сможет ли он выслушать их абсолютно справедливые насмешки или, что еще хуже — сожаления? Урфин решительно стиснул зубы и зашагал дальше, прочь от Фиолетового дворца.

— Ничего, — думал он, — в Волшебной стране никто и никогда не умирал от голода, деревья ломятся от плодов, на них достаточно сучьев для шалаша, а руки у меня не утратили былой силы. Выжить смогу, — сам, как всегда, но ему не привыкать. Нет, приятная мысль, первым лучиком восходящего солнца, согрела сердце бывшего короля — в этот раз, всё же, не сам. Он еще раз поблагодарил судьбу за то, что она оставила ему его самого ценного советника и направился дальше, по дороге вымощенной желтым кирпичом.

Спокойствие принесло с собой ясность мыслей и Урфин вспомнил, что в сожженной им усадьбе наверняка остался погреб. Бушующее на поверхности пламя никак не могло повредить хранящиеся под землей инструменты, а также множество полезных для жизни вещей, скопившихся за годы одиночества. Большая часть из них старые, но их еще вполне можно использовать ровно до тех пор, пока с их помощью не удастся сделать новые. Джюс поблагодарил самого себя за прижимистость…

— Предусмотрительность — поправил себя бывший король, исключительно благодаря которой у него появился шанс не стать первым в истории Волшебной страны отшельником. В том что Жевуны не тронули его вещей, Урфин был уверен — разум не сомневался в том, что найти вход в погреб среди обугленных головешек невозможно, если не знать, где искать, а пробуждающееся, словно от спячки, сердце, твердило, что честные Жевуны просто не могли взять чужие вещи без разрешения хозяина.

— Что же, — криво усмехнулся Урфин, — В этой жизни я уже два раза был столяром, два раза — королем. Видимо, придется стать столяром в третий и, скорее всего, в последний раз, — о чем он и сообщил филину. Гуамоколатокинт его намерения одобрил:

— Пока нам не остается ничего другого, повелитель, — задумчиво проговорил он, — Вернемся туда, откуда начинали, выстроим дом и будем жить. А потом опять что-нибудь, да и подвернется, — хитро подмигнул он.

— Эх, друг мой, Гуамоко, — вздохнул Урфин, — Не стоит напрасно давать мне надежду. С меня хватит. Я уже не тот двадцатилетний мальчишка, который нашел волшебные растения, а ждать нового чуда еще десять лет у меня нет никакого желания. И да, довольно звать меня повелителем, наповелевался уже. Называй меня просто хозяином или по имени!

— Как скажешь, хозяин, — покорно ухнул Гуамоко.

Путь бывшего короля на запад, к оставленному в лесах страны Жевунов пепелищу, не был простым. От ночной прохлады они с Гуамоко скрывались, зарываясь в сухие прошлогодние листья или же строя немудреный шалаш из сорванных Урфином веток. Приходилось питаться фруктами и немногими знакомыми кореньями — чудесная зажигалка, как и более привычные огниво и трут, остались в обозе у Марранов. Верный Гуамоколатокинт время от времени приносил ему пойманных куропаток и мышей, но Урфину оставалось лишь с благодарным вздохом возвращать их единственному оставшемуся с ним соратнику — ведь сырыми он их есть не мог. Бриться Урфину было нечем, под ногами не нашлось даже острого камешка — он буквально зарос клочковатой щетинистой бородой. Джюс сильно отощал, смуглые щеки ввалились, а большой нос, казалось, вытянулся еще больше, выделяясь, как башня над впалыми щеками и ртом.

— А был ли ты по-настоящему счастлив, царствуя над Волшебной страной? — Урфин вздрогнул во сне — Нет. Не был, — честно признался себе бывший король, и стремительная кавалькада дней, недель и месяцев его правления вновь и вновь стремительно проносилась перед его глазами. — Я силой захватывал власть и некогда свободные люди меня ненавидели. Только придворные стремились показать свою любовь, но я даже тогда знал, что они только притворяются, в надежде урвать кусок побольше или использовать меня в своих интригах. Льстецы и подхалимы возносили мне пустые славословия во время каждого из пиров, но лишь для того, чтобы получить от меня нужную им милость или пустую, ничего не значащую побрякушку, по недоразумению путаемую с орденом. По моему приказу был разорен Изумрудный город, знаменитые на всю страну драгоценные камни были сняты с башен и домов, а в меня же летели кирпичи, когда я ходил по улицам. И зачем мне нужна была власть? Зачем? — постоянно спрашивал себя бывший король. И не находил ответа.

Он чуть ли не до крови ободрал себе пальцы, переправляясь через Великую реку на кое-как связанном плотике. Очень некстати он вспомнил, как намучился почти тут же, вот, буквально в паре сотен шагов ниже по течению, со своей деревянной армией, вытаскивая тупоголовых дуболомов на берег.

— Проклятый живительный порошок, — ругнулся про себя Урфин, — И зачем он попался мне в руки. С него ведь все и началось… И лучше бы тут же оно и закончилось…

Ему стало немного легче, когда он вновь выбрался на Дорогу, вымощенную желтым кирпичом. Она словно приглашала его идти вперед, к родным местам, и даже воздух измученному страннику тут казался свежее, чем вдали от дома. Но истерзанную душу Урфина исцелил вовсе не родной воздух, а вещь, куда как более удивительная.

Встречающиеся, время от времени, на дороге Жевуны относились к бывшему королю отнюдь не плохо. Невысокие человечки, одетые в голубые одежды, в голубых остроконечных шляпах с колокольчиками, не чурались приглашать изрядно вымотанного походной жизнью путника и его птицу в свои круглые домики, выкрашенные в голубой цвет с невысокими голубыми заборчиками. На столах, покрытых нежно-голубыми скатертями, появлялись наваристые супы, рассыпчатые каши и восхитительно вкусные пироги, которыми сочувствующие улыбающиеся хозяйки усердно потчевали изголодавшихся гостей. И даже более того — два или три раза Урфину позволили заночевать в гостевых комнатах… И закованное в лёд эгоизма и тщеславия сердце Урфина стало понемногу оттаивать.

— Да как же это так?! — вопрошал себя, охваченный стыдом и раскаянием, Урфин, — Я причинил этим людям столько зла и страданий, я думал лишь о том, как властвовать над их жизнями, заставить их восторгаться мной, а они… Просто забыли все плохое, что я им сделал. И общаются со мной приветливо и… Словно с утраченным сыном, вернувшимся домой! Они — сумели простить и начать все заново. А что же я? — Урфин взял себя в руки, скрывая свои мысли от филина, с которым он не спешил делиться своими переживаниями. Он не был уверен что хитрый и коварный Гуамоколатокинт захочет понять и сумеет принять их.

И вот, он преодолел последнюю сотню шагов, отделявших его от родного пепелища. От некогда большого дома остались лишь размытые множеством дождей угли и несколько обгоревших бревен. Покопавшись в золе, Урфин обнаружил, что погреб пережил пожар, а к замку на его крышке вряд ли кто-то прикасался. Когда же Джюс, поднатужившись, поднял крышку за прибитое к ней кольцо, он обнаружил, что все его вещи, находившиеся в погребе — целы, и покрыты нетронутым слоем пыли.

— Мои родные Жевуны, — по щеке Урфина скользнула слеза, — Моя вина перед вами безгранична, и мне никогда не отплатить вам за все страдания, что я принес вам… Но я сделаю всё, чтобы попытаться сделать это.

Еще по пути к стране Жевунов, Урфин решил поселиться еще дальше от Когиды, и, соответственно, чуть ближе к Кругосветным горам. Он был уверен, что если не будет торчать у них на глазах, а уберется подальше — Жевунам будет еще легче забыть о его злодеяниях.

Прежде чем отправиться искать новое пристанище, Урфин решил пройтись по остаткам сгоревшего дома, по начавшим зарастать молодой порослью грядкам и попрощаться с давшим ему путь в жизнь местом. Обойдя каждый уголок бывшей усадьбы, он прошел на пустырь, отделенный от огорода высоким, прекрасно сохранившимся забором — и, ахнув, схватился за сердце. В дальнем углу пустыря высились в небо толстые, усеянные колючками стебли ярко-зеленых растений с продолговатыми листьями.

— Быть такого не может! Они!!! — воскликнул Урфин.

Бывший король протер глаза и несколько раз сильно ущипнул себя за бедро. Но очередное видение из прошлого не возжелало уходить — это были те самые волшебные растения, которые он пять лет назад превратил в живительный порошок. Неужели они сохранились тут с прошлого раза — ведь могли же какие-то семена попасть в землю, а потом, спустя долгие годы — проснуться?

— Нет — мотнул головой Джюс, — их опять принес ураган. Ведь два дня назад они с Гуамоко как раз прятались в лесу от сильнейшей бури с дождем и градом.

— Опять подарок от урагана, — произнес Урфин, а филин радостно ухнул.

— О ДА-А-А!!! — искушающие видения разом предстали перед расширившимися от возбуждения зрачками Урфина — Вот оно! То самое чудо, о котором ты так умолял. И его не нужно ждать десять лет! Оно здесь, прямо перед тобой! Бери и пользуйся!!! — Урфин словно во сне протянул руку к жесткому стеблю и тут же отдернул, уколовшись об острый шип — Итак, вот шанс начать все снова. И теперь — о не-е-е-е-т! — знакомая филину мстительная усмешка исказила черты лица свергнутого короля — он не допустит прежних ошибок! Зачем выпалывать сразу все растения, если можно поступить умнее, благо, опыт имеется? Он изготовит тысячу… нет — десять тысяч сильных и послушных дуболомов. А почему только дуболомов?

— Ха! — усмехнулся бывший Огненный бог — Он сможет сделать неуязвимых летающих чудовищ, вроде того дракона, которого он видел над поселением рудокопов! Они будут царить в воздухе, обрушивая его гнев на головы тех, кто посмел насмехаться над ним! — Приосанившийся Урфин весело взглянул на филина:

— Ну, что скажешь Гуам, о новом подарке судьбы?

— А что тут говорить, Повелитель, — филин почтительно выделил голосом слово, — Заготовь побольше живительного порошка и — вперед! Покажем этим насмешникам!

Но Урфин уже не слушал филина. Долгий путь в родные места, когда столько было передумано, осмыслено и увидено… Не прошел для него даром. Урфин изменился, и открывшаяся перед ним искушающая перспектива его не увлекла. Он уселся на пенек и уставился на каплю крови, застывающую на его пальце и тускло поблескивающую в свете мелькнувшей между крон окружающих усадьбу деревьев, луны.

— Кровь… — задумчиво прошептал Урфин, — Опять кровь, страдания и смерть. Вот все, что может принести людям мой третий шанс потешить свое тщеславие, — он встал и решительно направился в погреб.

— Нет! — воскликнул он, вернувшись со сжатой в руках лопатой.

— Знаю я вас, — бормотал он, с усилием выворачивая из земли волшебные растения, — оставь вас тут, и рано или поздно вы заполоните все окрестности, а потом какой-нибудь муд…рец догадается о вашей волшебной силе и наделает глупостей. Нет! — повторил Урфин, — Хватит и одного раза!

— Остановись, хозяин, — паника, ошарашенного действиями Урфина, филина была практически осязаема, — Мало ли что может случиться! Может хоть горсточку живительного порошка заготовишь, ну хотя бы на всякий случай!!! — умолял Гуамоко своего хозяина.

Урфин отверг эту просьбу. Сушить растения на противнях было долго, и Джюс сложил их в огромную кучу, облил маслом из сохранившегося в погребе бочонка. Он устало уселся на ближайший валун и молча уставился на то, что еще несколько часов назад было величайшим искушением его жизни. Рассерженный филин улетел куда глаза глядят, и Урфин, с четверть часа молча смотрел на пропитывающиеся маслом стебли. Последний луч уходящего за горизонт солнца скользнул по исхудалому лицу Урфина, и путник довольно усмехнулся содеянному. Он встал, отряхнулся и решительно шагнул к куче. Уверенным движением он высек искру на небольшой факел, извлеченный им ранее из погреба, и швырнул его на выкопанные им стебли. Масло ярко вспыхнуло, освещая довольного человека, и в мгновение ока охватило всю кучу, сжигая волшебные растения. Урфин оглянулся в поисках рюкзака — ему еще предстояло собрать оставшиеся в погребе инструменты и припасы, но это вполне можно сделать и на свежую голову. А волшебные растения все же сослужат ему добрую службу — огромный костер погаснет не ранее рассвета и его огонь отпугнет немногочисленных хищников, если те рискнут сунуться в заброшенную усадьбу. Он прекрасно выспится, поутру погрузит инструменты и припасы в тачку и направится еще дальше — куда-нибудь поближе к Кругосветным горам. Туда, где он больше никому не навредит. Урфин довольно улыбнулся, кивнул и собрался было спать, но неожиданный порыв ветра заставил его отшатнуться от костра — раздутое ветром пламя взметнулось ввысь, заливая ярко-красным светом небольшую полянку, образовавшуюся на месте двора усадьбы Урфина. Джюс сделал шаг назад, но затем кинулся вперед, недоверчиво щурясь. Спустя миг он замер, не в силах поверить в увиденное.

Под деревом, поваленным недавним ураганом, зеленел небольшой росток. На пока еще мягких листьях причудливо плясали отблески пламени костра, в котором горели собратья чудесного растения. Урфин рванулся было за лопатой, но тут же замер, остановленный ледяным тоном сидящего на ветке прямо над последним звеном цепи, связывающим Урфина и его эгоистичное прошлое.

— Прежде чем совершить очередную глупость — подумай. У тебя обычно это неплохо выходит, когда ты берешь на себя труд это делать, — с металлом в голосе произнесла птица, — А что если их семена попали куда-либо еще? Что если их найдет кто-то менее… изменившийся чем ты? Это во-первых, — ухнул филин, — А еще есть и во-вторых: за прошедшие пять лет Волшебную страну захватывали уже два раза. И оба раза захватчиков, — он вычурно поклонился, что выглядело довольно странным как для его относительно небольшого тела, — прогоняли лишь с помощью пришельцев из-за гор. А что если они не придут? По любым, не важно на самом деле, каким именно, причинам — ведь есть еще и в третьих, — вкрадчиво проговорил филин, — А что, если они окажутся бессильны помочь? Что если новый захватчик окажется более жестоким, чем прошлый ты? Что тогда? Сколько крови он прольет? Кто его остановит, а?

Филин умолк, оставляя Урфина наедине с его мыслями. Бывший волшебник, победоносный король Изумрудного города и Огненный Бог Марранов, одинокий изгнанник, небрежно отмахнувшийся от очередного шанса вернуть былое величие — стоял, скрестив руки на груди и молча смотрел на едва едва заметно колышущийся росток, а за его спиной шипели умирающие в огне волшебные растения.